История реальная и правдивая, приключившаяся с автором в действительности, разве что немного приукрашенная и подретушированная.
- А что это у вас тут? - любопытная голова заглядывает в ворота бывшего детского садика.
- Заходите, у нас свадьба! Выпейте за здоровье молодых! - Обладателя головы подхватывают под белы рученьки и волокут за стол.
В небе висят скромные белые облачка, трава, нагретая жарким июльским солнцем, одуряюще пахнет сладко-горьким ароматом, оглушительно стрекочет армия кузнецов, засевших на самом солнцепеке. В тени густых, темно-зеленых карагачей стоят буквой Т разномастные столы, накрытые технической бязью. На столах живописно расположились разноцветные тарелки, разных сервизов, со всякими салатами оттеняя солидное блюда с пловом. На плов пошел молодой барашек, которого еще вечером кормила невеста, за что получила нагоняй от одной из теток, в данный момент деловито снующих между столами и маленьким, покосившимся каркасно-камышитовым домиком. В торце стола сидят виновники торжества на фоне пестро-красного восточного ковра.
Свадьба очень похожа на стандартное деревенское торжество, с одной оговоркой, данное мероприятие проходит в городе, не то чтобы в центре, но и не на окраине. Для тех, кто разбирается в географии Южной Столицы независимого Казахстана, место дислокации находиться неподалеку от Сайрана, по диагонали от девятиэтажек, расположенных на пересечении проспекта Абая и улица Мате-Залки.
Постепенно гости в возрасте расползаются, остаются ровесники жениха и невесты. На столах появляются алкогольные напитки, которых днем не было и в помине. Градус торжества начинает повышаться, кто-то затягивает незабвенного черного ворона.
- Ладно, нам пора, еще рюкзак паковать надо - прощается невеста с кем-то из подружек.
- Какой рюкзак? - выпадает та в осадок - а первая брачная?
- Ну мы завтра в поход идем, на Иссык-Куль.
- Ну ты блин даешь! - качает головой подруга - Вы хоть вместе будете паковаться?
- Неа, он у себя, я у себя, вещи - то по домам, пока к свадьбе готовились, не до сборов было.
Незаметно для разгулявшихся гостей жених с невестой, а теперь муж с женой исчезают с торжества. Дойдя до улицы Абая, и чмокнув друг друга в губы, расходятся в противоположные стороны.
Ждать автобус в одиннадцатом часу - занятие в Алмате совершенно бесполезное. Я вскидываю руку, сегодня можно и на такси, все-таки первый раз замужем. Через пяток машин останавливается форд.
- Толе би, Космонавтов.
- Двести.
- Идет.
Пока мотор мчит до точки назначения, голова прикидывает, чего и откуда надо вытащить, и как побыстрее собраться. Вот те бабушка и Юрьев день, то есть первая брачная ночь.
Дома изображаю из себя хомяка, быстро и деловито сную по углам и натаскиваю горку барахла в центр своей, теперь уже бывшей комнаты. Состав кучки можно разбить на четыре основные составляющие: одежда, спальные причиндалы, как-то спальник, каремат, альпинячьи приблуды и жрачка. Ну и небольшим бонусам по мелочи: аптечка, гигиена всякая, КЛМН (кружка, ложка, вилка, нож).
В поход, который назначен на завтра с утра, собирались давно, аж за месяц. В связи с древностью планирования, поход оброс маршрутами и народом. Народ, надо сказать, подобрался самый разношерстный, здесь были те кто никогда не ходил так далеко в горы, или те кто не ходил давно, были те кто ходил и далеко и недавно, или много, но недалеко, был даже один москвич, бывший гражданин РК, сменивший пару лет назад подданство. Так как планы у всех были разные, кто-то хотел идти через скит, а кто-то наотрез не хотел, со временем - та же петрушка, то на Жемчужину киргизкого туризма было решено выдвигаться двумя группами, одна выходит за пять дней через Акжар, а вторая присоединяется к ней в районе перевала Озерный, далее через Искру, ледник Дмитриева и так далее семидневным маршрутом.
