Аннотация: Осенним вечером, у костра, друзья делятся воспоминаниями о лете. Один из них участвовал в экспедиции юных экологов на Валдае. У озера, где местные жители не раз видели странное зеленое свечение...
ВОСПОМИНАНИЯ О ЛЕТЕ
Действующие лица (все лет по 15-16):
Илья-Солнышко. Катюха. Миша. Петр. Кирилл.
П е т р. Какой холодный осенний вечер. Надо подложить еще дров.
И л ь я - С о л н ы ш к о. Это ты хорошо придумал.
(пауза, треск огня)
П е т р. Вот сидим мы теперь в пустом, холодном Литфонде...
К а т ю х а. Замолчи! Ты что, забыл, зачем мы сюда пришли?
П е т р. Да, забыл.
К а т ю х а. Стыдно. А ты, Миша, что молчишь?
М и ш а. Н-да.
К а т ю х а. И ты туда же... Кирилл?
К и р и л л. (пьяным голосом) Внимание, товаррищи! (нормально) Может, лучше ты скажешь?
К а т ю х а. (вздыхает) Ладно. Раз вы такие нехорошие, поторяю: мы решили собраться здесь поздней осенью, чтобы..
П е т р. Отморозить оставшиеся фаланги пальцев! (деланно смеется, вдруг замолкает)
К а т ю х а. ...чтобы вспомнить о безвозвратно ушедшем лете. Но эта встреча не должна быть грустной, иначе наши души покроются инеем - и мы не переживем зиму! А ее стоит пережить...
П е т р. Ой ли? (другие шикают)
К а т ю х а. ... ведь после нее придет легко танцующая над спящими лесами Весна... а за ней благодатное златоволосое Лето! Ну, скажите же что-нибудь!
И л ь я - С о л н ы ш к о. Заводим старый патефон...
К а т ю х а. Ой, Солнышко! У тебя так уморно получается!
М и ш а. Вот такие фишки.
К а т ю х а. Да ну вас... и, по моему замыслу, каждый из нас должен что-нибудь рассказать о себе, я не знаю...
П е т р. Ладно, это мы помним. Кто начинает?
К и р и л л. Давай ты.
П е т р. (мнется) э... Ну, я читал один рассказ...
Все. Лучше не надо!
П е т р. (вздыхает) Ну, вот видите!
И л ь я - С о л н ы ш к о. Да уж, спели. (пауза) Короче, тема такая. Сидел я как-то у Петровича на крылечке. У него там осы завелись. Я заткнул дырку, куда они все - бзз! - залетают. Петрович только диву дается. Смотрим - осы летят, а забраться домой к себе не могут. Ползают только - тых-тых-тых, и все.
К а т ю х а. (смеется) Ой, Солнце, ты так убойно рассказываешь!
И л ь я - С о л н ы ш к о. Ну вот, решили их посчитать. Одна, две, три... Десять! Сидят, ползают. Там еще побольше дырка была, они туда. Но не все. То одна, то другая. И главное - не вылетают обратно. Хорошо, думаем! Интересно, что если две рядышком летели, так одна забралась - показала! За ней сразу еще, еще! Но и другой народ подваливает. Нас это достало. Я их банкой стеклянной зажал - ну, кучкой они сидели, и Петровичу говорю: ты, типа, придержи баночку, а я бумажку найду. Он взял, держит. Ой, орет, осы! Ну, думаю, все. Нет, он банку по стеночке спустил и на ступеньке оставил. Так мы чуть что и отбегали метров на пятнадцать. Подержали, решили убить - в банке их шесть штук было. Ну, я все не знал, как их, но Петрович подсказал. Просто краешек банки приподнимаешь - они башню высовывают, и давишь их. Так всех и забили. Там еще, у улья, другие были, так мы взяли мухобойку. Одна, две, прилетят - бац! - и загасил. Один раз двух контузил, говорю: Петрович, finish him! Он своими мартенсами - топ, топ, не попасть. Одна завелась - бзз! - и улетела. Он по другой... Тоже смотала. Потом забили. Я бы еще ему помог, но уезжал уже. Что скажешь, Петрович, ты их еще после гасил?
