Мурзалинова-Яковл Салтанат Онгарбековна : другие произведения.

Ты прошла мимо

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  

Ты прошла мимо


А ты?

Входя в дома любые -

И в серые,

И в голубые,

Всходя на лестницы крутые,

В квартиры, светом залитые,

Прислушиваясь к звону клавиш

И на вопрос даря ответ,

Скажи:

Какой ты след оставишь?

След,

Чтобы вытерли паркет

И посмотрели косо вслед,

Или

Незримый прочный след

В чужой душе на много лет?

1945 год. Леонид Мартынов

   - Как здесь холодно! Черт возьми, опять инструменты забыл убрать!
   - Не ругайся...
   - Ах да, я забыл, что ты еще мечтаешь с-стать священником. Не огорчайся, учитель - это тоже священник, ну, почти. Ах, сволочь, тяжелая...
   - Прекрати паясничать!
   - А я создан для того, чтобы играть роль!... Роль...и-идиота, черт бы тебя побрал!
   - Если я еще хоть раз налью тебе что-нибудь крепче чая, плюнь мне в морду!
   - С-с большим уд-довольствием! От-твали от меня!...
   - Ложись спать!
   - Нет! Я еще не читал тебе этого...
   - Ложись, завтра тебе будет плохо, и ты не сможешь продолжать дела. Спи.
   - Хорошо... Только ты посиди здесь. А то я совсем од-дин. Черт, как хреново быть одному... Все, сплю, сплю...
  
   В холле пансионата на кресле спал маленький черный котенок.
   - Это чей? - спросила Дина уборщицу, которая рядом присела отдохнуть.
   - Да тут кошка одна, все время рожает. Всех разобрали местные, а этот остался. Наверно, я его возьму. Я же зимой тут живу. Будет со мной все тут охранять.
   - Какой хорошенький. Я так люблю кошек.
   - А у меня внучек любит. Была бы его воля, он бы всех бездомных кошек к нам в дом перетаскал. И то, как ни неделя - баба, давай его к себе возьмем, а там кот такой старый, что с него шерсть сыплется. Ну, возьмешь, как не взять. Все-таки, внучек просит, да и животину жалко...
   Словоохотливая уборщица подхватила ведро.
   - Ну ладно, пойду еще убирать. У Вас какой номер?
   - Тридцатый.
   - Я там уберусь сейчас. А Вы как раз и подходите, чистенько, приятно будет в комнате - Она поднялась по лестнице, а Дина взяла на колени маленький пушистый комочек, который сразу заурчал. Всю свою жизнь Дина любила кошек. Она чувствовала их. Но из трех котов, которые у нее были, только один остался, а два убежали, как только подошел "загульный" возраст. После побега последнего Дина долго его искала, плакала. С ним у нее были совершенно особенные отношения: она понимала его, и, казалось, он понимает ее. Когда ей бывало плохо, она брала его на руки, и рассказывала ему о своих проблемах. И глядя в его зеленые глаза, она ну никак не могла поверить, что он не умеет думать. На самом деле, думала она, он все прекрасно понимает, иначе у меня было бы такого ощущения полного взаимопонимания. Не может быть, что у него только инстинкты.
   Но так вышло, что он просто убежал. Пострадав некоторое время, она взяла себе другого котенка - рыжего и пушистого, и сейчас очень скучала по нему. Перед отъездом она отвезла его к маме. Интересно, не забудет ли он ее за эти две недели.
   Дина погладила Черныша, как она окрестила его про себя, и положила его аккуратно на диван. Он даже не открыл глаз, только блаженно вытянулся и свернулся обратно в клубок.
   Боровое - одно из самых красивейших мест Казахстана. Все, кто приезжают сюда, восхищаются красотой гор, озер и лесов. Но первые ощущения Динары от этого места - это мощная энергетика. Ей показалось, что вся сила, которую вода, лес и воздух копили все это время, обрушилась на нее. Ей захотелось одновременно упасть и бежать. Очень странное было ощущение, которое невозможно забыть...
  
   Сегодня она решила дойти пешком до Ставки Аблай-хана. Ей сказали, что это далеко, и если идти, то рано утром, чтобы вернуться к обеду. Но она решила пообедать в какой-нибудь юрте, а потому взяла немного денег, фотоаппарат и вышла в путь.
   Идти по асфальтовой дороге, которую здесь специально проложили, было приятно. Углубляться в чащу она не решилась, поэтому держалась небольших туристских групп с детьми, которых по дороге встречалось очень много. Асфальт еще не был разбит, как на городских дорогах, и был даже в какой-то мере гладким. Деревья вокруг создавали ощущение уюта. Дина уверенно шагала по дороге, и вдруг увидела такую поляну, что не сфотографировать ее было бы просто преступлением. Она свернула с дороги, нашла отличный ракурс и сделала пару снимков. Неподалеку громоздилась куча камней, но, приглядевшись, она увидела, что камни были похожи на стол и четыре стула. Невероятно, чтобы люди сами соорудили эту композицию. А еще дальше длинный камень был похож на детские качели, на которых все качались в детстве. Те самые - длинная доска, а под ней посередине упор. И каждый на своем краю: кто кого перевесит.
   Человек по-разному воспринимает свое одиночество. Кто-то тоскует о ком-нибудь, с кем можно поговорить, а кто-то рад возможности побыть с самим собой, подумать. Дина вдруг подумала, что рядом с ней сейчас мог бы идти Костя. Если бы она смогла не отталкивать от себя людей. А Костя сейчас где-то с Викой и своими племянниками. И, наверно, совсем не думает о ней.
   То утро началось со сплошных приключений. Во-первых, Дина решила сделать пробежку. Для нее - рекордсменки по лентяйству в таких вопросах, - это было настоящим подвигом. Надев свой тренировочный костюм, она пробежала по дорожкам и, собираясь возвращаться, услышала:
   - Девушка, подождите!
   Легкой трусцой к ней подбежал высокий мужчина лет сорока в спортивном костюме. "Наверно, знакомиться" - решила про себя Дина.
   - Девушка, извините, что прервал Ваш отдых, но Вы не могли бы сказать, во сколько отъезжает автобус с экскурсией по Боровому?
   - Я даже не знаю, - пожала плечами Дина, - я сама только вчера приехала. Давайте у администрации узнаем.
   - Я даже и не подумал как-то, - он улыбнулся. - Ну ладно, не буду Вам мешать.
   Дина не успела сказать, что он ей совсем не мешает, как он уже был в конце дорожки. Не слишком-то он вежлив, обиженно подумала она.
   Позже, за обедом, она увидела его за соседним столиком, в окружении двух детей и молодой женщины. Она улыбалась ему, а дети наперебой что-то рассказывали. "Понятно, - подумала Дина, - ты женат, а я-то размечталась о курортном романе". Посмеявшись над собой за такие мысли, она быстро доела обед и пошла в номер.
   На диванчике в холле уже сидел тот самый утренний спортсмен с женщиной и детьми, несколько бабушек, которые оживленно обсуждали последние новости, и молодые ребята. Экскурсионный автобус все не шел.
   - Вы все-таки тоже решили поехать?
   - Все побежали, и я побежала, - отшутилась Дина фразой из известного фильма.
   - Меня зовут Костя. Извините, что сегодня так быстро пробежал мимо, просто сестра попросила узнать, когда будет автобус.
   - А я думала, это Ваша жена. - Дина насмешливо посмотрела на него.
   - Ее зовут Вика. А эти очаровательные балбесы - мои племянники. Ее муж уехал в командировку и поручил ее мне. Вот так и отдыхаем.
   Костя закурил.
   - А вы одна?
   - Да, но только до пятницы. В пятницу приедет моя подруга, и мы пробудем здесь до воскресенья.
   - Так мало, - разочарованно протянул Костя, стряхивая пепел с сигареты, - жаль. Может, тогда вы присоединитесь к нам, и мы вместе все обследуем?
   - Нет, извините. Мне хотелось бы побыть одной. И потом - я вам буду только мешать.
   - Как хотите, - Костя посмотрел на дорогу, - а вот, кажется, и наш автобус. Но хоть в этот раз Вы будете с нами?
   - Хорошо, - Дина сдалась, и в автобусе оказалась рядом с веселой Викой и двумя пацанами - Димой и Сашей. Мальчишки всю дорогу спрашивали у мамы, что за камни, да что за дерево, и почему нельзя остановиться и поплавать. Добродушная Вика терпеливо отвечала на все их вопросы, а Дина от души смеялась над их выходками. В общем, компания сложилась теплая.
   - Почему ты приехала одна? - Она уже перешли на "ты", и видимо вопрос ее одиночества достаточно сильно интересовал Костю.
   - Просто захотелось побыть одной. Я же журналист, постоянно с людьми. Устала. А ты?
   - А я недавно развелся. Слава богу, детей у нас не было. Не успели, так сказать.
   - У меня тоже пока нет.
   Автобус ехал сквозь лесную чащу, и Дине отчаянно захотелось вылезти и побродить здесь, пособирать грибы. Экскурсовод как раз рассказывал про то, как много здесь грибов. Потом он перешел на животный мир, и совсем некстати рассказал, как охотники убили ручного медведя, приняв его за дикого. А он просто просил еды. После этого рассказа многие сникли, а Дине было так жаль бедного медведя, что на некоторое время все краски прекрасного леса вокруг поникли.
   - Вот болван, - сказал вдруг Костя, позаботившийся, чтобы его племянники не услышали этой грустной истории. А экскурсовод, не заметивший своей оплошности, продолжал болтать. Вскоре Дине это просто надоело, и она перестала его слушать.
   - Давай попросим его остановиться, - внезапно сказала Вика, - так хочется побегать по лесу.
   - Лучше придем сюда завтра, - Костя слегка нахмурился, взглянув на экскурсовода, - боюсь, что он все делает по инструкции. Как говориться, заставь дурака Богу молиться.
   Автобус наконец-то вырулил из лесной чащи и поехал почти по берегу озера.
   Дина решила про себя, что больше никаких автобусных экскурсий, только пешие. Если понадобится, она найдет спутников, в конце концов, можно будет гулять вместе с очаровательной семьей Кости, но автобусы - это просто издевательство над собой.
   - Стоянка - два часа! - торжественно объявил экскурсовод.
   Люди с облегчением выпрыгивали из автобуса. Кто-то принялся фотографироваться, молодой мужчина тут же достал сотовый телефон и принялся кому-то звонить. Часть группы пошли за экскурсоводом, послушать, что интересного он еще расскажет.
   - Костя, давай залезем на гору? - Саша подпрыгивал от волнения.
   - Полезли, только не очень высоко, а то не успеем спуститься, - согласился Костя.
   - Я тоже полезу, - внезапно решила Дина.
   Горы в Боровом совсем не похожи на горы в Алматы. Здесь, в казахстанской Швейцарии, они состоят из камней, которые были положены один на другой. Лазать по таким горам - одно удовольствие. Руки сами собой находили зацепки. Для Дины лезть вверх - означало идти к солнцу, куда-то к вершине, которую может покорить только она и только сейчас. Она так увлеклась, что скоро оказалась так высоко, что люди внизу казались совсем крошечными.
   Здесь наверху все было совсем иначе. Ветер словно окрылял, давал какую-то силу. Толкал ее вниз и одновременно поддерживал, чтобы она не упала. Дина выпрямилась во весь рост, держась за каким-то образом выросшую здесь - среди камней! - сосенку, и огляделась. Отсюда были видны оба озера, и резкий контраст кудрявых лесов и безразличного песка. Небо казалось таким глубоким, что Дине захотелось шагнуть в него, как в воду...
   Спустившись с ловкостью опытного скалолаза, она вернулась в душный автобус.
   - Понравилось? - с завистью спросил Костя.
   - Еще бы. Ощущение такое... не объяснишь. Знаешь, там наверху на камнях растут сосны. Они совсем маленькие, но они так отчаянно борются за жизнь. Как они там вырастают? Почвы же там нет.
   - Она есть, но просто ее очень мало. Между камнями накапливается песок, крупинки земли, которые приносит ветер. Потом туда ветер закидывает семечко сосны. И вот, пожалуйста - маленькая героиня на вершине скалы. - Костя говорил так обстоятельно, словно вел лекцию.
   - Точно - героиня...
   Возвращались они по другой дороге. Еще одна остановка была сделана по просьбам отдыхающих, которые увидели юрту возле дороги и решили выпить кумыса. Динара вместе со всеми выпила чашку и успела даже поговорить с хозяйкой юрты. Оказалось, что она вместе с мужем каждое лето приезжает сюда и ставит здесь юрту. Так они и зарабатывают. А приезжают они аж из Шымкента. Да и в юрте Динара заметила и электрический чайник, и радио, и даже маленький телевизор. Оказалось, что здесь проведена электросеть, которую они и использовали. Все романтические впечатления об отважных людях, которые с удовольствием живут в юртах и зимой и летом, у Дины рассеялись. Она рассказал об этом Вике и Кости, и они дружно посмеялись над ее романтизмом.
  
   Чтобы отвлечь себя от ненужных романтических мыслей, Дина с увлечением принялась фотографировать каменные композиции. Если они и на фотографиях получатся такими реалистичными, у нее будет отличная коллекция фотоснимков.
   До ставки она дошла уже часов в одиннадцать. Как всегда, предприимчивые жители поселка и здесь успели "открыть свой бизнес": на земле и самодельных столиках стояли фотоснимки в рамках. Некоторые были совсем маленькими: десять на пятнадцать. А другие были сделаны в большом формате и, видимо, были предназначены для того, чтобы вешать их на стены. Как картины. Ценность этих фотографий продавцы объясняли тем, что самим такие фотографии сделать очень сложно, был выбран специальный ракурс, вид. А некоторые сделаны с вертолета. Хотя Дина подозревала, что они были сделаны с горы. Одной из тех, на которые она уже забиралась. Вид оттуда как раз вот такой великолепный.
  
   Почему-то днем одиночество не ощущается так сильно, как ночью. Все начинается вечером, когда сумерки уплотняются и становятся почти осязаемыми тенями, призраками. К Богу все это! Пора бы привыкнуть. Были дни и похуже, когда в те холода он был совсем один и не знал, выживет ли. А сегодня, по крайней мере, он точно знает, что завтрашний день для него наступит. Вот только холодно в доме вечером, холодно одному. А тени все сгущаются, танцуют вокруг него, бьют в бубны, их лица разукрашены такой же сумеречной краской...
  
   Сфотографировав ставку, она, вместе с небольшой группой людей, прошла вглубь леса. Там, по рассказам, находился трон Аблай-хана: несколько камней, расположенных друг на друге. По местной примете, если прикоснуться к этому трону и загадать желание, оно обязательно исполнится. Суеверная Дина добросовестно приложила руку к камню и назагадывала уйму желаний. Раз выпала такая возможность, надо пользоваться.
   Обратно она решила идти берегом. Совершенно случайно она нашла тропу, которая, по мнению встретившихся ей женщин, выводила как раз к пляжу, а оттуда до ее пансионата было рукой подать.
   Однако уже через некоторое время она пожалела о своем решении идти по тропе: в некоторых местах она почти пропадала в воде, а камни преграждали дорогу.
   В одном месте она встретила рыбака.
   - Здравствуйте, - шепотом сказала Дина, чтобы не спугнуть рыбу.
   - Добрый день, - отозвался дедушка.
   - А на что Вы их ловите? - Дина с интересом смотрела на несколько удочек, закрепленных в камнях.
   - На хлеб, на червя. Всякую рыбу на свою приманку надо ловить. Да вы не бойтесь, вы ее не спугнете.
   - Вы не знаете, тут есть другая дорога?
   - А Вам куда? - дедушка подсек какую-то рыбешку, сунул ее в ведро, и опять повернулся к Дине.
   - Мне к пляжу, а оттуда к пансионату.
   - Что же вы так забрели. Тут народ всякий, одной лучше не ходить.
   От этих слов Дина поежилась и оглянулась.
   - Вы лучше выходите на поляну. Видите, вон там светлеет. Там будет разрушенный дом, дорога там раньше была. А сейчас ее засадили деревьями. В этом доме живет парень, Арман. Вот у него и спросите, как выйти на дорогу. Он Вам покажет.
   - Спасибо большое, - Дина поспешила туда, куда показал ей рыбак.
   - И одна больше не ходите, - пригрозил он ей вслед.
   - Не буду, - пообещала Дина, но больше уже не дедушке, а себе. В самом деле, как можно было так самоуверенно забрести в непроходимые места, не подумав о собственной безопасности.
   Оступаясь и скользя, она все же выбралась на относительно открытую местность. Решив немного отдохнуть, она огляделась. Как раз справа и находился тот самый разрушенный дом, о котором, очевидно, ей и говорил дед. Она сделала несколько шагов по направлению к нему.
   Дом скорее напоминал особняк. Высокий, с остатками колонн, большим крыльцом. Было совершенно непонятно, каким образом он тут оказался.
   Но территория вокруг него была расчищена, а на стенах и крыльце были следы недавней стройки. Здесь действительно кто-то жил. И пытался отстроить это здание, подвергшееся какому-то катастрофическому разрушению.
   - Здравствуйте! - крикнула она, не решаясь подойти.
   - Здравствуйте, - на пороге показался мужчина, одетый в невероятные одежды. Яркие штаны, рубаха со следами краски. Вместе с длинными волосами все это выглядело очень устрашающе. "А может быть, он сумасшедший", - подумала Дина, но отступать было уже некуда.
   - Мне сказали, что Вы можете помочь мне найти дорогу к пляжу.
   - Идите по этой тропинке. - Он показал рукой на едва заметную дорожку, - она петляет, но выведет Вас прямо к пляжу, - он повернулся, собираясь войти обратно в дом.
   - Спасибо.
   Какой странный человек. Да ладно, главное сейчас - дойти до пляжа и не встретить еще кого-нибудь, более опасного, чем рыбак и чокнутый из развалин.
   Она быстро нашла упомянутую тропинку и дошла до пляжа.
   - Как ты одна не побоялась, - всплеснула руками Вика, когда услышала про ее "подвиги".
   - В том-то и дело, что побоялась, но было поздно.
   Про незнакомца из разрушенного дома она промолчала. Какое ей дело до несчастного, которому негде жить, что он живет в лесу, как бомж. А может быть, он уголовник, который скрывается от закона. И местные жители его покрывают.
   Динара подумывала о покупке новой фотопленки, а это значит, надо идти в поселок.
   - Могла бы и меня пригласить, я сходил бы с тобой, - слегка обижено сказал ей Костя.
   - В следующий раз - обязательно, - улыбнулась Дина.