Машин в то время ни у кого не было. Почти. За исключением нас с эммм... мужем и Колдуна. Колдунище же в это лето отсутствовал в связи с поиском ртути в Восточно-Казахстанской области, но его младший брательник согласился забросить еду на всех и шмоток на вторую группу до Озерного. Поэтому мы, погрузившись в автобус, свою чудо-тачанку по прозвищу Крокодил оставляем дома в связи с отсутствием охраняемой автостоянки в точке старта, и едем с полупустыми рюкзаками. Посудите сами, железо брать не надо, От Акжара до Озерного ни одного категорийного перевала, простая и легкая, как нам казалось, прогулка.
Скит встречает нас толпой паломников и праздничным настроением. В общем-то это и есть праздник. День памяти Серафима и Феогноста, основавших сию пустынь. Для тех кто не в курсе, это наши местные, а оттого особенно любимые Алматинские святые, к слову, тоже были любители пеших горных походов. Как-то путешествуя по горам, остановились они отсель неподалеку, раскочегарили костерок, сидят, понимаешь, чаи гоняют, а тут вдруг сияние. Ну, они быстренько подхватились и двинули в сторону света, а там на них, как водится, благодать снизошла, и решили они в том месте пустынь обосновать. Поначалу монаси пещеры выкопали, стали там молиться, а потом и народ к ним потянулся. Долго ли коротко ли, а образовался в том месте монастырек с церквушкою. Да только пришли красные и постреляли монахов. А память о них осталась, шибко их любили горожане. А как Казахстан стал незалэжным, так там снова монахи появились, и опять один из них Серафим. За Серафимом этим долго Хаммер бегал, альпинист один, после того как на Эвересте хапнул холодную и остался жив и что удивительно здоров. Сейчас-то он уже не Хаммер, а отец Дионисий.
Пока в скиту собирается народ, познакомлю вас с Составом групп. Итак, группа номер один:
Рома - худой, нескладный тип, на котором можно изучать анатомию скелета, диапазон профессий от циркача и художника, до уборщика. Характер ехидный и спокойный.
Елана или Елка - художница и журналист детской газеты "Дружные ребята". Характер веселый и домашний, в смысле веет от нее уютом и домашним теплом.
Паша номер один, флегматичный крепыш с русой бородой.
Паша номер два или г-н старший лейтенант - мелкий и тощий, но в связи с армейским прошлым, весьма выносливый тип.
Мой свежеиспеченный сюпруг - Адик, худой, бородатый, похожий на мождахеда,
И я, ваша покорная слуга.
Группа номер два:
Саня Рыбаков, здоровый и белокурый детина, сошедший с иллюстраций про викингов, но в отличие от них совершенно беззлобный тип.
Саня ГБ - турист, журналист и просто хороший человек, в свое время погнавший меня на ледяной склон с одним жумаром, где я и висела на вышеназванном жумаре, как елочное украшение.
Настя Ахметова - умница, красавица и главный редактор подросткового журнала.
Сбылась мечта идиота, в кои-то веки иду в поход с девчонками.
Дни первый, второй и третий. Скит, лесники и комары.
Праздник прошел штатно: вначале православная тусовка со взаимным обнюхиванием, знакомствами и передачей православных сплетен, потом служба, вечерняя долгая монастырская и утренняя с литургией. Тот, кто знает, что такое праздничное богослужение в монастыре, тот меня поймет, остальным рассказывать не буду, пусть мучаются от любопытства. После службы, позавтракав и собравшись, ждем Пашу намбер уан. Сидя на рюкзаках, делаем упражнение: голову направо, потом налево, затем повторить цикл, а Пал Саныч неторопливо дефилирует от каремата с кучей своего барахла к рюкзаку, почему-то стоящему в другом конце лагеря. Через полчаса, не выдержав мучений, Адик дает Паше пиндалей для ускорения.
В конце концов, Паша собран, и мы выдвигаемся. Пройти в нормальном темпе удается в течении пары часов, потом дорогу преграждает шлагбаум, да не простой, а перекрывающий въезд в детский лагерь "Болашак", детище жены президента. С полчаса уламываем сторожей, чтобы пропустили нас сквозь лагерь, обойти который можно лишь по каким-то уж совсем буеракам выше по склону.