П е т р. (кисло) Да нет.
К а т ю х а. Что ж так?
П е т р. Не знаю.
И л ь я - С о л н ы ш к о. Ничего ты не знаешь! Р-рожа!
К и р и л л. А вот я как-то сидел у себя дома. Поздно, делать нечего. Выпил две бутылки пива. Посидел еще, потормозил. Потом вышел в огород - уже два часа ночи было; но ночь белая. Начал картошку окучивать, так всю и окучил. Потом пошел и спать лег.
М и ш а. А утром выходишь и никак не врубаешься, кто это за ночь яму под басейн нарыл?
К и р и л л. Да нет.
К а т ю х а. Что-то ты мало рассказал. Еще что-нибудь, может, добавишь?
К и р и л л. Можно. Еду как-то поздно домой мимо Базы-один (ну, скамейки той). Смотрю - бомж какой-то валяется. Правда, бомжик состоятельный, в дубленке и велосипед рядом припарковал. Вдруг орет дурным голосом, типа ко мне обращается. Я - раз-раз, педали завертел, проехать поскорей хочу. А он: Кир, Кир! Тут-то я узнал в нем Петровича.
И л ь я - С о л н ы ш к о. Он был мертвецки пьян.
К и р и л л. (смеется) Возможно. Но я не заметил. Потом еще немного побазарили.
К а т ю х а. Ясно. А я вот как-то с этими двумя психами купаться ездила.
П е т р. Обижаешь.
И л ь я - С о л н ы ш к о. Хе, хе.
К а т ю х а. Ну, вот. Они меня то в воду бросали, то, когда я сама заходила, подплывали под водой и хватали за ноги. А потом еще отнекиваются - мол, не мы.
П е т р. Да, было же время! Теперь-то озеро иной раз и ледком покроется...
К а т ю х а. Петр...
П е т р. Молчу. (вздыхает)
И л ь я - С о л н ы ш к о. Чего это ты такой кислый?
П е т р. Азотной кислоты переел. (смеется, далее неловкая пауза)
К а т ю х а. Что-то я замерзла. Солнышко, дай мне руку! Ой, какой ты теплый...
М и ш а. Надо еще дров.
П е т р. Вот. Как ярко горит костер! Духи огня извиваются в бешеном танце на раскаленных угольях...
М и ш а. Пора и мне тему протолкнуть. Когда я участвовал в экспедиции на Валдайскую возвышенность, организованную нашей школой, мне посчастливилось стать свидетелем весьма любопытных событий. Однажды мы сидели на берегу озера и мыли посуду. Поздней ночью. Смотрим - за озером какое-то зеленое свечение. Непонятно. И миски наши алюминиевые косячком выстроились и туда поплыли; еле мы их ухватить успели. Ну, позвали нашего рыжего Смольникова, других еще спецов. Они заочковали, заценили. Не, говорят, это там алкаши на бульдозерах ездят, тросы медные из грунта дергают. Мы было согласились. А тут еще один парень с недожеванной "Коровкой" подбегает - дежурный, значит, и орет: товарищ Смольников! товарищ Смольников! в нашем лагере обнаружена неопознанная... Смольников кисло: "только не говори, что летающая тарелка. Они уже меня достали, просто покою нет". А дежурный конфеткой чуть не подавился, глазами похолопал, но насчет доставших рыжего летающих блюдец прокомментировать не решился - уж больно злющий был этот Смольников. Рыжие вихры всклокочены... Ой! А к тому же часа два назад мы в одной палатке в "Угадай мелодию" играть начали, так наши нестройные кошачьи концерты на него как ушат ледяной воды действие оказали. Пришлось нам при каких-то плюс шести "упасть-отжаться" раз по двадцать... Вспомнили мы это и молчим. Все же дежурный робко так: "Да нет, я не то совсем доложить хотел... У нас палатка в лагере неопознанная". Смольников уж совсем страшную рожу скроил, она у него еще раскраснелась, аж светится, представьте еще рыжую копну на башне... И орет: "Как так - палатка?" Взяли все колья, топоры... Окружаем палатку. А она какая-то левая. Просто левая. Во-первых, видно, что самодельная, во-вторых, на ней эмблемки всякие нашиты: "СССР", серп с молотом. Левость, в общем. Хотя я уже начал смутно догадываться.