2

   Арман донес тяжелое ведро с цементом до стены, поставил и продолжил стройку. Скоро придет Женька. До его прихода хотя бы часть работы должна быть выполнена. Черт возьми, как медленно продвигалась эта проклятая работа. У Армана просто опускались руки, когда он видел, как ничтожно мало он успел сделать. А ведь закончится лето, и он потеряет почти полгода. Здесь, на севере, зима приходит быстро и надолго. И морозы тут такие, что строить будет просто невозможно.
   - Француз!
   - Привет! - Арман обрадованно обнял друга, на минуту забыв о своих дурацких грустных мыслях - Как дела в твоей школе?
   - Пока, нормально. Как раз иду с занятий с одним из своих двоечников. Весь год балду гонял, а летом теперь корпит над своей математикой. Пусть занимается, должны же быть мозги хоть чем-то заняты. Ну, чем помочь?
   Вскоре крыльцо было мало-мальски подправлено. Разбрызганный цемент, доски и камни - все это лежало вокруг, как после побоища.
   - Целый год уже бьюсь, а все никак не могу привыкнуть к этому бардаку, - удрученно сказал Арман.
   - Еще годик помаемся, и можно будет вздохнуть свободнее.
   - Ты думаешь, за год успеем? - с надеждой спросил Арман.
   - Если работать в таком же темпе, должны успеть, - Женька стряхнул с рук крошки, снял рубаху и пошел в дом.
   Арман поставил на самодельную плиту чайник, достал разномастные чашки и ложки и накрыл стол.
   - Я тебе тут принес кой-чего, - Женька поставил на стол сумку.
   - О, да это ж просто богатство! - восторженно сказал Арман, вынимая из сумки пачку пельменей, печенье, хлеб и прочие продукты.
   - Ты же сам отсюда не выберешься. Тебе лень за продуктами сгонять.
   - Ангел-хранитель, - фыркнул Арман.
   - Тебе скоро тридцать, а ты как был пацан, такой и остался, - Женька покачал головой.
   - Я оттого и живу пока, что таким как был остался. Если бы я изменился, может и не жил бы здесь. Жил бы в городе, работал сейчас в какой-нибудь фирме.
   - Ты же дурак. - Спокойно сказал Женька.
   - Дурак, - согласился Арман, - но меняться уже поздно. Хватит болтать. Каждый раз начинаешь читать мне проповеди. Тебе действительно надо было стать священником.
   - Тогда бы ты точно повесился от одного моего присутствия, - басом захохотал Женька, - я, кстати, купил еще коньяк. Будешь?
   - Можно.
   Выпив по рюмке, они вышли на крыльцо и закурили.
   - Сегодня тут появилась одна девушка. Представляешь, заблудилась, и спрашивала дорогу.
   - Одна?
   - Одна. Правда близко не подошла. Может быть, меня испугалась, может еще что. Наверняка, ей про меня уже что-то рассказали. И она думает, что я бомж.
   - А ты и есть бомж.
   - Нет, бомж, это у которого дома нет. А у меня есть. Просто я его еще строю.
   - Не хочу спорить, - рассудительно сказал Женька, - мне надоело тебе говорить, что если ты будешь жить нормальной жизнью, ты сможешь больше сделать для этого дома, чем, живя здесь.
   - Я хочу его своими руками отстроить, понимаешь? - Арман с гордостью оглядел здание, - помнишь, какой он был, когда только сгорел? Я тогда плакал, чувствовал, словно сам горел. Жалел его, как живого. А сейчас, посмотри, через год мы с тобой закончим строительство. И я сделаю здесь музей. Настоящий музей театрального искусства. Я соберу все воспоминания о людях, которые играли в этом театре. Фотокарточки, письма, вещи. А начну с шаманов!
   - Давай сначала достроим... - прервал его Женька.
   - Ты хоть мечтать мне не мешай. Все-таки, то, что ты не стал священником, слишком сильно на тебя действует. Все стремишься меня переспорить, так сказать, охладить мой пыл. Слушай, пойдем лучше я тебе прочитаю кое-что. Вчера вечером написал.
   Они вернулись в дом. Арман взял со стола кипу разношерстных листков бумаги, исписанных убегающими строчками.
   Голос Армана отдавался в высоких потолках бывшего театра. Гудел, каждое слово отзывалось эхом, повторялось многократно, и оттого, словно усиливалось в своем влиянии на сознание. Женька сидел, завороженный словами, боясь пошевелиться, чтобы не нарушить это состояние. Как талантлив этот парень, черт возьми! Как он силен, смел! Он просто гробит себя в этом сгоревшем театре! Как всегда, слушая стихи Армана, Женька вскипал злостью от собственного бессилия: он не смог отговорить его от его сумасшедшей затеи. Ни тогда, ни сейчас...
   Два года назад в Боровое приехала группа молодых актеров и режиссеров из Алматы. Их было двенадцать человек, и все они были одержимы желанием творить, снимать новые талантливые фильмы. Их педагог Узенов, известный тогда режиссер, придумал этот новый курс: естественный интерьер, создание образа на месте, "вживание в тело" своего героя. Актеры бродили по лесам, купались в озере, а заодно добровольно очистили часть территории от мусора. Одним из этих молодых талантов и был Арман.
   Жили они в палатках, пока Арман не нашел старое здание, совершенно уникальное. Надо же, именно он. Словно какой-то рок.
   Но никто из местных жителей не мог толком объяснить, откуда оно взялось в этой глуши. Одни говорили, что здесь жил богатый писатель и коллекционер картин, другие утверждали, что это церковь, построенная славянскими миссионерами на собственные средства. Ясно было одно: этот дом был окутан тайной.
   С присущим молодым людям энтузиазмом, ребята вычистили дом, привели в порядок окрестную территорию, и поселились внутри него. А так как Узенов не давал ребятам ни одного свободного дня, они, в творческом процессе, придумали себе новую игру: старый дом стал для них театром. Они оборудовали сцену, приспособили часть дома под зрительный зал. И ставили свои спектакли, репетировали. Жить им предстояло здесь целое лето, поэтому они оповестили местных жителей, что в Старом доме, как его все называли, будут показаны спектакли.
   Народ с удовольствием посещал "театр". Как всегда летом, было много отдыхающих, для которых этот театр стал чем-то вроде местной достопримечательности. Ребята уже шутили между собой об уникальном театре посреди леса, о публикациях, спектаклях и гастролях.
   Лето близилось к концу, когда произошла трагедия. Ночью вспыхнул пожар. Узенов и его ученики сумели спастись, но здание было сильно разрушено. После ребята проводили собственное расследование и даже почти выяснили, кто за этим стоял, но наступила осень, и они разъехались по домам. Вернулись в свой город, а Узенов вскоре получил какую-то премию и уехал в Москву снимать свой новый фильм.
   Театр опустел. Так по крайне мере думал Женька, который успел сдружиться с ребятами и самим режиссером. Пока однажды он не пошел по этой дороге половить рыбу и увидел Армана, неумело орудующего строительными инструментами и пытающегося очистить стену от сажи.
   - Француз! Ты что тут делаешь? Я думал, ты уехал?
   - Уезжал, теперь вернулся. Видишь, решил кое-что подлатать.
   Позже, когда Женька узнал, что Арман оставил работу и приехал сюда, чтобы возродить театр, он был в бешенстве.
   - Придурок! Это же идиотизм - ехать сюда, чтобы заниматься таким дурацким делом! Ты просто...
   - Не ори, - тихо попросил Арман. И Женька сразу остыл.
   Потом они пили всю ночь, пели, смотрели в небо, и Женька завидовал одержимости Армана. Сам он мечтал стать священником, но так и не стал. Чего-то не хватило. А может быть, не понравился ему один батюшка, который говорил на проповеди о грехах, а сам имел двух любовниц.
   Тогда он и дал себе слово - помочь Арману все это восстановить.
   Женька был примерно ровесником Француза, как он окрестил его в первый же день за пушистые ресницы. Конечно, никакой связи, но прозвище это пристало к нему крепко. А местные жители называли его "дурачком", "блаженным" и другими не менее нелестными эпитетами. Обо всем этом Арман был осведомлен, но только смеялся. В самом деле, зачем разубеждать людей. Собака лает, караван идет.
   Женька собирался идти в пансионат, предлагать свои услуги проводника и экскурсовода. Заодно и заработать. Поработав еще немного и выполнив внушительную часть ремонта, они расстались на развилке. Арман решил немного отдохнуть и искупаться. А потом слазить на любимую гору. Заодно и проверить свою спортивную форму. Раньше он увлекался скалолазанием, и даже успехи были. Сейчас же его всего поглотила другая страсть. Страсть к этому театру, к возрождению. В постепенно восстающем из пепла театре он видел самого себя. И это давало ему силы бороться и с постоянной нехваткой денег и периодами страха.
   Страх накатывал ниоткуда. Иногда ночью, и тогда хотелось бежать от этого дома прочь, никогда больше не видеть его. Казалось, он населен какими-то призраками, и они приходят к нему в кошмарных снах. Иногда днем, посреди работы. Опускались руки, почти останавливалось дыхание. В такие минуты он старался убежать подальше. Просто забирался на вершины, или плавал до изнеможения.
   Вечером на вершине было просто великолепно. Какая-то удивительная сила охватывала его в такие минуты. Но сегодня все было чуть-чуть иначе.
   Он стоял на вершине, и ветер надувал его куртку, разбрасывал волосы. Внезапно он шагнул на камни, и очутился на самом краю. Внизу бежала асфальтовая дорога, и она была так далеко. А если сорваться вниз? И полететь? А вдруг получится не упасть, а взмыть вверх? Сильный порыв ветра бросил волосы на глаза, и он, качнувшись, чуть не шагнул вниз. Спрыгнув назад на твердую землю, он понял, что совершенно не ощутил страха перед возможной смертью. Что это - предвестник сумасшествия, или просто философское отношение к жизни? Может быть, вернуться в город? Туда, где его ждут родственники? И бросить этот дом?
   Внезапно Арман ощутил острую тоску по Старому театру, ему даже показалось, что сейчас, одинокий в сизых сумерках, он зовет его, как единственного друга. Почти бегом он спустился с горы и вернулся в дом. Налив себе едва теплый чай, он зажег свечку и сел за стол. Он писал около двух часов, пока свечка не стекла на стол. Поискав в темноте еще одну, он чертыхнулся, чиркнул спичкой и зажег ее.
   Темнота отступила, но остались тени. В этот вечер Арман не чувствовал перед ними страха, напротив, они были его гостями. Он встал на полуразрушенную сцену и начал читать только что написанный монолог. И тени всколыхнулись, разбежались и замерли, слушая его сильный, хорошо поставленный голос. Для кого он читал?
   Он замолчал. Эхо чуть-чуть покачалось и тоже утихло. Сплошная тишина.
   Арман задул свечку и лег спать.

3

   Деревня - совершенно особый организм нашего общества. Он живет по своим неписаным законам, безжалостно отвергая все научно-технические новинки, если они не вписываются в обычный уклад. Чего больше всего боятся старые деревенские жители, так это вторжения в их жизнь чего-то, что могло бы поломать спокойный ход их деревенского времени.
   Поселок Боровое нельзя назвать деревней в прямом смысле этого слова. Он словно маленький город со своим собственным укладом. Люди здесь привыкли к постоянном наплыву отдыхающих и летом и зимой. В магазинах продавались все те же товары, что и в городе. Но для приезжих этот поселок все равно был маленькой спокойной деревней, где было очень уютно.
   Многие знаменитые люди находили в деревнях покой, тишину, которой не бывает в городе. Они сбегали в деревню, селились в уютном домике и творили. Или просто жили, не считая каждую минуту. Потому что в деревне как в большой семье, утро начинается с обмена новостями.
   Громыхая ведрами, прошла баба Зина. Она сегодня рано сходила в магазин. Должны были привезти масло какое-то шоколадное. Внучка просила ей купить. Но масло не привезли, обещали завтра. Поэтому баба Зина поспешила набрать воды в ближайшей колонке.
   Завидев издали самого известного деревенского сплетника Василия, она остановилась, в предвкушении интересного разговора. Василий всегда сообщал ей самые последние новости про всех жителей деревни: кто с кем разошелся, кто с кем сошелся, кто куда ездил и чего привез.
  -- Здорово, Васильюшка, - ласково сказала баба Зина.
  -- Добрый день, - Василий остановился у забора и снял свою потрепанную кепку. Это означало, что он готов к длинному разговору.
  -- Ну, как дела продвигаются. Ты вроде жениться собирался, - закинула удочку баба Зина, ставя на землю пустые ведра.
  -- Я-то нет! - притворно вздохнул Василий, - а вот Пашка-истукан, помнишь его?
  -- Как не помнить, - закивала головой она.
  -- Так он же жениться собирался, - как исключительную новость сообщил парень, помолчал и добавил, - да расстроилась его свадьба-то.
  -- А что так? - участливо спросила его любопытная собеседница.
  -- Сбежала невеста-то. Прямо перед свадьбой. Сказала, что любит другого и ждет от него ребенка. Пашка теперь пьет и плачет. Клянется убить.
  -- Неужто, убить? - ахнула баба Зина, покачав головой, - ну, народ нынче пошел. А как там дед Марат?
  -- А он совсем тронулся. Поеду, говорит, внука искать в столицу.
  -- Так года два-три прошло уже! Не найдет он его, - сурово сказала баба Зина.
  -- Вот и я говорю, не найдет. Ну, ладно, бабушка. Заболтался я с тобой. А работа не ждет.
  -- Погоди, Васильюшка, - остановила его баба Зина, - а про этого-то, с лесу, ничего не знаешь? Ну, того, который в Старом доме живет? Умом он там еще не тронулся?
  -- А что ему сделается. Живет и живет. Блаженный ведь. Ты про это лучше Евгения расспроси, он к нему каждый день ходит помогать.
  -- Это учителя, что ли?
  -- Вот-вот, его. Ну, ладно, бывай, бабушка, - Василий надел кепку, обозначая конец разговора. Баба Зина подхватила ведра и пошла за водой. А потом можно будет еще раз в магазин забежать.
   По дороге баба Зина встретила своих знакомых теток, которые работали в универмаге продавщицами. У них сегодня выходной был, и они шли купаться. Перекинувшись с ними словечком, она все-таки добралась до магазина.
   Его построили совсем недавно, вернее отстроили, сделали ремонт. Теперь он был высоким, светлым. И товары были яркими, как в рекламе. Бабе Зине очень нравилось все здесь покупать. Она взяла шоколадку, молока, зубную пасту и встала в очередь. Прямо перед ней стояла высокая девушка с длинными черными волосами. Это Амина, местная красавица, которую сюда привез отец. Да вскоре умер от неизвестной болезни, а дочь осталась жить здесь вместе со своим маленьким сыном. Мужа у нее не было.
   Жили они очень тихо, скромно. Никто и никогда не видел рядом с Аминой ни одного мужика, но баба Зина это не одобряла. Раз есть сын, надо мужское влияние, твердая рука. Поэтому, заплатив вслед за Аминой, в кассе, она повернулась и, не глядя больше на красавицу Амину, вышла из магазина. Домой поспешила, к своей внучке.
  
