Москаленко Виталий Афанасьевич : другие произведения.

Грешник. Биография Современника

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мой рассказ - не документальная повесть, не протокольное изложение событий, а скорее исследование. Я попытаюсь поведать о своём modus vivendi (образ жизни). Отчего я жил так, а не иначе? Латинское выражение "Времена меняются, и мы меняемся с ними" не соотвествует действительности.Пришел к выводу, что человек рождается с готовой структурой личности, воспитание в какой - то степени ее шлифует. Характер в той или иной мере может корректироваться, но структура личности - никогда. Человек такой, каким родился. Причем, гены могут достаться от предков в любой комбинации. Говорят же социологи "мертвые правят живыми". Во многих языках существуют однотипные пословицы: "Яблоко от яблони далеко не падает".
  
  
  
  
   Виталий Москаленко
  
  
  
   ГРЕШНИК
  
   АВТОРСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ
  
   Написал я это мемуарное исследование, наверное, потому: "И когда заклубится закат по углам залетая, пусть опять и опять проплывут предо мной наяву белый буйвол, и синий орел, и форель золотая. А иначе зачем на земле этой вечной живу". (Б. Окуджава). Рекомендую ссылки открывать (синие). Это углубляет понимание текста, расширяет ретроспективный горизонт материала.
   Читайте, слушайте, смотрите.
  
  
  
  
   "Почнем же, братие, повесть сию...".
  
  
   "Ребята, дайте слово молвить! Помянули Сашку - и будет. Вовка, ты тычешь вилкой мимо тарелки! Жорка, не размахивай руками, и так много места занимаешь. Витька, ты что, осоловел? Я расскажу, как я жил, как грешил с прекрасными женщинами?". В ответ: "Ну ладно, валяй!".
  
   С ЧЕГО НАЧАЛАСЬ МОЯ РОДИНА
  
   Мой рассказ - не документальная повесть, не протокольное изложение событий. Я попытаюсь поведать о своём modus vivendi (образ жизни). Отчего я жил так, а не иначе? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно рассказать о себе.
   Я очень похож на свою мать. И внешне, и характером. Моя сестра - на отца. Народный опыт гласит: "Каков род - таков и приплод". Моя мать Екатерина Ильинична Хартова родилась в деревне Булахи Копырищевского уезда Смоленской губернии 23 июля 1920 года. Смутным проблеском в семейной памяти рода Хартовых отзывается 1812 год. На Смоленщине тогда были войска Наполеона. Откуда в моей речи это грассирующее "р"? Хартовы - эта фамилия не входит в перечень распространенных на Руси... Харт - сердце? "Oh, my sweet heart",- быть может, так называл мою прапрабабушку незадачливый завоеватель на сеновале. Отчего я пишу правой рукой, а тяжесть беру левой?
   Как - то я был в Москве с мамой у нашей далёкой и одновременно близкой родственницы Тамары Михайловны (близкой - потому что родни после войны осталось - на пальцах перечесть). К ней приехала погостить со Смоленщины, убелённая сединами родственница - кому и кем приходится - я запамятовал. Мне она - десятая вода на киселе. Дело в том, что она хорошо помнила моего деда Илью Евменовича Хартова. Когда бабулька увидела меня, то всплеснула руками:
   - Катя (к моей матери), так это же вылитый твой отец. И глаза, и поворот головы...а живой то он какой - ну ровно Илья.
   Ах, Илья Евменович, не судилось внуку Виталику, покататься на твоей ноге, как на лошадке. Не привелось мне услышать из уст моей бабушки Анастасии Филипповны сказочку. Умерла она молодой, в 1927 году. Летом, когда хлеб жали, попила холодной воды и получила воспаление легких. Эскулапы тех дней вылечить ее не смогли. Анастасия, по воспоминаниям родственников - чистое, светлое лицо, стройная, хозяйственная, из "крепкой" крестьянской семьи (большая изба, корова, ульи). Мой же дед рос в нужде. Его отец (мой прадед) Евмен Иванович Хартов воевал на первой мировой войне, где отравился газами. Когда вернулся домой, то долго не жил. Его супруга (моя прабабушка) Феодосия Петровна была хорошей хозяйкой и очень работящей. Растила одна двоих своих детишек и приемную дочь покойной сестры. Какой уж тут мог быть достаток... Её очень любила моя мама. И вырос у Феодосии Петровны сынок Ильюша грамотеем: умел писать и читать. Был мастером на все руки - тачал сапоги, плотничал. Характер - веселый и общительный. Не дурак выпить и за юбкой приударить. Играл на гармошке и балалайке, неплохо пел "сердешные" песни. Одну такую мама вспомнила:
   Как умру я, умру -
   похоронят меня.
   И никто не узнает
   где могилка моя.
   И никто не узнает.
   И никто не придёт.
   Только ранней весной
   Соловей пропоёт.
   Над страной разгоралась красная заря новой жизни. Началась коллективизация. И пошла лебедушка Анастасия за удалого Илью. Из молодых любовных токов возникла моя мать Екатерина. И передалась ей (а дальше мне) та нутряная сила, которую сейчас называют энергетикой.
   В начале 1950-х мама вместе со мной ездила на свою исконную Родину - Смоленщину.
  
  Деревня Леонтьево. Речка Касня.
  
  
   "По смоленской дороге леса, леса, леса" и столб пыли за грузовиком. У кого гостили, где - не взял в голову по малолетству. То ли это был хутор - три избы, то ли то, что осталось от деревни. Августовская жара. В избе полно кусачих мух. Спали на чердаке, на сеновале. Помню: смотрели место, где убило Гришу, брата матери, осыпавшиеся траншеи, полузасыпанные блиндажи в три наката. Когда подходили немцы, наши военные собрали местных подростков 15 - 16 лет и отправили с двумя ржавыми винтовками в оборону. Продержались ребята минут десять - их накрыли минометным огнем. Погибли все. Мать так и не нашла могил своих родителей. От кладбища ничего не осталось - разутюжили танки.
   И никто не узнает
   Где могилка моя
   После смерти жены Илья Евменович сошелся с женщиной с двумя детьми - дочку (мою маму) отдали жить к "бедной" бабушке. В 1931 году, а может в 32 - м мой дед вроде бы наложил на себя руки. А может, убили - кто знает? С кем он конфликтовал, дружил - молчит былое. А время то было бурное. В деревне по наказу "верхов" организовали коллективное хозяйство. Мартин Филиппович (брат моей бабушки) был противником устройства новой жизни в деревне. От красного воинства он прятался в лесу, но его поймали и посадили. Советскую власть дядя Мартин так и не принял до конца своей жизни. Мама в 1970-х высылала ему бэушную теплую одежду. Не знаю, куда улетела душа дедушки Ильи, а вот гены точно достались мне. Именно поэтому я рассказываю относительно подробно об этой ветви моей родословной.
   Было бы не справедливо не вспомнить родню моего отца Москаленко Афанасия Анисимовича. Во время столыпинской реформы (?) эта крестьянская семья покинула Харьковщину и отправилась за лучшей долей в Киргизию. Там и родился мой отец. По словам отца, мои бабушка и дед были украиноязычные. А еще были у него два брата и сестра, которые украинским языком практически не владели. Из родственников по отцовской линии я видел только дядю Федора Анисимовича - приезжал погостить в начале 1960 -х. Он тоже "выбился в люди" - начальник районного управления пожарной охраны (на снимке бабушка в центре, прожила 102 года). Мой дедушка Анисим - простой селянин, любил основательно поесть. Поэтому был "гладкый". Эта черта передалась моему отцу, сестре.
  Афанасий Анисимович Москаленко чтил советскую власть, был, как тогда говорили, честным коммунистом, и в общем правильным человеком. В отличие от моей мамы он читал "то, что нужно по работе и учебе" (закончил заочно Одесский пединститут с оценками "отлично" и "хорошо"). Говорили, что деловые бумаги, доклады отец писал толково "слово к слову". Так же и выступал. А мать моя штудировала Льва Толстого, Бунина, Чехова и других классиков, выписывая "умные" мысли в толстую "общую" тетрадь. Иногда критиковала коммунистов - в споры отец не вступал, только посмеивался, мол, что с тебя взять, женщина.
   После смерти матери я обнаружил на шкафу связку тетрадей, перевязанную бечевкой. Под неё подоткнута бумажка, где написано "Моя жизнь". Оказывается, мама вела дневник с 1988 года. Были у нее дневниковые записи и во времена "моей туманной юности". Увы, не сохранились. Жалею, что эта привычка не досталась мне. Именно в таких записях отражается память сердца, которая, как сказал поэт, сильнее рассудка памяти печальной. В памяти остается голый остов события, поступка. Забывается их тогдашняя оценка, уходит живой аромат впечатлений. В упомянутой связке были и мои письма. Некоторые из них я намерен цитировать. Итак, у мамы была склонность доверять свои мысли бумаге. Порой в ее речи встречались еще те перлы. Например: "Что - то в глаз попало. Наверное, простейший". "Не могу открыть эту злоподобную дверь". В школе я обычно "катал" сочинение сразу набело - и уходил гулять (одноклассники сочиняли его два урока). Учителям это не нравилось. Так есть наследственность или нет? Это я относительно к моему ремеслу журналиста. Вернемся в 1930-е годы. После смерти отца Катюшу отправили жить к дяде Мише, в Москву. Дядя Миша работал в Кремле. Кем - мать не знает, то ли не говорили ей, или не помнит. Жили по улице Мясницкой, невдалеке от Кремля. Моей матери, тогда юной девице приходилось бывать на кремлевских вечерах. Играл джазовый оркестр Цфасмана. Однажды она получила приз за лучшее вальсирование - пудреницу.
   "Свидетельство Љ71009. Выдано Хартовой Екатерине Ильиничне ... в том, что она 1 июля мес. 1939 г. поступила и в июле мес.1941 г. окончила полный курс 2 годичной лаборантской школы при больнице им. д-ра Боткина". И были у нее, несомненно, девичьи мечты... "Ах, война, что ж ты сделала подлая". Мать призвали в действующую армию. Ей повезло - отправили служить на Дальний Восток. Попала в войсковый госпиталь, который был дислоцирован в Амурской области. С утра до ночи сидела за микроскопом - потеряла зрение (правый глаз стал плохо видеть). Сколько литров крови она отдала раненным - никто не считал. Мама рассказывала, как "смертные" солдатики умоляли: "Сестричка дай кровушки - умираю". А что дать, если сегодня уже сдала 400 граммов - от слабости голова кружится. Такое донорство отразилось на здоровье - у мамы появился порок сердца. Маму наградили медалями "За победу на Германией" и "За победу над Японией". Ах, мама...
  
   Внемлите с терпением, о други, сему повествованию! Иначе, не узрев истину, вы набросаете старому греховоднику черных камешков. И будут поджаривать меня в аду черти на сковородке. О женщинах непременно расскажу. Как же без них.
  
   Мой батяня окончил учительский техникум и перед войной работал директором семилетней школы, преподавал географию. По тем временам был образован и, следовательно, политически подкован. В детстве он повредил правую ногу. Когда он ее натруживал, то прихрамывал. Поэтому, я думаю, и не попал на передовую. Незадолго до войны отец женился, родился сын. Жили молодые в отдельном доме, держали две коровы. Когда отца призвали в армию, то он оставил дома такие личные вещи (согласно списка): два пальто и два костюма, полубаян и велосипед, сапоги хромовые, тулуп и две пары валянок. Служил лейтенант Афанасий Москаленко инструктором политотдела 27 отдельной запасной стрелковой бригады 2-й красноармейской армии ДВФР. Участвовал в боях с японцами в Маньчжурии. Из дому шли обидные письма от бывших учениц, односельчан (я их читал, пожелтевшие от времени). Писали, что жена открыто сожительствует с неким Гавриленко, которого "Вы выгнали со школы за хулиганство". Этот "фрукт" вернулся из армии и "носит Ваше новое коричневое пальто". Такие то дела. Проникновенные стихи К. Симонова "Жди меня" не всегда отвечали действительности. (На снимке лейтенант А.А.Москаленко в 1941г).
   Свою новую супругу, отец встретил в клубе войскового госпиталя. У лейтенанта Кати Хартовой это был первый в жизни любовный роман (и последний). Мужчина и женщина вдвоем Библию читать не будут, а тем более "Краткий курс ВКП (б)". "Святители плюнули и дунули" и 25 мая 1946 года появился на свет в роддоме Љ1 города Херсона младенец, которого назвали Виталием. Мама вспоминала, что день этот был после ночного дождя - солнечный и чистый. "Я родился при полном ликовании утренних созвездий" (Шекспир). Прежде, чем заявить о своем рождении громким криком (мать говорила, что был я шумным и вертлявым младенцем), проделал я в материнском чреве долгий путь.
  Япония капитулировала - война закончилась. Молодоженам нужно было начинать строить совместную мирную жизнь. Отец сделал из фанерных щитов, на которых были изображены в стиле примитивной живописи воины СА, два больших чемодана, приделал ручки из солдатских ремней. Эти чемоданы долго хранились в кладовке - вот я их и запомнил. Решили ехать в Москву - туда, где была прописана мама. (Дядя Миша погиб, записавшись в народное ополчение, как только немцы подошли к городу). Ехали поездом через всю страну целый месяц. Пайковые деньги кончались. В Москве оказалось, что дом, где жила мать - разбомблен. Холодно и голодно. Что делать? Кто - то посоветовал демобилизованным: "Поезжайте на юг - там легче прожить. Только не в Одессу...". Надумали Афоня с Катей отправиться в захолустный Херсон. Что они знали об этом городе - ничего. Поехали...
   Поезд остановился ночью у полуразбитого здания железнодорожного вокзала (на снимке). До утра сидели на чемоданах под небом. Ночью идти было опасно - грабили. Между вокзалом и городом - метров триста чистого поля, кладбище. Отец пошел в обком партии. Просился работать в школу, по специальности. Только в трудовой книжке Москаленко А.А. появилась запись: "7 декабря 1945 г принят в Херсонский обком КП (б) У на работу в качестве инструктора". Сняли молодые жилье - "гнидник" с клопами. Железную кровать "продезинфицировали" паяльной лампой. Базар - недалеко. Цены - невозможные. Вещей, чтобы продать или обменять на продукты - нет. Когда родился я - получили комнату в коммуналке на втором этаже двухэтажного дома в центре города (ул. Суворова, 31). Мать не работала - "сидела" со мной. В младенческом возрасте я болел. Наверное, это способствовало формированию крепкой иммунной системы. Мама вспоминала, что всегда была голодной. Жить вдвоем, точнее, втроем на отцовский паек было очень трудно.1947 год - голодный. Природа брала свое - материнского молока у мамы было с излишком - сдавала. Так что я был сыт. А ночью, при лампочке, сонная, сидела надо мной - давила ползущих по простынке клопов. А простынок было всего три. Мать устроилась на должность лаборанта детского тубдиспансера. В детских яслях я не приживался, днем не спал, требовал: "ма - а - ма". Однажды мама ушла в магазин, а я непостижимым образом взобрался на подоконник - окна высокие, довоенные. Возвращается, а её чадо стоит, колотит кулачёнками по оконному стеклу. У мамы, как она вспоминала, "сердце оборвалась".
   В 1949 году отец занимал должность второго секретаря Каховского райкома партии. Мама работала в райбольнице. Меня отправили в детсад - ясли. Вечерами я катался на лошадке (кочерге) и пел популярную песню так: "Соовьи, соовьи не тевожьте солдат". Пусть они хотя бы немно-о-го поспят". Какие сказки мне рассказывала мать забыл напрочь. Детей пугали дезертирами и бандитами. В те мглистые годы человека могли убить, ради того, чтобы завладеть часами, справными сапогами или пальто. Воровали продукты из кладовок, погребов. Батя был при должности, тем не менее, носил перелицованный костюм. Мама сама шила себе платья. Хорошую ткань (трофейную) можно было купить только из - под полы.
   В 1950 году отца перевели работать вторым секретарем Горностаевского райкома партии. Горностаевка - большое село. Жили мы в доме: две жилых комнаты и одна на полдома с печью. Завели "батькы" корову, свинью, кур, сами пекли хлеб. Купили ручной сепаратор (я крутил ручку) - готовили сметану, сливки. Сливочное масло били вручную в деревянной маслобойке. Когда кололи кабана, то работы на несколько дней. Продукты питания были натуральные, добротные. Пищу готовили на примусе или керогазе. Когда заваривали чай, то его запах стоял по всей квартире. Зимой обогревались грубой. Как мать управлялась с домашним хозяйством, работая лаборантом в райсанепидстанции - ума не приложу. К тому же мама еще находила время, чтобы заниматься художественной вышивкой крестиком. Это хобби было очень популярно среди женщин. Вышивками хвастались, ими украшали жилье. Все мамины работы сохранились. Некоторые подарил в литературный музей им. Лавренева (Херсон). К нам, приходила тетка Степанида помочь "годувать и поить скотыну" - не безвозмездно, разумеется. Огород был большой, половина обрабатывалась, вторая - густые бурьяны. В их зарослях размещался штаб "войск". Ребятня играла в "войнушку". Картинка: лето, мать ушла на работу. Я спешу в халабуду (так называли шалаш) на огороде. Солнце пригревает. Вокруг стена бурьянов: лобода, щирица, будяки. Притихнешь - и слышишь движение малой жизни. Вот семенит строй красных в крапинку жучков. Остановились - присматриваются. Вспорхнула белая бабочка - капустянка. Перепрыгнул с треском на другое место кузнечик. Загудела сердито зеленая муха. В небе трепещет коршун (кобчик) - высматривает во дворах цыплят. Как только пикирует вниз - в миг курица - мать закричит, расправит крылья, и цыплята бегут под материнскую защиту. Петух издает боевой клич, косит глазом в небо. С улицы слышна "калаталка" водовоза - питьевую воду развозили на лошадях. Больше двух ведер на день не давали. В колодцах вода "горькая". Проезжал улицами старьевщик (дядько) на повозке запряженной лошадью: "Прыймаю тряпкы, бомагу". А когда появлялся под селом цыганский табор, то сельчане малюкив не выпускали. Говорили, что ромы воруют детей. У меня была детская мечта - порыбачить. Сделал удочку. Главное - достать крючок, а леской служила суровая нитка, грузилом - дробинка, поплавок из гусиного пера. Пошли с мамой на заливные луга (Каховской ГЭС еще не было). Я пытался удить в какой то луже - не клюет. Ах, какое огорчение.
  Как-то мы, трое пацанов, залезли в сад. Не успели набить пазухи яблоками, как появляется грозный дядька - хозяин. "А вы что тут делаете?!". Нас как ветром сдуло. На следующий день идет наша компашка по улице, а на встречу нам вчерашний дядька. Мы перепугались: что делать? Я предложил хлопцам: "Давайте скривимся, он нас не узнает". Мы сделали страшные рожи, и смело пошли навстречу. Мужик нас, конечно, не узнал, но что он подумал, глядя на перекошенные ребячьи рожи.
   Важным развлечением в то время были тачки. Тачка - это укреплённое колесо на крестовине из двух досточек. Колесико мы, пацаны, находили себе в каком - нибудь гараже или на дворе машинно-тракторной станции (МТС). Сколачиваешь гвоздями тачку и катишь перед собой, представляя себя шофером. Воображение работало во всю силу: можешь ехать на любой машине - от полуторки до студебеккера. Др-ррр... Разбил палец на ноге - нужно присыпать пылью. Кошмар! "Наездился" я так, что никогда не интересовался автомобилем - даже не научился водить. Нужды у меня в своем авто никогда не было. А еще играли в сыщика-разбойника, "выбивалки", городки. Это были коллективные, командные игры улицы. В кино ходили не чаще одного раза в неделю, на дневной сеанс. Увиденное, услышанное в кино - воспроизводись в жизни. Посмотрел фильм о рыцаре - выстругал деревянный меч. И давай рубить роскошные синие "головы" будякам (чертополох). Ребята постарше капканами ловили сусликов. Шкурки принимали заготовители по 7 копеек за штуку. Тушки поджаривали на костре и ели. Филателия была популярным занятием среди школьников. Увлечение детства сохранилось. Будучи взрослым, коллекционировал марки с репродукциями картин великих художников. Два кляссера пылятся в книжном шкафу.
   Зимы в 60-е годы прошлого века были полны снега и крепкого мороза. Молодежь устраивала бои снежками. Одна команда воздвигала снежную крепость, другая - штурмовала. Заливной луг превращался в каток. Играли в хоккей с обеда до темноты. Когда я отвязывал коньки от ботинок - подошвы ног горели, не мог идти. Дорогие коньки "дутики" на ботинках (хоккейные) - ну кто бы мне их купил. Хорошо, что привезли из Москвы "ласточки", а то пришлось бы гонять на не престижных "снегурках". Клюшки делали сами, коньки "точили" напильником. Когда мороз достигал минус 25, объявлялись "морозные" каникулы.
   В пионерском лагере я был всего один раз - не по мне был распорядок дня, ограничение времени купания, казенные "мероприятия". В дальнейшем, сколько не предлагали родители ехать в пионерский лагерь я наотрез отказывался. Летние школьные каникулы были полны приключений и развлечений. Я делал луки, арбалеты. Как - то стрела срикошетила и угодила сестренке под глаз. Сказали маме, что наткнулась на ветку, а то бы меня "убили". В садах абрикосы, яблоки, сливы. Залезешь на дерево - лопай до отвала. Полно бабочек, стрекоз, кузнечиков. Поймаешь "божью коровку", посадишь на ладонь:
   Солнышко, солнышко,
   Улетай на волю.
   Там твои детки кушают котлетки
   А тебе не дают, а собакам раздают.
  
   Услышав такое пожелание, солнышко расправляло из-под красного с черными крапинками панциря легкие крылышки, и взлетало. Считалось, что это к счастью, "повезет". Мне и впрямь повезло провести юные годы на воле, на природе. И бегали мы под дождем, по лужам, и мамы мыли детишкам головы мягкой дождевой водой. Помой сейчас - облысеешь. "What have they done to the rain " - песня Марии Рейнольдс 1960 -х. Детство и юность вспоминаю радостно. Плохое, горькое, постыдное - забылось.
  
   УЧЕНЬЕ - СВЕТ
  
   В школу я пошел в Горностаевке. Преподавание на украинском языке. Русские школы в то время были разве что в областном центре. Языковая среда - украинская. Дома - русская. В результате я могу думать и писать на двух языках, не переводя в голове с одного на другой. Помню по сей день свою первую учительницу. "Вчителько моя, зоре свiтова". Она меня учила азам настоящего украинского языка. (На снимке я сижу в ее коленях в матросском костюмчике). Среди сверстников шли разговоры, будто бы в школу зашел милиционер, увидел портрет (наверное, Берии) и выстрелил в него из пистолета с возгласом: "Враг народа!". Таково было соприкосновение детей с "большой" политикой. Религия в детской жизни практически отсутствовала. Наш дом находился рядом с церковью. Храм посещали старушки. Увидишь попа - хватайся за пуговицу, иначе не повезет. Приметам я никогда не верил. Перебежала дорогу черная кошка - ну и что? С цыганками, гаданиями - дел не имел. Из церковных праздников мы знали разве что колядки, которые были для детишек игрой, развлечением. Я вырос безбожником, точнее не воинствующим атеистом. Конечно, Библию я читал и считаю её большой книгой о природе человека. Достаточно прочитать Екклесиаста. Описание, как господь создавал мир - вызывает у меня улыбку. Плачущие иконы - проделки попов. Церковный аппарат с его борьбой за власть, должности - как в миру. Православие, католицизм обещают верующему благополучную и вечную загробную жизнь в случае послушания Некому в небесах и попам. Я бы предпочел протестантизм, который проповедует ежедневный упорный труд и самосовершенствование христианина в земной жизни. Если кому - то вера в бога в наше время помогает жить - пусть она будет. Верить по форме или содержанию - вот в чем вопрос. В жизни человек гораздо ближе к Сатане, чем к Богу. Кто живет по Заповедям Иисуса Христа? Понятие греха исчезло у нынешних верующих. Есть ли первопричина всего сущего - человеку знать не дано. Впрочем, это знание ему и не надо. Человек - мера всех вещей. Non est deus.
   В 1952 году у меня появилась сестричка. Назвали её Лариса. Когда семья Москаленко, погрузив нехитрый скарб на грузовик, уезжала из Горностаевки жить в Голую Пристань, вдогонку долго бежал наш пес - овчар Урус. Я отчаянно плакал. Разве можно бросать друга? Мои родители были равнодушные к домашним животным. Мать по причине антисанитарии не разрешала заводить кошку. Отец был заядлый охотник до конца жизни. Как-то он взял меня на охоту. Я слышал, как плачут раненые зайцы. Охотники, взяв подстреленных зверьков за задние лапы, добивали о бампер машины. Охота мне опротивела сразу и навсегда. Я не разу в жизни так и не выстрелил из охотничьего ружья. Как-то отец привез домой подстреленного лебедя. Я с криками напал на отца: заявлю в милицию! Отец оправдывался, мол, птицу подобрали. Так называемую спортивную охоту с огнестрельным оружием, будь моя воля, запретил. А если кого - то одолевает азарт убийства на пленэре - бери в руки лук, копье. Что, слабо?! Меня никто этому не учил: я не ломал без нужды живые ветви, не мучил котят, не разрушал птичьи гнезда. "И зверье, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове". Повинюсь: в отрочестве глушил лягушек карбидом. Собаки меня не кусали, кошки не царапали. Случалось, поговорю с бродячим псом, он увяжется за мной. Куда мне с ним - грустно. У нас в Голой Пристани были два пчелиных улья. Отец с одним дядькой качали мед. Не жалили меня пчелы и осы - я их просто сдувал, приговаривая: "Лети, по своим делам". Как-то я дал по шее одному хлопцу за то, что он из рогатки стрелял по воробьям. Он с дружками поджидал меня у калитки моего дома, чтобы побить. Не тут то было. Я лазил домой через забор.
   В школьные годы я пробывал разводить речных рыбок (других не было) в аквариуме. Они не выживали при комнатной температуры, "жарко". Первый аквариум объёмом в 100 литров смастерил на Сахалине. Есть какое - то очарование смотреть вечером в светящееся окошечко подводной жизни. На балконе летом у меня растут (как цветы) в вазоне помидоры - пахнет детством. Собственная собака колли, которую нарекли Кенди, появилась в Чернигове, когда я женился на Майе. Это была очень умная и деликатная собака, настоящий член семьи. Кенди прожила счастливую собачью жизнь - 12.5 лет. Она была по уму и характеру лучше многих людей. Кенди понимала слова в рамках ей необходимого. Объясняю: если обычного человека посадить на форум математиков - что он поймет? Разве то, что пора на брейк - кофе. Так и Кенди. О Кенди можно написать целую повесть - это была бы повесть о добре, взаимопонимании, о нравственности, в конце концов. Но лучше рассказать о собаке, чем Конрад Лоренц и Гавриил Троепольский я не сумею. Спасибо жизни, что Кенди была.
   "Книги - это жизнь, пища моя, моя будущность!" (Ф. Достоевский). Я читаю быстро, могу по диагонали, схватывая враз содержание страницы. Первые свои книжки, которые были складными, гармошкой, я не запомнил. А дальше как у всех: "Федорино горе", "Мойдодыр", "Дядя Степа милиционер". Во время летних каникул, после завершения учебы (перешел в третий класс), я заболел дизентерией, и меня поместили больницу. Мне дали с собой книжку "Робинзон Крузо" Даниэля Дефо, кажется на украинском языке. Это была первая книжка, которая меня так увлекла, что и сейчас, время от времени ее перечитываю, конечно, иными глазами, с другим пониманием. Но тогда - я живо, картинками, представлял все перипетии, которые постигли Робина. Я сделал игрушечные парусник и пирогу. Парус - не в коем случае не бумажный - не то, парус был из куска ткани. Лодку делал по всем правилам - долбил кухонным ножом и выжигал деревянную заготовку раскаленным в плите гвоздём.
   Второй книжкой у меня был "Таинственный остров" Жюль Верна. Я ее прочел сразу после "Робинзона Крузо". Получилось это так. Мама взяла меня с собой в библиотеку для взрослых. Я упросил библиотекаршу дать почитать "толстую" книжку на мамину карточку. Приключенческий роман поглотил меня без остатка. Я жил вместе с бесстрашными и умными беглецами на острове среди океанических пучин. У меня была даже своя субмарина "Натиулус" - узкое пространство между забором и дровами. Вход на подлодку был доступен только мне, капитану Немо. Попала в руки книжка "Русские мореплаватели". Я представлял себя мореходом, таким как Беринг, Беллинсгаузен, Дежнев, Крузенштерн. Пираты как- то меня интересовали меньше. Большая лужа была океаном. Её очертания я перенес на карту, на которой прокладывал курс своих "хождений за три моря". Страшно завидовал путешествию Гекльберри Финна по реке на плоту.
   О, нынешнее младое племя с убитым телевизором воображением. Упершись в телеэкран, вы никогда не будете Робинзоном Крузо, Гедеоном Спилетом или Сайресом Смитом, вы никогда не сразитесь с краснокожими индейцами, не увидите затерянный мир, не встретитесь с Аэлитой... Компьютерные игры - это всеравно не то - не работает воображение. Меня почти не привлекали азартные игры. Пробывал картежничать - не моё. Купили две спортивные рапиры - дзинь! Сражались без защитных масок. Я болел только за футбольную команду школы, нашего райцентра. Болеть за команду, где играют нанятые легионеры - не понимаю. Современный "большой" футбол - это не спорт, а шоу для масс. В юности я прочитал популярную книжку о шахматах. В моем близком окружении никто шахматами не интересовался - не с кем было играть. Казино, лотереи и прочая "халява" - это для глупцов и пресыщенных. Во мне азарт иного рода: познание, созидание, приключения.
   Отец работал директором Голопристанской средней школы Љ1 (украинской). По соседству с нами в небольшом домике жила семья Марек. Людмила Ивановна - преподаватель русского языка и литературы, Семен Михайлович - учитель истории. Дети: Олег и Додик, Люда. Я дружил с Олегом, который увлекался спортом - бегал огромными шагами "по-американски". Мы вместе наворачивали круги на школьном дворе - стадионе, бросали мяч в кольцо. Привлекали меня в этом доме два шкафа с книгами. (В школьной библиотеке книг было мало, за хорошей книгой нужно было записываться в очередь). Один шкаф был набит приключенческой литературой и фантастикой. Меня поглотила безудержная страсть к чтению. Мать пыталась её обуздать, но я читал под одеялом с фонариком. А еще я строил и конструировал. Чего я только не делал: детекторные радиоприемники, модели кораблей и подводных лодок, планеров и резиномоторных самолетов, подзорную трубу и рисованный световой мультитеатр. Самодельный порох у меня не вспыхивал, а горел (химикаты таскал из школьного кабинета химии). Приходилось порох воровать у отца - для самодельных самопалов и пушек. А делал я их не простые, а с пониженной отдачей - в книжке вычитал. Били самопалы здорово: 3 - 5-ти сантиметровую доску с расстояния 3-4 метра пуля (гвоздь) пробивала. Построил бумажный воздушный шар (2,5 метра высотой). Когда шар стали заполнять горячим воздухом от костра (мне помогали пацаны) - он загорелся. Обидно! На строительство второго запала не хватило. Популярными были воздушные змеи. Соревновались - у кого выше взлетит. Последний летательный аппарат такого типа сделал в Чернигове в 1987 году. Зачем? Для куража. Чтобы змей был невидим, использовал полиэтиленовую пленку. Прикрепил батарейку, лампочку с рассеятелем света. Получился светящийся кружок. Леер - толстая рыболовная леска. Запустил поздним вечером. Народ думал, что это НЛО.
   Еще в детстве был юннатом - занимался выращиванием риса в небольшом чеке (5 кв. метров) школьного огорода. Поливал я его каждый день большим количеством воды. Рис вырос, но колос не дал. За усердие меня наградили грамотой. Я стал читать популярную научно-техническую литературу на самые разнообразные темы. Одну из книг моей юности я недавно купил на книжном развале: В. Богоров, "Жизнь моря", 1954 г. Просматриваю порой перед сном эту книжку. Да это кладезь знаний! И книжку "Умелые руки" тех лет нашел. Листаю и ностальгирую.
   Жила наша семья скромно, на зарплату. Мать меня учила, что главное - это жить по - совести. Родители никогда не давали мне деньги на "глупости", разве иногда на мороженное или кино. Велосипед не купили - научился ездить на чужом. Катался "без рук". Просил фотоаппарат - нет денег. Наша квартира: кухонька и комната. Посредине комнаты квадратный стол, несколько лозовых стульев, зеркало на стене, две кровати, этажерка с книгами. Купили радиолу "Урал-53". Когда родителей не было дома, я включал радиоприемник. Вещательных станций на средних волнах была уйма. Я слушал зарубежную "стильную" музыку. Популярнейшие Карамба, сеньоры! , Истамбул, Эй, мамбо и многие другие. Как я "балдел" от "Вишневого сада" (Cherry pink and apple blossom white), от зычного вскрика "Ыы...". Играл оркестр Perez Prado. Разумеется, в то время об исполнителях я ничего не знал. Увы, через ссылки невозможно показать и малой доли того, что я слушал.
  Как - то мы, трое ребят, по - знакомству (мать одноклассника Толи Старовацкого работала бригадиром бригады местного колхоза), подрядились на полевом стане сгребать скошенное сено. После рабочего дня катались на лошади, без седла, до волдырей на заднице. Нашли гнездо ежика с детенышами. У маленьких ёжиков колючки, как щетина у одежной щетке. Заработали по 12 рублей каждый. Первым делом я отправился в книжный магазин. Купил книги: несколько художественных, помнится это были: научно-фантастический роман Адамова "Изгнание владыки", Дольд - Михайлика "И один в поле воин", научно-популярная книжка о кораблестроении, маме в подарок "Кройка и шитье". Потом по выкройкам из этой книги я пошил себе купальные трусы - плавки. В продаже оных не было. А еще я купил две кубинских сигары. Вместе с пацанами мы забрались в кусты, и давай "дымить". Они папиросы, я - сигары. Курить, затягиваясь, я не умел, курил, набирая дым в рот. Выкурил почти все, что купил. Крепкий табак подействовал - меня здорово тошнило. На этом мое табакокурение закончилось навсегда. Впервые алкоголь вкусил в 17 лет. В голове приятно зашумело. Ах, завлекающий Бахус, из-за плеча которого выглядывает Зеленый Змий.
   Я уже упоминал, что родители меня деньгами не баловали. Приходилось подзарабатывать. В 7-м классе мы с Витей Миргородским ходили "бить" летом деревянные ящики для овощей. Гора досточек, гвозди, жестяные полосы. Ребята молотками цюк-тук. Растет стена из ящиков - укрытие от палящего солнца. За день можно было заработать рубля три. За месяц - перемножьте. Обычно нас хватало на дней десять, получишь пару десяток - это были деньги. В 9 -10-х классах я работал в августе, когда начиналась уборочная зерновых, на элеваторе райзаготзерна "мальчиком" в лаборатории качества. Ставка 60 рублей.
   Мою мать на протяжении всей жизни тянуло в Москву. "My heart is not hear" (Р. Бёрнс). Ездила в Белокаменную одна, с отцом, со мной, ездили всей семьей. Вояж в столицу Родины имел две составляющие: потребление культуры и покупки. Благодаря маме я с детства познакомился с "настоящим" театром, видел картины знаменитых художников "живьем", посещал уникальные выставки. По сей день Третьяковка для меня лучший музей. Даже Эрмитаж, музей изобразительного искусства им. Пушкина не затмили первых впечатлений.
   В 1959 году мы поехали в Москву с мамой вдвоем на Американскую промышленную выставку. Отец остался дома с сестрой. Меня, провинциального хлопца, эта выставка потрясла. Кроме всякой супертехники для быта, автомобилей, я увидел, как на сцене танцуют рок - ен - ролл. А вот абстрактные картины и скульптура не понравились. По мне предметная живопись. Значок (бренд) с этой выставки хранится у меня до сих пор. С этой выставки я привез кучу глянцевых проспектов, которые показывал в школе. Особенно моих сверстников поражали американские автомобили. Теперь я знаю, что "стукачи" (они были везде) обязательно сообщили в КГБ о "пропаганде американского образа жизни" в учебном учреждении.
   Я записался в школьный духовой оркестр "на кларнет". Потом руководителю понадобился альтист, и я стал выдувать: "ис-та-та, ис - тататата - та". Играли "Прощание славянки" и другие бравурные марши. "Так пусть же красная, сжимает властно, свой штык яростной рукой". И непременный вальс "Амурские волны". Это был мой любимый номер.
   Стиляги - в моде. Появились они даже в захолустной Голой Пристани. На голове напомаженный бриолином кок, длинный пиджак в клетку, широкий цветастый галстук, брюки - "дудочки", туфли на толстой каучуковой (?) подошве, яркие носки. Полагаю, что стиляги появились в нашем райцентре потому, что "барахло" привозили моряки загранплавания. Я завел прическу ёжик. За 20 копеек одна тетка на дому мне заузила брюки. Покрасил носки красной анилиновой краской. "Буги-вуги стильный танец - его привез американец", - напевала пацанва. В стране стояла хрущевская оттепель.
   Как я "грыз грани науки"? Под неусыпном оком матери был "хорошистом". Не любил алгебру, тригонометрию. Мать возвращалась с работы к вечеру, готовила еду, убирала и обязательно проверяла, как дети выучили уроки. Не выучил - учи. Утром будила пораньше - повторять. "Рученьки терпнуть, злипаються вiченьки. Боже, чи довго тягти...", - зубрил я со слезами на глазах, - "Що паненя вередливе, зманiжене, викине геть на смiття". По сей день помню это стихотворение, если не ошибаюсь, Павла Грабовского.
  А вот алфавит я заучил плохо, что затрудняет работу со словарем. Таблицу умножения знаю "на зубок". Главным в нашей учебе мать считала постижение школьной программы. Все, что отвлекало, мешало этому процессу - вред. Мои постоянные увлечения всякой дребеденью она называла "глупостью".
   Отцу присвоили звание "Заслуженный учитель" за то, что организовал одну из первых на Украине школу с производственным обучением. Организатор он был по всему неплохой, а вот педагог... Ну разве что в духе Макаренко. И не было у него времени воспитывать собственных чад. Я получил двойку. Чтобы я не занимался "чепухой", а учил, как следует уроки, отец разбил катушку к детекторному радиоприемнику, которую я долго мастерил. Это был вариометр - в большой катушке вращалась малая. Катушки нужно было склеить, намотать проводом, проварить в парафине, потом собрать эту конструкцию. Очень трудоемкая деталь. Педагогично ли такое? Мне было лет 12 , что - то я натворил. Отец взял в руки ремень, а я схватил кухонный нож... Мамин характер! Плюс пример из "Детства" Горького. Больше меня никогда физически не пытались наказывать. "Доставали" нудными поучениями. Из дому я убегал (не ночевал ночь) всего один раз - в десятом классе. Чем - то меня родители обидели. Спал в летней кухне на полу у Джона, тайно. Помнится, замерз страшно. Родители воспитывали меня так сказать по факту, без задушевных разговоров, обсуждений событий, поступков, кинофильмов и т.п. Не было у меня старшего друга, наставника, который бы учил понимать жизнь.
  В школе появился телескоп. Наш физик, Михаил Дмитриевич Ищенко (вот уж был хороший преподаватель), показал планету Венеру. Я поразился увиденным, стал читать литературу по астрономии. Телескоп Максутова я не осилил - смастерил проще, из двух очковых линз. С дружком Толиком Яблуновским рассматривали луну. Фантазировали в духе Герберта Уэльса. Что там, на обратной стороне нашего естественного спутника? По - моему, наши фантазии были интереснее, чем у Pink Floyd "Dark side of the moon".
   На школьном новогоднем вечере мы с Толиком завоевали призы за лучшие маскарадные костюмы. Я сделал маску клоуна из папье - маше, раскрасил (рот до ушей), колпак конусом со звездами. Держался он на подвязке под подбородком. Мама пошила какие-то шаровары, нашли желтую кофту. Толик склеил из бумаги черную шляпу-цилиндр, наложил грим. Надел черный костюм. Импровизировали: я смешил, Толик - "рыцарь печального образа", отвечал на мои шуточки коротко "М - да, э - э, нет". Мне говорили, что я смог бы стать актером. Быть может...
   Космос меня здорово увлек. Когда запустили первый спутник в 1958 г., то ликованию не было предела. Казалось, что вот-вот и советские люди полетят на Марс. Удивительно, но стать очередным советским космонавтом я не мечтал. Проблема поисков внеземных цивилизаций (ВЦ) интересовала меня и на четвертом десятке жизни (на Сахалине - выписывал журнал "Земля и Вселенная"). В моей библиотеке есть книжка Иосифа Шкловского "Вселенная, жизнь, разум". На первой странице надпись "Важная книжка В. Москаленко". Безусловно, что Эдуард Циолковский "Жизнь вне земли" был прочитан. Разумеется, пороховые ракеты делались. Они с шипением взлетали и сразу падали. Иное дело с парашютом. Но на такую модель "руки не дошли".
   На фотографии выпускники 8 класса 1961 г. Голопристанской СШ Љ1.
   "Иных уж нет, а те далече". Я - в верхнем ряду четвертый справа. Первый слева в третьем ряду Витя Миргородский - мой товарищ до сегодняшнего дня. Ты слева внизу - самая красивая, самая аппетитная - других слов не могу подобрать. Во дворе нашей школы было много кустов сирени. В мае воздух напоен их ароматом. Ты была с веточкой сирени в руках: "Приходи". Твои родители уехали отдыхать, и ты ждала меня. Почему я не пришел? Тех, с кем я учился до 9-го класса помню всех. В свидетельство об окончании 8-ми классов мне влепили четыре балла за поведение. Уж больно я был язвительно языкат. Наверное, таким образом, самоутверждался. Судите сами. Выводят класс на урок труда перекапывать в школьном саду грядки. Молодая дородная учительница наблюдает, как мы исполняем трудовую повинность. Я громко говорю: "Хочу стать учителем труда". Училка вяло отзывается. Я продолжаю: "А чего, стоишь себе, ничего не делаешь, другими понукаешь". Однокашники хихикают. Я - "герой". "Срезал", по - шукшински. Конечно, я был еще тот "фрукт". Учительница математики по кличке "Сова", истеричка, потребовала у меня дневник, влепить двойку. Именно в дневник, чтобы ткнуть носом моих родителей - вот какой сынок никудышный. Может быть, у нее был конфликт с моим отцом, когда он "керував" школой. "Забыл дома", - говорю. "Принеси". Приношу насквозь мокрый. Объясняю, что случайно уронил в лужу. Крики. Я стою на своем: уронил. Конечно, шалостей, на грани хулиганства было достаточно. То натерли салом классную доску - мел не пишет. То сорвали контрольную, набросав в чернильницы карбид. То бросили через форточку в класс "дымовку" (подожженная фотографическая пленка, свернутая в тугую трубочку выделяла струю едкого дыма). Не знаю почему, но "украинская" школа как-то запала мне в душу. Наверное, потому, что здесь прошло моё детство с его свежестью чувств и новизной переживаний. Эта школа была в прямом смысле слова моим домом. Наша квартира находилась в здание школы. Через дорогу - огромный заливной луг, с канавами и шелковичными деревьями. А немного дальше целебное Соленое озеро, за ним через поле лесопосадки...
  
   Голая Пристань - небольшой городок в дельте Днепра, на речке Конка
  
   Голая Пристань - моя "малая" родина. Это моё босоногое детство - песчаные дороги, застывшая тишина горячих полуденных улиц, белые стены хат, зелень садов, чистая, светлая река с русалками. Голая Пристань возникла во второй половине XVIII в. Коренных жителей, которые бы помнили своих прадедов, я не встречал. Нынешнее население сложилось в 1960-70 -е годы. Так что корневой, родовой связи между людьми нет. Аборигены утверждают, что Голая Пристань лучший райцентр на Херсонщине. Бывал я в своем родном городке не раз. Благодаря усилиям амбициозного мэра Анатолия Негры центр хорошеет, модернизируется. Хотя пресловутой европейскости нет. Стоит свернуть на близлежайшие улицы, как сразу чувствуешь депрессивность. Мне показалось, что попал в 1960-е годы - ничего не изменилось. Население бедное, потому что старое, работать и заработать не может, да и негде.
   Отец пошел "на повышение" - председатель райисполкома. Наша семья переехала со школьной квартиры в дом на двух хозяев (правая часть дома на снимке внизу - наша). У меня появилась собственная комната. При доме - небольшой участок земли. Мама да я посадили сад, разбили грядки. Отец, увы, был занят "государственными" делами. Благо, привез хорошие саженцы. Через два - три года черешни, вишни, яблони, персики, сливы плодоносили. Зрели всякие овощи. Помидор "бычье сердце" - как два моих кулака. Вдоль забора зеленела изгородь винограда: чаус, дамские пальчики, лидия. И полно цветов: ноготки, пеоны, астры, дубки, петунии. Два огромных куста роз: белые и красные. Какой аромат источали цветы вечерами! На меня была возложена обязанность - ежедневно поливать огород с помощью электронасоса. Скажу, что поить растения после жаркого дня - в этом есть свой кайф. Вода из - под земли "сладкая". Во дворе летняя плита. Борщ, приготовленный на "живом" огне, из овощей со своего огорода удивительно вкусен. А вечерами... "Тьох, тьох" - соловьи до рассвета. В небе - россыпь звезд. Не успела ночь натешиться покоем, как уже закричал в курятнике петух: просыпайтесь! Ранним утром в капельке росы сверкнуло солнце - катится быстро - минута и его рыжий круг висит на краешке небосвода. День обещает быть жарким. До реки рукой подать. А чтобы это чудное место обитания сынов и дщерей рода человеческого не казалось раем на земле - существуют комары и "роскошь человеческих отношений". Как-то я с друзяками на открытой веранде нашего дома "играли" диксциленд (вопили, подражая музыкальным инструментами). Рядом улица... Нашелся партиец, который написал "телегу" на отца в обком партии, мол, у такого руководителя такой негодный (проамериканский) сын. Еще помню, Джон купил в магазине три маленькие граммпластинки с записью немецких исполнителей. На одной была модная мелодия "Маленький цветочек" (кларнет, La petite flauer), на второй хит из репертуара Конни Фрэнсис, который пела немка, на третьей, надо же, запомнил название, "Конни играет на контрабасе". Ну, "закрутили" их на школьном вечере. Сбежались учителя: кто позволил?! Нам дали нагоняй и приказали немедленно убираться со своими пластинками. Что мы и сделали. О, времена, о нравы! Ребята втихую прикладывались к бутылке, курили, о наркотиках ничего не знали. Порнография - картинки в медицинской энциклопедии, или "вживую" - расковырянная дырочка в закрашенном окне женского отделения бани. Пить на улице из бутылки пиво - никому бы и в голову не пришло. Одноклассницы на переменках тренировались танцевать чарльстон, а по вечерам встречались со "стариками". Так мы называли парней, которые отслужили в армии. Тихая, скромная одноклассница Полина N. перестала посещать школу - рожала, оказывается. Такое случалось крайне редко. "Ландыши, ландыши, светлого мая привет",- шипела грампластинка. На танцах популярны "Воляре" и "Марина" - пел Клаудио Вилла. Мой музыкальный диапазон был шире. "Darty fillings" (Пресли) - в прямом смысле одолевали меня. А скоро грянул Chubby Checker "Let"s twist again". Твист танцевал я здорово - доставал изогнувшись назад головой пол. Это считалось "высшим пилотажем". За это "достижение" завистники пытались меня облить на танцплощадке зеленкой.
  
   Моя машина времени что - то виляет. Стерпим - мой рассказ не метром мерян, а памятью.
  
   Родители перевели меня учиться в "русскую" школу. Она была ближе к нашему дому, к тому же считалось, что качество преподавания в этой школе лучше. Через много лет я понял, что уровень подготовки большинства учителей был невысок. "Англичанка" не могла перевести ни строчки из битловских песен - и это притом, что они так просты. Преподаватель физики (звали за спиной Мич - мич) ставил хорошие оценки тем, кто смирно вел себя на его уроках. А я, негодник, выкобениваясь, спрашивал его при всем классе, какая схема автогенератора лучше: последовательная или параллельная. Знание физики для Мич - мича ограничивалось учебником. Разумеется, меня сей учитель, не жаловал: "Повтори, что я сказал. Не слышал - двойка". Мы с Джоном решили "физика" припугнуть - вечером запустили булыжником в окно его квартиры. Попали в раму - грохнуло, но стекла не посыпались. Что-то заподозрил Мич - мич и "трояк" за третью четверть мне и Джону поставил. Поступок наш отвратителен, но что было, то было. И это при том, что я никогда не был хулиганом, не водился с уличной шпаной. Но случались и потасовки, и всякие "истории". Мне уже было двадцать лет, когда после драки один на один возле танцплощадки, подло, проигравший противник колодочкой ножа выбил мне два передних зуба.
   Лара Данильченко - первая красавица школы, лучшая танцовщица в художественной самодеятельности - все парни увивались за ней. Мы познакомились во дворце пионеров. Я, как и некоторые другие пацаны, записался в танцевальный кружок, который посещали "хорошие" девочки. Научился и падебаску перебирать ногами, и "навпрысядкы". Жаль, что не учили нас бальным танцам, в частности рок - ен - роллу. Посещала дворец пионеров и Лара. Из сонма воздыхателей она выбрала меня. На этом мои "танцы" закончились. Цель достигнута. Уязвленные поклонники объединились, чтобы меня побить - ждали у боковых дверей кинотеатра. За пять минут до окончания сеанса я вышел через центральный вход, посмотрел со стороны на "дураков", которые меня стерегли. Со временем все утряслось. Чё делать, если Москаль с Ларкой "ходит". Зимой "ходить" было плохо. Дефилировали по улице, промерзнув до костей. Дай помечтать...
  Иное дело лето. Городок погружается в душную ночь. Ты, моя любовь, спала в беседке во дворе. Я покидал родительский кров через форточку и шел к тебе. В пути насвистывал Chatanooga choo choo из американского фильма "Серенада солнечной долины" (О, Гленн Миллер!). Ах, эти медвяные ночи полные романтики и свежести чувств! Ты так хотела поцелуев. И я желал прикоснуться губами к твоим губам. И "Шепот, нежное дыханье. Трели соловья... Свет ночной, ночные тени. Тени без конца. Ряд волшебных изменений милого лица". Что нам мешало целоваться? Черт побери, просто какие - то Тристан и Изольда. Наша любовь была похожа на дружбу. После восьмого класса Лара поступила в Херсонское культпросветучилище. Наши чувства как-то пожухли. Лара стала артисткой - танцовщицей. Ночь страсти случилась через много лет. "И божество, и вдохновенье. И жизнь, и слезы, и любовь". Я не Александр Пушкин и сказал, как умел:
   Помнишь -
  робкое признанье,
  что любовь на свете есть.
  Как подарок на прощанье
  сохранил я твою честь...
   Помнишь -
  ты была не Ланой.
  Просто Ларкой для меня.
   На афише
  в губы прямо
  поцелую я Тебя.
   1974 г.
  
   В Голой Пристани открылась музыкальная школа. Родители определили меня "на баян", сестру на фортепиано. За наше учение платили ежемесячно 25 рублей. Купили в "рассрочку" музыкальные инструменты. Преподавателем специальности (баян) был Яков Фролович Ивченко - директор музшколы. Он был уважаемым музыкантом и преподавателем. Бывало, щелкнет мне по пальцам карандашом - чтобы нажимал, остолоп, нужную кнопку. Репертуар был "положенный" - ни одной современной популярной мелодии. Скука. Конечно, я подбирал на слух модные мелодии. Как было не играть модный фокстрот "Цветущий май". Инструмент полагалось носить на занятия свой. Тащишь его буквально на горбу - да пропади оно пропадом.... На выпускном экзамене исполнял украинский народный шлягер "Їхав козак за Дунай" и "Неаполитанский танец" Чайковского. Свидетельство об окончании музыкальной школы получил с "четверками". Оно мне пригодилось, когда я поступал в университет. Спустя много лет я был благодарен "предкам", что они заставили меня осваивать азы музыкальной грамоты. Но зачем ради этого пять лет "мучиться"! После выпускного экзамена инструмент в руки я больше не брал. Совсем недавно на базаре продавали баян. И пальцы мои худо - бедно вспомнили начало "Цветущего мая". Удивительно!
   Музыка - действительно большая часть моей души. Я меломан с аудиофильским уклоном. Как сочинитель песен, исполнитель - дилетант. Все что мной спето под гитару - это так, с лету. Удалось - хорошо, нет - тоже ничего. Муки творчества - не про меня. Систематической работы не было никогда. А без труда нет мастерства, нет успеха. Я себя успокаивал очень просто: пение под гитару - это мое хобби. Так оно было и есть. Но что тогда главное? Статьи я пишу сразу, вчистую, без черновиков. Разбросанность своей натуры назову "многовекторностью". Наверное, поэтому я всегда при "деле". Скука мне неведома.
   Учеба в школе была, так сказать, осознанной необходимостью. Домашние задания в старших классах готовил кое-как. Иное дело увлечения, которые, как знать, формировали моё мировоззрение. Первое - радиоконструирование. Я был активным "радиохулиганом" (нелегальная работа в эфире). Радиоприборы, которые я смастерил, демонстрировались на выставках технического творчества школьников. Один московский знакомый моих родителей, узнав о моем увлечении радио, подарил полный набор радиодеталей для транзисторного радиоприемника "Малыш". В то время это был страшный дефицит. Я собрал приемник: работает! Уснул с мыслью, что завтра принесу его в школу и сражу одноклассников. Только утром приемник молчал. Экая досада!
   Вместе со школьным другом, соседом, Сашей Солодким (на снимке справа) мы построили по книжке "Механическая запись звука" звукозаписывающее устройство для нарезки грамзаписи на рентгеновских пленках. Саша делал механику, я электронику. Качественная запись не получилась. Взрослых, которые могли бы нам помочь наладить аппарат - не было. Еще мы задумали построить небольшую (на одного человека) подводную лодку. В качестве балласта для придания ей нулевой плавучести предполагали использовать песок. Хорошо, что не реализовали свою задумку, а то, глядишь, кто - то бы да утоп. Впрочем, под воду мы сигали (нынче это дайвинг) в самодельном снаряжении для подводного плавания. Купить заводское было негде и не за что. Из резины для автокамер делали маски и ласты для подводного плавания (стекло резали обычными ножницами в воде). Раков ловили, вытаскивая руками из нор. Некоторые особи "щипали" до крови. Ныряли до поздней осени, надевая плотно облегающий спортивный костюм. Плавать я научился самостоятельно. Сначала как все "по-собачьи", затем по книжке освоил стили кроль и брас. Тренировался задерживать дыхание. Бывало, на пляже нырнешь - вынырнешь за оградительным буем и спрячешься за ним. Девчонки беспокоятся: ой, не утопился ли. Перед ними я крутил сальто с берега в воду. Петушок! Была, безусловно, и рыбалка. В реке рыбы полно. Речная вода чистая - мы её пили. На удочку ловилась верховодка, красноперка, густыря, бычки. Посидишь на речке до 8 утра - пора домой. Улова хватало на пару сковородок. Жареная рыбешка хрусть - хрусть на зубах. Вкусно с помидором. Чистить, жарить приходилось самому, мать и сестра категорически отказывались. Может быть, с тех пор я пристрастился к кулинарному искусству. По крайней мере, я и сейчас признанный мастер готовить всяческую снедь: от ухи до фаршированного гуся. Сам не знаю, отчего у меня получается вкусно. По наитию, наверное. "Закатки" - домашнее консервирование, ну, как же без них. Полсотни банок в зиму обязательно делаю. Вот тут как раз вспомнить гастрономию тех лет. Советский рынок продуктов питания был относительно дефицитен. Сейчас харчей не стало больше, просто торговля заполнена суррогатом. Если сравнить сельскохозяйственное производство на Украине в 2004 г. по сравнению с 1985 г., то оно дифференцировалось (что-то выросло, что-то упало), но в целом на прежнем уровне. Помню в детстве вкуснейшее сливочное мороженное по 13 коп. порция (100 гр.). Его продавали на развес. Нынче за любую цену - порошковый суррогат. А газированная вода с "сиропом" - 4 коп. стакан. Сироп был вишневый, натуральный. Первейшая закуска для "выпивончика": дешевые консервы в томатном соусе "Бычки" (30 коп. банка) плотно наполнены рыбой, "юшки" граммы, плавленые сырки - 12-16 копеек. Водка была хороша в пору, когда "Московская" стоила 2 руб. 87 коп. Сухие натуральные вина в Херсоне - на розлив 25 копеек стакан. Изобилия мясопродуктов не наблюдалось. Хлеб в столовых какое-то время был бесплатный. Население кормило хлебом домашнюю живность. С этим власти безуспешно боролись.
  
   И я в Аркадии родился! За "делами" нужно было успевать читать популярные журналы "Радио", "Юный техник". "Знание-сила". "Наука и жизнь", "Вокруг света" и многое другое. В районной библиотеке я был "свой" и мне было позволено вместо двух - трёх книжек (одна обязательная) брать три - пять на свое усмотрение. Зато в общеобразовательной школе из троек я не вылазил. Не любили меня учителя за "неправильные поведение и суждения" (точная цитата). Школьников возили на сельхозработы. Помнится, мы ломали початки кукурузы. Работали так: гонит каждый ряд, дойдут все до конца поля, передохнут и обратно. Норма - пять рядков в течение дня (три до обеда, два - после). Я подбивал своего дружка - одноклассника Колю Руденко (кличка Джон) одновременно, без перерыва "гнать" пять положенных рядов. К обеду мы справлялись с заданием и айда шастать по селу. Подобная "инициатива" относилось к "неправильному поведению". В художественной самодеятельности школы я не принимал участие, ибо не желал исполнять то, что положено. Время от времени меня с Джоном "песочили" учителя. После "четверки" по поведению за восемь классов избрал тактику "извините" - и молчок. Это раздражало школьное учительство еще больше, мол, не хочет разговаривать. Вспомнилось: я "завалил" контрольную работу по - математике. А нужно было выставлять оценку за четверть. Математичка говорит: "Москаленко, готовьтесь, завтра будете индивидуально писать контрольную". Ну, дала она мне задание, закрыла на ключ в классе (на втором этаже). Я опускаю листок с заданием на нитке через форточку Джону. Одноклассница Сима Вельштейн тут же решает задачки. Тем же путем они попадают ко мне. Переписываю в тетрадь. Преподавательница понимает, что её "дурят", но как? Ей не до этого - у нее "роман" с директором. Ставит "трояк". Свободен. Все довольны.
   Я начал самостоятельно осваивать гитару. Так как шестиструнок не было, то перестраивали семиструнки. Самоучителя с "сеткой" аккордов не было. Вначале я знал всего три аккорда - их хватало, чтобы брынькать "блатные" песни типа "Жора, подержи мой макинтош". Зековская лирика меня мало привлекала. Иное дело эстрада. Массовые советские гитары были никудышные. Лучшие из плохих - ленинградские. Именно на "ленинградке" я "бил" аккорды, когда записывал в 1968 году Teddy bear из репертуара Элвиса Пресли. Слова, кстати, англоязычных песен списывали на слух. Так что ошибки случались.
   В обязанности лаборанта кабинета физики Коли Каралесова (ему было 20 лет) входила организация работы школьного радиоузла. Он приблизил меня и моего одноклассника Витю Коваленко к этому делу, мол, возитесь, ребята, а мне нужно женихаться. Доверил нам ключи от радиоузла. Мы пытались организовать коллективную любительскую коротковолновую радиостанцию. Не получилось - никто из нас не знал азбуку Морзе, как того требовалось. Я ее освоил на передачу, на прием так и не выучил. Джону отец подарил редкий тогда "карманный" радиоприёмник "Селга" с микронаушником. Я быстренько сделал приставку - передатчик. Экзамен по физике на аттестат зрелости суфлировали по эфиру из школьного радиоузла. Учителям и в голову не могло прийти, что ученики пользуются такой "подсказкой". Когда на экзамене по физике дошла очередь до меня, то мои суфлеры сбили настройку передатчика. Ответил на "тройку". В моем аттестате о среднем образовании из 18 оценок - 6 четверок, остальные тройки. Я, кстати, попал в эксперимент - одиннадцатилетнее образование с освоением рабочей профессии. Один день в неделю старшеклассники ходили на практику на местный завод "Коммунар". Мастера учили нас столярному делу. Работать с деревом мне нравилось. Вы знаете, как пахнет свежая сосновая стружка? И как приятно своими руками смастерить настоящее изделие - табурет. Получил свидетельство о том, что мне присвоена специальность "столяр - мебельщик четвертого разряда". Навыки столярных работ не раз пригодились в жизни.
   В комсомол меня приняли (сами предложили) в одиннадцатом классе перед какой - то "красной" датой. Без комсомола поступить в высшее учебное заведение было практически невозможно. Наверное, подействовала должность отца - председатель райисполкома. Хотя мое положение - сын начальника, зачастую меня тяготило. Требовалось быть примерным (стандартным) советским юношей. А я под любым предлогом уклонялся от разных "мероприятий", скажем, хождения в колоннах праздничных демонстраций. Единственный позитив: когда милиция устраивала облаву на "радиохулиганов", то в наш дом не заходили. По закону нужен был ордер на обыск от прокурора. А на деле ловили эфирных пиратов по наводке самих же пиратов. Вломятся, заберут аппаратуру, выпишет милиция штраф - и никаких тебе ордеров.
   Как там у Марк Твена: хождение в школу не должно мешать образованию.
   На календаре 1964 год. Прощай, школа!
  
   МОИ УНИВЕРСИТЕТЫ
  
   Этот период своей жизни я бы назвал периодом "бури и натиска". Как писал классик: "я в те поры был молод, крепок, горяч, взбалмошен и глуп". Ребятам после окончания школы нужно было или продолжать учебу в вузе или собираться на службу в армию. Я хотел стать радиоинженером. Дома решили, что, беря во внимание мой никудышный аттестат, максимум на что можно рассчитывать - вечернее отделение общетехнического факультета Херсонского технологического института. Я готовился к вступительным экзаменам и "крутил" музыку в эфир. Увлекся радиолюбительской связью на коротких волнах. CQ CQ ten meters band...В те годы была повышенная активность солнца, что влияло на прохождение радиоволн. В эфире слышны позывные радиолюбителей всех стран мира. Связывать с ними начинающим советским укавистам запрещалось.
  
   Конец июля. Горячий день клонился к вечеру. Не помню, как и откуда возникла Ты, моя первая женщина: среднего роста с зеленоватыми глазами и припухлыми губами. Черная челочка.... Несуразные спортивные шаровары совершенно тебя не портили. Пол Анка напевал во мне: "I"m so yung man, you so old...Oh, please stay by me Diana". И ты осталась, моя Даяна. Городской пляж был отгорожен от какого - то склада высоким забором, который вступал в реку. Мы сняли обувь и мелководьем обошли препятствие. Между забором и уложенными пиломатериалами было пространство, поросшее травой. С пляжа доносились голоса, а здесь - никого. Ты (не я) сняла свои шароварчики, постелила их: "Иди ко мне". Кровь в моей голове зашумела. Всем своим еством ощутил я женское лоно, тепло колеблющейся груди. Волны подхватили меня и унесли в штормящий океан. Я отключился от внешнего мира. Грохни рядом пушка - не услышу. Сколько и куда меня носило это течение... Отгорел золотистый вечер. В потемневшем небе зажглась первая звезда. От реки потянуло прохладой. Запели комары. Мы услышали, что по ту сторону забора толкуют мужики за бутылкой. Нам было вместе радостно. Мы гуляли по вечернему парку. Время от времени прятались в его густых ночных тенях, чтобы повторить то, что надлежало повторить. Я тебя проводил на последний рейсовый автобус. Ты жила в каком - то селе. Больше я тебя никогда не видел, что есть благо. "Она ведь была замужней, а мне клялась, что невинна". Это из Гарсии Лорки.
   Поступить на "рабочий" факультет было относительно не сложно. Главное сдать письменную математику. Получил "трояк" - считай, что студент. Мой ангел, подсмотрев в справочнике по высшей математике Выгодского нужные формулы, махнул надо мной крылом - мне поставили проходной "трояк". И вот я студент первого курса общетехнического факультета вечернего отделения Херсонского технологического института. Днем "вечерникам" полагалось работать. В учебе я скоро разочаровался. Видите ли, хотел изучать электротехнику, а мне читают начертательную геометрию, предлагают решать дифференциальные уравнения, брать интегралы. Началась у меня жизнь полная приключений. Я познакомился с матросами с учебного барка "Товарищ", тогда принадлежавший Херсонскому мореходному училищу. Один из них, рыжий армянин Арташ пытался играть на трубе и петь под Луис Армстронга. Это нас сблизило. Скоро я поселился на полунелегальном положении на судне. Мне выделили койку в матросской каюте, кормили. А я помогал на камбузе, драил палубу. Главное, чтобы не попался на глаза капитану. Боцман Сергей (отчество запамятовал) пообещал поговорить с "кэпом" и взять меня юнгой. Уж, не знаю, насколько было суждено этой затее сбыться. О том, что я подался в матросы, откуда - то узнала моя матушка и пришла "поговорить" на судно с начальством: "Ему нужно учиться в институте...". Зол я был на нее страшно - на корабль меня перестали пускать. Я с Арташем "записались" на бокс.
   А в Голой Пристани (Гопри) шумела-гудела компания закадычных друзей. О, голянские товарищи той поры: Коля Руденко (Джон), Саша Кабаков (Клифф), Валик Белецкий (Бульдецкий), Юра Смакотин, Витя Махно. К нашей компании примыкал москвич Володя Покровский, приезжающий летом погостить к матери. Были и другие славные парни. Как - то бескорыстно и сердечно мы тогда дружили.
   В подражании херсонской "бирже" - места сбора "продвинутых", организовали свою. В центре нашего городка был магазин "Одежда" с металлическим забором (и сегодня на месте). Сюда к вечеру и подтягивались ребята. Считалось "классом" оставить после себя пустую коробку из-под американских сигарет. Пусть "быков" покорежит. Оных и впрямь корежило, "биржу" обходили, а вот девчонки поглядывали в нашу сторону. Чем - то недовольный отец Валика Белецкого назвал нашу компанию "сволочной", а меня "крестным отцом". Где-то я читал, что в петровские времена на Руси сволочами называли людей, которых "сволакивали, волокли" на подневольные работы. Подходит. С тех пор мы называли свой кружок не иначе, как "сволочной" компанией. Относительно меня, то не был я авторитарным лидером, разве что авторитетом, генератором идей. И кто, кроме меня от нашей компании был способен драться с обидчиками. Разве что Юрка Смакотин (он таки сел за нож). Остальные, увы и ах.
   Что там Литлл Ричард, Бил Хейли, Бренда Ли, Рой Орбисон.... На слуху Битлз: "Please, please me, oh yea, like I please you ...". Вместе со всем миром нашу компанию охватила битломания. Для меня Битлз начался с передачи по Би-Би-Си, диктор рассказывал о новой группе, прокрутили песню love me do. "Битлз" стал альфой и омегой всей музыки того времени. Как-то ливерпульскую четверку показали по ТВ в программе "Время" в течение, ну 30 секунд (разумеется, британских музыкантов критиковали). Этот эпизод увидели случайно, у Бульдецкого. Нас было четверо парней. Мы неиствовали. Обсуждение увиденного, закончилось грандиозной попойкой. По этому случаю напился до "отруба" даже малоупотребляющий Витя Миргородский. Одна подруга сказала о музыке "Битлз", что это светлая радость жизни. Сколько не слушаю - нет, не надоедают. Удивительный феномен. Уж не знаю чем меня "стукнуло" - я стал пытаться сочинять песни. С мелодией у меня никогда не было проблем. Своей первой песней (1966 г) я считаю "Незабудка ты малютка". Текст песни с "секретом", чтобы его разгадать, нужно внимательно слушать. И посвящена песенка была нашей подружке Людке В. Пытался сочинять на английском:
  
   When I go home,
   when I go home
   I know you wait for me.
   When I'll gеt home,
   when I'll get home
   I know you "ll happy to be.
   Эту песню я исполнял так: на груди, на подставке губная гармошка, на поясе висит бубен, по которому я колотил коленкой. Получался этакой человек - оркестр. Увы, запись не сохранилась.
   Я предложил друзьям создать свой, голопристанский "Битлз", группу, которая подражала бы заморским кумирам. Ведь многие из нас посещали музыкальную школу. Удивительно, но в своём замысле мы обошли, областной центр - Херсон. Мы были первыми. Начали, разумеется, с причёсок - завели чёлки. Прикупили свитерки под горло - "битловки". И, конечно, облачились в дефицитнейшие фирменные джинсы. В таком виде появились вечером в Херсоне, на улице Суворовской - тогдашнем местном Бродвее. Я, Джон и Витя Махно. Представьте: по улице шагают ну три битляка... За учинённый фурор мы поплатились. Нас задержал дружинники, мол, внешним видом оскорбляем советскую общественность. Заставили рыть ямы под какие-то стенды во дворе клуба имени Ленина. Если откажемся - пригрозили остричь наголо. Прически мы ценили...
  В то время радиоаппаратуру для сцены и электрогитары наша промышленность не выпускала. Импортный усилитель Regent - дорогущий дефицит. Я сделал два усилителя с колонками мощностью, достаточной озвучить концертный зал средних размеров. В нашем распоряжении были: шестиструнное немецкое банджо, самодельная бас-гитара, болгарская электроакустическая гитара. Вот ударную установку достать было негде. Да и денег на это не было. Проблему решили наивно и просто: в магазине культтоваров купили два барабана для духового оркестра. Сами сделали для большого барабана педаль. Тарелку, помнится, купили у какого - то лабуха за 25 рублей. Всё это грохотало, ревело - только музыки не было. И смех, и грех! Конечно, new beatles из этой затеи не мог получиться. Мы плохо владели инструментами, вокал - никудышний. Быть может, при изрядном трудолюбии удалась бы провинциальная инструментальная группа в стиле биг - бит, типа Shadows, Ventures. Скоро в Голой Пристани появились четверо ребят с электрогитарами из Тюмени, играли на танцах в РДК. Заезжих музыкантов быстренько разобрали местные вдовушки и девчата.
   Важным "культурным" событием были эстрадные концерты "югов" (артисты из Югославии) в Херсоне. К нам приезжали такие балканские "звезды", как Радмила Караклавич, Боян Кодрич, Джордже Марьянович, группа "Индекс", венгр Янош Коош, неизвестные британцы Грэг Бонам и дуэт "Kiss", шансонье из Франции Лени Эскудеро. "Юги" в течение концерта обязательно исполняли два -три известных западных шлягера. Это "заводило" публику. Херсонские "штатники" с галерки вопили - непременно по-английски. Боян Кодрич мне привез в подарок юготоновский диск битлов "Sergeant Pepper"s Lonely Hearts Club Band". Конечно, мы знали, что за всеми кто "ходит" к югославским артистам "секут" кагэбешники. "А, плевать, я не фарцевал, я укреплял дружбу с братским народом", - успокаивал себя. Следует отметить, что в те времена в Херсоне благодаря связям тогдашнего директора областной филармонии Добрыкина, гастролировали практически все советские "звезды" как эстрады, так и джаза. Почти на всех концертах я бывал. Когда я работал на областном радио, то с некоторыми музыкантами встречался - делал о них передачи.
  Местом гуляния молодежи был "брод" или "бродвей" - улица Суворова. В скверике возле памятника полководца Суворова собиралась "продвинутая" молодежь. В действительности это была разношерстная публика. Главное, чтобы был в джинсах и "тащился" на западной музыке. "Будем веселиться пока мы молоды". В Голой Пристани виноградные лозы плодоносили в каждом дворе. Вино делали натуральное, в дубовых бочках. Играло и выстаивалось в подвалах. У иных виноделов качество сухого вина было прекрасное. Поднимешь бокал из "лидии" - золотистое, пахнет ягодой, отсвечивает солнцем. Такса: литровая банка - рубль. Мелкотоварное виноделие вытеснили ранние клубника и овощи. Сейчас такое вино не сыскать. Всякие там сухие марочные - это тухта заводская из винноматериалов. В Херсоне народ употреблял преимущественно знаменитое крепленное вино "Мицнэ билэ". Тогда это называли "пойлом", но со временем оказалось, что не таким уж плохим был этот ублажающий напиток. Все последующие марки "ширпотребовского" вина были от года в год хуже. Из завсегдатаев Суворовской выделялась "кучка" ребят, которые учились в институтах, носили длинные волосы - "патлы", что было чревато неприятностями. Они обменивались - покупали-перекупали западные грампластинки. Фирменные диски стоили дорого, в зависимости от исполнителя и фирмы - от 25 до 70 рублей, а
  иногда и дороже. Поэтому редко у кого было больше десятка "гигантов". Первый LP, который у меня появился был фирменный "Beatles for salе" (Parlaphone). Самый популярный магнитофон того времени - "Днепр-11" стоил 140 рублей - где взять такие деньги? Родители моим увлечениям не потакали. Был у меня трансляционный радиоприемник "Казахстан". Его я обменял с одним херсонским радиолюбителям на "Днепр-11". Подмарафетил - работал отлично. Это был тяжелый (20 кг.) и крепкий аппарат звукозаписи. О, сколько я потаскал его на своих плечах. Сейчас у меня есть маг "Днепр-12".Порой слушаю, как звучала музыка во времена моей молодости. Музыку писали преимущественно с мага на маг или из эфира. Запись одного фирменного диска на магнитофон стоила 5 рублей. А в эфире на средних волнах точно по расписанию слушали короткие музыкальные программы турецкой радиостанции "Радио Анкара". Сейчас эта станция поп музыку не передаёт.
   Кто действительно любил музыку - слушает и сегодня, а кто ей занимался, потому что модно и престижно - смотрит ТВ. В то время мы приглашали девушек в гости "послушать музыку". Объем домашней фонотеки большинства тогдашних меломанов был невелик (20-40 часов). Это сейчас (третья по счету) моя фонотека из "самого самого" занимает по объему звучания около 3-х суток. И слушаю я на аппаратуре hi-end. К заполонившему современному музыкальному "ширпотребу" отношусь ровно - это иной, не мой формат. Как по мне, то сейчас чересчур много плебсовой музыки. Ее слушают в пол уха, не вникая - ментальный мусор. Я счастлив, что я жил в "золотую эру" популярной музыки, в пору, когда создавались "стандарты". Сожалею, что джаз и симфоническая музыка оказались на втором месте в моем музыкальном восприятии. Сейчас существует много прекрасных музыкантов, которые играют очень хорошую музыку. В херсонских магазинах "серьезные" диски днем с огнем не сыщешь - не ходовой товар.
  Все было хорошо, только родители корили: тунеядец, стыдно от людей кормить такого лоботряса. И были совершенно правы. Куда пойти работать, да так, чтобы времени было побольше? Я устроился рядовым пожарным в пожарную часть Љ1 г. Херсона. Зарплата всего 60 рублей в месяц - зато работа сутки через трое. Работал огнеборцем около года, но выпало мне испытание, которое не каждому профессиональному пожарному достается за все время службы. Горел Херсонский нефтеперерабатывающий завод. На его тушение прибыла помощь из Николаева и Одессы. Всего было полсотни пожарных машин. Мы, молодые, в первых рядах. Брандспойт с бьющей пеной держишь в сторону стены огня с минуту - дольше невозможно. Затем подскакивает другой на перехват, а ты бежишь назад, где тебя окатывают водой. От брезентовой робы валит пар. И так по кругу. Страшно не было. Я испытывал азарт борьбы. Когда такое показывают в кино, то зритель своей кожей не чувствует испепеляющего дыхания адского пламени. Пожар потушили к утру. После толковали, что нас спасло чудо. Если бы взорвалась хотя бы одна емкость с бензином, то всем нам за казенный счет поставили бы надгробии. Так я прошел крещение огнем.
   Посещал я секцию бокса ДСО "Трудовые резервы". Спортивный зал находился на ул. Ленина в помещении закрытой церкви. Руководил секцией мастер спорта Георгий (Жора) Король. С одной стороны ему нужно было дать орден за то, что много ребят увел с улицы, а то и спас от тюрьмы. С другой стороны его называли "бандитом". Слабых духом пацанов он посылал "помахаться" (подраться) около "клетки" - танцплощадка в парке им. Ленина. На меня он смотрел как на "мясо" ("старый", неперспективный) и ставил в спарринг. Как бы там не было, но я научился драться "один на один". Физически я был не так уж и силен, но смел и скор. Случилось вечером на "броде" - Суворовской. Четверо "наехали" на нас двоих. Приятелю основательно рассекли кастетом губу. Над моей головой кулаки лишь прошумели. Я отделался пинком в зад, когда "делал ноги". Поймать меня правой какому-то уличному хулигану было не просто. Конечно, речь не идет о профи. Драться с двумя - тремя я не обучен. О восточных боевых искусствах практически ничего не знали, они были запрещены. По ТВ смотрю бокс все реже. Зачастую это коммерческое шоу, а не игровой бокс прошлого времени. "Ведь бокс не драка -это спорт отважных" (В.Высоцкий). Для меня был и остается идеалом легендарный советский боксер, джентльмен ринга, кандидат технических наук Валерий Попенченко. Валерий единственный из советских мастеров ринга за историю выступлений на Олимпиадах был награжден кубком самого техничного боксера.
  
   С милицией у меня были всегда не лады. Забирали черт знает за что, порой просто за внешний вид - прическа, джинсы. Рядовые милиционеры - это были зачастую или дембеля, или селюки, или т.н. посланцы трудовых коллективов. Приходила разнарядка на завод - выделять "лучших" для работы в органах. Кто отдаст хороших, добросовестных трудяг. Выделяли по принципу "на тебе небоже, что мне негоже". Освоит такой "краткий курс милицейской науки", и "обличенный" какой - никакой властью, мог "пастись" в подсобках магазинов, измываться над "продвинутыми". Из милиции я убегал дважды. В первый раз - в Гопри, через окно, из райотдела милиции. Меня задержали с одним товарищем, вышли из "Чайной" навеселе, а нам: "Пройдемся". Райотдел милиции был рядом. Нас отставили в кабинете писать объяснительные. Лето, окно открыто. Говорю земляку: "Бежим". Он отказался. Моряк, закроют визу. Я выскочил в окно - а там овчар бегает (вот почему менты были уверены, что побега не будет). Страх удесятеряет силы. В миг я перемахнул двухметровый забор - и был таков. Второй раз (в Херсоне) просто тихонько "слинял". Посадили милиционеры задержанных на скамейку в дежурном помещении, и занялись чем - то поважнее. Я поднялся и пошел. Думаю, скажу, что мне плохо, мол, вышел подышать. За мной - никого. Ну, и дал стрекача. В третий раз не получилось. Догнали, дали по шее и в камеру. Всего я попадал я милицию (с ночевкой) девять раз. И только в двух случаях мне выписали (для порядка) штраф. В остальных просто отпускали "с устным предупреждением". Такова была социалистическая законность "на марше".
   Вспомнился забавный случай, который произошел со мной на первом году моего пребывания в Херсоне. Мы (я и Коля Чукалов - мой земляк, учился двумя курсами выше) снимали во дворе хозяина домик (летнюю кухню). Наше жильё состояло из двух комнат и кухни с плитой. Стояли трескучие январские морозы. Коля звонит из Херсона и говорит, мол, приезжай, есть пара блядей, мы тебя будет ждать на пристани, у трапа. Я, естественно засуетился: "Мама, нужно срочно в институт... Дай денег" (деньги - это 10 рублей, "червонец"). Мать уперлась: дам, если наденешь нижнее белье - кальсоны. Как я не противился - пришлось уступить.
   На речном вокзале (на фото) в Херсоне меня ждали. Поехали к нам на "хату". Ну, а дальше все как водится... Я уложил Катюшу (у нее были милые веснушки, как у Риты Павоне) в постель, а сам пошел на кухню, чтобы скинуть кальсоны - не мог я в таком постыдном виде явиться перед дамой. Снял - куда деть? Спрятал в духовку простывшей плиты... Утром, лежим, нежимся. Чук поднялся первый - холодрыга в комнатах, растопил плиту. Прошло время. И тут Чук заходит к нам в комнату. В руках у него на кочерге раскачиваются мои кальсоны с желтыми подпалинами (духовка раскалилась). Позор! После такого нижнее белье я не носил. Я был не только страстный (полный солдатской неутомимости), но и романтический любовник. Попробую процитировать Вольтера:
   Блажен возглегший с девою на ложе.
   Добро ему. Но волновать сердца,
   По-моему, во много раз дороже.
   Любимым быть - вот счастье мудреца.
  
   Накропал я кучу стихов и "издал" (напечатал на пишущей машинке, иллюстрировал и переплел) в одном экземпляре сборник под названием "Разбитое зеркало". В целом это куртуазная лирика. Книжечку подарил некой особе. Дульсинея херсонская не оценила мой поэтический подвиг. Многие мои стихи сгинули в небытиё. Те, что запомнил - читал девушкам. Говорили прелестницы, что нравится. И на этом спасибо.
   Мне подсказали, что на местном телецентре освободилось место на передвижной телестанции (ПТС). Я пришел к главному инженеру и предложил свои услуги. "Есть техническое образование?". "Я - радиолюбитель". Он улыбнулся и согласился со мной побеседовать. "Твои знания по радиотехнике достаточны, чтобы работать у нас. К тому же умеешь держать в руках паяльник. Берем". Именно этот момент направил мою лодку в то течение, которое понесло меня по жизни в определенном направлении. Прошло еще какое - то время и я был уже "технарем" при редакции областного телерадиокомитета (радиовещание). Так как я имел музыкальное образование и "рубил" в современной музыке, а главное - хотел этим заниматься, мне поручили готовить концерты по заявкам радиослушателей. Музыкальный редактор Софья Львовна Свердловская отдаст мне кучу писем радиослушателей, записи песен - монтируй. И голова у нее не болит. Я пишу текст, начитывал диктор - мой дружбан Коля Руденко (Джон). Когда главный редактор просматривал передачи, то из текста мало чего мог понять, а музыку (песни) не слушал. В качестве заставки я использовал американский хит Winchester Cathedral. Протолкнул в эфир в исполнении югославской группы "Indeks" знаменитые хиты Tutty Frutty (Little Richard), битловский I"m down - назвав первый как "Фруктовое мороженное". А второй Коля нарочно низким голосом объявил (укр) "Я прыныженый". Протолкнул Элвиса Пресли Hоw do you think I fеll под названием "Я знаю, о чем ты думаешь", без указания исполнителя. Песня "Шестнадцать тонн" в исполнении Тома Джонса прозвучала вроде бы по заказу шахтера - пенсионера. О том, что это поет Тоm Jones - не было сказано. И это все в течение нескольких месяцев. Кое-что можно делать и в условиях цензуры. Как бы меня наказали за эти "шалости", ну не позволили дальше готовить передачи. В качестве музыкальной заставки к одной передаче использовал тему Лауры из кинофильма по роману Б. Пастернака "Доктор Живаго". Если бы это дошло до КГБ, со мной случилось бы то, что случилось позже.
  Бывало, что передачи в эфир выдавали вдвоем: я (оператор) и Джон - диктор. Обычно все проходило гладко. Как-то случилось уникальное ЧП. Запускаю утреннюю передачу (6.30) с магнитофона (МЭЗ) - обрыв раккорда. Джон со студии: "Послухайте пiсню...". Я "врубываю" второй магнитофон с песней - снова обрыв. Хватаю любую катушку с музыкой, ставлю, коммутирую... В эфире каша. Удивительно, что начальство и словом не обмолвилось о такой крупной "лаже". И звонков от слушателей не было. Пронесло. Правда, такое было всего раз. Коллектив технарей был дружен: делай дело и пей вино. Пустые бутылки складывали в диван.
   Весеннюю сессию в институте я "завалил". Этому способствовали некоторые второстепенные события, которые благородством с моей стороны, увы, не пахли. Точнее, пахли конкретно иным. Жил я с одним приятелем на квартире у Фени Исаковны по ул. Ленина (центр города) в довоенном жилье - две комнатки. Мы снимали проходную. Жили хорошо, без претензий. У хозяйки была привычка, как - что - она в нос "хм". Мы с Сашей (продвинутый студент и музыкант) придумали напев на мотив Глинки "Славься Великая Русь". Пели убыстренно: "Здравствуйте, здравствуйте Феня Исаковна - а -а" ( 2 р). Кода: "Хм!". Передать словами это трудно. На первомайские праздники отправилась наша хозяйка погостить к своему сыну в город дальний. Свою комнату она закрыла на ключ. Вы не знаете, что такое у молодняка "хата" в центре города в то время. Ключ подобрали, комнату открыли. Как-то в субботу собралась у нас вечерком компашка. Сидим почему - то в комнате хозяйки. Валик Белецкий пошел за сигаретами, потому входная дверь не была заперта. Слышим, кто-то заходит, наверное, Валик вернулся. Это была Феня Исаковна! Компания испарилась. И все бы обошлось, если бы утром Феня Исаковна не обнаружила, что в ее, как она говорила "святая святых" - постели - кто-то спал, на простыне желтели пятна известного происхождения. Вытурила она нас. К вечеру мы перешли жить к хозяйке в этом же дворе (повезло). Попали из рая в ад. И то не так, и другое не туда, сынок хозяйки воровал из наших карманов мелочь, а главное, хозяйка заставляла выключать свет в 23.00. Мы не послушались - нужно заниматься - в разгаре зачеты, экзамены в вузе. Приходим - наши вещи собраны, убирайтесь. Ах, так! У Саши в организме был на выходе обед. Он его и "выложил" на газетку, которую мы разместили за ковром над кроватью хозяйки.
  Прошло время. Я зашел вспомнить былое в гости к Фене Исаковне. Она рассказала, что соседка с негодованием поведала, какие подлецы у нее жили, посочувствовала Фенечке. "Слышу - воняет. Пересмотрела кругом - ничего такого нет, а воняет. Перемыла везде полы - воняет. Неделю принюхивалась, пока не нашла за ковром". Я смеюсь с этого прикола до сих пор.
   Снять квартиру в Херсоне было нелегко. Жил я потом у спокойного алкаша, мужика лет пятидесяти, "дяди Сени". Здесь было два недостатка. Первый, поправимый. В диване, на котором я спал, в самом центре - яма с торчащими пружинами. Я ее прикрывал подушкой. Другой изъян устранить было невозможно. Сеня под "балабасом", перед сном садился и жаловался на свою жизнь, в частности на свою бывшую супругу. И так каждый раз. Говорить ему "кончай Сеня" - бесполезно. "Я сейчас, минутку". Речь растекалась по древу стола и моим уставшим мозгам... Квартирные хозяева - это тоже школа жизни.
   Я забросил занятия в вузе и меня за неуспеваемость отчислили. Тут как тут повестка из военкомата: марш в армию. Отдавать "долг" родине как - то не хотелось. Нет, я не боялся самой службы как работы (воинская специальность у меня "мастер по ремонту и наладке радиопередатчиков малой и средней мощности"). От армии меня отпугивали неуставные отношения, что сейчас называют дедовщиной. Как "косить" меня подучил один гитарист- музыкант. Начал водить военкоматчиков за нос мнимым пиэлонефритом. Я прочитал об этой болезни кучу медицинской литературы. В областном отделении урологии старшей медсестрой работала Татьяна Бранд (старше меня на десять лет, романа не было). Я ей открылся. С той поры мои анализы были всегда "плохие". Голопристанский райвоенкомат проигнорировал заключения эскулапов, и отправил призывника Москаленко в армию, мол, там разберутся. Уж больно зам военкома, майор Бруев жаждал запроторить меня в армию. Тому была причина. Моя мать работала в детсаду медсестрой. Бруева Римма - заведующей. Мама уличила ее в воровстве продуктов у детишек, приписке часов работы в группах и др. Комиссия подсчитала: в течение года заведующей было присвоено 1100 рублей. Согласно Уголовного кодекса УРСР строк обеспечен. "Делом" занялся районный комитет партгосконтроля. В итоге: Бруеву Р.Л. от работы отстранить. Всего - то! "Крышей" был первый секретарь Голопристанского райкома партии Коваленко. Он и перевел стрелки с уголовной ответственности на партийную. Со временем Бруевы купили своей дочке в Киеве кооперативную квартиру. Не на зарплату, естественно.
   На областном призывном пункте врачи обнаружили, что я плохо вижу правым глазом (у меня был третий юношеский спортивный разряд по стрельбе из малокалиберной винтовке. "Выбил" я его еще в школе, с левой позиции). Областная врачебная комиссия меня комиссовала. Прихожу с документами в райвоенкомат. Какой там тебе "белый" билет?! Бруев пишет направление - сопроводиловку в облвоенкомат и со всеми документами кладет в конверт. Заклеял. "Поезжай в облвоенкомат на медобследование в военном госпитале". Только я оказался за дверьми, по свежему, вскрыл пакет. Ах ты гад, вон что пишешь! Значит я "склонен", нужно "особо тщательное обследование". Выбросил, сей пасквиль. Приняли меня и так. Целый месяц лежал со "зрением" в Херсонском военном госпитале (с очками я стал читать после сорока). В этом медучреждении сложился интернациональный кружок: я - призывник, и срочники - узбек и армянин. Мы пили вино и говорили о жизни. Вино приносили мои херсонские приятели. Бутылку "фугас" (0,7 л) подымали на второй этаж с помощью бечевки.
   Врачи установили, что у меня нарушены какие-то "конусы" - может быть в драке "дали" в правый глаз. Вызывает меня военврач: "Установить остроту зрения с точностью до процента невозможно. Процент в одну сторону - идешь служить, в другую - "белый" билет. Решай". Как ответить, чтобы не "загреметь" в дезертиры. Я сообразил: "Хочу учиться". Врач засмеялся. Он понял меня. На следующий год статью, по которой я был комиссован - отменили.
   ЛИКБЕЗ ВТОРОГО УРОВНЯ
  
   Я решил стать профессиональным журналистом. Почему нет? Репортажи у меня получались не хуже, чем у других радиожурналистов. Может быть, я и не рискнул поступать в Киевский государственный университет им. Т. Г Шевченко, но мне обещал помочь одолеть преграду экзаменов коллега Григорий Абрамович К. - прохиндей и женолюб. Поехали мы с ним в Киев сдавать документы в универ. Сдали и крепко выпили. Только "по блату" на факультет журналистики (и не только) поступали те, у кого папа был о-че-нь большим начальником. А что я - провинция, Гопры. В облтелерадиокомитете дали мне направление-рекомендацию на поступление в университет на факультет журналистики, как производственнику со стажем, который проявил способности и рвение на этой ниве.
  Готовлюсь поступать в университет. Сижу над учебниками целый день. Моя голова пухнет от учебной программы. А тут друг сердешный Клифф: "Айда, вмажем нормально". Любил я его за душевность. Позвонили в Киев знакомому Ал. Ив Гизенко, спросили можно у него остановиться на время экзаменов. Конечно, можно. Дали мне "на расходы" 200 рублей. С Богом!
   Сдал я вступительные экзамены на авантюризме. Если бы тогда существовала тестовая экзаменационная система, то мне не видать универа, как своих ушей. Сочинение писал на свободную тему "интернациональной дружбы". Тема была "вечная" и повторялась из года в год. Писал, что в голову взбредёт, например, что в Болгарии меня очень взволновали цветы у памятника Тараса Шевченко. Да никогда я не был в этой стране, и нет там такого памятника. Кто проверит? И т.д. и т.п. Несколько страниц текста, таким образом, "нафантазировал". Лишь бы не было грамматических ошибок! Наши сочинения были закодированы (под номерами) и проверяли их преподаватели из других вузов. Я сделал две ошибки. Написал слова В"єтнам и кров"ю без апострофа, по-русски. Я это понял сразу после экзамена, перечитав черновые наброски. Экий болван! С моей стороны это было безалаберность, "заскок".
   Я продумал сценарий сдачи экзамена по английскому языку и выиграл. Стратегия была такова: идти во второй половине экзамена - преподаватели утомятся. Тактика: отвечать без подготовки, за что полагался один бал сверху (экономил время экзаменаторам). Так как по мне было видно, что я не свежеиспеченный выпускник школы, то должен последовать дежурный вопрос: когда окончил школу. Я отвечаю, что в таком то году окончил две школы. Экзаменатор "клюёт": какую вторую? Я отвечаю и под любым предлогом затрагиваю тему музыки.
  ...Взял билет, что-то ответил по грамматике, перевожу текст без словаря - худо - бедно, но смысл ясен. Дальше все следовало по моему сценарию. "Вы любите музыку? Какую?". Я на коне! Называю западных музыкантов, читаю и напеваю тексты англоязычных песен. "Таких абитуриентов у нас еще не было. Пять!". We shell over come!
  "Рубикон" - украинский устный. Я его знал слабо. Надеялся на шпаргалки: пан или пропал. На экзамен (в августе) явился в сером лавсановом (синтетическом) костюме. Под ним - развешены "шпоры". Потею. В руках бумажка с цифрами - путеводитель по шпаргалкам. Спросят: что это такое? Скажу, что "ключи" к образной памяти, которая мне поможет приблизиться к самому предмету. Экзамен принимали два преподавателя. В аудитории готовится десяток абитуриентов, за дверью - толпа ожидающих своего череда. Так что воспользоваться шпаргалками было возможно. Что я и сделал. В ответы "вкрутил" известного украинского языковеда Александра Потебню, о котором слыхал краем уха. Так, вроде бы к слову. Третий вопрос: разбор предложения экзаменатор не спросил. Вот это было чистое везение! После экзамена пошел в парк на берегу Днепра, залез в кусты, разделся до пояса... Я изнемог от жаркого пиджака. Сидел долго, хлопая на своем теле комаров.
  Экзамен история СССР - это "семечки". Главное не перепутать съезды КПСС. На вступительных экзаменах я в сумме набрал 23 балла (из 25). "Производственнику" этого хватало для зачисления. При собеседовании с деканом факультета показал свидетельство об окончании музыкальной школы по классу баяна, пообещав участвовать в фольклорном ансамбле. "Нам такие нужны", - сказал декан.
  Вступительные экзамены сданы - можно расслабиться. Пошел вечером в бар "Крещатик". Рядом оказался японец - приехал на симпозиум физиков. Have you any vodka? Угощаю. Напоил я ученого до остолбенения и отвел в отель "Столичный" - благо рядом. Когда возвратился домой из Киева, то "сволочная" компания встречала меня на гопрянской пристани, у трапа. Впереди Вовка Покровский. У него в руках блюдечко с голубой каемочной, на нем - "червонец" - "обмывать" возвращение. Дома я был минут двадцать, что очень обидело мать. Куда там: трубы трубили марш! Ей так хотелось, чтобы я "все рассказал". И почему я тогда не побыл с мамой ну, час-полтора.
  
  Первое сентября, вызова с университета нет. Волнение в апогее. Звоню Александру Ивановичу, прошу посмотреть в университете списки принятых. Оказалось, что я в них есть, а вот вызова - нет. Если бы я не прибыл вовремя на учебу, то вместо меня зачислили другого абитуриента. Такова хитрость. Кто "комбинировал" - не знаю.
   Факультет журналистики - это, по сути, ликбез. Были интересные предметы (литература), а была куча идеологической чепухи. От конспектирования произведений классиков марксизма-ленинизма у меня появился мозоль на среднем пальце правой руки. Университетская библиотека была для меня кладезем знаний. В читальном зале можно поразмышлять над умными книжками, почитать в оригинале Байрона, Шелли (Good night? Oh, no, the hour is ill). Прошло немного времени, и я услышал эти строки на диске "По волнам моей памяти" Давида Тухманова. Я пошел к директору библиотеки, пообщался, и она позволила, чтобы мне выдавали на читальный зал таких авторов как Ницше, Шопенгауэр, Штирнер, Нордау и др. Обычно подобную литературу позволялось читать только старшекурсникам.
  
  Шаг первый - познать окруженье.
  Второй - самого себя.
  Шаг третий в моем продвиженье -
  Создать самого себя
   1973 г.
  
