Мусникова Наталья Алексеевна : другие произведения.

Фронтовой альбом

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История - это не только даты и научные термины. Это, в первую очередь, люди. В потрёпанном фронтовом альбоме скрыто множество историй. Хотите их услышать?

  Константин смотрел на мелькающие в окне деревья и редкие деревушки. Дочурка, Настенька, упрыгавшись и запыхавшись, села рядом с отцом и решительно потянула на себя потрепанный фотографический альбом. Жена Дуняша присела рядом с мужем, посадив дочурку на колени. Константин погладил обшарпанный переплёт фотоальбома и открыл его на первой странице. Там, где была фотография его родителей. Молодых и красивых, весело улыбающихся в объектив. Константин чуть заметно улыбнулся и стал рассказывать.
   Мачеха.
  Дружная семья у Ивана Захарова! Жена Дарьюшка всё время в хлопотах по хозяйству, а сынишка Костик заканчивает восьмой класс. Живут они в деревне Светлозоринск, что стоит на берегу реки Лучки. Сама деревня чистая, люди весёлые. Ничего страшного до 1940 года в Светлозоринске не происходило. А потом...
  Весной сорокового года утонула в реке Дарьюшка, и поздней осенью Иван привёл в дом другую жену. Елена была врачом. Ласковая и добрая, она так и не смогла создать семью и до встречи с Иваном жила одна. Костик встретил мачеху сурово. Он очень любил мать и новую жену отца сразу возненавидел. Елена пыталась помириться с мальчиком, но он избегал её. Дня не проходило, чтобы Костик не сказал или не сделал мачехе какой-нибудь гадости. Подарит мачеха парню новую белую рубашку, а тот её чернилами зальёт. Посадит в горшочке на окне хрупкие душистые цветы, а Костик их на пол смахнёт, да ещё с псом пробежится. Часто тайком плакала Елена в подушку, но терпела, не говорила Ивану. Женщина была уверена, что силой любить не заставишь, нужно время, чтобы принять человека. Но мирного времени оставалось немного.
  Настал суровый сорок первый год. Костик уехал из деревни и поступил в лётное училище. Летом он отлично сдал все экзамены и собирался домой, но тут началась война. Отца Кости забрали в армию, а к мачехе парень ехать не хотел. Чтобы не терять даром драгоценное время, Костя перешёл на ускоренный курс обучения, и знойным летом сорок второго года его направили на передовую. В самое пекло войны.
  Константин сурово покачал головой. Ох, уж эта слепая безрассудная молодость! Ох, уж этот мальчишеский эгоизм, святая убеждённость в собственной правоте. И кто знает, как бы дальше сложилась жизнь Кости, если бы не война. И никто не может утверждать, что с этой войны Костя бы вообще вернулся, если бы не его друзья верные. Константин улыбнулся и бережно перевернул страницу фотоальбома. Этот раздел он называл "Белки - летяги". И первой в этом разделе была фотография Сергея Степанова, Пёрышка, верного друга и командира Кости.
   Сергей.
  Командиром эскадрильи, куда попал Костя, был капитан Сергей Степанов. Ещё молодой парень, но уже прошедший пекло Испании. Испытания, казалось, только закалили Сергея. Он ласково называл молодое пополнение "белки-летяги" и утверждал, что погибнуть на войне большого ума не надо. А вот выжить и оправдать потраченные государством на обучение лётчика время и средства - настоящий профессионализм. Костя сразу прикипел сердцем к этому острому на язык, но мудрому и справедливому капитану. Они вместе летали на задания, и Костя по крупицам осваивал сложную науку выживать у этого лётчика от бога. Костя даже рассказал Сергею про свою семью и мачеху.
  - Ну и дурак,- решительно заявил Сергей. - Я думаю, если бы твоя мама была жива, ей было бы за тебя стыдно. Ведёшь себя как дитё малое капризное по отношению к хорошей женщине. А ещё лётчик!
  Костя тогда сильно обиделся на друга. Что он может знать о мачехе, если сам никогда не терял мать. Отец Сергея один раз побывал у них на аэродроме, оказавшись поблизости по служебной надобности. А мать приезжала с концертом, она пела перед лётчиками. Сергей, услышав обиженные замечания друга, коротко хохотнул.
  - Да что ты про мою семью знаешь, - негромко заметил он, а потом сверкнул глазами. - Хочешь, расскажу?
  Костя согласно закивал.
   Пёрышко.
  "Пёрышко", - так и звали маленького белокурого мальчугана все в детском доме. Хотя раньше, в совсем кратком безоблачно-счастливом детстве у Пёрышка было другое имя. Сергей. Своих родителей Сергей-Пёрышко помнил плохо. Только весёлый День Рождения (Сергею исполнилось три года). На следующий день после шумного праздника отец вернулся в свой отряд. Мальчик помнил, что отца называли командиром Красной Армии. А ещё через месяц мама Сергея получила странное письмо, после которого долго и безутешно плакала. Только в детдоме мальчуган узнал, что такое письмо называется "похоронка". Потом словарь мальчика пополнился ещё одним словом: "бегство". Мама собрала небольшой чемоданчик с вещами себе, маленький рюкзачок Сергею, и они присоединились к мрачной толпе, покидавшей город. Сперва мальчуган был в восторге от путешествия. Он никогда прежде не покидал своего города. И его совсем не пугали какие-то далёкие, почти сказочные "белогвардейцы", о которых шептались взрослые. А потом на горизонте неожиданно появились смутные пятнышки, которые стремительно росли, пока не превратились в лихих конников. Толпа бросилась бежать. В возникшей толкучке Сергей оторвался от руки мамы и громко заревел. А потом он увидел, что мама выбежала на пригорок и большими испуганными глазами ищет в мятущейся толпе своего сынишку.
  - Мама, я здесь! - громко закричал Сергей и бросился к матери.
  Но добежать до неё мальчуган не успел. Один из всадников тоже заприметил стоящую на пригорке женщину. Точно молния помчался он к ней и, походя, наотмашь полоснул острой саблей. Окаменевший от ужаса Сергей отказывался верить, что две бесформенные половины чего-то багрово-красного когда-то были его весёлой и красивой мамой.
  Один из спасшихся после нападения пристроил осиротевшего мальчика в детский дом. Там его стали звать Пёрышко, уж больно худенький, почти прозрачный был Сергей. В суровые годы Гражданской войны детдом бедовал. Кормили плохо. И тогда один из старших воспитанников придумал хитрый план.
  - Эй, Пёрышко! - решительно окликнул он парнишку. - Хочешь помочь красноармейцам бить врагов?
  Глаза Пёрышка загорелись.
  - Мы тебе будем показывать квартиры, где буржуи живут,- продолжил заводила. - Ты станешь пролезать в открытые форточки и конфисковывать продукты. А мы с ребятами будем их нашим бойцам на фронт отправлять. Ну, как, согласен?
  Пёрышко восторженно закивал головой.
  Когда Пёрышку исполнилось шесть лет, в небе жарко светило солнце, в сквере звонко щебетали птицы. Мальчишки привели Пёрышко к дому, помогли дотянуться до открытой форточки, а сами, как обычно, стали ждать неподалёку. Пёрышко решительно подтянулся на руках и легко перебросил своё маленькое тельце в квартиру. Мальчуган попал в кухню. В воздухе витал сладкий-сладкий запах чего-то невероятно вкусного. Пёрышко огляделся и замер. На столе, источая чарующий аромат, стоял торт. Настоящий торт, какой Пёрышку доводилось видеть только на картинке. Мальчик зачарованно подошёл поближе. Нерешительно протянул руку и окунул палец в облачно-воздушный крем. Вкус оказался ещё лучше запаха. Пёрышко забыл про всё на свете и уткнулся в торт с головой.
   Неожиданно за кухонной дверью раздались голоса.
  - Ой, пап, мы тебе такой сюрприз с мамой приготовили! - восторженно верещала невидимая девчонка. - Закачаешься!
  Дверь решительно распахнулась, и Пёрышко с ужасом вскинул перемазанное кремом лицо. Стоящий на пороге невысокий военный протяжно свистнул.
  - Ай да подарок! - воскликнул он, в упор разглядывая мальчугана. - Никогда не верил, что дети могут появиться из ниоткуда, да видно придётся! Ну, спасибо, жена, давно о сыне мечтал!
  - Ой, - тихо ойкнула подошедшая миловидная женщина. - Паш, а это кто?
  - Ты у меня спрашиваешь? - военный негромко засмеялся, обнимая жену. - Это у вас с Дашулей надо спрашивать, вы подарок готовили!
  - Да не, пап, - взрослых решительно растолкала крепенькая малышка. - Мы по-простому, торт тебе пекли. Вон, на столе, осталось ещё немного. А мальчишка сам подарился. Самостоятельно.
  - Самостоятельно, значит? - улыбнулся военный и, подойдя к Пёрышку, протянул крепкую загорелую руку и коротко отрекомендовался. - Павел Александрович. Можно дядя Паша. А ты кто, дар небес?
  - Пёрышко, - негромко прошелестел мальчик, чуть касаясь тёплых сильных пальцев своей ладошкой.
  - Какое пёрышко? - недоумённо сдвинул брови Павел Александрович.
  Сзади раздался укоризненный вздох девочки.
  - Пап, ну какой ты непонятливый,- девчушка чопорно поджала губки. - Пёрышко - это имя мальчика. Ясно?
  - Ясно, - согласно кивнул Павел, смеющимися глазами глядя на дочь. - А у вас могучий ум, Дарья Павловна.
  - Я знаю, - согласно кивнула девчушка и, решительно взяв Пёрышко за руку, потянула его в сторону двери. - Пойдём мыть руки, а потом будем обедать. Ты остаёшься у нас. Мам, пап, он ведь остаётся, да?
  - Так точно, товарищ генерал! - шутливо вытянулся во весь рост Павел.
  - Будет исполнено, - мягко улыбнулась мама.
  На следующее утро уже не Пёрышко, а Степанов Сергей Павлович, на машине отправлялся в свой детский дом забирать документы. На переднем сидении, рядом с водителем, сидел его отец Павел. Сам Сергей занимал сзади центральное место, держа за руку сестру Дашу и маму Аню.
  - Какой молодец этот военный, Павел, - одобрительно заметила Настенька. - А Сергей твоим комэском был?
  Константин кивнул, бережно поглаживая фотографию друга. Теперь у Сергея была своя семья. Они с женой, помимо родных двойняшек, усыновили из детского дома брата с сестричкой. Доброе дело Павла Александровича продолжил его сын.
  - А это кто на фото? - спросила Дуняша, неприметно смахивая со щеки слезинку.
  - Это Алексей, - Константин ободряюще обнял жену за плечи. - Он с нами служил.
   Алексей.
  Алексей считался в эскадрилье одним из лучших. Поэтому, когда в одном из вылетов парня сбили, однополчане даже отказывались в это верить. Сергей лично каждый день после того боя вылетал на поиски своего друга, но всякий раз возвращался один. Командир полка потом даже пообещал наложить на Степанова взыскание и отправить в штрафбат, если он не прекратит рисковать собой и самолётом. Искать друга Сергей не перестал, продолжив поиски на земле. В конце концов, Алексей вернулся в родную эскадрилью. Друзья были рады, а остроглазый Сергей успел увидеть в кабине Алексея красивую белую скатерть. На ехидное предположение, что это скатерть-самобранка, Алексей рассказал о своих приключениях.