   - Мама! - навстречу длинноволосой смуглой девушке, раскинув руки, как крылышки, бежал маленький мальчик.
   - Привет, сынок! - она подхватила его на руки. Закружила, отчего он еще сильнее рассмеялся, потом отдышалась и поставила на землю.
   - Как дела?
   - Отлично. Я сделал новый самолет. Давай покажем его дяде Арману.
   - Сегодня? - Амина посмотрела на часы, - а уроки ты все сделал?
   - Конечно.
   - Тогда собирайся.
   Словно маленький ураган, он убежал в комнату за своим самолетом, а Амина присела на диван.
   В последнее время она все чаще виделась с Арманом. Он стал ей дорог, она старалась понимать его. Но в душе мечтала, что он когда-нибудь откажется от своей затеи, предложит ей выйти замуж, и у Амира будет папа.
   Настоящему отцу Амира теперь все равно: он погиб. И Амирка никогда не узнает, что на самом деле его отец даже не подозревал, что у него будет сын, когда уехал вместе с друзьями на моторной лодке ловить рыбу вечером. Когда спустя два дня друзья приехали, но без него, Амина думала, что умрет от горя. Через неделю выловили тело ее любимого, но она не пожелала смотреть на то, что от него осталось. Отец сделал то, о чем она его попросила: увез подальше оттуда. Мать умерла, когда она была совсем маленькой. И получалось так, что она всегда оказывалась одна. Не избалованная вниманием, она очень дорожила любовью отца. Он никогда не попрекнул ее ребенком, никогда не заставлял выходить замуж. Он просто жил для нее. Наверное, он видел в ней продолжение своей любимой жены. И внук стал для него в какой-то мере укреплением веры в вечную жизнь. Как же не вечную, если он продолжается в своем внуке, как его дочь в своей матери. Он находил во внуке свои черты и радовался этому. И смерть уже становилась не такой страшной. А Амина просто жила. Любила отца, работала, ждала сына.
   И когда родился Амир, она с радостью посвятила себя ему. Тяжело пережив смерть отца, она выстояла. Качая по ночам ребенка, она плакала и разговаривала с отцом. "Вот видишь, папа, - шептала она, - он скоро подрастет. Я расскажу ему, каким ты был. И он будет любить тебя точно также, как и я. Я даже верю, что ты не умер. Ты рядом, и можешь потрогать его руку. Потрогай, он такой маленький, но уже так похож на тебя".
   Амирка подрастал, и уже пошел в первый класс.
   - Мама, я готов!
   Тропинка весело бежала вперед, увлекая за собой Амину и Амира. Он бежал вперед, время от времени оглядываясь, не отстала ли мама. Но потом снова срывался с места и убегал. Амина шла, слегка сгибаясь под тяжестью сумки. Она собрала продукты, которые, как она знала наверняка, Арман не купил. В его доме часто не хватало элементарной еды, и они вместе с Женькой подкармливали его. Он всегда злился на это, но понимал, что если бы не они, он бы умер от голода еще прошлой зимой. Это была страшная зима.
   Наконец они вышли к Старому дому.
   - Аминка! Хорошо, что пришла! Ну, зачем ты опять таскаешь эти сумки. Я же тебя просил.
   - Еще скажи, что они тебе не нужны? - облегченно вздохнула она, передавая ему тяжелую сумку.
   - Нужны, - покорно сказал Арман.
   Заботливость Амины порой его очень раздражала. Ей казалось, что своим участием она делает добро, но на самом деле выходило так, что он ей чем-то обязан. И только дурак мог не заметить, что она полюбила его.
   Однажды он пригласил ее жить с ним. Она приходила каждый вечер, оставалась на ночь, но никогда не жила с ним больше суток. Всегда уходила домой. И он понимал, что не может дать ее сыну ничего, да и ей тоже. И никогда не настаивал. Но ее молчаливость, покорность, готовность служить ему выводила его из себя. К черту такое раболепство! Женщина должна быть либо боевой подругой, либо... либо вообще не быть.
   - О чем ты думаешь? - спросила Амина, устраиваясь на нагретом солнышком бревне.
   - О предстоящей осени, - соврал Арман. И тут же задумался о предстоящей осени.
   - Женька заберет тебя к себе, наверно. Ты поработаешь, соберешь еще денег, а весной опять начнешь стройку.
   - Тебе это не нравится, - закипая, спросил Арман.
   - Ты знаешь мое мнение. Размениваешься на мелочи, когда можно все сделать по-другому. Но лучше мы говорить об этом не будем. Опять поругаемся, зачем это надо?
   - Дядя Арман! - Амирка кружил по двору, играя со своим самолетом, - а хочешь, я тебе тоже самолет сделаю.
   - Сделай, - засмеялся Арман.
   - Он тебя любит, - невзначай заметила Амина.
   - Я тоже его люблю.
   - Он часто спрашивает, когда ты станешь...
   - Амина! - Арман резко встал и сделал несколько шагов по двору, - я просил тебя тысячу раз не начинать этот разговор. От него больно и тебе и мне! Я никогда не стану ему отцом! Может быть, я вообще завтра умру. Мое место здесь! - Он нервничал и заводился еще больше.
   - Успокойся, - она подошла к нему и погладила по щеке.
   Некоторое время они молча стояли посреди двора. И Амине показалось, что он сейчас убеждал не ее, а себя. И Амирка, приходя вместе с ней к Арману, сделает свое дело. И когда-нибудь он сдастся, и поймет, что она любит его. И Амир любит. Неужели есть на свете что-то более святое, чем семья?
   Он едва ощутимо отстранился от нее, словно почувствовал ее мысли. Погладил ее шелковым волосам, поцеловал.
   - Прости, я не хотел. Идите домой. Я устал. Сегодня было много работы.
   Он долго стоял и смотрел вслед женщине в длинном светлом платье и мальчишке, который жил в своем мире добрых людей. Странно, без них он не представлял свой мир. Этот мальчишка, в распахнутых глазах которого отражается все небо и весь мир, возвращал его в детство. Глядя на него, он часто думал о том, каким бы он стал, если бы сейчас вернулся в детство. Если бы он учился не в той школе, влюбился бы не в голубоглазую отличницу Иринку, а в тихоню, с которой он сидел за одной партой и имя которой он уже не помнит. Если бы он завел кота, а не собаку. Из этих мелочей было сложено его детство, и оно стало стартом. А где-то посередине пути ждал его Старый дом. Терпеливо, именно его.
   Французом его называл дядя, который произносил его имя с французским прононсом. Арман всегда злился на него за это. А когда его впервые так назвал Женька, он вдруг мучительно захотел увидеть своего доброго дядю, который уже пять лет как покоится в мире ином. Арман надавил пальцами на виски. К черту воспоминания. Они всегда приходят не вовремя. А в последнее время все чаще и чаще.
   Вернувшись, он упал в постель и забылся тяжелым сизым сном. Во сне ему снились какие-то странные образы, переплетавшиеся с черными веревками. Все вместе это наваливалось на него и принималось душить. Во сне ему ужасно хотелось пить. Хотя бы просто прикоснуться горящими ладонями к ледяной воде.
   Он проснулся оттого, что чувство жажды не проходило. Резко поднявшись с постели, он почувствовал головокружение, но пить хотелось еще сильнее. С трудом переступая на ватных ногах, он добрел до ведра с водой, зачерпнул кружку и жадно выпил. Он пил до тех пор, пока ему не показалось, что он весь состоит из ледяной воды. Едва не упав на пол, он каким-то образом оказался в своей постели. Ему было невыносимо холодно. Он натянул на голову одеяло, но холод проникал даже сквозь теплое ватное одеяло. Скорчившись на постели, он стучал зубами. Ему даже не было страшно. Внезапно он запрокинул голову и завыл, как волк. Да он и есть волк: живет посреди леса, один, в руинах некогда прекрасного замка. Он выл, и его вой был страшен, в нем чувствовалось что-то нечеловеческое.
   - Тише, родной, - он вдруг почувствовал на своем лице теплые руки и горячее дыхание на щеках. - Тише...
   - Кто это? - ему показалось, что смог задать вопрос, а на самом деле он невнятно простучал зубами.
   - Это Амина. Тише, сейчас я тебя укрою.
   Достав откуда-то еще одно одеяло, больше похожее на тряпье, она подоткнул его со всех сторон. Арман весь дрожал. Она плакала, не зная, что делать. Лекарств, естественно, в его лачуге не оказалось. Она чувствовала, что ему холодно, но не знала, как его еще согреть. Только держала его руки в своих руках и молилась - шептала слова о спасении. Это была не молитва, а просто слова... Боже, боже, если ты есть, сделай так, чтобы он жил! Он нужен мне, так нужен! Амина сжимала его крепче, словно от этого ему могло стать легче. Она хотела, чтобы он знал, что она рядом. Именно она.
   Ближе к рассвету больной затих, успокоился. Дыхание выровнялось. Он вытянулся на кровати и уснул настоящим крепким сном. Она тихонько встала, согрела чайник, приготовила кое-что из еды. И вдруг поняла, что смертельно устала. Она немного подвинула Армана и прилегла на краешек кровати, намереваясь подремать. Арман заворочался, перекатился и обнял ее во сне. Она замерла.
   Боже, как же она мечтала о том, чтобы спать рядом с ним, и знать, что он ее навсегда. Пусть не женаты, но он - ее. Думает о ней, и делит с ней и ночь и день.
   И сейчас, чувствуя тяжесть его огрубевшей руки, она ощущала радость. Он рядом. У них было много ночей, но сейчас она чувствовала себя победительницей после этой - бессонной, самой страшной. Как же хорошо, что она пришла. Словно почувствовала, что с ним может что-то случиться. Она устало закрыла глаза. надо хоть немного поспать.
   Внезапно, он зашевелился, крепче обнял ее и прикоснулся губами к ее лицу. Он проснулся? Она посмотрела на него, но его глаза были закрыты. И поцелуи больше походили на бесцельные поиски. Так ищут губами воду, когда очень хочется пить. Он приник ней, как к источнику, и она позволила, отдала всю себя. Амина прекрасно понимала, что это - его сон. Когда он проснется, он не будет помнить, что был с ней. Но как сладостно было отдаваться на милость его силе, его ласке. Амина обнимала его, моля Бога о том, чтобы он сжалился над ней, чтобы не дал еще раз плакать по ночам, таясь от сына, не позволил любимому человеку снова разрушить ее мир. А Арман вновь и вновь приникал к своему источнику.
   Утро било в окно.
   Арман потянулся в постели и окончательно проснулся. Во всем теле была страшная слабость. Еще не открыв глаза, он услышал, как кто-то напевал в его комнате. С трудом разлепив веки, он увидел Амину.
   - Ты здесь давно? Я даже не помню, как ты пришла.
   - Еще бы. Тебе было так плохо, что я боялась, что ты вообще сегодня не встанешь. Вот и пришлось посидеть с тобой.
   - Спасибо, - язык едва ворочался, - дай воды.
   Амина подала ему чашку с водой, и почувствовал себя намного лучше.
   - Ты можешь встать?
   Он попробовал, но ничего не вышло. Тогда Амина поставила ему еду на доску и принесла ее к постели.
   - Ты просто умница, - неуклюже похвалил ее Арман.
   Она промолчала. Арман с аппетитом уплетал приготовленную ею еду, а она понимала, что совершенно ничего не помнит. Лучше бы он кричал, смущался, выгнал ее. Но ничего не помнить... Отчаяние накатывало, как огромная волна, от которой не спрятаться.
   Она с трудом сдерживала слезы.
   - Мне пора. Амирка, наверно, заждался.
   - Спасибо. Если бы не ты, я бы, наверное, умер.
   Он взял ее руку и приник к ней губами. Она молчала, боясь отнять ладонь. Ну, неужели ты ничего не помнишь? Нет, в его глазах была только благодарность за ее самоотверженное сидение возле кровати больного.
   - Я... я пойду...
   Она выбежала из его дома. Дорога была немного скользкой от росы, но она бежала, оступаясь и скользя. Подальше, подальше от него...
  
   В магазине было столько интересных сувениров, что у Дины разбегались глаза. Она наскоро попыталась вспомнить всех людей, которым надо хоть что-то привезти. Выходило не так уж много. Дина взяла набор открыток, фотографии в рамке, и большую красивую картину ручной работы из самоцветов. Это родителям. В универмаге была даже парикмахерская, камера хранения и фотосалон. Действительно, универсальный магазин.
   Нагрузив рюкзак, она пошла на базарчик. Бабушки здесь продавали маринованные грибы всех видов, рыбу, раков, в общем, все, чем славится Боровое. Дина не утерпела и купила небольшую баночку маслят у одной бойкой бабушки. А все потому, что другая, не менее бойкая бабуля, которую все называли бабой Зиной, уговаривала ее купить эти грибы минут пять. И уговорила, таки. Ей бы в сетевом бизнесе работать, этой бабе Зине. Ну ладно, хоть будет чем угостить Вику и Костю. Потом купила какой-то ужасно соленой рыбки и пива. Все, решила она, хватит. А то налетела, будто пришла только затем, чтобы отовариваться.
   Своя ноша не тянет, говорят, но нести все купленное было довольно тяжело. И Дина решилась поймать такси. Должны же быть в этом поселке такси, решила она. Выйдя на дорогу, которая вела к пансионату, она приметила себе неказистую машину, вероятно, еще советских времен, и подняла руку. Водитель - плотный блондин в полинявшей от времени джинсе, тут же подъехал к ней.
   - Если можно, в пансионат "Солнечный берег".
   - Можно, конечно. Садитесь, - он открыл заднюю дверцу.
   - Только у меня немного денег, - сразу сказала Дина.
   - А сколько есть, - беспечно сказал водитель, - я все равно туда еду. К другу. Так что, нам просто по пути.
   Вдоль дороги бежали деревья. Дина сидела, прижав к груди свои "богатства".
   - А Вы недавно приехали? - спросил водитель.
   - В понедельник, - ответила она.
   - А я здесь живу. Я учитель в поселковой школе. Меня зовут Женя.
   - А меня Динара. Дина. А Ваш друг в пансионате.
   - Нет, - рассмеялся водитель, - он живет в Старом доме. Странно, что Вы еще не слышали о нем. Здесь все его называют блаженным.
   - Он живет в разрушенном доме? Тот самый...? - Дина вовремя прикусила язык, но Женя уже догадался. И снова рассмеялся.
   - Не беспокойтесь. Вы хотели сказать - бомж?
   - Нет-нет. - Дине было очень неловко.
   - Да, он и есть бомж. Но бомж сознательный. Он строит этот дом, а поэтому живет там.
   - Но ведь можно приезжать и строить, а не жить в развалинах.
   - Можно, - согласился Женя, - но он не хочет. Там очень долгая и интересная история. Если заинтересуетесь, спросите у него самого. Кстати, как я понял, Вы с ним уже где-то встречались?
   - Я заблудилась, а он показал мне дорогу.
   - Понятно, - Женя подъехал к пансионату и остановил машину.
   - Возьмите, - Дина протянула ему деньги, но он замотал головой,
   - Нам было по пути. Какая же тут работа? Кстати, завтра я веду группу желающих по местным достопримечательностям. Если хотите, спускайтесь к администрации в десять утра. И мы снова встретимся.
   - Отлично! - Дине очень понравился доброжелательный водитель-учитель Женя. - Ждите меня завтра.
   Женя махнул рукой, сел в свою старенькую машину и уехал.
   Утром в десять часов он был возле администрации, где его уже ждала Дина и несколько отдыхающих, выразивших желание осмотреть окрестности под присмотром опытного гида.
   Экскурсия получилась очень интересной. Женя знал массу историй про Боровое, и его было очень интересно слушать. Он знал название каждой горы, сказы, местности. Знал, в честь кого и что было названо. Под конец экскурсии он завел всех на вершину скалы. Все ахнули от того вида, который открылся им. Тут же защелкали фотоаппараты. Дина тоже сняла несколько отличных кадров и вернулась к довольному Жене, который стоял чуть поодаль.
   - Каждый раз, когда веду сюда людей, знаю, что здесь будет. И все равно сам радуюсь, как будто в первый раз увидел.
   - Здесь, в самом деле, чудесно, - она коснулась деревца, обвязанного тряпочками, которые глупые люди завязывали "на желание".
   - Вот потом хожу и развязываю их, - проворчал Женя, снимая очередную порцию тряпочек и складывая их в огромные карманы своей куртки. - Как они не понимают, что все эти суеверия - такая муть.
   - Людям надо во что-то верить, - примирительно сказала Дина.
   - Но не в эти тряпочки. Лучше бы верили в Бога. Все бы продуктивнее было.
   - Ты вчера дошел до своего друга?
   - Да. Оказывается, он заболел, и не встает с постели. Сейчас отведу вас всех обратно, и снова к нему пойду.
   - А можно с тобой? - вдруг спросила Дина.
   - Пожалуйста, - не удивился Женя, - он для тебя, наверно, что-то вроде местной достопримечательности.
   - Да нет. Мне просто интересно познакомиться с ним. - Дина сознательно умолчала о том, что она журналист. Он бы, наверно, наотрез отказался ее знакомить с этим странным типом из развалин. А он не давал ей покоя. Не может человек просто так жить в старом полуразрушенном доме. Если бы это был бомж, он бы не тратил столько сил на восстановление дома, и этот милый учитель не стал бы с ним возиться.
   Она забежала переодеться, пока Женя договаривался с администрацией насчет завтрашнего дня. Остановившись на минуту перед зеркалом, она улыбнулась. И сказала себе, что идет туда только ради журналистского интереса. Но, тем не менее, тщательно причесала волосы, подкрасила глаза. Ну что, - весело подмигнула она своему отражению, теперь можно и в бой.
   Она уже выбегала из номера, когда пришел Костю.
   - Ты опять убегаешь? Тебя почти не видно в последнее время.
   - Извини, просто дела, - невнятно объяснила она на бегу.
   Выходя из здания пансионата, она успела краем глаза заметить, как Костя вышел вслед за ними, посмотрел и вытащил сигареты. Наверно, нехорошо так с ним поступать. Вот так всегда, только она решит отдохнуть от людей в свое удовольствие, как тут же появляются те, кому она что-то должна. Этому замечательному Косте она теперь должна уделять внимание. Да ну его! Она решительно выкинула эти мысли из головы и поспешила за Женей.
   Костя вернулся к себе. В комнате все было перевернуто. Видимо, мальчишки постарались. Вещи валялись на полу, на стульях, и даже на окне. Вздохнув, он попытался привести комнату в приличный вид, но ему это почти не удалось. Да к тому же, если они узнают, что он трогал их вещи, поднимется страшный крик. Тут же окажется, что они специально положили эти таким образом, чтобы они были под рукой. Нет, с этими сорванцами лучше не спорить. Интересно, куда делась Вика?
   Костя вышел обратно в холл.
   - Извините, вы не видели женщину с двумя мальчишками? - спросил он у уборщицы.
   - Как же! Только что они побежали в кафе. Петь под караоку. Или как оно там называется.
   - Спасибо!
   Голоса пацанов были слышны издалека. Димка отчаянно выводил песню Виктора Цоя "Восьмиклассница", а Сашка видимо подпевал рядом, потому что микрофон был один.
   - Может, споешь? - спросил Костя, подсаживаясь к Вике.
   - Да ну, - отмахнулась Вика. - У меня голос ужасный.
   - А я бы спел. Честное слово, так хочется вместе с Димкой сейчас поорать в микрофон.
   - Так иди! Вот каталог песен. Выбирай. Да ладно тебе, - засмеялась Вика, видя его смущение, - Струсил?
   - Мадам, Вы забываетесь! Вот сейчас как запою! - Он деланно нахмурил брови и решительно взялся за каталог.
   Костя читал перечень песен и пытался вспомнить мотивы. Все они еще советского периода. Наверно в этом кафе набор песен давным-давно не обновлялся.
   Наконец, он выбрал песню группы "Любэ" "Атас". Микрофон лег в руку, как влитой. Костя ощутил себя звездой эстрады, начав довольно уверенно под ободряющие крики посетителей кафе и веселые взгляды Вики и пацанов. Сначала он пел тихо, боясь, что сфальшивит, но потом разошелся.
   - Вот это песня! - восторженно сказал Костя, почти оглушив всех посетителей кафе своим "атас". - Когда мы были в армии, ее часто пели.
   - Костя, - Вика положила свою ладонь на руку Кости, - Я хотела сказать тебе спасибо. За то, что привез меня сюда. Если бы не ты, мы бы с мальчишками так и остались в этом страшном городе. Там все напоминало... - она замолчала.
   - Все отлично! - он слегка сжал ее руку. - К тому же, мне очень приятно врать всем, что ты моя сестра.
   Он заговорщицки подмигнул ей, и они оба рассмеялись.
   - А как у тебя с этой девушкой? Соседкой?
   - А эта девушка убежала буквально полчаса назад с каким-то красивым молодым человеком. Очевидно, я слишком стар для юных див.
   - Может быть, она по делу?
   - Вы на дело тоже краситесь так, что ресницы до потолка достают? - грустно спросил Костя, пытаясь улыбнуться. - На самом деле, я стал слишком много думать о ней. Пора привыкать быть одному.
   - А мы? - весело спросила Вика. - Вот эгоист! При такой сестре, племянниках ты считаешь, что ты один?
   - Все, сдаюсь! Один-ноль! - поднял вверх руки Костя.
   Подбежавшие мальчишки потребовали от мамы и дяди Кости срочного, просто остро необходимого им мороженого и похода на пляж с настоящим песком. Пришлось уступить. Плавая вместе с визжащими пацанятами, Костя думал только об одном: как хорошо ни о чем и ни о ком не думать.
  
