Ковалёв резко проснулся, его кто-то осторожно тряс за плечо. Он открыл глаза, было душно. В наполовину прикрытый иллюминатор уже давно заглядывало знойное летнее солнце. Первой мыслью, появившейся у Петра Ивановича в голове после глубокого сна, было банальное желание проснуться самому, чтобы его никто не будил.
Придя в себя от продолжительного сна, Ковалёв обратил внимание на улыбающегося Абдулу.
- Осмотреться в отсеках! - смотря на помятое лицо командира, отпустил он шутку. - Командир, ты спишь слишком много, как у вас там говорят: "Сурки и пожарники отдыхают". Уже время к обеду подходит, - добавил он.
Неожиданно за открытым иллюминатором раздался тяжёлый гул близко и низко пролетевшего самолёта. Ковалёв насторожился, прислушался и безошибочно определил: - Это "Орион".
- Как ты думаешь, его лучше "Стрелой" сбить или "Стингером", или тем и другим сразу? - спросил у него с серьёзным выражением лица Абдула.
Ковалев, спросонья не поняв шутки, среагировал мгновенно.
Ковалёв в ответ улыбался удачной шутке не меньше старпома.
- Давно они здесь летают? - в примирительном тоне спросил он.
- С рассвета это уже второй. Сбрасывают по нашему курсу гидроакустические буи, облетают по кругу и уходят. Ищут под сухогрузом нашу красавицу, подводную лодку. Капитан говорит, что, как только вошли в эти воды, самолёты постоянно делают такие облёты. Команда моя сидит по трюмам. Ты тоже, Мохаммед, наверх не выходи и в иллюминатор не высовывайся. Они, очевидно, ведут фото и киносъёмку судна со всех сторон. Всё, что тебе необходимо, доставят в каюту. Если ещё что-нибудь понадобится, вот телефон, - он показал рукой на висевший на переборке телефонный аппарат. - Мой номер 66.
- Абдула, ты специально выбрал себе этот номер телефона или случайное совпадение? - спросил, ухмыльнувшись, Ковалёв.
- Что ты под этим подразумеваешь, Мохаммед?
- А то, что это, точнее CV-66, бортовой номер авианосца "Америка".
Абдула этой странности не придал никакого значения, а просто поддержал разговор.
- Интересно, как он бедолага чувствует себя после пяти пинков торпедами?
Абдула притворялся, он всё уже узнал по радио из новостей, но для себя ещё решал, говорить об этом Ковалёву, или нет. Его очень распирало желание похвастаться, и он еле сдерживал себя. Сомнения Абдулы были в том, что честный Пётр Иванович, узнав о том, сколько они наворочали, впадёт в уныние.
- Надо постепенно его подготовить к этому.
Ковалёв встал, оделся и собрался умываться. Абдула сказал, что зайдёт позже, и тактично удалился.
Пётр Иванович заканчивал приводить себя в порядок, раздался стук в дверь.
- Да, - ответил он.
Медленно открылась дверь, на пороге появился член экипажа торпедист Рашид, с подносом в руках. Он кивнул Ковалёву головой, что означало - "здравствуйте", прошёл по каюте и поставил принесённое на стол. Обернулся, улыбаясь, кивнул командиру головой и ушёл.
- Вроде бы, Абдула говорил, что весь экипаж у него в трюме сидит, - удивился Ковалев, отметив, сей факт.
Он подошёл к столу и поднял салфетку с подноса, но особых изысков яств на нём не нашёл.
В глубокой тарелке, от души, было навалено много рисовой каши с мясом, восточная лепёшка, из белой муки, и чашка крепкого, сладкого чая, из которой поднимался пар и удачно дополнял этот натюрморт. Ковалев, изголодавшись и соскучившись по горячей пище, быстро расправился с ней, после чего сел на кровать, чтобы отдышаться.
- Чувствуется, что организм за время похода уже отвык от порций для настоящего мужчины, - пошутил он над собой, поглаживая раздувшийся живот. - В России сейчас зима, а уехал я осенью и с собой никакой тёплой одежды не взял, - резко переключился он на проблемы личного характера. - Надо будет в Сингапуре или Японии купить необходимые вещи. Пожалуй, в Японии будет уже поздно, тогда в Сингапуре.
В дверь постучали, вошёл Абдула, а за ним Рашид.
- Ну, как обед, Мохаммед?
- Конечно это не паёк подводника, но одно достоинство есть, всё же горячая пища.
- Ну, там мы были особая каста, а здесь пассажиры, сам понимаешь, - пояснил Абдула.
Рашид, тем временем, взял поднос с посудой и удалился.
- Ты же сказал, что весь экипаж в трюме, - обратился Ковалёв к Абдуле.
- Я пошутил, в трюме сидит экипаж сухогруза. При нашей пересадке, мы их туда загнали, теперь будут сидеть в заточении до самого Карачи. Операция по захвату судна проведена блестяще, почти молниеносно. Местные матросы никого из нашего экипажа и подводную лодку не видели. Мои парни сгоняли их в трюм в масках.
- А те, которые были в моторной лодке? - с явным интересом расспрашивал Ковалёв.
- Те двое иракцы и работают на спецслужбы. Капитан куплен с потрохами, но если откроет рот, то через десять минут ему закроют глаза, - убедительно аргументировал Абдула. - В его интересах молчать.
Ковалёв оттого, что услышал, задумался, медленно почесал щеку и растерянно ухмыльнулся.
- Мохаммед, завтра в 08.00 мы прибываем на внешний рейд порта Мармаган, это рядом с Панаджи. Простоим там до наступления темноты. По сценарию, с берега за тобой должен прийти катер и доставить в порт. А как оно получится, не знаю. Будем надеяться на то, что всё состоится. Когда мы отправим тебя, то дожидаться следующего утра не станем, по радио откажемся от захода в гавань, снимемся с якоря и уйдём в Карачи. Если катер подойдёт раньше, то и процесс этот, естественно, сдвинется. Когда окажешься на берегу, тебя на машине отвезут в Мумбай. Билеты на круизный пароход у тебя на руках, на месте разберёшься. Ну, вот и всё, Мохаммед. Завидую тебе, скоро дома будешь, - и грусть легла на его лицо.
- Ничего Абдула, я думаю, что и у вас всё образуется, - попытался успокоить его Ковалёв.
- Надеюсь, - всё также невесело добавил Абдула. - Ночью, Мохаммед, можешь погулять по верхней палубе. Пока улыбаться солнцу и дарить себе массу приятных впечатлений рановато. Погода хорошая, тренируй ноги, а сейчас присядь, чтобы от моего сообщения не упасть.
Они оба присели возле небольшого столика.
- Я всё утро мучился, рассказывать тебе, или нет новости, которые услышал по радиоприёмнику. Думал, захлестнут эмоции, и весь путь домой будешь заниматься самоедством, но пришёл к выводу, что ты их всё равно узнаешь на теплоходе. Так ведь? - глаза явно говорили, что он мучается, сдерживая в себе какую-то информацию.
- Слушай Абдула, оставь эту дипломатичность, не тяни резину, - оборвал его Ковалёв, нервно постукивая ногой.
Абдула не сдержал своих эмоций, улыбка появилась на его лице.
- Забили "кол осиновый", забили! - ликовал он. - Мы столько америкосов навалили, ты, наверное, и не мечтал! - выпалил Абдула. - Авианосец буль-буль, атомный крейсер УРО перевернулся и затонул, фрегат тоже, а вот в последней атаке, крейсер УРО только ход потерял, а на эсминце возник пожар и он почти выгорел.