И точно - не успел Смольников на обитателя неизвестного рявкнуть как положено - он сам выбежал. Протерли мы глаза - нет, все же он. Ну, думаем, попали. С Пацерой нам теперь несладко придется.
П е т р. Но ведь ты говорил, что Смольников никогда не взял бы его...
М и ш а. Само собой, его никто не брал. Но ты слушай.
К и р и л л. А кто этот Пацера?
М и ш а. Это такой мощный дедок из нашей школы. Он у нас военное дело ведет. Все обо всех знает. А Смольников - это главный босс в экспедиции. Он же ее и организует.
К а т ю х а. А как же зеленое свечение?
М и ш а. Вы слушайте.
И л ь я - С о л н ы ш к о. Да-да, мы тебя все очень внимательно слушаем. (слышен смех Кати)
М и ш а. Ну вот, выскакивает этот Пацера и палатки, да еще с автоматом. Рожа заспанная. Орет: "Р-р-азой-дись!" Смольников ему: "Да вы в своем уме? Вы вообще откуда взялись-то?" Ну, Пацера пригляделся, узнал народ со школы, тоже удивился. Короче, оказалось, что он тоже зачем-то приперся на Валдай. Прибыл буквально этой ночью на своем вездеходике. Он, конечно, не знал, что здесь лагерь, да и палаток наших не заметил. Думал, он один здесь в лесу. Оказалось, нет.
Мы его спрашиваем: "А собственно, товарищ Пацера, вы зачем здесь?" А он прищурился эдак по-ильичевски и спрашивает с усмешечкой: "А вы, собственно, что здесь делаете?" Ну, мы ему популярно задвинули тему об экологии и ВСМ (то бишь высокоскоростной магистрали, которую через Валдай проложить думают). Он головой только покачал, мол, не было печали, так на детей нарвался. Потом, похоже, передумал. Огляделся по сторонам, пальцем нас поманил. Мы от такой таинственности малость опешили, и в кучку рядом с ним сбились. Смольников тоже не врубается, тоже примкнул.
И Пацера таким зловещим шепотком выдает: "У меня особо секретное задание... Проникнуть на местную базу ВЦ и узнать все, что удастся. Передать информацию в Центр. Чего? Нет, я не из ФБР. Я из ФСБ. Да как вы смеете такое... Но меня предупредили: задание скорее всего будет последним. Очень уж опасное. Но мы, говорят, тебе Героя первой степени дадим. Я отвечаю: да достали вы с Героями этими! Я когда Гитлера, сволочь эту, травить проник, тоже шкурой рисковал; тоже Героя дали. А зачем? Короче, я добился приличной пенсии... А если не вернусь, так хоть деток пожизненно содержать будут. Дадут им орден Детей Погибшего Героя первой степени..." - на этом месте дедок очень жалостно всхлипнул. Даже у рыжего слезинки на глазах выступили, но он их сразу смахнул и очень зло так заявляет: "Я, товарищ Пацера, уважая ваш почтенный возраст, не буду говорить с вами о шизофрении... Спокойно, спокойно, не надо кусаться. Идите, ловите свои ВЦ сачком, если желаете, мне это уже надоело. Толку от них мало. Только, ради всего святого, садитесь-ка вы на ваш вездеход и гоните с нашей территории. И если столкнетесь с вэцэшниками - на нас беду не накличьте." Пацера нахмурился, затвором автомата перещелкнул. Долго стояли они с рыжим, взглядами мерялись. Вздохнул Пацера. Грустно так вздохнул. Дуло опустил, сказанул: "Что ж.. прогоняете старика... Я-то думал отрядик набрать, но по вашей, товарищ Смольников, физиономии, вижу весьма решительный протест. Одна только просьба: я чувствую исходящей от вашей компании стойкий запах конфет "Коровка". Это мои любимые... Слезно прошу отсыпать мне килограмма