   - Кажется, в прошлый раз я шла совершенно другой дорогой!
   Дина с ожесточением пробиралась по зарослям кустарников, которые уже порядком исцарапали ей руки.
   - Здесь несколько путей, но этот самый короткий. И самый интересный. Ты же хотела приключений?
   Женя шел спокойно, уворачиваясь от колючих веток.
   - А он точно дома?
   - Если бы ты болела, ты бы куда-нибудь ушла? - Женя даже не повернул головы.
   - Почему ты все время отвечаешь вопросом на вопрос? - разозлилась Дина.
   - Почему все время? - машинально ответил Женя, останавливаясь перед Старым домом, до которого они наконец-то дошли.
   - Вот мы и дошли. Войдешь?
   - Нет, останусь стоять на улице, - съязвила Дина.
   Внутри дома было ужасно убого. Но чувствовалось, что здесь живет человек, и живет довольно давно. Слегка пообтесанные стулья, стол, видимо доставшийся ему после последнего возможного хозяина. Но на окнах были занавески.
   - Это сделала Амина. Наша подруга. - Объяснил Женя, - она иногда заходит к Арману, помогает, чем может.
   Сам Арман лежал на кровати. Женя умелым жестом пощупал его пульс, температуру.
   - Спит, - тихо сказал он, - давай пока что-нибудь приготовим. Он проснется и захочет есть. А точнее, он будет просто жутко голоден. Потому что при таком образе жизни он голоден всегда.
   - А что приготовить? - также тихо спросила Дина, - и из чего?
   - Поищи что-нибудь. Здесь хозяйки нет, так что любая добрая душа здесь может похозяйничать.
   - Да уж, - протянула Дина, разглядывая скудные запасы, - найдешь тут у него чего-нибудь. Ладно, будем выдумывать и делать что-то из ничего.
   Пока Дина пыталась что-то приготовить из найденных ею продуктов, Женя стянул с Армана насквозь мокрую от пота футболку, намочил полотенце и положил его на стол. На всякий случай.
   - Женька, это ты что ли? - Арман заворочался, но глаз не открывал.
   - Я, что ли. - Женька еще раз потрогал лоб, - вроде, все нормально.
   - Отлично, значит, я могу еще немного поспать?
   - Вообще-то, у тебя гости. Но если ты хочешь, можешь и поспать.
   - Гости? - Арман наконец-то увидел Дину. - А, это ты? Кажется, мы уже встречались. Подожди, я сейчас приду в нормальный вид, и поприветствую тебя, как положено.
   Арман сел на постели, спустил на пол ноги и потряс головой.
   - Слушай, сегодня намного лучше, чем вчера. Амина сказала, что я всю ночь бредил.
   - Амина? - Женя отошел к окну и закурил, - она была здесь?
   - Да, просидела всю ночь, представляешь. Бедная. Зачем? Все равно со мной бы ничего не случилось.
   - Ну да! Все так думают, а потом оказываются в реанимации. - Подала голос Дина, - А кстати, господа хорошие, где у вас тут соль?
   - В большой серой банке. Нашла?
   - Почти! - Дина залезла под стол и выудила откуда-то вожделенную банку. - Через пять минут можно будет покушать.
   - Покушать - это хорошо! - оживился Арман, - а что?
   - "Черт-те что и сбоку бантик" из всякой всячины, которую я тут нашла, - торжественно объявила Динара.
   - Надеюсь, во всякую всячину не входит варенье, которое я ему принес еще два дня назад? - небрежно сказал Женька.
   - Нет, - язвительно ответила Дина, - но если не хочешь, можешь не пробовать.
   - Да нет, что вы? - с деланной галантностью поклонился Женя.
   Арман удивленно переводил взгляд с Женьки на Дину.
   - А вы уже не только познакомится успели, но и полюбить друг друга. И весьма пылкой любовью. Как вы еще не подрались?
   - Как раз собираемся, - Дина разложила еду по тарелкам, - ты до стола дойдешь?
   - Доползу. - С трудом Арман дошел до стола, сел и с аппетитом принялся уплетать.
   После обеда Женька решил вывести Армана на свежий воздух, а Дина осталась убирать посуду. Когда она, закончив дела, вышла к ним, они ожесточенно спорили, продолжая начатый разговор.
   - ...Если я не найду работу в Астане, я уеду в Алмату. Там у меня должны были остаться кое-какие завязки, так что...
   - Ты на себя в зеркало посмотри? У тебя лицо зеленого цвета. Ты болен, и тебе надо лечиться. Если ты себя угробишь, никому легче не станет, а Дому это тем более не поможет. - Женька глубоко затянулся и отодвинулся, приглашая Дину присесть на доски.
   - А кем ты обычно работал? - спросила Дина.
   - Обычно, рабочим. Строил, где получалось, делал ремонт, клал плитку, ну и все такое. Сейчас люди любят всякие штучки, типа арок в квартире. Вот я и делал все это. Но в Астане сейчас конкуренция слишком жесткая. Там одна контора раскрутилась и никому шагу ступить не дает. Так что, придется податься в Алмату. Я там так давно не был.
   - Год, - сказал Женя.
   - Да, год, - Арман улыбнулся, - а город, наверно, изменился?
   - Да нет, не очень. Может быть, я могла бы помочь с работой. У меня там есть много знакомых. И работу можно подыскать не физическую, а чтобы мозгами работать.
   - Да, это было бы лучше, - отметил Женька, - все-таки, голова у него варит. И вполне возможно, таким трудом можно больше заработать. А потом вернешься, накупишь еще чего-нибудь, и мы продолжим строительство.
   - Слушайте, расскажите мне, что вы строите, - попросила Дина, - не похоже, что это просто дом.
   - Это не просто дом, - усмехнулся Арман.
   - Это ты его послушай. А я, пожалуй, пойду. Хочу в поселок заглянуть, дела. - Женька попрощался и ушел. После его ухода сразу стало немного тише. Арман молчал, и ей не хотелось нарушать его раздумий.
   - Давай немного походим. Устал сидеть.
   - А ты сможешь?
   Опираясь за ее руку, он потихоньку побрел по направлению к озеру.
   - На самом деле, это не просто дом. Во-первых, это мой дом. Я люблю его, хочу, чтобы он стал красивым, каким был раньше. Наверно, это похоже на отношение к человеку: он как будто заболел, и я его лечу. Ну, а во-вторых... Я по специальности актер. Учился в Алматы. Однажды наш преподаватель привез нас сюда, и здесь мы нашли этот дом. Тогда он был величественным, красивым. И до сих пор неизвестно, как он тут появился. То ли бывшее поместье, то ли церковь. Короче, история темная. Но для нас этот дом стал театром. И мы полюбили его. Мы ставили здесь спектакли.
   - А зрители?
   - Местные. И отдыхающие приходили. Это было дополнением к их экскурсиям - посещение лесного театра. А потом один кретин из поселка устроил пожар. У нас только легкие ожоги да ушибы были, а он - дом - почти полностью сгорел. Он ведь деревянный был. Лето закончилось, все уехали, а я остался. И до сих пор тут.
   - А почему ты остался? Ты мог нанять строителей. Они бы построили его. Заработал бы денег в городе.
   - Если бы у тебя заболел кто-то родной, ты не сидела бы у его кровати? Все доверила бы врачам?
   - Нет, - смутилась Дина.
   - Вот и я нет. Ладно, давай пойдем обратно. Я так устал. Теперь пока не выздоровею, буду спать и спать. Извини, я даже проводить тебя не могу.
   - Да ладно, - отмахнулась Дина, - ты главное сам дойди. - Она проводила его до дома, и поспешила обратно.
   На этот раз она нашла дорогу на удивление быстро и за считанные минуты добежала до пансионата. Всю дорогу она пыталась понять, почему он так привязан к этому дому. И поняла, что для него, человека творческого, дом стал олицетворением друга. Но, все равно, нельзя так ломать свою жизнь. Возможно, это ей еще предстоит понять. Перед уходом Арман только попрощался с ней, но не спросил, придет ли она еще. Как это расценивать: как нежелание приглашать ее в свой дом, или проверка. Дина вздохнула. Называется, собиралась спокойно отдохнуть.
   - Дина! - кто-то окликнул ее сзади. Она обернулась и увидела Вику, спешащую к ней.
   - Привет, Вика. Извини, я совсем про вас забыла. Простите, ради бога...
   - Вот-вот, - весело сказала она, - но мы про тебя не забыли. И приглашаем вместе с нами на пляж. Мы нашли такой удивительный пляж. Представляешь, чистый желтый песок, а рядом груда камней. Мало народу, а дно ровное, чистое. Просто сказка!
   - Отлично! - Дина попыталась перебороть накатившую усталость, чтобы не расстраивать Вику, - сейчас натяну купальник и бегу.
   - Мы ждем, - на бегу крикнула Вика.
   Динара зашла в свой номер и с тоской посмотрела на кровать. Как хочется немного поспать. Она заставила себя надеть купальник, взять полотенце и выйти из номера.
   Пляж и вправду оказался чудесным. Мальчишки от души плескались на мелком месте. Обрадованный согласием Дина пойти вместе с ними Костя показывал им свое мастерство. А девушки сидели на берегу. Дина закрыла глаза и подумала, что здесь можно и поспать.
   - Сегодня в кафе будет небольшая дискотека. Не хочешь пойти?
   До сонной Дины с трудом дошел смысл сказанных Викой слов.
   - Нет, ты знаешь, я не любитель таких походов. К тому же, я решила провести полчаса в сосновом бору. Говорят, он хорошо влияет на нервную систему. Да вообще, люблю сосны.
   - А меня Костя зовет. Говорит, надо расслабляться, пока есть силы. А в город вернемся, там опять рутина.
   Они опять помолчали. Вика хотела о чем-то поговорить, но не знала, с чего начать. Дина показалась ей очень странной. С одной стороны, она была как будто "рубаха-парень", но с другой - она никому и никогда не раскрывала своих секретов. Поэтому, с ней было сложно.
   Внезапно Вика подумала, что не стоит ни о чем с ней говорить. Такой человек как она расскажет все сама, если захочет. А если не захочет, то не стоит и пытаться.
   - А где твой муж? - вдруг спросила Дина.
   Вика молчала так долго, что Дине стало неудобно за свой бестактный вопрос.
   - Он женился на другой женщине. Собственно, он мне не муж. Мы развелись уже давно. Но жили вместе, хотели все поправить.
   - Извини, я не хотела... - попыталась извиниться Дина.
   - Нет. Сейчас мне уже все равно. И когда рассказываешь, легче переживать.
   - Тогда делись, - Дина поднялась и села рядом.
   - Мы с ним хотели еще одного ребенка. Думали, что он все поправит. У нас и ссор-то не было. Просто перестали понимать друг друга, раздражались по пустякам. И короче, я забеременела. Он был рад. И все как будто было отлично. Семья налаживалась. Но однажды я узнала, что он все-таки встречается с другой. Без скандалов и без слез я сказала, что так жить не буду. Он попросил дать ему время, а на этот период переехал к ней. Она красивая хорошая женщина. Я желаю им только счастья.
   - А ребенок?
   - А ребенок... На втором месяце я его потеряла. Муж тогда ко мне еще не вернулся. Внезапно началось кровотечение. Меня отвезли в больницу. И все. А когда он об этом узнал, то сказал, что аборт я сделала специально, чтобы отомстить ему.
   - Ужас! Он что, совсем ненормальный! Предположить такое! - искренне возмутилась Дина.
   - Он сильно расстраивался из-за этого. Там такое началось. Его родители, друзья - все сказали, что я сделала аборт. Мне никто не верил. И Костя увез меня оттуда вместе с детьми. Вот и все.
   - Он хороший брат. Мне бы такого, - сказал Дина.
   Вика рассмеялась.
   - На самом деле он мне не брат. Мы просто всегда так говорим, чтобы ничего не подумали. Мы друзья с детства. Одно время встречались, но потом все перешло вот такую удивительную дружбу. А ему, кстати, очень нравишься ты.
   - Я заметила, - тихо сказал Дина, - но меня это не радует. Он отличный человек, но я сейчас отдыхаю от романов, просто не разрешаю себе ни в кого влюбляться, заводить отношения. Может это глупо, но с моего последнего романа прошло не так уж много времени. Я намечтала себе и дом, и красивых детей, и даже продумала, какие книги будут в нашей библиотеке. Ты знаешь, наступать второй раз на одни и те же грабли надо хотя бы с перерывом, - она улыбнулась.
   Вечером в номере, когда Костя спросил ее о результатах разговора, Вика только расстроенно покачала головой.
   - Я же тебе говорил.
   - Дело не в тебе. Она просто не хочет вообще ни с кем сейчас встречаться. Не огорчайся, она живет в Алмате, ты узнаешь ее телефон, позвонишь. В конце концов, приедешь. От Талды-Кургана до Алматы не так далеко. Автобусом - раз, и там.
   - "Раз, и там", - передразнил Вику Костя. - Понимаешь, если ничего нет сразу, то не будет. Вымучивать любовь бесполезно, - он отвернулся к окну.
   Вика подошла к нему сзади и обняла за плечи.
   - Что же мы с тобой такие? Все не везет и не везет.
   - Еще повезет, - он положил свою ладонь на ее руку, глядя на сизый вечер за окном.
  
   - Привет, - она осторожно подошла к нему. - Можно?
   - Привет, - Арман удивленно посмотрел на нее, - не ожидал, что ты придешь.
   - А вот пришла. Помочь?
   - Не надо, осталось немного.
   - Ко мне сегодня приезжает моя подруга. И все выходные я посвящу ей. Так что сегодня решила еще раз зайти к тебе, проведать. Как твое здоровье?
   - Уже лучше, - Арман вытер руки о какую-то тряпку. - А ты смелая. Не побоялась прийти. Я же бомж.
   - Почему бомж? У тебя же есть дом. - Дина рассмеялась.
   - Я всегда так отвечаю Женьке, когда он меня бомжом обзывает. Ты надолго?
   - На пару часов. Ольга приедет после обеда. Так что, надо будет вернуться обратно.
   - Слушай, хочешь, я покажу тебе самое красивое место в округе? Подожди, сейчас переоденусь.
   Оставшись во дворе одна, Дина внимательно рассмотрела стройку. Даже невооруженным глазом было видно, какой колоссальный труд проделал здесь Арман. В принципе, доделать оставалось не так уж много. Надо было достроить крыльцо, окна, восстановить левое крыло, а потом взяться за внешний вид. Но сюда можно пригласить художников. А крыльцо можно вырезать из дерева и пропитать особым составом, чтобы не загорелось еще раз. Дина поймала себя на мысли, что она думает о том, каким способом здесь можно все сделать.
   - Знаешь, о чем я подумала, - сказала Дина, когда он вышел из дома, - у меня есть знакомые художники. Они могли бы расписать это крыльцо, и вообще все это восстановить. У тебя есть фотографии этого дома до пожара?
   - Архивные и несколько обычных. Я их на кодак снимал. Вообще-то, идея отличная, - он остановился и резко вскинул руку по направлению к горе. - Видишь? Вон та вершина? Здесь горы не высокие, но сильные. Это не объяснить. На той вершине я сижу, когда мне плохо. Иногда бывает. Кроме Аминки и Женьки я ни с кем не общаюсь. Но сегодня мы туда не пойдем. Не пойдем, потому что мне совершенно не грустно.
   Он повел ее куда-то вглубь. Сначала дорога шла полого. Дина успевала останавливаться, расспрашивать его о камнях, показывала, какие каменные скульптуры ей понравились больше всего. Но потом она пошла резко вверх, и идти пришлось молча, чтобы не сбивать дыхание.
   Она вышли на чудесное ровное место. Похоже, это был просто обрыв, с которого как на ладони были видны оба озера, Жумбактас, Буликтас, гора Кокшетау и даже можно было отлично разглядеть спящего рыцаря. Так называли верхний контур горного участка, который напоминал профиль спящего кверху лицом рыцаря. Она в восторге остановилась перед обрывом.
   - Ты боишься высоты? - он подошел сзади, и слегка приобнял ее, как будто решил удержать от возможного безумного шага.
   - Нет, - она откинула падающие на глаза волосы, - пугает не высота, а момент удара о землю. А я никогда не думаю о результате, я думаю о процессе.
   - Отлично. В этом мы с тобой похожи. Но давай-ка лучше встанем сюда. Здесь намного безопаснее. Иначе, ты получишь кайф от полета, а я срок.
   Немного дальше от края камнями был выложен круг. Не похоже, чтобы это делалось специально. Скорее всего, одна из причуд природы.
   Она встала в круг и раскинула руки. Ветер тут же подхватил ее куртку, волосы и сделал ее похоже на летящую птицу.
   - Ты стоишь в этом магическом кругу, - он стоял, улыбаясь, - наверно, сейчас в тебя вливается вся сила, которую эта гора веками копила и хранила.
   Дина молчала. Арман стоял напротив, и казалось, что он стоит прямо в небе. Глубокий голубой цвет небесного полотнища за его спиной и лучи солнца, задевающие его черные волосы давали эффект святого. Наверно, так выглядел Иисус, когда шел по воде.
   - Что ты так смотришь? - спросил он.
   - Любуюсь. - Она откровенно рассмеялась.
   - Даже так? - он слегка повернулся, и вдруг она поняла, что он рожден для этой горы, этого ветра. Никакой город не сможет заменить ему всего этого великолепия. Он сливался с сильной красотой Борового, он был здесь хозяином, в то время как она - лишь гостьей, пусть желанной, но гостьей. Ей стало немного грустно. Она так никогда не сможет.
   Арман показал на птицу, парящую в небе, прямо в облаках.
   - Видишь? Это я. Я там, а не здесь.
   - Хотела бы я тоже быть там, - ответила Дина, следя за полетом птицы.
   - Но когда ты рядом... - он не закончил фразы, глядя ей в глаза.
   Она молчала.

