Аннотация: Я вошла в уже знакомую каморку. На стене висела картинка кающейся Марии Магдалины, распятая крупными гвоздями, а между столиком и кроватью только и было места, чтоб втиснуть две табуретки: одну большую, другую поменьше.
Закончились выходные со стиркой и котлетами, и вот он - понедельник - день тяжёлый. -
Влажное осеннее утро. Неуклюже ворочаются в небе беременные тучи, готовые опростаться дождём ли снегом в любую секунду. Холодный ветер безжалостно отрывает скрюченные листья, которые из последних сил цепляются за родные деревья, и швыряет их под ноги.
Бегу-тороплюсь на трудовую вахту, разгребая башмаками ржавое месиво.
Швейный цех уже гудит, громыхает - народ на смене. Из дальнего угла привычно горланит-вышибает ностальгическую слезу заливистый Бока - любимец наших женщин - Раи и Валюхи.
Солидная стопа раскроенных маек на рабочем сундуке ожидает мастерицу, то есть, - меня!
-Привет, мать!- это, перекрывая грохот, приветствует Ангелина после воскресной разлуки. Наши машинки - рядом, - Чё припозднилась-то? - не слушая ответа, нетерпеливо заорала: - Райка, да заткни ты его, в конце концов, а! И так башка трещит!
Раиса выключила приёмник, усмехнулась себе под нос: "ага, трещит с перепою..."
А вот и наша Валюха - помощница менеджера-Лазаря.
-Опаздываешь, подруга.
-Да-а... то да сё...
-С вами всё ясно...- покачала головой начальница. - Вот нитки, вот майки! -
Она объяснила, что к чему, и пошла разносить крой дальше. Для ранних "пташек" - это уже вторая партия.
В скором темпе я принялась за работу.
-Слышь, Верка, - окликает Ангелина, - ты заметила? Валюха-то... вроде, не в себе. Чё случилось-то, не знаешь? С Гришкой, что ли, нелады? А ведь я говорила.
Я пожала плечами. Хотя и, правда, Валентина последнее время ходила сама не своя.
*
Валя-Валентина. Валюха. - Полноватая, роста невысокого с кротким взглядом серых глаз. Не красавица, но по наружности очень приятная. Говорила медленно и тихо с хитроватой улыбкой так, что не всегда можно было понять: шутит она или говорит серьёзно. Улыбка открывала щербинку в ровных зубах, которая придавала ей особенную привлекательность. Круглые плечи и высокая крепкая грудь заметно притягивали внимание противоположного пола. На неё заглядывался и Марик - муж хозяйки-Гали. Но Валентина любила своего Гришку-армянина и без умолку могла говорить только о нём: "Познакомились с ним, я была худущая. Так мой Гришка тоннами приносил булочки, пироженки-мороженки. Шашлыки и буженину. Заставлял всё есть, дескать, чтобы ночью было за что подержаться. И сейчас раскармливает, как на убой. Шутник!"
Как-то утром Ангелина спросила:
-Валюх, ты чё нараскарячку-то ходишь? Как на шарнирах! Армянин что ли гонял всю ночь?
Ох, уж эта Ангелина! И всё-то она видит! Валентина отшутилась, а, подойдя ко мне, осторожно поинтересовалась:
-Вер, не подскажешь, чем геморрой унять можно? Гришка растревожил - всю ночь любил... по полной! Способы разные... Болит теперь - сил нет, кровит даже.
-К врачу бы надо... и, слышь, Валюха, - я старалась подобрать слова, чтобы не обидеть женщину, - понимаешь... Гришка-Гришкой, а ты... всё же - не жена ему. Он - кавказец горячий... способы эти... Отрывается с тобой, как говоришь, "по полной" без разбору, но ты хоть сама-то жалей себя, ублажая мужика. А, вообще, вроде, сырая картошка помогает.
-Спасибо, Верка! - бодро сказала мне Валентина следующим утром.
Валюха - нелегалка. Обычно не всегда многословная со мною делилась сокровенным.
-У меня... всё в бывшем, - горько усмехалась она.
*
Конец недели - завтра выходной.
-Идём в церковь, - предложила Валентина, - родных помянем, свечки поставим.
-У меня вообще-то другие планы...
