Муровицкий Александр Иванович : другие произведения.

Путь к Парку

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Часть1.
  
  "Ох, спасибо тому, кто строил этот город с его прямыми улицами и хорошо просматриваемыми перекрестками", - думал Юра, проезжая по улицам Алма-Аты.
  ...........
  
  Павел Михайлович Зенков - "вольный" архитектор прогуливался по строящимся городским улицам. Его "детище" город Верный строился по "петербургскому" принципу. Уже были видны очертания прямых улиц, спускавшихся от гор в долину.
  
  Остановившись, он обратился к своему единомышленнику и товарищу инженеру Криштановскому:
  - Ну, что, дорогой мой, Николай Иванович, как Вам моя идея?!
  - Позвольте Павел Михайлович, с Вами согласиться, - ответил, идущий немного позади, инженер, - идея хорошая, как раз здесь мы закончили череду улиц и уперлись в Станичное кладбище. Конечно, так и просится парк. Это место уже имеет зеленые насаждения и население называет его Старокладбищенский парком. Конечно, до нормально парка еще далеко!
  - Вот и ладненько! Давайте-ка, вечерком в субботу у меня за чайком соберемся, пригласим господ архитекторов, историков, лесоводов и обсудим план парка. Думаю, наш уважаемый лесовод Баум, подскажет, какие деревья нужно завести для парковых посадок.
  
  Вечером субботы в доме на углу Губернаторской и Киргизской улиц у Зенковых собралась практически вся компания известных "верненских" устроителей: сам Павел Михайлович Зенков, инженер - строитель Николай Иванович Криштановский, архитектор Григорий Михайлович Серебряников, лесовод Алексей Алексеевич Фетисов, историк Николай Павлович Аристов. В уголке примостился и все, что говорилось, слушал сын Павла Михайловича - Андрей.
  
  - Наталья Филипповна, душенька, здравствуйте! - громко сказал, приветствуя хозяйку дома, запоздавший - лесничий при генерал-губернаторе Семиреченской области Э.О. Баум.
  - Вас от ответственности за опоздание спасает только то, что Вы, уважаемый, старше меня, - сделал шутливое замечание хозяин дома и продолжил, - приветствую Вас, дорогой Эдуард Оттонович, проходите, размещайтесь, сейчас пить чай будем.
  - Ну, старшинство, скажем незначительное, всего-то на год. Прошу прощения господа, за то, что прибыл последним, задержался по дороге. Добрый всем вечер! - улыбаясь в усы, ответил Баум.
  
  Наталья Филипповна с горничной разносили чай, а мужчины обсуждали городские проблемы и курили.
  
  Как и принято, общее руководство "собранием" взял на себя хозяин дома.
  - Третьего дня мы с уважаемым Николаем Ивановичем обсуждали вопрос строительства городского парка. Известно, что вдоль арыков и речек, которыми изобилует данная местность много всякого рода зеленых насаждений. Но, уважаемые господа, на мой взгляд, строительство города не возможно без планирования системы его озеленения. И не только парки, но и улицы требуют своего плана зеленого обустройства. Давеча разговаривал с генерал-губернатором Колпаковским Герасимом Алексеевичем. Он живо заинтересовался нашим проектом. Глубоко уважаемые судари, извольте высказать свои мнения по данному вопросу.
  
  Первым слово взял Эдуард Оттонович Баум:
  - Уважаемый Павел Михайлович! Думаю, что парк в этом месте будет уместным. Образцом для его устройства можно считать Казённый парк, который заложен в предгорье и уже имеет свои очертания. В новом парке, мое мнение, следует посадить карагач, ель, клен, дуб, а также сосну. Согласен, что не только парком мы должны сегодня заниматься, а и всеми верненскими улицами. У меня есть наметки по данному вопросу, если Вы не будете возражать против такого долгого моего рассуждения. У нас в городе трудится прекрасный садовник Михаил Крештопенко, многие его хорошо знают, вот он предлагает улицы, прилегающие к парку, обрамить посадками карагачей, тополей, местного, так сказать, материала. Живут эти деревья более ста лет, вырастают высокими, с толстым стволом. Я полностью согласен с его мнением. Неплохо, также спланировать посадки из вяза, дуба, берёзы, ясеня и других видов деревьев, хорошо произрастающих в данной местности. Кроме этого, мной подготовлен проект распоряжения генерал-губернатора Семиречинской области, об обязательной посадке жителями Верного и всего Семиречья не менее 20 видов декоративных и плодовых насаждений, причем саженцы будем выдавать бесплатно. Данный проект будет в ближайшее время представлен его Высокопревосходительству.
  
  - Спасибо любезный Эдуард Оттонович! Очень важные и нужные предложения, - произнес хозяин дома,- а что по данному поводу думает уважаемый Григорий Михайлович?
  
  Серебряников пригладил усы и бородку, немного помедлил и сказал звучным профессорским голосом:
  - Да, несомненно, господа, этот парковый ансамбль должен продолжить начатое дело по планированию и устройству других парковых ансамблей города. Этот парк вместе с окружающими его зданиями должен образовать самый живописный район города. Согласен и с уважаемым Эдуардом Оттоновичем по поводу того, чтобы планируя парковый ансамбль, мы вырисовывали и ландшафт прилегающих улиц, как по строениям, так и по зеленым насаждениям. У нас есть, как и отметил, наш уважаемый лесовод, пример Казённого парка, но здесь другая архитектура, город будет развиваться и дальше в долину, огибая данный парк.
  
  - Благодарю Вас, Григорий Михайлович! Действительно, господа, прекрасная, на наш взгляд, планировка города, должна продолжаться и в отношении городских парков и надеюсь, что оных будет немало с расширением масштабов городского строительства. У кого есть еще мнения на данный вопрос, уважаемые господа?
  
  Руку поднял Николай Павлович Аристов - историк, изучающий историю поселений в районе Заилийского Алатау.
  - Да, пожалуйста, Николай Павлович, мы Вас слушаем, - произнес Зенков.
  
  Поправив пенсне, Аристов начал рассуждать:
  - Данная территория является еще и станичным кладбищем. Здесь могилы казаков и офицерских чинов, принимавших участие в освоении этих мест. Мы не должны этого забывать! То есть местный акрополь должен стать местом не только отдыха, но и поклонения памяти выдающихся людей.
  
  - Спасибо, уважаемый Николай Павлович! - снова взял слово хозяин дома, - Да, мы должны помнить о тех, кто по приказу Императора Российского пришел на эту землю и увековечить память тех, кто увеличил славу Российской Империи. Думаю, что этому послужит и возведение в парке Храма. А существующий некрополь следует облагородить. Мною подготовлены предложения Его Высокопревосходительству о том, чтобы захоронения производить в другом месте.
  
  
  
  
  
  Часть 2.
  
  - Какой все-таки зеленый город Алма-Ата, - сказал, вроде бы про себя Толя.
  Юра недоуменно глянул на него: "Чего это он о зелени города?". И ... кивнул, соглашаясь: "Да!".
  .....
  
  - Эдуард Оттонович! Приветствую Вас, уважаемый! - с еще не остановившейся пролетки закричал Павел Михайлович Зенков.
  
  Баум, увлекшись работой по посадке аллеи тополей, которой лично руководил, не сразу заметил архитектора, а по совместительству и городского Голову, проезжающего мимо.
  
  - А, добрый день, добрый день! Рад Вас видеть уважаемый Павел Михайлович! Да, вот наблюдаю, как аллею высаживают. Нужно ведь думать и о том, как улица будет выглядеть через 50, 60 , да и сто лет. Ведь эти прекрасные деревья живут удивительно долго и вырастают до 60 метров в высоту и до полутора метров в диаметре.
  
  - Да, согласен с Вами, Эдуард Оттонович, сегодня саженец занимает незначительное место и дорога кажется достаточно широкой, а будет ли она удобной для движения транспорта через десятки лет.
  
  - Вот, - продолжил беседу Баум, - попросил войскового старшину выделить мне казаков для посадки деревьев и он любезно согласился помочь. И ведь, действительно, казаки здорово помогли и разметить, и ямки выкопать, и саженцы привезти, и их закопать.
  
  - Хорошее дело и поощрительное! - похвалил казаков Градоначальник.
  
  - Вот-вот - похвальное дело! Хотел бы особо отметить старшего команды - урядника Тихона Евстафьевича Логвинова. Достойнейший, скажу я Вам человек.
  И продолжил, приложив руку к глазам, оглядывая территорию, - А вот он, справа от аллеи - руководит казаками. Тихон Евстафьевич! Господин урядник! Подойдите к нам, пожалуйста!
  К ним уверенной поступью подошел средних лет казак с нашивками урядника на погонах, приложив к фуражке руку в приветствии, четко доложил:
  - Урядник Логвинов, Ваше Высокоблагородие.
  
  .........
  
  Дед Толика гордился и своими казачьими корнями. Обычно говорил: "Наше Семиреченское казачье войско и столицу Казахстана организовало - Алма-Ату!".
  
  - Да - ну?! - отвечал Толик, - это же Казахстан, значит и столицу свою должны были казахи организовать.
  
  - Казахстан - он да, есть! И живут в нем люди разных народов, как вот у нас в Курчуме, например, - отвечал дедушка, - но вот столицу, тогда еще форт Верный, наши семиреченские казаки обустроили. Твой прапрапрадед - Тихон Евстафьевич Логвинов, например, он много трудов на это положил. Он там начинал с Атаманом Семиреченского казачьего войска - генералом, вот! Мне мой дед про своего отца рассказывал как они станицу и крепость там строили, как обустраивали.
  
  Это потом сюда, на границу с китайцами, уже деда перевели служить, когда здесь, в Курчуме, казачью заставу оборудовали от манджуров отбиваться.
  ........
  
  Часть 3.
  
  Мимо мелькали лица людей. Вдруг Юре почудилось, что он видит в толпе Людмилу. Даже в сердце защемило, от того, что это она, стоит, там - на улице и смотрит на проезжающийся мимо бензовоз. Директорчук даже развернулся, что посмотреть на девушку.
  
  Людмила!
  .......
  
  С Людой Юра познакомился уже после школы на танцах в клубе. Она была на несколько лет моложе его. В школе как-то ее не замечал, а встретил на танцах и, что-то екнуло в груди. Вообще-то он на танцах никогда никого не приглашал. Больше стоял и смотрел, как другие танцуют. Ну, или сам играл на гармошке.
  
  Сразу, как только он взял ее за руку, понял, что это она та самая, о которой мечтал. Та, которая станет ему подругой на всю жизнь, какой мама была для отца.
  
