Муравьева Елена Александровна : другие произведения.

"Пять минут" до понимания

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Елена Муравьева
  
   "Пять минут" до понимания
  
   Часть первая
  
   Ольга тяжело вздохнула, прочитала еще раз табличку "Психолог Вера Ивановна Лопухина" и потянула на себя тяжелую металлическую дверь.
   Сеанс начался с традиционного вопроса:
   - Что вас беспокоит?
   - Как бы объяснить толком...
   - Начните с главного. И не забывайте про почасовую оплату.
   Аргумент подействовал. Первая фраза сложилась, мало того оказалась довольно эффектной.
   - У меня что-то с головой. То ли навязчивая идея, то ли предчувствия...
   Лопухина приподняла тонко выщипанные брови:
   - Может лучше обратиться к психиатру? Я - психолог, это другая парафия.
   - Вы - универсальный специалист. Так, во всяком случае, считает полковник Василенко.
   - Причем здесь Василенко?
   - Полковник - ключевая фигура в моей навязчивой идее.
   - Давайте-ка, по порядку.
   - Хорошо. - Лиха беда начало. Теперь можно было запустить и домашнюю заготовку. - Андрей Петрович достался мне в наследство...
   - Что?
   Ольга пояснила:
   - Сестра моей бабушки долгие годы была безответно влюблена в Андрея Петровича. Когда он овдовел, старушка надеялась выйти замуж, но не преуспела и с горя умерла, оставив мне в наследство квартиру, дневник со своей лав-стори и завет: позаботиться об одиноком соседе, живущем этажом ниже. Я имею в виду, полковника в отставке Андрея Петровича Василенко.
   - Почему такой тон? Вы не любили свою родственницу?
   - Я ее совсем не знала. Но семейное придание гласит, что когда-то злая старшая сестра выгнала из дома беременную младшую - мою бабушку и на том семья распалась. Так что я, как бы, в потомственной оппозиции.
   - Тем ни менее, последнюю волю усопшей вы выполнили?
   - А как же! В квартире навожу порядок. Дневники прочитала. А с полковником вышла промашка. Я явилась полная благих намерений и пионерского задора. Все-таки: вдовец, без детей, семьдесят восемь лет, стакан воды некому подать. Ну и получила! Дверь открыл красавец голливудского формата, косая сажень в плечах, рост под потолок. Ну, вы сами знаете каков Андрей Петрович. Догадываетесь, наверное, и как он себя повел.
   - Представления не имею.
   - Полковник выслушал меня внимательно и послал подальше. Фактически вытолкал вон. Но я оставила на всякий случай номер телефона. Чтобы совесть была чиста.
   - И что же? Андрей Петрович позвонил?
   - Да. Предложил убирать у него раз в неделю. В купальнике, а лучше голой!
   - Вот наглец.
   - Мягко сказано. Убить за такое мало.
   - Вы, конечно, отказались?
   - Причем в довольно резкой форме.
   - После чего и возникла навязчивая идея?
   Шутка попала в цель.
   - В принципе, да, - призналась Ольга.
   Лопухина сделала несколько пометок в блокноте, затем спросила:
   - О чем собственно идет речь?
   - О смерти. Я предчувствую, что Василенко скоро умрет.
   - В столь преклонном возрасте такое порой случается.
   - Нет, полковник умрет насильственной смертью. Его убьют.
   - Даже так? Каким образом?
   - Понятия не имею. Когда в предчувствии дело доходит до конкретики, становится так страшно, что я отключаюсь.
   - Ясно. Позвольте, несколько вопросов. Вы увлекаетесь мистикой?
   - Не больше других.
   - Обладаете экстрасенсорными способностями?
   - Нет. Я - обычный человек.
   - Какую форму имеет ваше предчувствие? Вы видите картинки, слышите голоса, ощущаете что-то?
   - Когда на меня накатывает, я, будто пропадаю куда-то, потом прихожу в себя и знаю, что будет с полковником.
   - Только с ним?
   - Только.
   - Вам жалко Андрея?
   - Нет. Я не испытываю эмоций по поводу смерти Василенко и это меня здорово огорчает. Не гуманно как-то.
   - Вы планируете предупредить Андрея Петровича?
   - Нет. Зачем пугать человека? Пусть напоследок поживет нормально.
   - Сколько вам лет?
   - Двадцать восемь.
   - Работаете?
   - Вкалываю, как негр на плантации. Руковожу отделом продаж в коммерческой фирме.
   - Как с личной жизнью?
   - До недавнего времени была в отношениях, потом рассталась со своим молодым человеком и пока одна.
   - Возможно, ваше состояние вызвано именно этим? Ну, там нервы, разбитое сердце...
   Ольга отрицательно покачала головой.
   - Я сама выступила инициатором разрыва и до сих пор радуюсь, что избавилась от этого оболтуса.
   - Другие стрессовые ситуации были?
   - Жизнь - сплошной стресс.
   Лопухина кивнула:
   - Что со здоровьем?
   - Сплю крепко, аппетит в норме, соображаю быстро.
   - Тревожные настроения? Спиртным или наркотиками злоупотребляете?
   - Все: нет.
   - Как часто случаются предчувствия?
   - Почти каждый день.
   - Как давно?
   - Пару недель.
   - Почему вы только сейчас обратились за помощью?
   - Сначала я вообще никому ничего не хотела рассказывать. Потом случайно подслушала разговор двух соседок, перемывающих кости Василенко, узнала про вас и решила довериться.
   - О чем же беседовали кумушки?
   - О вашем романе с Андреем Петровичем...- Ольга смешалась. Полковнику семьдесят восемь, психологине на вид под шестьдесят. Из обоих песок сыплется. Какие романы у стариков? - Он, мол, жениться собирается...
   - Соседки что же и адрес моего кабинета подсказали?
   - Представьте: да. Одна из женщин служит курьером в юридической конторе рядом с вашим кабинетом и иногда подменяет вашу уборщицу. Я заглянула к тетечке, наболтала всякой чуши и выведала все, что нужно.
   - Тесен мир. Ну, хорошо, не будем отвлекаться. Вы решили довериться, открыться. Что вы ждете в ответ?
   - Убедите меня, пожалуйста, - попросила Ольга, - что предчувствия - чушь собачья и как-то спасите полковника.
   Лопухина усмехнулась:
   - Если предчувствия - чушь, то зачем спасать Андрея? К тому ж я не знаю будущего и не могу ни опровергнуть, ни подтвердить ваши пророчества.
   - Тогда проверьте, может я...того, с ума сошла...
   - Пока вы производите впечатление нормального человека. Поэтому попробуйте еще раз обозначить свою цель.
   Ольга задумалась. Ни одна формулировка не выдерживала критики. Что же, получается, она напрасно приперлась? Нельзя помочь человеку, когда он сам не знает, чего хочет!
   - Я в затруднении...
   - Не подбирайте слов, не ищите логики...озвучивайте первое, что приходит на ум. Если мотивация есть, она проявится.
   - Меня распирает от неудержимого желания поделиться с кем-то своими, как вы выразились "пророчествами", но я вынуждена молчать, так как боюсь показаться сумасшедшей. Вам я открылась первой. Зачем? Скорее всего, чтобы вы знали, чтобы хоть кто-то знал...
   - Сидеть на двух стульях неудобно. Поэтому определите чего в вас больше: желания рассказывать о пророчествах или страха прослыть безумной. Только без обмана, честно.
   - Теперь, когда вы в курсе, мне уже легче, и я могу держать себя в руках.
   - Отлично. Раз можете, то держите. Не осложняйте себе жизнь, а мне работу. Что касается прочего, то у меня две версии. Первая: проблемы в личной жизни, сентиментальные дневники родственницы, хамское поведением Василенко и другие негативные впечатления, связанные с сильным полом, пробудили в вас жажду мести, трансформировавшуюся в подсознательное желание убить Андрея Петровича, которое почему-то "спряталось" за псевдо-предчувствия.
   - Звучит сложно, но красиво.
   - Вторая возможная причина проще и интереснее. Предполагаю, что вы влюблены.
   - В кого? - ахнула Ольга.
   - В полковника.
   - Он мне в дедушки годится!
   - Слышали бы вы свой голос, когда описывали импозантную внешность Андрея Петровича. Видели б глаза. Да, не смущайтесь, в жизни всякое случается. Вас зацепило. Вы просто не хотите признавать. Срабатывает стереотип: любить старика - плохо, стыдно. А без взаимности - и вовсе позор, катастрофа. В итоге, возникает внутренний конфликт. Одно я говорит: сюси-пуси, симпатичный дядечка, хочу, дай. Другое вопит: низззя - и закручивает гайки. В нормальном состоянии, вы бы быстро расставили точки над "i". В угнетенном избегаете ответственности и определенности, потому реальную картину подменяете искусственной, в которой проблема решается само собой.
   - То есть, стремясь избавиться от мыслей об Андрее Петровиче, я сочиняю историю про убийство? - Ольга кивнула. - Круто. А что, возможно, так и есть. Полковник мне, действительно, понравился. Я даже задумалась: мол, романы между молодыми женщинами и пожилыми мужчинами не так страшны, как казалось прежде, а потом сильно рассердилась на себя за подобные глупости.
   - Вот мы и добрались до сути.
   - Что ж теперь делать?
   - Для начала перестать сопротивляться и сполна отдаться чувству.
   - Закрутить роман с пенсионером? Никогда!
   Лопухина улыбнулась:
   - Отдаться надо чувству, а не Андрею Петровичу. Признайтесь самой себе, что вы испытываете симпатию, разрешите пофантазировать. Это ослабит внутренний конфликт и снимет напряжение. И не бойтесь влюбиться по-настоящему. Любые отношения лучше навязчивой идеи. Кроме того, я бы посоветовала: познакомьтесь ближе с реальным Василенко. Правда - отлично отрезвляющее средство.
   - Не могу же прийти к человеку и сказать: давайте общаться, мне вас доктор прописал по три раза в день после еды. К тому же меня уже один раз послали подальше.
   - Какие у вас планы на завтрашний вечер?
   - Ничего особенного.
   - Тогда приходите в гости.
   - Зачем?
   - Лечиться. Пообщаетесь с предметом своей, так сказать, страсти вживую. Возможно, два часа в компании полковника остудят ваше буйное воображение.
   - Это удобно? - растерялась Ольга.
   - Вполне. Я не боюсь конкуренции, да и вы - для меня не соперница.
   - Почему?
   - Долго объяснять.
   - Василенко был со мной не очень любезен. Вряд ли, ему доставит удовольствие новая встреча.
   - Все нормально, - отмахнулась Лопухина, - думайте о себе.
   - Вы уверены, что я не помешаю?
   - Да. Покупайте бутылку хорошего вина и приходите. Договорились?
   - Ну, раз вы настаиваете.
   - А теперь, давайте, потолкуем вот о чем. Ответьте, только быстро, не думая, что для вас означает мужчина. Одно слово! Ну-ка!
   - Опасность!
   - Опасность? Чему? Жизни?
   - Нет. Эмоциональному состоянию. В отношениях я превращаюсь либо в жертву, либо в тирана. И страдаю в обоих случаях.
   - Забавно.
  
   *
  
   Новость о нежданной гостье Василенко воспринял довольно сдержанно.
   - Зачем она нам? - донеслось из коридора. И Ольга в который раз пожалела, что поддалась на уговоры и согласилась прийти.
   - Это моя давняя приятельница. Она нам не помешает.
   Голос Веры Ивановны звучал игриво, дразнил.
   - Ладно, не выгонять же человека...- грянул вердикт и, спустя мгновение, в комнате появился полковник. За ним - Лопухина.
   Жаль, не было камеры. Сцена украсила бы любой фильм. Увидев, с кем придется коротать вечер, Василенко застыл, как изваяние. Вежливая улыбка сползла с лица; рельефные, словно вырубленные из мрамора морщины, сложились в брезгливую гримасу, губы поджались, глаза стали злыми.
   - Позволь, представить: Ольга. А это Андрей Петрович...
   - Добрый вечер. - Ольга вежливо кивнула.
   - Андрей, что с тобой? - Вера Ивановна явно забавлялась
   - Ничего, - процедил полковник.
   - Ты как-то странно выглядишь.
   - Все нормально.
   - Точно?
   - Да.
   - Тогда я на кухню. Пригляжу за пирогом...
   Вот и настал миг истины. Ольга сосредоточилась, прислушалась к себе. Если подсознательная любовь-морковь и, в правду, имела место, то тет-а-тет с "предметом страсти" по определению должен был вызвать волнение. В душе, однако, царило полное спокойствие. Ум молчал. Тело тем паче не отзывалось на присутствие "антиквариата". Но Лопухина велела принять профилактические меры, а пренебрегать советами столь ценного специалиста негоже.
   Ольга принюхалась. Лопухина сказала: из пяти органов восприятия обоняние - самый слабый, но очень убедительный инструмент. Глаза и уши можно обмануть, нос труднее. Итак? Сквозь энергичный аромат недорогой парфюмерии, очевидно, пробивался кислый душок, присущий мужчинам в возрасте. Отлично. Теперь открыть глаза пошире...
   - Что вы на меня уставились, как баран на новые ворота? - не выдержал Василенко. - И вообще, что вы здесь делаете? Вы меня преследуете?
   - С какой стати? - ответила Ольга, не прерывая отсчет обнаруженных недостатков.
   "Из носа волосы растут..."
   - Как вы здесь очутились? - настаивал полковник.
   "Из ушей тоже..."
   - Это что допрос?
   - Отвечайте!
   - Меня пригласила Вера Ивановна.
   - Откуда вы ее знаете?
   "А морщин сколько..."
   - Она приобретала в нашей фирме некоторые товары. Мы случайно разговорились, потом общались по телефону. Очень приятная женщина, правда? - заранее заготовленная "легенда" сработала. Василенко немного остыл.
   - Вера не знает, что мы - соседи?
   - Нет.
   - Это хорошо.
   "Пигментные пятна на ладонях..."
   - Кстати, мы - соседи лишь временно. Я унаследовала квартиру в вашем доме, но жить там не собираюсь. Разберусь с барахлом и сразу же продам.
   - Неважно. Главное, не проболтайтесь про свою родственницу.
   "И при ярком свете он совсем не так импозантен..."
   - Почему?
   - Молчите и все.
   Из кухни выглянула Вера Ивановна:
   - Вы тут не скучаете?
   - Нет, нет, - уверил Андрей Петрович.
   - Наверное, обо мне сплетничаете? - хмыкнула Лопухина и скрылась из виду.
   - Какая у нее милая улыбка, - Ольга постаралась сменить тему, но не тут-то было. Собеседник продолжал гнуть свое.
   - Я не хочу посвящать Веру Ивановну в неприятные перипетии своей биографии, - мужской голос полнился раздражением. - А ваша родственница была на редкость навязчивой особой и порой вынуждала к поступкам совсем не джентльменским. Кое-что даже стыдно вспомнить. Однажды мы чуть не подрались...
   - Я буду нема, как рыба.
   - Уж извольте. Я дорожу отношениями с Верой и не позволю портить мнение о себе.
   - Настоящая дружба способна выдержать любые испытания.
   - Три месяца - недостаточный срок, чтобы проводить экзамены, - возразил полковник.
   Ольга удивилась. Она думала, что Василенко и Лопухина знакомы давно и основательно.
   - И все это время я изо дня в день не перестаю восхищаться. Вера - необыкновенный человек, - произнес Андрей Петрович неожиданно на повышенных тонах, наверное, в расчете на хорошую акустику. - Она воспитала пасынка, когда первый муж ушел из семьи. После смерти второго, популяризирует его научные идеи по поводу активной старости, на общественных началах учит тех, кому за...не будем уточнять сколько... правильно жить.
   - То есть? - удивилась Ольга.
   - Годы - тяжкое бремя. Наседают хвори, настроение хреновое, одиночество одолевает. Но надо держаться. Вера учит как. Кстати, мы познакомились на лекции, где она вразумляла районную пенсионную тусовку. Я в последнее время стал редко выходить на люди. То сил нет, то настроения, то денег. А тут выбрался в кои веки и ухватил удачу за хвост: подружился с таким замечательной женщиной и увидел свет в конце туннеля, - пафосный спич закончился неожиданным кивком в сторону уютного мягкого уголка, стоящего рядом с антикварным комодом. Ольга невольно оглядела и остальное убранство комнаты. Дорого, стильно, а что удивительно - нет фотографий.
   - Здесь нет ничего, что напоминает о прошлом, - любопытство не осталось не замеченным. Василенко счел нужным пояснить: - После похорон Вера сдала в аренду квартиру, где жила с мужем, и перебралась в собственную. Она ушла, в чем была, не взяв с собой ничего, что будит воспоминания, потому что считает старые квартиры и барахло источником болезней и дряхления. Я тоже полагаю, что со старьем надо прощаться, только не могу решиться на перемены, - вздохнул горько Василенко. - Боюсь. Времена нынче лихие. Народ совсем испоганился. Никому доверять нельзя. Эти маклеры да риелторы - сплошь и рядом проходимцы. Обманут, не успеешь глазом моргнуть. А остаться без денег и крыши над головой страшно.
   - Вы собираетесь продавать свою квартиру? Мы могли бы скооперироваться. Район у нас престижный, две трешки одна под другой в сталинке - вариант перспективный.
   - Я пока думаю о другом. Сделаю Верочке предложение. Если она согласиться, переберусь на ее жилплощадь, свою сдам в аренду. Лишняя копейка всегда пригодится.
   Ольга удивленно вскинула брови. Менее всего она ожидала услышать столь рациональные речи.
   Полковник меж тем вздумал пооткровенничать. Когда-то в его квартире обитала большая семья. Теперь он - один. Но разве это жизнь? Каждый угол, каждая трещинка напоминают о покойниках. О бабушке, дедушке, отце, тете, матери, жене. Все они, умершие, плюс издохшие, больше чем за полвека черепахи, рыбки, хомячки, собаки, коты, тянут из него силы, зовут к себе, требуют, просят: приходи к нам. А он не хочет. Вере хорошо. Повернулась и ушла, благо есть куда. Потому и энергии много, потому и хвори не берут. И ему надо, во что бы то ни стало решить жилищный вопрос. А то давление скачет, сердце ноет, почки шалят...
   - У меня уже все готово. К столу, пожалуйста. - В дверях появилась Вера Ивановна с подносом в руках, и Василенко, мгновенно оборвав жалобы, бросился помогать.
   Дальше ничего особенного не происходило. Ели-пили, болтали о политиках и артистах. Но главным развлечением было наблюдать за новыми знакомыми.
   Лопухина не блистала красотой. Даже в молодости, скорее всего, была серой мышкой. С возрастом ситуация только ухудшилась. Но вялая кожа в росчерках морщин, линялая голубизна глаз и скорбно опущенная линия губ не мешали Лопухиной быть очаровательной.
   Василенко смотрел на психологиню, как завороженный, будто в комнате больше никого не было! И хотя реальность - выцветшие зрачки, неопрятные крошки около рта, чрезмерный аппетит, банальные суждения, истасканные анекдоты, манеры провинциального бонвиана... - как и обещала Лопухина, делала свое дело, уничтожала странное увлечение - мужское пренебрежение задевало.
   Может быть, поэтому показалось, что Андрей Петрович не очень искренен. И слова и поступки были демонстративными, избыточными, с очевидной оглядкой на то, что старания заметят и оценят по достоинству.
   Но, как говорит народная мудрость: кажется - крестить. Что не придумаешь в раздражении? - одернула себя Ольга. Экзальтация могла объясняться и чувством, которое бравый полковник испытывал к Вере Ивановне. А также безудержному желанию пожить в чужой квартире.
  
   *
  
   - Ольга, извините, я бы хотела с вами поговорить. Буду признательна, если найдете время. У меня к вам личный вопрос.
   Звонок Лопухиной был неожиданным и интригующим. Поэтому к месту встречи - у входа в парк - Ольга примчалась на четверть часа раньше условленного времени.
   - Я видела, - беседа началась с разоблачения, - как пристально вы наблюдали за полковником и мной...
   Вера Ивановна заметно нервничала, даже голос немного дрожал.
   - Простите, такая уж у меня натура, люблю все понимать.
   - Я без претензий, сама препарирую все и вся. И что скажете? Поделитесь впечатлениями. Полковник сделал мне предложение руки и сердца, а я решительно не знаю, что ответить.
   - Потому выбрали в советчики меня?
   - Да.
   - Мы ведь едва знакомы. Зачем вам мое мнение?
   Лопухина пожала плечами.
   - Вы выполнили мое задание?
   - Да, - ответила Ольга. - Я опросила некоторых подруг и была поражена. Для одной мужчины - это секс, для другой - защита, для третьей - предмет заботы. Только я одна считаю, что сильный пол - это опасность.
   - Я такая же и, в частности, серьезно побаиваюсь Андрея Петровича. Казалось бы, интересный, приятный человек, ко мне хорошо относится, я ему тоже симпатизирую, но...
   Парковая аллея то тонула в ноябрьском сумраке, то сияла мокрым асфальтом в свете фонарей. Гуляющих было мало. Впереди медленно брела молодая мамочка с коляской, да мужчина с хмурым лицом вынырнул из-за поворота. Проходя мимо Ольги и Лопухиной, он ускорил шаг, будто опасался фланирующих дам.
   Вера Ивановна, кажется, этого даже не заметила. Она говорила быстро, взволнованно, очень доверительно и постоянно извинялась за свою откровенность.
   - Мне так неловко, что вываливаю на вас свои проблемы...
   Ольга отмахнулась:
   - Ничего страшного. Мне часто изливают душу.
   - Мне тоже, - грустно уронила Вера Ивановна. - Но я и в правду не обременяю вас своим рассказом?
   - Ничуть. Продолжайте.
   - Мы познакомились с Андреем Петровичем в одном из социальных проектов, поддерживающих пенсионеров. Я выступала с лекцией, он подошел по окончании, стал задавать вопросы, предложил провести домой. Мы встретились пару раз, как-то незаметно подружились, стали проводить много времени вместе. Ходили в театры, концерты, обсуждали прочитанные книги, делились мыслями. Полковник галантно ухаживал: дарил цветы, целовал руки. Я чувствовала себя на седьмом небе. А после предложения руки и сердца и вовсе растаяла, - Вера Ивановна отбросила носком сапога увядший лист, усмехнулась. - Однако эйфория длилась полчаса. Потом я разнервничалась. Одно дело: прогулки при луне и вздохи на скамейке, и совсем другое суета по хозяйству, чужие хвори или неизбежное новое вдовство, учитывая значительную разницу в возрасте. Я не понимаю: зачем мне лишнее беспокойство и не вижу причин менять свой распорядок жизни. Андрея я не люблю, замуж не стремлюсь, меня вполне устраивает приятельские отношения. - Лопухина огорченно вздохнула: - При всем этом, я не хочу оставаться одна. С Андреем хорошо. Он привнес в мои серые будни романтику, позволил почувствовать себя женщиной. Я начала строить планы на будущее, мечтать, сомневаться. Без него у меня останется только работа и душевная пустота, которую нечем заполнить.
   - Вера Ивановна, вы - отличный психолог. Но, как обычная женщина, хотите сидеть на всех стульях сразу.
   Лопухина рассмеялась:
   - Когда ко мне обращаются клиенты, я беспристрастна и логична. Но едва дело касается меня лично, эмоции берут верх над разумом, и я из специалиста превращаюсь в простую бабу. В данном случае прагматичное начало требует: откажи, зачем тебе старый, немощный. А женская натура протестует: держи, такой мужик попался, не отпускай. А тут еще гуманизм с эгоизмом спорят. Без меня Андрей пропадет. А с ним пропаду я. Ну и так далее, и тому подобное, без конца и краю.
   - Привычная песня: одной грустно, зато беззаботно. Вдвоем веселее, но приходится вкалывать и терпеть.
   - Олечка, если бы только знали, как много приходится вкалывать и терпеть, когда рядом человек много старше тебя. Андрею сейчас семьдесят восемь. Мне шестьдесят. Я не хочу его хоронить.
   - Не знаю, что и сказать...
   - Выкладывайте свои соображения, дальше видно будет.
   - Меня несколько удивил прагматизм Андрея Петровича. Он прямо, без стеснения заявил, что планирует перебраться на вашу жилплощадь.
   Вера Ивановна кивнула:
   - Я в курсе.
   - Вас это устраивает?
   - Вполне. Квартира у меня большая, планировка удобная. Мы не будем мешать друг другу. К тому ж Андрей готов взять на себя оплату счетов и содержание семьи. Мне же не придется приноравливаться к чужому дому и чужим порядкам.
   - Резонно.
   - Что-то еще?
   - Вы верите Андрею Петровичу?
   Лопухина с озадаченным видом потерла переносицу:
   - В принципе, да. Я ни разу не усомнилась в Андрее. Он всегда вел себя безупречно. А что?
   - По-моему, Василенко лукавит.
   - В чем это выражается?
   - Его чувство к вам слишком бурно, словно напоказ.
   - Андрей любит меня, - недоуменно протянула Вера Ивановна, но спустя минуту добавила уже с сомнением. - Так, во всяком случае, он утверждает.
   Ольга пожала плечами. Мужские слова - слабый аргумент.
   - Не хочу выглядеть циничной, но, похоже, Андрей Петрович не очень честен. Он стар, не очень здоров, одинок. Вы - врач, обеспечены жильем, намного моложе. Вы для полковника - гарантия безопасности и комфорта. Поэтому, не исключено, что своим показным вниманием Василенко старается связать вам руки. Ведь отказать идеальному ухажеру достаточно трудно.
   - Значит, он меня не любит?
   - Не знаю.
   - Значит, не любит. Просто пытается, окрутить меня и сэкономить деньги.
   Ольга удивленно приподняла брови:
   - Причем тут деньги?
   Вера Ивановна пояснила:
   - Я - директор программы "Активная старость", в основе которой лежит уникальная разработка моего покойного супруга. Полковник же спит и видит попасть в программу. Он уже и так подъезжал, и эдак, а я ни в какую. Вот он и придумал решение. С мужа брать деньги не порядочно. Значит, придется платить партнерам из своего кармана. А это, на минутку, несколько десятков тысяч баксов.
   - Ого.
   - В центре работает команда классных специалистов. Все получают высокие оклады, плюс аренда помещений, лабораторное оборудование, коммунальные платежи. В общем, вы понимаете.
   - И каковы результаты ваших подопечных?
   - Отличные. Первый набор был сделан десять лет назад и все, как один, до сих пор в строю, держаться молодцами. Остальные тем паче.
   - Поразительно.
   - Я же говорю: это уникальная методика.
   - И все же, не стоит на основании пустых догадок обвинять Андрея Петровича.
   - Мне и самой порой казалось, что Андрей - использует меня. Вы лишь подтвердили мои опасения.
   Ольга остановилась, повернулась к Лопухиной, заглянула в глаза.
   - Вера Ивановна, вы тоже ведете себя не очень искренне. Вы не любите полковника, тем ни менее, раздаете авансы, подкармливаете мужские иллюзии, сеете надежду. Все мы не без греха.
   Лопухина выругалась вполголоса:
   - Вы правы. Но во всем должна быть мера. Я не требую многого. Концерты и спектакли, на которые Андрей меня водит, сплошь благотворительные, бесплатные, для пенсионеров. Букеты я компенсирую ужинами. Так что полковник не в накладе. Мне же в случае чего придется прилично раскошелиться.
   Ольга кивнула.
   - Классный, но несколько поспешный вывод. Кстати, можно вопрос? Правда, несколько отстраненный от темы беседы.
   - Валяйте.
   - Вера Ивановна, - Ольга постаралась вложить в голос максимум наивных нот, - помните, мы обе опасаемся мужчин. Так вот, если вы без суда и следствия, верите моим бредням, и сразу назначаете своего друга врагом народа, то, как вы можете избавить меня от моих тараканов?
   Лопухина рассмеялась:
   - Ладно, признаю: пошла на поводу, деньги в этой истории могут оказаться не причем.
   - Да здравствует наш самый гуманный в мире суд.
   - А вы, Олечка, молодец, отличный логик и прекрасно разбираетесь в людях.
   - Мы же похожи!
   - Так что вы мне посоветуете?
   - Для начала понять, что вы хотите.
   - Я хочу, чтобы все оставалось по-прежнему. Чтобы Андрей не требовал от меня ответа.
   - Существует масса благовидных предлогов, дабы затянуть время. Скажете: думаю, взвешиваю, собираюсь.
   - Но Андрею нужна определенность.
   - Это его проблемы. Когда-нибудь ему надоест вас терроризировать и он успокоится.
   - О, нет, я придумала лучший вариант. Правда, мне понадобится ваша помощь. Не пугайтесь, ничего страшного делать не придется. А я в долгу не останусь. Пока решаются мои проблемы, я буду бесплатно улаживать ваши. Это честный бартер. Идет?
  
   *
  
   Так уж повелось, что молодость не беспокоится переходом в мир иной. Слишком иллюзорна трагическая перспектива, слишком обширны насущные планы, чтобы тратить время на пустое. Однако с годами, отбирая родных, близких, друзей, знакомых, смерть приковывает к себе внимание и заставляет воспринять уход другого, как преддверие собственной кончины. "Слава Богу, не я", - думают живые на похоронах, и с ужасом загадывают: кто следующий в очереди?! Но и ужас не долговечен. Однажды с неотвратимой неумолимостью возникает понимание: старуха с косой рядом, не сегодня-завтра с вещами на выход, будущего нет, есть только настоящее, да и то отравленное ожиданием конца...
   Ольга слушала новые для себя речи и удивлялась. Как трудно быть старым. Каждый день может оказаться последним. Как же жить в вечном страхе и не сломаться, не превратиться по определению Лопухиной в "начинающего покойника"?
   До знакомства с Лопухиной Василенко был именно "начинающим покойником". В семьдесят восемь, превысив статистический стандарт, он уже не ждал от жизни ничего хорошего и всласть упивался плохим: ругал власть, сетовал на нынешние неурядицы, горевал о невозвратном прошлом, не помышлял о будущем, постоянно жаловался на здоровье, кстати и некстати говорил: "если буду жив"...
   По теории Лопухиной это означало полную капитуляцию.
   Сама Вера Ивановна, напротив, была полна планов, не ворошила былое, не поминала болячки, не злобствовала на политиков и олигархов, редко грустила, много двигалась, читала, думала. Однако тренд и тут был определен. Частое упоминание "в нашем возрасте...", согласно собственной классификации, было началом конца.
   - Я уже поставил на себе крест, - признавался Василенко. - Однако Вера и ее теория активной старости заставили меня буквально воскреснуть. Вера заявила: твоя жизнь - крепость, ты - командир, иди, защищай, вверенный объект до последнего издыхания, любые отклонения есть дезертирство, пораженчество и предательство. Для меня, военного, все сразу встало на места. Я мгновенно превратился из "начинающего покойника" в боевого офицера, собрался, сконцентрировался, пошел биться с врагом...
   - Разве несколько фраз способны изменить взгляды человека на жизнь и смерть? - Ольга, пытаясь разобраться в теории Лопухиной, без стеснения выпытывала подробности.
   - Если слова звучат на языке, понятном пациенту и бьют прямо в цель, есть шанс добиться успеха, - Вера Ивановна отвечала охотно, но уклончиво. И лишь иногда, в редких порывах откровенности, выдавала чуть не пошаговую инструкцию.
   - Хорошо. Чем бы вы зацепили меня?
   - Предложила бы продать себя старухе с косой по самой высокой цене. Дешевить - стыдно и глупо.
   - И что бы я стала делать?
   - Хитрить и договариваться с самой собой.
   - Ну, а какой-нибудь Марь Иванне, проторчавшей всю жизнь на заводе и света белого не видевшей от домашних хлопот?
   - Заставить женщину бороться за свою жизнь проще, чем мужчину. Мы в большинстве своем полагаем, что без нас родные и близкие пропадут. Поэтому стоит воззвать к совести, к родительскому началу, как инстинкт самосохранения пробуждается с невиданной силой.
   - Ну, а какой-нибудь слесарь-алкоголик, чем его пронять? - не унималась Ольга.
   - Подтолкнуть любого человека к переменам, подвигам, предательству, покупкам, поступкам и прочему можно единственным способом, создав мотивацию, основанную на нужной потребности.
   - Это азы маркетинга.
   - Я бы сказала: жизни. Абрахам Маслоу - автор теория мотивации, ставшей библией бизнеса, вероятно, слыхом не слыхивал о маркетинге и полагал, что изучает человеческую природу. Я тоже далека от свободного предпринимательства, потому использую пирамиду потребностей Маслоу в качестве рабочего инструмента своей теории. На первом уровне пирамиды находится физиология: сон, секс, голод, жажда - потребности, в преклонном возрасте вряд ли способные подтолкнуть человека к большим переменам. А вот второй уровень, уровень безопасности, уже отлично работает. Надо лишь слегка подправить меседж. Когда у человека угасает желание охранять собственную стабильность, нет возможности защититься, безразличен порядок, не возмущают ограничения, не трогают тревоги и страхи, что в старости - явление обычное, стоит сделать "перенос" и объяснить клиенту, как сильно в случае его кончины пострадает окружение или то, что ему дорого. И все. Сейчас же просыпается ответственность, и появляются силы жить.
   - Как у Марь Иванны?
   - Да.
   - Я знала бабульку, которая говорила: "Как я умру? А сын-инвалид на кого останется?"
   - И сколько она протянула?
   - Много больше восьмидесяти и все время бегала. Суетилась.
   - Об этом и речь. Теперь посмотрим на третий уровень - потребность в принадлежности к группе и любви. Скажите той же Марь Иванне, что без нее дом рухнет, близкие будут страдать, дальние злорадствовать, и бабка встанет со смертного одра, как миленькая.
   - Понимаю.
   - Так же срабатывает потребность четвертого уровня, дающая человеку возможность уважать себя, ощущать собственное могущество, адекватность, компетентность. Как-то я подговорила дочь одного типа, который явно намыливался, пардон, склеить ласты, сказать следующую фразу: "Папа, ты знаешь, сколько стоят похороны. Порядочные люди сейчас не умирают". И мужчина, полагавший себя человеком порядочным, ценящим в себе это качество, протянул еще семь лет, пока дочь не встала на ноги.
   - Но бывают и совпадения?!
   - Бывают. Однако, когда нужный посыл попадает в цель это всегда видно. Происходит инсайт. Озарение. Сознание как бы получает неожиданное решение из, казалось бы, тупиковой ситуации. И скрыть столь сильную эмоцию невозможно.
   - Андрея Петровича вы "зацепили" на уважении к самому себе? - присутствие "подопытного" не останавливало Ольгу.
   - Конечно, же, - свою историю Василенко рассказывал десятки раз. - Я, как настоящий солдат, уважаю себя за борцовские качества: смелость, дерзость, умение держать удар, выносливость и, стало быть, для подтверждения своего статуса должен с кем соревноваться. Однако все мои противники вышли в тираж. Кто-то представился, кто-то превратился в убогого инвалида. А я жив! И подсознательно, мне Верочка, подробно все растолковала, жажду сражений. Поэтому едва обнаружился новый враг - физическая слабость, пораженческие настроения, а также цель - долголетие, как я затеял войнушку с самим собой. Из которой непременно выйду победителем, став сильнее, выносливее, деятельнее.
   - А как на счет пятой потребности, самоактуализации? - продолжала дознание Ольга. - Как ее "включить"?
   - Для начала давайте уточним: что вы понимаете под словом "самоактуализация"?
   - Наверное, жизнь в согласии со своей внутренней природой, возможность быть самой собой.
   - Замечательно. В самую точку. А более конкретно?
   - Ну, умеешь писать книги - пиши, умеешь рисовать - рисуй, или там занимайся музыкой, спортом...
   - Отлично. Только вы назвали случаи внешней социальной реализации. А есть еще внутренняя, определяющая структуру личности. Кто-то, к примеру, любит рисковать, или умеет находить халяву, или вечно со всеми соревнуется. У каждого из нас есть биологические, культурные, психологические качества, присущие человеку на протяжении всей жизни. Само собой, в старости многое нивелируется, гасится, но, если активизировать эти качества, то интерес к жизни растет. Поэтому опустившего руки борца надо заставить бороться, спасателя - спасать, прагматика - рассчитывать, хитреца - лукавить и, таким образом, иначе относиться к здоровью и болезням. Обратите внимание: бороться надо не с болезнью, а за здоровье. Вы слышали что-нибудь о психосоматике?
   - Нет.
   - Существует такое направление в медицине, исследующее связь между характеристиками личности и заболеваниями и предполагающее лечение при помощи психотерапии.
   - То есть разговоров?
   - В общем, да.
   - Я в подобные штуки не очень-то верю.
   - И напрасно. Вот скажите: какой смысл имеет, лично для вас, слово "болезнь"?
   Ольга задумалась.
   - Когда-то я услыхала или прочитала, что болезнь - признак низкой физической культуры. Определение "физической" меня не задело. Не в пример "низкой культуры". Не желаю представлять собой образец чего-то плохого. Мне нравится быть лучшей.
   - Поэтому вы здоровы и останетесь такой, пока стремитесь в лидеры. Вы никогда не узнаете, что такое физическая немощь, если в старости решите быть самой умной, самой красивой и самой бойкой бабкой на районе.
   - Ну, хорошо, предположим. А как вы поддерживаете себя?
   - Я - особа амбициозная, из больно умных, потому, зная столько о старости и хворях, полагаю стыдным быть очередным сапожником без сапог.
   - Каждому, значит, свое?
   Лопухина улыбнулась.
   - И да, и нет. Путь к здоровью у каждого, действительно, свой. Зато отношение к болезням, к сожалению, в повальном большинстве одинаково неправильное у всех. Народ не считает болячки врагом и испытывает потребность в физических страданиях.
   - Не может быть! - ахнула Ольга.
   - Вспомните детство. Простуда, температура тридцать семь и два, можно не идти в школу, лежишь в постели, читаешь, смотришь телек, вокруг прыгают родные, кормят, поят, жалеют, заботятся. Красота. Так с раннего возраста формируется внутренне разрешение болеть. Потом с возрастом возникает стремление повторить понравившуюся ситуацию. И тут обнаруживается масса еще более приятных моментов. Страждущим не приходится бороться за существование, нет нужды отвечать за безопасность, заслуживать любовь - все достается бесплатно, безвозмездно, на халяву от более сильных членов стаи. Но и это еще не все. С помощью болезни народ сплачивается, сдруживается, утверждается. Прислушайтесь, как старики, да и молодые, хвалятся своими проблемами со здоровьем: температура тридцать восемь и пять! Давление: сто девяносто на сто тридцать! Был под наркозом десять часов!
   - Та же пирамида Маслоу!
   - Совершенно верно. Причем недуг даже позволяет достичь внутренней гармонии. Больной борец создает себе большую болезнь и меряется с ней силой. Спасатель с упоением спасает себя, создавая для того бесконечные поводы. Кроме того, не удивляйтесь, болеть интересно и увлекательно. Столько нового можно узнать, сколько страстей пережить, мыльная опера отдыхает. А сколько благодарных зрителей, оваций, славы! Я не говорю о близких, это особая тема, но задумайтесь, как одобрительно общество относится к больным людям. Тех, кто вырвался из цепких лап болезни, считают героями! Мучениками слывут те, кто страдал всю жизнь! Сколько пафоса вызывают годы, проведенные на больничной койке. И как мало уважения и внимания заслуживают просто здоровые, бодрые, активные люди. Не мудрено, что мы болеем. И старимся. Ведь старость - та же болезнь и тоже "зашита" в подсознании, под диктовку которого мы корректируем свое поведение. Я, к примеру, чувствую себя хорошо, на мне, как говорится, воду еще возить можно, а туда же: в угоду годам не ем то, что люблю, берегу себя по поводу и без, стелю соломку, где надо и не надо. А почему? Так "в нашем возрасте" принято. В возрасте Андрея принято чудить еще сильнее. И, хотя он держался, в общем-то, неплохо, для своих лет, но уже практически перестал выходить из дому, смотрел без разбору тупые сериалы и болтал по телефону со знакомыми старухами о болячках. Теперь-то он корчит из себя героя. А на самом деле продолжает пилить сук, на котором сидит, оговорками "если буду жив". А надо фильтровать базар. Активная старость подразумевает радикальный оптимизм и обязательную отстройку от негативных утверждений.
   - Сначала было слово...
   - Слово, Олечка, - не звук пустой и не обозначение предметов, действий, качеств. Слово обладает магической силой. Словами каждый из нас пишет свою картину мира. Не делайте такие глаза. Сейчас поясню. Правое и левое полушарие человеческого мозга воспринимают информацию по-разному. Левое фиксирует в сознании суть, воссоздает логику сообщения. Правое в подсознании рисует картинку и пробуждает эмоции. Причем восприятия эти далеко не равнозначны. Интерпретации подсознания, контролирующего более 90% мозга, в сотни тысяч, а может миллионы или миллиарды раз сильнее указаний сознания, и определяют поведение человека, в том числе, любовь или пренебрежение к болезням.
   - Можно на примере?
   - Конечно. Вот перед вами стол. По факту - обычный предмет обстановки и только. Но ассоциативный ряд, стоящий за определением, куда сложнее. Это или три доски, пять гвоздей, нищета, большая семья, вечный голод или шедевр дворцового гарнитура, банкет, светская беседа, удовольствие.
   - А...начинаю понимать.
   - Возьмем слово "болезнь". По общему определению это нарушение нормальной жизнедеятельности. В персональном же восприятии любая хворь видится либо потенциальной катастрофой, либо кратким недоразумением. В итоге: один чихнет и внимания не обратит. Другой кашлянет и заподозрит воспаление легких. После чего, в подтверждение директивы, недуг либо исчезнет, либо разовьется. Вроде как: чихнут - чепуха, нечего чахнуть. Или вы хочете песен? Их есть у меня! Будет вам воспаление.
   - Боже, как интересно...
   Слушая рассказы Лопухиной, Ольга все лучше понимала Василенко, который каждое слово Веры Ивановны считал истиной в последней инстанции. Вера Ивановна была гением, она обладала уникальным даром убеждения. Нет, скорее, увлечения. Ее диковинные идеи давали силы, раскрывали горизонты, превращали ночь в день.
   Немудрено, что после "случайного" замечания: "Зачем я только стараюсь, - уронила как-то Веры Ивановны за ужином. - Все равно лучшее средство от болезней и старости - это молодой приятель или подружка", - полковник переменился. Стал внимательнее, приветливее, а однажды позвонил и предложил встретиться. Вдвоем, подчеркнул достаточно резко. "Что ж, заходите завтра", - разрешила Ольга и тут же сообщила Лопухиной: "клиент" пошел на контакт.
   Андрей Петрович переступил порог с брезгливой гримасой.
   - Добрый вечер, соседка. Экий у вас бедлам. Грязно живете.
   Одетая в пыльный комбинезон, с повязанной на волосах косынкой, Ольга лишь пожала плечами:
   - Ничего не поделаешь. Мне не до чистоты. Надо перебрать каждую тряпочку, каждую бумажку, тогда лишь смогу продать эту квартиру.
   - Почему?
   - Тут где-то спрятана старая еще довоенная купчая на пятиэтажный дом в Риге. Если я найду договор, то стану богатой. Здание до сих пор в полной сохранности.
   Василенко с нескрываемым уважением оглядел груды вывороченных посреди комнаты книг, одежды, посуды. Бедлам был более чем оправдан.
   - Как идут изыскания?
   - Пока без особых успехов.
   - Не теряйте надежды. Если купчая здесь, значит, когда-нибудь найдется.
   - Вы пришли поучить меня терпению?
   Андрей Петрович отмахнулся:
   - Не мешало бы, но сейчас более актуален другой вопрос.
   - Тогда прошу в кухню. Там относительный порядок. Кстати, чаю хотите? - спросила Ольга в тайной надежде на отказ. И не ошиблась.
   - Не стоит беспокоиться, - ответил гость.
   - Вот и славно, меньше мороки.
   Цель своего визита Василенко озвучил сразу, без экивоков.
   - Я все знаю. Вы в меня влюблены. Вера мне рассказала.
   Ольга едва сдержала смех. Привыкший к восхищению дам, Василенко легко "заглотнул" наживку, ни на минуту не усомнившись в потускневшем с годами очаровании.
   - Зачем Вера Ивановна это сделала?
   Андрей Петрович, как само собой разумеющееся, пояснил:
   - Она - настоящий друг и желает мне добра. Если уж выпал такой шанс, то ...
   - Что "то"? Какой шанс?
   - Ваша любовь большой подарок для меня!
   - Но я не люблю вас, - возразила Ольга.
   Блеклый стариковский прищур стал чекистки цепким.
   - Вера пояснила: вы боитесь признаться самой себе...
   - Вера Ивановна не имела права разглашать доверенную ей информацию. Она нарушила врачебную тайну. Я на нее в суд подам.
   - Не сердитесь. Вера хотела как лучше.
   - Плевать. Я добьюсь, что ее практику закроют.
   - Что ж вы все о пустяках. Скажите главное: это правда?
   Ольга изобразила смущение:
   - Не знаю. Я просто иногда думаю о вас, - и тут же сменила тон. - Поэтому и обратилась к психологу. С какой спрашивается стати молодой нормальной женщине проявлять интерес к старику...
   - Так иногда бывает. Я полагаю... - задетый за живое, Василенко покраснел от досады.
   - Андрей Петрович, - Ольга перешла в наступление, - простите, но меня нисколько не заботит ваше мнение. Я сама разберусь со своими проблемами. Лучше скажите, зачем явились?
   - Как порядочный человек, как мужчина, я не мог не отреагировать на такую новость.
   Все шло по плану!
   - Каким же, собственно, образом, вы собираетесь реагировать?
   - Не знаю.
   - Тогда, до свидания. У меня полно работы.
   - Вы меня прогоняете?
   - Типа того...
   - Но...
   - Андрей Петрович, вам не удастся в очередной раз потешить свое мужское эго и убедиться в силе своих чар.
   Василенко охотно "проглотил" скрытые комплименты и попросил "добавки".
   - Олечка, вы страдаете?
   - Нет, - резче и быстрее, чем следовало, отрезала Ольга.
   Василенко самодовольно улыбнулся, гордо приосанился. Только глаза выдавали растерянность. Герой-любовник не мог сообразить, как вести себя дальше. И ждал подсказок.
   - Я вижу, вы страдаете. Напрасно. Ваше чувство делает мне честь. Вы - молоды, красивы, успешны. Я даже не мечтал о такой женщине. Но теперь буду смелее. ...
   - Андрей Петрович, вы сериалы любите?
   Неожиданный вопрос поставил полковник в тупик.
   - Что? - спросил он.
   - Только в плохих мыльных операх, - продолжила, как ни в чем не бывало Ольга, - красивые девушки испытывают нежные чувства к бедным старикам. В жизни они предпочитают богатых маразматиков или молодых мачо.
   - Вы полагаете, наш союз невозможен? - перевел с русского на русский Василенко.
   - Абсолютно.
   - Но вы влюблены...
   Ольга рассмеялась:
   - Мало ли какая блажь придет в голову. В школе мне очень нравился Маяковский. Такой секси...жил шведской семьей с Бриками.
   - Вы весьма образованны для нынешнего времени, - процедил Василенко. - Весьма похвально.
   - У меня был заботливый дедушка. Он, правда, давно умер и я по нему очень скучаю.
   - Это намек?
   - Понимайте, как хотите.
   - Значит, вы готовы платить психологу деньги, чтобы освободиться от чувства ко мне, и даже не желаете обсудить сложившуюся ситуацию со мной лично?
   - Да, Андрей Петрович. Вы мне совершенно не нужны.
   - Почему?
   - А что вы мне можете дать?
   - Прагматизм хорош в бизнесе. В жизни женщина расцветает, когда руководствуется любовью, служением своему мужчине, самопожертвованием.
   Нехитрые мысли легко читались на лице полковника. "Я не буду ничего тебе давать! Мне мое самому нужно. И твое не помешает", - было написано большими буквами на высоком лбу. Мелким шрифтом следовал перечень желаемого.
   - Андрей Петрович, я не собираюсь обсуждать эту тему. Вопрос закрыт.
   - Олечка, не рубите с плеча. Выслушайте сначала, я подготовился к нашему разговору. Возрастные мезальянсы - весьма распространены и довольно устойчивы, во многом благодаря правильному распределению ролей. Когда мужчина старше он, как добрый и мудрый отец для своей супруги, всегда готов помочь советом и умным словом. Вам ведь нужна поддержка в жизни. А вы мне дадите заботу, душевное тепло, внимание. Мы вполне можем быть счастливы.
   - Врете вы все. Вы хотите за счет моей молодости отсрочить надвигающуюся старость. Начитались всякой ереси, наслушались Веру Ивановну и распустили слюни. Но со мной этот номер не пройдет. Ищите долголетия в другом месте.
   - Вы - хамка! - сорвался на крик Василенко.
   - А вы - наглец. Хотите на халяву заполучить молодую женщину! И ее квартиру! Хотите быть для меня добрым и мудрым отцом, извольте переписать на меня свою трешку, тогда потолкуем. Не желаете? Тогда не задерживаю, у меня много работы, - напомнила Ольга. - Уж, простите, за прямоту.
   Полковник тяжело поднялся с табуретки.
   - Ольга, вы - странная особа. Но надеюсь, Верочка вправит вам мозги. Она - большая мастерица на сей счет.
  
   *
  
   Действительно, профессионализм Лопухиной вызывал искреннее восхищение. После консультаций многое виделось по-другому, понималось иначе, осознавалось глубже, шире, выше. Изменения не коснулись только предчувствий и острого желания рассказать кому-нибудь о скорой смерти Василенко.
   - Ольга, я задам сейчас довольно странный вопрос. Не удивляйтесь и попробуйте ответить, - сказала как-то Вера Ивановна.
   - Хорошо.
   - Вы хотели бы убить Василенко на самом деле? Мотив у вас есть: месть за родственницу, да и собственных обидок хватает.
   - Нет, что вы...
   - Не торопитесь, подумайте. Считайте это заданием.
   Делать нечего, Ольга сосредоточилась, прислушалась к себе. Былая симпатия к Андрею Петровичу исчезла напрочь. Сейчас сосед вызывал глухое раздражение...
   Через два дня после первого визита, Василенко снова напросился в гости, а потом таскался три недели кряду, уговаривая, убеждая, доставая претензиями и обвинениями. Оставалось только дивиться настойчивости, с которой старик вел осаду. На второе свидание Василенко явился с букетом, шоколадкой и бутылкой шампанского. На третье с бизнес-планом будущей совместной жизни, копией предложения, сделанного Лопухиной: оплата счетов в обмен на территорию. На четвертой встрече полковник просидел два часа с убитым видом, изредка нарушая траурное молчание заученными фразами о своих растерзанных тоской чувствах. В пятый раз Ольга не открыла дверь. В шестой - послала "жениха" подальше.
   После чего полковник бросился вымаливать прощение у психологини. Аргумент для своей реабилитации он привел убийственный: бес попутал, с кем не бывает. Вера Ивановна, само собой, простила непутевого ухажера и выставила условие: ни слова о свадьбе.
   - Подумайте хорошенько. Андрей Петрович доставил вам массу неприятных минут, - голос Лопухиной был напряжен. - Будьте честной. Признайте: вам не раз хотелось огреть старого ловеласа чем-то тяжелым по башке?
   Ольга кивнула. В памяти мелькали картинки...
   ...полковник говорит о любви, а во рту прыгает вставная челюсть...
   ...он ухватил ее за плечи, тянется губами к ее рту и пукает...
   ...тычет лицо листок с калькуляцией личного счастья, устроенного за ее счет...
   ...жадно и неопрятно кушает...
   Было, что греха таить. Но разве можно казнить за маразм.
   - Иногда у меня, действительно, мелькали злые мысли, - пришлось признаться. - Но убивать...нет, я на это не способна.
   - Обратите внимание: вы только что реально взвешивали возможность подобного шага, - улыбнулась Вера Ивановна. - Значит, ваше подсознание, как минимум, не отвергает насилие в отношении Василенко.
   - Вы подозреваете, что я - потенциальная убийца?
   - Мои предположения куда скромнее. Скорее всего, вы лицемерите. На словах: желаете разобраться с корнями своего состояния, а на деле саботируете любые оздоровительные начинания.
   - Но зачем?
   - Не знаю. Будь иначе, вы бы просили "спаси, помоги" и не отказываетесь от элементарного гипноза.
   - Вера Ивановна, я боюсь. Просто тупо боюсь. При мысли о гипнозе, меня прошибает холодный пот.
   - Тогда, к большому сожалению, нам придется расстаться.
   - То есть? - ахнула Ольга.
   - Высосанные из пальца диагнозы закончились. Обоснованные сделать невозможно. Стало быть, финита ля комедия.
   - Ну, конечно, зачем тратить силы и время, если я уже помогла вам решить проблему с Василенко.
   Лопухина недовольно прихлопнула рукой по столу.
   - Будьте справедливы. Я сполна заплатила за доставленные неудобства. Вы консультировались чуть не через день.
   Спорить было глупо.
   - Извините, Вера Ивановна, мои упреки - настоящее хамство. - Ольга покаянно опустила голову: - Вы, и в правду, не должны нянчиться со мной вечно.
   - Не надо извиняться. Все в порядке. Практически каждый пациент привязывается ко мне во время терапии и на прощание устраивает сцену. Таков побочный эффект общения с психологом.
   - Но как же мои предчувствия?
   - Ни как. Сейчас вы не готовы к сотрудничеству. Дозреете - обращайтесь. Чем смогу, помогу. А пока, позвольте, дать несколько рекомендаций. Не поддерживайте отношений с Андреем Петровичем как минимум пару месяцев.
   - Хорошо.
   - Не рассказывайте посторонним о ваших предчувствиях.
   - Не буду.
   - Заведите дневник и старайтесь вести записи регулярно.
   - Дневник? А чем писать?
   - О себе любимой. Фиксируйте все, что придет в голову, только без фанатизма, и присылайте откровения мне на электронный адрес.
   - Давайте, лучше общаться по скайпу или телефону.
   Лицо Лопухиной застыло:
   - Я предлагала не общаться. Записи могут понадобиться в дальнейшем и отчасти усмирят ваше воображение.
   Выразиться определеннее было сложно. От обиды Ольга закусила губу.
   - Извините...
   - Ольга, в моей профессии опасно смешивать личную жизнь и работу. Так уж получилось, что вы пришли ко мне, как к специалисту, а я, в нарушение правил, привлекла вас к решению собственных проблем. Теперь все должно встать на свои места. Вы - пациентка, я - терапевт и не имею права на эмоции. Хотя, если честно, я здорово к вам привязалась за это время.
   - А я к вам.
   - На этой трогательной ноте давайте простимся. - Лопухина поднялась из-за стола, подошла к Ольге, обняла за плечи: - Ну, ну, милая барышня, возьмите себя в руки. Ничего страшного не случилось. Всего доброго.
  
