Аннотация: Чудеса все-таки случаются. Даже если в них уже не веришь.
Мадам Шпиц
- В Ваши обязанности входит присмотр за девочками во время занятий в классах, а также во внеурочное время, во время прогулок и приема пищи, - директриса Ольга Ивановна строго смотрела на новую классную надзирательницу Наталью Ивановну Шпиц. Та кивнула. - И, - добавила директриса, немного смущаясь, - пожалуйста, улыбайтесь иногда.
- Это обязательно? - сурово спросила Шпиц.
- Ну, все-таки девочки... Без материнской ласки... Ну улыбнитесь...
Губы Шпиц растянулись в тонкую линию.
- Так? - строго глядя на директрису, спросила она.
Ольга Ивановна вздохнула, кивнула и отпустила новую надзирательницу исполнять свои обязанности. Девочки как раз должны были идти на прогулку. Глядя на удаляющуюся, прямую как палка, Шпиц, Ольга Ивановна с грустью подумала: "Да, с ней будет нелегко. Особенно девочкам. И что делает людей такими сухими?"
Наташенька (тогда еще не Шпиц, а Лопухина) счастливо жила с родителями до четырнадцати лет. Ей очень нравилась их деревенская усадьба на берегу широкой, но неглубокой реки, нравился простор, лес с земляникой и грибами, ёжик в гостиной, незабываемые малиновые закаты и подернутые легкой дымкой тумана с реки розовые рассветы. Нравилось все. Пока в пустующее по соседству имение Разбойничье (историческое название, им даже гордились!) не приехал новый хозяин. Старый - Поликарп Матвеич отдал имение за бесценок в уплату бесконечных долгов. Новый хозяин - Шпиц Карл Яковлевич, немец, долго служивший в России, был (по слухам) богат, статен, несколько суров. Увидев однажды вечером Наташеньку, собиравшую для ёжика яблоки и груши, утром Карл Яковлевич просил её руки у родителей. Маменька с папенькой были в восторге! Жених обещал сразу после свадьбы увезти молодую жену в Петербург и представить императору! А еще у него дом в столице и золотые рудники на Урале! Ничего, что суров, губы узкие и старше Наташеньки на двадцать лет. В мужчине красота - не главное. Зато теперь у доченьки будет все, о чем маменька когда-то сама мечтала. Только Наташенька почему-то плакала всю ночь перед свадьбой. Утром маменька недовольно заметила, что красные глаза девицу не красят, и жениху следует улыбаться, чтобы он не сбежал от её кислого вида. Наташенька маменьке перечить не стала...
Сама свадьба со временем стёрлась из памяти Натальи Ивановны. Сквозь дымку слёз проступали смутные очертания свечей, силуэты гостей, суровое, даже злое, лицо мужа и счастливые маменькины глаза. Зато хорошо запомнилось её замужнее житье. И самое отчётливое - муж ВСЕГДА был недоволен. Иногда он её бил, иногда бранил, бывало не замечал, но брезгливо-недовольное выражение лица было у него всегда. Заговаривать первой он никогда жене не позволял. Первое время Наталья пробовала что-то изменить в его холодном, скучном доме, но результат был такой, что после перенесенных побоев она еле поднялась с постели. Только через несколько лет Наталья Ивановна поняла, зачем муж женился. Он ждал наследника, которому передал бы всё своё имущество. Но наследник так и не появился. После шести лет безуспешных попыток обзавестись сыном, Карл Яковлевич отослал жену в имение Мишкино под Ярославлем, куда изредка приезжал, чтобы собрать подати с окрестных крестьян. В петербургской квартире теперь жила молоденькая содержанка, обещавшая родить благодетелю сына.
Спустя еще четыре года, так и не дождавшись наследника, Карл Яковлевич умер, обнаружив пропажу старинного ожерелья 14 века, украденного и проданного потом за большие деньги последней его содержанкой. Следует заметить, что девица, обзаведясь большими деньгами, вскоре удачно вышла замуж.