  Люда только что закончила школу и собралась поступать учиться в, недавно открытое в Ленинском, медицинское училище.
  
  Людмиле Юра тоже нравился, еще со школы. Она его давно приметила и отметила для себя, что он красивый, смуглый, карие глаза, густые брови. Когда он улыбался, на его щеках появлялись ямочки, и улыбка оттого была широкая, добрая.
  
  Когда уходил в армию и его все провожали до сельсовета, по дороге к машине они с Людой наемного отстали от всех. Он не спрашивал ее будет она его ждать или нет - знал: "Будет".
  
  Он посмотрел в ее, наполненные слезами глаза, и хотел уже идти, но она его задержала за локти и шепнула "Ты только пиши! Прошу пиши? Я буду ждать!".
  
  ....
  
  - Ты чего увидел? - спросил, сидевший рядом, Толя.
  - Да, вот вроде как Людмила на тротуаре стояла, а откуда ей взяться, она писала, что сейчас на практике - работает. Почудилось! - ответил Юра.
  
  .....
  
  "У него Люда есть! А у меня? Даже девушки перед армией не было. Только если... Да - Аленка! Аленка!", - теплые воспоминания о девушке на заправке, нахлынули на сердце Толика.
  
  И он вспомнил утренний с ней разговор:
  
  - Привет, Алёна! Наливай под завязку!
  - Здравствуй! Как всегда? Давай накладную - отмечу.
  - А чё вечером делаешь? Может - погуляем?
  - Ага! Ты уже три месяца - "может погуляем", а сам !?
  - Ну, так служба...
  
  - У всех у Вас служба, а эта служба - девушкой в родной деревне зовется, да? - с нескрываемой грустью ответила Аленка.
  
  - Да нет у меня девушки, все, с кем вместе компанией гуляли - разъехались, а кое-кто и замуж вышел, я даже ни с кем и не переписываюсь - с налетом грусти сказал Толя и улыбнулся.
  
  И продолжил, - Вон у Юрки есть девушка Люда, он и молчит. А я раз говорю - значит свободен! Ладно, - продолжил он, - может сдадим объект и времени больше будет - сходим тогда в кино, или так погуляем. Договорились?
  
  - Договорились- договорились! - ответила, повеселев, девушка.
  
  
  Часть 4.
  
  Очнувшись от воспоминаний, солдат начал ворошить в памяти схему улицы города: "Куда же мы сейчас выйдем? Точно! Будет т-образный перекресток, а дальше парк 28 Героев-панфиловцев!".
  ......
  
  "Морозец, сегодня! - ежась от холода, поглядывая, в морозное марево поля перед окопом, думал Григорий Шемякин, назначенный наблюдателем. - Вроде и войны нет, тишина какая. А у нас на Иссык-Куле, наверное, мороза-то и нет. Ноябрь еще, а здесь уже мороз как в феврале. И на юге Казахстана - еще тепло только ночью холодновато, а днем когда солнышко - так и вовсе теплынь".
  
  Эти мысли согревали душу бойца. Он вспомнил родные места, как жил на Иссык-Куле, потом перед самой войной переехал в Алма-Ату. И сразу полюбил этот город, его прямые улицы, протекающие рядом арыки, зеленые аллеи.
  
  Его дом располагался рядом с Пушкинским парком. Высокие тополя и карагачи росли вдоль дороги.
  
  Весь полк, да, в общем-то, и вся дивизия была из Казахстана и Киргизии, да и алмаатинцев в ней было достаточно. Командовал дивизией тоже известный в тех краях человек - военный комиссар Киргизии Иван Васильевич Панфилов.
  
  Вчера вечером командир второго батальона построил их роту и определил группу из 30 человек для отражения танковой атаки фашистов. Говорили - будто целая танковая дивизия на их полк идет. Вот и выбрали самых метких солдат и в основном тех, кто уже воевал в "финскую" или служил до войны в Красной армии. Вот и он попал в эту группу.
  Командовать группой назначили помкомвзвода сержанта Добробабина. Ну и для организации работы поручили быть в группе политрука Диева-Клочкова.
  
  - Шемякин, что там, - послышался голос Добробабина.
  
  - Тихо пока, ничего не видно, - крикнул в ответ Григорий, не отрывая взгляд от заснеженной равнины.
  
  Только он это сказал, как на горизонте появились точки, быстро вырастающие в размерах и приближающиеся к их позиции.
  
  - Товарищ сержант! - закричал Шемякин, - Танки!
  
  "К бою!" - послышалась команда.
  
  К нему подполз политрук:
  - Ну, что боец, выстоим, не пропустим немца к Дубосеково, а? Генерал Панфилов на нас смотрит - выстоим мы или нет! А там за разъездом уже и Москва! Отступать, видишь не куда! - как бы про себя заговорил Клочков.
  
  И продолжил с горечью или досадой: "Вот так, Гриша: велика наша Россия, а отступать-то и некуда!".
  
  Бойцы заняли окопы, привели в готовность противотанковые ружья. Каждый проверил гранаты - по одной противотанковой и по связке противопехотных.
  - По одному танку на каждого, - сказал Добробабин, - значит, 25-30 танков остановим, а там может и подмога придет. Держись ребята - не пропадем!
  
  Григорий Шемякин приложил к плечу приклад противотанкового ружья, крикнул второму номеру: "Патрон!". Еще подумал, "Повезло ж тем у кого пятизарядные ружья, не нужно каждый раз патрон досылать, а потом решил, что и "однозарядка" ПТРД тоже нормально - если хорошо прицелиться"". А в слух сказал второму номеру тоже алмаатинцу Ивану Шепеткову: "Правда, Иван?".
  
  - Чего? - Иван посмотрел на своего "первого", - Ты о чём это?
  
  - Да я вот говорю, что с таким "вторым" как ты и однозарядка нормально!
  
  - Угу, - не отрывая глаз от поля ответил Шепетков.
  Танки, казалось, стремительно вырастали в размерах. Развертываясь в боевую линию перед позициями роты, они застревали в снежной целине и кое-где буксовали, но, тем не менее, продолжали двигаться вперед. От этого на душе у бойцов становилось немного жутко и они тревожно поглядывали друг на друга.
  
  На поле боя сложилась мертвая тишина, только вдалеке натужно ревели танковые моторы, да лязгали гусеницы фашистских танков. Изредка слышались матерки солдат, да вполголоса отдаваемые команды. Рота, как охотник, застыла в ожидании схватки со зверем!
  
  Неожиданно Шемякин увидел, что ближайший танк, маневрируя начал сдавать влево, открывая правый борт. Выстрел! И тут же хлестко рубанула в их сторону очередь.
  
  "Патрон!" - крикнул Григорий. И не увидев перед собой руку "второго" с патроном, повернул голову: Иван лежал, уткнувшись лбом в заснеженный бруствер, снег вокруг окрасился алой кровью.
  
  "Патрон!" - уже себе приказал Григорий и, перелезая через товарища, взял и перетащил к себе ящик с патронами. Зарядив окоченевшими пальцами ружье, он опять стал искать цель.
  
  Прямо на него выползал танк.
  
  "В щелочку, в щелочку тебя зараза!", - шептал боец, наводя прицел в смотровую щель механика танка.
  
  "Есть! - про себя радостно воскликнул боец. - Уже минус два! Сейчас мы вам покажем! За всех и за Ивана - земляка своего отмщу!"
  
  Шемякин глянул на поле боя. В окопах остались единицы, но и танков поуменьшилось. Уже не видно было политрука Клочкова, не слышно выстрелов противотанковых ружей, только изредка раздавались взрывы гранат: это бойцы подкрадываясь к железным махинам подрывали фашистских зверей.
  
  Еще раз окинул взглядом поле боя, боец подсчитал, что осталось не более десятка наступающих танков. Два из них шли прямо на него.
  
  "Да! Двое на одного! Посмотрим, кто кого!" - то ли мысленно, то ли в слух сказал Григорий.
  Ползком подобрался к ближайшему танку и бросил гранату под гусеницу. Одновременно со взрывом скатился в окоп, нащупал в кармане телогрейки последнюю гранату, осмотрелся. Танк шел прямо на него. Григорий сел на дно окопа, сжимая в руках последнюю свою надежду - РПГ-40. Стало темно - это танк наехал на окоп.
  "Только бы не стал крутиться, чтобы меня закопать?" - подумал солдат. Видимо вражеский механик его не заметил и танк, лязгая гусеницами, медленно пополз дальше.
  "Ну, а теперь как учили!", - прошептал Шемякин и метнул гранату на двигатель танка.
  
  Два взрыва прозвучало одновременно.
  
  Очнулся Шемякин в санях. На его стон повернул голову возница.
  - А! Очухался! Молодец! А то я уже думал - живого не довезу, лежишь ни живой, ни мертвый. Только по тому, как возле твоего рта снег от дыхания подтаивал, признали, что ты живой.
  
  Григорий не слышал то, что сказал возница, видел только шевеление его губ и улыбку на лице. "Чего оскалился?" - обозлился Шемякин. Хотел было приподняться, но голова была словно налита чугуном. Еще сильно тянуло ногу. Лёжа на сене, глядя в молочное небо, покачиваясь вместе с дровнями, Шемякин ехал по дороге в госпиталь.
  
  Как потом он узнал, его, раненого и контуженного, подобрали кавалеристы корпуса Доватора, буквально отбив у немцев. Еще рассказали, что его товарищи по роте либо погибли, либо попали к фашистам в плен, а полк отошел за разъезд Дубосеково.
  ......
  
  Часть 5.
  
  "К Парку Героев - панфиловцев выйдем" - как бы про себя сказал Толик.
  "Героев! - подумал Юрка, - Да, они Герои - в 1941 году остановили фашистов под Москвой. Отец тоже воевал, и тоже был Героем. Только об этом не любил говорить".
  
  ........
  
  Юркин отец - Леонид Артемьевич Директорчук, был фронтовиком - участником Великой Отечественной войны. В шкафу висел его "особый - парадный" пиджак с наградами. Юрка, будучи маленьким, частенько тайком открывал шкаф и разглядывал медали, тогда он еще не понимал, что это такое, но ему было очень интересно, откуда у его отца были такие красивые штуки. Став старше, он, узнав о войне, осознал, что это боевые награды, и их просто так никому не дают. К военным наградам потом добавились и "гражданские" награды за освоение целины.
  
  На праздники отец надевал костюм с наградами, и на сердце у Юрки образовывалась приятная теплая оболочка. Как будто, это его - Юркины награды.
  