Наконец, первое препятствие пройдено. Весело бежит назад колея в густой летней траве. Солнышко припекает, птичья мелочь щебечет. Лепота. Благосклонно взираем мы на догнавшую нас ниву. Нам хорошо, значит и другим тоже. Вежливо посторонившись, пропускаем внедорожник вперед, не испытывая его на проходимость. Но эта зараза, обогнав нас, останавливается, и из жипа вылезают четыре рожи поперек себя шире. Нам популярно объясняют, что сие место заповедно, а значит у нас нет никаких прав для нахождения в нем, из чего следует, что нам надобно немедля разворачивать оглобли и двигать туды откуда мы родом. Короче, в одно известное место. Уломать рожи оказывается непосильной задачей. Лесники грузятся в транспортное средство, напоследок предупредив что вверх мы пройти сможем только через них, в смысле: даже не думайте, и нива натужно рыча, ну ничего себе, такую тяжесть возить, отчаливает вверх по течению. А мы собираем консилиум. Вертать оглобли не хотса категорически, поэтому решаем изображать разведчиков-диверсантов и пробираться в тыл врага лесом.
В леске пролегают многочисленные козьи тропки, скачущие как вверх так и вниз, под значительными углами. На северных склонах лес густеет, зато на южных - исчезает как вид. Пройдя километров пять, упираемся в значительную пустошь, на которой будем видны как на ладони. После продолжительных споров, методом голосования, совет постанавливает: вернуться назад в ближайший отщелок и, пройдя вверх по ручью, встать на дневку, а в два часа ночи выдвинуться по прежнему маршруту.
В час ночи меня без всяких церемоний расталкивают, приходиться подрываться, впихивать в себя остывший толи ужин, толи завтрак, и собирать при свете луны рюкзак. Кое-кому приходиться складывать палатки, одна из которых - настоящий монстр, длинная, похожая на пол трубы, с тяжеленными металлическими стойками. Слегка прийти в себя удается, ожидая собирающегося Пашу.
Идти по лесу в темняках - занятие совершенно неблагодарное. Помыкавшись с полчаса и не выйдя даже до давешней пустоши, зато в полной мере ощутив себя разведкой на вылазке за языком, решаем спускаться и чапать по дороге, представляющей из себя две колеи от колес. Ночью и в траве по пояс, искать дорогу оказывается занятием неожиданно сложным. Но если долго мучится, то даже дорогу можно отыскать. Поначалу, идем пригибаясь и отчаянно вертя головами, но трава становиться все выше, а луна, так ярко светившая нам вначале, сваливает за гору, и видимость резко падает. Теперь, мало того, что пробираться приходится почти наощупь, так еще и растительность поднялась почти в мой рост и хлещет прямо по глазам.
- И де дорога? - стоя перед сплошной стеной стеблей, задает риторический вопрос Рома.
Сюрная картина: уезженная колея резко заканчивается посреди чистого поля, далее, насколько хватает взгляда - высокая, нехоженая трава.
- Заколдовали, демоны - подает голос старлей.
Минут пять мы мнемся и высказываем разнообразные предположения, куда же могла подеваться дорога. Но занятие это неплодотворное, поэтому начинаем потихоньку двигаться вперед. Дальнейшее напоминает продирание сквозь джунгли без мачете. За сим интересным занятием нас застает рассвет, при свете которого замечаем елки, совсем неподалеку. К ним рвемся как утопающие к плавсредству. И действительно, под благодарной еловой сенью растут только нежные тенелюбивые цветы и папоротник. А скакать по руслу высохшего ручья вверх, почти-то же самое что и по лестнице. Пока пробираемся по лесу светает окончательно, и с первыми лучами солнца, что окрасили в нежно-розовый цвет заснеженные верхушки, оказываемся на хорошо утоптанной горной тропинке.
Правда, радость наша, от обретения столь приятного сообщения вначале слегка притухает, потом гаснет, а потом превращается в панический ужас. На нас нападают комары. Нет, я неправильно выразилась, КОМАРЫ, с большой, агромадной буквы. Эти немелкие кровососы яростно накидываются на нас как асы люфтваффе на беззащитную транспортную колонну. Попытки отмахаться от них не помогают совершенно. И мы позорно ретируемся вверх по ущелью. В какой-то момент, эскадрилья принимает решение больше не преследовать израненных туристов, и туристы приступают к подсчету потерь. Искусаны оказываются все, а искусанным всё кроме мест, прикрытых рюкзаком и ботинками. Укусы немедленно вспухают, и кожа на ощупь начинает напоминать крокодилью.
Стеная и проклиная вампирскую братию, падаем на берегу ручья, обрамленного по альпийски нежными примулами, и принимаемся неистово чесаться. От ручья уже виден вожделенный перевал, ведущий в низовье Чонг-Кемина. За перевалом начинается Киргизия. Начесавшись и попив ключевой, ломящей зубы, воды, отправляемся штурмовать государственную границу.