   Птица с перевязанным крылом.
  Небольшую деревню Клюевку вторую неделю сотрясали взрывы близких сражений. Шла война. И была она так близко, что для клюевских мальчишек совсем перестала быть страшной и даже хоть сколько-нибудь интересной. Только Ваня да его верный друг Федя всё ещё ползали посмотреть, как бьют немцев. Каково же было удивление, потом и страх мальчишек, когда они увидели, что красноармейцы отступили, а немцы двигаются в сторону Клюевки.
  - Немцы идут! - ахнул Ваня и как заяц бросился в овраг. - Надо нашим сказать, они ведь и не знают никто! Пусть скот в лес уводят!
  Федя верным псом затрусил следом. Вдруг ему почудился чей-то негромкий стон в кустах. Мальчик нерешительно постоял на месте, а потом пошёл на повторившийся стон. В кустах лежал раненый. Он вскинул голову на шум шагов и даже выхватил пистолет, но, увидев, что перед ним всего-навсего мальчишка, бессильно поник на землю.
  - Федьк, ну ты где?! - нетерпеливо крикнул Ваня, подбегая к другу. - Сам ведь видел, немцы идут!
  - Немцы? - прошептал раненый, снова поднимая голову. - Немцы... это плохо... Очень плохо...
  - А вы кто? - дипломатично спросил Ваня, прикидывая, можно ли так натурально притворяться, и успеют ли они с Федей удрать в случае чего.
  По лицу раненого скользнула улыбка.
  - Я советский лётчик... - военный неудачно двинулся и снова застонал. - Меня сбили во время утреннего воздушного боя. И я тут... вот...
  - А не врёшь? - прищурился Ваня.
  - Да что ты, в самом деле! - не выдержал Федя. - Не видишь, человеку плохо, а ты ему допрос чинишь с пристрастием!
  Ваня хотел было возразить другу, что от избытка бдительности ещё никто не умер, а вот доверчивость, да ещё в годы войны, очень опасна, но тут заметил серебристый легкокрылый самолёт с яркой красной звездой на крыльях.
  - Ладно, - решил паренек, поворачиваясь к другу. - Ты тащишь раненого к себе и скрываешь от немцев. А я укрываю самолёт.
  Федя послушно кивнул, а про себя подумал, что самолёт похож на большую птицу со сломанным крылом.
  У Ирины Валерьевны, мамы Феди, медленно распахивались глаза, когда она смотрела на раненого и слушала сбивчивый рассказ сына.
  - Мам, - Федя тронул маму за руку и очень по-взрослому заглянул в глаза. - Мы не можем его оставить. Немцы его убьют.
  - Нет, - раненый через силу помотал головой, - если немцы узнают, что вы укрываете раненого лётчика... они вас расстреляют... в лучшем случае.
  - Молчите, - решительно оборвала раненого Ирина. - Вам вредно разговаривать!
  Лётчик ничего не ответил. Он впал в забытьё.
  Основные силы немецких войск не стали задерживаться на таком незначительном объекте, как мало кому известная деревня Клюевка. И мальчишки повеселели. И было от чего. Раненый поправлялся, а его самолёт был надежно укрыт в сарае большой семьи Вани. Так надёжно, что Федя иногда задумывался, а захочет ли птица-самолёт покидать новое гнездо?
  Раненого лётчика звали Алексей. Он оказался парнем весёлым, и по твёрдому убеждению Вани о лучшем отце для себя Федя не мог и мечтать. Федя тоже так считал, но вслух сказать стеснялся.
  - Дядя Лёша, - решительно спросил Ваня, когда пришёл навестить своих друзей, - а вы женаты?
  Алексей от неожиданности поперхнулся и долго не мог прокашляться, только отрицательно мотал головой.
  - Значит, нет, - констатировал Ваня, а потом выстрелил следующим вопросом. - А детей любите? Таких как Федя, например?
  - Да, - Алексей подмигнул смущённому мальчугану. - Мне и Федя, и его мама очень нравятся.
  - Так женитесь на тёте Ире, - великодушно разрешил Ваня. - У неё муж ещё в Испании погиб, а одной тяжело и сына воспитывать нельзя.
  - С удовольствием, - неожиданно серьёзно ответил Алексей и спросил у вошедшей Ирины. - Ирина Валерьевна, вы станете моей женой?
  - Прямо сейчас или до конца войны подождём? - неуверенно улыбнулась Ирина.
  - Нет, сейчас вам жениться нельзя, - решительно помотал головой Ваня. - Если дядю Лёшу убьют, вы ведь опять вдовой станете. А на войне всяко бывает. Особенно с лётчиками. Зачем рисковать? Лучше конца войны подождите, и если...
  - Ваня, а тебе домой не пора? - щёки Ирины горели яркими пятнами. - Мама тебя не потеряла?
  - Не, я сказал, что у вас, - беспечно отмахнулся мальчуган.
  Такие посиделки с разговорами проходили довольно часто. Но настал миг прощания. Алексей снова уходил воевать. Деревенские жители связались с партизанами и те тайными тропами обещали проводить лётчика через линию фронта. Федя нерешительно топтался позади провожавших летчика сельчан, а потом набрался смелости и подошёл к Алексею поближе.
  - Вот, - прошептал он, протягивая белоснежную, сложенную в несколько раз праздничную скатерть, память о далёких мирных днях. - Это для птицы. Если у неё снова крыло сломается, перевяжешь.
  Алексей крепко обнял мальчугана и поцеловал в вихрастую макушку.
  - Алексей до конца войны, несмотря на нескончаемые смешки других лётчиков, возил с собой эту скатерть, - Константин улыбнулся другу на фотографии. - А потом вернулся в Клюевку, женился на Ирине. Теперь помимо Фёдора у них ещё две дочери. А скатерть эта как память хранится, вместе с наградами Алексея.
  Константин перевернул лист фотоальбома. Новый раздел он назвал "госпиталь". Хоть и везло капитану Степанову, а однажды и его зацепил немецкий стрелок. Константин бережно погладил свадебную фотографию.
  - Какая интересная пара, - заметила Дуняша. - Они такие разные.
  Константин согласно покивал.
   Госпиталь.
  Однажды самолёт друзей подбили. Оставляя огненный след в небе, их самолёт камнем летел к земле. Что делать? Решение друзей было твёрдым: прыгать. Но парашют был только у Сергея, Костя свой вечером достал проверить, а положить забыл. Сергей пронзил друга испепеляющим взглядом.
  - Будем прыгать вместе! - сурово отчеканил он, еле сдерживаясь от более сочных комментариев происходящего.
  Костя помнил стремительный полёт, оглушающую боль, а потом темнота поглотила его.
  Очнулся Костя в госпитале. Бойкая рыжая девчушка окинула его насмешливым взглядом и, с явным облегчением констатировав "Жив", перешла к Сергею. Степанов, который буквально расцветал в присутствии девушек, сумел разговорить рыжекудрую красавицу. Очень может быть, что дело пошло бы и дальше, но другая медсестричка окликнула девушку, сказав, что к ней пришли. Рыженькая вспыхнула и поспешно выскочила из палаты, даже повязку толком не закрепила. Сергей добрался до окна и с любопытством посмотрел на франтоватого военного, с которым рыженькая медсестричка ворковала. Хотя, судя по её скептически-ехидной мордочке, уместнее сказать насмешничала. Вечером Сергей разговорил девушку, и она рассказала им о себе.
   Рыжая.
  Лидку знала и даже побаивалась вся местная шпана. Огненно-рыжая, с вечно ободранными локтями и коленками, с дерзко прищуренными зелёными глазами она была похожа на парня гораздо больше, чем на девочку. В школе у Лидки тоже было далеко не всё безоблачно: прогулы, опоздания, драки, ссоры с учащимися и даже учителями. Её имя часто упоминалось на всевозможных педсоветах, заседаниях пионерской дружины и просто в школьных беседах. Она была исключена из пионерии, а от исключения из школы девочку спасала жалость учителей, потому что её мать была запойной пьяницей. До восьмого класса Лидка чихать хотела на всё общественное мнение вместе взятое, а в самом начале учёбы в восьмом классе случилась беда. Лидка влюбилась. Также стремительно и безоглядно, как раньше жила.
  Александр перешёл в школу в сентябре, переехав с родителями из Ленинграда. Его отца, известного инженера, перебросили на строящийся завод, и мать с сыном последовали за ним. Александр был воплощением всего, над чем Лидка жестоко смеялась. Он всегда (!) носил ослепительно белые рубашки с тщательно выглаженными брючками. Его галстук был завязан простым, но в то же время очень изящным узлом. Тёмные волнистые волосы были уложены на пробор. Речь литературная, в меру громкая и эмоциональная. Стоит ли говорить, что Александр ВСЕГДА готовил все уроки и с удовольствием читал дополнительную литературу. С самого первого дня учёбы Александр запомнил имена своих одноклассников. Девочки наперебой старались произвести на новенького впечатление, только Лидка презрительно кривила губы и демонстративно не замечала его. А Александр не замечал её. И совсем не демонстративно... Такое положение Лидку не устраивало, и однажды после уроков она решительно призналась Александру, что он ей нравится. Александр в ответ на это признание только чуть приподнял ровные дуги бровей.
  - Видишь ли, Лидия, - размеренно начал он. - Я не уверен, что твой выбор разумен. Во-первых, мы с тобой слишком разные. А как уже доказано наукой, чтобы пара была гармоничной, парень и девушка должны быть похожи. Во-вторых, ты, скорее всего, испытываешь ко мне интерес исследователя, обнаружившего новый вид, в данном случае, мужчин. Ведь те, с позволения сказать, мужчины, с которыми ты общаешься, на меня, смею надеяться, совсем не похожи. И, в-третьих, когда у меня возникнет желание встречаться с девушкой, я выберу себе именно девушку, а не, прости за возможную грубость, бесполое существо с собачьей кличкой "Рыжая". Я надеюсь, ты не обиделась на меня, и мы продолжим общаться как одноклассники.
  Лидка резко развернулась и бросилась бежать. Так горько ей не было с тех пор, как она проиграла драку против шести пацанов с Дальней улицы. Тогда тоже было больно, но сейчас было ещё и тошно, и горько, а самое главное, калёным железом жгла мысль, что Александр прав.
  Больше Лидка и Александр не общались. Даже когда встречались во дворе (а жили они в соседних подъездах), Лидка делала вид, что знать не знает этого лощёного щёголя. Александр, разумеется, при встречах здоровался. Но вспыхнувшая любовь продолжала жить в сердце девушки, хоть Лидка и вытравливала её всеми способами. Она стала вести себя ещё хуже. Не отзывалась на имя, только прозвище "Рыжая", начала курить и даже пару раз не ночевала дома. Как ни странно, но мать поняла Лидку. Она тоже пережила безответную любовь, и выражение "хоть в омут с головой" знала не понаслышке. Учёба в школе подходила к концу. Кое-как сдав экзамены и проигнорировав выпускной вечер, Лидка решала, куда податься, но тут неожиданно разразилась война.
