Аннотация: В семье волшебников может родиться не только волшебник.
Все термины и реалии, придуманные госпожой Роулинг, принадлежат госпоже Роулинг. Все термины и реалии, придуманные автором, принадлежат автору.
Глава 1, в которой Альвин начинает штурм
- Папа, я хотел спросить тебя кое о чем...
Альфред Хиллсвард оторвался от свитка с генеалогическим древом корнуэльских эльфов, в котором он пытался разобраться уже часа два. Получалось плохо, так как древо своей запутанностью походило скорее на охапку омелы. Между тем интересовавший его вопрос был очень простым - кем приходится Тейге-Зимородок, хитроглазый и пронырливый тип в клоунских одеждах, ныне действующей королеве местных сидов. От этого зависело, как именно следует воспринимать его недавнее сообщение о том, что в этом мае жители холмов собираются по-настоящему развлечься во время Дикой Охоты. Эти слова, брошенные как бы мимоходом, могли быть или хулиганской выходкой, на которые все они мастера, или все же официальным заявлением Двора, которые вправе делать только сама королева или ее доверенные лица. В любом случае ему, официальному посреднику, надо реагировать, но Альфред пока тянул время, не желая снова выставлять себя перед эльфами невежей. И приходу сына в библиотеку даже обрадовался - как поводу отвлечься.
Альвин тем временем стоял в дверях, не решаясь войти. Альфред ободряюще улыбнулся сыну, сворачивая надоевший свиток.
- Ну, смелее. Спрашивай, я тебя слушаю.
Альвин подошел ближе. Помялся, искоса глядя на отца. Вынул руки из карманов. Спрятал их за спину. И, собравшись с духом, выпалил скороговоркой:
- Папа, а можно я все-таки пойду в школу?
Альфред недоуменно уставился на него:
- Но ведь ты и так идешь в школу в этом году, ты забыл?
- Нет, папа, я имею в виду другую школу. Обычную. Куда Джонни и Эми ходят.
Альфред встал, с грохотом отодвинув тяжелый стул, и начал энергично ходить вдоль книжных шкафов, разминая затекшую шею. Летучие огни бестолковой стайкой светлячков метались над ним, пытаясь осветить все, на что падал его взгляд. Альвин молча следил за отцом, не двигаясь с места, и в глубине души надеясь, что может быть, все-таки...
- Кажется, мы уже говорили с тобой на эту тему, и я совершенно определенно запретил тебе даже думать об этом. Так ведь, Альвин?
- Но, папа, это хорошая школа, лучшая в округе! - Альвин попытался было возразить, но только, кажется, еще сильнее разозлил отца. Холодное белое пламя несгораемых свечей, освещавших библиотеку, дрогнуло и заплясало, словно борясь с внезапным ветром, а летучие огни взметнулись под потолок.
- Хорошая? Ты меня, кажется, так и не понял, сын. Повторяю еще раз - тебе нечего делать в обычной школе. Тебе вообще нельзя там находиться! Да и зачем? Чему в этой школе могут научить тебя, Альви?
-Ну... многому!
- Не говори ерунды. Тому, что тебе нужно знать, тебя научат только в Хогвартсе. Конечно, если ты не предпочтешь Дурмштранг, но я в этом очень сильно сомневаюсь. Если тебе не терпится начать учиться, можешь полистать учебники - всегда полезно знать, что тебе предстоит. И не забудь, что у тебя в июне аттестация.
Альвин кивнул, уныло глядя в пол.
- Я помню, папа. А может, все-таки...?
- Достаточно! Мы закончили этот глупый спор, и ты прекрасно знаешь мое мнение. Вот увидишь - тебе понравится в Хогвартсе, и вся эта чушь насчет маггловских школ быстро выветрится из твоей головы. А сейчас иди, мне надо работать. До Белтайна еще целых две недели, а у меня голова уже кругом идет от эльфийской дипломатии, Мерлин их всех побери, - Альфред потрепал сына по голове, и снова уселся за стол, к услужливо развернувшемуся свитку.
- Хорошо, папа, - Альвин вышел из библиотеки, аккуратно прикрыв за собой дверь. Конечно, эта его попытка вряд ли увенчалась бы успехом, но попробовать все равно стоило. Только вот момент он выбрал неудачный - когда папе приходилось иметь дело с Дивным Народцем, он становился раздражительным и еще более непреклонным, чем обычно. Надо будет попробовать поговорить с ним еще раз, уже в мае. А пока можно попытаться уговорить маму.
Молли Хиллсвард он нашел, как обычно, в саду, в окружении ее любимых растений. Она сажала гладиольвусы, время от времени уделяя внимание и другим своим питомцам. Пушистый горошек громко мурлыкал, вытягиваясь изо всех сил и пытаясь обвиться вокруг хозяйки, и жалобно скулил, когда у него это не получалось. Гордячка роза ветров делала вид, что ей все равно, но периодически тянула лепестки по направлению Молли, стараясь прикоснуться украдкой к ее одежде. Солнечные змеолнухи готовились к линьке, и казались в эти дни необычайно бесцветными, ласковыми и миролюбивыми. Увидев сына, Молли отложила зевающий клубень гладиольвуса и выпрямилась, откидывая мешающиеся волосы со лба. Альвин, с опаской обойдя клумбу со змеолнухами, рассказал ей о разговоре. И немного заискивающим голосом спросил, не может ли она поговорить с отцом, и убедить, что нет ничего плохого в том, что он хочет пойти в школу.
Голубые глаза Молли Хиллсвард потемнели, как небо перед грозой, и по их выражению Альвин понял, что и здесь ему ничего не светит.
- В эту школу? Нет, Альви, дорогой, тебе нельзя туда! Разве отец не объяснил? Альви, милый, мы желаем тебе только добра, и ты это обязательно поймешь, рано или поздно. Ты ведь умный мальчик. И, пожалуйста, не говори мне больше об этом - ты меня расстраиваешь. И отцу не говори - а то он может запретить тебе общаться с твоими друзьями-магглами. Ему кажется, что они на тебя дурно влияют. Договорились? И кстати, дорогой, заходила твоя рыжая подружка, Амбер, просила передать, что они ждут тебя "у реки, на бревне". Сказала, что ты знаешь, где это.