  Как-то он спросил у отца: "Папа! А когда на фронте воевал, ты подвиги совершал? Ну, там, как Матросов, "28 панфиловцев", или другие Герои?".
  
  - Да, нет, сынок. Подвигов я не совершал, просто воевал, - ответил отец.
  - А тогда за что ты получил награды?
  - За то, что хорошо воевал, - отвечал фронтовик.
  - А вот подвиг совершить, это как? - не унимался Юрка.
  
  - Подвиг, - отец задумался. - Знаешь, многие мои товарища на фронте погибали просто, вставали из окопа, шли в атаку, потом ... потом - падали на землю и всё. И мне кажется, что они совершали подвиг. Солдатский подвиг. Подвиг простого солдата. Потому, что если бы они не встали на защиту нашей земли, не защищали бы ее, не дрались с немцем не щадя своей жизни - не было бы и Победы.
  
  Юрка увидел, что говоря это у отца, появилась слезинка на глазах. А может просто - показалось. Тогда он задумался: "А как это совершить подвиг? Была бы война, я бы пошел на фронт и там воевал героически. В минуту опасности защитил бы командира, например".
  
  "Вот, - думал Юрка, - сейчас мирное время. Но везде говорят и пишут, что может быть война с американцами. Нападут на нас американцы со всеми своими капиталистическими наймитами, тогда все будут на фронте сражаться. И он пойдет на фронт и будет воевать, как его отец и будет стараться совершить какой-нибудь подвиг. А если не будет войны? Тогда, что? Так и не сможет он совершить подвиг?!".
  
  И от этой мысли становилось Юрке обидно. Деду повезло - он в Гражданскую воевал. Повезло и отцу: он воевал - Родину защищал. Хоть и говорит, что подвигов не совершал. Совершал! Просто скромный - не хочет рассказывать. Он понимал, что просто так медали не дают. Тем более, что у отца медаль была "За отвагу". "Отвага!" - это же не просто так, размышлял Юрка.
  
  Вот, взять соседа - дядю Вову. Он тоже воевал, танкистом был, у него даже Орден Славы есть. Когда они с отцом на праздник в беседке выпивали и войну вспоминали, всякие истории рассказывали, друг дружку перебивая. Юрка и такие же мальчишки, собирались вокруг и слушали. Ни одного слова не пропускают. Слушают с замиранием сердца.
  
  Дядя Вова говорит: "А вот Орден Славы самый почетный! Потому как он сделан специально, как в империалистическую - Георгиевский крест. Дед мой Георгия тогда получил и очень его уважал - крест этот!".
  
  - Да, нет - отвечал отец, - самый главный - Звезда Героя Советского Союза.
  - Да кому эту звезду давали? - дядя Вова даже вскочил. Ты вот знаешь кого со Звездой, а?
  - Ну, как, - начал ворошить память Юркин отец, - комдив наш был Героем. Вот!
  - Во, ты хватил! Комдив! Это же величина! Где ты, да я, мы - солдаты, а где комдив?
  
  И так - без конца. И про награды, и про бои, и про друзей погибших, и про командиров.
  
  И они - пацаны, наслушавшись таких "геройских" разговоров, бежали за огороды в овраг - играть в "войнушку". Понятно, что никто не хотел быть фашистом, поэтому и игра была какая-то неправильная: "наши" воевали с "нашими" и каждый считал себя красноармейцем.
  
  
  Часть 6.
  
  Толя Духович бывал несколько раз в увольнении в "Парке панфиловцев", как его называли в народе и знал, что из себя представляет Парк. Он вспомнил деда, участника прошедшей войны.
  
  .....
  
  Дедушка - мамин папа был фронтовиком. У него не было одной ноги и он ходил на протезе. Протез при ходьбе поскрипывал и Толик в детстве боялся, что протез треснет и дедушка упадет. Поэтому всегда старался идти рядом и если нужно дедушку поддержать, чтобы тот не упал.
  
  Дедушка про войну почти не рассказывал: и как воевал, и как ногу потерял. Когда его спрашивали, он вздыхал, задумчиво смотрел куда-то вдаль и говорил: "Да, война!", а потом как бы продолжая, добавлял: "Война, война!". Вот и все, что дед рассказывал о войне.
  
  Правда, однажды, когда Толя уже учился в старших классах, дед на рыбалке рассказал, как он ногу потерял.
  Деда призвали в 43-м, сперва в учебный полк - учиться на пулеметчика, потом под Курск, в бои на знаменитой Курской дуге. В первом же бою деда и ранило.
  Дед так и сказал: "Обидно! В первом же бою и всё!".
  
  Но Толя понимая, что второго шанса разговорить деда не будет, начал расспрашивать: "Как все, мол, было?".
  
  "А вот так! - начал дедушка. - Немцы пошли в атаку на наши позиции, командир мне приказал стрелять по немецкой цепи, я прицелился и начал поливать фашистов огнем со своего "Максимки". Их атака захлебнулась. У меня был хороший второй номер - молоденький мальчишка с Урала, во время ленту перезаряжал и подавал. А нужно было и, огнем из автомата, поддерживал. Сперва - его убило. Ну, а потом разрыв сзади, почти рядом со мной. Я сразу и не почувствовал. Второй номер убит, а тут ногу как будто подбросило. Ну, думаю, задело. Но, ничего стрелять-то еще могу! Сам ленты подтянул - заряжаю в пулемет. А немцы уже близко. Слышу - ротный орет: "Что случилось! Почему пулемет молчит!". Опять прицелился - стреляю. А нога болит, чувствую нога - немеет и сознание от меня уходит. Вот тогда сознание и потерял. Очнулся в санбате. Слабость страшная. Сестричка подошла. Ну, что, говорит, дядя - отвоевался ты! Почему, спрашиваю. Так одноногий, говорит ты теперь. Ты, говорит, не переживай - главное живой! В том бою почти вся наша рота полегла. Вот, внучок, такая моя война была. Эх, война, война!"
  
  Толик тогда еще подумал, что дед хоть и не рассказывает много, а ведь Герой! Не ушел с поля боя, а ведь ранен был! И сильно ранен, раз ногу отрезали! Не бросил дед своих товарищей в бою, не смалодушничал.
  
  
  Часть 7.
  
   "Эх! Была бы сейчас моя "старушка", - с горечью подумал Юрка, как на человека в душе обижаясь на "захара" (народное прозвище автомобиля Зил - 157. Здесь и далее примечания автора), который в последние дни не раз подводил своего "хозяина".
  
  .......
  
  После школы Юра Директорчук пошел на курсы шоферов, за три месяца научился водить грузовик, изучил правила. Получил права. Пока, до армии, устроился на работу в райпотребсоюз - развозить товары по деревенским магазинам.
  
  Работа Юрке нравилась. Мотаться на "полстапервом газоне" (Газ-51) - "старушке", как он ее называл, по деревням: впереди петляет дорога, сзади пыль, как след в воздухе от самолета - здОрово! В магазин приедешь, товар сдашь, кто-то в попутчики напросится. Хоть и запрещало начальство кого-нибудь брать, а куда денешься - люди просят, нужно помочь.
  
   Денег за это никогда не брал, хоть и давали, прям в руки совали - не брал. Как он будет брать, ведь едет на государственной машине, а не на личной. Когда бабушки давали молоко, там или булку - брал. Не всегда и поесть успеешь - мотаешься весь день. Съедал с удовольствием, ведь это было приготовлено с любовью: для себя - своими руками.
  
  "А этот "захар"! Мало того, что только из "капремонта", так еще толком в нем разобраться не дали, вчера глохнул ни с того ни с чего!" - возмущался Юра. Но, что он мог сделать? Он был рад, что ему дали машину, поручили ответственную работу - развозить бензин по объектам, которые строил их батальон.
  
  Часть 8.
  
  Где-то заиграла музыка!
  Оба солдата на секунду повернули головы на звук музыки, оторвавшись от несущейся на них, вместе со столбами, деревьями, машинами и людьми, дороги. Оба любили музыку и хорошо играли: Толя - на гитаре, Юра - на гармони.
  
  .....
  
  Толя Духович был всегда душой компании и в школе, и в "пэтэушке", и во дворе. В классе седьмом научился играть на семиструнке. Сам мог подобрать любую понравившуюся мелодию. Да и петь мог.
  Мама всегда, когда были гости, просила сына спеть ее любимые песни.
  Друзья же в любую свободную минуту просили сыграть популярную мелодию из какого-нибудь нового фильма. Толя подбирал мелодию и пел. Когда в клубе "крутили" новый фильм, Толя всегда старался запомнить слова и музыку песен. А потом спеть эту песню перед изумленными друзьями и подругами: "От куда он ее знает, ведь только вчера этот фильм в клубе показывали!?".
  
  Юркиным домашним очень нравилось, что он умеет играть на гармошке. Как самоучка, на слух мог подобрать любую популярную мелодию. Когда отец просил сыграть его любимую "Землянку", или мама "Синий платочек", он играл. Папа постукивал в такт кулаком по коленке, мама же тихонько плакала.
  
  Юра понимал, что у них, переживших войну, свое не такое как у его сверстников отношение к песне. Эти песни были как частичкой души, потому что были перенесены душой через страшные военные испытания.
  
  
  Часть 9.
  
  Вроде бы все начиналось как обычно. Юра, даже немного прищурился, вспоминая, как день начинался.
  
  ......
  
  Подъем, в работающем по объектам, батальоне был событие условным. Дежурный по роте "поднимал" только тех, кого нужно. А кто не нужно - спал, поскольку многие работали по ночам, а потом какое-то время отдыхали. В общем, у каждого солдата батальона было свое время подъема. Дежурный это знал и действовал в соответствии с этим "неуставным" графиком.
  
  19 июня 1968 года среда, была обычным рабочим днем в жизни батальона. С утра было ясно, что день будет жарким.
  
  Юра как всегда, еще с вечера, получил наряд на выезд по объектам. Приказ командира части звучал по-военному коротко и ясно: "Загрузится топливом и развести его по военным объектам".
  
  Работа водителя бензовоза не отличается разнообразием: нефтебаза - заправить бензовоз топливом, развести по объектам, заправить, работающую на объекте, технику, или же слить топливо в имеющиеся емкости.
  
  Разбудил Толю Духовича, своего напарника. Умывшись, пошли в столовую на завтрак. Прием пищи, как и другие элементы распорядка дня, были поставлены в жесткие условия следования за задачами, выполняемыми личным составом части.
  
  В столовой было тихо. Основная масса личного состава еще не пришла на завтрак. Друзья пришли пораньше, чтобы выехать и успеть на нефтебазу пораньше.
  
