Иногда по ночам Пэр просыпался и подолгу глядел на спящую Миссу. Его давно стали мучить вопросы, что такое он сам, зачем он появился на свет и зачем живет? Вначале они выплывали в его сознании, как мутные, бесформенные фигуры, в очертаниях которых ничего нельзя было разглядеть и понять. Но со временем Пэр стал понимать, что эти вопросы порождены противоречиями в окружающей его жизни. Он никак не мог понять, почему люди так быстро покидают близких, уходя из их жизни. Его родители могли быть еще с ним, но их отправили в Медцентр по Повелению богов Лакки и больше он их не видел. Метрессу Адель, которая стала его наставницей в интернате, он первое время часто спрашивал, почему его папа и мама ушли? Зачем они богам Лакки, ведь они так нужны ему самому?! Метресса Адель ласково и грустно глядела на Пэра, и, нежно гладя его по вьющимся золотистым локонам, отвечала: "Они знают, что ты думаешь о них, они у богов Лакки и потому видят тебя, любят и по-прежнему с тобой".
Пэр это не успокаивало. Он уходил куда-нибудь в укромный уголок и думал: "Вот вырасту и пойду искать маму и папу". С возрастом это желание трансформировалось в неосознанную тягу к поиску причин, по которым полные сил молодые интеллакты должны покидать родной дом навсегда. Пэр понимал, что так было испокон веков и, вероятно, не он один задумывался над этим жгущим их умы вопросом. Но раз такой уклад жизни продолжал существовать, то никто и никогда не смог разорвать фатальную цепь судьбы.
Был и еще один аспект в решении этого вопроса. Постепенно в сознании Пэра образ Леса стал одним из зримых воплощений реального осуществления хоть каких-то перемен в жестком распорядке жизненного уклада Аврелиона. Пока Пэр не мог до конца домыслить роль этой непроходимой преграды, опоясавшей на огромном пространстве все поселение. Но раз существовал запрет богов Лакки на его преодоление, то должна быть причина такого запрета.
Пэр не очень верил в справедливость некоторых божественных Законов. И этот запрет был одним из первых, вызывавших у него сомнение в его целесообразности. Ну что такого может быть за его пределами, что так тщательно и неусыпно нужно охранять от жителей Аврелиона?! Разве там, за границами Леса нет ничего? Пэр много раз хотел себя убедить, что эти мысли порождены только его желанием так думать. На самом деле, действительно по ту сторону Леса нет ничего и он должен оставить пустые надежды когда-либо его пройти.
Но тут же возникали другие соображения, которые не давали покоя: " А как же "волосы богов Лакки?". "Ведь они постоянно то появляются из-за горизонта, то исчезают на противоположной стороне?". "Откуда-то появляются облака и, главное, по заранее определенному расписанию времени суток?". "И солнце, встающее с востока и уходящее на запад?". "Это что-то да значит?". "Где начало нашей Земли и где конец?". "Все, что я знаю из курса астрономии, объясняет эти явления, но масштаб их никак не вписывается в известное интеллактам пространство, занятое поселением Аврелион, полями пищевой биомассы и Ресурсом скаранового сырья с производственными площадями!".
В конце концов, Пэр принял решение - начать с того, что реально можно осуществить ; пройти через Лес чего бы это ему ни стоило. Но один он это не сделает. Ему нужен помощник. Единственный друг, которому он мог всецело доверять, был Крит. То, что он задумал, могло оказаться опасным предприятием. Никто не знает его последствий.
Пэр последние дни проводил в тяжелых раздумьях. Он припомнил слова друга о тех людях, которые подолгу находились в Лесу. Они выходили оттуда полубезумными, не в состоянии рассказать ничего из того, что с ними там произошло. Пэр, хотя и успокоил Крита своей версией состояния выживших людей, но в душе ясно понимал, что в этих историях кроется немалая доля истины: Лес не щадит никого, кто покусится на его тайну.
Крит наверняка не откажется пойти с ним. Это было понятно. Но сам Пэр не хотел рисковать лучшим другом, и эта дилемма лишала его покоя. Что делать? Но если его цель требует жертв, то пусть они будут не напрасны. Но вся проблема заключалась в том, что Крит был не тем интеллактом, которым можно было бы пожертвовать. Талант математика, несмотря на качества его характера, значил для Пэра много больше всяких доводов в защиту великой цели. И теперь, ко всем его мучительным сомнениям на него обрушилось известие об ожидаемом ребенке. Мисса не должна была узнать ни о каких бы то ни было опасностях. Если ему и не суждено будет вернуться, то пусть это не станет для нее внезапным ударом. Ожидание сгладит боль утраты...
Когда было все улажено, разговор с Миссой состоялся и Пэр был уверен, что ее состояние духа не будет чрезмерно омрачено предстоящей разлукой, он решил поговорить с Критом начистоту.
