Аннотация: Яркий - это еще не герой. Герой - тот, кто делает, а не говорит.
Мария Алексеевна Мусникова
Колоколец
Студент пятого курса Московской медицинской академии Николай Лавров был выслан в Пантелеевку за антиправительственные воззвания. Он поразил местных тем, что был строен, хорош собой, богат и смело высказывал свои мысли. Анна Ковалёва, дочь вдовы помещика Ковалёва, хозяина Пантелеевки, сразу же влюбилась в смелого и красивого студента. Она старалась встречаться с ним как можно чаще, проводила много времени, внимательно слушая его свободные речи. Николай был её идеалом. Красивый, молодой, любящий народ всем сердцем. Анна мечтала прожить с ним всю жизнь и вместе умереть за благо народа. Мать Анны - Агафья Тихоновна, также благосклонно приняла опального студента. Он был одним из немногих мужчин, заинтересовавшихся её дочерью. Помещик Ковалёв не дал дочери ни ослепительной красоты, ни блестящего образования (средства не позволяли). А после его кончины (всю жизнь страдал сердцем, а тут два неурожая и три пожара кряду), выяснилось, что солидного наследства у Анны тоже нет. Кое-как оплатили похороны, раздали долги и стали скромно проживать на небольшой доходец. А тут такой блестящий кавалер! Агафья Тихоновна всегда очень старалась угодить дорогому гостю. Выкраивала из небольшого дохода средства, чтобы купить мяска пожирнее (Николай любил вкусно поесть), заказала даже знакомым в Москве восточных сладостей для потенциального жениха дочери. Сладости Николай нашёл вполне съедобными (ещё и с собой прихватил), а вот предложения всё не делал. Агафья Тихоновна немного расстроилась, а вот Анна - нет. Она знала, что для любимого благо народа важнее, чем какие-то условности брака. Если нужно, она готова была последовать за ним на край света простым боевым товарищем.
Лето шло к концу. Готовились к Яблочному Спасу. Дальние земли, на которые у вдовы Ковалёвой уже несколько лет не хватало рабочих рук, купил молодой помещик из Петербурга Михаил Одоевский. Всё лето крестьяне строили новому барину дом, и вот, наконец, к самому Спасу, Михаил Андреевич въехал в своё жилище. Был Одоевский невысок ростом, лицо имел невыразительное, телом толстоват. Из всех достоинств было у него, пожалуй, одно - богатство. Ходили слухи, что он чуть ли не государю одалживает. А уж на его уральских рудниках золото и самоцветы чуть ли не лопатами гребут. И мужики там в лаптях не ходят, а только в красных сапогах. Внимательно послушав соседок, сделала Агафья Тихоновна для себя один важный вывод. И на праздник Спаса пригласила Михаила Андреевича просто по-соседски посидеть у них за чаем. Он посидел. Потом ещё. Потом снова. Затем стал наезжать к Ковалёвым каждое воскресенье, а то и так на недельке заскочит. Ковалёвы тоже стали бывать у нового соседа. Анне это не нравилось, хотела она от этих бесцельных поездок отказаться, но мать её знала секретное средство - слёзы и, прижимая к груди руку, "ох, что-то мне дурно..." В конце концов, Анна сдалась и стала к Одоевскому ездить. В октябре, согласно замыслу Агафьи Тихоновны, Михаил Андреевич ожидаемо сделал предложение руки и сердца Анне. И совсем неожиданно для матери, Анна дала отказ. В доме был скандал. Крупно рассорившись, мать с дочерью не разговаривали неделю. Затем Агафья Тихоновна слегла. Нужно было ехать в город за доктором. Анна кинулась к Николаю, но того не было дома (он всегда был очень занят). Расстроенная, ничего не замечая, плача, шла Анна по деревенской улице. И чуть не попала под колёса дорогого экипажа, ехавшего к дому Николая. Остановилась только, когда её осторожно взяли за плечи чьи-то руки. Подняла голову и увидела удивительные серо-зелёные, не человечьи, а скорее, волчьи, глаза. Смотрели они с тревогой и состраданием. "Что с Вами, Анна Васильевна?" - снова повторил обладатель этих глаз. "Знакомый голос", - вяло подумала Анна. Внимательнее присмотрелась к невыразительному толстоватому лицу. "А-а-а, Михаил Андреевич... Зачем он здесь?" - вяло пронеслось в голове.
Вечером, сидя у постели матери, Анна в который уже раз повторяла ей, как шла по улице, случайно встретила Одоевского (он искал Николая, чтобы предложить тому место земского доктора, взамен умершего месяц назад старичка Поликарпова). Затем вместе с Одоевским Анна ездила в город, врач помог матери, выписал кучу порошков, сейчас Одоевский за ними снова в город уехал. "Анна!" - решительно приподнялась на подушках Агафья Тихоновна. "Лежи, лежи, мама", - испуганно проговорила Анна, пытаясь её уложить, но Агафья Тихоновна была непреклонна: "Анна, ты ОБЯЗАНА за него выйти. Теперь, после всего, просто ОБЯЗАНА!" Анна вспыхнула, поджала губы, но ничего не ответила.
