Однажды в далеОкой старой Мексике. Утром проснулся Дон Кубанито, он уже вчера знал, что его сегодня ждет. Светило солнце так что, макушка кактуса закрывала будку, мирно спящего пса по кличке Федя. Гитара лаская слух плакала в дали. Местные считали, что его так назвали в честь Фиделя Кастро. Русские геологи, выпивали не чокаясь за Федора, что первым сюда лет сто назад приезжал и учил крестьян гнать самогонку из кактусов. Кубанито, чесал пузо, в ожидании дождя. Море накатывало волны с таким энтузиазмом и силой, что Матросов отдыхает. Маленькая ящерка пробежала по песку укрывшись в траве, скоро приедет мой Брат, подумал Кубанито.
Хлопнула дверь, старая Раймонда достала чайничек заваренного пейота, что остался с вечера. Дон обернулся и резким движением всадил полчайничка напитка. Дорога тяжела обожду его на крыльце, Кубанито упал в плетеное кресло. Мысли ровным потоком текли не нарушая природы. Бежали мысли с веранды прекрасного сада, по проселочной дороге на магистраль, не оставляя после себя клубов пыли... Вдруг раздались выстрелы, на этот раз строчил Калашник, снова эти геологи водку ищут по мексиканским деревням, уставшие от текилы. Луна сегодня будет большой и сильной, пришло время!
Дон Кубанито был харизматичной фигурой в мексиканской деревеньке под названием, Исофонай. К нему приходили за советом, жил Дон на окраине деревушки. Старая хоккейная футболка на Доне, которую еще носил вратарь Мышкин, говорила всем селянам и соседям, что кислушка почти готова и сегодня снимали с нее пробу. И все уже ждали, что завтра будет всю ночь играть труба, разнося звуки на всю деревню. Каждый раз звук трубы звучал по-новому и неповторимо, так что ручей бежал быстрее, птица пела громче. Вскоре, исчезали не нужные звуки и только пела труба, о вечной радости и грусти, о небе со звездами, о земле с озерами, о горах с тишиной.
Удар, упали песочные часы, спящий пес в будке дернулся в предчувствии... Пора настал тот час, для тех кто готов задать вопрос и тут же получить ответ. Дон Кубанито знал, что вопросы как напитки, а ответы на них это чашки в которые мы наполняем вопросами... Мысль была прервана, глухим лязгом и визгом покрышек. Брат... подумал Кубанито, покачиваясь в кресле.
Солнце теряло силу. Жара спадала, унося с собой призраков ада. Раздался дикий крик осла, так что соседская дочь Кончита вспотела и выронила тарелку. Ей очень нравился мачо напротив, что держал этого осла и часто ездил на нем в город. Иногда он брал ее с собой, они забирались на кукурузное поле, лежа посередине зеленого моря, над ними проплывали облака. После утомленные они ехали в город, на обратной дороге они купались в подсолнухах. Крики страсти юноши, когда его физическое состояние приближалось вплотную к имени девушки, напоминали животные крики Йопи. Нежные и теплые воспоминая накатили на Кончиту, отнесу ему свежих бурите. Молодой джентльмен Пако учил своего осла Йопи, приносить брошенную палочку. Иногда палочка падала близко к воротам осел больно бился головой, дико орал, Кончиту пробирала сладкая дрожь. Йопи крутил хвостом и мчался обратно с палочкой в зубах, радуя своего хозяина. После этого Пако седлал осла, одевал шапку-ушанку, брал маузер дедушки и скакал размахивая шашкой по всей деревне с воплями, которым его научили геологи. Так в Мексике зарождалось новое казачество, возможно в будущем скажут историки-современники. Пако скакал верхом на Йопи, маузер бил по ляжке, шашка блестела своей остротой на солнце.
Кактусы плавились на жаре. На плите плакал змеевик выдавая каплю за каплей, 60-ти градусного пойла. Дон Кубанито не раз видел, как Кончита со свертком в руках бегала через улицу к своему мачо. Молодость отличный повод для глупостей. Дон вспомнил, историю, как познакомился с русскими геологами.
