Аннотация: Хочу отказаться от своей доли в наследстве. А ведь и я думал переписать квартиру на дочку. Рябинина, Филиппов, Миронов и другие
***
- Людмила, вам брат звонил, - сказала соседка, которую Рябинина встретила, возвращаясь с очередной бутылкой из магазина, - ваша мама умерла, примите мои соболезнования, похороны завтра. Единственная соседка, которая жалела Рябинину, помня ее еще молодой девочкой, только заселившейся в их дом. Остальные соседи постоянно жаловались, вызывали милицию...
У Людмилы давно отключен телефон за неуплату, за коммуналку постоянные долги, того гляди и свет отключат. Мужики меняются один за другим, их даже сожителями трудно назвать, просто разные асоциальные личности... Она даже припомнить не может, когда у нее в квартире "прописались" эти сомнительные друзья ... "У Люськи всегда есть выпить, пошли к ней", - переговаривалась между собой местная алкашня. Хорошо, что Людмила после первого аборта не могла иметь детей. Рябинина продала из дома все ценное, что имелось, только золотое колечко с сапфиром, подаренное ей родителями, хранила. В квартире царил хронический бардак, полы из желтых превратились в серые, полы не подметались, не мылись, повсюду комья пыли и пустые бутылки, в горке с когда-то красивой посудой - разбитые зеркала, щербатые чашки, и опять-таки комки пыли... Сквозь оконные стекла не разобрать, какой на улице сезон. Зима сменялась весной, весна - летом, а в квартире все также - пустота и запустение...
Надо зайти к Михалычу одолжить денег на похороны. Михалыч любил выпить, но не был алкашом, помнил доброту Рябининой, он принадлежал к типу людей, которые умеют быть благодарными. Михалыч в свое время помог Людмиле и работу найти: вначале консьержкой в элитном доме, но к ней повадились ходить знакомые алкаши, жильцы пожаловались в домоуправление, и Людмиле пришлось искать хоть какую работу.
Где она только ни работала в последние годы: и санитаркой в больнице, и уборщицей на вокзале, и подъезды мыла... но очередной запой... и приходилось искать новую работу, а внешний вид Рябининой говорил: уже даже не пьющая женщина, а алкоголичка со стажем. Сейчас Люда жила на деньги, что мама присылала, да на продукты, какие мама передавала с оказией. Ездить к матери не любила, обязательно встретиться с кем-нибудь из знакомых, и те начинают поучать.
На кладбище во время похорон к Рябининой подошел Вася Лужин. Мила стояла у гроба матери, слез не была, на лице читалось лишь "прости, мамочка".
Провожающие в последний путь стали расходится, Мила осталась стоять одна у свежего холмика, заваленного цветами и венками.
Вася встал рядом, у него совсем не было времени, через двадцать минут в школе начинался его урок. "Успею, на машине 10 минут, - подумал он. Рядом стояла старая, потрёпанная жизнью женщина, даже толстый слой грима не скрывал ссадины и раны на лице. Опухшие веки, резкие морщины, проглядывающие сквозь грим... потухшие глаза... От той Милочки осталась только царственная осанка...
Людмила повернулась к Лужину:
- Спасибо, Вася что пришел проститься с мамой. Ты ей всегда нравился, - Люда старалась не раскрывать особо рот, неделю назад очередной мужик выбил ей два передних зуба, поэтому и говорила полушепотом.
- Мила, я тебя хотел увидеть, ведь мы ни разу так и не встретились после твоего отъезда и моего неудачного предложения взять тебя в жены...
- Ты тогда мне еще читал какое-то стихотворение, в пропитом мозгу Люды отчетливо прозвучали строки "причал искали мы не тот, маршрута мы не знали номер", я запомнила только вот эти строки.
Вася не помнил, что тогда читал Милке, тогда ему очень хотелось, чтобы она стала его женой. Но, услышав от Милы строки из стихотворения, увидел перед собой ту прежнюю Милочку с шелковистой нежной кожей, девочку, которую любил, наверное, и сейчас любит... иначе не пришел бы в это скорбное место.
Спустя некоторое время встретил подругу Рябининой Тамару.
- Что, Вася, сейчас рад небось, что не женился на Людке, видел ее, какая она стала. Я сколько раз ей говорила: не пей...
- Видно, судьба такая у Людмилы, - прервал разглагольствования Смирновой Лужин.
Люда после поминок, которые устроили дома, зашла в родительскую спальню, прилегла на кровать, спустя несколько минут зашел брат с маминой сумкой.
- Это мама тебе велела передать. Люда, прости меня, я обижался на маму, считал, что она тебя любит больше, но теперь понял, одинаково она нас любила. А в бреду все повторяла: Людочка, доченька... Я пойду жене помогать, а ты отдохни, завтра поговорим...