Альвин отвернулся, кусая губу. Обычно мама всегда его поддерживала, но не в этот раз. А уговорить ее не легче, чем отца - Альвин уже успел убедиться, когда выпрашивал себе компьютер. Точнее, пытался выпросить, но результат был таким же. Отец запретил, даже недослушав, а мама удивилась - "зачем тебе эта игрушка, милый?", - и сказала, что отец прав. Ну конечно, он всегда был прав. Только вот откуда он может знать, что Альвину нельзя ходить в школу, если он там ни разу не был? В любом случае, так просто Альвин сдаваться не собирается. Он тоже упрямый. И обязательно добьется своего - рано или поздно.
- Нет, Альв, я все-таки не понимаю, почему твой папаша так злится. В нашей школе даже сынки мэра учатся, а уж он-то точно не стал бы отдавать их в плохую! Может, попросить миссис Карлайл из Департамента образования и навыков зайти к вам?
Альвин уныло поморщился, представив себе отца, получившего великолепную возможность испытать новые антимаггловые чары, не выходя из дома. Он готов был поспорить на что угодно, что эта миссис Карлайл забудет о цели своего визита, едва перешагнув порог их дома, а потом и вовсе забудет, что хотела зайти к ним.
- Нет, Джонни, лучше не надо. Отцу это точно не понравится.
Но остановить возмущенного Джонни было непросто. Он был известен на всю округу не только своим "зверинцем", но и тем, что твердо и последовательно отстаивал свое мнение в спорах с родителями, учителями и директором школы. За последнее одноклассники его уважали, но не любили - нередко из-за одного Джонни доставалось всему классу. И если умнику Джонни дополнительные задания почти не усложняли жизнь, а круглым отличником он не становился только из-за лени и увлеченности только животными, то одноклассники не раз уже подкарауливали его после школы, желая отомстить за мучения. Длинноногому и шустрому Джонни не всегда удавалось избежать возмездия, но от своих принципов он не отступал, искренне не понимая, почему люди бывают такими ограниченными и не никак не желают понять того, что так ясно ему, Джонни.
- Но почему? Можно подумать, что он просто стремится сплавить тебя куда подальше! Ты же говорил, эта твоя новая школа чуть ли не в Шотландии, так? У нас здесь, конечно, тоже не центр мира, но там уже совсем задворки! Альв, я бы на твоем месте объявил бойкот или голодовку. Мои предки больше трех дней еще ни разу не выдерживали.
Эми фыркнула, встряхнув тонкими косичками:
- Еще бы! Ты же все это время сидишь в домике на дереве, а твоя голодная и скучающая живность орет на весь Корнуэлл. Тут никто бы не выдержал. Альв, а если тебе...
- ТИХО! - шикнул на них Джонни, и Альвин с Эми застыли, почти не дыша. Маленькой серой ящерке, выскользнувшей из-под бревна, они наверняка казались чем-то вроде деревьев - неподвижными и неопасными. Ящерка застыла на месте, приподняв полосатую голову и всматриваясь в травяные джунгли. Джонни осторожно лег животом на бревно, на котором они сидели, свесился вниз и одним ловким движением схватил неосторожное пресмыкающееся.
- Только не отрывай ей хвост! - попросила Эми, с любопытством заглядывая через плечо. Джонни крепко сжимал верткую ящерку в ладони, осторожно гладя пальцем ее изящную головку. Альвин тоже смотрел, но с опаской - ему показалось, что это не просто ящерка, а детеныш малого драконоида, а они всегда отличались скверным нравом, острыми зубами и плохой восприимчивостью к чарам. Да Альвин и не имел права еще колдовать, тем более в присутствии магглов. Но ящерка выглядела мирной и, кажется, не собиралась ни кусаться, ни плеваться огнем. Да и будь она волшебным созданием, Джонни и Эми, как и любые друге магглы, не смогли бы ее увидеть. Хотя - это же Джонни "Сумасшедший зоопарк"...
Внимательно осмотрев ящерку, Джонни решил, что, пожалуй, она не представляет для него никакого интереса, и отпустил, к большой радости Эми. После чего, позабыв о проблеме противостояния Альвина с отцом, предложил пойти в Гавань - их тайную полянку в зарослях камыша, где они вот уже неделю сооружали плот, который на самом деле был, разумеется, пиратской шхуной. Джонни был боцманом, Альвин - квартирмейстером (что это означает, он точно не знал, но ему очень нравилось слово), а Эми, рассчитывая, что шхуна будет пиратско-исследовательской, назначила себя лоцманом и картографом. А капитанами были они все по очереди. Сегодня как раз был черед Альвина. В конце концов, капитану пиратской шхуны не к лицу отступать перед трудностями. И в школу он все-таки попадет, независимо от желания отца.
Глава 2, в которой Альвин не сдается
Альвин не стал дожидаться наступления мая, а решил начать действовать прямо сейчас, пока отец занят эльфами, и почти не обращает внимания ни на что другое. Конечно, в этом таилась и немалая опасность - раздраженный, отец мог отреагировать слишком сильно. Но Альвин твердо решил не отступать от задуманного. Кроме изумрудных глаз и непослушных темных волос, от отца ему досталось и упрямство - "ослиное", как иногда говорила мама. От которой Альвин, к его сожалению, унаследовал рыхлость телосложения и нелюбовь к конфликтам, а не умение мягко настоять на своем или талант находить общий язык с кем угодно, начиная с растений и заканчивая упрямым Альфредом Хиллсвардом. Альвин же, не рискуя открыто противостоять отцу, предпочитал все делать тайком. Он ведь так и не пообещал, что прекратит свои попытки.
Рано утром, пока родители еще спали, а Дарвард, сторожевая горгулья, спал уже, Альвин выбрался из окна своей комнаты и удрал. План был простым, как все гениальное - добраться до ожидающего его Джонни, и вместе с ним сесть на школьный автобус. Что именно он будет делать, оказавшись в школе, Альвин не знал, но надеялся, что, как обычно, разберется по ходу дела. Да и друзья будут рядом, если что.
