Мудрая Татьяна Алексеевна : другие произведения.

Любовь к Кэтлин, дочери Холиэна

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 8.96*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:

ЛЮБОВЬ К КЭТЛИН, ДОЧЕРИ ХОЛИЭНА

   Старуха ирландка []

   Моя прабабушка, сидя за прялкой, любила рассказывать мне удивительные повести. В них старинные легенды Зеленой Страны перепутывались с историческими хрониками и потрепанными жизнью романами, купленными покойным прадедом у букиниста.
  Вот одна из них.
  
   Мудры были в свое время белокожие сыновья Пернатого Змея, когда, переплыв Море Мрака, увенчали войну c царством Анауак почетными браками с его дочерьми; хотя и жестоки были также. Не менее жестоки, но не столь мудры были короли Альбе, когда, оттеснив сынов Эйре внутрь их исконной земли, дважды отгородили завоеванную землю под названием Пайл: каменной стеной по границе и стеной законов под названием "Килкеннийский Уклад". По этим законам нельзя было альбенам привечать сынов и дочерей Эйре в своем доме и гостить у них, учить язык и слушать песни и сказания этой земли, охотиться с собаками Эйре, благородными сеттерами и могучими борзыми, есть еду, пить доброе пиво и лечиться здешними снадобьями, ходить на проповеди местных клириков и состязания филидов и бардов Эйре, но более всего - заключать браки с прекрасными женщинами покоренной земли. За последнее знатным людям рубили голову топором, а простолюдинов вешали. Делалось так, дабы не возросло число природных врагов страны Альбе.
   Но нет преград для красоты и мужества, нет таких пут, чтобы могли связать любовь, и цепей, чтобы сковать ее.
   Отправился однажды могучий альбенский лорд Томас Десмонд на охоту. Ибо не было у него дома ни жены, ни детей, и погоня за красным зверем была единственной его отрадой. И видит лорд, что невдалеке от него бежит через кустарник прекрасная белая лань, а за ней дружно спешат увенчанные рогатой короной олени-самцы: а был канун колдовского дня Самайн. Любопытно ему стало. Пришпорил Томас коня и погнал его вдогонку за стадом.
   Так скакал он с утра до позднего вечера, когда вмиг пропали и лань, и ее олени. Остался лорд в густом лесу один и думает: "Надо найти, где заночевать мне, ведь того и гляди пойдет снег и задует ледяной ветер". Огляделся - и видит: светится сквозь вековые стволы поляна, а на поляне - три дома.
   Уж и странные то были жилища!
   Первый дом был из грубого камня и от земли до конька крыши одет буйным пламенем, что расстилалось вокруг по траве.
   - Негоже это: ибо никогда не бывает огня без битвы с ним, - проговорил лорд. - Злое это место и опасное.
   Второй дом был из огромных осклизлых бревен и стоял посреди мрачного озера.
   - И это не годится нам, мой конь, - проговорил лорд снова. - Учили меня, что в таких домах не бывает ни воды, чтобы напиться и умыться, ни ведра, чтобы слить туда помои. Тоскливо всё это, как дурной сон.
   А третий дом был точно сплетен из золотых и серебряных прутьев и покрыт сверху целой шапкой белых перьев, и ветер певуче звенел вдоль его стен и кровли.
   - Вот это поистине то, что я искал, - сказал лорд Томас. Направился прямо к широкой двери дома, сошел с седла и привязал коня к столбу посреди сочной зеленой травы.
   К его удивлению, внутри не было ничего, кроме низких полатей, на которые брошено жалкое тряпье, и очага, что годился лишь для самой последней бедноты. Однако хозяева, муж и жена, радушно приветствовали его словами, что они-де жители холмов Эйре и вассалы лорда. Потом старики обернулись куда-то вглубь дома и позвали девушку, чтобы та служила господину.
   Как выглядела девица? Нетрудно сказать. Ничего не было на ней, кроме белого платья из тонкого льна и простой зеленой накидки поверх него, что была скреплена на плече тяжелой бронзовой заколкой. Тонки и алы были губы на румяном, как боярышник, лице, а ясные, как изумруд, глаза смеялись. Как рассыпанный жемчужный град сверкали ее зубы. Сквозь все одежды светилось ее тело, словно снег, выпавший в первую ночь зимы. Три пряди волос были уложены вокруг ее головы, четвертая же спускалась по спине до икр; цветом они были как червонное золото.
   Принесла девушка серебряный кувшин для умывания с теплой водой, таз для того, чтобы слить туда воду, и расшитый дивными узорами утиральник. Потом поставила она перед лордом широкое блюдо с едой - и вкуснее той пищи не пробовал лорд за всю свою жизнь. Поблагодарил он девицу со всей учтивостью и спрашивает:
   - Как имя твоё, красавица, и верно ли, что живущие в доме - твои родители?
   - Нетрудно мне ответить тебе на это. Различная в нас троих кровь, - отвечает девушка, - хотя приняли они меня с великой радостью и гордостью; и так поступают многие в здешних краях, что бедные, что богатые. А зовут меня Кэтлин, дочь Холиэна.
   - Не хочешь ли ты, Кэтлин, возлечь со мной?
   - Нет между нами уговора, - отвечает она, - как не может быть у меня такого уговора ни с кем из вас, альбенов.
   - Тогда иди без него, - ответил лорд, взял ее за руку, вывел из дверей и увез впереди себя на седле. Не противилась Кэтлин, только легкая тень набежала на ее лицо.
   Однако так хороша была собой Кэтлин и так царственна, что не мог лорд и помыслить о том, чтобы овладеть ею, пока не обвенчались они в глубокой тайне у священника из тех, кто бреет голову спереди и зовет Христа "мой друид". Совершилось то по ее настоянию.
   И стали Томас Десмонд и Кэтлин жить в полном согласии.
  Правда, блистательная красота сиды постепенно померкла и стала прелестью земной женщины, но наш лорд нимало о том не кручинился.
   Много ли, мало времени прошло - проснулся лорд на супружеском ложе с криком и говорит жене:
   - Видел я такой сон. Будто повадились на мое пшеничное поле удивительные птицы с золотистым и алым оперением, скованные попарно золотой цепочкой, и стравили на нем почти всё зерно. А было их десять раз по две и еще пять раз по паре. Я вышел из своих каменных палат, криком согнал стаю с поля и бросил в нее копье. Оно пронзило самую переднюю птицу, и та повисла на цепи. Ее подруга взяла убитую или раненную мной птицу в когти и унесла. А прочие бросили на крышу моих палат по перу, и она сразу же занялась буйным пламенем. И пропели все птицы такой стих:
  