- Знаешь, я много думал о нашей затее. Ты понимаешь, мы идем в такой путь, который может закончиться... очень плохо. Те рассказы про интеллактов, что потеряли рассудок, проблуждав в Лесу, могут оказаться правдой. Ты всегда отличался здравым смыслом и потому тебе решать, - пойдешь ты со мной или нет! Если ты сочтешь нужным отказаться от похода, я полностью буду согласен с твоим решением и приму его безо всяких комментариев.
Крит, привалившись к стволу олеандра, поиграл сухой травинкой, смял ее и, подняв глаза на Пэра, серьезно спросил:
- А как ты сам думаешь?
- Крит, ты играешь не на своем поле! Это не твой вопрос, а мой, и я снова повторю его: ты пойдешь со мной, или нет?!
- Хм, знаешь, сейчас ты по сравнению со мной находишься в самом выгодном положении, загнав меня в угол. Мой здравый смысл подсказывает мне, что ничего хорошего из нашего предприятия не получиться, но это меня только подстегивает и раззадоривает. Ты, мой друг, уже давно имеешь дело не с тем Критом, которого знал до этого. Я изменился, вот только ты этого почему-то не желаешь замечать. Ну что ж! Это мне облегчает задачу... и выбор. Я пойду с тобой, чем бы это для меня не обернулось. Ты доволен, мой лучший друг?
- Да, Крит, - просто ответил Пэр. - Не будем тратить время попусту. Завтра в первую треть утра выйдем. Ты предупредил Дею о своей отлучке?
- Ха-ха, - хохотнул Крит. - Она занята сейчас совсем другими делами, чтобы думать о моих. Она спокойно перенесет несколько дней моего отсутствия и, по-моему, даже и не заметит. Ей больше по душе бесконечные блуждания по Товарной Сети в поисках разных пустяковин и безделушек пополам с тряпками. Так что я свободная птица.
Пэр помолчал. Он знал о непростых отношениях своего друга с женой. Они обязаны были сосуществовать вместе до рождения ребенка. Потом они могли расстаться, чтобы составить супружеские отношения с другим интеллактом.
- Ну, хорошо. Тогда сделаем свое дело, как подобает избранным для него!
Пэр хлопнул Крита по плечу и встал. Крит остался сидеть. Его лицо было запрокинуто вверх, к небу, где редкие облака чуть прикрывали сетку "волос богов Лакки". В его глазах застыла какое-то непонятное выражение, будто Крит глядел не в небо, а куда-то дальше, в бесконечность.
- Ты что, Крит?
Услышав вопрос, Крит вздохнул, и, поднимаясь, сказал:
- Да так, ничего, просто подумалось, что...
Он замолчал. Потом, помедлив, сказал:
- Хорошо было нам под этим старым олеандром. Это единственное, что мне хочется сохранить в своей памяти. Пошли, Пэр. Дела зовут...
Легкий полусумрак раннего утра скрадывал очертания далеких вершин гигантских деревьев Леса, обступившего своей громадой весь видимый мир Аврелиона. Друзья почти подошли к его границам. Объемный багаж не обременял их. Портативные ранцы, со встроенной системой левитации делала его почти невесомыми. Пэр всегда жалел, что таких систем еще не создали для биоорганизмов. Необратимые изменения биосистем, находящихся в поле левитации, не давали возможности пользоваться этими, весьма полезными устройствами. Время от времени предпринимались попытки создать нечто подобное на основе других гравитационных теорий, но все оставалось на прежнем месте. Да и уже действующие системы левитации были ограничены в грузоподъёмности и длительности использования. Встроенное устройство левитирования, имевшиеся в распоряжении Пэра, не были рассчитаны на работу в форсированном режиме. Ранцы имели назначение индивидуальных малоподъемных левитаторов.
К огромному огорчению друзей, им не удалось взять с собой аппарат производства белка-полуфабриката из любой растительной целлюлозы. Даже два спаренных ранца не смогли поднять шестидесятикилограммовый груз. В их распоряжении имелось всего лишь четыре ранца, два из которых принадлежали им самим, а остальные два их женам - Миссе и Дее. Крит забрал ранец жены тайно, оправдывая свой поступок тем, что ей не придется тратить уйму кредиток на бесполезные шмотки. А нести что-либо в руках Дея отказывалась категорически, боясь испортить свои тонкие, изящные кисти.
Лес подступил к приятелям мрачно-тяжелой стеной. Из его глубин веяло прохладой и они, невольно поежившись, переглянулись. До сих пор то, что им казалось делом, затеей, проектом или... еще чем-то значительным, потерялось перед величием этой зловещей массы чужого мира, превратившись в единственно ощущаемое чувство долга - надо идти. Пэр шагнул вперед и раздвинул ветви первых кустарников. Сам по себе Лес не представлял сплошные заросли. Меж отдельно стоящих мощных стволов деревьев, вздымающих свои кроны на десятки метров, ютились чахлые кустики небольших кустарников, прораставших из сплошной лиственной и хвойной подстилки. Ничто не нарушало застывшей тишины Леса. Лишь едва шелестевшие конверторы ранцев привносили живое присутствие в этот бездушное царство деревьев.