  
  Мои родители переехали жить в Херсон. Отец не нашел "общий" язык с первым секретарем райкома партии Коваленко. Его ошибка была в том, что он, как честный партиец, сообщил о финансовых махинациях первого секретаря Голопристанского РКП Коваленко первому секретарю Херсонского областного обкома КПУ Кочубею. Нашел кому - рука руку моет. Отца "забаллотировали" в его отсутствие, он лежал больной с температурой 40 градусов. Конечно, можно было дойти до ЦК КПСС. Что бы не было шума - "перевели" отца на другое место работы, в областной центр. Предоставили трехкомнатную квартирку (общая площадь 51 кв. м.). В это время я уже был в Киеве. Из письма маме: "Получил твоё письмо с описанием домашнего обстоятельства. Так то! Вот и вся партийная правда. Все прогнило сверху донизу. Бюрократия, карьеризм и все прикрыто партийным билетом. Батько был чересчур принципиальным и за это поплатился. Я против, чтобы вы уезжали из Голой Пристани. Работу отец может найти - пойдет преподавать в школу. Наверное, амбиции не дают". Поменять зеленую Голую Пристань на пыльный Херсон - это была ошибка.
  Эпистолярный жанр для меня в удовольствие. Маме писал много и охотно. Получал от друзей - товарищей письма. У меня была коробка, в которую я складывал все письма. В течение трех десятков лет я их не пересматривал. И вот пришло время открыть архив.
   Валик Белецкий: "Настали у меня черные дни. Хозяйка выгнала с квартиры. Завтра переезжаю в Гопри. На этой квартире я устроил несколько бардаков. Но барал всего одну Надю (из Гопри). Чертова жизнь! Даже не одной новой девки! И это имея такую хату. Был с двумя, но не одна не отдалась. Сессию сдал без хвостов. Назначили мне стипендию. Наконец-то. Предки, конечно, не знают. Вообще заниматься легко".
  Саша Кабаков (Клифф из армии): "Спасибо, что выслал джинсовый костюм. Я в нем бываю в самоволке. Был я, значит, в госпитале 15 дней. От скуки написал медсестре письмо полное любви и ласки. Но эта ничтожная личность не соизволила ответить. Второе мое письмо было для нее ударом и для меня тоже. Письмо написал в стиле разговора Остапа Бендера. За что меня и вышвырнули из госпиталя, оскорбил, видите ли, сотрудницу. Поехал в Ужгород, по дороге продал электробритву, был принят в шанхай. Участвовал в нелегальной работе на коньячном заводе, пил коньяк и обедал за двоих. После работы уносил с собой литр коньяка, шел к цыганам. К концу оргии мне подавали лакомый кусочек, коим я наслаждался до утра. Разгул закончился очень хорошо - меня чуть было не посадили на 10 суток за самовольную отлучку".
  Коля Руденко (Джон): "Новый год я провел в компании Жанны, у себя дома. Занимался сексом в течение трех дней - нещадно! Сейчас на носу сессия. Тружусь, вернее собираюсь. Музыки ничего нет. Пленку я достал, может прислать, ты запишешь. Хорошо бы Лед Зеппелин. Был на польской и югославской эстраде"
  Володя Владимиров (Ленинград, погиб молодым): "В то время как я припадаю к онанистическому дивану, тебя приколачивают гвоздями оргазмов к кресту любострастия. Если я часто впадаю в ипохондрический маразм, то ты купаешься в пандемии наслаждений, лирики, экстазов, нежной персиковой кожи, фарфоровых зубов, пепельных волос и доверчиво-мягких голубых глаз весталок. Veritas odium parit. Я из антифеменисткого болота сделал несколько выходов на большак любви, страстей и оргазмов. "А женщины любят нас и только нас!". При встрече подарю sex-талмуд "Техника современного секса". Сейчас торчу на Чиверсе и Вэстдейке. В Ленинграде снег, сырость, унылая погода. Зато афиши радуют: американский драматический театр, органные концерты "Реквием" Моцарта, клавесин, гитара и др.".
  Таковы были интересы друзей - товарищей того времени в откровении. Мои ничем не отличались. Наша "голянская" компания начала трещать по швам. Каждый стал устраиваться в жизни по своему разумению. Появились в отношениях зависть, равнодушие, и, в конце концов, предательство, подлость. Моя мечта о создании голопристанского землячества в Херсоне рухнула.
  Совокупный доход семьи Москаленко был на какую - то десятку выше, чем нужно для получения стипендии. Поддерживать детей материально моим родителям было трудно (сестра училась в Херсонском музыкальном училище). Из одежды у меня было - фирменные джинсы, пару батников (рубашек), замшевые шюзы (туфли). Купил на киевском толчке модный белый плащ. Модерновость шмоток создавала иллюзию моего материального благополучия. После первого курса я стал получать "степуху" - изменилось законодательство. Если будут "хвосты" - нет стипендии. Мои студенческие записные книжки пестрят именами писателей, поэтов, философов, цитаты, свои мысли, стихи. Хорошие блокноты!
  
  Экзамены и зачеты я сдавал достаточно легко. Главное - вовлечь преподавателя в дискуссию. "Неуд" в этом случае никогда не получишь. На курсе у меня были ровные отношения практически со всеми, но лучше получалось с девчонками. И все же, в студенческую толпу своего факультета я вписывался как-то боком. Первое, я не посещал военку т.к. был "белобилетчиком", а потому мог себе позволить носить прическу битловку. Военная кафедра "стригла" всех согласно армейского устава. Не хочешь - не видать зачета, а там и стипендии. Моя прическа (слегка удлиненные волосы) было постоянной темой в письмах матери: постригись, не раздражай преподавателей. Второе, я не стал членом общественных организаций универа, созданных "сверху", а примкнул к энтузиастам создания рок - группы "Дзвоны". (Эта группа играла на моём знаковом дне рождении - двадцатипятилетии - 25.05.1971г.). Избегал заидеологизированных мероприятий. Скажем, не пошел на встречу с "партийным" поэтом В. Коротичем (явка добровольно - принудительная), что было отмечено деканатом. Якшался с иностранными студентами, преимущественно с африканцами. Приходил к "черным" в гости, мне ставили пластинку Джеймса Брауна или Рея Чарлза, на столе появлялась бутылка коньяка. Мы общались на англо-русском наречии. Разговаривали на "умные" темы. Например, о философии Герберта Спенсера. Знакомое черное студенчество относилось ко мне уважительно. Я никогда не фарцевал. Как-то пригласили на bith day. Два десятка черных (две негритянки) и один я белый. Чудная была вечеринка, с закуской из африканских блюд. Официально можно было "дружить" с иностранными студентами, но...не чересчур. У меня получалось "чересчур". С болгарином Костей Самсоновым (учился на нашем факультете) мы были не разлей вода. Костя был прирожденный анекдотчик (чего мне не дано). Когда он рассказывал, публика смеялась до коликов - и наливала. Костя умер в Болгарии от цирроза печени. Так, как я - "нормальные" студенты идеологического факультета КГУ себя не вели. Я это понимал, но я поступал так, как мне хотелось.
  
   Мои политические воззрения были таковы: социализм - лучший политический строй. Правящая верхушка исказила учение Ленина. Экономику нужно модернизировать, а то свои джинсы не можем сделать. Народу следует дать больше свободы. Пусть люди ездят куда угодно, слушают, читают что хотят. Советским Союзом я гордился. Западная культура (кино, музыка, литература) - хорошо. А капитализм в целом - это плохо. И это притом, что слышал на волнах радио "Свободы" "Архипелаг Гулаг", "В кругу первом", "Красная колесница" Александра Солженицына. Костя Самсонов привез книжечку "Доктор Живаго" Пастернака, изданную во Франции. Прочитал, ну и что? Где антисоветчина? За что запрещали - не понятно. Устроили гонения поэту Иосифу Бродскому - да ничего в его стихах нет крамольного. Про Васыля Стуса слышали, но не говорили - опасно. Из украинских поэтов мне нравился Васыль Симоненко. "От i все. Поховали старезного дiда. Закопали навiки у землю святу". Я, конечно, здорово витал в облаках юношеского идеализма и максимализма. Мне представлялось, что зло можно побороть, и вообще в жизни всё должно быть "по - честному". Хотя я и не был прост, как литературный герой Шура Балаганов. Отец назвал меня анархистом за мое скептическое отношение к устройству советского государства. Ах, так! Я перечитал в университетской библиотеке все, что было по анархизму: Ламброзо "Анархисты", Эльцербахер "Сущность анархизма", Макса Штирнера, Бакунина, Кропоткина и др. Когда приехал на каникулы домой, то в диспуте "разгромил" отца. Доказал, что я не анархист. "Всеравно ты нигилист",- сказал он, -"на выборы не ходишь". Действительно, в этом фарсе я участие не принимал. За все время моей жизни при советской власти голосовал один раз.
  
  Выше я вспоминал о киевском приятеле моего отца Александре Ивановиче Гизенко - кандидате естественных наук на пенсии (работал охотоведом в дальневосточной тайге, автор многих научных работ). Жил он холостяком в трехкомнатной квартире, имел солидную библиотеку. В составе какой-то делегации Ал. Ив. побывал в Японии, где снимал 16 мм камерой. У меня была любительская 8 мм кинокамера "Кварц" (как жаль, что не сберег плёнки тех дней!), так как я немного разбирался в монтаже, то мы вместе смонтировали документальный фильм. Я договорился, что "науковець" прочитает лекцию и покажет фильм студентам нашего курса. Александр Иванович честно рассказал и показал, что он видел в стране Восходящего Солнца. Разоблачений "загнивающего" капитализма не было. После его выступления и демонстрации фильма ко мне подкатывает председатель профкома факультета с перекошенной рожей: "Откуда ты взял этого провокатора". За "подвох" он мне таки отомстил.
   Общежитие я получил на втором курсе. От учебных корпусов универа до студгородка на ул Ломоносова (ВДНХ) ходили автобусы знаменитого маршрута Љ38. Салон автобуса всегда был забит народом. А ехать нужно было около получаса. Студенты журфака размещались на пятом этаже. Я жил в блоке состоящем из двух комнат. Заходишь: налево туалет и умывальник, направо комната на четверых, прямо - комнатка (10-12 кв.м.) на троих. В этой комнате я и жил. Посредине комнаты стол. Помнится был один стул. Туалет прибирали по графику, который давал сбой со всеми вытекающими последствиями. Сидели, обычно, на кроватях. Теснота - не разойтись. На этаже были две комнаты для приготовления пищи - в каждой стояло три газовых плиты, разделочный стол, раковина. В моей комнате жил Саша (фамилию не помню), поступал он в универ как демобилизованный воин СА т.е по квоте. Это был кугут во всей красе. Смыслом его жизни было остаться в Киеве (чего он и добился). Я полагаю, что этот Саша был кагэбитским стукачем априори. Жаден был просто патологически.Часто ездил к "батькам", привозил харчи, которые прятал в своем закутке. Время от времени продукты портились и начинали пованивать. Мы находили их даже под матрасом. Заставляли Сашу выбрасывать такой сверточек. Наш сарказм его не прошибал. Мы - это я и Павел Федюрко - еврейчик из Западной Украины. Последний увлекался поэзией. Это нас сблизило. У меня был проигрыватель грампластинок, бобинный магнитофон, но главное - радиоприемник ТПС со всеми радиовещательными коротковолновыми диапазонами. На наушники я слушал зарубежные "голоса". Теперь я понимаю, что об этом моем пристрастии было доложено "куда следует". Еще у меня были акустическая гитара, полка с "умными" книгами. А на стенке битлы из журнала. С ребятами нашего факультета, которые жили в общежитии, я был в отношениях "привет-привет". Они мне были малоинтересны. Среди девочек я был достаточно популярен и со многими приятельствовал. Они были рады веселому гостю с гитарой. Была модна британская группа the Creastle с хитом "Yellow river", я пел: "Hold on boy, You can take my place". Еще "водился" с иностранными студентами, аспирантами. Вход в общежитие был разрешен до 23.00. Опоздал - стучись, упрашивай дежурную, чтобы открыла дверь. Гостей пускали только под залог документов. В общественной (официальной) жизни общежития я не участвовал, подразумевается выпуск стенгазеты, какие-то пропагандистские мероприятия. Конечно, ребята девочек водили в обход "цербера", можно было по приставной лестнице (на второй этаж), спиртное употребляли кто как, по мере возможностей. Случалось закуску воровали у девчат. Выглядело это так. Девочки начистят картошку и поставят ее варить на газовую плиту. Ну, кипит она, варится. Подкрадываются ребята с пустой кастрюлей - и быстро перекидывают картошку в свою тару. В опорожнившую кастрюлю точат воду из крана и ставят на огонь. Девулька приходит забирать готовую картошку...Раздаются негодующие крики. А воры доваривают картошку на электроплитке (запрещенной администрацией). Аспиранты придумали "черную" кассу для автобуса. Вносишь в кассу рубль и ездишь по автобусному маршруту Љ38 "зайцем". Оштрафовал контролер на 3 рубля - требуй квитанцию. Ее предъявляешь "держателю" кассы. Взамен выдаются три рубля.
   С деньгами у студента обычно напряг, порой и поесть не за что. Я изобрел т.н. "неразменный" рубль. По сути, это было мелкое воровство продуктов питания в столовых с раздачи. Совеститься было незачем - воровали у ворья. А осуществлялось оно так. Приходим вдвоем в столовую, где стоит очередь. Один сообщник с рублём в кармане становится у кассы. Второй подходит к очереди и просит:"Передайте, пожалуйста, пару салатиков". Естественно, передают, не стоять же человеку в очереди по мелочевке. Просить нужно было два калорийных т.е. мясных салата стоимостью 35-45 копеек за порцию. А еще два кусочка хлеба (4 коп). Все это относишь на стол. Если кассирша замечала: "Ребята, платить думаете". Тут как тут возникает коллега с рублем: "Пожалуйста, вот рубль". Обычно, кассирша не замечала. Представим такое, что за воришками следят. И только они, не заплатив, стали уминать еду - появляется страж:"Ах такие сякие...". Разыгрывается сценка: "Вася, ты чего, не заплатил?", "Петя, я думал, что ты заплатил". "Извините за недоразумение, сейчас заплатим". Конфликт исчерпан. На Крещатике мы знали три общепитовских столовых. Пройдемся по ним с "неразменным" рублем и сыты. Жить в общежитии мне не дюже нравилось.. Одним словом, казарма.
  ... В тот вечер у меня была бутылка вина. Позвал в гости первокурсницу (я был популярной личностью). Она зашла. Присела. Мы даже бутылку не открыли. Стук в дверь. На пороге (уже заложили,гады) председатель профкома: "Кто тут у тебя. Чем вы занимаетесь?". Если бы я его впустил, то подставил бы ни в чем неповинную девчонку. "Я тебя как вьебу, так ты в момент рассыпешься". Наверное, по моему лицу он увидел, что сейчас так оно и будет. Швырк - и след простыл. На следующей день (зимой) меня с общаги выставили. Что делать, куда идти? Паспорт просроченный (пора менять по месту прописки, т.е. в Херсоне). С таким документом в гостиницу не пустят, квартиру не снимешь. Главное - устроиться с ночлегом. Я придумал ночевать в центральной гостинице "Москва" в коридоре офиса. Приходишь к 22.00, берешь в туалете швабру и закрываешь изнутри через ручку входную дверь. Если кто - то дергает, то думает, что закрыто. В моем распоряжении было целое помещение с туалетом. Спал на дорожках, постелив газету. Для этого покупал "толстую" "Литературную газету". Почитаешь в туалете, сидя на унитазе - и спатки. Из щелей под дверьми тянуло. Ноги приходилось обматывать газетой, чтобы не зябли. В 6.00 в кабинетах начинало работать радиоточка - пора убираться, к 7 приходят уборщицы. Идешь вниз, в холл, кимариш в кресле. Потом в баню, которая находилась рядом с нынешним майданом Незалежности. Бани в Киеве работали с 8 утра. Билет в общее отделение 25 копеек. Почистишь перышки - никому в голову не придет, что ты бездомный. Так прожил я почти месяц. Отважилась меня взять на квартиру интеллигентная хозяйка (ей было под 70). Брала она за комнату дорого -30 рублей. Но другого варианта у меня не было. Квартира, состоящая из двух комнат, находилась в центре города, в старом одноэтажном домике, который стоял в глубине дворов. Наверное, это домостроение сохранилось с булгаковских времен. У хозяйки была большая черная кошка Пышка, которая окотилась. Котят утопили, как безродных. Я пожалел животное, подавил в полотенце молоко. Кошка вкурила, что к чему и каждое утро, в пол шестого мяукала у меня под дверью. Я ее был вынужден впускать. Она запрыгивала на кровать, ложилась - дави. Так продолжалось целый месяц. Моя хозяйка была интересной пенсионеркой. Она читала "толстые" романы, посещала кинотеатр ретро-фильмов. Я предпочитал Ф. Достоевского, она Льва Толстого. Мы спорили. "Вторая половина "Преступления и наказания" - тягомотина". "А описания баталий у вашего кумира - уснуть можно". Ушел я жить на квартиру к двум сокурсникам только из-за квартплаты - здесь брали с души по 10 рублей.
   Несмотря на жизненные невзгоды, в зачетке у меня был порядок. Камнем преткновения была украинская мова, где диспуты были неуместны. Уф... Конфликтовал с "англичанкой". Она считала, что английский я хватаю "на лету", не хочу учить язык, к которому "имею способности". И это было правдой. Язык сам "прилипал" ко мне. Зачет по физкультуре получал так. На первом курсе посещал секцию спортивной стрельбы из лука. Первый семестр мы не стреляли, а делали тетивы. С правого положения я стрелять не мог по зрению. Меня отчислили из секции. Записался в секцию тяжелой атлетики, почему - то мало популярной среди студентов. Придёшь на занятие - потягаешь "железо", примешь душ. Хорошо! Жим, толчок штанги и сейчас умею.
  
  Ах, друзья мои, расскажу об одном своем замечательном похождении. Занятия второй смены на факультете (желтый корпус) заканчивались вечером. Иногда мы после пар, трое - четверо, шли в буфет гостиницы "Украина". Рядом с университетом. Брали по "сотке" водки, закусить пару сосисок, балагурили о том, о сем. Бывало тут встречались с нашими преподавателями. Они делали вид, что не замечают нас, а мы их. Как - то Феликс пошел в туалет и возвратился с длинноногой немкой в мини-юбочке. Девушка за столом оказалась возле меня. Она не бельмеса по-русски, не разумела и английский. А я по-немецки знаю только либхен и хенде хох. "Шнапс гут", - говорю. И наливаю ей рюмку. Пришлось перед немкой тряхнуть тощими студенческими кошельками. Не знаю, каким образом, но мы общались. Марта ее звали. Рассказала кто и что она, откуда. Как упустить такую "пташку". Куда её повести? Некуда! И пошли мы с ней во двор напротив Бессарабского рынка (там, где был кинотеатр). Сели на скамейке. Она закурила, а я откупорил бутылку вина. Откуда не возьмись мент с дружинником и двумя дружинницами. Распитие в неположенном месте спиртного, да еще с иностранкой для студента идеологического факультета означало автоматическое отчисление из университета. Мент требовал "пройтись". Не знаю, что и как поняла Марта. Только она обняла меня за шею и запричитала: "Либхэн, либхэн". Одна дружинница говорит: "Та не трогай ты их, бач она его любыть". Нас не тронули. Приказали убраться со двора. Я с Мартой гулял по ночному Киеву (с заходом в райские кущи парка) до утра. Она написала обгоревшей спичкой на пачке сигарет свой адрес. Я помню тебя Марта, не забыл и дружинницу, которая вступилась за нас. Женщины всегда были добры ко мне. А я к ним.
   Киев был для меня в прямом и переносном смысле "моими университетами". В Киеве я взял руки фотоаппарат (через несколько лет мои снимки демонстрировались на областной фотовыставке). Все имеет свои причины и следствия. Если бы я не занялся фотографией, то вполне вероятно, что и "Грешник" не появился на свет. Подружился с полковником советской армии Глушановским, ленинградцем, большим любителем поэзии. Он мне давал читать рукописные сборники стихов Мандельштама, Ахматовой, первое журнальное издание "Мастер и Маргарита" Булгакова и многое другое, чего не было в университетской библиотеке. В Киеве я каждый день посещал букинистический магазин возле универа. Домой, в Херсон привозил книги чемоданами. Особенно "напирал" на философию. Меня очень интересовали различные этические системы, вплоть до взаимоисключающих: от Штирнера "Единственный и его достояние" до Кропоткина "Взаимопомощь как фактор эволюции". В то время по мне была жизненная позиция Генри Торо, изложенная в "Уолдон или жизнь в лесу". Вообще то, мои духовные искания во многом совпадают с исканиями Сомерсета Моэма, которые он описал в "Итогах". Правда, англичанин уж больно прагматичен, как по мне. Однако на многие явления жизни мы с ним смотрим одинаково. Хочу заметить, что тогда читал "Письма к сыну" Честерфилда, где куча разумных советов, как правильно жить в человеческом сообществе. Однако эти советы не оказали на меня никакого влияния. Я перечитал многих философов, пытаясь определить для себя систему этических координат. В двадцать лет (прочитав у Канта о категорическом императиве) я сочинил трактат по этике "Как жить". Это была обычная школьная тетрадь. Подарил "труд" одной 17-летней девушке, разумеется, чтобы произвести впечатление для дальнейшего развития отношений. Не произвел. Сейчас понимаю: чепуха все эти учения. Называй себя стоиком или гедонистом - натура тащит человека по жизни. Кто написал эти строки - я, или дед Илья?
  
  Осень рыжекудрая - повяжи платок
  Голубой на шею неба и зажми мне рот
  Поцелуем острым красного вина,
  Ты ведь соком ягод для меня хмельна.
  А весной иначе - поют соловьи
  О моей не начатой розовой любви.
   1974 г.
  
  
   Конечно, ребята, были у меня в Киеве свои "амуры", были и всякого рода другие похождения. Да ну их! Успеется.
  
   Расскажу, как я ездил за "культурой" в Прибалтику. Первый раз в Ригу - слушать орган в Домском соборе. Программка сохранилась - это было 28 октября 1973 года. Слушал произведения Баха, Верди, Свиридова и других композиторов. Играла виолончель и орган. "Живьем" я слушал настоящий орган впервые и, кстати, последний раз. Самым любимым музыкальным инструментом у меня был и есть - скрипка. Пластинки с записями классической музыки были всегда. Только слушаю редко, под настроение.
  Необычная у меня была поездка в Литву. Я решил посмотреть в оригиналах картины Чюрлениса. Купил ж/д билет и в 2.00 ночи был в Вильнюсе. О, пути Господни, которые неисповедимы, разве я мог тогда представить, что через годы мне придётся на этом вокзале коротать не одну ночку. Утром пересел на местный поезд и прибыл в Каунас. Увы, музей Чюрлениса был закрыт, не помню, то ли был выходной день, то ли санитарный. Что делать, ночевать негде, да и времени не было. Решил зайти с "черного" хода и узнать, когда музей откроется. Вышла девушка. Вид у меня был "хипповый". Я объяснил кто я, откуда и зачем. "Поговорите с сестрой Чюрлениса - она директор музея". Проводила в кабинет, где была пожилая женщина - сестра художника. После объяснений она сказала молоденькой сотруднице: "Открой и проводи, пусть парень посмотрит". Я целый час ходил от картины к картине - за мной тенью была девушка, включая и выключая освещение. "Можно купить альбом Чюрлениса?", - спрашиваю у нее. "Сегодня киоск закрыт". Договорились, что я оставлю деньги, а мне пришлют два альбома репродукций картин художника. Спустя две недели я получил в Киеве эти альбомы. Вот это и есть "человеческие" отношения.
  
  ПЕРЕД ТЕМ КАК УЛУЧШИТСЯ - СИТУАЦИЯ УХУДШАЕТСЯ
  
  Киев - был красивый зеленый город, но жлобский, проникнутый духом стяжательства, карьеризма, мелкого мещанства. У меня не было мысли остаться жить в столице, делать карьеру. На факультете журналистики в основном готовили журналистов для районных газет, потому студенты - преимущественно молодежь из райцентров и всяких пгт. А еще дембили после армии, партийные. Многие из кожи вон лезли лишь бы "протиснуться", "зацепиться" в столице. На нашем курсе все киевлянки были "блатные" и, отнюдь, не красавицы. Я у них в фаворе. Женись - вот тебе и прописка, и место "под солнцем". Жлобы так и делали. А я... Было дело, проявил "героизм" гуляя с Людочкой - дочкой генерала. Она жила с бабушкой. Родители - в Германии. Что - то я ей говорил, она усомнилась в правдивости моих слов. В качестве аргумента, что они истинны - я прыгнул с моста Патона в Днепр. Высота в этом месте метров десять. А может меньше. Плавал я хорошо - выплыл. Она ждала меня уже на берегу. Во кураж! За такой "подвиг" запросто можно было "загреметь" в милицию. С места события мы отправились в кафе, обмывать благополучный исход. Знаете откуда у меня шеститомник Брет Гарта? Повинюсь. Жил в Киеве на квартире, которая находилась на 8-м этаже девятиэтажного дома. Утром (был июнь) понес ведерко высыпать в мусоропровод. Сквозняк - дверь захлопнулась. Я в трусах на лестничной площадке. Ситуация.... Лезу на крышу дома. Оттуда спускаюсь по несущей трубе на балкон квартиры 9-го этажа. Пустяки - главное не смотреть вниз. Любопытство толкнуло - дверь на балконе открыта, я зашел в квартиру. А там, в "стенке" на полке книги (престижно было иметь именно подписные издания - корочка в корочку). Я беру (краду) шеститомник Брет Гарта, открываю дверь квартиры изнутри и выношу книги на лестничную площадку. Возвращаюсь в квартиру и опускаюсь на свой балкон. Дальше - понятно. Что думали хозяева по поводу исчезновения книг? Или переругались между собой, или свалили на некие мистические силы с Лысой горы. Меня это здорово веселило. Грешный я человек. "Грехов юности моей и преступлений не вспоминай...Господи" (Библия). Кстати, подобный "подвиг" я повторил в мае 2007 года - в половину второго ночи по пожарной лестнице я забрался на крышу 3 -х этажного дома, потом по наклонной плоскости крыши прошел до выхода - входа на чердак, где в темноте нашел люк, поднял дверку. На руках отжался - и оказался на лестничной площадке третьего этажа. Все проделал в полном спокойствии, был уверен в своих силах. Чем объяснить этот поступок человека в "возрасте"? А...кураж. Зато, какое было удивление у Светки, когда я предстал пред ее очами. Ключ от входной двери подъезда я забыл у нее. Железная дверь на ночь запирается.
  
  Ходу, думушки резвые, ходу...
  
  Киевский государственный университет того времени никак нельзя было назвать рассадником свободомыслия. В принципе, количественный и качественный состав студентов университета соответствовал социальному составу советского общества. Университетское начальство, да и просто преподаватели боялись не то что проявления свободомыслия у студентов, а отклонения личности от стандарта советского человека, по принципу: как бы чего не вышло. Студентов предупреждали: не вздумайте появиться 22 мая (день переноса праха Кобзаря) в сквере у памятника Т. Шевченко. Могут "пришить" буржуазный украинский национализм. Я Тараса Григорьевича чту и как человека, и как поэта. У нас был прекрасный преподаватель украинской литературы, если не ошибаюсь Арсен Ищук. Ему было за семьдесят - он не боялся называть на своих лекциях украинских писателей и поэтов - жертв сталинского режима. Назовет имя - расстрелян, второе - расстрелян и т.д. No coments. Кому надо - поймет. Благодаря ему я познакомился с творчеством раннего Павла Тычины. Прекрасная поэзия! Какие "вкусные" строчки: "квiтами - перлинами закосичена", "мов золото поколото дрижить тремтить рiка мов музика". В то время украинские вопросы мало кого волновали. Мы жили в СССР. Я доставал книги модных в интеллигентской среде авторов: Камю, Сартр, Кафка, Беккет, Ионеску, Бодлер... Как-то один приятель пригласил "зайти выпить вина" к кинорежиссеру Параджанову. Я понятия не имел кто такой Сергей Параджанов. Помнится: большая комната в сумрачном освещении, на стенах экзотические украшения, большой деревянный стол, лавки. Были люди. Мы распили свои бутылки, и пошли гулять. Я стремился встречаться не со знаменитостями, а с девушками. Безусловно, что фильм Параджанова "Тени забытых предков" - шедевр.
  Об индийской йоге. Литературы в продаже на эту тему не было. Купил за 10 рублей самиздатовскую толстую книжку "Йога", отпечатанную на машинке и переплетенную (с набором фотографий поз). Ну, хатху - йогу в нашем обществе ещё можно освоить, раджу - йогу - это же не возможно, нужно от всего отказаться, уйти в леса. Такая философия мне скучна. Хотя Конфуций, Лао-Тзе - это мудрость.
  
  Май. На Крещатике цветут каштаны. Свою первую передачу о британской "звезде" Энгелберте Хампердинке на республиканском радио в программе "Звезды зарубежной эстрады" слушал днем в баре с девятиклассницей Ирочкой. По - моему, именно такой была внешне шекспировская Джульетта. Девчушка сидела розовая от сознания, что находится рядом с "таким человеком". Летом, во время каникул, она написала мне в Херсон два наивных письма. Зная, какой литературой я увлекаюсь, Ира подарила мне двухтомник Плутарха "Сравнительные жизнеописания".
   В снегу мое сердце,
   Ирина, Ирина.
   В снегу твоей памяти сердце лежит.
   Но ты предо мною чиста и невинна.
   Во сне тебе ангел с цветком прилетит.
   "Ангел с цветком" - значит по христиански добрая весть. Встретил я эту девушку, точнее женщину случайно на Крещатике через десяток лет. "Как хороши, как свежи были розы...".
   Однако вихри враждебные веют над нами... Я чувствовал: что - то не то происходит вокруг меня. В студенческий стройотряд, который отправлялся в Казахстан - не взяли. Здесь действовал свой протекционизм. А мне так хотелось заработать на фирменную гитару Musima (ГДР). Она стоила дорого - 350 рублей. На производственную практику умышленно запихнули за 120 км от дома в Нововоронцовку. Обычно практику проходят по месту жительства. Зам декана как-то мне заметил с подтекстом: "Москаленко, вы не телевизионщик, а посещаете клуб зарубежного кино". Откуда тебе это известно, и зачем оно тебе надо? А еще я посещал университетские курсы польского языка. Цо пан хце? Пан хце кобьету.
   Была у меня 20-ти летняя приятельница (именно так) Диана, которая училась у нас на вечернем факультете и работала в библиотеке ЦК ВЛКСМУ. Бывало приду к ней на работу, она поставит кофе, а я шастать по полкам. Посетители редки. Много было дорогих дореволюционных изданий в тисненных позолотой уборах. Кое-что я из этой номенклатурной библиотеки таки умыкнул. Ну, зачем комсомольским функционерам прижизненное издание "Бесы" Федора Достоевского? Двигал Дину по жизни "покровитель" - любовник. Как-то она мне говорит: "Виталя, вот мой совет: тебе лучше свалить на заочный. Тебе если и дадут получить диплом, то отправят по направлению работать к черту на кулички. Я знаю, о чём говорю". Она "знала". Но как перейти на заочное обучение? Нужна была веская причина. А тут случилась "история". Валика Ткаченко (хлопцу 19 лет, учился со мной в одной группе), побили хулиганы. И не просто дали по морде, а сняли с него новенькие туфли. А это уже квалифицируется как грабёж. Кто такие - удалось установить (один переводчик, второй - доцент какого - то института). Валик написал заявление в милицию. Они к Валику: "Забери заявление". Я посоветовал, скажи подлецам: "Заберу, если заплатите за "муки" 300 рублей". Пообещали - и пропали. Милиция молчит, наверное, откупились меньшей суммой. Или их родители "посодействовали".
   Иду вечером с одним приятелем по Крещатику - бах, мне удар в голову. Увидел боковым зрением летящий кулак, успел среагировать - скользнуло. Припомнили, гады, что я, по их словам, "полез не в свое дело". "Тут поднялася катавасия такая". Откуда не возьмись - милиция на "бобике". Казалось, в "участке" разобрались, что к чему, отобрали письменные объяснения, и всех отпустили. Я был уверен, что негодяи будут наказаны. Только из милиции пришла на университет "бумага" для реагирования, сообщалось, что "студент Москаленко в нетрезвом состоянии приставал к прохожим". Это было чистой воды вранье. Ходил на прием к начальнику райотдела милиции, а тот: у меня протокол. Где медзаключение, что я был в нетрезвом состоянии - нет его. Собрали на факультете собрание комсомольской организации с повесткой о неподобающем поступке студента Москаленко. Не уверен, был ли кворум. Почему - то присутствовал профсоюзный "вожак" факультета. Я честно рассказал все как было. Валентин Ткаченко подтвердил, откуда у конфликта "ноги растут". Кто выступит? Явно "назначенный" выступающий вяло осудил "проступок" студента Москаленко. Собрание проголосовало за исключение меня из рядов ВЛКСМ. Далее по схеме следовало отчисление из университета. Одним словом, сдали меня сокурсничики. Струсили, как бы чего не вышло. Я пытался доказать свою невиновность декану, зам декана. "Нам такие студенты не нужны". Симпатизировавшая мне секретарь деканата Неля Петровна посоветовала сходить к ректору. Пошел. "Пиши заявление о переводе на заочную форму обучения "по семейным обстоятельствам" У тебя есть такие обстоятельства?". Конечно, есть! Мама болеет - справку предоставлю. Проходит время - полное неведение. Захожу в ректорат: ну? Секретарша сообщает, что я переведен на заочную форму обучения. Махнул мой ангел-хранитель надо мной крылом! Я уехал в Херсон, а Валик Ткаченко из Житомира родом, женился на еврейке и эмигрировал в США, где через несколько лет умер.
   "Перед тем, как улучшится, ситуация ухудшается" - постулат из одной околонаучной системы. Все мои жизненные "провалы" в итоге возвращались мне благом. И были они, как правило, результатом конфликта с властью, истеблишментом, существовавшей системой моральных ценностей.
  
  
   СО СТИЛОМ НАПЕРЕВЕС
  
   1974 год. Я в Херсоне. Разумеется, родителям я не рассказал, как "погорел" в Киеве. Объяснял, что перешел учиться на заочное отделение т.к. захотел работать по специальности. Они не возражали - материально легче. Мне предоставили отдельную комнату - два шага от входной двери, что позволяло прелестницам задерживаться до рассвета. Как-то мама проснулась ночью, смотрит, у входной двери женские сапоги (забыли убрать). Она их спрятала. Танюха отправилась домой в моих тапочках. А я начал "вызволять" ее обувку из плена. Такие вот казусы случались. Начал я собирать новую коллекцию музыки. Купил магнитофон "Юпитер", усилитель "Одиссей", реконструировал звуковые колонки. Над крышей дома появилась длинная проволочная антенна - моя, естественно. С радиотехникой никак не мог расстаться.
  А что наша голянская компания? Коля Руденко стал "сходить с ума". Клифф "усугублялся" водочкой (работал на мясокомбинате). Бульдецкий погрузился в семейную жизнь. Махны - кто где. Знакомых, приятелей было достаточно - я коммуникабельный. Подружился с бывшим моряком Виктором Августовичем Чайковским. Он работал в общепите, весельчак и порядочный человек. Я с ним был дружен до последнего дня его жизни (умер при странных обстоятельствах в 1993 г.). Были на его квартиру претенденты... Но это мои домыслы.
  Редактор областной газеты "Надднiпрянська правда" Ив. Ив. Гайдай был руководителем авторитарного типа. От других редакторов Гайдай отличался тем, что слыл писателем. Из - под его пера появлялись юморески на злобу дня и "производственные" романы. Что-то типа "Брусков" и "Цемента". Приближенные - их хвалили, в книжных магазинах - не покупали, в библиотеках - читатель не брал. Таких членов Союза писателей Украины (СПУ) в то время было много. Иван Иванович при первой встрече сказал правильные слова:
  -На работу я вас возьму стажером с испытательным сроком. Может быть из вас и образуется журналист через четыре-пять лет.
  Можно получить вузовский диплом, где в графе "специальность" написано: "журналист". В учебных заведениях в лучшем случае учат, что такое журналистика. Если человеку не дано упорядочено излагать свои мысли, то учи не учи - журналиста из него не получится. Пока мои однокашники били баклуши на старших курсах университета, я учился журналистскому ремеслу. Вначале меня определили в сельхозотдел, но, убедившись, что я ничего не соображаю в удоях, гектарах, привесах и пр., перевели в отдел писем. Жалобы трудящихся, коммунальные и социальные службы, правоохранительные органы, темы морали, торговля - этим занимался наш отдел. Мне поручили как мужику (в отделе были одни женщины) вести тему правоохранительных органов. Каждую неделю, по пятницам выходил материал под рубрикой "Правопорушенням, пияцтву - бiй". Это были так называемые авторские, организованные журналистом материалы. Мне приходилось писать за судей, ментов, прокуроров и т.п. Как правило, "авторы" мне давали первичные материалы (фактаж) - я писал. Подпись под статьей было не моя, и гонорар получал не я. За пять лет лишь пару псевдо авторов отказались от гонорара в мою пользу. Я знал многих сфере охраны правопорядка: от участкового до прокурора области. Корреспондент областной газеты приравнивался по статусу к инструктору обкома партии. Если я приезжал в райком партии, то меня встречал минимум второй секретарь. Критическая публикация в газете "весила" много. Газеты боялись, газету уважали. Тираж - за 100 тыс. Газета дотировалась из госбюджета, стоила читателю копейки. Организацией подписки "на местах" занимались парткомы. 70% газетной площади "Надднипрянки" было заполнено идеологической трескотней и примерами "передового опыта". Я читал в основном "Комсомольскую правду", "Труд", "Литературную газету". Моим учителем и наставником была зав. отделом писем и массовой работы Ева (в быту Лина) Моисеевна Балина - женщина спокойная и рассудительная (живет в Германии). Наш отдел был очень дружен: один за всех - все за одного. А в целом нравственная атмосфера в редакции была не из лучших. В "Надднипрянке" было принято засиживаться после окончания рабочего дня, якобы, много работы. В действительности, демонстрировали перед редактором свою старательность, авось удостоюсь барской милости, да и домой, в семью не спешили. Звонили женам: пишу статью. А сами играли в шахматы, "травили" анекдоты. Я в эти игры не играл и уходил ровно в 17.00. Возле редакции меня ждала или ждали... Мой коллега по отделу информации Валерий И. говорил мне: "Да не спеши, посиди еще". "Зачем?". "Хотя бы чтобы других не раздражать". Валера окончил ВПШ, работал в обкоме партии, сейчас протирает штаны в облгосадминистрации. У другого коллеги Вани К. на столе под стеклом лежала фотография редактора газеты И. Гайдая. Ваня страшно хотел стать зав отделом. Прогибался до земли сырой - дослужился до кресла начальника. Писал он плохо. Мне виделась иная "планида". Хотел писать "умные" очерки на социальные темы, как Евг. Богат. Один такой мой опус даже опубликовали. Назывался "Неопалимая купина". Мой интеллектуальный потенциал был не нужен областной партийной газете. Иное дело "гнiй на поля" или "новi риштування".
  Впрочем, как-то я был очень даже востребован. Правда, по совсем другому поводу. Тогда модно было дружить с городами - побратимами из стран соцлагеря. Одним из побратимов Херсона был болгарский город Шумен. Редакция "Надднипрянки" дружила с шуменской газетой. Эта дружба заключалась в том, что начальство "Надднипрянки" ездило в гости к коллегам в Шумен. Приехала в Херсон делегация с братской редакции. Прием им организовали в столовой завода "Электромаш". На столах - полно разносолов, водка, херсонские марочные вина. Развлекать публику Гайдай пригласил баяниста. Наяривает званный музыкант всякое нашенское - скучно. Не воспринимали болгары то ли баян, то ли репертуар. Лина Балина (мой зав. отделом) пошептавшись с редактором, подходит ко мне: "Гайдай дает машину, побыстрее домой за гитарой". Через 15 минут я вошел в зал. Взял я на струнах ля-мажор и :
  "Buona sera signorina buona sera
  It is time to say goodnight to Napoli".
  Затем всемирноизвестную:
  "Besame, besame mucho,
  Como si fuera esta noche la ultima vez".
  Вспомнил из репертуара Кliff Richard шлягер "lucky lips" (хорошо у меня получался). И перешел на песни Булата Окуджавы. Полный аншлаг! Публика оживилась. Зазвенели бокалы, застучали вилки, потекли разговоры. А когда делегация журналистов с Херсонщины отправилась с ответным визитом в Шумен (меня и не подумали брать), то болгары передали мне подарок - диски Лилии Ивановой и Бисера Кирова.
  Случались у меня "приключения" на ниве журналистики. Футбольная команда области "Кристалл" играла на выезде. Информацию о том, как проходил матч, я принял по телефону. Футбол, как я уже говорил, меня не волновал (иное дело бокс). Счет был 0 : 1. В чью пользу я перепутал. В газете появилась заметка, что херсонская команда проиграла. Футбол был "партийным" видом спорта, команду курировал соответствующий отдел обкома партии. Скандал был грандиозный. Бедный Иван Иванович! Я получил выговор.
  Написал информацию о визите французских фермеров на Херсонщину. Процитировал зарубежного гостя, что французкие сельхозрабочие материально живут лучше наших колхозников. Заметка прошла все редакционные читки, крамола не была замечена. Когда вышел номер - разразился скандал. Звонят с обкома: в газете антисоветчина. Кто виноват, ну, конечно автор, не проявил понимание, бдительность. Впрочем, что с него взять - беспартийный. Наверное, поэтому выговор мне не объявили.
  ... Как - то я "сачконул" - меня "заложили". Утром вызывает редактор:
  -Где ты был вчера после обеда?
  -Делал снимки передовиков.
  -Покажи.
  - Еще не проявлял пленку.
  - Прояви, напечатай и принеси.
  Хватаю кофр с фотоаппаратурой, на улице ловлю такси: "Гони на завод". "Лечу" в партком: "Немедленно нужно пару передовиков".
  Через какое - то время в фотолаборатории звонит телефон. Гайдай спрашивает: "Где снимки?". "Печатаю, сейчас будут".
  Захожу в кабинет. Кладу снимки на стол.
  -Кто на снимках? - спрашивает редактор.
  Объясняю. Он слушал, слушал, потом говорит:
  -Добре. Не знаю как, но ты выкрутился.
  Однажды я было, чуть действительно не "погорел". В редакции работала секретаршей Аня (живет в Германии). Она хорошо стригла, у нас были "отношения". Как-то я прошу Анечку меня постричь. "Хорошо, во время обеденного перерыва". Наступило время обеда, редакция опустела. Мы пошли в кабинет редактора, Аня достала ножницы, расческу. Слышим, кто-то идет в нашу сторону. На всякий случай я шмыг под редакторский стол. Заходит редактор, Аня делает вид, что убирает. Иван Иванович, взял какую-то бумажку со стола и ушел. Трудно представить, если бы он сел за стол, протянул ноги...
   Конечно, былтолько "проколы", "ляпы", "шухерные" моменты. Были и "достижения". Например, интервью с Булатом Окуджавой. Я был единственным журналистом, кто рискнул встретиться со знаменитым бардом во время его пребывания на Херсонщине. По моим публикациям ("Хто допоможе Костику") в Херсоне был создан магазин "Юный техник", запрещено продавать пиво с раннего утра (фельетон "Пиво i торговельне диво", к организации Херсонского объединения музыкальных ансамблей (ХОМА) в изрядной доле был причастен пишущий эти строки. Перо журналиста тогда могло принести конкретную пользу. Участвовал в областной выставке художественной фотографии. Затем бросил это дело - много работы, и минимум отдачи. Иное дело востребованная документальная фотография. Я подменял во время отпуска собственного фотокорреспондента РАТАУ - ТАСС по Херсонской области Гену Шевакина (живет в Москве), получил премию за лучшее освещение Октябрьских праздников в "Надднипрянке". "Такие снимки еще никто не делал", - похвалил Гайдай. Я хотел писать и снимать, как известные на всю страну журналисты Василий Песков, Юрий Рост.
  Я объездил всю область - нет райцентра, в котором бы не побывал. Писал, как строят каналы, поливают земли, о раскопках скифского золота (курган Огуз), видел остатки древних греческих строений на островах Черноморского биосферного заповедника. Много снимал на "цвет". А еще встречался с людьми. Такова была профессия журналиста. Нынешние "перья" информацию черпают с пресс-конференций и всяких брифингов. "Живой" жизни они не видят.
  
   Учеба в университете близилась к концу. Пришло время писать дипломную работу. Была такая брошюра "Становление партийно-советской прессы на Украине". По аналогу взял эту тему по Херсонщине Посидел неделю в госархиве - готово. Отвез рецензенту в Киев. Еду на защиту диплома. Рецензент, облезший от прожитых лет говорит: "Тема разработана недостаточно. Не освещено то -то и то... Придется вам защищаться на следующий год". Я обалдел. Что ты мелешь, старый дурак, кому эта тема и этот диплом нужен. "У меня с собой чемодан неиспользованных архивных материалов, я доделаю". Ничего у меня не было. Пошел в библиотеку, сел и написал "фантазии из головы". Прошло... Когда мы обмывали в Киеве дипломы, то выпускники - однокашники сказали мне: "Надо рецензенту подкинуть гостинец - и не было бы проблем". Такое мне даже в голову не пришло. Взяток, подарков, подношений я не давал никогда.
  
   Я любил гулять в парке Ленинского комсомола, когда осень вступит в свои права. Тихо, покойно. На рукотворном озере низовой ветерок чуть рябит воду. Солнце светит, и почти не греет. Прикоснется к душе безмерная кроткость осенней печали, задумаешься о вечном и неприходящем.
  
  
   Осенний мотив.
   Он прозрачен и тонок.
   В нем грустная участь
   поблекшей листвы,
   которую ветер,
   как малый ребенок,
   играясь, срывает
   с дрожащей ветви.
   Осенний мотив
   За ненастьем и вёдро.
   Смиренно приму
   неизбежность утрат.
   Пусты мои руки.
   Все разбросаны зерна.
   И тех, что ушли
   Не вернуть мне назад.
   Осенний мотив.
   Спокойно и ровно
   звучит по утрам
   в нем аккорд серебра.
   Сливая в едино
   то, что в нас разобщено.
   И я понимаю:
   Зиме быть пора!
   9.10.1976 г.
  
   Я хотел больше печататься, следовательно зарабатывать, просился в отдел информации. Доказывал редактору, что именно там мое место: пишу быстро, печатаю на машинке, снимаю - ну репортер чистой воды. Добился. В январе 1980 г. меня перевели в желанный отдел. Мой заработок возрос. Приходилось работать по 12 часов в сутки. Днем "мотаешься", вечером дома делаешь фотки, пишешь текст. Утром сдаешь готовую продукцию. Гонорар стал "резать" зам. редактора В. Довбуш. Довод "убийственный": "Корреспондент не должен больше меня зарабатывать". Это был "чиновник с виду и подлец душой". Носил обувь на высоких каблуках (делали сапожники) - таким образом, увеличивал свой рост на 3-4 см. Поймался он на плагиате - его передовая статья в "Надднипрянке" была содрано из журнала "Партийная жизнь" за прошлые годы. Писать передовые статьи было выгодно - гонорар 25 рублей за "дубовую" статью. За все время работы в "Надднипрянке" мне позволили написать всего одну передовицу по - спорту. Бывало, Довбуш спрашивал со слюнями: "Ну, что ты как, с Руденко девок таскаете?". Или "Вчера тебя видели в ресторане, позоришь редакцию. Ты делай как я". "Как?". "Покупаю бутылку водки, выпиваю ее дома под одеялом - и кричу". "Почему?". "От удовольствия". Дал бы по морде, да Заратустра не позволял.
   Селу Коробки 200 -лет. В обкоме партии принято решение достойно отметить юбилей. На праздник откомандировали двух корреспондентов. Один писал текст, второй (я) - фотографировал. Кстати, на этом празднике я снял один из своих "шедевров" - "Солдатки". В понедельник утром, на стол замреда Довбуша (Гайдай отсутствовал) я положил два десятка снимков с места события. Выбирай... В газете было напечатано несколько снимков, на двух - первый секретарь обкома партии Мозговой. Это ему не понравилось. Позвонил Гайдаю: "Печатать нужно людей, а не меня". И покатилось... Довбуш мне с ненавистью: "Ты меня подставил". Я отснял две пленки, двумя камерами. А что идет в газету - не моя компетенция. Довбуш таки досиделся до кресла редактора газеты "Надднiпрянська правда". Когда я приехал в отпуск из Сахалина, то встретил Владислава Ивановича в магазине: он покупал бутылку водки. Со всей бесцеремонностью я завопил: "А-а, редактор "Надднипрянки", водочку попиваете. Может на троих сообразим. Я с девицей". Он был готов меня разорвать.
   Возглавлял отдел информации мой голопристанский землячек Вл. Глигач. Знать бы, что было у этого человека на душе по отношению ко мне. Расскажу позже, а то заладил о работе ("жомени да жомени, а водке не пол слова"). Но прежде, чем поведать вам, мои други, о любовных похождениях, пару слов о другом. Слушаю радио Би - Би - Си: в Москве и Ленинграде состоятся гастроли Клиффа Ричарда. И хотя певец к середине 80-х утратил свои передовые позиции, но все же еще оставался в фаворе. Побывать на концерте рок - звезды мирового уровня было заманчиво. Отпрашиваюсь с работы "по семейным обстоятельствам". На календаре 1 сентября 1976 года. В Москве останавливаюсь у Вовки Покровского - он тогда жил почти в центре столицы. Подхожу к "России". Кассы закрыты. Билетов нет. Толпится кучка жаждущих их купить. Стою скучаю. И тут ко мне подходит мужичек: "Билет нужен?". Идем в какой - то переулок, в кабине авто он мне продает за 25 рублей билет на концерт Клиффа: Амфитеатр. Цена: 4 рубля. Я на седьмом небе! Концерт Клиффа Ричарда меня поразил ну просто "страшно". Во-первых, высочайшая культура исполнения и отменное качество звука. Понятное дело, никакой "фанеры". Концерт состоял из двух отделений. Клифф их честно "отмолотил" - это не менее полтора часа. Почти все песни, которые он пел - я знал. Зал горячо аплодировал британской "звезде". Билет и программу концерта храню. В моем репертуаре несколько песен Клиффа.
   Опечалила нашу компанию смерть кумира Элвиса Пресли. Когда ушли из жизни Хендрикс, Джанис Джоплин, Морисон ажиотажа не было. Но Пресли! Король умер - король жив! Было бы неправильным думать, что на поп музыке замыкались наши культурные запросы. Я неплохо знал советскую эстрадную музыку - она была на слуху. Меня потряс фильм Андрея Тарковского "Зеркало", который показали нам, журналистам, на закрытом просмотре. Предварительно некто в "гороховом пальто" объяснил, почему режиссер и его фильм "плохой". Ну, ну...
  Во времена коммунистической диктатуры я даже не помышлял о туристической поездке за границу. Знал - не выпустят. Зато я мог ездить в Москву "за песнями", в Ялту на выходные, в музеи Ленинграда.
  
   -Витал, что-то ты не рассказываешь о своих амурных похождениях? - слышу недовольный голос.
   -Ребята, о чем бы я вам не рассказывал, везде присутствует ля фам. Я помню всех без исключения своих женщин.
  
   Я к тебе -
   Ты ко мне
   Протянули уставшие руки.
   Ночь, как ставня на узком окне
   Приглушила дневные звуки.
   Где-то там, за стеной
   Кто - то сон видит чистый и нежный.
   Что мне сон, я с тобой
   Наяву полон ласки безбрежной.
   Я шепчу,
   Я хочу
   Обжигая дрожащее тело
   Полететь на свечу
   Пока та догореть не успела.
   Пока руки и губы другого
   Не задули, не смяли ее
   Пока день не стоит у порога
   И меня никуда не зовет
   Я шепчу.
   Я лечу
   на свечу...
   1976г.
  
   Ладно, расскажу один курьезный случай. Была у меня подружка, школьница Лариска. С ней меня познакомила её старшая сестра, чтобы та набиралась ума -разума у умного мужика. Таковым почему то меня считали. Лето. Как - то звонит юнка ко мне на работу: родители уехали на дачу - приходи. Взял я пару вина и в гости. Жарко. Снял джинсы, рубашку. Сидим, беседуем. Комната большая (старый жилой фонд), но пустая. В углу двуспальная кровать, журнальный столик, какой -то шкафчик. Вот и вся мебель. Сидим...Входная дверь закрыта изнутри на защелку. Звонок. Лариса смотрит в глазок: мать! Что делать мне? Если меня, корреспондента областной газеты поймает мамашка (торговый работник) с несовершеннолетней дочкой - то знатный скандал обеспечен. Я хватаю в охапку одежду и прыг - в промежуток между кроватью и стеной. Протяну ноги - торчат, подожму - колени видны. Скрутился я в немыслимую фигуру - застыл. "Чего так долго не открывала? Я приехала, забыла...". Пока Лариса заговаривала маме зубы на кухне, я открыл окно - второй этаж, на асфальт не спрыгнешь. Перед окном большое дерево, ветви близко. Я рискнул - прыгнул, зацепился руками за толстую ветвь, и оказался на дереве. Посидел, перевел дух, пощупал царапины, и вниз. Недавно был у этого дерева. Погладил его. Где эта Лариса, что с ней? А дерево стоит, живет. Быть может, помнит, как я сигал по нему. И как вам не спеть свою песенку об Оле...
  
   Дошел я в своем повествование до "крутого" поворота. Пятница, 5 сентября 1980 года, 10 утра. Меня ждет Вовка Покровский - его нужно проводить на московский поезд. В мой рабочий кабинет заглядывает Боря Шутиков (работал в обкоме комсомола, потом в КГБ), говорит: "Витал, есть дело. Идем в машину". Нужно, так нужно. Покровскому: "Скоро буду". Сел в "Волгу". Поехали. Я понял, что в КГБ, но мало ли чего... Может есть вопросы - предложения по моей статье "Свiдчать живi i загиблi", где я писал о расстреле украинскими полицаями во время войны жителей двух еврейских сел на Херсонщине. Расследования этого трагического события вела Прокуратура СССР. Заводят меня в кабинет. Напротив садится невзрачный тип, этакой себе Суетин, открывает папку и начинает: "Органам стало известно, что вы высказывались против военных действий, которые ведет, исполняя свой интернациональный долг ограниченный контингент советских войск в Афганистане". А еще я говорил, что нынешнее правительство до "безобразия старое", а еще, что Советский Союз это "колосс на глиняных ногах" и т.п. Действительно, все это "числилось" за мной. Потом кагэбэшник предлагает: "Подпишите, что больше таких разговоров вести не будете - ведь вы работник идеологического фронта. Впрочем, можем отправить вас в отдельную комнату, в подвале, там подумаете: подписывать или не подписывать". Чем такое предложение "пахло" я знал из передач зарубежных "голосов". Можно было в дурдом загреметь... Подписал. На часах 12 - обеденный перерыв. После обеда вызвал меня редактор. Захожу, у него лик красный, глаза в стол: "Что ты мелешь?! Что ты понимаешь в политике партии и правительства. Я тебя увольняю с работы за недоверие. Иди исправляться в рабочие на завод". Я пошел... Правда, уволили меня "по собственному желанию". И все - таки я скажу доброе слово об Ив. Гайдае - газетное дело он знал, не терпел щелкоперов, поверхностных писак. Требовал проблему обозначить и показать путь решения. Это был человек своего времени и своего круга.
  
   Мной занималось не КГБ, а люди из КГБ. Выше я вспоминал, что мой зав. отделом Вл. Глигач был родом из Голой Пристани. В 1960-е годы его отец работал каким-то юристом и на чем-то попался. Жена бежит "отмаливать" в райком партии к первому секретарю Коваленко - это был еще тот проходимец и комбинатор. Безусловно, он мог позвонить прокурору, приказать отпустить. "Помилованный" попадался ему на крючок. Но случилось так, что "первого" не было в районе. Просительница в кабинет к моему отцу (председатель райисполкома): "Помогите, отблагодарим!". Не на того напала. "Будет так, как требует закон". И пошел юрист "тянуть срок". С тех пор семья Глигачей считала, что мой отец не захотел помогать евреям. Антисемитизм, национализм в нашей семье как - то не "проговаривались". Есть хорошие люди и плохие, а национальность дело десятое. Вл. Глигач был "стукачем" и изрядным прохиндеем. Боря Шутиков - одних кровей с Глигачем. Боря страшно упадал за юной красавицей Галей М. (живет во Франции). Он и так и этак, а Галя предпочитала меня. Фразы, которые мне цитировали в КГБ, я говорил при Глигаче, при моем друге Коле Руденко - и нигде больше. Это абсолютно точно. Тогда с "болтовней" было серьёзно. Оставалось вызвать меня в "органы", а потом позвонить редактору - антисоветчика пригрели. Конечно, Ив. Гайдай мог меня защитить, отстоять, но не решился.
  Понятное дело, что по специальности мне в этом городе не работать. Состояние подавленное. Рассказал о том, что случилось дома. Родителя в печали. Что делать? - никто не знает. "Рви когти на Север, а то они тебя туда сами отправят", - подсказал один приятель. Написал письма-запросы в дальневосточные газеты: журналист нужен? Получил приглашение из "Советского Сахалина".
  
   НА ОСТРОВЕ НОРМАЛЬНАЯ ПОГОДА
   На Сахалин я прилетел в субботу утром, 26 сентября 1981 года. Сентябрь - лучшая пора года в этом уголке земли. Все здесь было абсолютно новое для меня. Вдали тянется зеленая гряда сопок. Небо синее-синее. Такого глубокого небосвода на Херсонщине я не видел. С аэропорта отправился на автобусе в город, нашел редакцию газеты "Советский Сахалин". Меня связали с директором издательства Валентиной Ивановной. Милейшая женщина, ленинградка. Она пришла, познакомилась со мной, позвонила в гостиницу и попросила предоставить мне место из брони обкома партии. Два дня (субботу и воскресенье) я бродил по городу. В понедельник утром появился у редактора Василия Ильича Парамошкина. Я похвалил сахалинского писателя Анатолия Кима, мол, его произведения подтолкнули меня ехать на Сахалин (А. Кима я считаю действительно одним из лучших писателей, по крайней мере, для меня). В ответ Парамошкин как-то зачмыхал и ничего мне не сказал. Оказывается А. Ким был опальным писателем, он, видите ли, он не воспевал свершения социализма, "неправильно" описывал рабочего человека. Но об этом я узнал со временем. Редактор определил меня в отдел информации. Для временного жития мне был выделен одноместный номер в центральной гостинице.
  И полетели обширные эпистолии в Херсон. Из первого письма маме: "Южно-Сахалинск отчасти напоминает нашу Новую Каховку, но окружен горами, как Ялта. Центр, как центр - благоустроен, много различных магазинов. На окраине много старых деревянных домов. Все дома тут 5-ти этажные, но начали строить 9-ти, 12-ти этажные. Средняя температура плюс 17, дождей и ветров пока нет. Снабжение несколько лучше, чем у нас. Уже привелось мне есть красную икру ложкой. В столовых готовят лучше, чем у нас. Наверное, воруют меньше. О продуктах питания. Перечислю в ценах за кг. Свинина - 2.90, комиссионная -3.50, на рынке- 4 руб. Утки - 1.40. Бройлеры первой категории -2.80, второй- 1.90. Говядина -1.90. Колбаса докторская - 2.40. В комиссионных горячего копчения "Эстонская" - 7 руб. Мед комиссионный - 5.50. Есть жиры, сливочное масло, молоко, кефир, сметана, сливки. Лук-70 коп, арбузы - 45 коп, дыни - 50 коп помидоры на рынке от 75 коп до 2 руб. В магазине помидоры -2 руб. Огурцы-70 коп, петрушка, укроп пучек -30 коп, кабачки -15 коп, свекла -26 коп, капуста преотличная -20 коп, морковь -33 коп, виноград - 2.30. Хлеб 4-х сортов, много сдобы, торты, кексы. Нет в магазинах молотого перца. В магазине "Океан" насчитал 21 сорт рыбы. На базаре полно грибов, ягод. Учтите, что моя зарплата (без годичных надбавок) сейчас составляет 187 руб. плюс гонорар 50 -70 руб. Считайте. Знаете, почему здесь такой вкусный хлеб? Оказалось, что из импортной, канадской пшеницы.
  Начались трудовые будни. Поручили мне вести тему спорта. В любой газете эта тема второстепенная. Имя на ней не сделаешь. Хотя именно на Сахалине мне пришлось освещать крупные всесоюзные и международные соревнования. Удивительно, было для меня, что в редакции островной (!) газеты много сотрудников было еврейской национальности. С евреями я обычно ладил. Они трошки хитрые, а я трошки умный. Сила действия уравнивалась силой противодействия, и, безусловно, русской удачей.
  
   Я вживался в город. Из письма маме "Вчера (воскресенье) был в городском парке, делал репортаж со спортивных соревнований. Вот это парк! Настоящий лес, но окультуренный. Есть детская железная дорога протяженностью 2 км. 200 метров. На ней работают подростки. Они объявляют остановки, ведут поезд, продают билеты. Много действующих аттракционов, есть автоматы, лодочная станция с лодками напрокат, плавают абсолютно ручные лебеди. Тут же огромный стадион, несколько кафе, буфеты, теннисные корты, площадка для городков. И главное, что все это работает, действует. Я все больше убеждаюсь, что здесь нужно бросать якорь".
  Прошло немного времени, и как - то стихийно сложился кружок из крепких, интересных парней. Это были журналисты, актеры местного театра, инженеры. Трое из нас жили в гостинице. Собирались мы то в одном, то в другом номере гостиницы под знаком Венеры и Бахуса. Написали устав нашего общества, которое назвали гусарским. В уставе были пункты, запрещающие в помещении курить, ругаться матом. За нарушение штраф 20 копеек. Иной гусар бросает в копилку деньги и говорит: "Сегодня буду курить на рубль". Штрафовали друг друга со всей строгостью. Еще бы, "штрафные" деньги тратились на ублажающие напитки. Ох, и веселая была компания! Я сочинил песню - гимн нашего общества "Жил-был гусар". Ее бывало, пели вкупе за пиршественным столом. Издавали стенную газету с таким же названием, в которой описывали похождения и достижения членов нашего гусарского общества. Разумеется, что редактором её был я - бравый гусар в чине полковника (так были оценены мои заслуги). Гитара помогала мне жить. Через пол года я получил квартиру, двухкомнатную (другой не было), в центре города. Вышеупомянутая половина редакционного коллектива пыталась этому помешать - был "свой" претендент. Но я, гой, разыграл такую "комбинацию", что не оставил никакого шанса на победу противной стороне. Редактор позвонил куда следует, и ордер мне был выписан в течение часа. Со временем ко мне приехала мать, прописалась. Но "квартирный вопрос" не был забыт. Мне пакостили, мстили. Мама прожила у меня полгода. За ней приехал отец - проезд бесплатный, как ветерана ВОВ. Кстати, была на Сахалине и моя сестра Лариса, только до моего появления на острове. ВИА "Радуга" гастролировала по Дальнему Востоку, сестра играла в составе группы на органе. А еще ко мне в гости приехал Гена Шевакин. Он женился на москвичке и жил в Москве. Решил подзаработать деньжат и, как штурман, ходил в северных морях. Его судно из порта Тикси (море Лаптевых) прибыло в Корсаков. Такие дальние переходы случаются редко. Вечером звонок в дверь. Открываю - на пороге Гена. Не верю своим глазам. Откуда? Поразительно, в Южно - Курильске я встретил земляка из Голой Пристани (учились в одной школе, в параллельных классах). Неужто мир и впрямь тесен, или народу много наплодилось.
  Жилье, которое я получил, было предельно запущено, с клопами. Ранее в этой квартире жил мой завотделом Женя Бабкин. Насекомых я выжигал паяльной лампой, как родители в 1946 году. Ежедневно по будним дням с 6. 00 до 8.00 и с 19 до 23.00 я занимался ремонтом. Уставал, но так мне хотелось иметь первое собственное жилье в нормальном состоянии. Родители мне выслали 3-х тонный контейнер с вещами (мебель, книги и прочая утварь). Поставил электронагреватель воды. Зажил по всем параметрам своего понимания нормальной жизни. Пишу маме: "Удивляет на Сахалине временщина, которая чувствуется во всем. Все при деньгах, и полагают, что живут на острове временно, а потому на свой быт, благоустройство - наплевать. Верят, что придет время уехать на постоянное место жительство - на материк. С этой мыслью люди живут на острове десятки лет". На Сахалине я обзавелся своим транспортом - спортивным велосипедом. Так что в магазины и на рынок ездил на двух колесах. Из письма матери: "Зимой обнаружились "минусы". Город находится в "чаше", по утрам загазован. К обеду смог "уходит", сияет солнце. Смог - результат печного отопления в частном жилом секторе, дымят многочисленные котельни центрального отопления. Если осенью все было прекрасно из-за природы, да и глаз мой был не тот, зимой все скрашивал снег, то весна осветила город по-иному. Весна затяжная. Город грязен". "Нет в мире совершенства", - сказал Лис (Сент-Экзюпери).
   Писал заметку о клубе любителей бега г. Южно-Сахалинска. Мне дали почитать книжечку о пользе бега трусцой. И я побежал, да так, что бегаю по сей день. Мой день начинается не с кофе, которое я не люблю, а со стадиона. Привык до того, что если не пойду делать зарядку, то невмоготу. А вот привычку обливаться по утрам холодной водой мне привил председатель Черниговского облспорткомитета Н. Нак. Он был "морж". Мне моржеваться оказалось слабо.
   Был у меня в Южно - Сахалинске знакомый кореец Ригвонд - художник. Я довольно часто бывал у него в гостях. Жена потчевала восточной кухней, в частности, кетяном. Это блюдо из собаки. Вкус мяса четвероного друга я не почувствовал - много риса, лука, пряностей и водки. О человеческих качествах корейцев ничего сказать не могу. Мало знался с представителями сильного пола. А девушки...
   Жизнь на острове мне нравилась. "Вылазки" на природу, удивительную сахалинскую природу, чудесны. Гигантская трава, россыпи ягод, в речушках ловится форель. А когда начинается нерест горбуши, то река буквально "кипит" от рыбы. Ловишь руками, а проще ногой выбрасываешь рыбину на берег. Вспарываешь брюхо и вытягиваешь мешочек с икрой - до полукилограмма. Распускаешь, перетираешь, солишь. Через пять минут закуска готова. Как - то мы были в небольшом поселке Чистоводное, пошли к Сереге - бродяге. Это был мужик в трудно узнаваемом возрасте, до 50-ти. Жил он в лесу много лет один, в полуземлянке (на снимке). Питался, "дарами" природы, на зиму солил рыбу в ямах, был у него маленький огородик, ну, и что люди принесут. Когда мы пришли, то у него на солнце "играли" 3-литровые банки с "хлебным" вином. Рассказывали, что будто бы Серега приехал на остров после семейной драмы. Почему его не трогала милиция - не знаю. Назвать его бомжом, по - сахалински богодулом, нельзя. Он не паразитировал, у него было жилье. Как знать, может и пенсию получал.
   Расскажу, как я повстречался у Сереги с медведем. На Сахалине водится где-то с тысячу медведей - не больше - не меньше. Количество зверя регламентировано природным ареалом обитания. Серега говорил, что невдалеке живет медведь. Иногда он посещает подворье - ищет остатки съестного. Серега кричит: "Уходи Миша!". Тот потопчется - и в чащу. Пока жарились шашлыки, я решил сам пройтись лесом. Рядом речушка, через нее подвесной мост. Ступил я на шаткий мостик, иду... Слышу что-то ворочается на противоположном берегу в кустах - медведь! Я как рвану обратно... Медведь - в другую сторону. Только зашумело -затрещало...По всей видимости, косолапый учуял запах жаренного мяса и подошел поближе. Встречи со мной он не выдержал. :)
   А какие были в зимнее время воскресные прогулки на лыжах! Я родился и жил на юге, лыжи видел только на картинках. На Сахалине я понял, что лучше лыж вообще ничего нет. Нагрузку дают всем частям тела, плюс свежий воздух, солнце. Мы поднимались вверх сопками на километров пять. Там пили чай, который был с собой в термосах. И катили вниз. Из под лыж: жш-шжз - жш. А внизу, дома, ждет русская парная (хотя я предпочитаю сауну). Напарились - пошли обедать, разумеется с водочкой. Благодать! Вечером "заседание" гусарского сообщества: кто в карты, кто по барышням. Я был во многих населенных пунктах: от южного Белозерска до центрального Поронайска. Север Сахалина посетить не довелось. Ех, а ведь мог поехать на зимнюю спортивную олимпиаду северных народов. Не многим коренным жителям Сахалина пофартило как мне: я был во Владивостоке, Хабаровске, Петропаловск - Камчатском, на островах Курильской гряды Парамушире, Итурупе, Кунашире.
   Какие интересные человеческие типы встречались мне на Сахалине! Я прочитал А. Чехова "Остров Сахалин", обратился в госархив Дальнего Востока с просьбой прислать мне список каторжан из Николавской губернии (в ее составе была Херсонщина). Прислали. Кажется, в нём было 9 человек. На расследование судеб этих людей у меня не было не сил, не времени. Жаль, конечно.
  
  На снимках. Побывать, да еще не раз на Курильских островах - это большое везение. В знаменитую Долину гейзеров на Камчатке я не попал только потому, что мне предложили ждать вертолет. Может машина будет через несколько дней, а может через две недели...
  
   Северо - Курильск - это маленький поселок, который из стратегических задач именовался городом. В начале 1950-х был уничтожен цунами. Мне довелось быть в этом поселке дважды: зимой и летом.
  
   На Кунашире (Южно-Курильск) я попытался самостоятельно взобраться на вулкан Менделеева, маленький такойJ, метров 400 высотой. Прошел метров сто вверх и заблудился в тёмном субтропическом лесу. Стена зелени, капает - куда идти? Я не мог сообразить где верх, где низ. Продираясь сквозь эти джунгли вышел на пятачек, с которого были видны небо, уходящий к морю зеленый массив леса. Ко мне плыло огромное белое облако. Когда оно накрыло меня, то я невесть как вытянулся, и моя голова оказалась над облаком. Гляжу, а по белым барашкам ступает Бог. Одет он был в белый хитон, на голове сверкали зубья короны, в руках у него было стило, которым он что -то записывал на свитке. Бог всегда представляется человеку таким, каким он его рисует в своём воображении. Я во все глаза глядел на Бога. Он заметил мою торчащую голову:
  - Коль встретил меня, то проси, что хочешь. Все просят, и ты проси. Я могу выполнить три твоих желания.
  Облако быстро неслось наискосок в высь. Нужно было спешить, загадывать желания. Брякнул первое, что пришло в голову.
  -Боже, дай мне побольше женщин.
  -Будет тебе этого добра. Греши. Потом покаешься. Я люблю тех, кто кается.
  -Боже, дай то, что мне нужно, а чего не нужно, то пусть оно достанется богатым.
  -Нет проблем. Выполню.
   А ещё попросил я у Всевышнего, чтобы открылась мне дорожка с этой горы и я не сгинул в зеленом мареве. Облако стремительно относило от меня Бога в густую синеву неба. Затем оно расстаяло вдали, а может быть выпало дождиком. Солнечный свет залил остров. Я услышал, как внизу журчит ручей. По нему можно было добраться до человеческого жилья. Все три мои просьбы Господь выполнил.
   На этом острове видна в солнечную погоду огромная синяя гора спящего вулкана Медведь. Когда-нибудь проснется... Купался в терминальном источнике - чем ближе к морю, тем прохладнее. Начинается чуть ли не с кипятка. А когда стоишь на берегу Тихого океана и видишь, слышишь, как громадье океана дышит, живет своей жизнью, то чувствуешь себя рядом с ним малой частицей мирозданья.
   О чуде-острове я "расписывал" в Херсон. Пишет ответ Володя Рыбалко, сообщает, что редактор "Надднiпрянсько§ правди" после моей "истории" стал очень жестко относиться к Глигачу. И в конце концов, Гайдай вынудил его уволиться. "Не думай Москаль, что все мы тут гады. Многие в редакции тебя вспоминают с уважением". Получаю письмо от самого Ив. Гайдая. Не письмо, а мёд. Начинается с "глубокоуважаемый Виталий Афанасьевич". Пишет, чтобы я сделал для себя правильные выводы, что он рад за меня, поздравляет с Новым годом. Высылает учетную карточку Союза журналистов СССР, и пишет он мне "как истинный друг". Моя "пропаганда" подействовала. Из "Надднипрянки" уехали на Сахалин Володя Рыбалко и Сергей Уманец. Затем начальник пресс-центра Херсонского областного УВД Петр Самофалов. Приехала со свежеиспеченным мужем херсонская подруга Ольга К. Моя квартира была перевалочным пунктом. Уманец и Самофалов живут на Сахалине поныне. Зачем я занимался подобной благотворительностью - трудно объяснить из ума. Хотелось мне так - вот и делал.
  
   Первый морской вояж мне выпал по стечению обстоятельств. Случилось, что в редакции некого было послать командировку на целый месяц на плавучем клубе "Корчагинец" - это была блатная поездка. Вот и предложили мне. С моря я регулярно писал корреспонденции, заметки, информации (передавались телеграфом) на адрес отдела информации "Советского Сахалина". Когда вернулся, то вызывает меня редактор Парамошкин: "Почему не писали?". "Как не писал...". Подать сюда зав отделом Евгения Бабкина. Тот объясняет: "Плохо были написаны материалы, выбросил в корзину". Вот так "они" меня "уделали" за квартиру. Редактор Парамошкин ушел на пенсию. Вместо него прислали обкомовского функционера Хрусталева. Что было за "кулисами" можно только предполагать, только вызывает меня новый шеф и предлагает, чтобы я передал (?) свою квартиру (отремонтированную мной собственноручно в тяжких трудах) в фонд редакции, а сам пожил в общежитии, "пока у меня семья не образуется". "Дядя, ты дурак?". Начались у меня неприятности на работе. А тут еще любовь-страсть, ну амок, к москвичке Елене Прекрасной (Елена Б.). Была эта страсть в духе купринского "Поединка". Только без дуэли, к тогдашнему моему сожалению. Как воспоминание осталась песня, написанная Елене ко дню рождения
   "Праздники сердечные".
  Все неприятности сложились в кучу, и я решил поменять курс - податься "в моря" матросом - рыбаком, что было не просто. Люди по году ждали место на "параходе". Помог знакомый председатель рыбколхоза им Кирова (поселок Белоозерск) Семиноженко. После небольшого ликбеза я получил удостоверение матроса второго класса. Послали меня работать на СРТМ "Раслово" (сфотографировал с другого судна). Экипаж 25 человек. Половина матросы - работяги, "рабы", вторая половина - специалисты, "белая кость". Между "верхами" и "низами" наблюдался нестойкий антагонизм. В матросах народ был разный, часто образованный. А "спецы" - закончил мореходку и тупей в море. Спец как надел спортивный костюм и тапочки в начале экспедиции, так в них ее и закончил. И алкогольничают в море зачастую спецы. Наш капитан бывало неделю не показывался на мостике - запой. Морская валюта - водка. В рейс брали ящиками. Надо быстро сдать улов, взять питьевую воду, да мало ли чего - гони водку. Загорается "зеленый" свет.
   На судне была плохонькая гитара, на которой "брынькали" кому не лень. Я тоже поиграл, попел и получил кличку "Композитор". Вот начало песни расловцев, которую я сочинил в море.
  
   Здравствуйте, добрые люди!
   Здравствуй берег родной!
   Сегодня мы с вами праздновать будем
   Свое возвращенье домой.
   Пр. Мы к вам возвратились,
   Мы к вам возвратились.
   Семь футов у нас под килем.
   Мы вам не приснились.
   Это мы возвратились.
   По трапу на берег идем.
  
   На меня косились и капитан, и матросы, мол "отбиваю" заработок у настоящих матросов. Но я "пахал" без лени: таскал на морозе трал, научился заплетать гаши, стоял на рулевой вахте, драил туалет и т.п. Я не наушничал, не подставлял, не хитрил, не ленился. И не пил водку. В море взял с собой томик стихов Уолта Уитмена и "Двенадцать стульев" и "Золотой теленок" Ильфа и Петрова (Одесское книжное издательство, 1959 г.). Еще прихватил два фотоаппарата. Один со слайдовой пленкой , второй с чернобелой. Как-то волна плеснула в открытый иллюминатор и залила фотокамеру с цветной пленкой -неисполнимая утрата. На борту "Раслово" была небольшая библиотека (пару сотен томов). В любой "малой" библиотечке есть классика. Когда штормило, и мы не работали, то я лежал в "люле" и читал. На судне, в море у матросов свой лексикон - матерная речь. "На х... ты мне облокотился". "Ху..ю перекинь через канифас и пиз...на тамбучину". Команды матом - вначале понимал с трудом. Но быстро "обморячился". У А. Чехова есть рассказ, как русский человек одним коротким матерным словом может выразить свое отношение к чему угодно.
  Мне нравилось работать на "перегрузе". Что такое "перегруз"? - рассказываю. Всю выловленную рыбу сдавали на плавбазы, где она перерабатывалась. Приходили транспортные суда за продукцией. Не хватало рабочих рук, чтобы ее перегрузить. Тогда обращались к капитанам рыболовецких судов, чтобы помогли - выделили матросов для перегруза. Капитаны со "скрипом", были вынуждены соглашаться. Не дашь матроса - не примет плавбаза вовремя улов. А это финансовые потери. Работать на перегрузе мало кто любил, если так можно вообще выразиться. Представьте: в трюме-холодильнике плавбазы таскать на плечах 30-ти килограммовые ящики - бруски с мороженным минтаем при температуре минус 25 градусов, с 7.00 до 17.00 с двумя перерывами. Хряк на плечо брусок и попер. Остановиться нельзя - замерзнешь. Ноги в резиновых сапогах потеют. Я всегда вызывался работать на плавбазу. Отпашешь, и в сауну. Как правило, в ней никого. Прогреешься, пропотеешь. Затем в библиотеку. Иногда находил интересные книги. На ужине поглазеешь на рыбообработчиц. Придешь в каюту, вытянешься в койке, почитаешь, и спать крепким, здоровым сном. И никаких над тобой начальников. Ведь в трюме холод заставляет интенсивно работать, а не какой-нибудь бригадир. Иногда мне по неделе выпадало трудиться на перегрузе. Представьте, что работа на перегрузе еще и оплачивалась.
  На "Раслово" меня таки признали за своего. Первый рейс в Охотском море - тралили минтай, треску. Второй, летом, добыча ивасей в Японском море. Заработал в общем 7 тысяч рублей. После второго рейса капитан Алексей Палаткин был у меня дома с визитом. Открыл бутылку, поставил на стол банку с икрой. Предлагал идти в рейс за магаданской селедкой. "Ты на борту для меня как помполит - сплачиваешь команду матросов", - говорил он. Чуть было не согласился - море тянуло. Вкалывать матросом-рыбаком на малом судне очень трудно. Особенно зимой: ветер, волны, холод. К сему ненормированный рабочий день, ежедневные рулевые вахты. Благо меня не укачивало. Свалился по нерасторопности с судна - амба. Зимой температура морской воды около нуля. Пока судно развернется, чтобы подобрать - замерзнешь и утонешь. Иной исход исключен. Наш заработок зависел от "хвоста" - сколько поймали (сдали) рыбы - столько и заработали. Если рыба "шла", то приходилось работать по 20 часов в сутки. И, тем не менее, вспоминаю я свой "рыбацкий" период жизни с большим удовольствием. Хотел, было написать романтическую повесть о море, но одумался. Ведь я сказал себе - прозу не писать, все, что нужно уже написано. Я журналист ремесленник - не более. Я даже в море писал в газеты. В редакциях, наверное, думали, что пишет заметки обычный матрос и публиковали. Из "Экономической газеты" получил гонорар -26 рублей.
  Во время рейсов я вел дневник. Привожу выдержки, наугад. "27 апреля. Где-то в 1 ночи поставили трал. Тащили до 7. Выбирать было очень трудно из-за волнения, ветра и лопнувшего на гаше кабеля левого крыла. А поймали всего одну сумку рыбы. Не идет у нас рыбалка. И опять холод, лед на вантах. У меня случился инцидент с Профессором. Какой дурак этот взрослый человек! Почему он считает, что Курсант у меня в учениках? С какой стати завтрашнего штурмана мне учить и чему? Просто я отнесся к нему с пониманием и добром. ...Через несколько дней 1 Мая. Это первый мой праздник весны, который я не отмечаю. Но знаю, что на берегу подымут мне близкие люди бокал за тех, кто в море т.е. и за меня. А человеку так нужно быть кому-нибудь нужным". "1 мая. С 10 до 14 сдавали на "Новую Ладогу" рыбу. Потом была баня. В 16 поставили трал. Порожняк. Потом отдыхали. Смотрели в надцатый раз "Москва слезам не верит". Утром боцман похлопал меня по плечу, и сонному дал два письма: от Нади и мамы. Вот мне и праздничный подарок. Кок постарался - спек пирог, приготовил суп, жаркое. Погода стояла нормальная. Все были трезвые. Праздником доволен. Настроение у меня ровное и спокойное. Опять поставили трал. Кэп сказал, что наша квота в этом районе лова выбрана. Экспедиции конец". "Поднялся шторм, волнение до 8 балов. Вой шквального ветра. Не зги. Я стою на рулевой вахте. Штурман приказал держать курс 260 градусов. Уходим в открытое море - там волнение меньше. Так и продержался за руль все четыре часа вахты. Устал. Плюх в люлю, а тебя раскачивает голова - ноги". По моему глубокому убеждению, по настоящему можно почувствовать море только рыбаком на малом судне. "Торговцы" на громадных сухогрузах толком даже качку не могут ощутить. Нужен хороший шторм, чтобы раскачать судно. А вахтовый метод работы - так это же лафа.
  
  Перестой между рейсами. Отстоишь вахту - и домой, в Южно - Сахалинск. 25 мая 1983 года - свой день рождения праздновал дома, в Южно-Сахалинске. Собрались гости - "бравые гусары", и не только. Поздравили меня.
  
  
   Володя Арнаутов:
  "Лихой гусар и славный малый
  Однажды ты друзей оставил,
  Сел на корабль и был "таков"-
  Любитель "сьема" и стихов.
  Но мы, твои друзья, Виталий,
  Тебя любя, с надеждой ждали.
  Ты под родной вернулся кров.
  Что ж, наливай! И - будь здоров!".
   Володя Плотников:
  "Нет, не печалит цифра 37.
  Еще гудит натянута струна,
  Еще мой голос звонок, он не сел.
  Еще не опьянел я от вина.
  А значит - жить обидам вопреки,
  И песни петь, и женщин целовать.
  И на пожатье дружеской руки
  рукопожатьем крепким отвечать"
  
  
  
   Из писем маме: "Не волнуйся, рыбаком я не буду. Просто это единственная возможность в короткий срок сделать себе заначку для уверенности в жизни. Ивасевая экспедиция самая выгодная. Как не пойти". "Пока рыбачим в Приморье. Рыбалка плохая. Часто тянем "пустыря". Выбрать невод, нам, матросам, не просто. Длинной невод один километр, шириной 200 метров. Вес в сухом состоянии 36 тонн. Вот мы, матросы, через два силовых блока тащим и раскладываем на корме. В первый замет мы с этой работой еле справились за 2 часа. Теперь же укладываем "удочку" за один час. В море сейчас необыкновенно хорошо. Тепло, солнечно, удивительный воздух. Команда палубная т.е. матросов, как мне кажется, подобралась значительно лучше, чем в зимнюю экспедицию. Из старых осталось только четверо. Ребята более воспитанные, слышно "спасибо", "пожалуйста". Не чета нашим командирам - пьяницам. Тралмастер и его пом. - быдло из Ровенщины, присмирели. Знаешь, я таких козлов никогда не встречал. Мы же почти земляки, с Украины. Им все эти сантименты по - барабану. За июнь я заработал 900 руб. Еще бы 400-500 и было бы нормально. И откуда только рыбацких суден здесь нет. Камчатка, Магадан, Приморье... и даже из Севастополя. Ивась рыба вкусная и выгодная. Сейчас тонна стоит 50 руб (в колхозе), а было недавно 70. Понизили расценки. Видите ли, рыбаки много зарабатывают на этой рыбе".
  
   После "морей" слетал в Херсон. Конечно, сыпал моряцкими рублями, что очень не нравилось (это мягко сказано) маме. Гудел с приятелями. После островной жизни Херсон мне не понравился. Ни в чем. По возвращению на Сахалин случилось у меня приключение. Познакомился с хорошей девчонкой. Пришли ко мне. "Посиди, послушай музыку, а я смотаюсь в магазин за "сухеньким". Только вышел из дома, смотрю, мужик убивает женщину. "Ты че, мужик, сдурел" - я со стороны. Он на меня с кулаками - махаемся. Откуда не возьмись - мент. Он стража - хрясь и бежать. Догнали. Привели в участок. Я спешу, волнуюсь, дома гостья. А тут пиши показания. Вернулся домой с вином. Дверь открыта - никого. Выпил я с горя то вино. А девушку больше никогда не видел. Не судьба, значит. А дальше события разворачивались так. Мужик, оказывается, избивал бывшую жену. Пришли они ко мне взявшись за ручки, предложили бутылку коньяка и сто рублей - чтобы не давал показания на суде. Я отказался. Откуда узнали мой адрес? Мент на суд не явился - купился таки. Так я оказался в роли Дон Кихота.
  Из письма маме: "Работы по горло. Сразу меня задействовали в редакциях. Завтра делать интервью с Юрием Сенкевичем для "Рыбака Сахалина", необходимо сделать цикл передач о рыбаках для радиостанции "Тихий океан", браться за спорт в "Советском Сахалине" и т.д. Куда пойду работать? Не знаю. Предложений достаточно. В каждой редакции есть вакансии".
   Природные катаклизмы (тайфуны) меня как-то не задевали. Я жил в центре города в большом доме. Доставалось от них жителям поселков. Пришлось видеть, как жилые дома по самые крыши стояли в воде. Замерзших людей снимали спасатели. Человек бессилен против стихии.
  Здорово, что я попал на Сахалин. Спасибо за это "родному" КГБ, и подлецам, которые меня "заложили". В этом краю прошли прекрасные годы моей жизни. Купался в Тихом океане. Видел действующий вулкан Алаид на острове Атласова. Поражался в море китом. Шлеп хвостом, и пропала животина в глубинах. Через несколько минут в другой стороне - уф, всплыл. А как шли касатки, черные треугольники - только проводили глазами - вот это скорость. Стаями дельфинов был полон Татарский пролив, тюлени - это повседневность у берегов Камчатки. Этим зверюгам я бросал с борта рыбу, хвать - и снова просят - выставив свои усатые морды. Крабов мы были обязаны отпускать в море. Заметит инспекция на палубе - штраф. Команда на "Раслово" бывалая, все наелись морепродуктов. Иное дело я. Набросаю в деревянную бочку крабов, закрою брезентом - и трубку с паром из машины. Через минут сорок открываю. Ножницами режу красные клешни - мясо у свежесвареных крабов сладкое. Соль не нужна. Ел - пока губы не запекут. И вообще морская рыба из моря - на сковородку, имеет иной вкус, чем мороженная. Минтай - деликатес. Жаль только, что не удалось похлебать суп из плавников акулы. Кок говорит: готовь сам. А у меня ходовая вахта с 16.00. Пришлось акулу сбросить в море. Зато осьминогов жевал не раз - что - то жестковаты.
  
   Ах, ребята, вы опять о женщинах. Кореянки миниатюрны, заботливы, страстны, ласковы. И мало говорят - больше слушают. А когда закроется одеялом - в щелку глядят две черные бусинки. И всегда приходят с подарком. Пустяковым - сто грамм шоколадок. Но с подарком. А главное без претензий. Знает - не женишься. Хорошие, добрые отношения.
  
   После хождения по морям мне успешно работалось на сахалинском радио. Началась Перестройка. Иду как-то, а навстречу мой бывший начальничек Женя Бабкин, подвыпивший, кричит мне: "А хохол, вернулся с моря. Как жизнь?". А ну-ка Жора, подержи мой макинтош! Я правой пятерней схватил обидчика за горло, сдавил. Он дергать меня за руку, пытаясь освободить свое горло. (Не за руки нужно хватать, дурак, а, сложив у живота руки, сильно, быстрым вращательным движением снизу-вверх ударить по рукам противника). Я левой ладошкой шлепнул его по уху, что бы зазвенело, и немножко потом болело. Говорю: "Ты думаешь, пархатый, что я не знаю о твоих кознях. Пшел вон, а то прибью!". И пошел тот на полусогнутых. Ответных действий не было. Иногда индивидуальный терроризм очень действенен. Правильно М. Жванецкий говорил: "А если приехать на рынок на танке!".
   На Сахалине появились японцы. У меня перспектива: худо - бедно владею английским. Не знаю, как объяснить, но тянуло в родные края, домой. Ностальгия, что ли? Для обмена выбрал Чернигов. Доплатил 3 тысячи и свою 2-х комнатную сменял на однокомнатную в центре Чернигова. Мне помогали загружать контейнер мои друзья - бравые гусары. Потом пили брагу. Банки с натянутой медицинской перчаткой - "хайль Гитлер", стояли в каждом доме. "Продукт" называли рисовое вино. Чтобы зашумело в голове нужно выпить ведро. В стране свирепствовала антиалкогольная реформа. Сердце щемило. Знало бедное, что навсегда покидаю остров. Зачем?
  
  
   ДО И ПОСЛЕ "КОЛБАСНОЙ" РЕВОЛЮЦИИ
  
   В Чернигов я прибыл на пмж в сентябре 1986 года. Город был выбран по двум причинам. Первая - близко центры цивилизации. Ночь переспал в поезде - и ты в Москве, три часа автобусом - в Киеве. Город утопает в зелени, быстрая река Десна, лесные массивы.... И климат, подходящий - зимой есть снег, а значить можно ходить на лыжах. Это вторая причина. Квартира в Чернигове оказалась очень теплой. Дом стоит рядом с Марьиной рощей (по преданию названа в честь Марии - юной любовницы гетмана Мазепы) на запущенной речушке Стрижень. Летом в Марьиной роще слышны соловьиные переливы. Раздавались очереди дятлов: трр-ррр. Летом - дорога к Десне через "природу". Много птичьего населения. Зимой я устроил синичкам кормушку на внешней стороне окна. Птички очень любопытные, клевали сало и заглядывали в окно: кто там? По морозу вышел на замерзший Стрижень, стал на лыжи и по припорошенному льду на Десну. На противоположном берегу реки лес, глубокий снег. Через дорогу от моего жилья - городской стадион. Здесь я бегал. Сначала сам, затем присоединились Мая и Кенди. Рядом баня (сауна). До рынка две остановки, еще одна - и я на месте работы. До центра города (областная библиотека, ЦУМ), наискосок, совсем ничего. Хорошее место для жития-бытия. К сожалению, климат менялся на глазах. Через несколько лет зимы стали малоснежные - какие уж там лыжи.
   Кто мог предположить, что в провинциальном Чернигове меня ожидает самый событийный, самый насыщенный период моей жизни. С работой повезло - взяли корреспондентом в областную газету "Деснянська правда". Я соскучился за журналистским трудом и с удовольствием "пахал" в отделе информации. На досуге смастерил счетчик радиации на основе датчика Гейгера. Измерил уровень радиации. В Чернигове получилось 15-20 микрорентген, в Киеве вдвое выше. Жить можно, а что касается радионуклидов, то чёрт его знает - мерять нечем. И начал я жить-поживать. Удивительно, но аквариум не смог запустить - не хотели в нем жить растения. Что только я не делал - гибнут. На Сахалине, наоборот, росли, только успевай расчищать. Этот черниговский феномен аквариумистики я не разгадал. Пошел в местный радиоклуб. Познакомился с коротковолновиками. Одним из них, Виталием Логиным дружба сохранилась до сих пор. Участвовал в общегородских соревнования по бегу посвященных А. Молодчему (на снимке). Главное не победа, а участие. Не успел прижиться в новом городе, как попал в милицию. Вышел на улицу по делам. Смотрю двое парней "жмут" пожилого мужика. Мало ли чего? А тут один - бах старика по уху. Я в стойку, и качками на них. Они врассыпную - боксер. Одного я таки догнал - сбил подножкой. За нами мент из пункта охраны общественого порядка трясет брюхом. Пока разобрались кто да что. Старик написал заявление -это был грабеж, 18-ти летние хлопцы "напидпытку" вымогали деньги. Было возбуждено уголовное дело, которое до суда так и не дошло.
  Удивительное - рядом. Почти в первые дни моего пребывания в Чернигове вижу рекламу - приехал с гастролями драматический театр им. А. Чехова из Южно-Сахалинска. Ба, непременно должны быть мои знакомые. И они были. Правда, представительницы прекрасного пола. Как раз у меня поспело вино из винограда (я всегда занимался домашним виноделием). Выпили все. Костюмерша кореянка ушла утром. Через месяц театр уехал. Зато приехала на пару дней Лариска - Белка, подружка из Южно - Сахалинска. Ах, было дело, что она посвящала мне стихи. Белка была в Москве, до Чернигова, по ее словам, рукой подать. Не хотел меня отпускать остров! Сейчас слетать на Сахалин дороже, чем в Африку.
   В редакции работалось хорошо. Со стороны зав. отделом инфо Валентины Будко - никаких претензий. Опять пришлось вести спорт, делать информационные подборки, писать статьи, репортажи. Казалось бы, живи, устраивай карьеру, однако натура разве даст. Меня избрали зам председателя профкома и стал я "мутить" - требовать от руководства редакции гласности в гонораре: за что и кому платят. Начальству, которое "паслось" на гонораре, это, естественно, не понравилось. Напротив, журналистский коллектив поддержал "борьбу". Ущучить меня было трудно - по работе прицепиться не к чему. Да и вовсю "гудела" горбачевская "перестройка". По этому поводу мой сахалинский коллега и приятель Александр Сергеев писал: "А как твоя борьба за гонорарный Клондайк? Смотри - не зарывайся. Правда, на счастье, ты беспартийный, но ведь можно и по другим параметрам к тебе подобраться. Пара неточностей - два выговора, а третий - увольнение, да еще по статье. Ну, если что, то давай обратно, на Сахалин. Без работы не останешься". Саша приезжал ко мне в гости в Чернигов. Трагически погиб в огне 1987 году - о нем я очень скорблю. Это был умный, честный, порядочный, скромный человек. Такие люди в жизни встречаются крайне редко.
  
   На горбачевскую перестройку надежды были колоссальные. Казалось, ну вот еще, чуть-чуть и мы перескочим из социализма с нечеловеческим лицом в какую - то качественно новую, лучшую жизнь. Я повесил в кабинете портрет Горбачева - это был вызов руководству редакции, обкому партии, которые были на стороне Лигачева, "нехорошего" ортодокса и консерватора. О перестройке мама писала мне: "Сколько вскрыто всего, того, что народ не знал. Да многим это не нравится, которые жили за счет дураков, ведь это против них теперь. А вообще я хотя и старая, мне уже не дождаться больших перемен к лучшему, а все же появились надежды на лучшее будущее для вас - детей, внуков. Правда, я в какой-то мере скептик, я все еще с осторожностью отношусь к происходящему". Правильно мама, что сомневалась. Я же верил в БЛАГИЕ ПЕРЕМЕНЫ, как дети верят, что взрослые умные.
   В Чернигове я познакомился с преподавателем пединститута Виталием Ростальным. Много говорили о политике, реформах, демократии. Наши взгляды совпадали. Решили организовать на официальном уровне черниговское отделение Всесоюзного историко-просветительского общества "Мемориал". В то время, кажется уже существовал киевский городской "Мемориал". Так что наша организация была первой среди областных, созданных "снизу". Это потом обкомы партии стали создавать свои "мемориалы", чтобы через "подсадных уток" контролировать деятельность организации. По сути, под этой вывеской "Мемориал" была политическая организация демократического толка. В Черниговском "Мемориале" я занимался текущей политикой, а Ростальной сталинизмом. Разделение это условно. Мы все жаждали "перемен".
   Первый официальный митинг наш "Мемориал" провел в актовом зале пединститута. Получить разрешение было архитрудно. На митинге, который напоминал собрание, было кагэбистов, наверное, больше, чем студентов. В своем выступлении я сказал, что сталинизм в нашем обществе не изжит. Обком партии по этому поводу выразил недовольство. О чем мне и сообщил работодатель - редактор газеты. По сути, мы стали на путь легальной борьбы с существующим режимом в рамках горбачевской перестройки. Нашими врагами (так тогда виделось) была правящая номенклатура, партократы. В этой борьбе было очень много ярких эпизодов. Ну, хотя бы подпольные собрания на квартирах. Если все описывать, то выйдет отдельная повесть. А моя задача - рассказать о своей жизни. Поэтому остановлюсь на некоторых моментах, которые касаются непосредственно моей особы.
  
