Любовь - это когда оба любят взаимно. Когда любит один - это болезнь.
Рэй Брэдбери
Иногда я думаю, что не должен был ее встретить. Никогда. Так было бы лучше. Встреча с ней разрушила всю мою жизнь, мою личность. Из-за нее я стою сейчас здесь, на вершине утеса, под порывами штормового ветра, а впереди под ногами пропасть... Вся моя жизнь такая сейчас.
Я увидел ее впервые на арене, под куполом цирка. Она была прекрасна, как райская птица в блестящем оперении костюма, летящая на упругих лентах ткани, как на крыльях. Она была прекрасна, как русалка, со своими развевающимися огненными волосами, завивающимися в тугие локоны. Она была прекрасна и опасна, как змея, такая же гибкая и ядовитая. Жаль, я не понял этого сразу.
Не помню, как добился тогда возможности попасть в ее гримерку. Как бегал за букетом цветов, мялся у двери, будто пятнадцатилетний мальчишка. Стыдно признаться, но я еле вымолвил несколько восхищенных фраз тогда, увидев ее вблизи. Она была так близко, а я видел только ее глаза - эти невинные омуты небесно-голубого цвета, с лучиками солнца у зрачков и будто подернутые облаками по краям. Если бы я хоть что-то был способен осознавать тогда, я бы удивился, почему она так испугалась, увидев меня, и почему отдернула руку, когда я хотел ее пожать.
Ровно в семь вечера следующего дня я снова был на прежнем месте - на сиденье для зрителей. Весь день до того часа прошел как в тумане, сослуживцы удивлялись моей рассеянности. Если бы не четко отлаженный алгоритм работы, я бы натворил дел, но все обошлось. Теперь я мог рассмотреть ее. Я разглядывал ее так, будто она картина, и восхищался. Возможно, ничего бы не случилось, не будь она так красива. Первыми бросались в глаза ее роскошные распущенные волосы, пламенеющие на фоне бледной кожи лица без единого пятнышка. Личико, такое маленькое, что поместилось бы в моих ладонях. Огромные невинные голубые глаза, пухлые, по-детски полные губы, улыбка, при виде которой я забыл, как дышать. Она была миниатюрна, как статуэтка какой-то неизвестной богини. Именно тогда я увидел, что половина зрителей - мужчины. И я захотел быть с ней, захотел, чтобы она стала моей. Тот день перевернул всю мою жизнь.
Когда она согласилась пойти со мной в ресторан после представления, я готов был кричать и смеяться от счастья. Вот дурак. Ее имя тоже было прекрасно: Виолетта, Виола... как скрипка. Она смеялась всем моим шуткам, даже если они не были смешными, смеялась так открыто, чисто и звонко. Когда ее маленькая ладошка пряталась в моей такой кажущейся на фоне ее огромной и крепкой, я думал, что утону в той нежности, которую вызывает это невинное прикосновение. Я носил ее на руках при каждом удобном случае и готов был носить ее на руках вечно. Проводив ее до дома, я ждал, когда погаснет свет в ее окне. Она казалась мне ангелом. Я ни разу не задумался, чувствует ли она такое же безграничное счастье. Мне казалось, что моей любви хватит на двоих.
В первый раз это случилось две недели спустя. Я пришел к ней после очередного представления, чтобы отвезти домой. Она была пьяна. Я впервые видел ее пьяной, я даже представить не мог, что она может быть такой. По всей гримерке были раскиданы лепестки и сломанные цветы из раскиданных букетов. У порога лежала разбитая бутылка красного вина. Виолетта полулежала в огромном кресле, почти незаметная, маленькая, в свесившейся руке балансировал хрустальный бокал. Пустой. Мне показалось, что она спит, когда я услышал глухое: "Пришел?".
Она встала, чуть не упала, я кинулся подхватить. Она оттолкнула мои руки пьяным неуверенным движением, качнулась и ухватилась за край гримерного столика, подняла ко мне лицо. Из ее глаз текли слезы, смешивались с гримом, образовывали безобразные потеки. Губы были сложены в гримаску, как у обиженного ребенка.
- Зачем ты пришел? Ты уже бросил меня однажды.
- О чем ты говоришь, Виола? - я ничего не понимал.
