На дрожащих ногах от свалившегося так неожиданно несчастья, Кирилл вышел из кабинета, прислонился к стенке, достал сигарету. Где бы покурить... К Маше нельзя идти в таком виде. Она будет беспокоиться теперь обо мне. Знает же, что у меня больное сердце. Какой же я дурак, совсем не ценил Машку. Так и стоял у стенки, теребя сигарету в руках, пока не услышал:
- Милок, там можно курить, махнув рукой в конец коридора, - сказала старая санитарка, которая работала в больнице много лет, и что только не видела здесь.
- Спасибо, - машинально ответил Кирилл и отправился курить.
Выкурил две сигареты подряд, успокоился, если можно так сказать про его состояние, Кирилл вошел в палату к Маше.
- Родная, - стараясь говорить спокойным голосом, - я поговорил с врачом. Тебя послезавтра выпишут. А на следующей неделе мы поедем с тобой в клинику в Москву. Что же ты мне ничего не сказала, любимая моя.
В глазах жены увидел то ли надежду, то ли недовольство, он так и не понял.
- Иди, Кирилл, домой. Там Аля одна.
- Все будет хорошо, моя милая, - сказал Кирилл и поцеловал руки жены. Прости меня, Маша.
- Иди, Кирилл, - повторила жена.
Дочка встретила его на пороге, зареванная и сразу уткнулась Кириллу в грудь:
- Когда мама будет дома? - всхлипывая, спросила Аля
- Аленька, не плачь. Все будет хорошо. И мама послезавтра будет дома. Давай чай пить. А ты кушала-то?
На кухне Аля сказала: "тебе звонила какая-то тетка".
- Что? - рассеянно спросил отец, - мысли его были далеко: как взять от-пуск, может, удастся командировку в Москву оформить...
- Тетка тебе звонила, - повторила дочка.
- Какая тетка?
- Я спросила, что папе передать, она грубо ответила: пусть он мне позвонит, - кому вам? - спросила я, тетка ответила - он знает, кому - ты знаешь эту тетку?
Кирилл внимательно посмотрел на Алю и только сейчас заметил: как дочка повзрослела. Или он раньше не замечал, или все связано с болезнью мамы, но дочь смотрела на него совершенно взрослым взглядом.
- Наверное, кто-то из коллег, - не выдержав взгляда дочери, опустив глаза, ответил Кирилл, - если очень надо, еще позвонит.
Звонила, конечно, Ира. Как же не хотелось сейчас разборок, а когда хочется, - вяло подумал Кирилл, но разговора с Ириной не избежать. Когда показалось, что Аля уснула, зашел с телефоном в ванную, включил воду и позвонил. Надеялся, что Ира успокоит его, даже думал обратиться с просьбой, чтобы дочка пожила у нее, хотя и сомневался, что Аля согласится. Тяжело было на сердце, хотелось кому-то рассказать о постигшем несчастье... Кому!? Вот получается, только Ирке... Позвоню, а потом поеду к ней, к утру вернусь домой... Расскажу Ирине, она меня пожалеет, приголубит. Подойдя к двери ванной, чуть-чуть приоткрыв, прислушался. Тишина. Значит, Аленька заснула. И набрал номер телефона. Не успев сказать ни слова, как услышал:
- Ты же обещал навсегда сегодня переехать ко мне. Что на этот раз помешало? - голос был истеричным.
- Иринка, я сейчас приеду, но только до утра. Маша - в больнице.
- А... так и знала, она что-то придумает, чтобы тебя не отпустить... в больницу легла... да она специально это сделала...
Кирилл еще долго держал трубку в руках, слушая и не слыша слов Ирины, затем, молча, нажал сигнал отбоя. На душе стало еще муторнее. Не от слов любовницы, этих слов он практически и не слышал.
Ирина - вторая женщина в его жизни, которой он сказал "люблю". Женщин было много, изменял Марии постоянно, но "люблю" никому не говорил. Но все когда-то бывает в первый раз... и сколько раз потом Кирилл Федорович будет называть женщин "любимыми", уже не любя их, да что там не любя, даже не уважая.
Любовь не поддается логике. Любовь... очень странная болезнь, при которой мы начинаем выдумывать объект приложения наших чувств. И найденный выдуманный объект становится приложением нашей безумной энергии, которая подчиняет все наше существование. И что не нашел в этом выдуманном объекте, воображение услужливо дорисует, допишет, чтобы создать совершенный портрет под названием "любимая". Приходя в восторг от созданного портрета, мы любим его еще больше, а любя еще больше и больше сочиняем и ставим его на пьедестал, но однажды, когда открываем глаза... свергаем его с пьедестала. И с сожалением думаем: был ли адекватен, когда любил этого человека.
