Аннотация: История жизни и дружбы человека и волка.
- Аллочка, я вернулся! - как же ей нравится, что он называет её так! Алла, Аллочка, - значит всё хорошо, значит, ничего не случилось. Значит можно радоваться жизни, улыбаться и любить друг друга и окружающий мир. Ей нравится, как причудливо он переделывает её родное имя на русский лад. Они живут вместе уже семь лет, а её муж не перестаёт снова и снова удивлять её. Ох, эта загадочная русская душа! Хотя она и сама уже стала почти русской... Хочется верить, что это так.
- Привет, милый, - а ему хочется верить, что она счастлива с ним, что ей не скучно в этом лесу, куда они переехали почти сразу после рождения сына, что она любит его. Но сомневаться в этом не приходилось. Элла действительно любила его и совсем не жалела, что покинула Францию, оторвалась от цивилизации, уехав в российскую глубинку.
- А где Антон? Он просил вернуться одному пораньше. Интересно, почему? Ведь он так любит лес...
- Он пришёл минут тридцать назад. Даже ничего не сказал, сразу в комнату свою пошёл.
- И чем он там занимается?.. - мужчина задумался.
- Не мешай ему, Олег.
- Небось опять в компьютер играет, - продолжал ворчать отец.
- Да ладно тебе. Ты расскажи, что там в лесу-то? Есть что-то новое?
Олег моментально потемнел. Было странно видеть, как сужаются карие глаза, щёки, уже два дня не бритые, покрываются меловым налётом, а загрубелые кулаки лесника сжимаются до упора. Костяшки пальцев побелели, на тыльной стороне ладони проступили синеватые вены.
Не менее страшным был тихий срывающийся голос:
- Браконьеры у нас завелись... Сегодня нашёл мёртвую волчицу. Наверное, подстрелили, думали, что лиса, а потом бросили... Кому нужна кормящая и линяющая волчица? Изверги. У неё же щенок должен быть. Подохнет теперь...
Элла ещё никогда не видела мужа таким взбешённым. Многое случалось, но чтобы так...
Мужчина тяжело вздохнул и, ничего не говоря, вышел из кухни. Женщина осталась в задумчивости готовить дальше. Скоро к ней прибежал сын.
- Привет, мам, а что у нас на ужин? - спросил семилетний мальчик, прыгая вокруг ароматного стола.
- Секрет. Но через часик узнаешь, - улыбнулась француженка.
- У-у-у! Час - это много! Дай тогда молока попить!
- Ну ладно, держи, лесовичок ты мой!
Вприпрыжку, чуть ли не разливая белую жидкость из стакана, Антон побежал к себе в комнату.
Мать только покачала головой.
***
Оглядевшись, мальчик тихонько приоткрыл дверь своей комнаты и незаметно, точно от кого-то скрываясь, скользнул внутрь. Его встретила звенящая тишина, прерываемая только тихим повизгиванием, доносившимся из-под одеяла. Откинув его, сын егеря широко улыбнулся при виде сонной серой мордочки умильно хлопавшей глазами. Несмотря на чисто волчье происхождение, радужка было вполне не дикой, смешивая в себе зелёные и золотистые оттенки.
- А папа говорил, что у волков злые глаза... Рассказывал, что они в темноте краснющие! А у тебя - совсем не такие! И шёрстка мягкая, как бархат, - задумчиво шептал Антон, гладя волчонка по спине. Тот, не доверяя человеку, но всё же радуясь такой ласке, жмурил глаза и сопел тёплым мокрым носом.
Налив в миску молоко, он поставил её перед носом щенка. Малютка, потянув носом, вдохнул знакомые запах и ткнулся в жидкость мордочкой. Фыркнул и отполз подальше, разбрызгивая по постели белые капли.
- Ты чего? - спросил мальчик, вновь подталкивая волчонка к молоку. Тот снова потянулся к миске, но на этого раз попробовал измазавшую его жидкость языком. Обрадованно взвизгнул и принялся лакать лакомство. И только слизнув последнюю каплю он, доверчиво поглядев на Антона, завилял хвостом.