Отведав, мескалина по первачку, он отправился в лес, за своим сказочным псом из видений. Со временем, солнце село и дорога пропала. Он стал кричать на родном языке, вскоре понял, что ответа не будет. Продвигаясь дальше вглубь джунглей, стал кричать на янковский манер Хеллооооо... Произношение было еще то и звучало это для русского уха весьма оскорбительно. Первым услышал, что кто-то кричит вдалеке, был Иван. После третьего стакана, он расслышал слово молодого Кубанито. И оно ему не понравилось. Сам х..йлООО, дружным пьяным басом ответили ему. От радости Хуан, поправив произношение с еще большим энтузиазмом в ответ прокричал х..йЛОООООООО. Ночь была темной с яркими мазками звезд, размазанных по небу как каша на столе. На пятом крике, Хуана, так его звали пока он не стал Доном, Иван всадил топор по самую рукоятку в ствол дерева и со словами, я тебе покажу х...йло, отправился на крик. Так он встретился с Пепе, это прозвище дали русские геологи, молодому Хуану, когда он не был еще Доном Кубанито. Первая протянутая рука из-за атлантического океана, которую протянул Иван Пепе, была в форме пудового кулака, что не заставила ждать и оставила четкий след на дружественном мексиканском лице. Сказочный пес рассыпался как песок на мириады частичек и вместо него явилось бородатое, немного поддатое лицо Вани Скоропузько. О, еще один обдолбанный, отнеси его к остальным, утром будем учить пить самогонку, а не эту настойку на мухоморах. Так они и порешили, лучше якутский олень, южно-американский пень, самогонка и хрень. Хуан был парнем отходчивым, впрочем как и его лицо. Глуповато-счастливое лицо спящего мексиканского собрата, излучало во сне умиротворенность. Он почил до утренней мессы, в кругу мухоморников.
Старый военный Хаммер ворвался в деревушку. Дон Кубанито резким движением вырвал задницу из плетеного кресла, допил настойку из грибов и отправился в подвал за бутылью свежего первачка. Обалдевший от жары гриф был срезан мощным выстрелом из рогатки, он пикировал на пустынную землю и упал в островок из кактусов. Перья клочками свисали с колючек кактусов. Жесткая посадка. Полет прервал маленький Педро, оборванец и засранец, сын мягкой, доброй Бочиты. Маленький Педро, смахивал на молодого Пепе. Он был шустрым малым, как болид F1 и резким, как щелчок затвора. Педро не особенно уважал кодекс деревушки, а Дона Хуана терпел. На то была причина. Когда сын Бочиты сп..дил стингер, забытый Кубанито на веранде, было не критично, одним больше или одним меньше, оружие дело наживное. Но когда Дон возвращался на своей любимой старенькой 'Сесне' с мешками отборного зерна для закваски браги. Стоя на верху водонапорной башни бесстрашный Педро на плече со стингером и довольной рожей нажал на спуск по заходящей на посадку авиетке. Хуан выжил и через неделю, как только смог ходить, пришел в гости к Бочите. Она была ужасно рада, что Дон не ругался на мальчика, а вместо этого позвал поохотиться на кайманов. Педро, был на седьмом небе от счастья, но от блеска в глазах Дона Хуана становилось жутко. Вернувшись, Педро любви к Дону не прибавил, потому что на охоте он выступал в роли наживки.
Пентосовский кусок железа остановился у покошенных ворот Дона, которые не знали замков и затворов. На пыльную улицу, которая не видела дождя уже много месяцев, спрыгнул усталый, небритый путник. Подразделение элитных-боевых-пьяных-мексиканских ежиков в количестве трех штук спало в машине пузом к верху. Вчерашняя бойня на территории врага, принесла много не забываемых воспоминаний... Реки текилы текли по столам, потом били всех по мордасам.