   Мне приходилось неоднократно встречаться с оппозиционными политиками того времени Левком Лукьяненко, Вячеславом Черноволом, Владимиром Яворивськым, Мыхайлом Горынем и другими. Из всего сонма политических деятелей я бы выделил Левка Григорьевича Лукьяненко, который более двух десятков лет провел в тюрьмах совдепии, как борец за идею независимости Украины. У нас были разные точки зрения на политические вопросы, но Левко Григорьевич всегда был честным и порядочным человеком. С ним я встретился необычно. Левка Лукьяненко освободили из мест заключения, разрешили жить в Чернигове под надзором КГБ. Он позвонил к Виталию Ростальному, как одному из руководителей "Мемориала". Договорились о времени встречи. Виталий сообщил ему адрес своей квартиры. Я пришел к Виталию, решили, что нужно потчевать гостя не только "разговорами". Взял сумку и пошел в магазин купить пива и бутылку коньяка. На часах около 11.00. Вышел из подъезда, а навстречу идет пожилой человек невысокого роста, в синем плаще, из-под шляпы седые усы. Я не знал, как выглядит Левко, о нём я слышал только из передач радио "Свобода". Разошлись, и тут меня как током ударило, оборачиваюсь: "Левко Грыгоровыч, це вы?". Человек оглядывается, на лице его растерянность: "Так, це я". "А я Москаленко", - говорю. Он повеселел: "Подумал, что меня КГБ выследило". Мы пошли в магазин, скупились. Сколько раз я не встречался с Левком Григорьевичем он не употреблял алкоголь, не курил. Бывший политзек Лукьяненко был не выездным из Чернигова. По дороге в Киев его "снимали" с рейсовых автобусов, высаживали с частных авто. Поэтому он опасался, что "органы" могут помешать встрече с черниговскими неформалами. Когда Левко Лукьяненко был послом Украины в Канаде, я получил от него пару писем и сто долларов на газету "Громада". С Вячеславом Черноволом я разошелся во взглядах, не согласившись, что ради достижения цели пригодны любые средства. Речь шла о многочисленных нарушениях и подтасовках во время референдума о независимости Украины со стороны партаппарата. Вранье, административный ресурс использовались на всю катушку при абсолютной бесконтрольности. Развалили Советский Союз не демократические "фронты", а партноменклатура. В областных организациях НРУ (кроме Западной Украины) числилось в 1990-х годах приблизительно 200-300 членов. Из них в лучшем случае полсотни активных. Существенно повлиять на политическую обстановку в стране они не могли. И когда грянула ГКЧП, то в Украине была тишина. Народ смотрел: что из этого выйдет. Леонид Кравчук "предвидя" события написал заяву о своем выходе из КПСС и спрятал ее в ящик стола. В Чернигове в сквере Б. Хмельницкого против ГКЧП час или два протестовали в плотном окружении штатских и не штатских, сотня демократов. В газете "Громада" Љ3, 1992 г. документально описаны эти события в материале "ГКЧП". В "Громаде" Љ5, 1992 г. я возвратился к события ГКЧП в политическом памфлете "Як ми наклали в штани" (псевдоним Ив. Гак). Там все сказано по горячим следам. Сейчас многие события тех дней мифологизируются. "Мы выборолы!". Нет, братцы, вам дали "выбороть". Я не могу отделаться от мысли, что борцов-демократов просто использовали в качестве дымовой завесы в крупной политической игре. А политика - это власть, это экономика, это деньги. И что лучше для народа (simply man) - конституционная монархия или либеральная демократия - не знаю. У каждого строя есть свои плюсы и минусы. Если базис либеральной демократии - общество безудержного потребления - это тупик цивилизации.
  
   23 марта 1987 года в возрасте 73-х лет умер мой отец - Афанасий Анисимович Москаленко.
  Инсульт. Я приехал в Херсон. Похоронил. Последние годы батя был сторожем в пионерском лагере (раньше был его начальником) в селе Раздольном Каланчацкого района. Жил он однокомнатной служебной квартире. Как-то я гостил у него. Простота до кажущейся нищеты. Ему ничего было не нужно. Отец жил как хотел, на природе, сам по себе. Варил сало (любил сытно и жирно поесть), ходил с ружьишком на озера, сочинял стишата о своей жизни, которые читал за винцом в "своей" компании простых людей. Быть может это были самые лучшие, самые счастливые годы в жизни отца. Быть может... Внутренний мир родителя я не знал.
   Ребята, моя жизнь в Чернигове была настолько разнообразной, насыщенной, интересной, что для описания ее необходима отдельная художественно-документальная повесть. Попробую рассказать о ней через эпизоды, наиболее значимые, глядя с моей колокольни.
  
   Эпизод Љ1. В Киеве проходит учредительный съезд республиканского "Мемориала". Делегации приехали со всех областей. Больше половины - "обкомовские". Даже в состав делегации из Черниговщины вынудили включить инструктора райкома партии. Наша делегация заняла отведенные места. Оборачиваюсь: о, Боже! Иван Иванович Гайдай из Херсона. Спрашиваю его:
  - Каким ветром сюда вас занесло.
  - Вот представляю Херсонщину, - покраснел.
  Рядом сидящий мой приятель с вопросом к Гайдаю:
  - А вы кто такой, откуда?
  - Я його кат, - показывая, что у него со мной есть "свои" отношения.
  Во время перерыва я поговорил с Иваном Ивановичем. Неприязни у меня к нему не было никакой, скорее наоборот. А вот Гайдай чувствовал себя неловко и за прошлое, и за участие по обкомовской разнарядке в работе съезда неформалов. В Херсоне с Гайдаем я не встречался, о чем жалею. Ходил я проститься с ним на его похороны.
  
   Эпизод 2. В Чернигове была создана Черниговская региональная организация Народный Рух Украины за перестройку. Поначалу это была демократическая политическая неформальная организация, с которой власти боролись всеми доступными ей в то время средствами. Под ее крышей собрались: мемориальцы, коммунисты на демократической платформе, члены национал-радикальной УГС и другие "демократы". Нужно было провести всеукраинский съезд, чтобы объединить разрозненные руховские организации. Я несколько раз ездил в Киев на собрания руховских активистов, которые собирались в СПУ, где обсуждались вопросы созыва учредительного съезда НРУ (я был делегатом первого и второго съезда - затем по политическим мотивам вышел из Руха). Наконец определились, где и когда будет съезд. Конечно, в НРУ было полно "стукачей", и власти знали, кто поедет на съезд. Виталия Ростального вызвал ректор института и пригрозил увольнением, если он не появится на работе. Мой начальник сказал прямо: "Будешь на работе с 9 до 17. И никаких отлучек". Что делать? Меня осенило: "Виталий, пошли сдадим кровь, как доноры. По закону нам положен день отгула". Так мы и сделали. А чтобы нас не перехватили в рейсовом автобусе - поехали на попутке. В понедельник утром я положил на стол своему начальству справку с центра переливания крови. Немая сцена!
  
   Эпизод Љ3. 1988 год. Коммунистическая ортодоксия душила появившиеся ростки оппозиции. Расправилась власть и с Борисом Ельциным. Его отправили работать заместителем Госстроя СССР. Интерес людей к политической фигуре Ельцина тогда был огромен. Дорога в СМИ для опального Б.Н. фактически была закрыта. В латвийской газете "Советская молодёжь" появляется интервью с Б.Н. Это был первый прорыв информационной блокады. "А почему бы и мне не попытаться "пробиться" к Ельцину? Написал письмо. И вот, в моём служебном кабинете раздался междугородный телефонный звонок.
  • С вами говорит помощник Ельцина - Лев Евгеньевич Суханов...
  12 сентября 1988 года в 14.00 я стоял возле окошка бюро пропусков комитета Госстроя СССР. Заходим с Сухановым в кабинет Ельцина. Из-за стола выходит Б.Н., протягивает руку. Здороваемся. Он расспрашивает какая обстановка на "местах". Я раскладываю на боковом столе портативный магнитофон (диктофоны тогда были в диковинку) с двумя микрофонами (поэтому запись получилась довольно качественная - радийная). Наша встреча длилась 1 час 20 минут. Прошу Суханова нас сфотографировать. Смеёмся, шутим. Б.Н. провожает меня к самым дверям, крепко жмёт на прощание руку:
  - Вы первый журналист из Украины, который отважился на встречу со мной.
  Увы, и последний, кто разговаривал с Б.Н. тет-а-тет. От Суханова я узнал, что я был четвёртым журналистом, который встречался с Ельциным в "изгнании". Первый был из латвийской газеты "Советской молодёжи", второй из журнала "Огонёк" (редактор Коротич), третий из АПН. Два последних так и не разродились на страницах каких-либо изданий. Поведаю о "жизни" самого интервью. Его взялась, было напечатать "Литературная Украина" - даже завизировали материал у Ельцина. На пленуме ЦК КПУ Щербицкий назвал "ЛУ" газетой, которая "позволяет себе лишнее". И редактор не решился на поступок. Интервью собиралась напечатать всесоюзная газета "Аргументы и факты". Спасовали. Я нашел в Киеве "точку", где за определенную плату мне сделали нелегально полсотни ксерокопий интервью. Я их рассылал по редакциям газет всего Советского Союза: от Мурманска до Магадана. Если не напечатают, то пусть хотя бы прочитают. А дальше было так. Вызывает меня на "ковёр" редактор "Деснянки" Музыченко. Захожу. Он сидит красный, словно вареный рак, начинает кричать, что я "американский журналист"(?), что меня сошлют на Колыму, зачем я распространяю интервью с этим Ельциным. Начали меня усиленно выживать из редакции. И то не так, и другое плохо. К тому же "некто в сером" стал допытываться у соседей о моём образе жизни. Пришлось уволиться "по собственному желанию".
   В 2006 году отмечали 75-летие первого президента России Бориса Ельцина. Ко мне позвонили (а не наоборот) с русской службы радио "Свобода" и предложили в прямом эфире рассказать о моей встрече. Таким образом, я открывал передачу, после передали микрофон в Нью-Йорк Елене Бонар (жена А. Сахарова).
  
   Эпизод 4. О "колбасной" революции, которая произошла в Чернигове в канун Рождества 1989 года и распространилась по всей области, рассказывало в новостях советское ТВ на всю страну. Началось "революция" для меня с того, что позвонила Любовь Костюченко - преподаватель вуза, руховка и сообщила, что случилась авария: вроде бы обкомовская "Волга" ткнулась на троллейбусной остановке на перекрестке улиц Рокоссовского и Доценка в другую легковушку (зима, скользко). Открылся багажник "Волги", в нём палки сырокопченой колбасы, бутылки коньяка. В машине ехал завотделом облисполкома. В продуктовых магазинах - шаром покати. На эту машину "насели" молодые люди, разгоряченные винными парами. Чиновник и водитель убежали. Собралась толпа любопытных. Молодые люди катят "Волгу" в центр города. Аксиома: толпа способна к стихийному бунту, а не к организованной политической борьбе. Я позвонил Ростальному: "Нужно воспользоваться ситуацией, зови кого можешь". Нас, руховцев пришло человек шесть.
  Милицейский кордон не стал применять силу. Я предложил раскачивать ситуацию - идя по улицам взывать к обывателям: "Выходите, смотрите что делается". И учинился шум немалый. "Волгу" прикатили на центральную площадь, на нее стали влезать "молодыки" и костерить "клятых" партократов. Мы (руховцы) не стали выступать, не тот "расклад", написали обращение к обкому партии (собрали подписи), в котором требовали митинг. Своего добились. Митинг состоялся через день на небольшой площади возле здания обкома партии. Вот тут и развернулась наша оппозиционная политическая организация. Обстановка была очень накалена: в малом зале обкома партии сидели автоматчики. На этом многолюдном сборище неиствовали какие-то парни - их сдерживали мы, руховцы. Я отвечал за организацию охраны, противостояние провокациям. "Колбасная" революция набирала силу. Штаб демократических сил находился в моей однокомнатной квартире. Добрая сотня людей за эти дни побывали у меня дома - другого помещения у нас не было. Да, что там Чернигов, во многих райцентрах люди выступили против властей. Приезжал успокаивать оппозицию секретарь ЦК КПУ Леонид Кравчук. С её активистами он "беседовал" в малом зале обкома партии. Я ему дал очередной номер газеты "Громада". Второй раз я столкнулся с Кравчуком на первом съезде Народного Руха Украины, где он доказывал делегатам, что такая организация Украине не нужна, мол, перестройку способна осуществить коммунистическая партия. О первом президенте современной Украины у меня свое мнение: прохиндей. Добавлю, что о других "гарантах" я думаю не лучше. Как знать, если бы мы в тот предрождественский вечер не "раскачали" ситуацию, то властям удалось бы замять инцидент, и события, которые потрясли область - не случились. Слово о митингах того времени. Самый многочисленный (10 тысяч участников) собрался 10 января на стадионе им. Гагарина (я вел одну колону ). Увы, среди участников митинга многие были "напидпытку". Я до сих пор не могу понять, зачем люди употребляли спиртное перед митингом: для храбрости, или для развлечения. Почему я зафиксировал этот факт, а потому что боялись провокаций. Результат "колбасной" революции таков: пошли в отставку первые руководители области, отправили на пенсию редактора "Деснянской правды" (я внес требование в резолюцию митинга). И всё. Я с почтением отношусь к венгерскому поэту Шандору Петефи. Актуальны его слова применительно, как к "колбасной" революции, так и к "оранжевой". "Но вы, что же, без кровопролития желаете переродиться? Дай-то Бог, только ничего из этого не выйдет!". Я полагаю, что революция может привести к власти другую группировку (клан, партию), но не способна изменить качественно человеческий материал. Потому все возвращается на круги своя. Возможно ли в принципе убить Дракона?
   Эпизод 5. Газета "Громада" появилась именно тогда, а не в другое время потому что журналист Виталий Москаленко был уволен за свое интервью с Борисом Ельциным из редакции "Деснянська правда", следовательно, остался без работы. В Черниговском НРУ образца 1989 г. не было не кадров, не финансов, чтобы издавать свою газету. У меня были и опыт журналисткой работы, и время, и смелость (да, да, это так!), и некий стартовый капитал. Я не раз ездил в Киев в поисках, где бы взялись (за деньги, разумеется) печатать нелегальную газету. Никто не рискнул. Связался с москвичами. Мне говорят: "Можно печатать только в Литве". Еду в Вильнюс, обращаюсь в штаб народного фронта "Саюдис". Меня отправляют в институт физики: "Там найдете Пятраса Вайтекунаса - он занимается прессой". Пятрасу за тридцать, доцент. Кабинет Пятраса завален пачками самиздатовских газет. Вижу самиздат Москвы, Ленинграда, Южно-Сахалинска, Новосибирска. Да, здесь печатались все так называемые неформальные газеты Советского Союза. Итак, где напечатают "Громаду", по какой цене - определено. Возвращаюсь в Чернигов готовить первый номер. Технически это выглядело так. Гранки (колонки) материалов печатались на пишущей машинке, затем наклеивались на листе бумаги (макете) определенного формата. В типографии с оригинала делались формы, с которых и тиражировалась газета. Процесс длительный и трудоемкий. Попросил одну девушку написать заголовки - у меня на это руки не стоят. Итак, первый номер "Громады" был готов к печати. Оставалось собрать деньги, чтобы его напечатать. Расценки были таковы: 30 копеек напечатанный лист формата А-3. В газете два листа (шесть страниц). Тираж - 1000 экземпляров. Нужно было 600 рублей заплатить типографии. Это были немалые по тем временам деньги. А еще были необходимы деньги на проезд, питание. Я же был безработный... Сбрасывались в "шапку" все активисты, еще собрали на заводе автозапчастей 120 рублей. С большими потугами наскребли около 500 рублей. Остальные доложил я свои и поехал с макетом в Вильнюс. Думалось, что вернусь с готовой газетой. Но не тут то было. Пят рас говорит, что небольшая институтская типография загружена заказами под завязку. "Оставляйте макет и звоните. Я скажу, когда можно будет приехать".
  Я знал, понимал, что газета - это основное в деятельности нашей политической организации, а потому власть приложит все усилия, чтобы не допустить ее появление. У меня не было никакого сомнения, что в организацию внедрены "стукачи", что за мной следят. Решили, что за газетой поедет втихую Валерий Сарана, а я буду активно "светиться" в городе. Было начало сентября. Валерий поехал, проходит время, стало известно, что он вернулся, а газеты нет. Появляется хлопчик с половинным тиражом (500 экз.) первого номера "Громады". Валерий объяснил, что рейсовый автобус остановило за Репками ГАИ. Валерия высадили люди в штатском. Газету забрали. Тираж, по его словам, было тяжело везти (две пачки по 500 экз., общий вес около 12 кг) - Валерий разделил его на две части. Одну, которую вез, у него реквизировало КГБ, вторая - находилась в камере хранения. За ней и ездил паренек. Как бы там не было, первый номер нашей газеты попал к читателю. Мы ликовали!
  Я подготовил второй номер "Громады". За напечатанной газетой поехали в Вильнюс вместе с Виталием Ростальным. За нами был "хвост" - 3-4 агента. Маскировались они неумело - мы их вычислили. Подслушали, как один из них что-то говорил о нас проводнику. В Вильнюсе забирать газету отправились к полдню. Литовские коллеги разводят руками: "кто-то" ночью украл газету со склада - это был частный гараж. Понятно, почему за нами был такой пушистый "хвост". Вернулись домой обескураженные, с одним экземпляром "Громады" Љ2. За третьим номером отправился военный пенсионер Виктор Иванович Перепеча, боевой мужик, седой как лунь, но крепкий внутренней силой. Помню - звонок в дверь. На часах около 4 часов утра. Открываю. На пороге весь в пакетах мой посыльной: "Еле добрался. Ехал на попутках. Поездом не рискнул".
  Ну, господа - демократы, так дело не пойдет, нужна основательная конспирация. Отнюдь газету я полностью беру в свои руки. После этого случая только Виталий Ростальной знал, когда я отвожу макет нового номера, когда забираю готовый тираж. Сознаюсь, что революционная романтика заполонила меня. Свои сбережения - деньги, которые я нагорбатил на Сахалине, работая в море матросом - рыбаком, вложил в газету. От нашей организации НРУ мне больше не давали ни копейки "на газету", благо помогали распространять. Были у меня и так сказать свои распространители - они имели процент с продажи. "Самиздатовская" газета "раскрутилась", стала рентабельной, и даже кормила своего редактора - издателя.
  "Громада" была постоянно в поле зрения КГБ. Меня (редактора) вызвал заместитель прокурора области, потребовали объяснить на каком основании издается газета. Разумеется, что официальной повестки не было, протокол тоже не вели. Стращали. В газете появилось: "Правовая основа издания "Громады" - это статья 60 Конституции СССР и 40 Конституция УССР, которые гарантируют гражданам свободу слова и печати". Переговорил с народным депутатом СССР и УССР В. Яворивськым, нардепом УССР от Черниговщины С. Семенцем - они согласились стать членами редколлегии редакции газеты "Громада". Конечно, это была фикция, которая в какой - то степени защищала газету от прямых "наездов" местных властей. Реально, против "Громады велась борьба практически все время ее существования. Я до сих пор не могу понять, почему меня не прибили где-нибудь в пути. Ну, напали хулиганы, или попал под машину. Да мало ли чего можно было устроить.
  Обычно я просто исчезал из Чернигова. Чтобы запутать следы ехал в Вильнюс через Киев, бывало через Москву. Поезд приходил из Украины в Вильнюс в два часа ночи. Приходилось кимарить на вокзале, устроившись на жесткой лавке. Я вспоминал, как в студенческие годы именно на этом ж/д вокзале коротал остаток ночи, когда ездил в Каунас смотреть картины Чюрлёниса. В 6.00 открывался вокзальный буфет. Возьмешь чашечку кофе, сосиску - перекусишь и в город. Слоняешься до 8 - 9 утра, пока не появится на рабочем месте Пятрас (в дальнейшем к печати нелегальных изданий подключились различные дельцы). Отдаешь заказ - и свободен до вечера, обратный поезд где-то в 20.00. Хорошо, если погода позволяет гулять. А если дождь, слякоть, снежное месиво... Зябко, ноги мокрые. Я шел в библиотеку. Читал в тепле до одури газеты, журналы. Иногда приходилось оставаться в Вильнюсе на сутки-вторые. Свободного времени валом. Я побывал практически во всех музеях, ходил в театр, осматривал католические храмы. Купил здесь известную многим в Чернигове символическую кепку - расцвеченную синими и желтыми квадратиками. Ночевал то у Пятраса, с которым заприятельствовал, то на квартире у черниговских земляков. Пятрас подарил мне свою картину - он еще был художником. Эта небольшая картина с уникальным сюжетом (черный квадратик на фоне зимнего пейзажа) висит у меня в комнате. Благодаря Пятрасу я побывал на заседании литовского сейма, как спецкор из Украины. Сейчас Пятрас Вайтекунас (слышал по радио) министр чего-то.
  Периодичность "Громады" определялась по мере поступления актуальных материалов, получалось не реже одного раза в месяц. На то время этого было достаточно. Тираж "Громады" колебался от 1500 до 3000 тыс. экземпляров. Это уже вес на две руки. Приходилось переносить частями. Самое трудное - доставить напечатанный тираж домой. Бывало, для маскировки прятал пачки отпечатанной газеты в коробку из-под телевизора. Виталий Ростальной знал, когда я возвращаюсь с газетой - меня встречали. Однажды мы решили разыграть "органы". Шумно поехали с Ростальным в Вильнюс за газетой. С собой взяли два больших чемодана. В действительности мы отвезли макет номера. Возвращаемся, а на вокзале в Чернигове нас встречает группа, человек 10 -12. Представились членами отряда охраны общественного порядка. Разумеется, никаких удостоверений не показывали. Взяли нас под руки и препроводили каждого в отдельности в автомобили. Повезли в глухие закутки. Там эти "рабочие" открыли чемоданы и обнаружили в них несколько номеров русскоязычной газеты "Согласие", которые зачем - то изъяли. С кривыми улыбками отдали чемоданы и уехали. "Пролетели", ребятушки! Добираться каждому из нас домой пришлось, как придется. Номера машин записали. Они оказались фальшивыми. Мы написали по факту заявления в Генеральную прокуратуру СССР, в милицию. Местные прокуроры объяснили, что на нас напал рэкет. Сотрудник ж/д линейного отдела милиции и откровенно просил: "Ребята, заберите свои заявления. Мы же все понимаем, кто вас "брал".
  То, что мой телефон слушают, установили просто. Валера Сарана должен был ехать в Литву на форум украинства. Сговорились разыграть комедию. Валера едет "пустой", а мы по телефону с Виталием Ростальным обсуждаем, что Сарана повезет макет газеты. Больше об этом никто не знал. Только поезд прошел Репки, и попутчики Валерия по купе отправились в туалет переодеваться, как врываются трое. "Отдай по - хорошему, то, что везешь", - стал требовать один шепотом. "Да, что вы хлопцы, ничего я не везу, можете посмотреть...". Провели мы кагэбешников на мякине. Написали по этому поводу заявление в КГБ СССР. Приезжал проверяющий из Москвы. Разумеется, что факт прослушивания телефонов не был установлен.
  Последний номер "самиздатовской" "Громады" вышел в конце 1990 года. Был принят закон СССР "О прессе и средствах массовой информации", который позволял легализировать газету и печатать ее в обычной типографии. Казалось, начинается новый, лучший период существования газеты "Громада".
  Я подал заявление на регистрацию "Громады". Начальник областного управления по прессе И. Сало (бывший секретарь по идеологии Черниговского горкома КПУ) тормозил, как мог регистрацию газеты. Я позвонил Сало и сказал, что "набью ему по ушам". Злобствования были с его стороны великие, грозил милицией. На дверях подъезда многоэтажки, где жил мой так сказать оппонент, появилась крупная надпись, сделанная краской "Здесь живет Сало". На имя Сало пришла телеграммы из Киева с коротким текстом "Не бузи". Как говорил литературный герой Остап Бендер по поводу подпольного миллионера Корейко: главное внести смятение в лагерь противника. Одной рукой Сало подписывал регистрационное свидетельство, а другой звонил во все райтипографии с предупреждением, чтобы не брались печатать оппозиционную газету. Об этом мне говорили сами директора типографий. А предприятия эти были в подчинении управления по печати.
  Два первых номера легализированной газеты "Громада" я печатал на Киевщине, в Володарской типографии. В Володарке я жил в местной гостинице несколько дней, пока не наберут текст на линотипе, сверстают и не откатают газету. Ну, а потом тираж на горб и автобусами в Чернигов. Добрый гений послал мне в помощь мастера - полиграфиста Виктора Ивановича Гавриленко. Он знал вся и всех в типографиях области - работал ремонтником - наладчиком типографского оборудования. Благодаря ему "Громаду" печатали в разных типографиях: в Коропе, Семеновке, Куликовке, Щорсе, Корюковке. На директоров этих типографий было большое давление со стороны местных райкомовцев - требовали под любым предлогам не печатать "Громаду". С конца 1992 года "Громада" бросила "якорь" в райтипографии Щорса. В этом райцентре жила (живет) семья сельской интеллигенции Семененко. Павел Дмитриевич Семененко удивительный человек - это пассионарий, общественный деятель, революционер-романтик, украинский патриот. И это несмотря, что давно на пенсии. В этом доме всегда были мне рады. Газету приходилось делать иногда двое - трое суток. Отключили, скажем, электроэнергию - сиди, жди.
  Старый экономический уклад рассыпался. Газета должна была стать субъектом предпринимательской деятельности с банковским счетом, отчетностью в налоговой инспекции. Я зарегистрировал малое предприятие "Независимая газета Черниговщины "Громада". Финансовые отчеты были для меня мукой. Газету стало возможным реализовывать через киоски предприятия "Союзпечать". Обходишь киоски - нет "Громады". Спросишь киоскера - достает из - под прилавка. Выяснилось, что руководство местной "Союзпечати" приказывало киоскерам припрятывать "Громаду". Потом следовал возврат, мол, не пользуется газетка спросом. Понятно, откуда шли указания продавать газету так, чтобы она не продавалась. Я напечатал красочные плакаты, которые рекламировали газету, расклеил по городу. Звонят с горисполкома: кто разрешил развешивать плакаты - оштрафуем. А пошли вы...
  Если один экземпляр самиздатовской газеты продавался за один рубль, то теперь в торговой сети газета стоила 30 копеек. Нужно было оплачивать услуги "Союзпечати" (21% от реализации), нести различные накладные расходы, платить налоги. В таких финансовых тисках о помещении, штате редакции и речи не могло быть. Добро выдержать конкуренцию с государственными масмедиа, которые дотировались из бюджета? Благо, что у меня была решена проблема с газетной бумагой. Цена на нее на рынке стремительно росла. После распада Советского Союза граница между Российской Федерацией и Украиной только обозначилась, хотя основной поток грузов уже шел через таможенные пункты. В это время небольшой груз можно было запросто провезти проселочными дорогами. Я поехал в одну районную типографию Брянской области и договорился с директором, что он продаст мне за наличку полторы тонны газетной бумаги. В Новгород-Сиверске нанял грузовик. Выехали на рассвете. К обеду рулоны бумаги уже лежали на складе Семеновской райтипографии. Купил бумагу за сахалинские, "морские" деньги, которые были у меня на сберкнижке. Снял все до копейки. Поэтому сберегательный вклад у меня не "сгорел", как у других граждан. В газете стало возможным печатать фотографии. В райтипографиях цинкографии "рухнули" из-за отсутствия материалов. Я нашел в Киеве небольшую типографию, где еще делали клише на цинке. Однако приходилось отвозить снимки, потом ехать за готовым заказом. А это время, деньги. Финансовое положение газеты было крайне тяжелым.
  И снова появился добрый гений. "Громаду" я рассылал в украинские диаспоры Австралии, США, Канады. Великобритании. Был даже читатель в ЮАР. Выходцы из Черниговщины М. Пидлисный и А. Лысый, живущие в США, организовали денежные сборы на поддержку газеты. Подарили диктофон, автоответчик. Были пожертвования от местных почитателей "Громады", пусть небольшие, зато от души. Помогала газете некоторое время коммерческая фирма "Полиарт".
  В начале 1994 года "Громада" отмечала свой пятилетний юбилей. Были в нескольких газетах поздравления, пожелания "лет до ста расти". В действительности "Громада" завершала свой путь. Можно было подводить итоги. Отрадно, что, по мнению многих профессиональных журналистов, газета не страдала провинциализмом, не шла на поводу обывателя. Я сейчас поражаюсь обилию авторов, тематическому и жанровому разнообразию. Наряду с материалами на местные темы публиковались статьи в доступном изложении по экономике, освещались "нетронутые" исторические темы, под рубрикой "Розумне читання", помещались философские и социологические эссе. Много было едкого юмора, карикатур. Печатались "новые" и забытые, незнаемые поэты, освещались культурные события. Писала газета о человеческих судьбах. На ее страницах было достаточно пищи для ума и сердца. Отметим, что "Громада" поведала (в нескольких номерах) читателям о талантливом поэте трагической судьбы Леониде Тереховиче. С помощью спонсора был издан сборник стихов Тереховича. Книжечку я рассылал бесплатно всем, кто сообщит свой адрес. Кстати, тем, кто интересуется, как развивалось демократическое движение на Черниговщине в период 1988 - 1994 гг. советую познакомиться в "Громаде" с очерком "Спроби демократi§" (от Љ5, 1993 г. до Љ 7, 1994 г. включительно). Факты изложены с максимальной точностью, без мифологизации. Были изданы брошюры: Капустин "Террориада, или как большевики свою власть укрепляли", Солоухин "Моя Лениниана". Тираж каждой - 1000 экз. Как была замечена и отмечена "Громада". Наиболее существенно - премия американского Фонда имени Ивана Багряного (1000 долларов). Всего в Украине этой премии были удостоены четыре газеты: "Лiтературна Укра§на", "Вiстi з Укра§ни", "Схiдний часопис" (Донецк). Телевизионное информационное агентство "Вiкна" (УТ-3) сняло и показало о "Громаде" сюжет. Пожалуй, все.
  Время собирать, и время разбрасывать камни. Общественно-политическая независимая газета "Громада" должна была прекратить свое существование из-за отсутствия средств или пойти на услужение к "денежному мешку". Трансформироваться в коммерческое издание, живущее от рекламы "Громада" никак не могла - не тот статус. Газета сделала свое дело. И вовремя ушла. Помнится, пел Владимир Высоцкий:
   И хоть путь мой и длинен, и долог,
   И хоть я заслужил похвалу,
   Обо мне не напишут некролог
   На последней странице в углу.
   Но я не жалею...
  
   Эпизод 6. 16 августа 1995 года в эфире г. Чернигова начала работать первая негосударственная радиовещательная станция "Радио ВМ".
  "Есть в Украине уникальная, абсолютно частная, независимая, некоммерческая радиостанция "Радио ВМ", работающая в Чернигове. Абсолютно частной она может быть названа потому, что вся станция, включая студийное оборудование и передатчик мощностью 100 Вт с кварцевой стабилизацией частоты (подобного класса передатчики в Украине не производятся), сделаны руками одного человека, который является одновременно её техником, оператором и продюсером программ. Этот человек - Виталий Москаленко - 50- летний журналист, радиолюбитель, инициалами которого названа станция. Вместе с ним в работе станции принимает участие его жена - она ведущая передач. Виталий занимается радиолюбительством с юности и работает на коротких волнах уже 30 лет. После окончания школы начал свою трудовую деятельность в областном радиокомитете мастером по ремонту и эксплуатации радиоаппаратуры, стал звукооператором 1-го класса. Имея музыкальное образование, сотрудничал в музыкальной радиоредакции. Окончил факультет журналистики Киевского государственного университета. Работал в газетах, на радио, телевидении. С 1989 по 1995 гг. он издавал на Черниговщине негосударственную газету "Громада". Но все это время его не покидала мечта юности - иметь собственную радиовещательную станцию".
  Журнал "РадiоАматор" Љ12, декабрь 1996 г. статья А. Егорова "Радио ВМ".
  
  1991 год. Почему бы ни осуществить мечту юности - открыть вещательную радиостанцию? Помните, как у классика: будет радио - будет и счастье. Я тогда не мог себе представить, какие препятствия ожидали меня на пути к цели. Но коль взялся за гуж...
  Первым делом, нужно было получить свидетельство о регистрации электронного средства массовой информации. Где - никто не знает. На запрос Главное управление местного телевидения и радиовещания Государственной телерадиовещательной компании Украины сообщило, что следует обращаться в Черниговское телерадиовещательное объединение. Частная структура должна получать "добро" на свою деятельность, по сути, у конкурента. Сейчас это выглядит нелепо, но так было. В июле 1992 года свидетельство было получено. Название вида средства массовой информации: редакция радиовещательной станции "Радио ВМ". (Аббревиатура "ВМ" обозначала Виталий Москаленко). Учредитель: редакция независимой газеты Черниговщины "Громада". Программные цели и задания: радиостанция будет информировать слушателей о социальном, политическом, экономическом в жизни общества. В своей деятельности руководствуется Конституцией и законами Украины". Аудитория: население г. Чернигова.
  Передо мной лежит толстая папка - скоросшиватель. Слева - подшиты копии обращений в различные инстанции. Всего 42 документа. Справа - ответы из этих самых инстанций. Назову несколько "весомых" адресатов, куда направлялись заявления и всякие "челобитные": министр Минсвязи Украины О. Прожевальский, вице-премьер Украины И. Юхновский, премьер-министр Украины Л. Кучма, председатель ВР Украины А. Мороз, председатель Национальной Рады по вопросам телевидения и радиовещания В. Петренко, Генеральная прокуратура Украины. "Лупайте сю скалу, нехай не жар, не холод не скорить вас" (И. Франко). После нескольких лет "переписки" лед тронулся. ГИЭ предлагает "Громаде" на основании договора заплатить за "подбор частотного канала, экспертизу электромагнитной совместимости и согласования с заинтересованными организациями, международной координации и выдачи разрешение на приобретение или строительство средневолновой радиовещательной станции" 701130 крб, плюс заявочный сбор 140 000 крб. (купонов). Какие согласование, координация? Что поделаешь - нужно платить. Много это или мало? Средняя зарплата в Украине составляла 70 000 крб. Считайте... . Нацрада приняла решение о выделении лицензии частному предприятию "Незалежна газета Чернiгiвщини "Громада" (объем вещания -12 часов в сутки). За лицензию необходимо было заплатить 80374000 крб. (без НДС). Лицензия "стоила" коммерческому вещателю в восемь раз дороже, чем государственному. Кроме того, Минсвязи требовало оплатить ежегодный сбор за эксплуатацию передатчика согласно тарифу, который был в несколько раз выше для "частника".
  Нужны были немалые деньги. Я попытался найти, нет - не спонсора, а компаньона, мол, "раскрутим" рекламный бизнес в эфире - прибыль поровну. Банкиры, бизнесмены меня не понимали. "Это что, радиоточка?", - спрашивали. Да и бедны еще тогда были местные предприниматели. Сколачивание первичного капитала только набирало силу. Но это еще не все. Необходимо было получить сертификат на радиопередатчик. Представлялось, что этот вопрос может решить местная госинспекция электросвязи (ГИЭ) или вышестоящая в Киеве. Оказалось, что сертификационные работы выполняет только Украинский научно-исследовательский институт радио и телевидения (УНИИРТ) в Одессе. Сертификация стоила тоже "кругленькую" сумму. Я заплатил. Через некоторое время приезжает из Одессы специалист - сертифицировать продукцию, которую освоил местный радиозавод совместно с голландцами. Ко мне он пришел утром следующего дня с изрядным алкогольным душком. Никаких измерительных приборов у него с собой не было. Бросил взгляд на мой "самопальный" передатчик "Альфа-2" (так именовался в официальный документах), попросил меня расписаться в командировочном удостоверении, и убрался восвояси. "Спешу в Киев", - объяснил спец. Что я мог ему предложить? Похмелиться под закусь? Написал в Одессу письмо с требованием возвратить деньги за не состоявшуюся сертификацию. Получаю из УНИИРТ ответ: "Для проведения испытаний к Вам был откомандирован в г. Чернигов начальник испытательного центра, им предварительно было установлено, что качественные показатели радиовещательного передатчика "Альфа-2" не соответствуют существующим нормам", "необходимость проведения сертификационных испытаний передатчика "Альфа-2" в испытательном центре УНИИРТ вызвана отсутствием в вашей организации необходимого комплекса измерительного оборудования". Что за чушь! Такого оборудования (поверенного в Госстандартнадзоре) не должно быть у заказчика испытаний. Выходило, что радиопередатчик для сертификации нужно везти в Одессу. А весу в нем без малого 70 килограмм. Для доставки "железяки" в южный город (расстояние 600 км) необходимо нанимать автомобиль. Я понял, что такой финансовый "вес" мне не поднять. Ех, была, не была, начинаю вещать, а там, глядишь, объявится деловой партнер.
  16 августа 1995 года колокольчики позывных "Радио ВМ" впервые прозвучали в эфире г. Чернигова. "Ви слухаєте "Радiо ВМ", - раздался в эфире женский голос. Я звонил друзьям и знакомым: слушайте. Газеты "Голос Укра§ни", "Независимость", "Гарт", "Чернiгiвський вiсник", "Новые черниговские ведомости", "Черниговский полдень" и другие печатали сообщения о первой частной радиовещательной станции "Радио ВМ" в Чернигове. Информация о "Радио ВМ" появилась в зарубежных специализированных изданиях. На черниговском ТВ прошло два интервью - я жаловался на тяжкую долю "Радио ВМ". Начальник Черниговской ГИЭ прислал официальную бумагу, в которой предупреждал о недопустимости работы в эфире без разрешительных документов, грозил принять меры (конфискация аппаратуры, штраф). Для таких "мер" нужны были санкция прокурора, решение суда. Известному американцу Бенджамину Франклину принадлежать слова: "Мягким законам редко подчиняются, суровые - редко приводятся в исполнение". Это и про Украину.
  Обеспечить содержательное вещание ежедневно в течение 12 часов мне было не под силу. "Крутить" музыку вперемежку с разговорной белибердой, как это делают сейчас многие FM - станции, мне, как журналисту социальной направленности - претило. Нужны были кадры. Чем платить зарплату? Решил временно выходить в эфир по выходным дням, а там будет видно. Остановился на блочном построении программы. Блок на "Радио ВМ" - это трехчасовая записанная на магнитофонную пленку программа с передачами различной тематики. Вещание велось преимущественно на украинском языке, темп - andante (неторопливо). Главный диктор - моя жена Майя. У нее это хорошо получалось. А вот у меня совершенно не "радийный" голос. Авторские тексты передач, музыкальное оформление, монтаж - это моё. В течение пяти дней мы писали программу, которая по выходным дням "крутилась" в эфире в повторе с 8.00 до 20.00. Новости шли в начале каждого часа с отдельной пленки. В эфире сообщали телефон радиостанции. Звонки принимали на автоответчик. Движителем такого вещания был голый энтузиазм.
  А теперь о технической стороне проекта. Чтобы его реализовать, необходимы были помещение, радиопередатчик, студийное оборудование. Помещение нашлось: 2-х комнатная квартира в доме, где я жил. Вопрос со студийным оборудованием решился просто. Я купил два бобинных магнитофона, где была скорость 19 см/сек. Они обеспечивали необходимое качество записи программы. Построил транзисторный микшер. Проблема: радиопередатчик. По расчетам выходило: достаточно 100 ватт мощности, чтобы "закрыть" город. Характеристики военных передатчиков отвечали требованиям радиотелефонии, а не вещания. Выход у меня был единственный - сконструировать и построить передатчик самому. Я не был новичком в изготовлении любительской связной коротковолновой радиоаппаратуры, но вещательный передатчик - это совершенно другое. Его параметры должны отвечать требованиям ГОСТ. Такие передатчики в стране Советов никто не делал. Мне предстояло быть первопроходцем. Строить на современной базе (транзисторы, микросхемы) я отказался. Микроэлектроника стоила дорого. К тому же, я плохо с ней был знаком. Иное дело радиолампы - дешево и надежно. О, сколько времени и труда я потратил на этот передатчик! Провел сотни (!) экспериментов, чтобы добиться нужных результатов. В конце концов - получилось. В дневное время сигнал передатчика был хорошо слышен (до Козельца) в радиусе 50 км. Что и следовало доказать!
  Как-то в гостях у меня был японец, профессор, который создал первый японско-украинский словарь, занимался переводом украинских писателей. Визитку его я потерял, а восточное имя забыл. В Чернигове он посетил музей М.Коцюбинского, показал я ему достопримечательности города. Во время обеда слушали "Радио ВМ". Затем я повел профессора в аппаратную. Гость был ошарашен, увидев допотопное электронное оборудование. Для представителя страны, где электроника шагала "впереди планеты всей", самодельный передатчик на выходных лампах ГК -71 послевоенного образца, произвел сильное впечатление. И, тем не менее, это все грелось, светилось, крутилось - и прилично вещало в эфире.
  "Радио ВМ" проработало полгода. Если по всей строгости законов Украины, то оно было нелегальным. Лицензия Нацрады не была выкуплена. Ну, и черт с вами! Я перестроил частоту передатчика и "Радио ВМ" стало радио "Double joy" - в переводе с английского языка "двойная радость".
  "Интернэшнл Фан Рейдио - Дабл Джой" отмечено на северо-западе Москвы с 9.00 - 11.00 по Гринвичу на частоте 7.300 Кгц. Адрес не сообщался. А программе: идентификация, западная музыка и слоганы. Вероятно, передатчик в Москве или ближнем Подмосковье. Вся передача только на английском языке". "Московский информационный DХ - бюллетень", Љ65.1997 год.
  "Радиостанция "Дабл джой" была у нас прилично слышна в весенне-летний сезон". Из письма диексиста. Россия. Костромская область. г. Волгореченск.
  "Радиовещательная станция "Дабл джой" принята в Херсоне днём. Слышимость по шкале РСМ 4 - 6 баллов". Начальник радиоклуба "Электрон" г. Херсон Николай Задорожний.
  
  В эфире "Двойная радость" появлялась на протяжении всего 1997 года в дневное время, когда не мешали дальние радиостанции. Радиопередачу я вел на английском языке "для маскировки". Поэтому те, кому положено контролировать эфир, если, и слышали эту радиостанцию, то не могли догадаться об её местонахождении. Только контролировать было некому и незачем. Слоган звучал так: "You are listening international fan radio Double joy. Good music is joy, but old best pop music is double joy. Lets go with the radio Double joy!". (Хорошая музыка - это радость, а добрая старая музыка - двойная радость). "Крутил" музыку минувших лет. Я занимался некоммерческим радиовещанием, для души. А еще на практике доказал, что радиовещание на коротких волнах на маломощных радиопередатчиках возможно, как местное, так и на расстоянии.
  
   -Витал, были у тебя женщины в Чернигове? Или одна политика.
  
   В здании издательства "Деснянська правда" располагалась молодежная газета "Комсомольский гарт". Для девчат обеих редакций я ходил в женихах. Сам об узах Гименея даже не думал. Хватит мне всяких экспериментов на этом поприще. Не всем девицам такое нравилось. Догадываюсь кто, но не могу доказать, чтобы "насолить" мне напечатала (ли) в киевской газете "Независимость" брачное объявление от моего имени. Повалили письма, начали приезжать гостьи... В меня влюбилась молоденькая практикантка из КГУ (была на практике в "молодёжке"). Хорошая девушка, приличная. Только не до любовей мне было.
  
   И тем не менее...
  
   В 1993 году я в здравом уме, трезвый, не под дулом пистолета, после двух лет "отношений" женился на Майе Алексеевне Фирсенковой. Печать в паспорте получилась как само собой разумеющееся. Нужно же было Майе где - то прописаться, устроиться на работу. Разницу в возрасте в 20 лет мы не замечали. Пришли в ЗАГС подавать заявление. Сотрудница учреждения спрашивает меня: где и кем вы работает? Отвечаю: мыслителем в кооперативе "Мыслитель". Так и записали. Родом Майя из Алчевска, окончила Ростовский пединститут. Родители её - самые, что не есть простые люди. Мать - рабочая на заводе строительных материалов, отец - шофер. Выйдя на пенсию ее папашка впал во многолетний запой. Но не в этом дело. Наблюдалась у него генетическая предрасположенность к рисованию, шахматам. Фигура, лицо были, ну не местные. Если его поскрести, то, глядишь, и проступит порода. Майя пошла в отца. Ее сводная сестра похожа на мать - совсем другой человек. Я прожил жизнь и с полной уверенностью могу сказать, что лучше женщины, человека, чем моя жена Майя я не встречал. А сравнивать мне есть с чем. Умная, начитанная, трудолюбивая, порядочная, отзывчивая... Любое из этих определений истинно! Жили мы душа в душу, шутили: "Мы как две ноги". И это правда, клянусь остатком своей жизни! Я забросил на много лет гитару, другие женщины для меня не существовали. Я был образцовым мужем. А Мая образцовой женой. В древнерусских молениях Даниила Заточкина молвлено: "Хорошая жена - венец мужу своему и беспечалие...". Ближе человека, чем Майя в моей жизни не было никого.
  
  
  
   23 августа 1991 года, во время событий ГКЧП в Польше погибла моя сестра Лариса.
  Граница с СССР была закрыта. Автобус с нашими туристами, ночью поехал в обьезд, через перевал - и сорвался в пропасть. У сестры была добрая, отзывчивая душа. Лариса интересовалась жизнью во всех ее проявлениях: от уфологии до политики. Окончила Херсонское музыкальное училище. Играла в группах на фоно и органе. Ей не везло с мужьями - сама таких выбирала. Последний гражданский супруг Юра, отец дочки Светы, поехал на Север на заработки и пропал без вести. Я собирался в Москву, защищать Белый дом, когда пришло известие о гибели сестры. Поехал в Херсон, хоронить сестру. Мама (бабушка) обезумела от горя. Как пенсионерка будет воспитывать малое дитя? Отдать Свету нам она категорически отказалась и оформила опекунство. Все попытки перевезти мать со Светой в Чернигов не увенчались успехом. На словах мама была согласна, но на действие у нее не хватало душевных сил. Приняли решение - переезжать в Херсон.
  
   К ДЫМАМ ОТЕЧЕСТВА
  Херосон строили по указу императрицы Екатерины II не для жизни, а для войны. "Херсон не представляет ничего замечательного. Как торговый город, он, не смотря на все благоприятные обстоятельства, не обстроился хорошо, не создал самостоятельной коммерции". Так писал о городе, в котором я родился, писатель и путешественник Афанасьев - Чужбинский в середине XIX века. Расцвет Херсона припадает на времена "застойного социализма". Сегодняшний Херсон - это торговая суета и останки былых производств. Я не люблю климат Херсона: летом - сушь, пыль, раскаленные дома и асфальт, зимой - тянет зябкий ветерок, слякоть. Весна - словно ее нет. А осень везде хороша. Херсонщина без полива - это степь и пески.
  В Чернигове мы продали свою однокомнатную "хрущевку", а в Херсоне купили в центре города тоже однокомнатную квартиру улучшенной планировки. "И вот они опять знакомые места". Сбылась еще одна мечта моей молодости (уж точно мечта идиота) - квартира в центре Херсона. Правда, пришлось изрядно попотеть на ее ремонте. Майя (на снимке) была равноценным партнёром. Более того, она умела то, что не умел я - штукатурить. Зато я "отгрохал" из расхрыстаного балкона настоящую летнюю веранду. Здесь разместил свою мастерскую, где занимался радиоконструированием.
  Устроился работать (в тени, естественно) редактором: "раскручивать" новую частную газету "Херсонские ведомости", учредитель - фирма, которая издавала рекламную газетенку. "Пахал" я по 12 часов в сутки. В моем распоряжении была верстальщица и еще одна помощница, которая ничего толком не умела. Как бы там не было, но газета удалась, мало-помалу стала набирать тираж. Внезапно учредитель принимает решение закрыть газету. Впоследствии, я узнал, что "ХВ" купил владелец "шлягерной" коммерческой газеты - узрев конкурента. Продано было и рекламное издание. Я стал зарабатывать себе на хлеб насущный исключительно пером. Печатался в местной прессе, киевских изданиях. Перо (компьютер), фотокамера, мои голова и ноги кормили наше семейство. Моей супруге с работой в Херсоне как-то не везло. Жили скромно. Конечно, я мог зарабатывать на заказных статьях, на рекламе - но это не про меня. Может быть, я не прав, но я такой и быть другим не желаю. На должности в "официальные" структуры меня не приглашали. С 1989 г. я работаю сам на себя, без начальников и хозяев.
  
  Ну, до чего думушки додумались...
  
  Признаю, что совершал в жизни большие и малые ошибки. Как же без них.Первая, масштабная, я поверил в горбачевскую перестройку, в то, что народу нужна демократия и свобода. В действительности массам нужна сытая стабильная жизнь и многопрограммное ТВ. Клич римской черни времен императора Августа "Хлеба и зрелищ!" актуален. Удивительно, я знал это, знал, что плодами революции всегда пользуются негодяи, но не внял голосу разума. Опять таки вела меня натура. Вторая ошибка проистекает из первой. В 1989 году знакомые ребята предложили мне уехать в Америку. "Ты знаешь английский, у тебя "корочки" матроса, рванем", - убеждали меня. Делалось это просто. Едешь в Польшу, в портовый город. Нанимаешься матросом-черноробом на торговое судно, которое идет в США. Две недели за кусок хлеба вкалываешь. Главное - сойти на американский берег... И греби на все четыре стороны нелегальным эмигрантом. И дело здесь не в сытой жизни. Посмотреть, пощупать иную жизнь - вот радость, вот права ( А.Пушкин). Да разве я мог пойти на такое, когда "грохотали барабаны борьбы" на родине.
   Третья ошибка - моё возвращение к дымам отечества, в Херсон. Прав Гераклит: дважды в одну реку не вступишь, зато можно неоднократно вступать в определенную субстанцию органического происхождения. Оказалось, что мы моей маме не нужны, разве чтобы сделали уборку квартиры. После гибели дочери у мамы "поехала крыша". Врачи предписали лечить психику какими - то пилюлями. Бред эскулапский! Мать ревниво берегла внучку от нашего влияния. Вся её жизнь была посвящена Свете. Результат такого воспитания "сиротинушки" печальный. К тому же Света удалась в своего отца. Порода Москаленко - Хартовы совсем другая. Последние годы жизни мамы с "любимой" внучкой были наполнены горем, страданием, унижением.
   О грустном и неприятном. Наш брак с Маей распался в 2002 году. Считать это ошибкой, или так выстроились звезды - не знаю. Союз двух сердец можно было сохранить. Но мы этого не сделали. Я взвел курок, а она его нажала (употребил занятную словесную фигуру - не более). Духовная сущность нашего союза истончала. Майя ушла к другому авторитету, имя его - православный бог. Да и я хорош "But for lust we could be friends" (Ruth Pitter). Майя уехала к своей верующей подруге в Санкт - Петербург. Получила российское гражданство. Как протекала бы ее жизнь в захолустном Херсоне? Это было бы топтание по кругу. Я что - я доживаю свой век. А у нее "глазами в будущее - свет". Незачем "заедать" век молодой женщине, хорошему человеку. Будь Майечка здорова и счастлива, пусть тебе везет. Спою о ней хорошую песенку.
  
  Сижу вот, вдыхаю дымы отечества, и размышляю: чем бы этаким вздыбить свою жизнь? Политика, построенная на деньгах - не для меня. Это грязный бизнес. Девушки? Действительно, в Херсоне прекрасный пол до определенных лет удивительно хорош. Такого обилия красоток я не встречал ни в одном городе. Однако, ловелас с седыми висками среди нимфеток смешон. А любвеобильные тетки с внуками скучны до изнеможения. И что тебе Виталий до всех этих гекуб, когда седьмой десяток годков разменял.
  
   Предугадываю, дорогие мои выпивохи, ваш вопрос о женщинах. Пора ответить. "Счастье бегает за мной. Это потому, что я не бегаю за женщинами. Но женщина - счастье". Так говорил Заратустра. Сколько у меня было прелестниц, ну пару сотен - устраивает. Из них дюжина первоцвета. Много? Бросьте! Столько лет свободной жизни... Были в возрасте от 15 до 50 лет (пожалел одну поэтессу), высокие и маленькие росточком, грудастые и с юной девичьей грудкой - на любую фантазию. Национальный расклад: украинки, русские, еврейки, кореянки, немка, узбечка, азербайджанка, армянка. Были у меня женщины очень любимые, и не очень, были случайные. Не было только корыстных. Ну, может одна-две. Что с меня взять, кроме меня.
  
   Итак, чем заняться для души? Построить очередную "радиожелезяку"? М -да, какие только радиоконструкции я не переделал за свою жизнь. Можно выступать в кафе с гитарой. Пригласить флейтистку с музучилища, подготовить поэтическую программу. Только кому она нужна в распивочной. Да и не лабух я, петь, а они жуют, стучат вилками. Кстати, сбылась еще одна моя мечта. Я купил совершенно случайно, у одной тётки новенькую полуакустическую гитару Musima (1976 г). На инструменте не играли. Струны стояли "родные", высоко над грифом. Наверное, украли гитару в свое время в каком-нибудь заводском клубе. Однако я знатно отвел душу. Сделал электрогитарный комбик, настроил на битловский саунд. Так бы лет сорок тому... В мае 2007 года я получил из США фотоальбом об Элвисе Пресли за моё исполнение знаменитого хита Love me tender. Смотри мою страницу на сайте "Elvis fans from Russia" http://www.fan.elvis-presley.ru/moskalenko.html Выступил я на Польском радио (русская служба) со своей песней на стихи Леопольда Стаффа "Отчего не живешь ты на свете". Еще участвовал в фотоконкурсе "УП" - вошел в десятку лучших.
   За десять лет жизни в Херсоне у меня, было, пожалуй, достижение - почти пять лет вел рубрику "Фотоинформация" в местной газете. Каждый понедельник я сдавал 4 снимка (на колонку) + содержательную текстовку. По сути, это была профессиональная документальная фотография. Собралась фототека, которую я передал в госархив Херсонской области (сотни снимков и негативов). Это история жизни города. Я журналист пишуще - снимающий. В основном писал серьезные материалы, аналитику по экономике, историческую публицистику. Только спрос на подобную "продукцию" упал. Местные газеты стали писать обо всем понемногу, не вникая в суть явлений, событий. Гонорары - курам на смех. Пресса, увы, четвертой властью в Украине не стала. Как говорил товарищ Бендер: пора переквалифицироваться в управдомы.
  
  
  
   21 ноября 2006 года умерла моя мама - честный человек, борец за социальную справедливость, большой труженик.
  
  Жизнь ее была многотрудна, а старость безрадостна. Внучка Света, в которой мама души не чаяла, бросила бабушку и уехала с девочками в Киев на "заработки". Бабушка осталась одна в трехкомнатной квартире, слепая, физически бессильная, неадекватно воспринимая жизнь. Мама "воевала" до последних дней своей жизни. Натура! Я не намерен жаловаться и описывать все тяготы, связанные с досмотром старого, больного человека. Мне, сыну, досталось на полную катушку. Нужно было и за мамой ухаживать, и на хлеб насущный зарабатывать. В день поминовения я не бываю на могилах родственников Их фотографии всегда у меня на виду. Памятник на могиле мамы я не ставил. Незачем, ибо кроме меня на ее могилу прийти некому. Мне же зеленый холмик, под которым лежат останки моей мамы более импонирует, нежели стандартные памятные глыбы. Человек не исчезает окончательно, пока его помнят. Я помню маму.
   На улицах все реже встречаю старых знакомых. "Иных уж нет...". Смена поколений - жизнь продолжается.
  Отец умер.
  Мать умерла.
  Сестра погибла.
   Кенди ушла в долину теней.
  "И некому руки подать в минуты душевной невзгоды". Бедный Робин! Что ты делаешь на этом безлюдном острове? Бери свою Пятницу-Свету - и прочь. Но куда денешься от себя. Да, в жизни можно лишь раз быть на супер концерте экс-битла Пола Маккартни.
  
  •
  •
  •
  •
  •
  •
  •
  •
  •
  •
  •
  •
  •
  •
  •
  •
  •
  • О, БОЖЕ! Я СНОВА СТАЛ МУЖЕМ
  •
  •
  Со Светланой Грицюк я познакомился в октябре 2002 года. Она стала моей любимой женщиной, другом. Родилась Светлана Ивановна Грицюк в Херсоне, в семье т.н. советской интеллигенции. Ее родичи здесь живут со дня основания города. Света любит музыку, чтение, собак и кошек. Натура живая и непосредственная, с развитым чувством юмора. Как и я мало спит, "жаворонок". В быту неприхотлива. В ее жилах течет азиатская, русская, польская, украинская кровь. Гуляли мы, ой гуляли!
  
  Так мы встречали 2007 год.
  22 декабря 2007 года мы сочетались законным браком. Причина банальная: и у нее, и у меня есть недвижимость. Надеюсь, что это мой последний "мендельсон".
  
  
  Пора отметить важное событие - в конце сентября 2010 г. мы продали мою однокомнатную квартиру и купили жилье в Херсоне в т.н. частном секторе. Мечта сбылась! Мы на земле! Жилплощадь невелика: 33 кв м., две комнаты, кухня, туалет с ванной, газовые колонка и котел, клочок земли в сотку, подвал, мини-сарайчик, летний навес. Рядом транспортная развязка, магазины, рынок. Невдалеке роща. Так как руки выросли у меня из правильного места, я умею делать все, ну почти все, сделал косметический ремонт комнат, посадил кусты роз, жасмина, смородины, деревьев и т.д. и т.п. С удовольствием возделываю огород. Хорошо сказал Мих.Пришвин: "Утро, как счастье пришло". Я просыпаюсь при восходе солнца. Иду в наш огородик, сажусь на пень-трон. Утренняя прохлада покусывает разнеженное сном тело. Где-то далеко кукарекает петух, чирикнет пташка. Еще не слышно людского гомона. Выходят кот и кошка - садятся. А там и Света с чашечкой кофе. Как будем жить - проживать день грядущий? Хорошо прожитый день - это тоже счастье. Было бы здоровье с чистыми помыслами и делами. И я душевно рад, что в жизни есть моменты, которые наполняют ее светом и теплом.
  
  ЭПИЛОГ 1. Был мороз не мороз, да и зной был не очень то зной
  Мое, послевоенное поколение прожило свое время относительно благополучно. Действительно, временной отрезок с 1960 по 1985 гг. был, пожалуй, самым стабильным в жизни советских людей. "Сонячна машина" со скрипом, но двигалась. У советского человека еще была вера в строительство справедливого общества, материальный уровень жизни народа из года в год понемножку рос, осваивали космос, развивалась наука. Инакомыслящих (противников режима) перестали ставить к стенке, лишь немногих за решетку садили да отправляли в дома умалишенных. Жили по принципу: не до жиру - быть бы живу. Советским людям казалось, что таки брезжит свет в конце туннеля - доберемся до "светлого будущего", выдюжим. И мир в целом был на подъеме. При моей жизни появился Битлз, "мирный" атом, Юрий Гагарин, лазер, интернет и т.д. Конечно, дегтя в социалистической бочке было не ложка, поболее... И все же советская модель коммунистической идеи провалилась. Переделать грешного человека в ангела не удалось. СССР рухнул. Плохо это или хорошо? "Слишком часто мы рты разеваем - настоящее неназываемо" (А.Вознесенский). С 1991 года жизнь на Украине превратилась в перманентный социальный стресс. Сейчас я понимаю, что демократия не цель, а инструмент к достижению цели. Какой и для кого? И, тем не менее, возвращаться в СССР нет желания. И не хочу я жить в современной Украине. От моих "руховских" устремлений остались лишь воспоминание - не так сталось, як гадалось.
  
  ЭПИЛОГ 2. И СТОЛ ОДИН И ПРАДЕДУ И ВНУКУ
  
  В начале своего повествования я обещал поведать о своём modus vivendi (образ жизни). Рассказал, как сумел. За "кадром" осталось добрая половина всякого и разного. Нужен ответ на поставленный вопрос: отчего я жил так, а не иначе? Латинское выражение "Времена меняются, и мы меняемся с ними" не соотвествует действительности. Могу сказать: моя жизнь была интересной и многообразной. Я ее прожил в хорошем здравии. Мог себе позволить "не гнуть не совести, не помыслов, не шеи". Я дружил, увлекался, любил, творил, радовался, огорчался. "Чтобы иметь детей, кому ума не доставало" (А. Грибоедов). У меня всегда было достаточно денег, чтобы неплохо жить на свете (никогда не брал в долг). Правда, не было "бешеных денег, с ветру", ибо я их зарабатывал "в поте лица своего". Я жил так, как позволяла мне моя натура. Заметим, что я не раз начинал "новую" жизнь в новом для себя городе. Только оказывалась она "старой", vita nova не получалась. Пришел к выводу, что человек рождается с готовой структурой личности, воспитание в какой - то степени ее шлифует, не более. Характер в той или иной мере может корректироваться, но структура личности - никогда. Человек такой, каким родился. Причем, гены могут достаться от предков в любой комбинации. Говорят же социологи "мертвые правят живыми". Во многих языках существуют однотипные пословицы: "Яблоко от яблони далеко не падает"(рус), "Яка хата, такий i тин, який батько - такий i син" (укр.). Подтверждающих примеров множество. Вот один. Мой родственник Миша (москвич) женился на черноглазой смуглянке из порядочной семьи, выпускнице медучилища. Родился ребенок. Миша работал на заводе, жена в медучреждении. Пришел бардак 1990-х годов. И милая женушка, словно с цепи сорвалась. Бросила дом, семью и погрузилась в базарную стихию. И только тогда ее родители признались, что они удочерили из детского дома девочку цыганку. Гони природу в дверь, она в окно влетит.
   Еще в моем распоряжение такой объект для рассмотрения, как мои друзья, коих я знаю с "младых ногтей". Причем, мне известны не только их характеры, сущности, но и какие были их родители, а у некоторых дедушки - бабушки. Таким образом, я наблюдал развитие индивидуумов от 14 -16 лет до 60 -ти. Могу с уверенностью сказать: что всосалось с молоком матери, то осталось навсегда. Они не изменились за прожитые годы. В каждом из них прослеживаются характер, образ, стиль жизни близких и дальних предков, и, наконец, национальное. Каждый человек, каждый народ такие, какими их сотворил Всевышний. Можно - естественный отбор. Как кому разумеется. И этот порядок извечен, не правда ли, Илья Евменович?!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ех, ребята, выпьем "на коня". Вечных пиров не бывает. Пора расходиться "веселыми ногами". Всем нам по пути. И кто первый придет к последнему пристанищу - не важно.Как молвил поэт: "Не пылит дорога.Не дрожат листы. Подожди немного, отдохнешь и ты". А я скажу так:
  
   Я буду жить и петь, пока не протрезвею
   От хмеля жизни, что гудит во мне.
   И с ясной головой в спокойствии прозрею,
   что я плыву один в тишайшей тишине.
   Так буду плыть, и плыть вне времени в пространстве,
   Забыв, что был, что жил под небом голубым
   Заботами людей в их неспокойном братстве,
   Где по законам строгим растаял словно дым.
   Отпеты и пропеты все ноты, такты, коды.
   Их эхо прозвучало, как реквием по мне.
   Плывут в небытие грядущие народы,
   Но их ещё не слышно в тишайшей тишине.
  
  
   P. S.
  
  25 мая 2011 года.
  МНЕ 65 ЛЕТ !
  (жми ссылку)
  
  
  
  Вот думал: что бы я хотел пережить - прожить еще раз. Пришел к выводу - любовь свою первую, вторую и третью... А еще пойти в море матросом. А еще выйти на боксерский ринг - не для победы, просто "помахаться".А еще оказаться за столом со старыми друзьями. Конечно, были у меня в жизни "взлеты", но я бы хотел повторения именно вышеупомянутого. Почему так? Потому!
  Проснулся к 5. Ночью был дождь. Чистое, ясное небо, свежий воздух. Именно в такое утро я родился - рассказывала мама. В 9.00 меня сфотографировала Света на пне в нашем огородике. К 11.00 был в музучилище. Договорился с Сашей Туркачем (звукооператор) записать на нормальной аппаратуре хотя бы одну песню в моем исполнении. Времени было в обрез: экзамены, концерты. Писался без повторов. Спел, как сумел из репертуара Элвиса Пресли "How do you think I feel". "Давай Сашенька еще одну, а?". Вот как получилась прекрасная песня Булата Окуджавы "Ночной разговор или на ясный огонь". К 15.00 пришли гости: теща Лариса Евтихиевна, да сестра Светы - Наташа. В таком кругу я пожелал отметить свой юбилей. Вино на столе - моего производства, зелень - с нашего огорода. Еще рассказал гостям как я летал в подростковом возрасте. В Голой Пристани это было. Помню, мне удавалось взлетать с разбега, порой поднимался до верхушек деревьев в парке, и, пролетев метров сто - плавно опускался. Каким образом мне удавалось преодолевать силу земного притяжения - не знаю. Теперь отяжелел - не летаю, разве что подскаиваю. В качестве доказательства подпрыгнул на месте. Какую-то долю секунды я парил над твердью земной. Сеанс левитации состоялся J.Я взял в руки гитару...
   И как же "мои года - мое богатство"? Чувствую себя не старым, а зрелым человеком. Пока нет еще системных возрастных заболеваний. Ну, зубов осталось маловато, читаю с очками, уши стали слышать до 10 тыс. герц. Процесс идет в заданном природой направлении. М. Жванецкий правильно сказал, что "очень долго жить не всегда приятно". Нужно уйти вовремя для себя и окружающих.
   Поздравление от Володьки Плотникова (Южно - Сахалинск):
  
  КАКАЯ МЕЛОЧЬ - ВРЕМЕНИ ПЕЧАТЬ,
  ПОКА ЕЩЕ ХОЧУ, МОГУ И СМЕЮ.
  ВОТ, ПРАВДА, ДНИ РОЖДЕНЬЯ ОТМЕЧАТЬ
  С ГОДАМИ ВСЕ ЖЕ ЧУТОЧКУ ГРУСТНЕЕ.
  
   НЕВОЛЬНО НАЧИНАЕШЬ ДОРОЖИТЬ
  НЕ ТОЛЬКО ДНЕМ, НО ДАЖЕ ЧАСОМ КАЖДЫМ.
  ОХОТА ВСЕ ЖЕ СТАРОСТЬ ПЕРЕЖИТЬ.
  А ЧТО ПОТОМ, ПОЖАЛУЙ, И НЕВАЖНО.
  
   Кукушка мне накуковала
  
  
  АУДИОФАЙЛЫ МОЖНО УСЛЫШАТЬ / УВИДЕТЬ
  НА ЮТУБЕ. СМ КАНАЛ VM1946
  
  
  
  
  
  Виталий Москаленко
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Украина. г. Херсон.
   2008 - 2011 г. љ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  АВТОРСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ
  
  
  
  Написал я это мемуарное исследование, наверное, потому: "И когда заклубится закат по углам залетая, пусть опять и опять проплывут предо мной наяву белый буйвол, и синий орел, и форель золотая. А иначе зачем на земле этой вечной живу". (Б. Окуджава). Рекомендую ссылки открывать (синие). Это углубляет понимание текста, расширяет ретроспективный горизонт материала.
   Читайте, слушайте, смотрите.
  
  
  
  
  "Почнем же, братие, повесть сию...".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  "Ребята, дайте слово молвить! Помянули Сашку - и будет. Вовка, ты тычешь вилкой мимо тарелки! Жорка, не размахивай руками, и так много места занимаешь. Витька, ты что, осоловел? Я расскажу, как я жил, как грешил с прекрасными женщинами?". В ответ: "Ну ладно, валяй!".
  
  С ЧЕГО НАЧАЛАСЬ МОЯ РОДИНА
  
  Мой рассказ - не документальная повесть, не протокольное изложение событий. Я попытаюсь поведать о своём modus vivendi (образ жизни). Отчего я жил так, а не иначе? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно рассказать о себе.
  Я очень похож на свою мать. И внешне, и характером. Моя сестра - на отца. Народный опыт гласит: "Каков род - таков и приплод". Моя мать Екатерина Ильинична Хартова родилась в деревне Булахи Копырищевского уезда Смоленской губернии 23 июля 1920 года. Смутным проблеском в семейной памяти рода Хартовых отзывается 1812 год. На Смоленщине тогда были войска Наполеона. Откуда в моей речи это грассирующее "р"? Хартовы - эта фамилия не входит в перечень распространенных на Руси... Харт - сердце? "Oh, my sweet heart",- быть может, так называл мою прапрабабушку незадачливый завоеватель на сеновале. Отчего я пишу правой рукой, а тяжесть беру левой?
   Как - то я был в Москве с мамой у нашей далёкой и одновременно близкой родственницы Тамары Михайловны (близкой - потому что родни после войны осталось - на пальцах перечесть). К ней приехала погостить со Смоленщины, убелённая сединами родственница - кому и кем приходится - я запамятовал. Мне она - десятая вода на киселе. Дело в том, что она хорошо помнила моего деда Илью Евменовича Хартова. Когда бабулька увидела меня, то всплеснула руками:
  - Катя (к моей матери), так это же вылитый твой отец. И глаза, и поворот головы...а живой то он какой - ну ровно Илья.
   Ах, Илья Евменович, не судилось внуку Виталику, покататься на твоей ноге, как на лошадке. Не привелось мне услышать из уст моей бабушки Анастасии Филипповны сказочку. Умерла она молодой, в 1927 году. Летом, когда хлеб жали, попила холодной воды и получила воспаление легких. Эскулапы тех дней вылечить ее не смогли. Анастасия, по воспоминаниям родственников - чистое, светлое лицо, стройная, хозяйственная, из "крепкой" крестьянской семьи (большая изба, корова, ульи). Мой же дед рос в нужде. Его отец (мой прадед) Евмен Иванович Хартов воевал на первой мировой войне, где отравился газами. Когда вернулся домой, то долго не жил. Его супруга (моя прабабушка) Феодосия Петровна была хорошей хозяйкой и очень работящей. Растила одна двоих своих детишек и приемную дочь покойной сестры. Какой уж тут мог быть достаток... Её очень любила моя мама. И вырос у Феодосии Петровны сынок Ильюша грамотеем: умел писать и читать. Был мастером на все руки - тачал сапоги, плотничал. Характер - веселый и общительный. Не дурак выпить и за юбкой приударить. Играл на гармошке и балалайке, неплохо пел "сердешные" песни. Одну такую мама вспомнила:
   Как умру я, умру -
   похоронят меня.
   И никто не узнает
   где могилка моя.
   И никто не узнает.
   И никто не придёт.
   Только ранней весной
   Соловей пропоёт.
   Над страной разгоралась красная заря новой жизни. Началась коллективизация. И пошла лебедушка Анастасия за удалого Илью. Из молодых любовных токов возникла моя мать Екатерина. И передалась ей (а дальше мне) та нутряная сила, которую сейчас называют энергетикой.
   В начале 1950-х мама вместе со мной ездила на свою исконную Родину - Смоленщину.
  
  
  
  
   Деревня Леонтьево. Речка Касня.
  
  
  "По смоленской дороге леса, леса, леса" и столб пыли за грузовиком. У кого гостили, где - не взял в голову по малолетству. То ли это был хутор - три избы, то ли то, что осталось от деревни. Августовская жара. В избе полно кусачих мух. Спали на чердаке, на сеновале. Помню: смотрели место, где убило Гришу, брата матери, осыпавшиеся траншеи, полузасыпанные блиндажи в три наката. Когда подходили немцы, наши военные собрали местных подростков 15 - 16 лет и отправили с двумя ржавыми винтовками в оборону. Продержались ребята минут десять - их накрыли минометным огнем. Погибли все. Мать так и не нашла могил своих родителей. От кладбища ничего не осталось - разутюжили танки.
   И никто не узнает
   Где могилка моя
  После смерти жены Илья Евменович сошелся с женщиной с двумя детьми - дочку (мою маму) отдали жить к "бедной" бабушке. В 1931 году, а может в 32 - м мой дед вроде бы наложил на себя руки. А может, убили - кто знает? С кем он конфликтовал, дружил - молчит былое. А время то было бурное. В деревне по наказу "верхов" организовали коллективное хозяйство. Мартин Филиппович (брат моей бабушки) был противником устройства новой жизни в деревне. От красного воинства он прятался в лесу, но его поймали и посадили. Советскую власть дядя Мартин так и не принял до конца своей жизни. Мама в 1970-х высылала ему бэушную теплую одежду. Не знаю, куда улетела душа дедушки Ильи, а вот гены точно достались мне. Именно поэтому я рассказываю относительно подробно об этой ветви моей родословной.
  Было бы не справедливо не вспомнить родню моего отца Москаленко Афанасия Анисимовича. Во время столыпинской реформы (?) эта крестьянская семья покинула Харьковщину и отправилась за лучшей долей в Киргизию. Там и родился мой отец. По словам отца, мои бабушка и дед были украиноязычные. А еще были у него два брата и сестра, которые украинским языком практически не владели. Из родственников по отцовской линии я видел только дядю Федора Анисимовича - приезжал погостить в начале 1960 -х. Он тоже "выбился в люди" - начальник районного управления пожарной охраны (на снимке бабушка в центре, прожила 102 года). Мой дедушка Анисим - простой селянин, любил основательно поесть. Поэтому был "гладкый". Эта черта передалась моему отцу, сестре.
  Афанасий Анисимович Москаленко чтил советскую власть, был, как тогда говорили, честным коммунистом, и в общем правильным человеком. В отличие от моей мамы он читал "то, что нужно по работе и учебе" (закончил заочно Одесский пединститут с оценками "отлично" и "хорошо"). Говорили, что деловые бумаги, доклады отец писал толково "слово к слову". Так же и выступал. А мать моя штудировала Льва Толстого, Бунина, Чехова и других классиков, выписывая "умные" мысли в толстую "общую" тетрадь. Иногда критиковала коммунистов - в споры отец не вступал, только посмеивался, мол, что с тебя взять, женщина.
  После смерти матери я обнаружил на шкафу связку тетрадей, перевязанную бечевкой. Под неё подоткнута бумажка, где написано "Моя жизнь". Оказывается, мама вела дневник с 1988 года. Были у нее дневниковые записи и во времена "моей туманной юности". Увы, не сохранились. Жалею, что эта привычка не досталась мне. Именно в таких записях отражается память сердца, которая, как сказал поэт, сильнее рассудка памяти печальной. В памяти остается голый остов события, поступка. Забывается их тогдашняя оценка, уходит живой аромат впечатлений. В упомянутой связке были и мои письма. Некоторые из них я намерен цитировать. Итак, у мамы была склонность доверять свои мысли бумаге. Порой в ее речи встречались еще те перлы. Например: "Что - то в глаз попало. Наверное, простейший". "Не могу открыть эту злоподобную дверь". В школе я обычно "катал" сочинение сразу набело - и уходил гулять (одноклассники сочиняли его два урока). Учителям это не нравилось. Так есть наследственность или нет? Это я относительно к моему ремеслу журналиста. Вернемся в 1930-е годы. После смерти отца Катюшу отправили жить к дяде Мише, в Москву. Дядя Миша работал в Кремле. Кем - мать не знает, то ли не говорили ей, или не помнит. Жили по улице Мясницкой, невдалеке от Кремля. Моей матери, тогда юной девице приходилось бывать на кремлевских вечерах. Играл джазовый оркестр Цфасмана. Однажды она получила приз за лучшее вальсирование - пудреницу.
   "Свидетельство Љ71009. Выдано Хартовой Екатерине Ильиничне ... в том, что она 1 июля мес. 1939 г. поступила и в июле мес.1941 г. окончила полный курс 2 годичной лаборантской школы при больнице им. д-ра Боткина". И были у нее, несомненно, девичьи мечты... "Ах, война, что ж ты сделала подлая". Мать призвали в действующую армию. Ей повезло - отправили служить на Дальний Восток. Попала в войсковый госпиталь, который был дислоцирован в Амурской области. С утра до ночи сидела за микроскопом - потеряла зрение (правый глаз стал плохо видеть). Сколько литров крови она отдала раненным - никто не считал. Мама рассказывала, как "смертные" солдатики умоляли: "Сестричка дай кровушки - умираю". А что дать, если сегодня уже сдала 400 граммов - от слабости голова кружится. Такое донорство отразилось на здоровье - у мамы появился порок сердца. Маму наградили медалями "За победу на Германией" и "За победу над Японией". Ах, мама...
  
   Внемлите с терпением, о други, сему повествованию! Иначе, не узрев истину, вы набросаете старому греховоднику черных камешков. И будут поджаривать меня в аду черти на сковородке. О женщинах непременно расскажу. Как же без них.
  
  Мой батяня окончил учительский техникум и перед войной работал директором семилетней школы, преподавал географию. По тем временам был образован и, следовательно, политически подкован. В детстве он повредил правую ногу. Когда он ее натруживал, то прихрамывал. Поэтому, я думаю, и не попал на передовую. Незадолго до войны отец женился, родился сын. Жили молодые в отдельном доме, держали две коровы. Когда отца призвали в армию, то он оставил дома такие личные вещи (согласно списка): два пальто и два костюма, полубаян и велосипед, сапоги хромовые, тулуп и две пары валянок. Служил лейтенант Афанасий Москаленко инструктором политотдела 27 отдельной запасной стрелковой бригады 2-й красноармейской армии ДВФР. Участвовал в боях с японцами в Маньчжурии. Из дому шли обидные письма от бывших учениц, односельчан (я их читал, пожелтевшие от времени). Писали, что жена открыто сожительствует с неким Гавриленко, которого "Вы выгнали со школы за хулиганство". Этот "фрукт" вернулся из армии и "носит Ваше новое коричневое пальто". Такие то дела. Проникновенные стихи К. Симонова "Жди меня" не всегда отвечали действительности. (На снимке лейтенант А.А.Москаленко в 1941г).
  Свою новую супругу, отец встретил в клубе войскового госпиталя. У лейтенанта Кати Хартовой это был первый в жизни любовный роман (и последний). Мужчина и женщина вдвоем Библию читать не будут, а тем более "Краткий курс ВКП (б)". "Святители плюнули и дунули" и 25 мая 1946 года появился на свет в роддоме Љ1 города Херсона младенец, которого назвали Виталием. Мама вспоминала, что день этот был после ночного дождя - солнечный и чистый. "Я родился при полном ликовании утренних созвездий" (Шекспир). Прежде, чем заявить о своем рождении громким криком (мать говорила, что был я шумным и вертлявым младенцем), проделал я в материнском чреве долгий путь.
  Япония капитулировала - война закончилась. Молодоженам нужно было начинать строить совместную мирную жизнь. Отец сделал из фанерных щитов, на которых были изображены в стиле примитивной живописи воины СА, два больших чемодана, приделал ручки из солдатских ремней. Эти чемоданы долго хранились в кладовке - вот я их и запомнил. Решили ехать в Москву - туда, где была прописана мама. (Дядя Миша погиб, записавшись в народное ополчение, как только немцы подошли к городу). Ехали поездом через всю страну целый месяц. Пайковые деньги кончались. В Москве оказалось, что дом, где жила мать - разбомблен. Холодно и голодно. Что делать? Кто - то посоветовал демобилизованным: "Поезжайте на юг - там легче прожить. Только не в Одессу...". Надумали Афоня с Катей отправиться в захолустный Херсон. Что они знали об этом городе - ничего. Поехали...
   Поезд остановился ночью у полуразбитого здания железнодорожного вокзала (на снимке). До утра сидели на чемоданах под небом. Ночью идти было опасно - грабили. Между вокзалом и городом - метров триста чистого поля, кладбище. Отец пошел в обком партии. Просился работать в школу, по специальности. Только в трудовой книжке Москаленко А.А. появилась запись: "7 декабря 1945 г принят в Херсонский обком КП (б) У на работу в качестве инструктора". Сняли молодые жилье - "гнидник" с клопами. Железную кровать "продезинфицировали" паяльной лампой. Базар - недалеко. Цены - невозможные. Вещей, чтобы продать или обменять на продукты - нет. Когда родился я - получили комнату в коммуналке на втором этаже двухэтажного дома в центре города (ул. Суворова, 31). Мать не работала - "сидела" со мной. В младенческом возрасте я болел. Наверное, это способствовало формированию крепкой иммунной системы. Мама вспоминала, что всегда была голодной. Жить вдвоем, точнее, втроем на отцовский паек было очень трудно.1947 год - голодный. Природа брала свое - материнского молока у мамы было с излишком - сдавала. Так что я был сыт. А ночью, при лампочке, сонная, сидела надо мной - давила ползущих по простынке клопов. А простынок было всего три. Мать устроилась на должность лаборанта детского тубдиспансера. В детских яслях я не приживался, днем не спал, требовал: "ма - а - ма". Однажды мама ушла в магазин, а я непостижимым образом взобрался на подоконник - окна высокие, довоенные. Возвращается, а её чадо стоит, колотит кулачёнками по оконному стеклу. У мамы, как она вспоминала, "сердце оборвалась".
   В 1949 году отец занимал должность второго секретаря Каховского райкома партии. Мама работала в райбольнице. Меня отправили в детсад - ясли. Вечерами я катался на лошадке (кочерге) и пел популярную песню так: "Соовьи, соовьи не тевожьте солдат". Пусть они хотя бы немно-о-го поспят". Какие сказки мне рассказывала мать забыл напрочь. Детей пугали дезертирами и бандитами. В те мглистые годы человека могли убить, ради того, чтобы завладеть часами, справными сапогами или пальто. Воровали продукты из кладовок, погребов. Батя был при должности, тем не менее, носил перелицованный костюм. Мама сама шила себе платья. Хорошую ткань (трофейную) можно было купить только из - под полы.
   В 1950 году отца перевели работать вторым секретарем Горностаевского райкома партии. Горностаевка - большое село. Жили мы в доме: две жилых комнаты и одна на полдома с печью. Завели "батькы" корову, свинью, кур, сами пекли хлеб. Купили ручной сепаратор (я крутил ручку) - готовили сметану, сливки. Сливочное масло били вручную в деревянной маслобойке. Когда кололи кабана, то работы на несколько дней. Продукты питания были натуральные, добротные. Пищу готовили на примусе или керогазе. Когда заваривали чай, то его запах стоял по всей квартире. Зимой обогревались грубой. Как мать управлялась с домашним хозяйством, работая лаборантом в райсанепидстанции - ума не приложу. К тому же мама еще находила время, чтобы заниматься художественной вышивкой крестиком. Это хобби было очень популярно среди женщин. Вышивками хвастались, ими украшали жилье. Все мамины работы сохранились. Некоторые подарил в литературный музей им. Лавренева (Херсон). К нам, приходила тетка Степанида помочь "годувать и поить скотыну" - не безвозмездно, разумеется. Огород был большой, половина обрабатывалась, вторая - густые бурьяны. В их зарослях размещался штаб "войск". Ребятня играла в "войнушку". Картинка: лето, мать ушла на работу. Я спешу в халабуду (так называли шалаш) на огороде. Солнце пригревает. Вокруг стена бурьянов: лобода, щирица, будяки. Притихнешь - и слышишь движение малой жизни. Вот семенит строй красных в крапинку жучков. Остановились - присматриваются. Вспорхнула белая бабочка - капустянка. Перепрыгнул с треском на другое место кузнечик. Загудела сердито зеленая муха. В небе трепещет коршун (кобчик) - высматривает во дворах цыплят. Как только пикирует вниз - в миг курица - мать закричит, расправит крылья, и цыплята бегут под материнскую защиту. Петух издает боевой клич, косит глазом в небо. С улицы слышна "калаталка" водовоза - питьевую воду развозили на лошадях. Больше двух ведер на день не давали. В колодцах вода "горькая". Проезжал улицами старьевщик (дядько) на повозке запряженной лошадью: "Прыймаю тряпкы, бомагу". А когда появлялся под селом цыганский табор, то сельчане малюкив не выпускали. Говорили, что ромы воруют детей. У меня была детская мечта - порыбачить. Сделал удочку. Главное - достать крючок, а леской служила суровая нитка, грузилом - дробинка, поплавок из гусиного пера. Пошли с мамой на заливные луга (Каховской ГЭС еще не было). Я пытался удить в какой то луже - не клюет. Ах, какое огорчение.
  Как-то мы, трое пацанов, залезли в сад. Не успели набить пазухи яблоками, как появляется грозный дядька - хозяин. "А вы что тут делаете?!". Нас как ветром сдуло. На следующий день идет наша компашка по улице, а на встречу нам вчерашний дядька. Мы перепугались: что делать? Я предложил хлопцам: "Давайте скривимся, он нас не узнает". Мы сделали страшные рожи, и смело пошли навстречу. Мужик нас, конечно, не узнал, но что он подумал, глядя на перекошенные ребячьи рожи.
   Важным развлечением в то время были тачки. Тачка - это укреплённое колесо на крестовине из двух досточек. Колесико мы, пацаны, находили себе в каком - нибудь гараже или на дворе машинно-тракторной станции (МТС). Сколачиваешь гвоздями тачку и катишь перед собой, представляя себя шофером. Воображение работало во всю силу: можешь ехать на любой машине - от полуторки до студебеккера. Др-ррр... Разбил палец на ноге - нужно присыпать пылью. Кошмар! "Наездился" я так, что никогда не интересовался автомобилем - даже не научился водить. Нужды у меня в своем авто никогда не было. А еще играли в сыщика-разбойника, "выбивалки", городки. Это были коллективные, командные игры улицы. В кино ходили не чаще одного раза в неделю, на дневной сеанс. Увиденное, услышанное в кино - воспроизводись в жизни. Посмотрел фильм о рыцаре - выстругал деревянный меч. И давай рубить роскошные синие "головы" будякам (чертополох). Ребята постарше капканами ловили сусликов. Шкурки принимали заготовители по 7 копеек за штуку. Тушки поджаривали на костре и ели. Филателия была популярным занятием среди школьников. Увлечение детства сохранилось. Будучи взрослым, коллекционировал марки с репродукциями картин великих художников. Два кляссера пылятся в книжном шкафу.
   Зимы в 60-е годы прошлого века были полны снега и крепкого мороза. Молодежь устраивала бои снежками. Одна команда воздвигала снежную крепость, другая - штурмовала. Заливной луг превращался в каток. Играли в хоккей с обеда до темноты. Когда я отвязывал коньки от ботинок - подошвы ног горели, не мог идти. Дорогие коньки "дутики" на ботинках (хоккейные) - ну кто бы мне их купил. Хорошо, что привезли из Москвы "ласточки", а то пришлось бы гонять на не престижных "снегурках". Клюшки делали сами, коньки "точили" напильником. Когда мороз достигал минус 25, объявлялись "морозные" каникулы.
   В пионерском лагере я был всего один раз - не по мне был распорядок дня, ограничение времени купания, казенные "мероприятия". В дальнейшем, сколько не предлагали родители ехать в пионерский лагерь я наотрез отказывался. Летние школьные каникулы были полны приключений и развлечений. Я делал луки, арбалеты. Как - то стрела срикошетила и угодила сестренке под глаз. Сказали маме, что наткнулась на ветку, а то бы меня "убили". В садах абрикосы, яблоки, сливы. Залезешь на дерево - лопай до отвала. Полно бабочек, стрекоз, кузнечиков. Поймаешь "божью коровку", посадишь на ладонь:
  
  
   Солнышко, солнышко,
   Улетай на волю.
   Там твои детки кушают котлетки
   А тебе не дают, а собакам раздают.
  
   Услышав такое пожелание, солнышко расправляло из-под красного с черными крапинками панциря легкие крылышки, и взлетало. Считалось, что это к счастью, "повезет". Мне и впрямь повезло провести юные годы на воле, на природе. И бегали мы под дождем, по лужам, и мамы мыли детишкам головы мягкой дождевой водой. Помой сейчас - облысеешь. "What have they done to the rain " - песня Марии Рейнольдс 1960 -х. Детство и юность вспоминаю радостно. Плохое, горькое, постыдное - забылось.
  