- Да-а ... более чем. Фактор неожиданности сделал своё дело. Значит, всё-таки две торпеды в последней атаке прорвались, - чуть с гордостью за хорошо проделанную работу произнёс Ковалёв.
- Сообщают ещё, что танкер, заправлявший авианосец, сгорел. Я никак не могу увязать это с нашей торпедной атакой, - добавил озадаченный Абдула.
- Чего тут не понять, абсолютно ничего удивительного, цепь невероятных стечений обстоятельств. Въехал в корму или борт авианосца, лопнули танки с керосином, заправочные шланги и через какое-то время создалась критическая концентрация паров в воздухе из-за вытекающего горючего. Что было дальше, догадаться не трудно. Разлив керосина и случайная искра, или уже действующий пожар в районе разлива, явились причиной возгорания. Даже трение двух металлических корпусов друг о друга могли вызвать губительную искру, - последовательно и монотонно пояснил Ковалёв, словно читая своё логическое объяснение в открытой книге. - Не завидую тем, кто оказался на раскалённой сковородке. Как говорится, всё в руках судьбы.
- Мохаммед, шут с ним, с танкером, - с нетерпением и радостью в голосе произнёс Абдула. - И, о чудо! Наш "Серый" завалил АПЛ, её имя "Шайен" и место базирования Норфолк штат Виржиния. Это куда мы привет передали. Так вот, от подводной лодки нашли только рожки да ножки, в виде аварийного буя. Как у вас говорят: "Накрылась медным тазом", - продолжал он куражиться со слепой верой в свою правоту.
Реакция Ковалёва на это известие была неожиданной, проглотив комок в горле, лицо его обрело строгий и неподвижный вид. Он задумался и анализировал произошедшее событие. - Да, итоги впечатляют, - единственное, что обронил Пётр Иванович. - Не придётся теперь жить со спокойной совестью, и мысли эти будут тянуться за мной столько, сколько мне отмеряно, - произнёс внутренний голос. Абдула, не обращая внимание на его изменившееся настроение, продолжал тараторить.
- Такая вот подводная лодка наносила по территории Ирака удары "Томагавками" из Средиземного моря, когда они проводили свою пресловутую "Бурю в пустыне".
- Да, зря мы затопили нашу подводную лодку, - смотря в одну точку и чуть растягивая слова, с серьёзным выражением лица произнёс Ковалёв. - Надо было перейти в Средиземное море и искать там второй атомоход, - улыбаясь, продолжил он.
Оба засмеялись.
- Баб-иль-Киям! - перестав смеяться, с изменившимся лицом и ненавистью в голосе, произнёс Абдула. - Так называют ворота Судного дня мусульмане. В тот день все эти корабли прошли через них. Аллах Акбар!
В этот момент он был похож на настоящего мусульманина, с горящими от ненависти глазами.
- А что говорят про радиационный фон? - закончив смеяться и оставив без внимания слова Абдулы, спросил с серьёзным видом Ковалёв.
- Хвалят свою технику и говорят, что фон в норме. После попаданий торпед, сразу сработала защита, и реакторы на лодке и крейсере автоматически остановились, - с видом знатока прокомментировал Абдула.
- А ты на квадрате сделал установки в красном секторе или в зелёном? - после непродолжительной паузы, смотря в палубу, спросил Ковалёв.
Он, конечно же, намекнул старпому своим вопросом, пострадал ли кто-нибудь ещё, если он не исполнил в точности его приказ.
- Обижаешь Мохаммед, человек плохим на 10 или 20 процентов быть не может. Он или негодяй совсем, на все 100, или порядочный.
- Я это не имел в виду, порядочный или непорядочный, - почувствовав обиду Абдулы, Ковалёв решил загладить некорректно заданный вопрос. - Я хотел только спросить: "Ты приказ адмирала выполнил по установке, в режиме военного времени, или мой: установка в зелёном секторе?".
- Я, Мохаммед, выполнил твой приказ.
- Отлично, значит, кроме американской подводной лодки никто больше не должен был пострадать. Ну, а какие версии выдвигает на этот счёт мировая общественность? - продолжил уже спокойно и примирительно разговор Ковалёв. - Что пресса вбрасывает в сознание миллионов?
- Ничего конкретного, захлёбываются от ненависти. Никто не может за что-нибудь зацепиться. В прессе выдвигают версии от бредовых до фантастических. Американцы пока информацией не делятся о своём расследовании.
- Назови хотя бы некоторые из них, - не отступал Пётр Иванович.
Абдула начал перечислять: боевые пловцы-диверсанты, заминированный район, миниподводные лодки, теракт на всех кораблях и подводной лодке одновременно, атака НЛО, жители Атлантиды объявили войну, спасённый матрос видел над районом гибели корабля лик Иисуса и огромный крест, т.е. наказание божье. "Эта катастрофа, потопление армады, предвестник "Нового Великого потопа" - трещат религиозные радиостанции, - пора строить "Ноев Ковчег-2" и так далее и тому подобное.
- А на кого вешают реальные версии? - продолжал интересоваться Ковалёв.
- Начиная от Аль-Каиды, Хамаз и заканчивая, как всегда, осью зла: Сирия, Иран, Северная Корея. В общем, пока растерянность, - сделал заключение Абдула.
После непродолжительного молчания, Ковалёв произнёс: "Сделка с дьяволом состоялась".
Для Абдулы эти слова ничего не значили, и он пропустил их мимо ушей. Они поговорили ещё минут двадцать и разошлись. Вечером, Абдула ещё раз зашёл проведать Ковалёва. С наступлением темноты, вместе прогулялись по верхней палубе и до утра расстались.
Утром Ковалёв проснулся, повалялся ещё минут десять, размышляя о ближайшей перспективе, встал и посмотрел в иллюминатор. Сухогруз стоял на якоре, на внешнем рейде индийского портового города. Через десять минут пожаловал всё тот же Рашид с подносом. Ковалёв в этот момент сбривал отросшую бороду и в знак благодарности за принесённый завтрак кивнул ему головой. Не успел он закончить бриться, в каюту заглянул Абдула.
- Мохаммед, через час за тобой прибудет катер, - сообщил он новость слегка радостным голосом. - У капитана, оказывается, есть мобильный телефон. С берега ему позвонили и сообщили об этом. Готовься, счастливчик, - предупредил Абдула и ушёл.
В назначенное время, во внутреннем коридоре надстройки сухогруза, Абдула построил экипаж подводной лодки. Вместе с ним их было 36 человек. Ковалёв прошёл вдоль строя подводников, пожал каждому руку и взглянул в глаза. Он кивнул головой всем, прощаясь, со смешанными чувствами небольшой горечи расставания и радости. Радости за то, что они все остались живы, выдержав такое. Ковалёв направился на выход, но неожиданно остановился и обернулся.
- Пусть вам сопутствует удача и хранит вас Бог, - произнёс он искренне.
Абдула перевёл. Моряки с благодарностью улыбались и кивали ему в ответ. После небольшого прощального ритуала они с Абдуллой вышли по коридору в корму судна, в шпилевое подпалубное помещение. На привязи, на небольших волнах покачивалась моторная лодка, в которой сидели два индуса в белых чалмах. Увидев вышедших людей, они срочно завели мотор. Ковалёв и Абдула крепко обнялись, посмотрели в глаза друг другу.
- Прощай Абдула!
- Прощай Мохаммед!