4

   - Наконец-то ты приехала! - Дина радостно кинулась навстречу подруге.
   - Как отдыхается?
   - Здесь просто отлично! - Дина помогла распаковать вещи, и она вышли на улицу.
   Вечер только начинался. Отдыхающие вышли подышать чистым вечерним воздухом. Ольга громко восхищалась пансионатом.
   - Это все оттого, что ты погрязла в своем городе. Тебе надо чаще здесь бывать.
   - Да, ты права, - Ольга дошла до берега и остановилась посмотреть на вечернее озеро. Оно было стального цвета, и только лучи закатного солнца добавляли в него червонное и красное золото.
   - Ой, Костя! - Дина увидела Костю, - подожди, я вас познакомлю. Это моя подруга Ольга, о которой я тебе говорила. А это Костя. Он здесь вместе с сестрой Викой и племянниками.
   - Очень приятно, - Ольга с симпатией пожала руку Косте, - а вы здесь надолго?
   - Мы уезжаем в среду. К сожалению, возникли срочные дела. И придется уехать пораньше. Мы хотели в следующую пятницу.
   - А я вот всего до понедельника. Так что вам еще повезло.
   - Да. Ну что же, буду рад увидеться с вами еще раз. Извините, я бегу.
   Когда Костя отбежал на значительное расстояние, Ольга спросила.
   - Это Он?
   - Нет. Не он.
   - А жаль. Такой симпатичный солидный мужчина. И видно, к тебе неровно дышит.
   - Да уж. А ты отбей его у меня. Тебе ведь тоже кто-то нужен? - рассмеялась Дина.
   - Обязательно!
   Со смехом они продолжали путь, и к двенадцати часам успели обойти весь пансионат и прилежащую к нему территорию.
   - Завтра купаться, ходить, загорать! Ни минуты покоя! Я намерена отдыхать до изнеможения.
   - Я завтра отведу тебя на отличный пляж. Такого у вас в Астане нет!
   - У нас как в Греции есть все. Но если ты найдешь что-то еще, будет отлично!
   Они потушили свет и легли спать. Ольга заснула сразу: после долгой дороги, к тому же первый день. А Дина ворочалась, искала прохладную сторону подушки. Перед уходом он опять не спросил, придет ли она. Из принципа или какой-то дурацкой гордости она не сказала, что придет еще раз, но только в понедельник. Когда уедет Ольга. Про себя она уже решила продлить свой отпуск еще на неделю. Смолчала, а теперь мучалась. Вдруг он подумает, что ей захотелось приключений. Уедет куда-нибудь по делам. Но бросать Ольгу она не собиралась. В конце концов, она с таким трудом выбрала дни отдохнуть вместе с ней.
   Ну и пусть мучается, сам виноват. Со смешанным чувством мстительности и грусти она вздохнула, нашла, наконец, удобный уголок и уснула. Во сне ей снился Старый дом, пляж и чайки возле самых облаков.
  
   - Арман!
   Он обернулся. Дина стояла возле его дома. Странно. Он даже не удивился, что она пришла. Все три дня он ждал ее и знал, что она обязательно придет.
   - Арман! Извини, приезжала подруга. Я была с ней...
   Он не дал ей договорить, схватил и прижал так, что ей стало трудно дышать.
   - Ты ждал?
   - Ждал...
   Она смотрела на этого странного человека, которого непонятным образом ее угораздило полюбить. Она не признавалась себе к этой любви, но любила.
   - Пойдем. Я так тебя ждал. И все три дня работал как вол. И имею полное право отдохнуть.
   Они шли по тропинке, едва касаясь друг друга плечами. И молчали. Молчать было легко, словно в этом молчании они передавали друг другу только им понятные сигналы.
   И только на вершине - их вершине, - посередине магического круга из камней он позволил себе поцеловать ее. Ветер вставал между ними и одновременно прижимал их друг к другу. Арман целовал, и боялся, что она уйдет. За долгое время он впервые позволил своей душе все...
   И Дина поняла, что никакого отъезда в понедельник не будет. Она останется здесь до конца лета, а если ему понадобится, то навсегда. Если ему будет это нужно. Только не надо повторять ошибок, как с Владиком, - говорил ей разум. Но разум в этот момент она не слышала. Или не слушала.
   Она стояла на вершине, обняв его, и была хозяйкой. Хозяйкой его Горы.
  
   - Алло, Ольга, мне надо продлить отпуск. Ты можешь позвонить ко мне на работу и сообщить, что я беру без содержания. Скажи, что я заболела.
   - На сколько продлить-то? И вообще, что случилось? - Ольга была встревожена. Вот так, ни с того ни с сего?
   - Олечка, пожалуйста. Скажи, если можно, до конца лета.
   - До конца лета?!
   - Позвонишь?
   - Позвоню. Динка! Слушай, там что - Он?
   - Он! - счастливо ответила Дина.
   - Принц? Или так себе?
   - Принц. Ой, время заканчивается. Я тебе послезавтра позвоню, ладно? Пока!
   Она положила трубку и поднялась к себе. Сжал пальцами виски, она молила Бога, чтобы он не позволил ей натворить ошибок. Может быть, все это она себе сама придумала. Но Арман...
   - Вот и все. Я продлила отпуск. Я остаюсь с тобой.
   Он молчал, и она боялась, что он будет не рад этому известию.
   - Значит, теперь в нашем Доме нас двое! - он улыбнулся.
   Она сидела на старой табуретке. В окна пробивался свет, едва освещавший стены. Она оглядела их, словно приучала себя к своему новому дому.
   - Женька говорил, что ты великолепно пишешь стихи. И читаешь. Может, почитаешь?
   Арман читал то, что написал после встречи с ней. Его голос, то громкий, то тихий, заставлял смотреть на него неотрывно.

Ты - моя бесконечность.

И звезды твои неустанно

Заключают меня

в свой магический замкнутый круг.

   И оставлял странное ощущение. Как будто, слушая эти стихи, ты обнаруживаешь что-то новое в самом себе. Что-то находишь и безумно радуешься, что это все не прошло мимо тебя.

Зажигаются свечи

в уютном знакомом пространстве.

И летит, утихая в сто крат,

голосов наших звук.

Взгляд как будто с экрана:

бесконечно далекий и близкий.

   Динара будто видела все, о чем говорил Арман. Словно она сама стояла перед ним, ожидая чего-то. Ответа? Вопроса? Просто слова?

Бесполезно пытаться коснуться,

и вздрогнет рука.

Убежать от обмана,

о самоспасеньи молиться!

Невозможно...

Реальность как этот мирок - далека.

   Легкими штрихами он рисовал картинки, которые выставлял тут же на обозрение всему миру. Они стояли, как стоят картины неизвестных художников на Арбатах всех городов бывшего Союза. Прозрачная акварель, создающая чудесный мир...

Ты - моя бесконечность...

Мое бесконечное счастье,

бесконечная боль, от которой

нельзя убежать.

Я держу свою жизнь добровольно

от плача до плача

На стальном острие твоего

боевого ножа.

  
   Он закончил читать, и Дине показалось, что его голос все еще рвется из его души, все еще живет под высоким потолком.
   Внезапно ей стало жаль, что она никак не может порадоваться своему нежданному счастью. Слезы накатили на глаза. Арман подошел и сел рядом на корточки.
   - Ты еще можешь уйти.
   - Я знаю. Но пока не хочу.
   - Тогда оставайся, - он погладил ее руки и, резко встав, ушел в другую комнату. Когда она справилась с собой и зашла туда, там была застелена кровать на одного.
   - А ты?
   - Я буду на улице. Пока тепло, я предпочитаю закаляться. Спокойной ночи. - Он поцеловал ее и ушел на улицу, где застелил одеялом небольшую скамью.
   Небо было звездное. На улице Арман сел на свою импровизированную кровать и обхватил голову руками. Сейчас, когда первая радость улеглась, он понял, что, возможно, и он и она совершают огромную ошибку. Она - дитя города. Она привыкла к комфорту. И дело даже не в этом. У нее своя, хорошо налаженная жизнь. И он не имел права разрешать ей оставаться у него. Так или иначе, он должен был заставить ее уехать. Но с другой стороны она взрослый человек. И сама решила остаться. Не зная, что думать, он вытянулся на постели и быстро заснул.
   - Доброе утро! Как Вам спалось? - горячие руки нежно гладили его волосы.
   - Ты уже проснулась? - он понял, что утро уже в самом разгаре.
   - Да я уже завтрак успела приготовить. Эх ты, сонюшка.
   Дина была весела, и это не было похоже на показное веселье.
   - Как ты себя чувствуешь? - осторожно спросил Арман.
   - Отлично, - поняв, что речь идет не только о физическом самочувствии, ответила Дина.
   - Это хорошо, - он посмотрел на накрытый стол, - из чего ты все это приготовила?
   - Из скудных запасов вашего склада, - Дина поставила перед ним тарелку с овсяной кашей, от которой исходил запах масла, и чего-то далекого из детства. Или это запах нежности?
   Дина подошла сзади, обняла за плечи и потерлась носом о его волосы, вдыхая запах.
   - Тогда начинаем новую жизнь? - спросил Арман.
   - Начинаем, - улыбнулась Дина. Он не видел этой улыбки, но чувствовал ее. И был счастлив, что эта улыбка не прошла мимо него.
  

5

   - Поставь немедленно!
   - Оно не тяжелое!
   - Поставь, говорю, - Арман отобрал у Дины ведро, наполовину заполненное песком, - не тягай тяжелое.
   Дина отерла пот со лба, поправив непослушные пряди.
   - Смотри, - она показала на плечи, - как сильно загорела.
   - Накинь мою рубашку.
   - Да ладно.
   Как-то совершенно незаметно уехали Костя и Вика со своими мальчишками-разбойниками. Про его отъезд она вспомнила только под вечер. Сходила в пансионат, и, как выяснилось, не зря. Администраторша сказала ей, что Костя оставил ей записку. А еще сообщила, что он долго ждал ее, и они дотянули до последнего. И только когда нельзя было больше ждать, они сели в такси. Слушая администраторшу, Дина испытала легкие уколы совести. В конце концов, хоть она им и ничего не должна, а проводить по-человечески можно было. В записке Костя сообщал свой номер телефона и адрес в Талды-Кургане. Вика тоже приписала пару слов, желая ей счастья и любви. Дина расстроилась из-за того, что не увидела ее. Но вскоре поспешила к Арману, потому что расстройство расстройством, а дело делать надо.
   Внешне дом выглядел почти достроенным. Надо было только оформить. Но при более тщательной проверке выяснилось, что одно из маленьких задних помещений совершенно разрушено, и если не укрепить потолок и одну из стен, они могут обрушиться. Возможно, балка тоже не выдержит тяжести. Арман собрался провести еще один осмотр, пригласив знакомого строителя.
   В срочном порядке он с помощью Жени достал цемент и принялся укреплять потолок. Дина помогала ему, принося необходимые инструменты, разравнивая свежий цемент и параллельно готовя еду. Поначалу она очень уставала. Но прошло уже три недели с ее переезда к нему. Начался август. И она почувствовала в себе силу, помогающую ей не сдаваться.
   - Ты тоже чувствуешь силу Дома! Значит, он тебя принял!
   - Это же отлично! Значит, мы не ошиблись.
   Мысли о неправильном выборе поначалу преследовали ее. Она скучала по своему дому, по коту. Позвонив маме, она убедила ее, что занялась журналистским исследованием Борового, и ей потребуется время на то, чтобы закончить его. Неизвестно, поверила ли мама, но, по крайней мере, перестала беспокоиться из-за долгого отсутствия дочери в городе.
   Отношение к матери у Дины всегда складывалось из двух чувств - полного неприятия всех ее слов, и желания быть на нее похожей. Характер у нее был очень резкий и властный, но в то же время она умела быть такой беззащитной, что Дине очень хотелось также очаровывать всех вокруг. И это было не лицемерием, а состоянием души. В свое время Дина очень много ругалась с матерью по разным поводам: выбору профессии, места жительства, любимого человека. Оставшись при своем мнении, мама купила себе квартиру и стала жить там, критикую действия дочери, но всегда искренне радуясь ее победам. Такие сложные отношения сначала сильно раздражали Дину, а потом она просто приняла это как должное. Мама - человек сформировавшийся и ее не переделаешь. Значит, надо учиться жить в мире. И она училась, отстаивая свои интересы, живя своей жизнью, но, попутно создавая иллюзию для мамы, что она следует всем ее наставлениям.
   Понемногу Дом строился, приобретая свои величественные формы. Самым сложным делом были купола. По своему строению и дизайну они находились между церковными и просто присущими многим особнякам, а Арман хотел вернуть Дому именно первоначальный вид. Просидев полдня над фотокарточками, он нашел то, что искал: вид Дома сбоку. Как раз были видны все купола, оформление и роспись. Но сделать это самому было невозможно. Именно на эту часть работы - самую сложную - он хотел найти помощников. Чтобы не испортить все. Но кроме Дины и Жени у него не было никого.
   - Я уже предлагала тебе привезти из Алматы профессионалов, но ты упорно отказываешься.
   - Никто не станет помогать тебе просто так. А денег у меня сейчас не так много.
   - Давай я пока оплачу все работы, и будем считать, что я тебе заняла, - Дина лежала на постели, отдыхая после трудного дня. Арман прилаживал ножку стола, которая отвалилась после переноса. Занявшись ремонтом, он не сразу ответил на вопрос. Дина восприняла его молчание как колебание, но его следующие слова рассеяли эту иллюзию.
   - Ты не понимаешь, что я хочу все сделать сам. Это, во-первых. То есть, не хочу быть никому ничем обязан. Даже тебе. А во-вторых, найти спонсоров очень сложно. И практически невозможно. Поэтому я советую тебе забыть эту идею и спуститься на землю.
   - Ты хочешь сказать, что я слишком идеалистка? - забыв про усталость, возмущенно приподнялась на постели Дина.
   - Да, - коротко ответил Арман.
   - Ну и, пожалуйста. Когда до тебя дойдет, что я хочу помочь - сообщи, - она обиженно отвернулась к стене.
   Арман отставил стол и сел рядом с ней на кровать.
   - Прекрати обижаться. Я не хотел сказать, что ты не практичный человек. Давай на время оставим этот разговор. Я хочу наслаждаться тем временем, которое нам отпущено. Поэтому, пока забыли.
   Ночи с Арманом проходили быстро. Но необходимо было высыпаться, а им хотелось любви. И нередко они вставали по утрам, сонные, и с трудом дотягивали до обеда, когда можно было передохнуть хоть полчасика. Но полчаса обычно растягивались часа на два-три.
   - Что-то давно не видно Жени? Он в порядке? - Дина запомнила его, потому что именно благодаря ему они все-таки познакомились.
   - Точно. Мы с тобой совсем забыли про него. Я схожу к нему завтра. Может быть, у него дела какие-нибудь.
  
   Но идти не пришлось, потому что на следующий день он сам пришел в Старый Дом.
   - Привет! - Арман обнял его, - как давно тебя не было.
   - Да вот, прослышал, что ты теперь не холостой, и решил не мешать.
   - Когда ты нам мешал? Садись! Что у тебя?
   - Как всегда, - Женька присел за стол, - с тех пор, как у тебя появилась...
   - Подруга, - улыбаясь, подсказал Арман.
   - Да, подруга, - он помял сигарету, - в общем, я решил уехать.
   - Куда?
   - В Новосибирск. Там у меня есть знакомые. Решил заняться научной работой. Долго мне еще в сельских учителях сидеть? Вот и решил податься туда, где моя работа будет нужна.
   - Отлично. А надолго?
   - Надолго. На год. Или на два.
   Арман замолчал. Все эти годы Женька всегда был рядом. Поддерживал его. И сейчас будет трудно остаться практически одному. В сентябре уедет Дина. И он сойдет с ума, если останется.
   - Жаль, - он говорил нарочито беспечным тоном, - но, надеюсь, у тебя все получится.
   - А ты сомневаешься? - Женька рассмеялся, и тут же добавил, - кстати, Амина поедет со мной.
   - С тобой?
   - Да. У нее какие-то проблемы с родственниками. Она попросила меня забрать ее в Новосибирск. Она ведь тоже превосходный педагог. Может быть, у нее что-нибудь там получится. А там и замуж ее выдам.
   - Может, и сам женишься? - Весело спросил Арман.
   - Может быть, - пожал плечами Женька, - кто знает.
   Он просидел у них до полуночи. Они говорили обо всем. Дина смеялась над их историями, в которых выходило, что жизнь Армана в Старом Доме была полна приключениями. И как он напугал одну женщину, которая приняла его за привидение, и как он строил-строил, а потом выяснилось, что все построил не так. Женька умел рассказывать. Сам Арман только поддакивал, но ничего не говорил.
   Когда закончился чай и истории, Женя заторопился. Арман пошел его провожать, и Дина напросилась с ними.
   Ночной лес всегда немного страшен. Тени и деревья переплетаются, и жутко остаться одному посреди ночи в лесу. Но для Жени он всегда был родным домом. Он уверенно шел по тропе, как, впрочем, и Арман. А Дина вцепилась в его руку и старалась держаться рядом.
   На развилке они распрощались, а Женька пообещал еще зайти перед отъездом. Но в его голосе звучали какие-то странные нотки. Словно с появлением Дины он немного отдалился от Армана.
   Придя домой, Арман сел у окна, зажег лампочку и стал писать. Стараясь ему не мешать, Дина убрала посуду и легла спать, зная, что когда он напишет все, что сейчас переполняло его, он придет. Ляжет рядышком и тут же уснет. В последнее время он слишком быстро уставал. Ее это сильно беспокоило. Она пыталась уговорить его сходить к врачу, но он не соглашался.
   - Что у меня нового найдут врачи? Что у меня бронхит, больные суставы и простуженные почки я знаю и без них. А вдруг новых болячек добавят?
   И переубедить его не представлялось возможным. Как всякая женщина, она старалась уберечь любимого человека от болезней, расстройств, случаев. Но Арман привык жить сам, и с трудом мирился с ее заботами. В конце концов, она поняла, что ее задача - не мешать ему жить. Просто быть рядом, приходить на помощь. И она с радостью делала это. Но иногда ее охватывал страх: а ведь то же самое было с Владиком. Точно также она посвящала всю себя ему, жила каждую минуту ради него. Нет, - останавливала она себя, - здесь все не так. Она старалась побыстрее подойти к Арману, дотронуться до него и сказать себе, что сейчас все по-другому...
  