Но, подумав, я согласилась: есть и мне, кого помянуть, за кого свечки ставить.
Тёплое воскресное утро. Сели в автобус, поехали. -
А вот и она! - Ядрёным грибочком торчит из земли обновлённая церквуха-малуха, сияет на солнышке золотой маковкой. Оградою церквушке служат крепкие дубки. Они далеко вокруг кидают свою тень.
Народу много. Торжественно. Перекрестились, поставили свечки за упокой ушедших и за здравие живых.
Слушаем батюшку, возносившего молитву густым басом, и тонюсенькие рулады певчих бабушек-девушек. Мороз по коже... и слёзы... Валентина стоит у иконы, что-то шепчет, прикладывается к лику.
Выходим одухотворённые. Позади церкви - кленовая роща с озерцом, у которого разбросано несколько кустов шиповника. Рядком стоят скамеечки. Сели. Глядим на озеро, думаем - каждая о своём...
С десятка два уточек под охраной степенных мамаш суетливо ныряют, смело разбивая воду крепкими грудками.
Взрослая утка теребит юркнувшего было к ней утёнка, который теперь старается удрать от обидчицы.
*
Хорошая погода и душевный покой располагали к беседе.
И Валентину понесло! - Видно, долго в себе копила, и вот сейчас всё нутро своё вывернула наизнанку!
Из её рассказов было ясно, что живёт в Киеве. Медсестра. Бывшая (за безденежьем закрыли больницу). Замужем за капитаном. И тоже бывшим. Потерял работу - расформировали воинскую часть. Есть сын. Есть родители-пенсионеры. До развала Союза жили-не тужили.
В тихом семейном счастье прошло пятнадцать лет, пока не обрушилась на головы народа беда под названием "лихие девяностые", в которой без следа потонуло всё Валюхино счастье. И, конечно, не только её.
-Что делать? - вспоминает Валентина, - работы нет. Деньжата, что поднакопили, растаяли. Родителям пенсию месяцами не выплачивают. В магазинах - пусто! Чтобы с голоду не пропасть, кинулась туда-сюда в наймитки к богатеям. Вот же чертовщина какая - все были равными, а тут, богачи откуда-то взялись! Умеет же народ... Муж на гражданке ничему не научен. Пошёл на рынок грузчиком. Непонятные дружки-товарищи появились. И - пошло-поехало: попивать начал, скандалить.
-Ох, Валька, знакомая история... кого ни послушаешь... Прямо под копирку!
-Не говори! А тут у нас на Украине каким-то образом пооткрывались всякие конторы по трудоустройству за границей. По большому блату за бешеные деньги. Мы с приятельницей решили сунуться. Но слышим: того кинули, другого... лохотрон, короче. Боязно стало. И всё же рискнули! - Продали с мужем автомашину. Родители продали свою квартиру и переехали за город - в садовый посёлок. Собрали деньги, добавили к выручке остатки налички, что ещё имелась.
И вот я - в Америке. Подруга в Германию укатила.
-Тоже повезло.
-Ну да. Хоть и времена на дворе неромантичные, но документы - в кармане! И... с синицей в руке так охота взметнуться... журавлём в синее небо! Заграницу посмотреть и себя показать! - Валюха задорно смеётся, - А там - планы, надежды. И вот она - заграница! По договору я должна быть: расторопная, обязательно украинка, приятная, чистоплотная, здоровая, без вредных привычек. Должна уметь вкусно готовить и ухаживать за стариками и детишками в русскоязычной семье.
Добрась до места. Хозяева - выходцы с моего города. Земляки. Трёхэтажные хоромы. Большой сад. Выделили мне отдельный угол. И стала я работать. Вернее... ишачить! Кругло-су-точ-но! Поварихой-нянькой-уборщицей-дворничихой и ещё чёрт знает кем! На мне - предки хозяйки (старики-колясочники - когда-то в аварию вместе попали) и троица сопливых малышей - мал-мала-меньше. Кот и пара злющих собак-охранников. Особняк, сад и куча пристроек. По договору-то, как уже сказала, я должна была только за детишками ухаживать. А ту-ут! ой... - Всем жрать сготовь и подай. Да не просто какую-то там кашу-малашу, а вареники да борщи, драники, блины да пирожки. А хозяева-то - не дураки пожрать! Ну вот - должна везде убрать-прибрать. Всех накормить, за всеми постирать-помыть, всем угодить. Ночью встать к орущей мелюзге и к умалишённым старикам, которые, выдрыхнулись днём, а ночью изнывают от бессонницы и громко ругаются или стонут от болячек, кто кого перекричит.