Моренка перед ледником оказывается чисто номинальной, собсно как и сам ледник, правда, не ев весь день с двух ночи как-то уже и не идется, поэтому перевал я штурмую на последнем, что называется издыхании, в отличие от воодушевленных чем-то товарищей. С ледника быстро и несерьезно скатываемся до зеленки, где с облегчением разбиваем лагерь. Ну вот , первый день закончен. С почином!
День четвертый. Киргизы и камни.
Утром просыпаюсь от обиды. Вчера мне было высказано все, что обо мне думают, с предложением - от озерного топать в Алмату, потому как я на перевале расклеилась и высказала, что я думаю о конкретном человеке, не дающем бедным туристам, а именно мне, вовремя питаться. Но солнышко, выглянувшее из-за уже киргизкой гряды так ласково припекало, а в котелке Роман готовил что-то весьма вкусно пахнущее, что сопротивляться новому дню уже не было желания.
Вниз до Чонг-Кемина спустились бегом, после сытного завтрака, да еще и с утра сил было немеряно. Вверх же пошли обычным темпом, не гоня, но без тормозов. Пробираясь в очередном узком месте, где тропинка вилась по сыпучему склону градусов этак сорока, навстречу нам попались два киргиза на лошадях. Разминуться с ними не получалось, поэтому по обычаям горной вежливости остановились, познакомились и слегка поговорили. Киргизы в горах были заняты делом. Дело состояло в собирании камней, да не каких-нибудь простых минералов, нет, камни должны быть определенной, выточенной природой формы. В виде человека или кошки, или, короче был у них целый проспект с указанием геометрии. Пока все вежливо трепались, я очень невежливо рассматривала обувь всадников. Вы не поверите, но эти архары, проводившие в горах недели, были обуты в модельные туфли.
Потихоньку склоны выравниваются, вернее, разходятся, и мы оказываемся в долине. Тропинка, спустившись со склонов, вьется среди травы и камней. Рома, периодически нагибаясь, срывает, одному ему ведомые травки. С громким кряканьем, над нами пролетают уточки.
- О! Где-то тут вода поблизости - с глубокомысленным видом изрекает Рома.
- Ну дык, здесь целая речка протекает - подхватывает Паша номер два.
- А они разеж на горных речках живут - сомневаюсь я.
- Озеро тут неподалеку - ставит точку в споре Рома.
Мужа моя молчит, полностью одобряя Романа. И действительно, пройдя какой-то километр, натыкаемся на два чудесных озерца, обрамленные валунами, с маленьким водопадиком на перемычке, они образуют ровненькую восьмерку. Солнце к этому времени шпарит вовсю, трекинги, ботинки, конечно, универсальные, рассчитанные и в снег и в зной, но, как и все универсальное, в крайних позициях недотягивают. От этого, а еще и от тяжелых рюкзаков у нас, мягко говоря, перегрев.
Поспешно сбросив поклажу и обувь, с наслаждением принимаемся понижать температуру тел. Вода в озерцах ледяная, поэтому процесс выглядит как шумное окунание и поспешное бегство на прогретые валуны. Полежав, исследуем нижний круг восьмерки, там оказывается приличная глубина, в которую мы по очереди ныряем. В отдалении носятся утки, изредка, возмущенно покрякивая.
- Кря, кря, оккупанты!
- Кря захватчики!
- Кря, кря, кря, интервенты!
К пяти часам вечера, доходим до поворота на Озерный. Вторая группа ожидается только к обеду следующего дня, поэтому становимся на ночевку здесь, потому как по пути на Озерный вставать особенно негде. Роман опять кухарничает, готовит суп из разных видов круп с тушенкой и ароматный чай с травами. Засыпаю, как будто меня выключает, раз и нет ничего, точно так же просыпаюсь.
День пятый.Чай с маком. В палатке на перевале. Нива.
С утра, традиционно готовит Роман. Едим кашу и пьем чай, в котором уже привычно полно какой-то травы. После чаепития на всех нападает истома и смех без причины.
- Паша, смотри, палец!
- Ха-ха-ха!
- Елка, ты палец видела?
- У-ха-ха!
- Рома, гад, колись чего ты в чай положил.
Адик ползет и заглядывает в чайник.
- Ты зачем туда мака напихал?