Ладно, - подумал он - с Ириной потом разберемся.
Из бара достал бутылку виски, прямо из горлышка глотнул, потом еще раз и еще. И, не раздеваясь, почти упал на диван. Сказалась усталость, напряжение последних дней, когда принимал решение уйти из семьи, но больше всего нервное потрясение прошедшего вечера, связанное с болезнью Маши.
Оставив Машу после операции, которая прошла успешно, в клинике в Москве, Кирилл вернулся домой, теперь уже, чтобы оформить отпуск и пробыть дни перед выпиской с женой, а затем привезти ее домой.
На работе коллеги как-то странно на него поглядывали, особенно женщины. Но Кирилл Федорович, погруженный в свои заботы, не замечал этих взглядов. Вызвал секретаря, попросил сделать кофе и машинально спросил:
- Какие новости?
Обычно Аннушка всегда докладывала о местных сплетнях, то есть "стучала". Кирилл перед началом работы любил послушать местные сплетни. А здесь Анна почему-то молчала. Секретарь боялась сказать, что пассия шефа уволилась, укатив в Североморск, где у нее был мужчина, за которого та собралась замуж.
Ирина - меркантильная особа, выбирала между Кириллом и военным моряком-подводником. Предпочтение по всем статьям отдавалось Кириллу, но... облом... А на безрыбье и рак рыба... Годы-то идут... Замуж надо.
- Так что у нас произошло интересного за время моего отсутствия? - по-вторил свой вопрос Кирилл, - ответ не интересовал в данный момент Холмогорова, спросил по инерции.
- Кирилл Федорович, ничего не произошло особенного, - Аннушка все-таки не смогла сказать шефу о Коробцовой.
Кирилла, озабоченного своими проблемами, не удивил такой короткий "доклад" секретарши. Обычно она, не закрывая рта, полчаса доносила до него все рабочие и, главным образом, сплетни о том или ином сотруднике. Холмогоров любил слушать сплетни, и сам иногда, когда время позволяло, мог посплетничать с той же Аннушкой. Спустя некоторое время Кирилл узнал об изменениях в жизни Коробцовой Ирины, но никаких эмоций не испытал, лишь немного было досадно.
Жизнь семьи Холмогоровых потекла своим чередом. Подрастала Аленька. Пришло время получать паспорть. Дочка отнеслась к этому событию торжественно и ответственно.
- Мама, смотри теперь я взрослая, - радостная Аля вбежала на кухню, где Маша готовила ужин.
Кирилл после болезни жены приутих, возвращался домой сразу по окончании работы, потом снова начались "ходовые испытания", "срочная работа"... Маша относилась спокойно, даже на походы в баню, о которых Кирилл ей сообщал, не реагировала, хотя догадывалась, что там и дамы полусвета присутствуют. О дамах полусвета Кирилл всегда говорил с возмущением: никогда не пользовался услугами проституток, не хватало еще какую заразу подхватить, вот другие мужики те приглашают, но я всегда в стороне... По-прежнему ездил на охоту. Но охота нужна, чтобы прихвастнуть перед знакомыми женщинами. Все-таки мужчина-охотник - настоящий мужик. К самому Кириллу Маша стала равнодушна. Благодарна, что сделал для нее во время болезни. Она и не догадывалась, что благодарить надо лечащего врача, которая устроила Машу в клинику в Москве...
- Аля, а почему у тебя фамилия Курляндская? - с удивлением и в то же время скрытой радостью спросила она, - папа будет недоволен.
- Мама, я уже взрослая. Давно хотела с тобой поговорить. Мне все равно, как отнесется твой муж к моей фамилии. Я не пойму, почему ты с ним не разведешься. Ты же его не любишь. Он постоянно имеет любовниц. Ты не представляешь, как мне было больно и стыдно, когда услышала слова нашей учительницы физики о твоем муже. Во время урока меня послали за журналом в учительскую, это когда я училась еще в шестом классе. Дверь учительской была приоткрыта, и учителя говорили о твоем муже. Я почти дословно запомнила тот разговор:
- А Холмогоров-то еще тот ходок.
- Но приятно, когда говорят комплименты, целуют ручки.
- Если тебе одной, то приятно. А когда он целует ручки всем подряд, у меня желание бежать в туалет смыть эти поцелуи.