  О том, что вполне возможна война с Германией, Лидке пару раз намекала мать. Слухи ходили, словно грозовые тучи, но все надеялись, что они останутся только слухами. И вот, началось. Мать Лидки ушла на фронт в самый первый день, Лидка тоже осаждала военкомат, но её сперва не хотели даже слушать.
  - Сама уйду! - Лидка решительно сверкнула зелёными глазами. - Плевать я хотела на все ваши повестки!
  Старик военный внимательно посмотрел на девушку, вздохнул и выписал ей направление на курсы медсестёр. Лидка скривилась, но пошла на учёбу. Неожиданно медицина захватила девушку, а осознание того, что это пропуск на фронт, делало учёбу ещё более важной. Лидка приходила домой глубоко заполночь, часто ночуя в госпитале. Александр она не забыла, но его образ немного выцвел в суматохе происходящих событий. Лидка даже надеялась, что любовь прошла, но первая встреча с парнем развеяла все её мечты в прах.
  Однажды Лидка возвращалась из госпиталя днём. Военврач, грозя всеми карами небесными и земными, погнал девушек отдыхать. Лидка, едва волоча ноги от усталости, проходила мимо подъезда Александра, когда он стремительно выскочил ей навстречу, чуть не сбив с ног.
  - Эй, смотри, куда прёшь! - громко возмутилась Лидка, поднимая голову и от неожиданности резко умолкая.
  ТАКИМ она Александра ещё не видела. Обычно спокойные серые глаза пылали, изящные кисти сжимались в кулаки, а брюки были помяты.
  - Чё, с родителями чего? - нарочито небрежно спросила Лидка, надеясь, что щёки не сильно покраснели.
  Александр удивлённо посмотрел на девушку, только сейчас заметив её.
  - А, это ты... - он чуть сдвинул брови, припоминая имя девушки. - Лидия. Давно не виделись. Куда пропала?
  - Ты мне шелуху на уши не сыпь, своей хватает, - Лидка не собиралась вести дипломатических расшаркиваний. - Чё встрёпанный такой, будто фашистов увидел?
  - Скоро увижу, - невесело усмехнулся Александр, проводя рукой по волосам и ещё больше лохматя и так не идеальную шевелюру. - Мои родители в эвакуацию едут, а я на фронт.
  - И чё? - Лидка напряжённо сдвинула брови. - Всё ведь правильно.
  - Только я себя такой скотиной перед родителями чувствую, - Александр присел на корточки. - Я предал их ожидания, понимаешь?
  - Ещё как! - Лидка сплюнула сквозь зубы. - А чё вдруг на геройство-то потянуло? Чё в тыл-то не поехал? Ты ведь из умных, таких берегут. Это я, быдло дворовое, могу собой рисковать, а с таких, как ты, и в войну пылинки сдувают.
  Александр резко выпрямился.
  - Дура, ты, Рыжая! - с чувством выпалил парень и зашагал прочь.
  Лидка перевела дух. На миг ей показалось, что Александр ударит её.
  После встречи с Александром Лидку ещё сильнее потянуло на фронт. Наконец, все преграды на пути были сломаны, и девушка получила желаемую повестку. Уже в полевом госпитале Лидка узнала, что она прикреплена к части, где служит Александр. Эта новость и порадовала, и огорчила девушку. Приятно знать, что ты рядом с любимым, но очень больно понимать, что ты для него просто одноклассница. Лидка быстро сдружилась с другими медсёстрами, они вместе ходили на танцы, которые проводили в затишье между боями. Неожиданно для себя, девушка узнала, что она может нравиться парням. Бойцы охотно приглашали её танцевать, она даже пару раз танцевала с Александром! Но разница между ним и ей по-прежнему была огромной. Он - командир, отличник боевой и политической подготовки, уже удостоенный награды, а она простая медсестра, ничем (кроме своих огненно-рыжих волос) не примечательная. Вести непринуждённую беседу с Александром у Лидки не получалось. Рядом с ним она чувствовала себя грубой, необразованной, а случайно поймав на себе задумчивый взгляд серых глаз, заливалась мучительной краской до самых плеч. Однажды увидев Александра рядом с красавицей Лизой, Лидка прибежала в госпиталь и горько разрыдалась в подушку. Александр из недосягаемого становился безвозвратно утерянным.
  Война жила своей жизнью, нагло попирая все законы, особенно законы любви. В одном из боёв, когда подразделение Александра двинулось на прорыв, немецкий снайпер подстрелил Александра. Парень упал на простреливаемом со всех сторон пятачке, закатившись под каким-то чудом уцелевший в этой передряге куст.
  - Надо выручать командира, - волновались бойцы.
  - Как? - возражали другие. - Эти скоты со всех сторон садят, не подобраться. Эх, пропадёт командир!
  Лидка крепко стиснула зубы и решительно поползла к Александру.
  - Куда, дура! Подстрелят! - закричали ей вслед, но девушку уже было не остановить.
  Пули свистели со всех сторон, но Лидка упрямо не сводила глаз с Александра. Наконец, желанная цель была достигнута.
  - Лидия, - Александр повернул к девушке побледневшее от боли лицо, - я приказываю тебе оставить меня и вернуться. Вдвоём нам не выбраться.
  - Рот закрой, - огрызнулась Лидка, делая перевязку. - Щас огонь утихнет, и мы к своим двинемся.
  Александр сверкнул глазами и собрался было возразить, но девушка спокойно заметила:
  - А будешь геройствовать, рот завяжу, понятно?
  Парень нахмурился, но спорить не стал. Все чувства Лидки обострились до предела на этом опасно пути. Никогда ещё ей не было ТАК важно вернуться назад, сохранив и раненого, и себя. Когда взрывы раздавались совсем рядом, Лидка собой закрывала Александра. Ситуация была критическая, а девушку больше волновало сильно ли она перепачкала лицо грязью, да не очень ли заметно, что её щёки пылают от смущения. Наконец, они добрались до своих. Сперва Александра, а потом и Лидку втянули в укрытие. Над раненым командиром склонился врач, бойцы, но он решительным жестом отстранил их, взглядом разыскивая Лидку.
  - Ну, чего тебе? - нарочито небрежно спросила девушка, поджимая губы, которые так и норовили расплыться в улыбке.
  - Спасибо, - шепнул Александр, не отводя от Лидки своих проницательных серых глаз.
  Девушка резко развернулась и направилась к госпиталю. Но даже спиной она продолжала ощущать внимательный взгляд серых глаз.
  Когда Лидка узнала, что Александр остаётся на её попечении, она искренне возмутилась.
  - Это ещё почему?! - сердито сдвинула брови девушка. - У нас раненых Лизка выхаживает, вот пусть она командиру перевязки и делает. Я-то тут причём?
  - А командир сам попросил, чтобы ты с ним осталась. - Елена Андреевна хитро улыбнулась. - По-моему, ты ему нравишься.
  Лидка скептически хмыкнула, но пошла делать перевязку.
  - Привет, - Александр искренне обрадовался её приходу. - А я боялся, что ты не придёшь. Ты же гордая.
  Лидка решительно наклонилась к парню:
  - Слушай, я не знаю, что ты задумал, но я очень хорошо помню нашу с тобой беседу в восьмом классе. С тех пор ничего не изменилось. Мы по-прежнему разные, парни, с которыми я общаюсь, на тебя не похожи, и я по-прежнему Рыжая! Так что, обрати своё внимание на Лизку, она тебе больше подходит!
  - Но на тот пятачок за мной бросилась ты, а не Лиза, - спокойно возразил Александр, улыбаясь одними глазами.
  - И ты решил в знак благодарности осчастливить меня своим вниманием?! - задохнулась от возмущения Лидка. - Ну ты и скотина!
  Девушка резко развернулась и выбежала из палаты, а Александр устало откинулся на подушки. Он понятия не имел, как заслужить доверие Лидки.
  На перевязках Лидка вместо Александра упрямо представляла манекен, на котором они тренировались на курсах. Все попытки парня заговорить, обрывались на корню. Александр уже почти отчаялся пробиться сквозь защитный панцирь Лидки, но ему неожиданно помог случай. Во время авиационного налёта немцам удалось уничтожить запас медикаментов в госпитале. Они, понятное дело, пытались уничтожить сам госпиталь, но и такое попадание стало маленькой победой. Александр нашёл Лидку горько плачущую на пепелище. Он подошёл к девушке и прижал её к себе. Лидка с готовностью стала поливать слезами его рубашку.
  - Тсс, не плачь, милая, - тихо зашептал Александр в рыжую макушку девушки. - Я добуду лекарства. Самое большее через три дня, согласна?
  - Где, интересно? - скептически хмыкнула Лидка, не спеша вырываться из рук Александра.
  - Я знаю место. - Александр решительно сверкнул серыми глазами.
  Ровно через три дня лекарства были доставлены в госпиталь. Лидке хватило одного взгляда на немецкую упаковку, чтобы понять, у КОГО Александр раздобыл медикаменты. В субботу были танцы. Лидка ждала Александра, он обещал её пригласить, но парень всё не показывался.
  - А Александр не придёт, - Лиза ещё раз поправила прядку волос. - У него наряд вне очереди, за самовольную вылазку. Он во время этой вылазки нам лекарство для госпиталя раздобыл. Полковник сказал, кабы только для госпиталя старался, можно было бы и простить, а раз девица в этом деле замешана, получай семь нарядов вне очереди. По-моему, справедливо, а ты как считаешь?
  Но отвечать Лизе было некому. Лидка уже бежала в сторону кухни.
  Александр с невозмутимым видом кинул очищенную картофелину в кастрюлю и взял следующую.
  - И даже не сказал! - возмутилась Лидка, врываясь в это царство кастрюль и картошки.
  - А я подумал, если тебе не всё равно, ты сама придёшь, - Александр улыбнулся девушке. - А если всё равно, что я буду навязываться?
  - Теперь у Александра с Лидой трое парней и две девочки, - Константин озорно улыбнулся. - Девочки характером на папу похожи, а парни озорники, как мать.
  - А это что за семья? - Настенька ткнула пальцем в фотографию мужчины с худеньким большеглазым парнишкой, в облике которого было что-то совиное.
  Улыбка Константина стала отеческой.
   Отец и ... сын?
  В палате, где лежали Сергей и Костя, находился ещё один раненый. Уже немолодой мужчина, а с ним худенький, похожий на совёнка парнишка. Мужчина представился Матвеем Гавриловичем. Парнишка называл его отцом, но похожи они не были ни капельки. Матвей Гаврилович любил рассказывать о своей красавице жене, Сергей с Костей даже захотели увидеть её. И вот однажды в палату, где лежал Матвей Гаврилович, вплыла чудесно красивая женщина. Она брезгливо поморщилась на больничный запах, церемонно провела пальчиком по стулу, прежде чем на него сесть.
  - А вот это Сёма, - гордо произнёс Тихомиров, - моя жена. Правда, красавица?
  Мальчик зачарованно кивнул.
  - Кто это? - не скрывая презрения, спросила красавица.