Паренёк, взяв щеночка на руки, подошёл к распахнутому окну. На улице, уходя за кромку леса, пылало ярко-алое солнце. Чёткий контур садящегося светила прерывался наплывающим из лесных оврагов туманом. Серый, точно сотканный из шерсти тысячи волков, он взблёскивал первыми ночными светлячками.
Понюхав приближающееся шёлковое облако, волчонок понурил мордочку и грустно заскулил.
- По маме скучаешь? - спросил юный лесовик, вспоминая мёртвую волчицу, возле которого нашёл обессилевшего щенка, - Жалко её. Но все когда-нибудь умирают. А я тебя не брошу. Никогда, - он зарылся носом в недавно вымытую серую шёрстку. Серую, как наплывающий вечерний туман.
- Туман... Можно я тебя так назову? Тебе же нужно имя.
Серого волчонка нисколько не заботило, каким именем его назовут. Сонно зевнув и открыв маленький рот с уже острыми зубками, он поудобнее устроился на таких тёплых руках человека. Может, даже теплее, чем тело его мамы...
***
Он бежал по лесу, перепрыгивая через пни и поваленные деревья, двигаясь так ловко и бесшумно, что заметить его было нелегко. Только лёгкий шорох травы под мягкими охотничьими мокасинами и хруст сбиваемых им веток выдавали его передвижения. За ним неотступно следовала его тень. Так же, как и он, преодолевала препятствия. Так же, как и он, вытягивалась, чтобы бежать быстрее.
С того дня, как он нашёл её, прошло много, а, может быть, и не так много времени. Ему - двенадцать лет, его тени - пять. Его зовут Антон, его тень - Туман. Покрытый серебристо-серой, шелковисто сверкающей на солнце шерстью, волк неразлучен с ним. Человек для него - друг, брат, отец. В детстве он заменил волчонку мать, вырастил его, несмотря на запрет родителей и взамен получил достойного товарища, брата по духу.
Вдруг тень, сделав едва различимый рывок, оказывается впереди.
- Врёшь, не обгонишь! - кричит парень, из последний сил ускоряя свой бег.
Возможно, обогнать сильного, молодого волка в рассвете сил невозможно, но только не тому, кто собственноручно учил этого самого волка бегать и охотиться, кто всю свою жизнь провёл в нетронутом ранее человеком девственном лесу.
Хоть и с трудом, но в последний момент Антон сумел вырваться вперёд. Без сил, медленно переставляя сразу ставшие ватными ноги, мальчик рухнул ничком в душистые луговые травы. Зверобой, ромашка, чабрец, черемша - все эти растения он знал наперечёт и умел использовать. Любил запах лаванды и васильков. В минуты такого тихого, дышащего счастьем покоя, часто, как девчонка, плёл из луговых цветов венки и водружал их на голову лохматого друга. Тот, играясь и воображая себя маленьким щенком, хватал зубами свисающие с ушей стебли и начинал охотиться за собственным хвостом.
После они ещё долго могли лежать на этой поляне, вдыхая запахи леса и цветов. Серая морда дикого, казалось, зверя покоилась на груди хозяина, а ветер одинаково ласково трепал серебристую шерсть волка и длинные светлые волосы Антона.
Многие боятся будущего только потому, что ничего не вечно. Многие проклинают злодейку судьбу только из-за того, что она слишком жестока. Что ни говори, а самая главная извращенка, самая ярая защитница и самая непредсказуемая убийца - это она, судьба, чьи решения не обсуждаются, что подобно богу ведёт человека по жизни. Как кукловод, она может командовать нами, но если два сердца уже слились вместе, то никто, даже всемогущая судьба не сможет разлучить их. Неважно, чьи это сердца - влюблённых, друзей, родителей и детей... они всегда будут вместе.
Даже после смерти...
***
Далеко в лесу, около болота, в старой сторожке, ещё не известной егерю этих лесов, расположились трое человек, регулярно нарушавших спокойствие природы. Каждый день Олег, обходя заповедник, натыкался на умело расставленные капканы и ловушки с приманками. Спасал раненых и пойманных животных, обезвреживал западни, спугивал добычу. И удивлялся упрямости браконьеров. Но за пять лет даже очень большому терпению приходит конец...
- Чёрт, этот старикан всё время нам мешает! Пристрелил бы, как оленя, да руки марать не хочется. Шёл бы он на пенсию.
