Глика каким-то шестым чувством понимает, что у Саши появилась другая женщина, и эта женщина занимает не последнее место в его жизни. Но Гликерия по-прежнему общается со Свидетелем, ждет его прихода.
Как-то раз, сидя перед компьютером в ожидании Саши, а он все не появляется в Гликином онлайне, она зашла в комнату "пышки". И каково же было ее удивление, увидев, что Свидетель оказывается, сидит в этой комнате.
"Почему же он ко мне не зашел? Она в недоумении", и вдруг читает обращение ника Юлианна - (этот ник ни о чем Глике не говорит) к Свидетелю:
Юлианна - Свидетель: Пойду, пройдусь.
Свидетель - Юлианна: Найду.
Юлианна - Свидетель: Знаю.
Глика несколько раз, тупея, от непонимания происходящего, перечитала этот диалог, только собралась обратиться к Саше, что она пришла, как тот уходит из комнаты, даже не заметив, что Глика здесь находится уже несколько минут.
Глика, сгорая от обиды и ревности, ничего не понимает, что же произошло, еще только вчера вечером они так мило беседовали, строили планы встречи, а сейчас он прошел мимо нее, как будто Глики и не существует.
Глика, ругая себя, ищет "где же Саша", ей стыдно, но ревность, дикую ревность, охватившую ее, она не может победить, продолжает искать и находит его в той же комнате, где и ник Юлианна.
Глика понимает, что нельзя показывать свою ревность. Ревность раздражает мужчин, но ничего не может поделать с собой.
Сколько потом будет этих неприличных комнат, где Юлианна вместе со Свидетелем... не сосчитать.
Бабуля как всегда оказалась права: жизнь все расставила по своим местам, но одно дело понимать умом, а другое - сердце-то говорит обратное.
И Глика, недолго думая, копирует диалог Саши и этой Юлианны и отправляет копию диалога Александру в мейл-агент.
Она решает отключить компьютер и больше, пока находится в Прибалтике, ни разу не зайти в агент к Александру.
Получается, Саша имеет помимо Глики и другую женщину - наконец-то раскрылись глаза Гликерии, но зачем тогда я ему, размышляет Глика, а сама на автопилоте, выключает все окна компьютера, а сердце-то стучит и надеется, и только собралась нажать кнопку на мышке, чтобы отключить агент, как внизу экрана появилось желтое окошечко "Александр Мен"
Включать - не включать? Смотреть - не смотреть? Может, сразу выключить?
Почему бедная девочка сразу не отключила связь, зачем медлила?
Принять-то решение легко, а как его осуществить!
Нет, я все-таки посмотрю, что он написал мне. Нет, вначале посмотрю, вместе ли он еще с этой Юлианной. Если вместе, сразу же отключаюсь, если нет, включу и прочитаю, что он написал.
Вздохнула с облегчением: его нет в той противной комнате.
Сейчас посмотрю, что он написал и скажу: "я расстаюсь с тобой, а ты себе возьми новый ник: "найду-знаю-побежал".
Читает: "И шо тут такого?" - и это все думает Гликерия, никакого оправдания, никакого объяснения.
Она даже не обратила внимания "на шо" - так обычно бабушка деду говорила, когда тот чем-то возмущался.
Почему, прочитав, она не отключилась? А просто смотрит тупо на экран и молчит, а Александр начинает кричать:
- Ты за мной подсматриваешь! Это закон чата, когда тебе говорят, что ухожу, всегда отвечаешь, что, мол, найду.
А ты? Почему не сказала, что пришла?
Вообще, я думал, что наконец-то нашел в твоем лице женщину, которая мне подходит, так... - Свидетель выругался - это был первый раз, когда он матерился, но не последний, как оказалось, а затем - разные нехорошие слова в адрес Глики.
Девочка никогда в доме не слышавшая матерных выражений, а здесь...
Что поделаешь - любовь затмила весь разум.
Поистине говорят, любовь - это боль.
Но как же больно! Пусть в современном мире - мире одноразовых отношений - взгляд на измену, как трагедию, считается устаревшим.
Страдания обманутого, увы, никто не отменял. Что делать тому, кем пренебрегли?
На Гликерию напало какое-то безразличие ко всему. И это безразличие, сменяемое истеричным состоянием продлится чуть ли не полгода.