   *
  
   Вести дневник оказалось делом забавным. Трудности вызвало только начало.
   Несколько дней после последнего сеанса у Лопухиной Ольга просиживала у монитора, вымучивая фразы и тут же удаляя написанное. Потом, видимо, пришло вдохновение и плотину прорвало...
   "Моя главная проблема на сегодняшний день - отношения с мужчинами, - пальцы едва поспевали за мыслями. - Почему я такая симпатичная, милая, умная, воспитанная не могу выйти замуж? Сначала все вроде хорошо: любовь-морковь, страсти-мордасти. Затем появляется неудовлетворенность, и я ухожу.
   "Что вы хотите от отношений?" - спросила как-то Вера Ивановна.
   "Счастья, конечно".
   "Счастье - категория абстрактная. А вот вполне реальное ощущение неудовлетворенности возникает, когда не оправдываются ожидания. Согласны? Отлично. Тогда определите слабое звено. У вас завышены ожидания или результаты низкие?"
   "Скорее, результаты. Мне все время попадаются не те люди".
   "Еще времена сложные, кризис, не везет и так далее??"
   Сочувствие в голосе психологини сулило ловушку. И точно. Следующая реплика перевернула ситуацию с ног на голову.
   "Скажите, - поинтересовалась Лопухина, - если сделка проваливается, кто виноват менеджер, клиент или обстоятельства?"
   Намек был груб Неудачные обстоятельства и плохие клиенты - традиционные "отмазки" слабых продавцов, тех, кто относится к работе без ума и энтузиазма. Потому перевод с русского на русский не составил труда.
   "Вы полагаете: проблема во мне?" - вопрос был риторический.
   "Да, иначе задачка давно решилась бы", - подтвердила Вера Ивановна.
   "В чем же причина моих неудач?"
   "Причины побед и поражений всегда только в нас самих..."
   Да, уж, если я горжусь своими победами, то логично отвечать и за поражения. Логично, но не хочется. Проще переложить ответственность на других. Нет. Этим я уже занималась. Хватит. Пришло время посмотреть правде в глаза.
   Что ж, тогда версия номер один. Я не создана для семейной жизни, потому попытки построить отношения априори обречены на провал. Гипотеза хорошая, но не рабочая. Я хочу замуж. Хочу заботиться о ком-то, любить, рожать. Чем еще должна заниматься женщина? Нет, карьера, само собой. Но природу не обманешь. У меня нет альтернативной идеи-фикс, заставляющей отказаться от семьи. Я - обычная баба со всеми вытекающими последствиями. Значит, корни проблем в другом.
   Версия номер два: я что-то не то делаю, или не так как надо думаю, потому до сих пор одна. Это уже ближе к истине. Но что не то? И как не так? В какой палате мер и весов хранится эталон правильного поведения, с которым следует сравнивать свои достижения и ошибки?
   А что, если перевести ситуацию из жизненных рамок в бизнес? Точно! В менеджменте есть масса инструментов для определения эффективности, так почему бы не попробовать?
   Представлю будто я - товар на рынке; женихи - целевая потребительская аудитория, замужество - сбытовая политика, и проверю себя с помощью модели 4D-брендинга Томаса Геда. Думаю, получится вполне объективная картина.
   Теория Геда ставит во главу угла отношения "бренд-потребитель", то есть "я-женихи" и оценивает позиционирование первого в четырех измерениях: функциональном, духовном, социальном и ментальном.
   Функциональное опирается на рациональные характеристики товара.
   Что ж, я - "вещь" в хозяйстве полезная. Красивая, сексуальная, самостоятельная, не ною, не транжирю, при квартире и деньгах. Но не эксклюзивная. Таких Оль вокруг пруд пруди, тринадцать на дюжину. Меня легко заменить. Так я считаю. Потому и стратегию сбыта-выхода замуж применяю соответствующую: качественный типовой товар без уникального конкурентного преимущества продают, играя на небольшом понижении цены.
   Нет, Олечка, врешь. Твое небольшое понижение называется демпинг.
   Я отдаю себя на бесценок. Тащу на себе в одиночку хозяйство, оплачиваю ресторанные счета, вношу большую часть совместного бюджета, изображаю в постели непомерную страсть, терплю глупые выходки, прощаю небрежность и обиды. То есть чрезмерно прогибаюсь перед "клиентом", причем никудышным. Мои бывшие, как на подбор, инфантильные недоросли, которых я любила, но не уважала. Если уж быть честной, презирала, в грош не ставила. Стоит ли удивляться, что продавая качественный товар по бросовым ценам, я не получала выгоды-удовлетворения, одни лишь убытки-разочарования. Если бы компания вела бизнес подобным образом, я бы немедленно подняла цены и продавливала рынок на уровне другой целевой аудитории. В жизни надо сделать то же самое! Поднять планку и, не размениваясь на пузатую мелочь, искать стоящих парней либо понизить себестоимость-мнение о себе и смириться с "мальчиками-зайчиками", радуясь тому, что рядом есть хоть кто-то. Правда, и в том, и другом случае придется напрячься и провести среди себя идейно-воспитательную работу, скрутив в бараний рог или комплексы, или амбиции. А это совсем непросто.
   Ладно, лиха беда начало. Теперь буду разбираться с духовной составляющей, обобщающей ценности бренда и потребителя.
   Что же я ценю в жизни и людях? С какими мерами иду в мир? Ну, конечно, на первом месте - энтузиазм. Состояние воодушевления, которое толкает к свершению активных действий, двигает к достижению целей и, как следствие, приводит к обретению материальных благ.
   А что же ухажеры? Э...ребята, наверняка, выбрали бы спокойствие. Народ простой, без затей, царя в голове, ума, характера. Таким всегда лень шевелиться, страшно рисковать, трудно принимать решения. Им довольно малого. Им высокие цели и энергия свершения по барабану. Потому мы и ссорилась постоянно. Я говорю: полетели, а в ответ: нас и здесь неплохо кормят. Такое не объединишь. Мы были, есть и будем антиподами. И это следует понять раз и навсегда. А потом - опять за рыбу гроши - либо изменить ситуацию: выбирать других мужчин, более активных, энергичных, сильных. Или изменить отношение и успокоиться, смириться с незатейливым середнячком-боровичком и принципом "день прошел и ладно".
   Теперь очередь социальному измерению, с помощью которого товар становится индикатором принадлежности к определенной общественно-социальной группе.
   Блин, те же грабли. Чтобы казаться круче, я выбираю дорогие телефоны, а женихами довольствуюсь "дешевыми". А все потому, что самооценка низкая До семи лет я росла в большой семье папиных родственников, была единственным ребенком и ощущала себя центром мироздания, осью, вокруг которой вращается земля. Потом мы получили квартиру, зажили отдельно и "королевна", заслуживающая только лучшего, не выдержав папочкин деспотический нрав, "сломалась", стала считать себя жертвой. В итоге, получился колосс на глиняных ногах. В одних ситуациях я - лидер, в других - лузер. Что такое золотая середина, объективность и равновесие я, увы, не знаю. Номер первый я на работе. Продажи - профессия трудная, искорежила многих, однако я сделала карьеру благодаря природной склонности и чувствую себя в бизнесе "королевой", которой позволено брать от профессии и людей то, что она считает нужным. А вот в личной жизни я - сам никто, звать ни как. Папа насиловал мою волю, ум, эмоции, поэтому я боюсь сильных мужчин и выбираю слабых, чтобы, не дай Бог, не попасть в подчиненное положение. Дальше случается неизбежное. С инфантильными "зайчиками" невозможно чувствовать себя ни женщиной, ни "королевой". В итоге, устав от чужой глупости и собственного высокомерия, я рву отношения и ищу новые. Но, потакая страху и привычке, точно такие же! Нового я бегу. Сколько раз за мной пытались ухаживать и клиенты, и партнеры, а я все равно нахожу каких-то чмошников.
   Неужели и с ментальным измерением будет та же жопа? Если по-умному, то ментальный план - это то, как бренд ощущается. Что же мои мальчики чувствовали рядом со мной? О, много хорошего: удовольствие, любовь, внимание, защищенность, причем настолько большую, что можно было забыть об ответственности. Еще - гордость. Для мужика отхватить умную красивую успешную женщину, значит поставить себе пятерку. Но в бочке меда есть и ложка дегтя. За все в жизни приходится платить. За меня мужички башляли унижением. Уж как я их опускала, как изводила, как презирала, один только Бог знает..."
   На этой минорной ноте вдохновение иссякло. Еще пару раз Ольга садилась за стол в надежде выжать из себя что-то стоящее. Но в голову лезли только глупости. Опять хотелось обвинять весь свет, жаловаться, плакаться, ныть. Возможно, эту лабуду стоило выплеснуть наружу. Вдруг полегчает? Но на работе случился очередной завал, и тратить время и силы на переливание из пустого в порожнее стало жаль.
  
   *
  
   - Вопросы есть? Вопросов нет! Отлично. Совещание закончено. Вас, Ольга Викторовна, попрошу остаться!
   Ольга вздохнула тяжело и, едва народ покинул кабинет, решительно окрестилась от всего:
   - Это не я!
   - А кто? - Антошин приподнял мохнатые брежневские брови.
   - Ладно, пойдем другим путем. Я больше не буду.
   - Хватит паясничать. - Александр Ильич повысил тон: - Выкладывай! Что у тебя случилось!
   - Ничего. Все в порядке. Менеджеры работают, как негры на плантациях. Клиенты сдаются стройными рядами. Деньги текут рекой. Не исключено, что в этом месяце мы даже перевыполним план.
   - Я сказал: выкладывай.
   - Ну, что вы пристали!
   - Ты в последнее время сама ни своя.
   - Вам показалось.
   - У меня глаз - алмаз. Особенно в отношении некоторых.
   - У вас буйная фантазия.
   - Обо мне потом. Сейчас речь о тебе. Что-то с мамой?
   - Все хорошо.
   - Бабушка?
   - Вашими молитвами.
   - Здоровье?
   - Возрастная норма.
   - Я долго буду гадать?!
   - Пока не надоест. А что, конкретно, вам не нравится?
   - Ты разговариваешь с клиентами, как разбойник с большой дороги. Кошелек или жизнь! Это насилие, а не продажи.
   Ольга недовольно поморщилась. Шеф прав, но не признавать же это!
   - Знаешь, что меня в тебе бесит?
   Время от времени Антошин находил новые поводы для очередных разоблачений. Поэтому отвечать на риторический вопрос было необязательно. И все же Ольга не удержалась:
   - Пока нет. На прошлой неделе я была признана злостной обманщицей.
   - А кто наплел клиенту с три короба: мол, и спецпроект, и установка, и доставка, и матросский танец с выходом, все, что угодно и все совершенно бесплатно?
   - Не передергивайте. Я сказала, что у нас заканчивается акция и, если он поторопится, то получит кучу бонусов. "Фишка выстрелила", клиент о скидках даже не вспомнил и заплатил полную сумму в тот же день.
   - Зато теперь хлопот полон рот. Производственный отдел зашивается. Им твои спецпроекты - нож острый.
   - Александр Ильич, - Ольга вспылила. Голос наполнился раздражением, даже злостью, - сколько можно толочь воду в ступе? Правила в компании должен диктовать сбыт, а не производство. Тем паче, наше. Пусть сначала наведут порядок, а потом права качают. Мои, как вы выразились, спецпроекты - это типовое решение, в котором от силы вместо двух полочек появляется третья. Я ведь не дура, чтобы нагружать безруких дармоедов лишней работой. Спецпроект - больше название, чем реальность, это просто возможность добавить двадцать процентов к базовой цене.
   Антошин чертыхнулся:
   - Блин, как вы мне надоели. ТОП-ы на тропе войны. Тяните одеяла каждый на себя. Нет, чтоб работать согласованно и не морочить начальству голову. Ну, да ладно. Об этом позднее. Сейчас вернемся к нашим баранам. Так вот, меня бесит твоя скрытность. Я ведь не ради любопытства спрашиваю, я помочь хочу. Поэтому не испытывай мое ангельское терпение. Выкладывай.
   По большому счету шеф имел право требовать отчета, не подбирать слов, не церемониться. За годы совместной работы Антошин стал почти другом. Причем "почти" больше отражало субординацию и разницу в возрасте, чем истинные отношения.
   Знакомство с будущим начальником произошло четыре года назад. Шеф тогда открывал собственный бизнес и, в поисках нужного оборудования, перебирал профильные компании. Ольга служила в одной из таких фирм менеджером по продажам и впечатлила потенциального клиента настолько, что тот сделал неожиданное предложение.
   "Если вы дадите мне максимальную скидку и уволитесь, я возьму вас на службу на самых выгодных условиях. И не думайте о своем директоре. Он заслужил урок...- новоявленный капиталист прежде был военным журналистом, потому, собрав нужную информацию, искушал аргументировано, с фактами в руках. - Не будет распускать руки. Тоже мне, сексуальный агрессор нашелся. Неужели вам не надоело отбиваться и угрожать увольнением?"
   Ольга кивнула. Порядки в ее конторе оставляли желать лучшего. Директор и в правду не давал никому прохода. Подкатывал и к ней. Для острастки пришлось даже пару раз положить на стол заявление об уходе. И все же увольняться не хотелось. Жизнь продавца и так сплошной стресс - воевать-то приходится на два фронта: с собственной конторой - чтоб не мешала и с клиентами - чтоб покупали. А здесь все схвачено. Она - "звезда", ногой открывает двери, "строит" бухгалтерию, с начальством какая-никакая, но договоренность о ненападении имеется. На новом же месте неизвестно как все обернется. Антошин - дядька вроде не плохой, но кто его знает, да и в бизнесе дилетант. Опять-таки, продавать товар только что открытой фирмы - та еще морока. Зато и карьерные перспективы другие, есть куда двигаться, расти. Ладно, сейчас проверим, на что господин Антошин готов...
   "Что вы подразумеваете под самыми выгодными условиями? - поинтересовалась Ольга. - А как на счет должности? Рядовым менеджером я не пойду. Только начальником отдела продаж с прицелом через несколько лет, подкопив опыт, стать коммерческим директором. Умею ли работать с подчиненными? Имею ли управленческий опыт? Нет. А вы можете наладить сбыт и управления коммерческой структурой? Тоже, нет? Значит, мы на равных. Кстати, чтобы поднять вашу компанию, мне нужен карт-бланш. Без неограниченных полномочий я не возьмусь. Мне нужно...".
   Ольга перечисляла пункты райдера, а сама думала: стоит ли "кидать" шефа. Кобель, он, конечно, и жулик, вечно норовит ущипнуть за задницу и обмануть при расчете, однако чужие недостатки - не повод для собственных плохих поступков. Да и стоит ли показывать новому "папе" меру своей беспринципности?
   "Я скажу "да" при одном условии, - наконец решение созрело, - если мой директор получит такую же скидку в вашей фирме. Он собирается кое-что обновить из оборудования, и было бы справедливо компенсировать его потери".
   "Вы добрая?" - усмехнулся Антошин.
   "Нет, предусмотрительная. Если я подам заявление об уходе, шеф, как пить дать, попытается зажать зарплату за последний месяц, потому мне нужны серьезные аргументы".
   И тут случилось невероятное. Человек, которого она видела пятый раз в жизни, с которым до того вела лишь деловые беседы, вдруг заявил:
   "Можете рассчитывать на мою помощь. Если вас будут обижать, - сказал Антошин, - я начищу морду любому!"
   От неожиданности Ольга обомлела.
   "Вам так нужен хороший специалист или у вас просто чешутся кулаки?" - спросила иронично, не в силах принять на веру чужие слова.
   "Мне, действительно, нужен профи по сбыту, но в данном случае это не главное. Не играет роли и любовь к дракам. Мне просто надоело. Вокруг столько подлости и насилия. Хочу что-то исправить в этом мире..."
   Это было уже слишком!
   Но впереди ждал еще больший сюрприз. Антошин не шутил, не красовался. Когда ей реально понадобилась поддержка, он встретился с директором и добился того, что с ней честно рассчитались! Подробности этого беспримерного подвига всплыли позднее. Оказывается, Антошин устроил целое шоу: сначала предъявил фальшивую справку о полученной в горячих точках контузии и тонко намекнул, что склонен к агрессии; потом показал просроченное журналистское удостоверение и выдал почти достоверный рассказ о том, как большие начальники и уголовники уважают его супругу-адвоката.
   Самое поразительное: взамен Александр Ильич не потребовал ни секса, ни уступок по зарплате. Мало того, за четыре последующих года ежедневной "рубки" и суеты ни разу не подвел, не подставил, не обвинил напрасно. Просто самый лучший в мире начальник, да и только.
   - Неужели ты переживаешь из-за своего бывшего? - Антошин презрительно хмыкнул. - Не верю! Ты так радовалась, когда вы расстались. А может он тебе докучает? Так скажи! Вмиг разберусь!
   - Александр Ильич, вам скоро на пенсию, а вы молодого парня собрались учить уму-разуму. Не поздновато ли?
   - Не волнуйся. Справлюсь! Но ты зубы не заговаривай. Признавайся немедленно во всем и сразу. Не то хуже будет.
   Хуже - означало вмешательство Марго.
   У Антошиных не было детей, поэтому часть не реализованной материнской любви Маргарита Львовна, в просторечии Марго, изливала на посторонних и порой в стремлении "нанести добро и причинить пользу в особо крупных размерах" становилась совершенно неуправляемой.
   - А, испугалась? Знаешь, ведь, Маргоше дай повод и залюбит до смерти. Так что звонить? Скажу: некоторые тут страдают, слезы льют, худеют...
   - Ладно-ладно, сдаюсь. Настроение у меня и в правду хреновое, упадническое...- признала Ольга и поведала о своих изысканиях в области самобрендинга. Потом пришлось рассказать о Лопухиной. - Получается, никогда мне не видать счастья в личной жизни. Так и буду, как белка в колесе, носиться по кругу. От одного придурка к другому.
   Антошин хмыкнул:
   - Увидела грабли, не подходи.
   - Я бы с удовольствием. Но ноги сами несут, а потом оказывается поздно. На лбу шишка, а в голове гудит.
   - Меня всегда удивляли твои женихи. Такая симпатичная, умная, славная барышня, а выбираешь ребят, будто из уцененки. Ни профессии, ни денег, квартир и тех нет.
   Ольга вздохнула.
   - Еще я скучаю по Лопухиной. Она такая внимательная, заботливая. Всегда интересовалась моими переживаниями, мыслями. Мы все время говорили обо мне. Это так здорово. Так интимно. Так доверительно.
   - Ничего страшного, - утешил шеф. - Все пройдет. Подумай, сколько ты отвалила за интимность и доверие и сразу попустит.
   - Я заплатила только за первый прием. Дальше началась халява.
   - Тобой занимались бесплатно?
   - Да.
   - С какой стати?
   - Я оказала Лопухиной одну услугу. То есть у нас получился своеобразный бартер.
   - Молодец. И здесь умудрилась проявить свои таланты!
   - За что и страдаю. Если б платила, как все, то, наверное, не скучала бы по чужой тетке так сильно.
   - Кстати, а какого лешего тебя вообще понесло к этой психологине?
   - Да, так, случайно вышло...
   Рассказать Антошину про предчувствия Ольга не рискнула. Засмеет!
   - Ладно, не грусти. Все устаканится. Скоро встретишь хорошего парня, полюбишь, забудешь про своих дурачков-ухажеров и про Лопухину, - тон у шефа многозначительный.
   - Скоро? Встречу? Мы перестаем торговать оборудованием, и открываем брачное агентство?
   - Очень смешно. Ха-ха.
   - Вы взломали банк данных Петра Листермана?
   - Кто такой? Почему не знаю?
   - Это самый главный сводник СНГ.
   - Опять промашка.
   - Господи, неужели, Маргарита Львовна наконец-то позволила взять меня младшей женой?
   - Мимо. Но уже горячее.
   - Сдаюсь.
   - У меня нарисовался пристойный жених, вот я и подумал о тебе.
   - Что значит нарисовался?
   - Племянник мой, Митя, возвращается из Германии. Четыре года дома не был.
   Вот оно что!
   Компания "Свет без границ", в которой Ольга служила начальником отдела продаж, принадлежал шефу и его старшей сестре Марине Ильиничне Кириченко. Вторая владелица, слава Богу, не лезла в текучку и только ради развлечения изредка устраивала разносы за неэффективную работу. Но зато Марина Ильинична стояла на пути эволюции. За четыре года работы в "Свете без границ" Ольга не раз и не два выбивала себе надбавку. Вполне заслуженную, ибо именно ее стараниями компания подминала под себя рынок. Но вместе с компанией хотелось развиваться и самой. А нынешняя мотивация была предельной. Дальше на повестке дня стояло младшее партнерство. Шеф в принципе не возражал. А вот Марина Ильинична заартачилась и заявила, что примет решение...не раньше весны. Теперь стало ясно, для чего понадобилась отсрочка в полгода.
   Ольга смерила шефа внимательным взглядом. Без позволения сестры сакраментальная фраза о пристойном женихе никогда бы не прозвучала. Следовательно, идея исходит или одобрена высочайшей инстанцией. Но этого не может быть! Или может? Неужели надменная Марина Ильинична вознамерилась принять ее в свой дом в качестве невестки?
   Антошин между тем сиял, как новый пятак. Видимо, считал, вариант гениальным. Что ж, не поспорить. И овцы целы, и волки сыты. Шефу и Марине не придется делиться доходами и правами на собственность, а она, став членом семьи, получив доступ к деньгам, будет пахать еще усерднее. Митя - единственный наследник матери и дяди. Когда-нибудь "Свет без границ" достанется ему и его семье.
   - Так, значит...- задумчиво протянула Ольга. - Стесняюсь спросить, но это брак по расчету или вы надеетесь на удачное стечение обстоятельств типа: пришел, увидел, полюбил? Кстати, как Митя отреагировал на сделку века? Он вообще в курсе ваших меркантильно-матримониальных планов?
   - Какие мы слова умные знаем!
   - Александр Ильич, не отвлекайтесь! Митя в курсе?
   - Да.
   - Он согласен?
   - Не возражает.
   - А почему собственно?
   - Мите скоро тридцать, он классный программист, пять лет трудился в Германии, как многие компьютерщики зациклен на работе. Ему некогда устраивать личную жизнь.
   - Не убедительно.
   - Тем ни менее, так и есть. Разве что с небольшой поправкой. Марина задолбала парня. Требует внуков. Ну и я, тоже приложил руку...
   - Это уже больше похоже на правду. И что дальше? Вы поместите нас в клетку и будете наблюдать?
   - Ольга, - шеф посерьезнел, - дальше, как Бог даст. У нас Мариной две проблемы: Митя, который ни как не женится, и твои неуемные амбиции. Но если вас объединить, то в мире наступит эпоха благоденствия.
   - От такого союза действительно все выиграют. Но только в том случае, если мы полюбим друг друга.
   - Конечно. Ни Марина, ни я, ни намерены делать родного человека несчастным. Да и к тебе я тоже отношусь слишком хорошо, чтобы втягивать в аферу.
   - А вы не боитесь, что в союзе с Мариной Львовной, я отберу у вас фирму? Ведь контрольный пакет будет у нас.
   Антошин неодобрительно покачал головой:
   - Знаешь, за что я тебя порой совершенно не могу терпеть?
   - Опять двадцать пять...
   - Ты видишь плохое там, где его нет.
   - Я просто так спросила.
   - Нет, ты просто не доверяешь людям. А у нас в семействе другие нравы. Мы стоим друг за друга горой. Когда умерла мама, мне было семнадцать. Отец ушел годом раньше. Так вот Марина не допустила, чтобы я пошел на завод, не отпустила в армию. Она заставила меня, раздолбая, поступить и закончить журфак, помогала встать на ноги. А, когда погиб муж Марины, я заменил Мите отца. Поэтому твой союз с Мариной абсолютно безопасен. Мои родные никогда не поддержат твои коварные замыслы.
   - Нет у меня ни каких коварных замыслов, - отмахнулась Ольга.
   - Тогда жду твоего решения.
   - Можно подумать?
   - Конечно. Сколько тебе потребуется времени?
   - Если честно, я бы сразу сказала "да", но не представляю, как мы с Митей будем реализовывать ваш план.
   Антошин улыбнулся:
   - Не волнуйся. Вы не первая пара, которую знакомят родственники. Как-то все устроится. Ты же знаешь, в бой, главное, ввязаться.
  
   *
  
   После разговора с шефом следовало ожидать высочайшей аудиенции у Марины Ильиничны. Однако потенциальная свекровь молчала. Не проявляла активность и Марго. Даже верный камрад шеф и тот отказался отвечать на любые вопросы, связанные с племянником. Сказал: семейный совет постановил придерживаться политики не вмешательства. Интересно, парировала Ольга, а намерен ли клан соблюдать такой же нейтралитета по отношению к ней? Или парню уже слили всю информацию? Шеф пожал плечами, повторил: вести какие-либо переговоры не уполномочен и против своих дам не пойдет. Жизнь дорога.
   В отсутствии шефа Ольга посетила кабинет Антошина и внимательно изучила стоящую на столе фотографию Мити. Снимок был недавний, стало быть: полноватое лицо, маловыразительные черты, немного растерянная улыбка являлись данностью и сегодняшнего дня.
   На этом следовало успокоиться. Но как сидеть, сложа руки, в преддверии таких событий?! Не каждый ведь день судьба решается. К встрече следовало подготовиться.
   Интернет полнился информацией "как понравиться мужчине". Однако советы экспертов отличались редкой непоследовательностью. Апологеты традиционной школы предлагали чаще улыбаться, двигаться с кошачьей грацией, не говорить громким и резким голосом, быть в меру кокетливой. Современные тренеры уповали на пикап - откровенную экспансию: игривость на грани, демонстрацию намерений (покусывание нижней губы, поглаживания шеи, якобы случайные прикосновения), сексуальные интонации, смелые комплименты.
   Разброд мнений наблюдался и по части негатива. Утверждалось, что мужчинам не нравятся дамы: серьезные и глупые, скованные и развязные; болтушки и молчальницы, толстушки и худышки; сразу примеряющие роль жены и пренебрегающие семейными ценностями; интересующиеся материальным положением и игнорирующие подобные темы; требующие постоянного восхищения и любительницы курить фимиам; феминистки, доказывающие свое превосходство и "курицы", показывающие свою малость; те, кто держится постоянно рядом и те, до кого невозможно дотянуться; кто имеет неухоженную внешность и слишком поведен на своей красоте; те, кто жалуется на здоровье или кичится им же, кто проявляет наигранность, агрессивность, отсутствие интереса к мужчинам; носит слишком облегающую одежду или мужеподобные наряды, показывает плохое настроение и скрытничает...
   Список ограничений был бесконечен, и, казалось, включал в себя все проявления человеческой природы. Особенно удручала категоричность авторов, утверждавших, что наличие хотя бы одного-двух пунктов грозит на корню уничтожить интерес сильного пола к слабому.Но самое большое беспокойство вызывала осведомленность Александра Ильича, Марго и Марины. За четыре года знакомства доводилось быть всякой. Антошины-Кириченко видели ее зареванной, гневной, несчастной, некрасивой, требовательной. Да и слышали многое, не предназначенное для потенцильных женихов. Если эту информацию слить Мите, то о замужестве можно забыть. Впрочем - теплилась надежда - вряд ли шеф с женой и сестрой будут делать ей черный пиар. Ведь это на корню убьет их же инициативу...
   В разгар подготовки к судьбоносному свиданию пришло письмо от Лопухиной.
   "Здравствуйте, Ольга. Надеюсь у вас все хорошо.
   Пишу по просьбе Василенко, не владеющим компьютером.
   Андрей Петрович продает квартиру, однако потенциальный покупатель бредит идеей о двухъярусных хоромах и за деньгами не постоит. Помня о ваших планах, полковник предлагает обсудить ситуацию при личной встрече, и ждет вас в нынешний четверг часам к девяти. Я тоже буду. С лучшими пожеланиями, Вера Ивановна Лопухина".
  
   *
  
   Ольга стояла над трупом Василенко и почему-то не испытывала страх. Нервы щекотала странная смесь любопытства и удовлетворения. Полковник умер, как она и предчувствовала, и сейчас станет ясно естественной или насильственной смертью.
   Осторожно, стараясь не коснуться кожи, Ольга отогнула рукав свитера, присмотрелась к запястью. След укола был там, где и ожидалось. Значит, предчувствие и тут не обмануло!
   "Ну, блин, и денек..." - пронзила злая мысль.
   С утра на планерке она выдала "всем сестрам по серьгам": бухгалтерия не торопится выписывать счета для отдела сбыта, ресепшен не ведет учет входным звонкам, поставки комплектующих задерживаются...
   С главным оппонентом - начальником производственного отдела - отношения выясняли отдельно и по традиции на повышенных тонах.
   В самую неподходящую минуту в кабинет заглянул незнакомый мужчина. Антошин кивнул на стул, мол, садись, подчиненным велел продолжать. Однако ругаться в присутствии постороннего было неудобно, и перепалка закончилась сама собой.
   Только тогда шеф удосужился расставить точки над "i".
   "Кстати, позвольте, представить, мой племянник, Дмитрий Кириченко. А это мои ТОП-ы: начальник отдела сбыта Ольга Ковальчук и начальник производства..."
   Что тут скажешь?! Не предупредить о визите потенциального жениха! Не дать подготовиться! Да Антошина за идею показать "товар" лицом в непринужденной обстановке следовало убить на месте.
   Скоропостижно включенное обаяние не смогло исправить положение. Митя сидел насупленный, хмурился. А кто бы веселился?! Она мочила производственника от души, с размахом, с учетом былых и неизбежных будущих грехов. Панегирик слышен был, естественно, далеко за пределами кабинета. Да и вид был соответствующий! Фурия, да и только!
   Не отреагировал потенциальный жених и на супер-парадную улыбку, предназначенную только для ВИП-клиентов. Другие спецэффекты применить не удалось. Со словами: "Извините, у нас дела" коллега вытащил ее в коридор и там жалобно, но громко произнес: "Олечка, голубушка, солнышко, я тебя прошу, умоляю, потолкуй с клиентами, пусть снимут рекламации. А мои охламоны все мигом исправят". "Сами напортачили, сами разбирайтесь", - ответила она почти шепотом. Но слух у шефа был острый. "Хватит собачиться! - рявкнул Антошин из-за двери. - Ковальчук, помоги, будь человеком!"
   При других обстоятельствах следовало бы поинтересоваться: что значит - будь человеком? Она что же - не человек?! А кто? Лошадь, которую запрягли и погоняют или автомат для зарабатывания денег?! Но ситуация не располагала к конкретике. Митя и так увидел и услышал больше, чем полагалось. Довольно! Решительным шагом она направилась во вражеский стан: составлять план переделок и готовить смету. Потом...ох, чего только не было потом. День выдался из ряда вон. Вырваться из офиса удалось только к восьми вечера. Само собой, встречаться с Василенко и Лопухиной не было малейшего желания. Хотелось: домой, на диван, к телевизору и чтобы ни одной души, только сериальная жвачка из пустых слов и надуманных страстей! Пришлось, однако, тащиться на другой конец города. Пообещала, что поделаешь.
   К счастью с транспортом все сложилось удачно. К дому она подошла около половины девятого. И тут стремный денек преподнес еще один неприятный сюрприз. Предчувствие "накатило" впервые вне родных стен. В глазах заплясали огненно-рыжие пятна, в мозгу родилось понимание: Андрея Петровича убьют, скоро убьют. Потом, следуя недоброй традиции, навалился страх, преодолев который можно было узнать о преступлении больше, но преодолевать который не было малейшего желания.
   Обычно на этом все заканчивалось. Нынче же произошел какой-то сбой, и информация на единый миг прорвалась в мозг, дополнив прежний меседж "пикантной" подробностью: полковник умрет от укола в руку, след надо искать на запястье. Кто и когда отправит бедолагу к праотцам, понять уже не удалось. "Впечатлений" хватило и так. Ноги были будто деревянные, голова кружилась...
   Дальше - как в плохом кино...
   Она разменяла пару пролетов...
   Проходя квартиры Василенко, заметила, что дверь приоткрыта...
   Застыла...Задумалась...До назначенного времени еще минут двадцать. Можно подняться к себе, немного передохнуть. Полковник, не обязан сидеть взаперти, он может проветривать помещение, выскочить к соседям или к нему кто-то заглянул на минутку...
   Нет, доводы не стоили ломаного гроша. Что-то случилось. Из квартиры не доносилось ни звука. В подъезде вообще висела какая-то странная оглушительная тишина. Или это просто барахлил слух?
   И все же ломиться без спроса в чужую квартиру было неудобно. Мысль: "Пойду...это не мое дело..." - помогла преодолеть еще один пролет. Однако на последних ступенях пришлось остановиться. Сердце билось так, будто хотело вырваться из груди.
   И тут внизу скрипнула дверь...
   Резкий звук заставил обернуться...
   Кто-то покинул квартиру полковника - взгляд ухватил темную шапку и плечо, обтянутое синей курткой - и, спустившись вниз, выскочил на улицу.
   "Вот бы тоже убежать", - мелькнула мысль. Но ноги сами понесли к квартире Василенко и заставили перешагнуть порог.
   В помещении царила тишина. Прочему-то подумалось: "Мертвая" и точно. В гостиной на полу лежало тело полковника. На запястье был след от укола...
   - Ау...Есть кто дома? Андрей...почему у тебя дверь нараспашку? - Голос Лопухиной заставил Ольгу вздрогнуть. - Олечка, вы уже здесь? Отлично. А где наш хозя...
   Бравурную скороговорку оборвал стон.
   Вера Ивановна привалилась к стене, застыла, на лице расплылся ужас, глаза наполнились слезами.
   - Андрей...- просипела она. - Что случилось? Он жив?
   - Нет, - ответила Ольга.
   - Вы проверили?
   - Нет.
   Вера Ивановна, с очевидным усилием взяв себя в руки, проделала нужную процедуру и констатировала:
   - Пульса нет. Судя по температуре, смерть наступила совсем недавно. Он умер при вас?
   - Нет.
   - Что вы заладили одно и то же. Нет и нет. Успокойтесь.
   - Я в порядке, - ответ прозвучал не очень уверенно.
   - Сколько будет дважды два?
   - Что?
   - Блин...
   Лопухина села на диван, уткнулась к ладони, пробормотала:
   - Ох, Андрей, Андрей...
   Ольге стало стыдно. Нашла время тупить! Нет, чтобы собраться, другим помочь. Тем, кому плохо по-настоящему.
   - Вера Ивановна, я сейчас все сделаю, - Ольга потянулась за телефоном. - Сначала в неотложку, потом участковому и в милицию...
   - Не надо, - порыв энтузиазма остановил тихий, но категоричный приказ. - Погодите разводить суету. Не торопитесь. Я сейчас приду в себя...минутку...
   Минуткой, конечно, не обошлось. Но, в общем, самообладание вернулось к Лопухиной достаточно быстро.
   - Пойдемте, на кухню, - велела она. - Не могу на него смотреть...
   - Да, конечно, - охотно согласилась Ольга.
   - Чаю хотите?
   - Нет, мне сейчас кусок в рот не полезет.
   - А я выпью. Умираю от жажды. - После "умираю" Вера Ивановна зашлась новой порцией слез. - Ох, Андрей, Андрей...Я как чувствовала, весь день на нервах. С его ли сердцем так чудить...
   Оказывается, идея долголетия полностью подчинила себе полковника. Узнав о кончине двух бывших однополчан, он развел бурную активность: убедил Веру Ивановну подать заявление в ЗАГС, продал квартиру, оплатил курс в программе "Активная старость", взялся за занятия. С немереным пылом начал тренироваться.
   - Он такое творил, уму непостижимо. Словно одержимый выжимал из себя все соки. Вот организм и не выдержал...- закончила рассказ Лопухина.
   - Его убили, - поправила Ольга.
   - Что?
   - Полковника убили. Я была права. Предчувствие оправдалось.
   - Опять вы за свое. Сейчас не время и не место обсуждать ваши дикие фантазии.
   - Его убили. Я могу доказать.
   Вера Ивановна устало отмахнулась:
   - Не желаю слушать.
   - На запястье есть след от укола.
   - Ну и что?
   - Я знала, как убьют Андрея Петровича. Ему сделали укол и ввели какой-то яд.
   - Ах, оставьте!
   - Я видела убийцу...в реальности...Вернее, я заметила только темную шапку и край синей куртки.
   - Пойдемте.
   Дырочка на коже не произвела на Лопухину ожидаемого впечатления.
   - Глупости. Андрею недавно прописали витамины. Вены у него уже плохие. Видимо, пришлось уколоть в запястье. Обычная практика, - буркнула она и вернулась на кухню. Ольга, чувствуя себя полной дурой, поплелась вслед.
   - Но мое предчувствие...
   - Ольга, вы - взрослый нормальный человек. Вы должны отличать игру воображения от реальности. Полковнику было семьдесят восемь лет и в данном случае произошло неизбежное. Все мы когда-то уйдем.
   - Это не естественная, а насильственная смерть. Я видела убийцу...
   - Возможно, кто-то вышел из соседей квартиры...
   - Я бы услышала...
   - Вы были не в себе...
   - Не настолько же.
   - И все-таки, мне кажется, что вы принимаете желаемое за действительное. Скорее всего, у Андрея не выдержало сердце. Я уверена, участковый врач подтвердит мой диагноз.
   - У моего начальника сосед служит в органах, попрошу его разобраться.
   - Только не забудьте поведать о том, что вы вошли без приглашения в чужую квартиру, обнаружили труп буквально через несколько минут после смерти, терпеть не могли покойного и, главное, консультировались у психиатра, меня, то есть, по поводу невроза.
   - На что вы намекаете?
   - Я прямо говорю: вас упекут в психушку или кутузку. А я еще и виноватой окажусь. Ведь мне придется рассказать правду.
   - Какую правду?
   - У вас невроз. Состояния, в котором люди совершают странные не мотивированные поступки. Не делайте такие глазки! А как вы полагали: разве у нормальных людей бывает навязчивые состояния?
   - Что же делать?
   - Для начала успокойтесь и взгляните на ситуацию непредвзято. Вы явились ко мне и объявили, что Андрей Петрович скоро умрет. Так и вышло. Причем я обнаружила вас около трупа буквально через несколько минут после смерти. Если милиция начнет задавать вопросы, я вынуждена буду сообщить об этом. А также, что вы относились к полковнику весьма недружелюбно. Кроме меня о ваших конфликтах настучат соседи. В итоге, вы попадете на нары.
   - Бред какой-то. Я не убивала Андрея Петровича.
   - Поэтому и не надо поднимать шум. Так будет лучше для вас в первую очередь.
   - Но ведь совершено преступление...
   - Олечка, Андрей просто умер. Не согласны? Воля ваша. Желаете поделиться с ментами своими соображениями - флаг в руки. Но тогда будьте готовы к худшему. Иначе - уходите отсюда поскорее и молчите в тряпочку. - Лопухина хмыкнула невесело: - Если б у меня сейчас не болела душа, я бы пошутила: бегите из города, из страны, сделайте пластику. Но мне не до юмора, поэтому будет достаточно, если вы покинете квартиру и забудете все что видели и слышали.
   - Вы серьезно?
   - Абсолютно. Меня нисколько не прельщает роль свидетеля обвинения и мысль, я не смогла удержать вас от глупостей. Мне хватит собственных хлопот.
   - Значит, мне уходить? - растерянно спросила Ольга.
   - Давайте, сделаем так. Вам нельзя оставаться одной. Поэтому я сейчас позвоню одному человеку, и он присмотрит за вами. И не спорьте. Не заставляйте меня убеждать или уговаривать. У меня - горе, а я всякой ерундой занимаюсь.
  
   *
  
   - Не знаю, правильно ли я поступила, заказав заупокойную службу. Андрей был атеистом и, если с идеей высшего начала как-то еще мирился, то церковь явно не жаловал, - больше самой себе, чем собравшимся сказала Лопухина.
   Павел хмыкнул:
   - Мама Вера, не переживай. Мнением полковника в данном случае можно пренебречь. А Бог и церковь, я уверен, относились к Василенко вполне лояльно.
   - Оставь свои дурацкие шутки. Мы все-таки девять дней справляем.
   Помянуть полковника собралось совсем немного людей. Когда гости разошлись, за столом осталось трое: Вера Ивановна, ее пасынок Павел Рубан и Ольга.
   - Мама Вера, не обижайся.
   - Мне неприятна твоя ирония.
   - А я было собрался поведать о пользе церковных традиций. Можно?
   - Лучше помолчи.
   - Я коротенько. Оказывается, в первые два дня, освободившись от бренного начала, душа вместе с находящими рядом ангелами наслаждается свободой и посещает дорогие места на земле. Чаще всего - дом, в котором осталось физическое воплощение. На третий день после проведения церковных процедур душа попадает в рай, на девятый, после очередной порции молитв, - в ад и только после сороковин выбирается на место постоянной дислокации. Так что ты, как всегда, помогла полковнику сделать следующий шаг в эволюции.
   - Это не выносимо...- не сдержав слезы, Вера Ивановна вышла из комнаты.
   Ольга укоризненно взглянула на нового знакомого.
   Тот злополучный вечер она провела с Павлом. Рубан примчался по звонку Веры Ивановны, с непроницаемым видом выслушал путаные объяснения, отвез Ольгу в кафе, весь вечер развлекал всевозможными историями и, прощаясь, предложил встретиться еще раз. Она согласилась. Павел был классный: умный, красивый, элегантный. Впечатление портило только, напоминающая папу, чрезмерная категоричность.
   - Пойду, пожалуй, а то я нынче что-то, действительно в ударе, - Павел смутился. - Или лучше остаться? Как думаете?
   - Вы ревновали Веру Ивановну к Василенко?
   - Нет. Зачем? Вера не любила полковника. Я злюсь из-за того, что она не бережет себя. Старый хрен стоял одной ногой в могиле, это было видно невооруженным взглядом, а туда же цветочки, конфетки, ЗАГС. Шуганула бы его сразу, теперь не лила бы слезы...
   - В таком настроении вам, наверное, лучше уйти.
   - Пожалуй. А вы как? Отвезти вас домой?
   Бросать Лопухину в трудную минуту было неудобно.
   - Побуду еще, - ответила Ольга.
   - Спасибо. Маме Вере сейчас нужна поддержка. Жаль, я - эгоист и не могу подставить плечо.
   Ольга заперла за Рубаном дверь, заглянула на кухню. Лопухина стояла у окна, смотрела вдаль. Не поворачивая головы, уронила:
   - Пашка прав: я - дура. Связалась с умирающим стариком, теперь слезы лью. У меня ведь все анализы на руках были, кардиограмма, а я сопли развесила, размечталась...
   - А как же программа "Активная старость"?
   - Вы в курсе, в каких случаях врачи не берутся лечить алкоголизм?
   - Нет.
   - Пока личность не разрушена. А что такое ипохондрия знаете?
   - Тоже нет.
   - Ипохондрия - это постоянное беспокойство по поводу возможности заболеть, жалобы или озабоченность своим физическим здоровьем. С молодости ипохондрия - явление редкое, относящееся к психическим расстройствам. С возрастом склонность к ипохондрии обретает чуть не хронический характер, подчиняет себе психику. Тогда любые программы - как мертвому припарки, как утратившему себя алкоголику кодирование. Андрея нельзя было спасти. Он переступил черту, поэтому привлекать его к программе было бессмысленно. Он не мог изменить образ мыслей и, как последний идиот, делал самое простое - нагружал себя физическими упражнениями.
   - Вера Ивановна, не надо. О мертвых либо хорошо, либо ничего.
   - И то верно. Кстати, почему вы не спрашиваете: какое заключение дали врачи и милиция?
   - Вы сказали по телефону, что все в порядке, поэтому я решила больше не возвращаться к этому вопросу.
   - Вот и хорошо. Как ваши предчувствия? Надеюсь, теперь, когда Андрей мертв, все прекратилось?
   - Нет. Все по-прежнему.
   - Обсудим это позднее, - устало уронила Вера Ивановна бесцветным голосом. - Позвоните через пару дней, я назначу время. Само собой, консультация будет бесплатной. Сейчас не время думать о деньгах.
   - Хорошо.
   - Я еще хотела спросить: как вам мой Павел? Понравился?
   - Приятный молодой человек.
   - Он - холостяк.
   - Я в курсе.
   - И сейчас свободен.
   - Знаю.
   - Вам вроде бы симпатизирует.
   - Мне и об этом уже известно.
   - Тогда, возможно, вам стоит обратить внимание на моего пасынка? Павел - хороший парень и не женился до сих пор только потому, что каждую женщину сравнивает со мной, и в каждый разочаровывается. Он уже поведал нашу семейную сагу? - Лопухина отвернулась от окна, пристальным взглядом смерила Ольгу.
   - В общих чертах.
   - Значит, вы понимаете, о чем речь. Когда ребенка предают родные отец и мать, а чужая тетя посвящает жизнь, он невольно превращает мачеху в кумира.
   - Павлу с вами повезло.
   - Это старая история. Сейчас мне хочется, чтобы ему повезло с другой женщиной, которая нормально воспримет реальное положение вещей и не станет соревноваться со мной, не затеет борьбу за эксклюзивные права на Павла. Пока победить меня невозможно. Я - номер первый и с этим всем, в том числе мне, приходиться мириться. Вы видели, что он вытворял сегодня. На похоронах было еще хуже. От раздражения я даже не смогла поплакать по Андрею.
   - Этого Павел, видимо, и добивался.
   - Поэтому я не сержусь. Паша - добрый, внимательный, умный. В другой ситуации он бы никогда не позволил себе подобные выходки. Вы уже наверняка оценили его деликатность?
   - По какому поводу?
   - Да он влюблен, как пацан, а не форсирует события. Кстати, почему вы еще не "ты"?
   - Может быть, со временем...- промямлила Ольга. Признаться в том, что сближение с Павлом не входит в ее планы, было неловко. Нескольких свиданий хватило, чтобы понять: невзирая на массу очевидных достоинств общаться с Павлом сложно. Каждая минута, проведенная вместе, вызывала в душе глухое раздражение и была испытанием на выдержку, терпение и вежливость.
   - Надеюсь, вы понимаете, что я хвалю Павла не просто, а с дальним прицелом? - Вера Ивановна грустно улыбнулась. На заплаканном лице улыбка выглядела совсем не к месту, но очень шла психологине. - Мне бы очень подошла такая милая невестка.
   - Зачем вам невестка с неврозом?
   - Ладно, вам. Кратковременное обратимое расстройство психики встречается на каждом шагу. Волноваться нечего. Все пройдет. Теперь, когда Андрея нет, все скоро уладится. Да и нравитесь вы мне, черт подери.
  
   *
  
   Любовь по расчету решительно не складывалась.
   После первой встречи Антошин доложил: "Митя скис. Но ты не волнуйся. Марина и Марго работают. Скоро состоится попытка номер два".
   И снова фиаско.
   Потенциальный жених позвонил, когда она была в машине Павла Рубана, от того разговор вышел сухим скомканным бестолковым. Усугубило ситуацию и предложение устроить свидание буквально через час.
   Тут уж племянника взял в оборот дядя, о чем сообщил немедленно: "Я ему прямо сказал: ты не держишь слово, формальное участие никому не нужно, с женщинами так не обращаются..."
   Ольга в ответ хотела сказать: "Видно, не судьба", да попридержала язык. Еще не вечер, вдруг еще все наладится.
   Увы, очередное приглашение опять пришлось некстати - девятый день после смерти Василенко следовало провести с Лопухиной. Однако поминки малознакомого старика и поддержка психологини не показались Антошину достойным поводом. "Я не нанимался быть нянькой...Взрослые люди...сами должны соображать... - шеф клокотал, видимо, домашняя обстановка накалялась с каждым днем. - Звони, приглашай парня сама! Или за тебя возьмутся мои дамы".
   Угроза была нешуточной. И Марина, и Марго олицетворяли собой классический термин "добро с кулаками" и в порыве энтузиазма шли напролом. Ольга уже знала, что операция "знакомство" имела альтернативный вариант. Если молодые не встретятся добровольно, предполагалось устроить званый семейный ужин в лучших традициях жанра: с натянутой обстановкой, дурацкими вопросами, подробным изложением биографий, перечислением заслуг и просмотром фото на горшках и утренниках.
   - Ты знаешь Марину, она любой саботаж на корню пресечет и своего добьется. Твои мамы и бабушка готовы приехать по первому звонку. Мы прекрасно проведем время. Посидим, послушаем, какой ты была в яслях, детском саду, школе, посмотрим дневники, тетрадки...Твоя бабуля уже приготовила доклад. Потом я выступлю со встречным спичем: "Вклад О.Ковальчук в развитие национального бизнеса". Твоя мама поведают о кулинарных и прочих хозяйственных талантах дочери. Подноготную сына и племянника вскроют Марина и Марго. Будет очень весело. Особенно мне. Обязательно сниму все на камеру. Такие моменты надо хранить для истории. И не говори, что не придешь. Не строй иллюзий".
   ...Ольга тяжело вздохнула - добро кулаками - страшная сила - и, найдя в списке входящих нужный номер, нажала кнопку вызова. Вслед за губками полились грустные мысли.
   Ту-уууу.....жаль, что потенциальный жених видел ее без маски, во всей красе и мощи движущейся к цели танковой колоны...
   Ту-ууу...жаль, что план Марины провалился...
   Ту-ууу...жаль, что не удастся породниться с семьей шефа
   Ту-ууу...жаль, очень жаль...
   Наконец, Митя взял трубку:
   - Алло, добрый день. Это Ольга. Я хочу еще раз извиниться и предлагаю встретиться....
   Долгожданное рандеву состоялась в милом итальянском ресторанчике. В таких часто доводилось встречаться с клиентами и никогда с ухажерами. До местного прейскуранта мальчики не дотягивали даже в прыжке.
   Узнать Митю не составило труда. То же, что на фото полноватое не выразительное лицо, добрые глаза. А вот невысокий рост оказался новостью.
   Обмен приветствиями и дежурными репликами, плюс заказ заполнили неловкость первых минут, затем зависла пауза.
   - Извините, я должен вас развлекать, но не знаю, с чего начать, - признался потенциальный жених. - И вообще плохо представляю, как мы будем общаться
   - Антошин любит повторять: в бой главное ввязаться.
   - Простите: какой бой?
   Ольга чертыхнулась и следующие пятнадцать минут весело щебетала, стараясь снять напряжение, написанное большими буквами на лбу визави. Накатанные на многочисленных переговорах приемы сработали в очередной раз. Митя успокоился и... неожиданно спросил:
   - У вас недавно кто-то умер?
   - Да, один знакомый.
   - Сколько ему было лет?
   - Семьдесят восемь...
   - Жаль. Но возраст все-таки. Это друг вашей семьи?
   Заданный в угоду праздному любопытству вопрос априори не требовал подробностей. Однако, непонятно зачем, Ольга, поведала о последних событиях. Правда, слегка переврав факты: мол, помогала психологине в одном проекте, подружилась, познакомилась с ее ухажером, который, как выяснилось, жил по соседству с доставшейся в наследство квартирой. Теперь дед умер, новая знакомая горюет. О предчувствиях и убийстве, естественно, не было произнесено ни слова.
   - Вы так близко к сердцу приняли смерть почти незнакомого человека или я что-то не понял? - подвел итог Митя.
   - Я симпатизирую Вере Ивановне Лопухиной, и мне искренне жаль ее сейчас.
   - А...
   - Извините, я на минутку отлучусь.
   В туалете Ольга укоризненно посмотрела в глаза своему отражению. Мужчинам нельзя рассказывать о своих проблемах. Базар надо фильтровать!
   Симпатичная барышня в зеркальной глади согласно наклонила голову. Видимо, сочла полученное замечание справедливым.
   Возвращаясь в зал, Ольга думала: "Митя, конечно, скован, смущен, цедит слова, сидит, будто аршин проглотил, но вроде ничего. И на шефа здорово похож...значит, можно вести партию дальше..."
   Увы, инициативу уже перехватили.
   За столиком рядом с Митей сидел...Павел Рубан и увлеченно вещал:
   - ...Ольга - моя женщина и тебе здесь нечего ловить. Вали отсюда, пока цел!
   - Что здесь происходит?
   Простой, казалось бы, вопрос, привел представителей сильного пола в замешательство. Митя пожал плечами. Павел скорчил смущенную гримасу, поднялся, галантно отодвинул перед Ольгой стул, пояснил.
   - Я объяснил твоему знакомому "who is who" в этом мире.
   - Разве мы перешли на "ты"? Я что-то не помню.
   Павел сердито свел брови, промолчал.
   На лице Мити мелькнула тень злорадного удовлетворения.
   - Мы знакомы с Павлом полторы недели, - Ольга сочла необходимым объясниться. - Он - сын доктора Лопухиной, о которой я рассказывала. Иной связи между нами нет.
   - Связь есть! - возразил Рубан.
   Засим последовал полный бред. Сначала Павел излился желчной тирадой по поводу переменчивой женской натуры, потом посетовал на доверчивость мужчин и поведал о встрече, ставшей инсайтом для обоих. В смысле для него и Ольги, буквально с первых минут почувствовавших притяжение друг к другу и не позволивших реализовать свою страсть на практике исключительно из-за тонкости момента. Имелась в виду смерть Василенко. Под финал прозвучало требование: Мите предлагалось убраться вон из кафе и жизни Ольги, причем подобру-поздорову, пока некоторые еще держат себя в руках...
   Ольга слушала Павла, как зачарованная. Он говорил так вдохновенно, так искренне, что на какое-то мгновение показалось, будто каждое услышанное слово - правда. Что ее и Павла, действительно, связывает любовь и что встреча с Митей - измена, предательство только зародившегося большого чувства и, что третьему лишнему нечего здесь делать.
   Митя испытал, видимо, схожее чувство. Не дослушав один особенно бурный пассаж, он достал кошелек, отсчитал нужную сумму, положил деньги на стол, резко поднялся и решительно направился к выходу.
   Ольга проводила потенциального жениха растерянным взглядом. Потом увидела ликующую улыбку на лице Павла.
   - Вы сумасшедший? - спросила удивленно. - Что вы себе позволяете?
   - Да. Вы свели меня с ума!
   Она пожала плечами и, молча, покинула зал.
  
