Познакомились запросто. В библиотеке, возле курилок-туалетов. Он, салага-второкурсник, вынужденно манкировал шильдой "Не курить!" и курил прямо под ней. В предбаннике сортира было битком, но пуще бесил пустой базар курителей, лишал блаженства размышлений. Она как шла в своё "жэ", так о подцокала: "разрешите...". Перехватила протянутый бычок и прикурила парой глубоких затяжек - "спасибо". Он проводил её сразу неравнодушным взглядом. Лёгкая походка, на отлёте сигарета, жопой не вертит...
Второй раз пересеклись в библиотечном буфете. Она подсела с тарелкой чего-то, хотя были свободные столики, и почище. Он стал тянуть, покусывая сосиску кошачьими кусочками. Когда сосиска всё же скончалась, стал пригубливать кефир как благородное вино. "Вика",- представилась она по-американски, но без улыбки.
Она старалась сесть возле стены, а он возле окна, где больше света, хотя и тянет. Как по тревоге подрывался на знакомое цоконье и хватал сигареты. Больше никто не приходил в библиотеку в капроне и на шпильках. "Колхозница", взглядывали очкастые отличницы,- "чудо в перьях...". Впрочем, в гардеробе она переобувалась в стандартные сапоги на среднем каблуке и, замотавшись в шарф, теряла блеск.
Она жила в общаге, ехала трамваем две остановки и потом немного через скверик и мост. Он тоже был общаговский, но ещё двумя остановками дальше, рядом с родным физфаком, очень удобно.
Она писала диплом и готовилась морально, шутила: "прощайте шпильки, для сельской местности - не фонтан... буду училкой, сеять всякое разное...".
Он вызвался провожать её. По дороге она читала ему лекции. "Вот скажи, почему Толстой ушёл из семьи?". "Ну, увидел себя в кривом зеркале русской революции, ужаснулся и пошёл куда глаза глядят". "Не смешно... Ты вообще читаешь книги?". "Ну да, вот прочёл третий том "Капитала". Очень понравилось". "Ладно, слушай..."
Он доводил её только до моста. "Вы свободны, молодой человек",- определила она границу в первый же раз и дальше шла своим коронным мелким шагом. Он смотрел вслед...
Была зимняя сессия и они пересекались каждый день. Раз он попробовал её прижать, но упёрся в холодный взгляд - "милый мальчик, у меня есть жених, он гвинеец, сын вождя и генерала, у него интересное имя - Бакар, переводится - "корова"...". Что-то дикое взорвалось в нём: "ты будешь девятой женой, будешь лазить на пальму за кокосами с цепочкой за ногу, ты...". Через день он попробовал догнать её: "Вика, Вика...". Она шла не оборачиваясь и не отвечая, и он отстал.
Ахнула оттепель. Первая оттепель после рождественских морозов. Снег сразу почернел. Заплакали сосульки и закаркали, запели как умеют, вороны.
Перед каникулами наладили танцы до утра с Аббой и Донной Саммер. К нему стучались и звали. Он молчал и злился. Утром он налистал в конспекте по истории КПСС чистую страницу и написал заголовок: "Оттепель. Весенний этюд". И дальше: "Я люблю весну. Но не пронзительной яркости первых листьев. Или чёрных мазков проталин под шальной синью неба. Ни майской ветрености, вязкой апрельской смоли земли и глазёнок подснежников. Моя весна - в феврале."...