Сквозь инеистую морозь февраля уходящего, сквозь поступь стылого, с коленями мерзнущими и угрюмо воротником поднятым, на ветру ссутулившегося марта, - чувствую сладкую талую воду апреля, влажным ветром в лицо горечь мокрых веток, в первом тепле оживших, и чужих сигарет запах - окурками в проталинах, и носками мокнущей обуви в слюде луж под заспанным солнцем отразиться - медленная смерть, желанное угасание, сладковатый яд тела, в зиму истрёпанного, лохмотьями висящую, на ветру хлопающую душу не прикрывающего.
Весна идёт. Несёт надежду - непонятно ещё на что, в зеленеющих ладонях - чуда неслучившегося ожидание несёт мне, насквозь промороженному, а я - не верю и верю, и нового ветра жду, не того, что сейчас - миг не-дыхания и бритвой по лёгким, горстью булавок в живое-нежное, - другого, мягкой талой воды касание несущего - наполнит лёгкие доверху, задушит, и колечко сигаретного дыма на дне - дымчатая хрупкость.
А потом - дальше, майской ведьмой хмельной в окно вылететь, раствориться в тишине ватной сиреневых сумерек, с дурманом черёмухи в прохладе слиться и - дальше, дальше, быстрее - к жаркому суховею, что клетчатую рубашку собирателя стекляшек раздует и унесёт в лета подоконнично-соловьиное безвременье.