   -... Завтра поезд, - Женя говорил буднично, словно речь шла о поездке на пару дней в Щучинск.
   - Тебя проводить?
   - Не надо. Амина расстроится, если увидит тебя.
   - Амина? - Арман остановился и прищурился, глядя в сиреневую темень, - да, пожалуй.
   - Эта поездка для нее - возможность убежать от тебя. Ты сам знаешь. И я хочу помочь ей начать все сначала.
   - А почему именно ты? - Арман пристально посмотрел на Женю, - Хотя, я давно понял...
   - Француз, ты не видишь ничего, кроме своего Дома. Проклятого Дома. Он сломал жизнь тебе, Амине, возможно, сломает твоей безрассудной Динаре. Всем, кроме меня. Я увожу Амину для себя. Да, для себя. Кроме нас с тобой у нее никого не осталось. И я был бы счастлив за нее, если бы она стала твоей женой. За нее и за тебя. Вот только ты...
   - Неважно, что сделал я, - жестко сказал Арман.
   - Ты хотя бы рад за меня? - Женя остановился.
   - Рад, - честно сказал Арман, - я буду рад, когда вы приедете ко мне со своими детьми в мой Дом. Я буду рад.
   Некоторое время они шли молча. Каждый думал о своем, но что-то сейчас объединяло их мысли. Человек всегда говорит самое важное только тогда, когда остается мало времени. Только тогда, когда надо прощаться.
   - Знаешь, я часто думал о том, почему я здесь? Нет, подожди. Не столько о причине, сколько о предпосылках своего пребывания здесь. Словно я был запрограммирован на то, чтобы однажды приехать сюда и остаться здесь.
   - Ты сам себя запрограммировал. И исключил все возможные варианты, которые у тебя были. Это фанатизм, Француз, это не жизнь.
   - А помнишь, как нас учили в школе, а потом в пионерах: "Гореть во имя Родины! Принадлежать ей душой и телом!". Помнишь? - Арман распалялся.
   - Помню, - тихо ответил Женька.
   Они неожиданно замолчали. Отсветы от костра казались живыми существами, пришедшими послушать спор. Или исповедь.
   - Нас с пеленок учили, что надо верить во что-то. И мы верили. Сначала в доброту и святость наших родителей, потом наших учителей, потом нашего государства. А помнишь, как нас наказывали за ложь? За маленькую ложь! И приводили в пример мальчика Ульянова, который сломал линейку и сам сказал своей маме об этом? А потом вдруг все исчезло! Бах - и нету!
   Арман вскочил, обошел вокруг костра, нервно сжимая пальцы. Потом вдруг резко обернулся, и Женьке на миг показалось, будто он сам стал одной из этих теней, пришедших на суд.
   - Мы хотели в армию, хотели служить! Ты сейчас не жалеешь? А когда твой брат остался на афганском кладбище, ты ведь никого не проклинал?
   - Потому что не знал, что можно. А когда понял, то проклинать уже не было смысла. Его нет.
   - Нет! Это потому, что ты верил - Родина не может ошибаться. А сейчас ты хоть в чем-нибудь уверен до конца? Ты веришь?
   - Но твои идеалы должны были остаться в твоей душе. Оттуда их никто не мог забрать!
   - Нам было всего по двадцать лет! Мы только-только строили свой мир! И я успел поселить в него веру. Успел создать для себя кумиров! Понимаешь? Ты приспособился, ты молодец! Сейчас твоя душа спокойна. А ты думаешь, почему я не могу поехать в город? Потому что боюсь! Боюсь увидеть все это... всю эту грязь! Этих людей, которые как хамелеоны, сменили шкурку. Пробивающихся за счет отцовского кармана. Женщин, которым больше нет нужды любить бедного врача, потому что есть богатый нефтяник. Я не хочу все это видеть!
   - Ты не хочешь верить в это. Потому что когда ты увидишь этих людей, ты поверишь в окончательное поражение своего мира. Он рухнет на твоих глазах, и ты ничего не выудишь из-под его обломков. Так? - Женька тоже встал. Теперь костер разъединял их.
   - Может быть, - Арман кинул в костер горсть сухих веток, и они вспыхнули, догорая свой век.
   - Но твое согласие означает только одно - ты слабый. Винишь меня в том, что я сумел прижиться, сумел встать на ноги. Но после девяносто первого на ноги встали те, кто умел и хотел работать. Ты сбежал из этого мира, а я его принял. Хочешь выяснять, кто прав? Давай! Но прав буду я, потому что... Что толку от твоей беспокойной души, от твоих истерик! Ты кричишь, что верил, а потом твоего бога снесли. И верить стало не во что. Возомнил себя Оводом? Начитался романтических книжек? Знаешь, почему ты остался здесь? Потому что тебе так легче. Ты сбежал, снял с себя ответственность и теперь можешь спокойно гордиться собой, в поте лица трудясь над своим домом.
   - Дело не в Доме...
   - Да, дело в тебе, в твоем идиотском идеализме, который ты не можешь утихомирить даже в свои тридцать лет.
   - А ты смог. Тебе легко. - Арман внезапно сел возле костра и словно потрогал пальцами пламя.
   - Просто я сказал себе, что счастлив. Жить можно в любое время. И Бог обратил на меня свою милость, помог. В этом болоте, в котором мы все барахтаемся, он ставит мне кирпичики под ноги, указывает дорогу. И я иду.
   - А мне дорогу не указал, - неожиданно улыбнулся Арман, - жаль, что ты не стал священником. У тебя хорошие проповеди. Хотя, учитель - тоже неплохо.
   - Арма-ан...! Женька-а...!
   - Это Динара. - Арман поднялся с земли, - надо бы костер затушить.
   - Кстати, неплохо было бы задуматься и о ней...
   - Передай Амине, - резко переводя тему, сказал Арман, - что я хочу, чтобы она была счастлива. Я напишу Амирке письмо. Я очень его люблю. А ты передай, хорошо? - он вылил на костер бутылку воды и подождал, глядя на шипящий пепел. - Пойдем?
   - Я вас ждала-ждала, - Динара куталась в тонкий свитер, - Женька, у тебя завтра поезд? Прийти проводить?
   - Нет, он не любит вокзальных прощаний. Лучше попрощайтесь здесь, - мягко сказал Арман.
   Он обнял Женьку, на мгновенье остановился, глядя ему в глаза, улыбнулся и резко ушел в дом.
   - Если сможешь, приезжай. - Она обняла Женьку.
   - Знаешь, это не мое дело, но я прошу тебя - вытащи его отсюда. Сейчас это сможешь сделать только ты. Ему нужна нормальная жизнь. Подальше отсюда. Однажды он чуть не умер в этом доме. Зимой. Замерз и почти не двигался. Ему очень повезло, что он выжил. Его нашла Амина, пока я был в командировке. Понимаешь, он мог умереть. И дай Бог, чтобы этот дом не убил его. Вытаскивай его отсюда...
   Арман сидел на краешке кровати, обхватив голову руками. Дина села возле него.
   - Я бы сейчас догнал его и сказал еще многое. Вот только почему-то я уверен, что не смогу сказать всего.
   - И не надо. У вас будет о чем поговорить, когда он приедет.
   - Конечно. - Он резко встал с кровати, - Приедет...
  
   Силуэт Амины вырисовывался на фоне окна. Черно-белая фотография. Она смотрела куда-то в предрассветную даль. Женя знал, что она могла стоять так часами, не двигаясь.
   - Амирка спит?
   - Да, все тебя ждал. Спрашивал, когда мы поедем. Хорошо, что про... него не спросил.
   - Я сказал ему, что ты уезжаешь со мной, - Женька стоял посреди комнаты, не решаясь подойти к ней.
   - Он не придет? - ее голос был грустным.
   - Нет, не придет. Я ему ничего не сказал...
   - Это хорошо, - она, наконец, обернулась. И под длинной рубашкой обрисовался выступающий живот. Она погладила его и робко улыбнулась. - Сегодня он толкался...
   - Да рано ему еще, - рассмеялся Женька, обрадовавшись потеплению в ее голосе. Он подошел и обнял ее.
   - Теперь нас будет четверо. Настоящая семья. Как здорово, правда?... - она говорила шепотом.
   - Аминка, я знаю прекрасно, что ты меня не любишь и...
   - Женя, - она закрыла ему ладошкой рот, - все в порядке. У нас очень много времени, чтобы научится быть вместе. Пойдем спать. Я тебе уже постелила...
  
   Близился сентябрь. И волей-неволей Динара начала задумываться об отъезде. Она еще несколько раз звонила Ольге, предупреждала маму о том, что приедет нескоро, но... Но шеф, как сказал Ольга, велел передать, что если она не появится на работе в начале сентября, она лишится рабочего места. А этого нельзя было допустить.
   - Арман, ты сможешь приехать ко мне на Новый год? - она замерла, ожидая ответа.
   - Почему бы и нет. Теперь, когда Женька уехал, я буду жить у его сестры. А значит, будет возможность вырваться к тебе.
   - Отлично. Мне надо будет быть на работе в начале сентября. Но теперь я буду ждать тебя к Новому году. Потому что больше мне отпуска не дадут в течение года точно.
   Арман подошел к ней и обнял за плечи.
   - Зачем мы все это натворили?
   - Хватит! - резко сказала Динара, высвобождаясь из его рук, - мне не нравятся эти разговоры. Нет никакого повода драматизировать, все отлично. Мы вместе найдем возможность восстановить Дом. А потом будет наше будущее.
   - Хорошо, - он отнял руки, - когда ты уезжаешь?
   - Сегодня двадцать пятое? Значит двадцать девятого августа, через четыре дня.
  
   - Знаешь, у меня все всегда получается в последний момент. Когда уезжал Женька, я тоже сказал ему в последний вечер. Помнишь, когда он пришел к нам?
   - Помню.
   Они сидели на одеяле, которое было постелено прямо на землю. Сидели во дворе своего дома, как они любили говорить.
   - Я люблю твои волосы, - невпопад сказал Арман.
   Динара рассмеялась.
   - Сумасшедший!
   - Завтра ты уезжаешь, и я остаюсь один. Как-то все вышло слишком быстро. Появилась ты, потом уехали Женька с Аминой, а теперь исчезаешь и ты.
   - Я не исчезаю. Мы ведь договорились, что встретимся на Новый год.
   - Да, конечно, - он опять помолчал. - Видишь этот двор? Вообще, место, где сейчас стоит Дом, и где, кстати, сейчас сидим мы, давным-давно было шаманской стоянкой. Представляешь, собирались шаманы и решали судьбу всех племен. Именно здесь, я даже нашел документы, подтверждающие это.
   Дина увидели в его глазах блеск.
   - Самое интересное, что эту стоянку они никогда не меняли. Что им здесь нравилось? Источник? Что-то еще? Вот этого я понять не могу.
   - Может быть, просто ровное место?
   - Слушай дальше, - он нетерпеливо сжал ее пальцы, - потом здесь была построена церковь. Я все-таки больше склоняюсь к версии церкви, нежели особняка богатого мецената. То есть, религия нашла на религию. Неважно, что они разные, но Божье место всегда останется таковым.
   - И что?
   - А потом мы - люди двадцать первого века - построили на Святом месте театр! - торжествующе закончил Арман.
   - То есть...?
   - Я знаю, кто поджег тогда наш театр. Это был местный глубоко верующий человек. Но считал, что мы осквернили святость этой стоянки. Ну, про шаманов он не знал.
   - Получается, что это место трижды было... ну, святым, что ли? - недоверчиво спросила Дина.
   - Можно сказать и так. Но суть в том, что, возможно, эти энергии, которые давали этому месту религии и театр, между собой не сходятся. И поэтому, когда я почти заканчиваю стройку, что-нибудь обязательно не ладится. Словно Дом борется сам с собой.
   - Интересно, но что-то из области фантастики, - сказала Динара.
   - Я тоже так думал, пока не почувствовал все это на себе.
   - Нет, какую-то силу я тоже чувствую, но думаю, что она больше исходит от тебя.
   - Но я-то живу здесь, - Арман объяснял терпеливо, точно маленькому ребенку.
   - Не спорю.
   - Вот так мы и живем - шаманы и я. Иногда я с ними даже разговариваю. Они танцуют здесь свои ритуальные танцы. Прямо посреди двора. - Арман встал посреди двора и посмотрел в небо, - и мне не так одиноко.
   Он помолчал.
   - Ты веришь мне?
   - Верю, - честно сказала она.
   Динара не могла понять, шутит он или говорит серьезно. Но через несколько мгновений лихорадочный блеск в его глазах притих. Она подошла и крепко обняла Армана, и приглушенная, было, разговором тоска вернулась.
   Уеду, думала она, и неизвестно, что с ним здесь будет. А может быть плюнуть на работу. Остаться здесь. Но на что они будут жить? В поселке ей не найти такой хорошо оплачиваемой работы. Работать в Астане он пока не сможет. Может быть, уговорить его поехать на зиму с ней в Алматы.
   Но Арман решительно отверг эту идею.
   - Я хочу еще поработать, пока осень теплая. А потом - я не могу уезжать далеко от Дома. Какая-то связь. - Отшутился он. Больше попыток она не делала.

6

   - Завтра юбилей в одной школе. Сможешь поехать?
   - Наверно, - Динара искала в своих бумагах нужную запись.
   - Что-то столько работы навалилось. А еще дождь пошел. - Молоденькая журналистка Юля капризно поджала губы. Динара про себя послала ее к черту с ее капризами и в который раз пообещала себе навести за выходные порядок в столе.
   - Динара, ты обещала зайти ко мне сегодня вечером, - мама как всегда говорила слегка повелительным тоном. Динара лишь вздохнула в трубку.
   - Да, мама, конечно.
   Когда она дошла вечером до своей квартиры, ноги ее уже не держали. Ноябрь шел к концу. Зарядили дожди, и сырая алматинская погода плохо действовала на настроение. Да и какое может быть настроение, когда днем в кабинете сумерки как вечером, потому что солнце покинуло свое небесное местопребывание. В квартире было тепло. Динара поставила чайник и пошла переодеваться. После трудного рабочего дня самым большим удовольствием для нее было завернуться в любимый халат и пить горячий чай. Но если раньше она могла спокойно сидеть и ни о чем не думать, то теперь мысли постоянно возвращались к Арману. После ее отъезда он несколько раз звонил из Щучинска. Говорил нарочито бодрым голосом, обещал приехать на Новый год. Но что-то ей не нравилось в их разговорах. Может быть некоторая натянутость, как будто она разговаривала со своим дальним родственником, которого давно не видела. Хотя, какие могут быть душевные отношения в междугороднем разговоре. Все-таки, километры, расстояние...
   Динара вспомнила, как перед ее отъездом они зажгли на камнях костер. На другом берегу вновь были видны огоньки. Она сидела, уютно устроившись в объятиях Армана, и думала о том, как дома она будет вспоминать об этом костре. Пламя жадно съедало дрова, которые потрескивали, превращаясь в пепел...
   Телефон зазвонил, как всегда, неожиданно. Динара вздрогнула и едва не пролила на себя горячий чай.
   - Привет, Динок!
   - Ты?...
   В трубке воцарилось молчание. Потом раздался недоуменный кашель.
   - Ты не рада меня слышать?
   - Ну, почему же, очень рада.
   - Понимаешь, мы с женой уезжали в Москву. Решили переехать, обустроиться. Вроде бы, все хорошо, да тянет меня сюда. Решил вот позвонить старым друзьям.
   - Хорошо, что вспомнил меня, Владик. - Она говорила медленно, с трудом приходя в себя от неожиданности.
   - Да, извини, что не звонил. Я ведь не забыл. Но семья, работа, сама понимаешь.
   - А как... жена?
   - Хорошо, все хорошо. Работает. У нас уже сын. Теперь хотим дочку. Да ладно все обо мне. Ты как?
   - Отлично. Работаю.
   - Замуж еще не вышла?
   - Собираюсь, - неожиданно даже для самой себя сказала Динара.
   - Вот как? - Владик помолчал, - желаю счастья. Ты знаешь, я немного завидую твоему будущему мужу. Все-таки, ты самая прекрасная женщина в моей жизни...
   - Владик, эту тему мы закрыли несколько лет назад, - Динара поспешила прервать его, - я рада, что вы так отлично устроились. Если будет время, обязательно встретимся.
   - Конечно, я тебе еще позвоню.
   Динара медленно положила трубку. Вот так: проходит время. И люди, которым когда-то было очень хорошо вместе, встречаясь, разговаривая друг с другом, не чувствуют абсолютно ничего. Уж слишком облегченно он вздохнул, заканчивая разговор с ней. Она отхлебнула горячий чай. Ладно, значит, так надо.
   Совершенно некстати вспомнился вечер, который Владик ей подарил в горах.
   Тогда для нее все было прекрасным. И трудности она воспринимала лишь как проверку на стойкость. Владик поставил палатку, сам приготовил еду, а потом нашел место, с которого можно было наблюдать за звездным небом во всей его красе. Он накинул ей на плечи свитер, и долго рассказывал сказки, которые сам придумал для нее. Сказки были про звезды, про любовь, про счастье. Она слушала и чувствовала себя принцессой.
   - Я - самая счастливая девушка в мире, - говорила она, целуя его.
   Владик только улыбался, кружил ее на руках, рассказывал красивые истории.
   Принц из далекого, но безумного красивого и дорогого ей прошлого. Теперь уже из такого далекого, что к нему возврата не будет даже в мыслях.
  