  - Сынок наш названный, Семён, - гордо ответил Матвей Гаврилович.
  - Может быть и твой, но уж точно не "наш", - ядовито фыркнула красавица. - И нечего всяких приблудышей в сыновья записывать. Я не стану с этим пучеглазым уродом в одной квартире жить, позориться. Выбирай: или он, или я!
  В палате повисла тягостная тишина.
  - Он, - вдруг негромко, но решительно ответил Тихомиров.
  Красавица высокомерно дёрнула плечиком и ушла.
  - Однако, - ошеломлённо произнёс Сергей, едва за красавицей закрылась дверь. - И что это было?
  В палату зашёл Александр с Лидкой. Пока девушка меняла повязки, Александр негромко спросил у Матвея Гавриловича:
  - Ушла?
  Мужчина грустно покивал головой.
  - Ну и чёрт с ней! - решительно тряхнула головой Лидка. - Вы и одни не пропадёте!
  - Простите, - Костя деликатно покашлял. - А почему она так себя повела?
  Мужчина горько усмехнулся.
   Совёнок.
  - Глядите-ко, хлопцы, какое чудо природы мы нашли! Глазами хлопает, головой вертит, чисто сова! - рядовой Терещенко крепко держал за шиворот чумазого большеглазого мальчишку, и правда чем-то похожим на взъерошенную птицу.
  - Да какая сова, - отмахнулся известный в отряде балагур Мишутка. - Не дорос он ещё до совы. Так, совёнок, пока.
  - Ну что ж вы, ребята, - укоризненно прогудел сержант Тихомиров, - совсем мальчонку застращали. Какой же он совёнок? Он человек, а значит и имя у него есть, человечье.
  - Имя-то, может, и есть, - усмехнулся Мишутка. - Да не про нашу честь. Парнишка из немчиков, балаболит чего-то, а чего, добро, если сам знает. Я ведь, Матвей Гаврилыч, и раньше этот язык не особо любил, а после того, как эти фрицы на нас попёрли да от моей Маруси меня оторвали, меня и вовсе от их карканья отрезало. Сидим теперь в этой всеми забытой Польше...
  - Командира надо ждать, - рассудительно предложил Терещенко. - Командир у нас человек умный, он и с парнишкой, и с немцем, и с кем угодно общий язык найдёт.
  - Да, командир у нас самый! - восхищённо и без всякой иронии протянул Мишутка. - Только больно долго его нет. Всё ли ладно? Матвей Гаврилыч, когда они с Бориской ушли?
  - Давненько, значит, скоро вернуться, - нарочито сухо ответил Тихомиров. - А пока они ворочаются, я парнишку покормлю да помою. А то вишь, грязный какой, чисто прах.
  - Ага, прах фашистской Германии, - съязвил Мишутка. - А не боишься, Матвей Гаврилович, что тебя этот Совёнок прирежет, пока ты с ним политес разводишь?
  - Ничего ты, Мишутка, в детях не понимаешь, - укоризненно вздохнул Тихомиров и протянул к мальчугану руку.
  Тот испуганно сжался и даже чуть отпрянул в сторону. Матвей Гаврилович вздохнул, подошёл к пареньку поближе, погладил по голове и взял за руку. На лице мальчугана робкой тенью мелькнула улыбка.
  Командир вернулся поздно. Пока он умывался, с наслаждением глотая попадавшую в рот воду, все бойцы смирно стояли за его спиной. Наконец командир решительно растёр полотенцем лицо и плечи и повернулся к бойцам.
  - Разведка прошла успешно, на обратном пути нарвались на дозорный немецкий отряд. В перестрелке Борис получил ранение и был направлен мной в госпиталь. - Командир обвёл своих бойцов усталыми серыми глазами. - У вас какие новости?
  - Мальчонку нашли, немчика. В старом овраге сидел. Оружия при нём не было, по-русски не понимает. - Терещенко вытянулся перед командиром. - Куда его теперь, товарищ командир?
  - Я парнишку помыл, покормил, - привычно окая, добавил Матвей Гаврилович. - Мальчуган тощий и синяки на теле. Офицеров боится. Подкормить бы его хоть немного.
  Командир кивнул, немного помолчал, а потом приказал:
  - Рядовой Терещенко, через пятнадцать минут приведите мальчика ко мне. Допрошу, а потом решим, что с ним делать. Сержант Тихомиров, вы идёте со мной.
  Матвей Гаврилович кивнул, и некоторое время они шли молча.
  - Плохо дело, дядя Матвей, - негромко произнёс командир.
  Никто в отряде не знал, что отец их командира, довольно успешный учёный, в мирное время был соседом Тихомирова. Теперь этот учёный был с женой в эвакуации, а их единственный сын, несмотря на слёзы и мольбы матери, ушёл на фронт.
  - Что плохого-то, Саш? - спросил Матвей Гаврилович.
  - Немцы готовят наступление, - Александр усмехнулся. - Технику подтянули, пехоту. Нам нужно продержаться до прихода основных сил. Ребят у нас мало.
  Тихомиров тоже замолчал. В молчании друзья дошли до палатки командира, также молча вошли внутрь. Через пятнадцать минут подошли Терещенко и парнишка, с лёгкой руки Мишутки уже прозванный Совёнком.
  - По тебе, Терещенко, часы можно сверять, - улыбнулся командир и приступил к допросу.
  Услышав немецкую речь от офицера, парнишка сперва сжался в комочек, а потом постепенно оттаял и даже стал отвечать. Лицо Александра было непроницаемо - приветливо. Закончив разговор, командир потрепал Совёнка по голове.
  - Мальчугана зовут Карл Иресский, он поляк. Отец работал на фабрике, выпускавшей игрушки, погиб под Сталинградом. Мать была из евреев, расстреляли. Сам Карл хочет стать бойцом Красной Армии. - Александр задумчиво покусал губу. - Он может провести нас в тыл к немцам. Если ударим неожиданно с двух сторон, сможем продержаться до прихода основных сил.
  - Всё это, конечно, добре, - раздумчиво заметил Терещенко. - А если хлопчик лжёт?
  Александр вскинул на него глаза и чуть прикусил губу. А Матвей Гаврилович отчётливо увидел тот ослепительно - яркий, солнечный день, навсегда врезавшийся в память.
  Тихомиров зашёл проститься с родителями Саши перед уходом на призывной пункт и застал в квартире неожиданную суматоху.
  - Эвакуируемся мы, - негромко и чуть виновато объяснил Алексей Вадимович.
  - Вот сейчас Сашеньку с занятий дождёмся и на вокзал поедем, - добавила Лилия Васильевна.
  Она сразу бросила торопливую возню с чемоданом и стала угощать соседа чаем. Тут в прихожей послышались шаги.
  - Ну, вот и Сашенька, наконец-то! - обрадовано выскочила в коридор хозяйка. - Проходи, раздевайся, время ещё есть!
  Саша стоял в коридоре, неестественно выпрямившись. На его побледневшем лице странным огнём полыхали глаза.
  - Я не еду с вами в эвакуацию, - ровным, слишком ровным голосом произнёс он. - Я из военкомата. Получил повестку на фронт.
  Словно чёрная птица вскинула вверх свои крылья, разом закрыв все цвета и звуки этого весёлого летнего дня.
  - Сашенька... - одними губами прошептала разом постаревшая Лилия Васильевна, непослушными руками нащупывая стул.
  Алексей Вадимович обнял жену и бережно усадил. Он молчал, но во взгляде, устремлённом на сына, было такое пламя чувств, что Саша дрогнул и опустил глаза, пряча жгучие слёзы.
  - Иди, - повелительно приказал отец. - Раз решил, иди.
  - Вы не волнуйтесь, я пригляжу за ним, - негромко заверил соседей Матвей Гаврилович, бесшумно покидая разом осиротевшую квартиру.
  А на улице ослепительно сияло знойное летнее солнце...
  Совёнок, почувствовав напряжение, упал на колени, двумя руками схватил руку командира и стал что-то горячо взахлёб говорить, давясь слезами.
  - Парнишка утверждает, что говорит правду и просит ему поверить. - Александр поднял Совёнка с колен, успокаивающе погладил по голове и протянул конфету. - Идём к остальным бойцам, нужно разделить отряд.
  - Рисково, Саш, - негромко шепнул Матвей Гаврилович. - Если парнишка лжёт, ребятами рискуем. Если нет, то и он под удар подставляется.
  - У нас нет выбора, - жёстким, вполне командирским голосом ответил Александр. - Лоб в лоб нам не выстоять. Силы неравные. А за пареньком ты присмотришь. Не всё моей нянькой быть.
  Совёнок очень хотел, чтобы ему поверили. Он успел полюбить этих странных, вблизи совсем нестрашных, русских. Особенно такого пожилого, который мыл и кормил. Поэтому он искренне обрадовался, когда командир сообщил ему, что согласен отправиться с бойцами в тыл немцам. Никогда ещё Совёнок так не волновался. Он даже взмок от усердия, ведя бойцов только ему известными тайными тропами. Полюбившийся мужчина шёл рядом, поддерживал на неровной дороге, давал воду. Наконец они добрались до уютного оврага, оказавшись за спиной немецких войск. Совёнок торопливым шёпотом сообщил об этом командиру и смущённо потупился, услышав похвалу. Через полчаса командир скомандовал атаку, и бойцы бросились на немцев. Совёнок побежал вместе с ними. Увидев это, командир сурово прищурился.
  - Сержант, Тихомиров! - резко приказал он. - Уберите ребёнка! Это поле боя, а не площадка для игр! Головой мне отвечаете за мальчишку!
  - Я и за тебя перед твоей семьёй отвечаю, - чуть слышно прошептал Тихомиров и повёл упирающегося Совёнка в укрытие. - Ничего, Сёмушка, ничего. Вот кончится война, приедем мы домой. У меня жена - красавица, мамой тебе будет. А я папой. Ничего, проживём.
  Наступление немцев удалось задержать, а когда подошли основные силы, то и остановить, малой кровью. Сработало неожиданное нападение, да ещё и с двух сторон. Отряд потерял трёх человек убитыми да около шести ранеными. Убитых с почестями похоронили, а раненых направили в госпиталь. Вместе с ними уехал и Совёнок. Матвей Гаврилович в бою получил ранение, и командир настоял на отправке его вместе со всеми.
  - Второй раз Матвей Гаврилович так и не женился, - Константин негромко вздохнул. - Семён вырос, уже седьмой класс заканчивает. Славный парнишка, в отце названном души не чает.
  Дуняша покачала головой.
  - Наверное, та женщина считала себя правой, - негромко заметила она и, заметив искреннее возмущение дочери, быстро перевела разговор, указав на фотографию ещё одной пары. - А это что за красивая пара?
  - О, - усмехнулся Константин, - это интереснейшие люди. Никто даже подумать не мог, что она станет его женой!
  Новая медсестра.
  Лидка только неделю побывала на перевязках в госпитале, а потом снова ушла на передовую, выносить раненых с поля боя. Вместо неё за ранеными в палате стала ухаживать другая девушка, представившаяся Лизой. Оказалось, что Лидка подменяла Лизу, пока та ездила, как она сама сказала: "Золото от позолоты отличать". Такое заявление не могло не заинтересовать Сергея, который обожал заводить новые знакомства и узнавать всё новые и новые факты о своих собеседниках. После вечернего обхода Лиза уютно устроилась на стуле в палате друзей и негромко, как сказку на ночь, поведала им о себе.
