Аннотация: Воспоминания о первой любви не оставляют человека всю жизнь
10 часов 07 минут. Владивосток.
Из гостиницы вышли двое. Ровесники. Один - среднего роста, худощавый, в черных очках. Он их сразу снял, как только они спустились по ступенькам бетонной лестницы на площадь. Повертел в руках, как бы раздумывая, что с ними делать, и повесил на ворот желтой рубахи. На нем были коричневые вельветовые джинсы и плетеные туфли из кожи. Второй, ростом пониже, был в рубашке - тенниске синего цвета, голубых джинсах и синих парусиновых туфлях. На левой руке блестели золотые часы. Они вышли на площадь, освещенную июльским солнцем. Еще не испарилась вода, и на асфальте даже остались небольшие лужицы: поливальные машины поработали добросовестно. Красивая альпийская горка, на которой, как утверждала табличка, росло более двадцати видов цветов, упиралась в столб, облицованный красным гранитом. На столбе часы. Время - десять часов одиннадцать минут.
- Виталий... Это сейчас в Москве - три часа одиннадцать минут. А почему от минут не отнимают? Ответь, кандидат наук.
Виталий посмотрел на свои золотые часы.
- Я как-то не задумывался над этим. От полных часов отнимают семерку, а минуты общие... Вопрос интересный, и мы его проработаем. Обещаю доложить.
- До встречи с Людмилочкой остается...
- Один час сорок восемь минут. Ты часы не переводил?
- Нет. Оставил время московское. Куда пойдем? Может, в наш "Лотос"?
- Теперь ты это кафе не узнаешь. Только название осталось.
Они перешли площадь и вышли на Ленинскую улицу.
- Название сохранили. Хотя проводили референдум: хотели вернуть прежнее - Светлановская.
Рядом остановился трамвай.
- Проедем две остановки? - Виталий взял спутника под руку.
- Давай пройдем пешком. Погуляем. Здесь я ее однажды нес на руках до пляжа. Людочка весила сорок два килограмма...
- Сейчас она весит в два раза больше...
-У нее была очаровательная улыбка.
- Ты всегда влюблялся в улыбки. Помню, тебя даже звали "улыбчивый".
- Может, это оттого, что я Дева по гороскопу.
Они пошли вверх по улице, перейдя на теневую сторону. Центральная улица Владивостока, как и прежде, была многолюдной.
- Коля, а ты меня сразу узнал? Извини, что спрашиваю. Я вчера весь день и всю ночь, после того как ты мне позвонил, думал, узнаю ли я тебя. Рассматривал старые фотографии...
- Я тебя узнал в момент. Говорю без кокетства. Только ты вошел в номер - я стал моложе на тридцать семь лет. А вот усики у тебя стали белыми.
- У меня еще и лысина на затылке... "А годы летят, наши годы, как птицы, летят...". А ты почти не изменился. Я сегодня утром посмотрел в альбоме фотографию: мы стоим у скульптуры. Помнишь, на набережной стояла женщина с веслом? Юра нас фотографировал.
- Да, помню. У меня есть эта фотография.
- Так вот... если на тебя надеть тот балахон, что мы называли плащом, бахилы, китайские брюки...
- Синие. Я их перешивал, сделал дудочки. Когда надевал, с трудом просовывал ногу. Приходилось намыливать...
- Ногу?
- Штанину... Подколол?! Один - ноль.
Их обходили прохожие, а они стояли посреди тротуара и смеялись.
- Так вот, если с мылом натянуть на тебя легендарные дудочки, то тебе двадцать.
- Это оттого, что я худой и у меня мелкие морщины.
Они пропускали автомобили, хотя стояли на пешеходном переходе. Светофор не работал. Водители считали, что они хозяева, поскольку на машину никто не полезет.
- Я с Людой шел здесь вечером. Нас встретили дружинники с красными повязками, разорвали мои брюки: нельзя было носить такие узкие. А штаны у меня были единственные. Люда меняя целовала и говорила, что я индейский вождь... Шел по улице босиком, без рубашки, в разорванных брюках. А она несла одежду. Это была умора!
Но вот образовался небольшой интервал между потоками машин, и они перешли улицу.