   *
  
   - Ольга не сделала ничего плохого. Обижаться не на что. На работе мы не такие, как дома...
   Митя лежал на диване в своей комнате, внимательно изучал потолок, старался не слушать дядю. Однако, в унисон навязчивым проповедям память услужливо подсовывала недавние впечатления.
   Он замер перед дядиным кабинетом. Ждет, пока женский голос за дверью закончит гневную речь. Сопрано давит, плющит собеседника, злые упреки бьют не в бровь, а в глаз. А вот и лицо Ольги. Такой он увидел ее впервые. Брови сведены, глаза полыхают, рот сжат, узкие губы корчит гримаса пренебрежения...
   - И дурацкий случай в кафе тоже ни о чем не говорит. Ольга все объяснила...
   Действительно, но он видел, как она смотрела на Павла. Пока гламурный тип живописал свои (хотелось верить) фантазии, женский взгляд полнился мечтательной негой, обещанием воплотить эти фантазии в жизнь. И без промедления.
   - Твоя бурная реакция говорит о том, что Ольга тебе понравилась. И не мудрено. Она такая живая, яркая, с ней, блин, можно в пир, мир и разведку...
   Да, уж, эффектная шатенка, аппетитные формы - не захочешь, обратишь внимание. И энергетики не занимать. Хватить для освещения районного центра.
   - Димка, жизнь нельзя написать, как программу. Жизнь всегда сложнее любого алгоритма.
   - Дядь Сань, отстань. Твоя протеже - всем хороша. Но не про меня и нечего воду в ступе толочь.
   - Жаль. Ты ей определенно понравился.
   - Прямо таки! С чего ты взял?
   - Сегодня утром Ольга подробно изложила мне суть конфликта и попросила передать извинения. Она не предполагала, что случайный знакомый будет следить за ней и устроит сцену.
   Митя кивнул:
   - Алаверды скажи, что извинения приняты. В свою очередь, я благодарю мадемуазель за потраченное время.
   - Еще она назвала тебя хорошим парнем.
   - Тронут. Польщен. Буду с честью нести по жизни это высокое звание.
   - Погоди, чтобы не забыть, я все записал. - Дядя достал из кармана брюк клочок бумаги, продекламировал: - "Ваш Митя - хороший парень, на вас очень похож. Мне не понравилось одно. Не надо было меня бросать один на один с Павлом Рубаном".
   - Я еще и виноват?! - взвился Митя.
   - Ольга не критикует, а дает понять, что предпочла бы тебя Рубану.
   - Не вижу логической связи. Да и не верю. Иначе она бы ушла со мной.
   - Ольга ушла из кафе вслед за тобой.
   - Да? - новость приятно удивила. - Ну, не знаю...Позвонила бы, я бы ее проводил...
   - Алле, гараж, ты же развернулся и был таков. Полагаешь, девушке следовало бежать вдогонку и вопить на все заведение: "Митя, куда вы?"? Ольга и так молодец, раз сумела отнестись к ситуации прагматично и не обижается. А ведь, девушка осталась наедине с не очень адекватным типом, и сама добиралась домой.
   - Неужели не ясно: я не мог оставаться. Я чувствовал себя третьим лишним.
   - Ты говоришь о себе.
   - Дядя Саш, она глядела на Павла, как кот на сметану! Ты бы тоже ушел.
   - И все же следовало поинтересоваться мнением барышни. Хотя бы для проформы.
   - Хорошо, - согласился Митя, - признаю, погорячился, поддался эмоциям. Ошибся. Но это ничего не меняет. Мне больше нет дела до вашей Ольги. Я поставил в истории точку.
   - Точку? Не посоветовавшись с матерью? Так хорошие сыновья не поступа... - не договорив фразу, дядя резко распахнул дверь. Не ожидавшая подвоха Марина стремительно отпрянула, но - лучшая форма защиты - нападение - быстро оправилась и перехватила инициативу.
   - Что ржете, балбесы?! Да, подслушивала. А что прикажете делать, если один молчит, как сыч...
   Митя не посвятил мать в перипетии неудачного свидания. Довольствовался краткой версией: "Мы не понравились друг другу" и счел вопрос закрытым.
   - ...А второй битый час болтает всякие глупости.
   - Почему же глупости? - обиделся дядя Саша.
   - Потому что дальше своего носа ничего не видишь. А ну-ка дай свою цидульку...Итак, читаем: "Ваш Митя - хороший парень". Что это значит?
   - Что? - спросил Митя.
   - Ничего. Это вводная ничего не значащая информация, сказанная в угоду вежливости. Вроде, "здравствуйте" или "как дела". Что дальше? "Мне не понравилось одно. Не надо было меня бросать один на один с Павлом Рубаном". Ну, это вы правильно расшифровал. Барышня выбрала Митю и однозначно сообщила об этом.
   - Мариша, ты, пропустила место, где Ольга сравнивает Митю со мной. Мол, он - хороший парень, похож на меня, - напомнил дядя и тут же нарвался:
   - Не учи ученого, братик. Я все помню. Тем паче, суть дела. А теперь вопрос. Скажи-ка, Саня, как Ольга к тебе относится?
   - Хорошо. Она меня уважает, доверяет, прислушивается...
   - С другими она как?
   - По-разному. Ольга - девушка серьезная, подходит к людям с крутыми мерками.
   - Какой вывод из этого следует?
   - Какой? - два удивленных мужских возгласа слились в один.
   - Если человека сравнивают с тем, кто уже заслужил уважение и доверие, значит, он ему как бы авансом уже симпатизируют.
   - Маринка, ты - гений, - обрадовался дядя Саша. - Снимаю шляпу. Вот что значит, женская логика, непостижимая, непонятная, в которую можно только верить.
   - Саня! Не ерничай. Я знаю, что говорю. Ты для Ольги - почти эталон. Просто так она бы никого с тобой не сравнивала бы.
   - Хватит нотаций! - отмахнулся Митя. Но правду не скроешь. На душе полегчало. - Мне, безусловно, приятно, что я приглянулся мадемуазель Ковальчук, но я уже все решил.
   - Мало ли кто что решил! - припечатала мать.
   - Марина, не дави!
   - Я не позволю сыну сделать роковую ошибку.
   - Мама, я сам как-нибудь разберусь.
   - Сам ты уже капитулировал.
   - На Ольге свет клином не сошелся.
   - Конечно. Но мы хорошо знаем эту девушку и полагаем, что она тебе подходит. Правда, Саша?!
   - Да, - подтвердил дядя.
   - Из вас получится отличная пара. Правда, Саша?
   - Да.
   -Ты умный, она красивая, это идеальное сочетание. Ты - флегматик, она - холерик. Такие союзы наиболее устойчивы. Ты - классный программист, она - гениальный продавец. Ваши дети засунут за пояс Билла Гейтса. Правда, Саша?
   - Да, конечно.
   - Поэтому, ты должен еще раз встретиться с Ольгой. Правда, Саша?
   - Я ничего не должен. Отстаньте! - взмолился Митя.
   - Должен. Ты нам обещал жениться! Саша, подтверди!
   Дядя кивнул:
   - Ты сказал: весной справишь свадьбу. Слово - не воробей.
   - Кроме Ольги есть другие девушки.
   - С которыми ты почему-то не знакомишься. Тебе же некогда! Ты торчишь днями и ночами у компьютера. А жизнь проходит.
   - Это моя жизнь!
   Митя рывком отвернулся к стене. Закрыл ладонями уши. Но разве от стихии спрячешься? Мама разошлась не на шутку, вызвала на подмогу Марго и родня втроем сполна отработала тему "как плохо быть холостяком". Под финал выяснилось самое неприятное. В случае фиаско с Ольгой предстояло встречаться с "невестами", собранными на сайтах знакомств. Мама была непреклонна и даже проигнорировала угрозу возвращения в Германию. Она упрямо гнула свое: обещал - женись. Антошины стелили мягче, не требовали, просили, но от того было не легче. Только бы закончить кошмарный разговор Митя пообещал завтра позвонить Ольге
   Однако оставшись один, он решил не откладывать "удовольствие" в долгий ящик и сбросил на э-мейл (контактной информации хватало с избытком) письмецо.
   "Добрый вечер. Ольга, может быть, я вас разочарую, но отношения наши явно не складываются, посему новые встречи вряд ли уместны. Буду признателен, если вы дадите понять Александру Ильичу, что я вам не нравлюсь или как-то другим образом продемонстрируете отсутствие интереса к моей персоне. С уважением, Дмитрий".
   Ответ пришел через пару минут: "С удовольствием исполню вашу просьбу". Дмитрий освобождено вздохнул, слава Богу, и поблагодарил: "Спасибо. Вы меня здорово выручили. Надеюсь, без обид? Если что, не держите зла, мне еще предстоит отбиваться от коллекции невест, которых маман нашла на сайтах знакомств. Нужно беречь силы".
   "Серьезно за вас взялись. Держитесь", - написала Ольга.
   "Кстати, хотел извиниться. Перед тем, как уйти из кафе, мне следовало проявить галантность и спросить: нужно ли проводить вас домой".
   "Не беспокойтесь. Я прекрасно добралась".
   "И все же, неудобно. Мало ли..."
   "Не зачем вспоминать тот отвратительный вечер".
   "Почему отвратительный? Вам объяснялись в любви. Это, наверняка, приятно".
   "Павел - позер и действовал ради внешнего эффекта. Такие люди, наверняка, любят только себя".
   Дмитрий прочел последнее послание, задумался. Обсуждать Павла желания не было. Другие темы в голову не лезли. Пора было прощаться. Но уютная вечерняя тишина в квартире, изрезанная светом фонарей темнота за окном, располагали к лирике, к общению с противоположным полом. В угоду настроению он отстучал: "Ольга, может, поболтаем по скайпу или телефону? Впрочем, уже поздно. Вам пора спать, а я мешаю..."
   Утро следующего дня началось поздно. Зато с хороших мыслей. Затянувшийся далеко за полночь разговор грел душу. Митя улыбнулся и потянулся к телефону.
   - Ольга, доброе утро. Вы на работе?
   - Доброе. Тружусь в поте лица своего, - отозвалась трубка.
   - В сон не клонит? Мы...- произнести коротенькое слово оказалось непросто...- заболтались.
   - Бодрюсь пока. А вы как?
   - Только что открыл глаза.
   - Завидую.
   - Я собственно хотел узнать: что вы делаете вечером? Может, сходим куда-нибудь?
   - Одну минуту...Все, вышла в коридор и могу продолжать. Митя, вы зовете меня на свидание?
   - Да.
   - Но вчера вы собирались с моей помощью освободиться от прессинга родни.
   - Точно.
   - Что же случилось? Почему вы не последовательны?
   Митя сильнее сжал корпус телефона.
   - Гражданин следователь, желаю отказаться от показаний, данных на предыдущем допросе. Так и запишите.
   - Причины? - хмыкнула Ольга.
   - Был не в себе после примененных мамой, дядей и тетей пыток, дал слабину, струсил, спасовал перед трудностями.
   - Митя, может не надо насиловать себя?
   Несколько недель перед отъездом из Берлина оказались для Дмитрия Кириченко нелегким испытанием. Покидать спокойное холостяцкое житье-бытье в Германии решительно не хотелось. Но мать настаивала, лила слезы: не могу без тебя больше. Да и дядю Сашу с тетей Марго было жаль. И все же, если бы в его международной конторе случайно не подвернулась вакансия в киевском филиале, родственникам пришлось бы полгода ждать пока закончится срок контракта у любимого сына и племянника. Но случилось, как случилось. Выпала оказия, он воспользовался, перевелся, под давлением семейства взял отпуск для устройства личной жизни, и теперь бессмысленно тратит время на дурацкий проект под названием "женитьба". Впрочем, если честно, все не так плохо. Ночная болтовня с Ольгой развеяла смутное недовольство последних дней, посеяла зерна иллюзий. Нынешнее утро, невзирая на серое хмурое небо, вообще кажется радужным и светлым. Кто знает вдруг и правда сладится? Вдруг мама и дядька не врут? Вдруг он, действительно, понравился этой строптивой красивой барышне, и она родит ему будущих воротил силиконовой долины?
   - Мне не очень приятно осознавать, что наше знакомство принесло в вашу жизнь столько проблем и даже страхов, - продолжила Ольга.
   - Значит, вы отказываетесь?
   - Нет, я согласна. Просто хочу быть честной.
   - Тогда: где и когда?
   - Сегодня вечером я должна быть у Лопухиной и вернусь поздно. Так что, наверное, лучше договариваться на завтра.
   - Я могу встретить вас после того как закончите с Лопухиной и отвезу домой.
   - Было бы здорово. Тогда я наберу вас где-то около десяти.
   - Отлично. До встречи.
   - До встречи.
   Ольга положила трубку первой.
   Митя потянулся, закрыл глаза, устроился удобнее. Молодец, объявил сам себе, можешь, если хочешь! А ведь хочу, - пришлось признаться. Мама с дядькой добились своего. Зацепили за живое. Разбудили фантазию. Нет, надо чем-то отвлечься. Надо встать, умыться, привести себя в порядок, позавтракать и...заняться господином Рубаном.
   Идея собрать досье на соперника возникла сразу после злополучного визита в итальянский ресторан. Однако порыв быстро угас. "Я для Ольги - сам никто, звать никак, смешно и глупо ревновать", - подумалось тогда. Сейчас, в преддверии свидания, перебирая в памяти теплые женские интонации, смех, шутливые фразочки, оснований расширить кругозор стало куда больше.
   Спустя пару часов работа была закончена.
   Павел интересовался многим, но особенно - инцестами. Он регулярно посещал профильные сайты, смотрел видео, выступал и форумах, причем то, задавая вопросы, как рядовой участник, то давая советы, как психолог.
   Митя еще раз просмотрел собранную информацию, чертыхнулся: "А ведь Ольга не знает, чем интересуется этот красавчик..." - и вдруг, поддавшись странной блажи, разместил на одном из порталов, наиболее активно посещаемом Павлом, пост о девочке, ставшей жертвой домашнего насилия, и попросил Рубана о помощи.
   Вечером, сидя в своем стареньком Форде, глядя на дверь подъезда, из которого должна была появиться Ольга, Митя немного стыдился своего поступка и, наверное, чтобы заглушить укоры совести, ругал Павла.
   Помяни черта, а он тут как тут!
   Мигнув фарами, рядом припарковался новенький английский внедорожник. Спустя минуту из салона, выбрался водитель. Митя закусил губу. Рубан! Щегольского покроя куртка, модные брюки...соперник выглядел отменно.
   Звякнул мобильный.
   - Я уже выхожу. Вы где? - спросила Ольга.
   - Около подъезда, как мы договаривались.
   - Хорошо.
   Павел открыл дверцу машины, достал букет красных роз. Митя невольно оглянулся на лежавшую на заднем сидении коробочку со сладостями. Тащить на свидание цветы он счел нарочитым, пафосным, потому, заскочив по дороге в кондитерскую, купил набор засахаренных фруктов.
   Металлическая дверь в подъезд медленно раскрылась, выпустив на крыльцо двух женщин.
   - Олечка, здравствуйте! - Рубан в мгновение ока оказался рядом с Ольгой и протянул розы. - Это вам.
   - Павел?
   Митя замешкался буквально на минуту. Причем сознательно. Хотелось понять реакцию девушки. Реакция была хорошей. Лампочка над дверью осветила напряженное лицо: складку между бровей, недовольно поджатые губы. Что ж, отлично. Он вышел из машины, демонстративно игнорируя присутствие Рубана, сказал:
   - Ольга, я здесь.
   Немая сцена длилась недолго. Неловкость момента разрядила вторая женщина, вероятно, Лопухина:
   - Олечка, я вам завидую. За вас конкурируют два молодых сильных самца. Кого же вы выберете? Моего Павлика или вашего знакомого?
   - Вера Ивановна, не надо...
   - Почему же? Вы растеряны. Кто-то должен навести порядок, иначе джентльмены с минуту на минуту подерутся.
   - Возьмите букет, - приказал Павел и впихнул охапку роз Ольге.
   - Красивые цветы, только пахнут слишком сильно, - кивнула дама.
   - Мама Вера, прекрати!
   - Что тебе, Пашенька, не нравится? Ты надеялся на мою поддержку? Думал: я устрою рекламную кампанию и начну с пеной у рта живописать твои достоинства? Извини, милый. Если ты решил произвести на барышню неизгладимое впечатление, устраивая сцены в общественных местах, я тебе не помощник.
   - Ольга - моя женщина и я не позволю каким-то...
   - Справка у тебя есть? - перебила Лопухина.
   - Какая справка? - удивился Павел.
   - О том, что Ольга - твоя женщина? Насколько я знаю: вы едва знакомы. Да, ты страстно влюблен, строишь планы, имеешь серьезные намерения, но Ольге об этом ничего неизвестно. А жаль. Подобная информация пришлась бы кстати. Например, сейчас.
   - Я уже объяснил этому парню, что ему нечего ловить, - буркнул Рубан. - Пусть проваливает, по-хорошему.
   - Позволь, Ольге самой сделать выбор.
   - Она уже сделала выбор.
   - Ты уверен?
   - Конечно.
   - Незаметно. По-моему наша красавица потеряла дар речи от твоей наглости. А вы что скажете молодой человек? - Лопухина повернулась к Мите.
   - Ничего, - ответил тот и неожиданно для себя добавил, - Оля, поехали, уже поздно.
   Дальнейшие действия Митя вспоминал с удовольствием. Он подошел к Ольге, взял за руку, подвел к машине, открыл дверцу, помог сесть, занял свое место и спокойно выехал из двора на дорогу.
   Минут через пять, молчащая до того, Ольга сказала:
   - Слава Богу, обошлось без рукоприкладства. Я боялась, что Павел сорвется. Наверное, его остановило присутствие Лопухиной.
   - Возможно.
   - Хорошо, что вы меня увезли.
   - Давай, на "ты".
   - Давай. Хорошо, что ты меня увез.
   - Мы условились провести вечер вдвоем. К чему менять планы?
   Ольга наклонилась, спрятала лицо в букете, затем грустно сказала:
   - Я вижу тебя третий раз в жизни и при этом все время чувствую себя полной дурой.
   Митя резко затормозил и прижал машину к обочине:
   - С Павлом тебе, наверное, веселее?
   - Нет. Странный парень. Нафантазировал себе что-то, а теперь пытается заставить меня поверить в свои сказки.
   - Вряд ли бы он вел себя так без всяких оснований.
   - Это мужская солидарность? Или проявление недоверия ко мн...- вспыхнула Ольга, но, не договорив фразы, замерла и...вдруг безвольным кулем поникла на сидении.
   Следующие несколько минут были наполнены страхом и суетой. Бить Ольгу по щекам, как советуют делать при обмороках. Митя не рискнул, а воду в лицо брызнул. Этого оказалось достаточно.
   Ольга пришла в себя и спросила:
   - Что со мной?
   - Ты ненадолго потеряла сознание.
   - О, Господи...
   - Часто с тобой такое?
   - Впервые.
   - Стало быть, дебют? Поздравляю. Как самочувствие?
   - Голова чугунная. И холодно. А так ничего.
   - Включить печку?
   - Не надо. Почему у меня лицо мокрое?
   - Это вода. Я пытался помочь...
   - А-а-ааа...- Ольга вздохнула тяжело. - И как я выгляжу?
   Черные подтеки туши и размазанная помада мало кого красят. Но не огорчать же человека.
   - Нормально. Только косметика поплыла. Немного, - соврал Дмитрий.
   Ольга опустила зеркало на козырьке над пассажирским сиденьем, посмотрела на себя, покачала головой.
   - Ужас.
   - Не преувеличивай. Очень даже мило.
   - Отвези меня домой.
   - Конечно. Ты, кажется, сама живешь?
   - Да.
   - Тогда лучше к родителям или родственникам. Тебе сейчас не стоит оставаться одной.
   - Не нужен мне никто. Сама справлюсь.
   - Это исключено. Хочешь, я у тебя переночую? Не волнуйся, ничего личного. О посягательствах на добродетель не может быть и речи. Или поехали к нам? Нет, лучше к Антошиным. Точно. Дядька с теткой с удовольствием примут участие в твоем спасении.
   - Не надо никому морочить голову.
   Митя достал телефон.
   - Дядя Саша, я с Олей буду у тебя через минут двадцать. Попроси тетю Марго приготовить постель и крепкий чай. Ольге нехорошо.
   Само собой вечерние посиделки превратились в допрос с пристрастием. Антошины требовали подробностей, приходилось сдавать информацию. Виновница же переполоха в это время спала на диване в гостиной. Ольге хватило силенок лишь на виноватую улыбку и фразу: "Я не хотела никого утруждать. Это Митя", после чего запросилась баиньки.
   - Хорошо, что ты привез ее к нам, - резюмировал дядя Саша и развил мысль дальше. - Пусть привыкает. А то все "шеф", да "шеф". А я, может быть, большего хочу.
   - Чего именно? - полюбопытствовала Марго. - Уточни, пожалуйста.
   - Мне тоже интересно, - подтвердил Митя.
   - Что за люди?! Одни глупости на уме. Тебе Марго стыдно делать такие намеки. Да еще при подрастающем поколении. Знаешь, что я - однолюб, малолетками не интересуюсь, а туда же.
   - И все же, чего ты хочешь от Ольги? - не унималась тетка.
   Дядя Саша вздохнул, мечтательно протянул:
   - Внуков. В смысле внучатых племянников.
   - Митя не слушай его. Саня с Мариной просто помешались, только о детях и толкуют. - Марго встала из-за стола, подошла к подоконнику, наклонилась к вазе, полной красных роз, втянула пряный аромат. - Какой запах! Обалдеть!
   Дядя Саша пренебрежительно отмахнулся:
   - Воняет, как флакон одеколона...
   - Дался тебе этот букет.
   Узнав, что цветы - презент другого мужчины, дядя сразу попытался пристроить розы в помойное ведро. Успокоился он лишь после довольно резкого замечания тетки: "Не твое - не трогай".
   - Сейчас все букеты опрыскивают специальной отдушкой, чтобы наивные простаки слюни распускали от умиления. Я даже больше скажу: этот дурацкий куст вполне мог вызвать обморок. Так бывает, я слышал. Не верите? Как хотите! А я попрошу Киселева, пусть проверит, чем торгаши народ травят. Тогда будете знать.
   - Делать тебе нечего. - Марго сладко зевнула. - Думаешь, если сосед служит в органах, можно с глупостями приставать? Игорю без тебя работы хватает. Пошли лучше спать, поздно уже.
   - Ты иди, я еще посижу.
   Без женских ушей мужской разговор стал откровеннее:
   - Митяй, ты влип. Видел я, как ты на Олю пялишься. Видел. Пакуй чемоданы. Приехали! - дядя Саша засмеялся довольно.
   Митя смущенно улыбнулся:
   - Да, ладно...
   - А я предупреждал: Олька - чудо, таких днем с огнем не найдешь, эксклюзив. Будешь впредь старших слушать. Ну, давай, выкладывай, как все было, как тебя охомутали. А ведь молодец девчонка! За день управилась. Вчера ты еще дурака валял, выпендривался, а сегодня, глянь, уже по струнке ходишь.
   - Я вчера вечером написал Ольге. Потом мы поболтали по скайпу. Часа два, может три. Утром я пригласил ее на свидание. И целый день пытался не думать о ней. Получалось плохо. А после обморока стало еще хуже. Оля всего пару мгновений была без чувств, а я глаз отвести не мог. Такая беспомощная, беззащитная, слабая...
   Дядя хмыкнул:
   - Так они нас в плен и берут.
   - А еще у меня в голове весь день крутятся дети...
   - Какие дети? Которые утрут нос Биллу Гейцу?
   - Плевать на Гейца. Просто маленькие Кириченко.
   - Ну, парень с этого надо начинать. Дети - говоришь? Раз так, иди, покупай кольца.
   - Нет, - Митя покачал головой. - Еще рано. Пока во мне нет окончательной определенности.
   - Тоже правильно. Всему свой срок. Тебе и Ольге нужно время, чтобы привыкнуть и понять, что вы идеально подходите друг другу.
   - Идеально? Кто это решил?
   - Как кто? Только, избави тебя Боже, усомниться в умении Марго и твоей матушки читать в человеческих душах.
   - Может они и правы. Время покажет.
   - Кстати, завтра Ольга собиралась в Чернигов. По делам и родных проведать. Там ее бабушка живет, и мама после смерти отца в себя приходит. Мог бы отвезти барышню в дальние края, чтобы после обморока на маршрутках тряслась.
   - Как же Ольга после сегодняшнего поедет? Пусть хоть день отлежится.
   - Разберемся утром. Главное, чтобы ты был готов.
   - А вдруг она откажется?
   Дядя Саша хмыкнул:
   - Митька, ухажерское дело простое: показывай, какой ты положительный и тупо гни свою линию. Понял? Тогда пошли спать. Поздно уже.
  
   *
  
   Ольга лежала на диване, разглядывала потолок. Пора было вставать, но покидать теплую уютную постель, разменивать утро на суету чужой квартиры не было малейшего желания. "Жаль, Митя не отвез меня домой, - мелькнула мысль. - Ну, да ладно..."
   Дверь легонько скрипнула.
   - Спит, - шепотом оповестила Марго.
   - Сколько можно?! - буркнул шеф.
   - Тише, ты...
   Пришлось признаться:
   - Я уже проснулась.
   - Как ты себя чувствуешь? - в голосе Антошина не было ни сочувствия, ни беспокойства.
   - А что? - почти обиделась Ольга. Все-таки, обморок - не хухры-мухры, дело серьезное.
   - Если нормально, то в Чернигове тебя уже ждут.
   - А-а-а...
   - Доброе утро, - на пороге появился Митя. - Если ты решишь ехать, я подброшу тебя в Чернигов.
   Антошиных словно ветром сдуло. Заговорщики!
   - Это полтораста километров туда и столько же обратно, - удивилась Ольга: - Ты угробишь целый день.
   - Почему угробишь? Я с удовольствием проведу день с тобой.
   - Не обижайся...- протянула Ольга. - Но я прекрасно доберусь маршруткой.
   - Понятно.
   - С тобой я буду отвлекаться, думать о посторонних вещах, не дай Бог, сорву сделку. А потом у меня там мама...
   - Конечно.
   Безучастие в мужском голосе гремело пафосом. Ольга вздохнула. Вот бессовестный тип.
   - Митя, ты ведь сейчас в отпуске?
   - Да.
   - А у меня рабочий день. Ты свободно располагаешь временем и собой?
   - Да.
   - А у меня намечена важная деловая встреча. Ты любишь, когда тебя отвлекают? Когда ты сосредоточен, сжат, как пружина, а надо о погоде-природе болтать, хиханьки-хаханьки разводить?
   - Извини, не учел. Действительно, я буду тебе мешать.
   - Будешь. Это очень "жирный клиент", я его полгода пасла. И по маме соскучилась. Но, когда я вернусь в Киев, мы могли бы увидеться. Если ты не занят.
   Показалось или нет, собеседник вздохнул с облегчением.
   - Я свободен.
   - Вот и хорошо.
   - Будешь выезжать из Чернигова - звякни, я тебя встречу. А сейчас могу подбросить к маршрутке. Хочешь?
   - Конечно.
  
   *
   - Почему вы решили, что гражданин...- милиционер бросил взгляд в протокол, - ...Исаев выкрал ребенка? Он вел себя подозрительно?
   - Нет, вроде бы... - ответила Ольга.
   Седой мужчина со спящим мальчиком на руках привлек внимание сразу, едва появился в салоне маршрутки. "Пацану лет шесть-семь, таких тягать ни какой спины не хватит. Может, малыш заболел?" - мелькнула мысль, Следующие два часа, пока автобус разменивал километры от Чернигова до Киева, Ольга не сводила глаз с седого. Придурок, уселся рядом - через проход, небрежно, словно тюк, скинул на сидение ребенка. Не удосужился ни устроить удобнее, ни расстегнуть курточку, хотя в автобусе было довольно жарко. К концу путешествия неприятных впечатлений собралось столько, что смирить раздражение не помогал даже универсальный довод "все мужики - козлы". Когда же пацаненок не проснулся и в Киеве, а мужик, вместо того чтобы разбудить, снова взвалил на плечо отнюдь не легкую ношу, стало очевидно: здесь что-то не так.
   - Это мог быть плохой отец или неопытный родственник, - возразил следователь, выслушав повторный рассказ Ольги.
   - Наверное. Но я решила, что это чужой человек...
   - Чужой - ладно. Почему - похититель?
   - Интуиция сработала.
   На самом деле правду подсказало предчувствие. Выходя из автобуса, седой оступился, головка малыша резко качнулась, мир на мгновение померк, а потом пришло осознание: это похищение! И тут же возникло желание вмешаться и спасти ребенка.
   - Хорошо. А чем вы поясните дальнейшие поступки? Тоже интуицией?
   - Нет. Все получилось само собой, - пришлось слукавить снова.
   - Сами только кошки плодятся. Из-за совершенных противоправных действий вы можете превратиться из свидетеля в обвиняемую.
   - Как же так?! Я исполнила гражданский долг, ребенка вызволила, злодея разоблачила, родной милиции посодействовала. А вы мне дело шьете?
   - Я веду дознание.
   - Скоро сюда приедет депутат Верховной Рады Иваненко, сына которого я спасла и ваше дознание отправится в мусорник.
   Мент удивленно вскинул брови:
   - Откуда вам известно про Иваненко?
   - Услышала в коридоре. Все отделение гудит: депутат, сын, мчится во весь опор.
   Ольга не знала не все. Счастливый папаша не только мчался во весь опор, но и вез приличную сумму премиальных для спасителей родного чада. А дабы награда нашла героев нужных бдительную барышню Ольгу Ковальчук, фактически в одиночку задержавшую преступника, следовало поскорее спровадить из отделения. Чем Ольгин визави и занимался.
   - Из песни слов не выкинешь. Вы нанесли гражданину Исаеву телесные повреждения...
   - Иваненко его вообще убьет.
   - Депутат не станет нарушать закон. А вы можете быть привлечены к ответственности. Есть, правда, одна возможность...
   - К чему вы клоните? - спросила Оля прямо.
   - Я бы мог помочь. Все-таки вы, действительно, совершили смелый и благородный поступок, хотя и нарушили закон.
   - Можете - помогите. Буду очень признательна. Гривен сто хватит? У меня с собой больше нет.
   В новой версии протокола Ольга фигурировала уже как свидетель. Зато роль защитников правопорядка выросла до небес, обретя небывалую силу, мощь, значимость.
   - Окей. Я могу быть свободна?
   Служивый вежливо улыбнулся:
   - Конечно. Но на всякий случай неделю-другую не покидайте город, помалкивайте о сегодняшнем происшествии и, мой вам совет, проконсультируйтесь у психиатра. Вели вы себя неадекватно...
   Это точно. Едва в голове забрезжила мысль о похищении, Ольга, не увидев поблизости ни наряда милиции, ни обещавшего встретить ее Митю, бросилась к первому встречному мужчине. Объяснив ситуацию, она попросила (точнее, потребовала в приказном порядке, угрожая всеми смертными карами) привести ментов, дала номер мобильного (для связи) и бросилась вдогонку за седым.
   Нагнать злодея удалось лишь спустя минут пять.
   Миновав череду киосков, мужик вышел к дороге, достал телефон. Момент был подходящий.
   - Держи вора! - заорала Ольга, бросилась на похитителя, дернула за куртку и тут же отскочила на безопасное расстояние. - Он украл кошелек. Люди добрые помогите! Держи вора! Милиция! Милиция! Ми-ли-ци-я!!!
   Не ожидавший нападения мужчина обернулся. Люди вокруг шарахнулись в стороны. Но не разбежались, остались глазеть на дармовое развлечение. Добровольцев-помощников, само собой, не нашлось. Зато доброхотов, призывающих милицию, хватило с избытком.
   - Милиция! Милиция! Держи вора! Он украл кошелек. Держи вора! Милиция! Милиция! Ми-ли-ци-я!!! Заткнусь, сука! Заткнись!
   Чужие голоса, собственный крик, шипение седого, рев транспорта, мат слились воедино и отгородили от мира. Что произошло дальше, Ольга узнала позднее. Оказывается, она, будто боксер на ринге, короткими прыжками выбирала дистанцию между собой и седым, и наотмашь лупила противника сумкой по спине, голове, ногам, чему придется. Экзекуция, правда, длилась недолго. Мужик исхитрился перехватить сумку и дернул резко на себя. Но этим он только усугубил свое положение. Ольга не упала, спасла хорошая реакция - пальцы сами разжали кожаный ремешок, но от неожиданности и страха завопила:
   - А-а-а-а...убивают...- и...бросилась в новую атаку. В ход пошло последнее средство: ногти, из коих злоумышленника вырвала только подоспевшая, наконец, милиция.
   - Вы правы, - Ольга кивнула.
   - Особенно, хочу отметить, что совершая противоправные действия, вы не были уверены в вине гражданина Исаева. Также вас никто не уполномочивал задерживать преступника и, подчеркиваю, избивать его. Любой другой человек, заподозрив неладное, просто позвонил бы 102.
   - Я хотела, но мужик уходил...
   - Это не повод для драки. Благодарите Бога, что все обошлось, и вы не пострадали. Исаев - тот еще тип. Вы здорово рисковали.
   Через пару минут Ольга сидела на лавочке в ближайшем от отделения сквере. Напряжение схлынуло, начался откат и от сдерживаемых рыданий плечи тряслись, словно в лихорадке. Но расслабляться было рано. Предстояло еще как-то добраться домой. В грязном пальто, порванной по шву юбке, с дырками на колготах - путешествие обещало массу впечатлений.
   Тягостные размышления оборвал телефонный звонок. Митя!
   - Я здесь. Рядом...- из темноты появилась невысокая коренастая фигура.
   - Ну, вот...очередное свидание превратилось в фарс...- Ольга вздохнула тяжело. - Не везет нам, определенно не везет.
   - Я все видел, но не смог из-за толпы к тебе пробиться...
   - Какое это имеет значение...Спасибо, что подождал.
   - Нам спасибо много, нам рубля хватит.
   - Что?
   - Поговорка такая есть.
   - А-аа...Я туго соображаю. Отвези меня, пожалуйста, домой. Нет, лучше к Лопухиной. Я сейчас ее предупрежу...
  
   *
  
   - Хорошо, что вы пришли сразу же, - сказала Лопухина.
   Ольга пожала плечами:
   - Вы велели в случае осложнений обращаться немедленно. А тут такое. Все-таки напрасно я вас послушалась. После гипноза стало только хуже. Раньше меня донимали предчувствия, а теперь я уже бросаюсь на людей.
   - Ольга, побойтесь Бога! Причем тут гипноз? Тем паче, сеанс пришлось прервать. Вы сопротивлялись, будто я - маньяк-насильник, а потом нарушили все рекомендации. Вместо того, чтобы ехать домой, отдыхать и не нервничать, отправились развлекаться с Митей, довели себя до обморока, но и тогда не остановились, а понеслись в Чернигове на переговорах. Стоит ли удивляться последствиям?
   Спорить было глупо.
   - Вера Ивановна, простите. После сегодняшних приключений, я сама не своя.
   - Догадываюсь.
   - Мне страшно.
   - Тогда, наверное, самое время расставить точки над "i".
   - То есть?
   - Я знаю, что между вами и Василенко был конфликт, и что до визита ко мне вы устраивали сцены, мотали полковнику нервы, отравляли жизнь.
   Слушать несправедливые обвинения не было ни желания, ни сил:
   - Все было не так. Андрей Петрович первым начал войну. Он унизил меня, оскорбил, хотя я пришла с добрыми намерениями. Про его отношения с моей родственницей я узнала позднее, когда прочитала дневник и, что уж греха таить, действительно, несколько раз довольно жестко высказала старому хрычу свое мнение. Но зло должно быть наказано. Василенко издевался над женщиной, которая любила его всю жизнь. Он даже пытался обобрать ее. Правда, я не очень поняла как именно.
   Лопухина пожала плечами:
   - Плевать на прошлое. Давайте, говорить о настоящем, в котором вы на основании старушечьих россказней и в угоду ущемленным амбициям чинили самосуд и третировали пожилого человека.
   - Я...я...
   - Вы скандалили, оскорбляли, а потом, узнав про меня и Андрея, явились на прием и рассказали про предчувствие и убийство. Я, конечно, была в ужасе. Но едва выяснилось, что вы - та самая молодая соседка, на которую жаловался Андрей, как все встало на свои места. Вам хотели с моей помощью причинить Василенко очередную порцию неприятностей. Ведь любая нормальная женщина непременно слила бы информацию. Однако я поступила иначе и уберегла Андрея от лишних потрясений. Мало того, начала свою игру.
   Первым делом следовало разобраться: насколько агрессивны ваши намерения. Оказалось, весьма. Чтобы задевать и унижать Андрея, вы, невзирая на занятость и молодой возраст, проводили массу времени в нашей пожилой компании и даже приняли участие в совершенно дурацкой афере. Только сполна проявив враждебность, вы успокоились.
   - Значит, все это время вы меня обманывали?
   - Да.
   - Я думала, а вы...
   - Ольга, вы не думали! В состоянии, приближенном к неврозу, мозг не работает рационально, а плодит химеры вроде "предчувствий" и толкает к странным поступкам. Поэтому, второй моей задачей было помочь вам "выпустить пар". В чем, в память о старых грехах, самоотверженно помог мне Андрей.
   - Какое лицемерие!
   - Это была терапия. И успешная. Вы сорвали зло, успокоились, легко согласились не общаться с Андреем и сдержали слово.
   Ольга опешила. Трактовка недавних событий была слишком неожиданна.
   - Но...
   - Пожалуйста, не спорьте. Свое мнение вы знаете, попробуйте услышать чужое. Тем паче, профессиональное.
   - Хорошо, молчу.
   - Вы даже согласились на гипноз, и я уже надеялась, что дело идет к поправке. Но сегодняшние события показали истинное положение дел. Весьма и весьма неутешительное.
   - Не пугайте меня.
   - Я сейчас задам пару вопросов, ответьте, пожалуйста.
   - Слушаю.
   - Что вы испытывали, когда "доставали" Андрея, когда видели его раздражение, беспомощность, унижение? Только честно.
   - Большое удовольствие, - призналась Ольга.
   - А что было во время драки? Вы боялись?
   - Нет. Я кипела от азарта и переживала эйфорию, как солдат, идущий в атаку. Уже позднее, в милиции мне показалось, будто я сбросила ярмо, распрямила спину, стала живой и настоящей.
   - Вы опять получали удовольствие, причиняя человеку боль.
   - Да.
   - Читая дневники вашей родственницы, вы верили каждому слову?
   - Не знаю. Может быть, и нет. Но порой я плакала от жалости.
   - Вы сразу поверили в то, что мужчина похитил ребенка?
   - Причем тут вера? Я знала, у меня не было малейших сомнений.
   - Звучит странно, согласитесь.
   - Да уж...
   - Зато очевидно иллюстрирует мое предположение. У вас прогрессирует склонность к немотивированной агрессии. С Василенко вы использовали только психологическое насилие. Теперь перешли к физическому. Это плохая динамика. Поэтому я бы посоветовала сходить к специалисту по агрессии. Например, Павлу. Он в этом хорошо разбирается.
   - Разве он - психолог? Я думала у него какой-то бизнес.
   - Паша занимается консалтингом и практикует как терапевт. В своей отрасли, скажу без ложной скромности, он - лучший.
   - А может к кому-то другому...
   - Павел - профи и на консультации не будет отвлекаться на посторонние моменты. К тому ж, он и денег не возьмет. Это идеальный выбор.
   - Я могу заплатить...
   - Ольга, плата - это компенсация за труд. А влюбленный в вас Павел вложит в терапию всего себя, вывернется наизнанку. Такая работа не имеет цены.
   - Извините...
   - Так что? Согласны? Договариваться? Когда вы сможете прийти на консультацию?
  
   *
  
   Телефонный звонок вспорол тишину кабинета.
   - Ольга, что случилось? Я занят. Ну, ладно, после шести, так и быть, приходи, - Антошин в сердцах бросил трубку. Неужели гениальному проекту - каюк?
   Отношения между Ольгой и Митей не клеились. Мешало все: Ольгина сдержанность, Митина нерешительность, изначально прагматичная мотивация, назойливый интерес родни "жениха", неудачная первая встреча, внезапно возникший соперник..."Вот беда, значит, не приглянулся Ольге племяш. Жаль. Парня-то зацепило..." - череду невеселых дум оборвала очередная телефонная трель. Потом навалилась суета и понеслось...
   Ольга явилась, когда "Свет без границ" покинули все сотрудники, и чуть не с порога рубанула:
   - Александр Ильич, объясните, пожалуйста, Мите, что у нас ничего не получится. Мне сейчас не до него.
   Предчувствия не обманули!
   - Сама объясняй.
   - Вам что трудно?
   - С какой стати я должен приносить племяннику дурные вести?!
   - Вы думаете, Митя сильно расстроится?
   - Не обрадуется уж точно. Ты ему понравилась.
   - Особенно когда орала на начальника производства.
   - О вкусах не спорят.
   - Жаль. Но ничего не попишешь. Мне сейчас до любовей-морковей.
   Антошин вздохнул с облегчением. Раз дело не в Мите, значит, не все потеряно.
   - Выкладывай!
   Ольга начала путано, взволнованно, отвлекаясь на лишние подробности. И немудрено - предчувствия, смерть старика, больно умная психологичка, ее неуравновешенный пасынок, похищенный ребенок, драка на улице - такое в двух словах не изложишь.
   - Ну, хорошо, основное я ухватил. Теперь поставь задачу: что ты ждешь от меня?
   Ольга растерянно заморгала, видимо ожидала более эмоциональной реакции. Но - молодец - ни ахов, ни охов, лишь поджала недовольно губы. Новая реплика прозвучала почти спокойно.
   - Успокойте меня. Скажите: не волнуйся, Олечка. Ты здорова, не съехала с катушек, просто жизнь - штука сложная, всякое случается.
   - Что значит, здорова?! - А вот собственной выдержки не хватило. В порыве возмущения Антошин даже подпрыгнул в кресле. - Причем тут "съехала с катушек"? Ты что рехнулась, такое думать?
   Ольга натянуто улыбнулась:
   - Я вела себя не очень адекватно: изводила старика глупыми жестокими выходками, набросилась с кулаками на здоровенного мужика. Нормальные люди так не поступают.
   - Да, ладно, все вокруг хамят, дерутся, творят глупости и не думают о последствиях. Ты не лучше, не хуже других.
   - До того как Вера Ивановна подняла тему насилия, я совершенно не обращала внимания на свое поведение и беспокоилась только из-за предчувствий. Это тоже нехороший признак. Нормальные люди контролируют свое поведение.
   - Напротив, контролируют себя ненормальные. Остальные живут, как получится.
   - Веру Ивановну беспокоит моя агрессивность.
   - А меня твоя доверчивость.
   - Она говорит: у меня обострилась склонность к насилию...
   - Глупость у тебя обострилась. Это точно. В остальном: ты нормальная, как.... - Антошин пробежался взглядом по рабочему столу, - ...как скоросшиватель.
   Метафора произвела впечатление.
   - Скоросшиватель?
   - Он тоже иногда проявляет агрессию и делает бумаге больно.
   - Вам бы все шуточки.
   - Я абсолютно серьезен.
   - Значит, вы полагаете: все в порядке? Я не схожу с ума? Но если меня посылают на консультацию, значит дело нешуточное.
   - Да тебя просто кормят всякими небылицами и разводят на деньги.
   - Вот и ошибаетесь. Вера Ивановна и Павел помогают мне бескорыстно, из-за хорошего отношения.
   - Так не бывает!
   - Сколько раз вы меня выручали!
   - Сравнила, - возмутился Антошин.
   - Лопухина - неплохая тетка, хотя та еще стерва. Но мы с ней сблизились и ей теперь, наверное, неудобно брать у меня деньги. Ну, а Павел влюблен в меня. Разве это ли не основание для щедрости?
   - Тебе не приходило в голову, что Лопухина просто сводничает? Почему именно Павел должен консультировать тебя? Неужели в городе нет других специалистов?
   - Он лучший.
   - Всяк кулик хвалит свое болото.
   - Даже если, вы правы, и Вера Ивановна лоббирует интересы пасынка, это ничего не меняет. Час или два, проведенные на консультации не изменят моего отношения к Павлу.
   - А какое у нас отношение к Павлу?
   - Он меня раздражает сильнее, чем начальник производственного отдела.
   - Ого! Тогда можешь спокойно идти на консультацию.
   - Как же спокойно?! А вдруг выяснится, что я того...Не хочу сходить с ума,- Ольга всхлипнула.
   - Не реви.
   - Мне очень страшно.
   - А я вообще не вижу оснований пугаться. Обострившаяся агрессивность - чушь на постном масле! Предчувствия тоже не стоят выеденного яйца. Ну, подключило тебя к информационному порталу. Ну, начала ты вещать. Велика важность! Сейчас, в эпоху Водолея, такое случается сплошь и рядом. Кто знает, может быть, ты еще прославишься, как вторая Ванга.
   - Не хочу быть Вангой.
   - Это, голубушка, не твой вопрос. Кем кому быть Бог определяет, человеку положено лишь исполнять назначение. Так что, смирись и прими как должное.
   - У вас на все есть ответ.
   - У меня есть и вопрос: почему ты мне не рассказала все раньше?
   Ольга тяжело вздохнула.
   - Если б не страх показаться больной на всю голову, я вышла на улицу и кричала бы: "Полковника убили! Люди, вы должны знать правду!" Но Вера Ивановна посоветовала мне молчать, что я делала, пока хватало сил.
   Антошин подался вперед:
   - Ольга, у меня есть идея, но, предупреждаю, не из банальных. Помнишь из курса физики: любая система стремится к равновесию? Жизнь тоже любит порядок и воздает каждому по заслугам. Злодеям в том числе. Как ни прячут те концы в воду, как ни таятся, а от высшего правосудия уйти не могут. А восстанавливается справедливость часто образом неисповедимым и людьми, не имеющим к событиям непосредственного отношения.
   - Александр Ильич, вы увлекаетесь мистикой? Вот не знала.
   - Причем здесь я? Речь о тебе. Твои предчувствия связаны с преступлениями, так почему бы не предположить, что Высшие силы, Бог или Провидение, совершат твоими руками предначертанное.
   - Вы шутите?!
   Антошин пожал плечами:
   - Кто-то же должен утверждать мировую гармонию. Почему не ты?
   - Мы меня пугаете или разыгрываете?
   - Я предупреждал: версия не из банальных.
   - Ну, хорошо. Случай с похищением еще можно отнести к вселенской гармонии. А как вписать в вашу теорию смерть Василенко?
   - Пока не знаю.
   - Жаль, что я струсила и не обратилась, как хотела, к вашему соседу, Киселеву. Но Лопухина мне такую картину маслом изобразила: мол, я и теплый еще труп нашла, и с полковником ссорилась, и в голове у меня тараканы, общем, лучше сидеть тихо и помалкивать в тряпочку. А потом Андрея Петровича кремировали и теперь вопрос закрыт.
   - Если моя теория верна, то со временем все прояснится. Что касается твоей психологини, то какая-то она смутная.
   - Согласна. Я очень странно отношусь к Вере Ивановне...
   Подчиненная зачастила: обожаю-уважаю, скучаю, жду консультаций, как свиданий, ловлю каждое слово и тут же: препарирую все подряд, настороже...
   Антошин слушал, кивал, рассуждал...
   Чрезмерный восторг и какое-то тотальное доверие, которые вызывала у Ольги Лопухина, казался противоестественным, особенно для прагматичной Ольги. Но, наверное, так и должно быть. Когда изо дня в день играешь на чужих эмоциях, лезешь клиентам в душу, ум, печенку, побуждая к покупке, однажды рискуешь оказаться в чужой шкуре, попав на крючок к еще более умелому "кукловоду".
   То, что психологиня сознательно влияет на поведение Ольги, сомнений не вызывало. Другое дело - мотивы. Об этом следовало подумать особо и не сейчас.
   - Александр Ильич, вы что заснули? Я у вас спрашиваю: что делать? Может потолковать с Лопухиной откровенно?
   - Не нужно. Сначала сама разберись, а потом других грузи. Особенно посторонних не облеченных стопроцентным доверием.
   - Резонно.
   - Дам тебе еще один совет. Уже в отношении Мити. Не торопись ставить точки над "i". Мало ли...
  