   УЧЕНЬЕ - СВЕТ
  
   В школу я пошел в Горностаевке. Преподавание на украинском языке. Русские школы в то время были разве что в областном центре. Языковая среда - украинская. Дома - русская. В результате я могу думать и писать на двух языках, не переводя в голове с одного на другой. Помню по сей день свою первую учительницу. "Вчителько моя, зоре свiтова". Она меня учила азам настоящего украинского языка. (На снимке я сижу в ее коленях в матросском костюмчике). Среди сверстников шли разговоры, будто бы в школу зашел милиционер, увидел портрет (наверное, Берии) и выстрелил в него из пистолета с возгласом: "Враг народа!". Таково было соприкосновение детей с "большой" политикой. Религия в детской жизни практически отсутствовала. Наш дом находился рядом с церковью. Храм посещали старушки. Увидишь попа - хватайся за пуговицу, иначе не повезет. Приметам я никогда не верил. Перебежала дорогу черная кошка - ну и что? С цыганками, гаданиями - дел не имел. Из церковных праздников мы знали разве что колядки, которые были для детишек игрой, развлечением. Я вырос безбожником, точнее не воинствующим атеистом. Конечно, Библию я читал и считаю её большой книгой о природе человека. Достаточно прочитать Екклесиаста. Описание, как господь создавал мир - вызывает у меня улыбку. Плачущие иконы - проделки попов. Церковный аппарат с его борьбой за власть, должности - как в миру. Православие, католицизм обещают верующему благополучную и вечную загробную жизнь в случае послушания Некому в небесах и попам. Я бы предпочел протестантизм, который проповедует ежедневный упорный труд и самосовершенствование христианина в земной жизни. Если кому - то вера в бога в наше время помогает жить - пусть она будет. Верить по форме или содержанию - вот в чем вопрос. В жизни человек гораздо ближе к Сатане, чем к Богу. Кто живет по Заповедям Иисуса Христа? Понятие греха исчезло у нынешних верующих. Есть ли первопричина всего сущего - человеку знать не дано. Впрочем, это знание ему и не надо. Человек - мера всех вещей. Non est deus.
   В 1952 году у меня появилась сестричка. Назвали её Лариса. Когда семья Москаленко, погрузив нехитрый скарб на грузовик, уезжала из Горностаевки жить в Голую Пристань, вдогонку долго бежал наш пес - овчар Урус. Я отчаянно плакал. Разве можно бросать друга? Мои родители были равнодушные к домашним животным. Мать по причине антисанитарии не разрешала заводить кошку. Отец был заядлый охотник до конца жизни. Как-то он взял меня на охоту. Я слышал, как плачут раненые зайцы. Охотники, взяв подстреленных зверьков за задние лапы, добивали о бампер машины. Охота мне опротивела сразу и навсегда. Я не разу в жизни так и не выстрелил из охотничьего ружья. Как-то отец привез домой подстреленного лебедя. Я с криками напал на отца: заявлю в милицию! Отец оправдывался, мол, птицу подобрали. Так называемую спортивную охоту с огнестрельным оружием, будь моя воля, запретил. А если кого - то одолевает азарт убийства на пленэре - бери в руки лук, копье. Что, слабо?! Меня никто этому не учил: я не ломал без нужды живые ветви, не мучил котят, не разрушал птичьи гнезда. "И зверье, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове". Повинюсь: в отрочестве глушил лягушек карбидом. Собаки меня не кусали, кошки не царапали. Случалось, поговорю с бродячим псом, он увяжется за мной. Куда мне с ним - грустно. У нас в Голой Пристани были два пчелиных улья. Отец с одним дядькой качали мед. Не жалили меня пчелы и осы - я их просто сдувал, приговаривая: "Лети, по своим делам". Как-то я дал по шее одному хлопцу за то, что он из рогатки стрелял по воробьям. Он с дружками поджидал меня у калитки моего дома, чтобы побить. Не тут то было. Я лазил домой через забор.
   В школьные годы я пробывал разводить речных рыбок (других не было) в аквариуме. Они не выживали при комнатной температуры, "жарко". Первый аквариум объёмом в 100 литров смастерил на Сахалине. Есть какое - то очарование смотреть вечером в светящееся окошечко подводной жизни. На балконе летом у меня растут (как цветы) в вазоне помидоры - пахнет детством. Собственная собака колли, которую нарекли Кенди, появилась в Чернигове, когда я женился на Майе. Это была очень умная и деликатная собака, настоящий член семьи. Кенди прожила счастливую собачью жизнь - 12.5 лет. Она была по уму и характеру лучше многих людей. Кенди понимала слова в рамках ей необходимого. Объясняю: если обычного человека посадить на форум математиков - что он поймет? Разве то, что пора на брейк - кофе. Так и Кенди. О Кенди можно написать целую повесть - это была бы повесть о добре, взаимопонимании, о нравственности, в конце концов. Но лучше рассказать о собаке, чем Конрад Лоренц и Гавриил Троепольский я не сумею. Спасибо жизни, что Кенди была.
   "Книги - это жизнь, пища моя, моя будущность!" (Ф. Достоевский). Я читаю быстро, могу по диагонали, схватывая враз содержание страницы. Первые свои книжки, которые были складными, гармошкой, я не запомнил. А дальше как у всех: "Федорино горе", "Мойдодыр", "Дядя Степа милиционер". Во время летних каникул, после завершения учебы (перешел в третий класс), я заболел дизентерией, и меня поместили больницу. Мне дали с собой книжку "Робинзон Крузо" Даниэля Дефо, кажется на украинском языке. Это была первая книжка, которая меня так увлекла, что и сейчас, время от времени ее перечитываю, конечно, иными глазами, с другим пониманием. Но тогда - я живо, картинками, представлял все перипетии, которые постигли Робина. Я сделал игрушечные парусник и пирогу. Парус - не в коем случае не бумажный - не то, парус был из куска ткани. Лодку делал по всем правилам - долбил кухонным ножом и выжигал деревянную заготовку раскаленным в плите гвоздём.
   Второй книжкой у меня был "Таинственный остров" Жюль Верна. Я ее прочел сразу после "Робинзона Крузо". Получилось это так. Мама взяла меня с собой в библиотеку для взрослых. Я упросил библиотекаршу дать почитать "толстую" книжку на мамину карточку. Приключенческий роман поглотил меня без остатка. Я жил вместе с бесстрашными и умными беглецами на острове среди океанических пучин. У меня была даже своя субмарина "Натиулус" - узкое пространство между забором и дровами. Вход на подлодку был доступен только мне, капитану Немо. Попала в руки книжка "Русские мореплаватели". Я представлял себя мореходом, таким как Беринг, Беллинсгаузен, Дежнев, Крузенштерн. Пираты как- то меня интересовали меньше. Большая лужа была океаном. Её очертания я перенес на карту, на которой прокладывал курс своих "хождений за три моря". Страшно завидовал путешествию Гекльберри Финна по реке на плоту.
   О, нынешнее младое племя с убитым телевизором воображением. Упершись в телеэкран, вы никогда не будете Робинзоном Крузо, Гедеоном Спилетом или Сайресом Смитом, вы никогда не сразитесь с краснокожими индейцами, не увидите затерянный мир, не встретитесь с Аэлитой... Компьютерные игры - это всеравно не то - не работает воображение. Меня почти не привлекали азартные игры. Пробывал картежничать - не моё. Купили две спортивные рапиры - дзинь! Сражались без защитных масок. Я болел только за футбольную команду школы, нашего райцентра. Болеть за команду, где играют нанятые легионеры - не понимаю. Современный "большой" футбол - это не спорт, а шоу для масс. В юности я прочитал популярную книжку о шахматах. В моем близком окружении никто шахматами не интересовался - не с кем было играть. Казино, лотереи и прочая "халява" - это для глупцов и пресыщенных. Во мне азарт иного рода: познание, созидание, приключения.
   Отец работал директором Голопристанской средней школы Љ1 (украинской). По соседству с нами в небольшом домике жила семья Марек. Людмила Ивановна - преподаватель русского языка и литературы, Семен Михайлович - учитель истории. Дети: Олег и Додик, Люда. Я дружил с Олегом, который увлекался спортом - бегал огромными шагами "по-американски". Мы вместе наворачивали круги на школьном дворе - стадионе, бросали мяч в кольцо. Привлекали меня в этом доме два шкафа с книгами. (В школьной библиотеке книг было мало, за хорошей книгой нужно было записываться в очередь). Один шкаф был набит приключенческой литературой и фантастикой. Меня поглотила безудержная страсть к чтению. Мать пыталась её обуздать, но я читал под одеялом с фонариком. А еще я строил и конструировал. Чего я только не делал: детекторные радиоприемники, модели кораблей и подводных лодок, планеров и резиномоторных самолетов, подзорную трубу и рисованный световой мультитеатр. Самодельный порох у меня не вспыхивал, а горел (химикаты таскал из школьного кабинета химии). Приходилось порох воровать у отца - для самодельных самопалов и пушек. А делал я их не простые, а с пониженной отдачей - в книжке вычитал. Били самопалы здорово: 3 - 5-ти сантиметровую доску с расстояния 3-4 метра пуля (гвоздь) пробивала. Построил бумажный воздушный шар (2,5 метра высотой). Когда шар стали заполнять горячим воздухом от костра (мне помогали пацаны) - он загорелся. Обидно! На строительство второго запала не хватило. Популярными были воздушные змеи. Соревновались - у кого выше взлетит. Последний летательный аппарат такого типа сделал в Чернигове в 1987 году. Зачем? Для куража. Чтобы змей был невидим, использовал полиэтиленовую пленку. Прикрепил батарейку, лампочку с рассеятелем света. Получился светящийся кружок. Леер - толстая рыболовная леска. Запустил поздним вечером. Народ думал, что это НЛО.
   Еще в детстве был юннатом - занимался выращиванием риса в небольшом чеке (5 кв. метров) школьного огорода. Поливал я его каждый день большим количеством воды. Рис вырос, но колос не дал. За усердие меня наградили грамотой. Я стал читать популярную научно-техническую литературу на самые разнообразные темы. Одну из книг моей юности я недавно купил на книжном развале: В. Богоров, "Жизнь моря", 1954 г. Просматриваю порой перед сном эту книжку. Да это кладезь знаний! И книжку "Умелые руки" тех лет нашел. Листаю и ностальгирую.
   Жила наша семья скромно, на зарплату. Мать меня учила, что главное - это жить по - совести. Родители никогда не давали мне деньги на "глупости", разве иногда на мороженное или кино. Велосипед не купили - научился ездить на чужом. Катался "без рук". Просил фотоаппарат - нет денег. Наша квартира: кухонька и комната. Посредине комнаты квадратный стол, несколько лозовых стульев, зеркало на стене, две кровати, этажерка с книгами. Купили радиолу "Урал-53". Когда родителей не было дома, я включал радиоприемник. Вещательных станций на средних волнах была уйма. Я слушал зарубежную "стильную" музыку. Популярнейшие Карамба, сеньоры! , Истамбул, Эй, мамбо и многие другие. Как я "балдел" от "Вишневого сада" (Cherry pink and apple blossom white), от зычного вскрика "Ыы...". Играл оркестр Perez Prado. Разумеется, в то время об исполнителях я ничего не знал. Увы, через ссылки невозможно показать и малой доли того, что я слушал.
  Как - то мы, трое ребят, по - знакомству (мать одноклассника Толи Старовацкого работала бригадиром бригады местного колхоза), подрядились на полевом стане сгребать скошенное сено. После рабочего дня катались на лошади, без седла, до волдырей на заднице. Нашли гнездо ежика с детенышами. У маленьких ёжиков колючки, как щетина у одежной щетке. Заработали по 12 рублей каждый. Первым делом я отправился в книжный магазин. Купил книги: несколько художественных, помнится это были: научно-фантастический роман Адамова "Изгнание владыки", Дольд - Михайлика "И один в поле воин", научно-популярная книжка о кораблестроении, маме в подарок "Кройка и шитье". Потом по выкройкам из этой книги я пошил себе купальные трусы - плавки. В продаже оных не было. А еще я купил две кубинских сигары. Вместе с пацанами мы забрались в кусты, и давай "дымить". Они папиросы, я - сигары. Курить, затягиваясь, я не умел, курил, набирая дым в рот. Выкурил почти все, что купил. Крепкий табак подействовал - меня здорово тошнило. На этом мое табакокурение закончилось навсегда. Впервые алкоголь вкусил в 17 лет. В голове приятно зашумело. Ах, завлекающий Бахус, из-за плеча которого выглядывает Зеленый Змий.
   Я уже упоминал, что родители меня деньгами не баловали. Приходилось подзарабатывать. В 7-м классе мы с Витей Миргородским ходили "бить" летом деревянные ящики для овощей. Гора досточек, гвозди, жестяные полосы. Ребята молотками цюк-тук. Растет стена из ящиков - укрытие от палящего солнца. За день можно было заработать рубля три. За месяц - перемножьте. Обычно нас хватало на дней десять, получишь пару десяток - это были деньги. В 9 -10-х классах я работал в августе, когда начиналась уборочная зерновых, на элеваторе райзаготзерна "мальчиком" в лаборатории качества. Ставка 60 рублей.
   Мою мать на протяжении всей жизни тянуло в Москву. "My heart is not hear" (Р. Бёрнс). Ездила в Белокаменную одна, с отцом, со мной, ездили всей семьей. Вояж в столицу Родины имел две составляющие: потребление культуры и покупки. Благодаря маме я с детства познакомился с "настоящим" театром, видел картины знаменитых художников "живьем", посещал уникальные выставки. По сей день Третьяковка для меня лучший музей. Даже Эрмитаж, музей изобразительного искусства им. Пушкина не затмили первых впечатлений.
   В 1959 году мы поехали в Москву с мамой вдвоем на Американскую промышленную выставку. Отец остался дома с сестрой. Меня, провинциального хлопца, эта выставка потрясла. Кроме всякой супертехники для быта, автомобилей, я увидел, как на сцене танцуют рок - ен - ролл. А вот абстрактные картины и скульптура не понравились. По мне предметная живопись. Значок (бренд) с этой выставки хранится у меня до сих пор. С этой выставки я привез кучу глянцевых проспектов, которые показывал в школе. Особенно моих сверстников поражали американские автомобили. Теперь я знаю, что "стукачи" (они были везде) обязательно сообщили в КГБ о "пропаганде американского образа жизни" в учебном учреждении.
   Я записался в школьный духовой оркестр "на кларнет". Потом руководителю понадобился альтист, и я стал выдувать: "ис-та-та, ис - тататата - та". Играли "Прощание славянки" и другие бравурные марши. "Так пусть же красная, сжимает властно, свой штык яростной рукой". И непременный вальс "Амурские волны". Это был мой любимый номер.
   Стиляги - в моде. Появились они даже в захолустной Голой Пристани. На голове напомаженный бриолином кок, длинный пиджак в клетку, широкий цветастый галстук, брюки - "дудочки", туфли на толстой каучуковой (?) подошве, яркие носки. Полагаю, что стиляги появились в нашем райцентре потому, что "барахло" привозили моряки загранплавания. Я завел прическу ёжик. За 20 копеек одна тетка на дому мне заузила брюки. Покрасил носки красной анилиновой краской. "Буги-вуги стильный танец - его привез американец", - напевала пацанва. В стране стояла хрущевская оттепель.
  Как я "грыз грани науки"? Под неусыпном оком матери был "хорошистом". Не любил алгебру, тригонометрию. Мать возвращалась с работы к вечеру, готовила еду, убирала и обязательно проверяла, как дети выучили уроки. Не выучил - учи. Утром будила пораньше - повторять. "Рученьки терпнуть, злипаються вiченьки. Боже, чи довго тягти...", - зубрил я со слезами на глазах, - "Що паненя вередливе, зманiжене, викине геть на смiття". По сей день помню это стихотворение, если не ошибаюсь, Павла Грабовского.
  А вот алфавит я заучил плохо, что затрудняет работу со словарем. Таблицу умножения знаю "на зубок". Главным в нашей учебе мать считала постижение школьной программы. Все, что отвлекало, мешало этому процессу - вред. Мои постоянные увлечения всякой дребеденью она называла "глупостью".
   Отцу присвоили звание "Заслуженный учитель" за то, что организовал одну из первых на Украине школу с производственным обучением. Организатор он был по всему неплохой, а вот педагог... Ну разве что в духе Макаренко. И не было у него времени воспитывать собственных чад. Я получил двойку. Чтобы я не занимался "чепухой", а учил, как следует уроки, отец разбил катушку к детекторному радиоприемнику, которую я долго мастерил. Это был вариометр - в большой катушке вращалась малая. Катушки нужно было склеить, намотать проводом, проварить в парафине, потом собрать эту конструкцию. Очень трудоемкая деталь. Педагогично ли такое? Мне было лет 12 , что - то я натворил. Отец взял в руки ремень, а я схватил кухонный нож... Мамин характер! Плюс пример из "Детства" Горького. Больше меня никогда физически не пытались наказывать. "Доставали" нудными поучениями. Из дому я убегал (не ночевал ночь) всего один раз - в десятом классе. Чем - то меня родители обидели. Спал в летней кухне на полу у Джона, тайно. Помнится, замерз страшно. Родители воспитывали меня так сказать по факту, без задушевных разговоров, обсуждений событий, поступков, кинофильмов и т.п. Не было у меня старшего друга, наставника, который бы учил понимать жизнь.
  В школе появился телескоп. Наш физик, Михаил Дмитриевич Ищенко (вот уж был хороший преподаватель), показал планету Венеру. Я поразился увиденным, стал читать литературу по астрономии. Телескоп Максутова я не осилил - смастерил проще, из двух очковых линз. С дружком Толиком Яблуновским рассматривали луну. Фантазировали в духе Герберта Уэльса. Что там, на обратной стороне нашего естественного спутника? По - моему, наши фантазии были интереснее, чем у Pink Floyd "Dark side of the moon".
   На школьном новогоднем вечере мы с Толиком завоевали призы за лучшие маскарадные костюмы. Я сделал маску клоуна из папье - маше, раскрасил (рот до ушей), колпак конусом со звездами. Держался он на подвязке под подбородком. Мама пошила какие-то шаровары, нашли желтую кофту. Толик склеил из бумаги черную шляпу-цилиндр, наложил грим. Надел черный костюм. Импровизировали: я смешил, Толик - "рыцарь печального образа", отвечал на мои шуточки коротко "М - да, э - э, нет". Мне говорили, что я смог бы стать актером. Быть может...
   Космос меня здорово увлек. Когда запустили первый спутник в 1958 г., то ликованию не было предела. Казалось, что вот-вот и советские люди полетят на Марс. Удивительно, но стать очередным советским космонавтом я не мечтал. Проблема поисков внеземных цивилизаций (ВЦ) интересовала меня и на четвертом десятке жизни (на Сахалине - выписывал журнал "Земля и Вселенная"). В моей библиотеке есть книжка Иосифа Шкловского "Вселенная, жизнь, разум". На первой странице надпись "Важная книжка В. Москаленко". Безусловно, что Эдуард Циолковский "Жизнь вне земли" был прочитан. Разумеется, пороховые ракеты делались. Они с шипением взлетали и сразу падали. Иное дело с парашютом. Но на такую модель "руки не дошли".
   На фотографии выпускники 8 класса 1961 г. Голопристанской СШ Љ1.
   "Иных уж нет, а те далече". Я - в верхнем ряду четвертый справа. Первый слева в третьем ряду Витя Миргородский - мой товарищ до сегодняшнего дня. Ты слева внизу - самая красивая, самая аппетитная - других слов не могу подобрать. Во дворе нашей школы было много кустов сирени. В мае воздух напоен их ароматом. Ты была с веточкой сирени в руках: "Приходи". Твои родители уехали отдыхать, и ты ждала меня. Почему я не пришел? Тех, с кем я учился до 9-го класса помню всех. В свидетельство об окончании 8-ми классов мне влепили четыре балла за поведение. Уж больно я был язвительно языкат. Наверное, таким образом, самоутверждался. Судите сами. Выводят класс на урок труда перекапывать в школьном саду грядки. Молодая дородная учительница наблюдает, как мы исполняем трудовую повинность. Я громко говорю: "Хочу стать учителем труда". Училка вяло отзывается. Я продолжаю: "А чего, стоишь себе, ничего не делаешь, другими понукаешь". Однокашники хихикают. Я - "герой". "Срезал", по - шукшински. Конечно, я был еще тот "фрукт". Учительница математики по кличке "Сова", истеричка, потребовала у меня дневник, влепить двойку. Именно в дневник, чтобы ткнуть носом моих родителей - вот какой сынок никудышный. Может быть, у нее был конфликт с моим отцом, когда он "керував" школой. "Забыл дома", - говорю. "Принеси". Приношу насквозь мокрый. Объясняю, что случайно уронил в лужу. Крики. Я стою на своем: уронил. Конечно, шалостей, на грани хулиганства было достаточно. То натерли салом классную доску - мел не пишет. То сорвали контрольную, набросав в чернильницы карбид. То бросили через форточку в класс "дымовку" (подожженная фотографическая пленка, свернутая в тугую трубочку выделяла струю едкого дыма). Не знаю почему, но "украинская" школа как-то запала мне в душу. Наверное, потому, что здесь прошло моё детство с его свежестью чувств и новизной переживаний. Эта школа была в прямом смысле слова моим домом. Наша квартира находилась в здание школы. Через дорогу - огромный заливной луг, с канавами и шелковичными деревьями. А немного дальше целебное Соленое озеро, за ним через поле лесопосадки...
  
   Голая Пристань - небольшой городок в дельте Днепра, на речке Конка
  
   Голая Пристань - моя "малая" родина. Это моё босоногое детство - песчаные дороги, застывшая тишина горячих полуденных улиц, белые стены хат, зелень садов, чистая, светлая река с русалками. Голая Пристань возникла во второй половине XVIII в. Коренных жителей, которые бы помнили своих прадедов, я не встречал. Нынешнее население сложилось в 1960-70 -е годы. Так что корневой, родовой связи между людьми нет. Аборигены утверждают, что Голая Пристань лучший райцентр на Херсонщине. Бывал я в своем родном городке не раз. Благодаря усилиям амбициозного мэра Анатолия Негры центр хорошеет, модернизируется. Хотя пресловутой европейскости нет. Стоит свернуть на близлежайшие улицы, как сразу чувствуешь депрессивность. Мне показалось, что попал в 1960-е годы - ничего не изменилось. Население бедное, потому что старое, работать и заработать не может, да и негде.
   Отец пошел "на повышение" - председатель райисполкома. Наша семья переехала со школьной квартиры в дом на двух хозяев (правая часть дома на снимке внизу - наша). У меня появилась собственная комната. При доме - небольшой участок земли. Мама да я посадили сад, разбили грядки. Отец, увы, был занят "государственными" делами. Благо, привез хорошие саженцы. Через два - три года черешни, вишни, яблони, персики, сливы плодоносили. Зрели всякие овощи. Помидор "бычье сердце" - как два моих кулака. Вдоль забора зеленела изгородь винограда: чаус, дамские пальчики, лидия. И полно цветов: ноготки, пеоны, астры, дубки, петунии. Два огромных куста роз: белые и красные. Какой аромат источали цветы вечерами! На меня была возложена обязанность - ежедневно поливать огород с помощью электронасоса. Скажу, что поить растения после жаркого дня - в этом есть свой кайф. Вода из - под земли "сладкая". Во дворе летняя плита. Борщ, приготовленный на "живом" огне, из овощей со своего огорода удивительно вкусен. А вечерами... "Тьох, тьох" - соловьи до рассвета. В небе - россыпь звезд. Не успела ночь натешиться покоем, как уже закричал в курятнике петух: просыпайтесь! Ранним утром в капельке росы сверкнуло солнце - катится быстро - минута и его рыжий круг висит на краешке небосвода. День обещает быть жарким. До реки рукой подать. А чтобы это чудное место обитания сынов и дщерей рода человеческого не казалось раем на земле - существуют комары и "роскошь человеческих отношений". Как-то я с друзяками на открытой веранде нашего дома "играли" диксциленд (вопили, подражая музыкальным инструментами). Рядом улица... Нашелся партиец, который написал "телегу" на отца в обком партии, мол, у такого руководителя такой негодный (проамериканский) сын. Еще помню, Джон купил в магазине три маленькие граммпластинки с записью немецких исполнителей. На одной была модная мелодия "Маленький цветочек" (кларнет, La petite flauer), на второй хит из репертуара Конни Фрэнсис, который пела немка, на третьей, надо же, запомнил название, "Конни играет на контрабасе". Ну, "закрутили" их на школьном вечере. Сбежались учителя: кто позволил?! Нам дали нагоняй и приказали немедленно убираться со своими пластинками. Что мы и сделали. О, времена, о нравы! Ребята втихую прикладывались к бутылке, курили, о наркотиках ничего не знали. Порнография - картинки в медицинской энциклопедии, или "вживую" - расковырянная дырочка в закрашенном окне женского отделения бани. Пить на улице из бутылки пиво - никому бы и в голову не пришло. Одноклассницы на переменках тренировались танцевать чарльстон, а по вечерам встречались со "стариками". Так мы называли парней, которые отслужили в армии. Тихая, скромная одноклассница Полина N. перестала посещать школу - рожала, оказывается. Такое случалось крайне редко. "Ландыши, ландыши, светлого мая привет",- шипела грампластинка. На танцах популярны "Воляре" и "Марина" - пел Клаудио Вилла. Мой музыкальный диапазон был шире. "Darty fillings" (Пресли) - в прямом смысле одолевали меня. А скоро грянул Chubby Checker "Let"s twist again". Твист танцевал я здорово - доставал изогнувшись назад головой пол. Это считалось "высшим пилотажем". За это "достижение" завистники пытались меня облить на танцплощадке зеленкой.
  
  Моя машина времени что - то виляет. Стерпим - мой рассказ не метром мерян, а памятью.
  
   Родители перевели меня учиться в "русскую" школу. Она была ближе к нашему дому, к тому же считалось, что качество преподавания в этой школе лучше. Через много лет я понял, что уровень подготовки большинства учителей был невысок. "Англичанка" не могла перевести ни строчки из битловских песен - и это притом, что они так просты. Преподаватель физики (звали за спиной Мич - мич) ставил хорошие оценки тем, кто смирно вел себя на его уроках. А я, негодник, выкобениваясь, спрашивал его при всем классе, какая схема автогенератора лучше: последовательная или параллельная. Знание физики для Мич - мича ограничивалось учебником. Разумеется, меня сей учитель, не жаловал: "Повтори, что я сказал. Не слышал - двойка". Мы с Джоном решили "физика" припугнуть - вечером запустили булыжником в окно его квартиры. Попали в раму - грохнуло, но стекла не посыпались. Что-то заподозрил Мич - мич и "трояк" за третью четверть мне и Джону поставил. Поступок наш отвратителен, но что было, то было. И это при том, что я никогда не был хулиганом, не водился с уличной шпаной. Но случались и потасовки, и всякие "истории". Мне уже было двадцать лет, когда после драки один на один возле танцплощадки, подло, проигравший противник колодочкой ножа выбил мне два передних зуба.
   Голопристанские виды.
  
  Лара Данильченко - первая красавица школы, лучшая танцовщица в художественной самодеятельности - все парни увивались за ней. Мы познакомились во дворце пионеров. Я, как и некоторые другие пацаны, записался в танцевальный кружок, который посещали "хорошие" девочки. Научился и падебаску перебирать ногами, и "навпрысядкы". Жаль, что не учили нас бальным танцам, в частности рок - ен - роллу. Посещала дворец пионеров и Лара. Из сонма воздыхателей она выбрала меня. На этом мои "танцы" закончились. Цель достигнута. Уязвленные поклонники объединились, чтобы меня побить - ждали у боковых дверей кинотеатра. За пять минут до окончания сеанса я вышел через центральный вход, посмотрел со стороны на "дураков", которые меня стерегли. Со временем все утряслось. Чё делать, если Москаль с Ларкой "ходит". Зимой "ходить" было плохо. Дефилировали по улице, промерзнув до костей. Дай помечтать...
  Иное дело лето. Городок погружается в душную ночь. Ты, моя любовь, спала в беседке во дворе. Я покидал родительский кров через форточку и шел к тебе. В пути насвистывал Chatanooga choo choo из американского фильма "Серенада солнечной долины" (О, Гленн Миллер!). Ах, эти медвяные ночи полные романтики и свежести чувств! Ты так хотела поцелуев. И я желал прикоснуться губами к твоим губам. И "Шепот, нежное дыханье. Трели соловья... Свет ночной, ночные тени. Тени без конца. Ряд волшебных изменений милого лица". Что нам мешало целоваться? Черт побери, просто какие - то Тристан и Изольда. Наша любовь была похожа на дружбу. После восьмого класса Лара поступила в Херсонское культпросветучилище. Наши чувства как-то пожухли. Лара стала артисткой - танцовщицей. Ночь страсти случилась через много лет. "И божество, и вдохновенье. И жизнь, и слезы, и любовь". Я не Александр Пушкин и сказал, как умел:
   Помнишь -
   робкое признанье,
   что любовь на свете есть.
   Как подарок
   на прощанье
   сохранил я твою честь...
   Помнишь -
   ты была не Ланой.
   Просто Ларкой для меня.
   На афише
   в губы прямо
   поцелую я Тебя.
   1974 г.
  
   В Голой Пристани открылась музыкальная школа. Родители определили меня "на баян", сестру на фортепиано. За наше учение платили ежемесячно 25 рублей. Купили в "рассрочку" музыкальные инструменты. Преподавателем специальности (баян) был Яков Фролович Ивченко - директор музшколы. Он был уважаемым музыкантом и преподавателем. Бывало, щелкнет мне по пальцам карандашом - чтобы нажимал, остолоп, нужную кнопку. Репертуар был "положенный" - ни одной современной популярной мелодии. Скука. Конечно, я подбирал на слух модные мелодии. Как было не играть модный фокстрот "Цветущий май". Инструмент полагалось носить на занятия свой. Тащишь его буквально на горбу - да пропади оно пропадом.... На выпускном экзамене исполнял украинский народный шлягер "Їхав козак за Дунай" и "Неаполитанский танец" Чайковского. Свидетельство об окончании музыкальной школы получил с "четверками". Оно мне пригодилось, когда я поступал в университет. Спустя много лет я был благодарен "предкам", что они заставили меня осваивать азы музыкальной грамоты. Но зачем ради этого пять лет "мучиться"! После выпускного экзамена инструмент в руки я больше не брал. Совсем недавно на базаре продавали баян. И пальцы мои худо - бедно вспомнили начало "Цветущего мая". Удивительно!
   Музыка - действительно большая часть моей души. Я меломан с аудиофильским уклоном. Как сочинитель песен, исполнитель - дилетант. Все что мной спето под гитару - это так, с лету. Удалось - хорошо, нет - тоже ничего. Муки творчества - не про меня. Систематической работы не было никогда. А без труда нет мастерства, нет успеха. Я себя успокаивал очень просто: пение под гитару - это мое хобби. Так оно было и есть. Но что тогда главное? Статьи я пишу сразу, вчистую, без черновиков. Разбросанность своей натуры назову "многовекторностью". Наверное, поэтому я всегда при "деле". Скука мне неведома.
   Учеба в школе была, так сказать, осознанной необходимостью. Домашние задания в старших классах готовил кое-как. Иное дело увлечения, которые, как знать, формировали моё мировоззрение. Первое - радиоконструирование. Я был активным "радиохулиганом" (нелегальная работа в эфире). Радиоприборы, которые я смастерил, демонстрировались на выставках технического творчества школьников. Один московский знакомый моих родителей, узнав о моем увлечении радио, подарил полный набор радиодеталей для транзисторного радиоприемника "Малыш". В то время это был страшный дефицит. Я собрал приемник: работает! Уснул с мыслью, что завтра принесу его в школу и сражу одноклассников. Только утром приемник молчал. Экая досада!
   Вместе со школьным другом, соседом, Сашей Солодким (на снимке справа) мы построили по книжке "Механическая запись звука" звукозаписывающее устройство для нарезки грамзаписи на рентгеновских пленках. Саша делал механику, я электронику. Качественная запись не получилась. Взрослых, которые могли бы нам помочь наладить аппарат - не было. Еще мы задумали построить небольшую (на одного человека) подводную лодку. В качестве балласта для придания ей нулевой плавучести предполагали использовать песок. Хорошо, что не реализовали свою задумку, а то, глядишь, кто - то бы да утоп. Впрочем, под воду мы сигали (нынче это дайвинг) в самодельном снаряжении для подводного плавания. Купить заводское было негде и не за что. Из резины для автокамер делали маски и ласты для подводного плавания (стекло резали обычными ножницами в воде). Раков ловили, вытаскивая руками из нор. Некоторые особи "щипали" до крови. Ныряли до поздней осени, надевая плотно облегающий спортивный костюм. Плавать я научился самостоятельно. Сначала как все "по-собачьи", затем по книжке освоил стили кроль и брас. Тренировался задерживать дыхание. Бывало, на пляже нырнешь - вынырнешь за оградительным буем и спрячешься за ним. Девчонки беспокоятся: ой, не утопился ли. Перед ними я крутил сальто с берега в воду. Петушок! Была, безусловно, и рыбалка. В реке рыбы полно. Речная вода чистая - мы её пили. На удочку ловилась верховодка, красноперка, густыря, бычки. Посидишь на речке до 8 утра - пора домой. Улова хватало на пару сковородок. Жареная рыбешка хрусть - хрусть на зубах. Вкусно с помидором. Чистить, жарить приходилось самому, мать и сестра категорически отказывались. Может быть, с тех пор я пристрастился к кулинарному искусству. По крайней мере, я и сейчас признанный мастер готовить всяческую снедь: от ухи до фаршированного гуся. Сам не знаю, отчего у меня получается вкусно. По наитию, наверное. "Закатки" - домашнее консервирование, ну, как же без них. Полсотни банок в зиму обязательно делаю. Вот тут как раз вспомнить гастрономию тех лет. Советский рынок продуктов питания был относительно дефицитен. Сейчас харчей не стало больше, просто торговля заполнена суррогатом. Если сравнить сельскохозяйственное производство на Украине в 2004 г. по сравнению с 1985 г., то оно дифференцировалось (что-то выросло, что-то упало), но в целом на прежнем уровне. Помню в детстве вкуснейшее сливочное мороженное по 13 коп. порция (100 гр.). Его продавали на развес. Нынче за любую цену - порошковый суррогат. А газированная вода с "сиропом" - 4 коп. стакан. Сироп был вишневый, натуральный. Первейшая закуска для "выпивончика": дешевые консервы в томатном соусе "Бычки" (30 коп. банка) плотно наполнены рыбой, "юшки" граммы, плавленые сырки - 12-16 копеек. Водка была хороша в пору, когда "Московская" стоила 2 руб. 87 коп. Сухие натуральные вина в Херсоне - на розлив 25 копеек стакан. Изобилия мясопродуктов не наблюдалось. Хлеб в столовых какое-то время был бесплатный. Население кормило хлебом домашнюю живность. С этим власти безуспешно боролись.
  
   И я в Аркадии родился! За "делами" нужно было успевать читать популярные журналы "Радио", "Юный техник". "Знание-сила". "Наука и жизнь", "Вокруг света" и многое другое. В районной библиотеке я был "свой" и мне было позволено вместо двух - трёх книжек (одна обязательная) брать три - пять на свое усмотрение. Зато в общеобразовательной школе из троек я не вылазил. Не любили меня учителя за "неправильные поведение и суждения" (точная цитата). Школьников возили на сельхозработы. Помнится, мы ломали початки кукурузы. Работали так: гонит каждый ряд, дойдут все до конца поля, передохнут и обратно. Норма - пять рядков в течение дня (три до обеда, два - после). Я подбивал своего дружка - одноклассника Колю Руденко (кличка Джон) одновременно, без перерыва "гнать" пять положенных рядов. К обеду мы справлялись с заданием и айда шастать по селу. Подобная "инициатива" относилось к "неправильному поведению". В художественной самодеятельности школы я не принимал участие, ибо не желал исполнять то, что положено. Время от времени меня с Джоном "песочили" учителя. После "четверки" по поведению за восемь классов избрал тактику "извините" - и молчок. Это раздражало школьное учительство еще больше, мол, не хочет разговаривать. Вспомнилось: я "завалил" контрольную работу по - математике. А нужно было выставлять оценку за четверть. Математичка говорит: "Москаленко, готовьтесь, завтра будете индивидуально писать контрольную". Ну, дала она мне задание, закрыла на ключ в классе (на втором этаже). Я опускаю листок с заданием на нитке через форточку Джону. Одноклассница Сима Вельштейн тут же решает задачки. Тем же путем они попадают ко мне. Переписываю в тетрадь. Преподавательница понимает, что её "дурят", но как? Ей не до этого - у нее "роман" с директором. Ставит "трояк". Свободен. Все довольны.
   Я начал самостоятельно осваивать гитару. Так как шестиструнок не было, то перестраивали семиструнки. Самоучителя с "сеткой" аккордов не было. Вначале я знал всего три аккорда - их хватало, чтобы брынькать "блатные" песни типа "Жора, подержи мой макинтош". Зековская лирика меня мало привлекала. Иное дело эстрада. Массовые советские гитары были никудышные. Лучшие из плохих - ленинградские. Именно на "ленинградке" я "бил" аккорды, когда записывал в 1968 году Teddy bear из репертуара Элвиса Пресли. Слова, кстати, англоязычных песен списывали на слух. Так что ошибки случались.
   В обязанности лаборанта кабинета физики Коли Каралесова (ему было 20 лет) входила организация работы школьного радиоузла. Он приблизил меня и моего одноклассника Витю Коваленко к этому делу, мол, возитесь, ребята, а мне нужно женихаться. Доверил нам ключи от радиоузла. Мы пытались организовать коллективную любительскую коротковолновую радиостанцию. Не получилось - никто из нас не знал азбуку Морзе, как того требовалось. Я ее освоил на передачу, на прием так и не выучил. Джону отец подарил редкий тогда "карманный" радиоприёмник "Селга" с микронаушником. Я быстренько сделал приставку - передатчик. Экзамен по физике на аттестат зрелости суфлировали по эфиру из школьного радиоузла. Учителям и в голову не могло прийти, что ученики пользуются такой "подсказкой". Когда на экзамене по физике дошла очередь до меня, то мои суфлеры сбили настройку передатчика. Ответил на "тройку". В моем аттестате о среднем образовании из 18 оценок - 6 четверок, остальные тройки. Я, кстати, попал в эксперимент - одиннадцатилетнее образование с освоением рабочей профессии. Один день в неделю старшеклассники ходили на практику на местный завод "Коммунар". Мастера учили нас столярному делу. Работать с деревом мне нравилось. Вы знаете, как пахнет свежая сосновая стружка? И как приятно своими руками смастерить настоящее изделие - табурет. Получил свидетельство о том, что мне присвоена специальность "столяр - мебельщик четвертого разряда". Навыки столярных работ не раз пригодились в жизни.
   В комсомол меня приняли (сами предложили) в одиннадцатом классе перед какой - то "красной" датой. Без комсомола поступить в высшее учебное заведение было практически невозможно. Наверное, подействовала должность отца - председатель райисполкома. Хотя мое положение - сын начальника, зачастую меня тяготило. Требовалось быть примерным (стандартным) советским юношей. А я под любым предлогом уклонялся от разных "мероприятий", скажем, хождения в колоннах праздничных демонстраций. Единственный позитив: когда милиция устраивала облаву на "радиохулиганов", то в наш дом не заходили. По закону нужен был ордер на обыск от прокурора. А на деле ловили эфирных пиратов по наводке самих же пиратов. Вломятся, заберут аппаратуру, выпишет милиция штраф - и никаких тебе ордеров.
   Как там у Марк Твена: хождение в школу не должно мешать образованию.
  
   На календаре 1964 год. Прощай, школа!
  
  
  
  
   МОИ УНИВЕРСИТЕТЫ
  
   Этот период своей жизни я бы назвал периодом "бури и натиска". Как писал классик: "я в те поры был молод, крепок, горяч, взбалмошен и глуп". Ребятам после окончания школы нужно было или продолжать учебу в вузе или собираться на службу в армию. Я хотел стать радиоинженером. Дома решили, что, беря во внимание мой никудышный аттестат, максимум на что можно рассчитывать - вечернее отделение общетехнического факультета Херсонского технологического института. Я готовился к вступительным экзаменам и "крутил" музыку в эфир. Увлекся радиолюбительской связью на коротких волнах. CQ CQ ten meters band...В те годы была повышенная активность солнца, что влияло на прохождение радиоволн. В эфире слышны позывные радиолюбителей всех стран мира. Связывать с ними начинающим советским укавистам запрещалось.
  
   Конец июля. Горячий день клонился к вечеру. Не помню, как и откуда возникла Ты, моя первая женщина: среднего роста с зеленоватыми глазами и припухлыми губами. Черная челочка.... Несуразные спортивные шаровары совершенно тебя не портили. Пол Анка напевал во мне: "I"m so yung man, you so old...Oh, please stay by me Diana". И ты осталась, моя Даяна. Городской пляж был отгорожен от какого - то склада высоким забором, который вступал в реку. Мы сняли обувь и мелководьем обошли препятствие. Между забором и уложенными пиломатериалами было пространство, поросшее травой. С пляжа доносились голоса, а здесь - никого. Ты (не я) сняла свои шароварчики, постелила их: "Иди ко мне". Кровь в моей голове зашумела. Всем своим еством ощутил я женское лоно, тепло колеблющейся груди. Волны подхватили меня и унесли в штормящий океан. Я отключился от внешнего мира. Грохни рядом пушка - не услышу. Сколько и куда меня носило это течение... Отгорел золотистый вечер. В потемневшем небе зажглась первая звезда. От реки потянуло прохладой. Запели комары. Мы услышали, что по ту сторону забора толкуют мужики за бутылкой. Нам было вместе радостно. Мы гуляли по вечернему парку. Время от времени прятались в его густых ночных тенях, чтобы повторить то, что надлежало повторить. Я тебя проводил на последний рейсовый автобус. Ты жила в каком - то селе. Больше я тебя никогда не видел, что есть благо. "Она ведь была замужней, а мне клялась, что невинна". Это из Гарсии Лорки.
   Поступить на "рабочий" факультет было относительно не сложно. Главное сдать письменную математику. Получил "трояк" - считай, что студент. Мой ангел, подсмотрев в справочнике по высшей математике Выгодского нужные формулы, махнул надо мной крылом - мне поставили проходной "трояк". И вот я студент первого курса общетехнического факультета вечернего отделения Херсонского технологического института. Днем "вечерникам" полагалось работать. В учебе я скоро разочаровался. Видите ли, хотел изучать электротехнику, а мне читают начертательную геометрию, предлагают решать дифференциальные уравнения, брать интегралы. Началась у меня жизнь полная приключений. Я познакомился с матросами с учебного барка "Товарищ", тогда принадлежавший Херсонскому мореходному училищу. Один из них, рыжий армянин Арташ пытался играть на трубе и петь под Луис Армстронга. Это нас сблизило. Скоро я поселился на полунелегальном положении на судне. Мне выделили койку в матросской каюте, кормили. А я помогал на камбузе, драил палубу. Главное, чтобы не попался на глаза капитану. Боцман Сергей (отчество запамятовал) пообещал поговорить с "кэпом" и взять меня юнгой. Уж, не знаю, насколько было суждено этой затее сбыться. О том, что я подался в матросы, откуда - то узнала моя матушка и пришла "поговорить" на судно с начальством: "Ему нужно учиться в институте...". Зол я был на нее страшно - на корабль меня перестали пускать. Я с Арташем "записались" на бокс.
  
  
  
  
  А в Голой Пристани (Гопри) шумела-гудела компания закадычных друзей. О, голянские товарищи той поры: Коля Руденко (Джон), Саша Кабаков (Клифф), Валик Белецкий (Бульдецкий), Юра Смакотин, Витя Махно. К нашей компании примыкал москвич Володя Покровский, приезжающий летом погостить к матери. Были и другие славные парни. Как - то бескорыстно и сердечно мы тогда дружили.
   Были мы такие
  
  
   В подражании херсонской "бирже" - места сбора "продвинутых", организовали свою. В центре нашего городка был магазин "Одежда" с металлическим забором (и сегодня на месте). Сюда к вечеру и подтягивались ребята. Считалось "классом" оставить после себя пустую коробку из-под американских сигарет. Пусть "быков" покорежит. Оных и впрямь корежило, "биржу" обходили, а вот девчонки поглядывали в нашу сторону. Чем - то недовольный отец Валика Белецкого назвал нашу компанию "сволочной", а меня "крестным отцом". Где-то я читал, что в петровские времена на Руси сволочами называли людей, которых "сволакивали, волокли" на подневольные работы. Подходит. С тех пор мы называли свой кружок не иначе, как "сволочной" компанией. Относительно меня, то не был я авторитарным лидером, разве что авторитетом, генератором идей. И кто, кроме меня от нашей компании был способен драться с обидчиками. Разве что Юрка Смакотин (он таки сел за нож). Остальные, увы и ах.
   Что там Литлл Ричард, Бил Хейли, Бренда Ли, Рой Орбисон.... На слуху Битлз: "Please, please me, oh yea, like I please you ...". Вместе со всем миром нашу компанию охватила битломания. Для меня Битлз начался с передачи по Би-Би-Си, диктор рассказывал о новой группе, прокрутили песню love me do. "Битлз" стал альфой и омегой всей музыки того времени. Как-то ливерпульскую четверку показали по ТВ в программе "Время" в течение, ну 30 секунд (разумеется, британских музыкантов критиковали). Этот эпизод увидели случайно, у Бульдецкого. Нас было четверо парней. Мы неиствовали. Обсуждение увиденного, закончилось грандиозной попойкой. По этому случаю напился до "отруба" даже малоупотребляющий Витя Миргородский. Одна подруга сказала о музыке "Битлз", что это светлая радость жизни. Сколько не слушаю - нет, не надоедают. Удивительный феномен. Уж не знаю чем меня "стукнуло" - я стал пытаться сочинять песни. С мелодией у меня никогда не было проблем. Своей первой песней (1966 г) я считаю "Незабудка ты малютка". Текст песни с "секретом", чтобы его разгадать, нужно внимательно слушать. И посвящена песенка была нашей подружке Людке В. Пытался сочинять на английском:
  
   When I go home, when I go home
   I know you wait for me.
   When I'll gеt home, when I'll get home
   I know you "ll happy to be.
   Эту песню я исполнял так: на груди, на подставке губная гармошка, на поясе висит бубен, по которому я колотил коленкой. Получался этакой человек - оркестр. Увы, запись не сохранилась.
  Я предложил друзьям создать свой, голопристанский "Битлз", группу, которая подражала бы заморским кумирам. Ведь многие из нас посещали музыкальную школу. Удивительно, но в своём замысле мы обошли, областной центр - Херсон. Мы были первыми. Начали, разумеется, с причёсок - завели чёлки. Прикупили свитерки под горло - "битловки". И, конечно, облачились в дефицитнейшие фирменные джинсы. В таком виде появились вечером в Херсоне, на улице Суворовской - тогдашнем местном Бродвее. Я, Джон и Витя Махно. Представьте: по улице шагают ну три битляка... За учинённый фурор мы поплатились. Нас задержал дружинники, мол, внешним видом оскорбляем советскую общественность. Заставили рыть ямы под какие-то стенды во дворе клуба имени Ленина. Если откажемся - пригрозили остричь наголо. Прически мы ценили...
  ГОПРИ - BEATLES
  В то время радиоаппаратуру для сцены и электрогитары наша промышленность не выпускала. Импортный усилитель Regent - дорогущий дефицит. Я сделал два усилителя с колонками мощностью, достаточной озвучить концертный зал средних размеров. В нашем распоряжении были: шестиструнное немецкое банджо, самодельная бас-гитара, болгарская электроакустическая гитара. Вот ударную установку достать было негде. Да и денег на это не было. Проблему решили наивно и просто: в магазине культтоваров купили два барабана для духового оркестра. Сами сделали для большого барабана педаль. Тарелку, помнится, купили у какого - то лабуха за 25 рублей. Всё это грохотало, ревело - только музыки не было. И смех, и грех! Конечно, new beatles из этой затеи не мог получиться. Мы плохо владели инструментами, вокал - никудышний. Быть может, при изрядном трудолюбии удалась бы провинциальная инструментальная группа в стиле биг - бит, типа Shadows, Ventures. Скоро в Голой Пристани появились четверо ребят с электрогитарами из Тюмени, играли на танцах в РДК. Заезжих музыкантов быстренько разобрали местные вдовушки и девчата.
  Важным "культурным" событием были эстрадные концерты "югов" (артисты из Югославии) в Херсоне. К нам приезжали такие балканские "звезды", как Радмила Караклавич, Боян Кодрич, Джордже Марьянович, группа "Индекс", венгр Янош Коош, неизвестные британцы Грэг Бонам и дуэт "Kiss", шансонье из Франции Лени Эскудеро. "Юги" в течение концерта обязательно исполняли два -три известных западных шлягера. Это "заводило" публику. Херсонские "штатники" с галерки вопили - непременно по-английски. Боян Кодрич мне привез в подарок юготоновский диск битлов "Sergeant Pepper"s Lonely Hearts Club Band". Конечно, мы знали, что за всеми кто "ходит" к югославским артистам "секут" кагэбешники. "А, плевать, я не фарцевал, я укреплял дружбу с братским народом", - успокаивал себя. Следует отметить, что в те времена в Херсоне благодаря связям тогдашнего директора областной филармонии Добрыкина, гастролировали практически все советские "звезды" как эстрады, так и джаза. Почти на всех концертах я бывал. Когда я работал на областном радио, то с некоторыми музыкантами встречался - делал о них передачи.
  Местом гуляния молодежи был "брод" или "бродвей" - улица Суворова. В скверике возле памятника полководца Суворова собиралась "продвинутая" молодежь. В действительности это была разношерстная публика. Главное, чтобы был в джинсах и "тащился" на западной музыке. "Будем веселиться пока мы молоды". В Голой Пристани виноградные лозы плодоносили в каждом дворе. Вино делали натуральное, в дубовых бочках. Играло и выстаивалось в подвалах. У иных виноделов качество сухого вина было прекрасное. Поднимешь бокал из "лидии" - золотистое, пахнет ягодой, отсвечивает солнцем. Такса: литровая банка - рубль. Мелкотоварное виноделие вытеснили ранние клубника и овощи. Сейчас такое вино не сыскать. Всякие там сухие марочные - это тухта заводская из винноматериалов. В Херсоне народ употреблял преимущественно знаменитое крепленное вино "Мицнэ билэ". Тогда это называли "пойлом", но со временем оказалось, что не таким уж плохим был этот ублажающий напиток. Все последующие марки "ширпотребовского" вина были от года в год хуже. Из завсегдатаев Суворовской выделялась "кучка" ребят, которые учились в институтах, носили длинные волосы - "патлы", что было чревато неприятностями. Они обменивались - покупали-перекупали западные грампластинки. Фирменные диски стоили дорого, в зависимости от исполнителя и фирмы - от 25 до 70 рублей, а
  иногда и дороже. Поэтому редко у кого было больше десятка "гигантов". Первый LP, который у меня появился был фирменный "Beatles for salе" (Parlaphone). Самый популярный магнитофон того времени - "Днепр-11" стоил 140 рублей - где взять такие деньги? Родители моим увлечениям не потакали. Был у меня трансляционный радиоприемник "Казахстан". Его я обменял с одним херсонским радиолюбителям на "Днепр-11". Подмарафетил - работал отлично. Это был тяжелый (20 кг.) и крепкий аппарат звукозаписи. О, сколько я потаскал его на своих плечах. Сейчас у меня есть маг "Днепр-12".Порой слушаю, как звучала музыка во времена моей молодости. Музыку писали преимущественно с мага на маг или из эфира. Запись одного фирменного диска на магнитофон стоила 5 рублей. А в эфире на средних волнах точно по расписанию слушали короткие музыкальные программы турецкой радиостанции "Радио Анкара". Сейчас эта станция поп музыку не передаёт.
   Кто действительно любил музыку - слушает и сегодня, а кто ей занимался, потому что модно и престижно - смотрит ТВ. В то время мы приглашали девушек в гости "послушать музыку". Объем домашней фонотеки большинства тогдашних меломанов был невелик (20-40 часов). Это сейчас (третья по счету) моя фонотека из "самого самого" занимает по объему звучания около 3-х суток. И слушаю я на аппаратуре hi-end. К заполонившему современному музыкальному "ширпотребу" отношусь ровно - это иной, не мой формат. Как по мне, то сейчас чересчур много плебсовой музыки. Ее слушают в пол уха, не вникая - ментальный мусор. Я счастлив, что я жил в "золотую эру" популярной музыки, в пору, когда создавались "стандарты". Сожалею, что джаз и симфоническая музыка оказались на втором месте в моем музыкальном восприятии. Сейчас существует много прекрасных музыкантов, которые играют очень хорошую музыку. В херсонских магазинах "серьезные" диски днем с огнем не сыщешь - не ходовой товар.
  Все было хорошо, только родители корили: тунеядец, стыдно от людей кормить такого лоботряса. И были совершенно правы. Куда пойти работать, да так, чтобы времени было побольше? Я устроился рядовым пожарным в пожарную часть Љ1 г. Херсона. Зарплата всего 60 рублей в месяц - зато работа сутки через трое. Работал огнеборцем около года, но выпало мне испытание, которое не каждому профессиональному пожарному достается за все время службы. Горел Херсонский нефтеперерабатывающий завод. На его тушение прибыла помощь из Николаева и Одессы. Всего было полсотни пожарных машин. Мы, молодые, в первых рядах. Брандспойт с бьющей пеной держишь в сторону стены огня с минуту - дольше невозможно. Затем подскакивает другой на перехват, а ты бежишь назад, где тебя окатывают водой. От брезентовой робы валит пар. И так по кругу. Страшно не было. Я испытывал азарт борьбы. Когда такое показывают в кино, то зритель своей кожей не чувствует испепеляющего дыхания адского пламени. Пожар потушили к утру. После толковали, что нас спасло чудо. Если бы взорвалась хотя бы одна емкость с бензином, то всем нам за казенный счет поставили бы надгробии. Так я прошел крещение огнем.
   Посещал я секцию бокса ДСО "Трудовые резервы". Спортивный зал находился на ул. Ленина в помещении закрытой церкви. Руководил секцией мастер спорта Георгий (Жора) Король. С одной стороны ему нужно было дать орден за то, что много ребят увел с улицы, а то и спас от тюрьмы. С другой стороны его называли "бандитом". Слабых духом пацанов он посылал "помахаться" (подраться) около "клетки" - танцплощадка в парке им. Ленина. На меня он смотрел как на "мясо" ("старый", неперспективный) и ставил в спарринг. Как бы там не было, но я научился драться "один на один". Физически я был не так уж и силен, но смел и скор. Случилось вечером на "броде" - Суворовской. Четверо "наехали" на нас двоих. Приятелю основательно рассекли кастетом губу. Над моей головой кулаки лишь прошумели. Я отделался пинком в зад, когда "делал ноги". Поймать меня правой какому-то уличному хулигану было не просто. Конечно, речь не идет о профи. Драться с двумя - тремя я не обучен. О восточных боевых искусствах практически ничего не знали, они были запрещены. По ТВ смотрю бокс все реже. Зачастую это коммерческое шоу, а не игровой бокс прошлого времени. "Ведь бокс не драка -это спорт отважных" (В.Высоцкий). Для меня был и остается идеалом легендарный советский боксер, джентльмен ринга, кандидат технических наук Валерий Попенченко. Валерий единственный из советских мастеров ринга за историю выступлений на Олимпиадах был награжден кубком самого техничного боксера.
  
   С милицией у меня были всегда не лады. Забирали черт знает за что, порой просто за внешний вид - прическа, джинсы. Рядовые милиционеры - это были зачастую или дембеля, или селюки, или т.н. посланцы трудовых коллективов. Приходила разнарядка на завод - выделять "лучших" для работы в органах. Кто отдаст хороших, добросовестных трудяг. Выделяли по принципу "на тебе небоже, что мне негоже". Освоит такой "краткий курс милицейской науки", и "обличенный" какой - никакой властью, мог "пастись" в подсобках магазинов, измываться над "продвинутыми". Из милиции я убегал дважды. В первый раз - в Гопри, через окно, из райотдела милиции. Меня задержали с одним товарищем, вышли из "Чайной" навеселе, а нам: "Пройдемся". Райотдел милиции был рядом. Нас отставили в кабинете писать объяснительные. Лето, окно открыто. Говорю земляку: "Бежим". Он отказался. Моряк, закроют визу. Я выскочил в окно - а там овчар бегает (вот почему менты были уверены, что побега не будет). Страх удесятеряет силы. В миг я перемахнул двухметровый забор - и был таков. Второй раз (в Херсоне) просто тихонько "слинял". Посадили милиционеры задержанных на скамейку в дежурном помещении, и занялись чем - то поважнее. Я поднялся и пошел. Думаю, скажу, что мне плохо, мол, вышел подышать. За мной - никого. Ну, и дал стрекача. В третий раз не получилось. Догнали, дали по шее и в камеру. Всего я попадал я милицию (с ночевкой) девять раз. И только в двух случаях мне выписали (для порядка) штраф. В остальных просто отпускали "с устным предупреждением". Такова была социалистическая законность "на марше".
   Вспомнился забавный случай, который произошел со мной на первом году моего пребывания в Херсоне. Мы (я и Коля Чукалов - мой земляк, учился двумя курсами выше) снимали во дворе хозяина домик (летнюю кухню). Наше жильё состояло из двух комнат и кухни с плитой. Стояли трескучие январские морозы. Коля звонит из Херсона и говорит, мол, приезжай, есть пара блядей, мы тебя будет ждать на пристани, у трапа. Я, естественно засуетился: "Мама, нужно срочно в институт... Дай денег" (деньги - это 10 рублей, "червонец"). Мать уперлась: дам, если наденешь нижнее белье - кальсоны. Как я не противился - пришлось уступить.
  На речном вокзале (на фото) в Херсоне меня ждали. Поехали к нам на "хату". Ну, а дальше все как водится... Я уложил Катюшу (у нее были милые веснушки, как у Риты Павоне) в постель, а сам пошел на кухню, чтобы скинуть кальсоны - не мог я в таком постыдном виде явиться перед дамой. Снял - куда деть? Спрятал в духовку простывшей плиты... Утром, лежим, нежимся. Чук поднялся первый - холодрыга в комнатах, растопил плиту. Прошло время. И тут Чук заходит к нам в комнату. В руках у него на кочерге раскачиваются мои кальсоны с желтыми подпалинами (духовка раскалилась). Позор! После такого нижнее белье я не носил. Я был не только страстный (полный солдатской неутомимости), но и романтический любовник. Попробую процитировать Вольтера:
  
   Блажен возглегший с девою на ложе.
   Добро ему. Но волновать сердца,
   По-моему, во много раз дороже.
   Любимым быть - вот счастье мудреца.
  
  Накропал я кучу стихов и "издал" (напечатал на пишущей машинке, иллюстрировал и переплел) в одном экземпляре сборник под названием "Разбитое зеркало". В целом это куртуазная лирика. Книжечку подарил некой особе. Дульсинея херсонская не оценила мой поэтический подвиг. Многие мои стихи сгинули в небытиё. Те, что запомнил - читал девушкам. Говорили прелестницы, что нравится. И на этом спасибо.
   Мне подсказали, что на местном телецентре освободилось место на передвижной телестанции (ПТС). Я пришел к главному инженеру и предложил свои услуги. "Есть техническое образование?". "Я - радиолюбитель". Он улыбнулся и согласился со мной побеседовать. "Твои знания по радиотехнике достаточны, чтобы работать у нас. К тому же умеешь держать в руках паяльник. Берем". Именно этот момент направил мою лодку в то течение, которое понесло меня по жизни в определенном направлении. Прошло еще какое - то время и я был уже "технарем" при редакции областного телерадиокомитета (радиовещание). Так как я имел музыкальное образование и "рубил" в современной музыке, а главное - хотел этим заниматься, мне поручили готовить концерты по заявкам радиослушателей. Музыкальный редактор Софья Львовна Свердловская отдаст мне кучу писем радиослушателей, записи песен - монтируй. И голова у нее не болит. Я пишу текст, начитывал диктор - мой дружбан Коля Руденко (Джон). Когда главный редактор просматривал передачи, то из текста мало чего мог понять, а музыку (песни) не слушал. В качестве заставки я использовал американский хит Winchester Cathedral. Протолкнул в эфир в исполнении югославской группы "Indeks" знаменитые хиты Tutty Frutty (Little Richard), битловский I"m down - назвав первый как "Фруктовое мороженное". А второй Коля нарочно низким голосом объявил (укр) "Я прыныженый". Протолкнул Элвиса Пресли Hоw do you think I fеll под названием "Я знаю, о чем ты думаешь", без указания исполнителя. Песня "Шестнадцать тонн" в исполнении Тома Джонса прозвучала вроде бы по заказу шахтера - пенсионера. О том, что это поет Тоm Jones - не было сказано. И это все в течение нескольких месяцев. Кое-что можно делать и в условиях цензуры. Как бы меня наказали за эти "шалости", ну не позволили дальше готовить передачи. В качестве музыкальной заставки к одной передаче использовал тему Лауры из кинофильма по роману Б. Пастернака "Доктор Живаго". Если бы это дошло до КГБ, со мной случилось бы то, что случилось позже.
  Бывало, что передачи в эфир выдавали вдвоем: я (оператор) и Джон - диктор. Обычно все проходило гладко. Как-то случилось уникальное ЧП. Запускаю утреннюю передачу (6.30) с магнитофона (МЭЗ) - обрыв раккорда. Джон со студии: "Послухайте пiсню...". Я "врубываю" второй магнитофон с песней - снова обрыв. Хватаю любую катушку с музыкой, ставлю, коммутирую... В эфире каша. Удивительно, что начальство и словом не обмолвилось о такой крупной "лаже". И звонков от слушателей не было. Пронесло. Правда, такое было всего раз. Коллектив технарей был дружен: делай дело и пей вино. Пустые бутылки складывали в диван.
   Весеннюю сессию в институте я "завалил". Этому способствовали некоторые второстепенные события, которые благородством с моей стороны, увы, не пахли. Точнее, пахли конкретно иным. Жил я с одним приятелем на квартире у Фени Исаковны по ул. Ленина (центр города) в довоенном жилье - две комнатки. Мы снимали проходную. Жили хорошо, без претензий. У хозяйки была привычка, как - что - она в нос "хм". Мы с Сашей (продвинутый студент и музыкант) придумали напев на мотив Глинки "Славься Великая Русь". Пели убыстренно: "Здравствуйте, здравствуйте Феня Исаковна - а -а" ( 2 р). Кода: "Хм!". Передать словами это трудно. На первомайские праздники отправилась наша хозяйка погостить к своему сыну в город дальний. Свою комнату она закрыла на ключ. Вы не знаете, что такое у молодняка "хата" в центре города в то время. Ключ подобрали, комнату открыли. Как-то в субботу собралась у нас вечерком компашка. Сидим почему - то в комнате хозяйки. Валик Белецкий пошел за сигаретами, потому входная дверь не была заперта. Слышим, кто-то заходит, наверное, Валик вернулся. Это была Феня Исаковна! Компания испарилась. И все бы обошлось, если бы утром Феня Исаковна не обнаружила, что в ее, как она говорила "святая святых" - постели - кто-то спал, на простыне желтели пятна известного происхождения. Вытурила она нас. К вечеру мы перешли жить к хозяйке в этом же дворе (повезло). Попали из рая в ад. И то не так, и другое не туда, сынок хозяйки воровал из наших карманов мелочь, а главное, хозяйка заставляла выключать свет в 23.00. Мы не послушались - нужно заниматься - в разгаре зачеты, экзамены в вузе. Приходим - наши вещи собраны, убирайтесь. Ах, так! У Саши в организме был на выходе обед. Он его и "выложил" на газетку, которую мы разместили за ковром над кроватью хозяйки.
  Прошло время. Я зашел вспомнить былое в гости к Фене Исаковне. Она рассказала, что соседка с негодованием поведала, какие подлецы у нее жили, посочувствовала Фенечке. "Слышу - воняет. Пересмотрела кругом - ничего такого нет, а воняет. Перемыла везде полы - воняет. Неделю принюхивалась, пока не нашла за ковром". Я смеюсь с этого прикола до сих пор.
   Снять квартиру в Херсоне было нелегко. Жил я потом у спокойного алкаша, мужика лет пятидесяти, "дяди Сени". Здесь было два недостатка. Первый, поправимый. В диване, на котором я спал, в самом центре - яма с торчащими пружинами. Я ее прикрывал подушкой. Другой изъян устранить было невозможно. Сеня под "балабасом", перед сном садился и жаловался на свою жизнь, в частности на свою бывшую супругу. И так каждый раз. Говорить ему "кончай Сеня" - бесполезно. "Я сейчас, минутку". Речь растекалась по древу стола и моим уставшим мозгам... Квартирные хозяева - это тоже школа жизни.
   Я забросил занятия в вузе и меня за неуспеваемость отчислили. Тут как тут повестка из военкомата: марш в армию. Отдавать "долг" родине как - то не хотелось. Нет, я не боялся самой службы как работы (воинская специальность у меня "мастер по ремонту и наладке радиопередатчиков малой и средней мощности"). От армии меня отпугивали неуставные отношения, что сейчас называют дедовщиной. Как "косить" меня подучил один гитарист- музыкант. Начал водить военкоматчиков за нос мнимым пиэлонефритом. Я прочитал об этой болезни кучу медицинской литературы. В областном отделении урологии старшей медсестрой работала Татьяна Бранд (старше меня на десять лет, романа не было). Я ей открылся. С той поры мои анализы были всегда "плохие". Голопристанский райвоенкомат проигнорировал заключения эскулапов, и отправил призывника Москаленко в армию, мол, там разберутся. Уж больно зам военкома, майор Бруев жаждал запроторить меня в армию. Тому была причина. Моя мать работала в детсаду медсестрой. Бруева Римма - заведующей. Мама уличила ее в воровстве продуктов у детишек, приписке часов работы в группах и др. Комиссия подсчитала: в течение года заведующей было присвоено 1100 рублей. Согласно Уголовного кодекса УРСР строк обеспечен. "Делом" занялся районный комитет партгосконтроля. В итоге: Бруеву Р.Л. от работы отстранить. Всего - то! "Крышей" был первый секретарь Голопристанского райкома партии Коваленко. Он и перевел стрелки с уголовной ответственности на партийную. Со временем Бруевы купили своей дочке в Киеве кооперативную квартиру. Не на зарплату, естественно.
   На областном призывном пункте врачи обнаружили, что я плохо вижу правым глазом (у меня был третий юношеский спортивный разряд по стрельбе из малокалиберной винтовке. "Выбил" я его еще в школе, с левой позиции). Областная врачебная комиссия меня комиссовала. Прихожу с документами в райвоенкомат. Какой там тебе "белый" билет?! Бруев пишет направление - сопроводиловку в облвоенкомат и со всеми документами кладет в конверт. Заклеял. "Поезжай в облвоенкомат на медобследование в военном госпитале". Только я оказался за дверьми, по свежему, вскрыл пакет. Ах ты гад, вон что пишешь! Значит я "склонен", нужно "особо тщательное обследование". Выбросил, сей пасквиль. Приняли меня и так. Целый месяц лежал со "зрением" в Херсонском военном госпитале (с очками я стал читать после сорока). В этом медучреждении сложился интернациональный кружок: я - призывник, и срочники - узбек и армянин. Мы пили вино и говорили о жизни. Вино приносили мои херсонские приятели. Бутылку "фугас" (0,7 л) подымали на второй этаж с помощью бечевки.
   Врачи установили, что у меня нарушены какие-то "конусы" - может быть в драке "дали" в правый глаз. Вызывает меня военврач: "Установить остроту зрения с точностью до процента невозможно. Процент в одну сторону - идешь служить, в другую - "белый" билет. Решай". Как ответить, чтобы не "загреметь" в дезертиры. Я сообразил: "Хочу учиться". Врач засмеялся. Он понял меня. На следующий год статью, по которой я был комиссован - отменили.
  
  
   ЛИКБЕЗ ВТОРОГО УРОВНЯ
  
   Я решил стать профессиональным журналистом. Почему нет? Репортажи у меня получались не хуже, чем у других радиожурналистов. Может быть, я и не рискнул поступать в Киевский государственный университет им. Т. Г Шевченко, но мне обещал помочь одолеть преграду экзаменов коллега Григорий Абрамович К. - прохиндей и женолюб. Поехали мы с ним в Киев сдавать документы в универ. Сдали и крепко выпили. Только "по блату" на факультет журналистики (и не только) поступали те, у кого папа был о-че-нь большим начальником. А что я - провинция, Гопры. В облтелерадиокомитете дали мне направление-рекомендацию на поступление в университет на факультет журналистики, как производственнику со стажем, который проявил способности и рвение на этой ниве.
  Готовлюсь поступать в университет. Сижу над учебниками целый день. Моя голова пухнет от учебной программы. А тут друг сердешный Клифф: "Айда, вмажем нормально". Любил я его за душевность. Позвонили в Киев знакомому Ал. Ив Гизенко, спросили можно у него остановиться на время экзаменов. Конечно, можно. Дали мне "на расходы" 200 рублей. С Богом!
   Сдал я вступительные экзамены на авантюризме. Если бы тогда существовала тестовая экзаменационная система, то мне не видать универа, как своих ушей. Сочинение писал на свободную тему "интернациональной дружбы". Тема была "вечная" и повторялась из года в год. Писал, что в голову взбредёт, например, что в Болгарии меня очень взволновали цветы у памятника Тараса Шевченко. Да никогда я не был в этой стране, и нет там такого памятника. Кто проверит? И т.д. и т.п. Несколько страниц текста, таким образом, "нафантазировал". Лишь бы не было грамматических ошибок! Наши сочинения были закодированы (под номерами) и проверяли их преподаватели из других вузов. Я сделал две ошибки. Написал слова В"єтнам и кров"ю без апострофа, по-русски. Я это понял сразу после экзамена, перечитав черновые наброски. Экий болван! С моей стороны это было безалаберность, "заскок".
   Я продумал сценарий сдачи экзамена по английскому языку и выиграл. Стратегия была такова: идти во второй половине экзамена - преподаватели утомятся. Тактика: отвечать без подготовки, за что полагался один бал сверху (экономил время экзаменаторам). Так как по мне было видно, что я не свежеиспеченный выпускник школы, то должен последовать дежурный вопрос: когда окончил школу. Я отвечаю, что в таком то году окончил две школы. Экзаменатор "клюёт": какую вторую? Я отвечаю и под любым предлогом затрагиваю тему музыки.
  ...Взял билет, что-то ответил по грамматике, перевожу текст без словаря - худо - бедно, но смысл ясен. Дальше все следовало по моему сценарию. "Вы любите музыку? Какую?". Я на коне! Называю западных музыкантов, читаю и напеваю тексты англоязычных песен. "Таких абитуриентов у нас еще не было. Пять!". We shell over come!
  "Рубикон" - украинский устный. Я его знал слабо. Надеялся на шпаргалки: пан или пропал. На экзамен (в августе) явился в сером лавсановом (синтетическом) костюме. Под ним - развешены "шпоры". Потею. В руках бумажка с цифрами - путеводитель по шпаргалкам. Спросят: что это такое? Скажу, что "ключи" к образной памяти, которая мне поможет приблизиться к самому предмету. Экзамен принимали два преподавателя. В аудитории готовится десяток абитуриентов, за дверью - толпа ожидающих своего череда. Так что воспользоваться шпаргалками было возможно. Что я и сделал. В ответы "вкрутил" известного украинского языковеда Александра Потебню, о котором слыхал краем уха. Так, вроде бы к слову. Третий вопрос: разбор предложения экзаменатор не спросил. Вот это было чистое везение! После экзамена пошел в парк на берегу Днепра, залез в кусты, разделся до пояса... Я изнемог от жаркого пиджака. Сидел долго, хлопая на своем теле комаров.
  Экзамен история СССР - это "семечки". Главное не перепутать съезды КПСС. На вступительных экзаменах я в сумме набрал 23 балла (из 25). "Производственнику" этого хватало для зачисления. При собеседовании с деканом факультета показал свидетельство об окончании музыкальной школы по классу баяна, пообещав участвовать в фольклорном ансамбле. "Нам такие нужны", - сказал декан.
  Вступительные экзамены сданы - можно расслабиться. Пошел вечером в бар "Крещатик". Рядом оказался японец - приехал на симпозиум физиков. Have you any vodka? Угощаю. Напоил я ученого до остолбенения и отвел в отель "Столичный" - благо рядом. Когда возвратился домой из Киева, то "сволочная" компания встречала меня на гопрянской пристани, у трапа. Впереди Вовка Покровский. У него в руках блюдечко с голубой каемочной, на нем - "червонец" - "обмывать" возвращение. Дома я был минут двадцать, что очень обидело мать. Куда там: трубы трубили марш! Ей так хотелось, чтобы я "все рассказал". И почему я тогда не побыл с мамой ну, час-полтора.
  
  Первое сентября, вызова с университета нет. Волнение в апогее. Звоню Александру Ивановичу, прошу посмотреть в университете списки принятых. Оказалось, что я в них есть, а вот вызова - нет. Если бы я не прибыл вовремя на учебу, то вместо меня зачислили другого абитуриента. Такова хитрость. Кто "комбинировал" - не знаю.
   Факультет журналистики - это, по сути, ликбез. Были интересные предметы (литература), а была куча идеологической чепухи. От конспектирования произведений классиков марксизма-ленинизма у меня появился мозоль на среднем пальце правой руки. Университетская библиотека была для меня кладезем знаний. В читальном зале можно поразмышлять над умными книжками, почитать в оригинале Байрона, Шелли (Good night? Oh, no, the hour is ill). Прошло немного времени, и я услышал эти строки на диске "По волнам моей памяти" Давида Тухманова. Я пошел к директору библиотеки, пообщался, и она позволила, чтобы мне выдавали на читальный зал таких авторов как Ницше, Шопенгауэр, Штирнер, Нордау и др. Обычно подобную литературу позволялось читать только старшекурсникам.
  
  Шаг первый - познать окруженье.
  Второй - самого себя.
  Шаг третий в моем продвиженье -
  Создать самого себя
   1973 г.
  
  
  Мои родители переехали жить в Херсон. Отец не нашел "общий" язык с первым секретарем райкома партии Коваленко. Его ошибка была в том, что он, как честный партиец, сообщил о финансовых махинациях первого секретаря Голопристанского РКП Коваленко первому секретарю Херсонского областного обкома КПУ Кочубею. Нашел кому - рука руку моет. Отца "забаллотировали" в его отсутствие, он лежал больной с температурой 40 градусов. Конечно, можно было дойти до ЦК КПСС. Что бы не было шума - "перевели" отца на другое место работы, в областной центр. Предоставили трехкомнатную квартирку (общая площадь 51 кв. м.). В это время я уже был в Киеве. Из письма маме: "Получил твоё письмо с описанием домашнего обстоятельства. Так то! Вот и вся партийная правда. Все прогнило сверху донизу. Бюрократия, карьеризм и все прикрыто партийным билетом. Батько был чересчур принципиальным и за это поплатился. Я против, чтобы вы уезжали из Голой Пристани. Работу отец может найти - пойдет преподавать в школу. Наверное, амбиции не дают". Поменять зеленую Голую Пристань на пыльный Херсон - это была ошибка.
  Эпистолярный жанр для меня в удовольствие. Маме писал много и охотно. Получал от друзей - товарищей письма. У меня была коробка, в которую я складывал все письма. В течение трех десятков лет я их не пересматривал. И вот пришло время открыть архив.
   Валик Белецкий: "Настали у меня черные дни. Хозяйка выгнала с квартиры. Завтра переезжаю в Гопри. На этой квартире я устроил несколько бардаков. Но барал всего одну Надю (из Гопри). Чертова жизнь! Даже не одной новой девки! И это имея такую хату. Был с двумя, но не одна не отдалась. Сессию сдал без хвостов. Назначили мне стипендию. Наконец-то. Предки, конечно, не знают. Вообще заниматься легко".
  Саша Кабаков (Клифф из армии): "Спасибо, что выслал джинсовый костюм. Я в нем бываю в самоволке. Был я, значит, в госпитале 15 дней. От скуки написал медсестре письмо полное любви и ласки. Но эта ничтожная личность не соизволила ответить. Второе мое письмо было для нее ударом и для меня тоже. Письмо написал в стиле разговора Остапа Бендера. За что меня и вышвырнули из госпиталя, оскорбил, видите ли, сотрудницу. Поехал в Ужгород, по дороге продал электробритву, был принят в шанхай. Участвовал в нелегальной работе на коньячном заводе, пил коньяк и обедал за двоих. После работы уносил с собой литр коньяка, шел к цыганам. К концу оргии мне подавали лакомый кусочек, коим я наслаждался до утра. Разгул закончился очень хорошо - меня чуть было не посадили на 10 суток за самовольную отлучку".
  Коля Руденко (Джон): "Новый год я провел в компании Жанны, у себя дома. Занимался сексом в течение трех дней - нещадно! Сейчас на носу сессия. Тружусь, вернее собираюсь. Музыки ничего нет. Пленку я достал, может прислать, ты запишешь. Хорошо бы Лед Зеппелин. Был на польской и югославской эстраде"
  Володя Владимиров (Ленинград, погиб молодым): "В то время как я припадаю к онанистическому дивану, тебя приколачивают гвоздями оргазмов к кресту любострастия. Если я часто впадаю в ипохондрический маразм, то ты купаешься в пандемии наслаждений, лирики, экстазов, нежной персиковой кожи, фарфоровых зубов, пепельных волос и доверчиво-мягких голубых глаз весталок. Veritas odium parit. Я из антифеменисткого болота сделал несколько выходов на большак любви, страстей и оргазмов. "А женщины любят нас и только нас!". При встрече подарю sex-талмуд "Техника современного секса". Сейчас торчу на Чиверсе и Вэстдейке. В Ленинграде снег, сырость, унылая погода. Зато афиши радуют: американский драматический театр, органные концерты "Реквием" Моцарта, клавесин, гитара и др.".
  Таковы были интересы друзей - товарищей того времени в откровении. Мои ничем не отличались. Наша "голянская" компания начала трещать по швам. Каждый стал устраиваться в жизни по своему разумению. Появились в отношениях зависть, равнодушие, и, в конце концов, предательство, подлость. Моя мечта о создании голопристанского землячества в Херсоне рухнула.
  Совокупный доход семьи Москаленко был на какую - то десятку выше, чем нужно для получения стипендии. Поддерживать детей материально моим родителям было трудно (сестра училась в Херсонском музыкальном училище). Из одежды у меня было - фирменные джинсы, пару батников (рубашек), замшевые шюзы (туфли). Купил на киевском толчке модный белый плащ. Модерновость шмоток создавала иллюзию моего материального благополучия. После первого курса я стал получать "степуху" - изменилось законодательство. Если будут "хвосты" - нет стипендии. Мои студенческие записные книжки пестрят именами писателей, поэтов, философов, цитаты, свои мысли, стихи. Хорошие блокноты!
  
  Экзамены и зачеты я сдавал достаточно легко. Главное - вовлечь преподавателя в дискуссию. "Неуд" в этом случае никогда не получишь. На курсе у меня были ровные отношения практически со всеми, но лучше получалось с девчонками. И все же, в студенческую толпу своего факультета я вписывался как-то боком. Первое, я не посещал военку т.к. был "белобилетчиком", а потому мог себе позволить носить прическу битловку. Военная кафедра "стригла" всех согласно армейского устава. Не хочешь - не видать зачета, а там и стипендии. Моя прическа (слегка удлиненные волосы) было постоянной темой в письмах матери: постригись, не раздражай преподавателей. Второе, я не стал членом общественных организаций универа, созданных "сверху", а примкнул к энтузиастам создания рок - группы "Дзвоны". (Эта группа играла на моём знаковом дне рождении - двадцатипятилетии - 25.05.1971г.). Избегал заидеологизированных мероприятий. Скажем, не пошел на встречу с "партийным" поэтом В. Коротичем (явка добровольно - принудительная), что было отмечено деканатом. Якшался с иностранными студентами, преимущественно с африканцами. Приходил к "черным" в гости, мне ставили пластинку Джеймса Брауна или Рея Чарлза, на столе появлялась бутылка коньяка. Мы общались на англо-русском наречии. Разговаривали на "умные" темы. Например, о философии Герберта Спенсера. Знакомое черное студенчество относилось ко мне уважительно. Я никогда не фарцевал. Как-то пригласили на bith day. Два десятка черных (две негритянки) и один я белый. Чудная была вечеринка, с закуской из африканских блюд. Официально можно было "дружить" с иностранными студентами, но...не чересчур. У меня получалось "чересчур". С болгарином Костей Самсоновым (учился на нашем факультете) мы были не разлей вода. Костя был прирожденный анекдотчик (чего мне не дано). Когда он рассказывал, публика смеялась до коликов - и наливала. Костя умер в Болгарии от цирроза печени. Так, как я - "нормальные" студенты идеологического факультета КГУ себя не вели. Я это понимал, но я поступал так, как мне хотелось.
  
   Мои политические воззрения были таковы: социализм - лучший политический строй. Правящая верхушка исказила учение Ленина. Экономику нужно модернизировать, а то свои джинсы не можем сделать. Народу следует дать больше свободы. Пусть люди ездят куда угодно, слушают, читают что хотят. Советским Союзом я гордился. Западная культура (кино, музыка, литература) - хорошо. А капитализм в целом - это плохо. И это притом, что слышал на волнах радио "Свободы" "Архипелаг Гулаг", "В кругу первом", "Красная колесница" Александра Солженицына. Костя Самсонов привез книжечку "Доктор Живаго" Пастернака, изданную во Франции. Прочитал, ну и что? Где антисоветчина? За что запрещали - не понятно. Устроили гонения поэту Иосифу Бродскому - да ничего в его стихах нет крамольного. Про Васыля Стуса слышали, но не говорили - опасно. Из украинских поэтов мне нравился Васыль Симоненко. "От i все. Поховали старезного дiда. Закопали навiки у землю святу". Я, конечно, здорово витал в облаках юношеского идеализма и максимализма. Мне представлялось, что зло можно побороть, и вообще в жизни всё должно быть "по - честному". Хотя я и не был прост, как литературный герой Шура Балаганов. Отец назвал меня анархистом за мое скептическое отношение к устройству советского государства. Ах, так! Я перечитал в университетской библиотеке все, что было по анархизму: Ламброзо "Анархисты", Эльцербахер "Сущность анархизма", Макса Штирнера, Бакунина, Кропоткина и др. Когда приехал на каникулы домой, то в диспуте "разгромил" отца. Доказал, что я не анархист. "Всеравно ты нигилист",- сказал он, -"на выборы не ходишь". Действительно, в этом фарсе я участие не принимал. За все время моей жизни при советской власти голосовал один раз.
  
  Выше я вспоминал о киевском приятеле моего отца Александре Ивановиче Гизенко - кандидате естественных наук на пенсии (работал охотоведом в дальневосточной тайге, автор многих научных работ). Жил он холостяком в трехкомнатной квартире, имел солидную библиотеку. В составе какой-то делегации Ал. Ив. побывал в Японии, где снимал 16 мм камерой. У меня была любительская 8 мм кинокамера "Кварц" (как жаль, что не сберег плёнки тех дней!), так как я немного разбирался в монтаже, то мы вместе смонтировали документальный фильм. Я договорился, что "науковець" прочитает лекцию и покажет фильм студентам нашего курса. Александр Иванович честно рассказал и показал, что он видел в стране Восходящего Солнца. Разоблачений "загнивающего" капитализма не было. После его выступления и демонстрации фильма ко мне подкатывает председатель профкома факультета с перекошенной рожей: "Откуда ты взял этого провокатора". За "подвох" он мне таки отомстил.
   Общежитие я получил на втором курсе. От учебных корпусов универа до студгородка на ул Ломоносова (ВДНХ) ходили автобусы знаменитого маршрута Љ38. Салон автобуса всегда был забит народом. А ехать нужно было около получаса. Студенты журфака размещались на пятом этаже. Я жил в блоке состоящем из двух комнат. Заходишь: налево туалет и умывальник, направо комната на четверых, прямо - комнатка (10-12 кв.м.) на троих. В этой комнате я и жил. Посредине комнаты стол. Помнится был один стул. Туалет прибирали по графику, который давал сбой со всеми вытекающими последствиями. Сидели, обычно, на кроватях. Теснота - не разойтись. На этаже были две комнаты для приготовления пищи - в каждой стояло три газовых плиты, разделочный стол, раковина. В моей комнате жил Саша (фамилию не помню), поступал он в универ как демобилизованный воин СА т.е по квоте. Это был кугут во всей красе. Смыслом его жизни было остаться в Киеве (чего он и добился). Я полагаю, что этот Саша был кагэбитским стукачем априори. Жаден был просто патологически.Часто ездил к "батькам", привозил харчи, которые прятал в своем закутке. Время от времени продукты портились и начинали пованивать. Мы находили их даже под матрасом. Заставляли Сашу выбрасывать такой сверточек. Наш сарказм его не прошибал. Мы - это я и Павел Федюрко - еврейчик из Западной Украины. Последний увлекался поэзией. Это нас сблизило. У меня был проигрыватель грампластинок, бобинный магнитофон, но главное - радиоприемник ТПС со всеми радиовещательными коротковолновыми диапазонами. На наушники я слушал зарубежные "голоса". Теперь я понимаю, что об этом моем пристрастии было доложено "куда следует". Еще у меня были акустическая гитара, полка с "умными" книгами. А на стенке битлы из журнала. С ребятами нашего факультета, которые жили в общежитии, я был в отношениях "привет-привет". Они мне были малоинтересны. Среди девочек я был достаточно популярен и со многими приятельствовал. Они были рады веселому гостю с гитарой. Была модна британская группа the Creastle с хитом "Yellow river", я пел: "Hold on boy, You can take my place". Еще "водился" с иностранными студентами, аспирантами. Вход в общежитие был разрешен до 23.00. Опоздал - стучись, упрашивай дежурную, чтобы открыла дверь. Гостей пускали только под залог документов. В общественной (официальной) жизни общежития я не участвовал, подразумевается выпуск стенгазеты, какие-то пропагандистские мероприятия. Конечно, ребята девочек водили в обход "цербера", можно было по приставной лестнице (на второй этаж), спиртное употребляли кто как, по мере возможностей. Случалось закуску воровали у девчат. Выглядело это так. Девочки начистят картошку и поставят ее варить на газовую плиту. Ну, кипит она, варится. Подкрадываются ребята с пустой кастрюлей - и быстро перекидывают картошку в свою тару. В опорожнившую кастрюлю точат воду из крана и ставят на огонь. Девулька приходит забирать готовую картошку...Раздаются негодующие крики. А воры доваривают картошку на электроплитке (запрещенной администрацией). Аспиранты придумали "черную" кассу для автобуса. Вносишь в кассу рубль и ездишь по автобусному маршруту Љ38 "зайцем". Оштрафовал контролер на 3 рубля - требуй квитанцию. Ее предъявляешь "держателю" кассы. Взамен выдаются три рубля.
   С деньгами у студента обычно напряг, порой и поесть не за что. Я изобрел т.н. "неразменный" рубль. По сути, это было мелкое воровство продуктов питания в столовых с раздачи. Совеститься было незачем - воровали у ворья. А осуществлялось оно так. Приходим вдвоем в столовую, где стоит очередь. Один сообщник с рублём в кармане становится у кассы. Второй подходит к очереди и просит:"Передайте, пожалуйста, пару салатиков". Естественно, передают, не стоять же человеку в очереди по мелочевке. Просить нужно было два калорийных т.е. мясных салата стоимостью 35-45 копеек за порцию. А еще два кусочка хлеба (4 коп). Все это относишь на стол. Если кассирша замечала: "Ребята, платить думаете". Тут как тут возникает коллега с рублем: "Пожалуйста, вот рубль". Обычно, кассирша не замечала. Представим такое, что за воришками следят. И только они, не заплатив, стали уминать еду - появляется страж:"Ах такие сякие...". Разыгрывается сценка: "Вася, ты чего, не заплатил?", "Петя, я думал, что ты заплатил". "Извините за недоразумение, сейчас заплатим". Конфликт исчерпан. На Крещатике мы знали три общепитовских столовых. Пройдемся по ним с "неразменным" рублем и сыты. Жить в общежитии мне не дюже нравилось.. Одним словом, казарма.
  ... В тот вечер у меня была бутылка вина. Позвал в гости первокурсницу (я был популярной личностью). Она зашла. Присела. Мы даже бутылку не открыли. Стук в дверь. На пороге (уже заложили,гады) председатель профкома: "Кто тут у тебя. Чем вы занимаетесь?". Если бы я его впустил, то подставил бы ни в чем неповинную девчонку. "Я тебя как вьебу, так ты в момент рассыпешься". Наверное, по моему лицу он увидел, что сейчас так оно и будет. Швырк - и след простыл. На следующей день (зимой) меня с общаги выставили. Что делать, куда идти? Паспорт просроченный (пора менять по месту прописки, т.е. в Херсоне). С таким документом в гостиницу не пустят, квартиру не снимешь. Главное - устроиться с ночлегом. Я придумал ночевать в центральной гостинице "Москва" в коридоре офиса. Приходишь к 22.00, берешь в туалете швабру и закрываешь изнутри через ручку входную дверь. Если кто - то дергает, то думает, что закрыто. В моем распоряжении было целое помещение с туалетом. Спал на дорожках, постелив газету. Для этого покупал "толстую" "Литературную газету". Почитаешь в туалете, сидя на унитазе - и спатки. Из щелей под дверьми тянуло. Ноги приходилось обматывать газетой, чтобы не зябли. В 6.00 в кабинетах начинало работать радиоточка - пора убираться, к 7 приходят уборщицы. Идешь вниз, в холл, кимариш в кресле. Потом в баню, которая находилась рядом с нынешним майданом Незалежности. Бани в Киеве работали с 8 утра. Билет в общее отделение 25 копеек. Почистишь перышки - никому в голову не придет, что ты бездомный. Так прожил я почти месяц. Отважилась меня взять на квартиру интеллигентная хозяйка (ей было под 70). Брала она за комнату дорого -30 рублей. Но другого варианта у меня не было. Квартира, состоящая из двух комнат, находилась в центре города, в старом одноэтажном домике, который стоял в глубине дворов. Наверное, это домостроение сохранилось с булгаковских времен. У хозяйки была большая черная кошка Пышка, которая окотилась. Котят утопили, как безродных. Я пожалел животное, подавил в полотенце молоко. Кошка вкурила, что к чему и каждое утро, в пол шестого мяукала у меня под дверью. Я ее был вынужден впускать. Она запрыгивала на кровать, ложилась - дави. Так продолжалось целый месяц. Моя хозяйка была интересной пенсионеркой. Она читала "толстые" романы, посещала кинотеатр ретро-фильмов. Я предпочитал Ф. Достоевского, она Льва Толстого. Мы спорили. "Вторая половина "Преступления и наказания" - тягомотина". "А описания баталий у вашего кумира - уснуть можно". Ушел я жить на квартиру к двум сокурсникам только из-за квартплаты - здесь брали с души по 10 рублей.
   Несмотря на жизненные невзгоды, в зачетке у меня был порядок. Камнем преткновения была украинская мова, где диспуты были неуместны. Уф... Конфликтовал с "англичанкой". Она считала, что английский я хватаю "на лету", не хочу учить язык, к которому "имею способности". И это было правдой. Язык сам "прилипал" ко мне. Зачет по физкультуре получал так. На первом курсе посещал секцию спортивной стрельбы из лука. Первый семестр мы не стреляли, а делали тетивы. С правого положения я стрелять не мог по зрению. Меня отчислили из секции. Записался в секцию тяжелой атлетики, почему - то мало популярной среди студентов. Придёшь на занятие - потягаешь "железо", примешь душ. Хорошо! Жим, толчок штанги и сейчас умею.
  
  Ах, друзья мои, расскажу об одном своем замечательном похождении. Занятия второй смены на факультете (желтый корпус) заканчивались вечером. Иногда мы после пар, трое - четверо, шли в буфет гостиницы "Украина". Рядом с университетом. Брали по "сотке" водки, закусить пару сосисок, балагурили о том, о сем. Бывало тут встречались с нашими преподавателями. Они делали вид, что не замечают нас, а мы их. Как - то Феликс пошел в туалет и возвратился с длинноногой немкой в мини-юбочке. Девушка за столом оказалась возле меня. Она не бельмеса по-русски, не разумела и английский. А я по-немецки знаю только либхен и хенде хох. "Шнапс гут", - говорю. И наливаю ей рюмку. Пришлось перед немкой тряхнуть тощими студенческими кошельками. Не знаю, каким образом, но мы общались. Марта ее звали. Рассказала кто и что она, откуда. Как упустить такую "пташку". Куда её повести? Некуда! И пошли мы с ней во двор напротив Бессарабского рынка (там, где был кинотеатр). Сели на скамейке. Она закурила, а я откупорил бутылку вина. Откуда не возьмись мент с дружинником и двумя дружинницами. Распитие в неположенном месте спиртного, да еще с иностранкой для студента идеологического факультета означало автоматическое отчисление из университета. Мент требовал "пройтись". Не знаю, что и как поняла Марта. Только она обняла меня за шею и запричитала: "Либхэн, либхэн". Одна дружинница говорит: "Та не трогай ты их, бач она его любыть". Нас не тронули. Приказали убраться со двора. Я с Мартой гулял по ночному Киеву (с заходом в райские кущи парка) до утра. Она написала обгоревшей спичкой на пачке сигарет свой адрес. Я помню тебя Марта, не забыл и дружинницу, которая вступилась за нас. Женщины всегда были добры ко мне. А я к ним.
   Киев был для меня в прямом и переносном смысле "моими университетами". В Киеве я взял руки фотоаппарат (через несколько лет мои снимки демонстрировались на областной фотовыставке). Все имеет свои причины и следствия. Если бы я не занялся фотографией, то вполне вероятно, что и "Грешник" не появился на свет. Подружился с полковником советской армии Глушановским, ленинградцем, большим любителем поэзии. Он мне давал читать рукописные сборники стихов Мандельштама, Ахматовой, первое журнальное издание "Мастер и Маргарита" Булгакова и многое другое, чего не было в университетской библиотеке. В Киеве я каждый день посещал букинистический магазин возле универа. Домой, в Херсон привозил книги чемоданами. Особенно "напирал" на философию. Меня очень интересовали различные этические системы, вплоть до взаимоисключающих: от Штирнера "Единственный и его достояние" до Кропоткина "Взаимопомощь как фактор эволюции". В то время по мне была жизненная позиция Генри Торо, изложенная в "Уолдон или жизнь в лесу". Вообще то, мои духовные искания во многом совпадают с исканиями Сомерсета Моэма, которые он описал в "Итогах". Правда, англичанин уж больно прагматичен, как по мне. Однако на многие явления жизни мы с ним смотрим одинаково. Хочу заметить, что тогда читал "Письма к сыну" Честерфилда, где куча разумных советов, как правильно жить в человеческом сообществе. Однако эти советы не оказали на меня никакого влияния. Я перечитал многих философов, пытаясь определить для себя систему этических координат. В двадцать лет (прочитав у Канта о категорическом императиве) я сочинил трактат по этике "Как жить". Это была обычная школьная тетрадь. Подарил "труд" одной 17-летней девушке, разумеется, чтобы произвести впечатление для дальнейшего развития отношений. Не произвел. Сейчас понимаю: чепуха все эти учения. Называй себя стоиком или гедонистом - натура тащит человека по жизни. Кто написал эти строки - я, или дед Илья?
  
  Осень рыжекудрая - повяжи платок
  Голубой на шею неба и зажми мне рот
  Поцелуем острым красного вина,
  Ты ведь соком ягод для меня хмельна.
  А весной иначе - поют соловьи
  О моей не начатой розовой любви.
   1974 г.
  
  
   Конечно, ребята, были у меня в Киеве свои "амуры", были и всякого рода другие похождения. Да ну их! Успеется.
  
   Расскажу, как я ездил за "культурой" в Прибалтику. Первый раз в Ригу - слушать орган в Домском соборе. Программка сохранилась - это было 28 октября 1973 года. Слушал произведения Баха, Верди, Свиридова и других композиторов. Играла виолончель и орган. "Живьем" я слушал настоящий орган впервые и, кстати, последний раз. Самым любимым музыкальным инструментом у меня был и есть - скрипка. Пластинки с записями классической музыки были всегда. Только слушаю редко, под настроение.
  Необычная у меня была поездка в Литву. Я решил посмотреть в оригиналах картины Чюрлениса. Купил ж/д билет и в 2.00 ночи был в Вильнюсе. О, пути Господни, которые неисповедимы, разве я мог тогда представить, что через годы мне придётся на этом вокзале коротать не одну ночку. Утром пересел на местный поезд и прибыл в Каунас. Увы, музей Чюрлениса был закрыт, не помню, то ли был выходной день, то ли санитарный. Что делать, ночевать негде, да и времени не было. Решил зайти с "черного" хода и узнать, когда музей откроется. Вышла девушка. Вид у меня был "хипповый". Я объяснил кто я, откуда и зачем. "Поговорите с сестрой Чюрлениса - она директор музея". Проводила в кабинет, где была пожилая женщина - сестра художника. После объяснений она сказала молоденькой сотруднице: "Открой и проводи, пусть парень посмотрит". Я целый час ходил от картины к картине - за мной тенью была девушка, включая и выключая освещение. "Можно купить альбом Чюрлениса?", - спрашиваю у нее. "Сегодня киоск закрыт". Договорились, что я оставлю деньги, а мне пришлют два альбома репродукций картин художника. Спустя две недели я получил в Киеве эти альбомы. Вот это и есть "человеческие" отношения.
  
  ПЕРЕД ТЕМ КАК УЛУЧШИТСЯ - СИТУАЦИЯ УХУДШАЕТСЯ
  
  Киев - был красивый зеленый город, но жлобский, проникнутый духом стяжательства, карьеризма, мелкого мещанства. У меня не было мысли остаться жить в столице, делать карьеру. На факультете журналистики в основном готовили журналистов для районных газет, потому студенты - преимущественно молодежь из райцентров и всяких пгт. А еще дембили после армии, партийные. Многие из кожи вон лезли лишь бы "протиснуться", "зацепиться" в столице. На нашем курсе все киевлянки были "блатные" и, отнюдь, не красавицы. Я у них в фаворе. Женись - вот тебе и прописка, и место "под солнцем". Жлобы так и делали. А я... Было дело, проявил "героизм" гуляя с Людочкой - дочкой генерала. Она жила с бабушкой. Родители - в Германии. Что - то я ей говорил, она усомнилась в правдивости моих слов. В качестве аргумента, что они истинны - я прыгнул с моста Патона в Днепр. Высота в этом месте метров десять. А может меньше. Плавал я хорошо - выплыл. Она ждала меня уже на берегу. Во кураж! За такой "подвиг" запросто можно было "загреметь" в милицию. С места события мы отправились в кафе, обмывать благополучный исход. Знаете откуда у меня шеститомник Брет Гарта? Повинюсь. Жил в Киеве на квартире, которая находилась на 8-м этаже девятиэтажного дома. Утром (был июнь) понес ведерко высыпать в мусоропровод. Сквозняк - дверь захлопнулась. Я в трусах на лестничной площадке. Ситуация.... Лезу на крышу дома. Оттуда спускаюсь по несущей трубе на балкон квартиры 9-го этажа. Пустяки - главное не смотреть вниз. Любопытство толкнуло - дверь на балконе открыта, я зашел в квартиру. А там, в "стенке" на полке книги (престижно было иметь именно подписные издания - корочка в корочку). Я беру (краду) шеститомник Брет Гарта, открываю дверь квартиры изнутри и выношу книги на лестничную площадку. Возвращаюсь в квартиру и опускаюсь на свой балкон. Дальше - понятно. Что думали хозяева по поводу исчезновения книг? Или переругались между собой, или свалили на некие мистические силы с Лысой горы. Меня это здорово веселило. Грешный я человек. "Грехов юности моей и преступлений не вспоминай...Господи" (Библия). Кстати, подобный "подвиг" я повторил в мае 2007 года - в половину второго ночи по пожарной лестнице я забрался на крышу 3 -х этажного дома, потом по наклонной плоскости крыши прошел до выхода - входа на чердак, где в темноте нашел люк, поднял дверку. На руках отжался - и оказался на лестничной площадке третьего этажа. Все проделал в полном спокойствии, был уверен в своих силах. Чем объяснить этот поступок человека в "возрасте"? А...кураж. Зато, какое было удивление у Светки, когда я предстал пред ее очами. Ключ от входной двери подъезда я забыл у нее. Железная дверь на ночь запирается.
  
  Ходу, думушки резвые, ходу...
  
  Киевский государственный университет того времени никак нельзя было назвать рассадником свободомыслия. В принципе, количественный и качественный состав студентов университета соответствовал социальному составу советского общества. Университетское начальство, да и просто преподаватели боялись не то что проявления свободомыслия у студентов, а отклонения личности от стандарта советского человека, по принципу: как бы чего не вышло. Студентов предупреждали: не вздумайте появиться 22 мая (день переноса праха Кобзаря) в сквере у памятника Т. Шевченко. Могут "пришить" буржуазный украинский национализм. Я Тараса Григорьевича чту и как человека, и как поэта. У нас был прекрасный преподаватель украинской литературы, если не ошибаюсь Арсен Ищук. Ему было за семьдесят - он не боялся называть на своих лекциях украинских писателей и поэтов - жертв сталинского режима. Назовет имя - расстрелян, второе - расстрелян и т.д. No coments. Кому надо - поймет. Благодаря ему я познакомился с творчеством раннего Павла Тычины. Прекрасная поэзия! Какие "вкусные" строчки: "квiтами - перлинами закосичена", "мов золото поколото дрижить тремтить рiка мов музика". В то время украинские вопросы мало кого волновали. Мы жили в СССР. Я доставал книги модных в интеллигентской среде авторов: Камю, Сартр, Кафка, Беккет, Ионеску, Бодлер... Как-то один приятель пригласил "зайти выпить вина" к кинорежиссеру Параджанову. Я понятия не имел кто такой Сергей Параджанов. Помнится: большая комната в сумрачном освещении, на стенах экзотические украшения, большой деревянный стол, лавки. Были люди. Мы распили свои бутылки, и пошли гулять. Я стремился встречаться не со знаменитостями, а с девушками. Безусловно, что фильм Параджанова "Тени забытых предков" - шедевр.
  Об индийской йоге. Литературы в продаже на эту тему не было. Купил за 10 рублей самиздатовскую толстую книжку "Йога", отпечатанную на машинке и переплетенную (с набором фотографий поз). Ну, хатху - йогу в нашем обществе ещё можно освоить, раджу - йогу - это же не возможно, нужно от всего отказаться, уйти в леса. Такая философия мне скучна. Хотя Конфуций, Лао-Тзе - это мудрость.
  
  Май. На Крещатике цветут каштаны. Свою первую передачу о британской "звезде" Энгелберте Хампердинке на республиканском радио в программе "Звезды зарубежной эстрады" слушал днем в баре с девятиклассницей Ирочкой. По - моему, именно такой была внешне шекспировская Джульетта. Девчушка сидела розовая от сознания, что находится рядом с "таким человеком". Летом, во время каникул, она написала мне в Херсон два наивных письма. Зная, какой литературой я увлекаюсь, Ира подарила мне двухтомник Плутарха "Сравнительные жизнеописания".
   В снегу мое сердце,
   Ирина, Ирина.
   В снегу твоей памяти сердце лежит.
   Но ты предо мною чиста и невинна.
   Во сне тебе ангел с цветком прилетит.
  "Ангел с цветком" - значит по христиански добрая весть. Встретил я эту девушку, точнее женщину случайно на Крещатике через десяток лет. "Как хороши, как свежи были розы...".
   Однако вихри враждебные веют над нами... Я чувствовал: что - то не то происходит вокруг меня. В студенческий стройотряд, который отправлялся в Казахстан - не взяли. Здесь действовал свой протекционизм. А мне так хотелось заработать на фирменную гитару Musima (ГДР). Она стоила дорого - 350 рублей. На производственную практику умышленно запихнули за 120 км от дома в Нововоронцовку. Обычно практику проходят по месту жительства. Зам декана как-то мне заметил с подтекстом: "Москаленко, вы не телевизионщик, а посещаете клуб зарубежного кино". Откуда тебе это известно, и зачем оно тебе надо? А еще я посещал университетские курсы польского языка. Цо пан хце? Пан хце кобьету.
  Была у меня 20-ти летняя приятельница (именно так) Диана, которая училась у нас на вечернем факультете и работала в библиотеке ЦК ВЛКСМУ. Бывало приду к ней на работу, она поставит кофе, а я шастать по полкам. Посетители редки. Много было дорогих дореволюционных изданий в тисненных позолотой уборах. Кое-что я из этой номенклатурной библиотеки таки умыкнул. Ну, зачем комсомольским функционерам прижизненное издание "Бесы" Федора Достоевского? Двигал Дину по жизни "покровитель" - любовник. Как-то она мне говорит: "Виталя, вот мой совет: тебе лучше свалить на заочный. Тебе если и дадут получить диплом, то отправят по направлению работать к черту на кулички. Я знаю, о чём говорю". Она "знала". Но как перейти на заочное обучение? Нужна была веская причина. А тут случилась "история". Валика Ткаченко (хлопцу 19 лет, учился со мной в одной группе), побили хулиганы. И не просто дали по морде, а сняли с него новенькие туфли. А это уже квалифицируется как грабёж. Кто такие - удалось установить (один переводчик, второй - доцент какого - то института). Валик написал заявление в милицию. Они к Валику: "Забери заявление". Я посоветовал, скажи подлецам: "Заберу, если заплатите за "муки" 300 рублей". Пообещали - и пропали. Милиция молчит, наверное, откупились меньшей суммой. Или их родители "посодействовали".
   Иду вечером с одним приятелем по Крещатику - бах, мне удар в голову. Увидел боковым зрением летящий кулак, успел среагировать - скользнуло. Припомнили, гады, что я, по их словам, "полез не в свое дело". "Тут поднялася катавасия такая". Откуда не возьмись - милиция на "бобике". Казалось, в "участке" разобрались, что к чему, отобрали письменные объяснения, и всех отпустили. Я был уверен, что негодяи будут наказаны. Только из милиции пришла на университет "бумага" для реагирования, сообщалось, что "студент Москаленко в нетрезвом состоянии приставал к прохожим". Это было чистой воды вранье. Ходил на прием к начальнику райотдела милиции, а тот: у меня протокол. Где медзаключение, что я был в нетрезвом состоянии - нет его. Собрали на факультете собрание комсомольской организации с повесткой о неподобающем поступке студента Москаленко. Не уверен, был ли кворум. Почему - то присутствовал профсоюзный "вожак" факультета. Я честно рассказал все как было. Валентин Ткаченко подтвердил, откуда у конфликта "ноги растут". Кто выступит? Явно "назначенный" выступающий вяло осудил "проступок" студента Москаленко. Собрание проголосовало за исключение меня из рядов ВЛКСМ. Далее по схеме следовало отчисление из университета. Одним словом, сдали меня сокурсничики. Струсили, как бы чего не вышло. Я пытался доказать свою невиновность декану, зам декана. "Нам такие студенты не нужны". Симпатизировавшая мне секретарь деканата Неля Петровна посоветовала сходить к ректору. Пошел. "Пиши заявление о переводе на заочную форму обучения "по семейным обстоятельствам" У тебя есть такие обстоятельства?". Конечно, есть! Мама болеет - справку предоставлю. Проходит время - полное неведение. Захожу в ректорат: ну? Секретарша сообщает, что я переведен на заочную форму обучения. Махнул мой ангел-хранитель надо мной крылом! Я уехал в Херсон, а Валик Ткаченко из Житомира родом, женился на еврейке и эмигрировал в США, где через несколько лет умер.
   "Перед тем, как улучшится, ситуация ухудшается" - постулат из одной околонаучной системы. Все мои жизненные "провалы" в итоге возвращались мне благом. И были они, как правило, результатом конфликта с властью, истеблишментом, существовавшей системой моральных ценностей.
  