- Так на его место тут же прислали бы нового...
- Много ты понимаешь, идиот! Молодых легко запугать. Врезал пару раз, собаку одичавшую на них спустил, и всё, готовенький, послушный, как ягнёнок! - ударив кулаком о ладонь, со зверской миной сказал бородатый мужчина, старший среди его банды, состоящей всего из трёх человек.
Кроме него в избушке жили один молодой парень, рано ступивший на скользкую дорожку, и мужчина лет тридцати пять, молчаливый, но отлично стрелявший. Именно их Олег разыскивал долгих пять лет, но его охота не увенчалась успехом.
- Почему бы нам и его не запугать? - предложил Илья, блондинистый малый, постепенно перенимавший все тонкости браконьерства.
- Вряд ли. Он уже мало чего боится.
- Между прочим, хорошая идея. Только вот тактику нужно будет сменить. Он не боится за свою жизнь. Но ведь у него здесь жена и ребёнок, так? - спросил молчавший до этого времени Разов.
- Да.
- Так вот, если хорошенько поработать с кем-нибудь из них, то наш товарищ долго не покажет носа...
- Ты гений! - воскликнул Григорий, который в кругу браконьеров имел прозвище Куний клык.
Стрелок лишь невозмутимо пожал плечами. Его совершенно не заботили последствия его идеи.
- Я просто хочу спокойно работать и не люблю, когда кто-то мне мешает. Таких людей нужно сразу убирать...
А Илья в который раз с восхищением смотрел на напарника. Но порой он видел в нём не просто охотника, а убийцу, причём способного убить не только животное...
***
Антон отдыхал под деревом, глядя, как Туман расправляется невдалеке с только что пойманным зайцем. То, что волк был жителем заповедника, давало юноше преимущество. Не нося с собой ни ружья, ни ножа, он мог надолго оставаться в лесу, питаясь небольшой частью от добычи Тумана. При этом он даже не брал шкурок убитых животных, чтобы не огорчать отца.
- Ну что, проводишь меня домой? - спросил он после того, как волк с тщательностью вытер морду об траву. Тот вопросительно взвизгнул.
- Нет, сегодня я в лесу ночевать не буду. Мама заждалась. Извини уж, друг, - парень потрепал животное за ушами, как собаку.
Вскоре они уже шли по вечернему лесу, вслушиваясь в пение птиц. Человек беззаботно шагал по листве, перепрыгивая через пни и поваленные деревья. Но его спутник явно кроме щебета вечерних птиц слышал и что-то другое. Звуки тревожили волка, они были чужеродными, незнакомыми. Но показал он это только тогда, когда ветер донёс до него резкий, опасный запах железа и пороха. Зверь припал к земле, прижав к голове уши, из обнажённых зубов вырвался рык.
- Что случилось? - мальчик присел на колено около друга и обнял его за шею, удерживая от прыжка.
Но не успел очередной раскат рычания вырваться из пасти Тумана, как по поляне пронёсся звук выстрела.
Антон охнул от внезапно накатившей резкой боли. Из бедра, заливая траву, хлестала кровь. Дикое жжение подсказывало, что пуля засела глубоко, а ярко-алая кровь фонтаном била из раны - задета бедренная артерия. Теряя сознание, парень собрал последние силы и крикнул:
- Беги, Туман!
Поколебавшись, волк рванул в чащу леса. Он ощущал смертельную опасность, исходящую от этих людей с ружьями, подходящих к его потерявшему сознание хозяину. С одной стороны, долг звал защищать друга и брата, но этот запах... Страшащий и ужасающий для него, он заставлял зверя бежать, не разбирая дороги. Если бы в нём была хоть капля собачьей крови, то он никогда бы не бросил раненого человека в беде, но всё его волчье существо противилось и гнало прочь от этого места.
В это время на поляне над бесчувственным сыном егеря склонились, тихо переругиваясь, трое мужчин.
- Твою мать, как ты мог промахнуться? Ты?! - отчитывал Григорий Разова. Стрелок спокойно, чуть удивлённо отвечал:
- Я ни разу не видел, чтобы так обращались с диким зверем. Рука от удивления дрогнула.
