А чем? Какой-то тяжелый гадкий запах... Господи, где я? Вокруг - сырые кирпичные стены и стальные столы, а также много-много трупов, отчасти на столах, отчасти на полу и на стенах: покачиваются на ржавых крюках в ритме замедленной самбы. Скрипят. Все завернуты в грязные ткани; по очертаниям ясно, что это не просто так, а трупы. Настоящие и жуткие. И я среди них. Правда, я ни во что не завернута -лежу совершенно голенькая - но несомненно, что я с ними заодно. Чувствую это. Не знаю, в чем здесь дело, да и думать что-то нет охоты. Лежу голенькая, над моим удивительно пушистым лобком кружится непоседливая мошкара, и где-то внизу живота ощущаю легкий приятный зуд, как будто Макс язычком... Да, внизу живота, подмышками и в ушах. Легкий приятный зуд. Левой руки у меня почему-то нет, хотя раньше была- точно помню. Я ведь носила на ней золотой браслет - три змеи, сплетенные воедино, - подарок Макса на 25 лет. Его, разумеется, тоже нет. И какая же сволочь его увела вместе с рукой? А?

А тяжелая, мать ее! Вроде и фигурка еще ничего, откуда ж такой вес? Чему удивляешься, Саша? Мертвецы со временем тяжелеют. Да ты что! А с чем это связано, Петрович? По науке не знаю, а так есть у меня одна догадка. Загляни-ка ей в ухо. Я зажал нос и приблизил глаза к расплывшейся ушной раковине: откуда-то из неведомой глубины на меня внимательно смотрели два желтоватых глаза. Вздрогнул. Кто это, Петрович? Чему удивляешься, Саша? Внутри этого туловища цельный зверинец. Полный набор видов. Он отогнал мошкару. А ты думал все просто? Хер там! Ладно, понесли, а то сейчас задохнемся. Как союзники под Ипром, - добавил я.

Все-таки интересно, как я здесь оказалась. Наверняка опять виноват Макс. Помню, мы сидели у него, стаканами глотали самогон, курили какую-то дрянь, оживленно о чем-то трепались и так далее. Потом Макс полез ко мне в трусы, сволочь. Я в общем-то не против, но надо еще выпить. Я говорю об этом Максу, он отвечает, что больше ничего нет. И деньги тоже кончились. Он говорит мне все это и продолжает нагло лезть в трусы. Тут я не знаю, что на меня нашло, я схватила со стола нож и полоснула Макса по горлу. Потом под сердце, в живот и в несколько других мест. Он захрипел, обрызгал меня кровью, рухнул на пол, повалив торшер. Я - сразу под душ, тщательно обмылась, потом закрыла дверь на оба замка и поехала к сестре.

Сестра! Леночка! Петрович остановился. Принеси чего-нибудь промочить горло, будь лапкой. А чего? Ну, не знаю, чайку холодного или водицы хотя бы. Саш, давай-ка поставим носилки, что-то тяжеловато. Мы поставили носилки на землю и закурили. Петрович, а ты давно в этом бизнесе? Давно, давно, Саша, кажется, всю жизнь... Задумался. Наверное, повидал немало? А то! Вот, спасибо, сестричка, Петрович с жадностью осушил стакан воды и произнес: сушняк давит, мать его за ногу! Вчера с моей три пузыря скушали. На двоих. О-го-го! Вот тебе и "о-го-го", Саша. Бросай бычок - понесли. Да я еще не докурил, Петрович! Бросай, бросай. Надо дело делать.

Я позвонила раз десять - никакой реакции. Тогда толкнула дверь, она оказалась незапертой - и вошла в квартиру. Пересекла прихожую и - на кухню: никого, только муха вокруг люстры. Прошла в гостиную, потом в спальню, потом... Сарочка оказалась в ванной. Она лежала на спине, на новеньком, недавно выложенном кафеле. Лежала и молча смотрела в потолок, сжимая в правой руке распылитель от душа. Из ее молодой не иссосанной груди торчал нож, точь-в-точь такой же, каким я недавно завалила Макса. С массивной деревянной ручкой. Боже, что же здесь произошло? Я подошла к телефону и набрала номер. Алло, это милиция? Да, капитан Вифлеемский слушает. Произошло убийство. Где? (я назвала адрес) Хорошо, ждите. Я разделась, залезла в ванну, включила воду и села в позу лотоса. И стала ждать.