   Арман приехал совершенно неожиданно. Просто однажды появился на пороге ее квартиры.
   - Привет, родная.
   Она уткнулась лицом в его плечо и едва не заплакала. Напряжение, сковывавшее ее с момента отъезда из Борового, внезапно накатилось, как волна.
   - Проходи.
   Он вошел в ее квартиру, поставил на пол рюкзак, и вдруг она поняла, что он удивительным образом вписывается в ее квартиру, в эти комнаты. Именно он должен открывать дверь ванной, сидеть на диване, смотреть телевизор. Он, и никто другой.
   - Привет, котяра! - Арман поднял на руки рыжего Тимошу и восторженно посмотрел на него, - у-у, какой толстый! Это и есть твой знаменитый котенок? Ничего себе, котенок! Это же целый котище! - сказал он, опуская его обратно на пол, давая возможность коту потереться о его ботинки.
   Он оглядел прихожую, неуклюже помялся.
   Динара вдохнула его запах - сигарет, стройки, леса. Все вместе, не забытое, родное. Ей не верилось, что она обнимает его, крепко, чтобы он никуда не ушел.
   Арман только гладил ее плечи, и молчал.
  
   - Слушай, меня наверно лечить надо. Я отвык от города. Вышел на вокзале и ошалел. - Арман обнял ее за плечи.
   Они сидели на полу возле дивана. Она выключила все - телевизор, радио, телефон. Слишком долго она ждала этого мгновения, чтобы что-то могло испортить его.
   - Я почти закончил стройку, но как всегда опять кое-что случилось. Обвалилась одна стенка. Помнишь, слева, она еще подпирала крышу со стороны балкончика. Так вот, она рухнула. И мне это так надоело. А еще как назло никого нет - ни Женьки, ни тебя. Короче, я попросил людей присмотреть за домом и рванул к тебе.
   - Молодец, что приехал, - она поудобнее устроилась в его объятиях.
   - На самом деле, я думаю, что это причина. Я так давно тебя не видел, - он потянулся к ней.
   - Ну да, а по твоим словам получается, что ты приехал только потому, что стройка не заладилась, - Дина рассмеялась, - ладно, не обижайся.
   - Глупая, - он высвободился из ее рук и встал, - здесь можно курить?
   - Конечно, подожди, сейчас я принесу пепельницу, - она ушла на кухню. А когда пришла, он уже пускал кольца дыма.
   - В общем, я решил, что ты права.
   Она молчала. Ждала.
   - Надо искать спонсоров. Один я там не справлюсь. Мне кажется, что я сделал только процентов пять от всего, что надо сделать. Понимаешь, там все гораздо хуже. И я бьюсь да бьюсь, а ничего не выходит.
   - И..?
   - И теперь ты должна мне помочь найти кого-нибудь, кто вложит в это дело деньги, - он решительно закончил свою речь.
   Потом, словно спохватившись, подошел к ней и обнял.
   - Только ты не думай, что я приехал только из-за этого. Но раньше, когда не было тебя, я не был бы так уверен, что мне есть куда поехать. А когда рухнула эта стенка. Да еще ночью. Я стою посреди этого пепла, кирпичей, всей этой грязи. И мне кажется, что это я рухнул. Я потом полночи на луну выл как волк. Зубами скрипел. Так хотел все послать к черту или подальше. Но не вышло. Помаялся три дня. И с первой минуты знал - если бы ты была там, со мной, нам бы было легче. Я думал о тебе, говорил с тобой, как если бы ты была там. А потом подумал, что так можно и крышей съехать. И вот... приехал.
   Динара провела ладонью по его бровям, разглаживая нахмуренность.
   - Я, правда, очень рада, что ты приехал. Просто боюсь очень сильно обрадоваться. Знаешь, чем выше человек поднимается, тем ниже и больнее ему падать. Я сейчас очень сильно обрадуюсь, а потом придется горевать. Так что, иди отдыхай. Я немножко приду в себя. Хорошо.
   Он уснул сразу, едва голова коснулась подушки. То ли сказалась дальняя дорога, то ли напряжение было так велико. Она зашла в его комнату и села рядом. Погладила его волосы, и вдруг подумала о том, как неожиданно они познакомились. И как быстро стали ближе и роднее всех друг другу. Арман заворочался во сне. Она подоткнула одеяло и тихо вышла, чтобы не мешать.
   - Алло, привет, Анатолий Сергеевич! Да, ты меня еще не забыл? Отлично. Толик, у меня к тебе дело на сто миллионов... Ну, сначала ты нам, потом мы тебе. Конечно. Завтра? Думаю, получится. Отлично.
   Динара положила трубку и улыбнулась. Завтра они с Арманом получат если не средства, то хотя бы совет, как все это делать дальше. Куда идти, с кем разговаривать.
   Стараясь не шуметь, она прошла в кухню и взяла печенье. И вдруг поймала себя на мысли: как это здорово - бояться кого-то разбудить в своей квартире. Ходить на цыпочках, беречь чей-то сон. Она рассмеялась про себя, глядя в окно.
  
   - Здравствуйте! - навстречу им поднялся грузный Толик. Он пожал руку Арману, галантно поцеловал пальчики Динары и уселся на кожаный диван, - Слушаю вас внимательно.
   Динара постаралась как можно подробнее рассказать Толику об идее Армана сделать из Старого Дома музей театра, собрать там все театральные реликвии Северного Казахстана, и даже проводить там спектакли каждое лето. Идея поддержки молодежного театра, возрождение свободных театральных традиций. По мере своего повествования Динара говорила все громче и вдохновеннее. Ей казалось, что Толик сейчас ахнет от этой замечательной идеи!
   Но Толик сидел молча, задумчиво крутя пальцами. Когда Динара закончила, он не сказал ни слова, только покачал головой. Потом встал, подошел к столу и нашел какую-то визитку.
   - Тебе не понравилось?
   - Почему же? Очень. Идея хорошая. Вот только она неокупаема, понимаешь? А я не меценат. Идти вам нужно к тем, кому надо поднимать свой имидж. Например, к политикам. Они на этом себе имя сделают. А я, увы, могу помочь только рекомендациями.
   - Ну, хоть порекомендуй что-нибудь.
   - Вот этот человек, - он показал на визитку, - человек не последний в политической партии "Мерген". Если он согласится вам помочь, думаю все, что вы задумали, воплотится в жизнь.
   Арман вышел на улицу расстроенный. Динара тоже не была удовлетворена разговором. При прощании Толик также вежливо пожал им руки, выразил надежду на успех их "предприятия", но ничего толкового сказать не смог.
   - Я был прав, - Арман нервничал.
   - Подожди, у нас еще есть эта визитка, - попыталась его успокоить Динара.
   - Знаешь, меньше всего я хочу, чтобы на Доме кто-то сделал себе имя. Он предназначен не для этого. Он вложит деньги, но ведь он там не жил, не начинал отстраивать его по кирпичику.
   - Что тебе с этого? - неожиданно разозлилась Динара, - какой-нибудь политик просто будет указывать в списке своих достижений восстановление Музея Театра в Северном Казахстане. Но от этого никому плохо не будет. Напротив, он поможет тебе.
   - Но я хочу, чтобы хозяином там был я. Это - мое! Понимаешь ты? Я чуть не отдал жизнь за это!
   Он вырвал руку из ее пальцев и быстро пошел по улице. Динара в растерянности остановилась. Ну, и что теперь делать? Бежать за ним? Но он быстро затерялся в толпе прохожих. Неожиданно Динаре стало жалко себя. Она ведь старается помочь ему не меньше. Но это не значит, что можно орать на нее посреди улицы, а потом вот так бросать. Она решительно развернулась и поехала домой. Надо будет, найдет ее. Ведь нашел же, когда приехал.
   Но дома она никак не успокаивалась. Ходила по квартире, без конца переставляла вещи с места на место, пока не раздался звонок в дверь.
   - Извини, - он еще не успокоился, но ее злость уже утихла.
   - Все в порядке, проходи.
   Он прошел в комнату, снял куртку и вдруг обернулся и резко обнял Динару за плечи.
   - Все, больше никогда не буду на тебя орать. Даю честное слово.
   - Честное пионерское? - улыбнулась Динара.
   - Конечно!
   Разговор на эту тему возобновился только перед сном. Они лежали в кровати и все никак не могли уснуть. За окном попискивала какая-то птичка, причем с методичностью часов. И Динара почему-то сосредоточила все свои мысли на этой птичке.
   - Знаешь, может быть, ты и права. И стоит пойти к этому политику.
   - Только не надо себя заставлять. Если не хочешь, можно ничего не делать. Можно попытаться найти другие пути.
   - Нет, я уже решил, - он приподнялся на локте, - ну, в конце концов, может быть он окажется классным парнем. И мы с ним сдружимся. Будет ко мне приезжать летом, может и сам руку приложит. Ведь не все же они такие?
   - Не все, - осторожно начала Динара, но ты должен быть готов к тому, что он окажется совсем не таким человеком...
   - Понимаю, но сегодня хочу быть оптимистом.
   Он обнял ее и умолк. Она еще несколько минут прислушивалась к его дыханию. Но потом вдруг уснула сама и проснулась только утром, когда ее внутренние часы показывали семь утра. Она выбралась из постели, стараясь не потревожить Армана. Он даже не проснулся. Только что-то пробормотал во сне и перевернулся на другой бок. Рядом с ним почти также растянулся ее кот. Она ощутила нарастающую в душе нежность: два ее любимых существа спят себе и не подозревают, как они ей дороги.
   Готовя кофе на кухне, она почувствовала себя женой. Вот, мой милый проснется, а я ему завтрак приготовила. Усмехнувшись своей хамелеонской натуре, Динара сварила кашу, сделала бутерброды и села планировать день.
   Раз Арман решил, что они пойдут к этому политику, которого она, кстати, знает понаслышке, то надо будет сходить. Но помимо этого надо успеть забежать на работу, позвонить маме, завезти одной знакомой давно обещанную книгу.
   Еле проснувшись, Арман прошел на кухню. На столе записка: "Дорогой мой, я ушла на работу, приду в обед. После обеда сходим к этому политику, раз ты так решил. Целую. Завтрак на плите".
   С аппетитом позавтракав, он вышел на балкон. Квартира на пятом этаже, а так высоко. Или он там, у себя привык, что все близко. И земля под ногами. По улицам бежали машины, шли люди. И все такие разные. Да, город сильно изменился. Появилось много новых районов, особняков посреди города. Кажется, продохнуть негде. Но все равно, город живет своей неповторимой жизнью. Арман вспомнил, как маленьким он купался в фонтанах. Вечером прибегал домой, и мама расспрашивала его, как он провел день. Тогда он не любил отвечать на ее вопросы, думая, что она хочет контролировать его. Как он не понимал, что ей просто было скучно одной дома. Она хотела делить каждый день со своим любимым сыном. А он отговаривался несколькими скупыми фразами и убегал в свою комнату. А потом читал, иногда до рассвета. Отца Арман не помнил. Когда-то он был, но скоро ушел. Мать никогда не говорила, в другую семью он ушел, или уехал искать лучшей жизни. Просто - ушел. Когда мама умерла, Арман долго просиживал в ее комнате. Говорил с ней, плакал. Так было дней пять. А потом он вышел из дома, напился где-то, вернулся домой через двое суток... И больше никогда не говорил о своей маме. Даже хорошего. Не хотел тревожить ее память.
   В комнате было душно, и Арман открыл нараспашку все окна. Но вскоре с отвращением почувствовал запах автомобильных выхлопов и поспешил все закрыть. Предстояло маяться еще полдня. Не зная, чем себя занять, он открыл наугад книжку, сел на диван и вскоре задремал. Проснулся только от звука ключа, поворачиваемого в замке.
   - Ой, прости, как же я не додумалась оставить тебе ключи?
   В своей городской квартире Динара выглядела совсем по-другому. Более уверенная, смелая, сильная. Такую он ее еще не знал. Но она нравилась ему любой.
   - Я тут немного подремал.
   - Вот и отлично. Сейчас пообедаем и пойдем.
   Он поймал ее в свои объятия так, что ей пришлось запрокинуть голову, чтобы смотреть ему в глаза.
   - Что? - весело спросила она.
   - Ничего, - пожал он плечами, - просто все хорошо.
   - Не жалеешь?
   - Совсем нет. Я очень рад, что приехал.
   Она мягко выскользнула из его рук и ушла на кухню, а он еще некоторое время стоял, ощущая ее тепло.
   - Солнышко, пойдем, я все разогрела, - позвала она его через несколько минут. Он стряхнул с себя оцепенение, и глянул в окно. И вдруг совершенно некстати подумал, а как удивились бы люди, увидев на городских улицах шаманов. Он даже отчетливо представил себе своих шаманов, которые танцуют вокруг дома Дины. Священный круг, который может силу дать, а может и забрать. Круг становится все меньше и меньше... Как будто сжимается вокруг горла...
   - Арман! Остывает все!
   Шаманы что-то поют, их лица разукрашены специальной краской. Зеваки столпились вокруг них, показывают пальцами, а шаманы невозмутимы. Для них не существует ничего, кроме их Священного круга и танца...
   - Арман! - Динара стояла в дверях комнаты, - пойдем кушать. Ты не слышишь?
   - Извини, просто задумался о том, сколько я здесь пробуду, - он потряс головой, чтобы отогнать наваждение, и прошел вслед за Динарой.
  
   - Честно говоря, ваш проект похож на те, которые мне приносят пачками. Вы хотите возродить искусство, которое, собственно говоря, и не умирало, - молодой политики по имени Еркен Галиевич, говорил с чувством собственного достоинства. Ему нравилось, когда его слушают.
   - Я журналист, и знаю, какого рода проекты пишет большинство людей. Наш проект не имеет ничего общего с общественными объединениями различного рода. И может служить лишь демонстрацией своего участия в культурной жизни государства тому, кто вложит в него деньги.
   - Вы знаете, легче сходить в театр, посветиться. Дешевле. - Еркен Галииевич усмехнулся, - вы ведь понимаете, вкладывать деньги нужно в весомые проекты, которые могут принести прибыль.
   - Кроме прибыли предприятие может приносить некоторую славу, - возразил Арман.
   - Молодой человек, - снисходительно улыбнулся политик, - вы не понимаете, что достичь этой некоторой славы можно путями гораздо более легкими, чем тот, который предлагаете вы. Уж простите.
   - Сколько вам лет? - неожиданно спросил Арман, - вы же не будете говорить, что это неприличный вопрос. Его нельзя задавать дамам.
   - Мне двадцать восемь.
   - А мне - тридцать один. Значит, ваше обращение ко мне "молодой человек" неактуально. Это, во-первых. Во-вторых, вы рассуждаете о том, что можно достичь этого гораздо более легкими путями, но ведь восстановление дома - это ваш вклад в театральную жизнь. Мы ведь просим только первоначальный капитал. Дальше мы будем стараться, чтобы все это окупалось. Придумаем что-нибудь. Не так уж много денег надо на то, чтобы достроить этот театр... Уж поверьте...
  
   - Не надо было язвить. Ну, подумаешь, не получилось! А ты еще и начал нападать на него! - Динара накинулась на него, едва они вышли на улицу.
   - Все, на сегодня все походы окончены. Хочу кофе, хочу пирожных. У вас есть тут приличные магазины, где продают приличные пирожные? - Арман говорил громко, и какая-то молодая мамаша даже обернулась на него.
   - Не кричи так, - попросила Динара. - Здесь недалеко магазинчик. Пирожные просто отличные. Мы купим коробку и выпьем дома кофе.
   Осенью сумерки быстро спускаются на улицы города, лица прохожих. Вскоре начали зажигаться фонари. Люди возвращались домой с работы.
   - Знаешь, я понял одну вещь, - неожиданно сказал Арман и остановился.
   - Какую?
   Арбат, как ее называют алматинцы, а вообще-то улица Жибек жолы, пересеклась с бывшим проспектом Коммунистическим, ныне Аблайхана, и они по инерции свернули по нему вверх.
   - Вы здесь в городе живете страшной жизнью. Никто из вас не знает друг друга, вы не здороваетесь, боитесь показаться друг другу смешными. Все у вас как-то кисло, тускло!
   - Это город, - устало сказала Динара.
   - Ну и что! А знаешь, что я сейчас сделаю?
   Арман остановился на перекрестке и вдруг начал читать стихи. Громко, перекрывая шум машин, разговоры прохожих. Это, наверно, были новые стихи. Динара их никогда не слышала. Она даже не пыталась остановить его. Возможно, потому, что его голос увлек и ее. И ей не хотелось, чтобы он замолчал. К черту, что кто-то пройдет и усмехнется. В конце концов, это их дело. И улица общая, город общий. Они могут делать все, что захотят.
   Арман читал все громче и громче.
   Время от времени он смотрел на Динару, словно назло ей хотел вызвать на себя внимание окружающих. Он уже не стоял на месте, он делал нервные шаги, взмахивал руками. Это был небольшой спектакль, разыгранный для того, чтобы спастись от тишины, от пустоты.
   Кто-то остановился послушать. Кто-то проходил мимо, оборачиваясь потом. Когда он внезапно оборвал свое стихотворение, некоторое время все молчали. Потом мужчина в плаще, которого за руку держала женщина, захлопал. И захлопали все, кто был рядом, проходил. Арман был счастлив в эту минуту. Минуту не славы, а единства. В этом городе теперь будет несколько человек, которые имеют полное право улыбнуться друг другу при встрече и даже сказать: "Мы с вами встречались на перекрестке. Помните, там один человек читал свои стихи..."
   Всю дорогу домой Арман молчал. Также молча они легли спать. Только перед сном он коснулся губами ее лба и прошептал "Спокойной ночи", после чего отвернулся и уснул. Динара долго ворочалась в постели. Лощеный политик, которого она посчитала юнцом, тоже вызвал в ней раздражение. Но по долгу службы ей приходилось общаться с такими людьми. И она знала, что с такими людьми надо играть по правилам, установленным не ею. Когда нужно что-то получить от человека, надо использовать все средства. Тем более, если речь идет о таком важном для Армана деле. Но он так и не смог совладать с собой, со своими принципами. Дурацкими принципами, в приступе раздражения подумала Динара. Надо быть более гибким, уметь выкручиваться, где-то соврать, но ведь это все для достижения своей цели. Эти средства вполне безобидны. Она не лжет самой себе, не идет по головам. Напротив, она может гордиться своим честным упорством и настойчивостью. Но нет, Арман никогда не пойдет против себя. Ну и пусть сидит в своем доме, в одиночку пытается его отстроить! У нее тоже есть право на счастье. И он должен думать не только о себе, а теперь и о них двоих.
   Динара встала с постели и подошла к окну. Небо было чистым. В последнее время это было редкостью. Звезды складывались в замысловатые узоры. Всем своим существом Динара понимала, что Армана не переспоришь. Но если он так себя ведет, значит, его принципы действительно настолько тверды. А может быть, это она застыла в своей беспокойной жизни? Может быть, это неправильно - быть гибким? И надо быть таким, как Арман, чтобы потом не было стыдно за себя перед собой же? Вопросы, возникшие у нее в эту ночь, были для нее неожиданными. Она посмотрела нам мирно спящего Армана. Интересно, думал ли он об этом? И о чем он думал перед сном? Не могли ведь события этого дня пройти мимо него, не задеть?..
   Да, и думать за них Арман тоже не будет. Потому что любовь, это не сделка на взаимовыгодных условиях. Он будет ждать от нее понимания, и постарается понять ее.
   Устав от мыслей, Динара вернулась в постель, закуталась в одеяло, но так и не смогла уснуть до утра.
  
