Просыпаюсь от того, что кот сосредоточенно вылизывает мою голову - прозрачный намек на завтрак. Выползаю из-под одеяла, стараясь не потревожить кошку, ночующую обыкновенно на моем животе. Кошка смотрит раздраженно-осуждающе - ну сколько можно будить в такую рань?! - но никаких телодвижений не делает - как хочешь, так и вылезай.
Иду на кухню. Что бы ни произошло, первое утром - кофе и сигарета. Иначе в человеческое состояние не войти.
Плотным тяжелым нефтеналивным танкером вплывает кот. Он курсирует от холодильника к пустой миске - такой огромный, что двух шагов от и до ему вполне достаточно (или это кухня у меня такая маленькая?), - и его заносит на поворотах, как баржу (при огибании ножки стола, например).
Пока я колдую над кофе, кот, намеренно путаясь под ногами, перемещается молча, совершенно бесстыдно изображая при этом невинное лицо.
Когда я делаю первый глоток и наконец закуриваю, он садится у пустой миски и со скорбным упреком смотрит на меня - доведись увидеть это выражение человеку постороннему, непременно решит, что животное не кормлено примерно вечность.
Прощальную каплю утренней горечи знаменует едва слышный писк: кот практически уже при смерти - от голода. Его слабеющий голос выражает последнее желание, умирающую на глазах надежду - может, вспомнишь обо мне? Он подходит, едва переставляя лапы, кладет одну на мое колено и смотрит с беспредельной тоской прямо в глаза.
Душераздирающая картина. Будь я кошачьим режиссером, всю эту сцену непременно перенесла бы в очередную трагедию. И на главную роль пригласила бы именно этого кота. Хотя, вряд ли утвердил бы его продюсер - уж больно морда широка для голодающего.
Выдержав приличную паузу, в кухню приходит кошка. Бросает короткий взгляд на миску - пусто! кто б сомневался, презрительный - на кота (меня даже не удостаивает), легко взлетает на холодильник и, снисходительно оглядев весь натюрморт (боже мой, в каком скверном обществе приходится вращаться!), отворачивается к окну (там наверняка оценили бы мою красоту по-настоящему).
Кошку зовут Гелла. Когда желают подлизаться или влить в рот противное лекарство - Геля, смягчая звонкое "г" на хохляцкий манер. Получается сладко-ласково и заискивающе - Хеля. Она прекрасно знает свое имя, но откликается не всегда и непременно выдержав паузу - для солидности, чтоб не забывали, кто в доме хозяин.
Когда кошка элегантно возлежит на диване (ну, или на худой конец - в кресле), изящно изогнув шейку и вытянув стрункой дивную ножку, она называется Саскией (думаю, любителям живописи происхождение имени объяснять без надобности).
Бывает, кошка поет - и тогда вслед ей несется восхищенное: Мария Каллас! Широчайший диапазон, виртуозное исполнение и редкий тембр кошкиного голоса дают нам право на такое сравнение. Правда, репертуар несколько однообразен, и потому рецензией на особенно душераздирающие рулады становится - Ярославна хренова. Что б вы еще понимали - презрительно бросает в ответ кошка.
Петь кошка любит в ванной комнате - там лучше акустика. Нас все время подмывает поинтересоваться мнением соседей - относительно ночных (самых эффектных) концертов.
Кота зовут Шон. В минуты особой нежности - Шу. Он тоже прекрасно знает свое имя, но откликается на любое - при условии, что дадут пожрать. В перерывах между снами он просто ходит за всеми домочадцами по пятам - а ну как что перепадет случайно. Аппетит у Кота завидный - налицо бездонная яма желудка.
Кошка: черная, с белыми - где полагается - украшениями, с желтыми (она, правда, утверждает, что - золотыми) наглыми глазами и несносным характером.
Кот: снежно-белый, разноглазый (голубой и желтый), очень покладистый (где "покладешь", там и лежит), ласковый и застенчивый. Ангел! - называют его дома. Крылья в стирке - ворчат иногда.
Пару лет назад черно-белый кошачий тандем неожиданно возник в мировом кинематографе, и теперь эти двое гордо именуются "коллективным Кустурицей" (по аналогии с "коллективным Распутиным" буйных перестроечных времен).
Я смотрю на кошек, смакуя кофейную горечь с табачным дымом, и, постепенно просыпаясь, практически вплотную подхожу к выводу, что в жизни, видимо, все-таки есть приятные моменты.
Мои размышления прерывает возникающая на пороге кухни дочь. "Оттопыриваешься?" - зыркает синими со сна глазищами. "Оттопыриваешься," - констатирует удовлетворенно. Нажимает кнопку чайника и устремляется в ванную.
Однако не успевает - кошка, молнией слетев с холодильника, преграждает ей путь и произносит первое за утро невыразимо жалостное "Мя". "Блин!" - дочь врезается в стол (все же у меня очень маленькая кухня!), едва не споткнувшись о страдалицу. "Гелла!" - мое продолжение уже готово высказать кошке все, что в данный текущий момент думает обо всех кошках сразу, но, встретив полный надежды (вот кто меня поймет!) и тоски желтый взгляд, тает: "Хеля!.. Тебя обижают? Не кормят? Не поят? Волки позорные! Собаки переодетые!". Умильно причитая (на каждый вопрос кошка отвечает безнадежно-утвердительно), дочь берет на руки несчастное создание и скрывается в ванной.
"Шон!" - доносится из комнаты вопль мужа - не дождавшись милости от природы в моем лице, кот решает попытать счастья там. Но - не случилось: "К матери!" - отсылает его тот же раздраженный незаконно ранним пробуждением голос, и кот уныло плетется обратно в кухню.
Я открываю банку кошачьей еды, наваливаю полную миску, и кот с энтузиазмом и громким чавканьем приступает к завтраку.