  Предатель.
  Если бы кто спросил Лизу, когда она, Вадик и Илья успели сдружиться, девушка бы только пожала плечами. И правда, живя на одной улице крохотного городишки, посещая один сад, а потом и школу и гуляя в одном дворе, сложно заметить, как зарождается дружба. Но это была самая настоящая дружба: тихого и скромного Вадика, активиста и признанного лидера Ильи и дерзкой на язык и спорой в любом деле Лизы. Годы пролетали незаметно, закончилась и учёба в школе. А за месяц до выпускного случилась беда...
  Мать Вадима, Алина Сергеевна, была женщиной очень красивой. И так её красота кому-то в душу запала, что на её супруга написали донос. Поздно вечером пришла чёрная машина, в те времена получившая меткое прозвище "Воронок", и Вадим вместе с родителями был арестован. Потом его выпустили, но клеймо "сын врага народа" осталось.
  - Предатель! - летело Вадиму в спину, когда он проходил по улице.
  Лиза перестала с ним здороваться, а Илья даже требовал исключить Вадима из комсомола. Требование Ильи не удовлетворили, а в скором времени Вадик уехал.
  Когда началась война, Илью отправили на фронт. Лиза, выучившись на медсестру, попала в военный госпиталь. Единственное, что огорчало девушку (помимо положения на фронте) было отсутствие писем от Ильи. И вот в один чудесный сентябрьский день бойкая медсестра Лидка вручила Лизе конверт. Едва дождавшись конца перевязкам, Лиза открыла долгожданное письмо. Сколько нежности, ласки и заботы было в этих строчках! О суровых армейских буднях писалось в лёгком полушутливом тоне. А обращение "Лисёнок" заставило сердце девушки сладко трепетать.
  - От мужа? - Елена Андреевна, сердце и душа госпиталя, как её все шутливо величали, небрежно кивнула на письмо.
  - От друга,- смутилась Лиза.
  Женщина недоверчиво хмыкнула, но развивать тему не стала. Внизу письма подписи не стояло, но Лизе она была и не нужна. Она и так знала, что это написал Илья! В конце концов, кто ей ещё писать может?
  Постепенно девушка так привыкла к этим письмам, что начинала скучать и волноваться, если они задерживались. И тут в госпиталь, где работала Лиза, поступил... Вадим. Похудевший и возмужавший, он так сильно изменился, что девушка узнала его только по документам.
  - О, Лиза!- обрадовался Вадим. - А я был уверен, что ты на передовой голыми руками немецкие танки разгоняешь!
  Лиза невольно улыбнулась, но промолчала. А вечером Лидка взахлёб рассказывала о том, какого героического героя доставили к ним.
  - Лидка, тебя послушать, так к нам простых бойцов ровно и не направляют! - отмахнулась от девушки Елена Андреевна.
  - В этот раз Лидка права,- неожиданно поддержала девушку Анна Васильевна. - Я про этого лейтенанта в газете читала. А до того мне муж про него в письме писал. Снайпер, равного не найти.
  - А как его зовут? - уточнила Лиза.
  - Вадим,- Анна Васильевна чуть нахмурилась, вспоминая. - Стеклов Вадим Андреевич, лейтенант. Недавно старшего лейтенанта получил.
  Лиза изумлённо охнула.
  - Да, Лиза,- неожиданно спохватилась Елена Андреевна. - Ты отпуск просила. Вечерние перевязки сделай, а потом я тебя отпускаю. На три дня, больше не могу.
  - Спасибо, Еленочка Андреевна, миленькая! - Лиза порывисто вскочила. - Я мигом управлюсь!
   Вадим сразу заметил, что Лиза радостно взволнована.
  - Что, жениха на побывку ждёшь? - с усмешкой спросил он.
  - Я к Илье в отпуск еду!- радостно выпалила Лиза. - У нас с ним с начала войны переписка идёт, а вот теперь и увидимся!
  Вадим побледнел и прикусил губу.
  - Что, повязка слишком тугая?- встревожилась девушка и не без ехидства добавила. - Вы скажите, если что не так, товарищ старший лейтенант. Вы ведь у нас герой!
  - А давно ли предателем был? - хмуро спросил Вадим и неожиданно добавил. - Не надо тебе никуда ехать!
  - Это ещё почему?! - моментально рассердилась Лиза.
  Вместо ответа Вадим достал из тумбочки, заботливо перевязанные ленточкой письма. Лиза негромко вскрикнула - это были её письма!
  - Я знал, что ты мне, лично мне, не станешь отвечать,- негромко произнёс Вадим и зло усмехнулся. - Я ведь предатель! А Илья тебе не писал, хоть и обещал. Ну, я и решил...
  - Предатель!- зло прошипела Лиза и опрометью бросилась к дверям. - Ненавижу тебя!
  Она ушла из палаты, а сердце грыз червячок сомнения. А так ли ненавидела Лиза Вадима, как думала? Да и стоило ли его ненавидеть?
  К Илье Лиза всё-таки съездила. Но оказалось, что ей были совсем не рады. Илья, с головой погружённый в хлопотное дело построения карьеры, едва замечал девушку. Печальная Лиза вернулась в родной госпиталь. Там Лидка, хихикая, передала конверт, надписанный знакомым почерком. Сначала Лиза хотела его выкинуть, не распечатывая, но любопытство пересилило. В конверте была коротенькая записка. Быстро пробежав её глазами, девушка бросилась к Елене Андреевне.
  - Елена Андреевна, миленькая, у меня два дня отпуска осталось, а мне съездить надо. Можно? - Лиза крепко сжимала руки от волнения.
  - Ладно, уж, я сама тебе три дня дала,- усмехнулась женщина.
  - Теперь у Лизы и Вадима двое сыновей, - Константин тепло улыбнулся. - И, как мне Лиза сама писала, она каждый день благодарит судьбу за то, что у неё есть её любимые мальчишки.
  - Фу, какой некрасивый, - сморщила нос Настенька, указывая на ещё одну свадебную фотографию. - И чего она, такая хорошенькая, в нём нашла?
  - Это Голубка, - Константин тепло улыбнулся. - Маруся Толубеева.
  Голубка.
  В госпитале, где лечились Сергей и Костя, была ещё одна медсестра. Хорошенькая скромница Маруся, за свой кроткий нрав прозванная Голубкой. До войны жила Марусенька в Одессе с родителями и младшим братом. Когда Марусе исполнилось пятнадцать, переехал к ним в дом высокий статный майор. Да не один, а с супругой. Пятнадцать лет - пора любви, вот и влюбилась Маруся в этого майора. При встрече краснела, да мышкой мимо проскакивала, а по ночам подушки слезами поливала. А тут новая беда грянула: война началась. Летней ночью хлынули с неба тяжёлые снаряды, разом унеся множество жизней. Маруся в ту ночь у подружки ночевала, а как вернулась домой, оказалось, что никто её не ждёт. Прямой наводкой попали три снаряда в дом, где жила семья Марусеньки. Осталась девушка одна одинёшенька, разом потеряв и родных, и, как ей тогда казалось, любимого. От отчаяния спасла Марусю подружка. С собой на курсы медсестёр потащила, и весь период обучения одну не оставляла.
  В госпитале Голубку приставили ухаживать за тяжелоранеными. И вот однажды привезли седого полковника с залитым кровью лицом. Марусенька раны его омыла, да невольно и вскрикнула: это был тот самый майор, которого она вместе со своей семьёй оплакала уже давно. Только сейчас Голубка имя своего любимого узнала: Семёнов Григорий Васильевич. Но плохи дела были у Григория. Осколки снаряда попали в лицо, выбив один глаз и оставив после себя ужасные шрамы. Но хуже было другое: полковник не стремился поправиться. Маруся знала: как ни опасны раны бойца, а если он хочет жить, то любое ранение зарастит. А если желания жить нет, то никакие медицинские ухищрения его не спасут. Пыталась Голубка своего любимого разговорить, к жизни вернуть, но он только молчал и отворачивался.
  Сергей раз обратил внимание на заплаканную медсестричку, а на второй у Лидки с Лизой про упрямого пациента и узнал. Дождался тихого часа, незаметно выскользнул из палаты и пробрался к Семёнову. И услышал беседу Марусеньки с полковником.
  - Славная ты девушка, Голубка, - тихо произнёс Григорий. - Не надо плакать, война без потерь не обходится.
  - Вы поправитесь, - Марусенька тщетно пыталась придать своему голосу профессиональную твёрдость. - У вас ещё вся жизнь впереди.
  - Да ну? - горьковато усмехнулся полковник. - Девочка, я тебя на двадцать лет старше. Вдобавок почти слепой. Ну зачем тебе, молодой и красивой, старый вдовый инвалид сдался?
  - Я люблю вас, - прошелестела Маруся. - Давно, еще, когда вы к нам только-только переехали.
  - Не хочу я тебе, девочка, жизнь портить, - полковник тяжело вздохнул. - Оставь меня, пожалуйста.
  Девушка послушно вышла из палаты, даже не заметив Сергея. А тот проводил девушку взглядом, задумчиво покусал губу и отправился к себе.
  Через три дня на пороге палаты, где лежал Костя со своим другом, появился отец Сергея.
  - Так вот, значит, где у нас новую технику выдают, - Павел Александрович обвёл палату пронзительным взглядом. - Ну и как, много машин приняли?
  - Пап, ну ты бы расстроился, напиши я тебе о ранении, - Сергей чуть пожал плечами.
  - А так я счастлив! - Павел сурово сдвинул брови. - Ладно, выкладывай, что у тебя стряслось.
  Сергей рассказал отцу о Голубке и упрямом полковнике. Павел Александрович в ходе рассказа изредка задавал уточняющие вопросы, потом спросил, в какой палате лежит полковник и вышел, приказав Косте и Сергею поправляться.
  - Порядок, - Сергей растянулся на койке. - Сейчас отец этого полковника враз на путь истинный наставит. Он это по долгу службы здорово научился делать.
  - А где твой отец служит? - удивился Костя.
  - В СМЕРШе, - непоседа Сергей снова вскочил. - А давай посмотрим, как там дела у отца?
  Костя согласно кивнул.
  Судя по булькающим звукам, беседа в палате полковника шла полным ходом. Но тут по коридору решительно простучали каблучки Елены Андреевны. Она строго посмотрела на Сергея и Костю и зашла в палату к Григорию.
  - Это ещё что такое?! - негодующе прозвенел её голос. - Это госпиталь или распивочная?! Я приказываю немедленно посторонним покинуть палату, а вам, Григорий Васильевич, серьёзно подумать о своём поведении. Спирт сдайте на нужды госпиталя.
  Елена Андреевна и Павел Александрович вышли из палаты.
  - Это безобразие, - продолжала возмущаться женщина. - Хоть бы подумали, какой пример вы подаёте подрастающему поколению!
  Елена Андреевна кивнула на Сергея и Костю.