   *
  
   - Я не собираюсь звонить, ждать, уговаривать. Все! У этой лав стори не будет хеппи энда. Смирись! - Митя чуть не кричал. Да и как сдержаться, родня совсем распоясалась, прессует чуть не ежедневно, достали до печенок!
   - Почему? - дядя Саша, напротив, был совершенно спокоен.
   - Когда женщина вежливо говорит: "Я занята, позвоню, когда освобожусь", значит, мужчина в пролете. У меня нет перспектив.
   - Есть. Ты нравишься Оле. Она сама сказала.
   - Тогда я не понимаю, что происходит.
   - Я тебе поясню. Еще до знакомства с тобой, Ольга зачем-то занялась самокопанием, стала ходить на сеансы к Лопухиной и теперь разбирается с бодягой, которую сочинила психологиня. Процесс это не простой, требует нервов и концентрации, вот Оля и попросила тебя подождать немного. Так почему не пойти девушке навстречу и не проявить терпение?
   - Дядя Саша, отстань. Я - взрослый мальчик и сам разберусь во всем.
   - Пока ты будешь дуться и сомневаться, Ольга достанется Рубану. Лопухина уже отправила Олю к нему на консультацию.
   Это был не честный прием. Но на войне, как на войне. Удар попал в цель.
   - Ольге нельзя к Рубану...- перебил Митя. - Он - извращенец!
   - Что?
   Из-за пробки на дороге Митя опоздал к черниговскому автобусу буквально на пару минут, тут же в надежде перехватить Ольгу, бросился к ближайшему входу в метро и, пройдя пару десятков метров, увидел, как окруженная зеваками Ольга лупит сумкой мужика с ребенком на руках!
   И снова прокол! Вместо того, чтобы проявить рыцарскую доблесть и мужество, он растерялся, замешкался, не бросился на помощь.
   Хорошо, хоть ума хватило проследить, куда милиция увела нарушительницу общественного порядка и сесть в засаду.
   Через два часа в порванной испачканной одежде Ольга покинула стены участка, добрела до ближайшей лавочки, рухнула на деревянное сидение и расплакалась.
   Свет фонаря едва доставал до скамейки и в густом сумраке поникшая фигурка с трясущимися плечами, выглядела так трогательно, так беззащитно, что от желания обнять это суматошное создание и укрыть от тревог и забот, стало жарко на сердце.
   Но...не обнял, не укрыл - уже не от растерянности, от смущения - и лишь вежливо предложил доставить домой.
   Ольга решила ехать к Лопухиной. Повез, хотя, чуял: не надо.
   Ольга простилась, велела не ждать. Но выслушай женщину и сделай наоборот. Он остался и два часа промучился в ревнивых подозрениях. Рубан вполне мог находиться у мачехи.
   Когда же Ольга появилась в дверях подъезда в сопровождении Лопухиной, сердце словно толкнуло: выйди на встречу, оборви чужой разговор. Вернее, монолог. Лопухина щебетала: Павел то, Павел се...Павел, Павел, Павел...звучало беспрестанно. Но как нарушить идиллию? Ольга слушала дифирамбы сопернику внимательно, согласно кивала, не торопилась садиться в машину.
   Потом она угрюмо отмалчивалась на соседнем сидении, а он вместо того, чтобы помолчать, не доставать человека, тарахтел безудержу, заполняя повисшую в салоне тягостную тишину старыми байками и затасканными анекдотами.
   Под финал грянуло: "Я в ближайшее время занята, позвоню, когда освобожусь" и мечты накрылись медным тазом.
   Сгоряча рука сама потянулась к телефону.
   Сосед дяди Саши - Игорь Киселев всегда выручал, когда возникали проблемы с ГАИ и прочими деликатными заморочками. Но просьба найти сообразительную шлюху - все-таки особый случай.
   - Ты сочинил историю про девочку, которую в детстве лапал отец, написал от ее имени Рубану, а когда тот назначил консультацию, раздобыл с помощью Киселева шлюху и направил к Павлу? - не поверил дядя Саша. - Ты рехнулся!
   Это был не вопрос, а утверждение. Причем не безосновательное!
   - Когда я думаю про Рубана, - признался Митя: - то на стенку лезу от злости. Козел, удавил бы своими руками.
   - С чего такие африканские страсти? Неужели ты ревнуешь?
   - Ревность здесь не причем.
   - Тогда что?
   - Не знаю. Но он - сволочь, гад, такое творит...
   На придуманную Митей жертву отцовской разнузданности клюнул не только Рубан, бросивший в чат приглашение на бесплатную презентацию-консультацию. Отозвался и анонимный доброжелатель. Женщина или мужчина - неизвестно - написали в личку, что большинство проблем Рубан сводит к сексуальным отклонениям и для лечения оных применяет радикальные методы: раздевается догола во время сеансов, привлекает к сотрудничеству стриптизеров, проводит чувственный эротический массаж и даже устраивает оздоровительные половые акты.
   Потом произошло самое интересное. Проверка показала, письма Павла и анонима пришли с одного компьютера.
   - То есть он заранее предупреждает о своих намерениях, чтобы не шокировать пациента и не нарваться на скандал, - Митя кипел праведным гневом.
   Дядя, однако, не поддержал обвинений:
   - Сейчас времена такие. Свобода нравов, тяга к эпатажу, фрики всякие в моде. Люди, что хотят, то воротят. Рубан - не исключение. Пипл хавает, вот мужик и пользуется моментом. Но ведет-то себя честно. Не то, что ты. Как можно было послать к Рубану шлюху? Это подло!
   - Плевать на все! Я ненавижу Рубана! И не собираюсь церемониться!
   - Ненавидишь? Матерь Божья! Почему? За что? Объясни!
   Увы, вразумительных доводов не нашлось.
   - Ну, ладно, раз с причинами проблемы, обозначь хотя бы цели.
   И тут фиаско. Даже расплывчатого представления, зачем было затевать "операцию", у Мити не было. Разве, что это...
   - Я должен знать про этого ублюдка все!
   Дядя удивился еще больше:
   - Должен?! Почему?
   - Должен и все.
   - Хорошо, тогда поясни, откуда возник сюжет про девочку и папу?
   - Понятия не имею. Вывалил первое, что в голову пришло.
   - Первое...ну-ну...Что ж, рассказывай дальше.
   - Начиная игру, я не думал...
   - Не думал?! Не употребляй слова значение, которых ты не знаешь!
   - В общем, я не представлял, что общение выйдет за рамки интернета, потому, здорово растерялся, получив приглашение на консультацию. Но назвался груздем, полезай в кузов. Но не идти же к Рубану самому. И знакомых девушек не попросишь об одолжении. И тут меня осенило: нужна шлюха! С нее не убудет. А если барышня окажется еще и сообразительной, то...- завершить мысль не удалось. Облаченная в слова она звучала крайне нелепо, даже глупо. - Не смотри на меня так, - попросил Митя. - Ну, не получается у меня объяснить свои поступки. В общем, с помощью Киселева я нашел шлюху и сейчас она, как раз, едет к Павлу...
   Спустя два с лишним час, в кафе за чашкой зеленого чая жрица любви - зеленоглазая эффектная брюнеточка - докладывала о результатах вояжа.
   Она рассказала Павлу про детские страдания, потом пожаловалась на насущные проблемы: вскоре ее познакомят с богатым и влиятельным предпринимателем, надо зарекомендовать себя, а она боится, вдруг не получится удивить и привязать к себе мужчину, знающего себе и женщинам цену.
   "Что у вас с техникой секса?" - поинтересовался Павел.
   "Камасутра - настольная книга", - ответила Натали.
   "Обозначьте тогда отношение к интиму".
   "Я люблю заниматься сексом".
   "Женщина не занимается, а дарит секс, потому любые навыки без внутреннего наполнения - всего лишь физкультура, набор телодвижений".
   "Я не дарю секс, а просто отдаюсь мужчине".
   "Надо в корне меняться. Вы работаете?"
   "У меня небольшой бизнес", - соврала Натали. Признаваться, чем она зарабатывает на хлеб и к хлебу, было строжайше запрещено.
   "Успешный?"
   "Вполне".
   "Зачем тогда "папик"?"
   "Устала от суеты, хочу покоя и стабильности".
   "За три тысячи баксов я освобожу вас от прошлого и дам ключи к будущему"
   Натали изобразила задумчивость:
   "Три тысячи...многовато..." - сказала, наконец.
   "Вы инвестируете в себя, это самый выгодный проект", - парировал Рубан.
   "Тогда поясните, что я покупаю".
   "Позвольте..."
   То, что произошло потом, Натали определила так:
   - Я - профессионалка, меня трудно завести. Но Павлу это удалось. Он держал меня за руку, а я летала. Млела от восторга. Балдела. Если бы я знала этот прием, то стоила бы на порядок дороже. А под конец сеанса...
   Финал презентации был предсказуемым. Возбужденная Натали первой проявила инициативу, и следующие полчаса парочка предавалась плотским утехам на полу кабинета. На прощание Рубан предложил предварить общую терапию практическими занятиями.
   - Бесплатными! - счастливым голосом добавила Натали: - Я, конечно, согласилась. Павел - чудо. Умеет создать настроение и вообще...
   Поймав вопрошающий взгляд дяди, Митя ответил раздраженно:
   - Делай, что хочешь...Спасибо за помощь.
  
   *
  
   Игорь Киселев стоял в дверной проеме и недовольно хмурился. Перспектива ночных посиделок не вызывала у него ни малейшего воодушевления.
   - Можно завтра? Сегодня ни как. Я только с работы. Устал, как черт.
   Антошин сурово промолчал.
   - Тогда... - тяжкий вздох предварил согласие, - хоть накорми ужином. Мои к теще укатили. В холодильнике пусто.
   По дороге домой Антошин тщательно обдумал предстоящий разговор, тем ни менее, слова подбирал с трудом...
   - Игореша, помнишь, мы как-то обсуждали тему преступления и наказания. Я спросил, если преступление не раскрыто, значит, Божье провидение не сработало и зло не наказано? А ты выдал теорию: мол, любая система стремится к равновесию. В Библии так и сказано: "Мне отмщение, и аз воздам". В смысле: не бойтесь, люди добрые и злые, Господь каждому выпишет по мере его. Все получают по заслугам. Только одни сразу, другие со временем.
   - Ты, что со мной о Боге толковать собрался?
   Антошин проигнорировал вопрос. Продолжил:
   - Еще ты сказал: кара настигает преступников через дни, месяцы, годы, причем путем часто странным, непредсказуемым. Кто-то ненароком что-то сболтнет или появится нечаянный свидетель, или обстоятельство всплывет важное и все: информация попадает в нужную инстанцию, создает резонанс, подталкивает к поиску истины, обеспечивая, тем самым, торжество справедливости.
   - Саня, а еще котлеты есть? И аджики добавь. Что касается торжества справедливости, то я этого не говорил. Не сочиняй.
   - Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Ты тогда здорово набрался.
   - Охота тебе помнить всякий бред...
   Стараясь не отвлекаться на лишние подробности, Антошин поведал историю Ольги и перешел к главному - своим комментариям.
   - А теперь смотри, что получается. У Ольги неожиданно начались предчувствия, связанные исключительно с преступлениями. С одним случаем, простым, она справилась сама. Второй оказался сложнее, и она обратилась за помощью сначала к Лопухиной, потом ко мне.
   Ковалев хрустнул соленым огурцом, хмыкнул:
   - И что?
   - Все происходит согласно твоей теории. Ольга и есть тот нечаянный неуемный свидетель, который жаждет донести информацию до нужной инстанции.
   - Не исключено. Что дальше?
   - Теперь речь о Мите. Сам знаешь, племяш - человек спокойный, мирный, логик, тем ни менее, вдруг без всяких оснований проникся дикой ненавистью к малознакомому человеку, затеял расследование и творит несусветные глупости.
   - Прямо-таки, чудеса в решете. Парень ревнует Ольгу, потому и взъелся на соперника.
   - Не исключено. Но Митьке не из-за чего лезть в бутылку и тем паче собирать на Рубана компромат. У Ольги с Павлом ничего нет. Да и Митя с Ольгой тоже виделся всего пару раз.
   Киселев хмыкнул:
   - Мало ли. Любовь и ненависть - штуки хитрые. Может Ольга здесь и не причем, а твоему Митьке просто претят наглые бесцеремонные люди, вроде Павла или коробит моральная сторона дела. Все-таки, трахать пациентов, людей, обратившихся за помощью, не этично.
   - Мотивы Митиного рвения сейчас не имеют значения. Важен результат, который укладывается в ту же систему. Митя, как Оля, несет в мир информацию о нарушении закона. Эксперимент с проституткой однозначно доказывает, что Рубан нарушает уголовный кодекс. Я смотрел в интернете, за такие штуки сажают.
   - Если пациенты протестуют.
   - Так или иначе, сорваны покровы тайны уже с третьего преступления. Поэтому я уврен, что Ольгины предчувствия и Митина суета - звенья одной цепи.
   - Уверен? А основания?
   - Выслушав Ольгу, я, хотя и валился с ног от усталости, помчался к Митяю. Знаешь, зачем? Читать нотации. Не выдержав моего занудства, племяш сорвался, рассказал о расследовании и визите проститутки к Рубану. Ну, а после общения с барышней, меня вдруг осенило. Представь: возвращаюсь домой, удивляюсь, в который раз странностям человеческой природы и вдруг: бац - в голове появилась идея-фикс! Хочу докопаться до правды, хоть тресни!
   - Правды? По поводу чего? - Киселев удивленно покачал головой.
   - Я же сказал: совершены, по крайней мере, три преступления. Зло должно быть наказано.
   - Антошин, ты сегодня не пил часом?
   - Не пил, не пил.
   - Почему тогда несешь всякую чушь?
   - Ну, не тупи. Неужели не ясно: я тоже в игре. Как Ольга и Митя.
   - Какой игре?
   - "Аз воздам"! Не криви рожу! Это твоя теория!
   - Ладно. Вы в игре. Причем здесь я? - Игорь подался вперед, уперся взглядом, словно, взял на прицел.
   - Притом, что докапываться до правды мы будем вместе. Уже докапываемся. Ты взял букет на экспертизу, нашел проститутку, слушаешь меня, хотя устал и хочешь спать. А еще Ольга, найдя труп Василенко, хотела попросить у тебя помощи, и только поддавшись на уговоры Лопухиной не сделала этого. В общем, ты в теме, Игореша, и теперь тоже будешь инструментом в руках Провидения.
   - Бред какой-то.
   - Киселев, что тебя, собственно, смущает? Ты не веришь в Промысел Божий?
   - Понятия не имею. Никогда про это не думал.
   - Теперь придется. Помнишь я говорил: затевая свою разведывательную операцию, Митя написал Рубану от имени дамы, которую в детстве лапал отец? Так вот, я полюбопытствовал: откуда сюжетец? Инцест ведь бывает разный. Митя отмахнулся: пришло в голову и все. Но я-то знаю, все не просто так. После похорон отца Ольга хватила лишку и разоткровенничалась. Ее папа распускал руки, и она до сих пор не может простить его.
   - Обычное совпадение. Таких уродов - пруд пруди.
   - А как Ольга нашла кабинет Лопухиной? А почему явилась на встречу с Василенко за полчаса до условленного срока? В этой истории слишком много совпадений, но отнюдь не случайных. А, напротив, намеренных. Всеми нами движет рок.
   - Ладно, ладно, не дави. Определенный резон в твоих словах есть. Только вот вопрос: если мы за торжество справедливости, на чьей тогда стороне Лопухина и Рубан?
   - Не знаю. У парня точно рыльце в пушку. С Лопухиной сложнее. Если Ольга права и старика действительно убили, то поведение дамочки обретает совсем иной смысл. Незадолго до смерти Василенко продал трехкомнатную сталинку и часть денег отдал Лопухиной за возможность участвовать в какой-то чудо-программе для стариков. Остальная сумма лежит в чулке или банке, и, стало быть, максимум через несколько месяцев перейдет к единственной наследнице - вдове. Если, конечно, правоохранители не заинтересуется кончиной полковника. А дабы это не случилось, надо заставить Олю молчать или каким-либо образом умалить значение ее возможных показаний.
   - Ты полагаешь, Лопухина отвлекает девчонку, морочит голову, тянет время и внушает сомнения в психическом здоровье, тем самым дискредитируя, как потенциального свидетеля? Мудрено больно. Да и вилами по воде писано. Но я подумаю над твоим рассказом, - протянул Киселев. - Вернемся к теме через пару дней.
  
   *
  
   Вопреки ожиданиям Павел был сдержан, деловит и сразу озвучил свои намерения.
   - Олечка, вы мне нравитесь, очень нравитесь, но на работе отвлекаться на личное нельзя. Это закон моей профессии. Поэтому не нервничайте. Я буду паинькой. А сейчас, пожалуйста, ответьте на вопросы. Вот ручка.
   Первый же пункт теста: "Мне кажется, что у меня огромное чувство вины, для которого нет оснований?" - поставил Ольгу в тупик.
   Отвечать следовало: "да" или "нет", однако категорические "огромное" и "нет" мало соответвовали объективным реалиям. Огромной вины Ольга за собой не ощущала. Совесть смущали только мелкие прегрешения. Но надо, значит, надо. С некоторым сомнением она вывела "нет".
   "Я не люблю осознавать и принимать тот факт, что сержусь?" - Тут было проще. "Да" и точка.
   "Иногда я использую юмор, для того, чтобы не сталкиваться лицом к лицу со своими настоящими чувствами?" - "Да".
   "Я часто чрезмерно критикую себя и окружающих?" - "Да".
   "Обычно я не говорю окружающим о своей обиде или душевной боли?" - "Да".
   "Я считаю себя зависимым в партнерских взаимоотношениях?" - "Да".
   "Я иногда поступаю или общаюсь таким образом, чтобы казаться лучше, выше другого человека, в чем-то его превосходить?" - "Да".
   "Я переживал эпизод преступного посягательства на мою жизнь или насилие (физическое или сексуальное) в партнерских отношениях либо в детстве?"
   - Вы задумались? - спросил Павел. - Нужна помощь?
   Хотелось сказать: "Да, мне нужна помощь, очень нужна. Слишком трудно нести этот крест. Слишком тягостно хранить страшную тайну. Один раз, один единственный раз, постыдная истина вырвалась наружу. И все, больше откровений не предвидится! Ах, папа, папа, что же ты наделал?! Зачем обидел меня?"
   Стоило вспомнить "эпизоды преступного посягательства на мою жизнь или насилие", как глаза наполнились слезами. Папа не умел сдерживать себя: орал, распускал руки. В прямом и переносном смыслах. Когда ей было лет девять-десять, он перед сном звал ее с собой в кладовую - там лежали убранные на день постели. Просил: помоги. Послушная девочка - она - покорно плелась. Потом в тесной клетушке замирала в надежде: вдруг обойдется, вдруг удастся отгородиться ворохом одеял-подушек и наглые настойчивые руки не коснутся груди...
   "Ох, папа, папа, из-за тебя у меня столько проблем. Я не ощущаю себя достойной, боюсь, чувствую виноватой, затравленной, такой, какой была в детстве, когда человек обязанный защищать, насиловал мою волю, ум, чувства..."
   - Нет, - ответила Ольга и поставила в нужной графе "да".
   - Если хотите, можем поговорить о насилии. Агрессия связана с ним напрямую...
   - Нет.
   - Тогда продолжайте отвечать на вопросы.
   "Если вам необходимо прибегнуть к физической силе для защиты своих прав, вы сделаете это?" - "Да".
   "Если кто-нибудь поднимет на вас руку, вы постараетесь ударить первым?" - "Да".
   "Когда вы думаете об очень неприятном человеке, вы хотите причинить ему зло? Вам доставляют удовольствие мысли о наказании?" - "Да".
   - Ольга, я хочу предложить небольшой эксперимент.
   - Какой? Лучше не надо. Я и так чувствую себя не комфортно.
   - Причины?
   - Вдруг вы определите, что я схожу с ума. Что тогда делать? Как жить дальше?
   - Для сумасшедшей вы слишком благоразумны.
   - Слишком - уже отклонение от нормы.
   Рубан улыбнулся.
   - Не волнуйтесь. Я - психолог и не ставлю диагнозы. Что касается эксперимента, то он куда эффективнее опросников, и сэкономит кучу времени.
   - Тогда, пожалуй, можно рискнуть. Что нужно делать?
   - Вспомните себя и человека, который совершал по отношению к вам насилие. К примеру, кого-то из родителей. Вас наказывали в детстве?
   - Конечно.
   - Закройте глаза и представьте: место, обстановку, расставьте персонажей. Вы должны как бы увидеть стоп-кадр из фильма о себе и тех событиях... Пляска пятен за закрытыми веками сменилась декорациями событий более чем десятилетней давности.
   Шкаф, обычный полированный трехстворчатый шкаф торцом упирается в стену. Она, тоже скоро упрется в стену. Осталось немного. Между спиной и бетоном сантиметров сорок. Отступать некуда. Бежать некуда. Спасения нет. Тупик. Справа шкаф, слева диван. Впереди папа. Гневное лицо, рот выплевывает страшные слова. Впрочем, слов не слышно. "Кино", слава Богу, немое.
   - Получилось? Теперь опишите себя. Сколько вам лет?
   - Тринадцать-пятнадцать.
   - Вы уверены?
   - Да, я уже большая девочка.
   - Кто рядом с вами?
   - Отец.
   - Что он делает?
   - Кричит на меня.
   - Почему?
   - Не помню.
   - Наверное, проступок заслуживал серьезного наказания?
   Из-за чего разразился тот скандал, почему запомнился в череде аналогичных? Информация в мозгу отсутствовала.
   - Вряд ли. Я была достаточно послушным ребенком и дальше мелких проказ и ничтожного неповиновения не шла. А папа, скажем так, просто не отличался сдержанностью.
   - То есть, подобные конфликты случались часто?
   - Точно не помню. Но даже, если и редко, то метко.
   - Хорошо. Что произойдет дальше?
   - Сейчас отец ударит меня.
   - Как сильно? Вас избивали до синяков, крови, потери сознания?
   - Нет. Никогда.
   - Выбитые зубы? Рассеченная бровь?
   - Нет. Папа отвешивал что-то вроде оплеухи. Он не зверствовал, насколько я могу судить, другим ребятам доставалось порой куда больше. Но это не меняет моего к нему отношения. Папа для меня всегда был потенциальной угрозой. Нет, скорее, врагом. И остался таковым и теперь. Хотя он умер, я все равно не могу ни простить, ни примириться с ним.
   - Мать тоже применяла к вам физическое воздействие?
   - Иногда шлепала. Наверное. Впрочем, не помню.
   - Кричала?
   - Может быть, повышала тон.
   - Она вас защищала?
   - Нет. Я почему-то совершенно не помню, что делала мама во время наших конфликтов с папой.
   - Вы просили о помощи?
   - Нет.
   - Почему? Ваша матушка в принципе могла вас защитить?
   - Могла. Но мне никогда не приходила мысль попросить поддержки.
   - Оля, успокойтесь. Я вижу, как нелегко вам дается откровенность. Но надо же, когда-нибудь расставить точки над "i". Так что держитесь. Главное - впереди.
   - Я в порядке.
   - Тогда, слушайте. Психологическую устойчивость личности обеспечивают эмоциональное общение, которому ребенка учит мать. Если девочка в крайне сложной ситуации не обсуждает с матерью свои проблемы, не просит и не получает защиты, она, повзрослев, чувствует себя одинокой, уязвимой, ей не хватает внутренней стабильности, чтобы адекватно реагировать на вызовы мира. Не лучшим образом обстоят дела и с эмоциональной независимостью. Это качество у ребенка обязан взрастить отец. Ваш явно не справился с поставленной задачей, из-за чего вы воспринимаете мир, как источник агрессии, а себя считаете жертвой.
   - Точно.
   - Такие взгляды способствуют развитию агрессивности. Так что, одну рекомендацию я уже могу выдать. Пора менять мировоззрение.
   - Кто бы спорил, но как?
   - Это подскажет наш эксперимент. Продолжим. Нажмите в воображении на "пуск", пусть картинка оживет. Получилось?
   - Да.
   - Ощутите себя юной Олей, окунитесь в детские переживания.
   - Готово.
   - Вы - больше не взрослая женщина. Вы - подросток, которому угрожает опасность. Что вы чувствуете?
   Ольга молчала не в силах произнести ни звука.
   - Ну, же...- подстегнул Павел.
   - Мне очень страшно...я...застыла, сжалась...Сейчас отец скажет: "Сними очки, я тебе врежу" и случится самое страшное...
   - Не торопитесь. Давайте по порядку. Вам страшно. Чего вы боитесь? Боли?
   - Нет. Я боюсь папу...
   - Как вы боитесь? Опишите свои ощущения.
   - Я не знаю таких слов. Тело будто парализованное, мозг в ступоре... - прошептала Ольга.
   - Дышите глубже...чувствуйте, проживайте каждый миг...
   Проживайте! Как?! Чем? Сердце остановилось, кровь застыла в жилах. Стон сорвался с губ против воли. По щекам потекли слезы.
   - Ну-ну, не увлекайтесь. Помните: все происходит в вашем воображении. Это игра, которую можно оборвать в любую минуту. Теперь ответьте: повзрослев, вы продолжали бояться отца?
   - Не знаю. Наверное. Мне было двадцать три, когда он последний раз ударил меня. Я тогда собиралась замуж и мама остерегла его: мол, смотри, нарвешься, размажут по стенке, охнуть не успеешь. С тех пор папа доставал меня только словами.
   - Двадцать три - это почти детство. А сейчас, неужели вы бы позволили бить себя?
   Это был сложный вопрос. Если отвечать честно.
   - Ну, хорошо, - Павел правильно расценил молчание. - Предположим, что сегодняшняя Ольга, сильная умная решительная женщина способна постоять за себя. Поместите себя в кадр. Что-то изменилось?
   - Конечно.
   Скорчившаяся от ужаса девчонка из прошлого перестала быть единственной реальностью. В сознании "проснулось" еще одно "Я" из дня нынешнего и уставилось на "законсервированное временем" альтер-эго.
   - Здорово. Меня теперь две, - удивилась Ольга.
   - Вас там великое множество и все разные. Каждая структура психики, так называемая, субличность, воспринимается сознанием как нечто отдельное от себя. В данном случае, у вас активизированы как минимум три я-проявления: наблюдатель, испуганный ребенок и взрослый человек. Чтобы не путаться, дадим всем имена. Наблюдатель пусть будет Ольгой, и к ней я буду обращаться. Остальных соответственно назовем: маленькая Оля и большая Ольга.
   - Хорошо.
   - Теперь поставьте большую Ольгу рядом с маленькой. Готово?
   - Да.
   - Какое место заняло взрослое начало: слева или справа от детского?
   - Слева.
   - Левая половина мозга отвечает за логику, значит, стремление помочь себе носит прагматичный, а не эмоциональный характер. Жаль, это затянет эксперимент. Ну, да ничего не попишешь. Будем работать с тем, что есть. Опишите свои чувства.
   - Маленькая Оля по-прежнему сильно боится. Сейчас произойдет самое страшное: она снимет очки, и папа ее ударит.
   - А что страшнее: снять очки или получить по физиономии?
   - Не знаю.
   - Ладно, проехали. Как маленькая Оля отреагировала на появление взрослого начала? Она поняла, что получит защиту и спасение?
   - Нет. Маленькой Ольге стало хуже.
   - Почему?
   - Не знаю, - Ольга тяжело вздохнула.
   - Знаете. Маленькая Оля боится большую Ольгу. Между ними конфликт. И преогромный. Вы сегодняшняя, сильная умная решительная осуждаете себя за проявленную в детстве покорность, за то, что подчинялись насилию, сами снимали очки, позволяли себя бить. Но это несправедливо. Ребенок не в состоянии противостоять давлению взрослого. Покорность в данном случае, вполне естественна. У вас нет причин мочить себя.
   - Какая разница, зачем ворошить прошлое...
   - Чтобы освободиться от старых травм. Ведь маленькая Оля - это не воспоминание. Это реакция на стрессовые ситуации. То есть, оказавшись под давлением и, не имея ресурса для освобождения, вы сдаетесь, а потом устраиваете себе Варфоломеевскую ночь.
   - Быть слабачкой, лузером никому не нравится.
   - Осуждать себя много ума не надо. А вы попробуйте, отнестись к событиям и своей собственной природе конструктивно. Сейчас покорность для вас равна опасности. Подчиняясь, вы ощущаете себя уязвимой. Но нельзя быть лучше того, что человек о себе думает. Нельзя, казня себя за слабость, стать сильной. Вы должны научиться принимать себя любую. И на щите, и под щитом, тогда появятся силы для следующего шага.
   - Я про это никогда не думала.
   - Вы вообще не думали, а подчинялись стереотипу. Поэтому срочно, сию минуту втолкуйте большой Ольге: негативным отношением к маленькой Оле, к своему прошлому, она лишает себя силы. Надо заступиться за маленькую Олю. Это выгодно.
   - Общаться с воображаемым персонажем - это нормально?
   - Да, - успокоил Рубан. - Люди постоянно разговаривают с собой.
   - Хорошо. Я попробую. Только причем тут выгода?
   - Вы апеллирует к логическому началу. Следовательно, мотивация должна быть прагматичной.
   Спустя минуту Ольга доложила:
   - Большая Ольга осознала свои ошибки.
   - Тогда после моей реплики: "Сними очки, я тебе врежу" включайте "фильм" и не забывайте комментировать...
   Изображение перед мысленным взором задвигалось...
   Папа в стремительном порыве качнулся вперед.
   Маленькая Оля так же стремительно отпрянула назад.
   Голосом Павла папа заорал: "Сними очки, я тебе врежу" и Оля маленькая, словно сомнамбула, покорно подняла руку к переносице, ухватила двумя пальцами дужку, потянула очки вниз.
   Навстречу девичьей щеке с размаху полетела мужская ладонь...
   - Ну же! Действуйте! Защищайтесь! Каждый достоин того, что может защитить. Вы должны...
   Должна?! Должна! Большая Ольга стремительным движением оборвала полет мужской ладони к детской щеке. Рука отца застыла на полпути. Перехваченная налету она не могла нанести удар. Мгновение длилась неопределенность. Большая Ольга напряглась: удерживать ответное давление стоило больших усилий.
   - Рассказывайте, что происходит. Описывайте свои ощущения, - приказал Павел.
   - Большая Ольга перехватила руку отца. Идет борьба.
   - Кто побеждает?
   - Силы равны.
   - Если вы не сумеете отстоять безопасность маленькой Оли, большая Ольга так и останется духовным инвалидом, ущербной калекой, убогим аутсайдером....
   - Нет! - рявкнула Ольга.
   - Тогда вперед!
   Следующую часть воображаемого фильма будто снял другой режиссер. Страсти закипели.
   - Меня нельзя бить! - выплюнула большая Ольга в лицо отцу и дернула его руку вниз. - Меня нельзя бить! Нельзя! Понял! Не смей! Меня нельзя бить. Нельзя и точка!
   Неопределенность исчезла. Большая Ольга была уверена: отец не решится идти против ее воли, не повторит нападение. Не рискнет.
   - Что происходит? - голос Павла звенел от напряжения.
   Ольга объяснила.
   - Большая Ольга победила. Отец подчинился и очень испуган. Я буквально чувствую этот страх, липкий мерзкий, словно чужое мокрое белье...
   - Отлично, мы победили! Нажмите на "стоп". Откройте глаза. Отдохните. Пока вы будете приходить в себя, я проведу маленький психологический ликбез. Люди в большинстве своем - заложники детства и, повзрослев, живут под диктовку сформировавшихся в раннем возрасте стереотипов. Возьмем, к примеру, вас. Детские злоключения давно следовало забыть. Вы выросли, похоронили папу, прошли жизненную школу...Ан, нет. Сознание по-прежнему "пережевывает" старую травму, не разбирая жив или мертв обидчик, сколько вам нынче лет и сколько подвигов на счету; реален или вымышлен источник страха, действительно ли так опасна ситуация, оказавшая травмирующее воздействие. Сознанию по фиг все, кроме полученного негативного детского опыта, которое не подвергается анализу и сомнению, которое приравнивает реалии к давним событиям, и превращает каждый конфликт во "встречу" с папой. Дальше сценарий известен. Если силенок не хватает, вы впадаете в ступор, как маленькая Оля. В противном случае, прессуете визави, как папенька. Третьего не дано.
   - Вы опять правы. Стрессы для меня погибель. Я либо казню всех без разбора, либо тону в жалости к себе. Адекватна я только в работе, с клиентами.
   - В психологии подобное явление называется "незавершенные отношения".
   - Что же делать?
   - Довести ситуацию до конца. Как бы вы хотели завершить сцену у шкафа?
   - Не знаю. Хорошо, если бы кто-то встал между мной и папой, закрыл, защитил.
   - Не обманывайте себя и меня. На самом деле вы хотите наказать отца.
   - Нет.
   Павел усмехнулся.
   - Да. Большая Ольга могла заслонить собой маленькую, могла ввязаться в перепалку. Но она затеяла драку и победила, тем самым продемонстрировав сокровенные желания. Признайте, ну, признайте, же: вы хотели и хотите отомстить отцу. Не бойтесь. Все жертвы мечтают наказать тиранов. Особенно, отцов.
   - Да...- выдохнула Ольга.
   - Мужчина в дочке ищет идеальную женщину, ту, которая принимает его без ограничений и завышенных требований. На определенном отрезке времени так и случается. Девочки боготворят отцов. Но природу не обманешь: со временем начинаются претензии и торговля любовью. Если мужчины роют землю, дочки нежны и внимательны. Если сильный пол проявляет жесткость, девочки сажают пап на эмоциональную диету, заставляют голодать или даже кормят ядом. Ваш батенька без сомнения досыта нажрался вашей злости. Скажите: вы когда-нибудь вступали с отцом в переговоры или устраивали открытый поединок? Нет. Значит, за свои обиды вы мстили тайно, проявляя почти открытую враждебность и неприкрытое равнодушие. Вы, наверняка, никогда не говорили отцу, что любите его, уважаете, цените. Не просили советов, не обнимали, не целовали, не слушали рассказов, не жалели. Не сочтите мои слова упреком. Я лишь показываю механику того, как, загнав свою проблему глубоко внутрь, вы копили из года в год гнев. Но подавленные эмоции никуда не деваются. Если реку перегородить плотиной, вода, либо перельется через край, и тогда прости-прощай прибрежный урожай и безмятежное житье-бытье; либо, сминая берега, проложит другое русло. Берег, в данном случае, ни что иное как родной любимый организм, который под воздействием скопившихся эмоций начинает впадать в депрессии, ощущать неврозы, диареи, экземы и прочие хвори. У вас до этого пока не дошло. Вы устроили половодье, проявили насилие по отношению к внешней среде. Но сколько гнева - столько и агрессии проявится. Это закон сообщающихся сосудов. Поэтому, пока вы не превратись в социально опасное явление или инвалида, научитесь открыто противостоять насилию, проявляя свой протест в контролируемой форме. Тогда агрессия станет управляемой. Первый шаг к этому вы уже сделали, заставив большую Ольгу физически остановить отца. Но до окончательной победы еще далеко. Поведение лишь пять-семь процентов подчинено сознанию. Остальное - сфера эмоций.
   - Что я еще должна сделать?
   - Сейчас узнаете. Закройте глаза, вернитесь в "фильм", в тот кадр, когда вы и отец стоите напротив друг друга.
   Преодолевая внутреннее сопротивление, Ольга выполнила приказание. Пляска пятен за закрытыми веками снова сменилась декорациями событий более чем десятилетней давности. Опять в "кадре" появился шкаф, она, отец...
   - Добавьте воспоминаниям мощность, окунитесь полностью в детские переживания. Вы - больше не взрослая женщина. Вы - маленькая девочка, подросток, которому угрожает опасность. Что происходит?
   - Сейчас отец ударит меня.
   - Вы боитесь?
   - Да.
   - Не увлекайтесь. Дышите глубже...чувствуйте, проживайте и не забывайте: все происходит в воображении. Это игра, которую можно оборвать в любую минуту и даже изменить сценарий. Поместите в кадр себя сегодняшную, взрослую, сильную, умную женщину. Только поставьте большую Ольгу справа от маленькой Оли.
   Под аккомпанемент голоса Рубана скорчившаяся от ужаса девчонка из прошлого перестала быть единственной реальностью. Появилась правда номер два. Но от того стало только хуже. Намного хуже.
   - Господи, какой ужас...У нее, у меня...запуталась...даже коленки дрожат...
   Ольга захрипела...
   Прежние "левые" ощущения не шли в сравнение с теперешними "правыми". Тогда не в силах выдавить из себя хоть звук, застыв, сжавшись, она ждала боли и унижения. Сейчас речь шла о жизни и смерти. Тело тряслось, будто в лихорадке. Зубы отбивали морзянку. Квохчущие звуки вылетали из гортани. Из глаз потоком лились слезы.
   - Что вы ощущаете? Можете говорить? Нет? Потерпите. Скоро все закончится. Сейчас ваш отец скажет: "Сними очки, я тебе врежу" и случится самое страшное...
   Ольга закричала. Истошно, надрывно, затем рухнула на колени и, поскуливая, поползла к стене...
   - Для правдоподобия я подыграю...
   Не папин, чужой мужской голос произнес сакральную фразу...
   Папа в "кино" стремительном порыве качнулся вперед...
   Маленькая Оля дернулась конвульсивно...
   - Как наши дела?
   - Хреново. Мне плохо. Я умираю...
   - Устроим перекур. Остановите свой фильм ужасов. Доложите обстановку.
   Чтобы прийти в себя и связать пару слов, понадобилось несколько минут. Павел слушал очень внимательно, затем спросил:
   - Уяснили разницу между рациональным и эмоциональным восприятием?
   - Да.
   - На уровне ума человек способен трезво оценить уровень опасности. Однако при сильном эмоциональном возбуждении страх воспринимается однозначно, как угроза существованию и, если в списке прерогатив жизнь - главная ценность, паника неминуема.
   - Что значит главная ценность? - удивилась Ольга. - Разве есть что-то важнее жизни?
   - Да. Дети, деньги, вера, вражда, кумиры, истина, честь. Помните: "Лучше умереть стоя, чем жить на коленях"? Для многих лучше умереть, чем "жрать дерьмо", позволить "вытереть о себя ноги", в общем, дать растоптать то, что определяет собственную ценность.
   - Видимо, я не такая... - вырвалось признание.
   - Пока - да. Пока на первом месте прерогатива "спастись любой ценой", вы в аутсайдерах. Но всегда есть возможность измениться. Как вам альтернатива: "защитить себя любой ценой"? Кстати, вы знаете, почему люди ненавидят крыс? Загнанное в угол, это маленькое животное, у редких экземпляров вес достигает килограмма, не покоряется обстоятельствам, а отважно бросается вперед, впивается в руку или даже в лицо человека. В минуту крайней опасности, защищая себя, она превращается из жертвы в агрессора, дает отпор превосходящему силой противнику, затевает в бой и сражается решительно и жестоко, до конца. Своего или чужого не важно. Так или иначе, крыса никогда не проигрывает. Она либо побеждает, либо погибает, как истинный боец, не познав сраму и страха.
   - Забавный пример.
   - Да? Между прочим, существует старинная боевая психотехника, следуя которой человек для укрепления возможностей подражает кому-то. В качестве идеала выбирается реальный или выдуманный персонаж, животное, предмет, не важно: кто или что, лишь бы доминирование не подвергалось сомнению. Скандинавские берсерки отождествляли себя с волками, псами, медведями. Представителям "звериных" стилей ушу помогает целый зоопарк. Воспользуйтесь и вы уроками природы. Представьте себя крысой и попробуйте преодолеть страх.
   - А почему не львом, чтобы уж без сомнений...
   - Выше себя не прыгнешь. Из роли жертвы можно выбраться только крысиными методами.
   - И что это даст?
   - О, многое. Правое полушарие, благодаря связи с подсознанием, перерабатывает до десяти миллионов единиц информации в секунду, на порядки больше, чем левое логическое. Из-за чего любая фантазия, закрепленная на уровне тела, в ощущениях, впечатывается в память как, цемент. Если вам удастся сродниться с образом крысы, если, воспользовавшись ее смелостью и дерзостью, вы выиграете придуманный бой с папой, то внутренний конфликт разрешится. Вы почувствуете себя по-настоящему сильной и непобедимой. Что в корне изменит вашу жизнь.
   - Интересно!
   - Тогда продолжим эксперимент?
   Искушение было велико.
   - Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть, - надавил Павел.
   - Ну, хорошо...
   - Замечательно! Мы продолжаем! Возвращайтесь в "фильм"! Помните, чем закончилась прошлая серия? Маленькая Оля замерла от ужаса. Большая пассивно наблюдает за происходящим.
   - Она тоже боится. Я просто не успела сказать.
   Изображение на внутреннем экране ожило. Тотчас возник страх. Мгновение разгона и удары сердца превратились в набат, пульс истерично забился, тело покрыл липкий пот, пальцы задрожали, в груди родилась боль, дыхание перехватило, голова закружилась. Попытка овладеть собой ни к чему не привела. Стало совсем невмоготу. Маленькая Оля была едва жива. Большую Ольгу била дрожь.
   Потом папа заорал голосом Павла: "Сними очки, я тебе врежу".
   Оля маленькая покорно выполнила приказание...
   Навстречу девичьей щеке с размаху полетела мужская ладонь...
   - Защищайтесь! Вы должны защитить себя! - приказал Павел.
   Увы! И еще раз, увы. Большая Ольга продолжала стоять, словно каменный истукан, тупо игнорируя призывы к бунту.
   - Можете говорить? - спросил Рубан.
   - С трудом.
   - Рассказывайте о своих чувствах.
   - Мне плохо. На маленькую Олю не могу смотреть. Трудно представить, что этот жалкий комочек плоти - я. Большая Ольга тоже напоминает желе. Трясется от страха. На загнанную в угол крысу она не похожа.
   - Ускорим процесс. Включите-ка воображение и представьте крысу.
   - Воображение в воображении? Как это сделать.
   - На пупке большой Ольги есть синяя кнопка. Нажмите ее три раза и скажите: абракадабра.
   Ольга с трудом растянула губы в улыбке, но на всякий случай четко выполнила инструкцию.
   - Не молчите, - напомнил Павел.
   - Появилась крыса. Но изображение размыто. Я просто знаю, что она здесь.
   - Отлично. Начинаем работать. Попробуйте улучшить визуал. У крысы небольшое тельце, покрытое серой шерстью; тупая широкая морда, глазки-бусинки, изогнутая спина, короткий хвост...Получается? Нет? Плевать. Главное - идея. Помните: перед вами не млекопитающее отряда грызунов, а гуру боевых искусств, соответствовать которому великая честь. Теперь признайте, что в критических ситуациях готовы стать крысой и будете бороться, не оценивая шансы на победу, не рассматривая возможность капитуляции, а руководствуясь, простой и ясной мыслью: "Я буду убивать, когда понадобится!". Повторяйте за мной: "Я буду убивать, когда понадобится!"
   - Убивать?
   - Повторяйте.
   - Я буду убивать, когда понадобится!
   - Скажите: "Я всегда готова к бою!"
   - Я всегда готова к бою...
   Ольга почувствовала облегчение. С души словно свалился камень.
   Большая Ольга в "фильме" вздохнула свободнее, едва прозвучало первое "готова".
   - Я наслаждаюсь схваткой, - продолжил Рубан.
   - Я наслаждаюсь схваткой.
   Наслаждаюсь! Слово куснуло нервы возбуждением, и страх отхлынул на околицу сознания.
   - Вы хотите быть хозяйкой своей жизни и не зависеть от детских страхов и комплексов.
   - Хочу...- прошептала Ольга. - Я устала чувствовать себя жертвой...
   - Вы, действительно, этого желаете?
   - Да.
   "Да" родило на месте отхлынувшего страха островок спокойствия и утвердило на нем все еще очень растерянную большую Ольгу.
   - Вы искренни в своих желаниях? Вы истовы в своем хотении? Вы верите себе и в себя? Тогда повторяйте: "Я - сильная, мощная. Я - опора для самой себя".
   - Я - сильная, мощная. Я - опора для самой себя.
   - Повторяйте: "Я все могу. Я всегда побеждаю".
   - Я все могу. Я всегда побеждаю.
   С каждым произнесенным "Я" площадь островка росла. На границах поднимались горы. Страх суетливыми волнами бился о гранит. Но большую Ольгу он уже не волновал, и когда грянуло неизбежное: "Сними очки, я тебе врежу", когда Оля маленькая покорно подчинилась приказу, а навстречу девичьей щеке с размаху полетела мужская ладонь, призыв к сопротивлению оказался лишним. Сознание выдало имплантированную реакцию автоматически, не удосужившись показать, как загнанная в угол крыса бросается в атаку, ни ощерившиеся зубы, ни вставшую дыбом на загривке шерсть. И все же спасибо Павлу. Назойливые одергивания: "говорите, описывайте, не молчите" позволили зафиксировать новое состояние.
   Сначала была пустота, в которой исчезли сомнения, колебания, страхи. Затем нахлынула ярость и подобно раскаленной лаве наполнила душу злой радостью, а тело энергией.
   "Есть упоение в бою..."
   Большая Ольга рванулась к отцу, толкнула в грудь, размахнулась. Как требовал "крысиный сценарий", она готова была нанести удар, ввязаться в схватку и победить. Иных вариантов не существовало. Однако кипучий порыв неожиданно оборвала холодная мысль: что потом? Что будет после боя? Она победит, вытрет ноги о поверженного врага, обрадуется, возликует и...останется без папы? Сломленный раздавленный отец - кому нужно такое дерьмо? А значит...
   Закачались весы.
   Накопленная за долгие годы обида, невыраженный гнев требовали удовлетворения, толкали вперед, орали, блажили: ату! Бей, круши! Воображение в воображении рисовало чудные живые картины: она бьет, давит, прессует, уничтожает. Ощущение вседозволенности было самым восхитительным из того, что удалось познать в жизни и нарисовать в мечтах. Самым правильным. Око за око! Зуб за зуб! Отец был воплощением зла, виновником бед. Он заслужил наказание. Месть оправдана!
   И невозможна. Что-то внутри четко и ясно знало: обиды и боль, все острое, ядовитое, невыносимое, что точило и грызло душу долгие годы - пустое. Победа, в результате которой отец перестанет быть отцом, исключена. Исключена категорически. "Я никому никогда не отдам своего папу. Он - мой. Он мне нужен!" - директивы не подлежали обсуждению.
   Качались весы, мгновениями разменивая не слова, смыслы...
   Папа - источник боли и раздражения. Страх перед ним отравил детские годы и поныне кандалами висит на ногах. Чтобы избавиться от страха нужно, как учит Павел, с помощью воображаемого насилия уничтожить источник страха и тогда, победа над тираном уничтожит порожденные им комплексы.
   Но папа - не только боль и раздражение. Он...
   Слов не хватало. Но голос крови не нуждался в определениях. Все было предельно ясно. Плоть от плоти, кровь от крови, в ней папины гены, привычки, жесты. Отказаться от отца значит отказаться от себя, своей судьбы, сути, жизни...
   Качались весы...
   "Что для меня отец? Бочка с медом, отравленная ложкой дегтя? Или бочка дегтя, подслащенная малой толикой меда? Что выберу, то и будет. Идеализация, демонизация... - в каждом случае свой резон".
   Неожиданно вспомнилось: буквально вчера в интернете попалась информация о дегте. Оказывается, в малых дозах деготь весьма полезный продукт. Разбавленный водой он применяется как добавка в конфеты, пряность к мясу, аромат для саун, косметический компонент.Но раз деготь не ядовит, зачем выбрасывать мед? Если перемешать ядреную черноту с янтарной желтизной и не предъявлять особенных требований к качеству (идеальных людей, к сожалению, не бывает), получится вполне пригодный к употреблению продукт. Особенно с учетом, что другой бочки нет. Папа - один, другого не дадут...
   Качались весы...
   Ольга почувствовала, как по щекам потекли слезы, а в груди, словно прорвало плотину. Она вздохнула с облегчением, улыбнулась, раскрыла глаза.
   - Я вам так благодарна...Мне сейчас так хорошо...- из-за непрерывных всхлипываний говорить было трудно.
   - Почему вы плачете? - Голос Рубана дрогнул от раздражения. - Что случилось? За что вы меня благодарите? Зачем открыли глаза?
   - Кино закончилось.
   - Давайте, без самодеятельности. Здесь я решаю...
   - Ничего не попишешь. Фенита ля комедия. Конфликт исчерпан. Я все поняла...
   - Что, черт возьми, вы поняли?
   - Все. У меня будто пелена упала с глаз. Я перестала винить родителей и почувствовала такую острую пронзительную любовь к себе, что от умиления и реву сейчас.
   - Подробнее.
   - В голове такая путаница. Но я попробую объяснить. - Ольга вытерла слезы. - Я всегда казалась себе колоссом на глиняных ногах. Мне хватало ума, силы, характера, адекватности принять и реализовать любое решение. Но стоило появиться кому-то вроде папы и начать меня прессовать, как я растекалась в соплях и слезах. Естественно, сильную себя я обожаю. Кремень-баба, не пропадет, не подведет, опора и надежа! Слабую же - ненавижу и презираю. Вернее, ненавидела и презирала.
   Быть сильной научила меня мама. Она тащила на себе дом, меня, больного папу и на деле изо дня в день демонстрировала навыки выживания для сильных. Благодаря маме я поднимаюсь после поражения, даю сдачи, крепко стою на ногах, цепляюсь за свое зубами и ногтями, не жалею себя и других. Я пока не очень хорошо наступаю - такой предмет не входил в программу, пришлось разбираться самой - но, общий принцип лидеров я усвоила на "пять". Сильные не сдаются, не опускают рук, идут вперед и платят на победу нужную цену.Слабой меня сделал отец. Талантливый, амбициозный, но слабохарактерный и болезненный, он утверждался в семье в основном за мой счет. Естественно, маленькая девочка противостоять взрослому мужчине не в состоянии. Я покорялась, сдавалась, опускала руки...и, мамина дочка, презирала и ненавидела себя за слабость и покорность. Самое страшное в сцене у шкафа - не оплеуха, не крик, а безысходное смирение; осознание, что против лома нет приема, что я должна подчиниться и стать жертвой.
   Однако сегодня вы сказали: хватит пережевывать старые беды, сломай стереотип, ты не должна видеть в каждом самодуре папу и покоряться, победи свой страх перед отцом, будь свободной. Я послушалась и, действительно, обрела свободу. Только не ту, что предполагала.
   Если б я победила папу в воображаемой схватке, то смогла бы переступить через свой страх. Однако в самый решающий момент во мне неожиданно проснулась любовь к отцу, и я просто перестала бояться и самое поразительное: полюбила себя в роли жертвы.
   - Даже так? - хмыкнул Павел.
   - Вы сказали: покорностью, оплеухами, слезами заканчивались лишь первые серии моих "фильмов". В последующих жертва превращается в стерву и мстит своему обидчику. Так и было. Я скрытно, без деклараций, сколько пожелает душа, и позволят моральные принципы, доставала папу. Так же я веду себя с теми, кто загнал меня в угол и заставил ощущать жертвой. И при этом считаю себя бедной овечкой! Ну, не дура ли?! В тот миг, когда меня осенило, что я люблю папу, до меня дошло и другое. Какая к черту овечка?! Я - непобедимая и легендарная Красная Армия, которая отступая под превосходящими силами противника, тут же начинает вести запрещенную мировой конвенцией партизанскую войну, чтобы мочить врага исподтишка.
   - Не мытьем, так катаньем - хороший девиз для вашей соревновательной натуры.
   - Вот именно. Не мытьем, так катаньем! Поэтому я больше не буду ненавидеть себя за слабость. У слабых свои методы борьбы со злом. Я теперь буду любить маленькую Олю. Она - редкая стерва...
   Звук таймера заглушил конец фразы и разрушил интимность разговора. Павел сокрушенно вздохнул:
   - Увы, наше время истекло. Меня ждет следующая пациент.
   - Да, да...
   - Подпишите, - Рубан пододвинул кипу заполненных опросников, аккуратно разложенных так, что каждый лист выглядывал из-за предыдущего на ширину пальца. - Я обработаю ответы, а выводы передам маме Вере.
   Ольга поставила несколько десятков росчерков.
   - Предварительно скажу следующее: серьезных проблем с агрессивностью у вас нет, но с самообладанием надо поработать. Надеюсь, кое-что вы вынесете с нынешней терапии, но искренне жаль, что вы не воспользовались крысиными методами, не оценили силу и безудержность такого чувства, как ярость.
   - Почему же? Я была вне себя...
   - Тогда бы вы не остановились на полпути.
   - Возможно. Но всему свое время.
   - Тоже правильно.
   - Я бы очень хотела еще раз побывать у вас на консультации.
   - Отличная идея. Перезвоните через пару дней, обсудим частности. А до того может быть, поужинаем вместе?
   - Почему бы нет, - ответила Ольга с улыбкой. Павел больше не вызывал раздражения. Он оказался, действительно, серьезным, умным, вдумчивым человеком и его настойчивость теперь была приятна. Но особенно радовало другое. Опасения Лопухиной не подтвердились.
   Если бы не мелочи - смутная тревога, возникшая в приемной Павла при взгляде на молодую эффектную брюнетку - на сегодняшний вечер жизнь явно удалась.
  