Но ему не удалось выполнить и первую часть плана. Предатель Дарвард хоть и окаменел от солнечного света, но засыпать и не собирался, и, переполошив весь дом истошным криком, неслышимым для человеческого уха, но весьма неприятным для ушей брауни, исправно доложил дремлющему еще хозяину о сбежавшем сыне. Альфред принял меры, но аппарироваться не стал, представив сыну возможность самому сделать выбор.
Альвин из чистого упрямства все же дошел до дома Джонни, хоть это было и нелегко - казалось, все четверолапые и крылатые обитатели округи собрались, чтобы сообщить Альвину голосом его отца, что он совершает большую ошибку. Голуби пикировали на него с небес и проносились мимо на бреющем полете, грозно воркуя: "Верррнись, верррнись!" Кошки всех расцветок выныривали из зарослей травы и, путаясь под ногами, громко ворчали и шипели на него: "Мммальчик, не сходи с умау! Мммальчик, не надоу в шшшколоу!" И даже обычно дружелюбный лабрадор старой миссис Медоу сердито лаял на него, встав на пути, словно Альвин и не угощал его никогда печеньем и колбасой. Альвин мог бы смело их всех игнорировать, но тогда отец перешел бы к более решительным мерам. Присутствие свидетелей-магглов его, ведущего специалиста лаборатории по разработке антимаггловых чар, точно не смутило бы. И поэтому Альвин, постояв с Джонни у обочины дороги, дождался с ним автобуса и, помахав сидевшей у окна Эми, вернулся домой.
После этого случая отец все же заставил Альвина пообещать, что к школе он не подойдет и на милю - под угрозой домашнего ареста до сентября. Альвин подозревал, что просто обещанием тут не обошлось, и отец наложил какое-то заклятие, но в любом случае повторять попытку добраться до школы было неразумно. Поэтому Альвин решил сменить тактику. И позаимствовал у Джонни (а точнее, у старшего брата Джонни) несколько учебников с показавшимися наиболее интересными названиями, для маскировки обернув в обложки от книжек, которые обычно брал почитать у Эми. Хитрость удалась - сидящий у крыльца Дарвард, проводив каменным взглядом Альвина с его ношей, промолчал. А брауни строго соблюдали приказ Альвина не трогать его вещи даже под предлогом "наведения порядка в этом бардаке".
Счастливый Альвин несколько дней почти не выходил из своей комнаты, листая страницы, усыпанные незнакомыми, но такими притягательными словами, формулами и картинками. Названия параграфов звучали как волшебные заклинания - "теория вероятностей", "квантовая механика", "репликация днк", "фундаментальная астрометрия", "физика твердого тела"... Альвин подозревал, что взял слишком сложные для него учебники, но все равно старательно просматривал все, перечитывал абзацы, показавшиеся понятными, рассматривал красивые иллюстрации и пытался разобраться в головокружительных схемах. И пусть он ничего не понимал, но это было даже увлекательнее, чем читать приключенческие книжки, взятые у Эми. Правда, как-то он наткнулся на слова "темное вещество" и "темная энергия", и всерьез испугался - если отец узнает, что он листает книги по черной магии, то домашним арестом Альвину не отделаться. Но, вчитавшись внимательнее, Альвин решил, что черной магией тут не пахнет, и успокоился. Но на всякий случай стал прятать этот учебник еще тщательнее, чем остальные.
Гроза разразилась через неделю. Белтайн благополучно завершился, Дивный Народец вернулся в свои сиды, нанеся не слишком большой ущерб обитателям Корнуэлла - магическим и, что более важно, маггловским. И отец Альвина, с облегчением скинувший с себя почетные, но ужасно его раздражающие и утомляющие обязанности наследного посредника, вернулся к своим изысканиям в области современной магглообороны. И, обновляя чары, наложенные на дом, обнаружил контрабандные учебники Альвина.
Кара была незамедлительной и ужасной. Альфред не стал унижаться до обыска комнаты сына. Он просто сказал: "Принеси мне это". И Альвин принес. И даже ту, где упоминались темная материя и темная энергия. К его облегчению, отец не стал листать книги. Брезгливо, как охапку гнилых водорослей, Альфред кинул учебники на широкий письменный стол. На столе, как обычно, в художественном беспорядке валялись исписанные свитки и обтрепанные перья, меланхолично медитировала, зависнув в дюйме над мрачной поверхностью, тройка разнокалиберных чернильниц, а по периметру громоздились стопки инкунабул и гримуаров, тихо перешептывающихся между собой. На верху одной из стопок Альвин заметил несколько притаившихся экземпляров "Чудовищной книги о чудовищах" разных изданий, и ужасная догадка озарила его. Но прежде чем он успел вмешаться, Хиллсвард-старший отрывисто скомандовал:
- Взять!
Через минуту с учебниками было покончено. "Чудовищные книги о чудовищах" кровожадно облизывались закладками и дожевывали страницы с наиболее аппетитными формулами, расползаясь обратно по своим стопкам. Место побоища было усыпано клочками бумаги и огрызками корешков и, словно кровью, залито чернилами. Прочие гримуары возбужденно шелестели страницами, пытаясь подползти ближе, и также принять участие в уничтожении врага. Альвин молча кусал губы, не представляя, как он будет оправдываться перед Джонни, или, что еще хуже, перед его старшим братом, типом занудливым и несдержанным на язык. А ведь он обещал, что будет обращаться с книгами очень осторожно, не брать грязными руками и не оставлять пометок. И что теперь делать? Починить сам он учебники не сможет, отец точно не будет этого делать, а мама... она ведь тоже считает, что интерес Альвина к маггловской науке - сплошная глупость.
Задумавшись, Альвин не сразу понял, что отец обращается к нему.
- ... не думал, что мой сын способен на такое безумие. Принести в свой дом эту мерзость! Мерлин, а если бы об этом узнали в Министерстве?! Подумать только - потомок древнего и уважаемого рода интересуется маггловскими, с позволения сказать, знаниями! Альвин, ты же умный мальчик, неужели ты не осознаешь всей неблагоразумности и опасности твоих поступков? Альвин, ты меня слушаешь?