За эти мгновения времени, в их головах пронеслись приблизительно одинаковые мысли: "С этим человеком я был связан одной цепью и смотрел смерти в глаза, а теперь расстаюсь и никогда его больше не увижу". Их стали поторапливать индусы, что-то крича на родном языке. Ковалёв накинул свою походную сумку, на длинном ремне, на плечо, перемахнул через леера и стал спускаться по штормтрапу вниз. Достигнув лодки, он сел там, где ему показал один из её хозяев. Второй оттолкнулся от сухогруза багром. Взвыл мотор, и лодка, сделав резко полукруг от кормы в сторону, понеслась к берегу, утопающему в зелени. Ковалёв, через несколько минут оглянулся, на корме всё также стоял одиноко Абдула и смотрел им в след. Пётр Иванович произнёс: "Прощай друг!".
По пути их следования таких моторных лодок было очень много. Одни ловили рыбу, вторые что-то перевозили, а третьи плавали от судна к судну и предлагали какой-то свой товар. Через полчаса лодка подошла к берегу.
Это было безлюдное место и никаких жилых построек вокруг не наблюдалось. Ковалёв постоянно щурился и прикрывал рукой глаза, так как яркое солнце, от которого он отвык, не давало спокойно смотреть. Моторная лодка зашла и уткнулась носом в небольшую песчаную бухточку дикого побережья, в которой вместе с ним на берег высадился один из индийцев. Он кивнул Ковалёву головой, что означало - следуйте за мной. Не спеша, вдвоём они поднялись наверх по тропинке, проложенной по не очень крутому склону берега. Перевалив через вал, представлявший собой нагромождение из земли и камня, они очутились у обочины автомобильной дороги. Чуть дальше места, куда путники вышли, стоял автомобиль, водитель которого их уже встречал. Ковалёв с провожатым подошли к нему и в знак приветствия обменялись кивком головы. Всё общение происходило на уровне жестов. Два индуса начали разговор между собой, а Ковалёв крутил головой, осматривая местные красоты. Водитель открыл багажник и предложил ему положить туда сумку. Когда всё было готово к отъезду, Пётр Иванович удобно умостился на заднем сидении. Автомобиль тронулся с места и, набирая скорость, понёс Ковалёва всё дальше и дальше оттого, что было, к тому, что ещё предстоит.
Через считанные минуты водитель "Фиата", в котором ехал Ковалёв, вывел по серпантину машину на автомагистраль. Со скоростью 100 километров в час они помчались на встречу с Мумбаи, и Ковалёв успел прочитать на дорожном указателе, что до этого города им предстоит преодолеть 400 километров. Первый час пути он усиленно вертел головой влево и вправо, любуясь сказочными красотами, экзотикой и достопримечательностями. Местный колорит был для него в диковину. Поражало богатство цветовых сочетаний. Постепенно это занятие утомило, да вдобавок ещё и сильная жара внесла свою лепту. Ковалёв сначала начал дремать, кивая головой, а потом крепко уснул, уронив её окончательно на грудь. Проснулся он оттого, что машина стояла на месте, а из-за открытых окон доносился разговор на незнакомом ему языке. Пётр Иванович медленно, с усилием воли, которую ослабила высокая температура, постепенно просыпаясь, открыл глаза. Справа от их автомобиля располагалась дорожная палатка, в которой что-то варилось, жарилось и парилось. Люди, в большинстве своём индийцы, отличавшиеся от всего остального мира одеждой, цветом кожи и уникальной культурой, ели пищу, пили прохладительные напитки и негромко разговаривали. Пётр Иванович поднёс правую руку с часами к своим глазам. Прошло уже два часа с того момента, как они отправились в путь, хотя ему показалось, что значительно больше. Поискав глазами, он нашёл своего водителя, который стоял у стойки и непринуждённо, будто с близким знакомым, разговаривал с хозяином ларька. Ковалёв отвернулся и стал осматривать этот автокемпинг через лобовое стекло их автомобиля. Его взору предстала обычная индийская автостоянка, на которой обедавшие и утолявшие жажду, водители оставили своих стальных коней с разным количеством лошадиных сил. Тут присутствовали и совсем старые грузовые и легковые автомобили, автобусы и микроавтобусы, которых он никогда не видел в жизни, и совсем новые. - "Сборная солянка" со всего мира, - подобное определение сформировало в его голове образное сравнение.
Один из стареньких автобусов ему показался почему-то до боли знакомым. Ковалёв напряг память и вспомнил, что он ассоциируется с прототипом из старого американского кино. Сюжеты, в которых участвовали такие вот автобусы, были похожи как близнецы. Крестьяне, с каменными и усталыми лицами, в каком-нибудь Парагвае или Эквадоре, куда-то долго едут и везут с собой клетки с курами, другой живностью и туго набитые мешки. Автобусу всё время тяжело и он пыхтит с большими усилиями, взбирается и спускается по крутым склонам гор.
В стороне от всей этой автомобильной каши, неподалёку, под раскидистым ярко зелёным деревом, расположилась повозка, с запряжённым в неё мулом. Мул терпеливо стоял мечтательно задумавшись. Он медленно жевал, уставившись в одну точку, и периодически отбивался от наседавших на него мух.
На Ковалёва продолжала угнетающе действовать жара, постепенно вгоняя в безразличие и малоподвижность. Его быстро утомило занятие - вертеть головой, он навалился на сиденье и стал ждать водителя. Просто так сидеть и совсем ничего не делать он не мог по своей натуре. В подобных случаях, как этот, начинал работать мозг, который доставал откуда-то из далёких времён или недавних событий различные истории. Он мог переключиться на анализ современных политических событий, или составлял прогноз их дальнейшего развития со своей точки зрения. В данный момент, ему неизвестно по какой причине вспомнился когда-то приснившийся сон. События почти в точности совпали с тем миражом-предвидением, который он увидел полгода тому назад в нём.
- И как не верить после этого в высшие силы. А цыганские предсказания чего стоят! - он пожал плечами. - Чем объяснить этот феномен?
Слишком свежи были ещё не очень приятные воспоминания, и он ушёл от этой темы, так как именно с того момента на него обрушились всякие напасти.
- До сегодняшнего дня, сколько раз я был за границей, интересно?
Порывшись в памяти, сам себе удивлённо ответил:
- Один за 28 лет военной службы.
Размышления Ковалёва прервал голос шофёра.
- Сэр, дине (обед).
В руках он держал вместительную пластмассовую тарелку, в которой была большая порция мяса, от которого поднимался пар и распространялся аппетитный запах. Завершала натюрморт блюда, рядом лежавшая с мясом острая томатная приправа, обилие репчатого лука и зелени. Вместо хлеба, была подана небольшая белая лепёшка из муки. Ковалёв, приняв всё это из рук водителя, попытался на английском языке уточнить, сколько ему необходимо заплатить. Простые предложения, вроде этого, составить для него не представляло труда. Из ответа водителя Пётр Иванович понял, что за него всё уже оплатили. Индиец пожелал на хинди пассажиру приятного аппетита, о чём он не подозревал, и ушёл, а изрядно проголодавшийся Ковалёв набросился на еду. Когда он расправился с мясным блюдом и сидел, переводя дух, у окна появился водитель. В правой руке он держал уже открытые две бутылочки охлаждённого напитка "Оранж". С отпотевающих стеклянных сосудов, то и дело, стекали капли воды. Водитель забрал освободившуюся тарелку, а Ковалёв начал холодным напитком гасить пожар во рту, который вызвала острая приправа. Водитель быстро вернулся, завёл двигатель, и они продолжили свой путь. На последнем отрезке дороги, время пролетело быстро. Постоянно мелькали поселения, города, поля, чайные плантации, горы и реки.