Вернувшийся из города Одоевский был опешен, изумлён до крайности её несчастным видом, а более словами "я согласна выйти за вас". В полном недоумении он уехал домой, Анна в слезах ушла спать, а Агафья Тихоновна, потихоньку встав с кровати, выбросила в печь ненужные порошки.
Медовый месяц, вопреки ожиданиям матери, молодые провели в деревне. Анна решительно отказалась ехать всей семьёй на воды в Италию, сославшись на то, что маме трудно ездить, а оставить одну её она не имеет права. Муж согласился, а Агафья Тихоновна всерьёз задумалась, а не заболеть ли ей на самом деле. Она видела, как ухаживает за её дочерью Михаил. И как пренебрежительно относится к нему Анна. Достаточно того, что сразу после свадьбы Анна решительно заявила мужу, что спать они будут отдельно. И вообще, она - женщина независимая. Михаил коротко согласился, лишь тоска промелькнула в волчьих глазах. Мать оценила и новые наряды дочери, и украшения, и французскую энциклопедию, выписанную специально из Парижа (Анна о такой давно мечтала, Михаил подарил ей на День рождения). Гордо приняв всё это, Анна продолжала жить как до свадьбы. Агафье Тихоновне стало стыдно за дочь. У неё вдруг крепко поселилась мысль, что внуков, скорее всего, не будет. От Михаила. Даже во сне стало являться: Анна, опустив голову, розовея, входит к ней в комнату и говорит: "Мама, я беременна... От Николая..." Агафья Тихоновна просыпалась в холодном поту с сильно бьющимся сердцем. И долго не могла уснуть, глядя в темноту и всё думая: "Что же я наделала! Какой срам! И для нас позор, и для него! А он ведь не заслужил!" Начала принимать успокоительные капли, которые единственно и оставила из всех выписанных доктором порошков.
"Нюша", - Анна раздражённо подняла голову. Муж называл её Нюша, как свинью у Бубновой Дашки. Свинья была большая и наглая. Мнила себя первой красавицей хлева и выступала с такой важностью, будто ей все должны. Одоевский, будучи приезжим, этого не знал, считал, что так называть жену - нежно и романтично. "Оборотень", - брезгливо повела плечами Анна и недовольно посмотрела на него, чего ему надо. "Нюша, я на несколько дней уезжаю в город. Договориться надо насчёт строительства школы для деревенских детей. Да и доктора, наконец, найти", - Михаил несколько виновато смотрел на жену. Он оставлял её одну, а одиночества она не любила. А с ним никуда не выезжала. "А чтобы ты не скучала, это тебе", - он положил на столик музыкальную шкатулку с балериной на крышке, стоявшей высоко подняв ногу назад и отведя вперёд руки. "И вот это", - он положил рядом со шкатулкой маленького пушистого котёнка, испуганно озиравшегося вокруг своими синими глазами. Котёнка он специально заказал от самой красивой в деревне кошки, надеясь, что хотя бы этот подарок придётся по душе его жене. Ему очень хотелось видеть её счастливой. "Какая прелесть", - Анна прижала котёнка к себе, запоздало подумав, что надо, наверно, поблагодарить мужа. Но он уже ушёл, тихо прикрыв за собой дверь. "Ну и пусть", - неприязненно подумала Анна, прижимая котёнка.
Полдня Анна проходила по дому, не зная, куда себя деть. Хотела было пойти к Николаю, послушать его, да раздумала. В последнее время всё чаще ловила себя на мысли, что Николай ей неприятен. Почему, она и сама не знала. Только видеть его хотелось всё реже. Вот, к примеру, позавчера. Она с Николаем пришла в деревню к недавно овдовевшей Марье Босой. Марья с мужем копили на корову, чтобы легче было прокормить своих семерых детей. Надел у них был маленький. Из семерых детей родилось только два парня, остальные - девки, а на девок земли не давали. Вот и брался Иван за любую работу, чтобы побыстрее на корову скопить, дети-то все ещё маленькие. Помогал соседу после дождя крышу железом покрывать, упал с крыши, да ещё и листом железным сверху придавило. Осталась Марья без мужа и без коровы с семью детьми, младших ещё грудью кормит. Николай сказал, что надо женщину поддержать в её горе.