Альвин кивнул, не отрывая взгляда от жалких останков когда-то внушавших священный трепет учебников. Наверное, самым правдоподобным объяснением будет "порвала собака". Правда, Джонни бывал у него в гостях, и никакой собаки тогда не было, но можно сказать, что отец завел себе волкодава. Который очень любит грызть чужие книги. "А остатки - сжигать", - ехидно добавил внутренний голос Альвина, с тоской наблюдавшего, как по мановению отцовской палочки клочки и обрывки запретных книг жадно поглощает синее колдовское пламя, не оставляя и следа на полированной поверхности стола.
Джонни в волкодава не поверил. Точнее, он бы поверил, если бы Альвин принес то, что осталось от учебников - Джонни был докой по части повадок разнообразных домашних животных, и собак у него побывало уже штук пять. Еще у него были кошки, декоративные крысы, тритоны, ящерицы, аквариумы с разными водоплавающими тварями, клетки с пойманными в силки птицами, банки с насекомыми. Точного числа и состава обитателей своего домашнего зверинца Джонни и сам не знал, тем более что состав этот постоянно менялся - кто-то удирал, от кого-то тайком избавлялись родители Джонни, кто-то умирал, не выдержав расставания с естественной средой обитания или научно-испытательских наклонностей хозяина "зоопарка", и постоянно появлялись новые "экспонаты". А вообще Джонни был добрым малым и хорошим другом. Только вот ему вовсе не улыбалось объясняться со старшим братом по поводу бесследно пропавших учебников. Джонни даже догадывался, кто на самом деле виноват в их несомненной гибели, но разговаривать на эту тему со строгим отцом Альвина ему хотелось еще меньше. Оставалось одно - поссориться с самим Альвином. Для профилактики, на пару дней. Они часто так делали, но потом обязательно мирились. И если бы не домашний арест Альвина, так бы случилось и на этот раз.
Глава 3, в которой Альвин находит сокровище
Весь остаток мая Альвин скучал. Дом и обширный сад он облазил уже давно, и решительно не знал, чем еще можно заняться. Джонни не заходил вообще, то ли все еще злясь, то ли не желая сталкиваться с отцом Альвина. Эми заходила, но редко - к ее родителям в гости приехали родственники, и на Эми взвалили обязанности по развлечению малолетних кузенов. Так что она забегала часто, но ненадолго. Гладила по голове Дарварда, которого считала просто скульптурой, забавной, хоть и немного страшноватой. Пересказывала последние новости, заносила книжки, которые, по ее мнению, вполне могли скрасить вынужденное сидение дома. Но Альвину обычные, пусть даже и самые приключенческие, книги не читались, учебники, предназначенные для изучения на первом курсе уже ненавистного Хогвартса, пылились в шкафу - мальчик не хотел открывать их отчасти из-за того, что это одобрил бы отец, на которого Альвин по-прежнему обижался. По-хорошему надо было готовиться к июньской аттестации в Министерстве, по результату которой Альвина официально внесут в список британских магов, но подготовка навевала на Альвина еще большую скуку. Впрочем, все знали, что эта процедура скорее формальная - способности проявляются или не проявляются с раннего детства, и ничего нового аттестация не открывает. Разве что сквибы до последнего надеются, что чудо все же произойдет, и на аттестации они смогут выполнить хотя бы простейшее задание.
Но Альвину подобное не грозило - способности у него были. Просто отец хотел, чтобы он поразил комиссию своими знаниями и умениями, как в свое время поразил сам, продемонстрировав считавшееся утерянным заклинание частичной немоты. Он всегда любил рыться в старинных свитках, и надеялся после окончания школы добиться назначения в министерский архив. Но пока, к великому его сожалению, приходилось ограничиваться узкой областью антимаггловых чар, да несколько раз в год иметь дело с сумасбродными эльфами. Но тем не менее Альфред не видел разумных причин, по которым его единственный сын мог не желать подобной карьеры для себя. И поэтому по вечерам сам занимался с сыном теорией.
Теория Альвину обычно давалась хорошо, но, к его сожалению, отец в основном сосредотачивался на заклинаниях, подробно разбирая их составные части, и мало внимания уделял мало интересовавшим его механизмам воздействия заклинаний на объект их применения. Поэтому и на этих занятиях Альвин отчаянно скучал, тайком зевал и мечтал о том, чтобы сейчас случилось землетрясение, наводнение или нашествие рыжих амазонских осопсов - словом, любое происшествие, способное отвлечь отца от его любимого предмета. И такое происшествие случилось - правда, в несколько меньших масштабах, чем мечталось Альвину. К ним в гости прилетела бабушка.
Бабушку Альвин любил. Она исправно поздравляла его с днем рождения и с Рождеством, а вместо ненужных подарков, которые любят делать бабушки, дарила деньги с наказом "потратить их на что-то полезное". При этом видел Альвин бабушку крайне редко. В первую очередь потому, что ни отец, ни мама, ни сам Альвин не горели желанием часто видеться с леди Амалией Хиллсвард, и настойчиво игнорировали все ее приглашения. Но отвертеться от встречных визитов удавалось не всегда, и тогда дом Хиллсвардов превращался в поле битвы.
Леди Хиллсвард знала все, всегда была права, и не скупилась на советы, более похожие на приказы. Более того, даже если окружающие поступали так, как она им говорила, то в итоге они все равно оказывались неправы. Бабушка Альвина искренне считала, что молодые люди, к которым она относила и его родителей, не обладают достаточным жизненным опытом, мудростью и здравомыслием, и старшее поколение просто обязано помогать им, не жалея сил. К счастью, у Альфреда Хиллсварда было еще два брата и две сестры, и в общей сложности около десятка племянниц и племянников, так что бабушке было на кого отвлечься. Однако полностью избегнуть ее настойчивой опеки еще не удавалось никому. Хорошо хоть, что она обычно предупреждала перед своим прибытием, и оставалось время принять меры.