Уже после смерти Карла Яковлевича выяснилось, что он не так богат, к тому же не родившие наследника девицы наделали ему массу долгов. После разрешения всех финансовых споров вдова генерала Шпица сняла комнатку в Петербурге и устроилась классной надзирательницей в институт благородных девиц, откуда недавно, не ужившись с ученицами, уволилась прежняя надзирательница.
Годы неудачного супружества превратили Наташеньку в суровую, неулыбчивую мадам Шпиц, какой её и увидели в институте. Девочки притихли, полагая, что мадам, в отличие от предыдущей, не ограничится одними взысканиями, а, быть может, и ударит... Проверять это никому не хотелось...
Директриса дисциплиной была довольна, но в обществе мадам Шпиц чувствовала себя неуютно и старалась реже с ней сталкиваться...
Под Новый год майор в отставке Брауберг Теодор Иванович (майор был из обрусевших немцев) решил навестить своего старого приятеля Ивановского Сергея Борисовича, с коим неплохо послужил в своё время. У Ивановского друзья засиделись дотемна, а затем, изрядно, надо сказать, навеселе, решили навестить ещё одного своего приятеля - Александра Голицына (который, по слухам, недавно женился). Так как на свадьбе у Голицына ни Ивановский, ни Брауберг не были, то и решили, так сказать, посмотреть товар лицом. Спустившись в сани, друзья некоторое время спорили, где дом Голицына. Брауберг оказался убедительнее, и они весело понеслись в указанном направлении. Остановившись перед чугунной оградой дома Голицына, друзья приказали кучеру ждать и, сколь позволяли ноги и снег, направились к крыльцу. Дом был слабо освещен, и это их немного удивило. Александр никогда не ложился так рано. Хотя... Молодая жена, Новый год... "Чёрт! - выругался Ивановский, - не хватало ещё, чтобы они ушли куда-нибудь!" "Спокойно", - сказал рассудительный Брауберг и постучал...
Дверь открыла высокая темноволосая женщина с суровым лицом. "Что вам угодно, господа?" - произнесла она, строго оглядев приятелей. Ивановский выругался и, не удержавшись на ногах, упал в снег. Брауберг изумленно уставился на даму своими пронзительно-голубыми глазами. Изо рта у него раздались какие-то нечленораздельные звуки. "Так я повторяю, что вам угодно, господин?" - повторила дама ледяным тоном. То, что это был не Пашка - слуга Голицына, Брауберг понял сразу. Но вот КТО перед ним?! "Простите, мадам..." - Брауберг вопросительно посмотрел на даму. "Шпиц", - холодно представилась она. Ивановский поднимаясь назвал себя. Теодору стало неприятно и захотелось как можно скорее покончить с нелепой ситуацией. "Простите ещё раз, - более внятно проговорил он, - но мы с другом заблудились, и хотелось бы узнать, где мы?" "На крыльце института благородных девиц! И попрошу вас удалиться, господа, иначе я позову дворника!" Дверь перед носом ошарашенного Брауберга захлопнулась. "Поедем, Фёдор", - потянул его за рукав Ивановский. "Да, поедем", - тихо повторил Брауберг.
Назавтра Теодор встал с твёрдым намерением исправить глупейшую ситуацию и непременно извиниться перед, несомненно, очень напуганной дамой. Хотя, по справедливости, дама вчера никак не выглядела напуганной. Суровой, да. Но вот напуганной, вряд ли. Теодор встряхнул головой, отгоняя ненужные мысли. Следовало извиниться. И точка!
Директриса удивлённо смотрела на статного офицера и гадала, что же на самом деле заставило его прийти в институт да ещё и спросить не кого-нибудь, а мадам Шпиц! Неужели Амур? Ольга Ивановна усмехнулась. Мадам Шпиц и Амур! Вряд ли. Но послушать не мешает...