Они вошли в небольшую, тесную избу. Ребятишки с любопытством разглядывали пришедших господ. "Ну что, женщина, - начал Николай, - трудно тебе без мужа?" Марья, горестно вздохнув, утёрла платком набежавшую слезу. "Тяжело одной. Да ещё с детьми", - почти торжественно продолжил Николай. Марья молча вытирала слёзы. "Государство отняло у тебя всё, ничего не оставив взамен. Возьми, обездоленная крестьянка, рубль!" - протянул Николай женщине рубль. "Распорядись им с умом, не трать попусту!" - гордо закончил он свою речь. "Дурак!" - зло подумалось тогда Анне. И вот уже два дня не ходила она к Николаю. "А надо бы Марью проведать, - подумала Анна вдруг, - как-то она там?".
До дома Марьи добралась быстро. Женщину застала в огороде, убирающей осенние листья. На приветствие Марья испуганно вскинула голову. "Здрасьте, барыня", - торопливо и как-то озабоченно поклонилась. "Вы корову забирать пришли?" - со страхом спросила Марья. "Корову?" - недоумённо переспросила Анна. Какую корову, у Марьи же коровы не было. "Ту, что барин прислали", - и смотрит выжидательно. "Ничего не понимаю. Ты объясни, Марья, толком, кто тебе корову прислал?" "Барин..." "Николай Фёдорович?!" - радостно догадалась Анна. "Не-е, - протянула Марья, - Колоколец-то только рубь дали да сказали, чтоб не тратила. А Михал Андреич-то, как узнали, что Иван помер, так корову и прислал да сена к ней, чтоб ела", - Марья расцвела, рассказывая про благодетеля. "Михал Андреич?" - тупо переспросила Анна. "Они", - заулыбалась крестьянка. "Да они не только мне, они всей деревне помогают. Вон, Васятку Кирикова в город к доктору возили, когда он ногу-то сломал. У нас-то доктора нету, дак Петруха Кириков к барину-то и сбегал, чтоб сына в город везти, а те сами поехали. И Петухову-сыну денег на свадьбу дал, и Синюхину телегу, чтоб дрова возить, у них, у Синюхиных-то своей телеги никода не было. Повезло Вам, барыня!" - радостно закончила Марья. "Мне?!" - изумлённо спросила Анна. "А то ж! Такого мужа отхватили! Не чета Колокольцу!" - и Марья сплюнула. Внезапная догадка пронзила Анну: "А кого это ты, Марья, Колокольцем зовёшь?" "Дак, знамо кого, - смутившись ответила Марья, - этого, доктора, Никол Фёдорыча этого, Лаврова". Она презрительно скривила губы. "За что?!" - Анна была возмущена. "Дак, Колоколец и есть. Звон один от него", - тихо ответила Марья и, словно что-то вспомнив, быстро добавила: "Постойте, барыня!" Анна хотела что-то спросить, но та уже скрылась в избе. Вскоре Марья вернулась, держа что-то в руке. "Нате", - сунула она Анне в руку рубль, - "Пусть сам с умом тратит". И ушла, оставив Анну в полном замешательстве.
До вечера Анна ходила по деревне, заново узнавая своего мужа. И Николая тоже. Оказалось, Михаил просил Николая занять пустующее место местного доктора, но Николай отказался, сославшись на занятость. И вот сегодня Михаил уехал договариваться в город насчёт доктора, а Николай уехал в город к единомышленникам. "Колоколец!" - презрительно подумала о нём Анна.
Ночью она не спала, без конца сравнивая двух мужчин и ужасаясь собственной глупости. Сотни разных образов и мыслей мешали спать и ей, и прилегшему было рядом котёнку. В конце концов, котёнок перешёл спать в более спокойное кресло, а Анна решила утром ехать к матери, ей многое хотелось рассказать. Приняв решение, Анна быстро заснула. За окном светало.
Приехавшему через неделю Михаилу прислуга доложила, что в день его отъезда барыня была в деревне, а на следующий день в сильном волнении, с котёнком и шкатулкой, уехала к матери, сказав, чтобы Михаил Андреевич, как вернётся, непременно ехал за ней. "Это очень важно", - таинственно глядя, произнесла горничная. "Наверно, хочет от меня уйти", - горько подумал Михаил. Он знал, что жена не любит его, несмотря на всю заботу и внимание, какими он окружил её. Несмотря на то, что он любил её больше жизни. "Ну что ж. Любишь человека - значит, хочешь, чтобы он был счастлив. Анна будет счастлива без меня", - Михаил вздохнул и поехал в Пантелеевку.
Агафья Тихоновна с удовольствием в очередной раз пересказывала соседкам историю примирения её дочери с мужем. Как он, потерянный, приехал в Пантелеевку, как она, горько рыдая, кинулась ему в объятия, как они, счастливые, уехали в Европу в свадебное путешествие (до этого же не были!), как им там хорошо, "а вот ещё в письме пишут..." Соседки благостно вздыхали, думая про себя, что Агафья малость преувеличивает, ведь в жизни так не бывает.