- Тебе надо было просто убить этого волчару! Не попасть с пятнадцати метров - это уже слишком. Нам теперь с этим щенком возиться, чтоб не подох. Умрёт - мы ничего не добьёмся, а то ещё и на нары попадём. А нам это не нужно.
- Мне всё равно.
- Мне кажется, что ему всё-таки нужна помощь... - протянул Илья, проверяя пульс мальчика.
- Ах да... Разов, давай, останавливай кровотечение и тащи его к нам в сарай.
- А что сразу я?
Ну, ты заварил эту кашу, тебе и расхлёбывать...
Стрелок смачно сплюнул и выругался. Но всё же склонился на раненым, доставая из сумки бинт и тряпку для жгута.
***
Антон очнулся в тёмном, пахнущем сеном и сушёным мясом помещении. Из всех ощущений парень понял лишь то, что он лежит на куче сена, не имея возможности пошевелиться. Боль в ноге утихла, хотя колола ещё острыми шипами при каждом, даже незначительном движении. Встать он вряд ли бы смог. Оставалось лишь ждать и опасливо вглядываться в темноту.
Всё же ждать пришлось недолго. Через некоторое время послышались голоса, и в уже привыкшие к мраку глаза брызнул яркий свет закатного солнца. Теперь юноша мог разглядеть, где находится. Это был небольшой сарайчик, по стенам которого расположились туши убитых и освежёванных животных. А свет бил из дверного проёма, где стояли двое мужчин, испытующе смотря на него.
- Ну что, щенок, очнулся? Вот ведь живучий, гад! Ну да это к лучшему. Будешь у нас заложником, пока твой упрямый папаша не перестанет мешать нам. Как раз сейчас Разов направляется к твоему дому с запиской. Посмотрим, как этот чудо-лесник запоёт на этот раз!
- Вы не знаете отца. Он не поддастся на шантаж, - процедил мальчик.
- Ой ли? Откуда такая уверенность? Ах да, ты же такой же упёртый, как и он... Ну, посмотрим. А пока на вот, жри, - с иронией сказал бородатый и дал знак блондину. Тот положил рядом с мальчиком тарелку.
- Руками же работать можешь? Вот и ешь. А пить захочешь - позови, - тихо пробормотал он.
- А ну не сюсюкайся с этим отродьем! Положил - и выметайся!
Молодой браконьер послушно поплёлся к выходу, но у двери вдруг застыл. В следующий миг он уже падал назад с прокушенным горлом, сбитый с ног огромным серебристо-серым зверем. Сейчас он стоял на груди человека, с его морды на уже залитое кровью лицо Ильи падали бордовые капли. В зеленоватых обычно глазах горел красный огонь.
"Вот они, глаза настоящего волка!" - вдруг подумал Антон.
Удивился и испугался не только он. Медленно отступая к противоположной стене, где стояло ружьё, пытался уйти второй похититель. Спасая своего друга, сын лесника здоровой ногой подсёк ноги Григория, свалив его на землю. Возможно, это и не дало бы им никакого преимущества, если бы мужчина, упав, не ударился бы головой о камень и не потерял сознания.
Путь был открыт. С колоссальным трудом дотащившись до выхода, парень понял, что своим ходом ему до дома не добраться. Простреленная нога горела и не желала слушаться, хоть бы её вовсе отрубить. Под конец мальчик сдался, позволив Туману тащить его за ворот рубахи. Впрочем, у зверя это хорошо получалось. Они продвигались без остановок.
К рассвету потерявший сознание, с пропитанными кровью бинтами и исцарапанными руками, мальчик очутился у крыльца своего дома. Для него это было чудом; для его родителей - кошмаром.
Предоставив друга заботам родных, Туман скрылся. Раньше он ни за что не поступил бы так, но сейчас много изменилось. Слишком многое.
Он много раз охотился, разрывал добычу, впивался острыми клыками и ещё трепещущую плоть. Но никогда, даже будучи волчонком, он не смел больше, чем в шутку, кусать Антона и его родителей. А тогда, у хижины браконьеров... Он просто не смог сдержаться. В ушах громом отдавался смех бородатого человека, а от запаха крови в глазах плясало закатное солнце.
Этот запах уже был для него знакомым. Запах крови и боли его брата. Волк часто зализывал ранки и царапины мальчишки, смеявшегося от шершавости его языка. Но никогда ему не хотелось распробовать этот солоноватый вкус тёплой жидкости.
