Рано утром по тропинке полз жук. Он только что вылез из норки. У него было хорошее настроение от того, что он вкусно позавтракал. Жук съел тлей и запил капельками росы. И конечно, как всегда, он чуточку переел, отчего у него в животе бурчало и булькало, но он не обращал на это внимания и весело распевал: -- Я пузатенький, волосатенький. Не боюсь я никого, потому что страшненький. Жук полз медленно, неуклюже переваливаясь с боку на бок. Он не мог взлететь, потому что было много росы на траве и крылья жука подмокли. Этот жук был очень любопытным и общительным, ему хотелось многое узнать, ведь он провёл всю долгую зиму под землёй. Вдруг перед ним на травинку села стрекоза. Жук остановился и спросил: -- Ты кто и откуда прилетела? -- Со мной только что произошло чудесное превращение из куколки в создание, которое ты видишь перед собой. Разумеется, я ещё ничего не знаю и ни с кем не знакомилась, -- сказала стрекоза застенчиво. -- С тобой всё ясно, ты ещё маленькая глупышка, -- сказал жук заносчиво. -- Не обижай меня. Но я скоро узнаю много всего и буду умнее тебя. А пока до свидания, я полечу познавать мир. Стрекоза часто замахала крылышками и стремительно унеслась в сторону. -- Кривляка. Тебе только петь да танцевать. Посмотрим, что осенью будешь делать, когда похолодает, ни поесть, ни укрыться. Будешь клянчить у всех милостыню, бездельница, -- жук презрительно фыркнул и пополз дальше. Он недолго оставался в одиночестве. У края тропинки на цветок с жёлтыми лепестками села бабочка яркой расцветки. Жук остановился и стал разглядывать её. "Какая красавица, я ещё ни разу не видел подобной бабочки. Надо познакомиться", -- сказал про себя жук. Бабочка своим тоненьким хоботком пила нектар, нежно прикасаясь к лепесткам цветка. При этом она изредка взмахивала своими прекрасными крылышками, чтобы сохранить равновесие. -- Эй, красавица, прекрати есть, давай знакомиться! -- крикнул жук несколько грубоватым тоном. Жука, как мы знаем, никто не учил хорошим манерам. -- Меня зовут майский жук, а тебя? Бабочка посмотрела на жука своими перламутровыми глазками с поволокой и сказала с неприязнью: -- С первым встречным не знакомлюсь. -- Ох, ох. Какая гордячка. Ты посмотри на меня внимательно, -- жук попытался распустить свои крылья, но это ему не удалось. Как мы уже знаем, крылья у него намокли. -- Зато я умею петь, -- и жук спел песенку, которую мы уже слышали. -- А теперь послушай меня, -- бабочка убрала свой хоботок с цветка и запела: -- Я красивая, я пригожая. Останавливают на мне взгляд все прохожие. Бабочка взмахнула своими прекрасными крылышками и перелетела на другой цветок, не желая больше разговаривать с жуком. Он, однако, нисколько не расстроился. "Их здесь много летает, разных. С какой-нибудь всё равно познакомлюсь", -- подумал жук и продолжил свой путь. Тропинку неторопливо переползала гусеница. "Какая она неприятная на вид", -- подумал жук и крикнул: -- Прочь с дороги! Я не переношу одного твоего вида! -- А ты любуешься бабочками? -- спросила гусеница, глядя на жука своими чёрными глазками. -- Разумеется, одну из них, очень красивую, я только что видел. А причём здесь бабочка? -- Так вот слушай. Сейчас я личинка-гусеница, неприятная на вид, как ты сказал. Но пройдёт не так много времени, и я превращусь в куколку, а из неё в прекрасное создание -- бабочку, с необычайно красивой расцветкой и рисунком на крылышках, которые будут радовать твой взгляд, -- и гусеница уползла, оставив жука в полном недоумении. Жук некоторое время размышлял, пытаясь что-то понять из того, что сказала гусеница. "И всё-таки я не верю, что так может происходить в природе. Вот я, например, таким родился сразу, каким выгляжу сейчас, и не был ни личинкой, ни куколкой, какими были стрекоза и бабочка", -- подумал жук с сомнением.
-- А может быть, они правы?
Жук сморщился, почувствовав неприятный запах. По мере его продвижения по тропинке запах усиливался и, наконец, стал невыносимым. Жук остановился и посмотрел вверх. Он увидел насекомого, сидящего на кустике.