- Когда ты вчера позвонил, я так разволновался, что повысилась температура... Все хотят с тобой встретиться. Жена с утра пошла на рынок, так что праздничный стол будет накрыт. После встречи с Людой сразу ко мне... Туфли немного запылились.
- Ты всегда выделялся опрятной одеждой. И подстриженными усами.
- Один - один. Теперь они седые.
- Не кокетничай.
Смеясь, они подошли к дому, на первом этаже которого по-прежнему размещалось кафе "Лотос".
- Вечером название светится? Хорошо. Зайдем.
В кафе за столиком сидели двое мужчин. Они сели на высокие стулья. За спиной бармена была витрина в форме лотоса, на лепестках которого стояли бутылки с виски, коньяком, водкой, вином, шампанским.
- Выбирай.
- Нет, Коля, выбирать тебе. Ты приехал вспоминать, вот и вспомни, что мы пили тогда?
- Проверяешь? " Не теряя время даром, похмеляйся "Солнцедаром."
- Теперь "Солнцедар" не выпускают. Берегут наше здоровье.
Бармен почтительно держался на расстоянии. Но краем глаза наблюдал за ними. В любой момент он был готов приступить к своим обязанностям. Николай постучал пальцем по стойке.
- Два по сто джина с тоником. Две бутылки пива с собой. Да, еще килограмм бананов и шесть штук яблок. Все в пакет.
10 часов 22 минуты.
Выйдя из кафе, зашли в магазин. Купили плавки, полотенце и пошли на свое место, к своему камню. Это огромный камень. Половина его уходила в море. Они залезли на площадку. Николай открыл бутылки.
- Будем из горла?
- Точно, Виталик. Будем как тогда.
- Я очищу банан.
- Всегда на свидание приходил за десять - пятнадцать минут. Мне нравилось ждать. Когда я видел, как она на своих стройных ножках торопилась, у меня в душе пели скрипки.
- Ты стал поэтом. Это влияние моря?
- Да, возможно. Но мне кажется, я им и раньше был. Просто никто не замечал. В рейсе выйдешь на палубу ночью, посмотришь на небо - звезды с кулак. И вспоминаешь... вспоминаешь. Выпьем за память и за встречу.
10 часов 56 минут.
- Немного погреемся и нырнем. Ты готов? Здесь глубина... помнишь? Десять метров и двадцать три сантиметра.
- Я, Коля, на дно не буду ложиться, только окунусь.
Николай сделал еще глоток. Взял яблоко и стал пальцами ломать его пополам. К камню подошли двое пацанов. Один брюнет, а у второго волосы были желтого цвета. Николай вспомнил, что он тоже так выгорал за лето. Соль и солнце перекрашивали его волосы в желтый, даже белый цвет.
- Чему ты улыбаешься?
- Идут пацаны, на нас похожи. Один черный, другой белый.
- Дядя, а вы скоро уходите? Этот камень - наше место.
- Ваше? Нет, тут ты ошибаешься. Это наше место, мы заняли раньше. Намного. Вас еще и на свете не было.
- Понятно. Мы не торопим. Мы тут внизу на песке. Можно? Не помешаем?
Николай посмотрел на солнце. Закрыл глаза. Поднял руки. Потряс кистями. Затем растер мышцы бедер, плеч, груди.
- Ты готов? Давай - как в юности.
Они встали напротив и стали смотреть друг другу в глаза. Моргать нельзя было ни при каких условиях. Не принималось в расчет, что может попасть пылинка или налетит порыв ветра...
- Нет, опять проиграл.
- Какие наши годы! Выпей... А теперь вперед. Грей воду.
Виталий разогнался и "бомбочкой" прыгнул. Пацаны засмеялись. Николай попил пива. Поставил бутылку и подошел к краю камня. Видно было дно! Морское дно!
Николай нырнул. Он любил трогать на дне ракушки, морских ежей, любил плавать с медузами. Взял в руки морскую звезду и лег с ней на дно. Посмотрел на солнце. Самого солнца не видно - просто яркое свечение.
Когда он вынырнул, пацаны запрыгали от радости:
- Сколько вы были под водой? Я насчитал минуту сорок.
