Аннотация: Рецензия на рассказ Ирины Поповской "Любовь со змеей на ладони". Довольно поверхностная.
ЛЮБОВЬ - ЗМЕЯ, И ПОТОМУ...
Смотрю на следующий рассказ из тех, что зацепили.
Название - про змею на ладони - двусмысленно, именно это мне нравится. То есть, как я поняла, - любовь употреблена в смысле возлюбленного, но в то же время сам акт любви - на грани риска, почти смертельного. Словно гадюку гладить.
Неплохие, хотя на мой вкус излишне велеречивые, описания в главном сне.
"Все благоухало смыслами, кроме цели, к которой сон стремительно двигался ветром" - да, хорошо, если вдуматься. но самое начало лучше дать попроще, чтобы читатель втянулся. Кстати, как Денька видит саму себя? Это сон с действующим двойником? Обычно ощущаешь себя бестелесными глазами (или телом, но изнутри, понимаете?)
Однако в рассказе ясно выделяются три слоя.
I. Сон - дурной морок (сцены с мороженым и кондуктором) - но тут, если кто не понял, проводится мысль о том, что видимый мир - порождение божества Мары. Язык и фигуры - нарочито ходульные. Нет, и верно - не начало, с такого "картонажа" и подавиться можно. Зато действие: изнасилование прямо с порога. Позже - бросок на перрон с поезда. Аудиторию бы зацепило.
II. Вещий сон - вот этот картинный; героиня вначале не совмещается с ним, позже - входит в тело "двойника". В нём также есть мороки - стройка, которую необходимо обойти, от чего плутаешь куда больше.
III. Низшая реальность как она есть для нас, очнувшихся от морока, но не проснувшихся для высших смыслов.
И если так разобрать сей конструктор, многое станет понятно и без расшифровки.
Вообще когда автору приходится объяснять свои образы, это не есть хорошо. Сейчас поясню, почему всё же здесь необходимо это делать.
Ирина прибегает к типично аллегорическому толкованию, когда знак обозначает что-то одно. На-денька - пропущенный префикс "на" - самоотдачу по пустякам, животный мир - жадность, деревья - бескорыстие (тут прорисовываются элементы учения о душах человека - каменной, растительной, животной и прочих, но в вывернутом образе), Надежда - путь к истине на свой страх и риск, Вера - традиционный путь спасения, Змей - соблазн... И сочетание знаков даст в таком случае совершенно чёткую и непротиворечивую картинку. Я говорю упрощённо, сам автор чем дальше, тем больше "разыгрывается" и позволяет своим знакам, живым и неживым, всё более делаться символами. То есть толкования уже не деревянно-жёсткие и однозначные, но ветвятся, переходят из одного плана реальности в другой и сочетаются в невообразимой последовательности. Змей - не просто соблазн. Это Огнезмей, что является вдовам и безнадёжным девицам и сосёт их жизнь. В таком виде его понимает бабка Вера: пагуба, от которой надо проснуться. Не думаю, что "мир счастливого возвращения" в её глазах - это тот, где мороженое и билет на поезд, ну, вы понимаете. Но, без сомнения, её собственный. (А как она восприняла слова Нади о стройке, если в созданном под конец мире с "похищенным", "восхищенным" Змеем её нет?) Баба Вера мудра, но это общая, родовая мудрость.
Однако атрибут фольклорного Огненного Змея - дым или смерч, а здесь его явление предваряется молнией. Глас неба - судьба, почти божество. Сочетание страха и величия момента. Тот суженый, грубо говоря, что на небесах, но привлечь его на землю невозможно...
И всё-таки чудо происходит. Ибо среди ясного неба - молния. Ибо за спиной - родной голос.
Моя любимая мысль: не поддавайся рутине, не слушай голос предков, выбирай свою дорогу сердца. Бей в барабан и не бойся беды, целуй маркитантку смелей...
Не такая уж изощрённая философия, но сделано гармонично и заставляет перечесть.
Кроме того, этот рассказ с былинно-буддийскими нотками примыкает к популярному жанру повествований о любви человека и оборотня. В нынешнее время такое означает желание возродить былое единение живых существ, когда человек был одним из них, а не венцом творения. Вот потому и смыт антураж стройки и развала, мир опять ясен и конкретен: не занебесная мечта, но торжество природы...
Теперь о языке и отдельных образах - россыпью.
Что плохо: все эти "нежен, но требователен" - суть штамповка.
Вот что хорошо, хотя, может быть случайным, - скудный язык реального быта. "Соня" и "сонный", два раза "открывай"... Впрочем, когда погружаешься в иные, высшие слои повествования, тавтология начинает слегка раздражать.
Вообще именно сцена с Митькой - самая нереальная в рассказе. Нарочито грубоватая: словно здесь мир кукол или манекенов с примитивными реакциями. Такова же сцена с кондуктором: весь слой сиюминутности.
Добавлю: стилистический разнобой в разновременных отрывках - то, что играет на идею. Но это стоило бы усилить. Нельзя назвать рассказ стилистическим, грамматическим и пр. совершенством, но он весьма богат.
Мелочь. Тишотка с розами на интимных местах - не поняла, они же короткие, едва прикрывают бёдра, а, скажем, соски - не интим в полном смысле. Как-то скромненько...
Вы знаете, что протянутая вперёд ладонь - знак божественного благословения? Так что Надежду в самый первый раз именно что благословили.
А это хоть и общеизвестно в продвинутых кругах - но блеск. "Всё больше отдалялась она от реальности, где каждая вещь замкнута строгими очертаниями и гранями, каждая имеет свое твердое и неизменное имя".
Вот такая получилась гармоничная и поучительная сказка... На стыке трёх миров.