- Райский край! - отметил окружающую красоту в мыслях Ковалёв. - Индия - страна с сильными контрастами. Диапазон их простирается: от глубокой нищеты до сытой богатой жизни, от трущоб до роскошных дворцов.
Время перевалило за четыре часа дня, и они прибыли в трёхмиллионный город Мумбай. Водитель был опытный, он объезжал центр и загруженные улицы и менее чем за час, домчал до порта. Ковалёв заранее достал билет на пароход и просмотрел его. Из всего, что там было написано, он понял, что теплоход "Звезда Востока", порт приписки Мумбай, уходит завтра в 07.00 на Сингапур. Каюта у него была одноместная класса "Люкс", и билет в неё, по прикидкам, стоил недёшево.
Водитель не смотрел его билет, но точно подкатил почти к трапу пассажирского лайнера "Звезда Востока". Ковалёв вылез из автомобиля и, расправляя затёкшее тело, потягиваясь, оглядел причал.
Не смотря на то, что жара ещё не спала, вокруг бурно кипела жизнь. Подъезжали и отъезжали машины, носильщики подносили вещи состоятельным пассажирам к трапу, электрокары перемещали какие-то грузы к пароходу и от него, мальчишки-попрошайки бегали от одних пассажиров к другим и клянчили мелочь. Случайная публика слонялась по причалу. Особняком, группами стояли, как подсказывала интуиция Ковалёву, туристы из Европы, ожидавшие, это выяснилось немного позже, туристические автобусы. Пожилые дамы из Старого света держались чопорно, раскрыв над головами летние зонтики, которые прикрывали строгие и красивые причёски. Приняв неприступные позы, они обозначили дистанцию между собой и остальными окружающими. Они смотрели вокруг холодно и оценивающе. У многих была сделана на лице пластическая операция, о чём указывал блеск натянутой кожи, но декольте и вырезы на летних нарядах, а особенно шорты опровергали рекламу, что оказывается можно на данном этапе развития косметики и пластической хирургии обмануть ненавистную старость. Но только состоятельным дамам по карману поиграть с ней в прятки, всем это было известно.
- Сплошной "Сэконд Хэнд", не на ком взгляд остановить, разочарованно отметил Ковалёв, считая себя ещё далеким от возраста заката.
Седые головы сильной половины этих мэм - мужчин, как по команде были покрыты соломенными шляпами, белыми бейсболками и панамами, которые наводили на мысль, что данная группа "бойскаутов" из одного спортивного лагеря. Многочисленные кинокамеры и фотоаппараты, висевшие почти у каждого туриста на плече, венчали картину. Скользнув взглядом по группе пожилых женщин, находившихся ближе всех к нему, он остановил свой взгляд на красивых, стройных ногах стоящей к нему спиной блондинке. Проснувшиеся инстинкты, в связи с длительным пребыванием вне берега и привычной цивилизации, не позволяли какой-то миг отвести глаза от красоты, которая возбудила плоть. Бабульки, с удивлением и заинтересованностью наблюдавшие за этой сценой, очевидно, что-то сказали обладательнице стройных ног, потому как, когда Ковалёв поднял вверх свой взор, он встретил блеск красивых женских глаз и обворожительную улыбку. Первая мысль, которая появилась у него в голове мгновенно, отождествляла её с чем-то неземным, искусственным.
- Если семилетней кукле "Барби" прибавить ещё двадцать семь, то получится, в аккурат, эта прелесть - женщина молодых лет.
Всё в ней было гармонично и изящно, и именно такие красотки во все времена притягивали внимание мужчин.
Ковалёв, встретив её улыбчивые задорные глаза, от неожиданности, а, скорее всего, чтобы выйти из неловкого положения, кивнул незнакомке головой. Его жест был похож на приветствие, которое сопровождала растерянная улыбка. Она, в свою очередь, кокетливо поведя бровями с ещё большей невинно-очаровательной улыбкой, тоже ответила ему кивком головы. В это время к туристическим группам медленно подъехали шикарные автобусы, которые, просигналив, оповестили всех о начале посадки. Интуристы устремились к дверям в предвкушении интересной поездки.
"Барби" была среди них. Он ещё раз посмотрел в ту сторону, с трудом отвёл взгляд от её бёдер и вздохнул. - Дыхание учащается от одной только мысли, что можно быть рядом с такой женщиной.
Неожиданно резко, для витавшего в облаках Ковалёва, раздался голос водителя "Фиата".
- Сэр, гуд-бай.
В руках он держал и протягивал сумку пассажира. Ковалёв опустился в своих мыслях на землю и, улыбнувшись, произнёс:
- Сэнк ю, гуд-бай. (спасибо, до свидания)
Он взял сумку и медленно пошёл к трапу теплохода. Ковалёв обернулся и нашёл глазами незнакомку. Молодая женщина перед посадкой в автобус тоже оглянулась. Увидев, что мужчина смотрит на неё, она сделала жест рукой, сгибая и разгибая ладошку. С лица не сходила её неотразимая улыбка. Ковалёв воспринял жест по-своему.
- Коль у них нет с собой вещей, то до встречи на теплоходе.
Он в ответ улыбался, стараясь во всю, и утвердительно кивал головой с удвоенной энергией.
Поднявшись на борт теплохода, Ковалёв предъявил свой билет и паспорт. Сердце стучало учащённо, но формальности прошли гладко. Его провели в одноместную каюту, в которой было всё сделано для того, чтобы пассажир чувствовал себя комфортно, кратко проинформировали о распорядке дня, и он остался один. Декоративное оформление поражало своим великолепием, везде всё блестело и сверкало. Приняв душ, Ковалёв не спеша, постирал свои некоторые вещи и прилёг отдохнуть. В углу каюты стоял телевизор, а на полке музыкальный центр, но он решил, что до прибытия домой больше никаких отрицательных эмоций.
- Выпуски новостей для меня сейчас новая головная боль.
Он и так заметил, что после того, как покинул сухогруз, часто стала появляться тревога без видимой причины.
- Проявление депрессии, - предположил он. - Время должно вылечить душевные болезни и расставить всё на свои места. Тут два варианта, либо подвинуться умом, либо всё будет нормально. Надеяться надо на лучшее, - успокоил он себя, барственно возлежа на мягкой кровати.
Проспав до ужина, Ковалёв прибыл в столовую, больше похожую на ресторан. Обстановка, сервировка столов и предложенное меню полностью соответствовало классу его каюты.
- Интересно, сколько арабы за всё это выложили? - первое, о чём он подумал с удивлением. Та публика из Европы, которую он рассматривал на причале, до конца ужина так и не появилась.
- Наверное, ещё с экскурсии не приехали, - решил он.
Его мало интересовали экскурсанты, перед глазами парил образ молодой женщины. Вспоминая симпатичную иностранку, Ковалёв засомневался.
- Для меня такая женщина, словно из заоблачной мечты, картинно красивая. Захочет ли она вообще со мной общаться? Все эти жесты ничего ещё не значат.
Поблагодарив прислугу за "царский" ужин, Ковалёв поднялся на верхнюю палубу, чтобы прогуляться и подышать свежим воздухом. Уже начало темнеть. Маршрут его движения инстинктивно проходил по тому борту судна, которым оно стояло у причальной стенки лагом.
Мысли постоянно крутились вокруг образа незнакомки.
- Действительно ли она такая недоступная, какой выглядит?
Ходил он и мучился в диком волнении от навалившейся на него страсти к элегантной иностранке, так не похожей на других подруг из его жизни.