Под пологом Леса еще стояла густая тьма. Пэр достал светильник и надел на плечо. Крит проделал то же самое и их довольно мощные лучи пробили мрак вперед метров на десять-пятнадцать. Точеные цилиндры стволов, могучими колоннами терялись в невообразимой высоте и в свете лучей светильников казались колоннами Храма Творения. Их бесчисленное множество создавало перспективу бесконечного здания, вызывавшее этой бесконечностью невольный страх и потому Крит, тряхнув головой, чтобы сбросить наваждение, сказал:
- Надо пройти вперед. Там ты сможешь приладить триангулему. Здесь пока не имеет смысла.
- Я тоже так думаю.
Они двинулись вглубь Леса. Друзья в первое время привычно двигались от одного ориентира до следующего. Эта тактика была ими отработана в предыдущие заходы в Лес. Но она хороша была только на первых порах. С какого-то неизвестного момента должно было возникнуть некоторое противодействие, которое интеллакты называли Наваждением. Она никак не проявлялось физически, но Пэр всегда в первые моменты его появления ощущал какое-то сопротивление, будто невидимая завеса плотной упругостью отталкивала его в противоположную сторону. В детстве он не понимал, что это такое. И только пару лет назад, в одной из самых длительных попыток пройти как можно дальше, он понял, что невидимая противодействующая сила и есть само Наваждение.
Пэр осторожно стал выспрашивать знакомых, так или иначе побывавших в Лесу, не испытывают ли они что-либо подобное. Но никто не понимал, чего добивается Пэр. Из этого он заключил, что только ему доступно явное ощущение границ этой неведомой силы. И потому Пэр на первых порах мог идти вперед, полагаясь на обычную ориентацию в пространстве. Крит знал о том, что Пэр может чувствовать наступление влияния Наваждения и потому шел рядом с Пэром, не задавая лишних вопросов.
Вдруг Пэр остановился:
- Здесь... я чувствую это.
Крит молча опустил ранец на землю. Достав оттуда триангулему, он протянул ее Пэру:
- Тогда вперед, и да помогут нам боги Лакки!
- Да помогут нам боги Лакки и... дадут сил. Я почему-то боюсь, что не все так просто, - проговорил Пэр, привязывая пластины триангулемы на обувь.
- Проверим, - бодро ответил Крит. - Мне всегда везет в глупых делах. Может, это самое глупое из них! Так что без опасений двинемся навстречу судьбе. Она рассудит нас... или накажет,- добавил он с легкой усмешкой.
- Ну, не все так уж мрачно, - выпрямляясь, пробормотал Пэр. - Нечего плакаться, если дело сделано! А мы его сделали, ну, может, самое главное сделали - оказались здесь. Остался пустяк - всего лишь отшагать чего-то там километров.
Тем временем совсем рассвело. Лучи раннего солнца, скользившие меж колонн-стволов, ясно указывали направление. Друзья поспешили, пока солнце не поднялось выше использовать этот естественный указатель. Пэр, коротко выдохнув, и, чуть помедля, сделал шаг. Триангулема, раскрывшись короткой третью, направила ногу по диагонали, остановив другую ровно на прямом угле. Пэр осторожно перенес вес тела на переднюю ногу и приставил к ней ту, что была на длинном стержне. Сделав так несколько шагов, он остановился.
- Это будет похлеще, чем батчстеп отплясывать, ; хмыкнул Крит. - Не знаю, сколько ты так сможешь пройти, но это твой выбор! Я даже сменить тебя не смогу. Слишком разные у нас по длине шаги.
- А ты иди рядом и сочувствуй, как будто сам корячишься на этих ходульках! - в тон ему ответил Пэр. - Хватит прохлаждаться. Поехали дальше. Следи только, чтобы я не сбился с азимута.
- Ладно, я прослежу, хотя лучше было бы иметь что-нибудь вроде компаса.
- Спасибо, утешил. К чему эти сентенции. Ты же знаешь, там, где начинается Наваждение, никакой компас не работает. Даже нейтронно-лучевой репер. Все, я пошел...
По Лесу, в его огромном, пронизанном величественными колоннами древесных стволов, торжественном зале, медленно брели две маленькие фигуры. Час за часом, остающееся за плечами этих, то ли безумцев, то ли смельчаков пространство, накладывало на лицах следы надвигающегося бремени усталости. Время от времени они останавливались, трапезничали, или просто сидели на подвернувшейся удобной кочке, но путь их не становился от этого легче. Эти двое, словно призраки, двигались к только им одним известной цели, достижение которой с каждой минутой становилось все труднее. Пэр первым ощутил появившееся физическое давление на голову. Изнутри, в его груди поместилось нечто горячее, тяжелое, как нагретый на солнце, валун.
От этого ощущения все стало наливаться непомерной тяжестью. Ноги, будто свинцовые, с трудом держали его ставшее чрезмерно тяжелым тело. Пэру было душно. Все, что его легкие могли вместить, не хватало даже на несколько секунд нормального самочувствия, и потому его дыхание и биение сердца ускорялись с пугающей скоростью.