   *
  
   Зазвонил будильник, Ольга потянулась, подумала: все хорошо. И тут же поняла: плохо, все плохо. Предчувствие "навалилось" и унесло в очередной кошмар. В этот раз информация касалась увиденной вчера темноволосой девушки! Ей предстояло скоро умереть насильственной смертью.
   Ольга чертыхнулась. Опять двадцать пять!
   За завтраком ситуация ухудшилась. В голове забрезжила идея: "Надо спасти бедолагу", - и вмиг родился план оперативных мероприятий. Для сомнений, как в истории с похищенным малышом, опять не осталось места.
   Первым делом Ольга попыталась найти брюнетку.
   Судя по убранству и адресу кабинета, Рубан был специалистом не из дешевых. Стало быть, клиенты вряд ли на ночь глядя, добирались домой общественным транспортом. Скорее всего, девушка после сеанса вызвала такси или уехала на авто своем или друга-приятеля. Если при этом она садилась в машину около подъезда, то теоретически видеокамера, контролирующая, расположенную здесь же, стихийную стоянку, должна была зафиксировать номер машины.
   И зафиксировала!
   Отпросившись после обеда, Ольга смоталась к дому Павла, пообщалась с охранником и в обмен на порцию улыбок получила заветную комбинацию букв и цифр. Дальнейшее не представляло проблем. Звонок в транспортную компанию, жалостная история о потерянном медальоне, просьба прислать "именно эту машину", очередной всплеск фантазии о коварном возлюбленном и стерве-разлучнице, небольшая премия и водитель раскололся, "слил", как миленький, адрес, правда, без номера квартиры, и мобильный телефон вчерашней пассажирки.
   Теперь ничего не мешало приступить ко второму пункту программы и предупредить девушку. От большего - попыток защитить будущую жертву - пока удалось удержаться.
   Простые решения - СМС или телефонный звонок - Ольга отбросила сразу по причине малой убедительности и после недолгих раздумий сочинила вполне приличный сюжетец, способный впечатлить любую нормальную женщину. Правда, для реализации плана требовался сообщник с машиной, но это были уже технические моменты.
   К огромному удивлению Антошин воспринял просьбу и сопутствующие объяснения более чем спокойно. Даже не спросил: рехнулась ли она или зачем нужна дурацкая затея? Только уточнил на всякий случай:
   - Значит, твои новые предчувствия, касаются девушки, которую ты встретила в кабинете Павла?
   - Да, - Ольга решила не повторяться.
   - Ты полагаешь: она умрет?
   - Нет, погибнет.
   - Опиши-ка свою брюнеточку...
   - Зачем?
   - Отставить вопросы. Выполняй.
   - Высокая, стройная, волосы черные длинные, где-то моих лет...
   Антошин буркнул:
   - Высоких и стройных много...
   - Это вы к чему?
   - Да, так...
   - Лучше скажите, можно на вас рассчитывать или нет? Там делов-то всего ничего: приехал, постоял, остальное - моя забота.
   - Почему бы тебе не обратиться к Мите?
   Неожиданный вопрос не смутил Ольгу.
   - Александр Ильич, строго между нами: я еще тешу себя надеждой сходить с вашим племянником в ЗАГС, поэтому не заинтересована запугать молодого человека своим нездоровым авантюризмом. Пусть Митя узнает, с кем связался, после свадьбы.
   - Ну, а этот...Рубан...Он ведь тоже на колесах. Пусть бы приехал, постоял, поглядел на твои чудеса в решете.
   - Шеф, вы мне отказываете?
   - Нет, я размышляю...
   - О чем?
   - Как обычно, о жизни и любви. Так что Рубан? Ты не ответила.
   - Павел чужой, перед ним надо морду лица держать, улыбаться. Мне сейчас не до того. К тому ж он обязательно настучит Лопухиной. Та начнет меня воспитывать, удерживать. А я не могу остановиться, не могу быть пассивной. Что-то меня заставляет вмешаться, будто толкает в спину.
   - Ладно, ладно, будет тебе извозчик. Сам я, конечно, не поеду, велика честь. А Митяя привлеку. Совру, что мы поспорили, или, что ты тренинг особый проходишь. Дальше - сама действуй. Уболтаешь, замотивируешь - получишь машину и водителя. Нет - пеняй на себя.
   - Ну, вы и провокатор.
   - Извини, дорогая. Подставилась - получи.
   - Только правду Мите не говорите. Пожалуйста. Для меня это очень важно.
   - Понял, не дурак. Дурак бы не понял. Жди. Потолкую с Митяем и дам отмашку.
   Разговор с племянником Антошин начал с отвлеченного вопроса:
   - Как жизнь?
   Митя обреченно буркнул:
   - Нормально.
   - Не хочешь поделиться творческими достижениями?
   - На предмет чего?
   - Что-нибудь новенькое о Рубане нарыл?
   - Так, мелочи.
   - А почему голос скучный? Где исследовательский задор, где энтузиазм?
   - Надоело играть в Шерлока Холмса.
   - А что Натали докладывает? - улыбнулся Антошин. Племянник уверенно двигался в расставленную ловушку.
   - Пока ничего существенного.
   - Кстати, сколько ты уже потратил на свою шпионку?
   - Не важно.
   - Позволь еще пару вопросов. Ты считаешь нормальным собирать досье на незнакомого человека, тратить время, деньги, силы или это все-таки странная прихоть?
   Митька замолчал. Видимо, подобные мысли посещали его светлую голову.
   - Я не упрекаю. Просто интересуюсь..
   - Знаю, я твое просто. Сейчас обязательно последуют какие-то непредсказуемые оргвыводы....
   - Угадал. Вот только ответь: если один человек чудит, то он может отнестись снисходительно к странностям другого?
   - Возможно.
   - Значит, я могу тебе рассказать кое-что про Ольгу?
   - Что именно?
   Первая порция откровений - история о предчувствиях и Василенко - прошла почти на ура и вызвала лишь удивление.
   - Ты не шутишь? - поинтересовался племянник.
   - Нет.
   - Так вот почему Оля пошла к Лопухиной....
   - Да.
   - А вдруг она и правда...того...Предчувствия - это не хухры-мухры...
   - Во-первых, я вижу Ольгу по восемь-десять часов в сутки. Она совершенно адекватна. Во-вторых, твоя зацикленность на Рубане ничуть не лучше ее предчувствий.
   - Что? - Митя опешил. - Да, я просто...
   - Митя, все совсем не просто...
   Переварить "Аз воздам" оказалось сложнее. Митя долго молчал. Наконец, изрек:
   - Твою мать...Что же теперь делать?
   - Жить дальше, делать, что должно и думать: будь, что будет.
   - Блин...не могу поверить...
   - Тогда попробуй оставить Рубана в покое.
   - Я пробовал. Вчера решил: хватит потакать маниакальным идеям, пол-утра держал себя в руках, потом плюнул и сдался. Не могу, тянет на его сайты, словно там медом намазано.
   - Погоди, я еще не все рассказал. Это была вводная часть. Сейчас пойдет конкретика.
   - Слушаю.
   - Раньше предчувствия Ольги касались только Василенко. Потом добавился похититель. Теперь в центре внимания, попала Натали.
   - Какая Натали? Та самая?
   - Судя по описанию, да. Оля увидела Натали в приемной Павла, поняла, что та скоро будет убита и воспылала неуемным желанием предотвратить преступление.
   У Мити даже голос стал хриплым.
   - Как в кино...
   - Не думай о чепухе. У нас полно забот. Сейчас надо срочно помочь Ольге. Ей требуются колеса. Посодействуешь?
   - Да, конечно.
   - Отлично, только имей в виду: Ольга лишь отчасти в курсе моей теории. Поэтому помалкивай. И делай вид, что не знаешь о предчувствиях.
   - Почему?
   - У девушки на тебя виды, она стесняется.
   - Что у нее на меня?
   - Виды, планы. Ольга проболталась, что рассматривает возможность похода с тобой в ЗАГС, поэтому боится дискредитировать свой светлый образ.
   - Ты врешь!
   - Как ты с дядей разговариваешь?! Нахал!
   - Признайся, ты все сочинил?
   - Подобные подозрения жестоко ранят мою нежную душу. Короче, не хочешь верить - не надо, главное, прояви инициативу, не упусти шанс. Дальше разберешься по обстоятельствам.
   - Хорошо.
   - Тогда, пока.
   Следующей звонок - Ольге. Занято! Отлично. Значит, Митька внял совету и не теряет времени даром.
   Через пару минут комнату наполнила трель рингтона. Антошин взял мобильный, улыбнулся:
   - Да, моя радость. Митя согласился? Сам позвонил? Замечательно. Не забудь, как следует поблагодарить человека. Ну, не мне тебя учить. Сама понимаешь, что к чему...
  
   *
  
   Митя поднимался по лестнице, в такт шагам повторял: "Сегодняшний день все расставит на свои места. Сегодняшний день все расставит на свои места...".
   Ольга, уже одетая, даже в обуви, подхватила набитую чем-то дорожную сумку.
   - Привет, я готова. Можно выходить.
   - Вообще-то я рассчитывал выпить кофейку. Время есть, может, угостишь?
   - Конечно...- без особого энтузиазма буркнула хозяйка. Но пригласила на кухню.
   - Раз уж мы не торопимся, введи меня в курс дела. В чем заключаются мои обязанности?
   - Ничего особенного. Сейчас подъедем по одному адресочку, ты постоишь, а я кое-чем займусь.
   - Тебе вроде не тренинге дали задание разыграть кого-то?
   - Да.
   - Мы однажды с ребятами одну штуку учудили. Эффект был потрясающий... Может, попробуем воплотить в жизнь эту схемку?
   Ольга разочарованно протянула:
   - Но тогда придется посвятить тебя в подробности.
   - А если без конкретики, в общих чертах?
   - В общих? Ладно, попробую. Некая барышня ведет себя довольно рискованно и может за это поплатиться жизнью. Поэтому тренер, когда давал задание, велел ее осторожненько припугнуть.
   - А вдруг человек, после ваших игрищ, с перепугу помрет?
   - В этом-то и фокус. Надо предупредить, но легонько, намеками, не перебарщивая. Думаешь, получится?
   - Обязательно.
   Следующий час съела суета. Искали и примеряли экипировку, подбирали реплики, добирались до дома Натали. Наконец, Митя припарковал машину, глянул на часы.
   - Успели. У нас в запасе даже семь минут осталось.
   - Вот и хорошо, хоть дух переведу.
   - Кстати, как ты узнала, во сколько твой объект выйдет на улицу?
   - Нельзя ждать милости от природы. Я позвонила, назвалась распорядительницей лотереи и сообщила, что обладателю данного телефонного номера достался в приз миксер. Забрать технику можно в указанное время на ближайшей почте. Объект, как ты выразился, обрадовался и обещал явиться вовремя.
   - Развела человека...
   - Ничего подобного. На почте, действительно, лежит посылка с миксером.
   - Знаешь, я, кажется, начинаю нервничать. Даже пальцы дрожат.
   - Не беспокойся. Все будет хорошо.
   - Легко тебе говорить. А я как вспомню, что придется выйти на люди в таком виде, - мурашки по телу бегут. Особенно меня смущает этот меховый шарфик с мордой...- Время подпирало, потому ехать решили уже в костюмах. Митя так и вел машину: в старом женском пальто, парике, диковатой шляпке, с ярким макияжем и поеденной молью лисьей горжеткой на плечах.
   - Много ты понимаешь, - хмыкнула Ольга. - Раритетная, между прочим, вещь. Прабабушкина. Лет семьдесят назад про такую мечтали все модницы.
   - У человека кризис жанра, почти депрессия, а она про шмотки думает. А ну-ка, быстренько поцелуй меня, не то завалю операцию.
   Ольга удивленно ахнула:
   - Мы так не договаривались.
   - Всего не предусмотришь. Считай, случился форс-мажор.
   Митя закрыл глаз, по-детски вытянул губы.
   - Боже, какая наглость.
   - Имей в виду, компромиссные варианты, типа в щечку, не канают. Я на грани срыва!
   - Полный беспредел!
   - Я жду.
   Поцелуй был короток, но не формален. Ольга даже смутилась.
   - Полегчало? - спросила иронично и тут же насторожилась: - А вот и наш объект.
   Брюнеточка вышла из подъезда без опозданий и направилась в нужную сторону.
   - Симпатичная, - уронил Митя.
   - Обыкновенная. Две руки, две ноги, одна голова. Тебе пора.
   Митя поставил на асфальт ногу, вздохнул. Единственной нормальной вещью на нем были собственные ботинки. Остальное: выглядывающие из-под зеленой клетчатой шерстяной юбки Ольгины спортивные ярко синие штаны, красное замызганное пальтецо лет десять как приспособленное для согрева консервации, дурацкая горжетка, космы искусственных волос и скрученный в чалму желтый шарфик - было словно из страшного сна.
   - С Богом...
   Самым трудным было решиться. Потом все исчезло: мозги отключились, уши заложило, глаза перестали замечать прохожих на тротуаре и машины на дороге. Однако прострация закончилась быстро. Через несколько мгновений самообладание вернулось: замелькали люди и авто, улица наполнилась обычным гомоном, и сразу же накрыло ощущением стыда. Казалось, все смотрят на несуразную бабищу, все гадают, откуда и зачем появилось это разноцветное уродище.
  
   *
  
   Подглядывать, безусловно, нельзя. Но как пропустить такое шоу? Антошин подъехал к дому Натали за полчаса до назначенного времени, обошел окрестности, примерился: вдруг придется действовать экспромтом. Надо быть готовым ко всему.
   Митя и Ольга появились спустя минут двадцать, определенно, рискуя опоздать, поболтали о чем-то, затем, кажется, поцеловались.
   Хлопнула дверь парадного, выпустив на улицу Натали. Не в пример прошлой встрече девушка была в джинсиках, темной куртке, вязаной шапке и выглядела серой мышкой.
   А вот Митя...! Антошин ахнул. Племянник смахивал на попугая в стае воробьев. Ольга тоже удивила. С помощью каких-то ухищрений подчиненная набрала лишних двадцать килограмм и столько же лет, мало того, артистка погорелого театра, даже двигалась соответственно, тяжело ступая ногами в бесформенных сапогах.
  
   *
  
   Ольга вышла из авто, проводила взглядом Митю, благодарно подумала: "Какой молодец, взвалил на себя самое тяжелое, а ведь никто даже не просил. Антошинская порода...", вспомнила про поцелуй, улыбнулась, засунула руку под мамину куртку, проверила: хорошо ли держатся привязанные к талии подушки и чуть не строевым маршем направилась на исходную позицию.
  
   *
  
   Митя глубоко вздохнул, постарался абстрагироваться от внешних факторов. Сейчас все случится. Вот уже и Ольга двинулась на встречу...
   Минуя Натали, он как бы оступился и слегка толкнул девушку плечом.
   - Прошу прощения, чуть не упала...- говорить на верхнем регистре было сложно.
   - Ничего страшного, - вежливо ответила брюнеточка
   Первый этап операции завершился успешно. Теперь, скорее, к газетному киоску. Пока Ольга "обработает клиента" можно передохнуть. За спиной раздалось:
   - Что она вам сказала? Вы ее узнали? Это она?
   - Кто?
   Изображая немереное удивление, Ольга затарахтела.
   - Как кто? Неужели вы телевизор не смотрите? Это же Матрена Поллинарьевна, финалист всемирной битвы экстрасенсов. В прошлой серии она пообещала: если справится со всеми заданиями, то пойдет в город и будет бесплатно предсказывать будущее. Вот бы попасться ей на глаза. А что если попытать счастья? Пока она не ушла, давайте сами к ней обратимся. Чем черт не шутит, вдруг повезет?
   Натали отрицательно покачала головой:
   - Никуда я не пойду.
   - Девушка, как можно такой случай упускать? Вы что с ума сошли?!
   - Хамка! Отстаньте от меня!
   - Ой, простите, это я от волнения. Ну, что вам стоит? Ну, пожалуйста. Одной мне неловко. Хоть за компанию побудьте... - не закончив фразы, Ольга, крикнула в сторону киоска: - Матрена Поллинарьевна, извините, можно вас на минутку...
   Митя, как бы, нехотя повернулся.
   - Чего орешь?
   - Простите, Матрена Полли...
   - Замолкни! Чего надо?
   Ольга перешла на шепот:
   - Я тут с племянницей гуляю, гляжу - вы собственной персоной...как не подойти...я ведь за вас болею...только за вас...
   - Это что ли племянница? - Митя небрежным жестом указал на Натали. - Врешь. Она тебе чужая.
   - Чужая, чужая, кто бы спорил. Уж не взыщите, соврала, взяла грех на душу. Но это от волнения. Я шла сама по себе, вижу - вы. У меня сердце чуть не остановилось. Вдруг, думаю, к самой Матрене...да, да, я помню...выпала удача...надо воспользоваться...попросить совета...
   - Ты девушка что молчишь? - обратился Митя к Натали.
   - А что я должна говорить? - взвилась ночная бабочка. - Эта полоумная тетка меня к вам приволокла, пусть за двоих и болтает.
   - Кто полоумный? - возмутилась Ольга и в порыве праведного гнева отшатнулась от спутницы. - Да я тебе сейчас морду начищу...
   - Уймись. Тебе значит, не интересно узнать свое будущее? - уронил иронично Митя, смерил Натали цепким взглядом и - чистой воды импровизация - щелкнул лисью морду на горжетке по носу. - Что лисонька скажешь? Нравится тебе девушка? И мне нет. С детства не люблю покойников.
   - Что за бред?!
   - Да, красавица, нет у тебя будущего. За твоей спиной смерть стоит. Так мы с лисонькой считаем. Но еще не все пропало. Если побережется, потопчешь еще землю, поглядишь на белый свет! Так что будь осторожна! - теперь Митя погладил морду.
   - Пошли вы обе! Чокнутые!
   Натали развернулась и стремительно зашагала прочь.
   Отыгрывая финал, Ольга громко воскликнула:
   - Вы лучше мне скажите, что будет. Я замуж хочу...
   Сценарий предусматривал иную реплику. Но слово не воробей, вылетит - не поймаешь. Прозвучало то, что прозвучало.
   - Скоро выйдешь, - велел Митя и, краем глаза заметив, что Натали обернулась, снова погладил лисью морду, - по любви, и будешь жить долго и счастливо. А ты, молодушка, - реплика была адресована брюнеточке, - не пренебрегай предупреждением, поберегись. Не лезь на рожон, может и обойдется, - и тут же совсем другим тоном, - Блин, сколько можно! Вечно одно тоже! Только на улицу выйдешь, сразу лезут, надоели, хуже горькой редьки. Всем что-то от меня надо...Просят, требуют, спрашивают...
   Не переставая бубнить, Митя отправился восвояси. Ольга припустила вслед за Натали.
   - Ну, слава Богу, - сказала, догнав, и затрусила рядом. - Значит, скоро свадьба...
   - Неужели эта страшная бабища - знаменитый экстрасенс? - не удержалась от вопроса девушка. - Она на бомжиху похожа. И эта ужасная лиса со стеклянными глазами...
   - Ясновидящие все странно одеваются. У них своя мода. Ну, ладно, пойду я. Буду к свадьбе готовиться. А вам спасибо, поддержали.
  
   *
  
   Ребята отработали свой номер и дали деру.
   Натали продолжила путь. Судя по лицу и походке, девушка разволновалась. Антошин хотел уже нажать на газ, как случилось невероятное. За спиной Натали появилась...смерть. Высокая фигура в черном балахоне с капюшоном на голове и косой в руках вынырнула из-за киоска и поставленным актерским голосом обратилась к тем, кто, поленившись дойти до перехода, собрался на противоположную сторону улицы прямо по проезжей части.
   - Люди добрые, кто тут нарушает правила? Кто ко мне торопится? Вы? Вы? Значит, всем жизнь надоела? Замечательно. Тогда строимся по одному и вперед. Я всем рада. Всех приму с распростертыми объятиями, никого не обмину. Девушка, вы со мной?
   Вопрос застал Натали врасплох. Лица не было видно, но это не мешало понять, насколько сильное впечатление произвела оригинальная акция по защите правил дорожного движения. Девушка отшатнулась и бросилась бежать.
   Смерть бросилась за ней вдогонку.
  
   *
  
   Ольга плюхнулась на сидение. Митя, минутой раньше занявший свое место, не теряя времени, сорвал в головы парик, сбросил с плеч горжетку, стал платком вытирать косметику с лица.
   - Что ты творишь...- глядя на черно-красно-синие разводы вокруг глаз и губ сдержать смех было невозможно. - Дай, лучше я....
   Мокрые салфетки придали ситуация новые краски, атмосфера в салоне изменилась. Митя прижал Ольгину руку к щеке, на сорванном дыхании прошептал:
   - Мне приятно, когда ты касаешься моего лица. Приятно, когда твои глаза так близко. Ты мне нравишься. Может быть не обязательно ждать у моря погоды? Может быть, стоит ударными темпами взяться за реализацию матушкиного гениального план? Судя по сегодняшнему приключению, мы - хорошая команда. Это обнадеживает.
   - Митечка, пожалуйста, не торопи события. Мне надо немного времени...
   - Зачем?
   - Чтобы уладить дела.
   - Давай, улаживать вместе. Так будет быстрее.
   - Но тогда я не смогу сохранить в тайне то, что считаю нужным. Ты мне симпатичен и я хочу выглядеть в глазах белой и пушистой.
   - Оля, это не правильное решение. Мы так мало знакомы, что любая проволочка, любое недопонимание приведет к разрыву.
   - В лишних знаниях - лишние печали, - Ольга тяжело вздохнула.
   - Блин...- Митя в сердцах ударил по рулю. Если бы не разъяснения дяди Саши, разговор бы закончился немедленно. Лезть в чужую жизнь насильно - сомнительное удовольствие. Но знание - сила. - Почему ты решаешь за двоих? Почему не учитываешь мое мнение? Я достаточно ясно дал понять, что не хочу оставлять все как есть. Мне сложно ждать не понятно чего и непонятно сколько времени. А главное, причины этого ожидания не кажутся мне убедительными. Больше того, твое недоверие мне неприятно. Ведь с дядей Сашей ты, наверняка, поделилась информацией?
   - Сравнил шило с мылом. С Антошиныя я могу быть сама собой: не накрашенной, лохматой, заплаканной. А ты - потенциальный жених, тебе я хочу нравиться, поэтому буду до последней капли крови притворяться прЫнцессой.
   - Зачем?
   - Не знаю. Так природа распорядилась. Все животные в брачный период корчат из себя не весь что, и только получив свое, показывают истинное лицо. Паучиха, к примеру, сжирает паука.
   - Хватит, болтать, чепуху. Ты не паучиха, мы типа разумные существа и может договориться. Поэтому предлагаю учесть пожелания трудящихся и согласиться принять помощь. Мало того, обещаю быть пай-мальчиком и не торопить события. Целуй меня сколько угодно, я и глазом не моргну.
   - Митя, я не шучу.
   - Я тоже. Сейчас мы поедем к тебе, переоденемся, и ты чистосердечно во всем признаешься. Ну, или хотя бы частично приоткроешь завесу тайны. Потом мы обсудим план дальнейших действий и, если останется время, прогуляемся в ближайшем парке. Идет?
   - Нет.
   - Имей в виду, твой светлый образ в моих глазах померкнет, если ты будешь продолжать скрытничать.
   - Митя, не перегибай палку. Не буду я ничего рассказывать! И обсуждать ничего не собираюсь! И гулять не хочу. Я будто вагон разгрузила.
   - Ладно, разберемся...
   Митя выжал сцепление, машина тронулась и вскоре миновала место, где четверть часа назад развернулась операция по запугиванию проститутки.
   - Смотри! - прошептала вдруг Ольга.
   - Мать твою...
   По улице в направлении дома, бежала Натали, за ней легкой рысцой трусила...Смерть. Черный балахон развевался на углу, коса служила посохом.
   - Девушка, подождите. Ну, подождите же...- басовитый крик перекрыл гомон улицы.
   Проститутка обернулась и припустила еще сильнее.
   Митя резко ударил по тормозам, выскочил из автомобиля, бросился к Смерти:
   - Что здесь происходит?!
   Из под капюшона раздалось раздраженное:
   - Тебе что надо? Ты вообще, с какого дурдома сбежала?
   Митин вид явно не внушал доверия.
   - Тут вопросы задаю я! А будешь выпендриваться вмиг в КПЗ попадешь за нарушение общественного порядка. Сейчас нажму тревожную кнопку на рации, - нашелся Митя и для достоверности похлопал себя по карману, - наряд и подъедет.
   Смерть сбросила капюшон и оказалась молодым мужчиной.
   - Не надо ментов. Я уже все осознал.
   - Кто такой докладывай, зачем народ пугаешь?
   - Я - актер, провожу уличную рекламную кампанию здесь за углом. А с барышней мне надо было просто потолковать.
   - Ты человека чуть до инфаркта не довел.
   - Да, ладно, у шалав нервы крепкие. Эта, небось, всякое повидала, Крым и Рим прошла. А у меня смартфон новый. Жалко, дорогая вещь.
   - Причем тут смартфон?
   - Я эту стерву в кабаке пару дней назад по пьяни снял. Думал, нормальная давалка, а она денег потребовала. Я сдуру и согласился, поехали к ней, покувыркались, утром я чин-чинарем свалил и только к вечеру сообразил, что посеял новый аппарат. Точно, у нее. Мать звонила как раз. Когда мы в люлю полезли, ругала, что не предупредил...
   - Так подъехал бы...
   - Куда? Адрес-то я не помню. Сначала пьяный был, потом с бодуна голова не варила. А тут вдруг смотрю: стоит, краля, я и бросился, как был, в костюме...
   - Пить надо меньше, а соображать больше. И скажи спасибо, что я сегодня добрый. Иначе сидел бы уже в обезьяннике.
   - В первой, что ли...
   - Свободен. И впредь не шали!
   - Конечно.
   С тяжким вздохом парень повернулся и, слегка путаясь в полах длинного балахона, побрел к остановке - впечатлять новых нарушителей правил дорожного движения.
   Митя вернулся в машину. У Ольги были перепуганные глаза и даже губы от волнения дрожали.
   - Что это было?
   - Ничего особенного...
   Злоключения артиста, к сожалению, не произвели должного эффекта. Ольга насупилась, не проронила больше ни слова и, едва переступив порог собственной квартиры, попросила:
   - Митя, пожалуйста, уходи. Приводи себя в порядок и уходи. Я хочу побыть одна.
   - Нет.
   Как был в юбке, синих спортивных штанах, только сбросив пальто, Митя прошел в гостиную, плюхнулся на диван:
   - Ольга, включи мозги. Твои тайны не стоят выеденного яйца. Тебя связывает с этой девушкой что-то личное. Тренинг - вранье. Это очевидно. Может, ты тоже торговала собой, а теперь эта краля тебя шантажирует?
   - Не было такого!
   - Тогда версия номер...Впрочем, зачем гадать? Позвоню-ка я Антошину. Нет, лучше матушке и тетке. Пусть вытрусят из дядьки правду.
   - Шеф меня не выдаст, - не очень уверенно заявила Ольга.
   - Не смеши меня, - отмахнулся Митя, - максимум через час я буду в курсе всего. Маман и Марго - страшная сила.
   - Зачем ты меня загоняешь в угол? - хмуро спросила Ольга. - Я ведь хочу как лучше.
   - Лучше враг хорошего. Так что, выкладывай свои секреты, иначе я за себя не ручаюсь.
   - Зачем тебе все это...
   - Повторяю, для тех, кто в танке и туго соображает. Ты мне нравишься. Я понятно изъясняюсь?
   - Вполне.
   - Ты сказала, что я тебе тоже вроде как симпатичен. Так?
   - Да.
   - Тогда третий момент: самый сложный. Напрягись. Что будет, если я тебя послушаюсь?
   - Митя, поверь, я хочу, как лучше.
   - Поверь?! С какой стати? Ты - же лицемерка! Сама призналась, что собираешься рассказывать о себе только хорошее.
   - Отстань. Ну, пожалуйста...
   - Только после чистосердечного признания.
   - Ну, хорошо, - сдалась Ольга. - Только скажи сначала: как ты относишься к мистике?
   Митя вздохнул с облечением. Кажется, лед тронулся. Изобразив легкую растерянность, вроде - ну и вопросы, он ответил:
   - В принципе, нормально. Не фанат, но: "Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам".
   - А экстрасенсы или всякие там предсказатели, вещуны и прочие спецы по тонкому миру не кажутся тебе шарлатанами и сумасшедшими?
   - Нет.
   - Точно?
   - Абсолютно. У моего приятеля - жена-экстрасенс. Она закончила факультет финансового менеджмента, могла остаться на кафедре, умная девчонка, рациональная до одурения, не говорит, а раскладывает по полочкам, структурирует на ходу. Но на последнем курсе у нее, вдруг проснулся талант к гаданию. Родители - экономисты в четвертом поколении, постояли на ушах, повисели на люстре, а ничего не попишешь, талант не пропьешь, взяли дите под белы руки и отвели в крутой гадательный салон на стажировку для обучения и практики. Теперь барышня принимает клиентов и живет припеваючи. Кстати, своей профессии нисколько не стесняется. Напротив даже гордиться.
   - А как твой приятель среагировал, когда узнал, чем она занимается?
   - Удивился, конечно.
   - Я бы испугалась.
   - Ну, да, стремно, зато прикольно: Нострадамус жарит тебе котлеты. Кстати, когда казак женился на ведьме, то гордился, мол, покорил ту, которой и поп не указ.
   Ольга задумчиво кивнула. Все, оказывается, не так плохо, как она себе представляла.
   - Подожди немножко, я соберусь с мыслями...
   - Валяй, - позволил потенциальный помощник. - Я пока переоденусь.
   Спустя несколько минут сермяжная правда выплыла наружу. Само собой в кастрированном виде.
   - Девушку, которую мы сегодня пугали, я встретила у Рубана в приемной и сразу же как-то встревожилась. На следующий день волнение усилилось, и я неожиданно поняла, что девушке угрожает опасность, ее могут убить. Естественно, возникло желание спасти человека. Вот я и затеяла это ...- Ольга не сразу нашлась с определением, - представление.
   - И такую чепуху ты скрывала? Ну, предчувствие, испугалась, устроила шоу, что с того?
   - Ты мог подумать, что нормальные люди так не поступают.
   - Я подумал о другом. Ты отправила меня на скамью запасных до того как пошла к Рубану на консультацию. Значит, причина не в девушке.
   Ольга закусила губу, нахмурилась. Разоблачение не входило в ее планы.
   - Не твое дело, - огрызнулась сердито.
   - Ладно, будем торопиться медленно. Ты пошла в сознанку - это уже хорошо. Плохо, что квота доверия исчерпалась быстро. Но лиха беда начало. Сколько той зимы. Когда-нибудь ты выложить все.
   - Никогда! - Ольга сорвалась на крик. И - сказалось напряжение - расплакалась горько, навзрыд.
   Обычно женские слезы приводят сильный пол в замешательство. Но Митя не растерялся. Сгреб Ольгу в охапку, прижал к груди, раз сто повторил волшебную фразу: "все будет хорошо" и, видимо, все сделал правильно. Перестав лить слезы, Ольга не отстранилась.
   - Мне так тяжело...Это предчувствие, а еще желание спасти незнакомого человека...я только об этом и думаю...когда я увидела, что Смерть гонится за девушкой, то сама чуть не умерла...
   - Сама же сказала: мистика.
   - Мало ли...Мне страшно...
   - Я с тобой. Теперь не о чем волноваться.
   - Митя, ты, в правду такой хороший или прикидываешься?
   Не наделать глупостей, когда на тебя ласково и поощрительно смотрит женщина чертовски трудно. Но кто говорил, что будет легко?
   - В правду, но прикидываюсь...
   - Я думала: ты меня сейчас поцелуешь...
   Игривые интонации были чистой воды провокацией. Но и тут удалось устоять.
   - А что надо?
   - Не знаю. Я же тебе нравлюсь.
   - Ну не до такой степени. Впрочем, если ты настаиваешь, я готов.
   - Хитрый...
   Все-таки силенок не хватило. Ольга потянулась к нему, еще немного и ее губы коснулись бы его губ. Но...мужское начало победило и на сущее мгновение опередило женское.
   - Этот поцелуй ничего не значит! - прошептала Ольга.
   Митя кивнул:
   - Раз ничего, тогда, надо повторить.
   - Не надо...пожалуйста...у меня нет сил...
   Настаивать было глупо, да и жестоко. Человек на пределе, не заметить это мог только слепой.
   В комнату потихоньку вползал сумрак, наполняя пространство особым уютом. Тесное соседство тоже делало свое дело. Воображение занимали смелые картины, разгоняя по крови напряжение. Митя, с трудом сдерживая себя, гадал, что будет, если он все-таки проявит инициативу. Вряд ли издерганная прежними переживаниями и впечатлениями дня нынешнего Ольга будет долго противиться. Она сдастся, будет секс, а потом? Потом его обвинят в эгоизме. Даже если обвинения не прозвучат вслух, смутное недовольство все равно возникнет и останется. Но...все может сложиться и иначе. Вдов утешают в постели. Секс дает разрядку от нервного напряжения, помогает расслабиться. Ольге сейчас очень нужно разрядиться и расслабиться. Она, как натянутая струна, тронь - зазвенит. Вот только беда: не хочет она секса. Следовательно, что не сделай, все будет насилием. А может все же помощью? Как же, блин, поступить?
   - Митя, что такое счастье, как думаешь?
   Неожиданный вопрос позволил отвлечься от расчетов.
   - Я как вчера задавал себе этот вопрос и понял: многие представляют счастье, как миг в канун Нового Года, когда сходятся большая и маленькая стрелки часов. Затаив дыхание, люди, ждут, надеются, ликуют, вкладывают особый сакральный смысл, а миг истекает, и наступают будни. Про которые никто никогда не мечтает и не строит иллюзий. Триста шестьдесят пять дней в году, почти девять тысяч часов, полмиллиона минут, тридцать миллионов секунд - я посчитал - вся эта бесконечная череда обыденности крайне редко занимает воображение. А ведь именно это - жизнь. Поэтому, свое счастье я представляю, как сумму маленьких простых удовольствий. Это не так пафосно, не так ярко, зато как-то...осмысленно.
   - Ты - не романтик.
   - Я - программист и прагматик.
   - Ну, а какие женщины тебе нравятся?
   - Трудно сказать.
   - В журналах пишут, что мужчина, выбирая партнершу, неосознанно ищет свою маму.
   - А что, моя мама очень даже ничего. Сильная, умная, симпатичная. Пожалуй, журналы не врут.
   - Зачем тебе сильная женщина? Она ведь никогда не подчинится.
   - А зачем мне кого-то подчинять?
   Ольга, обескураженная, промолчала.
   Митя продолжил:
   - Я рассуждаю так: если я - начальник, а рядом дурак, то отвечать придется за двоих. Это не разумно и не рентабельно по отношению к самому себе.
   - Зато все будет по-твоему.
   - Если вопрос важный, я найду аргументы, чтобы убедить любого человека. Если же речь идет о чепухе, то какой смысл вообще тратить силы на спор?
   - А если конфликт интересов? Если твое белое, для кого-то черное, значит, твои доводы заставят человека поступить во вред самому себе.
   - Всегда возможен компромисс.
   - При компромиссе теряют оба.
   - Оба и получают.
   Ольга хмыкнула.
   - Какой ты...даже определение не подберу.
   - Какой? Хороший или плохой?
   - Не скажу.
   - И так понятно: Митя - хороший. Митя очень хороший, да?
   - Митя нагло втирается в доверие.
   - Нагло, но успешно, да?
   - Можно я еще что-то спрошу?
   - Валяй, у меня сегодня льготный тариф.
   - Мужчина и женщина могут дружить?
   Митя напрягся.
   - Ты хочешь сказать: давай, останемся друзьями?
   - Нет. Я имела виду другое. В любви и мужчины, и женщины, открываются, становятся ранимыми, беззащитными, а потому пытаются подчинить друг друга, чтобы получить как бы гарантию безопасности. А в дружбе люди открыты без страха, им не нужны гарантии. Почему так?
   - Ты опять про подчинение.
   - В каждой паре всегда есть лидер, который утверждает свою власть, диктуя другому правила игры.
   - Не согласен. Да, кто-то всегда умнее, выдержаннее, энергичнее. Но разве это повод диктовать правила игры и покоряться? Мне кажется, все зависит от самооценки человека. Когда человек уверен в себе, он не прессует другого директивами: "Я сказал! Будет по моему или ни как!", а спокойно выкладывает свои соображения и мирно воспринимает отказ или согласие им следовать. Уверенный в себе человек не лезет в бутылку, услышав совет, рекомендация не кажется ему насилием, он не комплексует из-за того, что другой умнее или компетентнее. Напротив, радуется: о нем позаботились и самому не придется сушить мозги.
   - С тобой совершенно невозможно разговаривать...
   - Почему? - удивился Митя.
   - Потому что ты рассуждаешь как Антошин. А он - исключение из правил. Я иногда даже не верю, что такие люди бывают на белом свете.
   - Это комплимент мне или дифирамбы дяде?
   Ольга неожиданно притянула к себе Митино лицо:
   - Митя...
   Шепот ударил по нервам, заставил забыть благие намерения...
   Мягкие губы коснулись лица, пробежались ласковыми касаниями...
   - Митечка, милый, уходи, а то я наделаю глупостей, потом буду жалеть...а я не хочу жалеть...я хочу чтобы у нас все было хорошо.
   - У нас уже все хорошо...
   - Сейчас я все испорчу. Завтра я иду с Рубаном в ресторан.
   Ненавистная фамилия мгновенно разрушила очарование момента.
   - Зачем тебе Рубан?
   - Павел мне помог, очень помог, поэтому отказаться от приглашения было неудобно. Но есть и другой аспект. Работая со мной, Рубан буквально рыл землю. И просто совершил чудо. Не хочу вдаваться в подробности, но у меня камень с души упал. Поэтому мне позарез надо попасть на еще один сеанс, причем обязательно бесплатный. Ради рядовой пациентки или денег он не будет так стараться.
   - Я понимаю.
   - Пожалуйста, не делай обиженное лицо, не заставляй меня оправдываться. Я не совершаю ничего плохого. Мне очень-очень нужна консультация Павла.
   - Он тебе нравится, я же вижу.
   Ольга вздохнула тяжело:
   - Сказать "нет" было бы нечестно. Но и "да" не соответствует действительности. Павел, безусловно, - очень интересный мужчина. Умный, эрудированный, чуткий, с каким-то звериным чувственным обаянием. Только...- в самый важный момент мысль забуксовала, -...с ним нельзя дружить, с ним нельзя пойти в разведку. Звучит смешно, не по-женски, но я так меряю людей. И чисто интуитивно, хотя совершенно безосновательно, не доверяю ему. А, если совсем честно, то опасаюсь...
   В другой ситуации подобный ответ поверг бы Митю в уныние. Однако, знание - сила. Спасибо, дяде Саше. Без его информации пришлось бы худо.
   С нарочито кислым видом Митя отмахнулся от услышанного:
   - Ладно, проехали. А со мной ты могла бы дружить?
   Ольга смутилась.
   - Не скажу.
   - Значит, да?!
   - Ты очень похож на Антошина, и это мешает объективной оценке.
   - А зачем ко мне относиться объективно? Я, к примеру, собираюсь долгие годы относиться к тебе очень и очень предвзято.
   - Так уж долгие годы?
   - Так мне кажется на сегодняшний день.
   - Кажется - надо креститься.
   - Пробовал - не помогает.
   - А ты вспомни, как я орала на начальника производства.
   - Только этим и занимаюсь. Бесполезно. Я бы даже сказал, процедура имеет обратный эффект ибо навевает нескромные мысли о твоем темпераменте. Так гневаются, наверняка, страстные натуры.
   - Митя, давай, прекратим этот разговор. У меня в голове каша, глаза слипаются, и сил совсем нет.
   - Ты хочешь, чтобы я ушел?
   - Я хочу остаться одна, лечь на диван, включить телек и ни о чем не думать.
   - Хорошо. Только, когда ты отдохнешь, я буду уже далеко, в Каменце-Подольском, в командировке.
   - То есть?
   - Коллега заболел и меня отозвали из отпуска. Придется недели полторы поработать.
   - Я всегда мечтала посмотреть Каменец.
   - Вот и приезжай ко мне на выходные.
   - Хорошая идея. Я подумаю.
  
   *
  
   Субботнее утро Ольга решила посвятить лени. Не получилось. Звонок Лопухиной разрушил праздную идиллию.
   - У меня изменились планы, мы не сможем встретиться в понедельник, как было запланировано, - сходу выдала Вера Ивановна.
   - Очень жаль.
   - Напротив, очень хорошо. Павел сообщил о результатах исследований. Слава Богу, все в порядке.
   - Не все. В приемной Павла я увидела девушку и поняла, что она скоро умрет...
   - Какая еще девушка?
   - Обыкновенная, симпатичная брюнетка.
   - Рассказывайте. Впрочем, нет. Это не телефонный разговор. Приезжайте в офис через полтора часа. Только не опаздывайте
   Ну, вот, скисла Ольга, теперь вместо того, чтобы надрываться на диване, придется тащиться на другой конец города. А ведь хотела промолчать, скрыть Так нет же, язык без костей.
   - Конечно, Вера Ивановна. Буду минута в минуту.
   Консультация началась с того, с чего закончилась телефонная беседа.
   - Рассказывайте, - приказала психологиня.
   Увы, подготовленная по дороге краткая версия событий не удовлетворила Лопухину. Посыпались вопросы, уточнения, разоблачения. В итоге, пришлось признаваться во всем.
   - Ох, Оля, Оля, как же я от вас устала...
   Нагоняй получился коротким, но убедительным. В голосе Веры Ивановны звучала злая тоска. Наверное, чтоб совладать с собой, Лопухина, прихватив телефон, вышла в коридор. В кабинет она вернулась как всегда спокойная сдержанная и принялась расспрашивать.
   - Митя - это тот молодой человек, который увез вас после гипноза?
   - Да.
   - С виду вроде бы рассудительный молодой человек, а принял участие в дурацкой авантюре. Видно, влюблен по уши.
   - Не исключено.
   - Он поверил в ваши предчувствия?
   - Не уверена. Но информацию воспринял нормально.
   - Какой вежливый! А уж вы какая смелая. Не побоялись, рискнули. Не жалеете?
   - Нет. Сначала я, конечно, наплела всяких небылиц. Затем распсиховалась, разревелась, а когда Митя стал меня успокаивать, не выдержала и выложила правду. К счастью, Митя все понял и поддержал меня. И вообще, кажется, этот человек заслуживает доверия.
   - Доверия? Сколько раз вы встречались?
   Ольга нахмурилась - намек был предельно ясен.
   - Да, мы знакомы без году неделя и его совершенно не знаю. Но это не делает Митю хуже.
   - Митя здесь с боку припека. Речь о вас. После сеанса у Павла вы изменились.
   - Возможно, я не думала об этом.
   - Вы, наверняка, стали чувствовать себя сильнее, увереннее, смелее, терпимее относитесь к людям. Да?
   С некоторым удивлением Ольга подтвердила:
   - Действительно. Вчера, впервые за несколько лет, я без криков выяснила отношения с начальником производства, своим главным оппонентом в компании и даже обняла его в знак примирения.
   - Как трогательно. И часто вы так поступаете? В смысле обнимаетесь?
   - Нет. Обычно я держу дистанцию. А тут вдруг захотелось ободрить человека, поделиться душевным теплом, стать ближе.
   - Не возникло ли у вас на днях странное ощущение, будто вы просыпаетесь утром, не такой как вчера?
   - Точно.
   - Что ж, этого следовало ожидать.
   Ольга застыла. Выражение лица Вера Ивановна не сулило ничего хорошего.
   - Я попытаюсь объяснить сложившуюся ситуацию как можно проще. Все в мире есть энергия. Слышали об этом?
   - Конечно.
   - Отлично. А про чакры знаете что-то?
   - Очень приблизительно.
   - В организме человека есть семь центров, так сказать, преобразующих жизненную энергию. Так вот во время проводимой Павлом терапии у вас открылась, - продолжила Лопухина, - сердечная чакра, и энергия любви свободно потекла по телу. На физическом плане этот процесс часто сопровождается желанием обниматься, причем даже с посторонними людьми. Перемены касаются и эмоций с интеллектом. Когда энергии любви становится больше чем энергии страха, человек перестает бояться, обретает смелость, оценив без страха собственный потенциал, чувствует себя сильным и относится к окружающей действительности с большим доверием.
   - Это же хорошо?
   - Конечно. Но любая внутренняя трансформация приводит к нарушению равновесия и дабы" "устоять" он ищет для себя "костыли" - идеи, людей, даже предметы, которые наделяет идеальными свойствами. Вспомните, за время нашего знакомства я не раз помогала вам увидеть мир по-новому, и в зависимости от реакции, казалась, то демоном, то богом.
   - Было такое.
   - О Павле вы, наверняка, тоже теперь изменили мнение?
   - Можно не отвечать?
   - Нет.
   - Павел - слишком эгоцентричен, а я не умею и не хочу быть фоном для кого-то. Но после консультации, я смотрю на него другими глазами и настроена более лояльно.
   - В этом и фокус. Не способность трезво оценивать события и поступки во время трансформации плодит в сознании кумиров, далеко не всегда безопасных. Слышали, небось, что доморощенные "мессии" заставляют новоявленных почитателей отдавать квартиры и машины? Психологи же, регулярно оказываясь в роли "спасителей", будучи профи, а не мошенниками не действуют во вред пациенту. Я не заставляла переписывать на себя вашу квартиру, Паша - не предложит расплачиваться сексом или бежать под венец. Хотя понимаете, как ему хочется заполучить вас.
   Но есть еще и третья категория людей. Любому постороннему, встреченному в переломный момент жизни, тоже достается особый статус. А уж как кто когда распорядится оным, не знает никто, даже само доверенное лицо.
   - Вы намекаете на Митю?
   - Да. Только не подумайте лишнего. Митя может быть вполне порядочный человек. Но взгляните правде в глаза: парень ничего особенного не сделал. Ну, помог, поддержал. Разве это повод для доверия? Тем паче случай то особый. Вы вывалили информацию, достаточно компрометирующую, не думая о последствиях, о том, что Митя когда-нибудь может объявить вас сумасшедшей.
   - Но зачем?
   - Мало ли, как повернутся обстоятельства. Достаточно того, что на сегодняшний день он из стана ваших работодателей.
   - Ну, хорошо, я сглупила, поторопилась.
   - Кроме Мити вы кому-нибудь еще рассказывали про предчувствия?
   - Конечно, нет, - соврала Ольга.
   - Хорошо. Значит, вы себя еще хоть отчасти контролируете.
   - Что значит отчасти?!
   - Я задам встречный вопрос: зачем вы устроили шоу с переодеванием?
   - Ну, слегка занесло. Я постоянно думаю об этой брюнеточке, которую скоро убьют и нервничаю.
   Лопухина поморщилась:
   - "Нервничаю" и "занесло" - разные понятия.
   - Я это понимаю. Поэтому и рассказала про свои приключения.
   - На что вы еще готовы, кроме пустых разговоров?
   - А что можно сделать?
   - Надо идти Павлу на новую консультацию. Трансформацию он, конечно, не остановит, но хоть направит энергию в конструктивное русло. Иначе вы таких чудес натворите, что вовек не расхлебате. Если хотите, я позвоню и договорюсь.
   - Пожалуйста.
   Лопухина взяла телефон, отошла к окну. Через пару минут Вера Ивановна обернулась:
   - Павел занят до конца следующей недели. Единственный выход - провести консультацию вместо похода в ресторан. Если вы не против, конечно.
   - Я - за, но Павел, наверное, огорчится. Он так настаивал, мне неудобно...
   - Оставьте глупости...- отмахнулась психологиня и уронила в трубку. - Сегодня вечером Ольга будет у тебя.
  