полтора." Мы так ошалело на него смотрим - полтора килограмма, это очень уж много! Но Смольников глазом не моргнул, лишь прошипел: "Сластена! Ладно, дам я тебе, чего хочешь, хочешь - три кило дам, но если я после этого еще раз тебя здесь увижу... скормлю мместным мутантам". И что вы думаете? Вытаскивает рыжий из своей командирской палатки туго набитый конфетами мешок, в каких обычно картошку держат, и отсыпает Пацере килограмма четыре. Мы, само собой, тихо фигеем. Довольный Пацера сворачивает манатки и улепетывает к запрятанному в буреломе под ветками вездеходу и уезжает. Поехал вокруг озера, причем курс взял явно на зеленое свечение, которое к тому моменту совсем ярким стало.
К а т ю х а. Атас!
П е т р. Жаль, меня там не было.
М и ш а. Ты не думай, он бы тебя с Пацерой не отпустил. Некоторые из нас вообще-то были бы не против. Уморный дед, не то что рыжий наш.
К и р и л л. Но, по рецепту известного всем нам друга ди-джея Хмеля...
М и ш а. Не, это рыжий бы вас "ПОСЛАЛ НА!". С ним подобные штуки никогда не проходят.
К а т ю х а. Ну, хватит об этих... Продолжай, Мишка.
М и ш а. Смольников на нас тоже злобно смотрит, рычит: "Конфеток, сволочи, захотели? Так зажрритесь!" Высыпал еще килограмм пять прямо на землю, а оставшиеся три четверти мешка уволоок к себе. Потом опять подваливает, орет: "Всем спать! Завтра много работы!" И ушел к себе дрыхнуть. А нам уже не до того, перебудоражились мы. Решили не шуметь, чтоб рыжего не злить, но и спать тоже не ложиться. Сели у костерка, дров подкинули. Устроили с "Коровки" этой пир на весь мир. Чаечку тоже на всех хватило. Дальше была какая-то чертовщина. Мне кажется, это мы конфет обожрались, но другие валят все на Пацеру.
Началось все с того, что кто-то очень умный поинтересовался: "А кто такие вэцэшники?" Ну, все его, разумеется, высмеяли. Лопух ты был, лопухом и останешься, говорим. ВЦ - это внеземные цивилизации, а вэцэшники, соотвественно, их представители. Тот сам уже ржет, но по-прежнему не в тему не въезжает. Ну, ладно, говорит. А при чем здесь Пацера? Ну, тут мы вообще чуть не умерли. Он сам больше всех заливается. Впрочем, оказалось, что он спал и не слышал базара рыжего с дедком. Конечно, довели до него суть их беседы. Сидим дальше, чай пьем. Еще один парень говорит: "А вот я недавно молоко в деревне покупал, так та бабуся на меня наехала - "ты, сынок, мало молока берешь - и платишь плохо! Вот, другие милки на блюдцах подлетают, сразу десятками литров заправляются, и платят соответственно - вон, мы с дедом поле вспахать никак не могли, а милки те красноглазые вмиг и распахали и засеяли. Мы их еще спрашивали - откуда такие, где деревня ваша? А оне смеются, серокожие. К одной девке еще ихний подъезжал, замуж выйти предлагал. Та смеется, ты, мол, поначалу волосы на черепе своем лысом отрасти, потом и побазарим". Послушал я, челы, ту бабусю, и усиленно соображать начал: это что же такое получается? Наши спецы головы ломают, как сигналы всякие с космосу принимать-передавать, а эти девчата еще и прикалываются над собратьями по разуму! Это же в ООН, в Комиссию по контактам! Открытие века!" Ну, народ его вразумлять начал: "Ты че, Вася. Какое там ООН - наши люди с ФСБ порезвей оказались. Не зря же Пацера про их базу пронюхал и туда почесал. Не, там в ФСБ тоже не дураки сидят".