Изнемогая от навалившейся усталости и разлитой в голове безумной боли, Пэр иногда бросал взгляд на Крита. Его серое, будто покрытое рудной скарановой пылью лицо, казалось, потеряло свои очертания, превратившись в сглаженную маску старинных истуканов. Шатаясь, закусив губу и устремив взгляд только вперед, он шел, отдавая все силы сохранению направления движения. Пэр иногда чувствовал, как Крит слабыми толчками сдвигает его непослушное тело в нужную сторону. Пэр уже не понимал, зачем он это делает, но подчинялся и, через силу поднимая ногу, ставил ее на нужное место.
Сколько времени прошло, Пэр не знал. Он не мог даже думать об этом, ибо любая мысль лишала его сил. Он шел, подчиняясь инстинкту и едва ощущаемым толчкам друга в бок или спину. Рев и свист неистового урагана, поселившегося в голове, не давали возможности ни думать, ни говорить. Пэр мог только отмерять взрывающимся пульсом, бьющимся в висках, меру своих шагов: "раз... два...", "раз...два...". Ему было все равно, сколько таких судорожных ударов вмещается в его "раз...два...", но это было единственным, что еще связывало Пэр с его сознанием. "Раз... два...", "раз... два..."... На каком-то этапе Пэр вдруг почувствовал еще что-то, потянувшее его вниз и от этого чуть было не упал. Он едва повернул голову и налитыми кровью глазами увидел лежащее позади тело Крита.
Последним усилием Пэр смог развернуться на триангулеме. Но сам наклониться уже не смог. То, что запомнилось в миг падения, было ярко-красный полог, застлавший все вокруг. Рев и свист пропали, и внезапно наступившая тишина резко оборвала все звуки. После наступила тьма...
Из подземных ангаров непрерывным потоком текла река черно-панцирных десантных частей. Они вливались в огромное, пятисотметровое в поперечнике пространство, выстраиваясь по его периметру в строгом порядке. Помещение было настолько гигантским, что его потолок, вырубленный в крепчайшем арените едва отсвечивал в лучах мощных прожекторов. Марк, стоял в одной из колонн и с удивлением рассматривал эти циклопические размеры зала.
- Вот это храмина! - шепнул стоявший сзади Хэд. - Да здесь поместится весь наш Аврелион!
- Бери больше! - авторитетно прогудел справа Боди. - Сюда можно понапихать с полдесятка таких поселений!
- Может и так. Только у меня все это вызывает один вопрос, - кому понадобилось такое сооружение?
- Какая разница, Трек, - откликнулся Хэд. - Нам-то не все ли равно, чьих это рук дело. Я думаю, мы эту громадину больше не увидим.
- Да век бы ее не видать! - проворчал Боди. - С нами и так обошлись как с безмозглыми роботами-железками! Запихнули в эти хрен знает, какие коробки и гоняют, куда им вздумается!
- Кому это "им"? - хмыкнул Хэд.
- А тому, кто выдернул тебя из твоего тела и засунул в этот кусок скарановой кожуры! Я даже и не понял сначала, что это было, когда очнулся в сборочном цехе. Чуть было не рехнулся от злобы и страха!
Марк слушал разговор друзей, и вся фантасмагорическая картина прошедшего всплыла перед глазами как кошмарный сон. Он вспомнил, с чего это все началось...
Едва мысль о том, что он превратился в чудовищного монстра-паука дошла до его сознания, она повергла Марка в состояние безнадежного отчаяния. Непонятно откуда возникшая мелкая, противная дрожь не давала ему сосредоточиться. "Может, это всего лишь сон, один из кошмаров... стоит только проснуться...". Но проходили минута за минутой, а избавиться от наваждения раскинувшейся перед ним панорамы гигантского сборочного конвейера, не удавалось. Он не мог себя ущипнуть, как это случалось после тяжкого похмелья от перебора эля или хиста. Его руки, превратившиеся в набор металлических манипуляторов из какого-то черного сплава, не подчинялись ему. Любое мысленное желание проделать с ними что-либо, ограничивалось хаотичными движениями одной из шести жутких плетей.
Марк взмолился: "Боги Лакки, помогите! Что я сделал в жизни такого, что меня превратили в железного урода-паука! Избавьте меня от этих мучений! Лучше не жить, чем так существовать!.." Он взывал к богам Лакки еще долго, пока нечто смутно осознанное как густая темная пелена не накрыла его измученный мозг.
Очнулся Марк внезапно, как будто кто-то включил его сознание щелчком выключателя. Он повел глазами вокруг и понял, что лежит на какой-то белой поверхности. Рядом с ним, и справа и слева, лежали такие же уродливые конструкции. Кошмар продолжался. Но в отличие от прежнего состояния Марк теперь чувствовал всю конструкцию, в которой был заключен, до последнего шва. Он попытался было двинуть одним из шести манипуляторов или хотя бы приподняться, но его попытки оставались безуспешными. Огромное, больше двух метров, тело не подчинялось его приказам. Хотя Марк по-прежнему совершенно отчетливо ощущал, как по его жилам течет горячая жидкость, как в боку идет какой-то активный процесс.