- Ты бросил меня! - она оттолкнулась от столика и двинулась ко мне неуверенной походкой. - Но и этого было мало, оказалось, что все пять лет ты изменял мне! Мне! Ха-ха... и с кем?? С этой стервой? Как я хотела тогда, чтобы она исчезла навсегда... И ты сказал, что я была слишком милой. Да я так старалась для тебя! Это все было для тебя! - Закричав, она начала сбрасывать косметику, которая еще стояла на столике, вазы, картины со стен. Тогда я схватил ее, а она билась в моих объятиях как загнанный зверь.
- Уходи! Лучше уходи сейчас, не потом! Не тогда, когда мне будет слишком больно! - она кричала и вырывалась, выталкивала меня в дверь и смотрела на меня с такой ненавистью, что я не выдержал и ушел.
Я был ошеломлен. Я ничего не понимал. Было такое ощущение, будто я иду по миражу, который рассыпается вокруг меня. Тогда впервые ангел для меня обернулся дьяволом.
На другой день она сама пришла ко мне, была так нежна и ласкова, просила прощения, говорила, что была слишком пьяна и не понимала, что делает. Она лгала. Тогда она впервые поцеловала меня, и я простил ей все. Хотя нет, я простил ее еще раньше, когда прошлой ночью пришел домой после долгой прогулки по городу и понял, что хочу оказаться рядом с ней.
Все пошло своим чередом, будто ничего и не было. Она была мила и очаровательна, а я был рад очаровываться. Мне казалось, что я люблю ее еще сильнее, если это возможно, ведь теперь я понял, что могу потерять ее. В глубине души я боялся, что она прогонит меня, как тогда.
Спустя месяц наших отношений, на годовщину, она пригласила меня к себе. До этого я пару раз звал ее к себе, но она мягко переводила разговор, и я не стал настаивать. А тут пригласила сама. В тот день я вжимал педаль газа в пол до упора, стремясь как можно скорее оказаться у нее. Я купил огромный букет ромашек, она их обожала, подвеску в форме замочка с россыпью бриллиантов. Хотел купить вина, но воспоминания нахлынули, и я поставил бутылку обратно на витрину.
Когда я подходил к ее дому, получил сообщение: "Зайди, дверь открыта".
Когда я зашел, меня окутал полумрак гостиной, ноздри защекотал легкий и терпкий запах ее духов, пропитавший все вокруг. Когда глаза привыкли к темноте, я увидел ее у окна. Она была в тонком полупрозрачном облегающем платье с открытой спиной. Кровь ударила мне в голову. Я только и смог прохрипеть: "Виола..." Она обернулась и улыбнулась, подошла ко мне и потянула меня за руку куда-то, как теленка. Я не помню, где я растерял цветы и подарок. Я видел только ее лихорадочно сверкающие глаза, полуоткрытые влажные губы, капельку пота, блестящую на виске - наверно, ей было жарко. Мои пальцы дрожали, когда я спускал тонкие бретельки платья по ее плечам. Почувствовав вкус ее кожи на губах, ее тонкие пальчики в своих волосах, я потерял разум. Хотя, был ли он у меня?
Позже я не мог уснуть, я был переполнен: мне казалось, что мое сердце взорвется от счастья, а еще мне казалось, что так не бывает. Виола лежала рядом, на влажных от пота шелковых простынях, и тихо дышала во сне, доверчиво приоткрыв губы и прижавшись к моей руке. Когда понял, что не могу быть спокойным так близко и готов разбудить ее, я аккуратно высвободился и пошел искать ванну. Холодная вода остудила лицо и тело, на кухне я нашел вино, которое мы даже не пригубили. В каждой комнате на окнах росли цветы, легкая тюль почти не закрывала от лунного света. В гостиной было светло, я не стал зажигать свет, просто бродил туда-сюда. Тут я заметил, что из-под дивана торчит уголок бумаги. Я не должен был трогать его, но я был беспечен.
Это была фотография. Сначала я подумал, что на ней я, настолько был мужчина на ней похож на меня. Но этой фотографии было лет десять, чем больше я смотрел, тем больше различий во внешности я находил, и тогда я все понял...