Люда открыла сумку. В сумке - пухлый запечатанный конверт и небольшой завязанный мешочек. Распечатав конверт, Люда вытащила письмо, еще какая-то бумага, но вначале письмо... Последняя весточка от мамы. Читая письмо, Люда вначале всхлипывала, потом уж рыдала взахлеб, стараясь, чтобы ее не услышали в соседней комнате... Захотелось выпить... на поминках, ловя на себя любопытные соседские взгляды, она только пригубила рюмку с водкой. Мама умоляет меня лечиться, но я уже пробовала лечиться от алкогольной зависимости, ничего не получилось, не выдержала и неделю... Но если бы ко мне не приходили мои друзья, да какие они мне друзья... собутыльники...
Люда взяла в руки вторую бумагу: копия завещания.
Посмотрела в мешочек, там лежали все мамины драгоценности, колечки, сережки... и записка - доченька, это тебе на лечение.
Снова перечитала письмо. Лейтмотивом проходило: доченька, лечись и берегите с братом друг друга, помогайте друг другу. Вы остались одни на белом свете.
Утром следующего дня за завтраком разговор коснулся дома, который мама завещала двоим своим детям.
- Саша, пойдем сегодня к нотариусу, хочу отказаться от своей доли в твою пользу.
- Сестричка, может позже, куда торопиться, ты подумай. Твоя доля в доме дает тебе гарантию всегда приехать в родной дом, хотя ты всегда можешь сюда приезжать, только рад буду.
- Нет, Саша, пойдем сегодня. Мало как жизнь сложится "никто не знает наперед, что нас на белом свете ждет"
Брат с женой проводили Людмилу на вокзал, нагрузили ее сумками с домашними заготовками, и брат незаметно в карман Людмилиной куртки положил деньги.
- Людка, приезжай, обязательно приезжай... чуть ли не плакал Саша. Я буду ждать тебя...
***
- Лена, у моего одноклассника сегодня юбилей. Давай сходим поздравим. Купим торт, бутылку шампанского и для его жены цветы.
- Ой, Миша, до всех тебе дело.
Миша Филиппов, сам в детстве испытавший отсутствия материнской любви, мама умерла рано, очень трепетно относился ко всем близким людям, а одноклассников считал своими близкими. Как у кого проблемы, Мишу можно не звать, сам придет. Узнав, что у Сорокиной сгорел телевизор, отвез свой старый, но еще хорошо работающий телевизор "SONY"
Женя Миронов жил в доме на две семьи, в хорошей трехкомнатной квартире на втором этаже.
- Вы к кому? - дверь открыл плюгавенький мужичонка неопрятного вида, рядом вертелся мальчишка лет пяти.
- Здравствуйте. К Евгению Тимофеевичу. Вот пришли поздравить с юбилеем.
- Их дома нет, - но мальчонка закричал: папа-папа, ты забыл, дедушка с бабушкой дома.
Филиппов своей представительной фигурой просто отодвинул мужичка в сторону и обратился к мальчику:
- Веди нас к дедушке.
- Да, вы, да я... сейчас милицию вызову...- возмущался мужичок с ноготок.
- Зови, - небрежно обронил Михаил.
Мальчонка привел к закрытой двери комнаты, которую в народе зовут "тещиной", вот тут бабушка и дедушка живут.
Жена и Михаил переглянулись
- Лена, мне все это не нравится, надо разобраться, и он толкнул дверь.
Из комнаты доносился неприятный запах, даже не старости, а какой-то затхлый воздух стоял плотным облаком. Да, Мироновы еще и не пенсионеры, чтобы старостью пахнуть.
В полутемной комнате Женя при настольной лампе читал книгу, а жена лежала на узеньком диванчике, рядом стояла сложенная раскладушка.
Миша с женой остановились у двери, в любом случае зайти не могли, все не поместились бы.
- Дядя, а когда мы будем торт есть. Это ты нам принес? - мальчонка все еще вертелся вокруг нежданных гостей.
- Здравствуйте! С юбилеем! Что читаем? Как жизнь?
- "Записки из мертвого дома", готовлюсь...Вот так, Миша, мы и живем.
- Но ведь это твоя квартира, что же ты живешь в тещиной комнате?
- Не моя уже, подарили мы дочке. А зять договаривается сдать нас в дом престарелых, а пока поселил сюда, в этот закуток, в туалет боюсь сходить... быстрее бы уже в богадельню, - прорвало Женю.
- А по возрасту разве вам можно в богадельню?
- Так мы оба на инвалидности, да и для зятя нет преград.
- А дочка-то как реагирует?
- Дочка плачет, - вмешалась в разговор жена, - не хочет нас в дом престарелых отдавать, но в то же время зять поставил условие: или я, или твои родители, а дочка любит его.
Лена, жена Миши подумала: "как такого можно любить, хотя любовь зла..."
- А зять чем занимается?
- Ничем, время от времени подработает где-нибудь, а скорее всего "бандитом" работает.
- А на что же вы живете?
- Дочка работает, да наши пенсии. Но деньги у зятя есть. Как-то сумел нас определить в богадельню".