Базарим дальше, жрем конфеты. Зеленое свечение вдруг пульсировать начало. Странные такие серии миганий. Небось Пацера их уму-разуму учить начал, думаем. Типа, служу Советскому Союзу! Вот тут-то самая левость и произошла. До сих пор не врубаюсь.
Раздается откуда-то из глухого леса до боли знакомый зычный голос: "Чебуреки, горячие чебуреки! Пирожки с рисом, с мясом! Чебуреки!" Вот те на, думаем. Как так? Вываливается тут в освещенный круг та самая бабка с нашей школы, которая чебуреками торговала. Она там тоже стояла у своего ящика и так же голосила. А тут - прет с ним по Валдайской возвышенности. Пока мы тормозили, она мимо нас прошла. "Чебуреки, горячие чебуреки". Затих немного ее голос. Один из наших на ноги вскочил, побежал за ней: "Бабушка, бабушка! Почем сегодня пирожки?" Возвращается несколько с недоуменным видом. "Пропала куда-то", говорит. Как в воду сгинула. "Точно в воду", - тупо соглашаемся. Кроме как в озере ей спрятаться негде было. До сих пор не можем феномен объяснить.
К и р и л л. А вы ее потом еще видели?
М и ш а. С нас и одного раза хватило.
К а т ю х а. Нет, в школе вы ее видели?
М и ш а. А, конечно, видели.
П е т р. Так спросили бы...
М и ш а. (смеется) Ага! Типа, "Бабуля! Это не ты тогда на Валдае чебуреки в три часа ночи продавала?"
И л ь я - С о л н ы ш к о. (заспанным голосом) Ась? Чего?
К а т ю х а. (смеется) Солнце, ты что, заснул?
П е т р. Да он всегда так. Как базар пойдет - сразу его в сон клонит.
И л ь я - С о л н ы ш к о. (паясничает) Ой, простите! Ой, простите! (серьезно, протокольным тоном) Да-да, я вас очень внимательно слушаю.
К и р и л л. Ладно, проехали. Давай дальше.
М и ш а. Короче, не врубились. Только малость в себя пришли, еще по конфетине разгрысть успели - еще одна дрянь. Правда, это было получше.
И л ь я - С о л н ы ш к о. Ну, не мучь народ.
М и ш а. Да я и говорю... Вот представьте, что все это зеленое свечение р-резко так взмывает в воздух - и мы видим на лесом просто рой мельтешащих тарелок, блюдец... и еще черт-те чего. Но еще что-то внизу осталось светиться. Потом уже косолапо так вылезает в небо большущая сигара. Тоже зеленым светится. В лесу уже ничего не осталось - темно внизу стало. Да, еще надо добавить, что вся эта чертовщина не только озаряла наш лагерь, до того, что светло как днем стало, но ведь вся эта тема зверски пульсировала, мигала... Вообще, кто из наших столял, тот сел, а кто сидел, тот лег. У меня так в глазах зарябило. В общем, поклубились они, померцали - и я еще чуть не забыл сказать, что траектории у всех этих блюдец были... Короче, если бы там сидели не красноглазые серокожие лысые твари, а наши мужики, я бы сказал, что перед тем, как сесть за штурвал, они солидно наквасились. Так вот, поклубились они так по-пьяненькому, ни дать ни взять какой-нибудь Петрович (все смеются) на тракторе своем катается, и - р-раз! Исчезли. Все, нету. Сидим, остолбенело смотрим в небо. Никогда такой чуши не видели. Потом уже только поняли, что миски наши спасти не удалось - они все тогда улетели.