Происходило что-то ужасное, мерзкое, чего никогда в ее жизни не случалось. Казалось, уже все возможные ощущения она испытала в этой жизни.
А вот апатии столь черной и беспросветной у Глики еще не было.
Удивительное в своей мерзости чувство, когда не хочется ничего. Ни изысканных вкусностей, ни ярких впечатлений, ни задушевных разговоров, ни утешений, ни секса, ни любви. НИЧЕГО не хочется. Наверно, в таком состоянии люди вешаются и топятся, не оставляя записок, потому что даже писать на бумаге, что-то формулировать, и то неохота.
Было такое странное и гнусное ощущение, когда испачкаешь руки и не знаешь, где их вымыть.
Но Глика все-таки решила ответить на Сашино "и шо здесь такого"
- Я тоже думала, что наконец-то нашла достойного мужчину, а ты...
Ты оказался самым настоящим кобелем, тебе все равно с кем, и где, и когда. Не боишься заразу принести в дом?
Она орала, рыдала, оскорбляла, клеймила. Сама не узнавала себя. Вела в совершенно не свойственной ей манере.
И сколько потом будет такого несвойственного ей поведения. И что самое интересное: только со Свидетелем она была такой.
Потом к удивлению Гликерии они помирились.
Хотя почему к удивлению, Глика влюблена до безумия в Александра, и любое его слово ей хочется воспринимать как правду.
Но Глика никогда не сможет забыть это "найду-знаю-побежал".
Если человек любит сильно, то измена воспринимается также сильно, болезненно. Если же он не любит, то все его чувства - всего лишь уязвленное самолюбие.
А Свидетель, несмотря, казалось на примирение и понимание того, что Гликерия не забудет "найду-знаю и побежал", в это время посылает свое фото Юлианне и договаривается с той о встрече.
Гликерия это знает не из чьих-то слов, она сама заходила в чат, где был Свидетель, он ее просто как всегда в последнее время не заметил, и договаривался о встречах с Юлианной, когда Глика ему говорила об этом, у него был один ответ: "закон чата, и не фига сидеть как мышка, а сразу объявляй, что ты пришла".
Ревность изводила Гликерию.
Глика и до появления Юлианны интересовалась всеми, с кем разговаривал Свидетель, но ревность, дикая ревность пришла после "найду - знаю-побежал" - "жестока, как муки ада, ревность" не покидает Гликерию ни на минуту.
В последнюю субботу отпуска Глика звонит бабуле и говорит, что все-таки решилась на встречу с Сашей, что скажет Александру, чтобы он встретил ее в аэропорту.
Она ничего не сказала бабуле о произошедшей размолвке, зная, что бабушка, несмотря на доброе расположение к Саше, убедит ее навсегда расстаться с Александром.
Глика уже поменяла свой билет на более раннюю дату, возникло желание быстрее увидеть Свидетеля, и целую неделю провести с ним вдвоем.
Она мечтала, как Саша будет приходить к ней каждый день после работы, они будут с ним разговаривать долго-долго, она будет кормить его, будут смотреть любимые фильмы и слушать музыку, как они будут любить друг друга, в общем, рисовала себе картины одна радужнее другой.
Но в эту же субботу беседа со Свидетелем была до того безобразна, такого разговора у нее с Сашей еще никогда не было.
Нет, они не ссорились, но сколько пренебрежения и превосходства было в речах Александра.
Он уходил, то поиграть в шашки, то откликался на звонок телефона, то покушать.
Всегда, Глика и по себе знала, когда не хочется с кем-то общаться, находишь для этого причину одну, уважительней другой.
Так и Саша поступал с нею.
До Гликерии дошло, что он одновременно еще и с другой женщиной разговаривал.
Главное, что уловила Глика из того последнего отпускного разговора: вот она Гликуша, никуда от него не денется, и что тут стараться.
Свидетель же представлял совсем другие картины, и в эти картины Глика не вписывалась: Юля - вот героиня его романа теперь.
А с Гликой - надоело стучать по клавиатуре, встречаться она не хочет.
Для него главное было увидеть Гликерию, а ту не оставляло его "найду-знаю и побежал".
Она уже забыла и про неприличные чаты, и про его совсем ненормальное отношение к интимным отношениям между мужчиной и женщиной.
Ее мучило только "найду-знаю и побежал".