- Ха-ха-ха, наркоманы!
....
Отсмеявшись до колик в животе, лежим некоторое время, не в силах подняться. Затем, кое-как взяв руки в ноги, собираемся и, подождав Пашу, выдвигаемся. По дороге пробивает пот. Он струится с нас потоками, как будто мы сидим в сауне. Рюкзаки нещадно давят на ослабевшие плечи, ноги заплетаются. Рому костерят все.
Дойдя до перевала, обнаруживаем, что мы тут одни. Погода к этому времени портится, и на нас начинает сыпаться какая-то морось. Просто так сидеть оказывается дико неуютно, и мы ставим нашу с Адиком двухместную палатку, как самую легкую в установке. Адик с Романом решают не торчать на Озерном, а попробовать встретить вторую группу. Они отчаливают, а мы набиваемся в палатку.
Проходит час, другой, третий, народ начинает нервничать и переживать, тем более непогода дает о себе знать перманентной моросью с постоянным похолоданием. Через каждые пятнадцать минут старшой лейтенант выскакивает из палатки и обозревает окрестности в надежде запеленговать хоть кого-нибудь. Через три с половиной часа ожидания появляется одиноко бредущая фигура в майке и шортах. Фигура оказывается московским Саней, который сгоряча оделся исключительно по-летнему, а все остальное упаковал глубоко в рюкзак. За Саней появляется Настя, как всегда выглядящая, будто сошла с глянцевой страницы журнала, рекламирующего, на этот раз, горное снаряжение. Теперь нас в двухместной палатке уже шестеро, включая крупногабаритного Рыбакова.
В сумерках появляются они. Нива, ГБ, Адик с Ромой и два каких-то молодых типуса со смешными полотняными рюкзачками. Из нивы изливается аш два о, довольный Колдуновкий брательник, размахивая руками, возбужденно рассказывает, как он утопил сей жип на переправе через Алмаатинку, и теперь задний мост придется разбирать, потому как, он нахлебался. Мост, а не брательник. Остальные товарищи споро вытаскивают подмоченную снарягу и хавку. Лагерь ставим уже в темняках. В темняках же, готовим пищу.
Дни шестой и седьмой. Искра.Первые потери. Разведочный и сало.
Утром были разброд и шатание. Не вошедшие в ритм турики бессистемно бродили из конца в конец лагеря. Особо выделяются двое молодых и зеленых, вид у них был исключительно альтернативный, рюкзаки имеются весьма приблизительные и представление о том куда, как и зачем все идут такое же. Нам они были как собаке пятое колесо, поэтому, пугаем их, как следует.
- Ктож в такой обувке идет? - хмуря брови, бурчит Адик - Они у вас в момент промокнут, а в мокрых за день отморозите пальцы на леднике.
Скажу по секрету, в первый свой поход я пошла вообще в китайских демисезонных ботиночках и джинсах.
- Мы идем на Богдановича, там трещины, будем идти со страховкой, у вас обвязка есть?
Молчат и сопят.
- Без страховки и ледоруба там делать нечего - давит мой благоверный - у вас ледорубы есть?
Машут головами.
- А кошки?
То же телодвижение и загнанный взгляд. Смилостивившись, указываем им путь через Кок-Айрык, кормим и даем пендаля для ускорения, после чего, вздохнув, принимаемся собирать лагерь.
Проблемы начинаются практически сразу же, как только принимаемся штурмовать подъем под ледник, с которого можно было достичь не категорийный перевал Искра. Паша, который Александрович, схватившись за сердце выволакивается наверх пыхтящим Рыбаковым по большой дружбе и крайнему человеколюбию, Елка находит в кармане рюкзака кучу камней, Настасья регулярно отдыхает, изящно отставив ножку на ближайший камень и кокетливо поправляя волосы, я же в очередной раз дуюсь на дражайшую половину, недоумевая, как это меня угораздило выйти за это замуж. Один г-н старшой лейтент прет вперед, довольный собой, испытывая чувство превосходства над остальными не обладающими его навыками и умениями, вот уже год как он ходит в альпинячью секцию.