Тогда, пролетев километра два, вздыбив от страха шерсть на затылке, он вдруг остановился. Хоть разум и был затуманен ужасом, в волчьем мозгу появились новая мысль: его хозяин в опасности. Серый хвост ещё был поджат и спрятан между лап, а в душе зародилась решимость.
Сколько раз его друг спасал лохматого непоседу? Туман ещё помнил, как, убежав от дома довольно далеко, он попался в ловушку к тем же браконьерам. Тогда ему было всего два - три месяца. Волчонок понадобился охотникам, как приманка для взрослых волков. Но хозяин спас его, защитил от стаи его сородичей, хоть и не смог помочь ему выбраться из капкана. В конце концов малыш сам умудрился разгрызть цепь и разломать о камни стальную челюсть.
Так неужели он не поможет хозяину? Ведь Антон любит свободу не меньше своего лесного брата.
И тогда пропал всякий страх. Он перестал бояться и ружья, и ножа, и охотников с их капканами.
Уже без страха он вернулся на ту поляну, затем прошёл по ясному следу до болота и хижины браконьеров.
Он изо всех сил тащил сына егеря за ворот рубашки по мокрой лесной подстилке, отчаянно упираясь всеми четырьмя лапами в землю, в любую минуту ожидая погони. Волк слышал тяжёлое дыхание и стоны друга, слышал полный страха и слёз возглас матери парня. Он чувствовал отчаяние семьи, на которую обрушилось такое горе. Он всем своим преданным, волчьим сердцем желал, чтобы всё это кончилось, чтобы всё стало как прежде. А прежде в их счастливой жизни не было этих трёх браконьеров. Вернее, уже двух. Злодеев не должно быть на свете - тогда всё вернётся на круги своя, и счастье опять повернётся к ним сияющим ликом.
Он принял решение.
Если бы Антон сейчас был с ним, он сумел бы успокоить его, сумел бы потушить алое пламя в глазах волка, сумел бы отвести его от новых убийств.
Но юноши не было рядом...
***
Олег хмуро рассматривал записку, найденную сегодня на пороге. Значит, это дело рук браконьеров. Что ж, его сын дома, хоть и серьёзно раненый, а записка - лишь улика, которую он в доказательство предъявит полиции. И всё же на душе у егеря было неспокойно.
В гостиную вышла его жена. Заплаканные глаза, красные от бессонной ночи, проведённой у постели сына, всё ещё были мокрыми. Губы бессвязно повторяли слова молитвы.
Супруги не обмолвились ни одним словом. Молчание и отчаяние прочно поселились в доме лесника.
Врач из ближайшего поселения никак не мог добраться до них, а мальчику становилось всё хуже и хуже. Он часто забывался неглубоким беспокойным сном и уже не узнавал лица отца и матери. Надежда таяла.
С улицы донёсся ужасающий крик. Егерь пулей выскочил на крыльца. Элла стояла посреди двора и, как только он подбежал к ней, спрятала лицо у него на груди, чтобы не видеть ужасного зрелища.
На траве, у жалких метрах от дома лежал человек в одежде охотника. Правая рука была почти оторвана, среди обрывков одежды и голубоватых порванных вен виднелись белые раздробленные кости. Одна нога, не изгрызенная даже, а измочаленная настолько, что ниже колена целой оставалась только кость, была подвёрнута под неестественным углом. Лицо было изуродовано так, что даже если бы Олег выдел этого человека раньше, то ни за что бы не узнал. Единственной отличительной чертой убитого была густая рыжеватая борода. Остальное тело было покрыто глубокими царапинами, кровью и засохшей грязью. Выглядело так, как будто здесь поработала взрослая рысь, которой вздумалось поточить о лицо бородача когти.
Рядом лежало ружьё старого образца со следами зубов на стволе и прикладе. Олег поразился глубине укусов. Можно было подумать, что кусал молодой сильный медведь, однако привкус был совсем не медвежий, вытянутый. Да и многочисленные рваные раны указывали на то, что совершил убийство волк.