В этот раз отдуваться за всех пришлось отцу Альвина. Молли, расстроенная потерей любимой клумбы змеолнухов, на которую пару ночей назад случайно приземлился дальнозоркий Дарвард, не чувствовала себя достаточно сильной для общения со свекровью. И поэтому сразу вспомнила, что ее близкая подруга, Маккена Вагаберд, давно уже приглашала ее в гости в свой дом на побережье, и даже оставила Молли порт-ключ. Правда, сейчас этот дом пустовал, потому как хозяйка отправилась в очередное путешествие, но приглашение это никоим образом не отменяло. И, собравшись в рекордно короткий срок, Молли Хиллсвард, поздоровавшись и сразу попрощавшись с леди Хиллсвард, во мгновение ока перенеслась на добрую сотню миль. Не то чтобы это могло полностью обезопасить ее от свекрови, но то, что точное местонахождение дома Маккены она не знала, а Альфред поклялся, что будет молчать до последнего, Молли некоторым образом успокаивало. Ее сын был с ней, в безопасности, а муж большую часть дня проводил на работе, так что воспитательные таланты гостьи в основном обрушивались на ко всему привычных домашних брауни и на несчастную корнуэльскую родню Хиллсвардов, охваченную обширной программой посещений леди Хиллсвард.
В доме на побережье Альвину понравилось. Особенно после того, как на чердаке соседнего дома он обнаружил настоящее сокровище. К счастью, наслаждаться находкой ему никто не мешал. Отец, занятый днем работой, а вечерами - бабушкой, не мог навещать их с мамой часто и подолгу. А мама не на шутку увлеклась выращиванием морских магических растений на суше, и целыми днями пропадала или на берегу, беседуя с русалками об особенностях подводного садоводства, или в саду, у вкопанных в землю кадок с водой. Альвину оставалось лишь пообещать быть благоразумным сыном, не заниматься ничем опасным, не купаться в одиночку, и исправно являться к обеду и ужину. Остальное же время он мог посвятить своим делам. Как полагала миссис Хиллсвард, это была подготовка к аттестации и обычные мальчишеские занятия наподобие купания в море, катания на велосипеде, подвижных игр с друзьями, и ловли рыбок и крабов на мелководье.
Альвин почти не обманывал - за длинный летний день он успевал и искупаться, и объездить все интересные окрестности, и открыть учебник из отцовского списка. В таком случае его хватало на пару минут, а потом учебник летел в угол, а Альвин - к окну, не утруждая себя долгим путем до входной двери. И через пару минут сквозь дыру в ограде пробирался на соседний участок, где в пустующем и довольно обветшалом на вид доме его ждало сокровище. Говорили, раньше в этом доме жил какой-то неразговорчивый и необщительный чародей, потом он то ли умер, то ли уехал в Уэльс и стал отшельником, а его наследникам-магглам дом не понравился. Или это шумные наследники-магглы не понравились старому чародейскому дому, но в любом случае, проведя в доме одно лето, больше магглы там не появлялись. Чему Альвин, в один прекрасный июньский день нашедший в заброшенном доме сундук с сокровищами, был весьма рад.
Сам дом был довольно мрачным и неуютным, с заколоченными ставнями, не пропускавшими внутрь дневной свет. Но чердак дома, наоборот, оказался местом светлым и уютным. Особенно когда Альвин протер порядком запылившиеся окна, сгреб хлам в один угол, софу, низкий кофейный столик и заветный сундук передвинул ближе к свету, и напоследок завел громоздкие напольные часы, приткнувшиеся у двери. Узнать точное время по ним уже не удалось бы, но спокойное, размеренное тиканье придавало уютности чердаку и дарило приятное чувство компании. Так же, как и постоянное воркование голубей за окном. Периодически часы громко отбивали время, не обращая особого внимание на положение своих стрелок, и Альвин, вздрогнув, поднимал голову от страницы и возвращался к реальности. Наручных часов у него не было, и он по положению солнца и собственному чувству голода пытался определить, не настало ли еще время обеда или ужина, когда он во избежание подозрений и неприятностей должен показаться маме. И, с сожалением отложив "Химические забавы", "Путеводитель по увлекательному миру физики", "Волшебный школьный автобус внутри Земли", "Клетки - это мы", "Числа правят миром", "Кто делает погоду?", "Краткую историю времени" или "Джордж и Тайный ключ к Вселенной" - Альвин не придерживался никакой системы, хватая то одну книгу, то другую, в зависимости от настроения, - Хиллсвард-младший шел домой.
Ноги его ступали по земле, а голова витала в облаках. Удивительный, волшебный мир открывался перед ним, маня и обещая еще больше невероятных чудес впереди. Где-то там, высоко над его головой сталкивались галактики, взрывались сверхновые и вечно падали сами в себя черные дыры. Под ногами у Альвина степенно плыли по раскаленной магме континенты, гигантскими слепыми черепахами наползая друг на друга. В их жилах текла прозрачная вода и густая черная нефть, на спинах их росли горные хребты и алмазы, извергались вулканы и гейзеры, и крошечными муравьишками копошились неугомонные люди. Воздух, которым дышал Альвин, из чего-то незаметного превратился в бушующий океан с течениями и водоворотами, а обычное с виду море - в колыбель жизни на планете. Да и сам Альвин превратился в целую Вселенную, в каждой частичке которой все время что-то происходило независимо от его воли и желания.
С каждой прочтенной строчкой, с каждой перевернутой страницей обыкновенные и привычные вещи, над которыми он раньше не задумывался, превращались в нечто совершенно чудесное и восхитительное. Альвину ужасно хотелось поделиться с кем-нибудь своими открытиями, разделить восторг и изумление, но здесь, на побережье, друзей у него не было. Он бы рассказал маме, но она непременно спросила бы, откуда он это все узнал. А потом сообщила бы отцу. А тот, пожалуй, мог спалить не только ни в чем не повинные книжки, но и весь дом, в котором они находились, словно борясь с чумой. Оставалась надежда на Эми и Джонни, хотя Эми не очень-то интересовалась учебой, предпочитая книжки о великих путешественниках и первооткрывателях, и мечтая и самой когда-нибудь стать такой, а Джонни интересовали лишь животные.