   *
  
   - Добрый вечер.
   - Добрый, - Павел был любезен, но из-за вежливой улыбки выглядывало напряжение. Или собранность? У мужчин одно часто смахивает на другое. - На что или кого жалуетесь в этот раз?
   - На отца.
   - Опять? В прошлый раз вы уже полюбили папеньку. Или недостаточно?
   - У меня на отца две большие обиды. С первой, слава Богу, и благодаря вам, я разобралась.
   - Вторую не трудно угадать, - перебил Рубан. - Позволите?
   - Да.
   - Он вас домогался.
   Ольга закусила губу, нахмурилась, поправила:
   - Он...распускал руки...лапал меня...Почему вы так решили?
   - У меня профессия такая - понимать людей. Итак, папа вас домогался.
   - Нет...
   - Да.
   - Нет!
   Чертов Рубан! Чертов настойчивый взгляд, не позволяющий увильнуть от ответа. Чертова проницательность. Черт, черт, черт...В горле стоял ком, окаменевший язык не шевелился, в мозгу истошно вопило, звенело тупое отчаянное "нет", отказываясь признать мерзкую правду.
   - Хватит обманывать себя. Назовите вещи своими именами. Если действия носили эротический характер, значит...
   - Да...он меня...домогался...
   - Насколько далеко зашло?
   - Папа трогал мою грудь...
   - Сколько вам было тогда?
   - Лет восемь-десять.
   - Вам нравилось? Только честно!
   - Нет. Я чувствовала себя жертвой.
   - За долгие годы вы выучили свою версию событий на пять с плюсом. Поэтому вдаваться в подробности не будем. А займемся делом. В терапии инцеста в основном приходится решать пять задач: заставить пациента говорить на больную тему и проявить подавленные эмоции; обсудить каким образом он хотел бы возместить полученный ущерб; научить строить здоровые отношения с людьми и получать удовольствие от своей сексуальности. Первый пункт для краткости упустим. Вы здесь, вдобавок сумели назвать вещи своими именами, значит, барьер преодолен. Следующий пункт: эмоции. Попробуйте описать: какие чувства вызывал и вызывает у вас поступок отца?
   - Стоит вспомнить, как я сжимаюсь в комок и кричу про себя: "Ты не имел права делать это!".
   - Обозначьте эмоции.
   - Отчаяние, безысходность, бессилие.
   - А что вы испытываете к матери в связи с теми событиями?
   - Ничего. Она не знала о папиных выходках...
   - Но ваше смущение и страдание она должна была заметить.
   - Она ничего не знала.
   - Повторяю вопрос: что вы испытываете по отношению к матери?
   С трудом подбирая слова, Ольга произнесла:
   - Мне обидно и горько. Если она видела и понимала, то почему не вмешалась. А если не видела и не понимала, то куда она, блин, смотрела, и о чем, думала, когда над ее родной дочкой издевались.
   - А как бы вы оценили собственное поведение?
   Это был простой вопрос.
   - Себя я презираю и ненавижу. Я шла, когда отец звал в меня в эту чертову кладовку. Брела как овца на заклание, зная, что он опять будет меня трогать. А ведь могла не идти...могла пожаловаться...могла что-то сделать...
   - Для маленького ребенка слушаться папу это нормально, - возразил Рубан.
   - Но я ведь страдала, значит, должна была как-то спасти себя...
   - Вы бы пожалели девочку, попавшую в аналогичную ситуацию?
   - Да.
   - Себя же бескомпромиссно осуждаете. А по какому, собственно, праву? Разве, будучи взрослой, вы всегда успешно противостояли насилию? Всегда побеждали? Постоянно делали то, что нужно?
   - Я понимаю и все же моя покорность отвратительна.
   - Почему: отвратительна?
   - Так я чувствую.
   - С помощью отвращения проявляется инстинкт самосохранения. Следовательно, ваше отвращение к покорности можно перевести как установку: подчиняться - опасно, да?
   - Да!
   - Почему? Подчинение приводит к насилию и страданию?
   - Да!
   - А теперь такой вопрос: ваша мама подчинялась отцу?
   - Она, безусловно, признавала его лидерство, но одергивала, когда папа зарывался, - ответила Ольга.
   - Очень здоровый принцип. Когда идея подчинения мужчине не ассоциируется с насилием, женщина защищает себя в нужный момент и не делает этого в остальное время. А вот, когда покорность равна опасности, то любая экспансия воспринимается, как большая угроза, от которой надо защищаться, проявляя ответную агрессию либо обрывая общение. То есть мы опять возвращаемся в исходную позицию. В стрессовой ситуации вы ведете себя, как тиран или жертва, как папа и Оля маленькая.
   - Ну, хорошо, будем считать, отчасти я согласна. Что дальше?
   - В прошлый раз вы поняли, что любите отца. Вот и сконцентрируйтесь на любви. Вспоминайте по несколько минут в день что-то хорошее, связанное с ним. Ведь папа был разным. Иногда монстром, а иногда вполне адекватным человеком. Сразу предупрежу: задание не из простых. По инерции мозг будет постоянно съезжать на проторенную дорожку, и подсовывать всякие гадкие воспоминания. Не поддавайтесь. Заставляйте себя концентрироваться на позитиве и однажды вы почувствуете облегчение. Дам еще одну рекомендацию. Отношения с папой - это очень сильный сценарий, поэтому большинство женщин отдает предпочтение мужчинам, похожим на отца. Вы - не исключение и тоже подсознательно стремитесь разыграть спектакль из прошлого, в котором играете роль папы. А надо побороть страх и побыть дочкой.
   - Я - не мазохистка.
   - Тут вы ошибаетесь, - Павел хитро улыбнулся.
   - Что?!
   - Не кипятитесь. Мазохизм - не болезнь, а просто склонность получать удовольствие, испытывая унижение, насилие или мучение. Механизм обычно запускается следующим образом: ребенка бьют и, чтобы снять стресс организм выделяет опиаты, при повторении возникает привычка и все, человек "на игле".
   - Это не про меня.
   - О чем мы беседовали на прошлой терапии? О ненависти и презрению с самой себе. На что мы тратим время нынче? На очередную порцию ненависти и презрения к самой себе. Это ли не проявление бессознательной потребности в наказании и собственноручно провоцированные страдания?
   - Что вы такое говорите?!
   - Скажу больше: быть наказанным по Фрейду - это эквивалент желания быть избитым отцом, отражающим в свою очередь, желание пассивных женских сексуальных отношений с ним.
   - Даже слушать не хочу.
   - И напрасно. Потому что, моя гипотеза вам выгодна.
   - Чем же?
   - Бороться с природой бессмысленно. Сейчас вы изволите себя вопросами: как папа мог быть таким жестоким и эгоистичным, почему мне выпала такая доля и т.д. А стоит принять версию мазохизма, как окажется, что папенька - всего лишь дежурный повод к огорчению. Да, он - не идеал, да, подлец, но фиксировать внимание на его плохих поступках и взращивать из его грехов собственные комплексы, вас вынуждает не полученные душевные травмы, а устройство нервной системы и только. Не будь этой причины, нашлась бы другая.
   - Я жалею, что пришла к вам, - Ольга с трудом сдержала порыв. Больше всего сейчас хотелось встать и уйти. Подальше от Павла и его бьющих наотмашь слов.
   - Ладно, ладно, забудьте все. Вы - не мазохистка, а бедная несчастная жертва своеволия и несдержанности отца. Посему продолжим обсуждать тему инцеста. Мы уже отчасти обозначили ваши эмоции. Теперь пора потолковать о возмещении причиненного ущерба. Моральные и физические страдания жертвы требует возмездия, поэтому специалисты советуют реально или символически наказать тирана. Что может компенсировать отчаяние, в которое вверг нас папенька?
   - Понятия не имею.
   - Обычно возникает желание подать на отца в суд, написать обличительное письмо или бросить в лицо обвинение, - предложил варианты Рубан.
   - Не знаю, что и сказать.
   - Ну, а чем за ваши обиды должна расплатиться мать?
   - Ни чем.
   - Одна моя пациентка сочинила рассказ и послала матери. Для нее было важным не наказать отца, а понять знала ли мама о причиненном насилии.
   - Я бы тоже хотела это знать и даже собиралась поговорить с мамой после смерти отца. Но передумала, пожалела маму.
   - У вас есть сексуальные проблемы?
   - Что за вопросы?! - возмутилась Ольга.
   - Отвечайте! - приказал Павел.
   Пришлось подчиниться:
   - Нет.
   - Тогда тема закрыта. Ваша психика справились с последствиями инцеста. Реально оценив масштабы полученной травмы, вы сочли ущерб не значительным. Все.
   - Но у меня душа болит.
   - Вы готовы слушать про мазохизм?
   Ольга тяжело вздохнула.
   - Нет.
   - Как только вы перестанете бороться с собой, все наладится. Все мы разные, но каждый - творение Божье. Не будьте умнее Бога, не судите Его работу.
   - И все же нет.
   - Тогда, можно потолковать о вашем и прочих отцах. Всякий любящий свою дочь папа невольно приближается к границе, за которой может быть нарушена норма. Дальше возможны три варианта событий. Мужчина переступает грань и делает дочь сексуальной партнершей. При этом она часто бывает несчастной, но обычно женственна. Если же, чувствуя притяжение, мужчина останавливается на ранних подступах, и не дает своей девочке необходимую дозу мужского восхищения, то повзрослев, женщина больше смахивает на мужчину или представителя среднего пола. Лишь немногим мужчинам удается выдержать золотую середину в отношении своих чад. Но и это - не гарантия счастья. "Накормленная" восхищением и девочка всю жизнь ищет партнера, похожего на отца и крайне редко находит.
   - Как все сложно.
   - Еще хочу добавить, что инцест травмирует обоих участников, я это знаю из личной практики.
   - Расскажите, - попросила Ольга.
   - У меня было три пациента. Все обратились через интернет, рассказали, что имели сексуальные отношения со своими детьми, и никто не пожелал явиться на терапию лично. Пришлось общаться через скайп, причем достаточно долго.
   - И какие впечатления: это нормальные люди?
   - Вполне.
   - Что они хотели от вас?
   - Индульгенции. Ребята всячески пытались объяснить свою позицию, защититься или простить себя.
   - Как вы думаете, пока шла терапия, они продолжали мучить своих детей?
   Павел угрюмо кивнул.
   - Каждый утверждал, что взял себя в руки, но верилось с трудом.
   - Почему?
   - Ощущалась какая-то двойственность. С одной стороны пациенты, сами не понимая, декларировали свои истинные, привитые с детства правила маскулинности. Я имею в виду: доминирование по праву рождения, одобрение агрессии, стремление брать, но не отдавать, выражать любовь с помощью секса, считать женщин и детей собственностью, использовать их труд для своей выгоды, а тела для получения удовольствия или возможности сорвать злость. С другой, они все-таки осознавали, что поступают не правильно.
   - Что вы им говорили?
   - Если честно, всякую ерунду, так как быстро понял, что, по сути, бессилен. Инцест уходит корнями в социальные проблемы, психология тут малоэффективна. Согласно статистике 95-99% насильников - мужчины, около 80% при этом хорошо знают ребенка и пользуются его доверием. Поэтому инцест, в основном, - проблема гендерная.
   - То есть речь идет не об извращении, а обычном мужском поведении?
   - Да.
   - Неужели нормальный отец не понимает, какой ужас испытывает ребенок, его родной ребенок, которого использовали подобным образом?
   - Не знаю что и сказать...Даже те, кто обратился ко мне, старательно обманывали себя и винили дочек, жен или странное бесконтрольное состояние. Первые, мол, сами хотели, вторые, не додали нежности, третье - накатило и лишило ума.
   - Девочки еще и виноваты...
   - Природа устроила так, что первым на ком слабый пол оттачивает силу своего обаяния - это, безусловно, отец. Клиенты рассказывали, что дочки разгуливали по дому полуодетыми, крутили бедрами, одевались, как взрослые, прижимались уже набухшей грудью, то есть вели себя, как женщины, которые хотят секса.
   - Это неосознанно.
   - Женщины и мужчины часто не понимают друг друга. Мои подопечные считали себя героями, когда могли противостоять соблазну, и просто обычными парнями, если "сдавались".
   - А что они говорили про жен?
   - Ничего не обычного. Когда ищут оправдания, вечно пытаются переложить вину на чужие плечи. В нашей культуре принято возлагать на мать ответственность за все, что происходит в доме. Очень мило, если мужчина проявляет интерес к воспитанию ребенка или помогает по дому, но за результат отвечает все-таки женщина. Поэтому и жертва, и инициатор инцеста пытаются переложить на нее часть своей вины или назначают дополнительной причиной страданий, хотя на самом деле, женщины, как правило, не причастны к проблеме инцеста между отцом и дочкой.
   - Значит, мама могла ничего не знать...- выдохнула Ольга.
   - Скорее всего. Шалости вашего папеньки, назовем это так, длились мгновения, наверняка он избегал свидетелей. Но и в более серьезных случаях, мать обычно узнает все последней.
   - Я уже не жалею, что пришла к вам. Вы часто говорите неприятные вещи, но потом становится легче. Спасибо, Павел. Большое спасибо. А можно я спрошу: почему вы занимаетесь инцестами? Такая неприятная тема...
   - Есть личные мотивы.
   - Неужели...
   Павел хмыкнул:
   - Ну-ну, не краснейте. Меня не насиловали и не соблазняли родители, ни тем паче Вера. Все гораздо благочиннее, но от того, не менее трагично. Хотите узнать подробности?
   Ольга смутилась:
   - Если это удобно.
   - Слушайте...
   Отец Павла, Михаил Рубан был крупным чиновником областного масштаба. Квартира, машина, дача, связи, брак с прелестной блондинкой, рождение сына - идиллия закончилась, когда маленький Павлик начал серьезно болеть. Не выдержав испытаний, красавица-мать сбежала за границу с ухажером. Потом увезла за кордон родителей. Вторые бабушка и дедушка пребывали уже в лучшем из миров, поэтому тяготы по уходу за малышом легки на плечи Михаила. Однако ноша оказалась непосильной. Ни личной жизни, ни свободного времени, ни возможности делать карьеру. Денег и тех не хватало.
   Ситуация изменилась коренным образом, когда Михаил познакомился с Верой. Новая жена была врачом, не могла иметь детей, и нереализованное материнство компенсировала за счет пасынка. Выздоровел Павел исключительно благодаря Вере.
   - Я всегда предпочитал мачеху родному отцу, - Рубан заметно волновался, у него даже голос дрожал. - Про мать и говорить нечего. Сука. Лет в девятнадцать мы встретились, и я понял, что отхватил выигрышный билет. Поменять двух дебильных эгоистов на человека с чистой душой и светлым умом удается не каждому.
   - Вера Ивановна - классная...- поддакнула Ольга.
   - Классная. Вы знаете, что такое вера?
   - В общих чертах...
   - Вера -- это признание чего-либо истинным, часто -- без предварительной фактической или логической проверки, единственно в силу внутреннего, субъективного непреложного убеждения, которое не нуждается в обоснованиях и доказательствах. Вера обусловлена особенностями психики человека. Безоговорочно принятые истины в дальнейшем часто становятся основой самоидентификации, определяют стиль поведения, направленность суждений, характер отношений. Так вот, мама Вера для меня - вера. Не хочется богохульствовать, но вера в Бога и вера в Веру Ивановну Лопухину для меня почти равные понятия. Это трудно понять, трудно объяснить, даже произнести это трудно, но так есть. Болезнь полностью замкнула, отгородила меня от мира. Я жил в вакууме, не чувствуя страданий, боли, привязанностей, а с Верой будто родился заново. Сначала было сложно. Но обычные социальные навыки восстановились достаточно быстро. А вот эмоционально я, конечно, здорово отставал от сверстников. В лет двенадцать, когда ребятню, особенно мальчишек нельзя ни погладить, ни приласкать, я, как пятилетний по сто раз на дню целовался и обнимался с Верой.
   Потом случилась беда. Я вляпался в плохую историю, учинил несусветную глупость и мог попасть за решетку. Вера меня спасла. Уж как она исхитрилась, только Богу известно, но все обошлось, если не считать одного. Когда, перепуганный до смерти, почти невменяемый, я рассказал о своем поступке, она попыталась успокоить меня...прижала к себе...так ведут себя мамы...но она не была мамой...она была женщиной, которую я боготворил и я...от волнения и страха... - договорить Рубан не смог. Он разрыдался.
   Ольга замерла, затаив дыхание. Впервые в жизни она видела рыдающего мужчину. Впервые слышала признание подобного рода. И от того, что мужчина этот был не чужой, от того что он только что открыл свое сердце...она тоже начала потихоньку всхлипывать. Было жалко маленького глупого мальчишку, затравленного болезнью и одиночеством, обожающего свою мачеху и сотворившего невесть что. Было жалко взрослого Павла, так и не освободившегося от детских чувств и вины за содеянное. Было жалко Веру Ивановну, которой выпало столько всего. Было жалко весь мир, не желающий жить просто и ясно, стремящийся все усложнить и запутать. А еще одолевало любопытство...
   - ...я испытал первую эрекцию...- еле слышно прошептал Павел, отнимая ладони от мокрого от слез лица. - А потом начал испытывать к Вере влечение.
   - Господи...
   - Так часто бывает. Большинство мальчишек от трех до шести лет испытывают влечение к матерям и мечтают, повзрослев, жениться на них. Многие, спустя годы, так и поступают. В переносном, конечно, смысле, выбирая внешне или по характеру схожих женщин. Я не стал исключением. Вернее стал, потому что чувство возникло, когда я только начал выходить из своего эмоционального ступора после болезни, и был с одной стороны инфантилен, как младенец, с другой в силу тинэйджерского возраста - эмоционально нестабилен и сексуально озабочен. В общем, меня переклинило сильнее и глубже других пацанов. В четырнадцать я понял, что мне нужна только женщина похожая на Веру. Только - понимаете?! А так как моя супер-пупер замечательная мачеха оказалась уникальным продуктом эпохи, я до сих пор один. И только, встретив вас, обрел надежду. Не буду утверждать, что вы с Верой похожи. Так или иначе, ваше очарование оказалось сильнее моей идеи-фикс. Я влюбился. Сколько раз вы влюблялись, испытывали симпатию, страсть?
   - Трудно сосчитать.
   - Со мной это случилось впервые и, честно говоря, я изрядно трушу. В фантазиях все было просто: пришел, увидел, полюбил, прожили счастливо и умерли в один день. А в реалиях так легко ошибиться и все испортить, - Рубан уже овладел собой. Или же спрятал растерянность под привычной маской иронии? - Я не уверен, что завоюю вас, что вы не разобьете мне сердце; что, в случае поражения, я дождусь нового чувства. Еще я боюсь вашей власти надо мной. К мечте невозможно относиться объективно, а я такого насочинял про отношения с любимой женщиной, что впору писать дамские романы.
   - Интересно, что вы придумали.
   - Хотите, послушать?
   - Только без интимных подробностей. Впрочем, нет. Никто не собирается быть несчастным и не планирует причинять зло другому человеку, пока строит воздушные замки. Проблемы возникают потом, когда приходится выбирать. Хочется выпить, а жена не дает. Приятелями зовут поиграть в футбол, а нужно вести детей в цирк...Это женские примеры, мужских тоже хватает. Так уж получается, что в угоду собственным желаниям, кто-то попирает интересы любимого человека. Поэтому, оставьте свои иллюзии при себе.
   - Ольга, клянусь, я никогда не огорчу вас.
   - Павел, я видела, как вы мучили Веру Ивановну после похорон Василенко.
   Рубан улыбнулся.
   - Было дело. Но это всего лишь психологический прием. Я доставал Веру и она злилась на меня, а не страдала по своему старичку. Согласитесь, из двух зол я был все-таки меньшим.
   - А как бесцеремонно вы вели себя с Митей.
   - Я тогда плохо контролировал себя.
   - Это не оправдание.
   - Конечно, не оправдание. Это - катастрофа. Я - психолог, сексолог, пикапер, гипнотизер и еще черт знает, кто и что - не должен терять над собой контроль не при каких обстоятельствах. А тут вдруг выяснилось, что я - еще и человек и в критической ситуации могу элементарно сорваться. Такая вот беда.
   - Ну, хорошо, - примирительно произнесла Ольга. - Кто старое помянет, тому глаз вон. Все мы не без греха.
   - Значит, я частично реабилитирован и могу надеяться?
   - На что?
   - Как минимум на откровенность. Скажите прямо: я вам совсем не симпатичен?
   - В принципе, да. Но я так часто об этом думаю, что начинаю подозревать обратное. Наверное, как-то где-то вы меня все-таки зацепили. На языке морского боя, ранили.
   - Слава Богу. Значит, у меня есть шансы! А Митя? Он вам нравится?
   - Нравится. Но это ровным счетом ничего не значит. Я сейчас сосредоточена только на себе. Мне не до ухажеров.
   - Ух...Просто камень с души упал. Сейчас переведу дух, и мы продолжим терапию. - Рубан улыбнулся виновато и спрятал лицо в ладонях. Через несколько мгновений он уже воплощал собой спокойствие и собранность. Только в глазах горели счастливые искорки. - Хотите, поясню, что с вами происходит?
   - Да.
   - Вы уже несколько месяцев консультируетесь у Веры, на многое смотрите по-другому, и из-за обилия впечатлений, нервная система слегка тормозит, замедляя реакции. В нормальном состоянии вы бы быстрее и острее отреагировали на меня или, не приведи Господи, Митю. Однако в эпоху перемен, подсознание, минимизируя нагрузку, отторгает чувства, как лишнее. Поэтому, уж простите, вы и динамите, мужиков. Но скоро молодость возьмет свое, и вы сделаете выбор. Надеюсь, правильный, в мою пользу.
   Ольга кивнула, объяснения звучало логично. Впервые за последние несколько месяцев она даже ощутила, что беспокойство отхлынуло, на душе стало легче. Еще бы утрясти вопрос с предчувствиями и жизнь совсем наладится.
   - Тем паче, что эволюция на моей стороне, - неожиданно добавил Павел.
   - То есть?
   - Митя вам не пара. Он, может быть замечательный человек и превосходный любовник, но эмоционально он стабилен, как потомок древних земледельцев. Вы же - стрессоголик, как воин. Такой союз обречен. Спокойное размеренное существование - норма для Мити - вызовет у вас потребность в искусственных стрессах. Проще говоря, вы будете устраивать скандалы по дурацким поводам либо для остроты ощущений заведете любовника, либо загоните себя в невроз. Последнее наиболее вероятно. По индийским законам женщина-воин или, если хотите амазонка, связывает судьбу только с воином либо мудрецом. В первом случае она плечо к плечу воюет с миром за общие ценности, во втором внедряют законы своего мужчины в жизнь, охраняет их, служит. В паре же с торговцами или земледельцами женщина девальвирует свою природу, а та ей мстит за это неврозами и болезнями.
   - А как же любовь?
   - Любовь зла, а социальные и религиозные законы мудры ибо обслуживают выживание и здоровье социума.
   - Кто же по этой системе вы?
   - Брахман, конечно. То есть мудрец. Высшая каста. Брахманы занимались самым бесполезным с обыденной точки зрения делами: изучали и проповедовали религию, толковали священные законы, совершали обряды и давали советы. Тем ни менее их освобождали от налогов, повинностей, телесных наказаний; уважали и почитали. Даже цари должны были считаться с мнением брахманов.
   - Не жизнь, а малина.
   - В общем-то, да, если не учитывать несколько неприятных моментов. Мудрец обязан всегда говорить правду, сохранять самообладание, не проявлять жадность, не вести пустой болтовни и т.д. Его авторитет опирается на не силу, власть или симпатии толпы, а исключительно на уважение. Заслужить и удержать которое, как вы понимаете, задача сложная.
   - Можно подумать, мудрецы не прислуживали сильным мира сего ради злата-серебра или влияния, - отмахнулась Ольга.
   - Было и такое. Все мы не идеальны. Но сути вопроса это не касается. С Митей вам будет комфортно, но скучно. А со мной сложно, но интересно. Выбирайте, что вам ближе.
   - Можно не сейчас?
   - Конечно. Позвольте, - Павел взял Ольгину руку, прижал к губам. Она почувствовала, как волна нежности накрыла сердце. Этот умный самоуверенный и такой ранимый человек был ей сейчас необыкновенно близок. И притягателен.
   - Олечка, солнышко мое...
   Шепот ударили по нервам, включил воображение...постель, жаркие объятия, поцелуй...Поцелуй оказался настоящим. Она сама потянулась к Павлу, обвила шею руками...Сладкий морок поглотил сознание и кроме губ Павла в мире ничего не осталось.
  
   *
  
   "Наш ответ Чемберлену" удался на славу. Ночь на дворе, а Киселев уперся и гнет свое.
   - Может все-таки лучше завтра потолкуем, а? - попытал счастья Антошин.
   - Нет, - уронил Игорь и шепотом добавил: - Проститутку, которую я организовал твоему племяннику, нашли мертвой.
   - Пошли на кухню...
   Игорь начал издалека:
   - В городе около десяти лет орудует маньяк. Прокуратуре похвастаться нечем. Следствие топчется на месте. Сначала убийства молодых женщин даже не рассматривались, как серия. Потом обнаружились схожие моменты и дела объединили в одно производство. Маньяк расправляется с жертвами - молодыми женщинами в парках или пригородных лесах - местах достаточно глухих, но имеющих подъездные пути; всегда наносит двадцать семь ножевых ранений и зачем-то смачивает запястья духами "Красной Москвой" давнего, еще советского выпуска. Только не спрашивай, где он взял этот раритет и какой смысл вкладывал. Эксперты ни на один вопрос не ответили. В общем, полная лажа: ни улик, ни свидетелей, ни даже психологического портрета.
   - Какое отношение этот упырь имеет ко мне?- оборвал затянувшееся вступление Антошин.
   - Следы слабого раствора "Красной Москвы" обнаружены на букете, который ты дал мне для экспертизы.
   - Думаешь: Рубан - маньяк?
   Киселев поморщился:
   - Я не думаю, у меня и привычки такой нет. Просто от нечего делать сливаю тебе служебную информацию и рискую карьерой.
   - Ладно, не кипятись.
   - На сегодняшний день в моей конторе действует распоряжение, по которому любая информация, имеющая отношение к "Красной Москве" должна быть донесена до начальства в обязательном порядке. Поэтому, не взыщи, но о букете я сообщил по инстанции. Рубана взяли в оборот, но больше для порядка. Ведь розы побывали в руках многих людей. Ничего не изменилось, и когда я поведал про Митины изыскания. Мне ответили: у психологов тараканов в голове, хоть торгуй, а раз пациенты молчат, значит, все нормально. В общем, до сегодняшнего дня Рубана не рассматривали, как перспективного подозреваемого...- с явной неохотой Киселев рассказал про прошедший день.
   Утро он встретил с мыслью: надо вернуть коллеге одолженную год назад бутылку коньяка и страшно удивился. С чего такие церемонии? Однако доводы рассудка не помогали. Странная мысль гложила, давила, становилась острее, нестерпимее.
   - Я решил позвонить, узнать, может это приятель поминает меня не добрым словом. Оказалось: в городе очередное ЧП, работы выше крыши, не до коньяка. Можно было успокоиться. Куда там. Желание вернуть бутылку стало еще сильнее. И тут только я сообразил, что это "Аз воздам" гнет меня в бараний рог, заставляет идти в контору. Но я - не мальчик, бегать, куда пошлют, не собираюсь. Часа два я сопротивлялся. Потом плюнул - жизнь дороже. Сердце ныло, давление заскакало, суставы болели. И поперся в субботу! в законный выходной! на службу.
   - Наши кураторы умеют убеждать, - Антошин тяжело вздохнул и с откровенным уважением посмотрел на потолок.
   - А как ювелирно работают. Я ввалился в кабинет приятеля в ту самую минуту, когда он перебирал снимки очередной жертвы маньяка-любителя "Красной Москвы" и узнал Натали.
   - Этого следовало ожидать. Помнишь, Ольга ходила к Рубану?
   - Ну...
   - Так вот в приемной она видела Натали, ожидавшую свою очередь на консультацию. На следующий день Оля заявила, что девушка скоро умрет насильственной смертью и даже предупредила Натали об опасности. Получается, что сбылось еще одно предсказание.
   Лицо Игоря окаменело.
   - Почему ты ничего не сказал раньше?
   - Не успел. Не счел нужным. Я же не знал, что так все обернется.
   - Погоди, я должен подумать...
   Кухня утонула в тишине. Наконец, Киселев заговорил:
   - Увидев фото Ната
   ли, я решил промолчать и чуть не сдох от головной боли. Пришлось идти в сознанку. Но кое-что я все-таки утаил. Пожалел твою Олю. Мои в курсе как Натали попала к Рубану, но понятия не имеют о предчувствиях и связи Ольги с маньяком.
   - Киселев - ты герой, гуманист и настоящий друг. А как Ольга связана с маньяком?
   - Проститутку-то убил не рядовой злодей, а маньяк. Так что Ольге, когда ее вызовут на допрос, лучше о многом помалкивать. Это в ее же интересах.
   - Предупрежу.
   - Вернемся к нашим баранам. То бишь Рубану. Когда наши узнали, что человек, преподнесший барышне букет, опрысканный "Красной Москвой", был знаком с жертвой, отношение к Павлу заметно изменилось. А тут еще выяснилось, что у Рубана нет алиби. Наружка видела Натали, выходящую из офиса Павла, в десять вечера. Через минут двадцать психолог отправился на своей машине домой, где пробыл до утра. Около двенадцати, когда, как утверждают эксперты, была убита проститутка, в окнах Рубана горел свет. Но, как сам понимаешь, это, не аргумент. Поэтому сейчас из Рубана либо начнут выколачивать признания, что маловероятно. Либо парня спровоцируют к агрессии и возьмут на "горячем". А провоцировать придется Ольге. Она - идеальная кандидатура на роль приманки.
   - Но это же, опасно.
   - Конечно. Сам понимаешь, последствия такой операции, предугадать трудно. Возможно всякое. Даже летальный исход.
   - Что же делать?
   - Соберемся завтра с утра и будем думать, как выводить Ольгу из-под удара.
   Однако усилия спасательной команды оказались напрасны. Часам к одиннадцати воскресенья на электронный адрес Антошина пришло письмо, в котором Ольга сообщала: непредвиденные обстоятельства заставили ее неожиданно уехать из города, по возвращении она все расскажет, а пока просит оформить отпуск.
  
   *
  
   - Ольга, Оля...
   Собственное имя разорвало пелену сна, звук заставил открыть глаза. Ольга с удивлением осмотрелась. Незнакомая комната в сером полумраке, за не плотно задернутыми шторами голые ветви деревьев.
   - Слава Богу...- раздался голос Лопухиной. Затем "в кадре" появилась сама Вера Ивановна.
   - Где я?
   - У меня на даче.
   Ольга напряглась. В памяти возникла картинка: кабинет Павла, жаркие объятия, поцелуй...Информация о поездке отсутствовала.
   - Как я сюда попала?
   - В подробности я не посвящена, но сюда вас привез Паша.
   - Зачем?
   Лопухина изобразила смущение:
   - Ну, чтобы побыть наедине...в интимной, так сказать, обстановке...
   Ольга задумалась. Интимной обстановке? Неужели она переспала с Павлом? Не может быть! Или может?
   - Вы не помните?
   - Нет.
   - В прошлую субботу вы...
   - Какой сегодня день?
   - Среда.
   Это было уже слишком. Ольга попыталась сесть, но смогла лишь оторвать голову от подушки. Волна боли ударила по вискам и сковала движения.
   - Лучше не шевелитесь, - посоветовала Лопухина. - И не нервничайте. Я сейчас все расскажу. В прошлую субботу вы были у Павла на консультации. Потом поехали сюда и, если верить моему пасынку, предавались пламенной страсти два дня кряду. На третий, то есть вчера, вы с утра грохнулись в обморок. Да так неудачно, что ударились головой. Паша немедленно позвонил, я сразу примчалась и не отходила от вас ни на минуту.
   - Как долго я была без чувств?
   - Несколько минут. Зато проспали потом целые сутки. Я уже начала беспокоиться.
   Ольга вздохнула.
   - Павел ничего не напутал?
   Лопухина пожала плечами:
   - Судя по виду, в котором я вас застала, нет.
   - Как я выглядела?
   - Соответственно.
   - Где сам Павел?
   - В городе. Не беспокойтесь. Скоро вернется.
   - Если сегодня среда, значит, я три дня не была на работе. Какой ужас. У меня же выставка на носу, - вспомнила Ольга.
   - Вы вроде бы связались с шефом и взяли отпуск на неделю.
   - Отпуск?
   - Маму вы тоже предупредили. Паша сказал: перед тем, как выбросить мобильный, вы уладили все необходимые вопросы.
   От такой новости впору было снова потерять сознание.
   - Я выбросила свой айфон? С контактами клиентов? Не может быть!
   - Вы вроде бы швырнули телефон в окно машины, на полном ходу со словами: "Надоели! Не хочу, чтобы нам мешали".
   Ольга озадаченно кивнула.
   - Хотите кушать? - поинтересовалась Лопухина.
   - Нет. Я лучше еще посплю.
   - Хорошо.
   Лопухина села у окна, открыла книгу.
   - Вера Ивановна, я уже второй раз теряю сознание. Со мной что-то не так...
   - Спите, спите, мы во всем разберемся.
   Ольга закрыла глаза и буквально сразу провалилась в сон.
   Реальность вернулась с ласковыми поцелуями. Кто-то нежил ее ладонь. "Это Павел, - мелькнула бесстрастная мысль. Вдогонку полетело: - Неужели я с ним переспала?"
   - Оленька, открой глазки. Я вижу, ты не спишь.
   Лицо Павла тоже не вызвало эмоций.
   - Я ничего не помню. Неужели мы, действительно, провели вместе два дня?
   - Да, - выдохнул Рубан и счастливо улыбнулся. - Это было восхитительно. Смотри, что я тебе принес.
   На мужской ладони лежало золотое обручальное кольцо.
   - Как порядочный человек, теперь я должен на тебе жениться.
   - Пашка, дай человеку в себя прийти, - в дверях появилась Лопухина. - Ольга, вы, наверное, умираете от голода? Хотите бульон?
   После еды в голове немного прояснилось. Но не настолько, чтобы воскресить в памяти последние события.
   - Вера Ивановна, что со мной?
   - Возможно, легкое сотрясение мозга, отсюда некоторая дезориентация, нарушение сна, слабость. Голова болит?
   - Нет.
   - Головокружение, шум в ушах, чувство дискомфорта?
   - Да, отчасти.
   - Поводите-ка глазами в разные стороны? Больно?
   - Нет.
   - Отлично, значит, ничего страшного. Отлежитесь пару дней, все и пройдет. Только, чур, не волноваться. Павел, тебя это касается в первую очередь. Человеку нужно спокойствие.
   Ольга подняла взгляд на Рубана. Тот в ответ улыбнулся, но как-то жалко.
   - Ты в правду ничего не помнишь?
   - Мы уже на "ты"?
   - Конечно, - на мужском лице разлилась растерянность. - После того, что между нами было...Как же так? Ты сказала, что любишь меня...
   Ольга вздохнула. Беспамятство коснулось и ума, и сердца. Она не испытывала к Рубану ни каких чувств.
   Лицо Павла исказила гримаса боли, и он стремительно вышел из комнаты.
   - Бедный мальчик, - уронила вслед Вера Ивановна. - Он уже поверил в счастье. Ну, ничего. Надеюсь, все образуется, перемелется, мука будет...
   Ольга промолчала. Ей снова сильно захотелось спать. Однако перед тем как сознание отключилось, она подумала: "...не мукА, мУка..."
  
   *
  
   Киселев был расстроен и не скрывал этого:
   - Саня, я тебе ничем помочь не смогу.
   - Почему? - испугался Антошин, рушилась последняя надежда.
   - Моя контора вышла из игры. Еще в субботу все стояли на ушах. В понедельник бригада, занятая делом "Красной Москвы", как я полагал, возьмет в оборот Ольгу, тебя и Митю. Ан, нет. На утреннем совещании Рубана опять признали не перспективным подозреваемым и даже сняли наблюдение. Мало того, в субботу, когда перепроверяли мою информацию, важняки вызвали всех, кто вел парня. Всех! Поэтому узнать, когда и при каких обстоятельствах Ольга покинула кабинет Рубана, невозможно. Но это еще не все. Рубан и Лопухина исчезли. Я проверил квартиры и кабинеты, уже несколько дней наших мозгоправов никто не видел.
   - Значит, они сбежали и похитили Ольгу! Сама она не могла уехать, не могла бросить работу! Скоро выставка, дел до хрена. Даже, если б с родными что-то случилось - а я проверил: все живы-здоровы - она бы оставила вместо себя кого-то и изводила непрестанным контролем. А тут, ни звонка, ни смс-ки, и абонент не доступен! - Антошин упрямо покачал головой. - Ольгу увезли силой или обманом! Надо идти в милицию!
   - Не надо. Думаю: Ольга сейчас там, где ей положено быть.
   - Что ты несешь?
   - Если б я в субботу не явился в контору, с Павла не сняли бы наблюдение, и тогда выяснить похищена Ольга или нет, было бы вопросом техники. Но "Аз воздам" погнала меня на работу и заставила слить информацию, стало быть, вопрос был предрешен. Наши дорогие кураторы хотели, чтобы некое событие произошло и осталось в тайне, и добились своего.
   - ""Пять минут" до понимания", - как любит говорить Марго. В смысле еще чуть-чуть я и ухвачу смысл твоих слов.
   - Напрягись.
   - Не учи ученого. Продолжай.
   - Следующий момент: Ольги нет на работе три дня, следовательно, уже завтра ты можешь подать заявление в милицию. Я тоже не намерен молчать. А раз через сутки в историю вмешаются силовые ведомств, то "Аз воздам" в изменившихся раскладах либо вернет Ольгу в привычное окружение, либо затеет новую интригу. Я расцениваю первый вариант как более вероятный.
   - Почему?
   - Да, хотя бы с точки зрения сохранения энергии. Видел бы ты лица моих коллег, когда я в понедельник и вторник ходил по кабинетам и спрашивал: почему вы не разрабатываете Рубана? Слышал бы ответы. Ребят будто подменили, а ведь каждый - пес цепной, ухватится за версию - не оторвешь. Чтобы задурить таким головы понадобится масса килокалорий.
   - Там...- Антошин кивнул на потолок, - этого добра от забора до обеда.
   - Не скажи, мир устроен рационально,- возразил Киселев, а потом добавил: - Наверное.
   - Ну, хорошо, поверю тебе на слово, тем паче до завтра все равно ничего предпринять нельзя.
   - Как нельзя? Надо найти в преступлениях, о которых прямо или косвенно стало известно благодаря Ольге, что-то общее. Я уже все мозги высушил, решая эту загадку. Три преступления еще так сяк можно объединить, а вот с Василенко проблема. Тело кремировали и доказать, что старика убили невозможно...- закончить фразу Киселеву не позволила телефонная трель. - Да? - уронил он в мобильный. - И тебе не хворать. Слушаю внимательно. Очень интересно. С удовольствием. Через час? Отлично. Жду. Мать твои ити...- новая реплика адресовалась уже Антошину. - Саня, ты никогда не угадаешь с кем я только что беседовал. И главное: о чем.
   Вид у Игоря был растерянным донельзя.
   - Звонила твоя сестрица. Она и Марго...желают поделиться информацией о...Василенко и Лопухиной.
   - Не может быть!
   - Почему же? Еще одно совершенно случайное стечение обстоятельств! Надеюсь, ты заметил, как вовремя и эффектно подоспела помощь? Я не успел даже рот закрыть...
   Удивлению Антошина не было предела.
   - Как в кино...
   - Ну, уж нет. Голливуд отдыхает.
   ...Затевая сватовство, Марина и Марго были уверены в успехе. Однако хочешь насмешить богов, придумай план. Роман не складывался. Потенциальная невестка, позабыв про святое: уж замуж невтерпеж, почему-то увлеченно занималась самокопанием под руководством Лопухиной.
   - Нормальные женщины так себя не ведут, - подытожила Марина. - Поэтому мы сделали надлежащий вывод: Лопухина оказывает на Ольгу влияние, может быть, даже использует гипноз, стали искать причины и нашли. Мадам нацелилась на унаследованную Ольгой квартиру.
   - Представьте: идея о квартире возникла у нас практически одновременно! - добавила Марго.
   Мужчины многозначительно переглянулись.
   - Мы решили заглянуть к местной паспортистке и та за нескромное вознаграждение поведала массу интересного. Оказывается, несколько лет назад бывшая владелица под обещание жениться переписала на соседа, отставного полковника Василенко Андрея Петровича, доставшуюся Ольге в наследство квартиру. Однако в последнюю минуту брак разладился. Случился большой скандал, причем прямо в кабинете нотариуса и дарственная осталась недооформленной. Тем ни менее, по смерти "невесты" "жених" ходил в ЖЭК, требовал ключи и успокоился только после вразумлений участкового милиционера. Между тем, по мнению стража порядка, ситуация с квартирой имела судебную перспективу. Будь у Василенко деньги на опытного стряпчего, Ольге досталось бы спорное имущество, и она вынуждена была бы договариваться с Василенко.Что характерно - это поведали уже местные бабули во дворе - старичок не оставил своих меркантильных планов и подбивал клинья к Ольге. Однако, не преуспев, женился на другой, продал жилье, перебрался к супруге и вскоре умер, наверняка, оставив безутешной вдове немаленькую сумму. Теперь вопрос на засыпку: как зовут вдову?
   - Вера Ивановна Лопухина, - огорчил дам Антошин.
   - Откуда ты знаешь? - разочарованно протянула Марго.
   - От Ольги, от кого же, - хмыкнула Марина. - Но вернемся к нашим баранам. Где сейчас находится некондиционный документ не известно. Не исключено, что у Лопухиной. А раз так, то наше предположение небезосновательно. Лопухина имеет возможность обобрать Ольгу. А теперь самое интересное. Марго подняла свои связи и узнала, кто новый владелец квартиры Василенко. Это Павел Рубан.
   Киселев захлопал в ладоши:
   - Девочки, браво. Вы превзошли самих себя. А Вера Ивановна-то какова?! Так удачно сходить замуж не каждый сумеет. Тонкая работа. Не подкопаешься. Даже, если мадам взять за жабры, то акт купли-продажи, оформленный на третье лицо, все равно нельзя аннулировать. Стало быть, метры квадратные и деньги - все осталось в семье.
   - Мы, действительно, нарыли много ценной информации, но...- Марина закусила губу, помолчала, собираясь с мыслями, - при очень странных обстоятельствах. Нас, будто, мобилизовало. Я забросила дела, Марго забыла про работу. Мы пахали, как лошади, только в Ольгином дворе опросили пятнадцать человек, денег вбухали кучу. Но даже это не главное. Паспортисти, которые первым встречным вываливают, пусть за деньги, закрытую информацию, встречаются не каждый день. Смущают и наши гениальная прозорливость вкупе со сыскными талантами и невероятными сроками выполнения следствия. В общем, мы, конечно, не верим в мистику, но это было похоже на наваждение. Особенно сегодня, когда захотелось поделиться с вами информацией.
   Как и следовало ожидать "Аз воздам" произвела ошеломляющее впечатление. Первой обрела дар речи Марго.
   - Этого не может быть!
   - Потому что не может быть никогда, - согласился с женой Антошин. - Тем ни менее, так есть. И вы, мои милые, тоже в игре.
   - Это случайное стечение обстоятельств, - попробовала отмахнуться от непонятной правды Марина.
   - Конечно. Вот только случаи эти сильно смахивает на систему.
   - Что же теперь делать? - после затяжного молчания озвучила общие чаяния Марго.
   - Ничего, - ответил Киселев.
  
   *
  
   Комнату постепенно съедал вечерний сумрак, от чего доверительная беседа обретала еще большую интимность.
   - Вы странно на меня действуете, почему-то хочется делиться сокровенным. Про перипетии моего приютского детства я редко рассказывала даже Павлу...- голос Веры Ивановны дрогнул от волнения.
   Ольга промолчала. К чему слова? Ну, почему мир устроен так несправедливо? Почему дети-сироты растут без любви и заботы, как сорная трава на обочине...
   -...После детского дома я поступила в медицинский институт и впервые в жизни ощутила себя, такой как все. Меня не обзывали приблудой, не били, не шпыняли, напротив, жалели, даже подкармливали. К сожалению, это золотое время быстро закончилось. По распределению я попала в глухое захолустье, потянула лямку в местной больничке, опять мыкалась в общаге - с жильем меня "кинули". С любовью тоже не сложилось. Два романа закончились ничем. После третьего пришлось сделать аборт и забыть о детях навсегда. Единственной отдушиной были статьи. Я много писала и как-то после очередной публикации получила приглашение в детскую клинику профессора Уфимцева. Это была большая удача. Интересная работа, молодой творческий коллектив, хороший оклад, служебное жилье. Правда, сотрудники не имели права вступать в брак, да и месторасположение клиники - лесная глухомань, до ближайшей цивилизации пятьдесят километров - несколько смущало. Но я приняла предложение. Терять было нечего. Предыдущие годы прошли почти впустую. Меня даже никто не пришел провожать, - Вера Ивановна улыбнулась вымученно. - Господи, знали бы вы, Ольга, как мне тогда было тяжело. Я стояла на перроне и жалела себя. Жалела маленькую девочку Верочку, выросшую без родителей, дома, ощущения тепла и тыла. Жалела себя повзрослевшую. Затхлый мирок мещанского захолустья обошелся со мной жестоко. Особенно жалко было себя, одиноко стоящую на стылом перроне в преддверии перемен. Прощаясь с плохой, но стабильной реальностью, я отчаянно трусила.
   ...Поздняя стылая осень дробила дождевыми каплями изрытый ямами асфальт, крышу вокзала, черную ткань зонта. Вера в который раз оглянулась. Увы, хеппи энд не случился. Если бы в мире существовала справедливость, то в последнюю минуту обидчики прибежали бы просить прощение. Но справедливости нет и тот, кто вопреки закону отказал бывшей детдомовке в квартире, и тот, кто лишил заслуженного повышения, и тот, кто мог, но не стал мужем и отцом ее ребенка, сейчас преспокойно дрыхли в теплых постелях, не мучаясь угрызениями совести.
   Минутная стрелка на часах судорожным рывком преодолела очередное деление. И тут же, словно по команде, из-за линии горизонта вырвалась громада скорого поезда.
   Проводница сиплым со сна или перепоя голосом окрикнула:
   - Девушка, будете садиться или как?
   Вера зашла в вагон. Все! Город, который она не любила, и который не полюбил ее, отныне в прошлом. В настоящем - стук колес и думы о будущем. Чем еще заниматься, разменивая километры дорог, как не подводить итоги и строить планы?
   Итак, тридцать лет, родни нет, детей нет и не будет, денег кот наплакал, красотой Бог обделил, зато ума - палата, характер - стойкий нордический, здоровье отменное - а, стало быть, если отбросить иллюзии, собраться, сконцентрироваться и четко двигаться в выбранном направлении, есть шанс устроить жизнь нормально.
   Спустя неделю доктор Вера Лопухина уже трудилась в поте лица к вящей славе лесной клиники. Но это был другой человек: прагматичный, собранный, не желающий "ждать милостей от природы". Отныне, присно и вовеки веков Вера намеривалась претворять в жизнь продолжение цитаты великого Мичурина: "...взять их у нее - наша задача!"
   И она брала.
   Клиника Альберта Альбертовича Уфимцева для советской медицины была явлением экстраординарным. Здесь хватало денег, отсутствовал контроль со стороны минздрава, использовались самые передовые технологии, а все потому, что Уфимцев занимался только отпрысками сильных мира сего. Так повелось с самого начала. Сын генерала М. страдал аутизмом. Странное это нейро-поведенческое расстройство и сегодня, когда появилась положительная статистика, по мнению традиционных специалистов практически не излечивается. В победном же 45-ом за тех, кто тонул в вакууме одиночества, психиатры даже не брались. Уфимцев, всю войну вынашивавший собственную методу, рискнул, взялся, выиграл и в награду вытребовал у разомлевшего от счастья папаши персональную клинику и свободу действий. С первым пунктом проблем не возникло. А вот свободами генералы не распоряжаются. Но неожиданно нашелся еще один высокопоставленный больной и, когда Уфимцев сотворил чудо во второй раз, вопрос решился положмительно. В итоге, на заре пятидесятых будущий профессор с командой энтузиастов организовал в заброшенных лесных казармах детский оздоровительный профилакторий. Такой статус позволял учреждению избежать назойливого внимания чиновничьей братии и не портить медицинские карты пациентам.
   Позже, уже в семидесятых годах Уфимцев изобрел еще один способ защиты от реальности. Он принимал на работу на должности руководителей кружков, завхозов и ассистентов тех, кого пару лет до того вылечил от душевных хворей. В середине 80-х статус "неприкасаемого" профессору обеспечивал сын главного конструктора крупнейшего в стране военного завода - Гарик Арданян. Маленького роста, худой, некрасивый, молчаливый экс-больной жил замкнуто, откровенно сторонясь сотрудников клиники...пока не стал любовником Веры.
   - Уфимцев требовал от подчиненных максимальной отдачи, потому исключал все мешающее лечебному процессу. Отсутствие семьи и детей являлось базовым условием приема на работу. Засим запрещались: беременность, аборты, скандалы, алкоголь и т.д. Но природу не обманешь, в молодом коллективе постоянно бурлили страсти и, как следствие, не прекращалась текучка кадров. Избежать увольнения можно было тремя способами: отказавшись от личной жизни, найдя надежного партнера или сойтись с тем, кому закон не писан. Таковых в клинике было двое. Уфимцева пытались соблазнить многие, - Лопухина подошла к окну, поправила занавеску, помолчала, затем продолжила исповедь. - Кому-то это удавалось ненадолго, кому-то нет. На Гарика не покушался никто. Слишком велик был риск. Шеф тщательно оберегал "крышу" от излишних потрясений. Я оказалась первой, кто посягнул на Арданяна.
   - Вы любили его? - спросила Ольга
   - Нет. Я хотела удержаться на плаву и только.
   - Грустно...,
   - Напротив. Сколько живу, столько убеждаюсь: чувства мешают отношениям. Равнодушие - вот залог счастья.
   - А он вас любил?
   - Нет. Но мы отлично ладили.
   Гарик вернулся в клинику, устав от проблем большого мира. В маленьком, ограниченном правилами и чащей, он чувствовал себя комфортнее. Здесь хватало интересных занятий - архивы профессора требовали систематизации, можно было рисовать, читать, размышлять. Главное, здесь удавалось минимизировать утомительное общение с людьми. Но человек - животное стадное, и все равно тянется к себе подобным. Гарик Арданян в глубине души хотел быть членом стаи, хотел быть как все, быть со всеми. И однажды тайное желание исполнилось. С помощью Веры!
   - Каково вам было с нелюбимым, некрасивым и к тому ж странным человеком? Он вас сильно раздражал? Вы страдали? - Ольга не могла удержаться от интимных вопросов.
   Лопухина покачала головой.
   - Напротив. Годы, проведенные с Гариком, - лучшие в моей жизни.
   - Лучшие? Почему?
   - Нас свела не любовь, а взаимный расчет. При чем настолько сильный, что мы относились с пиететом друг к другу. Любой конфликт лишил бы каждого полученных выгод. Я потеряла бы место, приватное общение с Уфимцевым, доступ к архивам клиники. Гарику грозила новая изоляция. Да и в постели нам было хорошо. До определенного времени меня все устраивало. Однако жизнь не стоит на месте...
   ...В лесном стационаре лечились дети только сильных мира сего. Прочие -довольствовались еженедельными субботними консультациями. В одну из таких суббот в кабинет Веры зашел импозантный мужчина с маленьким мальчиком - это был Михаил Рубан - и начал повествовать о...своих мытарствах: "У всех дети, как дети, а Павлик меня совсем измучил. Он не такой как все..."
   Не такой как все трех лет от роду не отводил равнодушных глаз от окна.
   "...Он будто решил перепробовать все болячки. Мне посоветовали обратиться к психиатру...- изливал душу Михаил: - Этот ребенок - мой крест. Из-за Павлика я не могу заниматься карьерой, устроить личную жизнь...я издерган, не знаю что делать..."
   Тут-то и снизошло озарение. Вот он - муж! Брак с Рубаном решит все проблемы. Михаил освободится от забот о сыне, она перестанет беспокоиться о будущем, обретет семью и ребенка.
   Увы, лесная клиника доживала последние денечки. Изобретенная Уфимцевем, слишком индивидуальная, "заточенная" под автора, метода в чужих руках работала плохо. Пока старый профессор еще держался, но закат великого ума был близок. Не сегодня-завтра грядет ночь, и тогда финита ля комедия, персонал окажется на улице. Куда тогда деваться? У нее ни дома, ни родных. Гарик? Идеальный партнер в маленьком мирке клиники не годился для большого. Без папы Гарик ничего не стоил, а папа нынче, в эпоху перестройки, практически потерял влияние. Стало быть, поддержки не будет. Придется тащить все на себе. В который раз начинать с нуля. А зачем, если можно окрутить Михаила Рубана. Этот хорошо "упакованный" чиновник - ключ в иную реальность, вероятно, далеко не безоблачную, но, очевидно, благополучную, в которой не придется заботиться о хлебе насущном, крыше над головой, расположении начальства и экономии. Если подсуетиться, прихватить мужика за яйца, то в ближайшее время, а может и долгие годы, можно будет жить припеваючи.
   - В общем, благо Рубаны жили неподалеку, я предложила в частном порядке консультировать Пашу. Потом, - усмехнулась недобро Лопухина, - уложила Михаила в постель, сама подняла вопрос о браке и, когда услышала "нет", отказалась от сеансов. Дальше ничего интересного. У ребенка случился рецидив, папенька сообразил, что к чему и, немного поломавшись, отвел меня в ЗАГС. Однако два раза в одну и ту же воду не войдешь. Второй союз по расчету оказался неудачным. В отличие от Гарика, Михаил относился с пиететом только к собственной персоне, потому жил, как хотел, неделями не появлялся дома, открыто заводил романы, пил, куролесил. На упреки он обычно отвечал: семья ни в чем не нуждается, вот и радуйся, об остальном уговора не было. Позже, когда Павлик стабилизировался, возникли новые мотивы: не нравится - убирайся. Ты нам больше не нужна.
   - Как же вы все это выдержали?
   - Элементарно, - хмыкнула Вера Ивановна. Но, судя по лицу, это было явное преувеличение. - В бедовые 90-е бабы и не такое терпели. Вокруг бедлам: зарплату месяцами не платят, мужики спиваются, трасты и МММ-ы дурят народ, впереди непонятно что. А у меня-то, всего ничего, муж - козел. Разве - это повод для огорчения, когда дом - полная чаша? Но я бы не была сама собой, если бы смирилась и сдалась без боя.
   - Вы перетянули на свою сторону Павла? - догадалась Ольга.
   - Перетянула - не совсем верное слово...
   ...Так бывает, ребенок подсознательно принимает логичное по своим детским меркам решение и в дальнейшем реализует его как жизненную программу. Так безвредная на первый взгляд идея "меня хвалят, значит, я хороший" заставляет взрослого человека постоянно доказывать свою состоятельность или превосходство, хвастаться, напрашиваться на комплименты и страдать в их отсутствии. "Фишка" Павлика носила более вредный характер. В основе многих детских фобий лежат ошибочно истолкованные отношения с родителями. Паша все понял правильно. Он был лишним на их празднике жизни и, послушный мальчик, стал искать дорожки-болезни в смерть. И преуспел бы. Но тут появилась мачеха и после недолгого сопротивления Павлу пришлось предпочесть этот свет тому.
   - Дети - страшные люди, они покоряют даже матерых циников. Я, конечно, привязалась к Паше и терпела выходки Михаила от полной безысходности. Муж не позволил усыновить Павлика, хотя родная мать готова была отказаться от родительских прав, следовательно, при разводе я потеряла бы самое дорогое. Оставалось одно: тянуть лямку и ждать пока Паша вырастет и сам решит с кем ему быть. В успехе я не сомневалась. Между сыном и отцом шла тихая война. У нас же были мир и благодать. Мне не пришлось даже брать грех на душу и говорить гадости. Паша сам пришел к нужным выводам.
   Сам? Ольга едва сдержала ироничную реплику. Отказаться от своего самого сильного оружия - красноречия - в борьбе за истинные ценности Лопухина не могла. Пусть не врет. Она, безусловно, влияла на пасынка и, очевидно, продолжает в том же духе поныне. Павел стервенеет, вспоминая отца. Но кто бы поступил иначе? Кто бы отступился от ребенка, к которому привязался душой? И вообще, кто без греха пусть первый бросит камень...
   - Как-то после очередного скандала, - вела дальше Вера Ивановна, - я не выдержала и, собрав вещи, перебралась на съемную квартиру. Павлик немедленно объявил голодовку и пообещал уморить себя, если я не вернусь. Только тогда Михаил осознал истинное положение вещей и пришел в бешенство. Он попытался перетянуть сына на свою сторону, но ни дорогие игрушки, ни карманные деньги, ни прочая ерунда, ни возымели действия. Паша стоял за меня горой и еще больше ненавидел отца.
   "А вот это правда", - мелькнула мысль.
   Ольга недовольно поморщилась. Что за напасть? Почему она, как следователь на допросе, определяет меру искренности каждой сказанной Лопухиной фразы?
   - Лет в тринадцать, когда мальчишки становятся совершенно неуправляемыми, Михаил сорвался и избил Павлика. Повод был пустяшным, хватило бы нагоняя. Но муж давно был вне себя от ревности, уязвленного мужского и отцовского самолюбия и перестарался, перешел черту. Я в ответ, сняв побои, подала заявление в милицию. Разбирательством воспользовались недруги Михаила и под шумок открыли против мужа второе уголовное дело, обвинив в растрате, взятках, превышении власти.
   "Ложь", - срезонировало в голове.
   - В итоге, он сел на десять лет.
   - Ого!
   - Каждому по мере его. За такое отношение к собственному ребенку надо не в тюрьму сажать, а казнить.
   - Да, уж, Паше не повезло с папой.
   - Зато повезло с мачехой. Когда утихла шумиха, мы перебрались в столицу, купили квартиру, благо часть имущества удалось сохранить от конфискации. Потом я подала на развод, еще раз вышла замуж, но это уже совсем иная история...
   Опять! Едва прозвучало "иная", как дурацкий детектор выдал сигнал "ложь", а затем, словно заело. Ложь, ложь, ложь - рефрен не менялся в продолжение всего рассказа Лопухиной.
   - Кстати, что стало с Гариком после вашего расставания? - спросила Ольга в полной растерянности.
   - Незадолго до моего знакомства с Михаилом, Гарик, проведывая родных, познакомился с симпатичной армянкой, потом женился, родил, кажется двоих детей. Мы давно не поддерживаем связь. Но еще лет десять назад, у него все было в порядке.
   "Это правда", - выдал полиграф.
   - А с Михаилом после тюрьмы что произошло?
   Лопухина поморщилась:
   - Михаил еще потрепал нам нервы. Но теперь он успокоился, порой проведывает Павла, клянчит денег, жалуется на жизнь...
   "Ложь", - доложил детектор.
   "Интересная картина", - подумала Ольга. Детектор включился, когда Лопухина в своей истории дошла до разрыва с бывшим мужем. Выходит: до того она говорила правду, а после начала врать. Но зачем? Молчала бы в тряпочку, никто за язык с откровениями не тянул...Размышления оборвал сон. Реальность вернулась голосом Лопухиной.
   - Вы спите?
   - Нет, - ответила Ольга.
   - Вот и хорошо. К вам хотел зайти Паша.
   - Да, да, я сейчас встану.
   - Не надо. Вы должны лежать.
   - Я себя нормально чувствую.
   - И все же, не стоит.
   - Мне неудобно...
   - После того что между вами было, можно не церемониться.
   Ольга закусила губу:
   - Я не помню, что между нами было. Впрочем, это не важно. Меня с Павлом ничего не связывает.
   - Почему? Он же вам нравится. С ним вы бы жили, не зная забот...
   - Я не хочу с ним жить.
   Почти невидимая в сумраке комнаты Лопухина простонала:
   - Господи, что же делать...Он впервые полюбил...
   Ольга промолчала. Это была не ее проблема.
   - Павел - личность, красавец, у него шарм, харизма, обаяние. Вам бы все подруги бы завидовали...
   Надо было как-то реагировать.
   - Вера Ивановна...- промямлила Ольга, - ...не лежит у меня к Павлу душа. Он приятный, симпатичный, но не мой. Я его боюсь...- признание само сорвалось с губ. - Да, я его боюсь.
   - Ах, вот оно что. А я уж было всполошилась...
   "Сейчас начнутся уговоры", - резонерская догадка оправдалась немедленно.
   - Вы просто не понимаете: страх - это преддверие большой любви к большому человеку. Когда понимаешь, что придется открыться, остаться без защиты, да еще и раствориться в другом, становится не по себе. Любовь - это риск. Но без любви жизнь пресна. - Лопухина была, как обычно, убедительна.
   - Павел - герой не моего романа.
   - Не торопитесь с выводами. Ваши отношения только начинаются.
   - Так или иначе, я не возьму предложенное Павлом кольцо.
   - Напрасно...
   Продолжение фразы поглотил сон.
   - Вера Ивановна, к чему этот цирк? - в этот раз Ольга проснулась от звуков собственного голоса и сразу испугалась. О чем это она? Какой еще цирк? Следующая реплика и вовсе шокировала:
   - "Пепел Клааса стучит в моем сердце"...
   - О, вы цитируете "Легенду об Уленшпигеле" бельгийского писателя Шарля де Костера? - посерьезнела Лопухина. - Отменная эрудиция. Только к чему столь пафосное упоминание о мести?
   Ольга не успела сказать, что не читала "Легенду...". С губ сорвалось:
   - Не мести, возмездии. Месть субъективна, она составляющая внутреннего мира человека, а возмездие есть порождение промысла Божьего...- и нестерпимое желание спать снова накрыло сознание.
   Когда она открыла глаза, в комнате горел свет. Лопухина стояла у окна.
   - Вера Ивановна...
   - Вы проснулись? Отлично. Как самочувствие?
   - Нормально.
   - Вы отключились посередине разговора, не закончив фразы.
   - Да?
   - Уже не в первый раз.
   - Это плохо?
   - Понятия не имею. Время покажет.
   - Не пугайте меня. А о чем мы толковали?
   - Неужели, не помните?
   - Нет.
   - Вы заявили, что знаете все и намекнули о возмездии.
   - Ого...Что я имела в виду?
   - Это я и хотела бы выяснить.
   В памяти крутились смутные воспоминания о чем-то нехорошем, но общая картинка не складывалась.
   - Увы, файл не открывается.
   Показалось или нет, но Лопухина облегченно вздохнула.
   - Я вас обидела? - смутилась Ольга.
   - Будем считать инцидент исчерпанным. Забудьте. Ох, Ольга, Ольга, как же я устала от вас, как устала...
   - Мне так неловко. Вы со мной возитесь, денег брать не хотите, сейчас время теряете, а я еще гадости какие-то выдумываю...
   - Пустое. Кстати, поднимайтесь. Сейчас такси отвезет вас домой.
   Раньше Лопухина настаивала на постельном режиме, даже двигаться не позволяла. Теперь на ночь глядя, гнала прочь. Но не спорить же, тем паче домой хотелось нестерпимо, хоть пешком идти.
   - Я предупредила водителя, - бесстрастно продолжила Вера Ивановна. - Если вы опять неожиданно уснете, он поможет.
   Около дачных ворот стоял желтый "пежо". Ольга оглянулась на дом, в котором провела несколько дней - темнота почти съела очертания - и села на заднее сидение. Слава Богу, все кончено.
   - Всего хорошего, - уронила в спину Лопухина.
   - До свидания. Привет Павлу.
   - Обязательно.
   Объяснять, почему Рубан не вышел попрощаться, Вера Ивановна не стала. И ладно, отмахнулась Ольга. Через минуту она уже спала.
  