Погодь-ка, Петрович. Что такое? Левая рука занемела. Давай поставим носилки. Да ты слабак, Саша! Я с завистью посмотрел на железные бицепсы своего напарника. Эх, мне бы такие: Не всем же быть такими крепышами, как ты. В нашей работе это необходимо, парень. А иначе - сам ложись на носилки. Ну, Петрович, по-моему, ты перегибаешь. Ничуть. Вот, пару лет назад у меня был напарник, мы его Каблуком звали, так он однажды пришел в морг, вдохнул аромат и - бабах на пол. Так и не откачали, уложили тут же, рядом с одной старухой, у которой нос провалился. И что? Думаешь, я кончу также? Не обязательно, Саша. Ты еще молод, у тебя еще все впереди. Но намотай себе на ус: нужно жить этой работой, дышать ею всей полнотой своих легких, так сказать. Идти и не покачиваться, не то повалишься. Я думаю, Петрович, что закалка приходит во время еды. Не обязательно, Саша. Здесь нужно призвание, талант, если хочешь. Огромный такой талантище. Ясно? Ну, ладно, хорош трепаться, понесли.

А капитан-то оказался ничего, хороший любовник. Я нацепила его фуражку и повернулась спиной. Он крепко схватил меня за бедра. Стены закачались в такт его рывкам. Зверь. Вода стекала по моей руке и уходила в круглую дырочку для слива. Через десять минут он кончил. С диким истошным воплем - животное. У тебя шикарные волосы, крошка... Я знаю, милый. А у тебя - кое-что другое... Изловчившись, я схватила его за член. Мягкий подрагивающий член. Уставший. Закричал и рванулся в сторону. Не тут-то было - хватка у меня железная. Схвачу - не выпущу. А ты что думал, ментяра? Бесплатное удовольствие? Мечтать не вредно.

А ну-ка постойте, ребятишки. Мы остановились и поставили носилки на землю. Я облегченно вздохнул. Кого несем? А ты кто такой будешь? - напрямик спросил Петрович. Капитан Вифлеемский, оперуполномоченный Октябрьского РОВД. Он подошел к носилкам и резко отдернул угол ткани. Ба! Какие люди! Вы ее знаете? Еще бы! Эта цыпа мне чуть елдак не выдрала со всеми потрохами. Больно? - участливо спросил Петрович. А ты попробуй, дурак. А как? Она ведь уже мертвая. Ну, идиот!.. Короче, эта курва обвиняется в четырех убийствах, и сейчас мы повезем ее на экспертизу. Кстати, где ее левая рука? На ней должен быть золотой браслет, три сплетенные... Не дам, - промычал Петрович. Чито? Не дам, - повторил Петрович. То есть как не дашь? - искренне изумился Вифлеемский. - Думаешь, тебя кто-нибудь спросит, гондон штопаный? Давайте ее по быстренькому к машине. Я из-за этой сучки вынужден гипс на члене таскать. НЕ ДАМ!!! И Петрович врезал ему в подбородок, потом в промежность. Капитан загнулся, и тут я рубанул ему локтем по затылку. Из машины, как горох, высыпали менты и побежали к нам. Петрович! Герои не сдаются!

Я сижу в позе лотоса на каких-то грязных носилках. Левая рука отсутствует, впрочем, я к этому почти привыкла. Жалко только браслет - все же подарок Макса. А он меня любил. А я... Боже, что за кутерьма вокруг - народ бьет друг другу морды. Хо! И капитан здесь! Может и Макс? Нет, вряд ли, я же его... Хотя... Кто это такой молоденький? Бедняжка, лицо все в крови, а он размахивает кулачками и что-то кричит про героев. Милый, подойди ко мне, обними свою птичку.

А! Петрович! Нас предали! Петрович посмотрел на носилки и пожал плечами: Не кричи так, Саша, не надо. Это работа, мать ее! Подойди и обними крошку - она тебя хочет. На вот, кстати, браслет верни. Это ее. Но она же... А, ладно, была - не была. Я перекрестился и бросился на носилки. Тут же меня обволокло нечто мягкое, вязкое и благоухающее.

Не любовь ли?

Менты испуганно глядят на нас из близлежащих кустов. Суки! Подонки! Я готов испепелить вас своим глубоким желтоватым взглядом.