|
|
||
Познавший боль познает покой. Познавший покой познает смерть.
Часы хрипят и громко бьют двенадцать раз. Я смотрю на массивный резной футляр, на потрескавшийся циферблат с ажурными стрелками... Часы прабабушка привезла из Харбина. Бом-бом-бом.... Взгляд цепляется за потускневший маятник.
Вся моя прежняя жизнь была похожа на него. Вправо-влево, счастье - горе... А потом наступило время Разноцветных снов.
И в таком вот полусне я просуществовал с декабря по декабрь. Потом как-то утром проснулся - и почувствовал, что, во-первых, жив, а, во-вторых , голоден. Я уже думал, к кому бы съездить в гости пообедать, когда зазвонил телефон.
- Привет, старик! - выдала трубка голосом моего одноклассника Игорька. - Чем занимаешься?
- Сплю.
- Не, по жизни? - не унимался Игорек.
- Работу ищу, - вяло ответил я. Это было почти правдой - первые полгода своей депрессии я лежал и плевал в потолок, а потом искал работу. Спокойно и обстоятельно, никуда не торопясь.
- О! Класс! - завопил Игорек. - Я тут сосватал тебя одному черту - ему в PR-агентство как раз понадобился толковый начальник отдела.
- Какого черта? - ошарашенно переспросил я и тут же поправился:
- В смысле, какому черту и какого отдела?
- Да не помню я! Выпили-поговорили... - Все свои коммерческие дела Игорек решал за бутылкой. Выпили-поговорили - и все. - Помню, как он сказал, что нужен начальник отдела, и я сразу подумал про тебя. Значит, ты подходишь. Записывай его телефон!
Телефон я записал, с чертом созвонился, условия оценил: контора в меру приличная, работенка не пыльная и насквозь знакомая, коллектив хороший. Дни, оставшиеся до Нового года, я провел, как во сне. Приятном, надо сказать, сне. А под Новый год мне приснился Оранжевый сон.
...Яркое оранжевое солнце, оранжевая трава, оранжевые деревья, оранжевые цветы, негромкое щебетание каких-то ярких экзотических птиц. Место казалось мне смутно знакомым, причем приятно знакомым, но я никак не мог узнать его - мешал оранжевый цвет. А еще я ощущал легкую эйфорию, как от шампанского с колючими пузырьками.
Она шла мне навстречу, совсем еще девочка, смеющаяся девочка с оранжевыми волосами, и ласковый ветерок играл ее легким серебристым платьем.
- Здравствуй, путник! Будь моим гостем! - Улыбнулась она и закружилась в радостном танце.
- Я знаю, кто ты! Ты - Фея!
- Ну, конечно! - беспечно воскликнула хозяйка Оранжевого сна.
- Фея любви?
- А как ты догадался?
Она была очень мила, ее улыбка могла растопить айсберг, а голос звенел серебряным колокольчиком. Не девочка, нет, просто очень юная девушка, искрящаяся весельем и радостью.
- Тебе хорошо здесь? - спросила она меня, внезапно остановившись, склонив голову набок.
- Очень! - прошептал я, улыбаясь Фее любви.
Она подбежала ко мне, прильнула на мгновение, поцеловала меня в щеку и легонько оттолкнула.
- Тебе пора просыпаться! Мы скоро увидимся снова!
Какая она...! - попытался я подобрать определение с превосходной степенью и - проснулся. На душе было необыкновенно легко.
Почему так больно? Сейчас я мечтал о депрессии, спасительном отупении - и не мог в него соскользнуть. Я даже напиться не мог, потому что внезапно утратил способность пьянеть.
Самое страшное - невозможность привыкнуть к боли, свыкнуться с болью. С ней засыпать, и с ней просыпаться. Я не видел снов, я проваливался в черную пустоту, пока мне не приснился Сиреневый сон.
...Сиреневое солнце, сиреневое небо, сиреневые цветы. И на душе покой. Она шла навстречу и улыбалась, вот только в улыбке ее сквозила печаль.
- Здравствуй, Фея!
- Вот мы и встретились снова, путник, - вздохнула она. - Хотелось бы, конечно, встретиться с тобой по-другому.
Я в ответ только пожал плечами. От меня здесь ничего не зависело. Вслух же спросил:
- Почему так больно?
- Тебе больше не будет больно, - пообещала Фея, бросила на меня мимолетный взгляд - и отвернулась.
Мы медленно прогуливались по сиреневому саду, полному одуряющих цветочных запахов. Потом прилегли на сиреневую траву, я уставился в небо и, прикусив травинку, спросил:
- Ты же Фея! Ты должна знать, почему ее нет в моей жизни - Любви?
Она посмотрела на меня виновато, приподнялась и осторожно взяла за руку.
- Я... Я не могу...
- Понял, - перебил я ее, и в голосе моем была горечь пополам с желчью. - Опиум, сиреневый путь покоя?
- Ты же сам все понимаешь, - поникла она.
- Не хочу! Не хочу твоего покоя! - я вырвал свою руку из ее тонких, нежных пальцев - и проснулся. Впервые проснулся без боли.
Долгожданная депрессия приняла меня в свои объятия. Спасительное отупение, эмоциональная летаргия... Я знал, что это ненадолго. Посеянные летом зерна бессмысленного гнева вскорости должны были пробиться и заколоситься мощно и уродливо. Близилось время Черного сна.
Хрупкая, Она истаивает в моих объятиях невесомым облачком - и я просыпаюсь в холодном поту.
Кофе плюс сигарета. Еще! Не спать! За окном метет холодная метель. Холодная, белая, слепящая. Не спать! Нельзя...
Через два часа я все же отважился заснуть. И тогда мне приснился Черный сон.
...В нашем лесу была ночь, чуть освещенная серебристым светом болезненно-бледной луны. Я неспешно шел меж черных деревьев, под далекое уханье совы, и встречный ледяной ветер остужал мои горячие щеки.
С Феей любви мы встретились на той же поляне. Сегодня она была в черном, и улыбка ее была еще более печальной, а голос звенел приглушенно, как колокольчик из прозрачного китайского фарфора.
- Здравствуй, путник!
- Здравствуй, Фея!
Она вздохнула.
- Мне хотелось бы встретиться с тобой в Сиреневом сне. Хотя бы еще раз. Но я не смогла...
- Не казни себя, - перебил я. - Это я во всем виноват.
Она медленно подошла ко мне, прижалась и спрятала голову у меня на груди. Маленькая, хрупкая, сильная и слабая одновременно.
- Мы больше никогда не встретимся, - в отчаянии прошептала она. - Впереди у тебя - Серый сон. Это...
- Это смерть, я знаю. Но я... я еще не готов.
- К Серому сну никто и никогда не бывает готов, - строго сказала Фея, поднимая голову. - Но это твой путь, и ты должен пройти его до конца.
Я оттолкнул ее, и правая рука рефлекторно опустилась вниз. Не нащупав рукоятки ножа (оставшегося в другом сне), я улыбнулся. Улыбка вышла кривой.
- Ты не Фея любви! Ты - Фея смерти!
- А любовь неотделима от смерти, - грустно ответила она. - Взгляни! - она нагнулась и сорвала оранжевый цветок. Через мгновение он поник в ее руке. - Символ любви, сорванный, умирает. Почему ты Ее убил? - требовательно спросила Фея.
- Потому что меня убивала Ее жалость. Жалкий суррогат любви.
- Все - или ничего?
- Да! - бросил я с вызовом.
Она снова вздохнула и разжала тонкие пальцы. Поникший цветок упал на землю.
- Ты выбрал между любовью и смертью, - ее слова прозвучали, как приговор.
- Между безответной любовью и смертью, - возразил я.
- Все или ничего... - поникла она, и в глазах ее я увидел слезы. - Да, я понимаю. Но помочь тебе уже ничем не смогу.
- Я знаю, Фея любви, Фея смерти. Любви в мире ненависти не хватает на всех. И, если бы не смерть, мы не смогли бы ценить любовь... Что ж, прощай!
- Прости... - эхом откликнулась она.
Часы хрипят и громко бьют двенадцать раз. Пора спать.