В небе парил огромный орел. Хуан стоял на веранде, его суровое, обветренное и загорелое лицо ни чем не выдавало той всеобъятной радости, которая переполняла его сущность. Пара кирзачей бодрой струей ударила в баллон запылившегося колеса, блаженная улыбка отразилась на исконно русском лице. Задрав голову в небо, орошая колесо Бздев Бзежынски, вспоминал свою родину на которой не был никогда, так как вырос в русской глубинке, там же и получил 'гарвардское' образование. Его отец, бежавший из оккупированной Польши во Владивосток подальше от войны, в день благополучного приезда, если не считать того, что потерял новорожденного сына, когда тот упал с телеги в пригороде портового города, был убит при бомбежке японцами города. Все его звали Бебе, сокращенно от инициалов.
Бебе увидел Пепе, в тоже время Пепе остановил свой взгляд на Бебе и не было конца их радости нигде. Они не стали бросаться в объятия друг другу. Не спеша они крепко обнялись, по-мужски. Каждая секунда была наполнена сатисфакцией от встречи двух старых друзей. В глазах напротив без слов они прочли все, что нет смысла описывать. Запотевший пузырь и пара граненых стаканов стояли на столе веранды, предвкушение от снятия пробы и долгой ночной беседы под нависающими яркими звездами, подталкивало друзей перейти от слов к делу. Первая сотка была всажена со смаком и все вкусовые рецепторы защебетали, как райские птицы в саду.....
Так стакан за стаканчиком, коротали время, вспоминая прошлые времена. А вспомнить конечно было что. Взять, к примеру, историю знакомства.
Запах перегретого дула Калаша бил в нос. Духота, непроглядная южноамериканская ночь, делали свое дело. Тело сводила судорога от нечеловеческого напряжения. Покрытые порезами и язвами руки вцепились в заветный ящик, который должно быть был забит под самую крышку секретным дерьмом. Вдруг ящик стал медленно уползать в непроходимые джунгли, пришлось налечь всем телом. И тут нос к носу встретились русский морпех и мексиканский гангстер. Незлобно устав от ночных гонок за ящиком, они с наслаждением набили друг другу рожи. Упав по обе стороны ящика и удерживая его одними руками, другими достали свои фляжки. Утолив жажду и отдышавшись, на ломаном инглиш вперемешку с русским и испанским стали выяснить притязания на добычу. Вскоре почувствовав родственные души в затерянном мире джунглей, где много-много диких обезьян. Они решили раскатать майорскую фляжку спирта. Прежде чем выпить, Бебе вспомнил о долге Родине, а Пепе меркантильный интерес. Один поднял ящик, а другой под него положил лимонку без чеки. Решение было принято на тот случай, если кто-то вдруг решит утром уйти тихо с ящиком по-английски.
На берегу океана громко кричали чайки, в поисках халявы. Семилетний Бебе любовался кораблями, заходящими в порт, они были такие огромные и свободные. Матросы, сходившие на берег, были счастливые и пьяные. Бескозырки сидели на затылках, ленточки трепетали показывая направления ветра.
Детдом не смог переварить этого смышленого голодранца с не в меру пытливым умом. В свои шесть лет, Бебе освоил грамоту, украл, учебник географии и составил план побега. Душа его тянулась к музыке. Делая ноги, Бздев заодно приделал ноги и пионерскому горну из красного уголка. Со временем по большей части с голодухи он научился дудеть в него, так что слезы текли у всех в порту. А раз уж судьба распорядилась в первый год его жизни провести в пути большую часть времени. То наш Бебе возненавидел российские дороги с их ухабами, которые лишили его родительской ласки. Откуда было ему знать, что она если и была бы то не долго, благодаря воинственности страны восходящего солнца. А вот океан он любил, больше чем кашу в детдоме и толстую, краснорожую повариху Люську. Чаек он не любил, они ему напоминали время обеда в детдоме. Жил Бздев на полузатонувшей барже с такими же пацанами. Они жили дружно и целыми днями шныряли по порту и тем самым кормились.
Однажды тихой безлунной ночью. Когда звезды казалось, упадут на голову. Легкий туман стелился, укрывая обожженную пристань. Бебе стоял и смотрел на огромный корабль, который утром уходил в дальнее плавание. Резкое решение пришло в голову, как желание отлить. Оно было простым и нетерпимым. Пока вся команда опустошала портовый кабак, дежурные на корабле неистовствовали в потреблении заначек. С гордо поднятой головой, как входит капитан на корабль, Бебе поднялся по трапу. Воровато спрятавшись в одной из спасательных шлюпок, при этом не забыв нанести визит к коку, блаженно заснул, как отлил.