Стараясь смотреть в лицо Наталье Ивановне, но всё же постоянно опуская глаза, чувствуя себя напроказившим гимназистом, Теодор начал объяснение. Заметив в коридоре любопытные лица, Наталья Ивановна предложила ему выйти в сад. Директриса, стоявшая за дверью, разочарованно вздохнула. Это развеселило Теодора, и он более уверенно посмотрел на свою спутницу. "А она хороша", - пронеслась в голове крамольная мысль, заставившая его опустить глаза. Фигура, благородное лицо, только вот это суровое, неприступное выражение! Теодор попытался представить мадам Шпиц улыбающейся и не смог. Статуя! Холодная, мраморная статуя! И зачем он только сюда пришёл!
Наталья Ивановна слушала объяснения своего спутника и думала, что сейчас он совсем не такой как вчера. Благородный вид, осанка (сразу видно - военный!), вот только глаза. Пронзительно-голубые с тёплыми искорками в глубине! Наталья Ивановна встряхнулась, отгоняя наваждение. "О чём это он? Ах, извините, позвольте снова зайти" "Зачем?" - резко спросила она. Теодор кашлянул: "Простите ещё раз, мне пора. Всего хорошего!" И ушёл, широко шагая. Странно, но его уход почему-то задел Наталью Ивановну. "Так будет лучше!" - громко сказала она, но себе не поверила.
Всю неделю после памятной встречи Наталья Ивановна была словно не в себе. Отвечала невпопад на самые простые вопросы, ходила по институту как сомнамбула и всё время о чём-то напряжённо думала. "Амур!" - уверенно поставила диагноз директриса. Но что с этим делать, она решительно не знала.
Теодор ещё раз внимательно перечитал приглашение и ещё раз удивился. Его приглашали на новогодний бал в институт благородных девиц! А он уже решил, что никогда туда больше не пойдёт. "Ну всё, Галатея! Я заставлю тебя улыбаться!" - решительно подумал он. "Или уйду в какой-нибудь заграничный поход", - вторая возможность была более вероятной.
Наташенька любила Новый год всегда. Даже теперь, когда стала суровой мадам Шпиц. Вопреки всему она ждала от этого праздника чего-то необычного, яркого, волнующего. Хотя год за годом ничего интересного и яркого в её жизни не случалось. Вот и сейчас, глядя на танцующие пары, она ЖДАЛА. Ольга Ивановна с понимающей улыбкой смотрела на мадам Шпиц. Отметила всё: и лёгкий румянец на вечно бледных щеках, и нелепую брошь, и даже... Директриса нахмурилась, вглядываясь. Да! Лёгкая тень улыбки на сжатых губах. Однако кое-кто запаздывает. А ещё говорят, что офицер всегда вовремя! Да! Вот, наконец, и он!
Наталья Ивановна увидела, что в зал вошёл новый гость. Увидела и не смогла отвести взгляд. Вот к нему подошла Ольга Ивановна, вот они о чём-то поговорили, вот он идёт к ней. "У него что-то в руках", - вихрем пронеслось в голове, пока руки лихорадочно одёргивали платье. "Наталья Ивановна, - официальным тоном обратилась к ней директриса, - позвольте представить Вам моего кузена Фёдора Ивановича Брауберга". Теодор несколько нервно поклонился. "Позвольте вас оставить", - тем же официальным тоном продолжила Ольга Ивановна. "Что у Вас в руках?" - почему-то шёпотом, с громко бьющимся сердцем, спросила Наталья. "Ёжик", - тихо ответил Теодор. "Почему ёжик?" - голос Натальи прервался. "Потому что он похож на Вас", - на неё смотрели любимые голубые глаза. Лицо мужчины казалось окружённым сиянием, но это было, конечно, из-за слёз...
Три недели спустя Александр Голицын рассказывал своему другу Ивановскому о своём неудачном браке с мегерой-женой, а Ивановский ему всё говорил про какого-то ёжика, которого они на Новый год искали по всему Петербургу вместе с Браубергом. На знаменательной встрече вышеупомянутый Брауберг не присутствовал по причине отбытия в Италию с молодой женой. "Выпьем за них!" - закончил свою речь Ивановский.