  
   СО СТИЛОМ НАПЕРЕВЕС
  
  1974 год. Я в Херсоне. Разумеется, родителям я не рассказал, как "погорел" в Киеве. Объяснял, что перешел учиться на заочное отделение т.к. захотел работать по специальности. Они не возражали - материально легче. Мне предоставили отдельную комнату - два шага от входной двери, что позволяло прелестницам задерживаться до рассвета. Как-то мама проснулась ночью, смотрит, у входной двери женские сапоги (забыли убрать). Она их спрятала. Танюха отправилась домой в моих тапочках. А я начал "вызволять" ее обувку из плена. Такие вот казусы случались. Начал я собирать новую коллекцию музыки. Купил магнитофон "Юпитер", усилитель "Одиссей", реконструировал звуковые колонки. Над крышей дома появилась длинная проволочная антенна - моя, естественно. С радиотехникой никак не мог расстаться.
  А что наша голянская компания? Коля Руденко стал "сходить с ума". Клифф "усугублялся" водочкой (работал на мясокомбинате). Бульдецкий погрузился в семейную жизнь. Махны - кто где. Знакомых, приятелей было достаточно - я коммуникабельный. Подружился с бывшим моряком Виктором Августовичем Чайковским. Он работал в общепите, весельчак и порядочный человек. Я с ним был дружен до последнего дня его жизни (умер при странных обстоятельствах в 1993 г.). Были на его квартиру претенденты... Но это мои домыслы.
  Редактор областной газеты "Надднiпрянська правда" Ив. Ив. Гайдай был руководителем авторитарного типа. От других редакторов Гайдай отличался тем, что слыл писателем. Из - под его пера появлялись юморески на злобу дня и "производственные" романы. Что-то типа "Брусков" и "Цемента". Приближенные - их хвалили, в книжных магазинах - не покупали, в библиотеках - читатель не брал. Таких членов Союза писателей Украины (СПУ) в то время было много. Иван Иванович при первой встрече сказал правильные слова:
  -На работу я вас возьму стажером с испытательным сроком. Может быть из вас и образуется журналист через четыре-пять лет.
  Можно получить вузовский диплом, где в графе "специальность" написано: "журналист". В учебных заведениях в лучшем случае учат, что такое журналистика. Если человеку не дано упорядочено излагать свои мысли, то учи не учи - журналиста из него не получится. Пока мои однокашники били баклуши на старших курсах университета, я учился журналистскому ремеслу. Вначале меня определили в сельхозотдел, но, убедившись, что я ничего не соображаю в удоях, гектарах, привесах и пр., перевели в отдел писем. Жалобы трудящихся, коммунальные и социальные службы, правоохранительные органы, темы морали, торговля - этим занимался наш отдел. Мне поручили как мужику (в отделе были одни женщины) вести тему правоохранительных органов. Каждую неделю, по пятницам выходил материал под рубрикой "Правопорушенням, пияцтву - бiй". Это были так называемые авторские, организованные журналистом материалы. Мне приходилось писать за судей, ментов, прокуроров и т.п. Как правило, "авторы" мне давали первичные материалы (фактаж) - я писал. Подпись под статьей было не моя, и гонорар получал не я. За пять лет лишь пару псевдо авторов отказались от гонорара в мою пользу. Я знал многих сфере охраны правопорядка: от участкового до прокурора области. Корреспондент областной газеты приравнивался по статусу к инструктору обкома партии. Если я приезжал в райком партии, то меня встречал минимум второй секретарь. Критическая публикация в газете "весила" много. Газеты боялись, газету уважали. Тираж - за 100 тыс. Газета дотировалась из госбюджета, стоила читателю копейки. Организацией подписки "на местах" занимались парткомы. 70% газетной площади "Надднипрянки" было заполнено идеологической трескотней и примерами "передового опыта". Я читал в основном "Комсомольскую правду", "Труд", "Литературную газету". Моим учителем и наставником была зав. отделом писем и массовой работы Ева (в быту Лина) Моисеевна Балина - женщина спокойная и рассудительная (живет в Германии). Наш отдел был очень дружен: один за всех - все за одного. А в целом нравственная атмосфера в редакции была не из лучших. В "Надднипрянке" было принято засиживаться после окончания рабочего дня, якобы, много работы. В действительности, демонстрировали перед редактором свою старательность, авось удостоюсь барской милости, да и домой, в семью не спешили. Звонили женам: пишу статью. А сами играли в шахматы, "травили" анекдоты. Я в эти игры не играл и уходил ровно в 17.00. Возле редакции меня ждала или ждали... Мой коллега по отделу информации Валерий И. говорил мне: "Да не спеши, посиди еще". "Зачем?". "Хотя бы чтобы других не раздражать". Валера окончил ВПШ, работал в обкоме партии, сейчас протирает штаны в облгосадминистрации. У другого коллеги Вани К. на столе под стеклом лежала фотография редактора газеты И. Гайдая. Ваня страшно хотел стать зав отделом. Прогибался до земли сырой - дослужился до кресла начальника. Писал он плохо. Мне виделась иная "планида". Хотел писать "умные" очерки на социальные темы, как Евг. Богат. Один такой мой опус даже опубликовали. Назывался "Неопалимая купина". Мой интеллектуальный потенциал был не нужен областной партийной газете. Иное дело "гнiй на поля" или "новi риштування".
  Впрочем, как-то я был очень даже востребован. Правда, по совсем другому поводу. Тогда модно было дружить с городами - побратимами из стран соцлагеря. Одним из побратимов Херсона был болгарский город Шумен. Редакция "Надднипрянки" дружила с шуменской газетой. Эта дружба заключалась в том, что начальство "Надднипрянки" ездило в гости к коллегам в Шумен. Приехала в Херсон делегация с братской редакции. Прием им организовали в столовой завода "Электромаш". На столах - полно разносолов, водка, херсонские марочные вина. Развлекать публику Гайдай пригласил баяниста. Наяривает званный музыкант всякое нашенское - скучно. Не воспринимали болгары то ли баян, то ли репертуар. Лина Балина (мой зав. отделом) пошептавшись с редактором, подходит ко мне: "Гайдай дает машину, побыстрее домой за гитарой". Через 15 минут я вошел в зал. Взял я на струнах ля-мажор и :
  "Buona sera signorina buona sera
  It is time to say goodnight to Napoli".
  Затем всемирноизвестную:
  "Besame, besame mucho,
  Como si fuera esta noche la ultima vez".
  Вспомнил из репертуара Кliff Richard шлягер "lucky lips" (хорошо у меня получался). И перешел на песни Булата Окуджавы. Полный аншлаг! Публика оживилась. Зазвенели бокалы, застучали вилки, потекли разговоры. А когда делегация журналистов с Херсонщины отправилась с ответным визитом в Шумен (меня и не подумали брать), то болгары передали мне подарок - диски Лилии Ивановой и Бисера Кирова.
  Случались у меня "приключения" на ниве журналистики. Футбольная команда области "Кристалл" играла на выезде. Информацию о том, как проходил матч, я принял по телефону. Футбол, как я уже говорил, меня не волновал (иное дело бокс). Счет был 0 : 1. В чью пользу я перепутал. В газете появилась заметка, что херсонская команда проиграла. Футбол был "партийным" видом спорта, команду курировал соответствующий отдел обкома партии. Скандал был грандиозный. Бедный Иван Иванович! Я получил выговор.
  Написал информацию о визите французских фермеров на Херсонщину. Процитировал зарубежного гостя, что французкие сельхозрабочие материально живут лучше наших колхозников. Заметка прошла все редакционные читки, крамола не была замечена. Когда вышел номер - разразился скандал. Звонят с обкома: в газете антисоветчина. Кто виноват, ну, конечно автор, не проявил понимание, бдительность. Впрочем, что с него взять - беспартийный. Наверное, поэтому выговор мне не объявили.
  ... Как - то я "сачконул" - меня "заложили". Утром вызывает редактор:
  -Где ты был вчера после обеда?
  -Делал снимки передовиков.
  -Покажи.
  - Еще не проявлял пленку.
  - Прояви, напечатай и принеси.
  Хватаю кофр с фотоаппаратурой, на улице ловлю такси: "Гони на завод". "Лечу" в партком: "Немедленно нужно пару передовиков".
  Через какое - то время в фотолаборатории звонит телефон. Гайдай спрашивает: "Где снимки?". "Печатаю, сейчас будут".
  Захожу в кабинет. Кладу снимки на стол.
  -Кто на снимках? - спрашивает редактор.
  Объясняю. Он слушал, слушал, потом говорит:
  -Добре. Не знаю как, но ты выкрутился.
  Однажды я было, чуть действительно не "погорел". В редакции работала секретаршей Аня (живет в Германии). Она хорошо стригла, у нас были "отношения". Как-то я прошу Анечку меня постричь. "Хорошо, во время обеденного перерыва". Наступило время обеда, редакция опустела. Мы пошли в кабинет редактора, Аня достала ножницы, расческу. Слышим, кто-то идет в нашу сторону. На всякий случай я шмыг под редакторский стол. Заходит редактор, Аня делает вид, что убирает. Иван Иванович, взял какую-то бумажку со стола и ушел. Трудно представить, если бы он сел за стол, протянул ноги...
   Конечно, были не только "проколы", "ляпы", "шухерные" моменты. Были и "достижения". Например, интервью с Булатом Окуджавой. Я был единственным журналистом, кто рискнул встретиться со знаменитым бардом во время его пребывания на Херсонщине. По моим публикациям ("Хто допоможе Костику") в Херсоне был создан магазин "Юный техник", запрещено продавать пиво с раннего утра (фельетон "Пиво i торговельне диво", к организации Херсонского объединения музыкальных ансамблей (ХОМА) в изрядной доле был причастен пишущий эти строки. Перо журналиста тогда могло принести конкретную пользу. Участвовал в областной выставке художественной фотографии. Затем бросил это дело - много работы, и минимум отдачи. Иное дело востребованная документальная фотография. Я подменял во время отпуска собственного фотокорреспондента РАТАУ - ТАСС по Херсонской области Гену Шевакина (живет в Москве), получил премию за лучшее освещение Октябрьских праздников в "Надднипрянке". "Такие снимки еще никто не делал", - похвалил Гайдай. Я хотел писать и снимать, как известные на всю страну журналисты Василий Песков, Юрий Рост.
  Я объездил всю область - нет райцентра, в котором бы не побывал. Писал, как строят каналы, поливают земли, о раскопках скифского золота (курган Огуз), видел остатки древних греческих строений на островах Черноморского биосферного заповедника. Много снимал на "цвет". А еще встречался с людьми. Такова была профессия журналиста. Нынешние "перья" информацию черпают с пресс-конференций и всяких брифингов. "Живой" жизни они не видят.
  
  На снимке село Херсонщины в начале 1990-х.
  
   Учеба в университете близилась к концу. Пришло время писать дипломную работу. Была такая брошюра "Становление партийно-советской прессы на Украине". По аналогу взял эту тему по Херсонщине Посидел неделю в госархиве - готово. Отвез рецензенту в Киев. Еду на защиту диплома. Рецензент, облезший от прожитых лет говорит: "Тема разработана недостаточно. Не освещено то -то и то... Придется вам защищаться на следующий год". Я обалдел. Что ты мелешь, старый дурак, кому эта тема и этот диплом нужен. "У меня с собой чемодан неиспользованных архивных материалов, я доделаю". Ничего у меня не было. Пошел в библиотеку, сел и написал "фантазии из головы". Прошло... Когда мы обмывали в Киеве дипломы, то выпускники - однокашники сказали мне: "Надо рецензенту подкинуть гостинец - и не было бы проблем". Такое мне даже в голову не пришло. Взяток, подарков, подношений я не давал никогда.
  
   Я любил гулять в парке Ленинского комсомола, когда осень вступит в свои права. Тихо, покойно. На рукотворном озере низовой ветерок чуть рябит воду. Солнце светит, и почти не греет. Прикоснется к душе безмерная кроткость осенней печали, задумаешься о вечном и неприходящем.
  
  
   Осенний мотив.
   Он прозрачен и тонок.
   В нем грустная участь
   поблекшей листвы,
   которую ветер,
   как малый ребенок,
   играясь, срывает
   с дрожащей ветви.
   Осенний мотив
   За ненастьем и вёдро.
   Смиренно приму
   неизбежность утрат.
   Пусты мои руки.
   Все разбросаны зерна.
   И тех, что ушли
   Не вернуть мне назад.
   Осенний мотив.
   Спокойно и ровно
   звучит по утрам
   в нем аккорд серебра.
   Сливая в едино
   то, что в нас разобщено.
   И я понимаю:
   Зиме быть пора!
  
  
  9.10.1976 г.
  
   Я хотел больше печататься, следовательно зарабатывать, просился в отдел информации. Доказывал редактору, что именно там мое место: пишу быстро, печатаю на машинке, снимаю - ну репортер чистой воды. Добился. В январе 1980 г. меня перевели в желанный отдел. Мой заработок возрос. Приходилось работать по 12 часов в сутки. Днем "мотаешься", вечером дома делаешь фотки, пишешь текст. Утром сдаешь готовую продукцию. Гонорар стал "резать" зам. редактора В. Довбуш. Довод "убийственный": "Корреспондент не должен больше меня зарабатывать". Это был "чиновник с виду и подлец душой". Носил обувь на высоких каблуках (делали сапожники) - таким образом, увеличивал свой рост на 3-4 см. Поймался он на плагиате - его передовая статья в "Надднипрянке" была содрано из журнала "Партийная жизнь" за прошлые годы. Писать передовые статьи было выгодно - гонорар 25 рублей за "дубовую" статью. За все время работы в "Надднипрянке" мне позволили написать всего одну передовицу по - спорту. Бывало, Довбуш спрашивал со слюнями: "Ну, что ты как, с Руденко девок таскаете?". Или "Вчера тебя видели в ресторане, позоришь редакцию. Ты делай как я". "Как?". "Покупаю бутылку водки, выпиваю ее дома под одеялом - и кричу". "Почему?". "От удовольствия". Дал бы по морде, да Заратустра не позволял.
   Селу Коробки 200 -лет. В обкоме партии принято решение достойно отметить юбилей. На праздник откомандировали двух корреспондентов. Один писал текст, второй (я) - фотографировал. Кстати, на этом празднике я снял один из своих "шедевров" - "Солдатки". В понедельник утром, на стол замреда Довбуша (Гайдай отсутствовал) я положил два десятка снимков с места события. Выбирай... В газете было напечатано несколько снимков, на двух - первый секретарь обкома партии Мозговой. Это ему не понравилось. Позвонил Гайдаю: "Печатать нужно людей, а не меня". И покатилось... Довбуш мне с ненавистью: "Ты меня подставил". Я отснял две пленки, двумя камерами. А что идет в газету - не моя компетенция. Довбуш таки досиделся до кресла редактора газеты "Надднiпрянська правда". Когда я приехал в отпуск из Сахалина, то встретил Владислава Ивановича в магазине: он покупал бутылку водки. Со всей бесцеремонностью я завопил: "А-а, редактор "Надднипрянки", водочку попиваете. Может на троих сообразим. Я с девицей". Он был готов меня разорвать.
   Возглавлял отдел информации мой голопристанский землячек Вл. Глигач. Знать бы, что было у этого человека на душе по отношению ко мне. Расскажу позже, а то заладил о работе ("жомени да жомени, а водке не пол слова"). Но прежде, чем поведать вам, мои други, о любовных похождениях, пару слов о другом. Слушаю радио Би - Би - Си: в Москве и Ленинграде состоятся гастроли Клиффа Ричарда. И хотя певец к середине 80-х утратил свои передовые позиции, но все же еще оставался в фаворе. Побывать на концерте рок - звезды мирового уровня было заманчиво. Отпрашиваюсь с работы "по семейным обстоятельствам". На календаре 1 сентября 1976 года. В Москве останавливаюсь у Вовки Покровского - он тогда жил почти в центре столицы. Подхожу к "России". Кассы закрыты. Билетов нет. Толпится кучка жаждущих их купить. Стою скучаю. И тут ко мне подходит мужичек: "Билет нужен?". Идем в какой - то переулок, в кабине авто он мне продает за 25 рублей билет на концерт Клиффа: Амфитеатр. Цена: 4 рубля. Я на седьмом небе! Концерт Клиффа Ричарда меня поразил ну просто "страшно". Во-первых, высочайшая культура исполнения и отменное качество звука. Понятное дело, никакой "фанеры". Концерт состоял из двух отделений. Клифф их честно "отмолотил" - это не менее полтора часа. Почти все песни, которые он пел - я знал. Зал горячо аплодировал британской "звезде". Билет и программу концерта храню. В моем репертуаре несколько песен Клиффа.
   Опечалила нашу компанию смерть кумира Элвиса Пресли. Когда ушли из жизни Хендрикс, Джанис Джоплин, Морисон ажиотажа не было. Но Пресли! Король умер - король жив! Было бы неправильным думать, что на поп музыке замыкались наши культурные запросы. Я неплохо знал советскую эстрадную музыку - она была на слуху. Меня потряс фильм Андрея Тарковского "Зеркало", который показали нам, журналистам, на закрытом просмотре. Предварительно некто в "гороховом пальто" объяснил, почему режиссер и его фильм "плохой". Ну, ну...
  Во времена коммунистической диктатуры я даже не помышлял о туристической поездке за границу. Знал - не выпустят. Зато я мог ездить в Москву "за песнями", в Ялту на выходные, в музеи Ленинграда.
  
   -Витал, что-то ты не рассказываешь о своих амурных похождениях? - слышу недовольный голос.
   -Ребята, о чем бы я вам не рассказывал, везде присутствует ля фам. Я помню всех без исключения своих женщин.
  
   Я к тебе -
   Ты ко мне
   Протянули уставшие руки.
   Ночь, как ставня на узком окне
   Приглушила дневные звуки.
   Где-то там, за стеной
   Кто - то сон видит чистый и нежный.
   Что мне сон, я с тобой
   Наяву полон ласки безбрежной.
   Я шепчу,
   Я хочу
   Обжигая дрожащее тело
   Полететь на свечу
   Пока та догореть не успела.
   Пока руки и губы другого
   Не задули, не смяли ее
   Пока день не стоит у порога
   И меня никуда не зовет
   Я шепчу.
   Я лечу
   на свечу.
   1976г.
  
   Ладно, расскажу один курьезный случай. Была у меня подружка, школьница Лариска. С ней меня познакомила её старшая сестра, чтобы та набиралась ума -разума у умного мужика. Таковым почему то меня считали. Лето. Как - то звонит юнка ко мне на работу: родители уехали на дачу - приходи. Взял я пару вина и в гости. Жарко. Снял джинсы, рубашку. Сидим, беседуем. Комната большая (старый жилой фонд), но пустая. В углу двуспальная кровать, журнальный столик, какой -то шкафчик. Вот и вся мебель. Сидим...Входная дверь закрыта изнутри на защелку. Звонок. Лариса смотрит в глазок: мать! Что делать мне? Если меня, корреспондента областной газеты поймает мамашка (торговый работник) с несовершеннолетней дочкой - то знатный скандал обеспечен. Я хватаю в охапку одежду и прыг - в промежуток между кроватью и стеной. Протяну ноги - торчат, подожму - колени видны. Скрутился я в немыслимую фигуру - застыл. "Чего так долго не открывала? Я приехала, забыла...". Пока Лариса заговаривала маме зубы на кухне, я открыл окно - второй этаж, на асфальт не спрыгнешь. Перед окном большое дерево, ветви близко. Я рискнул - прыгнул, зацепился руками за толстую ветвь, и оказался на дереве. Посидел, перевел дух, пощупал царапины, и вниз. Недавно был у этого дерева. Погладил его. Где эта Лариса, что с ней? А дерево стоит, живет. Быть может, помнит, как я сигал по нему. И как вам не спеть свою песенку об Оле...
  
  Дошел я в своем повествование до "крутого" поворота. Пятница, 5 сентября 1980 года, 10 утра. Меня ждет Вовка Покровский - его нужно проводить на московский поезд. В мой рабочий кабинет заглядывает Боря Шутиков (работал в обкоме комсомола, потом в КГБ), говорит: "Витал, есть дело. Идем в машину". Нужно, так нужно. Покровскому: "Скоро буду". Сел в "Волгу". Поехали. Я понял, что в КГБ, но мало ли чего... Может есть вопросы - предложения по моей статье "Свiдчать живi i загиблi", где я писал о расстреле украинскими полицаями во время войны жителей двух еврейских сел на Херсонщине. Расследования этого трагического события вела Прокуратура СССР. Заводят меня в кабинет. Напротив садится невзрачный тип, этакой себе Суетин, открывает папку и начинает: "Органам стало известно, что вы высказывались против военных действий, которые ведет, исполняя свой интернациональный долг ограниченный контингент советских войск в Афганистане". А еще я говорил, что нынешнее правительство до "безобразия старое", а еще, что Советский Союз это "колосс на глиняных ногах" и т.п. Действительно, все это "числилось" за мной. Потом кагэбэшник предлагает: "Подпишите, что больше таких разговоров вести не будете - ведь вы работник идеологического фронта. Впрочем, можем отправить вас в отдельную комнату, в подвале, там подумаете: подписывать или не подписывать". Чем такое предложение "пахло" я знал из передач зарубежных "голосов". Можно было в дурдом загреметь... Подписал. На часах 12 - обеденный перерыв. После обеда вызвал меня редактор. Захожу, у него лик красный, глаза в стол: "Что ты мелешь?! Что ты понимаешь в политике партии и правительства. Я тебя увольняю с работы за недоверие. Иди исправляться в рабочие на завод". Я пошел... Правда, уволили меня "по собственному желанию". И все - таки я скажу доброе слово об Ив. Гайдае - газетное дело он знал, не терпел щелкоперов, поверхностных писак. Требовал проблему обозначить и показать путь решения. Это был человек своего времени и своего круга.
  
   Мной занималось не КГБ, а люди из КГБ. Выше я вспоминал, что мой зав. отделом Вл. Глигач был родом из Голой Пристани. В 1960-е годы его отец работал каким-то юристом и на чем-то попался. Жена бежит "отмаливать" в райком партии к первому секретарю Коваленко - это был еще тот проходимец и комбинатор. Безусловно, он мог позвонить прокурору, приказать отпустить. "Помилованный" попадался ему на крючок. Но случилось так, что "первого" не было в районе. Просительница в кабинет к моему отцу (председатель райисполкома): "Помогите, отблагодарим!". Не на того напала. "Будет так, как требует закон". И пошел юрист "тянуть срок". С тех пор семья Глигачей считала, что мой отец не захотел помогать евреям. Антисемитизм, национализм в нашей семье как - то не "проговаривались". Есть хорошие люди и плохие, а национальность дело десятое. Вл. Глигач был "стукачем" и изрядным прохиндеем. Боря Шутиков - одних кровей с Глигачем. Боря страшно упадал за юной красавицей Галей М. (живет во Франции). Он и так и этак, а Галя предпочитала меня. Фразы, которые мне цитировали в КГБ, я говорил при Глигаче, при моем друге Коле Руденко - и нигде больше. Это абсолютно точно. Тогда с "болтовней" было серьёзно. Оставалось вызвать меня в "органы", а потом позвонить редактору - антисоветчика пригрели. Конечно, Ив. Гайдай мог меня защитить, отстоять, но не решился.
  
  Понятное дело, что по специальности мне в этом городе не работать. Состояние подавленное. Рассказал о том, что случилось дома. Родителя в печали. Что делать? - никто не знает. "Рви когти на Север, а то они тебя туда сами отправят", - подсказал один приятель. Написал письма-запросы в дальневосточные газеты: журналист нужен? Получил приглашение из "Советского Сахалина".
  
  
  
  
  
  НА ОСТРОВЕ НОРМАЛЬНАЯ ПОГОДА
  
  
   На Сахалин я прилетел в субботу утром, 26 сентября 1981 года. Сентябрь - лучшая пора года в этом уголке земли. Все здесь было абсолютно новое для меня. Вдали тянется зеленая гряда сопок. Небо синее-синее. Такого глубокого небосвода на Херсонщине я не видел. С аэропорта отправился на автобусе в город, нашел редакцию газеты "Советский Сахалин". Меня связали с директором издательства Валентиной Ивановной. Милейшая женщина, ленинградка. Она пришла, познакомилась со мной, позвонила в гостиницу и попросила предоставить мне место из брони обкома партии. Два дня (субботу и воскресенье) я бродил по городу. В понедельник утром появился у редактора Василия Ильича Парамошкина. Я похвалил сахалинского писателя Анатолия Кима, мол, его произведения подтолкнули меня ехать на Сахалин (А. Кима я считаю действительно одним из лучших писателей, по крайней мере, для меня). В ответ Парамошкин как-то зачмыхал и ничего мне не сказал. Оказывается А. Ким был опальным писателем, он, видите ли, он не воспевал свершения социализма, "неправильно" описывал рабочего человека. Но об этом я узнал со временем. Редактор определил меня в отдел информации. Для временного жития мне был выделен одноместный номер в центральной гостинице.
  И полетели обширные эпистолии в Херсон. Из первого письма маме: "Южно-Сахалинск отчасти напоминает нашу Новую Каховку, но окружен горами, как Ялта. Центр, как центр - благоустроен, много различных магазинов. На окраине много старых деревянных домов. Все дома тут 5-ти этажные, но начали строить 9-ти, 12-ти этажные. Средняя температура плюс 17, дождей и ветров пока нет. Снабжение несколько лучше, чем у нас. Уже привелось мне есть красную икру ложкой. В столовых готовят лучше, чем у нас. Наверное, воруют меньше. О продуктах питания. Перечислю в ценах за кг. Свинина - 2.90, комиссионная -3.50, на рынке- 4 руб. Утки - 1.40. Бройлеры первой категории -2.80, второй- 1.90. Говядина -1.90. Колбаса докторская - 2.40. В комиссионных горячего копчения "Эстонская" - 7 руб. Мед комиссионный - 5.50. Есть жиры, сливочное масло, молоко, кефир, сметана, сливки. Лук-70 коп, арбузы - 45 коп, дыни - 50 коп помидоры на рынке от 75 коп до 2 руб. В магазине помидоры -2 руб. Огурцы-70 коп, петрушка, укроп пучек -30 коп, кабачки -15 коп, свекла -26 коп, капуста преотличная -20 коп, морковь -33 коп, виноград - 2.30. Хлеб 4-х сортов, много сдобы, торты, кексы. Нет в магазинах молотого перца. В магазине "Океан" насчитал 21 сорт рыбы. На базаре полно грибов, ягод. Учтите, что моя зарплата (без годичных надбавок) сейчас составляет 187 руб. плюс гонорар 50 -70 руб. Считайте. Знаете, почему здесь такой вкусный хлеб? Оказалось, что из импортной, канадской пшеницы. В конце письма мой вирш:
  
   Спать я лег веселый
   И совсем не пьян
   Пострел несмышленый,
   Глупый твой буян.
   Покрывалом ночи
   Я тепло укрыт.
   Не волнуйся очень -
   Я здоров и сыт.
  
  Город Южно - Сахалинск, осень 1981 г.
  
  
  Начались трудовые будни. Поручили мне вести тему спорта. В любой газете эта тема второстепенная. Имя на ней не сделаешь. Хотя именно на Сахалине мне пришлось освещать крупные всесоюзные и международные соревнования. Удивительно, было для меня, что в редакции островной (!) газеты много сотрудников было еврейской национальности. С евреями я обычно ладил. Они трошки хитрые, а я трошки умный. Сила действия уравнивалась силой противодействия, и, безусловно, русской удачей.
  
  Я вживался в город. Из письма маме "Вчера (воскресенье) был в городском парке, делал репортаж со спортивных соревнований. Вот это парк! Настоящий лес, но окультуренный. Есть детская железная дорога протяженностью 2 км. 200 метров. На ней работают подростки. Они объявляют остановки, ведут поезд, продают билеты. Много действующих аттракционов, есть автоматы, лодочная станция с лодками напрокат, плавают абсолютно ручные лебеди. Тут же огромный стадион, несколько кафе, буфеты, теннисные корты, площадка для городков. И главное, что все это работает, действует. Я все больше убеждаюсь, что здесь нужно бросать якорь".
  Прошло немного времени, и как - то стихийно сложился кружок из крепких, интересных парней. Это были журналисты, актеры местного театра, инженеры. Трое из нас жили в гостинице. Собирались мы то в одном, то в другом номере гостиницы под знаком Венеры и Бахуса. Написали устав нашего общества, которое назвали гусарским. В уставе были пункты, запрещающие в помещении курить, ругаться матом. За нарушение штраф 20 копеек. Иной гусар бросает в копилку деньги и говорит: "Сегодня буду курить на рубль". Штрафовали друг друга со всей строгостью. Еще бы, "штрафные" деньги тратились на ублажающие напитки. Ох, и веселая была компания! Я сочинил песню - гимн нашего общества "Жил-был гусар". Ее бывало, пели вкупе за пиршественным столом. Издавали стенную газету с таким же названием, в которой описывали похождения и достижения членов нашего гусарского общества. Разумеется, что редактором её был я - бравый гусар в чине полковника (так были оценены мои заслуги). Гитара помогала мне жить. Через пол года я получил квартиру, двухкомнатную (другой не было), в центре города. Вышеупомянутая половина редакционного коллектива пыталась этому помешать - был "свой" претендент. Но я, гой, разыграл такую "комбинацию", что не оставил никакого шанса на победу противной стороне. Редактор позвонил куда следует, и ордер мне был выписан в течение часа. Со временем ко мне приехала мать, прописалась. Но "квартирный вопрос" не был забыт. Мне пакостили, мстили. Мама прожила у меня полгода. За ней приехал отец - проезд бесплатный, как ветерана ВОВ. Кстати, была на Сахалине и моя сестра Лариса, только до моего появления на острове. ВИА "Радуга" гастролировала по Дальнему Востоку, сестра играла в составе группы на органе. А еще ко мне в гости приехал Гена Шевакин. Он женился на москвичке и жил в Москве. Решил подзаработать деньжат и, как штурман, ходил в северных морях. Его судно из порта Тикси (море Лаптевых) прибыло в Корсаков. Такие дальние переходы случаются редко. Вечером звонок в дверь. Открываю - на пороге Гена. Не верю своим глазам. Откуда? Поразительно, в Южно - Курильске я встретил земляка из Голой Пристани (учились в одной школе, в параллельных классах). Неужто мир и впрямь тесен, или народу много наплодилось.
  Жилье, которое я получил, было предельно запущено, с клопами. Ранее в этой квартире жил мой завотделом Женя Бабкин. Насекомых я выжигал паяльной лампой, как родители в 1946 году. Ежедневно по будним дням с 6. 00 до 8.00 и с 19 до 23.00 я занимался ремонтом. Уставал, но так мне хотелось иметь первое собственное жилье в нормальном состоянии. Родители мне выслали 3-х тонный контейнер с вещами (мебель, книги и прочая утварь). Поставил электронагреватель воды. Зажил по всем параметрам своего понимания нормальной жизни. Пишу маме: "Удивляет на Сахалине временщина, которая чувствуется во всем. Все при деньгах, и полагают, что живут на острове временно, а потому на свой быт, благоустройство - наплевать. Верят, что придет время уехать на постоянное место жительство - на материк. С этой мыслью люди живут на острове десятки лет". На Сахалине я обзавелся своим транспортом - спортивным велосипедом. Так что в магазины и на рынок ездил на двух колесах. Из письма матери: "Зимой обнаружились "минусы". Город находится в "чаше", по утрам загазован. К обеду смог "уходит", сияет солнце. Смог - результат печного отопления в частном жилом секторе, дымят многочисленные котельни центрального отопления. Если осенью все было прекрасно из-за природы, да и глаз мой был не тот, зимой все скрашивал снег, то весна осветила город по-иному. Весна затяжная. Город грязен". "Нет в мире совершенства", - сказал Лис (Сент-Экзюпери).
   Писал заметку о клубе любителей бега г. Южно-Сахалинска. Мне дали почитать книжечку о пользе бега трусцой. И я побежал, да так, что бегаю по сей день. Мой день начинается не с кофе, которое я не люблю, а со стадиона. Привык до того, что если не пойду делать зарядку, то невмоготу. А вот привычку обливаться по утрам холодной водой мне привил председатель Черниговского облспорткомитета Н. Нак. Он был "морж". Мне моржеваться оказалось слабо.
   Был у меня в Южно - Сахалинске знакомый кореец Ригвонд - художник. Я довольно часто бывал у него в гостях. Жена потчевала восточной кухней, в частности, кетяном. Это блюдо из собаки. Вкус мяса четвероного друга я не почувствовал - много риса, лука, пряностей и водки. О человеческих качествах корейцев ничего сказать не могу. Мало знался с представителями сильного пола. А девушки...
   Жизнь на острове мне нравилась. "Вылазки" на природу, удивительную сахалинскую природу, чудесны. Гигантская трава, россыпи ягод, в речушках ловится форель. А когда начинается нерест горбуши, то река буквально "кипит" от рыбы. Ловишь руками, а проще ногой выбрасываешь рыбину на берег. Вспарываешь брюхо и вытягиваешь мешочек с икрой - до полукилограмма. Распускаешь, перетираешь, солишь. Через пять минут закуска готова. Как - то мы были в небольшом поселке Чистоводное, пошли к Сереге - бродяге. Это был мужик в трудно узнаваемом возрасте, до 50-ти. Жил он в лесу много лет один, в полуземлянке (на снимке). Питался, "дарами" природы, на зиму солил рыбу в ямах, был у него маленький огородик, ну, и что люди принесут. Когда мы пришли, то у него на солнце "играли" 3-литровые банки с "хлебным" вином. Рассказывали, что будто бы Серега приехал на остров после семейной драмы. Почему его не трогала милиция - не знаю. Назвать его бомжом, по - сахалински богодулом, нельзя. Он не паразитировал, у него было жилье. Как знать, может и пенсию получал.
   Расскажу, как я повстречался у Сереги с медведем. На Сахалине водится где-то с тысячу медведей - не больше - не меньше. Количество зверя регламентировано природным ареалом обитания. Серега говорил, что невдалеке живет медведь. Иногда он посещает подворье - ищет остатки съестного. Серега кричит: "Уходи Миша!". Тот потопчется - и в чащу. Пока жарились шашлыки, я решил сам пройтись лесом. Рядом речушка, через нее подвесной мост. Ступил я на шаткий мостик, иду... Слышу что-то ворочается на противоположном берегу в кустах - медведь! Я как рвану обратно... Медведь - в другую сторону. Только зашумело -затрещало...По всей видимости, косолапый учуял запах жаренного мяса и подошел поближе. Встречи со мной он не выдержал. :)
   А какие были в зимнее время воскресные прогулки на лыжах! Я родился и жил на юге, лыжи видел только на картинках. На Сахалине я понял, что лучше лыж вообще ничего нет. Нагрузку дают всем частям тела, плюс свежий воздух, солнце. Мы поднимались вверх сопками на километров пять. Там пили чай, который был с собой в термосах. И катили вниз. Из под лыж: жш-шжз - жш. А внизу, дома, ждет русская парная (хотя я предпочитаю сауну). Напарились - пошли обедать, разумеется с водочкой. Благодать! Вечером "заседание" гусарского сообщества: кто в карты, кто по барышням. Я был во многих населенных пунктах: от южного Белозерска до центрального Поронайска. Север Сахалина посетить не довелось. Ех, а ведь мог поехать на зимнюю спортивную олимпиаду северных народов. Не многим коренным жителям Сахалина пофартило как мне: я был во Владивостоке, Хабаровске, Петропаловск - Камчатском, на островах Курильской гряды Парамушире, Итурупе, Кунашире.
   Какие интересные человеческие типы встречались мне на Сахалине! Я прочитал А. Чехова "Остров Сахалин", обратился в госархив Дальнего Востока с просьбой прислать мне список каторжан из Николавской губернии (в ее составе была Херсонщина). Прислали. Кажется, в нём было 9 человек. На расследование судеб этих людей у меня не было не сил, не времени. Жаль, конечно.
  
   Побывать, да еще не раз на Курильских островах - это большое везение. В знаменитую Долину гейзеров на Камчатке я не попал только потому, что мне предложили ждать вертолет. Может машина будет через несколько дней, а может через две недели...
  
   Северо - Курильск - это маленький поселок, который из стратегических задач именовался городом. В начале 1950-х был уничтожен цунами. Мне довелось быть в этом поселке дважды: зимой и летом.
  
   На Кунашире (Южно-Курильск) я попытался самостоятельно взобраться на вулкан Менделеева, маленький такойJ, метров 400 высотой. Прошел метров сто вверх и заблудился в тёмном субтропическом лесу. Стена зелени, капает - куда идти? Я не мог сообразить где верх, где низ. Продираясь сквозь эти джунгли вышел на пятачек, с которого были видны небо, уходящий к морю зеленый массив леса. Ко мне плыло огромное белое облако. Когда оно накрыло меня, то я невесть как вытянулся, и моя голова оказалась над облаком. Гляжу, а по белым барашкам ступает Бог. Одет он был в белый хитон, на голове сверкали зубья короны, в руках у него было стило, которым он что -то записывал на свитке. Бог всегда представляется человеку таким, каким он его рисует в своём воображении. Я во все глаза глядел на Бога. Он заметил мою торчащую голову:
  - Коль встретил меня, то проси, что хочешь. Все просят, и ты проси. Я могу выполнить три твоих желания.
  Облако быстро неслось наискосок в высь. Нужно было спешить, загадывать желания. Брякнул первое, что пришло в голову.
  -Боже, дай мне побольше женщин.
  -Будет тебе этого добра. Греши. Потом покаешься. Я люблю тех, кто кается.
  -Боже, дай то, что мне нужно, а чего не нужно, то пусть оно достанется богатым.
  -Нет проблем. Выполню.
   А ещё попросил я у Всевышнего, чтобы открылась мне дорожка с этой горы и я не сгинул в зеленом мареве. Облако стремительно относило от меня Бога в густую синеву неба. Затем оно расстаяло вдали, а может быть выпало дождиком. Солнечный свет залил остров. Я услышал, как внизу журчит ручей. По нему можно было добраться до человеческого жилья. Все три мои просьбы Господь выполнил.
   На этом острове видна в солнечную погоду огромная синяя гора спящего вулкана Медведь. Когда-нибудь проснется... Купался в терминальном источнике - чем ближе к морю, тем прохладнее. Начинается чуть ли не с кипятка. А когда стоишь на берегу Тихого океана и видишь, слышишь, как громадье океана дышит, живет своей жизнью, то чувствуешь себя рядом с ним малой частицей мирозданья.
   О чуде-острове я "расписывал" в Херсон. Пишет ответ Володя Рыбалко, сообщает, что редактор "Надднiпрянсько§ правди" после моей "истории" стал очень жестко относиться к Глигачу. И в конце концов, Гайдай вынудил его уволиться. "Не думай Москаль, что все мы тут гады. Многие в редакции тебя вспоминают с уважением". Получаю письмо от самого Ив. Гайдая. Не письмо, а мёд. Начинается с "глубокоуважаемый Виталий Афанасьевич". Пишет, чтобы я сделал для себя правильные выводы, что он рад за меня, поздравляет с Новым годом. Высылает учетную карточку Союза журналистов СССР, и пишет он мне "как истинный друг". Моя "пропаганда" подействовала. Из "Надднипрянки" уехали на Сахалин Володя Рыбалко и Сергей Уманец. Затем начальник пресс-центра Херсонского областного УВД Петр Самофалов. Приехала со свежеиспеченным мужем херсонская подруга Ольга К. Моя квартира была перевалочным пунктом. Уманец и Самофалов живут на Сахалине поныне. Зачем я занимался подобной благотворительностью - трудно объяснить из ума. Хотелось мне так - вот и делал.
  
   Первый морской вояж мне выпал по стечению обстоятельств. Случилось, что в редакции некого было послать командировку на целый месяц на плавучем клубе "Корчагинец" - это была блатная поездка. Вот и предложили мне. С моря я регулярно писал корреспонденции, заметки, информации (передавались телеграфом) на адрес отдела информации "Советского Сахалина". Когда вернулся, то вызывает меня редактор Парамошкин: "Почему не писали?". "Как не писал...". Подать сюда зав отделом Евгения Бабкина. Тот объясняет: "Плохо были написаны материалы, выбросил в корзину". Вот так "они" меня "уделали" за квартиру. Редактор Парамошкин ушел на пенсию. Вместо него прислали обкомовского функционера Хрусталева. Что было за "кулисами" можно только предполагать, только вызывает меня новый шеф и предлагает, чтобы я передал (?) свою квартиру (отремонтированную мной собственноручно в тяжких трудах) в фонд редакции, а сам пожил в общежитии, "пока у меня семья не образуется". "Дядя, ты дурак?". Начались у меня неприятности на работе. А тут еще любовь-страсть, ну амок, к москвичке Елене Прекрасной (Елена Б.). Была эта страсть в духе купринского "Поединка". Только без дуэли, к тогдашнему моему сожалению. Как воспоминание осталась песня, написанная Елене ко дню рождения
   "Праздники сердечные".
  Все неприятности сложились в кучу, и я решил поменять курс - податься "в моря" матросом - рыбаком, что было не просто. Люди по году ждали место на "параходе". Помог знакомый председатель рыбколхоза им Кирова (поселок Белоозерск) Семиноженко. После небольшого ликбеза я получил удостоверение матроса второго класса. Послали меня работать на СРТМ "Раслово" (сфотографировал с другого судна). Экипаж 25 человек. Половина матросы - работяги, "рабы", вторая половина - специалисты, "белая кость". Между "верхами" и "низами" наблюдался нестойкий антагонизм. В матросах народ был разный, часто образованный. А "спецы" - закончил мореходку и тупей в море. Спец как надел спортивный костюм и тапочки в начале экспедиции, так в них ее и закончил. И алкогольничают в море зачастую спецы. Наш капитан бывало неделю не показывался на мостике - запой. Морская валюта - водка. В рейс брали ящиками. Надо быстро сдать улов, взять питьевую воду, да мало ли чего - гони водку. Загорается "зеленый" свет.
   На судне была плохонькая гитара, на которой "брынькали" кому не лень. Я тоже поиграл, попел и получил кличку "Композитор". Вот начало песни расловцев, которую я сочинил в море.
  
   Здравствуйте, добрые люди!
   Здравствуй берег родной!
   Сегодня мы с вами праздновать будем
   Свое возвращенье домой.
   Пр. Мы к вам возвратились,
   Мы к вам возвратились.
   Семь футов у нас под килем.
   Мы вам не приснились.
   Это мы возвратились.
   По трапу на берег идем.
  
   На меня косились и капитан, и матросы, мол "отбиваю" заработок у настоящих матросов. Но я "пахал" без лени: таскал на морозе трал, научился заплетать гаши, стоял на рулевой вахте, драил туалет и т.п. Я не наушничал, не подставлял, не хитрил, не ленился. И не пил водку. В море взял с собой томик стихов Уолта Уитмена и "Двенадцать стульев" и "Золотой теленок" Ильфа и Петрова (Одесское книжное издательство, 1959 г.). Еще прихватил два фотоаппарата. Один со слайдовой пленкой , второй с чернобелой. Как-то волна плеснула в открытый иллюминатор и залила фотокамеру с цветной пленкой -неисполнимая утрата. На борту "Раслово" была небольшая библиотека (пару сотен томов). В любой "малой" библиотечке есть классика. Когда штормило, и мы не работали, то я лежал в "люле" и читал. На судне, в море у матросов свой лексикон - матерная речь. "На х... ты мне облокотился". "Ху..ю перекинь через канифас и пиз...на тамбучину". Команды матом - вначале понимал с трудом. Но быстро "обморячился". У А. Чехова есть рассказ, как русский человек одним коротким матерным словом может выразить свое отношение к чему угодно.
  Мне нравилось работать на "перегрузе". Что такое "перегруз"? - рассказываю. Всю выловленную рыбу сдавали на плавбазы, где она перерабатывалась. Приходили транспортные суда за продукцией. Не хватало рабочих рук, чтобы ее перегрузить. Тогда обращались к капитанам рыболовецких судов, чтобы помогли - выделили матросов для перегруза. Капитаны со "скрипом", были вынуждены соглашаться. Не дашь матроса - не примет плавбаза вовремя улов. А это финансовые потери. Работать на перегрузе мало кто любил, если так можно вообще выразиться. Представьте: в трюме-холодильнике плавбазы таскать на плечах 30-ти килограммовые ящики - бруски с мороженным минтаем при температуре минус 25 градусов, с 7.00 до 17.00 с двумя перерывами. Хряк на плечо брусок и попер. Остановиться нельзя - замерзнешь. Ноги в резиновых сапогах потеют. Я всегда вызывался работать на плавбазу. Отпашешь, и в сауну. Как правило, в ней никого. Прогреешься, пропотеешь. Затем в библиотеку. Иногда находил интересные книги. На ужине поглазеешь на рыбообработчиц. Придешь в каюту, вытянешься в койке, почитаешь, и спать крепким, здоровым сном. И никаких над тобой начальников. Ведь в трюме холод заставляет интенсивно работать, а не какой-нибудь бригадир. Иногда мне по неделе выпадало трудиться на перегрузе. Представьте, что работа на перегрузе еще и оплачивалась.
  На "Раслово" меня таки признали за своего. Первый рейс в Охотском море - тралили минтай, треску. Второй, летом, добыча ивасей в Японском море. Заработал в общем 7 тысяч рублей. После второго рейса капитан Алексей Палаткин был у меня дома с визитом. Открыл бутылку, поставил на стол банку с икрой. Предлагал идти в рейс за магаданской селедкой. "Ты на борту для меня как помполит - сплачиваешь команду матросов", - говорил он. Чуть было не согласился - море тянуло. Вкалывать матросом-рыбаком на малом судне очень трудно. Особенно зимой: ветер, волны, холод. К сему ненормированный рабочий день, ежедневные рулевые вахты. Благо меня не укачивало. Свалился по нерасторопности с судна - амба. Зимой температура морской воды около нуля. Пока судно развернется, чтобы подобрать - замерзнешь и утонешь. Иной исход исключен. Наш заработок зависел от "хвоста" - сколько поймали (сдали) рыбы - столько и заработали. Если рыба "шла", то приходилось работать по 20 часов в сутки. И, тем не менее, вспоминаю я свой "рыбацкий" период жизни с большим удовольствием. Хотел, было написать романтическую повесть о море, но одумался. Ведь я сказал себе - прозу не писать, все, что нужно уже написано. Я журналист ремесленник - не более. Я даже в море писал в газеты. В редакциях, наверное, думали, что пишет заметки обычный матрос и публиковали. Из "Экономической газеты" получил гонорар -26 рублей.
  Во время рейсов я вел дневник. Привожу выдержки, наугад. "27 апреля. Где-то в 1 ночи поставили трал. Тащили до 7. Выбирать было очень трудно из-за волнения, ветра и лопнувшего на гаше кабеля левого крыла. А поймали всего одну сумку рыбы. Не идет у нас рыбалка. И опять холод, лед на вантах. У меня случился инцидент с Профессором. Какой дурак этот взрослый человек! Почему он считает, что Курсант у меня в учениках? С какой стати завтрашнего штурмана мне учить и чему? Просто я отнесся к нему с пониманием и добром. ...Через несколько дней 1 Мая. Это первый мой праздник весны, который я не отмечаю. Но знаю, что на берегу подымут мне близкие люди бокал за тех, кто в море т.е. и за меня. А человеку так нужно быть кому-нибудь нужным". "1 мая. С 10 до 14 сдавали на "Новую Ладогу" рыбу. Потом была баня. В 16 поставили трал. Порожняк. Потом отдыхали. Смотрели в надцатый раз "Москва слезам не верит". Утром боцман похлопал меня по плечу, и сонному дал два письма: от Нади и мамы. Вот мне и праздничный подарок. Кок постарался - спек пирог, приготовил суп, жаркое. Погода стояла нормальная. Все были трезвые. Праздником доволен. Настроение у меня ровное и спокойное. Опять поставили трал. Кэп сказал, что наша квота в этом районе лова выбрана. Экспедиции конец". "Поднялся шторм, волнение до 8 балов. Вой шквального ветра. Не зги. Я стою на рулевой вахте. Штурман приказал держать курс 260 градусов. Уходим в открытое море - там волнение меньше. Так и продержался за руль все четыре часа вахты. Устал. Плюх в люлю, а тебя раскачивает голова - ноги". По моему глубокому убеждению, по настоящему можно почувствовать море только рыбаком на малом судне. "Торговцы" на громадных сухогрузах толком даже качку не могут ощутить. Нужен хороший шторм, чтобы раскачать судно. А вахтовый метод работы - так это же лафа.
  
  Перестой между рейсами. Отстоишь вахту - и домой, в Южно - Сахалинск. 25 мая 1983 года - свой день рождения праздновал дома, в Южно-Сахалинске. Собрались гости - "бравые гусары", и не только. Поздравили меня.
  
  
   Володя Арнаутов:
  "Лихой гусар и славный малый
  Однажды ты друзей оставил,
  Сел на корабль и был "таков"-
  Любитель "сьема" и стихов.
  Но мы, твои друзья, Виталий,
  Тебя любя, с надеждой ждали.
  Ты под родной вернулся кров.
  Что ж, наливай! И - будь здоров!".
  
  
   Володя Плотников:
  "Нет, не печалит цифра 37.
  Еще гудит натянута струна,
  Еще мой голос звонок, он не сел.
  Еще не опьянел я от вина.
  А значит - жить обидам вопреки,
  И песни петь, и женщин целовать.
  И на пожатье дружеской руки
  рукопожатьем крепким отвечать"
  
  
  
   Из писем маме: "Не волнуйся, рыбаком я не буду. Просто это единственная возможность в короткий срок сделать себе заначку для уверенности в жизни. Ивасевая экспедиция самая выгодная. Как не пойти". "Пока рыбачим в Приморье. Рыбалка плохая. Часто тянем "пустыря". Выбрать невод, нам, матросам, не просто. Длинной невод один километр, шириной 200 метров. Вес в сухом состоянии 36 тонн. Вот мы, матросы, через два силовых блока тащим и раскладываем на корме. В первый замет мы с этой работой еле справились за 2 часа. Теперь же укладываем "удочку" за один час. В море сейчас необыкновенно хорошо. Тепло, солнечно, удивительный воздух. Команда палубная т.е. матросов, как мне кажется, подобралась значительно лучше, чем в зимнюю экспедицию. Из старых осталось только четверо. Ребята более воспитанные, слышно "спасибо", "пожалуйста". Не чета нашим командирам - пьяницам. Тралмастер и его пом. - быдло из Ровенщины, присмирели. Знаешь, я таких козлов никогда не встречал. Мы же почти земляки, с Украины. Им все эти сантименты по - барабану. За июнь я заработал 900 руб. Еще бы 400-500 и было бы нормально. И откуда только рыбацких суден здесь нет. Камчатка, Магадан, Приморье... и даже из Севастополя. Ивась рыба вкусная и выгодная. Сейчас тонна стоит 50 руб (в колхозе), а было недавно 70. Понизили расценки. Видите ли, рыбаки много зарабатывают на этой рыбе".
  
   После "морей" слетал в Херсон. Конечно, сыпал моряцкими рублями, что очень не нравилось (это мягко сказано) маме. Гудел с приятелями. После островной жизни Херсон мне не понравился. Ни в чем. По возвращению на Сахалин случилось у меня приключение. Познакомился с хорошей девчонкой. Пришли ко мне. "Посиди, послушай музыку, а я смотаюсь в магазин за "сухеньким". Только вышел из дома, смотрю, мужик убивает женщину. "Ты че, мужик, сдурел" - я со стороны. Он на меня с кулаками - махаемся. Откуда не возьмись - мент. Он стража - хрясь и бежать. Догнали. Привели в участок. Я спешу, волнуюсь, дома гостья. А тут пиши показания. Вернулся домой с вином. Дверь открыта - никого. Выпил я с горя то вино. А девушку больше никогда не видел. Не судьба, значит. А дальше события разворачивались так. Мужик, оказывается, избивал бывшую жену. Пришли они ко мне взявшись за ручки, предложили бутылку коньяка и сто рублей - чтобы не давал показания на суде. Я отказался. Откуда узнали мой адрес? Мент на суд не явился - купился таки. Так я оказался в роли Дон Кихота.
  Из письма маме: "Работы по горло. Сразу меня задействовали в редакциях. Завтра делать интервью с Юрием Сенкевичем для "Рыбака Сахалина", необходимо сделать цикл передач о рыбаках для радиостанции "Тихий океан", браться за спорт в "Советском Сахалине" и т.д. Куда пойду работать? Не знаю. Предложений достаточно. В каждой редакции есть вакансии".
  Природные катаклизмы (тайфуны) меня как-то не задевали. Я жил в центре города в большом доме. Доставалось от них жителям поселков. Пришлось видеть, как жилые дома по самые крыши стояли в воде. Замерзших людей снимали спасатели. Человек бессилен против стихии.
  Здорово, что я попал на Сахалин. Спасибо за это "родному" КГБ, и подлецам, которые меня "заложили". В этом краю прошли прекрасные годы моей жизни. Купался в Тихом океане. Видел действующий вулкан Алаид на острове Атласова. Поражался в море китом. Шлеп хвостом, и пропала животина в глубинах. Через несколько минут в другой стороне - уф, всплыл. А как шли касатки, черные треугольники - только проводили глазами - вот это скорость. Стаями дельфинов был полон Татарский пролив, тюлени - это повседневность у берегов Камчатки. Этим зверюгам я бросал с борта рыбу, хвать - и снова просят - выставив свои усатые морды. Крабов мы были обязаны отпускать в море. Заметит инспекция на палубе - штраф. Команда на "Раслово" бывалая, все наелись морепродуктов. Иное дело я. Набросаю в деревянную бочку крабов, закрою брезентом - и трубку с паром из машины. Через минут сорок открываю. Ножницами режу красные клешни - мясо у свежесвареных крабов сладкое. Соль не нужна. Ел - пока губы не запекут. И вообще морская рыба из моря - на сковородку, имеет иной вкус, чем мороженная. Минтай - деликатес. Жаль только, что не удалось похлебать суп из плавников акулы. Кок говорит: готовь сам. А у меня ходовая вахта с 16.00. Пришлось акулу сбросить в море. Зато осьминогов жевал не раз - что - то жестковаты.
  
  Ах, ребята, вы опять о женщинах. Кореянки миниатюрны, заботливы, страстны, ласковы. И мало говорят - больше слушают. А когда закроется одеялом - в щелку глядят две черные бусинки. И всегда приходят с подарком. Пустяковым - сто грамм шоколадок. Но с подарком. А главное без претензий. Знает - не женишься. Хорошие, добрые отношения.
  
   После хождения по морям мне успешно работалось на сахалинском радио. Началась Перестройка. Иду как-то, а навстречу мой бывший начальничек Женя Бабкин, подвыпивший, кричит мне: "А хохол, вернулся с моря. Как жизнь?". А ну-ка Жора, подержи мой макинтош! Я правой пятерней схватил обидчика за горло, сдавил. Он дергать меня за руку, пытаясь освободить свое горло. (Не за руки нужно хватать, дурак, а, сложив у живота руки, сильно, быстрым вращательным движением снизу-вверх ударить по рукам противника). Я левой ладошкой шлепнул его по уху, что бы зазвенело, и немножко потом болело. Говорю: "Ты думаешь, пархатый, что я не знаю о твоих кознях. Пшел вон, а то прибью!". И пошел тот на полусогнутых. Ответных действий не было. Иногда индивидуальный терроризм очень действенен. Правильно М. Жванецкий говорил: "А если приехать на рынок на танке!".
   На Сахалине появились японцы. У меня перспектива: худо - бедно владею английским. Не знаю, как объяснить, но тянуло в родные края, домой. Ностальгия, что ли? Для обмена выбрал Чернигов. Доплатил 3 тысячи и свою 2-х комнатную сменял на однокомнатную в центре Чернигова. Мне помогали загружать контейнер мои друзья - бравые гусары. Потом пили брагу. Банки с натянутой медицинской перчаткой - "хайль Гитлер", стояли в каждом доме. "Продукт" называли рисовое вино. Чтобы зашумело в голове нужно выпить ведро. В стране свирепствовала антиалкогольная реформа. Сердце щемило. Знало бедное, что навсегда покидаю остров. Зачем?
  
  
  ДО И ПОСЛЕ "КОЛБАСНОЙ" РЕВОЛЮЦИИ
  
  В Чернигов я прибыл на пмж в сентябре 1986 года. Город был выбран по двум причинам. Первая - близко центры цивилизации. Ночь переспал в поезде - и ты в Москве, три часа автобусом - в Киеве. Город утопает в зелени, быстрая река Десна, лесные массивы.... И климат, подходящий - зимой есть снег, а значить можно ходить на лыжах. Это вторая причина. Квартира в Чернигове оказалась очень теплой. Дом стоит рядом с Марьиной рощей (по преданию названа в честь Марии - юной любовницы гетмана Мазепы) на запущенной речушке Стрижень. Летом в Марьиной роще слышны соловьиные переливы. Раздавались очереди дятлов: трр-ррр. Летом - дорога к Десне через "природу". Много птичьего населения. Зимой я устроил синичкам кормушку на внешней стороне окна. Птички очень любопытные, клевали сало и заглядывали в окно: кто там? По морозу вышел на замерзший Стрижень, стал на лыжи и по припорошенному льду на Десну. На противоположном берегу реки лес, глубокий снег. Через дорогу от моего жилья - городской стадион. Здесь я бегал. Сначала сам, затем присоединились Мая и Кенди. Рядом баня (сауна). До рынка две остановки, еще одна - и я на месте работы. До центра города (областная библиотека, ЦУМ), наискосок, совсем ничего. Хорошее место для жития-бытия. К сожалению, климат менялся на глазах. Через несколько лет зимы стали малоснежные - какие уж та
   В Чернигов, ко мне в гости приехали сестра Лариса, мама и племянница Светочка.
   Кто мог предположить, что в провинциальном Чернигове меня ожидает самый событийный, самый насыщенный период моей жизни. С работой повезло - взяли корреспондентом в областную газету "Деснянська правда". Я соскучился за журналистским трудом и с удовольствием "пахал" в отделе информации. На досуге смастерил счетчик радиации на основе датчика Гейгера. Измерил уровень радиации. В Чернигове получилось 15-20 микрорентген, в Киеве вдвое выше. Жить можно, а что касается радионуклидов, то чёрт его знает - мерять нечем. И начал я жить-поживать. Удивительно, но аквариум не смог запустить - не хотели в нем жить растения. Что только я не делал - гибнут. На Сахалине, наоборот, росли, только успевай расчищать. Этот черниговский феномен аквариумистики я не разгадал. Пошел в местный радиоклуб. Познакомился с коротковолновиками. Одним из них, Виталием Логиным дружба сохранилась до сих пор. Участвовал в общегородских соревнования по бегу посвященных А. Молодчему (на снимке). Главное не победа, а участие. Не успел прижиться в новом городе, как попал в милицию. Вышел на улицу по делам. Смотрю двое парней "жмут" пожилого мужика. Мало ли чего? А тут один - бах старика по уху. Я в стойку, и качками на них. Они врассыпную - боксер. Одного я таки догнал - сбил подножкой. За нами мент из пункта охраны общественого порядка трясет брюхом. Пока разобрались кто да что. Старик написал заявление -это был грабеж, 18-ти летние хлопцы "напидпытку" вымогали деньги. Было возбуждено уголовное дело, которое до суда так и не дошло.
  Удивительное - рядом. Почти в первые дни моего пребывания в Чернигове вижу рекламу - приехал с гастролями драматический театр им. А. Чехова из Южно-Сахалинска. Ба, непременно должны быть мои знакомые. И они были. Правда, представительницы прекрасного пола. Как раз у меня поспело вино из винограда (я всегда занимался домашним виноделием). Выпили все. Костюмерша кореянка ушла утром. Через месяц театр уехал. Зато приехала на пару дней Лариска - Белка, подружка из Южно - Сахалинска. Ах, было дело, что она посвящала мне стихи. Белка была в Москве, до Чернигова, по ее словам, рукой подать. Не хотел меня отпускать остров! Сейчас слетать на Сахалин дороже, чем в Африку.
   В редакции работалось хорошо. Со стороны зав. отделом инфо Валентины Будко - никаких претензий. Опять пришлось вести спорт, делать информационные подборки, писать статьи, репортажи. Казалось бы, живи, устраивай карьеру, однако натура разве даст. Меня избрали зам председателя профкома и стал я "мутить" - требовать от руководства редакции гласности в гонораре: за что и кому платят. Начальству, которое "паслось" на гонораре, это, естественно, не понравилось. Напротив, журналистский коллектив поддержал "борьбу". Ущучить меня было трудно - по работе прицепиться не к чему. Да и вовсю "гудела" горбачевская "перестройка". По этому поводу мой сахалинский коллега и приятель Александр Сергеев писал: "А как твоя борьба за гонорарный Клондайк? Смотри - не зарывайся. Правда, на счастье, ты беспартийный, но ведь можно и по другим параметрам к тебе подобраться. Пара неточностей - два выговора, а третий - увольнение, да еще по статье. Ну, если что, то давай обратно, на Сахалин. Без работы не останешься". Саша приезжал ко мне в гости в Чернигов. Трагически погиб в огне 1987 году - о нем я очень скорблю. Это был умный, честный, порядочный, скромный человек. Такие люди в жизни встречаются крайне редко.
  
  На горбачевскую перестройку надежды были колоссальные. Казалось, ну вот еще, чуть-чуть и мы перескочим из социализма с нечеловеческим лицом в какую - то качественно новую, лучшую жизнь. Я повесил в кабинете портрет Горбачева - это был вызов руководству редакции, обкому партии, которые были на стороне Лигачева, "нехорошего" ортодокса и консерватора. О перестройке мама писала мне: "Сколько вскрыто всего, того, что народ не знал. Да многим это не нравится, которые жили за счет дураков, ведь это против них теперь. А вообще я хотя и старая, мне уже не дождаться больших перемен к лучшему, а все же появились надежды на лучшее будущее для вас - детей, внуков. Правда, я в какой-то мере скептик, я все еще с осторожностью отношусь к происходящему". Правильно мама, что сомневалась. Я же верил в БЛАГИЕ ПЕРЕМЕНЫ, как дети верят, что взрослые умные.
   В Чернигове я познакомился с преподавателем пединститута Виталием Ростальным. Много говорили о политике, реформах, демократии. Наши взгляды совпадали. Решили организовать на официальном уровне черниговское отделение Всесоюзного историко-просветительского общества "Мемориал". В то время, кажется уже существовал киевский городской "Мемориал". Так что наша организация была первой среди областных, созданных "снизу". Это потом обкомы партии стали создавать свои "мемориалы", чтобы через "подсадных уток" контролировать деятельность организации. По сути, под этой вывеской "Мемориал" была политическая организация демократического толка. В Черниговском "Мемориале" я занимался текущей политикой, а Ростальной сталинизмом. Разделение это условно. Мы все жаждали "перемен".
   Первый официальный митинг наш "Мемориал" провел в актовом зале пединститута. Получить разрешение было архитрудно. На митинге, который напоминал собрание, было кагэбистов, наверное, больше, чем студентов. В своем выступлении я сказал, что сталинизм в нашем обществе не изжит. Обком партии по этому поводу выразил недовольство. О чем мне и сообщил работодатель - редактор газеты. По сути, мы стали на путь легальной борьбы с существующим режимом в рамках горбачевской перестройки. Нашими врагами (так тогда виделось) была правящая номенклатура, партократы. В этой борьбе было очень много ярких эпизодов. Ну, хотя бы подпольные собрания на квартирах. Если все описывать, то выйдет отдельная повесть. А моя задача - рассказать о своей жизни. Поэтому остановлюсь на некоторых моментах, которые касаются непосредственно моей особы.
  
  Мне приходилось неоднократно встречаться с оппозиционными политиками того времени Левком Лукьяненко, Вячеславом Черноволом, Владимиром Яворивськым, Мыхайлом Горынем и другими. Из всего сонма политических деятелей я бы выделил Левка Григорьевича Лукьяненко, который более двух десятков лет провел в тюрьмах совдепии, как борец за идею независимости Украины. У нас были разные точки зрения на политические вопросы, но Левко Григорьевич всегда был честным и порядочным человеком. С ним я встретился необычно. Левка Лукьяненко освободили из мест заключения, разрешили жить в Чернигове под надзором КГБ. Он позвонил к Виталию Ростальному, как одному из руководителей "Мемориала". Договорились о времени встречи. Виталий сообщил ему адрес своей квартиры. Я пришел к Виталию, решили, что нужно потчевать гостя не только "разговорами". Взял сумку и пошел в магазин купить пива и бутылку коньяка. На часах около 11.00. Вышел из подъезда, а навстречу идет пожилой человек невысокого роста, в синем плаще, из-под шляпы седые усы. Я не знал, как выглядит Левко, о нём я слышал только из передач радио "Свобода". Разошлись, и тут меня как током ударило, оборачиваюсь: "Левко Грыгоровыч, це вы?". Человек оглядывается, на лице его растерянность: "Так, це я". "А я Москаленко", - говорю. Он повеселел: "Подумал, что меня КГБ выследило". Мы пошли в магазин, скупились. Сколько раз я не встречался с Левком Григорьевичем он не употреблял алкоголь, не курил. Бывший политзек Лукьяненко был не выездным из Чернигова. По дороге в Киев его "снимали" с рейсовых автобусов, высаживали с частных авто. Поэтому он опасался, что "органы" могут помешать встрече с черниговскими неформалами. Когда Левко Лукьяненко был послом Украины в Канаде, я получил от него пару писем и сто долларов на газету "Громада". С Вячеславом Черноволом я разошелся во взглядах, не согласившись, что ради достижения цели пригодны любые средства. Речь шла о многочисленных нарушениях и подтасовках во время референдума о независимости Украины со стороны партаппарата. Вранье, административный ресурс использовались на всю катушку при абсолютной бесконтрольности. Развалили Советский Союз не демократические "фронты", а партноменклатура. В областных организациях НРУ (кроме Западной Украины) числилось в 1990-х годах приблизительно 200-300 членов. Из них в лучшем случае полсотни активных. Существенно повлиять на политическую обстановку в стране они не могли. И когда грянула ГКЧП, то в Украине была тишина. Народ смотрел: что из этого выйдет. Леонид Кравчук "предвидя" события написал заяву о своем выходе из КПСС и спрятал ее в ящик стола. В Чернигове в сквере Б. Хмельницкого против ГКЧП час или два протестовали в плотном окружении штатских и не штатских, сотня демократов. В газете "Громада" Љ3, 1992 г. документально описаны эти события в материале "ГКЧП". В "Громаде" Љ5, 1992 г. я возвратился к события ГКЧП в политическом памфлете "Як ми наклали в штани" (псевдоним Ив. Гак). Там все сказано по горячим следам. Сейчас многие события тех дней мифологизируются. "Мы выборолы!". Нет, братцы, вам дали "выбороть". Я не могу отделаться от мысли, что борцов-демократов просто использовали в качестве дымовой завесы в крупной политической игре. А политика - это власть, это экономика, это деньги. И что лучше для народа (simply man) - конституционная монархия или либеральная демократия - не знаю. У каждого строя есть свои плюсы и минусы. Если базис либеральной демократии - общество безудержного потребления - это тупик цивилизации.
  
   23 марта 1987 года в возрасте 73-х лет умер мой отец - Афанасий Анисимович Москаленко.
  Инсульт. Я приехал в Херсон. Похоронил. Последние годы батя был сторожем в пионерском лагере (раньше был его начальником) в селе Раздольном Каланчацкого района. Жил он однокомнатной служебной квартире. Как-то я гостил у него. Простота до кажущейся нищеты. Ему ничего было не нужно. Отец жил как хотел, на природе, сам по себе. Варил сало (любил сытно и жирно поесть), ходил с ружьишком на озера, сочинял стишата о своей жизни, которые читал за винцом в "своей" компании простых людей. Быть может это были самые лучшие, самые счастливые годы в жизни отца. Быть может... Внутренний мир родителя я не знал.
   Строфа из наивных отцовских стихов:
  
  
  
   Жил, трудился, веселился.
   Время шло, не замечал,
   Как пришло другое в жизни -
   Пенсионером уже стал...
  
  
  
  
  
  
  
   Ребята, моя жизнь в Чернигове была настолько разнообразной, насыщенной, интересной, что для описания ее необходима отдельная художественно-документальная повесть. Попробую рассказать о ней через эпизоды, наиболее значимые, глядя с моей колокольни.
  
   Эпизод Љ1. В Киеве проходит учредительный съезд республиканского "Мемориала". Делегации приехали со всех областей. Больше половины - "обкомовские". Даже в состав делегации из Черниговщины вынудили включить инструктора райкома партии. Наша делегация заняла отведенные места. Оборачиваюсь: о, Боже! Иван Иванович Гайдай из Херсона. Спрашиваю его:
  - Каким ветром сюда вас занесло.
  - Вот представляю Херсонщину, - покраснел.
  Рядом сидящий мой приятель с вопросом к Гайдаю:
  - А вы кто такой, откуда?
  - Я його кат, - показывая, что у него со мной есть "свои" отношения.
  Во время перерыва я поговорил с Иваном Ивановичем. Неприязни у меня к нему не было никакой, скорее наоборот. А вот Гайдай чувствовал себя неловко и за прошлое, и за участие по обкомовской разнарядке в работе съезда неформалов. В Херсоне с Гайдаем я не встречался, о чем жалею. Ходил я проститься с ним на его похороны.
  
   Эпизод 2. В Чернигове была создана Черниговская региональная организация Народный Рух Украины за перестройку. Поначалу это была демократическая политическая неформальная организация, с которой власти боролись всеми доступными ей в то время средствами. Под ее крышей собрались: мемориальцы, коммунисты на демократической платформе, члены национал-радикальной УГС и другие "демократы". Нужно было провести всеукраинский съезд, чтобы объединить разрозненные руховские организации. Я несколько раз ездил в Киев на собрания руховских активистов, которые собирались в СПУ, где обсуждались вопросы созыва учредительного съезда НРУ (я был делегатом первого и второго съезда - затем по политическим мотивам вышел из Руха). Наконец определились, где и когда будет съезд. Конечно, в НРУ было полно "стукачей", и власти знали, кто поедет на съезд. Виталия Ростального вызвал ректор института и пригрозил увольнением, если он не появится на работе. Мой начальник сказал прямо: "Будешь на работе с 9 до 17. И никаких отлучек". Что делать? Меня осенило: "Виталий, пошли сдадим кровь, как доноры. По закону нам положен день отгула". Так мы и сделали. А чтобы нас не перехватили в рейсовом автобусе - поехали на попутке. В понедельник утром я положил на стол своему начальству справку с центра переливания крови. Немая сцена!
  
  Эпизод Љ3. 1988 год. Коммунистическая ортодоксия душила появившиеся ростки оппозиции. Расправилась власть и с Борисом Ельциным. Его отправили работать заместителем Госстроя СССР. Интерес людей к политической фигуре Ельцина тогда был огромен. Дорога в СМИ для опального Б.Н. фактически была закрыта. В латвийской газете "Советская молодёжь" появляется интервью с Б.Н. Это был первый прорыв информационной блокады. "А почему бы и мне не попытаться "пробиться" к Ельцину? Написал письмо. И вот, в моём служебном кабинете раздался междугородный телефонный звонок.
  • С вами говорит помощник Ельцина - Лев Евгеньевич Суханов...
  12 сентября 1988 года в 14.00 я стоял возле окошка бюро пропусков комитета Госстроя СССР. Заходим с Сухановым в кабинет Ельцина. Из-за стола выходит Б.Н., протягивает руку. Здороваемся. Он расспрашивает какая обстановка на "местах". Я раскладываю на боковом столе портативный магнитофон (диктофоны тогда были в диковинку) с двумя микрофонами (поэтому запись получилась довольно качественная - радийная). Наша встреча длилась 1 час 20 минут. Прошу Суханова нас сфотографировать. Смеёмся, шутим. Б.Н. провожает меня к самым дверям, крепко жмёт на прощание руку:
  - Вы первый журналист из Украины, который отважился на встречу со мной.
  Увы, и последний, кто разговаривал с Б.Н. тет-а-тет. От Суханова я узнал, что я был четвёртым журналистом, который встречался с Ельциным в "изгнании". Первый был из латвийской газеты "Советской молодёжи", второй из журнала "Огонёк" (редактор Коротич), третий из АПН. Два последних так и не разродились на страницах каких-либо изданий. Поведаю о "жизни" самого интервью. Его взялась, было напечатать "Литературная Украина" - даже завизировали материал у Ельцина. На пленуме ЦК КПУ Щербицкий назвал "ЛУ" газетой, которая "позволяет себе лишнее". И редактор не решился на поступок. Интервью собиралась напечатать всесоюзная газета "Аргументы и факты". Спасовали. Я нашел в Киеве "точку", где за определенную плату мне сделали нелегально полсотни ксерокопий интервью. Я их рассылал по редакциям газет всего Советского Союза: от Мурманска до Магадана. Если не напечатают, то пусть хотя бы прочитают. А дальше было так. Вызывает меня на "ковёр" редактор "Деснянки" Музыченко. Захожу. Он сидит красный, словно вареный рак, начинает кричать, что я "американский журналист"(?), что меня сошлют на Колыму, зачем я распространяю интервью с этим Ельциным. Начали меня усиленно выживать из редакции. И то не так, и другое плохо. К тому же "некто в сером" стал допытываться у соседей о моём образе жизни. Пришлось уволиться "по собственному желанию".
   В 2006 году отмечали 75-летие первого президента России Бориса Ельцина. Ко мне позвонили (а не наоборот) с русской службы радио "Свобода" и предложили в прямом эфире рассказать о моей встрече. Таким образом, я открывал передачу, после передали микрофон в Нью-Йорк Елене Бонар (жена А. Сахарова).
  
  Эпизод 4. О "колбасной" революции, которая произошла в Чернигове в канун Рождества 1989 года и распространилась по всей области, рассказывало в новостях советское ТВ на всю страну. Началось "революция" для меня с того, что позвонила Любовь Костюченко - преподаватель вуза, руховка и сообщила, что случилась авария: вроде бы обкомовская "Волга" ткнулась на троллейбусной остановке на перекрестке улиц Рокоссовского и Доценка в другую легковушку (зима, скользко). Открылся багажник "Волги", в нём палки сырокопченой колбасы, бутылки коньяка. В машине ехал завотделом облисполкома. В продуктовых магазинах - шаром покати. На эту машину "насели" молодые люди, разгоряченные винными парами. Чиновник и водитель убежали. Собралась толпа любопытных. Молодые люди катят "Волгу" в центр города. Аксиома: толпа способна к стихийному бунту, а не к организованной политической борьбе. Я позвонил Ростальному: "Нужно воспользоваться ситуацией, зови кого можешь". Нас, руховцев пришло человек шесть.
  Милицейский кордон не стал применять силу. Я предложил раскачивать ситуацию - идя по улицам взывать к обывателям: "Выходите, смотрите что делается". И учинился шум немалый. "Волгу" прикатили на центральную площадь, на нее стали влезать "молодыки" и костерить "клятых" партократов. Мы (руховцы) не стали выступать, не тот "расклад", написали обращение к обкому партии (собрали подписи), в котором требовали митинг. Своего добились. Митинг состоялся через день на небольшой площади возле здания обкома партии. Вот тут и развернулась наша оппозиционная политическая организация. Обстановка была очень накалена: в малом зале обкома партии сидели автоматчики. На этом многолюдном сборище неиствовали какие-то парни - их сдерживали мы, руховцы. Я отвечал за организацию охраны, противостояние провокациям. "Колбасная" революция набирала силу. Штаб демократических сил находился в моей однокомнатной квартире. Добрая сотня людей за эти дни побывали у меня дома - другого помещения у нас не было. Да, что там Чернигов, во многих райцентрах люди выступили против властей. Приезжал успокаивать оппозицию секретарь ЦК КПУ Леонид Кравчук. С её активистами он "беседовал" в малом зале обкома партии. Я ему дал очередной номер газеты "Громада". Второй раз я столкнулся с Кравчуком на первом съезде Народного Руха Украины, где он доказывал делегатам, что такая организация Украине не нужна, мол, перестройку способна осуществить коммунистическая партия. О первом президенте современной Украины у меня свое мнение: прохиндей. Добавлю, что о других "гарантах" я думаю не лучше. Как знать, если бы мы в тот предрождественский вечер не "раскачали" ситуацию, то властям удалось бы замять инцидент, и события, которые потрясли область - не случились. Слово о митингах того времени. Самый многочисленный (10 тысяч участников) собрался 10 января на стадионе им. Гагарина (я вел одну колону ). Увы, среди участников митинга многие были "напидпытку". Я до сих пор не могу понять, зачем люди употребляли спиртное перед митингом: для храбрости, или для развлечения. Почему я зафиксировал этот факт, а потому что боялись провокаций. Результат "колбасной" революции таков: пошли в отставку первые руководители области, отправили на пенсию редактора "Деснянской правды" (я внес требование в резолюцию митинга). И всё. Я с почтением отношусь к венгерскому поэту Шандору Петефи. Актуальны его слова применительно, как к "колбасной" революции, так и к "оранжевой". "Но вы, что же, без кровопролития желаете переродиться? Дай-то Бог, только ничего из этого не выйдет!". Я полагаю, что революция может привести к власти другую группировку (клан, партию), но не способна изменить качественно человеческий материал. Потому все возвращается на круги своя. Возможно ли в принципе убить Дракона?
   Эпизод 5. Газета "Громада" появилась именно тогда, а не в другое время потому что журналист Виталий Москаленко был уволен за свое интервью с Борисом Ельциным из редакции "Деснянська правда", следовательно, остался без работы. В Черниговском НРУ образца 1989 г. не было не кадров, не финансов, чтобы издавать свою газету. У меня были и опыт журналисткой работы, и время, и смелость (да, да, это так!), и некий стартовый капитал. Я не раз ездил в Киев в поисках, где бы взялись (за деньги, разумеется) печатать нелегальную газету. Никто не рискнул. Связался с москвичами. Мне говорят: "Можно печатать только в Литве". Еду в Вильнюс, обращаюсь в штаб народного фронта "Саюдис". Меня отправляют в институт физики: "Там найдете Пятраса Вайтекунаса - он занимается прессой". Пятрасу за тридцать, доцент. Кабинет Пятраса завален пачками самиздатовских газет. Вижу самиздат Москвы, Ленинграда, Южно-Сахалинска, Новосибирска. Да, здесь печатались все так называемые неформальные газеты Советского Союза. Итак, где напечатают "Громаду", по какой цене - определено. Возвращаюсь в Чернигов готовить первый номер. Технически это выглядело так. Гранки (колонки) материалов печатались на пишущей машинке, затем наклеивались на листе бумаги (макете) определенного формата. В типографии с оригинала делались формы, с которых и тиражировалась газета. Процесс длительный и трудоемкий. Попросил одну девушку написать заголовки - у меня на это руки не стоят. Итак, первый номер "Громады" был готов к печати. Оставалось собрать деньги, чтобы его напечатать. Расценки были таковы: 30 копеек напечатанный лист формата А-3. В газете два листа (шесть страниц). Тираж - 1000 экземпляров. Нужно было 600 рублей заплатить типографии. Это были немалые по тем временам деньги. А еще были необходимы деньги на проезд, питание. Я же был безработный... Сбрасывались в "шапку" все активисты, еще собрали на заводе автозапчастей 120 рублей. С большими потугами наскребли около 500 рублей. Остальные доложил я свои и поехал с макетом в Вильнюс. Думалось, что вернусь с готовой газетой. Но не тут то было. Пят рас говорит, что небольшая институтская типография загружена заказами под завязку. "Оставляйте макет и звоните. Я скажу, когда можно будет приехать".
  Я знал, понимал, что газета - это основное в деятельности нашей политической организации, а потому власть приложит все усилия, чтобы не допустить ее появление. У меня не было никакого сомнения, что в организацию внедрены "стукачи", что за мной следят. Решили, что за газетой поедет втихую Валерий Сарана, а я буду активно "светиться" в городе. Было начало сентября. Валерий поехал, проходит время, стало известно, что он вернулся, а газеты нет. Появляется хлопчик с половинным тиражом (500 экз.) первого номера "Громады". Валерий объяснил, что рейсовый автобус остановило за Репками ГАИ. Валерия высадили люди в штатском. Газету забрали. Тираж, по его словам, было тяжело везти (две пачки по 500 экз., общий вес около 12 кг) - Валерий разделил его на две части. Одну, которую вез, у него реквизировало КГБ, вторая - находилась в камере хранения. За ней и ездил паренек. Как бы там не было, первый номер нашей газеты попал к читателю. Мы ликовали!
  Я подготовил второй номер "Громады". За напечатанной газетой поехали в Вильнюс вместе с Виталием Ростальным. За нами был "хвост" - 3-4 агента. Маскировались они неумело - мы их вычислили. Подслушали, как один из них что-то говорил о нас проводнику. В Вильнюсе забирать газету отправились к полдню. Литовские коллеги разводят руками: "кто-то" ночью украл газету со склада - это был частный гараж. Понятно, почему за нами был такой пушистый "хвост". Вернулись домой обескураженные, с одним экземпляром "Громады" Љ2. За третьим номером отправился военный пенсионер Виктор Иванович Перепеча, боевой мужик, седой как лунь, но крепкий внутренней силой. Помню - звонок в дверь. На часах около 4 часов утра. Открываю. На пороге весь в пакетах мой посыльной: "Еле добрался. Ехал на попутках. Поездом не рискнул".
  Ну, господа - демократы, так дело не пойдет, нужна основательная конспирация. Отнюдь газету я полностью беру в свои руки. После этого случая только Виталий Ростальной знал, когда я отвожу макет нового номера, когда забираю готовый тираж. Сознаюсь, что революционная романтика заполонила меня. Свои сбережения - деньги, которые я нагорбатил на Сахалине, работая в море матросом - рыбаком, вложил в газету. От нашей организации НРУ мне больше не давали ни копейки "на газету", благо помогали распространять. Были у меня и так сказать свои распространители - они имели процент с продажи. "Самиздатовская" газета "раскрутилась", стала рентабельной, и даже кормила своего редактора - издателя.
  "Громада" была постоянно в поле зрения КГБ. Меня (редактора) вызвал заместитель прокурора области, потребовали объяснить на каком основании издается газета. Разумеется, что официальной повестки не было, протокол тоже не вели. Стращали. В газете появилось: "Правовая основа издания "Громады" - это статья 60 Конституции СССР и 40 Конституция УССР, которые гарантируют гражданам свободу слова и печати". Переговорил с народным депутатом СССР и УССР В. Яворивськым, нардепом УССР от Черниговщины С. Семенцем - они согласились стать членами редколлегии редакции газеты "Громада". Конечно, это была фикция, которая в какой - то степени защищала газету от прямых "наездов" местных властей. Реально, против "Громады велась борьба практически все время ее существования. Я до сих пор не могу понять, почему меня не прибили где-нибудь в пути. Ну, напали хулиганы, или попал под машину. Да мало ли чего можно было устроить.
  Обычно я просто исчезал из Чернигова. Чтобы запутать следы ехал в Вильнюс через Киев, бывало через Москву. Поезд приходил из Украины в Вильнюс в два часа ночи. Приходилось кимарить на вокзале, устроившись на жесткой лавке. Я вспоминал, как в студенческие годы именно на этом ж/д вокзале коротал остаток ночи, когда ездил в Каунас смотреть картины Чюрлёниса. В 6.00 открывался вокзальный буфет. Возьмешь чашечку кофе, сосиску - перекусишь и в город. Слоняешься до 8 - 9 утра, пока не появится на рабочем месте Пятрас (в дальнейшем к печати нелегальных изданий подключились различные дельцы). Отдаешь заказ - и свободен до вечера, обратный поезд где-то в 20.00. Хорошо, если погода позволяет гулять. А если дождь, слякоть, снежное месиво... Зябко, ноги мокрые. Я шел в библиотеку. Читал в тепле до одури газеты, журналы. Иногда приходилось оставаться в Вильнюсе на сутки-вторые. Свободного времени валом. Я побывал практически во всех музеях, ходил в театр, осматривал католические храмы. Купил здесь известную многим в Чернигове символическую кепку - расцвеченную синими и желтыми квадратиками. Ночевал то у Пятраса, с которым заприятельствовал, то на квартире у черниговских земляков. Пятрас подарил мне свою картину - он еще был художником. Эта небольшая картина с уникальным сюжетом (черный квадратик на фоне зимнего пейзажа) висит у меня в комнате. Благодаря Пятрасу я побывал на заседании литовского сейма, как спецкор из Украины. Сейчас Пятрас Вайтекунас (слышал по радио) министр чего-то.
  Периодичность "Громады" определялась по мере поступления актуальных материалов, получалось не реже одного раза в месяц. На то время этого было достаточно. Тираж "Громады" колебался от 1500 до 3000 тыс. экземпляров. Это уже вес на две руки. Приходилось переносить частями. Самое трудное - доставить напечатанный тираж домой. Бывало, для маскировки прятал пачки отпечатанной газеты в коробку из-под телевизора. Виталий Ростальной знал, когда я возвращаюсь с газетой - меня встречали. Однажды мы решили разыграть "органы". Шумно поехали с Ростальным в Вильнюс за газетой. С собой взяли два больших чемодана. В действительности мы отвезли макет номера. Возвращаемся, а на вокзале в Чернигове нас встречает группа, человек 10 -12. Представились членами отряда охраны общественного порядка. Разумеется, никаких удостоверений не показывали. Взяли нас под руки и препроводили каждого в отдельности в автомобили. Повезли в глухие закутки. Там эти "рабочие" открыли чемоданы и обнаружили в них несколько номеров русскоязычной газеты "Согласие", которые зачем - то изъяли. С кривыми улыбками отдали чемоданы и уехали. "Пролетели", ребятушки! Добираться каждому из нас домой пришлось, как придется. Номера машин записали. Они оказались фальшивыми. Мы написали по факту заявления в Генеральную прокуратуру СССР, в милицию. Местные прокуроры объяснили, что на нас напал рэкет. Сотрудник ж/д линейного отдела милиции и откровенно просил: "Ребята, заберите свои заявления. Мы же все понимаем, кто вас "брал".
  То, что мой телефон слушают, установили просто. Валера Сарана должен был ехать в Литву на форум украинства. Сговорились разыграть комедию. Валера едет "пустой", а мы по телефону с Виталием Ростальным обсуждаем, что Сарана повезет макет газеты. Больше об этом никто не знал. Только поезд прошел Репки, и попутчики Валерия по купе отправились в туалет переодеваться, как врываются трое. "Отдай по - хорошему, то, что везешь", - стал требовать один шепотом. "Да, что вы хлопцы, ничего я не везу, можете посмотреть...". Провели мы кагэбешников на мякине. Написали по этому поводу заявление в КГБ СССР. Приезжал проверяющий из Москвы. Разумеется, что факт прослушивания телефонов не был установлен.
  Последний номер "самиздатовской" "Громады" вышел в конце 1990 года. Был принят закон СССР "О прессе и средствах массовой информации", который позволял легализировать газету и печатать ее в обычной типографии. Казалось, начинается новый, лучший период существования газеты "Громада".
  Я подал заявление на регистрацию "Громады". Начальник областного управления по прессе И. Сало (бывший секретарь по идеологии Черниговского горкома КПУ) тормозил, как мог регистрацию газеты. Я позвонил Сало и сказал, что "набью ему по ушам". Злобствования были с его стороны великие, грозил милицией. На дверях подъезда многоэтажки, где жил мой так сказать оппонент, появилась крупная надпись, сделанная краской "Здесь живет Сало". На имя Сало пришла телеграммы из Киева с коротким текстом "Не бузи". Как говорил литературный герой Остап Бендер по поводу подпольного миллионера Корейко: главное внести смятение в лагерь противника. Одной рукой Сало подписывал регистрационное свидетельство, а другой звонил во все райтипографии с предупреждением, чтобы не брались печатать оппозиционную газету. Об этом мне говорили сами директора типографий. А предприятия эти были в подчинении управления по печати.
  Два первых номера легализированной газеты "Громада" я печатал на Киевщине, в Володарской типографии. В Володарке я жил в местной гостинице несколько дней, пока не наберут текст на линотипе, сверстают и не откатают газету. Ну, а потом тираж на горб и автобусами в Чернигов. Добрый гений послал мне в помощь мастера - полиграфиста Виктора Ивановича Гавриленко. Он знал вся и всех в типографиях области - работал ремонтником - наладчиком типографского оборудования. Благодаря ему "Громаду" печатали в разных типографиях: в Коропе, Семеновке, Куликовке, Щорсе, Корюковке. На директоров этих типографий было большое давление со стороны местных райкомовцев - требовали под любым предлогам не печатать "Громаду". С конца 1992 года "Громада" бросила "якорь" в райтипографии Щорса. В этом райцентре жила (живет) семья сельской интеллигенции Семененко. Павел Дмитриевич Семененко удивительный человек - это пассионарий, общественный деятель, революционер-романтик, украинский патриот. И это несмотря, что давно на пенсии. В этом доме всегда были мне рады. Газету приходилось делать иногда двое - трое суток. Отключили, скажем, электроэнергию - сиди, жди.
  Старый экономический уклад рассыпался. Газета должна была стать субъектом предпринимательской деятельности с банковским счетом, отчетностью в налоговой инспекции. Я зарегистрировал малое предприятие "Независимая газета Черниговщины "Громада". Финансовые отчеты были для меня мукой. Газету стало возможным реализовывать через киоски предприятия "Союзпечать". Обходишь киоски - нет "Громады". Спросишь киоскера - достает из - под прилавка. Выяснилось, что руководство местной "Союзпечати" приказывало киоскерам припрятывать "Громаду". Потом следовал возврат, мол, не пользуется газетка спросом. Понятно, откуда шли указания продавать газету так, чтобы она не продавалась. Я напечатал красочные плакаты, которые рекламировали газету, расклеил по городу. Звонят с горисполкома: кто разрешил развешивать плакаты - оштрафуем. А пошли вы...
  Если один экземпляр самиздатовской газеты продавался за один рубль, то теперь в торговой сети газета стоила 30 копеек. Нужно было оплачивать услуги "Союзпечати" (21% от реализации), нести различные накладные расходы, платить налоги. В таких финансовых тисках о помещении, штате редакции и речи не могло быть. Добро выдержать конкуренцию с государственными масмедиа, которые дотировались из бюджета? Благо, что у меня была решена проблема с газетной бумагой. Цена на нее на рынке стремительно росла. После распада Советского Союза граница между Российской Федерацией и Украиной только обозначилась, хотя основной поток грузов уже шел через таможенные пункты. В это время небольшой груз можно было запросто провезти проселочными дорогами. Я поехал в одну районную типографию Брянской области и договорился с директором, что он продаст мне за наличку полторы тонны газетной бумаги. В Новгород-Сиверске нанял грузовик. Выехали на рассвете. К обеду рулоны бумаги уже лежали на складе Семеновской райтипографии. Купил бумагу за сахалинские, "морские" деньги, которые были у меня на сберкнижке. Снял все до копейки. Поэтому сберегательный вклад у меня не "сгорел", как у других граждан. В газете стало возможным печатать фотографии. В райтипографиях цинкографии "рухнули" из-за отсутствия материалов. Я нашел в Киеве небольшую типографию, где еще делали клише на цинке. Однако приходилось отвозить снимки, потом ехать за готовым заказом. А это время, деньги. Финансовое положение газеты было крайне тяжелым.
  И снова появился добрый гений. "Громаду" я рассылал в украинские диаспоры Австралии, США, Канады. Великобритании. Был даже читатель в ЮАР. Выходцы из Черниговщины М. Пидлисный и А. Лысый, живущие в США, организовали денежные сборы на поддержку газеты. Подарили диктофон, автоответчик. Были пожертвования от местных почитателей "Громады", пусть небольшие, зато от души. Помогала газете некоторое время коммерческая фирма "Полиарт".
  В начале 1994 года "Громада" отмечала свой пятилетний юбилей. Были в нескольких газетах поздравления, пожелания "лет до ста расти". В действительности "Громада" завершала свой путь. Можно было подводить итоги. Отрадно, что, по мнению многих профессиональных журналистов, газета не страдала провинциализмом, не шла на поводу обывателя. Я сейчас поражаюсь обилию авторов, тематическому и жанровому разнообразию. Наряду с материалами на местные темы публиковались статьи в доступном изложении по экономике, освещались "нетронутые" исторические темы, под рубрикой "Розумне читання", помещались философские и социологические эссе. Много было едкого юмора, карикатур. Печатались "новые" и забытые, незнаемые поэты, освещались культурные события. Писала газета о человеческих судьбах. На ее страницах было достаточно пищи для ума и сердца. Отметим, что "Громада" поведала (в нескольких номерах) читателям о талантливом поэте трагической судьбы Леониде Тереховиче. С помощью спонсора был издан сборник стихов Тереховича. Книжечку я рассылал бесплатно всем, кто сообщит свой адрес. Кстати, тем, кто интересуется, как развивалось демократическое движение на Черниговщине в период 1988 - 1994 гг. советую познакомиться в "Громаде" с очерком "Спроби демократi§" (от Љ5, 1993 г. до Љ 7, 1994 г. включительно). Факты изложены с максимальной точностью, без мифологизации. Были изданы брошюры: Капустин "Террориада, или как большевики свою власть укрепляли", Солоухин "Моя Лениниана". Тираж каждой - 1000 экз. Как была замечена и отмечена "Громада". Наиболее существенно - премия американского Фонда имени Ивана Багряного (1000 долларов). Всего в Украине этой премии были удостоены четыре газеты: "Лiтературна Укра§на", "Вiстi з Укра§ни", "Схiдний часопис" (Донецк). Телевизионное информационное агентство "Вiкна" (УТ-3) сняло и показало о "Громаде" сюжет. Пожалуй, все.
  Время собирать, и время разбрасывать камни. Общественно-политическая независимая газета "Громада" должна была прекратить свое существование из-за отсутствия средств или пойти на услужение к "денежному мешку". Трансформироваться в коммерческое издание, живущее от рекламы "Громада" никак не могла - не тот статус. Газета сделала свое дело. И вовремя ушла. Помнится, пел Владимир Высоцкий:
   И хоть путь мой и длинен, и долог,
   И хоть я заслужил похвалу,
   Обо мне не напишут некролог
   На последней странице в углу.
   Но я не жалею...
  
   Эпизод 6. 16 августа 1995 года в эфире г. Чернигова начала работать первая негосударственная радиовещательная станция "Радио ВМ".
  "Есть в Украине уникальная, абсолютно частная, независимая, некоммерческая радиостанция "Радио ВМ", работающая в Чернигове. Абсолютно частной она может быть названа потому, что вся станция, включая студийное оборудование и передатчик мощностью 100 Вт с кварцевой стабилизацией частоты (подобного класса передатчики в Украине не производятся), сделаны руками одного человека, который является одновременно её техником, оператором и продюсером программ. Этот человек - Виталий Москаленко - 50- летний журналист, радиолюбитель, инициалами которого названа станция. Вместе с ним в работе станции принимает участие его жена - она ведущая передач. Виталий занимается радиолюбительством с юности и работает на коротких волнах уже 30 лет. После окончания школы начал свою трудовую деятельность в областном радиокомитете мастером по ремонту и эксплуатации радиоаппаратуры, стал звукооператором 1-го класса. Имея музыкальное образование, сотрудничал в музыкальной радиоредакции. Окончил факультет журналистики Киевского государственного университета. Работал в газетах, на радио, телевидении. С 1989 по 1995 гг. он издавал на Черниговщине негосударственную газету "Громада". Но все это время его не покидала мечта юности - иметь собственную радиовещательную станцию".
  Журнал "РадiоАматор" Љ12, декабрь 1996 г. статья А. Егорова "Радио ВМ".
  