С утренним отливом судно отправилось в путь. Судно 'Федор Шаляпин' держало путь в Бразилию через Японию. Волны мягко с пеной на губах облизывали берег. Фудзияма попыхивала нежными клубами дыма, размышляя о бренности всего мирского не возмущая окружающего пейзажа. Картина диковинной страны, которая рисовалась от разговоров курящих на палубе матросов и тощего боцмана Баркаса поражала. Оригинал вставлял. Малыш, не сомневался, что обязан оставить след на берегу, столь малого и столь воинственного 'Прыща' среди океана. Прихватив с собой горн и улучив момент среди бела дня, наш смельчак вылез из схрона. Мелкие, узкоглазые япошки носились по палубе. Щуря глаза от солнца, Бебе мало чем выделялся на общем фоне и спокойно сошел с корабля. Порт был огромным и чужим.
Услышав, родные упоминания матери. Он потянулся в поисках источника. Пара матросов с корабля грозно требовали водки, а теплые саки пусть сами пьют. Потому как в моче настоящего русского матроса от доброй водки градусов больше, чем в ихних саках. Рядом сидели вечно тупобелозубо улыбающиеся союзники приехавшие с базы в порт встречать груз. Как гововаривал опытный боцман: 'У кого на груди тельняшка, а в животе япона бражка. В голове от дефициту водки желчная отрыжка. А тебе улыбается 'зеленая' в погонах мартышка. Считайте заведению амба, то бишь крышка'.
Поскребя, врожденную небритость, всей пятерней, матрос по прозвищу Лось, вырвал стул из-под одного и четверых янки, махнул над столом, так что сдуло три оставшиеся 'обезьянки'. Повисла липкая, тягучая тишина. Лось тиснул со стола уцелевший бурбон. Поминая громко вслух, что сбежавший 'Г...ндон!' в два захода с матросом Пупкой осушил почти галлон. Визг тормозов и топот по доскам шнурованных сапог. Звучал как набат, будто никто в этой стране нашим матросам не рад. Завязалась не равная бойня, Бебе был умным мальчиком. Он достал свой горн и протрубил сбор. Бздев смотрел как заведение наполняется, бешеными 'полосатиками' и как быстро тает скудная мебель и обстановка. Окончив трубить, юный пионер увидел 'Японы' глаза, в них плескалась боль и тоска.
Выстрел! Второй! Наступила тишина и покой. Перекошенная рожа двухметрового сержанта, нависла над свалкой. Ему навстречу вышел тощий боцман Баркас. Звенящая тишина резала слух и в этой тишине прозвучал на горне отбой. Опытные командиры быстро посчитали сперва свои, потом чужие потери, вспомнили о резерве. Памятуя, о том что, плох тот командир, который не заботясь о солдате бережет свой мундир. Дружно прикинули последствия, не поминая причины, явились следствия. Решив что неплохо размялись, сдвинули оставшиеся столы. Сели за стол наши с янки через одного. 'Япона' припер ведро, наполнив до краев его. Стали все по очереди в круговую пить и трубку мира курить. Берег в таком виде меньше нравился Бебе, да и матросам тоже. Но тянет обрести земную твердь, чтоб впоследствии надраться и снова потерять, то зачем их тянет к берегам. Вспомнили о пацане, игравшем на горне, положившему, конец этой маленькой войне. Японцу подарили горн, как символ спасения его частной собственности. А в обмен подарили Бздеву американскую трубу, на которой еще играл Луи Армстронг, который приезжал подудеть в поддержку воевавших ниггеров с фашистами. Услышав грустную историю горниста, матросы закусывали питье, солеными как море слезами. Команда по приходу на корабль, решила малыша сделать сыном корабля. И звали более простым для слуха именем Бебе. Янки получили груз. Корабль 'Федор Шаляпин' отчалил. 'Япона' погрузился в созерцание окружающего и произошедшего в поисках корня случившегося. Бебе был счастлив, получив звание юнги, он как бешенный носился по палубе. Натирая до блеска палубу, ему отражаясь улыбалась счастливая рожа будущего морпеха!