Слушались только глаза, вернее, что-то похожее на них, ибо у рядом лежащего монстра на голове, если это можно было назвать головой, виднелись явно какие-то оптические приспособления. Они опоясывали всю верхнюю часть черепа и даже находились на затылке, потому как голова его соседа не примыкала плотно к поверхности лежака.
Марк обозрел все, что попало в его поле зрения, и от неожиданности чуть не закричал, если бы мог. Насколько хватало поля обзора, а оно было чуть ли не круговым, он видел лежащие без движения многочисленные подобия его самого. Над ними, постепенно продвигаясь по направлению к нему, висели сетчатые конструкции, которые проделывали с телами какие-то манипуляции. Но не это повергло его в ужас. Позади этих сетчатых конструкций шли фигуры, одетые в серебряные мантии с черно-серым отливом. Эти фигуры точь-в-точь походили на изображения богов Лакки в их Храме Творения. Это было невероятно! "Может, они пришли нас вызволить из этого проклятого места!", - мелькнула мысль. Но тут же, присмотревшись, Марк увидел, что все лежащие уроды-пауки продолжают лежать, как лежали.
И только где-то сзади, на дальнем плане, эти монстры оживали. Они вставали и немедленно, без всякой паузы, уходили через плотную завесу жемчужно-голубого цвета, двигавшуюся им навстречу. Марк приготовился к встрече с этими фигурами, так похожими на богов Лакки. Они были совсем рядом и Марк, поджавшись, закрыл глаза и прочитал молитву: "Боги Лакки, вы всемогущи и всесильны! Я плоть от плоти вашей и душа моя есть искра вашей Силы и Знания... ". Но молитву он не успел закончить. Его вдруг пронизала мощная волна какого-то излучения, и в тот же самый миг Марк увидел все, как ему было уже дано видеть при воплощении своей сущности в эту нечеловеческую конструкцию. Многомерное пространство, открывшееся в каждом своем уровне, от вселенского, до молекулярного и во всех видах излучений, обрушило на его мозг невероятный поток информации. Марк закрыл глаза и тут же услышал. "Конструктив XZ-51015, системы полноформатного десантного назначения. Идентификатор "Рейд-пятнадцать". Из потока младшего состава сублайнов. В остаточном субстрате зафиксирован повышенный уровень креативной энергии. Может использоваться немедленно"...
Его тяжелое, будто налитое скарановыми слябами, тело тотчас же стало невероятно послушным, будто невесомым. Марк открыл глаза и увидел уплывающие от него ряды висящих конструкций-сеток и мерно следующих за ними фигуры "богов Лакки".
Ему немедленно поступил сигнал: "Встать и проследовать к пункту назначения". Тело тут же среагировало и само, без участия воли Марка, направилось через подступившую жемчужно-голубую завесу. Его уже ничто не удивляло и потому масса таких же как он роботов-пауков, скопившаяся здесь, на довольно небольшой площадке, не вызвала никаких эмоций. Что ему эти уроды! Если бы среди них был кто-нибудь из его знакомых... Стоп! А разве Хэд и Боди не попали сюда точно так же как он?! Радостная волна мгновенной волной оплеснула его. Надо их разыскать немедленно, пока их не перебросили куда-нибудь еще. Наверняка они сейчас идут в одном потоке! Но вот как их распознать среди этого скопления безликой, похожих друг на друга как две капли воды скарановых роботов! Что же сделать?! Мозг Марка лихорадочно перебирал варианты обнаружения своих парней. Он попробовал просканировать всеми доступными средствами радио и молекулярными частотными каналами, но все было напрасно! Как он мог отличить их, если они не знают, что сигналы, поступающие к ним, не такие же, как и любого соседа.
"Боги Лакки!". Как он мог забыть! Пароль! Он сам же дал парням пароль для опознавания друг друга при чрезвычайной ситуации! Это было единственной надеждой встретиться с ними в такой обстановке. Марк собрал все доступные ему молекулярно-частотные, радио и звуковые каналы, сконцентрировал их в одном пучке и единым импульсом послал в пространство три слова: "Игра в трип".
Через мгновение на него обрушился ответный поток излучения, в котором он на звуковой частоте разобрал вопли радости и облегчения: "Да, да! Игра в трип, сто серий тебе в глотку! Где ты, старина! С меня бочка эля!.. И с меня, если вы не забыли, что у нас была команда!..". Эти вопли продолжались до тех пор, пока Марк, чуть не оглохший от изъявления такой радости, заорал: "Ну, все, цыц! Не то вся ваша энергия уйдет на этот ор! Я тоже рад нашей встрече. Сейчас давайте просканируем наши координаты, и потихоньку будем сходиться. Не стоит привлекать внимание начальства!".
- Боги Лакки! Какие же вы уроды! Смотреть страшно!
- Да ты сам-то кто, - ангел Откровения?! - расхохотался Хэд. - Вот уж поистине устами младенца речёт истина! Одно только меня примиряет с этой образиной, в которой я сижу - один с тобой рост! Теперь ты вряд ли сможешь на меня облокотиться!