  Дежурным по столовой был Юркин земляк из Кустанайской области Еркен.
  - Привет Еркен! Кал калай?(как дела - каз.) - спросил земляка Юрка.
  - Оте жаксы! (очень хорошо - каз.) - ответил Еркен. На обед ждать, - спросил уже по-русски.
  - Не знаю, как получится, на три объекта нужно горючку развести.
  
  Потом в парк. Юра проверил машину - ТЗМ-164, на базе Зил-164. Если не считать, не всегда держащего на "горячую" обороты двигателя, вроде бы все нормально.
  
  Дежурный по парку, средних лет сверхсрочник, как всегда копался в какой-то машине.
  - Чего там вчера говорил, что глохнет движок? - не отрываясь от карбюратора "газона" спросил "сверчок".
  - Да, вроде поначалу ничего, а потом стал глохнуть! Давление падает в пневмо-тормозах! Потом немного постоял и ничего. Может - посмотришь?
  - А чё смотреть! Машина с капремонта, считай новая! Давай едь, а то уже звонили с санатория: топливо на исходе, теребят - "давай-давай". С тобой вон Духович едет, если что, поможет отремонтировать.
  
  Взяв ручку промасленной рукой, сержант - "сверчок" поставил закорючку и Юра поехал.
  
  Заехали на нефтебазу и Юрка заправил полную цистерну - почти пять тонн. И автомобиль медленно поехал по маршруту.
  
  Заехали на первый объект. Потом поехали на второй. Вторым был, строящийся в предгорьях Алатау, санаторий Туркестанского военного округа.
  
  Приехав на строительство военного санатория - слил топливо - три тонны.
  
  Пока Юра сливал топливо, Толя сбегал и узнал, что обед готов.
  - Пошли, пообедаем, обед уже привезли, но пока народ соберется еще час, а когда потом покушаешь.
  
  После обеда, стали опять смотреть машину.
  - Ну, что скажешь, - спросил Юра, вытирая руки ветошью.
  - Не знаю, не нравится мне почему-то, а вот в чем дело понять не могу. Да, что здесь разве все увидишь, сейчас бы на эстакаду, все стало бы ясным.
  
  Тут подошел командир взвода Пётр Бабкин.
  - Что вы там все высматриваете? - поглядывая на задумчивых солдат, спросил взводный.
  - Да, вот и Толик говорит, что если движок захлохнет, завести с толкача не сможем, тормоза откажут. Не дал "хомут" (сверхсрочник - солдатский жаргон) посмотреть в парке, все торопил, - задумчиво сказал Юра, - а еще один объект. И продолжил, - надо ехать, если что остановимся и будем разбираться.
  - А что глохнет? - Пётр, тоже заглянул в открытую пасть двигателя под капотом.
  - Пока сюда поднимались один раз, но это вверх и по пустой дороге. А тут вся дорога вниз, да сейчас машин уже полно. Может и ничего страшного, Толик немного подтянул. Поедем, мы! До вечера!
  
  Юрка запрыгнул в кабину заправщика, завел двигатель, выглянул в окно и махнул рукой взводному.
  - Давай! Смотри осторожно! - крикнул, перекрикивая звук двигателя, Бабкин.
  
  
  Часть 10.
  
  Только выехали из санатория ТурВО на улицу Ладушкина, Толя сразу заговорил от "больной теме" - о "дембеле", то есть об увольнении в запас.
  .....
  
  Когда в октябре 1967 года вышел новый Закон СССР о всеобщей воинской обязанности и стало известно о переходе на два года срочной службы, все солдаты сразу подумали, что их тоже переведут на два года. Но оказалось, что для тех кто призывался на три года - будет служба три года, а уже начиная с 1968 года вводится весенний призыв и служить они будут 2 года.
  
  Эта тема обсуждалась очень бурно в солдатской среде. Втихаря, военные строители возмущались нововведением. Оставалась бы служба три года - никто бы слова не сказал. А тут! Ну как не возмутиться! И солдатам было обидно: "Почему! Кому-то, кто на полгода позже призвался еще и "срок скостили", а им нет", - думали и говорили они.
  
  Командиры объясняли, закон обратной силы не имеет. А политработники, что служба в армии - это почетная обязанность, а не тюрьма, как некоторые говорят - типа срок.
  
  Даже проводили по этому поводу комсомольские собрания, на которых выступали специально подготовленные сержанты и солдаты, а все в основном молчали и думали по-своему.
  
  - Вот и дембель только через год! - сказал Толик задумчиво. - Везет же кому-то, будут два года служить.
  - Ну да, - улыбнулся Юрка, - мы бы уже с тобой в этом году дома были, а так - еще годик придется послужить!
  
  Часть 11.
  
  Поговорив о дембеле солдаты замолчали, вспомнили начало службы, а она, служба, у каждого из них начиналась одинаково.
  
  ....
  
  70-й разъезд. Это такой район Алма-Аты. Расположен он на окраине города, далее уже идет деревня Покровка Алма-Атинского района, а также район ГРЭС. Так исторически сложилось, что здесь располагались, или, как по - военному говорится - дислоцировались, различные воинские части Туркестанского военного округа.
  
  Служба в армии и на флоте у молодежи того времени, первого послевоенного поколения, детей фронтовиков, была само собой разумеющимся событием в жизни любого парня.
  О ней думали, планировали свою службу в тех или иных войсках, а потом и дальнейшую жизнь после службы. Это поколение мечтало о подвигах, чтобы быть похожим на своих отцов и дедов героически сражавшихся на фронтах Великой Отечественной войны.
  
  Вопрос "служить или не служить" вообще не стоял перед молодыми людьми поколения 50-60-х. Однозначно - служить. Где - это уже зависело от образования, состояния здоровья, других факторов. Поэтому, молодые люди, приходя в военкомат, и узнавая место службы, а соответственно Вид Вооруженных Сил и род войск, не сильно огорчались, если служить выпадало не там, где мечтали. В этом случае, старались найти свои преимущества в, выпавших на их долю, войсках.
  
  Наши герои оказались в одном месте, как и многие другие солдаты из различных частей необъятного Советского Союза. Привозили их всех в часть в разное время. Если поздно вечером, то размещали до утра в одной из казарм, где новобранцы спали крепким юношеским сном, устав от тревог, ожиданий и новых ощущений.
  
  Утро. Кто, из служивших в армии, не помнит этого первого утра в казарме. Ощущение неопределенности и нереальности. Где я? Что со мной произошло? Где я оказался?
  
  "А помнишь, когда переоделись в форму, все стали лопоухими и неуклюжими?" - сказал Толя.
  Юра ответил: "Ага! Мне форму дали на два размера больше! Потом ходил за начальником склада - еле поменял!".
  
  
  Так начиналась солдатская жизнь.
  
  В общем, если каждый солдат начнет рассказывать начало своей службы, то она у всех будет примерно одинаковой. Это потом, начнутся особенности, а пока - все по одному сценарию.
  
  Баня: стрижка, мытье, переодевание в военную форму.
  
  Самое интересно, что военная форма не всегда молодым солдатам подходит. Особенно парням небольшой, так сказать, комплекции.
  
  По этому поводу была такая байка: рассказывали, будто на предприятиях швейной промышленности в советское время шили форму преимущественно больших размеров, чтобы... напугать врагов мощностью телес наших солдат. На самом деле может так и было, не известно, но формы 44-46 размеров всегда не хватало. Поэтому, получая 50 размер, солдат в ней тонул и превращался в пародию на воина.
  
  Потом шли в столовую, где садились за столы по 10 человек и вкушали военную пищу.
  Тоже очень интересный процесс. Перед столовой подавалась команда "Головные уборы снять!", затем "Справа (слева) по одному зайти в столовую!". В столовой, когда все столы были заняты равно по десять человек, поступала команда "Садись! Раздатчики пищи - встать!". После чего вставали солдаты, находившиеся ближе всех к бачкам (что-то типа большой кастрюли) с едой и разливали (раскладывали) еду по тарелкам.
  
  Все новобранцы, в первое время отворачивали носы от перловки, тушеной капусты и вареной рыбы. А потом привыкали. Но, все равно хотелось домашней еды. Причем каждый вспоминал свое любимое блюдо, приготовленное мамой или бабушкой.
  
  Толе нравились домашние пельмени. А Юре - манты. Их мамы были мастерицы вкусно готовить эти блюда.
  
  Потом курс молодого бойца (КМБ) - серьезный экзамен для неокрепших молодых тел и мозгов. Сержанты на КМБ гоняли так, что к концу дня, ноги еле притаскивали, уже спящее тело, к кровати и, раздевшись, оно падало одновременно с командой "Отбой!" в сладкий омут сна.
  Казалось минута прошла от того момента, как голова касалась подушки и, уже команда "Подъем!".
  
  Для начальной подготовки бойца - было все равно, в какие войска он попал: в пехоту или в стройбат (военно-строительные части). Единственное отличие стройбата - это отсутствие оружия. Даже присягу "стройбатовцы" принимали без оружия. Но, от этого, сама военная служба, легче не была.
  
  Единственные время, когда немного можно было отдохнуть - это политзанятия. Всех рассаживали в летнем клубе (специальное место, где по вечерам выходных дней показывали кинофильмы). За стол садился офицер - начальник сборов молодых солдат, или кто-то из офицеров-политработников и рассказывал о сложной политической ситуации в мире. При этом он показывал на карте указкой, какие силы стремятся напасть на Советский Союз и как еще вчерашние союзники СССР по второй мировой войне вооружаются, чтобы захватить страну победившего социализма.
  
  Иногда им попадало от сержантов за различные нарушения. Причем, по мнению их младших командиров, самое страшное нарушение: это не почищенные сапоги, не подшитый подворотничок, или опоздания в строй. А уж что-то значительней этого - вообще преступление. Бить, правда, никто не бил, но за любое малейшее нарушение можно и кросс пробежать, и на чистку картошки загреметь, и ночное мытье полов себе обеспечить.
  
  Если и были драки - так это между собой. Нервы, как говориться, у каждого были накалены, что и приводило к различным конфликтам.
  
  После КМБ служба вошла в нормальное русло. Оба были водителями, но за ними долго не закрепляли автомобили, пока не уволился очередной призыв. Юру отправили на сборы по подготовке водителей автотопливозаправщика.
  
  После учебы, Юра вернулся в свою часть. Долгое время он занимался ремонтом автомобилей, не было свободной машины.
  
  Время бежало незаметно. От подъема, до отбоя. От письма до письма.
  
