Даниловой для окончания рОмана надо было выяснить один маленький, но очень важный вопрос, - Катя позвонила Андрею.
- Катерина, привет! У меня сегодня день звонков, и все идут на опережение. Хотел позвонить Игорьку, он раньше мне позвонил. Только взял трубку, чтобы звонить тебе, как раздался от тебя звонок. Рад. Не представляешь, как рад. Ты, конечно, по делу. Просто так ты мне ни разу не звонила. А Игорек просто так позвонил...
- Здравствуй, Андрей! Ты, прав, по делу.
Катя рассказала Добровольскому, как она "стала автором книг", и вот ей надо... Ты не мог бы... ей было стыдно просить Андрея, да и, вообще, стыдно, что приходится "влезать в переписку дамского угодника". Но она же читать не будет, только чтобы Андрей сравнил даты сообщений Кирилла Кате, Наталье и Светлане.
- Что это? - кричал Николай с перекошенным лицом, подсовывая под нос сонной Катерине планшетник.
- Что случилось? Ты же знаешь, по утрам я плохо соображаю, - Катя по-вернулась на другой бок.
Николай с силой повернул ее к себе лицом и буквально вложил в руки планшетник. Катя одним глазом глянула на экран. Только лишь инстинкт самосохранения заставил ее не подскочить и не заорать. Коля, сгорбившись, сидел спиной к Катерине, на краю супружеской широкой кровати.
"И что я за сволочь!" - подумала Катерина, - надо было давно освободить мужа от себя. Николай ведь уверен в моей любви... А я своим поведением довела его, всегда спокойного, почти флегматичного до такого состояния. Катя только себя считала виноватой, что на планшетник мужа поступило подметное письмо. Не влюбись она в Кирилла, не было бы такого...
- Коленька, что случилось. Написал кто-то гадость. Как ты можешь обращать на такое внимание, в интернете что только не пишут, - приобняв мужа за плечи, говорила Катерина, понимая, что говорит не те слова, которые бы успокоили мужа. А какие слова она должна сказать?!
- Ты знаешь этого Холмогорова? Это он ко мне заходил несколько раз на страницу, - все еще взволнованным, переходящим на крик голосом спросил Николай.
Раз кричит, значит, не так все плохо. Хуже было видеть сгорбленные дрожащие плечи мужа, - решила Катерина, и начала не то, чтобы оправдываться. Оправдываться - только больше усилишь подозрение. Просто необходимо объяснить все непонятности.
- Я же тебе говорила, что это муж моей однокурсницы, - лучше бы Катерина промолчала про мужа.
- И фото этого мужа у тебя в ноутбуке, - заорал Коля.
И это Николай... который ни разу не повысил на жену голоса...
Катя полностью сосредоточилась. Она все-таки была сильной женщиной, сейчас главное: успокоить и убедить Николая, что все написанное неправда.
- У меня фото всех моих одноклассников и однокурсников. А Холмогоров тоже учился с нами.
- А почему он заходил на мою страницу. Там не написано, что я твой муж, - все еще громким голосом, но уже более спокойно произнес Коля.
- К тебе только он что ли заходил, может искал какого своего знакомого.
- И заходил ни один раз, - снова с болью в голосе выдохнул Николай, - а встреча в N-ske... Чувствовал тогда летом, в твою последнюю поездку к родителям, что что-то не так. Никогда не останавливалась нигде, а тут вдруг у каких-то мифических знакомых два дня провела.
- Почему мифических? Позвони Людмиле и спроси: была ли я у них.
А если и вправду спросит? Люду-то он знает. И что я, бестолочь такая, не могла тогда назвать кого-либо из своих однокурсников, кого Коля не знает.... Но Николай слишком правильный, не будет он спрашивать, да и стыдно. Катерине точно было бы стыдно. Может, потом при случае, как бы невзначай и спросила... Но в такой ситуации - ни за что! Катя обняла Николая: "миленький, просто кто-то пошутил. Кому мы уже нужны в таком возрасте", - понимала, вряд ли успокоит мужа. Тем более зерно сомнения заложено, - ты и только ты мне нужен, - кривила душой Катерина, и от этого было так погано.
И как только муж вышел из спальни, кофе не предложил для меня, - машинально отметила Катерина, - включила ноутбук, рискуя, что если Коля зайдет, все ее объяснения были впустую. Но столько нервов, да ладно своих - эти нервы у нее и так в нитки превратились еще при появлении Жидахиных, Гончаровых, Тамбовцевых - быстро написала Кириллу что думает о нем - злое, нехорошее письмо.
И на этом: теперь уже окончательно все с Кириллом. Потом вымаливала прощения у Кирилла, но то ли тот не умел прощать, то ли не хотел. Катя-то и себе не простила написанного, успокаивая только тем, что писала не в сердцах, и все ее слова - просто слова, а не действительно такие злые пожелания. Ей было стыдно за свои слова.