  1991 год. Почему бы ни осуществить мечту юности - открыть вещательную радиостанцию? Помните, как у классика: будет радио - будет и счастье. Я тогда не мог себе представить, какие препятствия ожидали меня на пути к цели. Но коль взялся за гуж...
  Первым делом, нужно было получить свидетельство о регистрации электронного средства массовой информации. Где - никто не знает. На запрос Главное управление местного телевидения и радиовещания Государственной телерадиовещательной компании Украины сообщило, что следует обращаться в Черниговское телерадиовещательное объединение. Частная структура должна получать "добро" на свою деятельность, по сути, у конкурента. Сейчас это выглядит нелепо, но так было. В июле 1992 года свидетельство было получено. Название вида средства массовой информации: редакция радиовещательной станции "Радио ВМ". (Аббревиатура "ВМ" обозначала Виталий Москаленко). Учредитель: редакция независимой газеты Черниговщины "Громада". Программные цели и задания: радиостанция будет информировать слушателей о социальном, политическом, экономическом в жизни общества. В своей деятельности руководствуется Конституцией и законами Украины". Аудитория: население г. Чернигова.
  Передо мной лежит толстая папка - скоросшиватель. Слева - подшиты копии обращений в различные инстанции. Всего 42 документа. Справа - ответы из этих самых инстанций. Назову несколько "весомых" адресатов, куда направлялись заявления и всякие "челобитные": министр Минсвязи Украины О. Прожевальский, вице-премьер Украины И. Юхновский, премьер-министр Украины Л. Кучма, председатель ВР Украины А. Мороз, председатель Национальной Рады по вопросам телевидения и радиовещания В. Петренко, Генеральная прокуратура Украины. "Лупайте сю скалу, нехай не жар, не холод не скорить вас" (И. Франко). После нескольких лет "переписки" лед тронулся. ГИЭ предлагает "Громаде" на основании договора заплатить за "подбор частотного канала, экспертизу электромагнитной совместимости и согласования с заинтересованными организациями, международной координации и выдачи разрешение на приобретение или строительство средневолновой радиовещательной станции" 701130 крб, плюс заявочный сбор 140 000 крб. (купонов). Какие согласование, координация? Что поделаешь - нужно платить. Много это или мало? Средняя зарплата в Украине составляла 70 000 крб. Считайте... . Нацрада приняла решение о выделении лицензии частному предприятию "Незалежна газета Чернiгiвщини "Громада" (объем вещания -12 часов в сутки). За лицензию необходимо было заплатить 80374000 крб. (без НДС). Лицензия "стоила" коммерческому вещателю в восемь раз дороже, чем государственному. Кроме того, Минсвязи требовало оплатить ежегодный сбор за эксплуатацию передатчика согласно тарифу, который был в несколько раз выше для "частника".
  Нужны были немалые деньги. Я попытался найти, нет - не спонсора, а компаньона, мол, "раскрутим" рекламный бизнес в эфире - прибыль поровну. Банкиры, бизнесмены меня не понимали. "Это что, радиоточка?", - спрашивали. Да и бедны еще тогда были местные предприниматели. Сколачивание первичного капитала только набирало силу. Но это еще не все. Необходимо было получить сертификат на радиопередатчик. Представлялось, что этот вопрос может решить местная госинспекция электросвязи (ГИЭ) или вышестоящая в Киеве. Оказалось, что сертификационные работы выполняет только Украинский научно-исследовательский институт радио и телевидения (УНИИРТ) в Одессе. Сертификация стоила тоже "кругленькую" сумму. Я заплатил. Через некоторое время приезжает из Одессы специалист - сертифицировать продукцию, которую освоил местный радиозавод совместно с голландцами. Ко мне он пришел утром следующего дня с изрядным алкогольным душком. Никаких измерительных приборов у него с собой не было. Бросил взгляд на мой "самопальный" передатчик "Альфа-2" (так именовался в официальный документах), попросил меня расписаться в командировочном удостоверении, и убрался восвояси. "Спешу в Киев", - объяснил спец. Что я мог ему предложить? Похмелиться под закусь? Написал в Одессу письмо с требованием возвратить деньги за не состоявшуюся сертификацию. Получаю из УНИИРТ ответ: "Для проведения испытаний к Вам был откомандирован в г. Чернигов начальник испытательного центра, им предварительно было установлено, что качественные показатели радиовещательного передатчика "Альфа-2" не соответствуют существующим нормам", "необходимость проведения сертификационных испытаний передатчика "Альфа-2" в испытательном центре УНИИРТ вызвана отсутствием в вашей организации необходимого комплекса измерительного оборудования". Что за чушь! Такого оборудования (поверенного в Госстандартнадзоре) не должно быть у заказчика испытаний. Выходило, что радиопередатчик для сертификации нужно везти в Одессу. А весу в нем без малого 70 килограмм. Для доставки "железяки" в южный город (расстояние 600 км) необходимо нанимать автомобиль. Я понял, что такой финансовый "вес" мне не поднять. Ех, была, не была, начинаю вещать, а там, глядишь, объявится деловой партнер.
  16 августа 1995 года колокольчики позывных "Радио ВМ" впервые прозвучали в эфире г. Чернигова. "Ви слухаєте "Радiо ВМ", - раздался в эфире женский голос. Я звонил друзьям и знакомым: слушайте. Газеты "Голос Укра§ни", "Независимость", "Гарт", "Чернiгiвський вiсник", "Новые черниговские ведомости", "Черниговский полдень" и другие печатали сообщения о первой частной радиовещательной станции "Радио ВМ" в Чернигове. Информация о "Радио ВМ" появилась в зарубежных специализированных изданиях. На черниговском ТВ прошло два интервью - я жаловался на тяжкую долю "Радио ВМ". Начальник Черниговской ГИЭ прислал официальную бумагу, в которой предупреждал о недопустимости работы в эфире без разрешительных документов, грозил принять меры (конфискация аппаратуры, штраф). Для таких "мер" нужны были санкция прокурора, решение суда. Известному американцу Бенджамину Франклину принадлежать слова: "Мягким законам редко подчиняются, суровые - редко приводятся в исполнение". Это и про Украину.
  Обеспечить содержательное вещание ежедневно в течение 12 часов мне было не под силу. "Крутить" музыку вперемежку с разговорной белибердой, как это делают сейчас многие FM - станции, мне, как журналисту социальной направленности - претило. Нужны были кадры. Чем платить зарплату? Решил временно выходить в эфир по выходным дням, а там будет видно. Остановился на блочном построении программы. Блок на "Радио ВМ" - это трехчасовая записанная на магнитофонную пленку программа с передачами различной тематики. Вещание велось преимущественно на украинском языке, темп - andante (неторопливо). Главный диктор - моя жена Майя. У нее это хорошо получалось. А вот у меня совершенно не "радийный" голос. Авторские тексты передач, музыкальное оформление, монтаж - это моё. В течение пяти дней мы писали программу, которая по выходным дням "крутилась" в эфире в повторе с 8.00 до 20.00. Новости шли в начале каждого часа с отдельной пленки. В эфире сообщали телефон радиостанции. Звонки принимали на автоответчик. Движителем такого вещания был голый энтузиазм.
  А теперь о технической стороне проекта. Чтобы его реализовать, необходимы были помещение, радиопередатчик, студийное оборудование. Помещение нашлось: 2-х комнатная квартира в доме, где я жил. Вопрос со студийным оборудованием решился просто. Я купил два бобинных магнитофона, где была скорость 19 см/сек. Они обеспечивали необходимое качество записи программы. Построил транзисторный микшер. Проблема: радиопередатчик. По расчетам выходило: достаточно 100 ватт мощности, чтобы "закрыть" город. Характеристики военных передатчиков отвечали требованиям радиотелефонии, а не вещания. Выход у меня был единственный - сконструировать и построить передатчик самому. Я не был новичком в изготовлении любительской связной коротковолновой радиоаппаратуры, но вещательный передатчик - это совершенно другое. Его параметры должны отвечать требованиям ГОСТ. Такие передатчики в стране Советов никто не делал. Мне предстояло быть первопроходцем. Строить на современной базе (транзисторы, микросхемы) я отказался. Микроэлектроника стоила дорого. К тому же, я плохо с ней был знаком. Иное дело радиолампы - дешево и надежно. О, сколько времени и труда я потратил на этот передатчик! Провел сотни (!) экспериментов, чтобы добиться нужных результатов. В конце концов - получилось. В дневное время сигнал передатчика был хорошо слышен (до Козельца) в радиусе 50 км. Что и следовало доказать!
  Как-то в гостях у меня был японец, профессор, который создал первый японско-украинский словарь, занимался переводом украинских писателей. Визитку его я потерял, а восточное имя забыл. В Чернигове он посетил музей М.Коцюбинского, показал я ему достопримечательности города. Во время обеда слушали "Радио ВМ". Затем я повел профессора в аппаратную. Гость был ошарашен, увидев допотопное электронное оборудование. Для представителя страны, где электроника шагала "впереди планеты всей", самодельный передатчик на выходных лампах ГК -71 послевоенного образца, произвел сильное впечатление. И, тем не менее, это все грелось, светилось, крутилось - и прилично вещало в эфире.
  "Радио ВМ" проработало полгода. Если по всей строгости законов Украины, то оно было нелегальным. Лицензия Нацрады не была выкуплена. Ну, и черт с вами! Я перестроил частоту передатчика и "Радио ВМ" стало радио "Double joy" - в переводе с английского языка "двойная радость".
  "Интернэшнл Фан Рейдио - Дабл Джой" отмечено на северо-западе Москвы с 9.00 - 11.00 по Гринвичу на частоте 7.300 Кгц. Адрес не сообщался. А программе: идентификация, западная музыка и слоганы. Вероятно, передатчик в Москве или ближнем Подмосковье. Вся передача только на английском языке". "Московский информационный DХ - бюллетень", Љ65.1997 год.
  "Радиостанция "Дабл джой" была у нас прилично слышна в весенне-летний сезон". Из письма диексиста. Россия. Костромская область. г. Волгореченск.
  "Радиовещательная станция "Дабл джой" принята в Херсоне днём. Слышимость по шкале РСМ 4 - 6 баллов". Начальник радиоклуба "Электрон" г. Херсон Николай Задорожний.
  
  В эфире "Двойная радость" появлялась на протяжении всего 1997 года в дневное время, когда не мешали дальние радиостанции. Радиопередачу я вел на английском языке "для маскировки". Поэтому те, кому положено контролировать эфир, если, и слышали эту радиостанцию, то не могли догадаться об её местонахождении. Только контролировать было некому и незачем. Слоган звучал так: "You are listening international fan radio Double joy. Good music is joy, but old best pop music is double joy. Lets go with the radio Double joy!". (Хорошая музыка - это радость, а добрая старая музыка - двойная радость). "Крутил" музыку минувших лет. Я занимался некоммерческим радиовещанием, для души. А еще на практике доказал, что радиовещание на коротких волнах на маломощных радиопередатчиках возможно, как местное, так и на расстоянии.
  
   -Витал, были у тебя женщины в Чернигове? Или одна политика.
  
   В здании издательства "Деснянська правда" располагалась молодежная газета "Комсомольский гарт". Для девчат обеих редакций я ходил в женихах. Сам об узах Гименея даже не думал. Хватит мне всяких экспериментов на этом поприще. Не всем девицам такое нравилось. Догадываюсь кто, но не могу доказать, чтобы "насолить" мне напечатала (ли) в киевской газете "Независимость" брачное объявление от моего имени. Повалили письма, начали приезжать гостьи... В меня влюбилась молоденькая практикантка из КГУ (была на практике в "молодёжке"). Хорошая девушка, приличная. Только не до любовей мне было.
  
   И тем не менее...
  
   В 1993 году я в здравом уме, трезвый, не под дулом пистолета, после двух лет "отношений" женился на Майе Алексеевне Фирсенковой. Печать в паспорте получилась как само собой разумеющееся. Нужно же было Майе где - то прописаться, устроиться на работу. Разницу в возрасте в 20 лет мы не замечали. Пришли в ЗАГС подавать заявление. Сотрудница учреждения спрашивает меня: где и кем вы работает? Отвечаю: мыслителем в кооперативе "Мыслитель". Так и записали. Родом Майя из Алчевска, окончила Ростовский пединститут. Родители её - самые, что не есть простые люди. Мать - рабочая на заводе строительных материалов, отец - шофер. Выйдя на пенсию ее папашка впал во многолетний запой. Но не в этом дело. Наблюдалась у него генетическая предрасположенность к рисованию, шахматам. Фигура, лицо были, ну не местные. Если его поскрести, то, глядишь, и проступит порода. Майя пошла в отца. Ее сводная сестра похожа на мать - совсем другой человек. Я прожил жизнь и с полной уверенностью могу сказать, что лучше женщины, человека, чем моя жена Майя я не встречал. А сравнивать мне есть с чем. Умная, начитанная, трудолюбивая, порядочная, отзывчивая... Любое из этих определений истинно! Жили мы душа в душу, шутили: "Мы как две ноги". И это правда, клянусь остатком своей жизни! Я забросил на много лет гитару, другие женщины для меня не существовали. Я был образцовым мужем. А Мая образцовой женой. В древнерусских молениях Даниила Заточкина молвлено: "Хорошая жена - венец мужу своему и беспечалие...". Ближе человека, чем Майя в моей жизни не было никого.
  
  
  
   23 августа 1991 года, во время событий ГКЧП в Польше погибла моя сестра Лариса.
  Граница с СССР была закрыта. Автобус с нашими туристами, ночью поехал в обьезд, через перевал - и сорвался в пропасть. У сестры была добрая, отзывчивая душа. Лариса интересовалась жизнью во всех ее проявлениях: от уфологии до политики. Окончила Херсонское музыкальное училище. Играла в группах на фоно и органе. Ей не везло с мужьями - сама таких выбирала. Последний гражданский супруг Юра, отец дочки Светы, поехал на Север на заработки и пропал без вести. Я собирался в Москву, защищать Белый дом, когда пришло известие о гибели сестры. Поехал в Херсон, хоронить сестру. Мама (бабушка) обезумела от горя. Как пенсионерка будет воспитывать малое дитя? Отдать Свету нам она категорически отказалась и оформила опекунство. Все попытки перевезти мать со Светой в Чернигов не увенчались успехом. На словах мама была согласна, но на действие у нее не хватало душевных сил. Приняли решение - переезжать в Херсон.
  
  К ДЫМАМ ОТЕЧЕСТВА
  Херсон строили по указу императрицы Екатерины II не для жизни, а для войны. "Херсон не представляет ничего замечательного. Как торговый город, он, не смотря на все благоприятные обстоятельства, не обстроился хорошо, не создал самостоятельной коммерции". Так писал о городе, в котором я родился, писатель и путешественник Афанасьев - Чужбинский в середине XIX века. Расцвет Херсона припадает на времена "застойного социализма". Сегодняшний Херсон - это торговая суета и останки былых производств. Я не люблю климат Херсона: летом - сушь, пыль, раскаленные дома и асфальт, зимой - тянет зябкий ветерок, слякоть. Весна - словно ее нет. А осень везде хороша. Херсонщина без полива - это степь и пески.
  В Чернигове мы продали свою однокомнатную "хрущевку", а в Херсоне купили в центре города тоже однокомнатную квартиру улучшенной планировки. "И вот они опять знакомые места". Сбылась еще одна мечта моей молодости (уж точно мечта идиота) - квартира в центре Херсона. Правда, пришлось изрядно попотеть на ее ремонте. Майя (на снимке) была равноценным партнёром. Более того, она умела то, что не умел я - штукатурить. Зато я "отгрохал" из расхрыстаного балкона настоящую летнюю веранду. Здесь разместил свою мастерскую, где занимался радиоконструированием.
  Устроился работать (в тени, естественно) редактором: "раскручивать" новую частную газету "Херсонские ведомости", учредитель - фирма, которая издавала рекламную газетенку. "Пахал" я по 12 часов в сутки. В моем распоряжении была верстальщица и еще одна помощница, которая ничего толком не умела. Как бы там не было, но газета удалась, мало-помалу стала набирать тираж. Внезапно учредитель принимает решение закрыть газету. Впоследствии, я узнал, что "ХВ" купил владелец "шлягерной" коммерческой газеты - узрев конкурента. Продано было и рекламное издание. Я стал зарабатывать себе на хлеб насущный исключительно пером. Печатался в местной прессе, киевских изданиях. Перо (компьютер), фотокамера, мои голова и ноги кормили наше семейство. Моей супруге с работой в Херсоне как-то не везло. Жили скромно. Конечно, я мог зарабатывать на заказных статьях, на рекламе - но это не про меня. Может быть, я не прав, но я такой и быть другим не желаю. На должности в "официальные" структуры меня не приглашали. С 1989 г. я работаю сам на себя, без начальников и хозяев.
  
  Ну, до чего думушки додумались...
  
  Признаю, что совершал в жизни большие и малые ошибки. Как же без них.Первая, масштабная, я поверил в горбачевскую перестройку, в то, что народу нужна демократия и свобода. В действительности массам нужна сытая стабильная жизнь и многопрограммное ТВ. Клич римской черни времен императора Августа "Хлеба и зрелищ!" актуален. Удивительно, я знал это, знал, что плодами революции всегда пользуются негодяи, но не внял голосу разума. Опять таки вела меня натура. Вторая ошибка проистекает из первой. В 1989 году знакомые ребята предложили мне уехать в Америку. "Ты знаешь английский, у тебя "корочки" матроса, рванем", - убеждали меня. Делалось это просто. Едешь в Польшу, в портовый город. Нанимаешься матросом-черноробом на торговое судно, которое идет в США. Две недели за кусок хлеба вкалываешь. Главное - сойти на американский берег... И греби на все четыре стороны нелегальным эмигрантом. И дело здесь не в сытой жизни. Посмотреть, пощупать иную жизнь - вот радость, вот права ( А.Пушкин). Да разве я мог пойти на такое, когда "грохотали барабаны борьбы" на родине.
   Третья ошибка - моё возвращение к дымам отечества, в Херсон. Прав Гераклит: дважды в одну реку не вступишь, зато можно неоднократно вступать в определенную субстанцию органического происхождения. Оказалось, что мы моей маме не нужны, разве чтобы сделали уборку квартиры. После гибели дочери у мамы "поехала крыша". Врачи предписали лечить психику какими - то пилюлями. Бред эскулапский! Мать ревниво берегла внучку от нашего влияния. Вся её жизнь была посвящена Свете. Результат такого воспитания "сиротинушки" печальный. К тому же Света удалась в своего отца. Порода Москаленко - Хартовы совсем другая. Последние годы жизни мамы с "любимой" внучкой были наполнены горем, страданием, унижением.
   О грустном и неприятном. Наш брак с Маей распался в 2002 году. Считать это ошибкой, или так выстроились звезды - не знаю. Союз двух сердец можно было сохранить. Но мы этого не сделали. Я взвел курок, а она его нажала (употребил занятную словесную фигуру - не более). Духовная сущность нашего союза истончала. Майя ушла к другому авторитету, имя его - православный бог. Да и я хорош "But for lust we could be friends" (Ruth Pitter). Майя уехала к своей верующей подруге в Санкт - Петербург. Получила российское гражданство. Как протекала бы ее жизнь в захолустном Херсоне? Это было бы топтание по кругу. Я что - я доживаю свой век. А у нее "глазами в будущее - свет". Незачем "заедать" век молодой женщине, хорошему человеку. Будь Майечка здорова и счастлива, пусть тебе везет. Спою о ней хорошую песенку.
  
  Сижу вот, вдыхаю дымы отечества, и размышляю: чем бы этаким вздыбить свою жизнь? Политика, построенная на деньгах - не для меня. Это грязный бизнес. Девушки? Действительно, в Херсоне прекрасный пол до определенных лет удивительно хорош. Такого обилия красоток я не встречал ни в одном городе. Однако, ловелас с седыми висками среди нимфеток смешон. А любвеобильные тетки с внуками скучны до изнеможения. И что тебе Виталий до всех этих гекуб, когда седьмой десяток годков разменял.
  
   Предугадываю, дорогие мои выпивохи, ваш вопрос о женщинах. Пора ответить. "Счастье бегает за мной. Это потому, что я не бегаю за женщинами. Но женщина - счастье". Так говорил Заратустра. Сколько у меня было прелестниц, ну пару сотен - устраивает. Из них дюжина первоцвета. Много? Бросьте! Столько лет свободной жизни... Были в возрасте от 15 до 50 лет (пожалел одну поэтессу), высокие и маленькие росточком, грудастые и с юной девичьей грудкой - на любую фантазию. Национальный расклад: украинки, русские, еврейки, кореянки, немка, узбечка, азербайджанка, армянка. Были у меня женщины очень любимые, и не очень, были случайные. Не было только корыстных. Ну, может одна-две. Что с меня взять, кроме меня.
   Юная и губы молодые
   Да и грудь упруга и крепка.
   Я целую эти удалые
   Чуточку чужие два соска.
   Я гляжу в зеленые озера.
   Не коснулась рябь раздумий их.
   Только знаю скоро, очень скоро,
   Утону в озерах я других... (1973 г).
  
  Итак, чем заняться для души? Построить очередную "радиожелезяку"? М -да, какие только радиоконструкции я не переделал за свою жизнь. Можно выступать в кафе с гитарой. Пригласить флейтистку с музучилища, подготовить поэтическую программу. Только кому она нужна в распивочной. Да и не лабух я, петь, а они жуют, стучат вилками. Кстати, сбылась еще одна моя мечта. Я купил совершенно случайно, у одной тётки новенькую полуакустическую гитару Musima (1976 г). На инструменте не играли. Струны стояли "родные", высоко над грифом. Наверное, украли гитару в свое время в каком-нибудь заводском клубе. Однако я знатно отвел душу. Сделал электрогитарный комбик, настроил на битловский саунд. Так бы лет сорок тому... В мае 2007 года я получил из США фотоальбом об Элвисе Пресли за моё исполнение знаменитого хита Love me tender. Смотри мою страницу на сайте "Elvis fans from Russia" http://www.fan.elvis-presley.ru/moskalenko.html Выступил я на Польском радио (русская служба) со своей песней на стихи Леопольда Стаффа "Отчего не живешь ты на свете". Еще участвовал в фотоконкурсе "УП" - вошел в десятку лучших.
   За десять лет жизни в Херсоне у меня, было, пожалуй, достижение - почти пять лет вел рубрику "Фотоинформация" в местной газете. Каждый понедельник я сдавал 4 снимка (на колонку) + содержательную текстовку. По сути, это была профессиональная документальная фотография. Собралась фототека, которую я передал в госархив Херсонской области (сотни снимков и негативов). Это история жизни города. Я журналист пишуще - снимающий. В основном писал серьезные материалы, аналитику по экономике, историческую публицистику. Только спрос на подобную "продукцию" упал. Местные газеты стали писать обо всем понемногу, не вникая в суть явлений, событий. Гонорары - курам на смех. Пресса, увы, четвертой властью в Украине не стала. Как говорил товарищ Бендер: пора переквалифицироваться в управдомы.
  
  
  
   21 ноября 2006 года умерла моя мама - честный человек, борец за социальную справедливость, большой труженик.
  
  Жизнь ее была многотрудна, а старость безрадостна. Внучка Света, в которой мама души не чаяла, бросила бабушку и уехала с девочками в Киев на "заработки". Бабушка осталась одна в трехкомнатной квартире, слепая, физически бессильная, неадекватно воспринимая жизнь. Мама "воевала" до последних дней своей жизни. Натура! Я не намерен жаловаться и описывать все тяготы, связанные с досмотром старого, больного человека. Мне, сыну, досталось на полную катушку. Нужно было и за мамой ухаживать, и на хлеб насущный зарабатывать. В день поминовения я не бываю на могилах родственников Их фотографии всегда у меня на виду. Памятник на могиле мамы я не ставил. Незачем, ибо кроме меня на ее могилу прийти некому. Мне же зеленый холмик, под которым лежат останки моей мамы более импонирует, нежели стандартные памятные глыбы. Человек не исчезает окончательно, пока его помнят. Я помню маму.
   На улицах все реже встречаю старых знакомых. "Иных уж нет...". Смена поколений - жизнь продолжается.
  Отец умер.
  Мать умерла.
  Сестра погибла.
   Кенди ушла в долину теней.
  "И некому руки подать в минуты душевной невзгоды". Бедный Робин! Что ты делаешь на этом безлюдном острове? Бери свою Пятницу-Свету - и прочь. Но куда денешься от себя. Да, в жизни можно лишь раз быть на супер концерте экс-битла Пола Маккартни.
  
  •
  •
  •
  •
  •
  •
  •
  •
  •
  •
  •
  •
  •
  •
  •
  •
  •
  • О, БОЖЕ! Я СНОВА СТАЛ МУЖЕМ
  •
  •
  Со Светланой Грицюк я познакомился в октябре 2002 года. Она стала моей любимой женщиной, другом. Родилась Светлана Ивановна Грицюк в Херсоне, в семье т.н. советской интеллигенции. Ее родичи здесь живут со дня основания города. Света любит музыку, чтение, собак и кошек. Натура живая и непосредственная, с развитым чувством юмора. Как и я мало спит, "жаворонок". В быту неприхотлива. В ее жилах течет азиатская, русская, польская, украинская кровь. Гуляли мы, ой гуляли!
  
  Так мы встречали 2007 год.
  22 декабря 2007 года мы сочетались законным браком. Причина банальная: и у нее, и у меня есть недвижимость. Надеюсь, что это мой последний "мендельсон".
  
  
  Пора отметить важное событие - в конце сентября 2010 г. мы продали мою однокомнатную квартиру и купили жилье в Херсоне в т.н. частном секторе. Мечта сбылась! Мы на земле! Жилплощадь невелика: 33 кв м., две комнаты, кухня, туалет с ванной, газовые колонка и котел, клочок земли в сотку, подвал, мини-сарайчик, летний навес. Рядом транспортная развязка, магазины, рынок. Невдалеке роща. Так как руки выросли у меня из правильного места, я умею делать все, ну почти все, сделал косметический ремонт комнат, посадил кусты роз, жасмина, смородины, деревьев и т.д. и т.п. С удовольствием возделываю огород. Хорошо сказал Мих.Пришвин: "Утро, как счастье пришло". Я просыпаюсь при восходе солнца. Иду в наш огородик, сажусь на пень-трон. Утренняя прохлада покусывает разнеженное сном тело. Где-то далеко кукарекает петух, чирикнет пташка. Еще не слышно людского гомона. Выходят кот и кошка - садятся. А там и Света с чашечкой кофе. Как будем жить - проживать день грядущий? Хорошо прожитый день - это тоже счастье. Было бы здоровье с чистыми помыслами и делами. И я душевно рад, что в жизни есть моменты, которые наполняют ее светом и теплом.
  
  ЭПИЛОГ 1. Был мороз не мороз, да и зной был не очень то зной
  Мое, послевоенное поколение прожило свое время относительно благополучно. Действительно, временной отрезок с 1960 по 1985 гг. был, пожалуй, самым стабильным в жизни советских людей. "Сонячна машина" со скрипом, но двигалась. У советского человека еще была вера в строительство справедливого общества, материальный уровень жизни народа из года в год понемножку рос, осваивали космос, развивалась наука. Инакомыслящих (противников режима) перестали ставить к стенке, лишь немногих за решетку садили да отправляли в дома умалишенных. Жили по принципу: не до жиру - быть бы живу. Советским людям казалось, что таки брезжит свет в конце туннеля - доберемся до "светлого будущего", выдюжим. И мир в целом был на подъеме. При моей жизни появился Битлз, "мирный" атом, Юрий Гагарин, лазер, интернет и т.д. Конечно, дегтя в социалистической бочке было не ложка, поболее... И все же советская модель коммунистической идеи провалилась. Переделать грешного человека в ангела не удалось. СССР рухнул. Плохо это или хорошо? "Слишком часто мы рты разеваем - настоящее неназываемо" (А.Вознесенский). С 1991 года жизнь на Украине превратилась в перманентный социальный стресс. Сейчас я понимаю, что демократия не цель, а инструмент к достижению цели. Какой и для кого? И, тем не менее, возвращаться в СССР нет желания. И не хочу я жить в современной Украине. От моих "руховских" устремлений остались лишь воспоминание - не так сталось, як гадалось.
  
  ЭПИЛОГ 2. И СТОЛ ОДИН И ПРАДЕДУ И ВНУКУ
  
  В начале своего повествования я обещал поведать о своём modus vivendi (образ жизни). Рассказал, как сумел. За "кадром" осталось добрая половина всякого и разного. Нужен ответ на поставленный вопрос: отчего я жил так, а не иначе? Латинское выражение "Времена меняются, и мы меняемся с ними" не соотвествует действительности. Могу сказать: моя жизнь была интересной и многообразной. Я ее прожил в хорошем здравии. Мог себе позволить "не гнуть не совести, не помыслов, не шеи". Я дружил, увлекался, любил, творил, радовался, огорчался. "Чтобы иметь детей, кому ума не доставало" (А. Грибоедов). У меня всегда было достаточно денег, чтобы неплохо жить на свете (никогда не брал в долг). Правда, не было "бешеных денег, с ветру", ибо я их зарабатывал "в поте лица своего". Я жил так, как позволяла мне моя натура. Заметим, что я не раз начинал "новую" жизнь в новом для себя городе. Только оказывалась она "старой", vita nova не получалась. Пришел к выводу, что человек рождается с готовой структурой личности, воспитание в какой - то степени ее шлифует, не более. Характер в той или иной мере может корректироваться, но структура личности - никогда. Человек такой, каким родился. Причем, гены могут достаться от предков в любой комбинации. Говорят же социологи "мертвые правят живыми". Во многих языках существуют однотипные пословицы: "Яблоко от яблони далеко не падает"(рус), "Яка хата, такий i тин, який батько - такий i син" (укр.). Подтверждающих примеров множество. Вот один. Мой родственник Миша (москвич) женился на черноглазой смуглянке из порядочной семьи, выпускнице медучилища. Родился ребенок. Миша работал на заводе, жена в медучреждении. Пришел бардак 1990-х годов. И милая женушка, словно с цепи сорвалась. Бросила дом, семью и погрузилась в базарную стихию. И только тогда ее родители признались, что они удочерили из детского дома девочку цыганку. Гони природу в дверь, она в окно влетит.
   Еще в моем распоряжение такой объект для рассмотрения, как мои друзья, коих я знаю с "младых ногтей". Причем, мне известны не только их характеры, сущности, но и какие были их родители, а у некоторых дедушки - бабушки. Таким образом, я наблюдал развитие индивидуумов от 14 -16 лет до 60 -ти. Могу с уверенностью сказать: что всосалось с молоком матери, то осталось навсегда. Они не изменились за прожитые годы. В каждом из них прослеживаются характер, образ, стиль жизни близких и дальних предков, и, наконец, национальное. Каждый человек, каждый народ такие, какими их сотворил Всевышний. Можно - естественный отбор. Как кому разумеется. И этот порядок извечен, не правда ли, Илья Евменович?!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ех, ребята, выпьем "на коня". Вечных пиров не бывает. Пора расходиться "веселыми ногами". Всем нам по пути. И кто первый придет к последнему пристанищу - не важно.Как молвил поэт: "Не пылит дорога.Не дрожат листы. Подожди немного, отдохнешь и ты". А я скажу так:
  
   Я буду жить и петь, пока не протрезвею
   От хмеля жизни, что гудит во мне.
   И с ясной головой в спокойствии прозрею,
   что я плыву один в тишайшей тишине.
   Так буду плыть, и плыть вне времени в пространстве,
   Забыв, что был, что жил под небом голубым
   Заботами людей в их неспокойном братстве,
   Где по законам строгим растаял словно дым.
   Отпеты и пропеты все ноты, такты, коды.
   Их эхо прозвучало, как реквием по мне.
   Плывут в небытие грядущие народы,
   Но их ещё не слышно в тишайшей тишине.
  
  
   P. S.
  
  25 мая 2011 года.
  МНЕ 65 ЛЕТ !
  (жми ссылку)
  
  
  
  Вот думал: что бы я хотел пережить - прожить еще раз. Пришел к выводу - любовь свою первую, вторую и третью... А еще пойти в море матросом. А еще выйти на боксерский ринг - не для победы, просто "помахаться".А еще оказаться за столом со старыми друзьями. Конечно, были у меня в жизни "взлеты", но я бы хотел повторения именно вышеупомянутого. Почему так? Потому!
  Проснулся к 5. Ночью был дождь. Чистое, ясное небо, свежий воздух. Именно в такое утро я родился - рассказывала мама. В 9.00 меня сфотографировала Света на пне в нашем огородике. К 11.00 был в музучилище. Договорился с Сашей Туркачем (звукооператор) записать на нормальной аппаратуре хотя бы одну песню в моем исполнении. Времени было в обрез: экзамены, концерты. Писался без повторов. Спел, как сумел из репертуара Элвиса Пресли "How do you think I feel". "Давай Сашенька еще одну, а?". Вот как получилась прекрасная песня Булата Окуджавы "Ночной разговор или на ясный огонь". К 15.00 пришли гости: теща Лариса Евтихиевна, да сестра Светы - Наташа. В таком кругу я пожелал отметить свой юбилей. Вино на столе - моего производства, зелень - с нашего огорода. Еще рассказал гостям как я летал в подростковом возрасте. В Голой Пристани это было. Помню, мне удавалось взлетать с разбега, порой поднимался до верхушек деревьев в парке, и, пролетев метров сто - плавно опускался. Каким образом мне удавалось преодолевать силу земного притяжения - не знаю. Теперь отяжелел - не летаю, разве что подскаиваю. В качестве доказательства подпрыгнул на месте. Какую-то долю секунды я парил над твердью земной. Сеанс левитации состоялся J.Я взял в руки гитару...
   И как же "мои года - мое богатство"? Чувствую себя не старым, а зрелым человеком. Пока нет еще системных возрастных заболеваний. Ну, зубов осталось маловато, читаю с очками, уши стали слышать до 10 тыс. герц. Процесс идет в заданном природой направлении. М. Жванецкий правильно сказал, что "очень долго жить не всегда приятно". Нужно уйти вовремя для себя и окружающих.
   Поздравление от Володьки Плотникова (Южно - Сахалинск):
  
  КАКАЯ МЕЛОЧЬ - ВРЕМЕНИ ПЕЧАТЬ,
  ПОКА ЕЩЕ ХОЧУ, МОГУ И СМЕЮ.
  ВОТ, ПРАВДА, ДНИ РОЖДЕНЬЯ ОТМЕЧАТЬ
  С ГОДАМИ ВСЕ ЖЕ ЧУТОЧКУ ГРУСТНЕЕ.
  
   НЕВОЛЬНО НАЧИНАЕШЬ ДОРОЖИТЬ
  НЕ ТОЛЬКО ДНЕМ, НО ДАЖЕ ЧАСОМ КАЖДЫМ.
  ОХОТА ВСЕ ЖЕ СТАРОСТЬ ПЕРЕЖИТЬ.
  А ЧТО ПОТОМ, ПОЖАЛУЙ, И НЕВАЖНО.
  
   Кукушка мне накуковала
  
  
  АУДИОФАЙЛЫ МОЖНО УСЛЫШАТЬ / УВИДЕТЬ
  НА ЮТУБЕ. СМ КАНАЛ VM1946
  
  
  
  
  
  Виталий Москаленко
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Украина. г. Херсон.
   2008 - 2011 г. љ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  АВТОРСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ
  
  
  
  Написал я это мемуарное исследование, наверное, потому: "И когда заклубится закат по углам залетая, пусть опять и опять проплывут предо мной наяву белый буйвол, и синий орел, и форель золотая. А иначе зачем на земле этой вечной живу". (Б. Окуджава). Рекомендую ссылки открывать (синие). Это углубляет понимание текста, расширяет ретроспективный горизонт материала.
   Читайте, слушайте, смотрите.
  
  
  
  
  "Почнем же, братие, повесть сию...".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  "Ребята, дайте слово молвить! Помянули Сашку - и будет. Вовка, ты тычешь вилкой мимо тарелки! Жорка, не размахивай руками, и так много места занимаешь. Витька, ты что, осоловел? Я расскажу, как я жил, как грешил с прекрасными женщинами?". В ответ: "Ну ладно, валяй!".
  
  С ЧЕГО НАЧАЛАСЬ МОЯ РОДИНА
  
  Мой рассказ - не документальная повесть, не протокольное изложение событий. Я попытаюсь поведать о своём modus vivendi (образ жизни). Отчего я жил так, а не иначе? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно рассказать о себе.
  Я очень похож на свою мать. И внешне, и характером. Моя сестра - на отца. Народный опыт гласит: "Каков род - таков и приплод". Моя мать Екатерина Ильинична Хартова родилась в деревне Булахи Копырищевского уезда Смоленской губернии 23 июля 1920 года. Смутным проблеском в семейной памяти рода Хартовых отзывается 1812 год. На Смоленщине тогда были войска Наполеона. Откуда в моей речи это грассирующее "р"? Хартовы - эта фамилия не входит в перечень распространенных на Руси... Харт - сердце? "Oh, my sweet heart",- быть может, так называл мою прапрабабушку незадачливый завоеватель на сеновале. Отчего я пишу правой рукой, а тяжесть беру левой?
   Как - то я был в Москве с мамой у нашей далёкой и одновременно близкой родственницы Тамары Михайловны (близкой - потому что родни после войны осталось - на пальцах перечесть). К ней приехала погостить со Смоленщины, убелённая сединами родственница - кому и кем приходится - я запамятовал. Мне она - десятая вода на киселе. Дело в том, что она хорошо помнила моего деда Илью Евменовича Хартова. Когда бабулька увидела меня, то всплеснула руками:
  - Катя (к моей матери), так это же вылитый твой отец. И глаза, и поворот головы...а живой то он какой - ну ровно Илья.
   Ах, Илья Евменович, не судилось внуку Виталику, покататься на твоей ноге, как на лошадке. Не привелось мне услышать из уст моей бабушки Анастасии Филипповны сказочку. Умерла она молодой, в 1927 году. Летом, когда хлеб жали, попила холодной воды и получила воспаление легких. Эскулапы тех дней вылечить ее не смогли. Анастасия, по воспоминаниям родственников - чистое, светлое лицо, стройная, хозяйственная, из "крепкой" крестьянской семьи (большая изба, корова, ульи). Мой же дед рос в нужде. Его отец (мой прадед) Евмен Иванович Хартов воевал на первой мировой войне, где отравился газами. Когда вернулся домой, то долго не жил. Его супруга (моя прабабушка) Феодосия Петровна была хорошей хозяйкой и очень работящей. Растила одна двоих своих детишек и приемную дочь покойной сестры. Какой уж тут мог быть достаток... Её очень любила моя мама. И вырос у Феодосии Петровны сынок Ильюша грамотеем: умел писать и читать. Был мастером на все руки - тачал сапоги, плотничал. Характер - веселый и общительный. Не дурак выпить и за юбкой приударить. Играл на гармошке и балалайке, неплохо пел "сердешные" песни. Одну такую мама вспомнила:
   Как умру я, умру -
   похоронят меня.
   И никто не узнает
   где могилка моя.
   И никто не узнает.
   И никто не придёт.
   Только ранней весной
   Соловей пропоёт.
   Над страной разгоралась красная заря новой жизни. Началась коллективизация. И пошла лебедушка Анастасия за удалого Илью. Из молодых любовных токов возникла моя мать Екатерина. И передалась ей (а дальше мне) та нутряная сила, которую сейчас называют энергетикой.
   В начале 1950-х мама вместе со мной ездила на свою исконную Родину - Смоленщину.
  
  
  
  
   Деревня Леонтьево. Речка Касня.
  
  
  "По смоленской дороге леса, леса, леса" и столб пыли за грузовиком. У кого гостили, где - не взял в голову по малолетству. То ли это был хутор - три избы, то ли то, что осталось от деревни. Августовская жара. В избе полно кусачих мух. Спали на чердаке, на сеновале. Помню: смотрели место, где убило Гришу, брата матери, осыпавшиеся траншеи, полузасыпанные блиндажи в три наката. Когда подходили немцы, наши военные собрали местных подростков 15 - 16 лет и отправили с двумя ржавыми винтовками в оборону. Продержались ребята минут десять - их накрыли минометным огнем. Погибли все. Мать так и не нашла могил своих родителей. От кладбища ничего не осталось - разутюжили танки.
   И никто не узнает
   Где могилка моя
  После смерти жены Илья Евменович сошелся с женщиной с двумя детьми - дочку (мою маму) отдали жить к "бедной" бабушке. В 1931 году, а может в 32 - м мой дед вроде бы наложил на себя руки. А может, убили - кто знает? С кем он конфликтовал, дружил - молчит былое. А время то было бурное. В деревне по наказу "верхов" организовали коллективное хозяйство. Мартин Филиппович (брат моей бабушки) был противником устройства новой жизни в деревне. От красного воинства он прятался в лесу, но его поймали и посадили. Советскую власть дядя Мартин так и не принял до конца своей жизни. Мама в 1970-х высылала ему бэушную теплую одежду. Не знаю, куда улетела душа дедушки Ильи, а вот гены точно достались мне. Именно поэтому я рассказываю относительно подробно об этой ветви моей родословной.
  Было бы не справедливо не вспомнить родню моего отца Москаленко Афанасия Анисимовича. Во время столыпинской реформы (?) эта крестьянская семья покинула Харьковщину и отправилась за лучшей долей в Киргизию. Там и родился мой отец. По словам отца, мои бабушка и дед были украиноязычные. А еще были у него два брата и сестра, которые украинским языком практически не владели. Из родственников по отцовской линии я видел только дядю Федора Анисимовича - приезжал погостить в начале 1960 -х. Он тоже "выбился в люди" - начальник районного управления пожарной охраны (на снимке бабушка в центре, прожила 102 года). Мой дедушка Анисим - простой селянин, любил основательно поесть. Поэтому был "гладкый". Эта черта передалась моему отцу, сестре.
  Афанасий Анисимович Москаленко чтил советскую власть, был, как тогда говорили, честным коммунистом, и в общем правильным человеком. В отличие от моей мамы он читал "то, что нужно по работе и учебе" (закончил заочно Одесский пединститут с оценками "отлично" и "хорошо"). Говорили, что деловые бумаги, доклады отец писал толково "слово к слову". Так же и выступал. А мать моя штудировала Льва Толстого, Бунина, Чехова и других классиков, выписывая "умные" мысли в толстую "общую" тетрадь. Иногда критиковала коммунистов - в споры отец не вступал, только посмеивался, мол, что с тебя взять, женщина.
  После смерти матери я обнаружил на шкафу связку тетрадей, перевязанную бечевкой. Под неё подоткнута бумажка, где написано "Моя жизнь". Оказывается, мама вела дневник с 1988 года. Были у нее дневниковые записи и во времена "моей туманной юности". Увы, не сохранились. Жалею, что эта привычка не досталась мне. Именно в таких записях отражается память сердца, которая, как сказал поэт, сильнее рассудка памяти печальной. В памяти остается голый остов события, поступка. Забывается их тогдашняя оценка, уходит живой аромат впечатлений. В упомянутой связке были и мои письма. Некоторые из них я намерен цитировать. Итак, у мамы была склонность доверять свои мысли бумаге. Порой в ее речи встречались еще те перлы. Например: "Что - то в глаз попало. Наверное, простейший". "Не могу открыть эту злоподобную дверь". В школе я обычно "катал" сочинение сразу набело - и уходил гулять (одноклассники сочиняли его два урока). Учителям это не нравилось. Так есть наследственность или нет? Это я относительно к моему ремеслу журналиста. Вернемся в 1930-е годы. После смерти отца Катюшу отправили жить к дяде Мише, в Москву. Дядя Миша работал в Кремле. Кем - мать не знает, то ли не говорили ей, или не помнит. Жили по улице Мясницкой, невдалеке от Кремля. Моей матери, тогда юной девице приходилось бывать на кремлевских вечерах. Играл джазовый оркестр Цфасмана. Однажды она получила приз за лучшее вальсирование - пудреницу.
   "Свидетельство Љ71009. Выдано Хартовой Екатерине Ильиничне ... в том, что она 1 июля мес. 1939 г. поступила и в июле мес.1941 г. окончила полный курс 2 годичной лаборантской школы при больнице им. д-ра Боткина". И были у нее, несомненно, девичьи мечты... "Ах, война, что ж ты сделала подлая". Мать призвали в действующую армию. Ей повезло - отправили служить на Дальний Восток. Попала в войсковый госпиталь, который был дислоцирован в Амурской области. С утра до ночи сидела за микроскопом - потеряла зрение (правый глаз стал плохо видеть). Сколько литров крови она отдала раненным - никто не считал. Мама рассказывала, как "смертные" солдатики умоляли: "Сестричка дай кровушки - умираю". А что дать, если сегодня уже сдала 400 граммов - от слабости голова кружится. Такое донорство отразилось на здоровье - у мамы появился порок сердца. Маму наградили медалями "За победу на Германией" и "За победу над Японией". Ах, мама...
  
   Внемлите с терпением, о други, сему повествованию! Иначе, не узрев истину, вы набросаете старому греховоднику черных камешков. И будут поджаривать меня в аду черти на сковородке. О женщинах непременно расскажу. Как же без них.
  
  Мой батяня окончил учительский техникум и перед войной работал директором семилетней школы, преподавал географию. По тем временам был образован и, следовательно, политически подкован. В детстве он повредил правую ногу. Когда он ее натруживал, то прихрамывал. Поэтому, я думаю, и не попал на передовую. Незадолго до войны отец женился, родился сын. Жили молодые в отдельном доме, держали две коровы. Когда отца призвали в армию, то он оставил дома такие личные вещи (согласно списка): два пальто и два костюма, полубаян и велосипед, сапоги хромовые, тулуп и две пары валянок. Служил лейтенант Афанасий Москаленко инструктором политотдела 27 отдельной запасной стрелковой бригады 2-й красноармейской армии ДВФР. Участвовал в боях с японцами в Маньчжурии. Из дому шли обидные письма от бывших учениц, односельчан (я их читал, пожелтевшие от времени). Писали, что жена открыто сожительствует с неким Гавриленко, которого "Вы выгнали со школы за хулиганство". Этот "фрукт" вернулся из армии и "носит Ваше новое коричневое пальто". Такие то дела. Проникновенные стихи К. Симонова "Жди меня" не всегда отвечали действительности. (На снимке лейтенант А.А.Москаленко в 1941г).
  Свою новую супругу, отец встретил в клубе войскового госпиталя. У лейтенанта Кати Хартовой это был первый в жизни любовный роман (и последний). Мужчина и женщина вдвоем Библию читать не будут, а тем более "Краткий курс ВКП (б)". "Святители плюнули и дунули" и 25 мая 1946 года появился на свет в роддоме Љ1 города Херсона младенец, которого назвали Виталием. Мама вспоминала, что день этот был после ночного дождя - солнечный и чистый. "Я родился при полном ликовании утренних созвездий" (Шекспир). Прежде, чем заявить о своем рождении громким криком (мать говорила, что был я шумным и вертлявым младенцем), проделал я в материнском чреве долгий путь.
  Япония капитулировала - война закончилась. Молодоженам нужно было начинать строить совместную мирную жизнь. Отец сделал из фанерных щитов, на которых были изображены в стиле примитивной живописи воины СА, два больших чемодана, приделал ручки из солдатских ремней. Эти чемоданы долго хранились в кладовке - вот я их и запомнил. Решили ехать в Москву - туда, где была прописана мама. (Дядя Миша погиб, записавшись в народное ополчение, как только немцы подошли к городу). Ехали поездом через всю страну целый месяц. Пайковые деньги кончались. В Москве оказалось, что дом, где жила мать - разбомблен. Холодно и голодно. Что делать? Кто - то посоветовал демобилизованным: "Поезжайте на юг - там легче прожить. Только не в Одессу...". Надумали Афоня с Катей отправиться в захолустный Херсон. Что они знали об этом городе - ничего. Поехали...
   Поезд остановился ночью у полуразбитого здания железнодорожного вокзала (на снимке). До утра сидели на чемоданах под небом. Ночью идти было опасно - грабили. Между вокзалом и городом - метров триста чистого поля, кладбище. Отец пошел в обком партии. Просился работать в школу, по специальности. Только в трудовой книжке Москаленко А.А. появилась запись: "7 декабря 1945 г принят в Херсонский обком КП (б) У на работу в качестве инструктора". Сняли молодые жилье - "гнидник" с клопами. Железную кровать "продезинфицировали" паяльной лампой. Базар - недалеко. Цены - невозможные. Вещей, чтобы продать или обменять на продукты - нет. Когда родился я - получили комнату в коммуналке на втором этаже двухэтажного дома в центре города (ул. Суворова, 31). Мать не работала - "сидела" со мной. В младенческом возрасте я болел. Наверное, это способствовало формированию крепкой иммунной системы. Мама вспоминала, что всегда была голодной. Жить вдвоем, точнее, втроем на отцовский паек было очень трудно.1947 год - голодный. Природа брала свое - материнского молока у мамы было с излишком - сдавала. Так что я был сыт. А ночью, при лампочке, сонная, сидела надо мной - давила ползущих по простынке клопов. А простынок было всего три. Мать устроилась на должность лаборанта детского тубдиспансера. В детских яслях я не приживался, днем не спал, требовал: "ма - а - ма". Однажды мама ушла в магазин, а я непостижимым образом взобрался на подоконник - окна высокие, довоенные. Возвращается, а её чадо стоит, колотит кулачёнками по оконному стеклу. У мамы, как она вспоминала, "сердце оборвалась".
   В 1949 году отец занимал должность второго секретаря Каховского райкома партии. Мама работала в райбольнице. Меня отправили в детсад - ясли. Вечерами я катался на лошадке (кочерге) и пел популярную песню так: "Соовьи, соовьи не тевожьте солдат". Пусть они хотя бы немно-о-го поспят". Какие сказки мне рассказывала мать забыл напрочь. Детей пугали дезертирами и бандитами. В те мглистые годы человека могли убить, ради того, чтобы завладеть часами, справными сапогами или пальто. Воровали продукты из кладовок, погребов. Батя был при должности, тем не менее, носил перелицованный костюм. Мама сама шила себе платья. Хорошую ткань (трофейную) можно было купить только из - под полы.
   В 1950 году отца перевели работать вторым секретарем Горностаевского райкома партии. Горностаевка - большое село. Жили мы в доме: две жилых комнаты и одна на полдома с печью. Завели "батькы" корову, свинью, кур, сами пекли хлеб. Купили ручной сепаратор (я крутил ручку) - готовили сметану, сливки. Сливочное масло били вручную в деревянной маслобойке. Когда кололи кабана, то работы на несколько дней. Продукты питания были натуральные, добротные. Пищу готовили на примусе или керогазе. Когда заваривали чай, то его запах стоял по всей квартире. Зимой обогревались грубой. Как мать управлялась с домашним хозяйством, работая лаборантом в райсанепидстанции - ума не приложу. К тому же мама еще находила время, чтобы заниматься художественной вышивкой крестиком. Это хобби было очень популярно среди женщин. Вышивками хвастались, ими украшали жилье. Все мамины работы сохранились. Некоторые подарил в литературный музей им. Лавренева (Херсон). К нам, приходила тетка Степанида помочь "годувать и поить скотыну" - не безвозмездно, разумеется. Огород был большой, половина обрабатывалась, вторая - густые бурьяны. В их зарослях размещался штаб "войск". Ребятня играла в "войнушку". Картинка: лето, мать ушла на работу. Я спешу в халабуду (так называли шалаш) на огороде. Солнце пригревает. Вокруг стена бурьянов: лобода, щирица, будяки. Притихнешь - и слышишь движение малой жизни. Вот семенит строй красных в крапинку жучков. Остановились - присматриваются. Вспорхнула белая бабочка - капустянка. Перепрыгнул с треском на другое место кузнечик. Загудела сердито зеленая муха. В небе трепещет коршун (кобчик) - высматривает во дворах цыплят. Как только пикирует вниз - в миг курица - мать закричит, расправит крылья, и цыплята бегут под материнскую защиту. Петух издает боевой клич, косит глазом в небо. С улицы слышна "калаталка" водовоза - питьевую воду развозили на лошадях. Больше двух ведер на день не давали. В колодцах вода "горькая". Проезжал улицами старьевщик (дядько) на повозке запряженной лошадью: "Прыймаю тряпкы, бомагу". А когда появлялся под селом цыганский табор, то сельчане малюкив не выпускали. Говорили, что ромы воруют детей. У меня была детская мечта - порыбачить. Сделал удочку. Главное - достать крючок, а леской служила суровая нитка, грузилом - дробинка, поплавок из гусиного пера. Пошли с мамой на заливные луга (Каховской ГЭС еще не было). Я пытался удить в какой то луже - не клюет. Ах, какое огорчение.
  Как-то мы, трое пацанов, залезли в сад. Не успели набить пазухи яблоками, как появляется грозный дядька - хозяин. "А вы что тут делаете?!". Нас как ветром сдуло. На следующий день идет наша компашка по улице, а на встречу нам вчерашний дядька. Мы перепугались: что делать? Я предложил хлопцам: "Давайте скривимся, он нас не узнает". Мы сделали страшные рожи, и смело пошли навстречу. Мужик нас, конечно, не узнал, но что он подумал, глядя на перекошенные ребячьи рожи.
   Важным развлечением в то время были тачки. Тачка - это укреплённое колесо на крестовине из двух досточек. Колесико мы, пацаны, находили себе в каком - нибудь гараже или на дворе машинно-тракторной станции (МТС). Сколачиваешь гвоздями тачку и катишь перед собой, представляя себя шофером. Воображение работало во всю силу: можешь ехать на любой машине - от полуторки до студебеккера. Др-ррр... Разбил палец на ноге - нужно присыпать пылью. Кошмар! "Наездился" я так, что никогда не интересовался автомобилем - даже не научился водить. Нужды у меня в своем авто никогда не было. А еще играли в сыщика-разбойника, "выбивалки", городки. Это были коллективные, командные игры улицы. В кино ходили не чаще одного раза в неделю, на дневной сеанс. Увиденное, услышанное в кино - воспроизводись в жизни. Посмотрел фильм о рыцаре - выстругал деревянный меч. И давай рубить роскошные синие "головы" будякам (чертополох). Ребята постарше капканами ловили сусликов. Шкурки принимали заготовители по 7 копеек за штуку. Тушки поджаривали на костре и ели. Филателия была популярным занятием среди школьников. Увлечение детства сохранилось. Будучи взрослым, коллекционировал марки с репродукциями картин великих художников. Два кляссера пылятся в книжном шкафу.
   Зимы в 60-е годы прошлого века были полны снега и крепкого мороза. Молодежь устраивала бои снежками. Одна команда воздвигала снежную крепость, другая - штурмовала. Заливной луг превращался в каток. Играли в хоккей с обеда до темноты. Когда я отвязывал коньки от ботинок - подошвы ног горели, не мог идти. Дорогие коньки "дутики" на ботинках (хоккейные) - ну кто бы мне их купил. Хорошо, что привезли из Москвы "ласточки", а то пришлось бы гонять на не престижных "снегурках". Клюшки делали сами, коньки "точили" напильником. Когда мороз достигал минус 25, объявлялись "морозные" каникулы.
   В пионерском лагере я был всего один раз - не по мне был распорядок дня, ограничение времени купания, казенные "мероприятия". В дальнейшем, сколько не предлагали родители ехать в пионерский лагерь я наотрез отказывался. Летние школьные каникулы были полны приключений и развлечений. Я делал луки, арбалеты. Как - то стрела срикошетила и угодила сестренке под глаз. Сказали маме, что наткнулась на ветку, а то бы меня "убили". В садах абрикосы, яблоки, сливы. Залезешь на дерево - лопай до отвала. Полно бабочек, стрекоз, кузнечиков. Поймаешь "божью коровку", посадишь на ладонь:
  
  
   Солнышко, солнышко,
   Улетай на волю.
   Там твои детки кушают котлетки
   А тебе не дают, а собакам раздают.
  
   Услышав такое пожелание, солнышко расправляло из-под красного с черными крапинками панциря легкие крылышки, и взлетало. Считалось, что это к счастью, "повезет". Мне и впрямь повезло провести юные годы на воле, на природе. И бегали мы под дождем, по лужам, и мамы мыли детишкам головы мягкой дождевой водой. Помой сейчас - облысеешь. "What have they done to the rain " - песня Марии Рейнольдс 1960 -х. Детство и юность вспоминаю радостно. Плохое, горькое, постыдное - забылось.
  
   УЧЕНЬЕ - СВЕТ
  
   В школу я пошел в Горностаевке. Преподавание на украинском языке. Русские школы в то время были разве что в областном центре. Языковая среда - украинская. Дома - русская. В результате я могу думать и писать на двух языках, не переводя в голове с одного на другой. Помню по сей день свою первую учительницу. "Вчителько моя, зоре свiтова". Она меня учила азам настоящего украинского языка. (На снимке я сижу в ее коленях в матросском костюмчике). Среди сверстников шли разговоры, будто бы в школу зашел милиционер, увидел портрет (наверное, Берии) и выстрелил в него из пистолета с возгласом: "Враг народа!". Таково было соприкосновение детей с "большой" политикой. Религия в детской жизни практически отсутствовала. Наш дом находился рядом с церковью. Храм посещали старушки. Увидишь попа - хватайся за пуговицу, иначе не повезет. Приметам я никогда не верил. Перебежала дорогу черная кошка - ну и что? С цыганками, гаданиями - дел не имел. Из церковных праздников мы знали разве что колядки, которые были для детишек игрой, развлечением. Я вырос безбожником, точнее не воинствующим атеистом. Конечно, Библию я читал и считаю её большой книгой о природе человека. Достаточно прочитать Екклесиаста. Описание, как господь создавал мир - вызывает у меня улыбку. Плачущие иконы - проделки попов. Церковный аппарат с его борьбой за власть, должности - как в миру. Православие, католицизм обещают верующему благополучную и вечную загробную жизнь в случае послушания Некому в небесах и попам. Я бы предпочел протестантизм, который проповедует ежедневный упорный труд и самосовершенствование христианина в земной жизни. Если кому - то вера в бога в наше время помогает жить - пусть она будет. Верить по форме или содержанию - вот в чем вопрос. В жизни человек гораздо ближе к Сатане, чем к Богу. Кто живет по Заповедям Иисуса Христа? Понятие греха исчезло у нынешних верующих. Есть ли первопричина всего сущего - человеку знать не дано. Впрочем, это знание ему и не надо. Человек - мера всех вещей. Non est deus.
   В 1952 году у меня появилась сестричка. Назвали её Лариса. Когда семья Москаленко, погрузив нехитрый скарб на грузовик, уезжала из Горностаевки жить в Голую Пристань, вдогонку долго бежал наш пес - овчар Урус. Я отчаянно плакал. Разве можно бросать друга? Мои родители были равнодушные к домашним животным. Мать по причине антисанитарии не разрешала заводить кошку. Отец был заядлый охотник до конца жизни. Как-то он взял меня на охоту. Я слышал, как плачут раненые зайцы. Охотники, взяв подстреленных зверьков за задние лапы, добивали о бампер машины. Охота мне опротивела сразу и навсегда. Я не разу в жизни так и не выстрелил из охотничьего ружья. Как-то отец привез домой подстреленного лебедя. Я с криками напал на отца: заявлю в милицию! Отец оправдывался, мол, птицу подобрали. Так называемую спортивную охоту с огнестрельным оружием, будь моя воля, запретил. А если кого - то одолевает азарт убийства на пленэре - бери в руки лук, копье. Что, слабо?! Меня никто этому не учил: я не ломал без нужды живые ветви, не мучил котят, не разрушал птичьи гнезда. "И зверье, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове". Повинюсь: в отрочестве глушил лягушек карбидом. Собаки меня не кусали, кошки не царапали. Случалось, поговорю с бродячим псом, он увяжется за мной. Куда мне с ним - грустно. У нас в Голой Пристани были два пчелиных улья. Отец с одним дядькой качали мед. Не жалили меня пчелы и осы - я их просто сдувал, приговаривая: "Лети, по своим делам". Как-то я дал по шее одному хлопцу за то, что он из рогатки стрелял по воробьям. Он с дружками поджидал меня у калитки моего дома, чтобы побить. Не тут то было. Я лазил домой через забор.
   В школьные годы я пробывал разводить речных рыбок (других не было) в аквариуме. Они не выживали при комнатной температуры, "жарко". Первый аквариум объёмом в 100 литров смастерил на Сахалине. Есть какое - то очарование смотреть вечером в светящееся окошечко подводной жизни. На балконе летом у меня растут (как цветы) в вазоне помидоры - пахнет детством. Собственная собака колли, которую нарекли Кенди, появилась в Чернигове, когда я женился на Майе. Это была очень умная и деликатная собака, настоящий член семьи. Кенди прожила счастливую собачью жизнь - 12.5 лет. Она была по уму и характеру лучше многих людей. Кенди понимала слова в рамках ей необходимого. Объясняю: если обычного человека посадить на форум математиков - что он поймет? Разве то, что пора на брейк - кофе. Так и Кенди. О Кенди можно написать целую повесть - это была бы повесть о добре, взаимопонимании, о нравственности, в конце концов. Но лучше рассказать о собаке, чем Конрад Лоренц и Гавриил Троепольский я не сумею. Спасибо жизни, что Кенди была.
   "Книги - это жизнь, пища моя, моя будущность!" (Ф. Достоевский). Я читаю быстро, могу по диагонали, схватывая враз содержание страницы. Первые свои книжки, которые были складными, гармошкой, я не запомнил. А дальше как у всех: "Федорино горе", "Мойдодыр", "Дядя Степа милиционер". Во время летних каникул, после завершения учебы (перешел в третий класс), я заболел дизентерией, и меня поместили больницу. Мне дали с собой книжку "Робинзон Крузо" Даниэля Дефо, кажется на украинском языке. Это была первая книжка, которая меня так увлекла, что и сейчас, время от времени ее перечитываю, конечно, иными глазами, с другим пониманием. Но тогда - я живо, картинками, представлял все перипетии, которые постигли Робина. Я сделал игрушечные парусник и пирогу. Парус - не в коем случае не бумажный - не то, парус был из куска ткани. Лодку делал по всем правилам - долбил кухонным ножом и выжигал деревянную заготовку раскаленным в плите гвоздём.
   Второй книжкой у меня был "Таинственный остров" Жюль Верна. Я ее прочел сразу после "Робинзона Крузо". Получилось это так. Мама взяла меня с собой в библиотеку для взрослых. Я упросил библиотекаршу дать почитать "толстую" книжку на мамину карточку. Приключенческий роман поглотил меня без остатка. Я жил вместе с бесстрашными и умными беглецами на острове среди океанических пучин. У меня была даже своя субмарина "Натиулус" - узкое пространство между забором и дровами. Вход на подлодку был доступен только мне, капитану Немо. Попала в руки книжка "Русские мореплаватели". Я представлял себя мореходом, таким как Беринг, Беллинсгаузен, Дежнев, Крузенштерн. Пираты как- то меня интересовали меньше. Большая лужа была океаном. Её очертания я перенес на карту, на которой прокладывал курс своих "хождений за три моря". Страшно завидовал путешествию Гекльберри Финна по реке на плоту.
   О, нынешнее младое племя с убитым телевизором воображением. Упершись в телеэкран, вы никогда не будете Робинзоном Крузо, Гедеоном Спилетом или Сайресом Смитом, вы никогда не сразитесь с краснокожими индейцами, не увидите затерянный мир, не встретитесь с Аэлитой... Компьютерные игры - это всеравно не то - не работает воображение. Меня почти не привлекали азартные игры. Пробывал картежничать - не моё. Купили две спортивные рапиры - дзинь! Сражались без защитных масок. Я болел только за футбольную команду школы, нашего райцентра. Болеть за команду, где играют нанятые легионеры - не понимаю. Современный "большой" футбол - это не спорт, а шоу для масс. В юности я прочитал популярную книжку о шахматах. В моем близком окружении никто шахматами не интересовался - не с кем было играть. Казино, лотереи и прочая "халява" - это для глупцов и пресыщенных. Во мне азарт иного рода: познание, созидание, приключения.
   Отец работал директором Голопристанской средней школы Љ1 (украинской). По соседству с нами в небольшом домике жила семья Марек. Людмила Ивановна - преподаватель русского языка и литературы, Семен Михайлович - учитель истории. Дети: Олег и Додик, Люда. Я дружил с Олегом, который увлекался спортом - бегал огромными шагами "по-американски". Мы вместе наворачивали круги на школьном дворе - стадионе, бросали мяч в кольцо. Привлекали меня в этом доме два шкафа с книгами. (В школьной библиотеке книг было мало, за хорошей книгой нужно было записываться в очередь). Один шкаф был набит приключенческой литературой и фантастикой. Меня поглотила безудержная страсть к чтению. Мать пыталась её обуздать, но я читал под одеялом с фонариком. А еще я строил и конструировал. Чего я только не делал: детекторные радиоприемники, модели кораблей и подводных лодок, планеров и резиномоторных самолетов, подзорную трубу и рисованный световой мультитеатр. Самодельный порох у меня не вспыхивал, а горел (химикаты таскал из школьного кабинета химии). Приходилось порох воровать у отца - для самодельных самопалов и пушек. А делал я их не простые, а с пониженной отдачей - в книжке вычитал. Били самопалы здорово: 3 - 5-ти сантиметровую доску с расстояния 3-4 метра пуля (гвоздь) пробивала. Построил бумажный воздушный шар (2,5 метра высотой). Когда шар стали заполнять горячим воздухом от костра (мне помогали пацаны) - он загорелся. Обидно! На строительство второго запала не хватило. Популярными были воздушные змеи. Соревновались - у кого выше взлетит. Последний летательный аппарат такого типа сделал в Чернигове в 1987 году. Зачем? Для куража. Чтобы змей был невидим, использовал полиэтиленовую пленку. Прикрепил батарейку, лампочку с рассеятелем света. Получился светящийся кружок. Леер - толстая рыболовная леска. Запустил поздним вечером. Народ думал, что это НЛО.
   Еще в детстве был юннатом - занимался выращиванием риса в небольшом чеке (5 кв. метров) школьного огорода. Поливал я его каждый день большим количеством воды. Рис вырос, но колос не дал. За усердие меня наградили грамотой. Я стал читать популярную научно-техническую литературу на самые разнообразные темы. Одну из книг моей юности я недавно купил на книжном развале: В. Богоров, "Жизнь моря", 1954 г. Просматриваю порой перед сном эту книжку. Да это кладезь знаний! И книжку "Умелые руки" тех лет нашел. Листаю и ностальгирую.
   Жила наша семья скромно, на зарплату. Мать меня учила, что главное - это жить по - совести. Родители никогда не давали мне деньги на "глупости", разве иногда на мороженное или кино. Велосипед не купили - научился ездить на чужом. Катался "без рук". Просил фотоаппарат - нет денег. Наша квартира: кухонька и комната. Посредине комнаты квадратный стол, несколько лозовых стульев, зеркало на стене, две кровати, этажерка с книгами. Купили радиолу "Урал-53". Когда родителей не было дома, я включал радиоприемник. Вещательных станций на средних волнах была уйма. Я слушал зарубежную "стильную" музыку. Популярнейшие Карамба, сеньоры! , Истамбул, Эй, мамбо и многие другие. Как я "балдел" от "Вишневого сада" (Cherry pink and apple blossom white), от зычного вскрика "Ыы...". Играл оркестр Perez Prado. Разумеется, в то время об исполнителях я ничего не знал. Увы, через ссылки невозможно показать и малой доли того, что я слушал.
  Как - то мы, трое ребят, по - знакомству (мать одноклассника Толи Старовацкого работала бригадиром бригады местного колхоза), подрядились на полевом стане сгребать скошенное сено. После рабочего дня катались на лошади, без седла, до волдырей на заднице. Нашли гнездо ежика с детенышами. У маленьких ёжиков колючки, как щетина у одежной щетке. Заработали по 12 рублей каждый. Первым делом я отправился в книжный магазин. Купил книги: несколько художественных, помнится это были: научно-фантастический роман Адамова "Изгнание владыки", Дольд - Михайлика "И один в поле воин", научно-популярная книжка о кораблестроении, маме в подарок "Кройка и шитье". Потом по выкройкам из этой книги я пошил себе купальные трусы - плавки. В продаже оных не было. А еще я купил две кубинских сигары. Вместе с пацанами мы забрались в кусты, и давай "дымить". Они папиросы, я - сигары. Курить, затягиваясь, я не умел, курил, набирая дым в рот. Выкурил почти все, что купил. Крепкий табак подействовал - меня здорово тошнило. На этом мое табакокурение закончилось навсегда. Впервые алкоголь вкусил в 17 лет. В голове приятно зашумело. Ах, завлекающий Бахус, из-за плеча которого выглядывает Зеленый Змий.
   Я уже упоминал, что родители меня деньгами не баловали. Приходилось подзарабатывать. В 7-м классе мы с Витей Миргородским ходили "бить" летом деревянные ящики для овощей. Гора досточек, гвозди, жестяные полосы. Ребята молотками цюк-тук. Растет стена из ящиков - укрытие от палящего солнца. За день можно было заработать рубля три. За месяц - перемножьте. Обычно нас хватало на дней десять, получишь пару десяток - это были деньги. В 9 -10-х классах я работал в августе, когда начиналась уборочная зерновых, на элеваторе райзаготзерна "мальчиком" в лаборатории качества. Ставка 60 рублей.
   Мою мать на протяжении всей жизни тянуло в Москву. "My heart is not hear" (Р. Бёрнс). Ездила в Белокаменную одна, с отцом, со мной, ездили всей семьей. Вояж в столицу Родины имел две составляющие: потребление культуры и покупки. Благодаря маме я с детства познакомился с "настоящим" театром, видел картины знаменитых художников "живьем", посещал уникальные выставки. По сей день Третьяковка для меня лучший музей. Даже Эрмитаж, музей изобразительного искусства им. Пушкина не затмили первых впечатлений.
   В 1959 году мы поехали в Москву с мамой вдвоем на Американскую промышленную выставку. Отец остался дома с сестрой. Меня, провинциального хлопца, эта выставка потрясла. Кроме всякой супертехники для быта, автомобилей, я увидел, как на сцене танцуют рок - ен - ролл. А вот абстрактные картины и скульптура не понравились. По мне предметная живопись. Значок (бренд) с этой выставки хранится у меня до сих пор. С этой выставки я привез кучу глянцевых проспектов, которые показывал в школе. Особенно моих сверстников поражали американские автомобили. Теперь я знаю, что "стукачи" (они были везде) обязательно сообщили в КГБ о "пропаганде американского образа жизни" в учебном учреждении.
   Я записался в школьный духовой оркестр "на кларнет". Потом руководителю понадобился альтист, и я стал выдувать: "ис-та-та, ис - тататата - та". Играли "Прощание славянки" и другие бравурные марши. "Так пусть же красная, сжимает властно, свой штык яростной рукой". И непременный вальс "Амурские волны". Это был мой любимый номер.
   Стиляги - в моде. Появились они даже в захолустной Голой Пристани. На голове напомаженный бриолином кок, длинный пиджак в клетку, широкий цветастый галстук, брюки - "дудочки", туфли на толстой каучуковой (?) подошве, яркие носки. Полагаю, что стиляги появились в нашем райцентре потому, что "барахло" привозили моряки загранплавания. Я завел прическу ёжик. За 20 копеек одна тетка на дому мне заузила брюки. Покрасил носки красной анилиновой краской. "Буги-вуги стильный танец - его привез американец", - напевала пацанва. В стране стояла хрущевская оттепель.
  Как я "грыз грани науки"? Под неусыпном оком матери был "хорошистом". Не любил алгебру, тригонометрию. Мать возвращалась с работы к вечеру, готовила еду, убирала и обязательно проверяла, как дети выучили уроки. Не выучил - учи. Утром будила пораньше - повторять. "Рученьки терпнуть, злипаються вiченьки. Боже, чи довго тягти...", - зубрил я со слезами на глазах, - "Що паненя вередливе, зманiжене, викине геть на смiття". По сей день помню это стихотворение, если не ошибаюсь, Павла Грабовского.
  А вот алфавит я заучил плохо, что затрудняет работу со словарем. Таблицу умножения знаю "на зубок". Главным в нашей учебе мать считала постижение школьной программы. Все, что отвлекало, мешало этому процессу - вред. Мои постоянные увлечения всякой дребеденью она называла "глупостью".
   Отцу присвоили звание "Заслуженный учитель" за то, что организовал одну из первых на Украине школу с производственным обучением. Организатор он был по всему неплохой, а вот педагог... Ну разве что в духе Макаренко. И не было у него времени воспитывать собственных чад. Я получил двойку. Чтобы я не занимался "чепухой", а учил, как следует уроки, отец разбил катушку к детекторному радиоприемнику, которую я долго мастерил. Это был вариометр - в большой катушке вращалась малая. Катушки нужно было склеить, намотать проводом, проварить в парафине, потом собрать эту конструкцию. Очень трудоемкая деталь. Педагогично ли такое? Мне было лет 12 , что - то я натворил. Отец взял в руки ремень, а я схватил кухонный нож... Мамин характер! Плюс пример из "Детства" Горького. Больше меня никогда физически не пытались наказывать. "Доставали" нудными поучениями. Из дому я убегал (не ночевал ночь) всего один раз - в десятом классе. Чем - то меня родители обидели. Спал в летней кухне на полу у Джона, тайно. Помнится, замерз страшно. Родители воспитывали меня так сказать по факту, без задушевных разговоров, обсуждений событий, поступков, кинофильмов и т.п. Не было у меня старшего друга, наставника, который бы учил понимать жизнь.
  В школе появился телескоп. Наш физик, Михаил Дмитриевич Ищенко (вот уж был хороший преподаватель), показал планету Венеру. Я поразился увиденным, стал читать литературу по астрономии. Телескоп Максутова я не осилил - смастерил проще, из двух очковых линз. С дружком Толиком Яблуновским рассматривали луну. Фантазировали в духе Герберта Уэльса. Что там, на обратной стороне нашего естественного спутника? По - моему, наши фантазии были интереснее, чем у Pink Floyd "Dark side of the moon".
   На школьном новогоднем вечере мы с Толиком завоевали призы за лучшие маскарадные костюмы. Я сделал маску клоуна из папье - маше, раскрасил (рот до ушей), колпак конусом со звездами. Держался он на подвязке под подбородком. Мама пошила какие-то шаровары, нашли желтую кофту. Толик склеил из бумаги черную шляпу-цилиндр, наложил грим. Надел черный костюм. Импровизировали: я смешил, Толик - "рыцарь печального образа", отвечал на мои шуточки коротко "М - да, э - э, нет". Мне говорили, что я смог бы стать актером. Быть может...
   Космос меня здорово увлек. Когда запустили первый спутник в 1958 г., то ликованию не было предела. Казалось, что вот-вот и советские люди полетят на Марс. Удивительно, но стать очередным советским космонавтом я не мечтал. Проблема поисков внеземных цивилизаций (ВЦ) интересовала меня и на четвертом десятке жизни (на Сахалине - выписывал журнал "Земля и Вселенная"). В моей библиотеке есть книжка Иосифа Шкловского "Вселенная, жизнь, разум". На первой странице надпись "Важная книжка В. Москаленко". Безусловно, что Эдуард Циолковский "Жизнь вне земли" был прочитан. Разумеется, пороховые ракеты делались. Они с шипением взлетали и сразу падали. Иное дело с парашютом. Но на такую модель "руки не дошли".
   На фотографии выпускники 8 класса 1961 г. Голопристанской СШ Љ1.
   "Иных уж нет, а те далече". Я - в верхнем ряду четвертый справа. Первый слева в третьем ряду Витя Миргородский - мой товарищ до сегодняшнего дня. Ты слева внизу - самая красивая, самая аппетитная - других слов не могу подобрать. Во дворе нашей школы было много кустов сирени. В мае воздух напоен их ароматом. Ты была с веточкой сирени в руках: "Приходи". Твои родители уехали отдыхать, и ты ждала меня. Почему я не пришел? Тех, с кем я учился до 9-го класса помню всех. В свидетельство об окончании 8-ми классов мне влепили четыре балла за поведение. Уж больно я был язвительно языкат. Наверное, таким образом, самоутверждался. Судите сами. Выводят класс на урок труда перекапывать в школьном саду грядки. Молодая дородная учительница наблюдает, как мы исполняем трудовую повинность. Я громко говорю: "Хочу стать учителем труда". Училка вяло отзывается. Я продолжаю: "А чего, стоишь себе, ничего не делаешь, другими понукаешь". Однокашники хихикают. Я - "герой". "Срезал", по - шукшински. Конечно, я был еще тот "фрукт". Учительница математики по кличке "Сова", истеричка, потребовала у меня дневник, влепить двойку. Именно в дневник, чтобы ткнуть носом моих родителей - вот какой сынок никудышный. Может быть, у нее был конфликт с моим отцом, когда он "керував" школой. "Забыл дома", - говорю. "Принеси". Приношу насквозь мокрый. Объясняю, что случайно уронил в лужу. Крики. Я стою на своем: уронил. Конечно, шалостей, на грани хулиганства было достаточно. То натерли салом классную доску - мел не пишет. То сорвали контрольную, набросав в чернильницы карбид. То бросили через форточку в класс "дымовку" (подожженная фотографическая пленка, свернутая в тугую трубочку выделяла струю едкого дыма). Не знаю почему, но "украинская" школа как-то запала мне в душу. Наверное, потому, что здесь прошло моё детство с его свежестью чувств и новизной переживаний. Эта школа была в прямом смысле слова моим домом. Наша квартира находилась в здание школы. Через дорогу - огромный заливной луг, с канавами и шелковичными деревьями. А немного дальше целебное Соленое озеро, за ним через поле лесопосадки...
  
   Голая Пристань - небольшой городок в дельте Днепра, на речке Конка
  
   Голая Пристань - моя "малая" родина. Это моё босоногое детство - песчаные дороги, застывшая тишина горячих полуденных улиц, белые стены хат, зелень садов, чистая, светлая река с русалками. Голая Пристань возникла во второй половине XVIII в. Коренных жителей, которые бы помнили своих прадедов, я не встречал. Нынешнее население сложилось в 1960-70 -е годы. Так что корневой, родовой связи между людьми нет. Аборигены утверждают, что Голая Пристань лучший райцентр на Херсонщине. Бывал я в своем родном городке не раз. Благодаря усилиям амбициозного мэра Анатолия Негры центр хорошеет, модернизируется. Хотя пресловутой европейскости нет. Стоит свернуть на близлежайшие улицы, как сразу чувствуешь депрессивность. Мне показалось, что попал в 1960-е годы - ничего не изменилось. Население бедное, потому что старое, работать и заработать не может, да и негде.
   Отец пошел "на повышение" - председатель райисполкома. Наша семья переехала со школьной квартиры в дом на двух хозяев (правая часть дома на снимке внизу - наша). У меня появилась собственная комната. При доме - небольшой участок земли. Мама да я посадили сад, разбили грядки. Отец, увы, был занят "государственными" делами. Благо, привез хорошие саженцы. Через два - три года черешни, вишни, яблони, персики, сливы плодоносили. Зрели всякие овощи. Помидор "бычье сердце" - как два моих кулака. Вдоль забора зеленела изгородь винограда: чаус, дамские пальчики, лидия. И полно цветов: ноготки, пеоны, астры, дубки, петунии. Два огромных куста роз: белые и красные. Какой аромат источали цветы вечерами! На меня была возложена обязанность - ежедневно поливать огород с помощью электронасоса. Скажу, что поить растения после жаркого дня - в этом есть свой кайф. Вода из - под земли "сладкая". Во дворе летняя плита. Борщ, приготовленный на "живом" огне, из овощей со своего огорода удивительно вкусен. А вечерами... "Тьох, тьох" - соловьи до рассвета. В небе - россыпь звезд. Не успела ночь натешиться покоем, как уже закричал в курятнике петух: просыпайтесь! Ранним утром в капельке росы сверкнуло солнце - катится быстро - минута и его рыжий круг висит на краешке небосвода. День обещает быть жарким. До реки рукой подать. А чтобы это чудное место обитания сынов и дщерей рода человеческого не казалось раем на земле - существуют комары и "роскошь человеческих отношений". Как-то я с друзяками на открытой веранде нашего дома "играли" диксциленд (вопили, подражая музыкальным инструментами). Рядом улица... Нашелся партиец, который написал "телегу" на отца в обком партии, мол, у такого руководителя такой негодный (проамериканский) сын. Еще помню, Джон купил в магазине три маленькие граммпластинки с записью немецких исполнителей. На одной была модная мелодия "Маленький цветочек" (кларнет, La petite flauer), на второй хит из репертуара Конни Фрэнсис, который пела немка, на третьей, надо же, запомнил название, "Конни играет на контрабасе". Ну, "закрутили" их на школьном вечере. Сбежались учителя: кто позволил?! Нам дали нагоняй и приказали немедленно убираться со своими пластинками. Что мы и сделали. О, времена, о нравы! Ребята втихую прикладывались к бутылке, курили, о наркотиках ничего не знали. Порнография - картинки в медицинской энциклопедии, или "вживую" - расковырянная дырочка в закрашенном окне женского отделения бани. Пить на улице из бутылки пиво - никому бы и в голову не пришло. Одноклассницы на переменках тренировались танцевать чарльстон, а по вечерам встречались со "стариками". Так мы называли парней, которые отслужили в армии. Тихая, скромная одноклассница Полина N. перестала посещать школу - рожала, оказывается. Такое случалось крайне редко. "Ландыши, ландыши, светлого мая привет",- шипела грампластинка. На танцах популярны "Воляре" и "Марина" - пел Клаудио Вилла. Мой музыкальный диапазон был шире. "Darty fillings" (Пресли) - в прямом смысле одолевали меня. А скоро грянул Chubby Checker "Let"s twist again". Твист танцевал я здорово - доставал изогнувшись назад головой пол. Это считалось "высшим пилотажем". За это "достижение" завистники пытались меня облить на танцплощадке зеленкой.
  
  Моя машина времени что - то виляет. Стерпим - мой рассказ не метром мерян, а памятью.
  
   Родители перевели меня учиться в "русскую" школу. Она была ближе к нашему дому, к тому же считалось, что качество преподавания в этой школе лучше. Через много лет я понял, что уровень подготовки большинства учителей был невысок. "Англичанка" не могла перевести ни строчки из битловских песен - и это притом, что они так просты. Преподаватель физики (звали за спиной Мич - мич) ставил хорошие оценки тем, кто смирно вел себя на его уроках. А я, негодник, выкобениваясь, спрашивал его при всем классе, какая схема автогенератора лучше: последовательная или параллельная. Знание физики для Мич - мича ограничивалось учебником. Разумеется, меня сей учитель, не жаловал: "Повтори, что я сказал. Не слышал - двойка". Мы с Джоном решили "физика" припугнуть - вечером запустили булыжником в окно его квартиры. Попали в раму - грохнуло, но стекла не посыпались. Что-то заподозрил Мич - мич и "трояк" за третью четверть мне и Джону поставил. Поступок наш отвратителен, но что было, то было. И это при том, что я никогда не был хулиганом, не водился с уличной шпаной. Но случались и потасовки, и всякие "истории". Мне уже было двадцать лет, когда после драки один на один возле танцплощадки, подло, проигравший противник колодочкой ножа выбил мне два передних зуба.
   Голопристанские виды.
  
  Лара Данильченко - первая красавица школы, лучшая танцовщица в художественной самодеятельности - все парни увивались за ней. Мы познакомились во дворце пионеров. Я, как и некоторые другие пацаны, записался в танцевальный кружок, который посещали "хорошие" девочки. Научился и падебаску перебирать ногами, и "навпрысядкы". Жаль, что не учили нас бальным танцам, в частности рок - ен - роллу. Посещала дворец пионеров и Лара. Из сонма воздыхателей она выбрала меня. На этом мои "танцы" закончились. Цель достигнута. Уязвленные поклонники объединились, чтобы меня побить - ждали у боковых дверей кинотеатра. За пять минут до окончания сеанса я вышел через центральный вход, посмотрел со стороны на "дураков", которые меня стерегли. Со временем все утряслось. Чё делать, если Москаль с Ларкой "ходит". Зимой "ходить" было плохо. Дефилировали по улице, промерзнув до костей. Дай помечтать...
  Иное дело лето. Городок погружается в душную ночь. Ты, моя любовь, спала в беседке во дворе. Я покидал родительский кров через форточку и шел к тебе. В пути насвистывал Chatanooga choo choo из американского фильма "Серенада солнечной долины" (О, Гленн Миллер!). Ах, эти медвяные ночи полные романтики и свежести чувств! Ты так хотела поцелуев. И я желал прикоснуться губами к твоим губам. И "Шепот, нежное дыханье. Трели соловья... Свет ночной, ночные тени. Тени без конца. Ряд волшебных изменений милого лица". Что нам мешало целоваться? Черт побери, просто какие - то Тристан и Изольда. Наша любовь была похожа на дружбу. После восьмого класса Лара поступила в Херсонское культпросветучилище. Наши чувства как-то пожухли. Лара стала артисткой - танцовщицей. Ночь страсти случилась через много лет. "И божество, и вдохновенье. И жизнь, и слезы, и любовь". Я не Александр Пушкин и сказал, как умел:
   Помнишь -
   робкое признанье,
   что любовь на свете есть.
   Как подарок
   на прощанье
   сохранил я твою честь...
   Помнишь -
   ты была не Ланой.
   Просто Ларкой для меня.
   На афише
   в губы прямо
   поцелую я Тебя.
   1974 г.
  
   В Голой Пристани открылась музыкальная школа. Родители определили меня "на баян", сестру на фортепиано. За наше учение платили ежемесячно 25 рублей. Купили в "рассрочку" музыкальные инструменты. Преподавателем специальности (баян) был Яков Фролович Ивченко - директор музшколы. Он был уважаемым музыкантом и преподавателем. Бывало, щелкнет мне по пальцам карандашом - чтобы нажимал, остолоп, нужную кнопку. Репертуар был "положенный" - ни одной современной популярной мелодии. Скука. Конечно, я подбирал на слух модные мелодии. Как было не играть модный фокстрот "Цветущий май". Инструмент полагалось носить на занятия свой. Тащишь его буквально на горбу - да пропади оно пропадом.... На выпускном экзамене исполнял украинский народный шлягер "Їхав козак за Дунай" и "Неаполитанский танец" Чайковского. Свидетельство об окончании музыкальной школы получил с "четверками". Оно мне пригодилось, когда я поступал в университет. Спустя много лет я был благодарен "предкам", что они заставили меня осваивать азы музыкальной грамоты. Но зачем ради этого пять лет "мучиться"! После выпускного экзамена инструмент в руки я больше не брал. Совсем недавно на базаре продавали баян. И пальцы мои худо - бедно вспомнили начало "Цветущего мая". Удивительно!
   Музыка - действительно большая часть моей души. Я меломан с аудиофильским уклоном. Как сочинитель песен, исполнитель - дилетант. Все что мной спето под гитару - это так, с лету. Удалось - хорошо, нет - тоже ничего. Муки творчества - не про меня. Систематической работы не было никогда. А без труда нет мастерства, нет успеха. Я себя успокаивал очень просто: пение под гитару - это мое хобби. Так оно было и есть. Но что тогда главное? Статьи я пишу сразу, вчистую, без черновиков. Разбросанность своей натуры назову "многовекторностью". Наверное, поэтому я всегда при "деле". Скука мне неведома.
   Учеба в школе была, так сказать, осознанной необходимостью. Домашние задания в старших классах готовил кое-как. Иное дело увлечения, которые, как знать, формировали моё мировоззрение. Первое - радиоконструирование. Я был активным "радиохулиганом" (нелегальная работа в эфире). Радиоприборы, которые я смастерил, демонстрировались на выставках технического творчества школьников. Один московский знакомый моих родителей, узнав о моем увлечении радио, подарил полный набор радиодеталей для транзисторного радиоприемника "Малыш". В то время это был страшный дефицит. Я собрал приемник: работает! Уснул с мыслью, что завтра принесу его в школу и сражу одноклассников. Только утром приемник молчал. Экая досада!
   Вместе со школьным другом, соседом, Сашей Солодким (на снимке справа) мы построили по книжке "Механическая запись звука" звукозаписывающее устройство для нарезки грамзаписи на рентгеновских пленках. Саша делал механику, я электронику. Качественная запись не получилась. Взрослых, которые могли бы нам помочь наладить аппарат - не было. Еще мы задумали построить небольшую (на одного человека) подводную лодку. В качестве балласта для придания ей нулевой плавучести предполагали использовать песок. Хорошо, что не реализовали свою задумку, а то, глядишь, кто - то бы да утоп. Впрочем, под воду мы сигали (нынче это дайвинг) в самодельном снаряжении для подводного плавания. Купить заводское было негде и не за что. Из резины для автокамер делали маски и ласты для подводного плавания (стекло резали обычными ножницами в воде). Раков ловили, вытаскивая руками из нор. Некоторые особи "щипали" до крови. Ныряли до поздней осени, надевая плотно облегающий спортивный костюм. Плавать я научился самостоятельно. Сначала как все "по-собачьи", затем по книжке освоил стили кроль и брас. Тренировался задерживать дыхание. Бывало, на пляже нырнешь - вынырнешь за оградительным буем и спрячешься за ним. Девчонки беспокоятся: ой, не утопился ли. Перед ними я крутил сальто с берега в воду. Петушок! Была, безусловно, и рыбалка. В реке рыбы полно. Речная вода чистая - мы её пили. На удочку ловилась верховодка, красноперка, густыря, бычки. Посидишь на речке до 8 утра - пора домой. Улова хватало на пару сковородок. Жареная рыбешка хрусть - хрусть на зубах. Вкусно с помидором. Чистить, жарить приходилось самому, мать и сестра категорически отказывались. Может быть, с тех пор я пристрастился к кулинарному искусству. По крайней мере, я и сейчас признанный мастер готовить всяческую снедь: от ухи до фаршированного гуся. Сам не знаю, отчего у меня получается вкусно. По наитию, наверное. "Закатки" - домашнее консервирование, ну, как же без них. Полсотни банок в зиму обязательно делаю. Вот тут как раз вспомнить гастрономию тех лет. Советский рынок продуктов питания был относительно дефицитен. Сейчас харчей не стало больше, просто торговля заполнена суррогатом. Если сравнить сельскохозяйственное производство на Украине в 2004 г. по сравнению с 1985 г., то оно дифференцировалось (что-то выросло, что-то упало), но в целом на прежнем уровне. Помню в детстве вкуснейшее сливочное мороженное по 13 коп. порция (100 гр.). Его продавали на развес. Нынче за любую цену - порошковый суррогат. А газированная вода с "сиропом" - 4 коп. стакан. Сироп был вишневый, натуральный. Первейшая закуска для "выпивончика": дешевые консервы в томатном соусе "Бычки" (30 коп. банка) плотно наполнены рыбой, "юшки" граммы, плавленые сырки - 12-16 копеек. Водка была хороша в пору, когда "Московская" стоила 2 руб. 87 коп. Сухие натуральные вина в Херсоне - на розлив 25 копеек стакан. Изобилия мясопродуктов не наблюдалось. Хлеб в столовых какое-то время был бесплатный. Население кормило хлебом домашнюю живность. С этим власти безуспешно боролись.
  
   И я в Аркадии родился! За "делами" нужно было успевать читать популярные журналы "Радио", "Юный техник". "Знание-сила". "Наука и жизнь", "Вокруг света" и многое другое. В районной библиотеке я был "свой" и мне было позволено вместо двух - трёх книжек (одна обязательная) брать три - пять на свое усмотрение. Зато в общеобразовательной школе из троек я не вылазил. Не любили меня учителя за "неправильные поведение и суждения" (точная цитата). Школьников возили на сельхозработы. Помнится, мы ломали початки кукурузы. Работали так: гонит каждый ряд, дойдут все до конца поля, передохнут и обратно. Норма - пять рядков в течение дня (три до обеда, два - после). Я подбивал своего дружка - одноклассника Колю Руденко (кличка Джон) одновременно, без перерыва "гнать" пять положенных рядов. К обеду мы справлялись с заданием и айда шастать по селу. Подобная "инициатива" относилось к "неправильному поведению". В художественной самодеятельности школы я не принимал участие, ибо не желал исполнять то, что положено. Время от времени меня с Джоном "песочили" учителя. После "четверки" по поведению за восемь классов избрал тактику "извините" - и молчок. Это раздражало школьное учительство еще больше, мол, не хочет разговаривать. Вспомнилось: я "завалил" контрольную работу по - математике. А нужно было выставлять оценку за четверть. Математичка говорит: "Москаленко, готовьтесь, завтра будете индивидуально писать контрольную". Ну, дала она мне задание, закрыла на ключ в классе (на втором этаже). Я опускаю листок с заданием на нитке через форточку Джону. Одноклассница Сима Вельштейн тут же решает задачки. Тем же путем они попадают ко мне. Переписываю в тетрадь. Преподавательница понимает, что её "дурят", но как? Ей не до этого - у нее "роман" с директором. Ставит "трояк". Свободен. Все довольны.
   Я начал самостоятельно осваивать гитару. Так как шестиструнок не было, то перестраивали семиструнки. Самоучителя с "сеткой" аккордов не было. Вначале я знал всего три аккорда - их хватало, чтобы брынькать "блатные" песни типа "Жора, подержи мой макинтош". Зековская лирика меня мало привлекала. Иное дело эстрада. Массовые советские гитары были никудышные. Лучшие из плохих - ленинградские. Именно на "ленинградке" я "бил" аккорды, когда записывал в 1968 году Teddy bear из репертуара Элвиса Пресли. Слова, кстати, англоязычных песен списывали на слух. Так что ошибки случались.
   В обязанности лаборанта кабинета физики Коли Каралесова (ему было 20 лет) входила организация работы школьного радиоузла. Он приблизил меня и моего одноклассника Витю Коваленко к этому делу, мол, возитесь, ребята, а мне нужно женихаться. Доверил нам ключи от радиоузла. Мы пытались организовать коллективную любительскую коротковолновую радиостанцию. Не получилось - никто из нас не знал азбуку Морзе, как того требовалось. Я ее освоил на передачу, на прием так и не выучил. Джону отец подарил редкий тогда "карманный" радиоприёмник "Селга" с микронаушником. Я быстренько сделал приставку - передатчик. Экзамен по физике на аттестат зрелости суфлировали по эфиру из школьного радиоузла. Учителям и в голову не могло прийти, что ученики пользуются такой "подсказкой". Когда на экзамене по физике дошла очередь до меня, то мои суфлеры сбили настройку передатчика. Ответил на "тройку". В моем аттестате о среднем образовании из 18 оценок - 6 четверок, остальные тройки. Я, кстати, попал в эксперимент - одиннадцатилетнее образование с освоением рабочей профессии. Один день в неделю старшеклассники ходили на практику на местный завод "Коммунар". Мастера учили нас столярному делу. Работать с деревом мне нравилось. Вы знаете, как пахнет свежая сосновая стружка? И как приятно своими руками смастерить настоящее изделие - табурет. Получил свидетельство о том, что мне присвоена специальность "столяр - мебельщик четвертого разряда". Навыки столярных работ не раз пригодились в жизни.
   В комсомол меня приняли (сами предложили) в одиннадцатом классе перед какой - то "красной" датой. Без комсомола поступить в высшее учебное заведение было практически невозможно. Наверное, подействовала должность отца - председатель райисполкома. Хотя мое положение - сын начальника, зачастую меня тяготило. Требовалось быть примерным (стандартным) советским юношей. А я под любым предлогом уклонялся от разных "мероприятий", скажем, хождения в колоннах праздничных демонстраций. Единственный позитив: когда милиция устраивала облаву на "радиохулиганов", то в наш дом не заходили. По закону нужен был ордер на обыск от прокурора. А на деле ловили эфирных пиратов по наводке самих же пиратов. Вломятся, заберут аппаратуру, выпишет милиция штраф - и никаких тебе ордеров.
   Как там у Марк Твена: хождение в школу не должно мешать образованию.
  
   На календаре 1964 год. Прощай, школа!
  
  
  
  
   МОИ УНИВЕРСИТЕТЫ
  
   Этот период своей жизни я бы назвал периодом "бури и натиска". Как писал классик: "я в те поры был молод, крепок, горяч, взбалмошен и глуп". Ребятам после окончания школы нужно было или продолжать учебу в вузе или собираться на службу в армию. Я хотел стать радиоинженером. Дома решили, что, беря во внимание мой никудышный аттестат, максимум на что можно рассчитывать - вечернее отделение общетехнического факультета Херсонского технологического института. Я готовился к вступительным экзаменам и "крутил" музыку в эфир. Увлекся радиолюбительской связью на коротких волнах. CQ CQ ten meters band...В те годы была повышенная активность солнца, что влияло на прохождение радиоволн. В эфире слышны позывные радиолюбителей всех стран мира. Связывать с ними начинающим советским укавистам запрещалось.
  