С трудом добравшись под перевал, с облегчением встаем засветло на ночевку. Пока ответственные готовят на всех ужин, ухайдакавшиеся отдыхают, безответственные и еще бодрые предпринимают экскурсию к небольшому ледниковому озерку. Озерко грязно-коричневое, но с высокими резными берегами изо льда, пещеркой, короче, если прищурить глаза, то можно представить что сие есть фьорд. Покидав моренных камней и потыкав палцами в сторону природного образования, возвращаемся на прием пищи. После ужина, расслабленные и довольные жизнью разбираемся по палаткам, где трещим, пока не становится совсем темно.
Утром все как всегда, то есть разброд и сами знаете что. Кое-как собравшись, отправляемся в путь, но почти по взрослому, веревки, обвязки и кошки далеко не убраны и готовы в любой момент появиться на белый свет. На половине подъема сюрприз. Не, вы не то подумали, с перевалом все нормально, а вот Паша номер один заявляет, что ему плохо с сердцем и они с Рыбаковым возвращаются на перевал. Рыбаков, пролетевший через пол мира аж из Московии опять проявляет крайнее человеколюбие и, взяв Пашу на буксир и тепло со всеми попрощавшись, вертает назад. Дальше идем с несколько упавшим настроением.
Ледник Дмитриева встречает нас лежалым снегом, идти не так чтобы сложно, но можно, зато не проваливаемся в трещины. До перевала Разведочный доходим достаточно ровно, если у кого-то что-то и болит, то этот кто-то молчит как партизан. Перевал, прогретый солнцем, чернеет каменистой седловиной. Взбираемся на него так же безпроблемно, а вот взгромоздившись на перевал, обнаруживаем, что спуск, почти весь обнаженный, в самом верху покрыт прямо-таки зеркальным льдом, лишь слегка припорошенным снежком, обойти который не представляется возможным.
Попив водички, принимаемся вытаскивать железо. Сложность состоит в том, что участок не очень большой, и выше и ниже сплошь камни, о которые можно покоцать зубья кошек, чего делать весьма не хочется. Первыми спускаются, как самые дурные Рома с Пашей два. Пока Паша разувается, а Рома усвистывает к ледничку вниз, начинает спуск Елка. Где-то на середине ледового участка что-то происходит, далее мы, застыв соляными столбами, наблюдаем за клубком, из которого торчат то руки, то ноги, катящегося с ускорением вниз. В момент, когда клубок замирает кучкой где-то на камнях недалеко от Паши, сердце замирает, а потом начинает ломиться в ребра как бешеный зек. Старлей отмирает и бросается к Елке, но и кучка начинает слегка шевелиться. Паша хватает Елку на руки, делает несколько шагов и валиться на склон, как оказалось позднее ему сплохело. Еланка начинает протестовать, против такого обращение и далее они спускаются в обнимку.
Господа старшие туристы, посовещавшись, решают дальнейший спуск осуществлять со страховкой. Гб закрепляется около небольшого скального выступа торчащего драконьим зубом из склона. Далее спуск долог и скуче, потому как надо вначале пристегнуться, потом потихоньку спускаться, пока Габа травит помалу реп, потом отстегнувшись кричать, шоб забрали конец. В ошпем, проходит порядком времени когда оставшиеся собираются на камнях под ледяным участком. Вниз спускаемся с настроением ниже плинтуса.
Когда доползаем до валунов, расположенных у подножия первала, глазам предстает странноватая картина: Елка сидит на валуне, а Рома с Пашей заховались от нее за соседним каменюкой. Рука у Елки представляет какую-то страшно замотанную культю, больше похожую своими размерами на гипс. На лице у Елки уже блуждает привычная для нее мечтательная улыбка, чего нельзя сказать о ее соседях, те слегка зеленоватые и какие-то смурные, как буд-то это они катились до этих самых валунов кувырком.
- Что такое? - выражаю свое недоумение.
- Там это, рука у нее - еле сдерживая рвотные позывы, машет рукой Роман.
- Ну давай сюда руку - говорю Елке. Как дочь медицинских работников, к виду ран и крови отношусь спокойно, а вид повязки наводит на странные мысли. Размотав культю, наблюдаю следующий урон: На мизинце выбит напрочь ноготь и в мякоти большого пальца приличная треугольная дырка, кровотечение отсутствует. Ну, могло быть и хуже. Кроме руки, только несколько незначительных ссадин.
- Ребята, так ранаж не такая и страшная - пытаюсь продемонстрировать калеченую руку Роме, но тот совершенно не вдохновленный убегает подальше.
- А больше нету - подает голос старлей - я весь израсходовал.
- Как нет? - удивляюсь я - всего один бинт на всю толпу?