Увлекшись изучением найденных сокровищ, Альвин потерял счет времени, и слова матери об их завтрашнем возвращении домой застали его врасплох. С недоверием уставившись на настенный календарь, он с ужасом понял, что уже середина июня, и послезавтра у него аттестация. К которой он в последнее время почти не готовился! Паниковать было поздно, и оставалось положиться на то, что все когда-то выученное не испарилось бесследно из его головы. И, собрав вещи и стряхнув пыль с отцовских учебников, остаток последнего дня Альвин провел на заветном чердаке, тщетно пытаясь дочитать до конца хотя бы самые интересные книжки. А "Путеводитель по увлекательному миру физики" и "Джордж и Секретный ключ от Вселенной" он взял с собой, и полночи еще читал при свете фонарика, борясь со сном. А наутро, улучив несколько свободных минут, с превеликим сожалением вернул книги на место, в рассохшийся сундук на чердаке. Возможно, эти книги есть в букинистическом магазине, и Альвину удастся или купить, или хотя бы дочитать их. А с отцом он как-нибудь справится. Не вечно же ему будет одиннадцать.
Глава 4, в которойАльвин всех удивляет
Утро дня аттестации выдалось теплым и безоблачным. Воздух звенел от птичьих трелей и щебетания фей. В саду Молли наконец-то распустились радужные лилии и черепаховые тюльпаны, окутались разноцветными облаками прелестные флоксы и лохматые разноцветные василистники, укоренились и выпустили роскошные синие стрелы соцветий ползучие живучки. Пушистый горошек, стараясь не отставать от них, взобрался повыше, на беседку, и тоже готовился зацвести. У королевского медового клевера вылупились пушистые зеленые, с нежно-лиловыми крыльями, шмельки, тут же наполнившие сад нежным жужжанием и запахом меда. И даже змеолнухи не шипели и ссорились между собой, а расслабленно купались в солнечном свете, спрятав жала и распахнув лепестки. Словом, ничто не предвещало беды. И после завтрака Хиллсварды в полном составе отправились в Министерство Магии.
В приемной Министерства виду прекрасной погоды и летних отпусков было пусто и тихо. Скучающая секретарша обрадовано подняла голову, когда Хиллсварды дружно вывалились из камина, но тут же потеряла к ним интерес, услышав, что они на аттестацию. Лишь буркнула что-то, махнув рукой в сторону лифта. Но Альфред Хиллсвард и так знал, куда им идти. Третий этаж, комната 313. Как и двадцать два года назад, когда Альфред и Молли и сами проходили аттестацию.
Обстановка в комнате 313 тоже мало изменилась. Скучные серые стены с портретами предыдущих председателей Комиссии по Соответствию, длинный письменный стол, заваленный бумагами и свитками. Яркий зеленый ковер на полу, разбавляющий тоскливость обстановки, скромно приткнувшийся у стены диван для родителей экзаменуемых малолетних магов. Блистающее позолотой и бардовым бархатом обивки кресло действующего председателя, и сам председатель, восседающий в кресле с безмятежностью сытого льва, и листающий свежий выпуск "Ежедневного пророка". Рядом стояли еще кресла, попроще на вид, предназначенные для рядовых членов комиссии, но сколько Альфред ни бывал в Министерстве, никогда не встречал кого-либо из них, кроме председателя, импозантного седовласого мага.
При виде Хиллсвардов председатель сразу оживился. Видимо, они были первыми сегодня. Взмахнув палочкой, он навел порядок на столе, сложив бумаги в ровные пачки. Окинув внимательным взглядом сразу занервничавшего Альвина, председатель вытащил из воздуха роскошно оформленную папку для бумаг, раскрыл и начал читать вслух. Портреты его предшественников с интересом прислушивались, готовясь исполнять роль отсутствующих членов Комиссии.
- Итак, что тут у нас? Альвин Николас Хиллсвард, одиннадцать лет, магорожденный. Отец - Альфред Хиллсвард, мать - Мелисса Хиллсвард, урожденная Лэйтон-Флориш. Мистер Хиллсвард, миссис Хиллсвард, если вы желаете присутствовать на аттестации, вы должны сдать мне палочки. Я извиняюсь, но таковы правила. Мы должны быть уверены, что проверяем способности вашего сына, а не чьи-либо еще.
Альфред и Молли, сдержанно кивнув, положили палочки на край стола. Затем, повинуясь жесту председателя, сели на диван. Альвин остался стоять, глядя на председателя испуганным взглядом.
- Итак, Альвин, не волнуйся. Чтобы пройти проверку на магические способности, тебе достаточно показать нам что-нибудь простое, что ты подготовил дома. Если тебе нужно время сосредоточиться...
Председателя прервал возмущенный голос Альфреда Хиллсварда.
- Что-нибудь простое? Да мы с сыном еще зимой изучали превращения, и смею вас заверить, у Альвина все прекрасно получалось!
Портреты оживились, а председатель заинтересованно наклонился вперед:
- Превращения? Отлично! Хотя их начинают изучать только на втором году обучения, но если ваш сын, мистер Хиллсвард, уже знаком с этой прекрасной наукой, то ему не составит труда, например, превратить вот этот камешек в мышь. Изменения размеров не надо, простое превращение, - председатель замолчал, с улыбкой глядя на Альвина.
В комнате стало очень тихо, даже портреты на стенах перестали переговариваться вполголоса. Альвин замялся, глядя то на внимательно смотрящего на него отца, то на доброжелательно улыбающуюся комиссию. Ничего не происходило. Невзрачный камешек, полминуты назад извлеченный из воздуха председателем, по-прежнему неподвижно лежал в центре стола. Альвину больше всего сейчас хотелось оказаться на другой стороне земного шара, или хотя бы с другой стороны двери, но у него не было выбора. Рано или поздно ему пришлось бы сказать всю правду. И не факт, что потом будет легче. И, до боли сжав кулаки и посмотрев прямо на председателя, Альвин признался:
- Я не могу.
Отец нахмурился, а председатель удивленно поднял брови:
- В чем дело, Альвин? Ты не любишь мышей? Или, может, это слишком сложно, и мы лучше вернемся к...
Альвин зажмурился и выпалил:
- Я не могу, потому что я не знаю, как!
- Успокойся, Альвин, никто тебя не винит, конечно, это еще слишком сложно для тебя. Давай все же вернемся к...
Альвин снова перебил председателя:
- Нет, вы не поняли! Я не могу превратить камень в мышь, потому что я не знаю, откуда взять энергию для разрушения межатомных связей, и каково внутреннее строение мыши, чтобы воссоздать ее с нуля. А даже если бы и знал, то понятия не имею, как запустить все необходимые биохимические процессы. Я очень хотел бы знать, но я не знаю! И не понимаю, как...