   Конец июля. Горячий день клонился к вечеру. Не помню, как и откуда возникла Ты, моя первая женщина: среднего роста с зеленоватыми глазами и припухлыми губами. Черная челочка.... Несуразные спортивные шаровары совершенно тебя не портили. Пол Анка напевал во мне: "I"m so yung man, you so old...Oh, please stay by me Diana". И ты осталась, моя Даяна. Городской пляж был отгорожен от какого - то склада высоким забором, который вступал в реку. Мы сняли обувь и мелководьем обошли препятствие. Между забором и уложенными пиломатериалами было пространство, поросшее травой. С пляжа доносились голоса, а здесь - никого. Ты (не я) сняла свои шароварчики, постелила их: "Иди ко мне". Кровь в моей голове зашумела. Всем своим еством ощутил я женское лоно, тепло колеблющейся груди. Волны подхватили меня и унесли в штормящий океан. Я отключился от внешнего мира. Грохни рядом пушка - не услышу. Сколько и куда меня носило это течение... Отгорел золотистый вечер. В потемневшем небе зажглась первая звезда. От реки потянуло прохладой. Запели комары. Мы услышали, что по ту сторону забора толкуют мужики за бутылкой. Нам было вместе радостно. Мы гуляли по вечернему парку. Время от времени прятались в его густых ночных тенях, чтобы повторить то, что надлежало повторить. Я тебя проводил на последний рейсовый автобус. Ты жила в каком - то селе. Больше я тебя никогда не видел, что есть благо. "Она ведь была замужней, а мне клялась, что невинна". Это из Гарсии Лорки.
   Поступить на "рабочий" факультет было относительно не сложно. Главное сдать письменную математику. Получил "трояк" - считай, что студент. Мой ангел, подсмотрев в справочнике по высшей математике Выгодского нужные формулы, махнул надо мной крылом - мне поставили проходной "трояк". И вот я студент первого курса общетехнического факультета вечернего отделения Херсонского технологического института. Днем "вечерникам" полагалось работать. В учебе я скоро разочаровался. Видите ли, хотел изучать электротехнику, а мне читают начертательную геометрию, предлагают решать дифференциальные уравнения, брать интегралы. Началась у меня жизнь полная приключений. Я познакомился с матросами с учебного барка "Товарищ", тогда принадлежавший Херсонскому мореходному училищу. Один из них, рыжий армянин Арташ пытался играть на трубе и петь под Луис Армстронга. Это нас сблизило. Скоро я поселился на полунелегальном положении на судне. Мне выделили койку в матросской каюте, кормили. А я помогал на камбузе, драил палубу. Главное, чтобы не попался на глаза капитану. Боцман Сергей (отчество запамятовал) пообещал поговорить с "кэпом" и взять меня юнгой. Уж, не знаю, насколько было суждено этой затее сбыться. О том, что я подался в матросы, откуда - то узнала моя матушка и пришла "поговорить" на судно с начальством: "Ему нужно учиться в институте...". Зол я был на нее страшно - на корабль меня перестали пускать. Я с Арташем "записались" на бокс.
  
  
  
  
  А в Голой Пристани (Гопри) шумела-гудела компания закадычных друзей. О, голянские товарищи той поры: Коля Руденко (Джон), Саша Кабаков (Клифф), Валик Белецкий (Бульдецкий), Юра Смакотин, Витя Махно. К нашей компании примыкал москвич Володя Покровский, приезжающий летом погостить к матери. Были и другие славные парни. Как - то бескорыстно и сердечно мы тогда дружили.
   Были мы такие
  
  
   В подражании херсонской "бирже" - места сбора "продвинутых", организовали свою. В центре нашего городка был магазин "Одежда" с металлическим забором (и сегодня на месте). Сюда к вечеру и подтягивались ребята. Считалось "классом" оставить после себя пустую коробку из-под американских сигарет. Пусть "быков" покорежит. Оных и впрямь корежило, "биржу" обходили, а вот девчонки поглядывали в нашу сторону. Чем - то недовольный отец Валика Белецкого назвал нашу компанию "сволочной", а меня "крестным отцом". Где-то я читал, что в петровские времена на Руси сволочами называли людей, которых "сволакивали, волокли" на подневольные работы. Подходит. С тех пор мы называли свой кружок не иначе, как "сволочной" компанией. Относительно меня, то не был я авторитарным лидером, разве что авторитетом, генератором идей. И кто, кроме меня от нашей компании был способен драться с обидчиками. Разве что Юрка Смакотин (он таки сел за нож). Остальные, увы и ах.
   Что там Литлл Ричард, Бил Хейли, Бренда Ли, Рой Орбисон.... На слуху Битлз: "Please, please me, oh yea, like I please you ...". Вместе со всем миром нашу компанию охватила битломания. Для меня Битлз начался с передачи по Би-Би-Си, диктор рассказывал о новой группе, прокрутили песню love me do. "Битлз" стал альфой и омегой всей музыки того времени. Как-то ливерпульскую четверку показали по ТВ в программе "Время" в течение, ну 30 секунд (разумеется, британских музыкантов критиковали). Этот эпизод увидели случайно, у Бульдецкого. Нас было четверо парней. Мы неиствовали. Обсуждение увиденного, закончилось грандиозной попойкой. По этому случаю напился до "отруба" даже малоупотребляющий Витя Миргородский. Одна подруга сказала о музыке "Битлз", что это светлая радость жизни. Сколько не слушаю - нет, не надоедают. Удивительный феномен. Уж не знаю чем меня "стукнуло" - я стал пытаться сочинять песни. С мелодией у меня никогда не было проблем. Своей первой песней (1966 г) я считаю "Незабудка ты малютка". Текст песни с "секретом", чтобы его разгадать, нужно внимательно слушать. И посвящена песенка была нашей подружке Людке В. Пытался сочинять на английском:
  
   When I go home, when I go home
   I know you wait for me.
   When I'll gеt home, when I'll get home
   I know you "ll happy to be.
   Эту песню я исполнял так: на груди, на подставке губная гармошка, на поясе висит бубен, по которому я колотил коленкой. Получался этакой человек - оркестр. Увы, запись не сохранилась.
  Я предложил друзьям создать свой, голопристанский "Битлз", группу, которая подражала бы заморским кумирам. Ведь многие из нас посещали музыкальную школу. Удивительно, но в своём замысле мы обошли, областной центр - Херсон. Мы были первыми. Начали, разумеется, с причёсок - завели чёлки. Прикупили свитерки под горло - "битловки". И, конечно, облачились в дефицитнейшие фирменные джинсы. В таком виде появились вечером в Херсоне, на улице Суворовской - тогдашнем местном Бродвее. Я, Джон и Витя Махно. Представьте: по улице шагают ну три битляка... За учинённый фурор мы поплатились. Нас задержал дружинники, мол, внешним видом оскорбляем советскую общественность. Заставили рыть ямы под какие-то стенды во дворе клуба имени Ленина. Если откажемся - пригрозили остричь наголо. Прически мы ценили...
  ГОПРИ - BEATLES
  В то время радиоаппаратуру для сцены и электрогитары наша промышленность не выпускала. Импортный усилитель Regent - дорогущий дефицит. Я сделал два усилителя с колонками мощностью, достаточной озвучить концертный зал средних размеров. В нашем распоряжении были: шестиструнное немецкое банджо, самодельная бас-гитара, болгарская электроакустическая гитара. Вот ударную установку достать было негде. Да и денег на это не было. Проблему решили наивно и просто: в магазине культтоваров купили два барабана для духового оркестра. Сами сделали для большого барабана педаль. Тарелку, помнится, купили у какого - то лабуха за 25 рублей. Всё это грохотало, ревело - только музыки не было. И смех, и грех! Конечно, new beatles из этой затеи не мог получиться. Мы плохо владели инструментами, вокал - никудышний. Быть может, при изрядном трудолюбии удалась бы провинциальная инструментальная группа в стиле биг - бит, типа Shadows, Ventures. Скоро в Голой Пристани появились четверо ребят с электрогитарами из Тюмени, играли на танцах в РДК. Заезжих музыкантов быстренько разобрали местные вдовушки и девчата.
  Важным "культурным" событием были эстрадные концерты "югов" (артисты из Югославии) в Херсоне. К нам приезжали такие балканские "звезды", как Радмила Караклавич, Боян Кодрич, Джордже Марьянович, группа "Индекс", венгр Янош Коош, неизвестные британцы Грэг Бонам и дуэт "Kiss", шансонье из Франции Лени Эскудеро. "Юги" в течение концерта обязательно исполняли два -три известных западных шлягера. Это "заводило" публику. Херсонские "штатники" с галерки вопили - непременно по-английски. Боян Кодрич мне привез в подарок юготоновский диск битлов "Sergeant Pepper"s Lonely Hearts Club Band". Конечно, мы знали, что за всеми кто "ходит" к югославским артистам "секут" кагэбешники. "А, плевать, я не фарцевал, я укреплял дружбу с братским народом", - успокаивал себя. Следует отметить, что в те времена в Херсоне благодаря связям тогдашнего директора областной филармонии Добрыкина, гастролировали практически все советские "звезды" как эстрады, так и джаза. Почти на всех концертах я бывал. Когда я работал на областном радио, то с некоторыми музыкантами встречался - делал о них передачи.
  Местом гуляния молодежи был "брод" или "бродвей" - улица Суворова. В скверике возле памятника полководца Суворова собиралась "продвинутая" молодежь. В действительности это была разношерстная публика. Главное, чтобы был в джинсах и "тащился" на западной музыке. "Будем веселиться пока мы молоды". В Голой Пристани виноградные лозы плодоносили в каждом дворе. Вино делали натуральное, в дубовых бочках. Играло и выстаивалось в подвалах. У иных виноделов качество сухого вина было прекрасное. Поднимешь бокал из "лидии" - золотистое, пахнет ягодой, отсвечивает солнцем. Такса: литровая банка - рубль. Мелкотоварное виноделие вытеснили ранние клубника и овощи. Сейчас такое вино не сыскать. Всякие там сухие марочные - это тухта заводская из винноматериалов. В Херсоне народ употреблял преимущественно знаменитое крепленное вино "Мицнэ билэ". Тогда это называли "пойлом", но со временем оказалось, что не таким уж плохим был этот ублажающий напиток. Все последующие марки "ширпотребовского" вина были от года в год хуже. Из завсегдатаев Суворовской выделялась "кучка" ребят, которые учились в институтах, носили длинные волосы - "патлы", что было чревато неприятностями. Они обменивались - покупали-перекупали западные грампластинки. Фирменные диски стоили дорого, в зависимости от исполнителя и фирмы - от 25 до 70 рублей, а
  иногда и дороже. Поэтому редко у кого было больше десятка "гигантов". Первый LP, который у меня появился был фирменный "Beatles for salе" (Parlaphone). Самый популярный магнитофон того времени - "Днепр-11" стоил 140 рублей - где взять такие деньги? Родители моим увлечениям не потакали. Был у меня трансляционный радиоприемник "Казахстан". Его я обменял с одним херсонским радиолюбителям на "Днепр-11". Подмарафетил - работал отлично. Это был тяжелый (20 кг.) и крепкий аппарат звукозаписи. О, сколько я потаскал его на своих плечах. Сейчас у меня есть маг "Днепр-12".Порой слушаю, как звучала музыка во времена моей молодости. Музыку писали преимущественно с мага на маг или из эфира. Запись одного фирменного диска на магнитофон стоила 5 рублей. А в эфире на средних волнах точно по расписанию слушали короткие музыкальные программы турецкой радиостанции "Радио Анкара". Сейчас эта станция поп музыку не передаёт.
   Кто действительно любил музыку - слушает и сегодня, а кто ей занимался, потому что модно и престижно - смотрит ТВ. В то время мы приглашали девушек в гости "послушать музыку". Объем домашней фонотеки большинства тогдашних меломанов был невелик (20-40 часов). Это сейчас (третья по счету) моя фонотека из "самого самого" занимает по объему звучания около 3-х суток. И слушаю я на аппаратуре hi-end. К заполонившему современному музыкальному "ширпотребу" отношусь ровно - это иной, не мой формат. Как по мне, то сейчас чересчур много плебсовой музыки. Ее слушают в пол уха, не вникая - ментальный мусор. Я счастлив, что я жил в "золотую эру" популярной музыки, в пору, когда создавались "стандарты". Сожалею, что джаз и симфоническая музыка оказались на втором месте в моем музыкальном восприятии. Сейчас существует много прекрасных музыкантов, которые играют очень хорошую музыку. В херсонских магазинах "серьезные" диски днем с огнем не сыщешь - не ходовой товар.
  Все было хорошо, только родители корили: тунеядец, стыдно от людей кормить такого лоботряса. И были совершенно правы. Куда пойти работать, да так, чтобы времени было побольше? Я устроился рядовым пожарным в пожарную часть Љ1 г. Херсона. Зарплата всего 60 рублей в месяц - зато работа сутки через трое. Работал огнеборцем около года, но выпало мне испытание, которое не каждому профессиональному пожарному достается за все время службы. Горел Херсонский нефтеперерабатывающий завод. На его тушение прибыла помощь из Николаева и Одессы. Всего было полсотни пожарных машин. Мы, молодые, в первых рядах. Брандспойт с бьющей пеной держишь в сторону стены огня с минуту - дольше невозможно. Затем подскакивает другой на перехват, а ты бежишь назад, где тебя окатывают водой. От брезентовой робы валит пар. И так по кругу. Страшно не было. Я испытывал азарт борьбы. Когда такое показывают в кино, то зритель своей кожей не чувствует испепеляющего дыхания адского пламени. Пожар потушили к утру. После толковали, что нас спасло чудо. Если бы взорвалась хотя бы одна емкость с бензином, то всем нам за казенный счет поставили бы надгробии. Так я прошел крещение огнем.
   Посещал я секцию бокса ДСО "Трудовые резервы". Спортивный зал находился на ул. Ленина в помещении закрытой церкви. Руководил секцией мастер спорта Георгий (Жора) Король. С одной стороны ему нужно было дать орден за то, что много ребят увел с улицы, а то и спас от тюрьмы. С другой стороны его называли "бандитом". Слабых духом пацанов он посылал "помахаться" (подраться) около "клетки" - танцплощадка в парке им. Ленина. На меня он смотрел как на "мясо" ("старый", неперспективный) и ставил в спарринг. Как бы там не было, но я научился драться "один на один". Физически я был не так уж и силен, но смел и скор. Случилось вечером на "броде" - Суворовской. Четверо "наехали" на нас двоих. Приятелю основательно рассекли кастетом губу. Над моей головой кулаки лишь прошумели. Я отделался пинком в зад, когда "делал ноги". Поймать меня правой какому-то уличному хулигану было не просто. Конечно, речь не идет о профи. Драться с двумя - тремя я не обучен. О восточных боевых искусствах практически ничего не знали, они были запрещены. По ТВ смотрю бокс все реже. Зачастую это коммерческое шоу, а не игровой бокс прошлого времени. "Ведь бокс не драка -это спорт отважных" (В.Высоцкий). Для меня был и остается идеалом легендарный советский боксер, джентльмен ринга, кандидат технических наук Валерий Попенченко. Валерий единственный из советских мастеров ринга за историю выступлений на Олимпиадах был награжден кубком самого техничного боксера.
  
   С милицией у меня были всегда не лады. Забирали черт знает за что, порой просто за внешний вид - прическа, джинсы. Рядовые милиционеры - это были зачастую или дембеля, или селюки, или т.н. посланцы трудовых коллективов. Приходила разнарядка на завод - выделять "лучших" для работы в органах. Кто отдаст хороших, добросовестных трудяг. Выделяли по принципу "на тебе небоже, что мне негоже". Освоит такой "краткий курс милицейской науки", и "обличенный" какой - никакой властью, мог "пастись" в подсобках магазинов, измываться над "продвинутыми". Из милиции я убегал дважды. В первый раз - в Гопри, через окно, из райотдела милиции. Меня задержали с одним товарищем, вышли из "Чайной" навеселе, а нам: "Пройдемся". Райотдел милиции был рядом. Нас отставили в кабинете писать объяснительные. Лето, окно открыто. Говорю земляку: "Бежим". Он отказался. Моряк, закроют визу. Я выскочил в окно - а там овчар бегает (вот почему менты были уверены, что побега не будет). Страх удесятеряет силы. В миг я перемахнул двухметровый забор - и был таков. Второй раз (в Херсоне) просто тихонько "слинял". Посадили милиционеры задержанных на скамейку в дежурном помещении, и занялись чем - то поважнее. Я поднялся и пошел. Думаю, скажу, что мне плохо, мол, вышел подышать. За мной - никого. Ну, и дал стрекача. В третий раз не получилось. Догнали, дали по шее и в камеру. Всего я попадал я милицию (с ночевкой) девять раз. И только в двух случаях мне выписали (для порядка) штраф. В остальных просто отпускали "с устным предупреждением". Такова была социалистическая законность "на марше".
   Вспомнился забавный случай, который произошел со мной на первом году моего пребывания в Херсоне. Мы (я и Коля Чукалов - мой земляк, учился двумя курсами выше) снимали во дворе хозяина домик (летнюю кухню). Наше жильё состояло из двух комнат и кухни с плитой. Стояли трескучие январские морозы. Коля звонит из Херсона и говорит, мол, приезжай, есть пара блядей, мы тебя будет ждать на пристани, у трапа. Я, естественно засуетился: "Мама, нужно срочно в институт... Дай денег" (деньги - это 10 рублей, "червонец"). Мать уперлась: дам, если наденешь нижнее белье - кальсоны. Как я не противился - пришлось уступить.
  На речном вокзале (на фото) в Херсоне меня ждали. Поехали к нам на "хату". Ну, а дальше все как водится... Я уложил Катюшу (у нее были милые веснушки, как у Риты Павоне) в постель, а сам пошел на кухню, чтобы скинуть кальсоны - не мог я в таком постыдном виде явиться перед дамой. Снял - куда деть? Спрятал в духовку простывшей плиты... Утром, лежим, нежимся. Чук поднялся первый - холодрыга в комнатах, растопил плиту. Прошло время. И тут Чук заходит к нам в комнату. В руках у него на кочерге раскачиваются мои кальсоны с желтыми подпалинами (духовка раскалилась). Позор! После такого нижнее белье я не носил. Я был не только страстный (полный солдатской неутомимости), но и романтический любовник. Попробую процитировать Вольтера:
  
   Блажен возглегший с девою на ложе.
   Добро ему. Но волновать сердца,
   По-моему, во много раз дороже.
   Любимым быть - вот счастье мудреца.
  
  Накропал я кучу стихов и "издал" (напечатал на пишущей машинке, иллюстрировал и переплел) в одном экземпляре сборник под названием "Разбитое зеркало". В целом это куртуазная лирика. Книжечку подарил некой особе. Дульсинея херсонская не оценила мой поэтический подвиг. Многие мои стихи сгинули в небытиё. Те, что запомнил - читал девушкам. Говорили прелестницы, что нравится. И на этом спасибо.
   Мне подсказали, что на местном телецентре освободилось место на передвижной телестанции (ПТС). Я пришел к главному инженеру и предложил свои услуги. "Есть техническое образование?". "Я - радиолюбитель". Он улыбнулся и согласился со мной побеседовать. "Твои знания по радиотехнике достаточны, чтобы работать у нас. К тому же умеешь держать в руках паяльник. Берем". Именно этот момент направил мою лодку в то течение, которое понесло меня по жизни в определенном направлении. Прошло еще какое - то время и я был уже "технарем" при редакции областного телерадиокомитета (радиовещание). Так как я имел музыкальное образование и "рубил" в современной музыке, а главное - хотел этим заниматься, мне поручили готовить концерты по заявкам радиослушателей. Музыкальный редактор Софья Львовна Свердловская отдаст мне кучу писем радиослушателей, записи песен - монтируй. И голова у нее не болит. Я пишу текст, начитывал диктор - мой дружбан Коля Руденко (Джон). Когда главный редактор просматривал передачи, то из текста мало чего мог понять, а музыку (песни) не слушал. В качестве заставки я использовал американский хит Winchester Cathedral. Протолкнул в эфир в исполнении югославской группы "Indeks" знаменитые хиты Tutty Frutty (Little Richard), битловский I"m down - назвав первый как "Фруктовое мороженное". А второй Коля нарочно низким голосом объявил (укр) "Я прыныженый". Протолкнул Элвиса Пресли Hоw do you think I fеll под названием "Я знаю, о чем ты думаешь", без указания исполнителя. Песня "Шестнадцать тонн" в исполнении Тома Джонса прозвучала вроде бы по заказу шахтера - пенсионера. О том, что это поет Тоm Jones - не было сказано. И это все в течение нескольких месяцев. Кое-что можно делать и в условиях цензуры. Как бы меня наказали за эти "шалости", ну не позволили дальше готовить передачи. В качестве музыкальной заставки к одной передаче использовал тему Лауры из кинофильма по роману Б. Пастернака "Доктор Живаго". Если бы это дошло до КГБ, со мной случилось бы то, что случилось позже.
  Бывало, что передачи в эфир выдавали вдвоем: я (оператор) и Джон - диктор. Обычно все проходило гладко. Как-то случилось уникальное ЧП. Запускаю утреннюю передачу (6.30) с магнитофона (МЭЗ) - обрыв раккорда. Джон со студии: "Послухайте пiсню...". Я "врубываю" второй магнитофон с песней - снова обрыв. Хватаю любую катушку с музыкой, ставлю, коммутирую... В эфире каша. Удивительно, что начальство и словом не обмолвилось о такой крупной "лаже". И звонков от слушателей не было. Пронесло. Правда, такое было всего раз. Коллектив технарей был дружен: делай дело и пей вино. Пустые бутылки складывали в диван.
   Весеннюю сессию в институте я "завалил". Этому способствовали некоторые второстепенные события, которые благородством с моей стороны, увы, не пахли. Точнее, пахли конкретно иным. Жил я с одним приятелем на квартире у Фени Исаковны по ул. Ленина (центр города) в довоенном жилье - две комнатки. Мы снимали проходную. Жили хорошо, без претензий. У хозяйки была привычка, как - что - она в нос "хм". Мы с Сашей (продвинутый студент и музыкант) придумали напев на мотив Глинки "Славься Великая Русь". Пели убыстренно: "Здравствуйте, здравствуйте Феня Исаковна - а -а" ( 2 р). Кода: "Хм!". Передать словами это трудно. На первомайские праздники отправилась наша хозяйка погостить к своему сыну в город дальний. Свою комнату она закрыла на ключ. Вы не знаете, что такое у молодняка "хата" в центре города в то время. Ключ подобрали, комнату открыли. Как-то в субботу собралась у нас вечерком компашка. Сидим почему - то в комнате хозяйки. Валик Белецкий пошел за сигаретами, потому входная дверь не была заперта. Слышим, кто-то заходит, наверное, Валик вернулся. Это была Феня Исаковна! Компания испарилась. И все бы обошлось, если бы утром Феня Исаковна не обнаружила, что в ее, как она говорила "святая святых" - постели - кто-то спал, на простыне желтели пятна известного происхождения. Вытурила она нас. К вечеру мы перешли жить к хозяйке в этом же дворе (повезло). Попали из рая в ад. И то не так, и другое не туда, сынок хозяйки воровал из наших карманов мелочь, а главное, хозяйка заставляла выключать свет в 23.00. Мы не послушались - нужно заниматься - в разгаре зачеты, экзамены в вузе. Приходим - наши вещи собраны, убирайтесь. Ах, так! У Саши в организме был на выходе обед. Он его и "выложил" на газетку, которую мы разместили за ковром над кроватью хозяйки.
  Прошло время. Я зашел вспомнить былое в гости к Фене Исаковне. Она рассказала, что соседка с негодованием поведала, какие подлецы у нее жили, посочувствовала Фенечке. "Слышу - воняет. Пересмотрела кругом - ничего такого нет, а воняет. Перемыла везде полы - воняет. Неделю принюхивалась, пока не нашла за ковром". Я смеюсь с этого прикола до сих пор.
   Снять квартиру в Херсоне было нелегко. Жил я потом у спокойного алкаша, мужика лет пятидесяти, "дяди Сени". Здесь было два недостатка. Первый, поправимый. В диване, на котором я спал, в самом центре - яма с торчащими пружинами. Я ее прикрывал подушкой. Другой изъян устранить было невозможно. Сеня под "балабасом", перед сном садился и жаловался на свою жизнь, в частности на свою бывшую супругу. И так каждый раз. Говорить ему "кончай Сеня" - бесполезно. "Я сейчас, минутку". Речь растекалась по древу стола и моим уставшим мозгам... Квартирные хозяева - это тоже школа жизни.
   Я забросил занятия в вузе и меня за неуспеваемость отчислили. Тут как тут повестка из военкомата: марш в армию. Отдавать "долг" родине как - то не хотелось. Нет, я не боялся самой службы как работы (воинская специальность у меня "мастер по ремонту и наладке радиопередатчиков малой и средней мощности"). От армии меня отпугивали неуставные отношения, что сейчас называют дедовщиной. Как "косить" меня подучил один гитарист- музыкант. Начал водить военкоматчиков за нос мнимым пиэлонефритом. Я прочитал об этой болезни кучу медицинской литературы. В областном отделении урологии старшей медсестрой работала Татьяна Бранд (старше меня на десять лет, романа не было). Я ей открылся. С той поры мои анализы были всегда "плохие". Голопристанский райвоенкомат проигнорировал заключения эскулапов, и отправил призывника Москаленко в армию, мол, там разберутся. Уж больно зам военкома, майор Бруев жаждал запроторить меня в армию. Тому была причина. Моя мать работала в детсаду медсестрой. Бруева Римма - заведующей. Мама уличила ее в воровстве продуктов у детишек, приписке часов работы в группах и др. Комиссия подсчитала: в течение года заведующей было присвоено 1100 рублей. Согласно Уголовного кодекса УРСР строк обеспечен. "Делом" занялся районный комитет партгосконтроля. В итоге: Бруеву Р.Л. от работы отстранить. Всего - то! "Крышей" был первый секретарь Голопристанского райкома партии Коваленко. Он и перевел стрелки с уголовной ответственности на партийную. Со временем Бруевы купили своей дочке в Киеве кооперативную квартиру. Не на зарплату, естественно.
   На областном призывном пункте врачи обнаружили, что я плохо вижу правым глазом (у меня был третий юношеский спортивный разряд по стрельбе из малокалиберной винтовке. "Выбил" я его еще в школе, с левой позиции). Областная врачебная комиссия меня комиссовала. Прихожу с документами в райвоенкомат. Какой там тебе "белый" билет?! Бруев пишет направление - сопроводиловку в облвоенкомат и со всеми документами кладет в конверт. Заклеял. "Поезжай в облвоенкомат на медобследование в военном госпитале". Только я оказался за дверьми, по свежему, вскрыл пакет. Ах ты гад, вон что пишешь! Значит я "склонен", нужно "особо тщательное обследование". Выбросил, сей пасквиль. Приняли меня и так. Целый месяц лежал со "зрением" в Херсонском военном госпитале (с очками я стал читать после сорока). В этом медучреждении сложился интернациональный кружок: я - призывник, и срочники - узбек и армянин. Мы пили вино и говорили о жизни. Вино приносили мои херсонские приятели. Бутылку "фугас" (0,7 л) подымали на второй этаж с помощью бечевки.
   Врачи установили, что у меня нарушены какие-то "конусы" - может быть в драке "дали" в правый глаз. Вызывает меня военврач: "Установить остроту зрения с точностью до процента невозможно. Процент в одну сторону - идешь служить, в другую - "белый" билет. Решай". Как ответить, чтобы не "загреметь" в дезертиры. Я сообразил: "Хочу учиться". Врач засмеялся. Он понял меня. На следующий год статью, по которой я был комиссован - отменили.
  
  
   ЛИКБЕЗ ВТОРОГО УРОВНЯ
  
   Я решил стать профессиональным журналистом. Почему нет? Репортажи у меня получались не хуже, чем у других радиожурналистов. Может быть, я и не рискнул поступать в Киевский государственный университет им. Т. Г Шевченко, но мне обещал помочь одолеть преграду экзаменов коллега Григорий Абрамович К. - прохиндей и женолюб. Поехали мы с ним в Киев сдавать документы в универ. Сдали и крепко выпили. Только "по блату" на факультет журналистики (и не только) поступали те, у кого папа был о-че-нь большим начальником. А что я - провинция, Гопры. В облтелерадиокомитете дали мне направление-рекомендацию на поступление в университет на факультет журналистики, как производственнику со стажем, который проявил способности и рвение на этой ниве.
  Готовлюсь поступать в университет. Сижу над учебниками целый день. Моя голова пухнет от учебной программы. А тут друг сердешный Клифф: "Айда, вмажем нормально". Любил я его за душевность. Позвонили в Киев знакомому Ал. Ив Гизенко, спросили можно у него остановиться на время экзаменов. Конечно, можно. Дали мне "на расходы" 200 рублей. С Богом!
   Сдал я вступительные экзамены на авантюризме. Если бы тогда существовала тестовая экзаменационная система, то мне не видать универа, как своих ушей. Сочинение писал на свободную тему "интернациональной дружбы". Тема была "вечная" и повторялась из года в год. Писал, что в голову взбредёт, например, что в Болгарии меня очень взволновали цветы у памятника Тараса Шевченко. Да никогда я не был в этой стране, и нет там такого памятника. Кто проверит? И т.д. и т.п. Несколько страниц текста, таким образом, "нафантазировал". Лишь бы не было грамматических ошибок! Наши сочинения были закодированы (под номерами) и проверяли их преподаватели из других вузов. Я сделал две ошибки. Написал слова В"єтнам и кров"ю без апострофа, по-русски. Я это понял сразу после экзамена, перечитав черновые наброски. Экий болван! С моей стороны это было безалаберность, "заскок".
   Я продумал сценарий сдачи экзамена по английскому языку и выиграл. Стратегия была такова: идти во второй половине экзамена - преподаватели утомятся. Тактика: отвечать без подготовки, за что полагался один бал сверху (экономил время экзаменаторам). Так как по мне было видно, что я не свежеиспеченный выпускник школы, то должен последовать дежурный вопрос: когда окончил школу. Я отвечаю, что в таком то году окончил две школы. Экзаменатор "клюёт": какую вторую? Я отвечаю и под любым предлогом затрагиваю тему музыки.
  ...Взял билет, что-то ответил по грамматике, перевожу текст без словаря - худо - бедно, но смысл ясен. Дальше все следовало по моему сценарию. "Вы любите музыку? Какую?". Я на коне! Называю западных музыкантов, читаю и напеваю тексты англоязычных песен. "Таких абитуриентов у нас еще не было. Пять!". We shell over come!
  "Рубикон" - украинский устный. Я его знал слабо. Надеялся на шпаргалки: пан или пропал. На экзамен (в августе) явился в сером лавсановом (синтетическом) костюме. Под ним - развешены "шпоры". Потею. В руках бумажка с цифрами - путеводитель по шпаргалкам. Спросят: что это такое? Скажу, что "ключи" к образной памяти, которая мне поможет приблизиться к самому предмету. Экзамен принимали два преподавателя. В аудитории готовится десяток абитуриентов, за дверью - толпа ожидающих своего череда. Так что воспользоваться шпаргалками было возможно. Что я и сделал. В ответы "вкрутил" известного украинского языковеда Александра Потебню, о котором слыхал краем уха. Так, вроде бы к слову. Третий вопрос: разбор предложения экзаменатор не спросил. Вот это было чистое везение! После экзамена пошел в парк на берегу Днепра, залез в кусты, разделся до пояса... Я изнемог от жаркого пиджака. Сидел долго, хлопая на своем теле комаров.
  Экзамен история СССР - это "семечки". Главное не перепутать съезды КПСС. На вступительных экзаменах я в сумме набрал 23 балла (из 25). "Производственнику" этого хватало для зачисления. При собеседовании с деканом факультета показал свидетельство об окончании музыкальной школы по классу баяна, пообещав участвовать в фольклорном ансамбле. "Нам такие нужны", - сказал декан.
  Вступительные экзамены сданы - можно расслабиться. Пошел вечером в бар "Крещатик". Рядом оказался японец - приехал на симпозиум физиков. Have you any vodka? Угощаю. Напоил я ученого до остолбенения и отвел в отель "Столичный" - благо рядом. Когда возвратился домой из Киева, то "сволочная" компания встречала меня на гопрянской пристани, у трапа. Впереди Вовка Покровский. У него в руках блюдечко с голубой каемочной, на нем - "червонец" - "обмывать" возвращение. Дома я был минут двадцать, что очень обидело мать. Куда там: трубы трубили марш! Ей так хотелось, чтобы я "все рассказал". И почему я тогда не побыл с мамой ну, час-полтора.
  
  Первое сентября, вызова с университета нет. Волнение в апогее. Звоню Александру Ивановичу, прошу посмотреть в университете списки принятых. Оказалось, что я в них есть, а вот вызова - нет. Если бы я не прибыл вовремя на учебу, то вместо меня зачислили другого абитуриента. Такова хитрость. Кто "комбинировал" - не знаю.
   Факультет журналистики - это, по сути, ликбез. Были интересные предметы (литература), а была куча идеологической чепухи. От конспектирования произведений классиков марксизма-ленинизма у меня появился мозоль на среднем пальце правой руки. Университетская библиотека была для меня кладезем знаний. В читальном зале можно поразмышлять над умными книжками, почитать в оригинале Байрона, Шелли (Good night? Oh, no, the hour is ill). Прошло немного времени, и я услышал эти строки на диске "По волнам моей памяти" Давида Тухманова. Я пошел к директору библиотеки, пообщался, и она позволила, чтобы мне выдавали на читальный зал таких авторов как Ницше, Шопенгауэр, Штирнер, Нордау и др. Обычно подобную литературу позволялось читать только старшекурсникам.
  
  Шаг первый - познать окруженье.
  Второй - самого себя.
  Шаг третий в моем продвиженье -
  Создать самого себя
   1973 г.
  
  
  Мои родители переехали жить в Херсон. Отец не нашел "общий" язык с первым секретарем райкома партии Коваленко. Его ошибка была в том, что он, как честный партиец, сообщил о финансовых махинациях первого секретаря Голопристанского РКП Коваленко первому секретарю Херсонского областного обкома КПУ Кочубею. Нашел кому - рука руку моет. Отца "забаллотировали" в его отсутствие, он лежал больной с температурой 40 градусов. Конечно, можно было дойти до ЦК КПСС. Что бы не было шума - "перевели" отца на другое место работы, в областной центр. Предоставили трехкомнатную квартирку (общая площадь 51 кв. м.). В это время я уже был в Киеве. Из письма маме: "Получил твоё письмо с описанием домашнего обстоятельства. Так то! Вот и вся партийная правда. Все прогнило сверху донизу. Бюрократия, карьеризм и все прикрыто партийным билетом. Батько был чересчур принципиальным и за это поплатился. Я против, чтобы вы уезжали из Голой Пристани. Работу отец может найти - пойдет преподавать в школу. Наверное, амбиции не дают". Поменять зеленую Голую Пристань на пыльный Херсон - это была ошибка.
  Эпистолярный жанр для меня в удовольствие. Маме писал много и охотно. Получал от друзей - товарищей письма. У меня была коробка, в которую я складывал все письма. В течение трех десятков лет я их не пересматривал. И вот пришло время открыть архив.
   Валик Белецкий: "Настали у меня черные дни. Хозяйка выгнала с квартиры. Завтра переезжаю в Гопри. На этой квартире я устроил несколько бардаков. Но барал всего одну Надю (из Гопри). Чертова жизнь! Даже не одной новой девки! И это имея такую хату. Был с двумя, но не одна не отдалась. Сессию сдал без хвостов. Назначили мне стипендию. Наконец-то. Предки, конечно, не знают. Вообще заниматься легко".
  Саша Кабаков (Клифф из армии): "Спасибо, что выслал джинсовый костюм. Я в нем бываю в самоволке. Был я, значит, в госпитале 15 дней. От скуки написал медсестре письмо полное любви и ласки. Но эта ничтожная личность не соизволила ответить. Второе мое письмо было для нее ударом и для меня тоже. Письмо написал в стиле разговора Остапа Бендера. За что меня и вышвырнули из госпиталя, оскорбил, видите ли, сотрудницу. Поехал в Ужгород, по дороге продал электробритву, был принят в шанхай. Участвовал в нелегальной работе на коньячном заводе, пил коньяк и обедал за двоих. После работы уносил с собой литр коньяка, шел к цыганам. К концу оргии мне подавали лакомый кусочек, коим я наслаждался до утра. Разгул закончился очень хорошо - меня чуть было не посадили на 10 суток за самовольную отлучку".
  Коля Руденко (Джон): "Новый год я провел в компании Жанны, у себя дома. Занимался сексом в течение трех дней - нещадно! Сейчас на носу сессия. Тружусь, вернее собираюсь. Музыки ничего нет. Пленку я достал, может прислать, ты запишешь. Хорошо бы Лед Зеппелин. Был на польской и югославской эстраде"
  Володя Владимиров (Ленинград, погиб молодым): "В то время как я припадаю к онанистическому дивану, тебя приколачивают гвоздями оргазмов к кресту любострастия. Если я часто впадаю в ипохондрический маразм, то ты купаешься в пандемии наслаждений, лирики, экстазов, нежной персиковой кожи, фарфоровых зубов, пепельных волос и доверчиво-мягких голубых глаз весталок. Veritas odium parit. Я из антифеменисткого болота сделал несколько выходов на большак любви, страстей и оргазмов. "А женщины любят нас и только нас!". При встрече подарю sex-талмуд "Техника современного секса". Сейчас торчу на Чиверсе и Вэстдейке. В Ленинграде снег, сырость, унылая погода. Зато афиши радуют: американский драматический театр, органные концерты "Реквием" Моцарта, клавесин, гитара и др.".
  Таковы были интересы друзей - товарищей того времени в откровении. Мои ничем не отличались. Наша "голянская" компания начала трещать по швам. Каждый стал устраиваться в жизни по своему разумению. Появились в отношениях зависть, равнодушие, и, в конце концов, предательство, подлость. Моя мечта о создании голопристанского землячества в Херсоне рухнула.
  Совокупный доход семьи Москаленко был на какую - то десятку выше, чем нужно для получения стипендии. Поддерживать детей материально моим родителям было трудно (сестра училась в Херсонском музыкальном училище). Из одежды у меня было - фирменные джинсы, пару батников (рубашек), замшевые шюзы (туфли). Купил на киевском толчке модный белый плащ. Модерновость шмоток создавала иллюзию моего материального благополучия. После первого курса я стал получать "степуху" - изменилось законодательство. Если будут "хвосты" - нет стипендии. Мои студенческие записные книжки пестрят именами писателей, поэтов, философов, цитаты, свои мысли, стихи. Хорошие блокноты!
  
  Экзамены и зачеты я сдавал достаточно легко. Главное - вовлечь преподавателя в дискуссию. "Неуд" в этом случае никогда не получишь. На курсе у меня были ровные отношения практически со всеми, но лучше получалось с девчонками. И все же, в студенческую толпу своего факультета я вписывался как-то боком. Первое, я не посещал военку т.к. был "белобилетчиком", а потому мог себе позволить носить прическу битловку. Военная кафедра "стригла" всех согласно армейского устава. Не хочешь - не видать зачета, а там и стипендии. Моя прическа (слегка удлиненные волосы) было постоянной темой в письмах матери: постригись, не раздражай преподавателей. Второе, я не стал членом общественных организаций универа, созданных "сверху", а примкнул к энтузиастам создания рок - группы "Дзвоны". (Эта группа играла на моём знаковом дне рождении - двадцатипятилетии - 25.05.1971г.). Избегал заидеологизированных мероприятий. Скажем, не пошел на встречу с "партийным" поэтом В. Коротичем (явка добровольно - принудительная), что было отмечено деканатом. Якшался с иностранными студентами, преимущественно с африканцами. Приходил к "черным" в гости, мне ставили пластинку Джеймса Брауна или Рея Чарлза, на столе появлялась бутылка коньяка. Мы общались на англо-русском наречии. Разговаривали на "умные" темы. Например, о философии Герберта Спенсера. Знакомое черное студенчество относилось ко мне уважительно. Я никогда не фарцевал. Как-то пригласили на bith day. Два десятка черных (две негритянки) и один я белый. Чудная была вечеринка, с закуской из африканских блюд. Официально можно было "дружить" с иностранными студентами, но...не чересчур. У меня получалось "чересчур". С болгарином Костей Самсоновым (учился на нашем факультете) мы были не разлей вода. Костя был прирожденный анекдотчик (чего мне не дано). Когда он рассказывал, публика смеялась до коликов - и наливала. Костя умер в Болгарии от цирроза печени. Так, как я - "нормальные" студенты идеологического факультета КГУ себя не вели. Я это понимал, но я поступал так, как мне хотелось.
  
   Мои политические воззрения были таковы: социализм - лучший политический строй. Правящая верхушка исказила учение Ленина. Экономику нужно модернизировать, а то свои джинсы не можем сделать. Народу следует дать больше свободы. Пусть люди ездят куда угодно, слушают, читают что хотят. Советским Союзом я гордился. Западная культура (кино, музыка, литература) - хорошо. А капитализм в целом - это плохо. И это притом, что слышал на волнах радио "Свободы" "Архипелаг Гулаг", "В кругу первом", "Красная колесница" Александра Солженицына. Костя Самсонов привез книжечку "Доктор Живаго" Пастернака, изданную во Франции. Прочитал, ну и что? Где антисоветчина? За что запрещали - не понятно. Устроили гонения поэту Иосифу Бродскому - да ничего в его стихах нет крамольного. Про Васыля Стуса слышали, но не говорили - опасно. Из украинских поэтов мне нравился Васыль Симоненко. "От i все. Поховали старезного дiда. Закопали навiки у землю святу". Я, конечно, здорово витал в облаках юношеского идеализма и максимализма. Мне представлялось, что зло можно побороть, и вообще в жизни всё должно быть "по - честному". Хотя я и не был прост, как литературный герой Шура Балаганов. Отец назвал меня анархистом за мое скептическое отношение к устройству советского государства. Ах, так! Я перечитал в университетской библиотеке все, что было по анархизму: Ламброзо "Анархисты", Эльцербахер "Сущность анархизма", Макса Штирнера, Бакунина, Кропоткина и др. Когда приехал на каникулы домой, то в диспуте "разгромил" отца. Доказал, что я не анархист. "Всеравно ты нигилист",- сказал он, -"на выборы не ходишь". Действительно, в этом фарсе я участие не принимал. За все время моей жизни при советской власти голосовал один раз.
  
  Выше я вспоминал о киевском приятеле моего отца Александре Ивановиче Гизенко - кандидате естественных наук на пенсии (работал охотоведом в дальневосточной тайге, автор многих научных работ). Жил он холостяком в трехкомнатной квартире, имел солидную библиотеку. В составе какой-то делегации Ал. Ив. побывал в Японии, где снимал 16 мм камерой. У меня была любительская 8 мм кинокамера "Кварц" (как жаль, что не сберег плёнки тех дней!), так как я немного разбирался в монтаже, то мы вместе смонтировали документальный фильм. Я договорился, что "науковець" прочитает лекцию и покажет фильм студентам нашего курса. Александр Иванович честно рассказал и показал, что он видел в стране Восходящего Солнца. Разоблачений "загнивающего" капитализма не было. После его выступления и демонстрации фильма ко мне подкатывает председатель профкома факультета с перекошенной рожей: "Откуда ты взял этого провокатора". За "подвох" он мне таки отомстил.
   Общежитие я получил на втором курсе. От учебных корпусов универа до студгородка на ул Ломоносова (ВДНХ) ходили автобусы знаменитого маршрута Љ38. Салон автобуса всегда был забит народом. А ехать нужно было около получаса. Студенты журфака размещались на пятом этаже. Я жил в блоке состоящем из двух комнат. Заходишь: налево туалет и умывальник, направо комната на четверых, прямо - комнатка (10-12 кв.м.) на троих. В этой комнате я и жил. Посредине комнаты стол. Помнится был один стул. Туалет прибирали по графику, который давал сбой со всеми вытекающими последствиями. Сидели, обычно, на кроватях. Теснота - не разойтись. На этаже были две комнаты для приготовления пищи - в каждой стояло три газовых плиты, разделочный стол, раковина. В моей комнате жил Саша (фамилию не помню), поступал он в универ как демобилизованный воин СА т.е по квоте. Это был кугут во всей красе. Смыслом его жизни было остаться в Киеве (чего он и добился). Я полагаю, что этот Саша был кагэбитским стукачем априори. Жаден был просто патологически.Часто ездил к "батькам", привозил харчи, которые прятал в своем закутке. Время от времени продукты портились и начинали пованивать. Мы находили их даже под матрасом. Заставляли Сашу выбрасывать такой сверточек. Наш сарказм его не прошибал. Мы - это я и Павел Федюрко - еврейчик из Западной Украины. Последний увлекался поэзией. Это нас сблизило. У меня был проигрыватель грампластинок, бобинный магнитофон, но главное - радиоприемник ТПС со всеми радиовещательными коротковолновыми диапазонами. На наушники я слушал зарубежные "голоса". Теперь я понимаю, что об этом моем пристрастии было доложено "куда следует". Еще у меня были акустическая гитара, полка с "умными" книгами. А на стенке битлы из журнала. С ребятами нашего факультета, которые жили в общежитии, я был в отношениях "привет-привет". Они мне были малоинтересны. Среди девочек я был достаточно популярен и со многими приятельствовал. Они были рады веселому гостю с гитарой. Была модна британская группа the Creastle с хитом "Yellow river", я пел: "Hold on boy, You can take my place". Еще "водился" с иностранными студентами, аспирантами. Вход в общежитие был разрешен до 23.00. Опоздал - стучись, упрашивай дежурную, чтобы открыла дверь. Гостей пускали только под залог документов. В общественной (официальной) жизни общежития я не участвовал, подразумевается выпуск стенгазеты, какие-то пропагандистские мероприятия. Конечно, ребята девочек водили в обход "цербера", можно было по приставной лестнице (на второй этаж), спиртное употребляли кто как, по мере возможностей. Случалось закуску воровали у девчат. Выглядело это так. Девочки начистят картошку и поставят ее варить на газовую плиту. Ну, кипит она, варится. Подкрадываются ребята с пустой кастрюлей - и быстро перекидывают картошку в свою тару. В опорожнившую кастрюлю точат воду из крана и ставят на огонь. Девулька приходит забирать готовую картошку...Раздаются негодующие крики. А воры доваривают картошку на электроплитке (запрещенной администрацией). Аспиранты придумали "черную" кассу для автобуса. Вносишь в кассу рубль и ездишь по автобусному маршруту Љ38 "зайцем". Оштрафовал контролер на 3 рубля - требуй квитанцию. Ее предъявляешь "держателю" кассы. Взамен выдаются три рубля.
   С деньгами у студента обычно напряг, порой и поесть не за что. Я изобрел т.н. "неразменный" рубль. По сути, это было мелкое воровство продуктов питания в столовых с раздачи. Совеститься было незачем - воровали у ворья. А осуществлялось оно так. Приходим вдвоем в столовую, где стоит очередь. Один сообщник с рублём в кармане становится у кассы. Второй подходит к очереди и просит:"Передайте, пожалуйста, пару салатиков". Естественно, передают, не стоять же человеку в очереди по мелочевке. Просить нужно было два калорийных т.е. мясных салата стоимостью 35-45 копеек за порцию. А еще два кусочка хлеба (4 коп). Все это относишь на стол. Если кассирша замечала: "Ребята, платить думаете". Тут как тут возникает коллега с рублем: "Пожалуйста, вот рубль". Обычно, кассирша не замечала. Представим такое, что за воришками следят. И только они, не заплатив, стали уминать еду - появляется страж:"Ах такие сякие...". Разыгрывается сценка: "Вася, ты чего, не заплатил?", "Петя, я думал, что ты заплатил". "Извините за недоразумение, сейчас заплатим". Конфликт исчерпан. На Крещатике мы знали три общепитовских столовых. Пройдемся по ним с "неразменным" рублем и сыты. Жить в общежитии мне не дюже нравилось.. Одним словом, казарма.
  ... В тот вечер у меня была бутылка вина. Позвал в гости первокурсницу (я был популярной личностью). Она зашла. Присела. Мы даже бутылку не открыли. Стук в дверь. На пороге (уже заложили,гады) председатель профкома: "Кто тут у тебя. Чем вы занимаетесь?". Если бы я его впустил, то подставил бы ни в чем неповинную девчонку. "Я тебя как вьебу, так ты в момент рассыпешься". Наверное, по моему лицу он увидел, что сейчас так оно и будет. Швырк - и след простыл. На следующей день (зимой) меня с общаги выставили. Что делать, куда идти? Паспорт просроченный (пора менять по месту прописки, т.е. в Херсоне). С таким документом в гостиницу не пустят, квартиру не снимешь. Главное - устроиться с ночлегом. Я придумал ночевать в центральной гостинице "Москва" в коридоре офиса. Приходишь к 22.00, берешь в туалете швабру и закрываешь изнутри через ручку входную дверь. Если кто - то дергает, то думает, что закрыто. В моем распоряжении было целое помещение с туалетом. Спал на дорожках, постелив газету. Для этого покупал "толстую" "Литературную газету". Почитаешь в туалете, сидя на унитазе - и спатки. Из щелей под дверьми тянуло. Ноги приходилось обматывать газетой, чтобы не зябли. В 6.00 в кабинетах начинало работать радиоточка - пора убираться, к 7 приходят уборщицы. Идешь вниз, в холл, кимариш в кресле. Потом в баню, которая находилась рядом с нынешним майданом Незалежности. Бани в Киеве работали с 8 утра. Билет в общее отделение 25 копеек. Почистишь перышки - никому в голову не придет, что ты бездомный. Так прожил я почти месяц. Отважилась меня взять на квартиру интеллигентная хозяйка (ей было под 70). Брала она за комнату дорого -30 рублей. Но другого варианта у меня не было. Квартира, состоящая из двух комнат, находилась в центре города, в старом одноэтажном домике, который стоял в глубине дворов. Наверное, это домостроение сохранилось с булгаковских времен. У хозяйки была большая черная кошка Пышка, которая окотилась. Котят утопили, как безродных. Я пожалел животное, подавил в полотенце молоко. Кошка вкурила, что к чему и каждое утро, в пол шестого мяукала у меня под дверью. Я ее был вынужден впускать. Она запрыгивала на кровать, ложилась - дави. Так продолжалось целый месяц. Моя хозяйка была интересной пенсионеркой. Она читала "толстые" романы, посещала кинотеатр ретро-фильмов. Я предпочитал Ф. Достоевского, она Льва Толстого. Мы спорили. "Вторая половина "Преступления и наказания" - тягомотина". "А описания баталий у вашего кумира - уснуть можно". Ушел я жить на квартиру к двум сокурсникам только из-за квартплаты - здесь брали с души по 10 рублей.
   Несмотря на жизненные невзгоды, в зачетке у меня был порядок. Камнем преткновения была украинская мова, где диспуты были неуместны. Уф... Конфликтовал с "англичанкой". Она считала, что английский я хватаю "на лету", не хочу учить язык, к которому "имею способности". И это было правдой. Язык сам "прилипал" ко мне. Зачет по физкультуре получал так. На первом курсе посещал секцию спортивной стрельбы из лука. Первый семестр мы не стреляли, а делали тетивы. С правого положения я стрелять не мог по зрению. Меня отчислили из секции. Записался в секцию тяжелой атлетики, почему - то мало популярной среди студентов. Придёшь на занятие - потягаешь "железо", примешь душ. Хорошо! Жим, толчок штанги и сейчас умею.
  
  Ах, друзья мои, расскажу об одном своем замечательном похождении. Занятия второй смены на факультете (желтый корпус) заканчивались вечером. Иногда мы после пар, трое - четверо, шли в буфет гостиницы "Украина". Рядом с университетом. Брали по "сотке" водки, закусить пару сосисок, балагурили о том, о сем. Бывало тут встречались с нашими преподавателями. Они делали вид, что не замечают нас, а мы их. Как - то Феликс пошел в туалет и возвратился с длинноногой немкой в мини-юбочке. Девушка за столом оказалась возле меня. Она не бельмеса по-русски, не разумела и английский. А я по-немецки знаю только либхен и хенде хох. "Шнапс гут", - говорю. И наливаю ей рюмку. Пришлось перед немкой тряхнуть тощими студенческими кошельками. Не знаю, каким образом, но мы общались. Марта ее звали. Рассказала кто и что она, откуда. Как упустить такую "пташку". Куда её повести? Некуда! И пошли мы с ней во двор напротив Бессарабского рынка (там, где был кинотеатр). Сели на скамейке. Она закурила, а я откупорил бутылку вина. Откуда не возьмись мент с дружинником и двумя дружинницами. Распитие в неположенном месте спиртного, да еще с иностранкой для студента идеологического факультета означало автоматическое отчисление из университета. Мент требовал "пройтись". Не знаю, что и как поняла Марта. Только она обняла меня за шею и запричитала: "Либхэн, либхэн". Одна дружинница говорит: "Та не трогай ты их, бач она его любыть". Нас не тронули. Приказали убраться со двора. Я с Мартой гулял по ночному Киеву (с заходом в райские кущи парка) до утра. Она написала обгоревшей спичкой на пачке сигарет свой адрес. Я помню тебя Марта, не забыл и дружинницу, которая вступилась за нас. Женщины всегда были добры ко мне. А я к ним.
   Киев был для меня в прямом и переносном смысле "моими университетами". В Киеве я взял руки фотоаппарат (через несколько лет мои снимки демонстрировались на областной фотовыставке). Все имеет свои причины и следствия. Если бы я не занялся фотографией, то вполне вероятно, что и "Грешник" не появился на свет. Подружился с полковником советской армии Глушановским, ленинградцем, большим любителем поэзии. Он мне давал читать рукописные сборники стихов Мандельштама, Ахматовой, первое журнальное издание "Мастер и Маргарита" Булгакова и многое другое, чего не было в университетской библиотеке. В Киеве я каждый день посещал букинистический магазин возле универа. Домой, в Херсон привозил книги чемоданами. Особенно "напирал" на философию. Меня очень интересовали различные этические системы, вплоть до взаимоисключающих: от Штирнера "Единственный и его достояние" до Кропоткина "Взаимопомощь как фактор эволюции". В то время по мне была жизненная позиция Генри Торо, изложенная в "Уолдон или жизнь в лесу". Вообще то, мои духовные искания во многом совпадают с исканиями Сомерсета Моэма, которые он описал в "Итогах". Правда, англичанин уж больно прагматичен, как по мне. Однако на многие явления жизни мы с ним смотрим одинаково. Хочу заметить, что тогда читал "Письма к сыну" Честерфилда, где куча разумных советов, как правильно жить в человеческом сообществе. Однако эти советы не оказали на меня никакого влияния. Я перечитал многих философов, пытаясь определить для себя систему этических координат. В двадцать лет (прочитав у Канта о категорическом императиве) я сочинил трактат по этике "Как жить". Это была обычная школьная тетрадь. Подарил "труд" одной 17-летней девушке, разумеется, чтобы произвести впечатление для дальнейшего развития отношений. Не произвел. Сейчас понимаю: чепуха все эти учения. Называй себя стоиком или гедонистом - натура тащит человека по жизни. Кто написал эти строки - я, или дед Илья?
  
  Осень рыжекудрая - повяжи платок
  Голубой на шею неба и зажми мне рот
  Поцелуем острым красного вина,
  Ты ведь соком ягод для меня хмельна.
  А весной иначе - поют соловьи
  О моей не начатой розовой любви.
   1974 г.
  
  
   Конечно, ребята, были у меня в Киеве свои "амуры", были и всякого рода другие похождения. Да ну их! Успеется.
  
   Расскажу, как я ездил за "культурой" в Прибалтику. Первый раз в Ригу - слушать орган в Домском соборе. Программка сохранилась - это было 28 октября 1973 года. Слушал произведения Баха, Верди, Свиридова и других композиторов. Играла виолончель и орган. "Живьем" я слушал настоящий орган впервые и, кстати, последний раз. Самым любимым музыкальным инструментом у меня был и есть - скрипка. Пластинки с записями классической музыки были всегда. Только слушаю редко, под настроение.
  Необычная у меня была поездка в Литву. Я решил посмотреть в оригиналах картины Чюрлениса. Купил ж/д билет и в 2.00 ночи был в Вильнюсе. О, пути Господни, которые неисповедимы, разве я мог тогда представить, что через годы мне придётся на этом вокзале коротать не одну ночку. Утром пересел на местный поезд и прибыл в Каунас. Увы, музей Чюрлениса был закрыт, не помню, то ли был выходной день, то ли санитарный. Что делать, ночевать негде, да и времени не было. Решил зайти с "черного" хода и узнать, когда музей откроется. Вышла девушка. Вид у меня был "хипповый". Я объяснил кто я, откуда и зачем. "Поговорите с сестрой Чюрлениса - она директор музея". Проводила в кабинет, где была пожилая женщина - сестра художника. После объяснений она сказала молоденькой сотруднице: "Открой и проводи, пусть парень посмотрит". Я целый час ходил от картины к картине - за мной тенью была девушка, включая и выключая освещение. "Можно купить альбом Чюрлениса?", - спрашиваю у нее. "Сегодня киоск закрыт". Договорились, что я оставлю деньги, а мне пришлют два альбома репродукций картин художника. Спустя две недели я получил в Киеве эти альбомы. Вот это и есть "человеческие" отношения.
  
  ПЕРЕД ТЕМ КАК УЛУЧШИТСЯ - СИТУАЦИЯ УХУДШАЕТСЯ
  
  Киев - был красивый зеленый город, но жлобский, проникнутый духом стяжательства, карьеризма, мелкого мещанства. У меня не было мысли остаться жить в столице, делать карьеру. На факультете журналистики в основном готовили журналистов для районных газет, потому студенты - преимущественно молодежь из райцентров и всяких пгт. А еще дембили после армии, партийные. Многие из кожи вон лезли лишь бы "протиснуться", "зацепиться" в столице. На нашем курсе все киевлянки были "блатные" и, отнюдь, не красавицы. Я у них в фаворе. Женись - вот тебе и прописка, и место "под солнцем". Жлобы так и делали. А я... Было дело, проявил "героизм" гуляя с Людочкой - дочкой генерала. Она жила с бабушкой. Родители - в Германии. Что - то я ей говорил, она усомнилась в правдивости моих слов. В качестве аргумента, что они истинны - я прыгнул с моста Патона в Днепр. Высота в этом месте метров десять. А может меньше. Плавал я хорошо - выплыл. Она ждала меня уже на берегу. Во кураж! За такой "подвиг" запросто можно было "загреметь" в милицию. С места события мы отправились в кафе, обмывать благополучный исход. Знаете откуда у меня шеститомник Брет Гарта? Повинюсь. Жил в Киеве на квартире, которая находилась на 8-м этаже девятиэтажного дома. Утром (был июнь) понес ведерко высыпать в мусоропровод. Сквозняк - дверь захлопнулась. Я в трусах на лестничной площадке. Ситуация.... Лезу на крышу дома. Оттуда спускаюсь по несущей трубе на балкон квартиры 9-го этажа. Пустяки - главное не смотреть вниз. Любопытство толкнуло - дверь на балконе открыта, я зашел в квартиру. А там, в "стенке" на полке книги (престижно было иметь именно подписные издания - корочка в корочку). Я беру (краду) шеститомник Брет Гарта, открываю дверь квартиры изнутри и выношу книги на лестничную площадку. Возвращаюсь в квартиру и опускаюсь на свой балкон. Дальше - понятно. Что думали хозяева по поводу исчезновения книг? Или переругались между собой, или свалили на некие мистические силы с Лысой горы. Меня это здорово веселило. Грешный я человек. "Грехов юности моей и преступлений не вспоминай...Господи" (Библия). Кстати, подобный "подвиг" я повторил в мае 2007 года - в половину второго ночи по пожарной лестнице я забрался на крышу 3 -х этажного дома, потом по наклонной плоскости крыши прошел до выхода - входа на чердак, где в темноте нашел люк, поднял дверку. На руках отжался - и оказался на лестничной площадке третьего этажа. Все проделал в полном спокойствии, был уверен в своих силах. Чем объяснить этот поступок человека в "возрасте"? А...кураж. Зато, какое было удивление у Светки, когда я предстал пред ее очами. Ключ от входной двери подъезда я забыл у нее. Железная дверь на ночь запирается.
  
  Ходу, думушки резвые, ходу...
  
  Киевский государственный университет того времени никак нельзя было назвать рассадником свободомыслия. В принципе, количественный и качественный состав студентов университета соответствовал социальному составу советского общества. Университетское начальство, да и просто преподаватели боялись не то что проявления свободомыслия у студентов, а отклонения личности от стандарта советского человека, по принципу: как бы чего не вышло. Студентов предупреждали: не вздумайте появиться 22 мая (день переноса праха Кобзаря) в сквере у памятника Т. Шевченко. Могут "пришить" буржуазный украинский национализм. Я Тараса Григорьевича чту и как человека, и как поэта. У нас был прекрасный преподаватель украинской литературы, если не ошибаюсь Арсен Ищук. Ему было за семьдесят - он не боялся называть на своих лекциях украинских писателей и поэтов - жертв сталинского режима. Назовет имя - расстрелян, второе - расстрелян и т.д. No coments. Кому надо - поймет. Благодаря ему я познакомился с творчеством раннего Павла Тычины. Прекрасная поэзия! Какие "вкусные" строчки: "квiтами - перлинами закосичена", "мов золото поколото дрижить тремтить рiка мов музика". В то время украинские вопросы мало кого волновали. Мы жили в СССР. Я доставал книги модных в интеллигентской среде авторов: Камю, Сартр, Кафка, Беккет, Ионеску, Бодлер... Как-то один приятель пригласил "зайти выпить вина" к кинорежиссеру Параджанову. Я понятия не имел кто такой Сергей Параджанов. Помнится: большая комната в сумрачном освещении, на стенах экзотические украшения, большой деревянный стол, лавки. Были люди. Мы распили свои бутылки, и пошли гулять. Я стремился встречаться не со знаменитостями, а с девушками. Безусловно, что фильм Параджанова "Тени забытых предков" - шедевр.
  Об индийской йоге. Литературы в продаже на эту тему не было. Купил за 10 рублей самиздатовскую толстую книжку "Йога", отпечатанную на машинке и переплетенную (с набором фотографий поз). Ну, хатху - йогу в нашем обществе ещё можно освоить, раджу - йогу - это же не возможно, нужно от всего отказаться, уйти в леса. Такая философия мне скучна. Хотя Конфуций, Лао-Тзе - это мудрость.
  
  Май. На Крещатике цветут каштаны. Свою первую передачу о британской "звезде" Энгелберте Хампердинке на республиканском радио в программе "Звезды зарубежной эстрады" слушал днем в баре с девятиклассницей Ирочкой. По - моему, именно такой была внешне шекспировская Джульетта. Девчушка сидела розовая от сознания, что находится рядом с "таким человеком". Летом, во время каникул, она написала мне в Херсон два наивных письма. Зная, какой литературой я увлекаюсь, Ира подарила мне двухтомник Плутарха "Сравнительные жизнеописания".
   В снегу мое сердце,
   Ирина, Ирина.
   В снегу твоей памяти сердце лежит.
   Но ты предо мною чиста и невинна.
   Во сне тебе ангел с цветком прилетит.
  "Ангел с цветком" - значит по христиански добрая весть. Встретил я эту девушку, точнее женщину случайно на Крещатике через десяток лет. "Как хороши, как свежи были розы...".
   Однако вихри враждебные веют над нами... Я чувствовал: что - то не то происходит вокруг меня. В студенческий стройотряд, который отправлялся в Казахстан - не взяли. Здесь действовал свой протекционизм. А мне так хотелось заработать на фирменную гитару Musima (ГДР). Она стоила дорого - 350 рублей. На производственную практику умышленно запихнули за 120 км от дома в Нововоронцовку. Обычно практику проходят по месту жительства. Зам декана как-то мне заметил с подтекстом: "Москаленко, вы не телевизионщик, а посещаете клуб зарубежного кино". Откуда тебе это известно, и зачем оно тебе надо? А еще я посещал университетские курсы польского языка. Цо пан хце? Пан хце кобьету.
  Была у меня 20-ти летняя приятельница (именно так) Диана, которая училась у нас на вечернем факультете и работала в библиотеке ЦК ВЛКСМУ. Бывало приду к ней на работу, она поставит кофе, а я шастать по полкам. Посетители редки. Много было дорогих дореволюционных изданий в тисненных позолотой уборах. Кое-что я из этой номенклатурной библиотеки таки умыкнул. Ну, зачем комсомольским функционерам прижизненное издание "Бесы" Федора Достоевского? Двигал Дину по жизни "покровитель" - любовник. Как-то она мне говорит: "Виталя, вот мой совет: тебе лучше свалить на заочный. Тебе если и дадут получить диплом, то отправят по направлению работать к черту на кулички. Я знаю, о чём говорю". Она "знала". Но как перейти на заочное обучение? Нужна была веская причина. А тут случилась "история". Валика Ткаченко (хлопцу 19 лет, учился со мной в одной группе), побили хулиганы. И не просто дали по морде, а сняли с него новенькие туфли. А это уже квалифицируется как грабёж. Кто такие - удалось установить (один переводчик, второй - доцент какого - то института). Валик написал заявление в милицию. Они к Валику: "Забери заявление". Я посоветовал, скажи подлецам: "Заберу, если заплатите за "муки" 300 рублей". Пообещали - и пропали. Милиция молчит, наверное, откупились меньшей суммой. Или их родители "посодействовали".
   Иду вечером с одним приятелем по Крещатику - бах, мне удар в голову. Увидел боковым зрением летящий кулак, успел среагировать - скользнуло. Припомнили, гады, что я, по их словам, "полез не в свое дело". "Тут поднялася катавасия такая". Откуда не возьмись - милиция на "бобике". Казалось, в "участке" разобрались, что к чему, отобрали письменные объяснения, и всех отпустили. Я был уверен, что негодяи будут наказаны. Только из милиции пришла на университет "бумага" для реагирования, сообщалось, что "студент Москаленко в нетрезвом состоянии приставал к прохожим". Это было чистой воды вранье. Ходил на прием к начальнику райотдела милиции, а тот: у меня протокол. Где медзаключение, что я был в нетрезвом состоянии - нет его. Собрали на факультете собрание комсомольской организации с повесткой о неподобающем поступке студента Москаленко. Не уверен, был ли кворум. Почему - то присутствовал профсоюзный "вожак" факультета. Я честно рассказал все как было. Валентин Ткаченко подтвердил, откуда у конфликта "ноги растут". Кто выступит? Явно "назначенный" выступающий вяло осудил "проступок" студента Москаленко. Собрание проголосовало за исключение меня из рядов ВЛКСМ. Далее по схеме следовало отчисление из университета. Одним словом, сдали меня сокурсничики. Струсили, как бы чего не вышло. Я пытался доказать свою невиновность декану, зам декана. "Нам такие студенты не нужны". Симпатизировавшая мне секретарь деканата Неля Петровна посоветовала сходить к ректору. Пошел. "Пиши заявление о переводе на заочную форму обучения "по семейным обстоятельствам" У тебя есть такие обстоятельства?". Конечно, есть! Мама болеет - справку предоставлю. Проходит время - полное неведение. Захожу в ректорат: ну? Секретарша сообщает, что я переведен на заочную форму обучения. Махнул мой ангел-хранитель надо мной крылом! Я уехал в Херсон, а Валик Ткаченко из Житомира родом, женился на еврейке и эмигрировал в США, где через несколько лет умер.
   "Перед тем, как улучшится, ситуация ухудшается" - постулат из одной околонаучной системы. Все мои жизненные "провалы" в итоге возвращались мне благом. И были они, как правило, результатом конфликта с властью, истеблишментом, существовавшей системой моральных ценностей.
  
  
   СО СТИЛОМ НАПЕРЕВЕС
  
  1974 год. Я в Херсоне. Разумеется, родителям я не рассказал, как "погорел" в Киеве. Объяснял, что перешел учиться на заочное отделение т.к. захотел работать по специальности. Они не возражали - материально легче. Мне предоставили отдельную комнату - два шага от входной двери, что позволяло прелестницам задерживаться до рассвета. Как-то мама проснулась ночью, смотрит, у входной двери женские сапоги (забыли убрать). Она их спрятала. Танюха отправилась домой в моих тапочках. А я начал "вызволять" ее обувку из плена. Такие вот казусы случались. Начал я собирать новую коллекцию музыки. Купил магнитофон "Юпитер", усилитель "Одиссей", реконструировал звуковые колонки. Над крышей дома появилась длинная проволочная антенна - моя, естественно. С радиотехникой никак не мог расстаться.
  А что наша голянская компания? Коля Руденко стал "сходить с ума". Клифф "усугублялся" водочкой (работал на мясокомбинате). Бульдецкий погрузился в семейную жизнь. Махны - кто где. Знакомых, приятелей было достаточно - я коммуникабельный. Подружился с бывшим моряком Виктором Августовичем Чайковским. Он работал в общепите, весельчак и порядочный человек. Я с ним был дружен до последнего дня его жизни (умер при странных обстоятельствах в 1993 г.). Были на его квартиру претенденты... Но это мои домыслы.
  Редактор областной газеты "Надднiпрянська правда" Ив. Ив. Гайдай был руководителем авторитарного типа. От других редакторов Гайдай отличался тем, что слыл писателем. Из - под его пера появлялись юморески на злобу дня и "производственные" романы. Что-то типа "Брусков" и "Цемента". Приближенные - их хвалили, в книжных магазинах - не покупали, в библиотеках - читатель не брал. Таких членов Союза писателей Украины (СПУ) в то время было много. Иван Иванович при первой встрече сказал правильные слова:
  -На работу я вас возьму стажером с испытательным сроком. Может быть из вас и образуется журналист через четыре-пять лет.
  Можно получить вузовский диплом, где в графе "специальность" написано: "журналист". В учебных заведениях в лучшем случае учат, что такое журналистика. Если человеку не дано упорядочено излагать свои мысли, то учи не учи - журналиста из него не получится. Пока мои однокашники били баклуши на старших курсах университета, я учился журналистскому ремеслу. Вначале меня определили в сельхозотдел, но, убедившись, что я ничего не соображаю в удоях, гектарах, привесах и пр., перевели в отдел писем. Жалобы трудящихся, коммунальные и социальные службы, правоохранительные органы, темы морали, торговля - этим занимался наш отдел. Мне поручили как мужику (в отделе были одни женщины) вести тему правоохранительных органов. Каждую неделю, по пятницам выходил материал под рубрикой "Правопорушенням, пияцтву - бiй". Это были так называемые авторские, организованные журналистом материалы. Мне приходилось писать за судей, ментов, прокуроров и т.п. Как правило, "авторы" мне давали первичные материалы (фактаж) - я писал. Подпись под статьей было не моя, и гонорар получал не я. За пять лет лишь пару псевдо авторов отказались от гонорара в мою пользу. Я знал многих сфере охраны правопорядка: от участкового до прокурора области. Корреспондент областной газеты приравнивался по статусу к инструктору обкома партии. Если я приезжал в райком партии, то меня встречал минимум второй секретарь. Критическая публикация в газете "весила" много. Газеты боялись, газету уважали. Тираж - за 100 тыс. Газета дотировалась из госбюджета, стоила читателю копейки. Организацией подписки "на местах" занимались парткомы. 70% газетной площади "Надднипрянки" было заполнено идеологической трескотней и примерами "передового опыта". Я читал в основном "Комсомольскую правду", "Труд", "Литературную газету". Моим учителем и наставником была зав. отделом писем и массовой работы Ева (в быту Лина) Моисеевна Балина - женщина спокойная и рассудительная (живет в Германии). Наш отдел был очень дружен: один за всех - все за одного. А в целом нравственная атмосфера в редакции была не из лучших. В "Надднипрянке" было принято засиживаться после окончания рабочего дня, якобы, много работы. В действительности, демонстрировали перед редактором свою старательность, авось удостоюсь барской милости, да и домой, в семью не спешили. Звонили женам: пишу статью. А сами играли в шахматы, "травили" анекдоты. Я в эти игры не играл и уходил ровно в 17.00. Возле редакции меня ждала или ждали... Мой коллега по отделу информации Валерий И. говорил мне: "Да не спеши, посиди еще". "Зачем?". "Хотя бы чтобы других не раздражать". Валера окончил ВПШ, работал в обкоме партии, сейчас протирает штаны в облгосадминистрации. У другого коллеги Вани К. на столе под стеклом лежала фотография редактора газеты И. Гайдая. Ваня страшно хотел стать зав отделом. Прогибался до земли сырой - дослужился до кресла начальника. Писал он плохо. Мне виделась иная "планида". Хотел писать "умные" очерки на социальные темы, как Евг. Богат. Один такой мой опус даже опубликовали. Назывался "Неопалимая купина". Мой интеллектуальный потенциал был не нужен областной партийной газете. Иное дело "гнiй на поля" или "новi риштування".
  Впрочем, как-то я был очень даже востребован. Правда, по совсем другому поводу. Тогда модно было дружить с городами - побратимами из стран соцлагеря. Одним из побратимов Херсона был болгарский город Шумен. Редакция "Надднипрянки" дружила с шуменской газетой. Эта дружба заключалась в том, что начальство "Надднипрянки" ездило в гости к коллегам в Шумен. Приехала в Херсон делегация с братской редакции. Прием им организовали в столовой завода "Электромаш". На столах - полно разносолов, водка, херсонские марочные вина. Развлекать публику Гайдай пригласил баяниста. Наяривает званный музыкант всякое нашенское - скучно. Не воспринимали болгары то ли баян, то ли репертуар. Лина Балина (мой зав. отделом) пошептавшись с редактором, подходит ко мне: "Гайдай дает машину, побыстрее домой за гитарой". Через 15 минут я вошел в зал. Взял я на струнах ля-мажор и :
  "Buona sera signorina buona sera
  It is time to say goodnight to Napoli".
  Затем всемирноизвестную:
  "Besame, besame mucho,
  Como si fuera esta noche la ultima vez".
  Вспомнил из репертуара Кliff Richard шлягер "lucky lips" (хорошо у меня получался). И перешел на песни Булата Окуджавы. Полный аншлаг! Публика оживилась. Зазвенели бокалы, застучали вилки, потекли разговоры. А когда делегация журналистов с Херсонщины отправилась с ответным визитом в Шумен (меня и не подумали брать), то болгары передали мне подарок - диски Лилии Ивановой и Бисера Кирова.
  Случались у меня "приключения" на ниве журналистики. Футбольная команда области "Кристалл" играла на выезде. Информацию о том, как проходил матч, я принял по телефону. Футбол, как я уже говорил, меня не волновал (иное дело бокс). Счет был 0 : 1. В чью пользу я перепутал. В газете появилась заметка, что херсонская команда проиграла. Футбол был "партийным" видом спорта, команду курировал соответствующий отдел обкома партии. Скандал был грандиозный. Бедный Иван Иванович! Я получил выговор.
  Написал информацию о визите французских фермеров на Херсонщину. Процитировал зарубежного гостя, что французкие сельхозрабочие материально живут лучше наших колхозников. Заметка прошла все редакционные читки, крамола не была замечена. Когда вышел номер - разразился скандал. Звонят с обкома: в газете антисоветчина. Кто виноват, ну, конечно автор, не проявил понимание, бдительность. Впрочем, что с него взять - беспартийный. Наверное, поэтому выговор мне не объявили.
  ... Как - то я "сачконул" - меня "заложили". Утром вызывает редактор:
  -Где ты был вчера после обеда?
  -Делал снимки передовиков.
  -Покажи.
  - Еще не проявлял пленку.
  - Прояви, напечатай и принеси.
  Хватаю кофр с фотоаппаратурой, на улице ловлю такси: "Гони на завод". "Лечу" в партком: "Немедленно нужно пару передовиков".
  Через какое - то время в фотолаборатории звонит телефон. Гайдай спрашивает: "Где снимки?". "Печатаю, сейчас будут".
  Захожу в кабинет. Кладу снимки на стол.
  -Кто на снимках? - спрашивает редактор.
  Объясняю. Он слушал, слушал, потом говорит:
  -Добре. Не знаю как, но ты выкрутился.
  Однажды я было, чуть действительно не "погорел". В редакции работала секретаршей Аня (живет в Германии). Она хорошо стригла, у нас были "отношения". Как-то я прошу Анечку меня постричь. "Хорошо, во время обеденного перерыва". Наступило время обеда, редакция опустела. Мы пошли в кабинет редактора, Аня достала ножницы, расческу. Слышим, кто-то идет в нашу сторону. На всякий случай я шмыг под редакторский стол. Заходит редактор, Аня делает вид, что убирает. Иван Иванович, взял какую-то бумажку со стола и ушел. Трудно представить, если бы он сел за стол, протянул ноги...
   Конечно, были не только "проколы", "ляпы", "шухерные" моменты. Были и "достижения". Например, интервью с Булатом Окуджавой. Я был единственным журналистом, кто рискнул встретиться со знаменитым бардом во время его пребывания на Херсонщине. По моим публикациям ("Хто допоможе Костику") в Херсоне был создан магазин "Юный техник", запрещено продавать пиво с раннего утра (фельетон "Пиво i торговельне диво", к организации Херсонского объединения музыкальных ансамблей (ХОМА) в изрядной доле был причастен пишущий эти строки. Перо журналиста тогда могло принести конкретную пользу. Участвовал в областной выставке художественной фотографии. Затем бросил это дело - много работы, и минимум отдачи. Иное дело востребованная документальная фотография. Я подменял во время отпуска собственного фотокорреспондента РАТАУ - ТАСС по Херсонской области Гену Шевакина (живет в Москве), получил премию за лучшее освещение Октябрьских праздников в "Надднипрянке". "Такие снимки еще никто не делал", - похвалил Гайдай. Я хотел писать и снимать, как известные на всю страну журналисты Василий Песков, Юрий Рост.
  Я объездил всю область - нет райцентра, в котором бы не побывал. Писал, как строят каналы, поливают земли, о раскопках скифского золота (курган Огуз), видел остатки древних греческих строений на островах Черноморского биосферного заповедника. Много снимал на "цвет". А еще встречался с людьми. Такова была профессия журналиста. Нынешние "перья" информацию черпают с пресс-конференций и всяких брифингов. "Живой" жизни они не видят.
  
  На снимке село Херсонщины в начале 1990-х.
  
   Учеба в университете близилась к концу. Пришло время писать дипломную работу. Была такая брошюра "Становление партийно-советской прессы на Украине". По аналогу взял эту тему по Херсонщине Посидел неделю в госархиве - готово. Отвез рецензенту в Киев. Еду на защиту диплома. Рецензент, облезший от прожитых лет говорит: "Тема разработана недостаточно. Не освещено то -то и то... Придется вам защищаться на следующий год". Я обалдел. Что ты мелешь, старый дурак, кому эта тема и этот диплом нужен. "У меня с собой чемодан неиспользованных архивных материалов, я доделаю". Ничего у меня не было. Пошел в библиотеку, сел и написал "фантазии из головы". Прошло... Когда мы обмывали в Киеве дипломы, то выпускники - однокашники сказали мне: "Надо рецензенту подкинуть гостинец - и не было бы проблем". Такое мне даже в голову не пришло. Взяток, подарков, подношений я не давал никогда.
  
   Я любил гулять в парке Ленинского комсомола, когда осень вступит в свои права. Тихо, покойно. На рукотворном озере низовой ветерок чуть рябит воду. Солнце светит, и почти не греет. Прикоснется к душе безмерная кроткость осенней печали, задумаешься о вечном и неприходящем.
  
  
   Осенний мотив.
   Он прозрачен и тонок.
   В нем грустная участь
   поблекшей листвы,
   которую ветер,
   как малый ребенок,
   играясь, срывает
   с дрожащей ветви.
   Осенний мотив
   За ненастьем и вёдро.
   Смиренно приму
   неизбежность утрат.
   Пусты мои руки.
   Все разбросаны зерна.
   И тех, что ушли
   Не вернуть мне назад.
   Осенний мотив.
   Спокойно и ровно
   звучит по утрам
   в нем аккорд серебра.
   Сливая в едино
   то, что в нас разобщено.
   И я понимаю:
   Зиме быть пора!
  
  
  9.10.1976 г.
  
   Я хотел больше печататься, следовательно зарабатывать, просился в отдел информации. Доказывал редактору, что именно там мое место: пишу быстро, печатаю на машинке, снимаю - ну репортер чистой воды. Добился. В январе 1980 г. меня перевели в желанный отдел. Мой заработок возрос. Приходилось работать по 12 часов в сутки. Днем "мотаешься", вечером дома делаешь фотки, пишешь текст. Утром сдаешь готовую продукцию. Гонорар стал "резать" зам. редактора В. Довбуш. Довод "убийственный": "Корреспондент не должен больше меня зарабатывать". Это был "чиновник с виду и подлец душой". Носил обувь на высоких каблуках (делали сапожники) - таким образом, увеличивал свой рост на 3-4 см. Поймался он на плагиате - его передовая статья в "Надднипрянке" была содрано из журнала "Партийная жизнь" за прошлые годы. Писать передовые статьи было выгодно - гонорар 25 рублей за "дубовую" статью. За все время работы в "Надднипрянке" мне позволили написать всего одну передовицу по - спорту. Бывало, Довбуш спрашивал со слюнями: "Ну, что ты как, с Руденко девок таскаете?". Или "Вчера тебя видели в ресторане, позоришь редакцию. Ты делай как я". "Как?". "Покупаю бутылку водки, выпиваю ее дома под одеялом - и кричу". "Почему?". "От удовольствия". Дал бы по морде, да Заратустра не позволял.
   Селу Коробки 200 -лет. В обкоме партии принято решение достойно отметить юбилей. На праздник откомандировали двух корреспондентов. Один писал текст, второй (я) - фотографировал. Кстати, на этом празднике я снял один из своих "шедевров" - "Солдатки". В понедельник утром, на стол замреда Довбуша (Гайдай отсутствовал) я положил два десятка снимков с места события. Выбирай... В газете было напечатано несколько снимков, на двух - первый секретарь обкома партии Мозговой. Это ему не понравилось. Позвонил Гайдаю: "Печатать нужно людей, а не меня". И покатилось... Довбуш мне с ненавистью: "Ты меня подставил". Я отснял две пленки, двумя камерами. А что идет в газету - не моя компетенция. Довбуш таки досиделся до кресла редактора газеты "Надднiпрянська правда". Когда я приехал в отпуск из Сахалина, то встретил Владислава Ивановича в магазине: он покупал бутылку водки. Со всей бесцеремонностью я завопил: "А-а, редактор "Надднипрянки", водочку попиваете. Может на троих сообразим. Я с девицей". Он был готов меня разорвать.
   Возглавлял отдел информации мой голопристанский землячек Вл. Глигач. Знать бы, что было у этого человека на душе по отношению ко мне. Расскажу позже, а то заладил о работе ("жомени да жомени, а водке не пол слова"). Но прежде, чем поведать вам, мои други, о любовных похождениях, пару слов о другом. Слушаю радио Би - Би - Си: в Москве и Ленинграде состоятся гастроли Клиффа Ричарда. И хотя певец к середине 80-х утратил свои передовые позиции, но все же еще оставался в фаворе. Побывать на концерте рок - звезды мирового уровня было заманчиво. Отпрашиваюсь с работы "по семейным обстоятельствам". На календаре 1 сентября 1976 года. В Москве останавливаюсь у Вовки Покровского - он тогда жил почти в центре столицы. Подхожу к "России". Кассы закрыты. Билетов нет. Толпится кучка жаждущих их купить. Стою скучаю. И тут ко мне подходит мужичек: "Билет нужен?". Идем в какой - то переулок, в кабине авто он мне продает за 25 рублей билет на концерт Клиффа: Амфитеатр. Цена: 4 рубля. Я на седьмом небе! Концерт Клиффа Ричарда меня поразил ну просто "страшно". Во-первых, высочайшая культура исполнения и отменное качество звука. Понятное дело, никакой "фанеры". Концерт состоял из двух отделений. Клифф их честно "отмолотил" - это не менее полтора часа. Почти все песни, которые он пел - я знал. Зал горячо аплодировал британской "звезде". Билет и программу концерта храню. В моем репертуаре несколько песен Клиффа.
   Опечалила нашу компанию смерть кумира Элвиса Пресли. Когда ушли из жизни Хендрикс, Джанис Джоплин, Морисон ажиотажа не было. Но Пресли! Король умер - король жив! Было бы неправильным думать, что на поп музыке замыкались наши культурные запросы. Я неплохо знал советскую эстрадную музыку - она была на слуху. Меня потряс фильм Андрея Тарковского "Зеркало", который показали нам, журналистам, на закрытом просмотре. Предварительно некто в "гороховом пальто" объяснил, почему режиссер и его фильм "плохой". Ну, ну...
  Во времена коммунистической диктатуры я даже не помышлял о туристической поездке за границу. Знал - не выпустят. Зато я мог ездить в Москву "за песнями", в Ялту на выходные, в музеи Ленинграда.
  
   -Витал, что-то ты не рассказываешь о своих амурных похождениях? - слышу недовольный голос.
   -Ребята, о чем бы я вам не рассказывал, везде присутствует ля фам. Я помню всех без исключения своих женщин.
  
   Я к тебе -
   Ты ко мне
   Протянули уставшие руки.
   Ночь, как ставня на узком окне
   Приглушила дневные звуки.
   Где-то там, за стеной
   Кто - то сон видит чистый и нежный.
   Что мне сон, я с тобой
   Наяву полон ласки безбрежной.
   Я шепчу,
   Я хочу
   Обжигая дрожащее тело
   Полететь на свечу
   Пока та догореть не успела.
   Пока руки и губы другого
   Не задули, не смяли ее
   Пока день не стоит у порога
   И меня никуда не зовет
   Я шепчу.
   Я лечу
   на свечу.
   1976г.
  
   Ладно, расскажу один курьезный случай. Была у меня подружка, школьница Лариска. С ней меня познакомила её старшая сестра, чтобы та набиралась ума -разума у умного мужика. Таковым почему то меня считали. Лето. Как - то звонит юнка ко мне на работу: родители уехали на дачу - приходи. Взял я пару вина и в гости. Жарко. Снял джинсы, рубашку. Сидим, беседуем. Комната большая (старый жилой фонд), но пустая. В углу двуспальная кровать, журнальный столик, какой -то шкафчик. Вот и вся мебель. Сидим...Входная дверь закрыта изнутри на защелку. Звонок. Лариса смотрит в глазок: мать! Что делать мне? Если меня, корреспондента областной газеты поймает мамашка (торговый работник) с несовершеннолетней дочкой - то знатный скандал обеспечен. Я хватаю в охапку одежду и прыг - в промежуток между кроватью и стеной. Протяну ноги - торчат, подожму - колени видны. Скрутился я в немыслимую фигуру - застыл. "Чего так долго не открывала? Я приехала, забыла...". Пока Лариса заговаривала маме зубы на кухне, я открыл окно - второй этаж, на асфальт не спрыгнешь. Перед окном большое дерево, ветви близко. Я рискнул - прыгнул, зацепился руками за толстую ветвь, и оказался на дереве. Посидел, перевел дух, пощупал царапины, и вниз. Недавно был у этого дерева. Погладил его. Где эта Лариса, что с ней? А дерево стоит, живет. Быть может, помнит, как я сигал по нему. И как вам не спеть свою песенку об Оле...
  
  Дошел я в своем повествование до "крутого" поворота. Пятница, 5 сентября 1980 года, 10 утра. Меня ждет Вовка Покровский - его нужно проводить на московский поезд. В мой рабочий кабинет заглядывает Боря Шутиков (работал в обкоме комсомола, потом в КГБ), говорит: "Витал, есть дело. Идем в машину". Нужно, так нужно. Покровскому: "Скоро буду". Сел в "Волгу". Поехали. Я понял, что в КГБ, но мало ли чего... Может есть вопросы - предложения по моей статье "Свiдчать живi i загиблi", где я писал о расстреле украинскими полицаями во время войны жителей двух еврейских сел на Херсонщине. Расследования этого трагического события вела Прокуратура СССР. Заводят меня в кабинет. Напротив садится невзрачный тип, этакой себе Суетин, открывает папку и начинает: "Органам стало известно, что вы высказывались против военных действий, которые ведет, исполняя свой интернациональный долг ограниченный контингент советских войск в Афганистане". А еще я говорил, что нынешнее правительство до "безобразия старое", а еще, что Советский Союз это "колосс на глиняных ногах" и т.п. Действительно, все это "числилось" за мной. Потом кагэбэшник предлагает: "Подпишите, что больше таких разговоров вести не будете - ведь вы работник идеологического фронта. Впрочем, можем отправить вас в отдельную комнату, в подвале, там подумаете: подписывать или не подписывать". Чем такое предложение "пахло" я знал из передач зарубежных "голосов". Можно было в дурдом загреметь... Подписал. На часах 12 - обеденный перерыв. После обеда вызвал меня редактор. Захожу, у него лик красный, глаза в стол: "Что ты мелешь?! Что ты понимаешь в политике партии и правительства. Я тебя увольняю с работы за недоверие. Иди исправляться в рабочие на завод". Я пошел... Правда, уволили меня "по собственному желанию". И все - таки я скажу доброе слово об Ив. Гайдае - газетное дело он знал, не терпел щелкоперов, поверхностных писак. Требовал проблему обозначить и показать путь решения. Это был человек своего времени и своего круга.
  
   Мной занималось не КГБ, а люди из КГБ. Выше я вспоминал, что мой зав. отделом Вл. Глигач был родом из Голой Пристани. В 1960-е годы его отец работал каким-то юристом и на чем-то попался. Жена бежит "отмаливать" в райком партии к первому секретарю Коваленко - это был еще тот проходимец и комбинатор. Безусловно, он мог позвонить прокурору, приказать отпустить. "Помилованный" попадался ему на крючок. Но случилось так, что "первого" не было в районе. Просительница в кабинет к моему отцу (председатель райисполкома): "Помогите, отблагодарим!". Не на того напала. "Будет так, как требует закон". И пошел юрист "тянуть срок". С тех пор семья Глигачей считала, что мой отец не захотел помогать евреям. Антисемитизм, национализм в нашей семье как - то не "проговаривались". Есть хорошие люди и плохие, а национальность дело десятое. Вл. Глигач был "стукачем" и изрядным прохиндеем. Боря Шутиков - одних кровей с Глигачем. Боря страшно упадал за юной красавицей Галей М. (живет во Франции). Он и так и этак, а Галя предпочитала меня. Фразы, которые мне цитировали в КГБ, я говорил при Глигаче, при моем друге Коле Руденко - и нигде больше. Это абсолютно точно. Тогда с "болтовней" было серьёзно. Оставалось вызвать меня в "органы", а потом позвонить редактору - антисоветчика пригрели. Конечно, Ив. Гайдай мог меня защитить, отстоять, но не решился.
  
  Понятное дело, что по специальности мне в этом городе не работать. Состояние подавленное. Рассказал о том, что случилось дома. Родителя в печали. Что делать? - никто не знает. "Рви когти на Север, а то они тебя туда сами отправят", - подсказал один приятель. Написал письма-запросы в дальневосточные газеты: журналист нужен? Получил приглашение из "Советского Сахалина".
  
  
  
  
  
  НА ОСТРОВЕ НОРМАЛЬНАЯ ПОГОДА
  
  
   На Сахалин я прилетел в субботу утром, 26 сентября 1981 года. Сентябрь - лучшая пора года в этом уголке земли. Все здесь было абсолютно новое для меня. Вдали тянется зеленая гряда сопок. Небо синее-синее. Такого глубокого небосвода на Херсонщине я не видел. С аэропорта отправился на автобусе в город, нашел редакцию газеты "Советский Сахалин". Меня связали с директором издательства Валентиной Ивановной. Милейшая женщина, ленинградка. Она пришла, познакомилась со мной, позвонила в гостиницу и попросила предоставить мне место из брони обкома партии. Два дня (субботу и воскресенье) я бродил по городу. В понедельник утром появился у редактора Василия Ильича Парамошкина. Я похвалил сахалинского писателя Анатолия Кима, мол, его произведения подтолкнули меня ехать на Сахалин (А. Кима я считаю действительно одним из лучших писателей, по крайней мере, для меня). В ответ Парамошкин как-то зачмыхал и ничего мне не сказал. Оказывается А. Ким был опальным писателем, он, видите ли, он не воспевал свершения социализма, "неправильно" описывал рабочего человека. Но об этом я узнал со временем. Редактор определил меня в отдел информации. Для временного жития мне был выделен одноместный номер в центральной гостинице.
  И полетели обширные эпистолии в Херсон. Из первого письма маме: "Южно-Сахалинск отчасти напоминает нашу Новую Каховку, но окружен горами, как Ялта. Центр, как центр - благоустроен, много различных магазинов. На окраине много старых деревянных домов. Все дома тут 5-ти этажные, но начали строить 9-ти, 12-ти этажные. Средняя температура плюс 17, дождей и ветров пока нет. Снабжение несколько лучше, чем у нас. Уже привелось мне есть красную икру ложкой. В столовых готовят лучше, чем у нас. Наверное, воруют меньше. О продуктах питания. Перечислю в ценах за кг. Свинина - 2.90, комиссионная -3.50, на рынке- 4 руб. Утки - 1.40. Бройлеры первой категории -2.80, второй- 1.90. Говядина -1.90. Колбаса докторская - 2.40. В комиссионных горячего копчения "Эстонская" - 7 руб. Мед комиссионный - 5.50. Есть жиры, сливочное масло, молоко, кефир, сметана, сливки. Лук-70 коп, арбузы - 45 коп, дыни - 50 коп помидоры на рынке от 75 коп до 2 руб. В магазине помидоры -2 руб. Огурцы-70 коп, петрушка, укроп пучек -30 коп, кабачки -15 коп, свекла -26 коп, капуста преотличная -20 коп, морковь -33 коп, виноград - 2.30. Хлеб 4-х сортов, много сдобы, торты, кексы. Нет в магазинах молотого перца. В магазине "Океан" насчитал 21 сорт рыбы. На базаре полно грибов, ягод. Учтите, что моя зарплата (без годичных надбавок) сейчас составляет 187 руб. плюс гонорар 50 -70 руб. Считайте. Знаете, почему здесь такой вкусный хлеб? Оказалось, что из импортной, канадской пшеницы. В конце письма мой вирш:
  
   Спать я лег веселый
   И совсем не пьян
   Пострел несмышленый,
   Глупый твой буян.
   Покрывалом ночи
   Я тепло укрыт.
   Не волнуйся очень -
   Я здоров и сыт.
  
  Город Южно - Сахалинск, осень 1981 г.
  
  
  Начались трудовые будни. Поручили мне вести тему спорта. В любой газете эта тема второстепенная. Имя на ней не сделаешь. Хотя именно на Сахалине мне пришлось освещать крупные всесоюзные и международные соревнования. Удивительно, было для меня, что в редакции островной (!) газеты много сотрудников было еврейской национальности. С евреями я обычно ладил. Они трошки хитрые, а я трошки умный. Сила действия уравнивалась силой противодействия, и, безусловно, русской удачей.
  
