Аннотация: Памела три года не выходит из дома. Она избежала смерти, чтобы умереть так, как решит сама. Только теперь в ее руках не только собственная смерть.
/рассказ попал в short-list категории Готика на конкурсе Темной Прозы Crepenum Noctis/
Мужчины рода Барлоу - не сдаются.
Памела на цыпочках выскальзывает из своей комнаты, осторожно переступает серую линию на полу, останавливается в коридоре и прислушивается. Это стало утренней традицией: взбежать по лестнице на второй этаж, открыть окно в комнате Роберта, заглянуть к Уоррену и поправить ему постель - тот всегда убирает ее небрежно, оставить записку под подушкой Кристофера, спуститься вниз, там ласково, хоть и немного вымученно, улыбнуться портрету матери на стене в гостиной, и наконец в кухне забрать из тайника за шкафом оставленный Кристофером сверток с едой и отнести его в свое убежище - крохотную комнату, бывшую когда-то кладовой. Сегодня в свертке только хлеб и овощи. Памела вздыхает: она уже забыла, когда в последний раз ела вкусную горячую пищу - сочную телятину с грибами, которую любил готовить папа, или картофельное пюре с овощами и сыром из лавки мистера Фаррела в Мобберли. Братья обедают в трактире рядом с фабрикой, да и не за что им теперь купить телятину и сыр, денег еле хватает на поддержание дома и самую простую пищу.
Проходя мимо старого сундука в гостиной, Памела проводит по нему рукой, словно смахивая пыль, потом чуть сгибает пальцы, и ногти с неприятным звуком царапают поверхность крышки, а Памела морщится и ускоряет шаг.
Тяжелый дубовый сундук - это все, что их прапрадед привез почти столетие назад в новый дом из старой лачуги в Мобберли, где их семья ютилась до того дня, когда Хью Барлоу вернулся с болот Линдоу-Мосс от старухи Абигайль, что по слухам жила там уже тысячу лет и была самой настоящей ведьмой. Семью Барлоу тогда преследовали несчастья: родители Хью погибли в пожаре, жена родила двоих мертвых детей, а третий - долгожданный сын - был тяжело болен. Местный доктор только руками разводил: кровопускания и всемогущий, по мнению доктора, отвар из пустырника не помогали.
Жители деревни поговаривали, что семью Барлоу прокляли из-за той истории, когда совсем еще юный Хью с двумя друзьями отправились ночью на болота - путников попугать, а наутро вернулся один Хью, ведь грязный, бледный от усталости и с затаившимся в глазах страхом. Мальчишка молчал, на расспросы и угрозы не отзывался, а на отца одного из пропавших приятелей даже набросился с кулаками. На болотах лорд Севедж организовал поиски, но липкий ветер с Линдоу-Мосс лишь неприятным холодком пробирался под плащи поисковой группы, об остальном же молчал так же верно, как сам Хью. Лорд Севедж несколько недель держал мальчика в заключении в своем замке, и, говорят, испробовал более действенные методы развязывать языки, чем разговоры, но и этим ничего не добился. Старики Барлоу очень за сынишку просили - один он был у них - так что Хью отпустили.
Семья собиралась перебраться к родственникам под Манчестер, да не успела: случился пожар, положивший начало слухам о проклятии, и Хью остался один на один с озлобленными местными жителями. Сбежать ему гордость не позволила, вот Хью и воевал - открыто и исподтишка - с обитателями Мобберли и неведомым проклятием, пока пятнадцать лет спустя не отправился снова на болота, к ведьме из местных баек, чтобы порчу от новорожденного сына отвести.
Удалось ли ему найти старуху или нет - жителям деревни оставалось только догадываться. Вернулся Хью два дня спустя - еще более бледный, чем в прошлый раз. Через неделю его сын выздоровел, а дела Хью быстро пошли на поправку: ему вдруг удалось завязать тесную дружбу сначала с управляющим лорда Севеджа, а потом и с молодым сыном лорда, и вместе они наладили торговлю шерстью, которая до этого велась с перебоями, найдя крупного постоянного покупателя в Ливерпуле. Вскоре Хью начал строительство нового дома, и перебрался туда с семьей. Дом был двухэтажный, большой - вдали от деревни, ближе к болотам Линдоу-Мосс.