Дом твой сгорит над тобой,
  
Жизнь оденется мраком.
  
Твоя глава упадёт
  
Деве сердца подарком.
  

   - Это называется у нас "Песнь Плача", или "Позорная Песнь", или "Музыка Поношения", - сказала в горе Кэтлин. - Есть три вида напевов в земле Эйре, и этот - самый худший. Скверно ты повел себя с вестницами, а до того не дал мне достойного выкупа за честь мою. Жди всем нам беды на твой тридцать первый год.
   Так и случилось. Прознал король страны Альбе, что нарушил его лорд закон, воспрещающий женитьбу на одной из покоренных, и что не рабой и не наложницей держит он при себе дочь Эйре, а милой супругой. Тогда схватили Томаса и бросили в самую темную и влажную темницу самой главной королевской крепости, где он дожидался позорной смерти. А Кэтлин выгнали из крепкого дома мужа с ребенком во чреве, хотя приспело время ей родить.
   Вот лежит Томас Десмонд в крепости на гнилой соломе и видит сон.
   Будто прилетели снова те прекрасные птицы, двадцать восемь связанных попарно цепочками, а одна сама по себе, и сели на пшеничное поле, А Томас глядит на них с порога бревенчатого дома и говорит себе самому:
   - Неладно сделаю я, если не дам птицам подкормиться. Там, откуда прилетели они, верно, засуха, ибо, как я думаю, вся вода на земле собралась у моего порога. Но отпугнуть их стоит - иначе и на семя нам с женой не останется.
   Вложил он малый камешек в пращу, раскрутил и бросил. Попал камень в крыло старшей птицы и застрял там. Вмиг перелетела она через воду, села на порог и оборотилась красивой женщиной в зеленом плаще с бахромой, с алыми губами и румяными щеками, а светлые ее волосы струились поверх плаща до самых бархатных башмачков.
   Говорит женщина Томасу:
   - Мы спешили к тебе с доброй вестью и проголодались в дороге, а ты ранил меня за это.
   - Не того хотел я, однако невелика эта беда, - ответил Томас, нагнулся и высосал камешек из руки женщины вместе с кровью. Тотчас закрылась ранка, как не бывало.
   - Не могу я с тобой после этого породниться, ибо смешалась наша кровь, - сказал отчего-то лорд.
   - Сделано уже это, - произнесла женщина, улыбаясь. - Хоть и не совсем по нашему обычаю, зато с отвагой. Должен был ты после свадьбы отдариться от нас, родичей твоей Кэтлин, и не совершил того, а теперь выходит, что мы снова в убытке.
   И протянула Томасу серебряную ветвь с белыми цветами на ней. Трудно было различить, где кончается серебро ветви и где начинается белизна цветов, и звенели эти цветы, как крошечные колокольчики. А посреди них сияли золотом три небольших золотых яблока, и пели эти плоды, навевая сладкий сон.
   - Это "Дремотная песнь", или "Музыка Сна", - проговорила женщина. - Вторая мелодия из трех, что барды и филиды приносят на землю от нас. Возьми ветку в руки и иди через весь дом, пока не выйдешь через противоположную дверь. Никто из стражников замка не заметит тебя и не остановит, ибо накрепко сомкнуты будут их глаза. Волшебство разомкнет также все препоны, запоры и засовы. Однако поторопись - лишь на короткое время дана тебе Поющая Ветвь.
   И в самом деле - прошел Томас сквозь людей, двери и стены, будто их и вовсе не было. Очутился он уже на улице, оборванный, грязный, слабый от истязаний, коим его подвергли. Шел дождь, летел мокрый снег, и руки его были пусты.
   Лишь простые люди Альбе и Эйре попадались Томасу по пути - местная знать не хотела себе никакой беды. Зато никто и не отказывал ему в ответе, когда он блуждал и петлял по всему городу и спрашивал, где ему найти Кэтлин.
   А Кэтлин к тому времени дошла до столицы и тайно поселилась у самых стен тюремного замка в лачуге, которая никому не была нужна, кроме нее.
   Вот входит, наконец. Томас под низкую, просевшую посередине крышу и видит, что светлая жена его лежит мертвая, и мертвый младенец у ее бока.
   - Зачем мне нужна свобода без тебя и от тебя, Кэтлин, дочь Холиэна, - произнес лорд. - Зачем мне жизнь, если ты умерла. Зачем мне отчизна моя Альбе, если нет у меня надежды подарить Эйре своих и твоих о Кэт, отважных сыновей и прекрасных дочерей.
   Взял ее руку в свои и лег рядом так плотно, как одна полированная деревянная дощечка прилегает к другой.
   Тут распалась, разлетелась крыша вплоть до самой горней синевы, ибо состояла она из легких перьев. И увидел Томас: летят переливчатой вереницей, длинной семицветной лентой чудесные огненные птицы, пересекая небо по огромной дуге. Все они скованы золотом попарно, лишь самая большая летит одиноко.
   - Птица Эйре, возьми меня с собой! - крикнул он. - Нет мне здесь, внизу, ни еды, ни питья, ни песен, ни плясок, ни мольбы и ни хвальбы без моей нареченной.
   Тогда кругами спустилась стая вниз, подхватила Томаса, мужа Кэтлин, на свои крылья и унесла с собой в неведомые страны. В полете выпевали огненные птицы третью мелодию земли Эйре, самую прекрасную:
  

Музыку смеха, песнь радости

Струят реки светлые.

Краски блещут величием

В краю Вечной Радуги.

  

Обман неизвестен людям,

Горесть им неведома;

Играют мужи с женами

Без греха, лишь на счастье им.

  

Избыли дряхлость и смерть

Возничие колесниц;

С берега моря алого

Мчат кони с белой гривой.

  

Вдоль вершин леса плывет

Стая птиц огнекрылых.

Ты с ними, о муж Кэтлин,

В Светлую Землю летишь,

  

Чтобы играть вечно

В лучшую игру мира

И пребывать счастливо

В Царстве победоносном.

  
   А еще были в том дальнем краю серебряные яблони с серебряными ветвями, на которых росли сразу белые цветы с пурпурной сердцевиной, листья из белого золота и яблоки из золота червонного. Бродили по садам и лесам ручные, кроткие звери. Зеленые поля, ровные и чистые, простирались вокруг сияющего дома, покрытого пышными, как снег, перьями, а в доме том ждали Томаса его прекрасная, как сида, жена и их сын.
   - Войди в жилище, что предназначаю я для тех, кто погиб во имя мое, - сказал голос из середины птичьей стаи. - Хоть не за свободу мою и гордое мое имя сражался ты, не за четыре моих зеленых удела, но воздаётся тебе по одной твоей любви к той, что носила прозвание моё на земле.
  
   ...Когда пришли люди в хижину у крепостной стены, поняли они, что не удастся разомкнуть руки Томаса и Кэтлин, чтобы похоронить их отдельно. Ибо соединились они, как жимолость обвивается вокруг ствола. И удивились эти люди несказанно, только совсем разным вещам.
   - Как это он ухитрился сбежать из такого грозного замка и такой крепкой тюрьмы, как наша? - спрашивали друг друга альбенские воины и знать.
   - Дорогого спрашивает Кэтлин, дочь Холиэна, с сынов своих и возлюбленных, - говорили мужи Эйре. - Зачастую бледнеют их румяные лица, голод точит их кости в чужой стране, смертная петля сжимает им горло. А этому альбенцу воздала она без расчета.
   - Забирает она к себе мощных героев, дарующих ей славу, и блеск оружия, и ратные труды свои. Впервые отдала она себя смертному по одной любви, - говорили другие мужчины. - Хотя, пожалуй, не такой уж плохой выкуп за любовь и честь он заплатил - всю свою жизнь. Не новость, однако, всё это.
   - Значит, крепко сошлись они друг с другом - как Байле Доброй Воли и Айлен, дочь Мугайда, - тихо говорили девушки Эйре меж собой.
   - Позор Альбе и ее законам, что сгубили такую любовь и не сумели удержать ее на земле! - восклицали гордые жены Эйре.
   А одна совсем юная альбенка, совсем девочка, спросила:
   - Не станут ли лучшими победами Кэтлин, красы Эйре, и не прославят ли ее громче всего те, которыми будет обязана она не оружию и силе бранных мышц, но красоте сказаний и песен земли Эйре, мудрости филидов и сладкогласию бардов ее, а также красоте и гордости дев? И не в них ли вечно пребудет слава великой дочери Холиэна?
   И вот на этих самых словах слетело с вышины огненное, переливчатое и радужное перо невиданной красоты и согрело ей обе ладони.
  
   - А что, получила ли Кэтлин, дочь Холиэна, свои четыре удела обратно? - спросил я прабабку.
   - Да, конечно. Ты же их знаешь: Коннахт, Лейнстер, Мунстер и Ульстер.
   - А много было тех, кто пел и сражался во славу ее?
   - Ой, да тьма-тьмущая, и первых куда больше, чем вторых. Альбены долгое время считали, что любой их поэтический и писательский талант должен обладать нашими корнями. Вот тебе имена, взятые наугад: Свифт, Мур, Уайльд, Йейтс, Шоу... Я слышала, что даже за морем есть человек, что прославляет нас, - имя его Борхес. Добрая половина всех сказаний человеческих происходит из того сада, где растут серебряные яблони с золотыми плодами, - и текут эти легенды на нижнюю землю как реки, вливаясь во все ее моря. А Кэтлин до сих пор привечает всех своих возлюбленных в своем саду, и остаются они там так долго, как захотят. Но большего тебе не скажу: прости уж полуграмотную старуху.
  На том она замолчала...
  
   ПРИМЕЧАНИЕ. Это подражание кельтской сказке про сидов основано на реальных событиях, связанных с Килкеннийским Статутом 1366 года. За нарушение его в 15 веке был обезглавлен знатный англичанин по имени Томас Десмонд, кстати, воспетый Томасом Муром в стихах. Мне удалось отыскать материал о распре Десмондов и Ормондов, в которой королева Елизавета поддерживала то одну, то другую стороны. Ирландскую жену и вдову Десмонда в самом деле звали Кэтлин (Кэтрин). Имя же "Кэтлин, дочь Холиэна" позже употреблялось как поэтический синоним Ирландии - тем же Йейтсом.
  Стихи в рассказе - подражание тем, что перемежают прозаическое повествование в ирландском эпосе: семисложная силлабическая строка, четыре строки в стихе, которые, по всем правилам, надо было еще оснастить смежными рифмами. Последнего автор уже не выдержал.
   Также автор не нашел никаких портретов прекрасной Кэтлин или хотя бы подходящей к случаю сиды. Зато вот вам, читатель, изображение рыжеволосой средневековой красавицы.
  
Средневековая красавица []
  
© Мудрая Татьяна Алексеевна
Оценка: 8.96*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"