-С ума сойти!
-Да-а. Молодые днями напролёт деньги зашибают и немалые (он - адвокат, она врач) - кредиты на учёбу покрывать надо, а ночью спят убойным сном. Выпадает выходной - сматываются отдыхать - им не до родственников. Короче говоря, наломаюсь за день-то - ни рук, ни ног не чувствую, а ночью, как маятник шастаю к одному да к другому... а самой спать так охота, что, просто сил нет, с ног валюсь! Пру в полусне, как в гипнозе и, кажется: вот щас придушу тебя, заразу, чтоб навеки заткнулся! Ты, сволочь, хоть понимаешь, что я тоже - живой человек, и спать хочу?! Не знаю, как обошлось без трагедии - ведь полные сутки ходуном хожу, как проклятая! Стариков вообще-то хотели в дом престарелых отдать, где уход и развлечения. Здесь с пожилыми это в порядке вещей - сама знаешь. Ну вот. А хозяева, деньги экономя, всё сбагрили на меня - ад кромешный! Вместо трёх каторжных лет я только полтора года и выдержала. Господи, сколько унижений натерпелась... ммм... вспоминать тошно.
-Ну вот видишь, им долги за учёбу да за дом выплачивать надо.
-Ну дак я тебе и говорю. Только я-то в чём провинилась?! По-настоящему, у стариков свои две няньки должны быть. На детишек - свои. Убирать да готовить должна ещё одна - домработница. Или даже две. А тут - подворье, кошки и собаки! Здесь тоже отдельный человек положен. Вот и посчитай!
-Это...
-Ну! Им денег жалко, а я - за всех отдувайся! Ну дак я же не стожильная! Ни сна, ни отдыха... Стала болеть, худеть. Приехала под восемьдесят кило, осталась с сорока шестью. Ветром качало. Короче, они сначала не хотели мне документы возвращать - поняли: рабыня Изаура из-под носа уплывает! На мне-то хорошо наварились. Но знают, что я же и пожаловаться могу, куда положено - тоже грамотная. И их по головке не погладят. Кстати, большинство нелегалов, да и легалов тоже, не знают своих прав. А, помнишь, как пословица-то говорит? - "Из пана всегда будет пан, а из хама - хам!". Так и есть. Тыщу раз убеждаюсь! - Валентина горько улыбнулась,- Ну а на прощанье господа уважили: окатили меня хорошим русским матом-перематом, швыранули в морду паспорт - с тем и разошлись. Вначале думала просто сбежать, чёрт с ними с документами, но обошлось, слава богу! А они, конечно, будут ждать следующую жертву. Домой, естественно, ничего этого о себе не писала. А зачем их расстраивать? Отправляла деньги, посылки. Потом вот прибилась сюда, к Гале в швейных цех. Научилась шить на скорости. И вот так, волей-неволей, стала швеёй - спасибо Гале. Потом она поставила меня помогать нашему Лазарю. Плюс подгонка срочной работы, если есть. И плюс - переделка. Короче, на подхвате! Хм, чего тебе рассказываю-то, сама знаешь!
-А дома как? Ты уже сколько здесь живёшь нелегально-то?
-Сколько? Пятый год пошёл. Виза давным-давно кончилась. А дома?.. Пока я здесь, сын уже и школу закончил и в институт в Чехии поступил - не зря же я вкалываю-то! Конечно, оплачиваю, а как же? Да он уже и сам подрабатывает между учёбой. Девушку, говорит, хорошую встретил. Вобще, родителям моим спасибо - не бросили мальчишку. А муж? Он женился! Ага, я тут себя на куски рву, унижаюсь перед каждой тварью, копейку экономлю, посылки и деньги им отсюда гоню, чтобы с голоду не перемёрли, и он... он за мой счёт какую-то бабу снабжает! Как тебе это нравится? И ведь молчали все, пока сама случайно не узнала!