Сколько такие окончательных "все!" еще будет.
Катя спустя некоторое время после получения Николаем подметного письма, решила поговорить с мужем.
- Коля, давай я уеду на время в Москву, месяца на два-три. Все равно мне нужно в издательство: подписать контракт на издание книги, может, и вторую начну там писать. Поживем пока раздельно. У нас что-то не ладится. А в Москве пустует квартира, когда-никогда все равно придется решать вопрос с этой квартирой. И если ты встретишь женщину, которая тебя полюбит, я не против, - Катя была искренне в своих словах, эти слова не раз, и не два произносила в мыслях, только еще ни разу не озвучила их.
- Солнышко мое, никто кроме тебя мне не нужен, - муж обнял Катерину и тесно прижался к ней, Катя же, как всегда в таких случаях, будь на кухне, готовя обед, Коля подходил и целовал ее в шею, отодвинулась.
- Николай, я серьезно.
- И я серьезно, снова пытаясь ее обнять, - ответил Николай, - а насчет Москвы ты права. А сейчас... конечно, тем более раз такой шанс выпал с изданием... да и побегаешь по музеям, театрам...
И Катерина уехала в Москву. С мужем каждый день разговаривала по скайпу. В разлуке все больше и больше понимала, Кирилл и мизинца не стоит мужа.
Что толку разводиться , - рассуждала Катя сама с собой, - хотя перед отъездом в Москву такие мысли у нее были, - но жалко было мужа, и рассчитывала, в разлуке, со временем, не сразу, конечно, заскучает по Николаю.
Скучать-то скучала, но сердце рвалось к дамскому угоднику.
Кирилл тот другого мнения был о "люблю-разлюблю" - ни одна, так другая. Вон сколько одиноких женщин... Какое-то общение с Кириллом еще было, но в конце концов все сводилось к разбору полетов: взаимным обвинениям и обидам.
Особенно Катю поразило: она, оказывается кокетка... впрочем, все женщины, дополнил Кирилл. Ему, конечно, лучше знать о кокетстве женщин...Катерина не любила, да и не умела кокетничать. А Кирилл всех дам мерил под одну гребенку.
Как-то Катерина, проснулась в третьем часу ночи в холодном поту с бешеным сердцебиением от своего крика.
Сон - кошмар, в котором Кирилл умирал, а она кричала: "миленький, только не умирай, только не умирай. Только живи, пусть я тебя никогда больше не увижу, но только ты живи".
Наяву умирала сама. Выпила таблетки, едва дотянувшись до тумбочки, где находились лекарства. Полежала немного и, еле волоча ноги, подошла к ноутбуку и написала о своем сне. Сразу забыла все обиды... Она давно не заходила к нему. Пыталась забыть. Иногда на время получалось. И все же зашла на его страницу... Он был вчера вечером... Она не находила себе места, немного отошла: и уже вставала от ноутбука, бесцельно кружа по комнате, мерила комнату шагами, то и дело поглядывая на монитор ноутбука, осознавая, что беспокойство за дорогого родного близкого человека не сравнить ни с каким другим беспокойством. Сидела и ждала, когда на его фото замигает желтый квадратик. Тупо глядя на его фото, просидела часа три. Квадратик замигал. Холмогоров сразу отправился в свой курятник желать доброго утра и хорошего дня.
Курятник уже был на "...товьсь", ждала, еще как ждала и Катерина.
Она спросила: как ты? Мне приснился кошмарный сон. И ждала, долго еще ждала его ответ. Не выдержала, написала снова:
- Приношу извинения за то, что нарушила Ваше общение. Буду сдыхать в волнениях по Вас, но больше никогда не спрошу.
- Никакое общение не нарушила. Все нормально и спокойно. А я опять вызываю кошмары? Чем же? Ничего интересного нет, все по-прежнему. Погоды отвратительные, почти постоянно мелкий осенний холодный дождь, - сколько цинизма было в ответе Кирилла, даже на кричащий вопрос Катерины ответил под "копирку" в части погоды.
Катерина беспокоится о нем, а о он о погодах. "Какая я дура, - в сотый раз подумала она. Кирилл же в это время беседовал с Тамбовцевой:
- Любимая, извини, меня опять донимает Данилова. Сейчас я ее пошлю, не волнуйся, издевательски пошлю, и снова вернусь к тебе, - родная моя, отписался. Представляешь, как я ее только не посылал, а она все равно пристает. Сидит тут всю ночь и ждет меня, - для Кирилла было характерно: у него не было друзей-мужчин, а общение с женщинами выработало привычку сплетничать.