- Как на первом свидании жду её, - поймал Ковалёв себя на мысли. - Женщина - источник сил, оптимизма и вдохновения. На любой войне или после неё бойцы нуждаются в психологической разгрузке, - успокаивал он себя, списав всё на войну, стыдясь своего порыва. - Перемена обстановки не повредит.
Кроме него, по этой палубе прогуливалось много пассажиров.
Мимо прошла надменная старая леди, в руке у неё удобно устроился смешных размеров йоркширский терьер, с цветным бантиком на шее. Ковалёв, мягко говоря, недолюбливал декоративных собачек, которые были выведены для развлечений. Его отношение к комнатным, диванным мопсам, различным болонкам было всегда противоположно общепризнанному мнению. Он придерживался своей строгой теории, что каждая собака должна отрабатывать похлёбку: сторожить, находить и приносить дичь на охоте, спасать людей и ещё много чего, что человек сделает хуже, или не сможет выполнить вообще, а не диван давить. В деревне, в которую его часто на лето отправляли к родственникам, он как-то заметил, что селяне не держат никчемных собак и кошек. Каждая из них рьяно исполняет свои обязанности, в противном случае с ними расстаются.
- Не зря хлеб переводят, - любил говаривать его дядя.
Пётру Ивановичу никогда не приходила мысль, что самая невзрачная собачонка может быть последним утешением в одинокой старости. У него ещё не подошёл возраст к таким рассуждениям.
Словно чувствуя к себе негативное отношение Ковалёва, мирно полудремавшая собачка, ожила и ответила взаимностью - тявкнула в его сторону.
Неторопливо и степенно мимо проследовала пара - мамаша, среднего возраста, стреляя глазами в его сторону, под руку с дочкой. Он не обратил на женщину никакого внимания, с бесстыдством рассматривая молодое чадо.
- В этом проблема и беда моего поколения, на молодых засматриваемся, - одёрнул он себя. - Не солидно. Расплывшиеся в объёмах мамаши нас уже не интересуют.
Минут через двадцать к трапу теплохода подкатили два туристических автобуса. Ковалёв облокотился на ограждение и стал высматривать интересующий его объект. Туристы шумно, но неспешно, в силу своего возраста, выходили из автобуса.
- А вот и "реликтовый пласт" экскурсионной группы "Барби", - обрадовался он, когда появились "бойскауты" и их подруги.
- Чего они так расшумелись? Голодные что ли? По всей видимости, от переполнивших их впечатлений, - иронизировал он, смотря сверху вниз.
Слышна была в основном английская, немецкая и французская речь. У многих туристов появились пакеты, лёгкие сумки, а некоторые просто в руках несли сувениры и покупки.
Наконец-то, из автобуса лёгкой походкой вышла она. Он не отрывал от "Барби" глаз. У Ковалёва появился животный инстинкт. Выражалось это в том, что он провожал женщину взглядом хищника, сверкая глазами и напрягшимся телом, осталось только зарычать. Сопровождал он её пристальным взором до тех пор, пока она не скрылась из вида, ступив на пароход. Легко и радостно стало на душе, поднялось настроение.
- Птица в клетке! А вдруг она англичанка? - подумал он слегка взволнованно. - Я слышал, что они слишком меланхоличные и холодные в интимных отношениях, - внутри ощущалось непонятное беспокойство. - Хотя по той, которую я рассматривал, не сказал бы и до близости ещё дойти надо. О чём это я! - вернул он свои далеко зашедшие рассуждения в рамки приличия.
Ковалёв погулял минут пятнадцать в приподнятом настроении по верхней палубе взад и вперёд, потом нашёл свободную скамейку в корме и присел, глядя в противоположную от берега сторону - Аравийское море. Морской бриз приятно ласкал лицо. Вечер уже обозначился, через пять минут на теплоходе включили освещение. Через некоторое время на почти чёрном небосводе зажглись звёзды. Лунный круг висел над горизонтом. Ковалёв, мечтательно глядя на небесные светила, стал невольным свидетелем, как на звёздном небе мгновенно пролетел и ярко сгорел метеорит. Он быстро загадал желание, которое появилось под впечатлением недавно пережитого, оно было очень простым и естественным.
- Пусть повезёт всем членам экипажа. Им сейчас нелегко по сравнению со мной.
В этот момент он испытывал чувство сопереживания с теми, с кем боролся за жизнь.
Ковалёв продолжал в свете луны смотреть в бездонную даль ночного неба.
- Удивительно, но в Южных широтах я не могу сказать, что ощущаю холодный свет звезды по сравнению с Севером, где даже очень тепло, одевшись, язык не повернётся произнести: "От её света на душе становится тепло". Скорее всего, эти ассоциации наше тело и душа придумывают, беря за основу сиюминутные ощущения.
В этот вечер он был не один такой созерцатель. Недалеко от него стоял пожилой мужчина, который задрал голову и с интересом рассматривал алмазную россыпь на чёрном бархате неба. За этими романтическими рассуждениями в томительном ожидании все переживания и проблемы ушли вглубь подсознания. Душа отдыхала. Морским балом продолжала править прекрасная лунная ночь. В предчувствии необычной встречи луна казалась ещё величественнее.
Неожиданно над ним раздался женский голос, прервавший глубокие размышления о красоте мира.
- Хэлоу!
Ковалёв поднял голову, в это трудно было поверить, перед ним стояла, сверкая глазами и улыбаясь, "Барби" - женщина с неподражаемым шармом и красотой в очаровательном воздушном летнем платье. Тонкий, едва уловимый запах духов, сразу же вскружил ему голову. После короткого замешательства Ковалёв встал, улыбаясь, протянул ей руку и произнёс в ответ: "Хэлоу!". Он снова слегка растерялся, стоял и смотрел на неё улыбающуюся зачарованно с обожанием, ещё не веря в непредвиденное счастье. Ему казалось, что у "Барби" кожа белее и нежнее, чем у других женщин, от прикосновения к которой было ощущение мягкого, приятного шёлка. Замешательство Ковалёва исходило оттого, что он не знал, как приветствовать и обращаться с заморскими барышнями. Переборов в себе смущение и неловкость, он, наконец-то, решил, что женщины во всём мире одинаковые - одинаково любят цветы, сладости и комплименты.
- Крылатое выражение: "Ничто человеческое им не чуждо", я думаю, и на иностранок распространяется, - успокоил он себя.
Незнакомка представилась, говоря на английском языке, и Ковалёв уловил, что зовут её Люсьен Зенден, и приехала она из Амстердама, Голландия. Он вздохнул с облегчением, что не англичанка и, не отпуская её руки, как-будто она собралась от него бежать, представился в свою очередь.
- Пётр Ковалёв, город Мурманск, Россия.
Место, которое он назвал, если посмотреть по географической карте, находилось на 4 тысячи километров севернее от его родного южного города. Как он любил говорить обычно: "Четыре лаптя по карте". У Ковалёва начал действовать синдром конспирации, который крепко засел после того, как он много чего натворил.
То, что он русский её ничуть не смутило и не удивило. Она только повторила его имя на свой лад - Пиотор. Люсьен продолжала что-то лопотать, а Ковалёв смутно понял, что Пиотор ей произносить трудно и она лучше будет его звать - Иван, делая при этом ударение на букве "И".
- Хорошо, добро, о кей, - кивал он утвердительно головой. - Как меня в жизни только не звали, - мелькнуло в голове, - а я тебя Люсей величать стану. Будем мы с тобой Ванька и Люська, чем не пара.