Когда последние сомнения в том, что сошедшиеся вместе трое и есть те самые, бывшие когда-то мегалонами Треком, Хэдом и Боди рассеялись, друзья осторожно стали прояснять свое положение:
- Кто-нибудь мне объяснит, что с нами проделали? - голосом Хэда проговорила одна из фигур.
- Как же, сейчас объявят! Вон те, в мантиях, которые выпотрошили нас, как мы зайцев на охоте!
Так как Боди сказал это в своей обычной манере ерничать, Марк понял, что, несмотря на устрашающий вид и воплощение в чудовищных, паукообразных существ, все они сохранили свои индивидуальные черты характера. Это откровенно порадовало Марка. Он боялся, что трансформация коснулась не только их внешнего облика, но и личности. "Слава богам Лакки!" - с облегчением подумал Марк.
- Ладно, со временем мы все проясним, - осторожно сказал он. ; Мне сейчас хочется только одного, чтобы нас не разъединили. Думаю, мы все отсюда пойдем по одной дорожке, вот только куда?
- Э, мне все равно! Прежнего уже не видать, как своих ушей, то есть тех, которые были у нас, когда мы были мегалонами. У этой дуры-обломины, в которую меня запихнули, их что-то не видать, ; саркастически хмыкнул Боди. - Я что-то не припомню ничего из того, где был и как был. Одна сплошная мельтешня. Провалы в сознании, прыжки из комнат на конвейер и обратно, потом этот обход фигур в мантиях и вот мы здесь. Понятно только одно - из нас сделали вояк.
- Это как раз все и объясняет. Значит, нам светит пограничная служба или тактическая операция по наведению порядка где-нибудь в окрестностях Леса, - задумчиво обронил Хэд.
- Не похоже на это. Куда нас столько! Это же целая армия... - Марк осмотрелся и сказал: - Знаете, парни, у меня есть подозрение, что все происходящее похоже на крупную игру, о правилах которой мы даже и не подозреваем.
- Как это ни кажется невероятным, но очень похоже на правду. Где, в каком месте наших территорий нужна такая армия?! Надо приготовиться к худшему. Мне случалось слышать о каких-то других местах, помимо нашего Аврелиона, но тогда я думал, что это фантазии жрецов.
- Ты прав, Хэд, теперь и я припоминаю кучу сказок о других местах в мире. Там, за Лесом. Что ж, ждать осталось недолго, вон там уже зашевелились. Надо держаться вместе, чего-бы это нам не стоило. Может, это даст нам шанс уцелеть в ихней игре. Я правильно говорю, парни?
Марк кивнул головой:
- Правильно, Боди. Во всяком случае мы скоро это узнаем.
Марк тоже заметил впереди интенсивное движение, как будто бесформенную толпу выстраивали в правильные прямоугольники...
Невероятная смена событий и окружения заставляли Пэра оставаться на пределе самоконцентрации, чтобы не пропустить какой-либо значимый момент в смене обстановки и не дать непроизвольно прорваться нежелательной эмоции. Было невозможно уследить за всем, что видел Пэр глазами "чужого". Обстановка, как в калейдоскопе сменяющих друг друга видов, была настолько непривычна и чужда его глазам, что он поневоле поначалу находился на грани панического замешательства. Этот мир, куда он попал, был Миром "чужих". И все, что его составляло, никак не соответствовало тому привычному окружению, что остался в Аврелионе.
Те предметы, в которых угадывалось их предназначение, наверняка были приспособлены для других целей. Может быть, совсем уж примитивные, вроде какого-нибудь, на первый взгляд, черпака и служили тому, для чего они употреблялись дома. Пэра одолевали сомнения. Все предметы, которые он увидел с самого начала, странным образом использовались "этими" совершенно не так, как это следовало из понятий доступной ему логики.
Едва обретя способность видеть и осознавать свое местонахождение, Пэр стал инстинктивно прорабатывать всю информацию привычным для него способом - анализом внешних признаков и сопоставления их с известными ему решениями. Но это, как оказалось, здесь не сработало. Странный облик существ, лишь концептуально сравнимый с телом интеллакта, Пэру показался поначалу несуразным, непригодным к нормальной активной жизнедеятельности. Четырехрукое туловище, с манипулятором на задней плоскости его корпуса, поставленное на две многосуставных подпорки, многочисленные крышки на нем, говорящих о расположенных под ними полостями, явно предназначенных для постоянного использования, венчал череп, настолько не похожий на человеческий, что скорее был произведением гипертрофированной фантазии сумасшедшего человека - все это подавляло психику. Лица "чужих" с мимикой манекенов в моменты редкого забытья снились Пэру в виде кошмаров. Смена этих масок была похожа на последовательности резко очерченных, застывших гримас.
Дальнейшие события только усугубляли его растерянность. Пэр, не в силах долго находиться в пределах реального погружения в действительность, на первых порах постоянно находился в ментальном пространстве. И все же редкие вылазки в чуждое ему пространство, в силу свойства его натуры, не оставались без последствий. Он постепенно привык к этому жуткому миру четырехруких болванов, и замешательство первых дней быстро сменилось трезвой оценкой чуждой ему обстановки.