  - Да это подрастающее поколение нас само всему, чему угодно научит! - возмутился Павел. - Елена Андреевна, ну, ну извините.
  - На первый раз прощаю, - женщина поправила выбившуюся прядь. - А вообще за такие поступки мы досрочно выписываем!
  - Правда?! - оживился Сергей.
  - А вас, Сергей Павлович, если вы совершите нечто подобное, отправим на долечивание в санаторий. До конца войны! - отчеканила Елена Андреевна.
  - Пап, - подёргала примолкшего Константина за рукав дочка. - А помог Павел Александрович Голубке?
  Отец с лёгкой полуулыбкой кивнул. В этот момент поезд прибыл на станцию, и проводник предупредил, что стоянка будет двадцать минут. Константин с семьёй вышли на перрон немного размяться. В свете фонарей они заметили весёлую семью, которая встречала прибывших гостей. Вокруг чемоданов с радостным визгом носились трое мальчуганов и две девочки помладше. Но вот, после обмена приветственными рукопожатиями и поцелуями, родители взяли за руки своих детей и шумной группой направились в сторону вокзала. Настенька снова подёргала отца за рукав: у отца семейства, немолодого статного мужчины с военной выправкой на лице были грубые рубцы, один из которых пересекал левый глаз. Но в глазах его моложавой хорошенькой жены он был самым прекрасным мужчиной на свете.
  Паровоз дал предупредительный гудок. Константин с семьёй вернулся в купе. Чтобы расшевелить притихших взрослых, Настенька протянула отцу фотоальбом. Константин снова перевернул лист фотоальбома. Новый раздел. Его название казалось необычным, даже, может быть, неуместным. Раздел назывался "немцы". А с фотографий смотрели парни в военной форме. Один, ставший немецким офицером по долгу службы. А другой сын немецкого офицера.
  Новые знакомые.
  Костя с Сергеем уже готовились к выписке, когда неожиданно в госпиталь принесли дурную весть. Неподалёку видели немецкий отряд, изрядно потрёпанный, но от этого не менее опасный. Елена Андреевна сразу отправила Лизу с просьбой о помощи в базирующийся в соседнем лесочке партизанский отряд. И Лиза, и Лидка, да и многие другие упрашивали Елену Андреевну отправиться с сообщением самой, но женщина категорически отказалась.
  - Я врач, я не имею права оставить вверенных мне тяжелораненых бойцов, - коротко ответила она.
  Костя пристально посмотрел на мачеху. Дни, проведённые на фронте, сильно изменили его. Теперь Костя понимал, что он был не прав перед Еленой. Но на примирение с ней пока не было времени. С помощью партизанского отряда немцы были разбиты. Один худенький невзрачный немецкий офицер, когда его захватили, неожиданно на чистейшем русском языке попросил беседы наедине с полковником Егоровым. К удивлению других бойцов, полковник Егоров не только охотно согласился встретиться с этим немчиком, но и чуть не задушил его в отеческих объятиях.
  - Соловушка.... Живой! - шептал Егоров, с отеческой любовью глядя на парня.
  Вечером полковник Егоров уступил-таки просьбам своих бойцов и рассказал о Соловушке.
  Соловушка.
  Невзрачная на вид птица соловей. Маленькая, серенькая, мимо пролетит, и не заметишь. Но голос у соловья редкий, всю волшебную палитру звуков в себя вобрал. Такие и люди есть. С виду неказистые, а на самом деле...
  В тихий городок Кистенёво немцы пришли утром. Шумной горластой толпой они заполнили весь городок и, словно не помещаясь на улицах, стали просачиваться в дома.
  - Значит так,- Мария обвела дочь свою Анну и сына Мишу внимательным взглядом. - Помните, что я вам говорила про отца. А тебе, Миша, повторю: немцам чувств своих не показывать. Понял?
  - Что мне теперь, перед фашистами этими лебезить?! - вскинулся Мишенька.
  - Нет, - сухо ответила мать. - Просто будь очень и очень осторожен.
  В это время дверь в их уютный домик распахнулась, и громкий горластый голос что-то резко спросил.
  - Он зовёт хозяйку, - перевела Анна, мечтавшая учиться на инязе.
  Мать немного подумала, потом кивнула.
  - Пойдём, - решила она. - Будешь переводить.
  Когда мать и дочь вошли в коридор, там уже стояли двое. Один огромный медвежьего склада детина с большим вещмешком. Он смотрел на женщин так мрачно, что у тех земля из-под ног ушла.
  - Не надо бояться, - раздался рядом успокаивающий голос. - Это - Ганс. Он мой денщик.
  Анна, которая поняла смысл слов, а не услышала, как Мария, набор каркающих звуков, повернулась к говорившему. Это был офицер. И он абсолютно растворялся на фоне своего денщика. Невысокого роста, худенький, с довольно заурядными чертами лица и серо-русыми волосами. Анна на краткий миг задалась вопросом, а не садились ли на него, когда заканчивались свободные места. Офицер, то ли угадав её мысли, то ли просто поймав взгляд, вскинул на неё свои глаза и улыбнулся. И у Анны перехватило дыхание. У этого неприметного, невзрачного офицерика были огромные зелёные глаза. Задумчивые бескрайние поля с золотыми искорками - смешинками. И столько искренности, доверия этому миру и наивности было в этом взгляде, что он проникал прямо в сердце.
  - Фройляйн знает немецкий? - спросил офицер, не отводя от Анны своего лучистого взгляда.
  Анна, не сразу вспомнив, что умеет говорить, кивнула.
  - Чудесно! - немец перевёл взгляд с дочери на мать. - Тогда переведите вашей дражайшей матушке... Это ведь ваша матушка, верно? Тогда переведите вашей матушке, что нам нужно подготовить две комнаты... Вы тоже остаётесь в этом доме. Ещё вы будете готовить. Ганс славный малый, но он отвратительно готовит, а при моём телосложении,- по лицу офицера проскользнула усмешка. - При моём телосложении нужно хорошо и правильно питаться. Вы будете есть с нами за одним столом.
  - На случай, если добавим отраву? - не удержалась Анна.
  - И на этот тоже, - офицер то ли не понял, то ли предпочёл не заметить издёвки. - Что же ещё? Ах, да! Меня зовут Франц Штейн. Можно просто Франц. Я говорю только по-немецки, а значит, вы, фройляйн, всегда будете рядом.
  Анна перевела эту фразу маме, и Мария невольно схватилась за сердце. Ей сразу вспомнились рассказы о зверствах чинимых над девушками.
  - Не надо так бояться, фрау, - усмехнулся Франц. - Я считаю, что можно сколько угодно любоваться прекрасным цветком, но совсем не обязательно его срывать и брать в руки. Вблизи дивный цветок может оказаться не так прекрасен... или смертельно опасен. А что это за мальчик?
  Анна оглянулась и увидела своего брата. Миша стоял, до белизны суставов стиснув кулаки, и на его открытом мальчишеском лице было написано абсолютно всё, что он думал про немцев вообще и про этого офицера в частности.
  - Это мой брат, Миша, - мягко произнесла Анна.
  Девушка очень надеялась, что офицера не сильно покоробит столь презрительная гримаса Миши.
  - А на лице у него написано: "Добро пожаловать в наш дом, уважаемый герр офицер! - рассмеялся Франц и уже серьёзно добавил. - Не хочу вас пугать, фройляйн, но далеко не все немцы столь лояльны к местному населению. И если ваш брат не хочет попасть в беду и погубить вас, пусть... - Франц бросил на Мишу внимательный изучающий взгляд и закончил - Пусть лучше дома сидит. А теперь покажите мне комнаты. Фрау, прошу вас. Ганс, за мной!
  Франц и Мария вышли из комнаты. Анна и Мишенька остались.
  - Ну и офицерик нам достался, - презрительно фыркнул Мишенька. - Здыхлик самый настоящий. Взглянуть не на что.
  - Ну почему, не на что, - возразила Анна. - У него глаза красивые.
  - Неужели втюрилась?! - Миша бросил на сестру полный праведного негодования взгляд. - И в кого?! В немца! В Здыхлика!!!
  - Мишка, в лоб дам! - вспыхнула Аня. - Что такое болтаешь! Ни в кого я не втюрилась, просто факт констатировала. У него, правда, глаза красивые.
  - Вот он этими красивыми глазами дурочек наивных и заманивает, - не отставал Миша. - Сначала глаза, а потом помощь фашизму. Всегда так и бывает.
  Аня вместо ответа отвесила брату звучную затрещину и убежала.
  - Ничего, Здыхлик, ничего, - кровожадно прошипел Мишенька, потирая затылок. - Я тебе покажу, как Аньке голову кружить. Ты у меня не долго небо покоптишь. Скоро к праотцам отправишься.
  Вечером Анна привычно устроилась на крыльце. В голове вихрились разные мысли, и их срочно нужно было распределить по полочкам.
  - Не помешаю? - раздался за спиной голос Франца так неожиданно, что Аня невольно подпрыгнула.
  - Уф, - выдохнула она, прижав руку к трепещущей груди. - Как вы бесшумно ходите.
  - А чему тут шуметь? - усмехнулся Франц, разводя руками.
  Аня снова окинула взглядом всю его неказистую комплекцию и усмехнулась.
  - Вам бы в разведке цены бы не было, - девушка чуть наклонила голову к плечу. - Легко и непринуждённо сольётесь с любой местностью.
  Франц метнул на Анну быстрый молниеносный взгляд, но тут же опустил ресницы.
  - В разведку меня не взяли из-за слабого здоровья. Только адъютантом, крысой штабной, - немного грустно усмехнулся Франц, а потом неожиданно спросил. - А ваш отец в каких войсках служит?
  - Он пропал без вести в начале войны, - выпалила Аня и невольно покраснела.
  - Охотно верю, - на этот раз усмешка Франца была ироничной. - У кого не спросишь, у всех бойцы или без вести пропали, или погибли. Причём, что характерно, в начале войны. Невольно возникает вопрос: а с кем же мы тогда продолжаем сражаться?
  Повисло неловкое молчание.
  - Уже поздно. Пора в дом, - первым поднялся Франц и добавил с лёгким смешком. - Мне ваш брат голову снимет, если вы простынете на вечернем ветру. Да и дела завтра, солдат в баню ведём, после похода. Доброй ночи, фройляйн.
  Утром к Марии неожиданно пришла директор единственного в Кистенёво ресторана, Матрёна Валерьевна или просто тётя Мотя. Она одна-одинёшенька приехала в Кистенёво в тридцать девятом году. Женщина она была тихая, панически боялась всего и почтальонов (они похоронки носят, а тётя Мотя, с её слов, отдала фронту мужа и троих детей), да ещё и хроменькая.
  - Марусь, выручай! - взмолилась тётя Мотя, едва переступив порог дома Марии. - Немцы все, как, сговорившись, у меня харчуются, а куда мне, колченогой за всем поспеть. Пусть твоя Анюта мне хоть на кухне, хоть ещё где поможет.
  Не очень понравилась Марии просьба, да делать нечего. Ведь и в самом деле трудно женщине одной.