- МОЛЧАТЬ! - грозный рык председателя перекрыл и отчаянный монолог Альвина, и возмущенный гомон портретов, и начавшего было что-то говорить Хиллсварда-старшего. И, бросив Альвину грозное: "Ни слова больше без разрешения, юноша!", председатель обрушился на его родителей.
- Да как вы могли?! Как вы только допустили? Где были ваши глаза и ваши головы? Вы соображаете, что натворили? И что натворил ваш сын? И как вы посмели привести его сюда, в Министерство?! Мерлин, куда катится наш мир?!
Молли, сначала покрасневшая, теперь была бледнее снега. Прижав руку ко рту, она смотрела испуганными глазами на бушующего председателя. Альфред Хиллсвард, напротив, смотрел на сына, и в его глазах читалось сожаление. Альвин готов был провалиться сквозь землю от стыда или же попросту сбежать, но тяжелый взгляд отца словно пригвоздил его к полу.
Переведя дух, председатель успокоился. Медленно опустился на свое место. Отпил воды из стакана, закрыл и снова открыл папку с досье Альвина, рассеянно глядя в окно. И, снова повернувшись к Хиллсвардам, сказал - спокойным и скучающим тоном:
- Думаю, мне не нужно объяснять, насколько опасен ваш сын для всего магического мира. И как нежелательны теперь любые контакты с ним - в том числе и для вас, если только вы не желаете превратиться в кого-то похуже сквибов. Альвин несовершеннолетний, и решение остается за вами, но имейте в виду - выбора у вас почти нет. Министерство этого так не оставит.
- Вы намекаете на больницу святого Мунго, я правильно вас поняла? - голос Молли Хиллсвард звенел от едва сдерживаемого гнева. - Вы хотите поместить моего сына к сумасшедшим и старым маразматикам? Или стереть его память? Только через мой труп! Слышишь, Альфред? Я не позволю! Пойдем отсюда, Альвин!
Ее натиск был столь стремителен и неожиданен, что никто не посмел ее остановить. Схватив свою палочку и своего сына, Молли Хиллсвард решительным шагом вышла их комнаты 313, яростно захлопнув за собой дверь. Проводив ее глазами, председатель перевел взгляд на Альфреда.
- С вашей женой будет трудно договориться, сэр, но вы, я вижу, благоразумный человек. Итак, что я вам могу предложить в связи с создавшейся ситуацией...
Спохватившись, председатель коротко взмахнул палочкой и буркнул: "Сайлентум!", после чего продолжил излагать план действий стоявшему перед ним отцу Альвина. Альфред, не слушая, смотрел мимо председателя в окно, на безмятежное июньское небо. А через минуту, резко развернувшись, пошел к выходу, игнорируя растерявшегося председателя. Альфред Хиллсвард и без него прекрасно знал, как ему следует поступить с сыном.
Глава 5, в которой Альвин принимает решение
Альвин курил, сидя на заднем крыльце дома, и злился на отца, снова заставившего его почувствовать себя мальчишкой. Конечно, отчасти он был прав - из Альвина действительно не вышел идеальный отец. Оливеру только десять, а он уже с трудом находит с ним общий язык. Альвин хотел бы уделять сыну больше внимания и времени, но в сутках, к сожалению, всего двадцать четыре часа. И львиную их долю занимает наука, особенно в последние годы, когда они с коллегами так далеко продвинулись в разработке практических аспектов теории струн, и вплотную придвинулись к экспериментальному подтверждению ее основных положений. Имя Альвина Хиллсварда знают крупнейшие специалисты по математической физике, а отец до сих пор считает, что Альвин мается дурью, и не желает слушать даже самых упрощенных разъяснений Альвина о сути его занятий. Мать, по крайней мере, сразу сказала, что для нее это слишком сложно, а не стала делать вид, что ее это нисколько не интересует.
- Мы рады за тебя, Альвин. Прекрасная семья, любимая работа - у тебя есть все, о чем только можно мечтать, - услышав за спиной голос отца, Альвин дернулся от неожиданности, столкнув со ступеньки кошачью миску с молоком. К счастью, миска упала на пучок травы и не разбилась, а то не миновать бы нагоняя от Эми, специально для Абрикоса тащившей эту миску из Шанхая.
Альфред Хиллсвард спустился с крыльца. Поднял миску, повертел в руках, разглядывая покрывавший ее бока замысловатый рисунок - какая-то запутанная история о пушистых китайских тиграх, подозрительно смахивающих наглыми рыжими мордами на Абрикоса.
- Это для вашего кота?
Альвин покачал головой. Гордый потомок абиссинки и мэйкуна, от матери унаследовавший пумий окрас и собачью привязанность к людям, а от отца - громадные размеры и рысьи кисточки на ушах, Абрикос игнорировал современный китайский новодел, предпочитая пить воду из любых других емкостей.
- Да нет, Абрикос не пьет молоко. Это Оливер недели две назад начал выставлять каждый вечер для соседских кошек. Правда, я ни одной здесь еще не видел - Абрикос любого чужака порвет на атомы.
Альфред аккуратно поставил полупустую миску обратно на ступеньку.
- Альвин, это молоко вовсе не для кошек, если хочешь знать.
- Папа, не начинай все снова! - Альвин, взведенный их недавним спором, снова вспылил. - Хватит с меня твоих сказок! Я уже не ребенок, и не собираюсь верить в фей и прочую волшебную чепуху, которой ты раньше забивал голову мне, а теперь взялся и за моего сына! Мне что, надо переехать в Австралию или на Яляску, чтобы ты оставил нас в покое?!
Альфред дипломатично промолчал, хоть это было и нелегко. Но спорить со взрослым сыном было все равно что с собственным отражением.
- Я не собираюсь тебя ни в чем убеждать, Альвин. Слава Мерлину, у тебя своя голова на плечах. Просто подумай - хочешь ли ты, чтобы твой сын в жизни занимался тем, что ему по-настоящему нравится. Даже если это значит, что тебе придется очень редко его видеть. Подумай очень хорошо, Альвин. А нам пора домой. Молли, ты готова?