"Магденборг", как называли "чужого" другие существа, в корпусе которого сейчас находился его мозг, беспрепятственно прошел с виду плотную преграду, но отличающуюся от остальной стены только жемчужно-голубоватым цветом. Пэр тут же увидел находящееся за этой мнимой преградой небольшое помещение, уставленное рядами полукруглых цилиндров в рост "чужого". С передней стороны они были забраны редкой решеткой, скорее, несколькими тонкими трубами, соединенных в полукруглых каркас. "Магденборг" подошел к одному из полуцилиндров и потянул на себя трубчатый каркас. Отворив его, "Магденборг" вошел в полуцилиндр, притянул назад решетку и защелкнул ее.
Пэр прямо перед собой в воздухе увидел возникшую ниоткуда карту какой-то местности. "Магденборг" ткнул пальцем верхней конечности в две точки на ней и закрыл глаза. Пэр тотчас же погрузился во тьму. Он понял - этот "Магденборг" не желает что-то проделать с открытыми глазами. Не успел Пэр подумать это, как нечто стремительное ударило по его вестибулярному аппарату. От неожиданности Пэр чуть не вздрогнул и только усилием воли не пропустил эмоциональный импульс на внешний периметр сознания. Он понял, что перемещается в пространстве с огромной скоростью.
Полет продолжался несколько мгновений. Внезапно ворвавшийся свет заставил Пэра зажмурится. Открыв глаза, он увидел точно такое же помещение-ангар, будто "Магденборг" никуда не перемещался. "Магденборг" отстегнул решетку и торопливо вышел из цилиндра. Пэр видел в блестящих отражениях стен фигуру "чужого". На нем была серебристая мантия черно-серого отлива, что создавало при его движении впечатление мерцающего облака. На лице "Магденборга" застыло выражение сосредоточенности, как будто этот "чужой" приготовился к решающему действию.
"Чужой" шел быстро. Откуда-то послышался гул, как будто большое скопление народа говорило разом, отчего слышны были только отдельные клики на фоне плотной звуковой завесы. Пэр подумал, что невозможно перемещаться на ногах, где кроме одного колена есть еще два дополнительных. Они, должно быть, служат не для перемещения и, может быть, сейчас заблокированы.
Узкий проход скоро кончился. Впереди, сквозь овальное полупрозрачное пятно забрезжил свет и только было Пэр подумал, что скоро окажется на открытом пространстве, как его носитель решительно преодолев пятно, оказавшееся жемчужно-голубоватой завесой, оказался на ярком свету. Пэр замер от неожиданности. Серо-матовая гамма огромного зала, заполненного по всем ярусам своих этажей точно такими же существами, что и "Магденборг", была переполнена дробными трелями дребезжащего металла. Крики, мгновенно утроились, едва "Магденборг" оказался в поле зрения собравшихся. Пэр каким-то наитием почувствовал, что сейчас в этом зале происходит нечто, определяющее судьбы многих из этих существ. Он замер, приготовившись не пропустить ни единого нюанса этого действия...
Магденборг подошел к Традецки, стоявшему около трибуны.
- Еще немного, и можно было бы готовиться к незапланированному отдыху в Трудовом резерве... - сказал тот.
- Где Дитерсон? - коротко бросил Магденборг. - О ходе собрания я получил всю информацию.
- Он будет с корпусом гвардии через тридцать минут.
- Это долго. Все, что можно сейчас предпринять, хватит на пятнадцать, максимум двадцать минут...
Магденборг не договорил. В ярусе Пентадиона засветилось желтое пятно, в котором встал один из находящихся в его круге сверхгуманов:
- От имени фракции Пентадиона я объявляю мажоритарный режим ведения собрания. Большинством голосов признано целесообразным снять ограничения Кодекса Свода законов в связи с чрезвычайным положением в политической и экономической обстановке Западноевропейского Консорциума.
Магденборг прошел на трибуну. Он стоял молча, выдерживая паузу. Несколько поутихшее собрание наблюдало, как Верховный Правитель стал что-то сосредоточенно раскладывать на панели трибуны. Совершенно не обращая внимания на попытки пентадионовцев поднять волну на прежний уровень накала, Магденборг вдавил палец в сенсор общего повиновения и держал до тех пор, пока большая часть Совета не застыла в молчании.
- Прежде, чем уважаемый Совет приступит к реализации своего скоропалительного решения, я хотел бы довести до всех присутствующих некоторую информацию. Я уверен, что она поможет многим понять, какую ответственность они возлагают на себя, идя на поводу группы лиц, заинтересованных в дестабилизации существующего положения, определенного Кодексом Свода законов.