-- Это невозможно сделать, -- сказал клоп спокойно, даже не пошевелившись.
-- Почему? -- жук скривился.
-- По очень простой и очевидной причине. Этот запах защищает меня от врагов, точнее отпугивает. У меня нет других средств защиты от них. Вот ты, жук, ведь не тронешь меня?
-- Конечно, нет, потому что я растительноядный, -- сказал жук с достоинством. -- Но иногда делаю для себя исключение -- поедаю тлей.
-- Я тоже изредка позволяю себе это делать, -- сказал клоп.
-- Тебя может склевать любая птичка, -- сказал жук, продолжая морщиться.
-- Птицы не замечают меня. Посмотри на мою спину, -- и клоп повернулся спиной.
Жук увидел на хитиновом щитке, покрывающем спину клопа, рисунок, очень похожий на сплетение трав.
-- Я постараюсь больше с тобой не встречаться. У меня голова разболелась от этого запаха. Если бы я мог взлететь сейчас, то непременно бы улетел, -- сказал жук недовольно и пополз дальше.
Солнце поднялось выше и стало сильно пригревать, а поскольку тропинка вела на пригорок, то жук быстро устал.
-- Отдохну, нет причины торопиться, -- сказал жук и осмотрелся. Почти рядом у тропинки в траве он заметил большого зелёного кузнечика с очень длинными усами, который лежал на боку, подставляя тело солнечным лучам. Вот он перевернулся на другой бок. -- Ты чего разлёгся? -- спросил жук удивлённо.
Он впервые увидел лежащего кузнечика. -- Принимаю солнечные ванны, -- сказал кузнечик. -- Ночью было прохладно и выпало много росы, но сейчас я уже готов музицировать. Кузнечик встал и, приподняв надкрылья, стал быстро вибрировать ими. Раздались звонкие чистые звуки. Вслед за ним, как по команде, начали петь свои песни другие кузнечики, которых оказалось очень много на этом солнечном пригорке. Песни были разные -- скрипучие и глухие, с низкими и высокими тонами. Но жук воспринимал эти звуки как сплошное стрекотание. -- Остановись, а то я оглохну, -- попросил жук, закрывая уши лапками. Зелёный кузнечик перестал вибрировать надкрыльями и удивлённо посмотрел на жука. -- Почему тебе не нравятся наши песни? -- спросил кузнечик. -- Ведь они так прекрасны. -- Я думаю, что ваше стрекотание понятно только вам, кузнечикам, и никакому другому насекомому. Кузнечик обиделся и сказал: -- У тебя отсутствует музыкальный слух, но это невозможно исправить. А на пригорке между тем прекратили издавать звуки и остальные кузнечики. -- У меня сложилось впечатление, что ты руководишь всем этим оркестром, -- сказал жук. -- Я вовсе не руковожу кузнечиками. Дело в том, что у меня самые длинные усы, и об этом знают все кузнечики, живущие на этом пригорке. И никто не имеет права начинать петь песни раньше меня или без меня. Если кто-то нарушает это негласное правило, то я немедленно наказываю его. Кузнечик напряг задние ножки и грозно повёл усиками, наклоняя их ближе к жуку. -- Ой, ой. Не пугай меня, -- жук знал, что за этим может последовать. Как только усы коснутся его тела, кузнечик быстро и ловко зажмёт передними лапками с зазубринами его голову и пустит в ход свои мощные челюсти. Жук от страха невольно зашевелил крыльями, и они, к его радости, раскрылись. "Значит, подсохли", -- подумал жук и взлетел. Кузнечик прыгнул, но поздно. Жук взмыл в воздух на такую высоту, на какую даже такой крупный кузнечик никогда не прыгал. Жук сделал несколько кругов над пригорком, высматривая место для посадки. Разумеется, он не собирался снова садиться на тропинку. Он выбирал дерево в саду. Это была старая раскидистая груша. Она была вся в цвете. Жук сел на ветку рядом с розовато-белым соцветием. Он поел тлей, которые облепили лепестки и, зацепившись коготками за ветку, заснул. Проснётся он только к вечеру перед заходом солнца, и с многочисленными своими собратьями будет совершать полёты невысоко над землёй, и даже в сумерки будет слышен гуд летающих майских жуков. И как только стемнеет, жуки будут садиться на траву, чтобы залезть в свои норки на ночь. А утром они снова появятся на свет. Среди них мы увидим нашего знакомого жука. Так что пока, до встречи.