  Юра с Толей подружились на концерте художественной самодеятельности, который приурочили уже к окончанию курса молодого бойца. Толя был старше Юры на два года, но это не помешало им стать друзьями.
  
  Первые пол-года пролетели совершенно незаметно. В городе бывали часто, в общем, вся служба проходила в работе на городских объектах. И, не смотря на то, что они были водителями, их привлекали подсобными рабочими на стройках, которые вел батальон.
  
  Часть 12.
  
  Юрка задумчиво улыбнулся.
  - Чего лыбишься? - спросил Толик.
  - Да, вот вспомнил, как в армию призывали. А ты помнишь?
  - Как же не помнить - помню.
  
  
  Юрке всегда хотелось быть моряком, ходить на грозных морских судах по штормовому морю и презирать различные морские опасности. Быть смелым и отважным "морским волком", как и его старший брат - Лёня, вернувшийся после службы на Тихоокеанском флоте, старшиной второй статьи.
  
  Юра знал, что скоро в армию. Он хотел в Армию, хотел быть защитником Родины, как и его отец и дед, старший брат. Служить, конечно, хотел в морфлоте, ну, или в танковых частях, "на худой конец".
  
  Юрке в 1966 году исполнилось 18 лет. Время шло, а его все не призывали. Все меньше оставалось парней его возраста в деревне.
  
  Но, вот, как-то вечером придя домой по лицам домашних, он понял, что-то случилось. Отец сидел за столом какой-то необычно серьезный. А мама стояла, прижавшись к стенке шкафа и молча, плакала. Нинка - сестра подбежала к нему, схватила за руку и, поднявшись на цыпочки, сказала: "Юрка! Тебе повестка в армию пришла".
  
  Сам Юра обрадовался: "Ну, наконец!".
  
  Уходя в армию, взял он с собой неизменную спутницу - гармонь. Ну как он без гармони.
  После проводов и застолья, нужно было ехать в райвоенокомат Ленинского на машине, которую выделил колхоз.
  Из разных концов Варваровки к сельсовету шли группы, провожающих призывников, жителей села.
  
  Юрке что-то важное хотелось папе и маме сказать, а вместо этого говорил обычные слова: "Ну, все! Вот и в армию ухожу! Время быстро пролетит, не заметите, как встречать меня будете".
  
  Отец молча обнял его, прижал к своей груди и долго так держал. Юрке показалось, что это продолжалось бесконечно. Потом отец отстранил его от себя, посмотрел в Юркины глаза и сказал: "Ну вот - ты теперь солдат, защитник! Служи честно!".
  
  Мама тихонько плакала. Краешком платка то вытирала слёзы, то прижимала кончик платка к губам. Мамины губы только шептали: "Юрка, Юрка, мой Юрка!". Вместе с мамой плакала и сестренка.
  Брат просто обнял и сказал: "Служи нормально, не бегай от службы и все будет хорошо!".
  
  В райвоенкомате их переписали и сказали, что с этого дня они уже солдаты. С ними побеседовал военком. Как всегда в таких случаях он говорил о том, что Родину нужно защищать и защищать ее следует так же, как это делали отцы и деды.
  
  Потом их посадили на машину и поехали в Кустанай. В облвоенкомат привезли поздно вечером. Расположились в каком-то помещении, там были сколоченные нары без постелей. Поэтому, все расположились на голых досках. Там уже были ребята из других районов области. Перекусили тем, что им дали дома. Быстро заснули.
  
  Утром пришел какой-то военный всех поднял и отправил мести территорию. Взяли грабли, веники и лопаты. Пошли, убрали территорию.
  
  Юрке нравилось утро с его спокойствием и пробуждением природы. Дома он любил рано вставать, выбегать на крыльцо и еще не остыв от теплой постели - окатить себя ведром холодной воды. Сразу как веселее становилось, хотелось двигаться, куда-то бежать, что-то делать.
  
  Подметая военкоматовскую территорию, он вспоминал свой дом, родителей, брата с сестренкой, конечно Люду. Немного вздыхал, понимая, что предстояла долгая разлука. Но, то, что все мужчины через это проходили, а также то, что отцу на войне было намного тяжелее - успокаивало.
  
   Опять зашли в "казарму" - кто лег спать, кто что делал: играли в карты, болтали. Юрка наигрывал на гармони любимые мелодии.
  Вокруг него собралась группка призывников, каждый просил исполнить свои любимые песни. Юрке, как самоучке, легко было "схватывать" мелодии, даже если ему кто-то напевал. Хором пели песни.
  
  Потом зашел сержант - сверхсрочник и стал зачитывать фамилии. Кого называли, выходили во двор, где строились команды и забирали "покупатели" (представители воинских частей, прибывшие в военные комиссариата для получения молодого пополнения).
  Назвали и Юркину фамилию. Взяв, заметно похудевший вещмешок, и верную спутницу - гармонь, вышел во двор. Собралась команда человек двадцать. Старшим был достаточно пожилой капитан.
  Первый вопрос, который задали капитану: "Куда нас повезут, где мы будем служить?".
  Сперва, он уклончиво отвечал: "Приедете - узнаете", а потом, уже разговорившись, рассказал, что едут они в Алма-Ату в военно-строительные части. Будут строить в столице Казахстана военные объекты.
  
  Проверив всех, капитан сказал, что сейчас они идут на железнодорожный вокзал. Еще, как-то не по военному, попросил никого не отставать и держаться вместе. До вокзала дошли бодро, расположились в зале ожидания.
  Поезд пришлось ждать долго, пол дня. Капитан сказал, чтобы никто никуда не расходился, всем быть на вокзале. Опять, как и на сборном пункте, каждый занимался тем, чем хотел: кто в карты играл, кто спал, кто просто сидел и думал о том, как пройдут эти три года службы.
  
  В часть их команду привезли поздно ночью. Пешком они долго шли от вокзала до части. Ночью все улицы казались одинаковыми, как и окружающие дома, деревья. Молодым людям было и весело, и неуютно одновременно. Они понимали, что это их мир на долгие три года, что это необходимо, но при этом было и грустно от того, что их оторвали от привычной жизни, их родных и близких.
  
  Еще, когда ехали в часть, к Юрке прицепилась прозвище "Директор", тут сыграла роль его фамилия Директорчук.
  
  Наконец пришли на окраину города, где была почти сельская жизнь: частные дома, арыки (каналы орошения), сады, лаяли собаки. Потом узнали, что это был семидесятый разъезд в пригороде Алма-Аты.
  
  Это был первый день его службы в Советской Армии.
  
  Часть 13.
  
  - Щеглами молодыми тогда еще были, - продолжил Толик.
   Юрка не ответил. Руки солдата крепко сжали руль, а глаза напряженно взглянули на, накатывающееся на запыленное лобовое стекло автомобиля, полотно дороги.
  "Что-то не так! Что-то не так!" - напряженно выдавал Юркин мозг.
  
  ....
  
  Толик, был родом из Курчума Восточно-Казахстанской области. Здесь располагался пограничный отряд, поэтому всем "курчумским" мальчишкам казалось, что кроме пограничников и солдат-то больше никаких нет. Ни один праздник в селе не проходил без участия пограничников. Толику, как и многие пацаны, хотел стать пограничником и носить зеленую фуражку.
  
  А еще в клубе часто "крутили" фильмы про пограничников: "Тринадцать", "Застава в горах", "Над Тиссой" и другие. Особенно ему нравился новый фильм "Операция Кобра", где советские пограничники обезвредили вражескую агентурную сеть и изловили изворотливых иностранных шпионов.
  
  Про безопасность говорить не нужно было - рядом Китай. А в последнее время взаимоотношения с соседом ухудшились, только и слышно о попытках перейти границу.
  
  Но судьба распорядилась иначе. Кто-то из военкоматовских врачей на призывной комиссии усмотрел у Толи плоскостопие и еще какие-то шумы в сердце. Тут, не то что в погранвойска, в пехоту с таким диагнозом не возьмут.
  
  Толик очень сильно переживал, что в армию вообще не попадет: ведь засмеют, а уж к девушке, если в армии не служил, то и не подходи - даже в его сторону и не посмотрит.
  
  А тут еще и отсрочку дали, потому что учился в училище, на два года отсрочили призыв, чтобы закончить Курчумское профессионально-техническое училище Љ25. В училище Толя получил специальность автомеханика и права на вождение грузового автомобиля.
  
  Наконец-то пришла повестка, его призывают, правда, не со своим призывом, но это было не главное, главное - его взяли в армию.
  
  Даже то, что служить предстоит в стройбате (строительные войска), не сильно расстроило Анатолия. Строительные войска - тоже нужны. Вон, соседский Мишка, пришел из стройбата, так еще и денег привез: сразу после прихода с армии себе мотоцикл купил!
  
  На его проводы, как и положено, собралась вся семья и друзья. В их небольшой квартирке набилось народу - не пройти. Но всем было весело и грустно одновременно.
  
  Все вместе пошли в военкомат. Одновременно с ним из Курчума призывалось человек пять.
  
  Из военкомата в областной центр - Усть-Каменогорск.
  
  Самая "быстрая" дорога "по прямой" на машине через горы и перевал Умыш. Очень трудная дорога, все призывники сидели в кузове грузовика, зная, какой тяжелый путь им придется преодолеть. Время в пути очень сильно зависит от погоды: дорогу может занести снегом, сойти лавина, засыпать камнями или размыть водой. В завершении всего, нужно через Бухтарминское водохранилище ехать на пароме.
  
  С удивлением рассматривал Толик дома Усть-Камана (это так местные называют Усть-Каменогорск). Город стоит на Иртыше, по которому сновали пароходы и катера. За свои 20 лет он так и не выбрался с родных мест, только и слыхал, что есть большие города.
  
  В областном военкомате всех "курчумских" "перетасовали" по разным командам. По одному вызывали к военкому и призывной комиссии. Военком грозно смотрел в документы, задавал какие-то вопросы, а Толик стоял перед ним в одних трусах и чувствовал себя немного неуверенно. Да он, в общем-то, и не боялся, просто как-то не совсем приятно, когда на тебя смотрят, как будто пронизывают иголкой через все тело.
  
  В "купе" общего вагона, в котором он ехал, толпился народ, слушал песни, просили исполнить ту или иную мелодию. Толик старался, старался для своих будущих товарищей по службе. Понимал, что им всем будет тяжело, тяжело врастать в новую, неизвестную для них жизнь.
  