  Я вживался в город. Из письма маме "Вчера (воскресенье) был в городском парке, делал репортаж со спортивных соревнований. Вот это парк! Настоящий лес, но окультуренный. Есть детская железная дорога протяженностью 2 км. 200 метров. На ней работают подростки. Они объявляют остановки, ведут поезд, продают билеты. Много действующих аттракционов, есть автоматы, лодочная станция с лодками напрокат, плавают абсолютно ручные лебеди. Тут же огромный стадион, несколько кафе, буфеты, теннисные корты, площадка для городков. И главное, что все это работает, действует. Я все больше убеждаюсь, что здесь нужно бросать якорь".
  Прошло немного времени, и как - то стихийно сложился кружок из крепких, интересных парней. Это были журналисты, актеры местного театра, инженеры. Трое из нас жили в гостинице. Собирались мы то в одном, то в другом номере гостиницы под знаком Венеры и Бахуса. Написали устав нашего общества, которое назвали гусарским. В уставе были пункты, запрещающие в помещении курить, ругаться матом. За нарушение штраф 20 копеек. Иной гусар бросает в копилку деньги и говорит: "Сегодня буду курить на рубль". Штрафовали друг друга со всей строгостью. Еще бы, "штрафные" деньги тратились на ублажающие напитки. Ох, и веселая была компания! Я сочинил песню - гимн нашего общества "Жил-был гусар". Ее бывало, пели вкупе за пиршественным столом. Издавали стенную газету с таким же названием, в которой описывали похождения и достижения членов нашего гусарского общества. Разумеется, что редактором её был я - бравый гусар в чине полковника (так были оценены мои заслуги). Гитара помогала мне жить. Через пол года я получил квартиру, двухкомнатную (другой не было), в центре города. Вышеупомянутая половина редакционного коллектива пыталась этому помешать - был "свой" претендент. Но я, гой, разыграл такую "комбинацию", что не оставил никакого шанса на победу противной стороне. Редактор позвонил куда следует, и ордер мне был выписан в течение часа. Со временем ко мне приехала мать, прописалась. Но "квартирный вопрос" не был забыт. Мне пакостили, мстили. Мама прожила у меня полгода. За ней приехал отец - проезд бесплатный, как ветерана ВОВ. Кстати, была на Сахалине и моя сестра Лариса, только до моего появления на острове. ВИА "Радуга" гастролировала по Дальнему Востоку, сестра играла в составе группы на органе. А еще ко мне в гости приехал Гена Шевакин. Он женился на москвичке и жил в Москве. Решил подзаработать деньжат и, как штурман, ходил в северных морях. Его судно из порта Тикси (море Лаптевых) прибыло в Корсаков. Такие дальние переходы случаются редко. Вечером звонок в дверь. Открываю - на пороге Гена. Не верю своим глазам. Откуда? Поразительно, в Южно - Курильске я встретил земляка из Голой Пристани (учились в одной школе, в параллельных классах). Неужто мир и впрямь тесен, или народу много наплодилось.
  Жилье, которое я получил, было предельно запущено, с клопами. Ранее в этой квартире жил мой завотделом Женя Бабкин. Насекомых я выжигал паяльной лампой, как родители в 1946 году. Ежедневно по будним дням с 6. 00 до 8.00 и с 19 до 23.00 я занимался ремонтом. Уставал, но так мне хотелось иметь первое собственное жилье в нормальном состоянии. Родители мне выслали 3-х тонный контейнер с вещами (мебель, книги и прочая утварь). Поставил электронагреватель воды. Зажил по всем параметрам своего понимания нормальной жизни. Пишу маме: "Удивляет на Сахалине временщина, которая чувствуется во всем. Все при деньгах, и полагают, что живут на острове временно, а потому на свой быт, благоустройство - наплевать. Верят, что придет время уехать на постоянное место жительство - на материк. С этой мыслью люди живут на острове десятки лет". На Сахалине я обзавелся своим транспортом - спортивным велосипедом. Так что в магазины и на рынок ездил на двух колесах. Из письма матери: "Зимой обнаружились "минусы". Город находится в "чаше", по утрам загазован. К обеду смог "уходит", сияет солнце. Смог - результат печного отопления в частном жилом секторе, дымят многочисленные котельни центрального отопления. Если осенью все было прекрасно из-за природы, да и глаз мой был не тот, зимой все скрашивал снег, то весна осветила город по-иному. Весна затяжная. Город грязен". "Нет в мире совершенства", - сказал Лис (Сент-Экзюпери).
   Писал заметку о клубе любителей бега г. Южно-Сахалинска. Мне дали почитать книжечку о пользе бега трусцой. И я побежал, да так, что бегаю по сей день. Мой день начинается не с кофе, которое я не люблю, а со стадиона. Привык до того, что если не пойду делать зарядку, то невмоготу. А вот привычку обливаться по утрам холодной водой мне привил председатель Черниговского облспорткомитета Н. Нак. Он был "морж". Мне моржеваться оказалось слабо.
   Был у меня в Южно - Сахалинске знакомый кореец Ригвонд - художник. Я довольно часто бывал у него в гостях. Жена потчевала восточной кухней, в частности, кетяном. Это блюдо из собаки. Вкус мяса четвероного друга я не почувствовал - много риса, лука, пряностей и водки. О человеческих качествах корейцев ничего сказать не могу. Мало знался с представителями сильного пола. А девушки...
   Жизнь на острове мне нравилась. "Вылазки" на природу, удивительную сахалинскую природу, чудесны. Гигантская трава, россыпи ягод, в речушках ловится форель. А когда начинается нерест горбуши, то река буквально "кипит" от рыбы. Ловишь руками, а проще ногой выбрасываешь рыбину на берег. Вспарываешь брюхо и вытягиваешь мешочек с икрой - до полукилограмма. Распускаешь, перетираешь, солишь. Через пять минут закуска готова. Как - то мы были в небольшом поселке Чистоводное, пошли к Сереге - бродяге. Это был мужик в трудно узнаваемом возрасте, до 50-ти. Жил он в лесу много лет один, в полуземлянке (на снимке). Питался, "дарами" природы, на зиму солил рыбу в ямах, был у него маленький огородик, ну, и что люди принесут. Когда мы пришли, то у него на солнце "играли" 3-литровые банки с "хлебным" вином. Рассказывали, что будто бы Серега приехал на остров после семейной драмы. Почему его не трогала милиция - не знаю. Назвать его бомжом, по - сахалински богодулом, нельзя. Он не паразитировал, у него было жилье. Как знать, может и пенсию получал.
   Расскажу, как я повстречался у Сереги с медведем. На Сахалине водится где-то с тысячу медведей - не больше - не меньше. Количество зверя регламентировано природным ареалом обитания. Серега говорил, что невдалеке живет медведь. Иногда он посещает подворье - ищет остатки съестного. Серега кричит: "Уходи Миша!". Тот потопчется - и в чащу. Пока жарились шашлыки, я решил сам пройтись лесом. Рядом речушка, через нее подвесной мост. Ступил я на шаткий мостик, иду... Слышу что-то ворочается на противоположном берегу в кустах - медведь! Я как рвану обратно... Медведь - в другую сторону. Только зашумело -затрещало...По всей видимости, косолапый учуял запах жаренного мяса и подошел поближе. Встречи со мной он не выдержал. :)
   А какие были в зимнее время воскресные прогулки на лыжах! Я родился и жил на юге, лыжи видел только на картинках. На Сахалине я понял, что лучше лыж вообще ничего нет. Нагрузку дают всем частям тела, плюс свежий воздух, солнце. Мы поднимались вверх сопками на километров пять. Там пили чай, который был с собой в термосах. И катили вниз. Из под лыж: жш-шжз - жш. А внизу, дома, ждет русская парная (хотя я предпочитаю сауну). Напарились - пошли обедать, разумеется с водочкой. Благодать! Вечером "заседание" гусарского сообщества: кто в карты, кто по барышням. Я был во многих населенных пунктах: от южного Белозерска до центрального Поронайска. Север Сахалина посетить не довелось. Ех, а ведь мог поехать на зимнюю спортивную олимпиаду северных народов. Не многим коренным жителям Сахалина пофартило как мне: я был во Владивостоке, Хабаровске, Петропаловск - Камчатском, на островах Курильской гряды Парамушире, Итурупе, Кунашире.
   Какие интересные человеческие типы встречались мне на Сахалине! Я прочитал А. Чехова "Остров Сахалин", обратился в госархив Дальнего Востока с просьбой прислать мне список каторжан из Николавской губернии (в ее составе была Херсонщина). Прислали. Кажется, в нём было 9 человек. На расследование судеб этих людей у меня не было не сил, не времени. Жаль, конечно.
  
   Побывать, да еще не раз на Курильских островах - это большое везение. В знаменитую Долину гейзеров на Камчатке я не попал только потому, что мне предложили ждать вертолет. Может машина будет через несколько дней, а может через две недели...
  
   Северо - Курильск - это маленький поселок, который из стратегических задач именовался городом. В начале 1950-х был уничтожен цунами. Мне довелось быть в этом поселке дважды: зимой и летом.
  
   На Кунашире (Южно-Курильск) я попытался самостоятельно взобраться на вулкан Менделеева, маленький такойJ, метров 400 высотой. Прошел метров сто вверх и заблудился в тёмном субтропическом лесу. Стена зелени, капает - куда идти? Я не мог сообразить где верх, где низ. Продираясь сквозь эти джунгли вышел на пятачек, с которого были видны небо, уходящий к морю зеленый массив леса. Ко мне плыло огромное белое облако. Когда оно накрыло меня, то я невесть как вытянулся, и моя голова оказалась над облаком. Гляжу, а по белым барашкам ступает Бог. Одет он был в белый хитон, на голове сверкали зубья короны, в руках у него было стило, которым он что -то записывал на свитке. Бог всегда представляется человеку таким, каким он его рисует в своём воображении. Я во все глаза глядел на Бога. Он заметил мою торчащую голову:
  - Коль встретил меня, то проси, что хочешь. Все просят, и ты проси. Я могу выполнить три твоих желания.
  Облако быстро неслось наискосок в высь. Нужно было спешить, загадывать желания. Брякнул первое, что пришло в голову.
  -Боже, дай мне побольше женщин.
  -Будет тебе этого добра. Греши. Потом покаешься. Я люблю тех, кто кается.
  -Боже, дай то, что мне нужно, а чего не нужно, то пусть оно достанется богатым.
  -Нет проблем. Выполню.
   А ещё попросил я у Всевышнего, чтобы открылась мне дорожка с этой горы и я не сгинул в зеленом мареве. Облако стремительно относило от меня Бога в густую синеву неба. Затем оно расстаяло вдали, а может быть выпало дождиком. Солнечный свет залил остров. Я услышал, как внизу журчит ручей. По нему можно было добраться до человеческого жилья. Все три мои просьбы Господь выполнил.
   На этом острове видна в солнечную погоду огромная синяя гора спящего вулкана Медведь. Когда-нибудь проснется... Купался в терминальном источнике - чем ближе к морю, тем прохладнее. Начинается чуть ли не с кипятка. А когда стоишь на берегу Тихого океана и видишь, слышишь, как громадье океана дышит, живет своей жизнью, то чувствуешь себя рядом с ним малой частицей мирозданья.
   О чуде-острове я "расписывал" в Херсон. Пишет ответ Володя Рыбалко, сообщает, что редактор "Надднiпрянсько§ правди" после моей "истории" стал очень жестко относиться к Глигачу. И в конце концов, Гайдай вынудил его уволиться. "Не думай Москаль, что все мы тут гады. Многие в редакции тебя вспоминают с уважением". Получаю письмо от самого Ив. Гайдая. Не письмо, а мёд. Начинается с "глубокоуважаемый Виталий Афанасьевич". Пишет, чтобы я сделал для себя правильные выводы, что он рад за меня, поздравляет с Новым годом. Высылает учетную карточку Союза журналистов СССР, и пишет он мне "как истинный друг". Моя "пропаганда" подействовала. Из "Надднипрянки" уехали на Сахалин Володя Рыбалко и Сергей Уманец. Затем начальник пресс-центра Херсонского областного УВД Петр Самофалов. Приехала со свежеиспеченным мужем херсонская подруга Ольга К. Моя квартира была перевалочным пунктом. Уманец и Самофалов живут на Сахалине поныне. Зачем я занимался подобной благотворительностью - трудно объяснить из ума. Хотелось мне так - вот и делал.
  
   Первый морской вояж мне выпал по стечению обстоятельств. Случилось, что в редакции некого было послать командировку на целый месяц на плавучем клубе "Корчагинец" - это была блатная поездка. Вот и предложили мне. С моря я регулярно писал корреспонденции, заметки, информации (передавались телеграфом) на адрес отдела информации "Советского Сахалина". Когда вернулся, то вызывает меня редактор Парамошкин: "Почему не писали?". "Как не писал...". Подать сюда зав отделом Евгения Бабкина. Тот объясняет: "Плохо были написаны материалы, выбросил в корзину". Вот так "они" меня "уделали" за квартиру. Редактор Парамошкин ушел на пенсию. Вместо него прислали обкомовского функционера Хрусталева. Что было за "кулисами" можно только предполагать, только вызывает меня новый шеф и предлагает, чтобы я передал (?) свою квартиру (отремонтированную мной собственноручно в тяжких трудах) в фонд редакции, а сам пожил в общежитии, "пока у меня семья не образуется". "Дядя, ты дурак?". Начались у меня неприятности на работе. А тут еще любовь-страсть, ну амок, к москвичке Елене Прекрасной (Елена Б.). Была эта страсть в духе купринского "Поединка". Только без дуэли, к тогдашнему моему сожалению. Как воспоминание осталась песня, написанная Елене ко дню рождения
   "Праздники сердечные".
  Все неприятности сложились в кучу, и я решил поменять курс - податься "в моря" матросом - рыбаком, что было не просто. Люди по году ждали место на "параходе". Помог знакомый председатель рыбколхоза им Кирова (поселок Белоозерск) Семиноженко. После небольшого ликбеза я получил удостоверение матроса второго класса. Послали меня работать на СРТМ "Раслово" (сфотографировал с другого судна). Экипаж 25 человек. Половина матросы - работяги, "рабы", вторая половина - специалисты, "белая кость". Между "верхами" и "низами" наблюдался нестойкий антагонизм. В матросах народ был разный, часто образованный. А "спецы" - закончил мореходку и тупей в море. Спец как надел спортивный костюм и тапочки в начале экспедиции, так в них ее и закончил. И алкогольничают в море зачастую спецы. Наш капитан бывало неделю не показывался на мостике - запой. Морская валюта - водка. В рейс брали ящиками. Надо быстро сдать улов, взять питьевую воду, да мало ли чего - гони водку. Загорается "зеленый" свет.
   На судне была плохонькая гитара, на которой "брынькали" кому не лень. Я тоже поиграл, попел и получил кличку "Композитор". Вот начало песни расловцев, которую я сочинил в море.
  
   Здравствуйте, добрые люди!
   Здравствуй берег родной!
   Сегодня мы с вами праздновать будем
   Свое возвращенье домой.
   Пр. Мы к вам возвратились,
   Мы к вам возвратились.
   Семь футов у нас под килем.
   Мы вам не приснились.
   Это мы возвратились.
   По трапу на берег идем.
  
   На меня косились и капитан, и матросы, мол "отбиваю" заработок у настоящих матросов. Но я "пахал" без лени: таскал на морозе трал, научился заплетать гаши, стоял на рулевой вахте, драил туалет и т.п. Я не наушничал, не подставлял, не хитрил, не ленился. И не пил водку. В море взял с собой томик стихов Уолта Уитмена и "Двенадцать стульев" и "Золотой теленок" Ильфа и Петрова (Одесское книжное издательство, 1959 г.). Еще прихватил два фотоаппарата. Один со слайдовой пленкой , второй с чернобелой. Как-то волна плеснула в открытый иллюминатор и залила фотокамеру с цветной пленкой -неисполнимая утрата. На борту "Раслово" была небольшая библиотека (пару сотен томов). В любой "малой" библиотечке есть классика. Когда штормило, и мы не работали, то я лежал в "люле" и читал. На судне, в море у матросов свой лексикон - матерная речь. "На х... ты мне облокотился". "Ху..ю перекинь через канифас и пиз...на тамбучину". Команды матом - вначале понимал с трудом. Но быстро "обморячился". У А. Чехова есть рассказ, как русский человек одним коротким матерным словом может выразить свое отношение к чему угодно.
  Мне нравилось работать на "перегрузе". Что такое "перегруз"? - рассказываю. Всю выловленную рыбу сдавали на плавбазы, где она перерабатывалась. Приходили транспортные суда за продукцией. Не хватало рабочих рук, чтобы ее перегрузить. Тогда обращались к капитанам рыболовецких судов, чтобы помогли - выделили матросов для перегруза. Капитаны со "скрипом", были вынуждены соглашаться. Не дашь матроса - не примет плавбаза вовремя улов. А это финансовые потери. Работать на перегрузе мало кто любил, если так можно вообще выразиться. Представьте: в трюме-холодильнике плавбазы таскать на плечах 30-ти килограммовые ящики - бруски с мороженным минтаем при температуре минус 25 градусов, с 7.00 до 17.00 с двумя перерывами. Хряк на плечо брусок и попер. Остановиться нельзя - замерзнешь. Ноги в резиновых сапогах потеют. Я всегда вызывался работать на плавбазу. Отпашешь, и в сауну. Как правило, в ней никого. Прогреешься, пропотеешь. Затем в библиотеку. Иногда находил интересные книги. На ужине поглазеешь на рыбообработчиц. Придешь в каюту, вытянешься в койке, почитаешь, и спать крепким, здоровым сном. И никаких над тобой начальников. Ведь в трюме холод заставляет интенсивно работать, а не какой-нибудь бригадир. Иногда мне по неделе выпадало трудиться на перегрузе. Представьте, что работа на перегрузе еще и оплачивалась.
  На "Раслово" меня таки признали за своего. Первый рейс в Охотском море - тралили минтай, треску. Второй, летом, добыча ивасей в Японском море. Заработал в общем 7 тысяч рублей. После второго рейса капитан Алексей Палаткин был у меня дома с визитом. Открыл бутылку, поставил на стол банку с икрой. Предлагал идти в рейс за магаданской селедкой. "Ты на борту для меня как помполит - сплачиваешь команду матросов", - говорил он. Чуть было не согласился - море тянуло. Вкалывать матросом-рыбаком на малом судне очень трудно. Особенно зимой: ветер, волны, холод. К сему ненормированный рабочий день, ежедневные рулевые вахты. Благо меня не укачивало. Свалился по нерасторопности с судна - амба. Зимой температура морской воды около нуля. Пока судно развернется, чтобы подобрать - замерзнешь и утонешь. Иной исход исключен. Наш заработок зависел от "хвоста" - сколько поймали (сдали) рыбы - столько и заработали. Если рыба "шла", то приходилось работать по 20 часов в сутки. И, тем не менее, вспоминаю я свой "рыбацкий" период жизни с большим удовольствием. Хотел, было написать романтическую повесть о море, но одумался. Ведь я сказал себе - прозу не писать, все, что нужно уже написано. Я журналист ремесленник - не более. Я даже в море писал в газеты. В редакциях, наверное, думали, что пишет заметки обычный матрос и публиковали. Из "Экономической газеты" получил гонорар -26 рублей.
  Во время рейсов я вел дневник. Привожу выдержки, наугад. "27 апреля. Где-то в 1 ночи поставили трал. Тащили до 7. Выбирать было очень трудно из-за волнения, ветра и лопнувшего на гаше кабеля левого крыла. А поймали всего одну сумку рыбы. Не идет у нас рыбалка. И опять холод, лед на вантах. У меня случился инцидент с Профессором. Какой дурак этот взрослый человек! Почему он считает, что Курсант у меня в учениках? С какой стати завтрашнего штурмана мне учить и чему? Просто я отнесся к нему с пониманием и добром. ...Через несколько дней 1 Мая. Это первый мой праздник весны, который я не отмечаю. Но знаю, что на берегу подымут мне близкие люди бокал за тех, кто в море т.е. и за меня. А человеку так нужно быть кому-нибудь нужным". "1 мая. С 10 до 14 сдавали на "Новую Ладогу" рыбу. Потом была баня. В 16 поставили трал. Порожняк. Потом отдыхали. Смотрели в надцатый раз "Москва слезам не верит". Утром боцман похлопал меня по плечу, и сонному дал два письма: от Нади и мамы. Вот мне и праздничный подарок. Кок постарался - спек пирог, приготовил суп, жаркое. Погода стояла нормальная. Все были трезвые. Праздником доволен. Настроение у меня ровное и спокойное. Опять поставили трал. Кэп сказал, что наша квота в этом районе лова выбрана. Экспедиции конец". "Поднялся шторм, волнение до 8 балов. Вой шквального ветра. Не зги. Я стою на рулевой вахте. Штурман приказал держать курс 260 градусов. Уходим в открытое море - там волнение меньше. Так и продержался за руль все четыре часа вахты. Устал. Плюх в люлю, а тебя раскачивает голова - ноги". По моему глубокому убеждению, по настоящему можно почувствовать море только рыбаком на малом судне. "Торговцы" на громадных сухогрузах толком даже качку не могут ощутить. Нужен хороший шторм, чтобы раскачать судно. А вахтовый метод работы - так это же лафа.
  
  Перестой между рейсами. Отстоишь вахту - и домой, в Южно - Сахалинск. 25 мая 1983 года - свой день рождения праздновал дома, в Южно-Сахалинске. Собрались гости - "бравые гусары", и не только. Поздравили меня.
  
  
   Володя Арнаутов:
  "Лихой гусар и славный малый
  Однажды ты друзей оставил,
  Сел на корабль и был "таков"-
  Любитель "сьема" и стихов.
  Но мы, твои друзья, Виталий,
  Тебя любя, с надеждой ждали.
  Ты под родной вернулся кров.
  Что ж, наливай! И - будь здоров!".
  
  
   Володя Плотников:
  "Нет, не печалит цифра 37.
  Еще гудит натянута струна,
  Еще мой голос звонок, он не сел.
  Еще не опьянел я от вина.
  А значит - жить обидам вопреки,
  И песни петь, и женщин целовать.
  И на пожатье дружеской руки
  рукопожатьем крепким отвечать"
  
  
  
   Из писем маме: "Не волнуйся, рыбаком я не буду. Просто это единственная возможность в короткий срок сделать себе заначку для уверенности в жизни. Ивасевая экспедиция самая выгодная. Как не пойти". "Пока рыбачим в Приморье. Рыбалка плохая. Часто тянем "пустыря". Выбрать невод, нам, матросам, не просто. Длинной невод один километр, шириной 200 метров. Вес в сухом состоянии 36 тонн. Вот мы, матросы, через два силовых блока тащим и раскладываем на корме. В первый замет мы с этой работой еле справились за 2 часа. Теперь же укладываем "удочку" за один час. В море сейчас необыкновенно хорошо. Тепло, солнечно, удивительный воздух. Команда палубная т.е. матросов, как мне кажется, подобралась значительно лучше, чем в зимнюю экспедицию. Из старых осталось только четверо. Ребята более воспитанные, слышно "спасибо", "пожалуйста". Не чета нашим командирам - пьяницам. Тралмастер и его пом. - быдло из Ровенщины, присмирели. Знаешь, я таких козлов никогда не встречал. Мы же почти земляки, с Украины. Им все эти сантименты по - барабану. За июнь я заработал 900 руб. Еще бы 400-500 и было бы нормально. И откуда только рыбацких суден здесь нет. Камчатка, Магадан, Приморье... и даже из Севастополя. Ивась рыба вкусная и выгодная. Сейчас тонна стоит 50 руб (в колхозе), а было недавно 70. Понизили расценки. Видите ли, рыбаки много зарабатывают на этой рыбе".
  
   После "морей" слетал в Херсон. Конечно, сыпал моряцкими рублями, что очень не нравилось (это мягко сказано) маме. Гудел с приятелями. После островной жизни Херсон мне не понравился. Ни в чем. По возвращению на Сахалин случилось у меня приключение. Познакомился с хорошей девчонкой. Пришли ко мне. "Посиди, послушай музыку, а я смотаюсь в магазин за "сухеньким". Только вышел из дома, смотрю, мужик убивает женщину. "Ты че, мужик, сдурел" - я со стороны. Он на меня с кулаками - махаемся. Откуда не возьмись - мент. Он стража - хрясь и бежать. Догнали. Привели в участок. Я спешу, волнуюсь, дома гостья. А тут пиши показания. Вернулся домой с вином. Дверь открыта - никого. Выпил я с горя то вино. А девушку больше никогда не видел. Не судьба, значит. А дальше события разворачивались так. Мужик, оказывается, избивал бывшую жену. Пришли они ко мне взявшись за ручки, предложили бутылку коньяка и сто рублей - чтобы не давал показания на суде. Я отказался. Откуда узнали мой адрес? Мент на суд не явился - купился таки. Так я оказался в роли Дон Кихота.
  Из письма маме: "Работы по горло. Сразу меня задействовали в редакциях. Завтра делать интервью с Юрием Сенкевичем для "Рыбака Сахалина", необходимо сделать цикл передач о рыбаках для радиостанции "Тихий океан", браться за спорт в "Советском Сахалине" и т.д. Куда пойду работать? Не знаю. Предложений достаточно. В каждой редакции есть вакансии".
  Природные катаклизмы (тайфуны) меня как-то не задевали. Я жил в центре города в большом доме. Доставалось от них жителям поселков. Пришлось видеть, как жилые дома по самые крыши стояли в воде. Замерзших людей снимали спасатели. Человек бессилен против стихии.
  Здорово, что я попал на Сахалин. Спасибо за это "родному" КГБ, и подлецам, которые меня "заложили". В этом краю прошли прекрасные годы моей жизни. Купался в Тихом океане. Видел действующий вулкан Алаид на острове Атласова. Поражался в море китом. Шлеп хвостом, и пропала животина в глубинах. Через несколько минут в другой стороне - уф, всплыл. А как шли касатки, черные треугольники - только проводили глазами - вот это скорость. Стаями дельфинов был полон Татарский пролив, тюлени - это повседневность у берегов Камчатки. Этим зверюгам я бросал с борта рыбу, хвать - и снова просят - выставив свои усатые морды. Крабов мы были обязаны отпускать в море. Заметит инспекция на палубе - штраф. Команда на "Раслово" бывалая, все наелись морепродуктов. Иное дело я. Набросаю в деревянную бочку крабов, закрою брезентом - и трубку с паром из машины. Через минут сорок открываю. Ножницами режу красные клешни - мясо у свежесвареных крабов сладкое. Соль не нужна. Ел - пока губы не запекут. И вообще морская рыба из моря - на сковородку, имеет иной вкус, чем мороженная. Минтай - деликатес. Жаль только, что не удалось похлебать суп из плавников акулы. Кок говорит: готовь сам. А у меня ходовая вахта с 16.00. Пришлось акулу сбросить в море. Зато осьминогов жевал не раз - что - то жестковаты.
  
  Ах, ребята, вы опять о женщинах. Кореянки миниатюрны, заботливы, страстны, ласковы. И мало говорят - больше слушают. А когда закроется одеялом - в щелку глядят две черные бусинки. И всегда приходят с подарком. Пустяковым - сто грамм шоколадок. Но с подарком. А главное без претензий. Знает - не женишься. Хорошие, добрые отношения.
  
   После хождения по морям мне успешно работалось на сахалинском радио. Началась Перестройка. Иду как-то, а навстречу мой бывший начальничек Женя Бабкин, подвыпивший, кричит мне: "А хохол, вернулся с моря. Как жизнь?". А ну-ка Жора, подержи мой макинтош! Я правой пятерней схватил обидчика за горло, сдавил. Он дергать меня за руку, пытаясь освободить свое горло. (Не за руки нужно хватать, дурак, а, сложив у живота руки, сильно, быстрым вращательным движением снизу-вверх ударить по рукам противника). Я левой ладошкой шлепнул его по уху, что бы зазвенело, и немножко потом болело. Говорю: "Ты думаешь, пархатый, что я не знаю о твоих кознях. Пшел вон, а то прибью!". И пошел тот на полусогнутых. Ответных действий не было. Иногда индивидуальный терроризм очень действенен. Правильно М. Жванецкий говорил: "А если приехать на рынок на танке!".
   На Сахалине появились японцы. У меня перспектива: худо - бедно владею английским. Не знаю, как объяснить, но тянуло в родные края, домой. Ностальгия, что ли? Для обмена выбрал Чернигов. Доплатил 3 тысячи и свою 2-х комнатную сменял на однокомнатную в центре Чернигова. Мне помогали загружать контейнер мои друзья - бравые гусары. Потом пили брагу. Банки с натянутой медицинской перчаткой - "хайль Гитлер", стояли в каждом доме. "Продукт" называли рисовое вино. Чтобы зашумело в голове нужно выпить ведро. В стране свирепствовала антиалкогольная реформа. Сердце щемило. Знало бедное, что навсегда покидаю остров. Зачем?
  
  
  ДО И ПОСЛЕ "КОЛБАСНОЙ" РЕВОЛЮЦИИ
  
  В Чернигов я прибыл на пмж в сентябре 1986 года. Город был выбран по двум причинам. Первая - близко центры цивилизации. Ночь переспал в поезде - и ты в Москве, три часа автобусом - в Киеве. Город утопает в зелени, быстрая река Десна, лесные массивы.... И климат, подходящий - зимой есть снег, а значить можно ходить на лыжах. Это вторая причина. Квартира в Чернигове оказалась очень теплой. Дом стоит рядом с Марьиной рощей (по преданию названа в честь Марии - юной любовницы гетмана Мазепы) на запущенной речушке Стрижень. Летом в Марьиной роще слышны соловьиные переливы. Раздавались очереди дятлов: трр-ррр. Летом - дорога к Десне через "природу". Много птичьего населения. Зимой я устроил синичкам кормушку на внешней стороне окна. Птички очень любопытные, клевали сало и заглядывали в окно: кто там? По морозу вышел на замерзший Стрижень, стал на лыжи и по припорошенному льду на Десну. На противоположном берегу реки лес, глубокий снег. Через дорогу от моего жилья - городской стадион. Здесь я бегал. Сначала сам, затем присоединились Мая и Кенди. Рядом баня (сауна). До рынка две остановки, еще одна - и я на месте работы. До центра города (областная библиотека, ЦУМ), наискосок, совсем ничего. Хорошее место для жития-бытия. К сожалению, климат менялся на глазах. Через несколько лет зимы стали малоснежные - какие уж та
   В Чернигов, ко мне в гости приехали сестра Лариса, мама и племянница Светочка.
   Кто мог предположить, что в провинциальном Чернигове меня ожидает самый событийный, самый насыщенный период моей жизни. С работой повезло - взяли корреспондентом в областную газету "Деснянська правда". Я соскучился за журналистским трудом и с удовольствием "пахал" в отделе информации. На досуге смастерил счетчик радиации на основе датчика Гейгера. Измерил уровень радиации. В Чернигове получилось 15-20 микрорентген, в Киеве вдвое выше. Жить можно, а что касается радионуклидов, то чёрт его знает - мерять нечем. И начал я жить-поживать. Удивительно, но аквариум не смог запустить - не хотели в нем жить растения. Что только я не делал - гибнут. На Сахалине, наоборот, росли, только успевай расчищать. Этот черниговский феномен аквариумистики я не разгадал. Пошел в местный радиоклуб. Познакомился с коротковолновиками. Одним из них, Виталием Логиным дружба сохранилась до сих пор. Участвовал в общегородских соревнования по бегу посвященных А. Молодчему (на снимке). Главное не победа, а участие. Не успел прижиться в новом городе, как попал в милицию. Вышел на улицу по делам. Смотрю двое парней "жмут" пожилого мужика. Мало ли чего? А тут один - бах старика по уху. Я в стойку, и качками на них. Они врассыпную - боксер. Одного я таки догнал - сбил подножкой. За нами мент из пункта охраны общественого порядка трясет брюхом. Пока разобрались кто да что. Старик написал заявление -это был грабеж, 18-ти летние хлопцы "напидпытку" вымогали деньги. Было возбуждено уголовное дело, которое до суда так и не дошло.
  Удивительное - рядом. Почти в первые дни моего пребывания в Чернигове вижу рекламу - приехал с гастролями драматический театр им. А. Чехова из Южно-Сахалинска. Ба, непременно должны быть мои знакомые. И они были. Правда, представительницы прекрасного пола. Как раз у меня поспело вино из винограда (я всегда занимался домашним виноделием). Выпили все. Костюмерша кореянка ушла утром. Через месяц театр уехал. Зато приехала на пару дней Лариска - Белка, подружка из Южно - Сахалинска. Ах, было дело, что она посвящала мне стихи. Белка была в Москве, до Чернигова, по ее словам, рукой подать. Не хотел меня отпускать остров! Сейчас слетать на Сахалин дороже, чем в Африку.
   В редакции работалось хорошо. Со стороны зав. отделом инфо Валентины Будко - никаких претензий. Опять пришлось вести спорт, делать информационные подборки, писать статьи, репортажи. Казалось бы, живи, устраивай карьеру, однако натура разве даст. Меня избрали зам председателя профкома и стал я "мутить" - требовать от руководства редакции гласности в гонораре: за что и кому платят. Начальству, которое "паслось" на гонораре, это, естественно, не понравилось. Напротив, журналистский коллектив поддержал "борьбу". Ущучить меня было трудно - по работе прицепиться не к чему. Да и вовсю "гудела" горбачевская "перестройка". По этому поводу мой сахалинский коллега и приятель Александр Сергеев писал: "А как твоя борьба за гонорарный Клондайк? Смотри - не зарывайся. Правда, на счастье, ты беспартийный, но ведь можно и по другим параметрам к тебе подобраться. Пара неточностей - два выговора, а третий - увольнение, да еще по статье. Ну, если что, то давай обратно, на Сахалин. Без работы не останешься". Саша приезжал ко мне в гости в Чернигов. Трагически погиб в огне 1987 году - о нем я очень скорблю. Это был умный, честный, порядочный, скромный человек. Такие люди в жизни встречаются крайне редко.
  
  На горбачевскую перестройку надежды были колоссальные. Казалось, ну вот еще, чуть-чуть и мы перескочим из социализма с нечеловеческим лицом в какую - то качественно новую, лучшую жизнь. Я повесил в кабинете портрет Горбачева - это был вызов руководству редакции, обкому партии, которые были на стороне Лигачева, "нехорошего" ортодокса и консерватора. О перестройке мама писала мне: "Сколько вскрыто всего, того, что народ не знал. Да многим это не нравится, которые жили за счет дураков, ведь это против них теперь. А вообще я хотя и старая, мне уже не дождаться больших перемен к лучшему, а все же появились надежды на лучшее будущее для вас - детей, внуков. Правда, я в какой-то мере скептик, я все еще с осторожностью отношусь к происходящему". Правильно мама, что сомневалась. Я же верил в БЛАГИЕ ПЕРЕМЕНЫ, как дети верят, что взрослые умные.
   В Чернигове я познакомился с преподавателем пединститута Виталием Ростальным. Много говорили о политике, реформах, демократии. Наши взгляды совпадали. Решили организовать на официальном уровне черниговское отделение Всесоюзного историко-просветительского общества "Мемориал". В то время, кажется уже существовал киевский городской "Мемориал". Так что наша организация была первой среди областных, созданных "снизу". Это потом обкомы партии стали создавать свои "мемориалы", чтобы через "подсадных уток" контролировать деятельность организации. По сути, под этой вывеской "Мемориал" была политическая организация демократического толка. В Черниговском "Мемориале" я занимался текущей политикой, а Ростальной сталинизмом. Разделение это условно. Мы все жаждали "перемен".
   Первый официальный митинг наш "Мемориал" провел в актовом зале пединститута. Получить разрешение было архитрудно. На митинге, который напоминал собрание, было кагэбистов, наверное, больше, чем студентов. В своем выступлении я сказал, что сталинизм в нашем обществе не изжит. Обком партии по этому поводу выразил недовольство. О чем мне и сообщил работодатель - редактор газеты. По сути, мы стали на путь легальной борьбы с существующим режимом в рамках горбачевской перестройки. Нашими врагами (так тогда виделось) была правящая номенклатура, партократы. В этой борьбе было очень много ярких эпизодов. Ну, хотя бы подпольные собрания на квартирах. Если все описывать, то выйдет отдельная повесть. А моя задача - рассказать о своей жизни. Поэтому остановлюсь на некоторых моментах, которые касаются непосредственно моей особы.
  
  Мне приходилось неоднократно встречаться с оппозиционными политиками того времени Левком Лукьяненко, Вячеславом Черноволом, Владимиром Яворивськым, Мыхайлом Горынем и другими. Из всего сонма политических деятелей я бы выделил Левка Григорьевича Лукьяненко, который более двух десятков лет провел в тюрьмах совдепии, как борец за идею независимости Украины. У нас были разные точки зрения на политические вопросы, но Левко Григорьевич всегда был честным и порядочным человеком. С ним я встретился необычно. Левка Лукьяненко освободили из мест заключения, разрешили жить в Чернигове под надзором КГБ. Он позвонил к Виталию Ростальному, как одному из руководителей "Мемориала". Договорились о времени встречи. Виталий сообщил ему адрес своей квартиры. Я пришел к Виталию, решили, что нужно потчевать гостя не только "разговорами". Взял сумку и пошел в магазин купить пива и бутылку коньяка. На часах около 11.00. Вышел из подъезда, а навстречу идет пожилой человек невысокого роста, в синем плаще, из-под шляпы седые усы. Я не знал, как выглядит Левко, о нём я слышал только из передач радио "Свобода". Разошлись, и тут меня как током ударило, оборачиваюсь: "Левко Грыгоровыч, це вы?". Человек оглядывается, на лице его растерянность: "Так, це я". "А я Москаленко", - говорю. Он повеселел: "Подумал, что меня КГБ выследило". Мы пошли в магазин, скупились. Сколько раз я не встречался с Левком Григорьевичем он не употреблял алкоголь, не курил. Бывший политзек Лукьяненко был не выездным из Чернигова. По дороге в Киев его "снимали" с рейсовых автобусов, высаживали с частных авто. Поэтому он опасался, что "органы" могут помешать встрече с черниговскими неформалами. Когда Левко Лукьяненко был послом Украины в Канаде, я получил от него пару писем и сто долларов на газету "Громада". С Вячеславом Черноволом я разошелся во взглядах, не согласившись, что ради достижения цели пригодны любые средства. Речь шла о многочисленных нарушениях и подтасовках во время референдума о независимости Украины со стороны партаппарата. Вранье, административный ресурс использовались на всю катушку при абсолютной бесконтрольности. Развалили Советский Союз не демократические "фронты", а партноменклатура. В областных организациях НРУ (кроме Западной Украины) числилось в 1990-х годах приблизительно 200-300 членов. Из них в лучшем случае полсотни активных. Существенно повлиять на политическую обстановку в стране они не могли. И когда грянула ГКЧП, то в Украине была тишина. Народ смотрел: что из этого выйдет. Леонид Кравчук "предвидя" события написал заяву о своем выходе из КПСС и спрятал ее в ящик стола. В Чернигове в сквере Б. Хмельницкого против ГКЧП час или два протестовали в плотном окружении штатских и не штатских, сотня демократов. В газете "Громада" Љ3, 1992 г. документально описаны эти события в материале "ГКЧП". В "Громаде" Љ5, 1992 г. я возвратился к события ГКЧП в политическом памфлете "Як ми наклали в штани" (псевдоним Ив. Гак). Там все сказано по горячим следам. Сейчас многие события тех дней мифологизируются. "Мы выборолы!". Нет, братцы, вам дали "выбороть". Я не могу отделаться от мысли, что борцов-демократов просто использовали в качестве дымовой завесы в крупной политической игре. А политика - это власть, это экономика, это деньги. И что лучше для народа (simply man) - конституционная монархия или либеральная демократия - не знаю. У каждого строя есть свои плюсы и минусы. Если базис либеральной демократии - общество безудержного потребления - это тупик цивилизации.
  
   23 марта 1987 года в возрасте 73-х лет умер мой отец - Афанасий Анисимович Москаленко.
  Инсульт. Я приехал в Херсон. Похоронил. Последние годы батя был сторожем в пионерском лагере (раньше был его начальником) в селе Раздольном Каланчацкого района. Жил он однокомнатной служебной квартире. Как-то я гостил у него. Простота до кажущейся нищеты. Ему ничего было не нужно. Отец жил как хотел, на природе, сам по себе. Варил сало (любил сытно и жирно поесть), ходил с ружьишком на озера, сочинял стишата о своей жизни, которые читал за винцом в "своей" компании простых людей. Быть может это были самые лучшие, самые счастливые годы в жизни отца. Быть может... Внутренний мир родителя я не знал.
   Строфа из наивных отцовских стихов:
   Жил, трудился, веселился.
   Время шло, не замечал,
   Как пришло другое в жизни -
   Пенсионером уже стал...
  
  
  
   Ребята, моя жизнь в Чернигове была настолько разнообразной, насыщенной, интересной, что для описания ее необходима отдельная художественно-документальная повесть. Попробую рассказать о ней через эпизоды, наиболее значимые, глядя с моей колокольни.
  
   Эпизод Љ1. В Киеве проходит учредительный съезд республиканского "Мемориала". Делегации приехали со всех областей. Больше половины - "обкомовские". Даже в состав делегации из Черниговщины вынудили включить инструктора райкома партии. Наша делегация заняла отведенные места. Оборачиваюсь: о, Боже! Иван Иванович Гайдай из Херсона. Спрашиваю его:
  - Каким ветром сюда вас занесло.
  - Вот представляю Херсонщину, - покраснел.
  Рядом сидящий мой приятель с вопросом к Гайдаю:
  - А вы кто такой, откуда?
  - Я його кат, - показывая, что у него со мной есть "свои" отношения.
  Во время перерыва я поговорил с Иваном Ивановичем. Неприязни у меня к нему не было никакой, скорее наоборот. А вот Гайдай чувствовал себя неловко и за прошлое, и за участие по обкомовской разнарядке в работе съезда неформалов. В Херсоне с Гайдаем я не встречался, о чем жалею. Ходил я проститься с ним на его похороны.
  
   Эпизод 2. В Чернигове была создана Черниговская региональная организация Народный Рух Украины за перестройку. Поначалу это была демократическая политическая неформальная организация, с которой власти боролись всеми доступными ей в то время средствами. Под ее крышей собрались: мемориальцы, коммунисты на демократической платформе, члены национал-радикальной УГС и другие "демократы". Нужно было провести всеукраинский съезд, чтобы объединить разрозненные руховские организации. Я несколько раз ездил в Киев на собрания руховских активистов, которые собирались в СПУ, где обсуждались вопросы созыва учредительного съезда НРУ (я был делегатом первого и второго съезда - затем по политическим мотивам вышел из Руха). Наконец определились, где и когда будет съезд. Конечно, в НРУ было полно "стукачей", и власти знали, кто поедет на съезд. Виталия Ростального вызвал ректор института и пригрозил увольнением, если он не появится на работе. Мой начальник сказал прямо: "Будешь на работе с 9 до 17. И никаких отлучек". Что делать? Меня осенило: "Виталий, пошли сдадим кровь, как доноры. По закону нам положен день отгула". Так мы и сделали. А чтобы нас не перехватили в рейсовом автобусе - поехали на попутке. В понедельник утром я положил на стол своему начальству справку с центра переливания крови. Немая сцена!
  
   Эпизод Љ3. 1988 год. Коммунистическая ортодоксия душила появившиеся ростки оппозиции. Расправилась власть и с Борисом Ельциным. Его отправили работать заместителем Госстроя СССР. Интерес людей к политической фигуре Ельцина тогда был огромен. Дорога в СМИ для опального Б.Н. фактически была закрыта. В латвийской газете "Советская молодёжь" появляется интервью с Б.Н. Это был первый прорыв информационной блокады. "А почему бы и мне не попытаться "пробиться" к Ельцину? Написал письмо. И вот, в моём служебном кабинете раздался междугородный телефонный звонок.
  • С вами говорит помощник Ельцина - Лев Евгеньевич Суханов...
  12 сентября 1988 года в 14.00 я стоял возле окошка бюро пропусков комитета Госстроя СССР. Заходим с Сухановым в кабинет Ельцина. Из-за стола выходит Б.Н., протягивает руку. Здороваемся. Он расспрашивает какая обстановка на "местах". Я раскладываю на боковом столе портативный магнитофон (диктофоны тогда были в диковинку) с двумя микрофонами (поэтому запись получилась довольно качественная - радийная). Наша встреча длилась 1 час 20 минут. Прошу Суханова нас сфотографировать. Смеёмся, шутим. Б.Н. провожает меня к самым дверям, крепко жмёт на прощание руку:
  - Вы первый журналист из Украины, который отважился на встречу со мной.
  Увы, и последний, кто разговаривал с Б.Н. тет-а-тет. От Суханова я узнал, что я был четвёртым журналистом, который встречался с Ельциным в "изгнании". Первый был из латвийской газеты "Советской молодёжи", второй из журнала "Огонёк" (редактор Коротич), третий из АПН. Два последних так и не разродились на страницах каких-либо изданий. Поведаю о "жизни" самого интервью. Его взялась, было напечатать "Литературная Украина" - даже завизировали материал у Ельцина. На пленуме ЦК КПУ Щербицкий назвал "ЛУ" газетой, которая "позволяет себе лишнее". И редактор не решился на поступок. Интервью собиралась напечатать всесоюзная газета "Аргументы и факты". Спасовали. Я нашел в Киеве "точку", где за определенную плату мне сделали нелегально полсотни ксерокопий интервью. Я их рассылал по редакциям газет всего Советского Союза: от Мурманска до Магадана. Если не напечатают, то пусть хотя бы прочитают. А дальше было так. Вызывает меня на "ковёр" редактор "Деснянки" Музыченко. Захожу. Он сидит красный, словно вареный рак, начинает кричать, что я "американский журналист"(?), что меня сошлют на Колыму, зачем я распространяю интервью с этим Ельциным. Начали меня усиленно выживать из редакции. И то не так, и другое плохо. К тому же "некто в сером" стал допытываться у соседей о моём образе жизни. Пришлось уволиться "по собственному желанию".
   В 2006 году отмечали 75-летие первого президента России Бориса Ельцина. Ко мне позвонили (а не наоборот) с русской службы радио "Свобода" и предложили в прямом эфире рассказать о моей встрече. Таким образом, я открывал передачу, после передали микрофон в Нью-Йорк Елене Бонар (жена А. Сахарова).
  
   Эпизод 4. О "колбасной" революции, которая произошла в Чернигове в канун Рождества 1989 года и распространилась по всей области, рассказывало в новостях советское ТВ на всю страну. Началось "революция" для меня с того, что позвонила Любовь Костюченко - преподаватель вуза, руховка и сообщила, что случилась авария: вроде бы обкомовская "Волга" ткнулась на троллейбусной остановке на перекрестке улиц Рокоссовского и Доценка в другую легковушку (зима, скользко). Открылся багажник "Волги", в нём палки сырокопченой колбасы, бутылки коньяка. В машине ехал завотделом облисполкома. В продуктовых магазинах - шаром покати. На эту машину "насели" молодые люди, разгоряченные винными парами. Чиновник и водитель убежали. Собралась толпа любопытных. Молодые люди катят "Волгу" в центр города. Аксиома: толпа способна к стихийному бунту, а не к организованной политической борьбе. Я позвонил Ростальному: "Нужно воспользоваться ситуацией, зови кого можешь". Нас, руховцев пришло человек шесть.
  Милицейский кордон не стал применять силу. Я предложил раскачивать ситуацию - идя по улицам взывать к обывателям: "Выходите, смотрите что делается". И учинился шум немалый. "Волгу" прикатили на центральную площадь, на нее стали влезать "молодыки" и костерить "клятых" партократов. Мы (руховцы) не стали выступать, не тот "расклад", написали обращение к обкому партии (собрали подписи), в котором требовали митинг. Своего добились. Митинг состоялся через день на небольшой площади возле здания обкома партии. Вот тут и развернулась наша оппозиционная политическая организация. Обстановка была очень накалена: в малом зале обкома партии сидели автоматчики. На этом многолюдном сборище неиствовали какие-то парни - их сдерживали мы, руховцы. Я отвечал за организацию охраны, противостояние провокациям. "Колбасная" революция набирала силу. Штаб демократических сил находился в моей однокомнатной квартире. Добрая сотня людей за эти дни побывали у меня дома - другого помещения у нас не было. Да, что там Чернигов, во многих райцентрах люди выступили против властей. Приезжал успокаивать оппозицию секретарь ЦК КПУ Леонид Кравчук. С её активистами он "беседовал" в малом зале обкома партии. Я ему дал очередной номер газеты "Громада". Второй раз я столкнулся с Кравчуком на первом съезде Народного Руха Украины, где он доказывал делегатам, что такая организация Украине не нужна, мол, перестройку способна осуществить коммунистическая партия. О первом президенте современной Украины у меня свое мнение: прохиндей. Добавлю, что о других "гарантах" я думаю не лучше. Как знать, если бы мы в тот предрождественский вечер не "раскачали" ситуацию, то властям удалось бы замять инцидент, и события, которые потрясли область - не случились. Слово о митингах того времени. Самый многочисленный (10 тысяч участников) собрался 10 января на стадионе им. Гагарина (я вел одну колону ). Увы, среди участников митинга многие были "напидпытку". Я до сих пор не могу понять, зачем люди употребляли спиртное перед митингом: для храбрости, или для развлечения. Почему я зафиксировал этот факт, а потому что боялись провокаций. Результат "колбасной" революции таков: пошли в отставку первые руководители области, отправили на пенсию редактора "Деснянской правды" (я внес требование в резолюцию митинга). И всё. Я с почтением отношусь к венгерскому поэту Шандору Петефи. Актуальны его слова применительно, как к "колбасной" революции, так и к "оранжевой". "Но вы, что же, без кровопролития желаете переродиться? Дай-то Бог, только ничего из этого не выйдет!". Я полагаю, что революция может привести к власти другую группировку (клан, партию), но не способна изменить качественно человеческий материал. Потому все возвращается на круги своя. Возможно ли в принципе убить Дракона?
   Эпизод 5. Газета "Громада" появилась именно тогда, а не в другое время потому что журналист Виталий Москаленко был уволен за свое интервью с Борисом Ельциным из редакции "Деснянська правда", следовательно, остался без работы. В Черниговском НРУ образца 1989 г. не было не кадров, не финансов, чтобы издавать свою газету. У меня были и опыт журналисткой работы, и время, и смелость (да, да, это так!), и некий стартовый капитал. Я не раз ездил в Киев в поисках, где бы взялись (за деньги, разумеется) печатать нелегальную газету. Никто не рискнул. Связался с москвичами. Мне говорят: "Можно печатать только в Литве". Еду в Вильнюс, обращаюсь в штаб народного фронта "Саюдис". Меня отправляют в институт физики: "Там найдете Пятраса Вайтекунаса - он занимается прессой". Пятрасу за тридцать, доцент. Кабинет Пятраса завален пачками самиздатовских газет. Вижу самиздат Москвы, Ленинграда, Южно-Сахалинска, Новосибирска. Да, здесь печатались все так называемые неформальные газеты Советского Союза. Итак, где напечатают "Громаду", по какой цене - определено. Возвращаюсь в Чернигов готовить первый номер. Технически это выглядело так. Гранки (колонки) материалов печатались на пишущей машинке, затем наклеивались на листе бумаги (макете) определенного формата. В типографии с оригинала делались формы, с которых и тиражировалась газета. Процесс длительный и трудоемкий. Попросил одну девушку написать заголовки - у меня на это руки не стоят. Итак, первый номер "Громады" был готов к печати. Оставалось собрать деньги, чтобы его напечатать. Расценки были таковы: 30 копеек напечатанный лист формата А-3. В газете два листа (шесть страниц). Тираж - 1000 экземпляров. Нужно было 600 рублей заплатить типографии. Это были немалые по тем временам деньги. А еще были необходимы деньги на проезд, питание. Я же был безработный... Сбрасывались в "шапку" все активисты, еще собрали на заводе автозапчастей 120 рублей. С большими потугами наскребли около 500 рублей. Остальные доложил я свои и поехал с макетом в Вильнюс. Думалось, что вернусь с готовой газетой. Но не тут то было. Пят рас говорит, что небольшая институтская типография загружена заказами под завязку. "Оставляйте макет и звоните. Я скажу, когда можно будет приехать".
  Я знал, понимал, что газета - это основное в деятельности нашей политической организации, а потому власть приложит все усилия, чтобы не допустить ее появление. У меня не было никакого сомнения, что в организацию внедрены "стукачи", что за мной следят. Решили, что за газетой поедет втихую Валерий Сарана, а я буду активно "светиться" в городе. Было начало сентября. Валерий поехал, проходит время, стало известно, что он вернулся, а газеты нет. Появляется хлопчик с половинным тиражом (500 экз.) первого номера "Громады". Валерий объяснил, что рейсовый автобус остановило за Репками ГАИ. Валерия высадили люди в штатском. Газету забрали. Тираж, по его словам, было тяжело везти (две пачки по 500 экз., общий вес около 12 кг) - Валерий разделил его на две части. Одну, которую вез, у него реквизировало КГБ, вторая - находилась в камере хранения. За ней и ездил паренек. Как бы там не было, первый номер нашей газеты попал к читателю. Мы ликовали!
  Я подготовил второй номер "Громады". За напечатанной газетой поехали в Вильнюс вместе с Виталием Ростальным. За нами был "хвост" - 3-4 агента. Маскировались они неумело - мы их вычислили. Подслушали, как один из них что-то говорил о нас проводнику. В Вильнюсе забирать газету отправились к полдню. Литовские коллеги разводят руками: "кто-то" ночью украл газету со склада - это был частный гараж. Понятно, почему за нами был такой пушистый "хвост". Вернулись домой обескураженные, с одним экземпляром "Громады" Љ2. За третьим номером отправился военный пенсионер Виктор Иванович Перепеча, боевой мужик, седой как лунь, но крепкий внутренней силой. Помню - звонок в дверь. На часах около 4 часов утра. Открываю. На пороге весь в пакетах мой посыльной: "Еле добрался. Ехал на попутках. Поездом не рискнул".
  Ну, господа - демократы, так дело не пойдет, нужна основательная конспирация. Отнюдь газету я полностью беру в свои руки. После этого случая только Виталий Ростальной знал, когда я отвожу макет нового номера, когда забираю готовый тираж. Сознаюсь, что революционная романтика заполонила меня. Свои сбережения - деньги, которые я нагорбатил на Сахалине, работая в море матросом - рыбаком, вложил в газету. От нашей организации НРУ мне больше не давали ни копейки "на газету", благо помогали распространять. Были у меня и так сказать свои распространители - они имели процент с продажи. "Самиздатовская" газета "раскрутилась", стала рентабельной, и даже кормила своего редактора - издателя.
  "Громада" была постоянно в поле зрения КГБ. Меня (редактора) вызвал заместитель прокурора области, потребовали объяснить на каком основании издается газета. Разумеется, что официальной повестки не было, протокол тоже не вели. Стращали. В газете появилось: "Правовая основа издания "Громады" - это статья 60 Конституции СССР и 40 Конституция УССР, которые гарантируют гражданам свободу слова и печати". Переговорил с народным депутатом СССР и УССР В. Яворивськым, нардепом УССР от Черниговщины С. Семенцем - они согласились стать членами редколлегии редакции газеты "Громада". Конечно, это была фикция, которая в какой - то степени защищала газету от прямых "наездов" местных властей. Реально, против "Громады велась борьба практически все время ее существования. Я до сих пор не могу понять, почему меня не прибили где-нибудь в пути. Ну, напали хулиганы, или попал под машину. Да мало ли чего можно было устроить.
  Обычно я просто исчезал из Чернигова. Чтобы запутать следы ехал в Вильнюс через Киев, бывало через Москву. Поезд приходил из Украины в Вильнюс в два часа ночи. Приходилось кимарить на вокзале, устроившись на жесткой лавке. Я вспоминал, как в студенческие годы именно на этом ж/д вокзале коротал остаток ночи, когда ездил в Каунас смотреть картины Чюрлёниса. В 6.00 открывался вокзальный буфет. Возьмешь чашечку кофе, сосиску - перекусишь и в город. Слоняешься до 8 - 9 утра, пока не появится на рабочем месте Пятрас (в дальнейшем к печати нелегальных изданий подключились различные дельцы). Отдаешь заказ - и свободен до вечера, обратный поезд где-то в 20.00. Хорошо, если погода позволяет гулять. А если дождь, слякоть, снежное месиво... Зябко, ноги мокрые. Я шел в библиотеку. Читал в тепле до одури газеты, журналы. Иногда приходилось оставаться в Вильнюсе на сутки-вторые. Свободного времени валом. Я побывал практически во всех музеях, ходил в театр, осматривал католические храмы. Купил здесь известную многим в Чернигове символическую кепку - расцвеченную синими и желтыми квадратиками. Ночевал то у Пятраса, с которым заприятельствовал, то на квартире у черниговских земляков. Пятрас подарил мне свою картину - он еще был художником. Эта небольшая картина с уникальным сюжетом (черный квадратик на фоне зимнего пейзажа) висит у меня в комнате. Благодаря Пятрасу я побывал на заседании литовского сейма, как спецкор из Украины. Сейчас Пятрас Вайтекунас (слышал по радио) министр чего-то.
  Периодичность "Громады" определялась по мере поступления актуальных материалов, получалось не реже одного раза в месяц. На то время этого было достаточно. Тираж "Громады" колебался от 1500 до 3000 тыс. экземпляров. Это уже вес на две руки. Приходилось переносить частями. Самое трудное - доставить напечатанный тираж домой. Бывало, для маскировки прятал пачки отпечатанной газеты в коробку из-под телевизора. Виталий Ростальной знал, когда я возвращаюсь с газетой - меня встречали. Однажды мы решили разыграть "органы". Шумно поехали с Ростальным в Вильнюс за газетой. С собой взяли два больших чемодана. В действительности мы отвезли макет номера. Возвращаемся, а на вокзале в Чернигове нас встречает группа, человек 10 -12. Представились членами отряда охраны общественного порядка. Разумеется, никаких удостоверений не показывали. Взяли нас под руки и препроводили каждого в отдельности в автомобили. Повезли в глухие закутки. Там эти "рабочие" открыли чемоданы и обнаружили в них несколько номеров русскоязычной газеты "Согласие", которые зачем - то изъяли. С кривыми улыбками отдали чемоданы и уехали. "Пролетели", ребятушки! Добираться каждому из нас домой пришлось, как придется. Номера машин записали. Они оказались фальшивыми. Мы написали по факту заявления в Генеральную прокуратуру СССР, в милицию. Местные прокуроры объяснили, что на нас напал рэкет. Сотрудник ж/д линейного отдела милиции и откровенно просил: "Ребята, заберите свои заявления. Мы же все понимаем, кто вас "брал".
  То, что мой телефон слушают, установили просто. Валера Сарана должен был ехать в Литву на форум украинства. Сговорились разыграть комедию. Валера едет "пустой", а мы по телефону с Виталием Ростальным обсуждаем, что Сарана повезет макет газеты. Больше об этом никто не знал. Только поезд прошел Репки, и попутчики Валерия по купе отправились в туалет переодеваться, как врываются трое. "Отдай по - хорошему, то, что везешь", - стал требовать один шепотом. "Да, что вы хлопцы, ничего я не везу, можете посмотреть...". Провели мы кагэбешников на мякине. Написали по этому поводу заявление в КГБ СССР. Приезжал проверяющий из Москвы. Разумеется, что факт прослушивания телефонов не был установлен.
  Последний номер "самиздатовской" "Громады" вышел в конце 1990 года. Был принят закон СССР "О прессе и средствах массовой информации", который позволял легализировать газету и печатать ее в обычной типографии. Казалось, начинается новый, лучший период существования газеты "Громада".
  Я подал заявление на регистрацию "Громады". Начальник областного управления по прессе И. Сало (бывший секретарь по идеологии Черниговского горкома КПУ) тормозил, как мог регистрацию газеты. Я позвонил Сало и сказал, что "набью ему по ушам". Злобствования были с его стороны великие, грозил милицией. На дверях подъезда многоэтажки, где жил мой так сказать оппонент, появилась крупная надпись, сделанная краской "Здесь живет Сало". На имя Сало пришла телеграммы из Киева с коротким текстом "Не бузи". Как говорил литературный герой Остап Бендер по поводу подпольного миллионера Корейко: главное внести смятение в лагерь противника. Одной рукой Сало подписывал регистрационное свидетельство, а другой звонил во все райтипографии с предупреждением, чтобы не брались печатать оппозиционную газету. Об этом мне говорили сами директора типографий. А предприятия эти были в подчинении управления по печати.
  Два первых номера легализированной газеты "Громада" я печатал на Киевщине, в Володарской типографии. В Володарке я жил в местной гостинице несколько дней, пока не наберут текст на линотипе, сверстают и не откатают газету. Ну, а потом тираж на горб и автобусами в Чернигов. Добрый гений послал мне в помощь мастера - полиграфиста Виктора Ивановича Гавриленко. Он знал вся и всех в типографиях области - работал ремонтником - наладчиком типографского оборудования. Благодаря ему "Громаду" печатали в разных типографиях: в Коропе, Семеновке, Куликовке, Щорсе, Корюковке. На директоров этих типографий было большое давление со стороны местных райкомовцев - требовали под любым предлогам не печатать "Громаду". С конца 1992 года "Громада" бросила "якорь" в райтипографии Щорса. В этом райцентре жила (живет) семья сельской интеллигенции Семененко. Павел Дмитриевич Семененко удивительный человек - это пассионарий, общественный деятель, революционер-романтик, украинский патриот. И это несмотря, что давно на пенсии. В этом доме всегда были мне рады. Газету приходилось делать иногда двое - трое суток. Отключили, скажем, электроэнергию - сиди, жди.
  Старый экономический уклад рассыпался. Газета должна была стать субъектом предпринимательской деятельности с банковским счетом, отчетностью в налоговой инспекции. Я зарегистрировал малое предприятие "Независимая газета Черниговщины "Громада". Финансовые отчеты были для меня мукой. Газету стало возможным реализовывать через киоски предприятия "Союзпечать". Обходишь киоски - нет "Громады". Спросишь киоскера - достает из - под прилавка. Выяснилось, что руководство местной "Союзпечати" приказывало киоскерам припрятывать "Громаду". Потом следовал возврат, мол, не пользуется газетка спросом. Понятно, откуда шли указания продавать газету так, чтобы она не продавалась. Я напечатал красочные плакаты, которые рекламировали газету, расклеил по городу. Звонят с горисполкома: кто разрешил развешивать плакаты - оштрафуем. А пошли вы...
  Если один экземпляр самиздатовской газеты продавался за один рубль, то теперь в торговой сети газета стоила 30 копеек. Нужно было оплачивать услуги "Союзпечати" (21% от реализации), нести различные накладные расходы, платить налоги. В таких финансовых тисках о помещении, штате редакции и речи не могло быть. Добро выдержать конкуренцию с государственными масмедиа, которые дотировались из бюджета? Благо, что у меня была решена проблема с газетной бумагой. Цена на нее на рынке стремительно росла. После распада Советского Союза граница между Российской Федерацией и Украиной только обозначилась, хотя основной поток грузов уже шел через таможенные пункты. В это время небольшой груз можно было запросто провезти проселочными дорогами. Я поехал в одну районную типографию Брянской области и договорился с директором, что он продаст мне за наличку полторы тонны газетной бумаги. В Новгород-Сиверске нанял грузовик. Выехали на рассвете. К обеду рулоны бумаги уже лежали на складе Семеновской райтипографии. Купил бумагу за сахалинские, "морские" деньги, которые были у меня на сберкнижке. Снял все до копейки. Поэтому сберегательный вклад у меня не "сгорел", как у других граждан. В газете стало возможным печатать фотографии. В райтипографиях цинкографии "рухнули" из-за отсутствия материалов. Я нашел в Киеве небольшую типографию, где еще делали клише на цинке. Однако приходилось отвозить снимки, потом ехать за готовым заказом. А это время, деньги. Финансовое положение газеты было крайне тяжелым.
  И снова появился добрый гений. "Громаду" я рассылал в украинские диаспоры Австралии, США, Канады. Великобритании. Был даже читатель в ЮАР. Выходцы из Черниговщины М. Пидлисный и А. Лысый, живущие в США, организовали денежные сборы на поддержку газеты. Подарили диктофон, автоответчик. Были пожертвования от местных почитателей "Громады", пусть небольшие, зато от души. Помогала газете некоторое время коммерческая фирма "Полиарт".
  В начале 1994 года "Громада" отмечала свой пятилетний юбилей. Были в нескольких газетах поздравления, пожелания "лет до ста расти". В действительности "Громада" завершала свой путь. Можно было подводить итоги. Отрадно, что, по мнению многих профессиональных журналистов, газета не страдала провинциализмом, не шла на поводу обывателя. Я сейчас поражаюсь обилию авторов, тематическому и жанровому разнообразию. Наряду с материалами на местные темы публиковались статьи в доступном изложении по экономике, освещались "нетронутые" исторические темы, под рубрикой "Розумне читання", помещались философские и социологические эссе. Много было едкого юмора, карикатур. Печатались "новые" и забытые, незнаемые поэты, освещались культурные события. Писала газета о человеческих судьбах. На ее страницах было достаточно пищи для ума и сердца. Отметим, что "Громада" поведала (в нескольких номерах) читателям о талантливом поэте трагической судьбы Леониде Тереховиче. С помощью спонсора был издан сборник стихов Тереховича. Книжечку я рассылал бесплатно всем, кто сообщит свой адрес. Кстати, тем, кто интересуется, как развивалось демократическое движение на Черниговщине в период 1988 - 1994 гг. советую познакомиться в "Громаде" с очерком "Спроби демократi§" (от Љ5, 1993 г. до Љ 7, 1994 г. включительно). Факты изложены с максимальной точностью, без мифологизации. Были изданы брошюры: Капустин "Террориада, или как большевики свою власть укрепляли", Солоухин "Моя Лениниана". Тираж каждой - 1000 экз. Как была замечена и отмечена "Громада". Наиболее существенно - премия американского Фонда имени Ивана Багряного (1000 долларов). Всего в Украине этой премии были удостоены четыре газеты: "Лiтературна Укра§на", "Вiстi з Укра§ни", "Схiдний часопис" (Донецк). Телевизионное информационное агентство "Вiкна" (УТ-3) сняло и показало о "Громаде" сюжет. Пожалуй, все.
  Время собирать, и время разбрасывать камни. Общественно-политическая независимая газета "Громада" должна была прекратить свое существование из-за отсутствия средств или пойти на услужение к "денежному мешку". Трансформироваться в коммерческое издание, живущее от рекламы "Громада" никак не могла - не тот статус. Газета сделала свое дело. И вовремя ушла. Помнится, пел Владимир Высоцкий:
   И хоть путь мой и длинен, и долог,
   И хоть я заслужил похвалу,
   Обо мне не напишут некролог
   На последней странице в углу.
   Но я не жалею...
  
   Эпизод 6. 16 августа 1995 года в эфире г. Чернигова начала работать первая негосударственная радиовещательная станция "Радио ВМ".
  "Есть в Украине уникальная, абсолютно частная, независимая, некоммерческая радиостанция "Радио ВМ", работающая в Чернигове. Абсолютно частной она может быть названа потому, что вся станция, включая студийное оборудование и передатчик мощностью 100 Вт с кварцевой стабилизацией частоты (подобного класса передатчики в Украине не производятся), сделаны руками одного человека, который является одновременно её техником, оператором и продюсером программ. Этот человек - Виталий Москаленко - 50- летний журналист, радиолюбитель, инициалами которого названа станция. Вместе с ним в работе станции принимает участие его жена - она ведущая передач. Виталий занимается радиолюбительством с юности и работает на коротких волнах уже 30 лет. После окончания школы начал свою трудовую деятельность в областном радиокомитете мастером по ремонту и эксплуатации радиоаппаратуры, стал звукооператором 1-го класса. Имея музыкальное образование, сотрудничал в музыкальной радиоредакции. Окончил факультет журналистики Киевского государственного университета. Работал в газетах, на радио, телевидении. С 1989 по 1995 гг. он издавал на Черниговщине негосударственную газету "Громада". Но все это время его не покидала мечта юности - иметь собственную радиовещательную станцию".
  Журнал "РадiоАматор" Љ12, декабрь 1996 г. статья А. Егорова "Радио ВМ".
  
   1991 год. Почему бы ни осуществить мечту юности - открыть вещательную радиостанцию? Помните, как у классика: будет радио - будет и счастье. Я тогда не мог себе представить, какие препятствия ожидали меня на пути к цели. Но коль взялся за гуж...
  Первым делом, нужно было получить свидетельство о регистрации электронного средства массовой информации. Где - никто не знает. На запрос Главное управление местного телевидения и радиовещания Государственной телерадиовещательной компании Украины сообщило, что следует обращаться в Черниговское телерадиовещательное объединение. Частная структура должна получать "добро" на свою деятельность, по сути, у конкурента. Сейчас это выглядит нелепо, но так было. В июле 1992 года свидетельство было получено. Название вида средства массовой информации: редакция радиовещательной станции "Радио ВМ". (Аббревиатура "ВМ" обозначала Виталий Москаленко). Учредитель: редакция независимой газеты Черниговщины "Громада". Программные цели и задания: радиостанция будет информировать слушателей о социальном, политическом, экономическом в жизни общества. В своей деятельности руководствуется Конституцией и законами Украины". Аудитория: население г. Чернигова.
  Передо мной лежит толстая папка - скоросшиватель. Слева - подшиты копии обращений в различные инстанции. Всего 42 документа. Справа - ответы из этих самых инстанций. Назову несколько "весомых" адресатов, куда направлялись заявления и всякие "челобитные": министр Минсвязи Украины О. Прожевальский, вице-премьер Украины И. Юхновский, премьер-министр Украины Л. Кучма, председатель ВР Украины А. Мороз, председатель Национальной Рады по вопросам телевидения и радиовещания В. Петренко, Генеральная прокуратура Украины. "Лупайте сю скалу, нехай не жар, не холод не скорить вас" (И. Франко). После нескольких лет "переписки" лед тронулся. ГИЭ предлагает "Громаде" на основании договора заплатить за "подбор частотного канала, экспертизу электромагнитной совместимости и согласования с заинтересованными организациями, международной координации и выдачи разрешение на приобретение или строительство средневолновой радиовещательной станции" 701130 крб, плюс заявочный сбор 140 000 крб. (купонов). Какие согласование, координация? Что поделаешь - нужно платить. Много это или мало? Средняя зарплата в Украине составляла 70 000 крб. Считайте... . Нацрада приняла решение о выделении лицензии частному предприятию "Незалежна газета Чернiгiвщини "Громада" (объем вещания -12 часов в сутки). За лицензию необходимо было заплатить 80374000 крб. (без НДС). Лицензия "стоила" коммерческому вещателю в восемь раз дороже, чем государственному. Кроме того, Минсвязи требовало оплатить ежегодный сбор за эксплуатацию передатчика согласно тарифу, который был в несколько раз выше для "частника".
  Нужны были немалые деньги. Я попытался найти, нет - не спонсора, а компаньона, мол, "раскрутим" рекламный бизнес в эфире - прибыль поровну. Банкиры, бизнесмены меня не понимали. "Это что, радиоточка?", - спрашивали. Да и бедны еще тогда были местные предприниматели. Сколачивание первичного капитала только набирало силу. Но это еще не все. Необходимо было получить сертификат на радиопередатчик. Представлялось, что этот вопрос может решить местная госинспекция электросвязи (ГИЭ) или вышестоящая в Киеве. Оказалось, что сертификационные работы выполняет только Украинский научно-исследовательский институт радио и телевидения (УНИИРТ) в Одессе. Сертификация стоила тоже "кругленькую" сумму. Я заплатил. Через некоторое время приезжает из Одессы специалист - сертифицировать продукцию, которую освоил местный радиозавод совместно с голландцами. Ко мне он пришел утром следующего дня с изрядным алкогольным душком. Никаких измерительных приборов у него с собой не было. Бросил взгляд на мой "самопальный" передатчик "Альфа-2" (так именовался в официальный документах), попросил меня расписаться в командировочном удостоверении, и убрался восвояси. "Спешу в Киев", - объяснил спец. Что я мог ему предложить? Похмелиться под закусь? Написал в Одессу письмо с требованием возвратить деньги за не состоявшуюся сертификацию. Получаю из УНИИРТ ответ: "Для проведения испытаний к Вам был откомандирован в г. Чернигов начальник испытательного центра, им предварительно было установлено, что качественные показатели радиовещательного передатчика "Альфа-2" не соответствуют существующим нормам", "необходимость проведения сертификационных испытаний передатчика "Альфа-2" в испытательном центре УНИИРТ вызвана отсутствием в вашей организации необходимого комплекса измерительного оборудования". Что за чушь! Такого оборудования (поверенного в Госстандартнадзоре) не должно быть у заказчика испытаний. Выходило, что радиопередатчик для сертификации нужно везти в Одессу. А весу в нем без малого 70 килограмм. Для доставки "железяки" в южный город (расстояние 600 км) необходимо нанимать автомобиль. Я понял, что такой финансовый "вес" мне не поднять. Ех, была, не была, начинаю вещать, а там, глядишь, объявится деловой партнер.
  16 августа 1995 года колокольчики позывных "Радио ВМ" впервые прозвучали в эфире г. Чернигова. "Ви слухаєте "Радiо ВМ", - раздался в эфире женский голос. Я звонил друзьям и знакомым: слушайте. Газеты "Голос Укра§ни", "Независимость", "Гарт", "Чернiгiвський вiсник", "Новые черниговские ведомости", "Черниговский полдень" и другие печатали сообщения о первой частной радиовещательной станции "Радио ВМ" в Чернигове. Информация о "Радио ВМ" появилась в зарубежных специализированных изданиях. На черниговском ТВ прошло два интервью - я жаловался на тяжкую долю "Радио ВМ". Начальник Черниговской ГИЭ прислал официальную бумагу, в которой предупреждал о недопустимости работы в эфире без разрешительных документов, грозил принять меры (конфискация аппаратуры, штраф). Для таких "мер" нужны были санкция прокурора, решение суда. Известному американцу Бенджамину Франклину принадлежать слова: "Мягким законам редко подчиняются, суровые - редко приводятся в исполнение". Это и про Украину.
  Обеспечить содержательное вещание ежедневно в течение 12 часов мне было не под силу. "Крутить" музыку вперемежку с разговорной белибердой, как это делают сейчас многие FM - станции, мне, как журналисту социальной направленности - претило. Нужны были кадры. Чем платить зарплату? Решил временно выходить в эфир по выходным дням, а там будет видно. Остановился на блочном построении программы. Блок на "Радио ВМ" - это трехчасовая записанная на магнитофонную пленку программа с передачами различной тематики. Вещание велось преимущественно на украинском языке, темп - andante (неторопливо). Главный диктор - моя жена Майя. У нее это хорошо получалось. А вот у меня совершенно не "радийный" голос. Авторские тексты передач, музыкальное оформление, монтаж - это моё. В течение пяти дней мы писали программу, которая по выходным дням "крутилась" в эфире в повторе с 8.00 до 20.00. Новости шли в начале каждого часа с отдельной пленки. В эфире сообщали телефон радиостанции. Звонки принимали на автоответчик. Движителем такого вещания был голый энтузиазм.
  А теперь о технической стороне проекта. Чтобы его реализовать, необходимы были помещение, радиопередатчик, студийное оборудование. Помещение нашлось: 2-х комнатная квартира в доме, где я жил. Вопрос со студийным оборудованием решился просто. Я купил два бобинных магнитофона, где была скорость 19 см/сек. Они обеспечивали необходимое качество записи программы. Построил транзисторный микшер. Проблема: радиопередатчик. По расчетам выходило: достаточно 100 ватт мощности, чтобы "закрыть" город. Характеристики военных передатчиков отвечали требованиям радиотелефонии, а не вещания. Выход у меня был единственный - сконструировать и построить передатчик самому. Я не был новичком в изготовлении любительской связной коротковолновой радиоаппаратуры, но вещательный передатчик - это совершенно другое. Его параметры должны отвечать требованиям ГОСТ. Такие передатчики в стране Советов никто не делал. Мне предстояло быть первопроходцем. Строить на современной базе (транзисторы, микросхемы) я отказался. Микроэлектроника стоила дорого. К тому же, я плохо с ней был знаком. Иное дело радиолампы - дешево и надежно. О, сколько времени и труда я потратил на этот передатчик! Провел сотни (!) экспериментов, чтобы добиться нужных результатов. В конце концов - получилось. В дневное время сигнал передатчика был хорошо слышен (до Козельца) в радиусе 50 км. Что и следовало доказать!
  Как-то в гостях у меня был японец, профессор, который создал первый японско-украинский словарь, занимался переводом украинских писателей. Визитку его я потерял, а восточное имя забыл. В Чернигове он посетил музей М.Коцюбинского, показал я ему достопримечательности города. Во время обеда слушали "Радио ВМ". Затем я повел профессора в аппаратную. Гость был ошарашен, увидев допотопное электронное оборудование. Для представителя страны, где электроника шагала "впереди планеты всей", самодельный передатчик на выходных лампах ГК -71 послевоенного образца, произвел сильное впечатление. И, тем не менее, это все грелось, светилось, крутилось - и прилично вещало в эфире.
  "Радио ВМ" проработало полгода. Если по всей строгости законов Украины, то оно было нелегальным. Лицензия Нацрады не была выкуплена. Ну, и черт с вами! Я перестроил частоту передатчика и "Радио ВМ" стало радио "Double joy" - в переводе с английского языка "двойная радость".
  "Интернэшнл Фан Рейдио - Дабл Джой" отмечено на северо-западе Москвы с 9.00 - 11.00 по Гринвичу на частоте 7.300 Кгц. Адрес не сообщался. А программе: идентификация, западная музыка и слоганы. Вероятно, передатчик в Москве или ближнем Подмосковье. Вся передача только на английском языке". "Московский информационный DХ - бюллетень", Љ65.1997 год.
  "Радиостанция "Дабл джой" была у нас прилично слышна в весенне-летний сезон". Из письма диексиста. Россия. Костромская область. г. Волгореченск.
  "Радиовещательная станция "Дабл джой" принята в Херсоне днём. Слышимость по шкале РСМ 4 - 6 баллов". Начальник радиоклуба "Электрон" г. Херсон Николай Задорожний.
  
  В эфире "Двойная радость" появлялась на протяжении всего 1997 года в дневное время, когда не мешали дальние радиостанции. Радиопередачу я вел на английском языке "для маскировки". Поэтому те, кому положено контролировать эфир, если, и слышали эту радиостанцию, то не могли догадаться об её местонахождении. Только контролировать было некому и незачем. Слоган звучал так: "You are listening international fan radio Double joy. Good music is joy, but old best pop music is double joy. Lets go with the radio Double joy!". (Хорошая музыка - это радость, а добрая старая музыка - двойная радость). "Крутил" музыку минувших лет. Я занимался некоммерческим радиовещанием, для души. А еще на практике доказал, что радиовещание на коротких волнах на маломощных радиопередатчиках возможно, как местное, так и на расстоянии.
  
   -Витал, были у тебя женщины в Чернигове? Или одна политика.
  
   В здании издательства "Деснянська правда" располагалась молодежная газета "Комсомольский гарт". Для девчат обеих редакций я ходил в женихах. Сам об узах Гименея даже не думал. Хватит мне всяких экспериментов на этом поприще. Не всем девицам такое нравилось. Догадываюсь кто, но не могу доказать, чтобы "насолить" мне напечатала (ли) в киевской газете "Независимость" брачное объявление от моего имени. Повалили письма, начали приезжать гостьи... В меня влюбилась молоденькая практикантка из КГУ (была на практике в "молодёжке"). Хорошая девушка, приличная. Только не до любовей мне было.
  
   И тем не менее...
  
   В 1993 году я в здравом уме, трезвый, не под дулом пистолета, после двух лет "отношений" женился на Майе Алексеевне Фирсенковой. Печать в паспорте получилась как само собой разумеющееся. Нужно же было Майе где - то прописаться, устроиться на работу. Разницу в возрасте в 20 лет мы не замечали. Пришли в ЗАГС подавать заявление. Сотрудница учреждения спрашивает меня: где и кем вы работает? Отвечаю: мыслителем в кооперативе "Мыслитель". Так и записали. Родом Майя из Алчевска, окончила Ростовский пединститут. Родители её - самые, что не есть простые люди. Мать - рабочая на заводе строительных материалов, отец - шофер. Выйдя на пенсию ее папашка впал во многолетний запой. Но не в этом дело. Наблюдалась у него генетическая предрасположенность к рисованию, шахматам. Фигура, лицо были, ну не местные. Если его поскрести, то, глядишь, и проступит порода. Майя пошла в отца. Ее сводная сестра похожа на мать - совсем другой человек. Я прожил жизнь и с полной уверенностью могу сказать, что лучше женщины, человека, чем моя жена Майя я не встречал. А сравнивать мне есть с чем. Умная, начитанная, трудолюбивая, порядочная, отзывчивая... Любое из этих определений истинно! Жили мы душа в душу, шутили: "Мы как две ноги". И это правда, клянусь остатком своей жизни! Я забросил на много лет гитару, другие женщины для меня не существовали. Я был образцовым мужем. А Мая образцовой женой. В древнерусских молениях Даниила Заточкина молвлено: "Хорошая жена - венец мужу своему и беспечалие...". Ближе человека, чем Майя в моей жизни не было никого.
  
   23 августа 1991 года, во время событий ГКЧП в Польше погибла моя сестра Лариса.
   Граница с СССР была закрыта. Автобус с нашими туристами, ночью поехал в обьезд, через перевал - и сорвался в пропасть. У сестры была добрая, отзывчивая душа. Лариса интересовалась жизнью во всех ее проявлениях: от уфологии до политики. Окончила Херсонское музыкальное училище. Играла в группах на фоно и органе. Ей не везло с мужьями - сама таких выбирала. Последний гражданский супруг Юра, отец дочки Светы, поехал на Север на заработки и пропал без вести. Я собирался в Москву, защищать Белый дом, когда пришло известие о гибели сестры. Поехал в Херсон, хоронить сестру. Мама (бабушка) обезумела от горя. Как пенсионерка будет воспитывать малое дитя? Отдать Свету нам она категорически отказалась и оформила опекунство. Все попытки перевезти мать со Светой в Чернигов не увенчались успехом. На словах мама была согласна, но на действие у нее не хватало душевных сил. Приняли решение - переезжать в Херсон.
  
   К ДЫМАМ ОТЕЧЕСТВА
   Херсон строили по указу императрицы Екатерины II не для жизни, а для войны. "Херсон не представляет ничего замечательного. Как торговый город, он, не смотря на все благоприятные обстоятельства, не обстроился хорошо, не создал самостоятельной коммерции". Так писал о городе, в котором я родился, писатель и путешественник Афанасьев - Чужбинский в середине XIX века. Расцвет Херсона припадает на времена "застойного социализма". Сегодняшний Херсон - это торговая суета и останки былых производств. Я не люблю климат Херсона: летом - сушь, пыль, раскаленные дома и асфальт, зимой - тянет зябкий ветерок, слякоть. Весна - словно ее нет. А осень везде хороша. Херсонщина без полива - это степь и пески.
  В Чернигове мы продали свою однокомнатную "хрущевку", а в Херсоне купили в центре города тоже однокомнатную квартиру улучшенной планировки. "И вот они опять знакомые места". Сбылась еще одна мечта моей молодости (уж точно мечта идиота) - квартира в центре Херсона. Правда, пришлось изрядно попотеть на ее ремонте. Майя (на снимке) была равноценным партнёром. Более того, она умела то, что не умел я - штукатурить. Зато я "отгрохал" из расхрыстаного балкона настоящую летнюю веранду. Здесь разместил свою мастерскую, где занимался радиоконструированием.
  Устроился работать (в тени, естественно) редактором: "раскручивать" новую частную газету "Херсонские ведомости", учредитель - фирма, которая издавала рекламную газетенку. "Пахал" я по 12 часов в сутки. В моем распоряжении была верстальщица и еще одна помощница, которая ничего толком не умела. Как бы там не было, но газета удалась, мало-помалу стала набирать тираж. Внезапно учредитель принимает решение закрыть газету. Впоследствии, я узнал, что "ХВ" купил владелец "шлягерной" коммерческой газеты - узрев конкурента. Продано было и рекламное издание. Я стал зарабатывать себе на хлеб насущный исключительно пером. Печатался в местной прессе, киевских изданиях. Перо (компьютер), фотокамера, мои голова и ноги кормили наше семейство. Моей супруге с работой в Херсоне как-то не везло. Жили скромно. Конечно, я мог зарабатывать на заказных статьях, на рекламе - но это не про меня. Может быть, я не прав, но я такой и быть другим не желаю. На должности в "официальные" структуры меня не приглашали. С 1989 г. я работаю сам на себя, без начальников и хозяев.
  
  Ну, до чего думушки додумались...
  
   Признаю, что совершал в жизни большие и малые ошибки. Как же без них.Первая, масштабная, я поверил в горбачевскую перестройку, в то, что народу нужна демократия и свобода. В действительности массам нужна сытая стабильная жизнь и многопрограммное ТВ. Клич римской черни времен императора Августа "Хлеба и зрелищ!" актуален. Удивительно, я знал это, знал, что плодами революции всегда пользуются негодяи, но не внял голосу разума. Опять таки вела меня натура. Вторая ошибка проистекает из первой. В 1989 году знакомые ребята предложили мне уехать в Америку. "Ты знаешь английский, у тебя "корочки" матроса, рванем", - убеждали меня. Делалось это просто. Едешь в Польшу, в портовый город. Нанимаешься матросом-черноробом на торговое судно, которое идет в США. Две недели за кусок хлеба вкалываешь. Главное - сойти на американский берег... И греби на все четыре стороны нелегальным эмигрантом. И дело здесь не в сытой жизни. Посмотреть, пощупать иную жизнь - вот радость, вот права ( А.Пушкин). Да разве я мог пойти на такое, когда "грохотали барабаны борьбы" на родине.
   Третья ошибка - моё возвращение к дымам отечества, в Херсон. Прав Гераклит: дважды в одну реку не вступишь, зато можно неоднократно вступать в определенную субстанцию органического происхождения. Оказалось, что мы моей маме не нужны, разве чтобы сделали уборку квартиры. После гибели дочери у мамы "поехала крыша". Врачи предписали лечить психику какими - то пилюлями. Бред эскулапский! Мать ревниво берегла внучку от нашего влияния. Вся её жизнь была посвящена Свете. Результат такого воспитания "сиротинушки" печальный. К тому же Света удалась в своего отца. Порода Москаленко - Хартовы совсем другая. Последние годы жизни мамы с "любимой" внучкой были наполнены горем, страданием, унижением.
   О грустном и неприятном. Наш брак с Маей распался в 2002 году. Считать это ошибкой, или так выстроились звезды - не знаю. Союз двух сердец можно было сохранить. Но мы этого не сделали. Я взвел курок, а она его нажала (употребил занятную словесную фигуру - не более). Духовная сущность нашего союза истончала. Майя ушла к другому авторитету, имя его - православный бог. Да и я хорош "But for lust we could be friends" (Ruth Pitter). Майя уехала к своей верующей подруге в Санкт - Петербург. Получила российское гражданство. Как протекала бы ее жизнь в захолустном Херсоне? Это было бы топтание по кругу. Я что - я доживаю свой век. А у нее "глазами в будущее - свет". Незачем "заедать" век молодой женщине, хорошему человеку. Будь Майечка здорова и счастлива, пусть тебе везет. Спою о ней хорошую песенку.
  
   Сижу вот, вдыхаю дымы отечества, и размышляю: чем бы этаким вздыбить свою жизнь? Политика, построенная на деньгах - не для меня. Это грязный бизнес. Девушки? Действительно, в Херсоне прекрасный пол до определенных лет удивительно хорош. Такого обилия красоток я не встречал ни в одном городе. Однако, ловелас с седыми висками среди нимфеток смешон. А любвеобильные тетки с внуками скучны до изнеможения. И что тебе Виталий до всех этих гекуб, когда седьмой десяток годков разменял.
  
   Предугадываю, дорогие мои выпивохи, ваш вопрос о женщинах. Пора ответить. "Счастье бегает за мной. Это потому, что я не бегаю за женщинами. Но женщина - счастье". Так говорил Заратустра. Сколько у меня было прелестниц, ну пару сотен - устраивает. Из них дюжина первоцвета. Много? Бросьте! Столько лет свободной жизни... Были в возрасте от 15 до 50 лет (пожалел одну поэтессу), высокие и маленькие росточком, грудастые и с юной девичьей грудкой - на любую фантазию. Национальный расклад: украинки, русские, еврейки, кореянки, немка, узбечка, азербайджанка, армянка. Были у меня женщины очень любимые, и не очень, были случайные. Не было только корыстных. Ну, может одна-две. Что с меня взять, кроме меня.
   Итак, чем заняться для души? Построить очередную "радиожелезяку"? М -да, какие только радиоконструкции я не переделал за свою жизнь. Можно выступать в кафе с гитарой. Пригласить флейтистку с музучилища, подготовить поэтическую программу. Только кому она нужна в распивочной. Да и не лабух я, петь, а они жуют, стучат вилками. Кстати, сбылась еще одна моя мечта. Я купил совершенно случайно, у одной тётки новенькую полуакустическую гитару Musima (1976 г). На инструменте не играли. Струны стояли "родные", высоко над грифом. Наверное, украли гитару в свое время в каком-нибудь заводском клубе. Однако я знатно отвел душу. Сделал электрогитарный комбик, настроил на битловский саунд. Так бы лет сорок тому... В мае 2007 года я получил из США фотоальбом об Элвисе Пресли за моё исполнение знаменитого хита Love me tender. Смотри мою страницу на сайте "Elvis fans from Russia" http://www.fan.elvis-presley.ru/moskalenko.html Выступил я на Польском радио (русская служба) со своей песней на стихи Леопольда Стаффа "Отчего не живешь ты на свете". Еще участвовал в фотоконкурсе "УП" - вошел в десятку лучших.
   За десять лет жизни в Херсоне у меня, было, пожалуй, достижение - почти пять лет вел рубрику "Фотоинформация" в местной газете. Каждый понедельник я сдавал 4 снимка (на колонку) + содержательную текстовку. По сути, это была профессиональная документальная фотография. Собралась фототека, которую я передал в госархив Херсонской области (сотни снимков и негативов). Это история жизни города. Я журналист пишуще - снимающий. В основном писал серьезные материалы, аналитику по экономике, историческую публицистику. Только спрос на подобную "продукцию" упал. Местные газеты стали писать обо всем понемногу, не вникая в суть явлений, событий. Гонорары - курам на смех. Пресса, увы, четвертой властью в Украине не стала. Как говорил товарищ Бендер: пора переквалифицироваться в управдомы.
  
   21 ноября 2006 года умерла моя мама - честный человек, борец за социальную справедливость, большой труженик.(на фото)
   Жизнь ее была многотрудна, а старость безрадостна. Внучка Света, в которой мама души не чаяла, бросила бабушку и уехала с девочками в Киев на "заработки". Бабушка осталась одна в трехкомнатной квартире, слепая, физически бессильная, неадекватно воспринимая жизнь. Мама "воевала" до последних дней своей жизни. Натура! Я не намерен жаловаться и описывать все тяготы, связанные с досмотром старого, больного человека. Мне, сыну, досталось на полную катушку. Нужно было и за мамой ухаживать, и на хлеб насущный зарабатывать. В день поминовения я не бываю на могилах родственников Их фотографии всегда у меня на виду. Памятник на могиле мамы я не ставил. Незачем, ибо кроме меня на ее могилу прийти некому. Мне же зеленый холмик, под которым лежат останки моей мамы более импонирует, нежели стандартные памятные глыбы. Человек не исчезает окончательно, пока его помнят. Я помню маму.
   На улицах все реже встречаю старых знакомых. "Иных уж нет...". Смена поколений - жизнь продолжается.
  Отец умер.
  Мать умерла.
  Сестра погибла.
   Кенди ушла в долину теней.
  "И некому руки подать в минуты душевной невзгоды". Бедный Робин! Что ты делаешь на этом безлюдном острове? Бери свою Пятницу-Свету - и прочь. Но куда денешься от себя. Да, в жизни можно лишь раз быть на супер концерте экс-битла Пола Маккартни.
  
   О, БОЖЕ! Я СНОВА СТАЛ МУЖЕМ
  
   Со Светланой Грицюк я познакомился в октябре 2002 года. Она стала моей любимой женщиной, другом. Родилась Светлана Ивановна Грицюк в Херсоне, в семье т.н. советской интеллигенции. Ее родичи здесь живут со дня основания города. Света любит музыку, чтение, собак и кошек. Натура живая и непосредственная, с развитым чувством юмора. Как и я мало спит, "жаворонок". В быту неприхотлива. В ее жилах течет азиатская, русская, польская, украинская кровь. Гуляли мы, ой гуляли!
  
  Так мы встречали 2007 год (фото)
  22 декабря 2007 года мы сочетались законным браком. Причина банальная: и у нее, и у меня есть недвижимость. Надеюсь, что это мой последний "мендельсон".
  
  
   Пора отметить важное событие - в конце сентября 2010 г. мы продали мою однокомнатную квартиру и купили жилье в Херсоне в т.н. частном секторе. Мечта сбылась! Мы на земле! Жилплощадь невелика: 33 кв м., две комнаты, кухня, туалет с ванной, газовые колонка и котел, клочок земли в сотку, подвал, мини-сарайчик, летний навес. Рядом транспортная развязка, магазины, рынок. Невдалеке роща. Так как руки выросли у меня из правильного места, я умею делать все, ну почти все, сделал косметический ремонт комнат, посадил кусты роз, жасмина, смородины, деревьев и т.д. и т.п. С удовольствием возделываю огород. Хорошо сказал Мих.Пришвин: "Утро, как счастье пришло". Я просыпаюсь при восходе солнца. Иду в наш огородик, сажусь на пень-трон. Утренняя прохлада покусывает разнеженное сном тело. Где-то далеко кукарекает петух, чирикнет пташка. Еще не слышно людского гомона. Выходят кот и кошка - садятся. А там и Света с чашечкой кофе. Как будем жить - проживать день грядущий? Хорошо прожитый день - это тоже счастье. Было бы здоровье с чистыми помыслами и делами. И я душевно рад, что в жизни есть моменты, которые наполняют ее светом и теплом.
  
   ЭПИЛОГ 1.
   Был мороз не мороз, да и зной был не очень то зной
  Мое, послевоенное поколение прожило свое время относительно благополучно. Действительно, временной отрезок с 1960 по 1985 гг. был, пожалуй, самым стабильным в жизни советских людей. "Сонячна машина" со скрипом, но двигалась. У советского человека еще была вера в строительство справедливого общества, материальный уровень жизни народа из года в год понемножку рос, осваивали космос, развивалась наука. Инакомыслящих (противников режима) перестали ставить к стенке, лишь немногих за решетку садили да отправляли в дома умалишенных. Жили по принципу: не до жиру - быть бы живу. Советским людям казалось, что таки брезжит свет в конце туннеля - доберемся до "светлого будущего", выдюжим. И мир в целом был на подъеме. При моей жизни появился Битлз, "мирный" атом, Юрий Гагарин, лазер, интернет и т.д. Конечно, дегтя в социалистической бочке было не ложка, поболее... И все же советская модель коммунистической идеи провалилась. Переделать грешного человека в ангела не удалось. СССР рухнул. Плохо это или хорошо? "Слишком часто мы рты разеваем - настоящее неназываемо" (А.Вознесенский). С 1991 года жизнь на Украине превратилась в перманентный социальный стресс. Сейчас я понимаю, что демократия не цель, а инструмент к достижению цели. Какой и для кого? И, тем не менее, возвращаться в СССР нет желания. И не хочу я жить в современной Украине. От моих "руховских" устремлений остались лишь воспоминание - не так сталось, як гадалось.
  
  ЭПИЛОГ 2.
  
   И СТОЛ ОДИН И ПРАДЕДУ И ВНУКУ
  
   В начале своего повествования я обещал поведать о своём modus vivendi (образ жизни). Рассказал, как сумел. За "кадром" осталось добрая половина всякого и разного. Нужен ответ на поставленный вопрос: отчего я жил так, а не иначе? Латинское выражение "Времена меняются, и мы меняемся с ними" не соотвествует действительности. Могу сказать: моя жизнь была интересной и многообразной. Я ее прожил в хорошем здравии. Мог себе позволить "не гнуть не совести, не помыслов, не шеи". Я дружил, увлекался, любил, творил, радовался, огорчался. "Чтобы иметь детей, кому ума не доставало" (А. Грибоедов). У меня всегда было достаточно денег, чтобы неплохо жить на свете (никогда не брал в долг). Правда, не было "бешеных денег, с ветру", ибо я их зарабатывал "в поте лица своего". Я жил так, как позволяла мне моя натура. Заметим, что я не раз начинал "новую" жизнь в новом для себя городе. Только оказывалась она "старой", vita nova не получалась. Пришел к выводу, что человек рождается с готовой структурой личности, воспитание в какой - то степени ее шлифует, не более. Характер в той или иной мере может корректироваться, но структура личности - никогда. Человек такой, каким родился. Причем, гены могут достаться от предков в любой комбинации. Говорят же социологи "мертвые правят живыми". Во многих языках существуют однотипные пословицы: "Яблоко от яблони далеко не падает"(рус), "Яка хата, такий i тин, який батько - такий i син" (укр.). Подтверждающих примеров множество. Вот один. Мой родственник Миша (москвич) женился на черноглазой смуглянке из порядочной семьи, выпускнице медучилища. Родился ребенок. Миша работал на заводе, жена в медучреждении. Пришел бардак 1990-х годов. И милая женушка, словно с цепи сорвалась. Бросила дом, семью и погрузилась в базарную стихию. И только тогда ее родители признались, что они удочерили из детского дома девочку цыганку. Гони природу в дверь, она в окно влетит.
   Еще в моем распоряжение такой объект для рассмотрения, как мои друзья, коих я знаю с "младых ногтей". Причем, мне известны не только их характеры, сущности, но и какие были их родители, а у некоторых дедушки - бабушки. Таким образом, я наблюдал развитие индивидуумов от 14 -16 лет до 60 -ти. Могу с уверенностью сказать: что всосалось с молоком матери, то осталось навсегда. Они не изменились за прожитые годы. В каждом из них прослеживаются характер, образ, стиль жизни близких и дальних предков, и, наконец, национальное. Каждый человек, каждый народ такие, какими их сотворил Всевышний. Можно - естественный отбор. Как кому разумеется. И этот порядок извечен, не правда ли, Илья Евменович?!
  
  
   Ех, ребята, выпьем "на коня". Вечных пиров не бывает. Пора расходиться "веселыми ногами". Всем нам по пути. И кто первый придет к последнему пристанищу - не важно.Как молвил поэт: "Не пылит дорога.Не дрожат листы. Подожди немного, отдохнешь и ты".
   А я скажу так:
  
   Я буду жить и петь,
   пока не протрезвею
   От хмеля жизни, что гудит во мне.
   И с ясной головой в спокойствии прозрею,
   что я плыву один в тишайшей тишине.
   Так буду плыть, и плыть
   вне времени в пространстве,
   Забыв, что был, что жил
   под небом голубым
   Заботами людей в их неспокойном братстве,
   Где по законам строгим растаял словно дым.
   Отпеты и пропеты все ноты, такты, коды.
   Их эхо прозвучало, как реквием по мне.
   Плывут в небытие грядущие народы,
   Но их ещё не слышно в тишайшей тишине.
  
  
  
   Украина. г. Херсон.
   2008 - 2011 г. љ
  
  
  АУДИОФАЙЛЫ МОЖНО УСЛЫШАТЬ / УВИДЕТЬ
  НА ЮТУБЕ. СМ КАНАЛ VM1946
  Текст со снимками и песнями находится здесь:
  http://www.artkavun.kherson.ua/moskalenko_vitalij_afanasevich.htm
  http://www.artkavun.kherson.ua/sinner.htm
   м
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"