  Прошло утро, за хлопотами незаметно пролетело время обеда. Ничего примечательного не произошло, только заскочил в ресторан Франц, выпил чашку бульона и убежал к ожидавшим его другим немцам.
  - В баню пошли, - поджав губки, сухо промолвила тётя Мотя. - Солдаты в одну, офицеры в другую.
  - А где же они столько бань наберут?- удивилась Аня. - У нас всего одна.
  - Так, в одном отделении офицерьё мыться будет, - как маленькой пояснила Мотя. - А в другой солдатня, тьфу ты, прости меня, Господи.
  Аня успела забыть и визит Франца, и этот краткий разговор, как вдруг за окном неожиданно грохнуло, и высоко к небу взметнулся язык пламени. Тётя Мотя пронзительно закричала и упала на пол, зажав уши руками. Анна выскочила на улицу и сразу поняла, что стряслось. Там, где ещё утром стояла общественная баня, теперь жарким факелом ревел огонь. Вокруг метались люди, но какими жалкими букашками выглядели они на фоне величественного костра! И первая мысль, мелькнувшая в голове Анны, была: "А как же Франц?!"
  - Видела, как баня горела? - это было первое, что Миша спросил у сестры, когда она пришла домой. - Теперь эти фрицы надолго запомнят русское гостеприимство!
  - Так это ты?.. - помертвевшими губами прошептала Аня.
  - Ау, хозяева! - долетел от двери хриплый и смертельно усталый голос Франца.
  - Франц, вы живы! - Аня не смогла, да и не хотела скрыть счастливую улыбку.
  - Да, повезло, - Франц устало улыбнулся девушке. - Выдернули в штаб, я на несколько шагов только отошёл, и как рванёт! Повезло, жив остался. Не приди этот пакет, собирали бы мои бренные останки из-под развалин... Если бы было, что собирать...
  Офицер мрачно замолчал, невидяще глядя в стену. В эту минуту из комнаты вышел Миша. Его глаза горели ненавистью, кулаки были сжаты.
  - Всё готово, идите ужинать, - позвала из кухни Мария.
  Анна привычно перевела мамины слова Францу и его денщику.
  - Нет, я к себе, - Франц потёр висок. - Устал, безумный денёк. Ганс, проследи, чтобы меня никто не беспокоил. Нужно выспаться, завтра приедут каратели. Я их встречаю.
  Весь остаток вечера Франц не выходил из комнаты. Ганс стоял у двери, никого не пуская в комнату своего офицера. Но утром Франц, сияющий своими невероятными глазами, появился за завтраком.
  - Меня, очень может быть, не будет пару дней, - уже собираясь уходить, предупредил он хозяев. - Буду просить генерала направить меня вместе со всеми в лес, на поиски партизан. Думаем, это их рук дело. Ну, местных кое-кого тоже придётся задержать. Всего доброго.
  Анна после завтрака снова направилась к тёте Моте. Но у неё всё никак не выходили из головы слова Франца об аресте кое-кого из местных жителей. Она боялась за брата.
  - Аня, слышишь, Ивана Бравлина арестовали, - тётя Мотя покачала головой. - Совсем я, дура старая, ничего в людях не понимаю. Я-то грешным делом думала, что он фашистский прихвостень, а он, гляди-ко, пособник партизан. И Дёмка Лежбин... Полицай-полицай, а тоже это только прикрытием было. И Катька Марфина. А давно ли она говорила, что скорей бы немцы пришли.
  - Как-то это всё странно, тётя Мотя, - недоверчиво протянула Аня. - Ну какой из Дёмки партизан? Полицай он самый настоящий, а не партизан.
  - Ну не знаю, - тётя Мотя развела руками. - Только я за что купила, за то и продаю.
  - Анька, тётя Мотя, я такое видел! - Мишка торопливо вбежал на кухню. - Там, в лесу такая пальба идёт. Наверное, немцы на крупный партизанский отряд нарвались. И наши этих фашистов всех переколошматят! И Здыхлика этого тоже! Пойду, мамке расскажу!
  И Мишка выбежал вон.
  - Где это у нас немцы партизан-то нашли? - искренне изумилась тётя Мотя. - Отродясь не было, тут на-ко!
  Только поздним вечером изрядно потрёпанный немецкий отряд вернулся в город. Анна с мамой не спали, ждали Франца. И вот, привычно стукнула дверь, раздались приглушённые шаги.
  - Не спите? - устало улыбнулся Франц, увидев женщин.
  - Как всё прошло? - осторожно спросила Аня.
  - Анна, могу я пригласить вас разделить со мной скромный ужин на свежем воздухе? - спросил Франц, намеренно не замечая вопроса девушки.
  Аня молча кивнула, понимая, что он хочет поговорить с ней наедине. Франц и Аня вышли на крыльцо. Ганс принёс туда ужин и, повинуясь жесту офицера, удалился.
  - Всё плохо, Анна, - глухим голосом прошептал Франц. - Сегодня в лесу... Мы выехали двумя отрядами: нашего гарнизона и приезжий, из центра. Мы действовали с двух сторон, хотели зажать партизан в клещи... Не знаю, как получилось, только эти два отряда открыли пальбу друг по другу. Кто-то один открыл стрельбу, подхватили другие, началась массовая истерия и... Горы убитых и раненых в результате. Партизан так и не нашли.
  - А вы целы? - Аня взволнованно посмотрела в лицо Францу. - Вас не задело?
  И снова молниеносный зелёный взгляд из-под густых ресниц.
  - Меня в лесу не было, - Франц отвечал осторожно, словно по тонкому льду шёл. - Я сидел в штабе, разбирал бумаги. Пару раз выезжал забрать кое-какие документы. Я же штабная крыса, забыли? И почему вам так интересна моя особа?
  Аня смутившись, убежала в дом, а Франц ещё долго сидел на крыльце, предаваясь раздумьям.
  Утром Миша, увидев Франца живым и невредимым, впал в тихую ярость.
  - Ах, ты, Здыхлик Неумиручий! - яростно шипел он. - Какого чёрта! Почему тебя вчера в лесу не зацепили! Ты ведь был там, я видел. Ты даже стрелял в кого-то! Ну, ничего, я тебя всё равно достану!
  После обеда Франц собирался уезжать на машине и приказал Гансу держать её у крыльца. Миша искромсал все внутренности машины, оставив целым только двигатель. Теперь любой, кто сядет в эту машину, обречён на смерть.
  - Лёгкой дороги, Здыхлик Неумиручий! - ехидно шептал Миша. - Надеюсь, она приведёт тебя прямо в ад!
  Но едва только Франц собрался сесть в машину, прибежал изрядно испуганный младший офицер штаба. После короткой беседы Франц кинулся в штаб, а офицерик сел с Гансом в машину и уехал. Миша взвыл от злости.
  - Анна, простите, что отвлекаю вас, - Франц стоял перед девушкой и выглядел очень взволнованным. - Мы уезжаем. Срочно. Я только проститься. Русские прорвали нашу оборону и скоро будут здесь. Прощайте, Анна. Можно, я буду вспоминать о вас?
  - Можно, - согласно кивнула девушка. - Удачи вам, Франц. И прощайте. Вы не такой как все немцы, я надеюсь, вам повезёт.
  Франц как-то странно взглянул на девушку, на его губах дрожали какие-то слова. Но тут в ресторан заглянул толстый немецкий офицер и капризным тоном приказал Франца поторапливаться. Ещё раз, кивнув девушке, Франц вышел.
  Спросить, как после войны сложилась жизнь у разведчика с кодовым именем Соловушка, Настенька не успела. В купе зашёл невысокий худенький парень в форме следователя. Он приветливо улыбнулся Константину и его семье, большие зелёные глаза заискрились радостью.
  - Андрюшка! - Константин вскочил с места. - Какими судьбами и здесь, а именинник? Или гостей назвал, а сам в бега?
  Парень рассмеялся, отрицательно замотав головой. Настенька, приоткрыв рот, благоговейно смотрела на него. Ведь это был тот самый Соловушка, или Петров Андрей Васильевич. Именно к нему на День Рождения и ехал Константин с семьёй. Оказалось, что после службы в армии, Андрей вернулся в Кистенёво, женился на Анне и стал работать следователем. У них с Анной две очаровательные девочки - близняшки, а в этом году и Мишенька познакомил своих родных со своей девушкой. По осени они планировали сыграть свадьбу. А сейчас Андрей возвращался из района, где его поздравляли с праздником и вручали грамоту.
  - А вы с нами фотографии смотреть будете? - спросила Настенька, поближе придвигаясь к гостю.
  Андрей коротко кивнул, задумчиво глядя на фотографию трёх друзей - военных.
  - Иногда самая настоящая катастрофа оборачивается победой, - Константин покачал головой. - Если бы не старинный немецкий дом...
  - Мы могли бы так никогда и не узнать одного славного парня! - закончил мысль Андрей.
  Константин согласно кивнул. Если бы не старинный немецкий дом, у Георга Крайзенца не было бы причины ехать в Советский Союз. И кто знает, как бы тогда всё произошло?
  Дом.
  Георг растерянно смотрел на заплаканную фрау Фогель, управляющую фамильным домом Крайзенцев на Ляйпцигер-штрассе, 13.
  - Вы говорите, моих родителей арестовали? - всё ещё не веря услышанному переспросил Георг.
  - Да, их забрали сегодня утром, - женщина вытерла слёзы белоснежным платком. - Их обвиняют в шпионаже для Советского Союза. Мне очень жаль, Георг.
  - Кто... - голос парня сорвался. - Кто мог написать этот гнусный донос?!
  Фрау Фогель пристально взглянула на парня.
  - Ты помнишь русскую любовь дяди Карла? - хрипло спросила она. - Вернее, их... сына... Михаэля?
  Георг непонимающе кивнул. Он очень хорошо помнил, как дядя Карл, молодой военный, ездил по обмену опытом в Советский Союз. Он вернулся через год, очень счастливый, с сообщением, что встретил в России свою НАСТОЯЩУЮ любовь. Такие сообщения семья Крайзенцев выслушивала регулярно, а потому с должным вниманием не относилась. А зря. Через пять лет активной переписки на пороге родового дома Крайзенцев предстали: дядя Карл в новом, по случаю знакомства, мундире. Большеглазая полненькая среднего роста женщина в сером, абсолютно не шедшем ей пальто и мальчишка пяти с небольшим лет, очень похожий лучистыми карими глазами на дядю Карла. После короткой немой сцены гостей любезно пригласили в дом. Женщина оказалась той самой русской любовью по имени Елизавета (Элиза), а шустрый мальчуган - сыном Михаилом (Михаэлем). Карл горел желанием жениться на Элизе и просил семью помочь приезжим в обустройстве в Берлине. Георг помнил, как отец с дядей Карлом долго беседовали в кабинете, часто срываясь на крик, как фрау Фогель и мама беседовали с гостьей. И он очень хорошо запомнил, как Элиза вышла в коридор, поспешно стирая с лица слезинку, кликнула сына, сосредоточенно катавшегося на вощёном паркетном полу, и негромко сказала вышедшему из кабинета красному от гнева Карлу:
  - Не по душе мы с Мишей пришлись твоей семье, Карл. Домой поедем.