- Да и вообще, зачем надо было столько наматывать? - продолжаю удивляться я.
Дальнейший опрос выявил полное отсутствие перевязочных материалов, кроме вышеупомянутого бинта. Чешу в затылке, все окромя Насти кучкуются подальше от Елки, усиленно обозревая просторы махонького ледничка. Ну и шут с вами, в моей аптечки бинт тоже отсутствует, зато есть мазь спасатель, которую мне насильно всучили во время сборов. Бухаю щедро спасателя на раны и, выбрав наиболее чистый фрагмент бинта, принимаюсь пеленать многострадальную руку.
Пока я занимаюсь раненой, Рома успел сообразить кипятка и сейчас угощает народ "монгольским" чаем. В крепко заваренный чай бухается приличное количество сухого молока, сахара и выдавливается из пластиковой бутылки от колы топленое масло. Напиток выходит сытный и бодрящий. Пока чаевничаем, набегают шальные тучки, и начинает моросить мелкий, противный дождик. Гадская морось заставляет нас, подхватив ноги в руки, в скором порядке шуровать вниз к морене, и далее, по здоровым каменюкам, щедро поросшим лишайником до зеленки. Морена издевается над нами с особым садизмом, от дождика лишайник становится скользким, а древние валуны, по которым мы скачем, и так были шаткой ненадежной опорой, к тому же спускается туман, и ушедшие вперед скрываются в колыхающемся киселе. Меня охватывают одиночество и хандра. Время растягивается, начинает казаться, что в мире нет ничего кроме тумана, камней и лишайника и никого, кроме меня.
Долго ли коротко ли, дождь начинает усиливаться, рукава и штанины противно липнут к коже, к тому же, ветер нагло ворует тепло, выдувая его из куртки, по недоразумению названной ветровкой. Когда настроение падает, дальше некуда, а пальцы начинает сводить судорогой, из тумана выплывают купола палаток. Настроение, передумав, встает и возвращается ко мне, а я, аки горная коза, в темпе скачу к убежищу. Дом, милый дом. Нет ничего прекрасней палатки, когда вокруг холод и вода или даже снег, а ты внутри, стягиваешь мокрую одежку и роешься в рюкзаке в поисках сменки.
Через часок дождь передумывает идти, начинается нездоровое кипешение, слышны отдельные реплики о том, дескать, времени еще вагон и нам, как бы здесь рассиживать не резон. Натягивать отвратительно мокрую и, по-лягушачьи, холодную одежду совсем неохота, поэтому насколько хватает сил, отжимаю ее и пихаю в рюкзак. Настроение опять покидает меня. Поэтому прусь совсем сзади, не особенно задумываясь о маршруте. Достаточно скоро, через каких-то пару часов, перед нами открывается такая родная и привычная долина Чонг-Кемина. Растянувшиеся цепочкой туристы вновь сбиваются в плотную кучку и застывают, как сурки перед норками, поддавшись магии сказочного зрелища горной долины, по которой ветер гонит волны травы, из которой истуканами возвышаются громадные валунищи.
Дойдя до зачарованных товарищей, узнаю что решено идти на дневку на озеро Жасыл-Коль, расположенное у истоков реки Чонг-Кемин. До каменного отвала природной плотины доходим в восьмом часу, над головой низкие, свинцовые тучи. Перевалив плотину и выйдя в пределы прямой видимости, обалдеваю от открывшегося зрелища. Озеро синее, нет оно СИНЕЕ, под серым, мрачным небом оно невообразимо ультрамаринового цвета.
- Мля! Шо же оно такое синее? - толи удивляется, толи восторгается Настя.
Я молчу, потому что сказать мне совершенно нечего, все слова куда-то подевались. Пока ставим лагерь, периодически оглядываемся на невообразимую синь озера.
В это время под перевалолм Искра:
-Неужели нет ножа? Ты подумай, может все таки где-нибудь лежит? - просительно тянет Саня Рыбаков.
Паша Лександрович в очередной раз разводит руками, обезоруживающе улыбаясь. Взвесив в руках два приличных шмата сала, копченого и соленого, с тяжелым вздохом Саня вцепляется зубами в копченное сало зубами и принимается выплевывать куски на шкворчащее маслом дно кастрюльки, и/о сковородки.
![Жасыл-Коль []](/img/m/muhitowa_a_e/honey/dscn3805.jpg)