В августе всегда выбираюсь за грибами. Одна - только я, корзинка, лес, грибы, ягоды, медитация. Проходя мимо пляжа, останавливаюсь. Курю и с подозрением смотрю на закаленных дачников, заставляющих себя войти в воду: "А водичка-то хорошая!"
Вокруг Щучьего озера много лисичек, любимых грибов моей мамы. Долго брожу, дышу воздухом финских свобод, слушаю струны сосен, объедаюсь черникой и брусникой. Грибов, как всегда, не нахожу. Пустая корзинка только мешает. Видимо, здесь до меня побывал папа - уникальный грибник, которому даже катаракта и глаукома не мешают возвращаться из леса с полными ведрами, с мая по декабрь включительно.
Именно папа учил меня собирать грибы. И пустые корзинки - результаты его "школы". В детстве мы ездили в Воейково. По дороге в лес, чтобы я не заскучала, папа сочинял мне чудесные сказки про Шпильку и Бублика. Потом усаживал на холм, доставал из огромного портфеля термос и бутерброды с колбасой. Я пила чай и смотрела, как по холмам бегают зайцы и папа с портфелем и ножом. Потом папа приводил меня на полянку и говорил: "Ну, доченька, посмотри внимательно! Вдруг найдёшь грибочки?" Особых усилий для этого не требовалось: грибная полянка была им подмечена заранее, пока я пила чай. Безумно счастливая я складывала в корзинку штук двадцать белых. Грибы ведь растут дружными семьями. И папа гордо рассказывал дома маме, какая я молодец, какой потрясающий грибной нюх унаследовала от отца.
Когда мне было восемь, родители развелись. Папа забрал портфель, нож, маленькую комнату, в которой мы жили с сестрой, и ушёл к молодой жене. На прощание сказал, чтобы я помнила, что он меня очень любит. Чем стабильней становилось его благосостояние, тем реже мы виделись.
Вспомнил папа о моём существовании только прошлым летом, оказавшись в больнице с гангреной.
Каждый день я ездила в больницу: навестить и покормить. Он меня очень ждал, звонил утром, спрашивал во сколько приеду. С любовью и чувством долга я несла ежедневную вахту. Первая половина дня - у плиты: все самое свежее, диетическое. Бульон, котлеты, пюре, морс. Вторая половина дня - в больничной палате. Рассказывала папе чудесные сказки про Шпильку и Бублика. Через полтора месяца, к середине июля, в Петербурге на один день установилась летняя погода, и я решила устроить себе выходной. Мучительный и внутренний диалог эгоизма с совестью закончился тем, что я провела утро не на кухне, как обычно, а на Щучьем озере. Потом купила парочку котлет из щуки в кулинарии ресторана "Шаляпин", привезла в больницу и выдала за свои. Папа позвонил вечером, не дожидаясь утра: "Завтра, дочка, много не тащи - только котлет таких и все, больше ничего не нужно!" С тех пор и до выписки в августе, в списке папиных пожеланий солировали щучьи котлеты, из ресторана "Шаляпин". Еда - это серьезно! Папа выздоровел, на прощание сказал, что очень меня любит и перестал звонить.
Моя дочь обожает поговорки. Она их как-то по-своему запоминает и по-своему употребляет. Больше всего мне созвучна в ее блестящей интерпретации: "Когда я нем, я глухо ем!".