Я сбежал. Поспешно оделся и тихо ушел, как трус. В голове крутилась бесконечная карусель мыслей. Я думал о том, чего не замечал раньше: как она испугалась, увидев меня в первый раз, как она иногда касалась моего лица, будто проверяя что-то, слова, которые она кричала тогда, в гримерке... Я вспомнил, как она проговорилась однажды, что долго встречалась с мужчиной до меня, но они расстались. И как она испуганно замолкла тогда, осознав, что сказала, а я не придал этому значения. Я заболел и болел неделю, не отвечал на ее звонки, потом выключил телефон. Очнувшись после лихорадки, я четко осознал, что я - замена.
Еще тогда бы мне стоило бросить все, уехать куда подальше и попробовать ее забыть. Но я, болван, все равно готов был простить ее! Я готов был простить ей все, даже свое собственное убийство, если бы она вдруг решила сделать это. Спустя неделю ломки без нее я готов был быть заменой, лишь бы только рядом с ней.
Она ждала меня возле моей работы. В ее глазах блестели слезы, когда она кинулась ко мне и обняла. А я стоял, задыхался и судорожно сжимал ее плечи. Она рассказала мне все. Когда ей было семнадцать лет, она встретила того, другого, так похожего на меня. Его звали Олег, он был бизнесменом, она тогда училась, хотела стать певицей. Он вскружил ей голову - богатый, красивый и талантливый. Наобещал ей золотые горы, она и поверила. Делала для него все, бросила учебу, хотела выйти замуж и жить счастливо, как в сказке. Он просто бросил ее однажды, уехав в Америку с ее лучшей подругой. До чего банальная история. Полгода она не выходила из дома, родители забили тревогу. Тогда она решила умереть. Но умереть так, чтобы не самой, не специально, потому что знала, что не сможет. Тогда Виола пошла учиться воздушной гимнастике. Набивая шишки и натирая кровавые мозоли на руках и ногах, страшно рискуя, она надеялась каждый раз, что однажды ошибется и упадет с высоты купола цирка.
С тех пор жизнь моя была, как карусель: то кружится голова от восторга, когда ты на ней, то теряешь почву под ногами, когда с нее слезаешь. Виолетта то прогоняла меня, то снова приходила, ластилась и просила прощения. Мне было жаль ее, а иногда я ее почти ненавидел. Праздник, когда я был с ней, сменялся кошмаром, когда она отталкивала меня. И я мимикрировал. Я вырастил вокруг себя панцирь из самых лучших дней вместе с ней и прятался в него, как черепаха, когда на наши отношения снова надвигалась туча. Сейчас, заглядывая назад, я понимаю, что сложно это назвать отношениями - она позволяла быть рядом, я подчинялся, как какое-то бесхребетное.
Я не заметил, как вырос ком из проблем на работе, близкие не понимали, что со мной творится. Все мое существование было подчинено приливам и отливам ее настроения. Я мог бы жить так долго, если бы она не исчезла.
Было лето, я пришел к ней на работу, как всегда. Мне сказали, что она уехала. "Куда???". "Никто не знает, она звонила шефу, остальные не в курсе". Я узнал, что она взяла бессрочный отпуск. Я бесновался и метался по городу, искал ее дома и у родных. Общие знакомые сказали мне, что она уехала в Америку. Я догадался, к кому.
Наверно именно тогда я окончательно сломался. Я сходил с ума и готов был рычать от ревности, но капли гордости, которые еще оставались у меня, не позволяли мне полететь за ней. Я отчаянно ждал, что она вернется, она мерещилась мне в каждой хоть немного похожей на нее девушке, я видел ее глаза во сне, просыпался и видел их наяву. Я бросил работу и стал отшельником, то неделями не выходя из дома, то болтаясь по городу до тех пор, пока не валился с ног от усталости. Телефон мой теперь был всегда выключен. Я ходил к цирку и к ее дому, но ее неизменно не было. Спустя два месяца я понял, что она не вернется и избавиться от памяти о ней я могу только вместе с собой.
Этот длинный путь мучений и привел меня к краю, и теперь я стою на утесе под порывистым штормовым ветром и думаю, что я не должен был с ней встретиться. Никогда.
Спустя два часа только ветер трепал вершины чахлых кустарников на вершине одинокого утеса и безмолвно заметал следы ботинок на песке: неуверенные на пути к краю и четкие, решительные, которые вели обратно, в сторону городской полосы.