-Наверняка, тоже расстраивать не хотели. Я так думаю. Да, печально, конечно, но столько лет один... мужику-то жена нужна.
-Ай, чего уж говорить теперь, прошлое умерло. Враньём, что паутиной, мы с ним опутали друг друга. И в его и в моём каждом слове было враньё. Я ведь тоже здесь влюбилась по уши! И в Америке, прям, горю желанием остаться. Веришь-нет? Любым путём. Легализуюсь да и стариков сюда вывезу. А там и сын будет наезжать, может, и совсем сюда... Короче, планы у меня... ой!
-Замуж за американца надо. Твой Гришка-то законно здесь или как?
Валентина не ответила. Она, опустив голову, задумалась. Потом, тронув меня за плечо, предложила:
-Верк, а ты будешь на Брайтоне - заскакивай в гости! У меня и договорим. - Валюха встала, - Пойдём-давай, а то погода вон, видишь, портится.
И правда, откуда-то налетела косматая туча, и стал накрапывать дождик!
Ха-ха! Мы бежим, а дождик - за нами! Вот дела-то! - Нас поливает, а нам весело!
*
Да, я теперь частенько "заскакиваю" на Брайтон - купить продуктов, "хлебнуть" хлёсткого русского "фольклора" и "оттянуться" самой от души, если вдруг в магазине ли на улице кто-то "фольклорнёт" и меня! Вот так, вроде, и не уезжала из родимой-то сторонушки!
Скоро случай представился, и вот я у Валюхи.
-Идём, - ещё на улице скороговоркой встретила Валентина, сходу рисуя своё положение. У неё были красные глаза, и нетрудно было сообразить, что женщина расстроена. Казалось, слёзы давно кипят в ней, и что они готовы вот-вот брызнуть в три ручья. - с Гришкой тут жильё делим, - сдавленно сказала Валюха, - Вернее, деньги-то хозяйке платит он, а я уже с Гришкой... хм, натурой рассчитываюсь! Да, не удивляйся, многие женщины так выкручиваются. Парами живут. - заметила Валентина,- Так обоим выгоднее по-любому. Организм, опять же, требует. Через Гришку и планирую остаться в Штатах на законных основаниях.
-Дак он легальный?
-Потом... тут целая история, - шепнула Валюха, подтолкнув меня к вонючей крутой лестнице на второй этаж. - мы перед твоим приходом сильно поругались.
И не успела я и половину вопросов задать, как очутилась у двери Валюхиного жилища.
У порога нас встретил могучий великан - добрый молодец лет пятидесяти с живыми карими глазами и гордым армянским носом. На высокий лоб падали чёрные с лёгкой проседью волосы. Красавец - ничего не скажешь! Он стоял, прислонясь к косяку, и был смурной, как медведь, на которого прут с рогатиной.
-Заходите, добро пожаловать... - глухо сказал он и посторонился.
Я вошла в уже знакомую каморку. На стене висела картинка кающейся Марии Магдалины, распятая крупными гвоздями, а между столиком и кроватью только и было места, чтоб втиснуть две табуретки: одну большую, другую поменьше. Григорий прочно занял большую. Мне досталась маленькая. Валюха же засела на углу кровати, разливая по кружкам чай. Мужчина неуклюже раскупоривал бутылку с вином. Валентина на него рыкала. Он нервно огрызался. Оба многозначительно переглядывались, краснели.
Разговор не клеился, и было видно, что пара не в духе. Я чувствовала, что явилась не вовремя. И уже подумывала откланяться, как неожиданно заглянула толстая рожа хозяйки-Цили, которая, кроме аренды убогих клетушек, держала, как я уже говорила, магазинчик меховых и прочих изделий на первом этаже. Она застыла в проёме открытой комнаты и не отрывалась от телефона:
-Тю-тю... прямо убийственный день какой-то! - Циля в сердцах сплюнула,- Мося! Нет, не я, а ви мне погодите! Я обещчала подыскать для вас наилучее итальянское манто? Обещчала! Вот я его вам в лучем же виде и предоставила. Да или нет? Нет-нет, ви скажите! Ну... Так щё же-ш опять ви от меня хочите?
-Ну, бл-лин, её здесь не хватало! - прошипела Валюха, нервно вытирая полотенчиком бокал обеими руками так, будто хотела расхрустеть его в порошок. - Щас три часа будет брызгать слюной! без неё тошно...
-С-сволочи... вот пар-разиты! Ви слышали? Так и они привикли увсё хватать и ртом и жопою, - толстуха выразительно посмотрела на меня, отёрла платочком напомаженный рот. -"извините", - проговорила она и уставилась на Валюху.-Валичка, детачка, я хочу вас увспросить один вопрос: ваш Гришечка... - дама перевела взгляд на Григория, - О-о! Гришечка, так ви уже дома? Ви не забыли, што должны мене заплатить за следующчий месяц? Сегодня у нас уже какое число?
-Валентина заплатит.
-В среду получу и отдам, - голос Валентины задрожал.
-Поняла. Дак ви, Валичка, не забудьте уже, - сказала Циля и, кряхтя и причитая, закрыла за собою дверь.
В неловкой обстановке мы выпили по бокалу вина и чашке чаю, и я раскланялась.
*
Назавтра Валентина не вышла на работу, оказывается, отпросилась.
-С Гришкой своим, наверно, подралась... - предположила Ангелина. - А она замуж за него собралась! Говорила же ей: женатый кавказец, что волк - как ни корми, всё равно о детях думает!
-Ой, Ангелинка, о чём ты? Всякие мужики бывают.
На следующее утро Валентина сказала, что проводила Григория. Он съехал от неё навсегда.
Она всё утро ходила молчком, как в воду опущенная. А в обед дала волю слезам:
-Конечно, на чёрта я ему теперь сдалась! Он теперь легальный у нас. Я знала, что гринкарту выиграл. Потому и жила с ним, думала, поженимся - легализуюсь. Он же горы золотые обеща-ал! Но я же - дура! Уши развесила и всё ждала: вот-вот позовёт расписываться. А он резину тянул: то - то, то - сё. А как раз перед твоим приходом, - Валюха посмотрела на меня, - Гришка готовую гринкарту мне показал. Я обрадовалась: "Пойдём расписываться?". "Нет, - говорит, - детей и жену не оставлю! На всех уже документы получил. Квартиру снял, билеты им купил. Послезавтра прилетают. Соскучился, мол, жутко". Представляете?! Столько дел провернул и всё втихаря! - Ночи напролёт по сто раз меня гоняет как последнюю проститутку, тварь ненасытная, а днём свои делишки стряпает. Действительно, дура - столько времени с ним потеряла! Он говорит: "Ты мне ночи дарила, а я оплачивал твоё проживание, я тебя кормил, подарки покупал. А ты, дескать, свои денежки домой отправляла. Так чего ж тебе, мол, ещё-то от меня надо?".
-Валька, а ведь я тебе всё время говорила, что свою тройню и жену Гришка не бросит, - тут же вставила Ангелина, - лучше на гринкарту анкеты заполняй каждый год, может, хоть так получится обосноваться. А гоняться за женатыми без разбору... сама видишь, чё получается. Я вот ежегодно...
-Ну и где твоя гринкарта? - крикнула Валюха, - "каждый год"... Вот и я невезучая.
-Ангелинка, не трави ты ей душу, морали читать мы все молодцы, - вмешалась в разговор хозяйка-Галя, - Ну а как ей ещё зацепиться-то? Конечно, замуж выйти. Пусть баба пробует. А вдруг повезёт?..
*
Прошло время. Валентина быстро оправилась от неудавшегося замужества. И все стали замечать, что Марик - Галин муж, и Валюха, закрывшись в цеховой конторке, подолгу беседуют в Галино отсутствие. Зачастую, вместе и обедают. У обоих горят глаза при виде друг друга. Рты расплываются в улыбке.
-В Валюхе опять проснулась щука-охотница на женатого карася, - как-то ляпнула Ангелина.
Да... дела.
Вскоре Валентина была уволена. Тихо, без скандала. Видно, Гале какой-то доброжелатель шепнул на ушко.
*
Мы с Валей созванивались, а через какое-то время и встретились. О чём поведаю в другой раз.