Деревенька погрузилась в сладкую дремоту. Луна купала округлые бока в пруду на дворе Дона. 'Федя' отгрыз веревку и спрятался за сараем. Чуткая псина. Пятилитровая бутыль ополовинилась. Пришло время, настал час трубы. Хуан скрипел в кресле-качалке и терзал струны расстроенной балалайки. Майор Бзежынски достал трубу, когда любимый инструмент попадал в руки, он больше не принадлежал себе. Балалайка жалобно визгнув улетела в кусты. Кресло грустно всхлипнуло и заткнулось. Гриф потерявший днем друга уселся на крыше дома, в ожидании... Все замерло в округе. Первые звуки трубы пронзили тишину. Пес за сараем дернулся и закрыл лапами глаза. Майор пробуя на вкус звучание трубы, огляделся. Контуры кактусов стоящих вдали напоминали пленных с задранными руками вверх. Луна располнела. Треск костра... Яркие искры взлетая гасли. Пламя рвалось в небо, но не догоревшие дрова не отпускали. Снова запела труба, звук рождался, умирал и воскресал. Мелодия терзала душу и сразу же проливалась щедрыми порциями бальзама. Горячие слезы, как полуденное солнце жгли щеки Хуана.
Он вспоминал картину стоящую перед глазами... Мирно плывущие облака в небе, легкий прибрежный ветерок. Покошенную на пригорке католическую церковь превратившуюся в решето. Слугу ее, теперь уже старого и спившегося священника... Времена войны за пресную воду. Боевую подругу Бочиту. Желание выжить, полюбить, наплодиться на земле предков щедро одаренной теплом солнца. Имело огромный минус, редкие дожди и пересохшее русло реки, ставило под угрозу, мирно сложившуюся веками жизнь деревеньки. Католики продавая свою веру жителям обещали воду. Которая до них была в избытке. В итоге всех швырнули. Тогда Кубанито взял в руки автомат и правил справедливость и имя ему было Дон. Нет тот что Тихий, а тот от чьих предложений трудно отказаться. И не было границ его праведному гневу, ибо дрался он во благо отчизны. А когда очистил от скверны родные земли. Он обратился к старым друзьям. Геологи помогли добуриться до воды и деревенька снова зажила.
Бздева терзали мысли о японском учителе. Ничто не берется не откуда и не уходит в никуда. Страшной силы шторм разбил в щепки судно 'Федор Шаляпин'. Тогда впервые мальчик вновь познал острую боль утраты, обретенных друзей. Обгаженного чайками мальчика и шлюпку прибило к берегам острова Окинавы. Изможденного семилетнего Бебе в руках с трубой, нашел старый монах. В течение семи лет его воспитали в буддистском храме. Высоко в горах. Весной тоскуя по родине и морю, Бздев играл на трубе. Звуки трубы раскрывали лотосы. Монахи впадали в нирвану. Послушники шептались в цветущих рощах яблонь и вишни, что видели слезы на глазах бронзового Будды в храме.
Небо пролилось в благодарность щедрым ливнем, наполняя живительной влагой шрамы растрескавшейся земли. Опустошенный, Бздев упал в кресло. Решили что мир им не остановить, а момент прочувствовать надлежит. Махнули стопочку не чокаясь за тех, кто как они надеялись, сидят на облаках со светящимся хула-хупом над головой. В экспресс-процессе увлажнения под дождем, майор вслух вспомнил как его учитель, рассказывал историю о монахе. На немой вопрос поведать ли о ней Дону и получив в ответ утвердительный кивок головой, он наполовинил стаканы. Закусив каплями дождя, раскурили трубку.