  Кличку особенно и придумывать не стали - "Курчум", уж больно названия поселка, из которого Толя был призван, всем нравилось. А вот в школе звался "Духом". Толя так не понял, какая из них лучше. "Дух" - как-то по домашнему теплее, воспоминания опять же о доме. А "Курчум" солидно - чем-то суровым отдает, как и те места от куда он родом.
  
  Приехали в Алма-Ату, потом на военных машинах привезли в часть, где до утра устроились в какой-то пустой казарме.
  
  
  
  Часть 14.
  
  - Движок захлох, - хмуро сказал Юрка.
   Толик и сам это слышал.
  Юра продолжил: "Тормоза не работают!".
   Машина катилась с горы, постепенно набирая скорость.
  
  ....
  
  - Так, дети! - Зоя Васильевна Алипова оглядела класс, - я должна вам сказать что-то очень важное!
  Все ученики заерзали на стульях и приготовились слушать своего классного руководителя.
  - Мы, с вами уходим на каникулы, но... вы же помните, что мы заняли первое место в школе по сбору металлолома?
  - Да! - радостно прозвучал хор детских голосов.
  - Вот за это нам подарок - поездка в Алма-Ату в столицу нашей Республики! - с подчеркиванием важности этого мероприятия, сказала учительница.
  
  - Ура! - все ученики вскочили со своих мест.
  
  - Это будет летом, на каникулах - 19 июня. Поэтому, 18 июня, вы должны прийти в школу и узнать время поездки. Нам обещали, что мы поедем на автобусе, который специально выделен для нашего класса.
  
  - Айгуль, - Зоя Васильевна, посмотрела на серьезную девочку, сидящую за первой партой, - а ты как староста, должна всех проверить и узнать, кого не будет и по какой причине.
  - Хорошо! - поднявшись и аккуратно откинув полку парты, ответила отличница и староста Айгуль.
  
  .....
  
  Часть 15.
  
  Всё озабоченней становились лица людей, вглядывающихся в, проносящийся мимо с горы, в неизвестность, бензовоз. Прохожие с тревогой смотрели на двух солдат, находящихся в кабине, и понимали, что случилось, что-то страшное и сейчас произойдет непоправимое.
  - Ага! Перекресток Абая, смотри троллейбус! - закричал Толик!
  - Вижу, - ответил "Директор", - вот .... твою мать, - он выругался, - зацепили троллейбус! Посмотри Толя - никто не пострадал.
  - Там "москвич" перевернулся! Но... Вроде бы ... нет - на бок лег! Нормально, люди вылезли! - сказал Духович, всем телом поворачиваясь назад.
  Оба облегчено вздохнули - как будто опасность уже миновала. Они и не предполагали, что самое страшное еще впереди.
  Каждый думал о своих родных...
  
  .....
  
  Семья Толи Духовича была обыкновенной курчумской семьей. Отец работал в леспромхозе, мама на хлебопищекомбинате. Толя родился сразу после войны в 1946 году.
  Был у них возле дома небольшой приусадебный участок. На нем выращивали все, что можно выращивать: огурцы и помидоры, баклажаны и патиссоны, даже дыни с арбузами. Толе очень нравилось первым найти спелый арбуз в зелени небольшой бахчи на окраине огорода.
  
  Отец говорил, что его "корни" из Белоруссии, откуда его далекие предки давно уехали в Сибирь. Большая семья Духовичей проживала в Новосибирской области. Но потом в середине тридцатых годов начали репрессировать тех, у кого было большое хозяйство, как кулаков. Их переселили в спецпоселение в соседнюю Томскую область.
  
  Когда это случилось с семьей родного дяди, дедушка сказал отцу Толи, тогда еще холостому парню, чтобы тот уезжал. Все боялись, что вслед за дядей арестуют и остальных родственников, поскольку семья была большая, работали много, поэтому и жили неплохо.
  
  Толькин папа уехал сюда в Восточный Казахстан, устроился в леспромхоз, потом познакомился с мамой. Родственников отца Толя так никогда и не видел. То ли они еще были на спец поселении, то ли не хотели, чтобы у отца были неприятности.
  
  На фронт отец не попал. Толком и не известно почему, а может и известно, но Толя никогда об этом не спрашивал. Нужно будет, отец сам расскажет.
  
  У Толи был еще младший братишка, которого он очень любил и по нему скучал.
  
  Юрины родители: Евгения Леонтьевна и Леонид Артемьевич Директорчуки работали в совхозе.
  
  Сам Юра родился в 1948 году, через три года после окончания Великой Отечественной войны на Украине.
  
  Семья у них была дружная, кроме Юры и его брата Леонида, была еще сестра Нина. Нина была младшей, поэтому старшие братья её берегли и всегда защищали.
  Жили они в селе Варваровка в Ленинском районе Кустанайской области.
  Райцентр Ленинский считали большим городом, потому что в больших городах редко, кто бывал. Мало, кто ездил в Кустанай, не говоря уже о столицах: Алма-Ате и Москве.
  В "Куйбышевской средней школе" Варваровки учились все Директорчуки - младшие.
  
  Их дом был построен в середине 50-х годов, когда родители приехали из Украины осваивать целину. Они были одними из первых участников "битвы за освоение целинных и залежных земель". Здесь, в Варваровке, даже образовалась отдельная улица "целинников", поскольку остальные жители села были казахи и переселенцы из центральных областей России начала ХХ века.
  
  ....
  
  Часть 16.
  
  "140 километров в час! Ничего себе!", - у Юрки даже защекотало горло, как будто при ангине.
  - Толя! - Директорчук на секунду повернулся к другу и посмотрел в его глаза. - Давай, быстро, становись на подножку и предупреждай людей о том, что у нас нет тормозов.
  
  .....
  
  Шемякин Григорий Мелентьевич, подошел к звенящему трелью телефону.
  - Здравствуйте Григорий Мелентьевич!, - в трубке прозвучал женский голос.
  - Здравствуйте! - ответил Шемякин, ожидая дальнейшего объяснения звонка.
  - Это Вас беспокоит учительница средней школы имени Шестакова поселка Кара-булак Талды-Курганской области Зоя Васильевна Алипова.
  - Очень приятно, Зоя Васильевна. Слушаю Вас.
  
  - Я классный руководитель. Нашему классу за достигнутые успехи, предоставлена возможность приехать 19 июня в Алма-Ату на экскурсию, в ходе которой мы планируем побывать в Парке 28 Героев-панфиловцев. Может быть, Вы согласитесь, уважаемый Григорий Мелентьевич, рассказать детям о подвиге воинов - панфиловцев. Не могли бы Вы Григорий Мелентьевич подъехать в Парк?
  
  - Почему же не могу - могу, никаких срочных дел у меня на этот день не спланировано.
  - Ой, как хорошо, - обрадовалась учительница. - Тогда мы Вас будем ждать, у входа в Парк.
  
  19-го он встал пораньше, хотя в другие дни мог немного полежать в постели, уже год как он был на пенсии и мог себе позволить поздний подъем и неспешные сборы. Еще сказывалась контузия и несколько ранений, полученных в войну.
  После умывания и завтрака, ветеран, подошел к шкафу и достал приготовленный накануне пиджак с наградами. Вверху висела медаль "Золотая Звезда", ниже Орден Ленина и другие награды.
  
  "Что же им рассказать?", - думал ветеран, идя на остановку автобуса. - О том, как замерзая в окопах, ждали немецкие танки у разъезда Дубосеково, а потом один за другим тихо погибали, не успев даже что-то сделать, чтобы эти танки остановить. Или же о том, что их всех посчитали погибшими и ему присвоили звание Героя Советского Союза посмертно, а вручили награду уже после допросов и проверок в НКВД. Или же о том, что на самом деле сказал политрук Клочков. Или о том, что настоящий героизм - это не испугаться и не побежать, когда на тебя прёт железная махина с крестами на башне, а выстрелить из противотанкового ружья или, присев в окопе, пропустив танк над собой, бросить ему гранату на мотор".
  
  "Вот и остановка! - вздохнул ветеран. А мысль, прокручивая назад киноленту памяти, пыталась выстроить канву рассказа перед детьми. Мы стояли на том поле, зная, что за нами не только Москва и Россия, а и наш Казахстан, где остались родные. Мы хотели жить! Ах, как мы хотели жить! Вон Добробабин - даже полицаем стал! Можно ли его судить! Плен, побег! Куда деваться! А ведь он до последнего стоял! На смерть вместе со всеми стоял! Его ведь раненого, без сознания в плен взяли! Если бы не кавалеристы Доватора, мне тоже плена было не миновать!". Мысли ветерана прервал подошедший автобус.
  
  - Мой! - решил ветеран, увидев номер 29.
  Людьми салон был наполнен только наполовину, и Григорию Мелентьевичу досталось место у левого окна. Заскрипели, закрываясь двери, водитель включил передачу и машина тронулась. Всегда, подъезжая к парку имени 28 Героев-панфиловцев у Григория Мелентьевича а начинало чаще биться сердце, как будто он опять оказывался на том, заснеженном подмосковном поле. И на него несутся, поднимая клубы снега, вражеские танки!
  С улицы Советской автобус стал поворачивать на Ленина.
  - Смотрите, смотрите! - послышались встревоженные голоса пассажиров.
  Шемякин повернул голову налево и увидел, как сверху по проспекту Ленина на них несется на огромной скорости безнозовоз, на подножке которого стоит солдат в майке и, размахивая гимнастеркой, что-то кричит. Ветеран понял, что сейчас что-то страшное случится. И его сердце как когда-то в бою заныло от тяжелого предчувствия.
  
  
  
  
  Часть 17.
  
  Духович, с готовностью кивнул головой, стянул с себя, через голову, почти мокрую от пота гимнастерку, приоткрыл тяжелую дверь и стал одной ногой на ступеньку, другая же осталась в кабине, как бы сохраняя единство с другом.
  На него сразу же обрушился поток горячего воздуха. Подняв гимнастерку над головой, как флаг, Толя, срыва голос, кричал: "Расходитесь! Тормоза отказали! Расходитесь!", "Машина без тормозов! Посторонитесь! Спасайтесь!"
  
  
  Остервенело шуршали шины автомобиля, набиравшего скорость мчась под уклон. Мимо, со скоростью киноленты, проносились дома, деревья, автомобили. Мелькали обеспокоенные лица людей, их глаза выражали тревогу. Люди не понимали, почему военный автомобиль несся на такой бешенной скорость по городским улицам.
  
  В кабине на какое-то время установилось напряженное молчание. Четыре глаза беспокойно сверлили быстро набегающее на них пространство.
  
  Проскочили перекрестки с улицами Курмангазы, Шевченко, Калинина, Кирова, Комсомольской, приближались к Советской, за которой Парк...28 -ми Героев-панфиловцев.
  