   *
  
   Антошин ввалился в отдел и замер, как вкопанный. Пропажа нашлась!
   - Явилась, не запылилась? А ну бегом в мой кабинет.
   Допрос начался с главного?
   - Где была?
   Подчиненная пожала плечами:
   - Да так, везде и нигде. Разные дела устраивала.
   - Предупредить нельзя?
   - Я же сообщила...- подтвердить свои слова без телефона было нечем. Но видимо, смс-ка дошла, шеф кивнул, можно было не оправдываться. - И вообще, какие претензии? Я взяла отпуск на неделю, вышла на два дня раньше, в отделе порядок, план выполняется, жертв и разрушений нет. Чем вы недовольны?
   Антошин пояснил:
   - Я нервничал, волновался...
   - С какой стати?
   - Ну, ты не дергала своих бойцов, мне не морочила голову, как обычно.
   - Занята была. Да и телефон потеряла.
   Рассказывать о том, как она провела последние три дня, Ольга не собиралась. Родному дяде потенциального жениха не стоило знать о ее похождениях.
   - Понятно. Скрытничаешь. А с лицом что? Ты часом не из запоя?
   Темные круги под глазами, бледные щеки не заметить было невозможно.
   - Не преувеличивайте. Устала. С каждым бывает.
   Спокойный ответ должен был утолить любопытство. Однако реакция получилось иной.
   - Что ж, понятно: я, старый дурак, лезу не в свое дело. Тычусь свиным рылом в калашный ряд. А я, между прочим...- пафосное начало фразы поглотил кашель.
   Антошин задыхался. Горло давил спазм, легкие, будто рвались. Слава Богу, приступ продлился недолго. Можно было продолжать.
   - Пока ты где-то валандалась, мы...
   Нельзя! Кашель снова не дал посвятить Ольгу ни в собственные переживания, ни во вновь открывшиеся обстоятельства. А вот разговору о делах кашель не мешал.
   На пробу Антошин уронил:
   - Звонил мужик из Чернигова, тот, к которому ты недавно ездила. Готов сделать заказ...- и ничего, все получилось. Стоило же коснуться темы более актуальной, как горло, будто терли напильником. "Значит, наши кураторы не хотят, чтобы Ольга знала подробности. Ее используют вслепую. Ладно, пусть остается в неведении. В лишних знаниях - лишние печали. Нервы целее будут. Девчонке еще жить и жить, внуков мне, может быть, рожать..." - сложить два и два не составило труда.
   - Если у вас все, я пойду в отдел, труба зовет, - избежавшая потрясений Ольга поднялась, направилась к двери. Походка была неуверенной, можно сказать, плохо координированной
   - Ну, уж нет! - нарочито грозно рявкнул Антошин. - В таком состоянии на работе делать нечего. Вали домой. А лучше отправляйся к нам на дачу. Отоспишься на свежем воздухе, погуляешь, придешь в себя. Матвеевна за тобой приглядит, а завтра под вечер я приеду со своими дамами.
   - Я с радостью...
   - И чтобы в понедельник - как огурчик! Уяснила?!
   - Да.
   - Тогда, ориведерчи. Когда будешь в Ворзеле?
   - Соберу вещи, одно дельце улажу, и как только, так сразу.
   - Что за дельце? Молчишь? Опять секреты!
   - Опять.
   - Ладно, проехали. Держи ключи. Вот тебе телефон, - Антошин нашел в ящике стола старый мобильный, - и симка рабочая. Потом вернешь. Кстати, Мите позвони. А то он наяривает из Каменца-Подольского, психует, совсем меня замучил.
   - Хорошо. Я все сделаю, как вы говорите.
   Антошин удрученно покачал головой. В нормальном состоянии Ольга бы так никогда не ответила.
  
   *
  
   Слава Богу, очереди не было.
   - Добрый день, я вам звонила...- поздоровалась Ольга, заходя в кабинет.
   - Да, да, - согласилась врач. - Вы, кажется, сказали, что провели ночь в веселой компании, а теперь хотите узнать: не воспользовался ли кто-то вашим беспомощным состоянием. Что ж, раздевайтесь, садитесь в кресло. Так...определить наличие полового акта можно при наличии во влагалище сперматозоидов. У вас чисто. Стало быть, либо попались порядочные люди, либо использовались презервативы.
   - Мне надо точно знать. Существуют ведь какая-нибудь экспертиза? Я заплачу...
   - Хорошо. Анализ займет несколько часов. Оставьте телефон, я сообщу результаты.
   - А ускорить процесс можно?
   - Если денег не жалко...
   На дачу к Антошиным Ольга ехала с изрядно облегченным кошельком, но спокойной душой. Секса не было. Павел соврал. И ей, и Вере Ивановне. Вот ублюдок - время от времени вскипала злость - а еще кольцо принес, замуж звал...
   Утро в Ворзеле в отличие от Киева - время тихое и умиротворенное. За окном на узких улицах не ревут машины, не гремят стройки. Пригород за сто с лишним лет существования так и остался безмятежным дачным поселком. Ольга допила кофе, помыла чашку. Без особо воодушевления оценила содержимое холодильника - Матвеевна нанесла всяких вкусняшек. Кушать не хотелось, хотя по сравнению со вчерашним самочувствие явно улучшилось. Еще бы вспомнить, что происходило в течение двух дней, проведенных якобы в постели с Павлом, и все бы наладилось. Но память буксовала.
   "Ладно, подумаю об этом позже. А сейчас займусь..." - решение принимать не пришлось. Громогласный крик взорвал тишину.
   - Оля, открой!
   Орала само собой Матвеевна. Соседка Антошиных была в доме своей. А так как жила без родных и скучала, то просьбу шефа восприняла с излишним энтузиазмом. Накануне старуху еле удалось выставить за порог. Нынешний визит определенно тоже затянется. Спасибо еще, начался не на рассвете!
   - Доброе утро, - Матвеевна ткнула в руки кулек и важно прошествовала в дом. - Как спала? Как здоровье? А ну, повернись, гляну на твою физиономию. А что - ничего, уже не такая синяя. Сейчас позавтракаешь и вообще молодцом станешь.
   В пакете оказалась завернутая в одеяло кастрюля.
   - Гречку тебе сварила. С утра лучшей еды, чем каша, нет. Особенно полезна греча. В ней много цинка, калия, фосфора, кальция, железа, йода. Гречка восстанавливает капилляры, нормализирует давление, стимулирует мозговую активность, она полезна при болезнях сосудов, тромбофлебите, ревматизме, артрозе, гемморое, склерозе, циррозе, депрессии, бессоннице, бронхите, даже от радиации гречка - первое средство...
   Про гречку Матвеевна могла говорить часами.
   - Я не голодная.
   - Хватит болтать, бери ложку и лопай! - бывшая учительница младших классов умела найти подход к каждому.
   - Не хочу, не буду,
   - Вот как ты заговорила? Ну ладно...
   Старушка достала из кармана халата телефон и, прессуя грозным взглядом, уронила в трубку:
   - Докладываю: Оля не слушается. Дерзит. Что? Наказать? Как именно? В угол поставить? Хорошо.
   - Кому вы звоните?
   - Как кому? Деду Бабаю. Он сейчас как придет, как даст тебе по попе, сразу отучишься пререкаться!
   Что тут скажешь?! Старый, что малый. Лучше и в правду смириться с неизбежным. Иначе, себе дороже выйдет.
   Ольга взяла ложку.
   - Вот и умничка, вот и молодец, - расцвела Матвеевна. - А я тебе за это картишки раскину. Тебе ведь интересно знать будущее, правда?
   - Нет. Вы мне сто раз гадали, ничего не сбылось.
   - Так-таки ничего? Давай-ка, проверим, - все свои предсказания старуха тщательно записывала и при случае подвергала аудиту. - Где мой гроссбух...- из того же кармана на свет белый появился толстый блокнот. Зашуршали страницы. - Кажется, последний сеанс был осенью. Ну, да, точно, на память, слава Богу, не жалуюсь. Что ж тебе выпало? Читаю: "Сейчас на сердце пустые печали, но все быстро пройдет".
   Ольга удивленно вскинула брови. Тогда она, действительно, страдала из-за разрыва с экс-возлюбленным, а теперь напрочь забыла про тот дурацкий роман.
   - По лицу вижу, так и было. Отлично. Ставим плюс. Поехали дальше: "Вскоре рядом появится мужчина с серьезными намерениями..."
   Опять не в бровь, а в глаз. На сегодняшний день на горизонте два потенциальных жениха.
   - Глазки заблестели, значит, снова совпало. Что еще: "Ждут тебя большие неприятности. Но ты про них ничего не узнаешь..."
   - Это как? - уточнила Ольга.
   - Понятия не имею, - Матвеевна пожала плечами. - Я, как чукча, что вижу, то пою.
   - Вроде бы ничего плохого со мной не случилось. Все нормально.
   - Точно? Уверена? Значит, я опять попала в яблочко.
   Самоуверенность доморощенной Кассандры не имела предела.
   - Может быть, - согласилась Ольга. - Но гадать мне не надо. Не то настроение.
   - Ну и ладно. На нет и суда нет. А как на счет доброго дела? Готова помочь бедной пенсионерке? Тогда дай телефончик, что б мне самой не тратиться. Хочу Марину порадовать.
   Ольга протянула старушке выданный Антошиным мобильный.
   -...Дождалась. Как-никак, свадьба, не хухры-мухры, - продолжила спич старуха.
   Свадьба? Вот так новости.
   - Вы говорите про Марину Ильиничну? Она замуж собралась? Я ничего не слышала.
   - Не твоего ума дело, - отмахнулась Матвеевна.
   - Вот, как вы заговорили? Я тут кашей давлюсь, стараюсь, а вы секреты разводите, скрытничаете. Ну ладно...- Ольга убрала телефон за спину. - Раз так, то добрых дел не будет. Нечего меня разорять. Звоните со своего.
   - И чего, спрашивается, всполошилась? Свадьба и свадьба, с кем ни бывает. Тебе-то что?
   - Мне интересно.
   - Любопытной Варваре на базаре нос оторвали.
   - Матвеевна, выкладывайте все начистоту.
   - А что мне с этого будет?
   - Я скажу Антошину, Марине и Маргоше что вы мне правду нагадали, денег на телефон брошу и куплю шоколадку.
   - Умеешь убеждать...- Матвеевна явно собралась идти на компромисс.
   - Работа такая.
   - Ну, ладно. Открою тебе тайну: Митя скоро женится.
   - Митя? Женится? - при всем недоверии к экстрасенсорным талантам Матвеевны новость неприятно удивила. - На ком?
   - На женщине!
   - А точнее?
   - Тебе какая забота? Не ровен час сама на Митю глаз положила? Точно. Побледнела, глазки бегают, губки трясутся, того и гляди расплачешься. Неужто влюбилась в антошинского племяша?
   - Не ваше дело.
   - Будешь грубить, ничего не узнаешь.
   - Ладно, ладно, молчу. Рассказывайте.
   Однако утолить любопытство не удалось. Зажатый в руке телефон разразился куриным квохтаньем. От неожиданности Ольга вздрогнула и чертыхнулась: ну, Антошин - шутник, нашел рингтон всем на удивление.
   - Привет. Мне дядя дал номер и рассказал, что ты болела и мобильный потеряла.
   Эфир явил голос Мити. Очень кстати. Про вовка промовка, он тут как тут!
   - Доброе утро, - кокетливые интонации возникли помимо воли.
   - Как дела?
   - Почти нормально. А до того было по-всякому.
   - Почему вчера не позвонила?
   - Не было настроения....
   - Я в курсе, что дядька выгнал тебя из офиса и сослал в Ворзель под опеку Матвеевны.
   - Сегодня мне намного лучше. Намного лучше.
   - Может, тогда приедешь в Каменец-Подольский? После обеда из Киева в Каменец отправляется мой коллега. Он на своей машине и прихватил бы тебя.
   - Это удобно?
   - Вполне.
   - А спать где?
   - Я все устрою. Не беспокойся.
   - Даже не знаю...
   Ольга зажмурилась. Конечно, лучше не дергаться, не суетиться, прийти в себя. Но свадьба Мити с какой-то левой женщиной - это полная ахинея. Стоит подумать и от возмущения дух перехватывает. К тому ж все так удачно складывается...Поток сознания оборвал вопрос:
   - Оленька, ку-ку, ты где?
   - Здесь.
   - Приезжай...пожалуйста...я соскучился.
   - Хорошо.
   - Тогда до вечера? Можно, я скажу: целую?
   - Да.
   - Я тебя целую. А можно еще раз?
   Так, кажется, ни каких левых женщин нет. Но лучше не расслабляться. Ольга отвернулась от настойчивого взгляда Матвеевны и тихо уронила в трубку:
   - Хорошего понемножку. Но я тоже соскучилась.
   - Замечательно, - на том конце провода раздался облегченный вздох. - Все, жди звонка.
   - Пока.
   - Я тоже соскучилась...сю-сю-сю...- съехидничала Матвеевна.
   Старуха, конечно, все слышала и не смогла удержаться от комментариев.
   - А голосок-то голосок...чистый мед, так и лезет в душу...
   Ольга удрученно покачала головой. Вот язва!
   - Чего молчишь? Куда намылилась?
   - Поеду к Мите, в Каменец-Подольский, на выходные.
   - Молодец! Правильное решение! Самое время по женихам шастать. Ты на себя в зеркало глядела? В гроб краше кладут! Доходяга!
   - Ничего не поделаешь, какая есть. Полюбите нас черненькими, беленькими нас каждый полюбит.
   - И то правильно. Нечего мужиков баловать. Пусть привыкают, - хмыкнула Матвеевна. - А не помрешь по дороге?
   - Нет. Постараюсь выжить.
   - Ох, когда у нашей сестры уж замуж невтерпеж наступает, то море по колено. Впрочем, ты девка заводная, сил не хватит, на кураже вылезешь. А морду можно и подкрасить.
   - Матвеевна, мы вообще-то про свадьбу говорили, - напомнила Ольга.
   - И то верно. Только, гляди, не выдавай меня.
   - Никогда и ни за что.
   - Стало быть, так: Митя раньше был ничей...
   - То есть?
   - Слышала небось про сглаз, порчу и всякие такое?
   - Конечно.
   - Ничейность из той же серии. Человек бряцнет сдуру или подумает: "не хочу любить" и все, готово, попал в ничейную зону. Противоположный пол его не замечает. Он и сам ни к кому не стремится. Живет, хлеб жует, холостякует, да мается от одиночества. А поделать ничего нельзя. Пока "заказ" силу не потерял, пара не сложится. С Митей так и случилось. До недавна был он ничей. А нынче с утра я картишки раскинула, глянь, а ситуация-то изменилась. Скоро Дмитрию под венец. А там и детишки пойдут, не задержатся.
   - С кем именно под венец? Фамилия, имя, адрес?!
   - Ну, ты даешь! Я же не Ванга. Я только год как карты в руки взяла.
   - А почему у вас тогда такой хитрый взгляд?
   - Ты, Красная Шапочка, еще спроси: почему у меня такие большие уши!
   - Ладно, не хотите говорить, не надо. Эка важность. Свадьба и свадьба.
   - Я бы сказала, жалко, что ли. Но не знаю. Честно, не знаю. Вернее, знаю наполовину.
   - Это как?
   - Вопрос пока открыт. Одна суженая-ряженая уже встретилась Мите, но отношения пока не сложились. Слишком много отвлекающей суеты вокруг. Другая на подходе. А уж какой барышне больше повезет еще не понятно.
   - Я думала: суженая-ряженая одна.
   - Глупости. Тогда бы род людской перевелся.
   - Матвеевна, вы ничего не утаили? Одна из этих суженых, может быть, я.
   - Все, как на духу.
   - Тогда звоните.
   - Ты набери Маринин номер, а то я с чужой техникой не совладаю.
   Прихватив телефон, Матвеевна вышла в соседнюю комнату. Ольга осталась одна и, погруженная в свои мысли, доела кашу. Между тем, подслушай она чужой разговор, то услышала бы:
   - Мариночка, я все сделала, как мы условились, - шептала в трубку Матвеевна. - Теперь Олька вцепится в Митю, не оторвешь...
  
   *
  
   Идиллия проведенных в Каменце дней нарушилась лишь дважды. Первый раз стало не по себе, когда Митя спросил про визит к Рубану.
   - Все нормально, Павел, как обычно, помог. Он - классный специалист, но уж очень странный тип. Не хочу больше слышать и говорить о нем.
   От нахлынувшего раздражения голос изменился так, что дополнительных вопросов не последовало. Митя вежливо кивнул: воля твоя, но радость скрыть не сумел. Соперник вышел из игры, сам себя замочил, гип-гип, ура, ура, ура!
   Вторая неловкий момент касался Антошина.
   Уехать из города, не предупредив шефа, было невозможно. Человек и так, волновался, пока она черт знает, чем занималась на даче Лопухиной. Однако дежурным звонком дело не обошлось. Александр Ильич потребовал явиться пред ясны очи. "Зачем? - взвилась Ольга, - времени и так в обрез". "Хочу убедиться, что ты в здравом уме и трезвой памяти", - последовал ответ. Тон исключал возражения. Пришлось уговаривать Митиного коллегу слегка изменить маршрут.
   К счастью, аудиенция длилась недолго. Но получилась натянутой, напряженной. Антошин цедил слова, и, казалось, порывается что-то спросить. Потом в кабинет ввалились Марго с Мариной и с несвойственной скромностью стали тактично, а главное, молча, ждать пока Александр Ильич закончит напутствия. Под финал появился совсем уж нежданный гость - Киселев, за четыре года существования "Света без границ", впервые навестивший офис соседа.
   "Они сидели, словно истуканы, пялились на меня и явно смущались. Ты не знаешь в чем дело? - на этот раз эмоции удалось скрыть. Хотя холодность Митиной родни, если честно, была очень неприятна, даже обидна. Киселев в расчет не шел. Мало ли, случайный визит, малознакомый тип...
   Митя удивленно вскинул брови: "Тебе, наверное, показалось. Не волнуйся, моя милая, все в порядке..." На том инцидент был исчерпан.
   В остальном все было чудесно.
   Стоило добраться до Каменца, как накопленное по дороге смущение, вмиг рассеялась. Глупые мысли: какой выйдет встреча, как себя вести, что говорить и т.д. - исчезли, едва она вышла из машины. Митя больше не желал ждать милости от природы. Сгреб ее в охапку, поцеловал крепко. Две последующие ночи и два дня, проведенные в бесконечных экскурсиях и объятиях, лишь подтвердили основной тезис: началась новая жизнь.
   В понедельник на вокзале Антошин так и объявил:
   - У тебя новая жизнь, а я должен вставать ни свет, ни заря, и переться на вокзал. Это несправедливо!
   Ольга смутилась.
   - Я прекрасно добралась бы сама.
   - И я про то же. Не велика барыня. Но Митя велел встретить, доставить домой и отзвониться. Поэтому пошли...племянница...
   Шеф, конечно, был в курсе последних новостей и сразу же продемонстрировал свою осведомленность.
   - Когда свадьба? - спросил еще на перроне.
   - Не знаю, мы никуда не спешим, - смущенно буркнула Ольга.
   Александр Ильич резко затормозил:
   - Причем здесь вы?
   Начинается!
   - Ваше дело молодое, зеленое, вы можете и в грехе жить по нынешней моде. А нам внук требуется. Рожденный, между прочим, в законном браке.
   - Значит, я из-за ваших предрассудков должна бежать под венец?
   Шеф вскинул вверх мохнатые брови:
   - Ты, голуба, видимо, с утра плохо соображаешь. Конечно, должна!
   - А может, вы не будете вмешиваться? Может, мы сами разберемся, что и когда делать?
   - Матвеевна была права.
   Этого еще не хватало! Неужели старая перечница нажаловалась?!
   - Вы о чем?
   - У тебя одни капризы на уме. Совсем распустилась. Выпороть бы тебя как следует, что б старшим не перечила, да Митьки боязно. Он за тебя голову оторвет, не посмотрит, что родня.
   В машине Антошин потребовал подробностей вчерашнего признания. Рассказывать было в принципе нечего. В последнее мгновение, проводница уже дважды велела заходить в вагон, Митя выдал:
   - Я вернусь в среду утром, а днем сходим в ЗАГС, подадим заявление.
   - Какое? - ступила она. И лишь через мгновение сообразила: - Ты делаешь мне предложение?
   Достойный наследник своего дяди уточнил:
   - Если честно, то формулировка "предложение" меня не вполне устраивает. Я бы лучше выписал тебе повестку об обязательной, под страхом уголовной ответственности, явке в ЗАГС и дал расписаться.
   - Нахал. Но я подумаю...
   Разговаривать под настойчивым взглядом проводницы было неудобно.
   - Думать вредно. Просто скажи "да" и поставим в этой истории точку.
   - Зачем ставить точку в этой истории?
   - Чтобы начать новую. Без лишних персонажей и искривления сюжета.
   - Ребята, хватит прощаться. Поезд сейчас уедет, - тетка в спортивных штанах и форменной тужурке уже сердилась.
   - Я пойду...
   - Ты еще не сказала: "да".
   - Да.
   На этой радужной, но прозаичной ноте объяснение закончилось. Не было букета, кольца, романтического вечера. Но взлелеянный в мечтах антураж почему-то утратил всякое значение. Да и предложение формально ничего не меняло. Поезд ушел. В фигуральном и в реальном смыслах. Митя стал частью ее жизни. Важной нужной, без которой невозможно представить настоящее и будущее.
   На душе было спокойно. Не давила грусть из-за нынешнего расставания, не кружил голову восторг проведенных вместе дней. Митя прав. Она сказала "да" и история номер один закончилась. Скоро начнется история номер два. Без лишних персонажей и искривления сюжета. Без суеты и рефлексий. Простая и счастливая. Как у Антошина и Марго, только обязательно с детьми.
   Эталон семейного счастья выслушал доклад очень внимательно. Затем, не отрывая взгляд от дороги, спросил:
   - Я не понял только одного: ты любишь Митю или так...снисходишь?
   - Люблю, - ответила Ольга.
   - Уезжала не любила. Что измелилось за два дня?
   Интересный вопрос. Еще интереснее был ответ.
   - Я изменилась.
   - Как именно?
   - Трудно объяснить.
   - Попробуй.
   - А вы мне поверите?
   - Попытаюсь. Ты мне почти никогда не врала.
   - Поездка в Каменец вышла спонтанной. Митя позвонил, я сорвалась, - упоминать про предсказание Матвеевны решительно не хотелось. Но что греха таить, старуха здорово катализировала процесс. Без нее настроение могло оказаться иным. - По дороге порыв, конечно, угас. Я струсила, засомневалась, ведь мы, в принципе, едва знакомы. Все могло сложиться по-всякому. Но сложилось хорошо. Мы встретились, Митя меня поцеловал, и я будто очутилась в другой реальности. Теперь все, что было до Каменца, кажется мне сном.
   - А что было до Каменца? - спросил Антошин и закашлялся. Сильно, надрывно, пришлось даже затормозить.
   - Вам бы к врачу, - совет вырвался помимо воли, - Не дай Бог, воспаление. Надо бы провериться.
   - Пройдет, - отмахнулся шеф. И повторил: - Так что было до...
   Начался новый приступ, сильнее прежнего. Придя в себя, шеф вытер пот со лба, выдохнул под нос:
   - Блин...- и, неуемный, вернулся к расспросам. Правда, тему сменил. - Стало быть, ты попала в другую реальность и влюбилась в Митю?
   - Нет, - исправила Ольга. - Все было не так.
   - А как?
   - Вы мне не поверите.
   - Вот, заладила. Почему я тебе должен не верить?
   - Потому что так не бывает.
   - Тоже мне эксперт. В жизни возможно все. Выкладывай.
   - Раньше, до поездки Митя казался мне просто хорошим парнем. Мне было с ним легко, весело, приятно. Но это был чужой человек. Помните, вы рассказывали про опознавательную систему для противовоздушной обороны? Так вот Митя был не свой, а чужой. Он мне нравился, но все же, как бы представлял потенциальную опасность. А в Каменце с первого мгновения я почувствовала: Митя мой и все сразу изменилось.
   - Давай конкретнее, - задумчиво протянул Антошин, - а то, мой, свой, чужой - какая-то путаная классификация.
   - На самом деле все очень просто. Вот вы для меня свой. Свой - значит, можно ничего не изображать, быть самой собой, довериться, пойти в разведку. Но при этом мне нисколько не мешает Марго. А рядом с моим Митей не может быть другой женщины. Априори не может.
   - Начинаю понимать...
   - Когда возникает ощущение "мой" все становится пофиб, нет преград, нет страха. Тогда любишь так, будто никогда не было больно.
   - С Митей и мной разобрались. А Марго для тебя, интересно, кто?
   - Почти своя.
   - Почему почти?
   - Откуда я знаю? Так моя противоздушная оборона идентифицирует объект.
   - Марина?
   - Марина Ивановна тоже почти своя, только в меньшей степени.
   - Кстати, речь идет о будущей свекрови, подумай об этом на досуге.
   - Ладно.
   - Ну, а твоя великолепная Лопухина?
   Ольга поморщилась.
   - Вера Ивановна чужая.
   - Хм...еще недавно психологиня была своя в доску.
   - Нет. Никогда. Вера Ивановна - исключительная женщина, умная харизматичная. Она мне глубоко симпатична, особенно после того, как рассказала свою историю. Но она будто из другого мира, в который я не имею доступа. И не стремлюсь.
   - А подробнее?
   Ответить не удалось. Шефа снова стал душить кашель.
   - Я вас сама отведу к врачу.
   - Не обращай внимания, - Антошин перевел дух. - Никакого воспаления у меня нет. Это нервное. Скоро пройдет. Надо только в руки себя взять.
   - Так возьмите, в чем дело!
   - Сейчас, только еще один вопрос задам.
   - Слушаю.
   - Павел Рубан...кхе...кхе...кхе...для тебя кто: свой...кхе...или...кхе...чужой?
   Слова вперемешку с кашлем звучали неуверенно и невнятно.
   - Чужой. Совершенно чужой.
   - Вот и хорошо, - обрадовался шеф. И мгновенно, потеряв интерес к прежней теме, переключился на офисные заботы. Это было замечательно. Обсуждать личное в столь ранний час совсем не хотелось.- Ты, кстати, про выставку не забыла? А-то дел невпроворот, а у тебя гормоны играют...
  
   *
  
   Два дня без Мити ушли на наведение порядка. Самая простая задача - убрать в квартире - решилась в первый же вечер. Во второй после работы Ольга позвонила маме. Скайп работал отлично, родное лицо было видно до мельчайших черточек.
   - Мамочка, я тебя люблю...
   Признания в любви были для обеих редкостью. А жаль...
   - Я тебя тоже очень-очень люблю...
   - Ты меня прости.
   - За что?
   - За все. Мало ли я глупостей совершила и еще сделаю.
   - Господи, что случилось?
   Ольга вздохнула. Хотелось так много сказать, а получилось, будто она как маленькая шкодница подлизывается к маме из страха перед наказанием.
   - Мамочка, не волнуйся и, пожалуйста, выслушай. Я тебя очень люблю. И мне безумно стыдно за некоторые поступки. А особенно мысли. Я была равнодушной, не интересовалась твоими суждениями, планами, успехами, даже болью. Я была высокомерной, считала тебя простоватой, а себя умной, изысканной. Я вечно выставляла тебе иски: не научила, не дала, не поддержала. И только поняв, что все, чем я горжусь: умение идти до конца, подниматься после падения, искать выход из тупиков, никогда не сдаваться - это от тебя - я смогла отказаться от обвинений. По всем пунктам, кроме одного. Я хотела быть для тебя главной. Хотела, чтобы ты любила меня больше, чем папу. Чтобы в моей войне с ним, ты заняла мою сторону. Тогда бы я не чувствовала себя в родном доме в таком одиночестве...
   - Оля, почему ты молчишь? Не пугай меня!
   К счастью, обвинительный монолог прозвучал мыслях. Упреки не попали в цель, мама не испытала боль, не почувствовала себя виноватой или обиженной. И хорошо. И правильно. "Если у вас в пять лет не было велосипеда, а в двадцать пять появился Мерс, все равно в пять у вас не было велосипеда". Прошлое не изменить. Мама любила, как умела. Как не оценивай ее отношение и поступки, все равно это - максимум. Большего она дать не могла. Большего у нее не было. Значит, ни каких претензий?!
   А кого же тогда обвинять в проблемах? Мать должна сделать так, чтобы ее дитя, повзрослев, соответствовало стандартам первого сорта! Отпустила в мир вторым или третьим - стало быть, на дыбы родительницу, к высшей мере, без права на обжалование и помилование. Иначе не будет стрелочника. Иначе придется принимать ответственность на себя.
   "Интересно, чтобы сказала Вера Ивановна? Посоветовала бы вывалить на маму обвинения или объяснила, почему лучше промолчать?" - быстротечные мысли вихрем сменяли одна другую. Хотелось, ох, как хотелось, расставить свои точки над чужими "i" и переложить груз на плечи мамы. Пусть поймет, как мучился ее ребенок, в каком отчаянии пребывал.
   Но пребывал ли? Детское сознание создает комплексы из проблем и пустяков и со временем одно невозможно отличить от другого. Да и надо ли? Мама вряд ли когда-нибудь задумывалась над тем, что дочка так остро ощущает дефицит внимания. Ей наверняка казалось, что, невзирая на вечные стресс и безденежье, вызванные папиными хворями, дочкино детство удалось. Уж во всяком случае, не было несчастным. Зачем же развеивать иллюзии? Зачем взрослой сильной умной женщине причинять матери боль? Тем паче, сейчас, когда та немного успокоилась после тяжелой утраты...
   Какая же сложная штука жизнь...
   - Я не молчу, - наконец отозвалась Ольга. - Видно связь барахлит.
   - Сегодня в "Одноклассниках" прочитала хорошую фразу: "В одиночестве - следите за своими мыслями, в кругу семьи - за проявлением характера, среди знакомых - за своим языком".
   - Это к чему?
   - У тебя на лице все написано. Ты нервничаешь. Зная, твой скрытный характер, даже спрашивать неловко по какому поводу. Сочинишь что-то вроде "плохой связи", а мне кивай, делай вид, что верю.
   - Мамуля, ты - прелесть. Я тебя обожаю.
   - Так что у тебя произошло?
   - Я выхожу замуж.
   - И собираешься скрыть эту новость?
   - Нет, я думала про другое, но это сейчас не важно.
   - Кто же наш избранник? Митя?
   Мама была явно в курсе событий.
   - Тебе Антошин сказал? - догадалась Ольга.
   - Нет.
   Кандидатура следующего подозреваемого сомнений не вызывала:
   - Значит, Марго?
   Опять промашка.
   - Нет. Звонила Марина, приглашала нас с бабушкой на выходные в гости.
   - Вы поедете?
   - Нет. Официальные визиты начнутся после знакомства с женихом.
   - Мы с Митей в субботу как раз собираемся к вам.
   - Отлично, ждем.
   - Почему ты не спрашиваешь: я выхожу замуж по любви или по расчету?
   Мама рассмеялась:
   - Конечно, по любви. Ты же умная девочка.
   - Действительно, я люблю Митю. И тебя люблю. И бабушку. А еще мне надо срочно полюбить Марину Ильиничну. Или хотя бы наладить контакты. Сейчас буду ей звонить. Что посоветуешь?
   - Понять, что она тебе не враг, а может стать даже другом. Желаю удачи. Целую.
   - И я тебя.
   Потенциальная свекровь подняла трубку с первого звонка, будто сидела в засаде.
   - Здравствуйте, Марина Ильинична, - произнесла Ольга голосом, предназначенным только для ВИП-клиентов.
   - И тебе не хворать, - ответная реплика дрогнула откровенной иронией.
   Пришлось сменить тон.
   - Если вы не против, я заскочу ненадолго.
   - Приезжай.
   Высокая встреча началась с упреков.
   - Могла и вчера явиться.
   - Марина Ильинична, - оправдываться не хотелось, но куда денешься от сердитого взгляда и поджатых губ? - Я прямо с поезда поехала на работу, потом квартиру убирала допоздна. У меня за неделю столько пыли накопилось, ужас.
   - Звучит убедительно. Ладно, извини, не надо было на тебя наезжать.
   - Если честно, я не уверена надо ли нам, что-то обсуждать, пока Митя не вернулся.
   - Ой ли...Зачем тогда звонила, тратилась на такси, зачем здесь стоишь?
   Отрицать очевидное было глупо.
   - Ну, да...нелогично получается.
   - Пошли на кухню, чай пить, - продолжила Марина уже миролюбивее. И тут же ошарашила: - Нам и в правду надо выяснить отношения. Только, давай, без выкрутасов и церемоний. Потолкуем честно.
   Что ж, честно, так честно.
   - Вы, Марина Ильинична, очень строгая и требовательная. Рядом с вами всегда ясно, кто начальник, кто дурак. Быть дурой мне не хочется, вот я и задираюсь постоянно.
   - А я нервничаю из-за того, - улыбнулась будущая свекровь, - что тебя слишком много в моей жизни. В твоих руках мое материальное благополучие, под твоим влиянием мой брат, невестка с тобой носится как дурень с писаной торбой, теперь еще сын втрескался по уши.
   - Но вы же сами решили познакомить меня с Митей, - воскликнула Ольга.
   - Слышала поговорку: коготок увяз - всей птичке пропасть? Тебя много в моей жизни, это напрягает, но не пугает. Напротив, радует. Бизнес развивается, Саня роет землю, как молодой, Марго играет в дочки-матери, Митя...сама знаешь. Ты мне симпатична: умная, серьезная, красивая, самостоятельная. Правда, характер - не сахар. Но со временем, по себе знаю, когда рядом сильное плечо, женщина меняется, становится спокойнее, мудрее, исчезает агрессия и ненужный напор. В общем, я давно хотела, чтобы ты стала членом нашей семьи.
   - Удивительно. Мне казалось: я вас раздражаю.
   - Бывало и такое. Твои отношения с Сашей очень смахивали на служебный роман, и мы с Марго здорово понервничали. Злили меня и твои ухажеры. Я - человек старой закалки и полагаю, что моя невестка должна быть оплотом морали со свежей справкой о девственности. Ты же бегала на свидания, увлекалась, пыталась выйти замуж. К счастью, когда Митя собрался домой, ты осталась одна и даже начала задумываться о причинах своих неудач. А они были на виду. Сильным женщинам нужны сильные мужчины, такие как Саня или Митя. Поэтому я рискнула вас познакомить.
   - И, как всегда, поступили правильно.
   - Не уверена. Вчера ты от Мити нос воротила, а сегодня готова идти в ЗАГС. Такая скоропалительная идиллия больше удивляет, чем умиляет. И заставляет задуматься: что будет завтра?
   Марина Ильинична несколько раз глубоко выдохнула, успокаиваясь. Главное она уже сказала.
   Ольга ответила не сразу. Подбирать слова следовало осторожно:
   - Сейчас у нас с Митей все хорошо. Про завтра я ничего не знаю, но надеюсь на лучшее. Что касается прошлого: последние полгода были, безусловно, странными. Я чувствовала себя уставшей, отчаявшейся. Хотелось одного: забиться в угол, отсидеться, отдохнуть, подумать, разобраться. В таком настроении не до романов. К счастью, депрессия прошла. Остальное, наверное, сделала весна. Или Бог. В пятницу с утра я еще была, будто замороженная. А поговорила по телефону с Митей и ожила, проснулась от зимней спячки. Но почему именно Митя "разбудил" меня, и почему все понеслось вскачь, я, конечно, объяснить не возьмусь. Да и надо ли? Мы вместе и точка.
   - Хорошо, будем считать, объяснения приняты. Ну, а что делать со страхами? Ты боишься меня и дерзишь, я боюсь тебя и прессую. Так дело не пойдет. Надо договариваться. Со своей стороны я обещаю максимальную лояльность.
   - Конечно, вы - леди, "голубая кровь", ходите, высоко подняв голову, с прямой спиной, вам легко быть лояльной. А я рядом с вами чувствую себя выскочкой, оттого хочу казаться "на рубль дороже" и лезу на рожон. Как прекратить это безобразие я не представляю.
   Марина Ильинична улыбнулась:
   - Очень просто. Слушай и вникай. Пункт первый: чтобы не смотреть на других снизу вверх, в частности на меня, надо поверить, что ты хороша такая, какая есть. Можешь это сделать?
   - Могу, наверное, только не знаю как.
   - Технологии посвящен пункт второй. Чтобы поверить надо любить себя, свою работу, семью, ну и мир в придачу.
   - Лопухина говорила то же самое.
   - Кстати, ты намерена и дальше консультироваться у нее?
   - Нет.
   - Почему?
   - Есть дела интереснее и важнее.
   - Как так? То чуть не каждый день бегала...- договорить Марина Ивановне помешал кашель. Надрывный, как у шефа.
   "Наверное, вирус..." - подумала Ольга.
  