В жизни Хью случилось потом только одно несчастье, последнее. Но о нем вспомнили лишь тридцать лет спустя.
* * *
Мужчины рода Барлоу - не прощают.
Большую часть времени Памела читает или шьет. Кристофер раз в месяц оставляет ей вместе с едой какую-нибудь книжку - то стихи, то томик модного романа, то серьезный философский труд, - а материалы для рукоделия Памела тайком берет из комода матери в комнате родителей. Конечно, Роберт и Уоррен знают - и о том, что Памела в их отсутствие выходит из своей комнаты, и о том, что Кристофер ей помогает. Несколько раз в первые месяцы после того, как на полу появилась серая линия, братья пытались ее поймать - внезапно возвращаясь домой или только притворяясь, что ушли. Это научило Памелу быть осторожной, двигаться быстро, постоянно оглядываться по сторонам, и не верить в то, что все закончится хорошо. Но она больше боится за Кристофера, чем за себя: в какой-нибудь совсем безнадежный день терпение Роберта и Уоррена истощиться, и они выместят отчаяние и злобу на том, кто окажется под рукой - на младшем брате. А если им станет известно, что Кристофер приложил руку к спасению Памелы на болотах - не миновать беды, этого ему не простят, еще никто не нарушал воли Хью Барлоу.
Памела хмурится, вспоминая прапрадеда и все мрачные слухи, которые ходили об их семье с тех пор, как Хью чудесным образом вернул себе удачу. Говорили, что мужчин рода Барлоу опекает сам дьявол, а об их врагах заботится черт.
Родственники одного из пропавших на болотах мальчика вдруг спешно покинули деревню, ни с кем не простившись и бросив половину нажитого добра. Старый лорж Севедж, не одобрявший рискованных предприятий сына, да еще в такой 'дурной' компании, вскоре слег и до конца жизни уже вмешиваться в ход дел не мог - его разбил паралич.
Хью перестали сторониться - ибо бояться его стали сильнее.
* * *
Мужчины рода Барлоу - одиноки.
Памела ни с кем не разговаривает уже почти три года, только каждое утро пишет записки Кристоферу, совсем коротенькие и бессмысленные, часто шутливые, и только так по утрам она спасается от призраков ночных кошмаров. Кристофер никогда ее не отвечает, и Памела не в обиде на него за это. Он сделал для нее достаточно, и она благодарна ему за то, что он все еще не возненавидел ее, даже после смерти отца. Возможно, скоро все изменится - их старший брат Роберт недавно тяжело переболел, и бледная кожа и круги под глазами подсказывают, что выздоровел он не до конца.
Братья уж давно не говорят об этом, не ищут спасения, уговаривать Памелу они перестали. Каждый из них словно отгородился стеной от окружающего мира и людей. Они не просто готовы умереть, они уже словно бы мертвые. Памеле жаль, безумно жаль и себя, и их. Каждый из братьев - статный красавец с темными, как ночь на болотах Линдоу-Мосс, глазами, и женщины ве все времена были глупы и самонадеянны, поэтому ни один Барлоу долго не ходил в холостяках. И только братья Памелы не успели жениться до того, как она нарушила обычный порядок вещей. Ни один из них не познает преданной и беззаветной любви, какую разделили их родители. По крайней мере, мама любила именно так, и все жены Барлоу до нее - каждая с улыбкой надела на безымянный палец кольцо, даже если знала, на что идет.
Ведь женщины рода Барлоу - умирают.
Хью Барлоу после возвращения с болот постигло только одно еще несчастье - его жена умерла. Об этом быстро забыли. И вспомнили только тридцать лет спустя, когда хоронили жену сына Хью. А после смерти, с промежутками в год, жен двух его внуков, черная слава о роде Барлоу проникла далеко за пределы владений Севеджей. Женщины этой семьи умирали молодыми, и так было уже три поколения. И только Памела - исключение.
Ей не нужно ничего вспоминать - каждую ночь во сне она бежит через болота Линдоу-Мосс, спасаясь от смерти.
Но сначала в каждом сне она подкрадывается к сидящей на кушетке матери, закрывает ей глаза ладошками и таинственно шепчет: 'Угадай, кто', а мама оборачивается, крепко обнимает ее и ласково отвечает: 'Моя любимая девочка'.
Тогда, в детстве, Памела не заметила, когда все изменилось, когда в маминых глазах поселилась мука. Ничего не тревожило девочку, пока однажды Кристофер - любимый Кристофер, всегда мягкий и внимательный - вдруг резко оттолкнул ее, когда она захотела с ним поиграть, огрызнулся: 'Ты ничего не понимаешь, да?!' и ушел, и она не видела его до того страшного вечера, когда папа, братья и мама куда-то собрались уходить: мама плакала, папа был мрачнее тучи, братья прятали глаза. Памела капризничала, не хотела идти спать, предчувствуя беду, и Кристофер отнес ее наверх, уложил в постель, шептал что-то успокаивающее на ухо в то время, как слезы катились у него самого из глаз, и просил хотя бы притвориться, что она спит - ради него и мамы. И Памела послушалась, а потом долго, пока не защипало глаза, смотрела через окно, как вся ее семья уходит в сторону болот.
Они вернулись утром - сначала братья, а потом папа на руках принес маму. Та была бледнее простыни, и когда Памеле разрешили ее навестить, девочка расплакалась, потому что сразу поняла, что видит маму в последний раз. Папа пошел проводить печально покачивающего головой доктора, и тогда мама вдруг с неизвестно откуда взявшейся силой схватила Памелу за край рукава, притянула к себе и прошептала:
- На болотах... закрой глаза... закрой... и беги... к старухе... Абигайль. Закрой... глаза... и... беги...
И ее не стало.
С тех пор в доме поселилось тревожное ожидание. Кристофер сторонился Памелы, с болью в глазах, но сторонился. Братья были заняты в недавно открывшейся фабрике по обработке торфа, где отец был управляющим, и дома проводили мало времени. Памела росла одна, среди старых портретов, домашних забот, подозрительных или сочувствующих взглядов жителей деревни Мобберли, когда она два раза в неделю выбиралась туда за покупками.
О том, что настал ее черед, Памеле снова подсказало поведение Кристофера: он то и дело посматривал на нее, несколько раз звал и явно хотел сказать что-то важное, но обрывал себя на полуслове и уходил. Наконец, однажды в середине недели, Кристофер вернулся домой раньше старших братьев, больно схватил Памелу за плечи, и быстро, сквозь зубы, выцедил:
- Абигайль оставит лампу возле окна на чердаке, ты увидишь свет издалека. Беги туда.
Оттолкнул ее и ушел. Слово 'беги' отозвалось в памяти похоронным звоном, Памела закрыла уши руками и села, почти упала, на пол, ее трясло от понимания, что самые страшные ее догадки и подозрения, подкормленные детскими воспоминаниями, оказались правдой.
Отец пришел за ней вечером в субботу.
- Памела, пойдем со мной.
Лестница показалась ей странно короткой, а гостиная - ужасно маленькой, стены сжались вокруг хмурых братьев, печального отца и испуганной Памелы.
- Сегодня мы отправимся на болота, Памела, - не терпящим возражения тоном произнес отец.
Памела с трудом разлепила губы:
- Зачем?
- Так завещал Хью Барлоу. Каждая женщина нашего рода...
- Умирает?
- ... должна попытаться снять проклятие, лежащее на роде Барлоу. Возможно, это будешь ты.
- Какое проклятие?
Отец переглянулся с Робертом.
- Род Барлоу вымрет, если...
- Если каждая из его женщин не умрет на болотах?
Памела заметила в глазах отца удивление - он не ожидал отпора.
- Если каждая из его женщин не попытается... Если ты не попытаешься, мы все умрем.
'Беги. Закрой глаза. Свет в окне у старухи Абигайль. Как я увижу свет с закрытыми глазами? Глупый, глупый Кристофер'.
- Ради вас я пошла бы даже в ад, - так же мягко, как и отец, прошептала Памела, и заметила, что братья сжались, словно от удара.
Памела взяла пораженного отца под руку, и сама потянула его к двери. Наверное, она надеялась, что они передумают. Но они не передумали.
Темнота на болотах Линдоу-Мосс обступила их липкой стеной беспокойства, словно вот-вот из затхлой поверхности болот должны были показаться ужасные чудовища или ожившие трупы. Деревья безмолвно провожали их сочувствующими кивками, когда семья Барлоу пробиралась сквозь кустарники и вырывалась из лап топкого торфяника. Памела скоро поняла, что отец не просто идет вглубь болот, а по каким-то ориентирам направляется к определенной цели.
Они остановились внезапно, отец прислушивался к чему-то несколько мгновений, а потом повернулся к Памеле:
- Ты останешься здесь.
И ласково провел ладонью по ее щеке, и Памеле на секунду поверилось, что он все равно любит ее.
Потом братья и отец ушли, и она осталась одна.
Теперь каждый ее кошмар начинается именно так: она стоит, переминаясь с ноги на ногу, посреди черной ночи, вслушиваясь в скрип веток и шелест листьев, но кровь шумит в ушах слишком громко, и ей кажется, что она не услышит, и тогда она тщетно пытается успокоить ритм сердца, и мнёт, мнёт в руках шаль, а кончики пальцев дрожат, судорожно сжимая мягкую материю.
Когда сзади появились две огромные тени, она их почувствовала - не услышала и не увидела, просто поняла, что смерть уже стоит у нее за спиной. 'Закрой глаза и беги к старухе Абигайль'. Что-то холодным порывом ветра метнулось к ней, Памела зажмурилась, успев заметить, как трава справа примялась словно под тяжестью невидимых ног.
'Беги'.
Просто вперед - и когда-нибудь наступит утро.
Она спотыкалась и падала, натыкалась на деревья, изранила лицо и руки о кустарник, дыхание сбилось в свистящий хрип, но она бежала и бежала, рыдая и выкрикивая проклятия, а смертельный холод ласкал ей спину, обещая отдых и покой.
Сначала Памела подумала, что от усталости видит цветные круги перед глазами, но пятно, появившееся слева и словно прилипшее к крепко зажмуренным векам, было только одно - красное, цвета заходящего солнце - и девушка вскрикнула от внезапной догадки: лампа на чердаке старухи Абигайль! И окончательно поверила, что в эту ночь не было ничего невозможного. Памела бросилась в сторону пятна; пока она приближалась, оно не становилось больше, только словно более ярким, и в какой-то момент девушка услышала:
- Еще немножко, девочка. Сюда, сюда. Умница.
Нога больно ударилась о преграду, и Памела упала на деревянные ступеньки, по-прежнему не размыкая век. Чьи-то руки схватили ее под локти, грубо втащили наверх, через порог, послышался стук закрываемой двери, звук запираемой щеколды, странное неразборчивое бормотание, потом все затихло, а несколько минут спустя тот же голос, что и раньше, произнес:
- Ну, глазки-то открой, красавица. Ты все сделала правильно. Кто тебя научил?
- Мама, - ответила Памела, щурясь на крохотную седую старушку, которая стояла, прислонившись спиной к двери, и крепко прижимала к раме руки, словно в дверь с той стороны кто-то ломился, и хотя было тихо, Памела была уверена, что за дверью ждут не только болота.
Старушка тем временем с любопытством разглядывала девушку.
- Кто за мной гнался? - отважилась спросить Памела.
Абигайль приложила палец к губам:
- Ш-ш-ш. Имена их да не будет произнесены, и тогда души их нас не потревожат.
Памела рассердилась, решительно поднялась на ноги, чувствуя боль во всем теле. Выпрямившись, она была выше старушки на две головы.
- Я заслуживаю знать!
- Знать? - тут же отозвалась Абигайль. - А никто не знает. Что бы не произошло на болотах много лет назад, Хью Барлоу унес правду об этом в могилу. Мне дано знать лишь то, что люди сами мне доверят.
- Но мама подсказала мне идти к вам! И мой брат просил вашей помощи. Вы можете избавить мою семью от... от... них? - Памела махнула в сторону двери.
Старуха улыбнулась так, что Памела сжалась.