   Так ребята доехали почти до конца улицы Ленина, где за Т-образном перекрестком с Советской улицей начинается Парк 28-героев панфиловцев и, у них появился шанс спастись! На их пути рос густой кустарник.
  
  - Смотри! Юрка! Парк уже скоро - может там по кустам и тормознем!? - закричал Толик.
  - Может и тормознем, - сосредоточено ответил Юра. И продолжил короткими телеграфными фразами, - Ты, Толик, давай. Если что - сразу прыгай, понял? А теперь давай, еще людей предупреди!
  
  Положение было хуже не придумаешь: полдень, центр огромного города, толпы людей, сотни машин и почти неуправляемая бензовоз с топливом.
  
  Прохожие удивленно смотрели на несущийся бензовоз и стоящего на подножке солдата в синей застиранной майке с потной гимнастеркой в поднятой вверх руке. А за рулем находился еще один солдат с сосредоточенным лицом и руками сжимающий намертво рулевое колесо.
  Они понимали, что ни кто не может им помочь в данную минуту, ни кто не даст совета, ничего не сделает, не предпримет ни каких действий. Только они! Они одни!
  
  Юрка вцепившись в руль автомобиля сосредоточенно маневрировал объезжая препятствия. Слышался только ускоряющийся шорох шин, тревожные сигналы встречных автомобилей, взволнованные возгласы людей.
  
  Всё окружающее, как на киноэкране, пролетало перед глазами солдат, весь их короткий маршрут, как и их короткая земная жизнь.
  
   Часть 18.
  
  Впереди появились купола храма и быстро стали увеличиваться в размерах ....
  "А есть ли Бог?" - подумал Толик.
  ....
  
  - Красавец храм получился, - сказал Зенков стоящему рядом священнослужителю.
  - Да! Благолепие! А что, правда, без единого гвоздя? - прищурившись спросил священник.
  
  - Да, нет, Владыко, - Николай Михайлович улыбнулся, - все как положено и гвозди и скрепы металлические. Собор построен целиком из деревянных деталей, прошитых железными болтами. Просто от того, что Храм полностью деревянный и пошла такая молва. Я после землетрясения пришел к выводу, что деревянные строения, построенные по специальному проекту, способны выстоять даже очень сильные колебания почвы. При грандиозной высоте,- продолжал Зенков, - он представлял собою очень гибкую конструкцию. Колокольня его качалась и гнулась, как вершина высокого дерева и работала, как гибкий брус
  
  - Хорош Собор! Очень хорошо получилось! Мы для людей, для народа, для прихожан старались. А еще Храм этот в память о предках наших славных поставлен - напоминать о делах их героических на благо Отечества нашего Российского, - продолжил Константин Аркадьевич Борисоглебский - соратник Зенкова по строительству Собора.
  
  - Спасибо Вам Отцы, - епископ Туркестанский и Ташкентский Паисий склонил голову в поклоне, - Туркестанский Софийский кафедральный собор получился на славу, он будет века украшать город.
  
  
  
  Часть 19.
  
  - Юрка! Смотри! Дети на дороге! Не успеют перейти! - закричал Духович!
  - Вижу, - сосредоточенно ответил Директорчук, - только бы успели.
  
  "Сейчас сверну налево, а потом направо, детей объеду и в парк. Только бы успеть проскочить и детей не задеть", - в это время думал Юра.
  -Автобус справа! - закричал Толя, - Юрка давай объезжай!
  
  .......
  
  - Дети! - Обратила на себя внимание классный руководитель Алипова. Сейчас выйдем из автобуса и пойдем к Парку 28 героев панфиловцев, - потом, сделав паузу, Зоя Васильевна торжественно сказала, - Там мы встретимся с одним из 28-ми Героев - Григорием Мелентьевичем Шемякиным.
  
  - Здорово! Ура! - загалдели школьники, - а мы думали, что все они погибли.
  
  - Вот об этом и спросите у Григория Мелентьевича, как ему удалось выжить в этом бою, - продолжила разговор учительница Вера Федоровна Гузенко. - А теперь, выходим из автобуса и строимся здесь на площадке в колону по двое.
  
  Когда дети построились, Зоя Васильевна, начала инструктаж:
  - Значит так, дети! Город Алма-Ата - очень большой город, не сравнить с нашим поселком Кара-булак. Здесь очень много машин, автобусов, троллейбусов и трамваев. Вы, наверное, никогда и не видели столько транспорта. Поэтому нам нужно быть очень осторожными. Когда мы будем переходить дорогу все должны дружно, как мы сейчас стоим идти и внимательно смотреть по сторонам. Айгуль! Ты пойдешь первой и внимательно смотри по сторонам, что будет происходить.
  
  - А еще, - продолжила Гузенко, - переходить дорогу здесь нужно не там, где захочется, а по установленным правилам: по пешеходным переходам и согласно знаков светофора. Какой знак светофора говорит о том, что можно переходить дорогу.
  
  - Зеленый! - весело ответили дети, радуясь, что знают ответ на этот вопрос.
  -Ну, всё - пошли, - сказала Зоя Васильевна и, цепочка детей двинулась в направлении к Парку.
  - Зоя Васильевна, Зоя Васильевна! - тревожно позвала классного руководителя Айгуль. - Вон видите, что-то все смотрят туда и показала пальчиком вверх по улице.
  Учительница и сама видела, что происходит что-то неладное: на них, на огромной скорости несется грузовик. На подножке, которого стоит солдат и машет гимнастеркой.
  - Ай! - вырвался крик у детворы и учителей!
  "Мы боимся! Нам страшно!" - кричали дети.
  
  
  Часть 20.
  
  Юркины глаза, в поисках выхода из ситуации, буквально буравили все пространство вокруг, перебегая от цепочки детей, на автобус, от автобуса на людей, переходящих улицу. Секунды били в мозг, требуя немедленного решения.
  - Толик, прыгай! - закричал, не глядя на товарища, Юрка.
  Последнее что он видел в запыленном лобовом стекле бензовоза - это приближающийся и увеличивающееся в размерах тело старого тополя.
  
  ......
  
  Тяжелое, несущееся на них тело бензовоза и страшный взрыв, на всю жизнь запечатлелось в детской памяти!
  
  
  Много видел на своем веку старый тополь... Сто лет простоял он на этом месте, чтобы принять на себя молодые жизни двух советских воинов, спасающих детей и ушедших в бессмертие.
  
  Столетнее дерево приняло в свои объятья тела Юрия и Анатолия, закончив их небольшой жизненный путь. Будущая жизнь, мысли, надежды и мечты друзей перешли к спасенным детям.
  
  
  Часть 21.
  
  Александр даже остановил машину. Сколько раз здесь ездил, а этот камень увидел впервые. Его эмблема автомобильных войск заинтересовала, сам служил в автобате (автомобильный батальон): что за памятник такой. По виду - старый.
  
  Остановившись, вышел из машины и подошел к памятнику.
  Надпись на нем гласила: "Здесь 19 июня 1968 года, спасая жизнь детей, погибли воины САВО: рядовой Ю. Директорчук, год рожд. 1948; рядовой А. Духович, год рожд. 1946." и эмблема автомобильных войск.
  Сегодня 27 июня, произведя несложные подсчеты, Александр вычисли, что произошло это почти ровно 45 лет назад.
  
  Запрыгнув в свою старенькую "девяточку", Горюнов поспешил в автобазу на работу.
  
  На работе уже суетилась шоферская братия, выезжая в рейс. Саша подошел к Борисычу - старому механику, который раньше тоже был водителем, но потом здоровье стало подводить, а когда года уже за 60 перевалили - перешел на более легкую работу.
  
  - Чё тебе, Санек? - опередил его вопросом Борисыч.
  - Да, вот, - после приветствия начал Александр. - Ехал сейчас на работу по Достыку, увидел памятник двум солдатом, которые 45 лет назад детей спасли.
  
  - А! Помню! Я еще пацаном был, когда это произошло. Много людей могло погибнуть, а они выбрали тополь. Тот парень, что за рулем сидел до последнего от машин уходил, а перед парком "панфиловцев" ему деваться некуда было, на размышления секунды - детишки дорогу переходили, вот он и свернул к тополю. А второй, его не бросил, хотя на подножке стоял и всех до последнего предупреждал.
  
  "Детей спасли! Молодцы пацаны, не сдрейфили!" - подумал Александр, вспоминая своих маленьких дочушек. И уже механику: "Спасибо Борисыч! Буду знать!".
  
  Подойдя к бензовозу, по "шоферской" привычке постучал ногой по колесу. Заскочил в кабину и подъехал на "проходную". Охранник поднял шлагбаум и бензовоз медленно, переваливаясь, направился на нефтебазе.
  
  "Что такое?" - беспокойно забилась мысль на очередном светофоре, тормоза не слушались даже после нескольких нажатий.
  
  Глаза Александра начали быстро прощупывать пространство впереди автомобиля.
  И тут он вспомнил памятник и тех ребят - солдат, спасших людей.
  
  "Да, тем пацанам было легче! Тогда не было столько в Алма-Ате машин, как сейчас. Ну что ж будем лавировать" - подумал Александр выкручивая руль и напряженно вглядываясь в идущие впереди автомобили, выглядывая место, куда бы можно было заехать и упереться не подвергая опасности окружающих.
  "Так, Сейфулина. Где ж ту можно свернуть, если будет все нормально поверну на Кабанбай Батыра!" - мысль постоянно искала возможность выхода из сложившейся ситуации.
  
  И тут на перекрестке он увидел скопление автомобилей, а тут еще впереди на светофоре остановились троллейбусы и автобусы.
  
  "Главное - чтобы люди не пострадали!", - последнее, что подумал Александр Горюнов, направляя бензовоз в кювет.
  
  ......
  
   Стремление, способность к подвигу не передаются сами собой, просто так, по наследству. К подвигу человек готовится жизнью. В самый ответственный момент по зову сердца, для людей, во имя долга человек идет на риск, порой на смертельный риск, не думая о почестях и славе.
  
  
  Часть 22. Фото
  
  
  
  И слава, и забвение, и память!
  
  ЭПИЛОГ.
  
  
  "Из исторических примеров мы знаем, что в войнах побеждали не самые вооруженные и не самые богатые, а люди, способные совершить подвиг, то есть духовно сильные. Это касается не только военных действий - большое значение имеет подвиг и в мирном труде".
  
  (Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл).
  