- Да ты медленно считал. Ты понял? ...Раз... два... по полчаса на каждую секунду... я насчитал две минуты... две... ты понял?
- Не спорьте, ребята. Так оно и есть. Он был чемпионом по подводному плаванью.
11 часов 20 минут
Николай поднялся на камень. Обтерся полотенцем. Виталий подал бутылку пива. Сделав несколько глотков и откусив яблоко, Николай лег на полотенце.
- Сколько у нас времени до встречи?
- Минут двадцать погреемся - и надо собираться.
11 часов 40 минут.
Виталий допил пиво. Пустые бутылки положил в пакет. Они с детства не оставляли мусор на этом месте. Переоделись. Николай взял плавки свои и Виталия и бросил пацанам. Блондин поймал их.
- Плавки чемпиона. Классный сувенир!
Они спустились с камня и босиком пошли по песку. Туфли несли в руках. Отдыхающих было много и разного возраста. Из воды вышли девчонки. На коврик они не ложились. Ждали, чтобы высохли плавки. Одна взяла помаду и подкрасила губы.
- Людмила не красила ни волосы, ни губы. В наше время, помнишь? Если девчонка накрасила губы, то что?
- Она считалась гулящей, ну, и вели себя с ней соответственно.
- Считалось западло не целоваться с ней или не спать.
- Коля, у меня блаженное время, когда ложусь спать. День прошел...
- А мне больше нравится утро. Открою глаза и думаю, что ещё один день живу.
-Это мы стареем. Начинаем брюзжать, вспоминать.
- Я, Виталя, за этим и прилетел. Хочу немного побыть в юности. А Люда сразу согласилась встретиться?
11 часов 52 минуты.
Они сели на скамейку. Тщательно с ног вытерли песок. Надели носки и туфли.
- Она очень обрадовалась. Нам уже пора. Осталось пять минут.
-Ты иди впереди. А то я ее не узнаю.
Виталий пошел, наступая на крупные камни, торчащие из песка. Николай взял пакет. Пустые бутылки положил в урну. В пакете лежало полотенце, три яблока и два банана. Улыбнулся и, сохраняя дистанцию в пять - шесть метров, пошел за Виталием.
- Здравствуй, Коля. Я тебя издалека узнала. Походка у тебя не изменилась.
Полная женщина, одетая по моде шестидесятых годов, стояла перед ним. Николай узнал глаза.
- Взяла помаду у соседки, - она засмеялась, прикрывая рот платочком, - чтобы тебе понравиться.
-Тебе это удалось. Правда. Ты хорошо смотришься.
-Ладно, влюбленные. Я вас вынужден оставить, как я часто делал много лет назад. Завтра поедем на девятнадцатый километр. Люда, согласна?
-Конечно. С удовольствием. Только купальник старенький...
-Давай щечку. Коля, стол ждет! - Виталий поправил прическу и побежал к остановившемуся трамваю.
- Пройдемся по набережной. А как сын... Коля?
- Тебе Виталий рассказывал? Я назвала его в честь тебя... муж был против. Хотел назвать Алексеем, в честь дедушки. Но я настояла.
- А теперь где он?
- Капитан. Служит на Камчатке. Я уже пять лет бабушка.
- Скушай банан или вот яблоко. Я его мыл в нашей самой соленой морской воде.
Они пошли к морю. Люда сняла старенькие босоножки и босиком пошла по воде.
- Я помню, когда мы приходили на набережную после танцев, ты раздевался и, демонстрируя свою очень красивую фигуру, торжественно говорил: "Я приглашаю всех, кто вспотел на танцах, и тех, кто не танцевал, поплавать в самой чистой и соленой воде мира!"
Она засмеялась, прикрыв рот рукой, отвернулась и, подняв юбку до колен, пошла в море. Николай взял камень. Подождал, когда пройдет волна, и бросил.
- Раз... два...три... Неплохо. Двенадцать "блинов". А сейчас после танцев купаются?
- Не знаю. Но думаю, что купаются. Это так красиво.
Люда вышла из воды и, не обуваясь, пошла с ним рядом. Николай очистил банан. Подал ей. Кожуру положил в пакет.
- Пойдем на "Динамо"?
- Вход платный.
- Там наша юность.
Николай купил билеты. На пляже людей было немного. На "диком" было гораздо больше. Здесь так же, как и тогда, был деревянный пол, кабины и душ. Душ с пресной водой - визитная карточка пляжа. Вода в море очень соленая, и поэтому все после купания обмывались пресной водой.
- Я помню наши встречи, как будто они были вчера. Какой ты был черный! Как ты загорал?
- Я не смывал соль. И при этом всегда играл в волейбол. Потел, и загар прилипал к телу.
- Помню, напишу у тебя на спине спичкой "Я ЛЮБЛЮ ЛЮДУ", нарисую сердце, пробитое стрелой, а ты ходишь по пляжу. Девчонки мне завидовали.
Они стояли у перил и смотрели на дно моря. Были видны камни. Морская капуста росла кочками. Изредка проплывали медузы.
- Ты здесь часто лежал на дне. Раскинешь руки и лежишь. Люди смотрят - ахают. Я гордилась тобой. Как было приятно!
- А твой муж погиб?
- Да, он разбился на мотоцикле. Пятнадцать лет я одна. Я бы пригласила тебя к себе, но еще не все убрано в квартире. Мне хочется, чтобы тебе понравилось. Отложим до завтра. Виталик сказал, что ты приехал на неделю?
- Да, лучше завтра.
- А у тебя дочь?
- Я женился поздно. Дочери пятнадцать лет.
- Мы были знакомы восемьдесят семь дней. Я точно посчитала.
Они медленно обошли пляж. Люда взяла его под руку. Молча вышли с пляжа и стали подниматься на набережную.
- Ты был заводилой, "настройщиком" компаний. Жалко, что мы быстро расстались. Многие девчонки были в тебя влюблены. Я-то знаю.
Она засмеялась. Нет, вначале она прикрыла рот платочком и смеялась как бы по частям: сначала засмеялись глаза, потом щеки и только потом рот.
Николай остановил такси. Достал из бумажника сто долларов.
- Возьми. Вставишь хорошие зубы.
- Спасибо. У меня никогда не было таких денег.
- Вот рубли. Заплатишь за такси. Возьми пакет, там полотенце. До свидания, юность моя.
13 часов 15 минут.
Николай вышел на Ленинскую улицу. Она была освещена солнцем. Старые дома покрашены. Построено здание мэрии. Банк. Ресторан. Город молодеет.
Неожиданно для себя он свернул в этот двор. Колонка сохранилась. Ручка отломана. Сейчас вокруг колонки сухо, а тогда...
В тот вечер они пришли сюда после купания. Двор спал. Светилось лишь одно окно. Когда Николай набрал воды в ладони, она попросила умыть ее. Он точно помнит. Она села на ручку колонки. Николай обтёр ей лицо мокрыми руками. Она в это время расстегнула ему брюки и сняла свои трусики. Николай вспомнил, что она держала их в левой руке. Расстегнула ему рубашку, обняла ногами за талию, стала целовать губы, шею, грудь... и тут он вошел в нее. Ой!...Ой!...Ой!... Николай испугался своего крика. Вернее, испуг пришел, когда он уже крикнул. Чего испугался? Просто стало противно! Грязно.
- Так ты что, был мальчиком? Ой, прости меня, я не знала... не знала... прости меня... я старше тебя на три года и не догадывалась... я была уверенна, что у тебя были женщины... прости меня... прости...
Она целовала его. Николай мягко отстранил ее. Застегнул брюки. И, не попрощавшись, ушел... На тридцать семь лет.
13 часов 48 минут.
Автобус в аэропорт был заполнен наполовину. Николай сел у окна. Напротив, через проход, сидели парень с девушкой. Кто кого из них провожает, не определить. Девушка целовала парня в шею. Автобус плавно поехал. Девушка поцеловала парня в щеку. Тот сидел неподвижно. Она обратила внимание, что мужчина наблюдает за ними, и стала целовать глаза, нос, и вот - долгий поцелуй в губы!
- Горько! - Николай произнес про себя свадебный тост и отвернулся к окну. - Горько... горько... горько...