- Ваша семья проклята, красавица. Хью Барлоу пришел ко мне за помощью, чтобы снять порчу. Только проклятие такой силы нельзя остановить. Зато его можно... чуть обмануть. Я сказала об этом Хью, и он согласился...
Памела затаила дыхание.
- ... чтобы проклятие рода Барлоу легло на его женщин. И пока каждая из женщин Барлоу соглашается встретиться с тенями на болотах, род Барлоу живет.
Памела закрыла лицо руками.
- Я давно надеялась, что одна из женщин Барлоу найдет меня. Не знаю, хватит ли тебе мужества, но ведь ты Барлоу - от рождения. Ты доказала, что сильна, но спасать свою жизнь и губить чужую - испытания разного толка, - старушка говорила быстро, словно давно подготовила речь. - Ты должна будешь вернуться домой. Утром. Ты проскользнешь тихонько внутрь, запрешься в одной из комнат. Я дам тебе порошок, его нужно будет рассыпать по кругу по всей комнате. Тогда они не смогут войти...
- Пытаетесь искупить свою вину?
Старуха внимательно на нее посмотрела:
- Каждый из нас рано или поздно хочет исправить свои ошибки.
Памела вернулась домой утром, по болотам она снова бежала, не в силах подавить дрожь, то и дело оглядываясь. Она вошла в дом через заднюю дверь, прокралась в кладовую, быстро рассыпала по полу порошок, а потом села ждать. Братья были дома, а отец, наверное, искал ее на болотах, она слышала, как он вернулся чуть позже нее, и резко переговаривался с сыновьями в гостиной. Первым ее увидел Роберт. Долгие несколько минут он смотрел на нее остекленевшим взглядом, а потом позвал отца и братьев. Отец попытался войти к Памеле, но словно наткнулся на невидимую стену и отшатнулся. После многих дней уговоров, угроз, жалоб и просьб, с ней почти перестали разговаривать. Кладовая была маленькой, захламленной, но Памела не зря выбрала именно эту комнату: здесь нашлись старые одеяла, мамины платья, сухари, фрукты, банки с маринадами, ну и ведро, конечно - к тому же в кладовой было маленькое окошко, так что проблема естественных потребностей решилась сама собой; но особенно девушку радовало кресло-качалка, в котором удобно было читать, да и просто сидеть часами, неоторопливо раскачиваясь. Когда однажды она вышла из кладовой, чтобы пойти умыться, ее подкараулил Роберт - выскочил из-за угла, и Памеле чудом удалось увернуться от его рук. Когда она добежала до своего убежища и перешагнула линию, ей показалось, что по ту сторону невидимой преграды стоит не ее брат, а голодный зверь.
Через год после добровольного заточения Памелы, погиб отец - упал с лошади и разбил голову о камень при дороге. Памела проплакала всю ночь, но на похороны не пошла, как ни убеждали ее братья, что позволят ей в безопасности вернуться в кладовую. После смерти отца самый рассудительный из братьев - Уоррен - долго разговаривал с ней, сидя на корточках по ту сторону серой линии. В конце концов даже он не выдержал ее непоколебимого спокойствия и выкрикнул в отчаянии:
- Интересно, что ты собираешься делать, после того, как похоронишь всех нас??? Продашь дом и уедешь наслаждаться свободой?
Памела грустно покачала головой:
- Вы так и не поняли? Я не собираюсь покидать наш дом. Никогда.
Сейчас болеет Роберт, а с остальными братьями то и дело случаются неприятности, они теперь на фабрике простые рабочие, а не помощники управляющего, как когда-то, и им здорово достается от бывших подчиненных. Удача снова отвернулась от рода Барлоу.
* * *
Памела устала, и иногда ей хочется стереть линию на полу, усесться на кушетку в гостиной, подождать братьев, и пусть они решают.
В такие дни она подходит к портрету матери в гостиной и долго-долго смотрит.
И тогда она вспоминает о тенях на болотах Линдоу-Мосс, о словах старухи Абигайль, и знает, что обрекла себя на безумие одиночества не из прихоти или глупости - у нее есть цель, и эта цель единственно верна. Род Барлоу должен прекратиться.