Он рассмеялся, она тоже, только не понимая над чем.
- Ну что, посидим в баре? - подбирая и коверкая английские слова, предложил Ковалёв. - Продолжим наше знакомство.
Она с радостью приняла предложение. Взявшись за руки, они спустились в бар.
Ковалёв, как истинный джентльмен, предложил даме первой сделать свой выбор. Люсьен заказала коктейль, а он бокал сухого вина. Спиртное Ковалёв взял только из-за того, чтобы поддержать ей компанию. В последние годы своей жизни, выйдя на пенсию, он вообще отказался от спиртного, считая, что выпивка, а особенно частая, пустое времяпровождение. Его девизом стал лозунг: "Всё для души!". В свободное от других занятий время посещал библиотеку, театр, концерты, старался чаще выбираться на природу. Ковалёву нравилось вести светскую жизнь, он пытался хоть мысленно уйти от обыденности и серости окружающей действительности, искал спасительное убежище - в творчестве, в слове. Он начал даже писать стихи, когда приходило вдохновение, подумывал о прозе.
Слегка пригубив напитки, по предложению Люсьен, чему он очень удивился, они ушли танцевать. Мелодия, которая звучала в баре, а это был Фауст Папетти - Эммануэль, для них просто переливалась в воздухе, усиливала настроение. Создавалось впечатление, что, эта чарующая музыка, которая создавала ощущение праздника, написана композитором именно для таких волнующих моментов. Она пробуждала в партнёрах природные инстинкты и разжигала страсть, толкая их тела на встречу, друг к другу. Возникло необыкновенно радостное ощущение. Он прижался к Люсьен очень плотно, стремясь продемонстрировать свою заинтересованность в отношениях. Ковалёв ощутил, что грудь партнёрши, небольшая, но очень желанная, приятно уткнулась в его плоскую мужскую, возбуждая воображение. Танцуя медленный танец, и уверенно прижимая Люсьен к себе, он постоянно ощущал теплоту её тела, а светлые распущенные волосы молодой женщины и их запах вообще сводил с ума. Ковалёв почувствовал себя окрылённым. С виду солидный в жизни, сейчас он уже не был похож на такого. Лица их выражали истому и наслаждение от танца. Музыка резко окончилась, и Ковалёв почувствовал, что у него в известном месте оттопыриваются брюки.
- Хорошо, что тут полумрак, - словно скрывая неловкость, мелькнула мысль.
Подведя партнёршу к стульчику, он галантно помог ей сесть.
- Это хорошо, что "он" приходит в состояние боевой готовности с такой лёгкостью, но ещё один такой танец и у меня лопнут брюки или, в лучшем случае, отлетят пуговицы на клапане в пикантном месте. Что поделаешь, классический сюжет, которого не избежал ни один мужчина в жизни. Ни я первый, ни я последний, - подумал он, усаживаясь за столик. - Однако пора перемещаться в каюту.
Он сразу же стал воплощать свой план, не дожидаясь очередного медленного танца. Ковалёв, глядя в светлые бездонные глаза красотки, кое-как объяснил ей, что приглашает к себе в гости. Люсьен поняла его намерения и, прищурив один глаз, погрозив пальчиком, произнесла: " Ой, ля-ля, Иван!".
Она немного пококетничала, что-то выговаривая ему на английском языке, об этом можно было догадаться по мимике, и согласилась. Её положительный ответ можно было объяснить тем, что между ними уже вспыхнуло нежное взаимное чувство - душа потянулась к душе.
Ковалёв улыбнулся, он невольно вспомнил про свой мимолётный флирт в молодости. Одна дама после их знакомства кривлялась и жеманилась весь вечер, создавая образ непорочной "Девы Марии". Когда, наконец, дело дошло до постели, он выключил свет и притянул её к себе со словами: "Иди ко мне, сладкая!". Очутившись у кровати, она сама быстро снимая трусики, стала причитать: "Ой! Что ты делаешь, что ты делаешь?", а раздевшись, резво прыгнула под одеяло.
- Начало чем-то начинает напоминать мне ту давнюю историю, схема аналогичная, - усмехнувшись, подумал он. - Пусть лучше я ошибаюсь и это не так. В молодости всё было по-шустрому, а сейчас почтенный возраст, подобное должно проходить степенно и рассудительно, с соответствующими для таких случаев ухаживаниями.
Ковалёв в баре купил бутылку ликёра, пять апельсинов и коробку шоколадных конфет. Вернувшись с покупками к столику, он, не присаживаясь, с улыбкой на лице позвал Люсьен.
- Лэтс гоу. (пойдём) - и протянул ей руку.
Она с достоинством встала, взяла его под руку, и они отправились к нему в каюту. Идя по коридору, Ковалёв пришёл к выводу, что сложность с языковым барьером имеет и свои плюсы, не надо шибко напрягаться и проявлять изобретательность в развлекательной программе, а тем более отпала необходимость вести утончённые диалоги. Всё списывается на известное - "моя твоя не понимает".
Согласие её пойти к нему в гости, было началом их короткого, но бурного романа.
Войдя в каюту, у спутницы Ковалёва вырвался восторг в виде звука: "О-о-о!". Просторные апартаменты на одного впечатляли: комфортная комната с большой кроватью, ванна с душем, всё отделано ценными породами дерева, блестело и сияло. На стене висела красочная картина с индийским колоритом, в красивом, старинном буфете стояла не менее красивая посуда. Спутница, открыв рот, стала обходить каюту, осторожно прикасаясь к мебели и декоративным украшениям, всё ещё не веря, что они настоящие. Ковалёв увидел, что дверца шкафчика для вещей приоткрыта и видна его дорожная сумка, всем своим серым видом никак не вписывающаяся в этот роскошный интерьер. Он незаметно пнул её ногой. Люсьен осмотрев всё и оправившись от лёгкого шока, удивлённо спросила: "Ты кто? Какая твоя профессия?".
- Что ей ответить? Что придумать? - к этому вопросу он не был готов и искал лихорадочно ответ.
Времени для придумывания профессии уже не осталось, и он сказал первое, что пришло на ум.
- Mariner. (моряк)
Она стала посередине комнаты и удивлённо смотрела на него.
- Это у вас так моряки живут? - последовал следующий вопрос.
Он поспешил солгать и быстрей замять дальнейшее выяснение его благосостояния.
- Один богатый приятель не поехал в круиз и подарил мне свою путёвку.
Не зная, поняла Люсьен его, или нет, он предложил ей присесть к столу, и, вынув из буфета бокалы и тарелку, стал готовить закуску. Десерт к ликёру был подан в виде долек апельсин и шоколадных конфет. Ковалёв, в свою очередь, для продолжения разговора, спросил её, кем она работает. Кое-как поняв вопрос, Люсьен объяснила, что занимает должность в одной известной западной фирме. Какую именно должность и чем конкретно занимается эта фирма, он не разобрал, да это было и неважно. Когда на столе было всё готово, Ковалёв включил музыку, поставив наугад первый попавшийся компакт-диск. Он погасил общее освещение и включил бра, с неярким свечением, откупорил бутылку ликёра и налил в бокалы. Свет ночника создававший полумрак, придал обстановке интим, да и с музыкой он угадал, она вносила раскованность, вызывала повышенное состояние чувств. Подняв хрустальный бокал, Ковалёв стоя объявил тост. Она поддержала его идею - выпить на брудершафт.
- За наше знакомство и за тебя, Люсьен, красивую и привлекательную женщину.
Руки их переплелись, они, пригубив напиток, по всем правилам тоста и сложившейся традиции приготовились целоваться. Люсьен смущённо улыбалась. Губы их потянулись на встречу друг к другу. Поцеловавшись один раз, они, почти не отрываясь, поцеловались второй раз, третий... Поцелуй их слился в непрерывный. Ковалёв притянул её к себе, не прекращая поцелуев, а чтобы было удобней наслаждаться друг другом, они оба вышли из-за столика. Страсти накалялись, нетерпеливо сковав новую подругу в свои объятья, он перешёл к затяжным поцелуям, переходя от губ к ласкам нежной шеи. Время от времени ладонь её руки, поглаживая, ложилась ему на щеку, и он не выдержал. Ковалёв нежно взял Люсьен за самое интересное место - за ягодицы, кровь в его теле достигла точки кипения, по коже прокатилась лёгкая дрожь. Не мудрствуя лукаво, он выбрал испытанный путь сближения. В один из моментов, когда напряжение страсти достигло пика, Ковалёв, оторвавшись от Люсьен, отбросив все условности, зашептал ей на ухо: "Иди ко мне". Потом словно очнулся.
- Ну, как его там? Гоу ту ми, - произнёс и в избытке чувств так стиснул партнёршу, что из неё непроизвольно вырвался вздох.
- Мадам вскрикнула от восторга, - показалось ему.
Он принял этот звук за проявление эмоций и страсти подруги и, не дождавшись ответа, присел, взял её на руки, поднял и понёс в сторону кровати. Решительность в его порыве говорила ей о том, что партнёр настроен по-боевому и готов перейти от слов к делу. Голова Люсьен откинулась назад, глаза были полузакрыты. Она обнимала руками его за шею и совсем не сопротивлялась.
Ковалёв торопился как на пожар. Осторожно положив даму на кровать, он хотел помочь ей освободиться от одежды, но Люсьен отстранив его руки, не торопясь, встала. Кавалер от неожиданности и нахлынувшего разочарования сел на краю кровати. Она, что-то сказав на английском языке, с хитринкой в глазах, показала ему ниже его пояса. Так как в данный момент его интересовал только один вопрос, то Ковалёв отмахнулся и не придал её жесту никакого значения.
- Там всё нормально, - кивнул он головой и хотел притянуть её за бёдра к себе, но Люсьен снова отстранила его руки, всё также улыбаясь.
Она показала пальчиком на душ и удалилась. Ковалёв проводил её глазами, быстро расстелил кровать и нырнул под лёгкое покрывало в предвкушении божественного мгновения. У него начался повторный прилив страсти. В ожидании, мысли перескакивали с одной глупости на другую и остановились на её жесте.
- Что она имела в виду, показывая на мой детородный орган? Презерватив, здоров ли я, чист? - он пытался найти ответ по-своему. - Милка, да я после подводной лодки так себя отдраил, что можно полгода за мочалку не браться, а последний раз тридцать минут назад. Не переживай, обязательно сполоснусь.
Он выдвинул следующую версию, и касалась она пикантных болезней.
- Некогда и негде мне было их ловить. А вот как, интересно, у неё обстоит с этим? Если не всё благополучно, то с моей стороны будет опрометчивая легкомысленность... Самое трудное в этой страсти - остановиться и если ты настоящий мужчина, то предстоит преодолеть второй этап - лечение, - он вздохнул. - Так было во времена моей молодости, а теперь игра в прятки с серьёзными болезнями. Какие бы причины я сейчас не придумывал, чтобы не было этого, внутренние инстинкты всё равно не подавить, - сделал он заключение.
Ковалёв продолжал ждать её, с трепетом и волнением, немного загрустив. Люсьен вышла из ванной неожиданно, полностью обнажённая. Бегающими глазами он исследовал всё её тело. Перед ним предстала белоснежная плоть с густой, шелковистой растительностью. В конце "путешествия" Ковалёв вперил глаза в её роскошную грудь, околососковые ореолы своей притягательностью, сводили его с ума.
- Какая грация, какое тело! Красота - "водородная бомба", не только страшная сила!
У Ковалёва отвисла нижняя челюсть. Лёгкой походкой она подошла к кровати и всё с той же неотразимой улыбкой нырнула под покрывало, которое он торопливо приподнял. Игра и кипение страстей начались. Обнажённые тела слились в ритуальном для таких случаев танце. Люсьен дрожала от страсти, и лицо её украшало выражение божественного наслаждения. Они перекатывались по кровати, одаривая поцелуями и ласками все части тела, друг друга, в поисках наивысшего блаженства. Для них никого и ничего вокруг не существовало. Влюблённые не скрывали желания обладать друг другом, и это вылилось во взаимную страсть. Когда "вход в эдем земной любви" был покорён, любовная игра закончилась. Он принялся выполнять мужские функции. Прошло некоторое время, и она не сдержала сладострастный крик. Её тело дрожало, как в ознобе. Он был тоже в этот миг на вершине блаженства. По коже поползла дрожь, сердце бешено колотилось. Чтобы продлить миг блаженства он продолжал её целовать, потом лёг рядом и попытался осмыслить: "Что это было?".
Ковалёв, моясь после Люсьен под душем, ни о чём не думал, а только задавал себе вопросы и восхищался партнёршей.
- Разве бывает такое божественное чувство? - спрашивал он себя. - Неужели это может быть в 47 лет? А я уже думал, что "вышел в тираж".
Мечты всегда богаче и недоступней реальности, но для него это был тот случай, когда фантазия оказалась действительностью.
- Теперь я понимаю, о таком сексе, о таких ощущениях мечтает каждый мужик. Я даже не подозревал, что они вообще есть, на этом белом свете. Какая женщина, всё знает! А как завела меня!
Он задумался. Ещё сутки назад Ковалёв был уверен - такого просто нет в природе.
- Может, они все такие? Я в своей северной деревне просидел монахом, а теперь удивляюсь обычным вещам. Нет, она не такая, как все, - он закатил глаза и вспомнил, как несколько минут назад с ним происходило нечто невообразимое. - Она ангел. Боже мой, прямо сказка для взрослых о любви, способной творить чудеса.
Немного отойдя от эмоций, Ковалёв начал надевать нижнее бельё.
- Эта милая Люсьен сплошное обаяние, лучший антидепрессант в моём положении. Душа очищается и насыщается жизнелюбием, - пошутил он над собой.
В конце раздумий, он задал себе очередной вопрос.
- Так что же это получается, жизнь, оказывается, не закончилась? Главное, чтобы меня теперь не понесло, а то и Аня с Таней с родного рынка красавицами покажутся.
В свои годы Ковалёв уж никак не ждал прихода нового светлого чувства, которое последний раз посещало его лет 10 назад. Он не мог предположить и не подозревал, что его ждёт ещё впереди.
Вернувшись в кровать, они истомлённые, крепко обнявшись, уснули, но это было ненадолго. Он проснулся оттого, что почувствовал, как она ласкает руками его тело, а губами лицо.
- Прямо сексуальная эксплуатация какая-то, - буркнул Ковалёв в предвкушении чего-то.
Разгорячившись, она делала с ним всё, что ей приходило в голову, проявляя высшие виражи пилотажа в интимных отношениях. Эта гамма чувств и любовная игра значительно обострили сексуальные ощущения, которые не передать словами. Страсти кипели половину ночи. Уснули они только к трём часам.
Было семь часов утра, и солнце начало свой извечный ход по небосклону. Ковалёв проснулся и обнаружил, что Люсьен нет рядом.
- Где мой еврооргазм? - оторвав тяжёлую голову от подушки, с мутными глазами и помятым лицом спросил он себя. - Наверное, к своим ушла. О, что это была за ночь! - промелькнула приятная мысль. - Блаженство!
Через короткий миг, он снова провалился в глубокий сон. Бурно проведённая ночь забрала все силы. В следующий раз он проснулся оттого, что за плечо его трясла и смеялась Люсьен, что-то лопоча на своём языке.
- Наконец-то меня будят и это приятно, - была его внутренняя реакция.
Открыв глаза, он рукой резко поймал её за ноги. От неожиданности она взвизгнула.
- Попалась птичка, - негромко крикнул он, садясь на краю кровати.
Пётр держал подругу за тугие ягодицы и притягивал к себе. Ковалёв уткнулся лицом в её мягкий живот. От женщины исходил возбуждающий запах тела. Она сияла от счастья.
- У меня такого никогда не было, - прошептала она.
Он ничего не понял, но за него ответило сердце.
- Мне тоже было очень хорошо.
Он, загадочно смотря снизу вверх, вымолвил: "Безумство и грех". Она продолжала светиться от блаженства и прижиматься к нему, так выражая свои чувства.
От Люсьен веяло свежестью и приятно пахло духами. Это была одна из его слабостей, он обожал, когда от женщины пахнет хорошей парфюмерией. Ковалёв даже однажды заметил, что благоухающий аромат духов сильно влияет на его эмоциональное состояние, будоражит чувства, особенно когда рядом желанная женщина. Он почему-то, с каких-то далёких времён, в подсознании отождествлял женственность своих немногочисленных подруг с тонкими и приятными запахами духов.
Она, улыбаясь, напомнила, что уже пора к завтраку. Ковалёв быстро умылся, побрился и облачился в свой простенький наряд. В его голове крутилась мысль.
- Первый день на теплоходе прошёл под знаком - "Праздник секса". Что дальше?
Они вместе с Люсьен позавтракали в ресторане, и вышли прогуляться на верхнюю палубу. Со стороны эти двое смотрелись как просто на редкость красивая и гармоничная пара. Теплоход уже два часа шёл в сторону Сингапура. Слева по борту, на большом удалении, были видны зелёные берега Индии, а справа бескрайние просторы Аравийского моря, переходящие через условные границы в океан. Резвый хоровод убегающих волн за кормой задумчиво провожало большое количество глаз прогуливавшихся пассажиров. Над далёкой линией горизонта голубой воздух высокого неба сливался с синими водами моря.
- Совсем как дома, - промелькнула в его думах аналогия.
Её быстро вытеснила другая мысль, когда они остановились и с задумчивым видом стали рассматривать безбрежные просторы.
- Подальше, подальше и быстрей бы отсюда.
Только рядом стоявшая Люсьен отвлекала его от мрачных размышлений, связанных с этой водной стихией.
Пётр и Люсьен, облокотившись на леера, некоторое время молча, слушали и наблюдали, как морская пена целует стальной борт белого лайнера, шипя и клокоча, как расстояние миля за милей остаётся за кормой и сокращает время пребывания их вместе.
Весь день они провели вдвоём, не отходя друг от друга и радуясь жизни, как радуются ей все влюблённые. Ему в ней нравилось всё - манера держаться, походка, жесты. Его лучистые от счастья глаза, подтверждали это состояние души. У неё на лице было просто написано счастье.
- Такое впечатление, что это ангел, спустившийся с небес, с улыбкой Мадонны, - подумал он в одно из мгновений, любуясь ею.
Вечером Люсьен перебралась с вещами в каюту к Ковалёву, он настоял на этом. Языковой барьер их не останавливал и не мешал в общении. Они были счастливы и чувства свои передавали друг другу взглядом, жестами и беспорядочными поцелуями по поводу и без повода, а слова, при этом, были даже лишними.
- А самое главное - у неё лёгкий характер, - радовался он.
Пока Люсьен перебиралась к нему в каюту, он лежал на диване и вспоминал их встречу и знакомство, как она назвала его - Иван, сделав ударение на букве "и".
"Расставание".
Вечером, любуясь со стороны Люсьен, Ковалёв поймал себя на мысли.
- Она открыла для меня новый мир. Вот тот самый случай, когда мужчине столько лет, насколько он себя чувствует. Так что я ещё чего-то стою, раз такая дама запала на меня. Пенсионный возраст отодвигается на потом, господа, - произнёс он вслух, глядя на себя в зеркало. - В моей жизни как, оказалось, есть место и для сказки. О счастливых днях, проведённых вместе, буду теперь долго вспоминать.
Все ночи, прошедшие очень бурно на эмоциональном подъёме, и шесть суток пути для них пролетели как один миг. Каждый проведённый день вместе приносил влюблённым множество разнообразных, незабываемых впечатлений и эмоций. Жизнь Ковалёва бурлила, словно он навёрстывал упущенное на предыдущем её отрезке, опьянёно и увлечённо занимаясь любовью со своей подругой. Каждый раз, когда заветная минута наставала, внутри всё переворачивалось. Её изюминка была в том, что она могла всё!
В одну из ночей замученный таким обилием пылкости, он вздохнул в объятии Люсьен.
- Потрясающая страсть и нежность!
Ковалёв пристально посмотрел в её глаза.
- Тебя что, в женском монастыре держали? Если это так, то ты необыкновенная монашка.
Она, моргая глазами, непонимающе смотрела на него.
- Ну - чего ты ещё хочешь? - улыбаясь, добавил он.
Люсьен посчитала, что ему хорошо, ещё сильней прижалась грудью, обвила руками шею и поцеловала в губы. Влюблённая женщина всегда инстинктивно пытается максимально прижаться к своему мужчине, и она не составляла в этом исключение. Он в ответ с явным удовольствием промычал что-то невнятное.
Каждое утро Ковалёв просыпался одухотворенный. Это ощущение праздника, ему хотелось продлевать как можно дольше. Обильные сексуальные отношения продолжались между ними весь путь, но время неумолимо, наступил тот день, когда их теплоход должен был зайти в Сингапур. Небесный рай, где влюблённые пребывали все эти дни, пришлось покинуть и опуститься на землю. С утра лицо Люсьен погрустнело, настроение у Ковалёва тоже отсутствовало. После завтрака они начали собирать вещи. Пётр быстро собрал свою сумку, подошёл к Люсьен и хотел помочь ей застегнуть молнию на чемодане, которую она никак не могла одолеть. Он наклонился и только сейчас увидел, что её грустные глаза были полны слёз. Это было основной причиной того, что у неё всё валилось из рук.
- Что такое? - произнёс он с тревогой и взял её лицо в свои ладони.
Она посмотрела на него глазами, полными влаги.
- Ну чего ты, дурочка? - он стал нежно целовать её лицо, губы и глаза.
Люсьен в порыве бросилась ему на шею и сильно прижалась, шепча какие-то слова. Ковалёв продолжал успокаивать её как мог. Так, обнявшись, они просидели минут пятнадцать. Он уже почувствовал, что времени у них на сантименты не осталось. Пётр стал объяснять ей, чтобы она записала ему номер телефона и домашний адрес. Люсьен быстро сообразила, торопливо достала записную книжку, записала адрес и телефон, в том числе и служебный. Подумав немного, дописала фирму, где работала, и адрес своих родителей. Вырвав листок, сияя от счастья, протянула ему. Он бросил взгляд на записку и с удивлением прочитал адрес её родителей.
- Англия, Бирмингем, - бормотал Ковалёв и не сразу очнулся от шока.