В это время все горожане возвращались с работы домой. Час пик. Все возвращались с работы домой, а я спешила с одной работы на другую, и,чтобы успеть, мне следовало, как можно быстрее, попасть на другой конец города. Я выдохнула воздух и втиснулась в переполненную маршрутку.
Обрадовавшись счастливой случайности, бессовестно юркнула между двумя толстыми тётками на освободившееся у окошка местечко, потянувшись рукой к лежащему в сумочке сокровищу. В выходные на блошином рынке я купила книгу, за которой охотилась несколько лет. Генрих Бёлль. Два романа,
"Бильярд в половине десятого" и "Глазами клоуна". Кишинёв, "Лумина", 1987 год. В предвкушении часового удовольствия у меня приятно засосало под ложечкой. Я открыла книгу, приготовившись читать. Вдруг автобус резко затормозил, от неожиданности, не удержавшись, я больно ударилась
лбом о стекло. "Смотрите, смотрите...", - пронеслось по салону. Я приникла к окну. Молодая девушка, вырвав руку из объятий парня, метнулась от одной машины к другой. Села было в следующую машину, затем выскочила, на ходу сбросив верхнюю одежду и сапожки, побежала по мостовой, босиком, в домашней рубашке, белой в цветочек. Мужчины не были
похожи на насильников. Пожилой походил на отца, а тот, что моложе, - на мужа, или старшего брата. Девочка бежала строго прямо, двигалась очень легко, на ходу выставив правую руку и потряхивая ею, словно собираясь
остановить такси. Она смотрела прямо перед собой отсутствующим взглядом, я бы даже сказала, спокойным. Где в этот момент бродило её сознание, было известно только Всевышнему. Машины отчаянно сигналили, уворачивались
от девочки, ослепляя её светом фар. Девочка приближалась к опасному перекрёстку. Мужчины поняли, что порядком отстали, но всё равно понеслись вперёд. Старик бежал, держа перед собой её пальто, раскрыв вытянутые руки широко-широко, словно пытаясь обхватить безмерность собственного горя. Парень вырвался вперёд и чуть было не схватил рубашечку, но она от неожиданности бросилась резко вправо. Девочка
приблизилась к опасному перекрёстку. Я отвернулась. Я и так видела всё, что произошло. Водитель ударил по тормозам и столкновения с телом почти не было слышно. Его заглушил крик отца. Старик кричал долго, словно пытаясь вырвать из груди, выплюнуть всю эту безысходность...
Я вышла из автобуса и медленно пошла по улице. Я и так видела всё, что произошло. Рубашечка лежала на сером асфальте маленьким светлым комочком. Это было похоже на то, как если бы в комнату, отвечающую правильной геометрией технократического минимализма, кто-то, не имеющий
представления о стиле, постелил на пол яркий персидский коврик.
Девочка ждала меня в начале следующего квартала.
- Зачем ты это сделала?, - спросила я, поравнявшись с ней.
- Ну... не знаю. Я нечаянно. Откуда я знаю , я же там была душевнобольной, - поморщила носик девочка.
- Не лги мне, - попросила я, - зачем ты это сделала?
Я стояла посреди тротуара, в самой гуще толпы, и каждой клеткой ощущала раздражение прохожих, то и дело задевавших меня плечом.
Девочка улыбнулась пробегающему сквозь неё ребёнку, старушке с собачкой, даме с пакетом из супермаркета.
- Как тебе сказать... Скучно это было... Словно у меня осталось время, а события в жизни закончились. Почему то, закончились..., - Рубашечка снова подёргала носом.
- Я могу тебя проводить, - вздохнула я, - высоко не поднимусь, но тебе будет не так страшно. А потом я вернусь обратно.
- Что ты,- ответила Рубашечка, - тебя не пустят. И я предупреждена о Суровом Проводнике. Ты ведь знаешь правила. Я ослушалась...
Я кивнула. Мне вдруг стало так одиноко, как будто выделенный мне на жизнь кислород разом закончился.
- Ты... это..., - вдруг сказала девочка, - остерегайся открытых окон по ночам, ладно?
Рядом с ней появился сопровождающий. Строго взглянул и взял за руку. Девочка помахала мне свободной рукой.
Я кивнула.
"Ты, пожалуйста, передай моим, что мне уже хорошо...", - услышала я тихий шёпот.
Я кивнула и медленно пошла прочь...