  
  (Эта Часть составлена по материалам средств массовой информации и сообщений в блогах)
  
  В часть страшная весть прилетела из города. В тополь врезался бензовоз. Вроде бы погибло два солдата.
  
  Хотя известие о трагедии разлетелось по городу быстро, первые публикации о ней в газетах появились только через несколько дней. И почти одновременно в разных изданиях - 26 и 27 июня 1968 года, даже еще позже. Такое впечатление, что до того времени команды от советских и партийных властей писать об этом не поступало. Особенности советской журналистики. Социальных сетей, нынешнего информационного достижения современности, тогда еще не было.
  
  "О них говорит сегодня вся Алма-Ата. Их имена произносят в троллейбусах, на скамейках парков, у пионерских костров, в солдатских казармах. На месте подвига и гибели двух солдат - Юрия Директорчука и Анатолия Духовича останавливаются люди", - писала в те дни газета "Красная звезда" с подзаголовоком "Подвиг воинов-водителей".
  
  Статья в газете "Известиях" была озаглавлена "900 метров подвига" (это расстояние от площади Абая до парка).
  
  Многие жители несли цветы и венки к месту трагедии и оставляли их на обгоревших корнях тополя. Самих солдат похоронили в Алматы. С почестями. Если верить одной из тогдашних газет, хоронили их всем городом.
  
  "Толик выскочил на подножку машины, стащил с себя мокрую от пота гимнастерку. Он размахивал ею и кричал: "Берегись! Нет тормозов! Берегитесь!". Поговаривали, что это только красивая легенда. Пусть так. Подвиги всегда обрастают легендами, но суть не меняется. Толя Духович не бросил своего друга в беде. Не струсил, не спрыгнул с подножки бензовоза. А ведь мог.
  
  В поселке Курчум Восточно-Казахстанской области одна из улиц была названа именем Анатолия Духовича.
  
  Борис Вахнюк - алмаатинец, написал небольшую заметку в музыкальном журнале "Кругозор":
  "Поваленное дерево убрали сразу. Оставался обугленный пень. Люди, незнакомые друг другу, просто прохожие, долго стояли здесь в молчании.
  Рядом плескался арык, ветерок шелестел в липах. И густой поток машин стекал по шумному отлогому проспекту - вниз, к обгоревшему пню, засыпанному цветами.
  Любимая Толина гитара теперь в другой части. Увез земляк, они вместе призывались. Баян, который раньше брал Юра, по-прежнему в соседней роте. Только на нем уже не играют. Некому.
  Запомните их имена - Юрий Директорчук и Анатолий Духович. Сейчас на месте их гибели - вжатая в песок каменная чаша.
  Я пришел сюда рано утром. У чаши с цветами стояла немолодая женщина. Наверное, и в ее дом когда-то не вернулись сыновья.
  Арык бился зеленой водой в бетонную перемычку. И вплетался в этот веселый перезвон протяжный гул машин".
  Звуковая дорожка журнала Љ10 за 1968 год.
  
  Что было дальше? На месте трагедии, где рос тополь, установили бетонную чашу. Какое-то время в чаше высаживали цветы, кто-то ухаживал за ними. Но постепенно об аварии топливозаправщика, произошедшей 19 июня 1968 года, стали забывать.
  
  Потом командиры и политработники стали запрещать всякие разговоры. Вроде как Толя Духович был в самоволке и они с Юрой Директорчуком были пьяные. Видимо командованию ТуркВО того времени было выгоднее предстваить это так, чем то, что техника не выдерживала нагрузки. И строился санаторий ТуркВО военными строителями. По сути - бесправными военными - солдатами.
  
  
  Да и городские власти постарались забыть это происшествие. Тем более, что командование ТуркВО всячески старалось закрыть это дело и воспоминания об этом происшествии. А потом и вовсе - в 1969 году на территории Казахстана был создан Среднеазиатский военный округ, штаб которого разместился в Алма-Ате.
  
  Стало известно, за данное происшествие сняли с должностей и уволили нескольких военнослужащих всякого типа рангов. "ЧэПэ" одним словом. А кто у нас в СССР из вождей "ЧП" любил.
  
  Целых 20 лет хранилось в памяти простых алмаатинцев этот солдатский подвиг.
  
  Только когда перестроечная волна стала захватывать весь Советский Союз, стал возможен рассказ журналистки алмаатинской газеты "Ленинская Смена" Ирины Утеулиной об этой страшной трагедии. Ее очерк так и назывался: "Забвению не подлежит". Он вышел 25 апреля 1987 года, в разгар горбачевской перестройки, когда стало возможным на трагедии былых времен взглянуть под иным углом зрения.
  
  Для восстановления того, что произошло 19 июня 1968 года, автор очерка обратилась к публикациям в прессе. Но главное - к материалам возбужденного тогда уголовного дела. Этим занималась военная прокуратура. Ирина Утеулина была, очевидно, первым и последним из журналистов, кто видел это уголовное дело (через год подошел срок его уничтожения). Из дела было видно, что до конца причину поломки машины так и не установили. Так как многие ее компоненты при взрыве и пожаре сильно пострадали.
  
  Она проделала громадную работу: разыскала очевидцев этого события, копалась в военных архивах, побывала в воинской части (номер?), где служили солдаты, нашла могилы Юры и Толи, вела переписку с их односельчанами и с той карабулакской школой, где учились спасенные дети. И даже справку судмедэкспертизы о том, что солдаты не были в состоянии алкогольного опьянения, отыскать в архивных документах смогла именно Ирина. А самое главное - она нашла родителей Директорчука, которые к тому времени переехали из Кустаная в Киевскую область.
  
  Статья Ирины Утеулиной вызвала настоящий шок. В редакцию "Ленинской смены" потоком шли письма от взволнованных читателей, которые требовали: "Необходимо увековечить память о солдатах в обелиске! Назвать их именами улицы! Присвоить им посмертно высшие государственные награды!".
  
  Она обратилась и к военным, но те ответили, мы ничего не знаем: тогда еще САВО не было, а что в ТуркВО творилось - обращайтесь туда.
  
  Журналистка собрала единомышленников в своеобразный комитет. Ходили писали - бесполезно.
  
  А потом и вовсе была вытащена старая оправдательная теория о том, что в самоволке пьяные солдаты что-то там натворили, почему мы о них что-то должны вспоминать.
  
  Журналистку поддержал ЦК ВЛКСМ Казахстана.
  
  Всем миром собирали деньги на памятник. И вот 7 мая 1987 года, накануне Дня Победы, на месте гибели солдат был установлен скромный гранитный обелиск с эмблемой автомобильных войск и выбитой на нем надписью: "Здесь 19 июня 1968 года, спасая жизнь детей, погибли воины САВО: рядовой Ю. Директорчук, год рожд. 1948; рядовой А. Духович, год рожд. 1946".
  
  На открытие пригласили и военных. После долгого совещания Политуправление округа - направили старшего инструктора отдела комсомольской работы Строительного управления САВО.
  
  И был митинг, и море цветов, и звучали торжественные клятвы не забывать о героях. Но прошло время, и о солдатах снова забыли. Но не все. Двое парней, Куаныш Курмангалиев и Коммуна Кырыкбаев, два дня подряд -17 и 18 июня - после работы ездили на кладбище, на могилы погибших солдат, и под проливным дождем работали там до кромешной темноты. Когда Куаныш простудился и заболел, его напарник в одиночку таскал и укладывал в размокшую землю плиты для дорожки и чугунные пролеты для оградки. Коммуна торопился: все должно было быть готово к приезду родителей Директорчука.
  
  Он успел. 19 июня 1987 года, через 19 лет после подвига сына, в Алма-Ату приехали Юрина мама - Евгения Леонтьевна, его отец - Леонид Артемьевич и его брат и сестра - Леонид и Нина. Обиднее всего то, что они так и не встретились с Коммуной.
  
  А осенью 2000 года другой благородный человек, безработный скульптор-самородок Ерик Жаумбаев, за две недели изготовил и установил на том памятном перекрестке бюсты солдат. Сам, без чьей-либо помощи. Свой поступок Ерик объяснил просто: "Я родился в 1968 году".
  
  Памятники простояли несколько месяцев. Весной 2001 года, накануне выездного Давосского форума, улицы мегаполиса почистили. Бюсты демонтировали и увезли на могилы солдат, где они стоят и поныне.
  
  25 октября 1973 года умер Герой Советского Союза Шемякин Григорий Мелентьевич. Похоронен в Алма-Ате. В Парке 28 Героев - панфиловцев установлен памятный знак, с указанием его фамилии, имени и отчества. Дата смерти обозначена "1941 год". Вроде, как и не жил человек все эти 32 года.
  
  Был ли в автобусе Љ29 Григорий Мелентьевич или нет - неизвестно, это авторский вымысел.
  
  Парк 28 Героев Панфиловцев и Роща Баума - одни из самых живописных мест Алматы.
  
  А деревянный Собор, ныне Свято-Вознесенский кафедральный собор и до сих пор стоит, украшая собой Парк Героев панфиловцев.
  
  Но вот прошло 45 лет и опять: простой парень - шофер в (теперь уже) Алматы, ценой своей жизни спас людей.
  
  Груженный топливом бензовоз опрокинулся 27 июня 2013 года в центре Алма-Аты и загорелся. Из-за разлившегося топлива вспыхнули припаркованные вдоль улицы автомашины, деревья, пламя перекинулось на восьмиэтажный жилой дом. В результате происшествия погиб водитель бензовоза. Огнем повреждены 16 квартир, балконы, фасадная часть и потолочное перекрытие спортивного магазина, расположенного на первом этаже дома.
  
  Больше никто из людей не пострадал!
  
  Как сообщили в городской администрации Алматы: "...По данным видеорегистраторов, видеокамер, которые фиксировали момент ДТП, можно однозначно сказать, что водитель, который, к сожалению, погиб, совершил практически героический поступок. Ценой своей жизни минимизировал потери, которые могли случиться в данной ситуации".
  
  На дороге, идущей под уклон, водитель уходил от столкновений с транспортными средствами, в том числе троллейбусом и автобусом, и, заметив автомашины, остановившиеся на пересечении улиц Сейфуллина и Кабанбай батыра, увел машину от столкновения в кювет.
  
  Александр Горюнов сгорел заживо, не сумев выбраться из кабины охваченного пламенем бензовоза. Ему было 27 лет, вдовой стала молодая жена, сиротами двое детей 3 и 7 лет
  
  Повесть основана на реальных событиях. Но, в основном, это авторский вымысел и моё виденье происходящего. Прошу прощения у родных и близких героев повести за несовпадение с реальными данными.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"