   Часть вторая
  
   Сеанс начался с традиционного вопроса:
   - Что вас беспокоит?
   - Как бы объяснить толком...- клиентка смутилась, но быстро взяла себя в руки, заговорила.
   Вера слушала, затаив дыхание. Три дня она думала, как познакомиться с соседкой Андрея и вот, пожалуйста: чудом выяснив адрес кабинета, барышня явилась сама. Воистину: мечтайте осторожно - мечты сбываются.
   Дальше - больше.
   Ольга рассказала о предчувствиях. И земля уплыла из-под ног. Никто не мог знать о будущем Василенко. Ольга знала. Мало того, желала поделиться информацией о предстоящем убийстве с целым миром, молчала только из страха показаться сумасшедшей, доверилась ей первой и нисколько не жалела будущую жертву.
   Нормальный человек так бы себя не вел. На ненормальную по медицинским канонам Ольга не походила.
   Невзирая на растерянность, Вера сделала все, чтобы стабилизировать ситуацию. Следующие шаги требовали более серьезной подготовки и основательного осмысления. Однако логика буксовала. Ольга напоминала на картину, нарисованную поверх другой. С виду - обычный офисный планктон на полпути из грязи в князи. Нижний же скрытый слой представлял загадку, тем более непостижимую, что девушка нисколько не интересовалась отгадкой. Ольга считала предчувствия - отклонением от нормы и боялась от страха сойти с ума. Иных сознательных мотивов тесты не показали. В бессознательные без гипноза, от которого Ольга категорически отказалась, заглянуть не удалось.
   "Нет, все не случайно, - в который раз повторяла себе Вера. - Ольга пришла ко мне с определенной целью. И предчувствия и адрес кабинета "возникли" не по стечению обстоятельств. А уж бездумное отношение и вовсе плохой признак..." - на этой не радужной ноте здравый смысл обычно буксовал, ибо дальше возникал вопрос об авторе коварной интриги, знающего будущее, управляющего событиями и мозгами людей.
   Мистическая версия долго казалась бредовой фантазией. Но куда деваться, эзотерика легко складывал непостижимые факты в систему. Трудности вызывали только определения. Назвать Ольгу - эмиссаром Провидения или Высших Сил - поминать всуе имя Его было страшновато - не поворачивался язык. Но сколько той зимы?! Побунтовав немного, разум смирился. А вот душа - нет. Страх сменял надежду. Отчаяние - упования. Пути Господни неисповедимы. Появление Ольги могло сулить, как угрозу, так и исполнение давней мечты. Чтобы над "i" возникли точки надо было набраться терпения и ждать. Все тайное когда-нибудь становится явным.
   Время меж тем шло, ничего плохого не происходило, хорошего - тоже. Рутину обыденности разбавляла лишь подготовка к операции и сомнения в ее надобности.
   Ольга оказалась натурой легко внушаемой и, в том, что не касалось предчувствий, быстро становилась "ручной". После фразы: "Когда сидишь удобно, можно расслабиться", она расслаблялась. Услышав: "Люди столько всего забывают. Ключи, номера телефонов, встречи..." сразу забывала комбинацию из трех цифр. Не возникло проблем и с более серьезными вопросами. Поддавшись на элементарные провокации, Ольга на консультациях плакала, кричала, швыряла на пол вещи, то есть вела себя, как человек с неустойчивой психикой, не думая, что видеозаписи, разрешение на которые она собственноручно подписала, могут стать компроматом. Тоже касалось и общения с Василенко. Получив разрешение, Ольга с удовольствием "мочила" Андрея, не догадываясь, что ссоры и скандалы, засвидетельствованные соседями, впоследствии сыграют с ней злую шутку.
   Для дня "Ч" можно было уже выбирать дату, однако Вера медлила, колебалась. Вариант с минимальным выигрышем был безопасным. С максимальным - рисковым, но когда удача сама плывет в руки, а каждый шаг взвешен и продуман, почему бы не пощекотать нервы.
   Взвесив в сотый раз "за" и "против", Вера, наконец, решилась.
   Ольга охотно согласилась обсудить возможность продажи своей квартиры, пообещала прийти к Андрею в условленное время.
   Однако явилась на полчаса раньше. И пошло-поехало!
   В подъезде девушка "попала" под новую порцию предчувствий, более глубоких чем, обычно, благодаря чему узнала ненужные подробности. В реалиях она тоже увидела лишнее. Но хуже всего, что обнаружив труп, Ольга сохранила самообладание: нашла следы укола, не испугалась, не попросила защиты, не поддалась на уговоры и категорически отвергла версию про больное сердце Андрея. Она тупо повторяла: "Убили, убили, убили...", потом заявила: "У моего начальника сосед служит в органах, попрошу его разобраться" и потянулась за телефоном.
   Тут-то и пригодились припасенные заранее козыри.
   - Только не забудьте поведать о том, что вы вошли без приглашения в чужую квартиру, обнаружили труп буквально через несколько минут после смерти, терпеть не могли покойного и, главное, консультировались у психиатра, меня, то есть, по поводу невроза, - уронила Вера многозначительно.
   - На что вы намекаете? - удивилась Ольга.
   - Я прямо говорю: вас упекут в психушку или кутузку. А я еще и виноватой окажусь. Ведь мне придется рассказать правду.
   - Какую правду?
   - У вас невроз. Состояния, в котором люди совершают странные не мотивированные поступки. Не делайте такие глазки! А как вы полагали: разве у нормальных людей бывает навязчивые состояния?
   - Что же делать?
   Вера вздохнула с облегчением. После этого вопроса можно успокоиться. Еще пара пассажей в том же духе и Ольга скиснет.
   Так и вышло. Пообещав никому ничего не рассказывать, девушка в сопровождении Павла, покинула квартиру Василенко. Инцидент был исчерпан.
   На следующий день пасынок потребовал объяснений.
   - Ты встречалась с Ольгой несколько месяцев, психовала, мучилась в догадках и ничего мне не рассказывала. Почему? - спросил Павел, выслушав доклад об особенностях насущного момента.
   - Не сочла нужным, - отрезала Вера. Затем мягче добавила: - Это мои проблемы. Вчера я тоже должна была справиться сама, да нервы подвели, вот и привлекла тебя для страховки. Не обижайся, Паша. Ты ничем не мог мне помочь. Да и помогать было не в чем. До вчерашнего вечера все было нормально!
   - Еще скажи: под контролем.
   - Нет, я не смогла убедить Ольгу, что ее предчувствия - чушь. Не добилась согласия на гипноз. Во всем, что касается мистической составляющей, хвастаться нечем.
   Павел поморщился:
   - Неужели мистика - единственно логичное объяснение?
   - Только Провидение, не хочу произносить слово Бог, могло знать, когда и как умрет Андрей и устроить массу случайных совпадений, о которых я рассказала.
   - Хорошо, пусть. Но зачем тогда интриговать против посланницы небес? Где пиетет? Где страх, наконец?
   - Если честно, я долго сомневалась, доводить ли до ума мой план, - призналась Вера. - Потом подумала: Ольга лояльна, она не пытается повлиять на события, не жалеет Андрея, даже не удосужилась ознакомиться с содержанием собственных прозрений. А уж на меня разве что не молится. А значит, Провидение на моей стороне. Вчерашние события лучшее тому подтверждение. Все обошлось. И пусть деньги пропали, зато теперь я почти уверена, что появление Ольги - хороший знак. Возможно, у меня будет преемница, а у тебя молодая красивая умная и безусловно преданная подруга.
   Павел удивленно покачал головой:
   - С этого места, пожалуйста, поподробнее.
   - Наверняка, Высшие инстанции открыто вмешиваются в дела людей тогда, когда надо кого-то наказать или наградить. Но Ольга не ведет себя, как палач. Пока, во всяком случае. А это позволяет надеяться, что она - подарок. Мы с тобой не раз мечтали, что когда-нибудь найдется молодая женщина, которая из любви примет твои особенности.
   - Но Ольга меня не любит.
   - Пока. Зато она равнодушно отнеслась к убийству Василенко, а это более перспективный момент, чем рядовое чувство.
   - Резонно.
   - Поэтому я хотела познакомить тебя с Ольгой. Но позже. Сначала надо было убедиться в том, что девушка безопасна, и подготовить ее. Любовь - любовью, в тебе я не сомневаюсь, а преданность лучше взращивать на заранее подготовленной почве.
   Рассказ о новом плане произвел впечатление.
   - Ты собиралась подчинить Ольгу, превратить в зомби, лишить свободы выбора, настроить на жертвенный подвиг, привести ко мне и сказать: "Вот мессия, служи"? - Павел с трудом подбирал слова.
   - Да. Не все же руководителям сект плодить фанатов. Я тоже кое-что могу.
   - Судя по вчерашнему вечеру, Ольга относится к тебе восторженно, но вполне вменяема.
   - Не вполне. Однако до желаемого результата еще очень далеко.
   - Жаль. Хочется побыть мессией, да Ольга мне понравилась. Очень понравилась, - уронил Павел.
   Вера нахмурилась:
   - Надеюсь, ты не собираешься...
   - Собираюсь.
   - Остановись. Ситуация слишком сложная. Не раскачивай лодку. Держись от Ольги подальше. Хотя бы некоторое время.
   - Не вижу оснований, - отрезал пасынок. - Вместе мы справимся быстрее.
   Спорить с Павлом не было ни сил, ни желания. Тем паче, он был прав. А может, сыграла роль усталость или даже возраст? Как ни как, шестьдесят - не девочка, сколько можно бежать впереди паровоза и тащить все на себе. Стратегические вопросы должен решать мужчина. Павел - умный рассудительный осторожный, он все сделает правильно.
   Следующая неделя прошла в суете: бумаги, похороны. С Ольгой удалось встретиться только на девятый дней после смерти Андрея.
   Тогда и возникли первые подозрения.
   Невзирая на Пашины победные реляции, Ольга поддерживала разговор о жениховстве исключительно из вежливости, была холодна и безучастна. А ведь Паша умел обращаться с женщинами и будь все нормально, давно бы добился успеха.
   Вскоре подозрения окрепли.
   Паша не сумел покорить Ольгу. Он даже не заручился элементарной симпатией. Девушка демонстративно "выкала", пресекала на корню любые попытки к сближению и не скрывала неприязни. Это было непостижимо, нелогично, неправильно. Конечно, любовь - явление анализу не поддающееся, но Ольга не могла противостоять очарованию и напору такого мужчины, как Паша. Он был приз, принц на белом коне. Она должна была влюбиться. И не влюбилась.
   Не мог и Павел в обычном случае так остро отреагировать на отказ. Пасынок творил одну глупость за другой. После дикой выходки с букетом пришлось взять бразды правления в свои руки:
   - Давай, уедем, - предложила Вера. - Это лучшее решение в создавшейся ситуации.
   - Зачем?
   - На всякий случай. Мне не нравятся твои настроения и особенно поступки.
   Павел нахмурился.
   - Да, нервы ни к черту.
   - Мягко сказано.
   - И все же мы останемся здесь.
   - Хорошо. Но больше, ни какой самодеятельности.
   - У тебя есть конкретные предложения?
   - Да.
   Вечер накануне консультации Вера провела в слезах. Накатило бабское: стало жалко себя, горько, что в жизни не на кого положиться, что все мужики - слабаки и прочее. Она сидела в кресле, вытирала мокрые щеки кухонным полотенцем и наделась, очень надеялась, что слезы принесут облегчение, что открывшиеся накануне истины перестанут пугать.
   Ольга все-таки согласилась на гипноз. Однако погруженная в глубокий транс заговорила не обычным голосом, а бесстрастным медлительным тягучим басом. Слушать бас было жутко. Не слушать невозможно. Бас знал все. Ольга не знала ничего. Нафаршированному чужими секретами сознанию было доступны только начальные фрагменты "файла", которые воспринимались, как предчувствия. Дальше срабатывал "предохранитель", возникало ощущения страха, которое в определенный этапе блокировало мозг.
   Под финал "аудиенции" Вера спросила:
   "Ты кто?"
   "Сама знаешь", - ответил бас.
   "Ольга опасна?"
   "Время покажет".
   "Что меня ждет?"
   "Каждому по мере его".
   После очередной пустой сентенции бас замолк, сеанс пришлось прервать, а на следующий день поведение Ольги изменилось.
   Прежде предчувствия касались только Василенко и носили исключительно информационный характер. Нынче же "разоблачив" злодея, похитившего ребенка, Ольга устроила драку. Слушая взбудораженные речи, Вера не знала радоваться или пугаться очередному удачному стечению обстоятельств!
   "Я хотела отправить Ольгу на консультацию, чтобы Павел "вытащил" из нее что-то очень болезненное, заставил перешагнуть через комплекс, раскрыл горизонты, дал почувствовать вкус свободы, сделал сильнее, увереннее. Тогда Ольга потянется к нему, начнет доверять. И вот повод нашелся. Не придется изгаляться, сочинять, убеждать. Ольга побежит к Павлу, как миленькая. Но что будет потом?"...
   На следующий день, сидя перед монитором компьютера, на котором камера, установленная в кабинете Павла, транслировала изображение, Вера не думала о "потом". Внимание поглощало "здесь и сейчас".
   Ольга была собрана. Волнение, конечно, имело место, но спокойный взгляд, экономные движения, легкая улыбка демонстрировали отличный уровень самообладания. Это было плохо, очень плохо. Сама Ольга не могла так быстро справиться с разгулявшимися накануне эмоциями. Значит, кто-то помог. Кто, хотелось бы знать. Мистические начала или обычные люди, вопреки обещанию, все-таки посвященные в происходящее?
   Следующее наблюдение тоже не порадовало. Паша сразу сказал:
   - Олечка, вы мне нравитесь, очень нравитесь, я влюблен, но на работе отвлекаться на личное нельзя. Это закон моей профессии.
   В ответ Ольга, зараза, улыбнулась с явным облегчением.
   - Вам придется ответить на вопросы. Заполняйте.
   Вера подалась вперед. Что за новости? На предварительном обсуждении об опросниках не было речи. Но идея, что греха таить, отличная. Бюрократические канитель добавляет статус, создает ореол академичности, а главное позволяет найти то, что человека более всего волнует в данный момент.
   Так и есть. Ольга занервничала: зрачки превратились в точки - значит, увидела что-то неприятное. Глаза сощурились - вошли негативные эмоции. Тут же, в подтверждение, рука потянулась к виску, укрыла глаза, указывая на желание спрятаться от полученной информации.
   Но от Павла не спрячешься.
   - Вы задумались? - вопрос заставил Ольгу открыть лицо. - Нужна помощь?
   - Нет, - ответ прозвучал с запозданием. Как и должно. В подобной ситуации в мозгу происходит визуализация образа-воспоминания о травмирующем событии из-за чего, взгляд "убегает" влево и вверх.
   - ...Ольга, я хочу предложить небольшой эксперимент.
   Павел работал, как обычно, тонко и красиво. "Дал же Бог талант проникать в сокровенные уголки души", - умилилась Вера.
   Особенно сильным был ход с крысой.
   -...признайте, что в критических ситуациях готовы стать крысой и будете бороться, не оценивая шансы на победу, не рассматривая возможность капитуляции, а руководствуясь, простой и ясной мыслью: "Я буду убивать, когда понадобится!". Повторяйте за мной: "Я буду убивать, когда понадобится!"
   - Убивать? - переспросила Ольга.
   - Повторяйте.
   - Я буду убивать, когда понадобится! - послушно, но против силы, выжала из себя девушка.
   "Что он творит?!" - Вера застыла. Это было слишком. Паша увлекся, заигрался, перешел черту.
   - Скажите: "Я всегда готова к бою!"
   - Я всегда готова к бою...
   - Я наслаждаюсь схваткой.
   - Я наслаждаюсь схваткой.
   Наслаждаюсь! О, господи!
   Ольга вздохнула глубоко, освобождено, будто сбросила с души камень.
   - Вы хотите быть хозяйкой своей жизни и не зависеть от детских страхов и комплексов.
   - Хочу...Я устала чувствовать себя жертвой...
   - Вы, действительно, этого желаете?
   - Да.
   - Вы искренни в своих желаниях? Истовы в своем хотении? Вы верите себе и в себя? Тогда повторяйте: "Я - сильная, мощная. Я - опора для самой себя".
   - Я - сильная, мощная. Я - опора для самой себя.
   - Повторяйте: "Я все могу. Я всегда побеждаю".
   - Я все могу. Я всегда побеждаю.
   С каждым произнесенным "я" Ольга менялась, видимо послушная Пашиной воле, личность отторгала ненужное и впитывала живительной сок нового. Губы девушки искривила злая ухмылка, плечи напряглись, кулаки сжались и, хотя при этом Ольга спокойно сидела в кресле, закрыв глаза, готовность к бою легко читалась в позе и на лице.
   Но не случилось...
   Ольга вдруг заплакала, и слезы, смывая маску ярости и возраста, открыли детские черты. Детскими были и интонации, когда чуть слышным шепотом прозвучали слова любви.
   Ольга улыбнулась, раскрыла глаза.
   - Я вам так благодарна...Мне сейчас так хорошо...- из-за непрерывных всхлипываний речь была невнятной.
   - Почему вы плачете? - Голос Павла звенел от раздражения. - Что случилось? За что вы меня благодарите? Зачем открыли глаза?
   - Кино закончилось...В голове такая путаница. Но я попробую объяснить. - Ольга вытерла слезы. Начала говорить. Но к чему слова? Все и так было ясно.
   Паша справился с заданием, перевел Ольгу через Рубикон, научил не быть жертвой. Судя по сияющему благодарностью и восхищением взгляду, завоевал и симпатию. Но ведь он хотел большего. Он стремился разбудить в девушке настоящую животную агрессию, разрешил убивать и любить опасность. Однако Ольга произнесла формулу принятия, но не приняла радикальные истины. Фокус не удался. Мало заставить взбудораженного человека сказать: "Я буду убивать, когда понадобится!" Надо чтобы слова нашли отклик в сердце и уме, тогда проснется животная сила, способная для нападения или защиты пролить кровь. Если этого не случится, излишки адреналина, сопутствующего стрессу, уравновесят природные опиаты - гормоны радости, и после краткой эйфории все вернется на круги своя.
   Звук таймера наполнил кабинет. Павел сокрушенно вздохнул, он тоже все понял.
   - Увы, ваше время истекло. Меня ждет следующая пациентка.
   - Да, да...
   - Подпишите, - кипа заполненных опросников, аккуратно разложенных так, что каждый лист выглядывал из-за предыдущего на ширину пальца, перекочевала на Ольгину половину стола.
   Вера вцепилась взглядом в экран монитора. Вот что он задумал! Ну, хитрец! Решил заполучить генеральную доверенность!
   Ольга машинально множила закорючки подписи и внимательно слушала вердикт.
   Павел вел себя блестяще. Вежливый корректный, он ни как не показал свою заинтересованность и тем паче разочарование. Изложил выводы, предложил провести вторую консультацию, затем пригласил в ресторан.
   - Почему бы нет, - ответила Ольга с многозначительной, почти интимной интонацией.
   Вера хмыкнула довольно: "Получилось!"
   Однако радости убавилось, когда камера в приемной показала Павла и Ольгу, выходящими из кабинета. Сияющее лицо девушки вдруг застыло, окаменело от страха. И тут же, спустя мгновение, все вернулось на круги своя: улыбка, блеск глаз, нацеленность на Пашу. Затем в прицел объектива попала ожидавшая своей очереди молодая немного вульгарная брюнетка. Ольга испугалась именно ее.
   В субботу стало понятно почему.
   С утра Вера позвонила Ольге, чтобы прозондировать настроение:
   - Павел сообщил о результатах исследований. Слава Богу, все в порядке.
   - Не все, - грустно признала собеседница. - В приемной Павла я увидела девушку и поняла, что она скоро умрет...
   - Какая еще девушка? - Вера замерла.
   - Обыкновенная, симпатичная брюнетка.
   - Рассказывайте. Впрочем, нет. Это не телефонный разговор. Приезжайте в офис через полтора часа. Только не опаздывайте.
   Консультация началась с того, с чего закончилась телефонная беседа, с приказа: "Рассказывайте". Однако впервые за время знакомства, Ольга не торопилась облегчить душу. Подробности пришлось вытягивать клещами.
   - Извините, мне надо сделать один звонок...
   На ватных Вера вышла в коридор. Дрожащими пальцами достала мобильный.
   В кабинет она вернулась другим человеком.
   - Что-то случилось? - спросила Ольга.
   "Да, - хотелось ответить. - Сбылись худшие мои опасения".
   - Нет, - голос звучат твердо. - Продолжайте.
   - ...К счастью, Митя меня понял, поддержал. И вообще, кажется, этот человек заслуживает доверия.
   Вера тяжело вздохнула. Если бы все шло по плану, Ольга бы сейчас не разбрасывалась такими словами, а полагала бы, что в мире лишь два человека - Вера Ивановна Лопухина и Павел Рубан - заслуживают доверия.
   - Да? Сколько раз вы встречались?
   Грубый намек ничего не исправил.
   - Да, мы знакомы без году неделя и его совершенно не знаю, - признала Ольга. - Но это нисколько не делает Митю хуже.
   - Плевать на Митю. Речь идет о вас.
   - К чему вы клоните?
   - После сеанса у Павла вы изменились.
   - Возможно, я не думала об этом, - отмахнулась Ольга.
   Когда терапевт излечивает человека от душевной раны не думать о нем, не думать о пережитой трансформации невозможно. Нормальные люди так себя не ведут. Но человек, в мозгу которого неизвестным каким образом появился "файл" с чужими секретами, априори не нормален.
   - Думать и не надо. Результаты проявляются в ощущениях...
   Странная штука мозг...
   Мир будто раздвоился. Одна Вера говорила какие-то слова, переливала из пустого в порожнее, тянула время. Другая судорожно искала выход, которого, скорее всего, уже не было. А может, не было никогда. Смутные думы оборвало неизбежное решение: "Игру придется довести до конца. Павел так хочет, значит, так и будет".
   Перед консультацией она спросила:
   - Как ты оцениваешь свои шансы?
   Павел грустно улыбнулся:
   - Ни как. Не хочу про это думать.
   - Давай, уедем, прямо сейчас за границу.
   - Нет.
   Вера тяжело вздохнула. Другого ответа можно было не ждать.
   - Боишься?
   - Да, - выдохнул Павел.
   - Я тоже.
   - Это нормально. Мы - живые люди.
   - Да.
   - Ну, а зачем было устраивать цирк с этой брюнеткой?
   - Так получилось...
   На этом лирическое отступление закончилось. Другим тоном, сухим прагматичным Павел уточнил:
   - Ты поедешь домой или останешься у меня? Лучше будь под рукой. Мало ли, как дело повернется.
   - Хорошо. Камера в порядке?
   Ольга появилась в кабинете Павла точно в условленное время.
   - Добрый вечер.
   - Добрый.
   Вера поправила наушники, отметила про себя: голос Павла был абсолютно спокоен.
   - На что или кого жалуетесь в этот раз?
   - На папу.
   ...Инцесты - Пашин конек и, если у Ольгиной психологической травмы есть потенциал, все еще может получиться. Но нет! Прозвучал ключевой вопрос:
   - ...что вы хотите получить в результате терапии?
   И ответ развеял иллюзии:
   - Не знаю.
   Тему можно было закрывать.
   Вера убавила звук, сконцентрировала внимание на лице Ольги.
   Паша говорил, и мимика девушки отражала согласие, протест, любопытство. Затем появилась эмоциональная реакция. Ольга разволновалась, разнервничалась. Пашины слезы и вовсе повергли ее в шок.
   "Давай, мой мальчик, давай", - подумала Вера и, будто услышав команду, Павел начал атаку.
   Взгляд его наполнился желанием, но отразил не голод плоти, а чувственное магнетическое притяжение, пробуждающее встречное желание, разжигающее неудержимый огонь страсти и неистовую потребность в близости.
   Взгляд вдохновлял, звал на свободу, в которой в сплетении тел, рождается новая реальность, а в смешении нежностей - новая истина.
   Взгляд обещал праздник губ, торжество рук, триумф естества, возможность вывернуться наизнанку, излить себя и вывернуть, испить до последней капли другого.
   Еще во взгляде была мольба: "Пожалей, не ударь, не убий. Я открылся, я беззащитен. Дай мне силу, надежду, основу, смысл. Одари собой. Тебя много, хватит на двоих. Только ты способна утолить мои печали, умалить боль, избавить от одиночества".
   Устоять против такого взгляда было невозможно.
   Ольга поднялась, подошла к Паше, села на колени, обвила шею руками, впилась губами в губы, и...через мгновение, вздрогнув, как от удара током, обмякла. С этого мгновения на протяжении следующих трех с половиной дней, за малым исключением, она находилась в странном, похожем на летаргию.
   Павлом тоже творилось неладное.
   Когда Вера зашла в кабинет, он сидел на полу рядом с телом Ольги и безучастно смотрел в угол. Спустя минут тридцать он выдавил:
   - Собирайся, поедем на дачу.
   - Давай, отвезем Ольгу в больницу.
   - Нет.
   Возражать не хватило сил и смелости.
   Ольга пришла в себя только в среду днем.
   - Где я? - спросила, удивленно разглядывая незнакомое помещение.
   - У меня на даче, - пояснила Вера. И предприняла последнюю попытку спасти положение. Ольга помнила про поцелуй в кабинете. Стало быть, могла поверить в продолжение субботнего вечера.
   -...вы были у Павла на консультации. Потом поехали сюда и, если верить моему пасынку, предавались пламенной страсти два дня кряду. На третий, то есть вчера, вы с утра грохнулись в обморок. Да так неудачно, что ударились головой. Паша немедленно позвонил, я сразу примчалась и не отходила от вас ни на минуту.
   - Как долго я была без чувств?
   - Несколько минут. Зато проспали потом целые сутки. Я уже начала беспокоиться.
   - Ничего не помню. Павел ничего не напутал?
   - Судя по виду, в котором я вас застала, нет.
   - Как я выглядела?
   - Соответственно.
   Ольга кивнула, но понуро. Видимо, новость не порадовала. А исчезновение мобильного не скрасил даже сочиненный на скорую руку романтический этюд.
   - Паша сказал, что вы швырнули телефон в окно машины, на полном ходу со словами: "Надоели! Не хочу, чтобы нам мешали"...
   Смотреть в растерянные глаза девушки было крайне неприятно. К счастью, больше врать, не пришлось. Ольгу снова сморил сон. В следующее пробуждение рядом оказался Павел.
   В эти дни он говорил мало. В основном только о том, что пробуждение Ольги станет продолжением любовной сцены в кабинете. Иные варианты исключались.
   Вера как раз подходила к спальне, когда из-за двери раздалось:
   - Оленька, открой глазки. Я вижу, ты не спишь.
   В ответ тишина. Затем, как удар кнута, прозвучало:
   - Я ничего не помню. Неужели мы, действительно, провели вместе два дня?
   Жалкие растерянные интонации просили, умоляли, сказать "нет".
   - Да, - ответил Павел. - Это было восхитительно. Смотри, что я принес.
   Вера закусила губу. Павел третий день кряду таскал в кармане золотое обручальное кольцо.
   - Как порядочный человек, теперь я должен на тебе жениться.
   И снова в ответ тишина. Только более трагичная.
   Спасая положение, Вера зашла в комнату, защебетала:
   - Пашка, дай человеку в себя прийти. Олечка, вы, наверное, умираете от голода? Хотите бульон?
   После еды начались расспросы. Паша заливался соловьем, сочиняя подробности, и, казалось, сам себе верил.
   -Ты сказала, что любишь меня...
   - Мы уже на "ты"? - спросила Ольга, глядя куда-то в сторону. "Любишь" она проигнорировала.
   - Конечно. После того, что между нами было...
   - Ничего не помню...
   - Этого не может быть!
   Лицо Павла исказила гримаса боли, он стремительно вышел из комнаты.
   - Бедный мальчик, - уронила вслед Вера. - Уже поверил в счастье. Ну, ничего. Надеюсь, все образуется, перемелется, мука будет...
   -...не мукА, мУка...- исправила Ольга и снова отключилась.
   Вера вышла в гостиную. Паша стоял у окна, водил пальцем по стеклу.
   - Все пропало, - произнес, не поворачивая головы.
   - Еще можно уехать...
   - Через час, а лучше два, мы вернется к этому разговору. Пока мне надо побыть одному. Я должен понять, зачем жить дальше...
   Сакраментальный этот вопрос когда-нибудь встает перед каждым. И обычно ребром...на горло...
   - Хорошо. Я подожду.
   Вера вернулась в гостевую комнату, села в кресло, уперлась взглядом в лицо Ольги. "Марионетка! - подумала без злобы. - Разбила Паше сердце. Убить за такое мало. Да нельзя, жаль. К чему усугублять без того непростую ситуацию..."
   Девушка пошевелилась, открыла глаза, улыбнулась...
   И на этом прагматичное течение вещей закончилось.
   - Давайте, я расскажу о себе, - предложила вдруг Вера и замерла от испуга и удивления. Она не хотела, не собиралась исповедоваться. Тем ни менее, под напором неудержимого, похожего на понос, позыва к откровенности, заговорила о перипетиях приютского детства, светлых институтских днях, сером прозябании в захолустной больничке после распределения, аборте и прочем.....
   За несколько месяцев по отъезда в лесную клинику коллега-гинеколог выскребла из ее нутра будущее, вылила в умывальник кровавое месимо и, как о самом заурядном, объявила: "О детях забудь. Живи для себя".
   Она зажила. Внешне все осталось по-прежнему. Мизерная зарплата, постоянные авралы на работе, койка в общаге, городок, в котором некуда податься. Но внутри что-то изменилось, будто убитое материнство освободило зажатую до того энергию. А вскоре - на ловца и зверь бежит - грянули перемены. Уфимцев прислал приглашение.
   Вера никогда никому не говорила, как мучилась тогда, как боролось с сомнениями, как боялась отказаться от убогого, но уверенного настоящего в угоду сомнительным грядущим победам. Ведь, срываясь с насиженного места, она теряла единственное свое достояние - очередь на положенную молодому специалисту квартиру, без которой в случае провала, а врачей из клиники увольняли пачками, пришлось бы всегда или, по крайней мере, долгие годы мыкаться по общагам.
   Никто не знал и об остервенелой борьбе за место под солнцем, которую она вела в клинике и об унижениях, через которые пришлось пройти, чтобы стать мадам Рубан.
   К счастью, позывы к откровенности не требовали выворачивать душу наизнанку и углубляться в подробности. Приблизительной версии вполне хватало, чтобы Ольга слушала, как завороженная, и, судя по лицу, верила каждому слову. Впрочем, Вера не врала. Зачем? На этом этапе ее биография скрывать было нечего.
   А словесный поток все лился.
   ...В основе Пашиных проблем со здоровьем лежала психическая травма. Предательство обоих родителей или иные потрясения сыграли свою роль, но малыш замкнулся и включил программу самоуничтожения. Соответственно, спасением-лечением должен был стать обратный курс. Но чтобы активизировать стремление к жизни, следовало пробиться к заблокированному сознанию. А как? Паша проявлял почти все признаки аутизма: не хотел разговаривать, не отзывался на свое имя, игнорировал любые указания; не понимал, как играть с игрушками; не улыбался. Он жил в собственном отдельном мире, отгородившись от прочего "китайской" стеной. Вернее, умирал за этой стеной. Спасти малыша могло только чудо, и оно свершилось благодаря помощи Уфимцева и ее неукротимой настойчивости.
   Профессор занимался Пашей неохотно. Она объясняла это возрастом, слабостью, не желанием возиться с трудным пациентом, но однажды Уфимцев заявил без обиняков: нельзя идти против Божьего промысла, возвращая в общество тех, чьим уделом назначено одиночество. Что это не дети отгораживаются от социума "китайскими стенами", а социум изолирует лишних людей. Что за каждой "китайской стеной" обитают монстры, отпускать которых на волю безответственно и даже преступно. "Если так рассуждать, то и бездетность не нужно лечить", - возразила она. "Бездетность" попала на язык случайно, под настроение. "Конечно, - ответил Уфимцев. - Бог знает, кого лишить потомства, потому на пути опасных для человечества генов, выставляет преграду".
   Она тогда сильно обиделась за себя и Пашу, и только много лет спустя заподозрила, что прозорливый врачеватель человеческих душ просто предупредил о будущих проблемах.
   Но тогда было не до будущего. В настоящем под ногами горела земля. Шла война на два фронта. Причем каждая победа над врагом номер один - Пашиной болезнью, укрепляла позиции второго врага - Михаила.
   Муж не мог простить ни вынужденный брак, ни привязанность сына, ни идеальный дом и, понимая, что любовь к Паше делает ее уязвимой, использовал любой повод для мести. Сначала изводил "мелочами": неделями не появлялся дома, открыто заводил романы, пил, куролесил, а когда Павлик пошел на поправку, заявил прямо: "Мавр сделал свое дело, мавр может быть свободен". От беспомощности и гнева тогда не хотелось жить.
   -...Я, конечно, привязалась к Паше и терпела выходки Михаила от полной безысходности. Муж не позволил усыновить Павлика, хотя родная мать готова была отказаться от родительских прав, следовательно, при разводе я бы потеряла самое дорогое. Оставалось одно: тянуть лямку и ждать пока Паша вырастет и сам решит с кем жить. В успехе я не сомневалась. Сын и отец плохо ладили. Мне не пришлось даже брать грех на душу и говорить гадости. Паша сам пришел к нужным выводам..." - Вера соврала первый раз за время вынужденной исповеди и тут же была разоблачена. На лице Ольги появилась скептическая ухмылка.
   - Как-то после очередного скандала, - продолжила Вера, - я не выдержала и, собрав вещи, перебралась на съемную квартиру. Павлик немедленно объявил голодовку и пообещал уморить себя, если я не вернусь. Только тогда Михаил осознал истинное положение вещей и пришел в бешенство. Он попытался перетянуть сына на свою сторону, но ни дорогие игрушки, ни карманные деньги, ни прочая ерунда, ни возымели действия. Паша стоял за меня горой и еще больше ненавидел отца. Лет в тринадцать, когда мальчишки становятся совершенно неуправляемыми, Михаила сорвался и избил Павлика. Повод был пустяшным, хватило бы нагоняя...
   Брови Ольги удивленно поползли вверх, как бы вопрошая: "Неужели?! Не может быть!"
   -...муж давно был вне себя от ревности, уязвленного мужского и отцовского самолюбия и перестарался, перешел черту. Я в ответ, сняв побои, подала заявление в милицию. Разбирательством воспользовались недруги Михаила и под шумок открыли против мужа второе уголовное дело, обвинив в растрате, взятках, превышении власти. В итоге, он сел на десять лет.
   - Ого!
   - Каждому по мере его. За такое отношение к собственному ребенку надо не в тюрьму сажать, а казнить.
   - Да, уж, Паше не повезло с папой.
   - Зато повезло со мной. Когда утихла шумиха, мы перебрались в Киев, купили квартиру, благо часть имущества удалось сохранить от конфискации. Потом я подала на развод, еще раз вышла замуж, но это уже совсем иная история...
   Опять! В глазах Ольги появилась настороженность. Явно желая удостовериться в чем-то, девушка спросила, сначала, что стало с Гариком, а потом - с Мишей. Услышав очередную неправду, брезгливо поморщилась и, подтверждая худшие опасения, прошептала: "Врет и не краснеет", после чего немедленно уснула. Однако передышка была недолгой, всего пару минут.
   - Вы спите? - спросила Вера.
   - Нет, - ответила Ольга.
   - Вот и хорошо. Хотите, я позову Павла?
   На лице Ольги мелькнула непроизвольная гримаса недовольства. Спустя пару минут она сказала:
   - Нет. Я не помню, что между нами было. Но даже, если мы переспали, это ровным счетом ничего не значит.
   - Почему? Ведь Павел вам нравится.
   - Мало ли кто мне нравится.
   - С ним вы бы жили, не зная забот...
   - Я не хочу с ним жить.
   - Господи, что же делать...Он впервые полюбил...
   Ольга промолчала.
   - Павел - личность, красавец, у него шарм, харизма, обаяние. Вам бы все подруги бы завидовали...
   - Вера Ивановна...- промямлила девушка, - ...не лежит у меня к Павлу душа. Он приятный, симпатичный, но не мой. Я его боюсь...Да, я его боюсь.
   - Ах, вот оно что...
   Ольга пропустила хвалебный спич мимо ушей и снова отключилась. Следующее возвращение в реальность было кратким, но крайне неприятным.
   Ольга спросила:
   - Вера Ивановна, к чему этот цирк? - потом, подумав, добавила: - "Пепел Клааса стучит в моем сердце".
   Судя по окаменевшему лицу и застывшему взгляду, речь была не осознанной. Тем ни менее надо было что-то отвечать.
   - О, вы цитируете "Легенду об Уленшпигеле" бельгийского писателя Шарля де Костера? - ирония получилась жалкой. - Отменная эрудиция. Только к чему столь пафосное упоминание о мести?
   - Не мести, возмездии. Месть субъективна, она составляющая внутреннего мира человека, а возмездие есть порождение промысла Божьего...- уточнила Ольга и снова уснула.
   Вера перевела дух. Слышать из уст глупой девчонки о Промысле Божьем было невыносимо.
   - Вера Ивановна, я все знаю, - произнесла Ольга с закрытыми глазами.
   - Что все? Что вы знаете?
   - Она все знает, - комнату наполнил тягучий бас. Тот, которым Ольга разговаривала во время гипноза!
   И сразу расхотелось возражать, играть в слова, увиливать. Сколько можно, в конце концов?
   - Только Павлика не трогайте, - прошептала Вера. - Он ни в чем не виноват.
   - А ты? Ты виновата?
   - Нет, - ответила Вера. - Я все делала во имя любви. Паша был один в том кошмаре...я должна была его поддержать...Без меня он погиб бы ...
   - Продолжай.
   В цивилизованном обществе подсудимый имеет право на последнее слова. Не предоставление последнего слова подсудимому является существенным нарушением норм уголовно-процессуального права и влечет за собой безусловную отмену приговора.
   - В свое оправдание могу сказать только одно: если бы все повторилось, я бы сделала то же самое...
   ...Окончательно Ольга пришла в себя ближе к ночи. Как бас и обещал, девушка ничего не помнила. Дальнейшее не заняло много времени. Выпроводив Ольгу, Вера постучалась в комнату Павла. Дождавшись разрешения, открыла дверь, и, не переступая порог, отрицательно покачала головой.
   - Утром мы улетаем за границу, - бесстрастная реплика завершила тяжелый день.
  
   Часть третья
  
   Обнаружив на "Одноклассниах" послание от Лопухиной, Марина поначалу испугалась. Встретиться с этой страшной женщиной?! Никогда! Ни за что! Тем ни менее, женское любопытство взяло верх.
   В зале кафе была только одна посетительница. Остальные столики пустовали.
   - Добрый день...
   Казалось бы, поздоровался человек, отдал дань вежливости, но не желать же здравия в ответ! Марина промолчала и тут же снова обострила ситуацию:
   - Зеленый чай на ваш выбор и отдельный счет сразу, - выдала подошедшей официантке.
   Лопухина заговорила, когда с формальностями было покончено:
   - Сразу обозначу свои цели. Я должна передать вам некоторые документы для Ольги и вынуждена кое-что рассказать.
   - Должна? Вынуждена? Вы здесь не по своей воле?
   - Боюсь, объяснения только запутают дело.
   - И все же.
   - Хорошо. Я здесь, потому что таков Промысел Божий. Или, если хотите, так распорядились Высшие Силы или указало Провидение. В общем, кто-то или что-то из этой оперы...
   Марина застыла. Значит, Саша прав?!
   - Брат тоже видит в этой истории мистическое начало.
   - Стало быть, вы отчасти подготовлены. Это упрощает задачу.
   - Извините за глупый вопрос, а как это происходит? Как вы общаетесь с ...- Марина многозначительно посмотрела на потолок.
   - Способов много. Если выпадет случай, вы обязательно узнаете.
   - И что вам...сказали?
   - Мне обещали: если я выполню инструкцию, мы избежим людского суда.
   - И вы поверили? Ведь вас и Павла подали в розыск.
   - Да. Теперь займемся делом, - Лопухина достала из сумки кожаную папку. - Это генеральная доверенность на имя моего пасынка, которую Ольга подписала, будучи введена в заблуждение во время терапевтического сеанса. Также здесь документ, некогда полученный Андреем Петровичем Василенко от прежней владелицы квартиры.
   Несколько минут ушло на изучение бумаг, затем грянул вердикт.
   - Вроде, все в порядке.
   - Не сомневайтесь. Право собственности на жилплощадь восстановлено полностью. Юридически квартира чиста.
   - Хорошие новости.
   - Теперь - о главном. Ольга не связывает предчувствия с нашим знакомством, но, если ситуация изменится, вы должны рассказать ей то, что сейчас услышите. Там...- теперь Лопухина кивнула на потолок, - так решили.
   Марина застыла. "Там так решили". Так вот что помогло побороть страхи?! Вот откуда взялось неодолимое любопытство?! Вот почему, вопреки здравому смыслу, она все-таки отправилась на встречу со "страшной женщиной"?!
   - Значит, я - что-то вроде консервированной банки для правды. Прикольно.
   - С вашего позволения я начну.
   - Пожалуйста.
   - Итак...Я - сирота, без роду-племени, подкидыш, детство провела в интернате в окружении таких же озлобленных щенков, какой была сама. После ничего не изменилось. Только вместо щенков появилась собачья свора, и отбиваться стало сложнее. Потыкавшись мордой в грязь, попав в пару капканов, я решила быть прагматичной: не любить, не дружить, не открывать душу. И все сразу наладилось. Появились интересная работа, адекватный мужчина, материальное благополучие. Однако в перестройку плюшевый мирок затрещал по швам и, не дожидаясь катастрофы, я поступила уже не прагматично, а цинично, женив на себе отца больного ребенка. Что и говорить, не хорошо манипулировать на родительских чувствах. Негоже загонять умного сильного мужика в угол, силком волочь в ЗАГС, обрекать на жизнь без любви. Но Михаил, так звали моего супруга, сам уложил меня в койку, желая обеспечить повышенное внимание к сыну. Так что я лишь довела начатое до логического конца.
   - Вы оправдываетесь?
   - Нет, пытаюсь показать, что мы оба поступили низко. Только я спокойно приняла свой и чужой цинизм. А Михаила бесила мысль, что какая-то докторица поимела его, заставила заплатить по счетам, да еще так дорого. А ведь он получил то, что желал - освободился от забот о сыне. Казалось бы, живи, наслаждайся: трахай баб, зашибай бабло, тусуйся. Никто и ничто не мешает. Так нет же. Муж превратил совместную жизнь в непрестанную вендетту.
   - Почему вы не ушли от него?
   Лопухина грустно улыбнулась:
   - Михаил показал свое истинное лицо, когда я привязалась к Паше. Смешно вспомнить, но, выходя замуж, я решила относиться к малышу, как к рядовому пациенту. Нет бы, подумать, соразмерить силенки! Бездетная баба и беспомощная кроха! У меня не было шансов. Паша быстро превратился в центр мироздания, а его спасение - в смысл жизни. Немудрено, что я больше десяти лет стоически сносила издевательства зарвавшегося от безнаказанности придурка, лишь бы сохранить брак и не потерять самое дорогое. Ведь усыновить Пашу мне не дали.
   Но однажды Михаил объявил: фенита ля комедия, он любит другую и намерен создать новую семью. Я спросила о главном: "Что будет с Пашей?" В ответ прозвучало: мальчик отправится в санаторий или интернат. Я парировала: раз так, отсужу половину имущества, включая вклады в зарубежных банках. "Тебе, видно, жить надоело? - почти мирно спросил муж. И уточнил: - Подпишешь документы по-хорошему - получишь эту квартиру. Нет - сгниешь в пригородном лесочке".
   Супруг еще распинался: мол, пришла голой-босой, нечего на чужое зарится, а я уже придумала, как жить дальше: "Продам квартиру, устроюсь работать в интернат, с деньгами не пропаду: обеспечу мальчику и хорошие условия, и дальнейшую реабилитацию". То, что почти в сорок лет предстояло стать бомжем, значения не имело. Я думала только о Паше. В том числе о том, как сообщить о грядущих переменах. Однако надобность в разговоре отпала.
   - Муж раздумал разводиться? - спросила Марина.
   - Нет, Паша убил любовницу мужа.
   - Господи!
   - Это был несчастный случай. Согласно Уголовному Кодексу - убийство по неосторожности, срок от трех до пяти. Паша подслушал наш разговор, испугался и решил попросить чужую тетю не забирать папу. Спрятавшись с утра за передним сидением мужниного авто, он дождался, когда голубки встретятся, выяснил адрес, позвонил в дверь, прямо у порога выложил все, что придумал, и, услышав в ответ "нет", в сердцах толкнул собеседницу. Падая, та ударилась виском об угол стены и умерла.
   - Сколько ему тогда было?
   - Тринадцать.
   - Ребенок совсем. Он сильно переживал?
   - Конечно. Павел и сейчас не умеет управлять стрессом, а тогда подавно.
   - С мужчинами такое случается.
   - Вы не понимаете. Павел родился нормальным ребенком - я смотрела медицинские карты - и превратился в инвалида ко второму году жизни благодаря родителям. Ему предположительно диагностировали аутизм и твердо - массу серьезных хронических заболеваний. Мой учитель, профессор Уфимцев - лучший в стране специалист по аутизму - предположил, что причиной Пашиного состояния является реакция на стресс, а не сбой в работе мозга. От хворей, как следствий полученной травмы, шеф и вовсе отмахнулся: "Этот ребенок от страха ушел в себя, и там потихоньку занимается самоуничтожением. Заставьте его жить, и он окрепнет". Так и вышло. Со мной Паша перестал болеть. Что касается стресса, то масштабы разрушений были огромны. Уже через пару недель после родов мать оставляла Пашу одного дома, сама бегала по салонам-ресторанам-магазинам, а чтобы крики не докучали соседям, накрывала ребенка подушкой или поила снотворным.
   - Неужели можно вспомнить такие подробности? - недоверчиво протянула Марина.
   - Информация из первых рук, от экс-мадам Рубан. Мы встречались пару раз.
   - И как она про это рассказывала?
   - Как на ток-шоу: демонстративно сожалея о грехах молодости и с тайной надеждой на понимание: мол, ошиблась, с кем не бывает. Жестокость Михаила была иного рода. Сначала он брезговал своим ребенком, стыдился, ненавидел за ограничения, которые вынужден был терпеть. Потом ненавидел из-за меня. Муж чувствовал себя в семье третьим лишним и дико ревновал. Пашу ко мне - за то, что тот предпочел мачеху родному отцу. Меня к Павлику...
   - Он же вас не любил? - уточнила Марина.
   - Ненависть тоже требует взаимности или по крайне мере ответной реакции. Я же воспринимала выходки мужа без эмоций, равнодушно. Михаил от этого зверел и часто срывал злость на Паше. Он не хотел слышать про щадящий эмоциональный климат, - Лопухина поморщилась, - не желал сдерживаться. Он устраивал скандалы при Паше, орал на мальчика, говорил про меня гадости, распускал руки, а на все упреки отвечал: мужик должен уметь держать удар, пусть терпит, пригодится. Этот придурок не понимал, что его сын, хотя ведет как нормальный ребенок - КАК! - на самом деле может сорваться в любой момент. И вот этот момент наступил. Услышав про интернат, Паша пришел в ужас. Он не понял, что папенька из трех зол выбрал меньшее. Останься Паша с папой, и новая семейная жизнь превратилась бы в ад. Жить со мной мальчик тоже не мог, этот вариант априори исключался. Интернат же, как нейтральная территория, был, по сути, определенным компромиссом. Михаил навещал бы сына, пытался бы наладить отношения. Павлик избавился бы от домашних свар. Я бы...Михаил понимал, что я не успокоюсь, найду возможность попасть в интернат, продолжу реабилитацию и ради его сына, продав квартиру, останусь с чем. Это ли не праздник?! Не возмездие за вынужденный брак?! Но Паша-то думал иначе. Перспектива потерять дом и семью страшна для любого ребенка. Для него же насильственные помещение в закрытое учреждение и разлука со мной были равносильны смерти. Поэтому он и толкнул злую тетку из всех детских силенок. А когда увидел разбитый висок и лужу крови на полу, чуть умер от страха. Когда я с трудом заставила его говорить, - Лопухина отпила чай и продолжила, - Павлик твердил, как заведенный: "Папа меня убьет!" и был прав. В эту минуту Михаил представлял наибольшую опасность. Я не имела представления, как муж отреагирует на новости, но почти не сомневалась, что Михаил не пожалеет убийцу своей возлюбленной и даже, отмазав сына от суда, доведет до ручки дома. Паше не хватит силенок выдержать ни допросы, ни домашнюю тиранию. Мальчик был на грани.
   - И что вы сделали?
   - За год до описываемых событий на одном из титульных мероприятий, куда чиновники должны являться с женами, я увидела бывшего пациента. Лет пятнадцать назад его, еще мальчишкой, привозил в клинику Уфимцева отец - большой московский чин. Сейчас передо мной стоял крепкий мужик под тридцать с белым от ужаса лицом. Скажи я слово и его карьера навсегда погибнет.
   Разговаривать в праздничной суете о серьезных вещах было неловко. Мы встретились через пару дней, и я сразу заявила, что сохраню врачебную тайну. Благодарный Х, назовем его так, предложил обращаться за помощью в любое время и тонко намекнул, какую организацию представляет. Тогда я не представляла, что воспользуюсь предложением. Но пришла беда и, отыскав в блокноте нужную запись, я набрала номер Х.
   Через час вопрос был улажен. Паше больше ничего не угрожало. А вот над Михаилом стали сгущаться тучи.
   "Почему вы обратились ко мне, а не к мужу?" - с деланным равнодушием спросил Х.
   "Он - ненадежный человек", - ответила я.
   "Настолько, что вы предпочли привлечь постороннего?"
   "Вы не можете навредить мне и Павлику. Михаил может".
   "Странные у вас в семье отношения".
   "Не странные, страшные..."
   Я в общих чертах рассказала, как живу. Х удивился. Ему достались нормальные родители, о ненормальных он только читал в книгах и газетах.
   "Почему вы не развелись?"
   Я прояснила и этот момент. Х кивнул, прогулялся в задумчивости по кабинету и, наконец, произнес то, что я ожидала услышать.
   "У меня есть предложение. Только взвесьте все хорошенько, обратной дороги не будет...СБУ готовит показательный процесс и ищет на роль козла отпущения кого-то из зарвавшихся городских бонз. Если мы сейчас договоримся..."
   Утром следующего дня город взорвался от слухов. Такого в наших пенатах еще не было! Злодеи обстреляли машину крупного чиновника, как выяснила милиция: взяточника, казнокрада, пособника преступников; убили его любовницу, а все из-за денег, которые слуга народа не поделился с бандитами. Улики были неопровержимы. Против Михаила дал показания собственный заместитель и два арестованных уголовника. Суд назначил в качестве меры наказания: десять лет лишения свободы в колонии строгого режима плюс конфискация. Правда, в казну попало далеко не все. Большая часть имущества утекла на сторону, к Х. Меньшая досталась мне. Но этого хватило, чтобы перебраться с Пашей в Киев, открыть свой кабинет и прожить несколько лет спокойно.
   - Как Паша пережил арест отца?
   - Буркнул: "Так и надо" и только.
   - Вы, скорее всего, не навещали мужа в заключении? Не поддерживали его материально?
   - Не навещала. Не поддерживала. И не была на похоронах.
   - Он умер?
   Лопухина пожала плечами.
   - Марина, извините, если я буду постоянно отвлекаться на мелочи, то никогда не закончу.
   - Да-да, простите.
   - Большая часть Мишиных денег ушла на Пашу. Мы объездили лучшие мировые клиники, испробовали самые передовые методики. Я почти успокоилась. Паша мало отличался от сверстников. Разве что был слишком логичен и недостаточно эмоционален. Но слишком и недостаточно - тоже симптомы в некоторых случаях. Позднее выяснилось, что Паша так и остался в пограничном состоянии. А лет в двадцать у него начались кратковременные помутнения рассудка, во время, которых он убивал. В первом убийстве Павел признался за завтраком. Сказал: "Мама Вера, у нас проблема. Я убил человека" и откусил бутерброд. Затем выложил подробности. Оказывается, несколько месяцев он боролся с неутолимым желанием убить кого-то, наконец, сдался и накануне, вечером, задушил в пустом переходе бомжиху.
   Я не могла прийти в себя. Паша спокойно перечислял свои ощущения, логично анализировал состояние и не испытывал ни страха, ни раскаяния, ни сочувствия, всего, что обычно сопровождает нарушение заповеди "не убий" у нормального человека. Не было и эйфории безумца. Я вспомнила слова профессора Уфимцева: "Аутисты, наверное, - инопланетяне. Они похожи на нас внешне, но другие изнутри и никогда не впишутся в наше общество..." Похоже, мой учитель в очередной раз оказался прав.
   Под конец разговора Паша заявил: "Как ты скажешь, так и будет. Тюрьма, так тюрьма. Психушка, так психушка".
   Я лишь отмахнулась: что тут говорить, надо бороться с болезнью, лечиться. На том тема была закрыта.
   - Вы не боялись, что когда-нибудь под настроение Павел убьет и вас? - не удержалась Марина.
   Лопухина спокойно ответила:
   - Нет. Никогда. Но это был не худший вариант развития событий. Покрывать убийцу - тяжкое бремя. А уж в трезвом уме и здравой памяти помогать прятать концы и вовсе невыносимо.
   - Вы что же присутствовали при убийствах, а потом заметали следы?
   - Бывало по-всякому.
   - Сколько человек он убил?
   - Достаточно. Первые жертвы были случайными персонажами, после Павел придумал ритуал и уже подбирал только молодых женщин.
   - Я в курсе. Он расправлялся с жертвами в парках или пригородных лесах, наносил двадцать семь ножевых ранений и смачивал запястья духами "Красная Москва".
   - Только не спрашивайте: почему и зачем. У больного ума - больное воображение. Но ничего личного в этих фантазиях не было. Паша - оригинал и искал неординарные детали.
   - Что было дальше?
   - Дальше - деньги закончились. А Паше требовалось лечение. Каждый год минимум два месяца он проводил в клиниках. Чтобы иметь возможность оплачивать счета, я стала "черной вдовой".
   - Так просто, попивая кофеек, решили: укокошить пару дедушек? - Марина задиралась больше по инерции, чем из желания задеть собеседницу. Теперь она отчасти понимала Олю, попавшую под влияние Лопухиной. Эта женщина умела приковывать внимание к своей персоне.
   - Я сейчас скажу парадоксальную фразу: у меня руки по локоть в крови, зато душа спокойна. Я все делала из любви.
   Это было уже слишком!
   - Убитых девочек и стариков тоже кто-то любил, - от возмущения перехватило дух. - Если бы вы изолировали своего пасынка, люди бы не погибли.
   - У Паши были КРАТКОвременные помутнения рассудка. Он убивал и возвращался в норму. Изоляция уничтожила бы его интеллект, превратила бы в растение.
   - Пострадало столько людей...
   - Я сражалась за своего ребенка. Да не родного, но, простите за пафос, своего по праву любви, и если для спасения Паши потребовалось бы взорвать земной шар, без сомнений нажала бы кнопку.
   - Вы - страшный человек.
   - Я - сильный и честный человек. Слабенькие на моем месте сдохли бы от горя или свихнулись, бросив сына наедине с бедой. А я не сдохла, не свихнулась. Я встала плечо к плечу, спина к спине. Потому что своих не бросают. Это не честно. Нельзя взвыть: "Сын такой-сякой..." и отступить в сторону. Когда у родного человека горит под ногами земля, надо быть рядом. Надо идти в ад. Остаться там! Гореть в той же гиене огненной! Хлебать тоже дерьмо! Сражаться с теми же монстрами. Но разделить, слышите, разделить его участь. Не бросать одного. Не отрекаться. Не кричать вместе с толпой: "Ату!" Своих детей следует любить и принимать любыми! Любыми!
   До этого Лопухина выдавливала из себя информацию без всякого желания, а тут голос наполнился страстью, поза - напряжением. Эта женщина верила в то, что говорила. Что верила, она так жила!
   Марина кивнула. Возражать или соглашаться было бессмысленно.
   Пытаясь унять волнение, собеседница стремительно поднялась, отошла к окну. Через минуту она вернулась и продолжила:
   - Извините, немного увлеклась. Пора перейти к завершающему разделу - истории про Ольгу.
   - Да, пожалуйста.
   - С двоюродной бабушкой Ольги, той, что оставила наследство, я познакомилась давно. Сама старуха меня интересовала мало, а вот бездетный отставник-сосед требовал внимания. Когда Василенко овдовел, я провела удачную рокировку, в результате чего бабушкина квартира утратила юридическую чистоту, а полковник получил документ на право собственности чужой жилплощадью. Правда, в силу некоторых причин, недооформленный, но с юридической перспективой.
   Второй этап операции тоже удался. Как лишний персонаж, бабушка отправилась в мир иной, я занялась Василенко и, конечно, преуспела. Заполучить его сталинку можно было в любую минуту, но я хотела прибрать к рукам и квартиру этажом выше, потому не торопилась, искала подступы к Ольге, как вдруг она сама явилась ко мне на консультацию и рассказала про предчувствия.
   Я была в шоке. Василенко, действительно, судилась скорая насильственная смерть, но кто мог про это знать? Только Провидение.
   В растерянности я завела песню о подсознательном влечении к красивому старику, отрицание чувства и прочую лирику. По большому счету это была чушь, но Ольга не протестовала, слушала, открыв рот, соглашалась. Она охотно продолжила знакомство и впредь послушно отработала все моменты, необходимые, чтобы попасть в ловушку.
   По плану я должна была застать Ольгу около еще не остывшего трупа Василенко, припугнуть и заставить предложить отступное, то бишь, квартиру. Но все сложилось иначе.
   Застав Ольгу около еще теплого тела полковника, я не успела и рта раскрыть, как посыпались сюрпризы. Оказалось: благодаря предчувствиям Ольга знает, как умер Андрей и даже нашла след от инъекции, которую незадолго до того я сделала.
   Мало того, Ольга явилась раньше времени и видела, как я покидала квартиру Василенко. И хотя реальной угрозы этот факт не представлял - опознать меня было невозможно - я разнервничалась, а когда Ольга собралась попросить знакомого из органов разобраться в смерти Андрея, запаниковала и вызвала Пашу.
   Помните, желая наказать, Бог отбирает разум? Это про меня.
   Я все гадала, зачем Ольга явилась ко мне: на благо или на беду. По другим поводам Провидение ведь не беспокоится. Все складывалось в пользу первого варианта. Ольга была послушной управляемой, смотрела мне в рот, ловила каждое слово. Даже после провала, в шаге от разоблачения, я сумела подчинить ее. Это был знак, что судьба на моей стороне и что Ольга может стать преемницей.
   - О, Господи, - выдохнула Марина. - Ольга бы никогда не согласилась.
   Лопухина пожала плечами.
   - Никогда не говори никогда. Я тоже не собиралась убивать. Тем ни менее, когда понадобилось, перешагнула через себя. Ольга поступила бы так же, если бы по-настоящему полюбила Павла.
   - Не обязательно.
   - Согласна. Поэтому я и собиралась познакомить Пашу и Ольгу, когда она будет готова.
   - Что значит "готова"?
   - Обойдемся без лишних подробностей. Мой план провалился. Я запаниковала, позвала Павла, встреча состоялась раньше чем, мне хотелось, но таков и был замысел. Павел сразу влюбился в Ольгу и, получив отказ, потерял голову.
   Тогда-то я и заподозрила, что ловушки для Ольги стали капканами для меня. Желание заполучить сразу две квартиры, идея подставить Ольгу, подчинить ее, и прочее имело целью уничтожить моего мальчика. Когда я добилась согласия на гипноз и поняла масштабы опасности, было уже поздно. Паша творил несусветное.
   - Он обманом заставил Ольгу подписать генеральную доверенность. Достаточно рациональный поступок.
   - В этом и ужас. Павел балансировал на грани. Он блестяще с утонченной логикой проконсультировал Ольгу, а незадолго до того преподнес ей опрысканный "Красной Москвой" букет, учинил эту дикую демонстративную выходку, в духе киношных маньяков, которые оставляют на каждом углу улики, будто просят, чтобы их остановили. Последней каплей стала история с убитой брюнеткой.
   - Я не в курсе, - призналась Марина. Рассказывать про кашель, которым обрывались все разговоры про Ольгины приключения, не хотелось.
   - В приемной Павла Ольга увидела девушку, почувствовала, что та скоро погибнет и рассказала об этом мне. Я позвонила пасынку. Оказалось, накануне он убил темноволосую девушку. Убил просто так. Чтобы испытать кураж, чтобы взбодриться перед встречей с Ольгой.
   Я тогда стояла перед дверью своего кабинета и чуть не выла от тоски. Только что со мной разговаривал нормальный человек, в адекватности которого не усомнился бы никто, даже я - профессиональный психиатр. Тем ни менее, вчера Павел перешел последнюю черту. Прежде он понимал, что совершает страшное, потому сопротивлялся искушению и терпел до последнего. Теперь стал неуправляем. А все из-за любви к Ольге. Но эта же, любовь могла оказаться спасением. Павел держался из последних сил в надежде на чудо. После первой консультации, Ольга отнеслась к нему лучше. Вторая могла привести к победе. Так и случилось. Ольга призналась в любви, и первая поцеловала Павла...
   - Не может быть! - ахнула Марина.
   - Как говорят в детективах: ничего личного, не беспокойтесь. Ольгой двигала не чувство, не возбуждение. Слова и поцелуй были западней, чтобы окончательно сломать Пашу. Он хотел чуда и получил. Но ровно на мгновение. Потом Ольга грохнулась в обморок, проспала четыре дня, а когда очнулась, не желала слышать о Павле. Он все это время ждал, верил, а когда понял, что все безнадежно, отпустил себя... - Лопухина горько усмехнулась: - Сейчас Павел в закрытой психиатрической клинике, молчит, не реагирует ни на кого. На меня в том числе. Думаю, в нем включается программа самоуничтожения. Как когда-то в детстве. В общем, все вернулась на руги своя. Когда-то Господь привел меня к маленькому затравленному мальчику и помог вырвать его из лап страшной болезни. Теперь моими же руками вернул во тьму. Любовь спасла Пашу, любовь и погубила.
   - То, что случилось между двумя этими событиями - тоже Его решение?
   - Без Его воли ничего не происходит.
   - Так можно все оправдать.
   - Правосудие вершится не на земле.
   - Это пустой спор.
   - Согласна. Поэтому я лучше завершу свой рассказ и расстанемся. Когда Ольга пришла в себя, меня пробило на откровения. Вряд ли добровольные, но какая в сущности разница. Так или иначе, я пыталась донести до Ольги, вернее, до сил стоящих за ней, что поступала правильно. Не праведно, но единственно возможным образом. Я очень хотела, чтобы меня услышали, поняли и проявили милосердие. И меня услышали. Помните, вы спрашивали: как Высшие Силы общаются с людьми? Со мной говорили через Ольгу...- Лопухина поморщилась, будто от зубной боли, видимо воспоминание было тяжелым. - Дальше - ничего интересного. Я отправила Ольгу домой, уехала с Павлом за границу, уладила дела. Встреча с вами - финал обязательной программы. С завтрашнего дня я свободна как птица. Буду, как европейские старушки экономить воду и свет, носить шляпку, ходить в кафе и страдать от мысли, что не уберегла то, ради чего стоит жить.
   С этими словами Лопухина стремительно поднявшись, направилась к выходу. Попрощаться она толи забыла, толи не захотела в отместку за не услышанное в начале встречи приветствие.
   Шла Вера Ивановна с ровной спиной, высоко подняв голову. Так идут на казнь или подвиг.
  
  
  
  
  
  
  
  

1

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"