Молли Хиллсвард появилась на крыльце, продолжая весело болтать с Эми. Увидев, как смотрят друг на друга ее сын и муж, она быстро попрощалась с невесткой, расцеловала смущенно уворачивающегося Альвина, помахала рукой выглядывающему из окна своей комнаты внуку, и, взяв Альфреда под руку, увлекла его прочь от эпицентра вновь назревающей ссоры.
- Думаешь, он согласится? - Молли зябко поежилась на прохладном майском ветру. У дома Альвина он был не так заметен, но, сразу набросился, стоило им завернуть за холм. Конечно, можно было не тратить времени, идя по дороге, и аппарировать прямо от дома Альвина, но Молли претила сама мысль о том, чтобы накладывать даже самые слабые антимаггловые чары на сына и его семью.
- Надеюсь, да. Он всегда был умным мальчиком, хоть порой и слишком упрямым. В любом случае - ты же знаешь, у него нет выбора, раз его сын тоже оказался в списке Шпренгера. И к тому же он по-настоящему любит сына.
- А эльфы? - с сомнением спросила Молли, и растаяла в воздухе. Альфред, оглянувшись по сторонам, аппарировал вслед за ней, и его ответ прозвучал уже в гостиной их дома.
- Думаю, да. Они помешаны на традициях, и не могут не уважать того, кто их соблюдает, пусть пока это касается только имени, цвета глаз и миски с молоком. А самое удивительное знаешь что? Оливеру по-настоящему нравится общаться с сидами. Вот уж чего я никогда не мог понять.
Через час после отъезда бабушки с дедушкой Оливер осторожно постучал в дверь отцовского кабинета.
- Заходи, Эми, я не занят!
Оливер зашел, прикрыв за собой дверь. Оставшийся снаружи Абрикос возмущенно мявкнул, но ломиться следом не стал, словно чувствуя, что сейчас ничем помочь хозяину не может.
Альвин, оторвавшись от стопки распечаток, ласково кивнул сыну.
- Что тебе, Олли? Что-то случилось?
Оливер замялся, искоса глядя на отца. Сунул руки в карманы. Вынул руки из карманов и спрятал за спиной, скрестив пальцы. И, собравшись с духом, выпалил скороговоркой:
- Папа, а можно я пойду в школу?
Альвин недоуменно уставился на него:
- О чем это ты? Ты ведь и так ходишь в школу.
Оливер подошел ближе. Порывшись в кармане, вынул желтый конверт, уже довольно помятый, и молча вручил отцу.
Конверт был открыт. Вытащив из него сложенный втрое лист плотной бумаги, Альвин развернул его и стал читать. Оливер, замерев, смотрел на отца, пытаясь угадать, о чем он думает. Альвин, бросив прочтенное письмо на стол, встал и начал ходить по кабинету, разминая затекшую шею. В дверь осторожно поскребся Абрикос, обеспокоенный долгим молчанием хозяев.
- Дедушка говорит, это очень хорошая и престижная школа, - осторожно начал Оливер, не дождавшись реакции отца на прочитанное.
- Чушь! Твой дедушка сам не понимает, о чем говорит. Это что, снова его шуточки? Олли, я же не заставляю тебя обязательно заниматься фундаментальной наукой. Я просто хочу, чтобы ты был образованным человеком. А твой дедушка не знает элементарных вещей, и хочет, чтобы и ты вырос таким же невежей.
- Папа! - Оливер всхлипнул, вытирая нос рукавом. - Не говори так про дедушку. Он умный, он много знает, и он много рассказывал мне о ма... о всяком. Папа, это не розыгрыш, это по правде! И я хочу там учиться!
Альвин устало рухнул в протестующе вскрипнувшее кресло. Рассеянно открыл экран ноутбука, снова закрыл. Взял в руки мятый желтый лист, перечел его содержимое с выражением крайнего скептицизма на лице. Оливер, шмыгая носом, с надеждой смотрел на отца.
- Папа?
Альвин устало прикрыл глаза рукой. Сегодняшний день его окончательно вымотал. Сначала полдня составления скучнейшего отчета, нужного начальству только для галочки, потом визит отца, закономерно завершившийся ссорой, а теперь еще и сын снова взялся за старое.
- Олли, давай поговорим об этом завтра. Я очень устал.
- Папа... - Оливер изо всех сил старался не заплакать, понимая, что тогда отец точно решит, что это всего лишь детские капризы. Но как убедить его в том, что это все очень серьезно? Может, и в самом деле завтра у отца будет хорошее настроение... Хотя вряд ли - завтра понедельник, и он с утра уедет на работу, и вернется только поздно вечером, и снова у него не будет времени на серьезный разговор. Так и все лето пройдет, а в сентябре снова придется идти в эту дурацкую маггловскую школу... Оливер, опустив голову, поплелся к двери, за которой жалобно мяукал басом Абрикос.
Оливер сидел на крыльце, гладя разлегшегося на его коленях кота. Вокруг медленно сгущались сумерки, и было уже прохладно сидеть в одной футболке, но Оливер упрямо не шел домой. Альвин Хиллсвард вышел из дома и остановился, задумчиво глядя на сына. Абрикос, вопросительно мурлыкнув, поднял голову. Альвин подошел и сел рядом, погладив счастливо зажмурившегося кота.
- Он будет очень скучать без тебя.
Оливер, твердо решивший игнорировать отца, не сразу понял, что он имеет в виду. А поняв, не сразу поверил своим ушам.
- То есть... А вы с мамой?
Альвин устало улыбнулся сыну, притянув к себе и обняв за плечи.
- Мы тоже будем скучать. Очень. Но мы хотя бы будем знать, где ты и что делаешь, а Абрикос этого не поймет.
Оливер с обожанием смотрел на отца, не скрывая слез радости.
- Папа, я тебя очень-очень люблю! И маму тоже! А Абрикоса можно взять с собой, мне бабушка сказала.
И, подхватив растерявшегося от неожиданности кота, Оливер спрыгнул с крыльца и закружился, крепко прижимая его к себе. А потом, не выдержав, завопил, вспугнув задремавшую на ветке бука большую серую сову: