Мы встретились на экранах передвижного домашнего кинотеатра, когда я понял, что смотрю фильм с ее участием. Для меня это было чистейшим прозрением и откровением, накрывшим и свалившим меня с ног до головы. Впрочем, уверен, для нее тоже. Более важного и впечатляющего события в моей жизни не происходило никогда, если не считать факт моего рождения, который просто тускло меркнет перед явлением внутренней красоты внешне сияющей Пегги. Мы поняли, что не можем жить друг без друга без слов и намеков, сделав все невозможное возможным, чтобы оказаться вместе навсегда.
В том фильме я не участвовал, да и вообще находился по ту (или эту?) сторону экрана, который создан, кажется, чтобы сближать людей, однако на деле это совсем не так. Но мы с Пегги понимали, что даже самое широкоформатное стекло экрана, которое не смог бы изобрести
даже гениальный профессор Мориарти, не станет для нас преградой, какой стал для него Рейхенбахский водопад. И мы встретились с ней! Правда, она меня не видела и вряд ли когда-либо увидит, но мне достаточно того, что я вижу ее в объятиях самого себя. Сперва мне было стыдно говорить ей о своих чувствах, но спустя время я преодолел неловкость и смело заявлял в экран воплями крика о том, как она прекрасна. Жаль, что она не слышала моих скулящих от боли дифирамбов, полных суровой мужской нежности и беспросветной любви, но думаю, все-таки она понимала эти невербальные знаки внимания, которые сотрясали стены моей одиночки днями и ночами напрокат и напролет. Жаль, конечно, что сейчас я нахожусь в тюрьме собственных иллюзий, и мне предстоит еще долго пилить взглядом решетку, отделяющую меня от общества любимой и непостижимой Пегги. Но плен одержимой любви во сто крат сильней непреодолимых обстоятельств, мешающих мне оказаться хотя бы в одном кадре на экране с Пегги.
О, как я зол, когда вижу ее в обществе актерствующих позеров, называющих себя прирожденными артистами. Мне стыдно от одного вида этих жалких паяцев, мнящих и воображающих себя гениями актерской игры. А Пегги... она, может, не такая уж выдающаяся актриса, но дело не в этом, а в том, что она просто есть. И этого мне вполне достаточно. Достаточно видеть ее лучезарную улыбку, полную инфантильного легкомыслия и дотошного внимания к бесполезным мелочам, которые впоследствии обрастут неподвластным уму смыслом. Слушать плеск бездонной чистоты глаз, во взгляде которых угадывается легкая грусть по несбыточным ролям в низкопробных сериалах и веселый огонек ослиного упрямства, который сводит на нет все мысли о том, что она богиня мыльных опер. Однако она не богиня - она призрак моей вечной погони за идеалом красоты, который и смеется, и пугает, и зовет, и отвергает. Туда, откуда никто не возвращается таким, каким он был. А надо заметить, что я не помню, каким я был до нее: светлый или мрачный, худой или отважный, громкий ли, тихий иль молнией сверкавший... Она просто перевернула всю мою самоидентификацию, пропустив ее через мясорубку своего театрального очарования.
Вообще говоря, порой мне трудно понять, что привлекательного в ней, в моей Пегги. Не такая уж и симпатичная, не такая уж веселая, не такая уж и загадочная, и скорее всего, не очень умная. И чего я в ней нашел... не понимаю. Да и актриса она, по правде говоря, некудышная. Да черт знает что, а не актриса! Видали мы таких актрисок! Повесят на лица масок многозначительных, улыбок и прочей мишуры и - ну давай эмоцией поигрывать, а сути-то и не разглядеть. Я не сомневаюсь - Пегги не такая. Она чудо, как прекрасна во всех своих проявлениях! Она идеальна. Поэтому и хочу и выбрал, не раздумывая, ее. Стоит мне на секунду задуматься, что Пегги выглядит не так, как я себе ее возомнил и представил, как она внезапно улыбнется, совершенно без причины, - и все без чувств расцветает и замолкает в душе моей, как замерзающий ручей в лесу весеннем. Вот такая у нас с Пегги любовь случилась навеки. Впрочем, кто знает, знает ли она об этом...