- Мы не позволим повернуть ход собрания Совета Правителей в ложное русло софистики! - резко усилил тон избранный лидер фракции Пентадиона. - Этими приемами можете кормить своих приспешников! Всем хорошо известно, что к дестабилизации и утрате экономических преференций привела выбранная руководящая линия нынешнего Верховного Правителя! Его мягкотелая политика, или, если быть точным, преступная намеренность действий, поставили на грань полного краха нашу систему политических и экономических ценностей! Настало время решительных перемен! Прошу уважаемый Совет принять во внимание всю трагичность и сложность момента для принятия самых радикальных мер по немедленному исправлению сложившегося положения в Консорциуме! Ваше слово, милинеры!
- Теперь, когда мы выслушали программный манифест оппозиции, - немедленно вступил Магденборг, едва закончил свою речь лидер Пентадиона, - я могу с полной уверенностью в правильности своего следующего шага ознакомить Совет со следующими документами, ясно говорящими об измене в наших рядах. Им стало руководство фракции Пентадиона, представители которой вступили в преступный сговор с нашими самыми непримиримыми конкурентами! Разрешите продемонстрировать эту информацию, фактическое подтверждение которой лежит передо мной вот на этих видеопластах!
Магденборг блефовал. Никаких конкретных материалов о сотрудничестве членов фракции Пентадиона с Консорциумом Североамериканских Штатов не было. В его распоряжении были всего лишь договора на поставку технологий, на которые в это время был введен мораторий. Их заключили представители Северной Секвенции, но выполнение договорных поставок так и не было осуществлено. Но сейчас это было уже неважно. Верховный Правитель точно рассчитал - ему нужна была любая пауза. Не дожидаясь решения кворума на демонстрацию документов, не включенных в заявочный протокол собрания Совета, Магденборг развернул один из видеопластов и на большой сфере главного экрана зала Совета Правителей появились несколько фигур, в одной из которых присутствующие узнали стоящего посреди фракции Пентадиона вновь избранного лидера Холмквиста. Разговор уже шел, и его продолжение ясно сказало о свойстве и намерениях его участников:
... - как только получим гарантии, мы со своей стороны немедленно приступаем к трансферту первой части обговоренных сумм.
Милинер Холмквист положил верхнюю руку на серый треугольник, очерченный перед ним на столе. Остальные двое, проделав то же самое, видимо, остались удовлетворены полученной информацией, так как один из них довольным тоном произнес:
- Этого достаточно. Во всяком случае, при известном развитии событий можете рассчитывать на нашу поддержку вашего движения в существенно больших объемах...
Магденборг после этих слов выключил видеопласт. Подняв обе правых руки, он этим самым дал понять, что следующие его слова будут сказаны на уровне принятия решения Совета.
- Из этих слов совершенно недвусмысленно следует только одно толкование: сверхгуманы, вступившие в сделку с нашими конкурентами имели своей целью разрушить незыблемые устои нашего общества, тем самым, погубить Западноевропейский Консорциум как суверенный и передовой оплот системы правления на планете. Я, как полномочный и законно избранный Верховный Правитель Западноевропейского Консорциума милинер Магденборг, своим единоличным решением, основанием которого является соответствующая статья Свода Кодекса законов, совершаю тяжелый и, вместе с тем, единственный шаг - сверхгуманы, на данный момент составляющие сообщество, именуемое "фракцией Пентадион" должны быть подвергнуты немедленной изоляции в Трудовом резерве без права реинкарнации на весь период нестабильного положения в Консорциуме.
Зал первое мгновение сохранял полное молчание. Затем, будто очнувшись, взорвался металлическим дребезгом пальцев, криками на возможно доступных уровнях мощности блоков речевых синтезаторов и яростными сполохами световых кругов всех фракций. Среди этого стихийного взрыва только двое сохраняли полное спокойствие - Магденборг и стоящий чуть поодаль Традецки. Они уже знали, что шеф-генерал Дитерсон только что развернул своей корпус вокруг здания и несколько штурмовых групп готовы блокировать все индивидуальные входы в ложи фракций. Осталось дать сигнал к захвату оппозиционеров и всех сочувствующих им. Это сделать было необходимо сейчас. Любое промедление, что Магденборг знал из истории человеческой цивилизации, - и драгоценное время было бы необратимо потеряно. Таких примеров было предостаточно. Их с лихвой хватило для того, чтобы понять, - если не отсечь скверну сразу, она поразит и тех, кто при любом другом политическом раскладе остался бы в лагере союзников.
Не колеблясь более ни секунды, Магденборг послал условный сигнал. Тотчас же, будто выросшие из-под перекрытий зала в каждом из шлюзов секций фракций появились солдаты гвардии Дитерсона. Их молчаливые огромные фигуры с полным вооружением в четырех манипуляторах из шести произвели настолько устрашающее действие, что все шумы, до сих пор переполнявшие зал Совета Правителей, мгновенно смолкли. На подиуме появился шеф-генерал Дитерсон, который подойдя к Верховному Правителю, отрапортовал:
- Милинер Верховный Правитель! Вверенные моему командованию части второго гвардейского корпуса, согласно вашему распоряжению прибыли для подавления мятежа. Разрешите приступить к исполнению?
- Делайте свое дело, шеф-генерал. Согласно положению в Кодексе Свода законов и ради политического суверенитета нашего Консорциума и его законопослушных милинеров...