Пренебрежительное отношение, одновременный разговор с Гликой и Юлей - и как результат: Гликерия не просит Александра встречать ее в аэропорту, и на вопрос: "как мне строить свои планы на день твоего прилета?" - что для Гликерии послужило последней каплей - значит, он сейчас решает, с какой из женщин ему быть в этот день, Глика отвечает:
- Меня встретят родители, - хотя до этого имелось совершенно иное решение.
- Хорошо, - как-то с облегчением произнес Саша.
"Хотя какие планы", - усмехнулась Глика, - "Александр все выходные проводил у компьютера".
Надо же, как ему подфартило: не было ни гроша, да вдруг - алтын. То ни одной женщины, а то сразу две.
И журавлю в небе отдается предпочтение синице в руках.
Может быть, напряжение событий последних дней, а точнее - появление "найду-знаю и побежал" приводит к принятию Гликерией окончательного, так она считает на тот момент, решения - раз и навсегда распрощаться с Александром.
Забыть, во что бы то ни стало забыть его! Навсегда прервать с ним любое общение!
Она задумывается, как это сделать поделикатнее, чтобы не обидеть Александра.
Любящий человек всегда старается не принести огорчений любимому. Как она будет выглядеть, ей все равно. Лишь Сашу бы не обидеть своим отказом от общения с ним. Ничего лучшего, как написать письмо, в котором она постарается объяснить причину разрыва, не придумала.
А Саша уже назначил свидание Юлианне.
Какие все-таки женщины - дуры, нет бы подумать, еще с того случая, когда Александр потерялся во времени, и не пришел к Глике на встречу. Это объяснение "потеря во времени" шита белыми нитками, и только наивная Гликерия могла поверить, хотя, что уж тут кривить душой - не поверила она.
Глика приняла три таблетки валерианы, чтобы убить эмоции.
Как ни странно, таблетки помогли, и Гликерия решила: а почему я должна собственно его жалеть, как он поступил со мной. Не успела уехать, и сразу же - другая женщина. Вспомнила письмо Тамары, где говорилось, что Саша не против и с Томкой встретиться, да и слова Томкины: "он на всех клюет". Так накручивая себя, Глика, не сдерживая эмоций, написала все, что думала:
Александр!
Прошу прощения, но, к сожалению, я не та, за которую себя выдавала. Нет, я Глика, и все, что писала о себе, правда, но вначале совершенно не собиралась с Вами заводить близкое знакомство - откуда же мне было знать, что влюблюсь в Вас - играла на спор, что смогу завлечь через чат какого-либо мужчину за две недели.
Поэтому о никаких встречах и речи не могло быть, тем более, что при споре было оговорено, что встречаться не буду, если вдруг дело дойдет до встреч - это было мое условие.
Решили, кто первым ко мне постучится в мейл-агент, с того и начну. Вы постучались первым.
Видно, так уж было угодно судьбе.
Думаю, окончание общения Вас не очень огорчит, поскольку из наших последних разговоров, поняла, что Гликерия Вам совершенно безразлична. Вначале считала, что Вы действительно неравнодушны ко мне, но потом...
Чем дальше, тем больше влюблялась в Вас, а с Вашей стороны видела только оскорбления, невнимание и даже иногда полное безразличие, особенно в последних беседах.
Я очень болезненно переносила весь "наш с Вами виртуальный роман", считала, что дала Вам надежду, а мы "в ответе за тех, кого приручили", но почти все последние разговоры постепенно снимали с меня эту тяжесть, за что я Вам очень благодарна....
Все никак не могла закончить с Вами виртуальное общение, все не хватало смелости признаться. Ведь поступок с моей стороны некрасивый.
Мне уже хотелось, чтобы Вы сами закончили, для чего и устраивала эти безобразные сцены ревности, мне нужна была зацепка, чтобы Вы сами отказались от меня, но, увы, ничего не получалось.
Я не понимала, почему Вы не прекращаете со мной общение.
Но это все было через две недели после общения, а потом когда поняла, что действительно Вас ревную, тем хуже мне стало.
И поэтому я решила закончить все-таки наше общение, потому что видела, что Вы ко мне ничего не испытываете, а если я с Вами встречусь, вся моя жизнь превратится в ад.
И наконец-то, получилось!
Я решила сменить тактику: стать ласковой и сговорчивой, и о сексе много говорить стала.