- Не знаю, Женя, чем тебе и помочь. Вот что, пошли сейчас в комнату, чай с тортом попьем и поговорим, может, что-то и надумаем.
- Ой, не надо, потом нам же будет хуже, да и дочку изведет. Спасибо, что пришли. И навещай нас по возможности в богадельне.
Настроение от увиденного в доме Мироновых было ужасным.
- Лена, а ведь я тоже хотел подарить нашу квартиру дочери, в дочке-то уверен, а теперь... нет, в дочке уверен... но зять - чужой нам человек. И мне не хотелось бы доживать свой век в богадельне. Тьфу, прицепилась эта "богадельня". Думаю, поискать для Мироновых нормальный пансионат, они будут отдавать за проживание там свои пенсии, все-таки лучше, чем в богадельне.
В течение месяца Мироновы ушли в мир иной, вначале жена, а потом и Евгений.
***
- Оленька, съешь хоть пару ложек бульона, - упрашивала сестра, - нельзя так убиваться, боль в конце концов должна утихнуть, жизнь-то продолжается.
Ольга два месяца назад похоронила мужа, любимого мужа. Девять дней, сорок дней... прошли как в тумане. Как все внутри болит... я так любила Володю. После смерти постоянно сидела на антидепрессантах, забывалась..., совершенно не хотелось есть. И слез не было, только в горле стоял горький комок. Все слезы она, наверное, на похоронах выплакала.
- Оля, Ванечка приехал, какую-то большую коробку тащит.
Оля повернулась лицом в комнату.
- Значится так, мать, не будешь есть, отправлю в больницу. Там тебя силой будут кормить. Догадываешься, какая больница. Отца не вернуть, а ты должна жить ради твоих родных.
Не хочешь жить в реальном мире, живи в виртуальном, - сказал сын, устанавливая ноутбук.
Через пару дней сын снова приехал.
- Как мать, ест что-нибудь? - спросил у тетки.
- На завтрак кашу гречневую съела, сейчас готовлю паровые котлетки, вроде бы начала отходить.
Оля вначале тупо раскладывала пасьянсы, потом зарегистрировалась в социальных сетях, вяло отвечала на сообщения одноклассников и знакомых, затем увлеклась играми... В одной, почти интеллектуальной игре, познакомилась с соперником по играм.
***
Рябинина вернулась домой, не заходя к себе, позвонила Михалычу, отдала долг. Михалыч предложил помянуть.
- Нет, спасибо, пойду к себе. А ты сможешь мне замки в квартирной двери поменять, надоело, что квартира как проходной двор.
- Давай на следующей неделе, мы с женой собрались на дачу урожай последний подсобрать. А хочешь пришлю тебе знакомого, он и поменяет.
- Тебя дождусь.
Люда решила все-таки найти хорошую частную клинику, где бы ее избавили от алкогольной зависимости... снова разревелась. После смерти мамы Рябинина стала сентиментально-слезливой.
Клинику нашла, но в этой клинике условия почти тюремные, и находиться надо там три года. Гарантия стопроцентная. В остальных клиниках - гарантии никакой. Врач сказал: "мы сделаем все возможное и даже невозможное, но конечный результат зависит от вас самих".
Три года из жизни, выдержать-то, выдержу, тем более пансионат, а не тюрьма в конце концов, только нельзя "за флажки". А потом... кому нужна, когда тебе под полтинник, без образования, снова санитаркой или уборщицей на вокзал... Прости, мамочка... и снова в слезы.
Людмила заплатила все долги за коммунальные услуги, а то риелторы уже надоели... устроилась консьержкой... Надо бы к брату съездить, пока в нормальном состоянии... деньги экономила...
Съездила на годовщину смерти матери, отдала племяннице мамины сережки и колечко. Все равно в конце концов продам, а так хоть память о маме сохранится.
Сомнительным друзьям не открывала... местные алкаши во дворе канючили на бутылку. Как-то выносила мусор, забыла захлопнуть дверь, вернулась, а в доме... на вид вроде бы знакомые мужики, но не могла вспомнить.
Один схватил Людмилу за шею, зажав рот рукой.
- Где деньги, знаем, у тебя есть. Отдай по-хорошему.
Людмила кивнула на сумку.
Другой открыл сумку, достал кошелек, в котором сиротливо лежали две банкноты и мелочь.
- Нет тут даже на бутылку...
- Ищи, у нее должны быть деньги или драгоценности. Люська ж завязала, - с ухмылкой сказал второй и сильно толкнул Люду в бок.
- Ничего нет, я даже на кухне все из банок вытряхнул и в морозилке смотрел.
- Пошла вон, ... - и отшвырнул от себя Людмилу.
Шума в комнате Рябининой давно не было, и соседи, услышав шум и грохот, заподозрив неладное, вызвали милицию
Людмила пролетела через комнату и упала у батареи, уткнувшись головой в радиатор. Брат похоронил Люду на кладбище в родном городке рядом с могилами родителей.