В дождливый день монах пришел к самураю в дом и увидел что самурай выполняет ката. Радостный самурай увидел монаха. Похвалился что уже два часа под дождем, а одежда на нем сухая и поинтересовался у монаха, нравиться ли ему его Хаявадза?! На что монах ответил, что он может лучше. Удивленный самурай, посмотрел на деревянные сандалии монаха, не представляя как можно двигаться по мокрым камням в такой обуви и попросил показать. Монах сложил зонтик и намок. На немой вопрос самурая, монах ответил. Если в дождливую погоду ты вышел без зонта, то должен намокнуть. В этот момент самурай познал Сатори. Суть: не фиг выежываться, гордыня грех.
Ливень кончился, словно кто-то обесточил небесные насосы. Заорали петухи прочищая свои глотки. Лучи солнца ползали по столу, лениво и неотвратимо. Настало утро. Дон спросил Бздева, про спутников столь нагло храпящих в машине, нарушая утренний покой. Майор пообещал похоронить их под тремя кактусами. Последний поход стал последней каплей. Поисковики лабораторий совсем слетели с катушек, находили их по запаху, как собаки. Нет в них старой 40-ка градусной закалки. Нюхать кокс строго запрещено в команде Бздева, под страхом обрезания носа. И все бздели и бдели одновременно. Но ребята нашли выход. И стали на кило кокса выливать пол-литра виски, перемешивать и сушить на солнце, получается этакий крекер 'Колумбийские сухарики'. Майор не знал, покрошил в бульончик пару сухарей. Не прошло и десяти минут, Майора Бздева Бзежынски вставило, вспомнив молодость за 48 часов два раза устроил военный переворот в стране. Свергнул действующего президента, потом все вернул на место. Нашел себя Бебе, уже в Мексике на майянской пирамиде, пришел в бар, где торчали бывшие латники мексиканского спецназа. Заказал три стакана 'Столичной', махнул один стакан, второй, третий... когда осушался третий стакан, не успел он опустеть, как весь бар успел превратиться в пустыню. Остались только три обдолбаных мексиканских кактуса. Все смешалось в этом мире.
Мы забыли упомянуть о том, что после того как ящик с секретами остался в джунглях, майора Родина сняла его с довольствия, а потом еще пяток лет гоняла по всем глухим углам джунглей. Так Бебе остался на континенте. Не желая умирать от скуки, вместе с Пепе на американские рубли стали нести пролетариат, устраивая революции. Нашли смышленых ребят Че Ге и Фиделя, научили стрелять из Калаша. Подобрали им островок под названием Куба. У них был свой позывной Чук и Гек. Но Дон скучал вдали от родной Мексики, да и ром вызывал при одном виде изжогу, спасала ямайская дурь, накурившись Хуан часто повторял, что Куба ни то, так его и прозвали Кубанито. Гек их бросил оставшись на Кубе, а Чук не стал останавливаться. Потом к власти пришел король Кокаин и был он не таким белым, как выглядел. Теперь революции больше никому не нужны ни бедным, ни богатым.
Сейчас одна радость осталось у Майора, чтоб не потерять форму и по старой привычке пострелять за правое дело. Он любил устраивать в Колумбии сафари на наркоторговцев, мстя за Че. Иногда Хуан присоединялся к нему. И этой радости лишила его, тарелка супа с сухарями. С экономической точки зрения Бздев Бзежынски, сам того не понимая снимал излишнюю перепроданность на рынке, не давая упасть ценам на порошок. Призрачно все в нашем мире бушующем.
Теперь сафари идет на майора. Президент не смог простить, ему этой выходки. Причиной тому был, не отстрел наркобаронов - уважаемых налогоплательщиков и не военный переворот, а рефлекторное опорожнение кишечника при упоминании имени майора. Так Бебе был свиреп и неистов в своей акции. Партизано Бебе мало кто любил поэтому о нем говорили часто. Настала пора сменить материк, а лучше планету, советовали Бебе. Мазу никто тянуть не захотел, Уго заигрывает с его Родиной, на которой он вне закона. Фидель стар. Слабые духом нынче у власти стоят.
На фоне выплывающего огромного, красного диска солнца, появились две черные стрекозы, рокот машин не сулил наблюдающим ничего приличного. Брат Бебе посмотрел на брата Пепе, поскреб ногтем большого пальца щеку с трехдневной щетиной. Брат Пепе в ответ постучал выкуренной трубкой по столу. Трапеза окончена, слова сказаны, ответы получены. Остался один вопрос без ответа. А что было в ящике?
Этим же днем в вечерних выпусках газет на первых полосах пестрели заголовки. 'Сгоревшая дотла фазенда легендарного Дона Хуана Кубанито'... в деревушке под названием Исофонай... 'Найдены обгоревшие трупы'... по трубе ранее принадлежавшей Луи Армстронгу... выдвигаются первые версии... второй труп принадлежал майору Бздеву Бзежински... Во дворце президента был обгажен последний подгузник. Природа человека огромная тайна.
Старые аналитики во всех разведывательных спецслужбах: CIA, FBI, Interpol, Mi-6 тихо плакали, скорбя об утрате, читали сквозь слезы, досье в которых было написано примерно одно и тоже. Но что стояло и сколько всего было между строк, знали только старожилы. Приведем лишь отрывки, чтобы рассказ оставался рассказом. Майор Бздев Бзежынски, 1941 г.р., уроженец села Гнидовка, близ города Засадка, гражданин СССР, сирота, отданный в детский приют ? 13/6 г. Владивосток, послушник монастыря 'Одинокого лотоса' о. Окинава, в 14 лет был завербован ячейкой Зорге, оставшейся после его гибели в Токио. Участвовал в Корейской войне на стороне Севера. После был отправлен на материк Южной Америки законспирированным боевым агентом, с целью поиска и устранения бежавших наци. В конце 1960-х объявлен КГБ вне закона. В Панаме, Аргентине, Боливии, Бразилии, Эквадоре, Перу, Чили, периодически оставлял следы. Кроме революций и прочих акций, были забавные. Например как этот: На заднем дворе бара 'Потный Койот' в центре Панамы, Бздев избил Пиночета, версия конфликта: отсутствие патриотизма. Между строк аналитики читали, что на пьянке в баре Пиночет бил себя пяткой в грудь, будто он не просто Перец, а Чилийский Перец, и круче его нет, за что был жестоко избит Бздевом, а молодой Норьега стоял на шухере. Куба, Никарагуа, Гватемала, Гондурас, на материке не осталось ни одной страны, где майор не оставил свой след.
Смерть майора, на Родине и стоящие у руля генералы ФСБ, восприняли со вздохом облегчения. Он был одним и последним кто возможно видел ящик, который 'прое...али безголовые разъе...аи', как тогда выразился генерал-лейтенант Крынок в Кремле на совете Минобороны СССР. В тот день после совета в Кремле, Басилевс Крынок, отпустил водителя и сам поехал на дачу. По дороге он отправил заранее приготовленную открытку с видом Храма 'Спаса на крови', в далекую Бразилию с текстом: 'Грузите апельсины бочками'. По приезду разогнал охрану по домам, после раскатал бутылку водки, сплясал Польку на бильярдном столе. Поднялся в кабинет, одел парадную форму, достал наградной наган, подаренный собственноручно усатым Сосо. Мысленно простившись с погибшим братом, пожелав племяннику выжить. Выстрелом в висок, генерал оборвал свою жизнь. Бзежински не получил открытки, как и не узнал, что застрелившийся генерал-лейтенант Басилевс Крынок был его родным дядей и у его дяди он был не единственный родной племянник. Команда отправленная во главе с майором Б. Бзежински погибла, командир, доложил о не возможности обнаружения объекта, чем вызвал гнев Кремля. В течение пяти лет проклятый ящик, как и самого майора не смогли вернуть. Потом плюнули, ведь если бы он попал в чьи-то руки они бы знали. А если за это время его никто не вскрыл, то его уже никто не вскроет.
Утопленный, по самую крышу, джип, стоял посреди черной реки русло которой растеклось после утреннего дождя. Гордый и свободный орел кружил в небе. Только цикады нарушали тишину и трещали вдалеке. Мокрые с головы до пят и живые без царапины сидели на крыше машины Хуан забивающий трубку и Бздев разливающий самогон. Они улыбались, как два хитрых лиса, которым удалось вырваться из западни. Дон и майор теперь официально умерли, они выпили не чокаясь за себя. Кубанито вслух подумал, раз они умерли, то можно нарушить сорокалетнюю клятву данную друг другу. Вскрыть ящик с секретным хламом. Только трудно будет на теперешнем нелегальном положении попасть в Бразилию. Бебе от души со всего размаха треснул себя по лбу и опрокинулся назад в реку. Через минуту он вынырнул с ящиком. Случайный тест-драйв 'Колумбийских сухарей' который привел к переворотам, скорректировал маршрут к брату через Бразилию, где он попутно зацепил тот самый ящик. Чисто интуитивно, далекими уголками сознания, майор понимал, что события последних суток, могут закрыть ему вход в джунгли. Дон Хуан Кубанито, испытывал глубокое чувство гордости и радости в отношении своего названого брата.
Все шесть пломб были на месте. Так что в нем?! Каждый по очереди выдвинул свою теорию, которую выносил за последние годы. И ни одна из них, да прочих отгадок, что были раньше никак не попали в цель. Сорванная крышка ящика скрывала металлический пенал и Спутниковый Импульсный Передатчик для фиксации координат на случай вскрытия. СИП сдох за долгие годы тропического климата. А вот пенал в форме эллипса блестел так будто его натирали все сорок лет три старых еврея и тяжел он был не по размерам. Как открыть то у чего нет ни замков, ни швов, ни петлей и только звук исходящий из утробы пенала при колебаниях, мешал решить, что это брусок полированного металла. Требовалось срочно выпить и выкурить большую трубку.
Сколько прошло времени никто не знал, русло реки спадало, теперь вода скрывала только колеса. Солнце пряталось за верхушками деревьев. Забыв о причине лежащей между ними, они полностью растворились в окружающей природе и просидели весь день под палящим солнцем не нуждаясь в питье и еде. Ни одной мысли, ни в одной голове сидящих посреди реки братьев по оружию не было. Это нельзя было назвать оцепенением, хотя никто из них двоих не только не пошевелился, но глазом не моргнул. Это состояние монахи 'Одинокого лотоса' называли глубокой медитацией или нирваной. Мыслей не просто не было, отсутствовали даже ассоциации, картинки, образы. Только была пустота чистая, как белое полотно, как звенящая тишина. Беспричинный великий и блаженный покой постиг бренные души. И как только они осознали это все сразу кончилось. Окружающий мир ворвался в их уши, глаза, нос неся огромное количество всевозможных звуков, гамму запахов палитру красок. Так бывает только в детстве, когда краски сочные и ты видишь, не сетчатка, а ты видишь миллионы оттенков, слышишь мириады запахов и звуков. Когда тело каждой клеточкой отзывается на малейшие изменения и ничто не нарушает гармонии. Если одновременно все видеть чувствовать, видеть и слышать ритм, жизнь природы, то за одну минуту можно пережить ощущений и эмоций столько, что не уместиться и в сутках, так быстро бежит и течет все вокруг, а ты все это чувствуешь и наслаждаешься. И наоборот можно, выбрать миг и тогда время как бы замирает. Не пожелавшая ехать в СССР, после родов двойняшек мать увезла оставшегося Хона в Бразилию, но корабль потерпел крушение, его одного выловили мексиканские рыбаки. Безграмотность рыбаков сделала Хона Хуаном. Увидев напротив себя светящиеся коконы, братья знали, что они настоящие братья.
Это как подключение к сети, на любой вопрос был истинный ответ, не важно относился он к прошлому или будущему. Когда свечение спало, они увидели себя такими, какими были сорок лет назад, словно не было этих четырех десятков...
Кто знает, может далеОкое, далеОкое прошлое, ни что иное как далеОкое, далеОкое будущее?! - Это ты Пепе...?!
- Где мы?!
- Проклятый ящик! Старый пердун, молодо выглядишь!
Шел 1968... морпех смотрел в глаза мексиканского гангстера.