Отведя жену домой, лесник тщательно исследовал труп. Сомнений не оставалось - это работа волка. Но зачем зверю понадобилось с такой ненавистью убивать? Возможно, ответ ждал его в конце кровавой тропы...
Наскоро похоронив незнакомца за оврагом, он взял ружьё и, кивнув Элле, всё ещё не успокоившейся, отправился в лес. След, по которому он шёл, легко было разглядеть - труднее было справиться с нахлынувшими видениями. Солнце только всходило, в лесу было темно, странные тени создавали таинственную атмосферу. Егерь так ясно представлял себе страшную картину, разыгравшуюся здесь минувшей ночью, что голова кружилась от страха и необъяснимого, мистического ужаса. Осматривая холодное, потерявшее всякие краски тело, он не испытывал отвращения. Часто натыкаясь на обходе на убитых животных, он и не к такому привык. И всё же без содрогания на чудовищные раны смотреть не мог. Сейчас же Олег испытывал по-настоящему жуткий страх.
Но он не смел остановиться. Дошёл до хижины у болота. Наверное, здесь, перед этим домом, было совершено убийство. На полу в сарае мужчина нашёл ещё один труп. Избушка явно принадлежала браконьерам. Значит, эти двое - те, за кем он охотился? А работал всё тот же волк...
Слишком много было вопросов. А ответов не было. Егерь вернулся домой, где уже кружила скорбная тень...
***
Он бежал уже слишком долго, чтобы это оказалось сном. И ветви, хлеставшие по лицу, и камни, впивающиеся в подошвы сапог - всё твердило о том, что это явь. А он не верил. Это просто кошмар, фантазия воспалённого мозга.
Но тогда почему сердце сжимается от страха, а ноги подламываются от усталость? Почему в душе поселился ужас?
Потому, что за ним несётся Тень. Беспощадная, стремительная Тень. Тень, у которой красные глаза и белоснежные клыки, блестящие в ночном мраке. Уже давно село солнце, а вместе с этим пропала и его надежда на спасение. Тень бежала за ним, не догоняя, но и не отставая. Взблёскивая серебряной шерстью в появившейся луне, она играла с ним, как кошка с мышкой. И от странной осмысленности этой ужасной игры сердце беглеца разрывалось на части.
Но вот его ноги отказали. Разов повернулся к ночной Тени, преследующей его.
Если это только сон, то он проснётся...
И только когда он увидел гибкое серое тело в прыжке и горевшие красным светом глаза, он всё понял.
Это не сон.
Это его конец.
***
Он пристально наблюдал за домом из зарослей орешника. Что-то было не так. Оттуда не долетало ни звука. Но лишь до определённого момента.
В полной тишине дверь открылась, и с крыльца спустилась странная процессия. Непонятный предмет продолговатой формы несли четыре незнакомых человека. За ними шли мать и отец Антона. Туман ничего не мог понять - Элла всегда любила яркие цвета, сейчас на ней было всё черное. Только слёзы светлыми дорожками чертили следы на щеках.
Волк никак не мог разглядеть своего хозяина. Подойти, что ли, проверить? Он уже не боялся людей, у него была цель - найти друга. Подойдя ближе, он увидел его. В том самом тёмном ящике. Неестественно бледное лицо окружено странными, неживыми цветами. В руках у него ещё один букет, такой же пышный, но не имеющий запаха. От Антона же пахло кровью и звёздами, на которые в часы отчаяния любил выть Туман. Пахло смертью.
С тихим визгом зверь сунул морду в странный ящик и осторожно выхватил из рук хозяина искусственные цветы. И скрылся за деревьями.
Прошла минута - и люди, весьма удивлённые таким поведением дикого зверя, вновь его увидели. Он догнал процессию метров через двести. Из полуоткрытого рта свисала охапка полевых цветов.
Ромашки... И васильки...
***
На холме, посреди соснового бора, лежит небольшая изумрудно-зелёная полянка. Солнце почти каждый день освещает её своими лучами, а шальной ветер лишь изредка прорывается сквозь строй деревьев. На самой вершине, там, откуда открывается чудесный вид на легендарные русские леса, стоит одинокая могила с высеченной на ней надписью:
"Здесь покоятся два сердца: сердце человека, сумевшего понять и полюбить дикое животное, и сердце зверя, оставшегося с другом даже после смерти."