Думали обсудить, но говорить никому не хотелось. Решили лечь спать, и тут в лагерь влетает пацеровский вездеход. Вроде целый, но малость закопченный. И намагнитился зверски - те компасы, что уже понемногу стали выходить из того сумасшедшего спина, в который их ввели летающие алкоголики...
К а т ю х а. Вот не надо всяких терминов...
К и р и л л. (смеется) Ты об алкоголиках?
К а т ю х а. Нет, о спине этой.
М и ш а. А, ну, это значит, волчком завертелись стрелки у компасов. А которые уже поменьше вертелись, те на вездеход показывать стали. Вылезает и Пацера. Сам он немного зеленым светится, а рожа белей зубного порошка. Волосы же имеют радиальное направление относительно головы... Пардон! Короче, торчат, выпрямившись, во все стороны. Наэлектризовали где-то деда.
Тут уж и Смольников заспанный вышел. Окрысился сразу, орет дурным голосом: "Я же тебя, дед, предупреждал..." Пацера ему в ноги - бух! и голосит: "Ой, Смольничек, ты уж не ругай старого дурня!" Потом на траву повалился, за сердце держится и хрипит: "Валидолу... Воды..." Ну, отрыли где-то валидол, дали ему. Пришел дед в себя, а то уж и рыжий забеспокоился.
Потом Пацера повел речь. "Да, спецзадание я провалил. Это ясно. Пришел от вас на базу ихнюю. Думал, шпионить придется, так нет, это ж золотые парни! Правда, на вид не очень приятные, но это не главное, характер-то у них покладистый. Сразу провели к своему главному. Тот очень честно спрашивает: "Зачем пожаловал?" И я ему честно: "Ну, меня мое начальство послало за научно-техническими сведениями". Вы не думайте, что я что-то в их чудиковом языке разобрал. Это они по-русски шпарят будь здоров! Так вот, этот начальничек заулыбался, - "Не ты первый, - говорит, - не ты и последний". Я: как так? неужто сволочи из ЦРУ опередили? "Нет, - смеется. - из ФБР. По нашим сведениям, из ЦРУ после тебя прийти должны. Но ты не боись, просто нам нужно, чтобы все ваши спецслужбы располагали одной и той же информацией. Ты и у себя это скажи. Тогда вам и ссориться не из-за чего будет." Я неожиданно просек, в какой исторический момент вляпался, даже занервничал. Ничего себе, думаю, братья по разуму, пришедшие к нам с миром! А я, когда нервничаю, так сразу сладенького хочется. Такая уж стариковская слабость. А у меня с собой полные караны конфет ваших, товарищ Смольников."
А мы тем временем на Смольникова смотрим и чуем, не к добру у него рожа краснеет и шевелюра рыжая топорщится. Ой, не к добру. И сам - насупился, пацеровскую тему заслушивает, на деда этого заочковывает, брови только хмурит. А Пацера в то не врубается и далее беспечно базарит: "А они еще свой сейф нарспашку отверзли. Смотрю - там все, что хошь, лежит. И копий больше, чем себе можно представить. Там и политика, и наука с техникой. Даже культура и личная жизнь! Причем не только ихняя, но и наша! Даже на меня папочка заведена. Я от такого - раз сразу горсть конфет и зажевал, даже от фантиков освободить поленился. Ем я, значит, бумажки зачитываю, доскональности их дивлюсь. А начальник эдак ушки навострил: чего это вы, мол, едите? Ну, я ему сунул несколько, только чтоб отвязаться от него. А он одну только ме-едленно так полизал, и говорит срывающимся голосом: "Товарищ Пацера! У вас еще есть такие?" Я ему: "Конечно, есть. И в знак благодарности от всех россиян я дарю вам все это". И все ваши конфеты, товарищ Смольников, я ему и передал. Он что-то своим залопотал, залопотал. набилось в ту комнату народу много-много. Глазищами красными вращают, тоже, видно, конфе?