   - Динка! - Арман стоял чуть поодаль, словно боялся подойти.
   Динара напряглась, ожидая чего-то страшного.
   - Динка, я решил уехать. Постараюсь приехать на Новый год. Знаешь, не расстраивайся, что со спонсорами ничего не получилось. В конце концов, я знал, что строить придется одному. А там и ты весной приедешь. И все будет хорошо...
   Арман говорил, только бы не молчать. Только бы не видеть внезапно наполнившихся болью глаз Динары.
   - Динка, - он резко шагнул к ней, - не плачь только.
   - Я провожу тебя, - как во сне она обняла его.
   Поезд уезжал утром. Уже выходя из дома, они были словно порознь. Она держала его за руку, он старался выглядеть веселым. Но что-то холодное уже скользнуло между ними. И только когда объявили, что "провожающих просим покинуть состав", они кинулись друг другу в объятия. И на миг стали прежними, влюбленными до беспамятства...
   Поезд ушел. Динара посмотрела ему вслед и пошла по серому алматинскому вокзалу. Продавали яблоки, газеты, ананасы. Ананасы особенно дико было видеть в поцарапанных пластмассовых ведерках советских времен изготовления.
   Квартира еще хранила запах Армана. Динара прошла в комнату, провела рукой по стулу, на котором еще несколько часов назад висели его вещи. И поняла: у нее был шанс, но она его упустила. Как если бы прошла мимо своей судьбы...

7

   "Динка, родная моя.
   Ты не представляешь, как я устал. Безумно. Зима на исходе, а у меня уже руки чешутся. Правда я тут помогаю Женькиной сестре, но все-таки хочется вернуться к стройке. Солнышко, если бы ты знала, как я жалею, что не смог приехать на Новый год. Но здесь такое было. Все дороги занесло, я даже выбраться из поселка не смог. Да и денег не было. Ты ругаешь меня за это в каждом письме, но я сам себя ругаю, так что не обижайся.
   Вот что думаю, нашел я тут одних людей. Они обещали помочь сделать купола. Если у тебя кто-нибудь в Алматы есть, ты тоже постарайся, ладно? Начнем ближе к июню. И если успеем летом, то я тебя заберу сюда. Или перееду в Алматы. Но буду знать, что Дом достроен. Устроюсь на работу, поженимся. Ты ведь хочешь выйти за меня замуж? Честное слово, я смогу все, если это будет нужно тебе. Родной мой, как я соскучился, если бы ты знала!
   Написал буквально тонну новых стихов, все для тебя. Вспоминаю, как ты была здесь, как спала на этой кровати, выходила утром на крыльцо, и мне становится больно, что ты не здесь. Вот встретимся, я тебе их прочитаю. Какой я стал наглый, ужас!
   Женька прислал письмо. Кажется, у них с Аминой все хорошо. Но ты же знаешь Женьку: никогда ничего толком не расскажет, особенно в письме. Обо всем по полслова, полстрочки. А Амина и вовсе не пишет. Забыла, наверно.
   Я все мечтаю, что будет, когда мы будем жить вместе? Наверно, я стану самым счастливым человеком в мире. Каждый день я благодарю судьбу за то, что ты есть у меня. Если бы ты тогда не заблудилась, не встретила Женьку, не пришла ко мне. Я бы так никогда тебя и не узнал. Ужас!!!
   Знаешь, что самое главное? Что я твердо знаю, что будет завтра. Я никогда не был так уверен, и сейчас счастлив, что пишу тебе письмо.
   Ладно, любимая, через неделю жди еще одного письма. Послезавтра наступит весна. Заранее поздравляю тебя с первым марта, люблю, целую.
   Всегда твой Арман".
  
   Динара хранила письма Армана в отдельной коробке. И всегда жалела, что у нее нет его фотографий. Как-то они не додумались до этого. А как сейчас было бы здорово взглянуть на его фотографию, увидеть родные глаза, пусть хотя бы на бумаге.
   Сегодня уже пятое марта. Динара улыбнулась, представив, как он, написав это письмо, заклеил конверт, написал адрес, потом нес его на почту. Он всегда придавал словам, написанным на бумаге, большое значение. Ей так хотелось бы услышать сейчас его сильный голос, читающий стихи. Ей даже показалось, что она слышит его. Как он летит куда-то вверх...
   - Динара! Звонил тот писатель, помнишь? Просил перезвонить после обеда, - Юля повернулась перед ней на высоченных каблуках, - Ну как?
   Динара подняла голову и увидела ультрамодное джинсовое платье, которое сидело на Юле, как вторая кожа.
   - Супер! - восхищенно сказал Динара, - просто класс!
   - Хочешь, скажу, где купила? Там еще много модной одежды. Выберешь что-нибудь по своему вкусу!
   - Ну, скажи, - Динара записала адрес.
   Ей вдруг захотелось купить себе что-нибудь новенькое, заодно и Арману сделать подарок. Например, куртку или рубашку. Тем более, скорее всего у них скоро будет повод. Где-то ближе к Наурызу она сумеет выбить себе командировку в Северный Казахстан, а заодно и привезет Арману свою сногсшибательную новость.
   - Я вам предлагаю такие условия: Вы работаете на меня в течение года, а я полностью оплачиваю восстановление этого театра. Но Вы должны будете оставить прежнюю работу на год. Я понимаю, что для Вас это не самые удобные условия, но я работаю на эксклюзивных началах. Плюс - упоминание моего имени в восстановительных работах. Меня интересует Ваша работа, и команды, которую Вы подберете, - мужчина откинулся на спинку кресла, достал сигареты и задымил.
   - Отлично, но кроме этого я должна буду получать зарплату.
   - Разумеется. Не слишком высокую, потому что я не смогу быть и богатым спонсором и богатым работодателем одновременно. Но она будет выше, чем та, что Вы получаете сейчас. Как видите, мои условия просты.
   - А почему я?
   - Потому что я поднимаюсь на новую ступеньку. Начинаю новый проект, очень дорогой, но он должен стать окупаемым. Мне нужен имидж. Вы берете меньше, чем многие известные имиджмейкеры так называемые, но работу делаете лучше. Я не добрый папочка, я все сделал для себя. Конечно, мне не очень выгодно оплачивать какую-то там стройку. Но если это нужно Вам, то я готов.
   Он очаровательно улыбнулся. Динара улыбнулась в ответ, зная, что согласится на эти условия. Потому что это единственный выход. Писатель, на которого она собралась работать, и который в этот момент сидел в кресле своего офиса напротив ее, довольно известен в Казахстане и на территории СНГ. Если постараться, то его проект можно хорошо раскрутить. Конечно, жаль работу в газете, но может быть, эта будет интереснее. Динара уже продумывала, кого она возьмет в свою команду.
   - Завтра я жду Вас здесь, чтобы подписать контракт. И можно начинать работать.
   Дома она быстро приготовила ужин, покормила кота села писать письмо Арману.
   "Дорогой мой, любимый!
   Сообщаю тебе хорошую новость: я смогу приехать числа двадцать пятого марта. И привезу тебе еще одну просто убийственно хорошую новость. Ты будешь в восторге.
   Как ты там, мой дорогой?..."
   Поздно вечером она дописала письмо, заклеила конверт и решила завтра же утром занести его на почту. Предстояло еще написать заявление. Шеф из себя выходил, теряя такого журналиста. Но Динара стояла на своем. Она твердо решила, что это тот самый единственный шанс, который им дала судьба. А значит, надо пользоваться моментом и брать, пока дают. Конечно, смета должна быть разумной, но так или иначе, это лучше, чем строить в одиночку и прозябать без света и тепла.
   Конечно, надо еще поговорить с Арманом, но вряд ли он будет против. Динара была просто счастлива. В который раз она поняла, что все, чего она добилась раньше, было подготовкой к тому, что происходит сейчас. А если бы она не стала хорошим журналистом? Не имела такой широкий круг общения? Она никак не смогла бы помочь Арману. Все было не зря!
   Единственное, что ее беспокоило, что почему-то не приходили письма от Армана. До этого он писал часто и много. Видимо, устал. Или писать стало нечего, все-таки, он сейчас практически сидит на шее Женькиной сестры. Наверно, переживает из-за этого.

8

   - Динка! Как здорово, что ты приехала! - радостно воскликнула Ольга, - да, понимаю, ты не совсем ко мне, да?
   - Да, извини, - Дине стало неудобно.
   - Ну что ты! Я очень рада, что у тебя намечаются хорошие перемены в жизни. Ты когда поедешь?
   - Если можно, прямо сейчас! Я хотела приехать еще в марте, но как-то не получилось. Представляешь, май на дворе, а я все еду к нему, - рассмеялась Дина.
   - Хорошо, ты только покушай. Потом поедем на вокзал, и я тебя провожу.
   Они сидели за столом, как тогда, когда Дина впервые вошла в эту квартиру. Тогда она еще не знала, что в ее жизни появится Арман. Не знала, как сильно изменится ее жизнь.
   - И все-таки, лучше бы ты была осторожнее.
   - Он очень хороший человек, - упрямо сказала Динара.
   - Я не сомневаюсь. Но по всей вероятности, он творческая личность, а значит, на первом месте у себя всегда будет стоят он сам. Он, его работа, его творчество. Он ведь не остался в Алматы, а ты могла бы найти ему работу. Он не бросил ради тебя свой Дом.
   - Понимаешь, это мне в нем и нравится! Его целеустремленность, фанатичность. Он предан своему делу, увлечен. Ни под кого не подстраивается. Таких людей сейчас очень редко встретишь, все похожи на хамелеонов, а он один такой.
   - Ты хочешь с ним семью? - прямо спросила Ольга.
   - Хочу. Он писал мне об этом. Сказал, что, как только достроит дом, мы поженимся. Как видишь, наши с ним планы совпадают.
   - И на что вы будете жить? Любовь любовью, но дети не могут жить в шалаше.
   - Ты стала таким консерватором, - попыталась улыбнуться Динара, - развенчала все мои мечты. Нет, конечно, я об этом думала. И прекрасно понимаю, что меня ждет. Но ты же меня знаешь, я смогу сделать так, чтобы он работал, чтобы нам было, на что жить. И чтобы при этом он был доволен.
   - Только ты не думай, что я не верю, что у тебя все получится, - вдруг усталым голосом сказала Ольга, - ты же знаешь...
   - Я все продумала, не беспокойся. Ой, опоздаю!
   Они вскочили из-за стола и в суматохе стали собираться.
   В электричке Динара сто раз прокручивала в мыслях сцену встречи с Арманом. И как она увидит его, как бросится ему на шею. Как он будет кружить ее на руках. Она расскажет ему свою новость вечером, когда приготовит ужин. Они пойдут на ту самую вершину, которую он показал ей в самый первый день их любви.
   Бежали за окном деревья, приветливо махавшие ей своими зелеными ветками. Вот-вот зацветет сирень. Она покажет ему весну и лето в своем городе. Это будет их весна и их лето, полные впечатлений и любви. Почему-то вспомнилось, как Арман показывал ей шаманские танцы посреди своего двора.
   В Щучинске она поймала такси, и всю дорогу мысленно подгоняла машину. "Ну, давай же, ну, быстрее!" Но как назло водитель ей попался неторопливый, этакий пожилой дяденька в серой кепке. Он всю дорогу что-то рассказывал ей, а она не слышала ни одного слова из всего, что он говорил. Она уже была там, в Старом Доме, который звал ее сквозь сиреневый весенний, почти летний день.
   Облака уже закрыли своим белым пухом все небо, когда она, наконец, добежала до Старого Дома.
   - Эй, есть кто-нибудь живой? - весело крикнула она, остановившись около крыльца.
   Наверно, он куда-то вышел. В поселок за продуктами. Он ведь сказал, что в мае будет жить уже в Старом Доме. Сейчас он придет, и она приготовит ему сюрприз. Динара занесла сумку в дом, сняла пальто и улыбнулась. Как же он обрадуется ее приезду!
   Внезапно она услышала за спиной шаги и сухой кашель. Они раздавались из второй комнаты, где обычно стоял стол и кровать Армана. Она кинулась туда и... застыла на пороге. Посреди комнаты стоял старик. Наклонившись на табуреткой, он деловито стучал по ней кулаком, как будто проверял на прочность.
   - А где Арман? - растерянно спросила Динара у старика. Тот поднял голову и удивленно посмотрел на нее.
   - Так ведь помер он!
   - Что?!
   - Еще в марте, почитай два месяца прошло. Блаженный был. Бог забрал.
   Что-то закололо в груди. И как будто внезапно выключили свет. Бешеной каруселью перед глазами закрутилась вся жизнь, кадры ее с Арманом встреч. Она проваливалась куда-то в серую, вязкую тьму, из-за которой было трудно дышать. Не хватало воздуха! Хотелось побежать, очутиться на улице, увидеть Армана, который возвращается из поселка с продуктами. И вместе посмеяться над сумасшедшим дедом! Увидеть, только увидеть!
   Динара медленно вышла из комнаты, старик еще немного повозился и вышел вслед за ней.
   Она резко обернулась к нему.
   - Как? - только и смогла спросить.
   - Разбился, - деловито сообщил дед, - не утерпел. Все хотел дом свой построить. Так ведь у нас в марте еще зима. Лестница вся ледяная. Полез чего-то на крышу, хотел приладить что-то, что ли. И упал. Головой - и сразу помер. Хоронили его. Женька-учитель приезжал, а с ним девка с ребенком. Она здесь раньше жила. Отпели, как положено. Батюшка сюда приехал, дом освятил и сказал, что раньше здесь была церковь, вот Бог сюда и вернулся.
   Соображалось медленно, словно слова не хотели собираться в предложения, а предложения в мысли.
   Сквозь внезапную ватную тишину Динара услышала, как дед вернулся в комнату, взял что-то и вернулся с этим к ней.
   - Я хотел тут табуретку забрать. Хорошая, мне такая домой нужна. Хозяина-то все равно не вернешь, а нам, живым, жить надо. Эх, храни его душу боже....
   Шаркая уставшими от долгой жизни ногами, дед ушел по тропинке. Она осталась одна.
   ...Как же трудно верить, что больше никогда ты не сможешь дотронуться до человека. Не скажешь ему ничего и не услышишь его голоса. Если бы он уехал навсегда, была бы надежда, но смерть отбирает все надежды. И то, что лежит сейчас на кладбище под маленьким памятником со старенькой фотографией - это не Арман. Его нет там! Но тогда где он? Куда ей можно прийти, чтобы если не услышать, то хотя бы сказать ему то, что она хотела сказать, когда ехала сюда. Куда?! Куда бежать, чтобы сказать, что выход найден, что больше он не будет замерзать в холодном доме, что теперь есть надежда на то, что Старый Дом сможет жить своей жизнью, и будет также красив, как прежде? Кому это рассказать? Только ему... Но его больше нет...
   Она подняла глаза. Недостроенные купола словно насмехались над ней. Дом снова проиграл войну самому себе. Но Арман еще жил здесь, в этих стенах, в этих вещах.
   Его голос, эхом отдаваясь от стен дом, который он так любил, бился, как в клетке. Ему было тесно. Динара слышала его голос - резкий, сильный. Строчки его стихотворений, которые он читал ей, монологи, которые писал для своих пьес - он так мечтал поставить их в этом театре, песни. Все это смешалось в хаос, тысяча звуков одновременно обрушились на нее. И все это билось о стены, рвалось в небо.
   В надежде на пробуждение от дурного сна, она выбежала на улицу. Но и здесь его голос преследовал ее. Она остановилась посреди двора. И увидела шаманов - его шаманов. Он любил их, как если бы они были его друзьями, братьями. Он танцевал с ними, грустил, что больше им незачем решать важные вопросы в безумном двадцать первом веке, читал им свои стихи.
   Шаманы во всем своем боевом обличье танцевали прощальный танец, все сужая кольцо вокруг Динары. Она попятилась к Дому. И вдруг поняла!..
   Задыхаясь, сбивая ноги, хватая с земли веточки, она бежала туда, где Арман еще был жив.
   На вершине, где он сказал ей о своей любви. Где она стала Хозяйкой его горы. Где она поняла, что останется здесь. Где он еще был жив.
   Она смотрела на уходящий день, зажимая уши ладонями. Тысячи голосов, переплетаясь, пытались скинуть ее с горы! Внезапно наступила тишина. Она разжала руки. Даже ветер успокоился. И на горизонте она увидела солнце, уходящее почти навсегда. И услышала его голос. Здесь он еще был жив.
   "Ты - моя бесконечность, мое бесконечное счастье,
   Бесконечная боль, от которой нельзя убежать.
   Я держу свою жизнь
   добровольно
   от плача до плача
   На стальном острие твоего боевого ножа..."
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   41
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"