- Ты можешь так рассуждать, у тебя вон какой муж.
- Да причем тут мой муж? Противно такое угодничество со стороны мужчины. Понимаю, будь у него ребенок-двоечник, так этим как бы родитель пытается завоевать расположение учителя к своему отпрыску, но дочка-то у него умница.
- Мамочка, мне стало так плохо тогда, я побежала в туалет и проревела там до конца урока. А потом ушла домой, не дождавшись окончания занятий. На следующий день мне, конечно, влетело от классной руководительницы.
Маша, едва сдерживала слезы. Бедный ребенок... Значит, тогда не показалось, и Аля слышала слова Кирилла о разводе. Маша ведь только ради Аленьки осталась с мужем. И что сейчас? Аля через год поступит в институт, уедет. А мне куда деваться! Может быть, потом, когда Аля будет устроена, я и уйду от Кирилла. А сейчас остается только терпеть... И почему-то только теперь до нее дошло, что дочка давно не называет Кирилла папой, но и "твой муж" услышала впервые.
- Миленькая моя, все будет хорошо. И папа у нас хороший. И тебя любит, - поглаживая дочку по плечу, говорила Мария, хотя больше убеждала себя, чем Алю.
- Мама, не успокаивай меня. Я взрослая, и давно уже не комплексую по поводу своего папеньки. Ради тебя даже могу придумать для него "легенду", если он вдруг заинтересуется когда-нибудь моим паспортом, и почему я взяла твою фамилию, - Аля помахала паспортом перед носом матери.
Кирилла задело, что дочка будет носить не его фамилию, но поразмыслив, все равно когда-никогда дочь выйдет замуж и возьмет фамилию мужа, успокоился.
Кирилл работал, но не вписывается он в новые условия. Уезжать с Севера пока не хотелось. И теперь Кириллу было не до женщин, хотя с Машей после ее болезни супружеская жизнь сошла на нет. И если раньше свои загулы оправдывал болезнью жены, то сейчас не надо было успокаивать свою совесть.
И все же решили покинуть Север. Ехать было некуда: собственной жил-площади нигде не было. В город детства-юности Кирилл отказался ехать, хотя Маша и уговаривала вернуться туда, где родились, и окончили институт, там жили родственники, и там было море... Но Кирилл со своей гордыней: "нет, в этот город я - ни ногой". Решили перебраться поближе к дочери, в среднюю полосу. Аленька жила в Москве. О Москве речь не шла по причине наличия отсутствия средств на покупку квартиры.
О выборе города, Кирилл, когда хотел произвести впечатление на очередную свою старинную приятельницу, рассказывал: 'просто ткнули пальцем на карте...". Конечно, не Петербург и не Москва... В Петербурге Кирилл подыскивал тоже жилье и искал работу, но, увы... работу не нашел... и занимался собой любимым: ездил в пригороды Петербурга, посещал музеи... случайно встретился со своей московской знакомой. Пригласил к себе...
Город, который они выбрали для постоянного проживания, спокойный, относительно красивый, особенно по весне, когда цветут яблони, груши, вишни, абрикосы, полыхает разными оттенками от светло-серого до иссиня фиолетового сирень, и разносится повсюду дурманящий запах черемухи, а "белой акации гроздья душистые... сводили с ума", прямо как в известном романсе. Местный люд Кириллу не глянулся. По определению Холмогорова - мужчины - все алкаши, а женщины - тягловые лошади. И интересы у них соответствующие: сады-огороды, выпить-закусить....
Попытался найти работу, но опять-таки "высокие" образования и ранее занимаемые руководящие должности не позволили гордыне Кирилла найти занятие. В результате опять-таки занялся собой любимым. Мужчина в самом расцвете сил: еще бы работать и работать... Но, слишком уж любил себя Холмогоров Кирилл Федорович. Ле-том еще как-то находил занятия, а зимой... зимой с ума сходил от скуки. Решил подменить жену на кухне: готовил, естественно закупал продукты на рынке, в специа-лизированных магазинах. Особенно нравилось производить покупки на рынке, знакомился с женщинами-продавцами. Одни благосклонно относились к нему, говори-ли между собой: "вон твой пришел", другие - хмуро взвешивали товар. К таким Кирилл старался больше не подходить. Наконец-то Кирилл Федорович нашел себе занятие по душе. Зарегистрировался во всех социальных сетях. Родная стихия. К сожалению, для Холмогорова только виртуальная, но это даже лучше: жена ни о чем не узнает...