А фраза ДО ПОБЕДЫ ЕЩЕ ДАЛЕКО имела именно подоплеку, что победы надо мной не будет, а в последнем разговоре в каждой Вашей фразе сквозило, что Глика уже повержена.
Я не знаю, зачем я Вам нужна, если Вы в каждом разговоре пытаетесь меня оскорбить...
Простите меня.
Все-таки, плохой поступок с моей стороны, как бы я себя не оправдывала...
А то, что я влюбилась в Вас - это действительно, правда - все мысли только о Вас, но что толку, если я Вам не нужна.
Может быть, я стала бы Вашей любовницей, но Ваш диалог с одной из дам, суть которого сводится к "найду - знаю", и Ваш последующий побег за ней - отбил у меня всякое желание общения с Вами, несмотря на мои чувства.
Я органически не переношу соперниц - просто ухожу.
Борьба за мужчину, это не для меня, я не умею бороться.
Желаю Вам удачи, здоровья и всего самого наилучшего. И, пожалуйста, простите меня.
Отправив письмо, Глика уткнулась в подушку, и так пролежала до самого отъезда.
Нет, она встала раз, чтобы перечитать свое письмо, и, может, даже написать другое: "я люблю тебя, но не могу делить с другой женщиной. Я не буду больше вмешиваться в твою жизнь".
Перечитав написанное, поначалу пожалела, зачем соврала про спор, но затем мстительно, а это Свидетелю за "найду-знаю и побежал".
Но что сделано, то сделано.
Глика не испытала облегчения - что такое слова, изложенные на бумаге по сравнению с той душераздирающей болью, которую испытывала Гликерия.
Литовская бабушка не знала, что делать. Гликерия слышала, как она звонила ее бабуле. "Почему-то бабуле, а не маме", - как-то лениво подумала Глика.
Пришел Вадим, приглашал проехаться по городу, отметить Гликин отъезд, Гликерия отказалась.
Вадим обиженный ушел, забрав свой ноутбук, сказав, что завтра рано утром зайдет за ней, чтобы отвезти в аэропорт.
Дорога в аэропорт неблизкая, а регистрация билетов начиналась в десять часов утра.
Бабушке-то за что страдать? Она и так старалась всячески ублажать Глику, то пирожки пекла, то делала национальные блюда, хоть Глика и не любила прибалтийскую кухню, но бабушка уговаривала ее съесть хоть чуточку того или иного блюда.
- Сейчас, бабушка, полежу немножко и встану, что-то мне взгрустнулось и как-то нездоровится, - сказала Глика, и, чувствуя свою вину, весело произнесла, - сейчас мы с тобой и отметим мой отъезд.
- Собирай сумку, а я пока на стол накрою. Может, Вадика позовем?
- Да не надо. Он поехал в ресторан. Меня приглашал.
- Вот бы и ты с ним поехала. Зачем отказалась? Хотя никуда он не поехал. Слышишь, музыка наверху. Это он включил.
- Все, бабушка, собирай на стол, а я пока сумку собирать буду и показывать подарки, что я купила в Москву.
Гликерия разложила на полу сумку и начала из шкафа вынимать свои вещи, аккуратно складывая их в сумку.
Наконец взяла в руки янтарную зажигалку...
Тут же захлюпала носом... и решительно направилась к балкону, чтобы выбросить. Остановилась... " нет, а вдруг еще не все закончилось..."
Гликерия так любовно выбирала эту зажигалку в ювелирном магазине. Повернулась обратно, резко бросила в сумку зажигалку, туда же отправился и блок сигарет "Мальборо лайт"...
Всю дорогу до аэропорта Глика молчала, как ни пытался ее Вадим разговорить.
В Москве стояла невыносимая жара - в воздухе плотной удушливой пеленой повисло жаркое марево летнего полудня. Где-то далеко в восточной части небосклона темнело и клубилось, обещая грозу и спасательный ливень.
Глика никому не сказала, что прилетает на неделю раньше, поэтому ее никто и не встречал. Из Шереметьева на автобусе добралась до "Речного вокзала", а, там взяв такси, приехала к себе.
Все томилось и медленно тлело под солнцем. Все корчилось, спекалось, плавилось и изнемогало, как изнемогала от душевной боли Гликерия.
"Я больше не могу, я не выдержу..." - шептала Глика, открывая дверь своей квартиры, в прохладном парадном немного отойдя от жары улицы и душного такси.