тку хотят. Ну, начальничек и их уважил. Разделили они сласти по-братски, каждый к себе долю свою придвинул... И, небось от меня обычай переняв, с фантиками себе в пасти кривозубые и засыпали. Сидят, смотрят куда-то в запредельные дали. Всегда у них так, что ли? Потом все-таки до них дошло. Заорали, забегали. Бесятся, как не знаю кто. Меня чуть не зашибли. Хорошо, успел бочком-бочком к вездеходу своему выбраться - даже бумажки из сейфа не взял. Думаю, прочухаются они, потом и поговорим. Сейчас жалею, что не взял - и радуюсь, что ушел. Только к вездеходу подобрался - у-у, что началось! Все засветилось, загудело... Ну, думаю, лучше отъехать куда-нибудь. А тут и база их на воздух взлетела, и прямо на меня. Днище чуть не в двух метрах от земли. "Да что же вы делаете, балбесы!" - кричу. Все равно летят. Пришлось на землю броситься. Как прошла эта махина надо мной, так меня и садануло! Вот, до сих пор не отошел." - Тут он протягивает чуть мерцающие зеленым в темноте руки. "Насилу сюда добрался".
А рыжий его за грудки схватил и негромко произнес: "Пацера, оболтус! Теперь они никогда не вернутся. От этой "Коровки" у них надолго крыша съехала. О-очень надолго. А если и отойдут, так за столько световых лет уже будут... Хорошо, если не то что к нам, а домой к себе дорогу найдут. И я тоже хорош - не надо было тебе конфет давать. Эх!" - тут Смольников горестно так скривился и плюнул в сторону. Отпустил Пацеру: "Катись, пока я совсем не обозлился!" - Дедок сразу в вездеход и зачесал по лесу. Рыжий на нас злобу свою обратил: "А вы что стоите, таращитесь?! Спать!!!". Пришлось пойти спать. Правда, часа через два все равно уже светало. Потом, уже через какое-то время, мы покумекали, и решили, что не зря рыжий перед экспедицией в Америку катался. Небось, не зря и пропадал часами где-то и в этом году, и в прошлом. Он-то наверняка и установил контакт с этими чудиками. Возможно, жизнь наша бы уже стала лучше, если не Пацера со своей деревянной башкой. Ну кто кормит пришельцев "Коровкой"?
Все. Да, здорово ты рассказал.
М и ш а. (усмехается) Такая вот байка. Петрович, еще дров!
(пауза, треск огня)
И л ь я - С о л н ы ш к о. Ой, забивают! (Смех Кати)
К и р и л л. Ну вот, вроде каждый что-то рассказал.
К а т ю х а. Нет, еще Петр остался.
П е т р. (уныло) Что говорить, когда уже все сказано?
И л ь я - С о л н ы ш к о. А ты спой.
К а т ю х а. Или стихи какие прочти. Ну же, давай! (пауза) Петр!
П е т р. Стихи? Можно.
"Зловонный червь тоски зеленой
Меня снедает изнутри;
Самим собою утомленный...
К а т ю х а. Стоп-стоп! Такого не надо! Мы же договорились...
П е т р. Тогда пусть так.
Один старичок из Бремена
Фанатом был точного времени.
Будильник он съел
И вмиг околел.
Такой вот старик из Бремена.
Теперь довольны?
К а т ю х а. Петр, не надо нам делать одолжение. Но это все же лучше.
К и р и л л. Ладно, люди, мне пора домой. Счастливо вам!
Все. Пока!
М и ш а. Я пойду чего-нибудь поем. Может, еще выйду. (пауза)
К а т ю х а. Солнышко! Пойдем, походим, а то сидеть холодно... (пауза, треск костра)
П е т р. (вздыхает) Какой холодный осенний вечер... (слышен шум ветра в соснах, по-прежнему трещит костер)