  Карл бросился было за женщиной, но фрау Фогель решительно встала на пороге, а отец и мать Георга взяли его за руки. После этого дядя Карл с головой ушёл в службу. Неделями, а то и месяцами не появляясь в родовом доме.
  - Михаэль отомстил, - фрау Фогель прервала затянувшееся молчание. - Это он написал донос на твою семью.
  Георг судорожно стиснул кулаки.
  - Я отомщу! - хрипло прошептал он. - Я найду эту тварь, и убью! Уничтожу!
  Георг вскочил со своего стула и опрометью бросился на улицу. Фрау Фогель осталась сидеть на месте. По её бледным губам блуждала лёгкая полуулыбка.
  Василий Скворцов, выпускник-отличник пехотного училища чувствовал себя бывалым солдатом. Он уже целых ПЯТЬ ДНЕЙ находился на НАСТОЯЩЕМ фронте. Прямо из училища Василий был направлен в разведроту и сейчас добирался до места назначения.
  - Эй, - долетел до Василия окрик. - Эй, пехота, садись, подброшу!
  Парень оглянулся и увидел потрёпанный грузовичок, водитель которого приветливо помахал ему рукой. Василий подошёл ближе.
  - Тебе куда? - белозубо улыбнулся водитель, выглядевший ровесником Василия.
  - А вы зачем это спрашиваете? - проявил бдительность Василий.
  Водитель рассмеялся.
  - Да затем,- донёсся хрипловатый голос из кузова. - Что нам нужно знать, по пути нам с тобой или нет. Мы в деревню Ершовку, тебе по пути?
  Василий согласно кивнул и полез в кузов.
  В кузове сидел среднего роста парень с серо-русыми волосами.
  - Гоша,- парень протянул Василию руку. - Назначен к капитану Сергееву, знаешь такого?.
  - Василий, - Василий пожал протянутую руку. - Я тоже назначен к капитану Сергееву. Ребята в училище говорили, это очень опытный разведчик. Ой, а документы предъявите!
  Парень заливисто рассмеялся.
  - Значит, вместе служить будем, - отсмеявшись, сказал Гоша и не без иронии добавил. - Васенька.
  Документы Василию он так и не показал.
  Василий и Гоша быстро добрались до штаба.
  - К капитану Сергееву? - штабист почесал в затылке и спросил у сидевшей в кабинете радистки. - Это к Мишке, что ли?
  - Это для тебя он Мишка, - кокетливо хихикнула радистка. - А вообще, капитан Сергеев.
  - Скажите, пожалуйста, - хмыкнул штабист и небрежно махнул ребятам на дверь. - Он там, на улице.
  - А как же мы его узнаем? - Василий возмущённо посмотрел на военного.
  - Ой, да кто ещё в такой дождь на улице торчать будет! - томно махнула рукой девушка.
  На улице, и правда, шёл дождь. Парни, сразу увидев одинокую фигуру, решительно направились к ней.
  - Товарищ капитан, разрешите обратиться! - звонко начал Василий, обращаясь к спине офицера и представляя пожилого, убелённого сединами героя многих битв и сражений.
  Капитан не спеша обернулся, и Василий от неожиданности смешался. Капитану на вид нельзя было дать и тридцати лет.
  - Вы капитан Сергеев? - осторожно уточнил Василий.
  - Совершенно верно, капитан Сергеев Михаил Иванович, - офицер посмотрел на ребят. - А вы кто такие?
  Василий и Гоша молча протянули свои документы. Сергеев быстро просмотрел бумаги и, возвращая их, уточнил:
  - Что именно вас во мне не устраивает, младший лейтенант Скворцов?
  - Василий представлял вас более... - замялся Гоша. - Зрелым.
  Капитан кивнул, одёрнул мундир и приказал:
  - Значит так. В честь знакомства бежим три круга по полю, а потом идём за обмундированием и встаём на довольство. Вопросы есть?
  Вопросов не было.
  Через неделю Вася и Гоша мечтали о задании, как об отпуске. Сергеев тренировал их не только днём, но часто даже и ночью. Когда усталые парни возвращались к себе, неугомонный капитан заставлял их учить немецкий язык, по цвету, запаху и даже вкусу отличать яды и находить противоядия, а также разбирать и собирать оружие и взрывные устройства.
  В этот вечер Сергеев пришёл к ребятам с листками.
  - Нам нужно запомнить особенности почерка друг друга, - коротко объяснил он. - Поэтому сейчас мы с вами будем писать письма. Потом их можно будет отправить адресату.
  Ребята взяли листки и стали писать.
  - А вы, товарищ капитан, не хотите нас своим почерком порадовать? - Гоша оторвался от письма и посмотрел на Сергеева.
  - Моё письмо уже давно написано, - капитан достал из кармана потрёпанный листок.
  - А почему не отправили? - удивился Василий.
  На лицо капитана набежала тень.
   - Некому мне отправлять это письмо, - грустно прошептал Сергеев.
   - Убили? - понимающе кивнул Гоша.
   - Долгая история, - передёрнул плечами капитан.
  - Ну и хорошо!- улыбнулся Гоша. - Кстати, мы никуда не спешим.
  Мишенька Сергеев всегда считал себя счастливчиком. До пяти, почти шести, лет он жил с любимой мамочкой. Потом было долгое и интересное путешествие в таинственную Германию, после которого мама стала уделять воспитанию сына ещё больше времени. Папы у мальчика не было, но мама часто рассказывала, какой это был бесстрашный офицер, готовый рисковать собой ради своих бойцов. После школы Мишенька поступил в военное училище (как папа!) и с удовольствием постигал сложную науку стратегии и тактики. В конце первого курса в жизни Михаила произошло сразу два значительных события.
  Юные курсанты были приглашены на выпускной бал в школу. Там Михаил встретил Настеньку, милую выпускницу школы. Девушка сразу понравилась Мише и его другу Вадиму. Они по очереди танцевали с Настенькой, а потом вместе провожали её до дома. Сперва девушка благосклонно принимала ухаживания обоих друзей, но постепенно стала всё большее предпочтение отдавать Михаилу. Миша готовился к объяснению с Настенькой, но тут в его жизни произошёл резкий перелом.
  Михаила и его маму арестовали. Был поднят давний роман матери Михаила с его отцом, немецким офицером. Во время одного из допросов сердце женщины не выдержало, и она умерла. Михаила держали под арестом до начала войны, потом направили в штрафбат, а из него Михаила перевели в разведроту. Писать любимой девушке находясь под арестом, Миша не мог, а потом, уже на фронте, после встречи с бывшим одногруппником решил, что писать уже и не стоит. Одногруппник рассказал, что хотя исчезновение Михаила и было внезапным, но Настенька ждала встречи с ним или, хотя бы, письма. Но от Михаила вестей не было, и девушка вышла замуж за Вадима. И, вроде бы, была даже счастлива. И не знал одногруппник, да и не мог знать, что в день, когда Вадим сделал Настеньке предложение, загадала девушка, что станет женой тому парню, кого первым встретит. И только загадала, как промчался, громыхая, состав, в котором ехал арестованный Миша...
  - И вы никогда-никогда больше не виделись с этой девушкой? - предательски дрогнувшим голосом спросил Василий.
   "Зачем я буду мешать её счастью? - глухо ответил капитан - У неё уж, наверное, и дети есть".
  - А как зовут эту девушку? - заинтересовался Гоша.
  - Цаплина Анастасия Макаровна, - Сергеев вздохнул и с заметным усилием продолжил. - В замужестве Лаврова. Всё, хватит воспоминаний, давайте сюда свои листки!
  Остаток вечера ребята посвятили изучению особенностей почерка друг друга.
  Служба в разведке под командованием капитана Сергеева нравилась ребятам всё больше и больше. Они доверяли друг другу и как-то неожиданно даже для самих себя крепко сдружились. После возвращения из очередного задания ребята попросили у Михаила разрешения съездить до соседней деревни Кукушкино, за молоком. Сергеев согласно кивнул, напомнив об осторожности и попросив сильно не задерживаться.
  - Да мы мигом, товарищ капитан! - заверили его ребята.
  Молоко в деревне Кукушкино интересовало Василия и Гошу в последнюю очередь. У избы председателя ребят поджидала молодая симпатичная женщина в форме сержанта ПВО.
  - Анастасия Макаровна? - уточнил на всякий случай Гоша. - Мы к вам от Сергеева Михаила Ивановича. Помните такого?
  Лицо женщины озарилось радостью и тревогой.
  - Что с ним? Он жив? - забросала Настенька вопросами ребят. - Он так стремительно исчез, ни письма, ни весточки. А я всё ждала, даже когда замуж вышла, ждать не переставала.... Где он?
  Василий и Гоша заговорщически улыбнулись.
  Михаил, как всегда, когда выдавалась свободная минутка, тренировался. Когда за спиной неожиданно раздался до боли знакомый голос, Сергеев вздрогнул и резко обернулся.
  - Настенька...- ошеломлённо прошептал он, глядя на женщину - Родная моя!
  Всхлипнув, Настенька бросилась в объятия Михаила. Василий и Гоша деликатно отошли в сторону.
  Поздно вечером Михаил сообщил ребятам, что они с Настенькой стали мужем и женой.
  - Так быстро? - удивился Василий. - А как же свадьба с приглашением родных?
  - Свадьбу будем играть после войны, вы в числе приглашённых, - Михаил усмехнулся. - А родных у нас нет. Настенька сирота, я... тоже.
  - А отец? Как его зовут? Может быть, он жив? - выпалил Василий и смутился до слёз. - Извините....
  - Моего отца зовут Карл Крайзенц, - капитан усмехнулся. - Вот и всё, что я о нём знаю. Мама не любила о нём вспоминать.
  Гоша почувствовал, как у него закружилась голова. Он нашёл Михаэля, которого так долго ненавидел. Но поверить, что капитан Сергеев был способен на предательство, Георг отказывался. Да и не мог Михаил сдать родителей Георга гестапо. Ведь в это время он сам был под арестом. А фрау Фогель могла, она ведь часто говорила, что будь у неё такой дом, её жизнь сложилась бы совсем иначе.
  - Гош, ты чего? - Михаил тряс парня за плечо. - Гоша!
  - Нам надо в Берлин! - глаза Гоши засверкали. - Я хочу посмотреть в глаза одной фрау!
  Один мудрец сказал: "Бойтесь своих желаний, они могут исполниться". Фрау Фогель на собственном опыте постигла всю истинность этих слов. Она была из бедной семьи и первый раз вышла замуж, чтобы приобрести деньги и собственный дом. Но муж оказался пьяницей и спустил не только деньги, но даже заложил дом. Овдовев, Клара Фогель вынуждена была пойти в домоправительницы в семью профессора Крайзенца, чтобы оплатить оставшиеся от мужа долги. Там она встретила свою любовь, младшего сына профессора, Карла. Но он даже не замечал молодой женщины. Его угораздило влюбиться в какую-то русскую и даже прижить от неё сына! Когда Карл привёз свою русскую с сыном знакомиться с родными, именно Клара приложила массу усилий, чтобы женщина уехала. Но Карл не забыл свою любимую. Когда его брата с женой арестовали (донос написала Клара Фогель, а оболгала сына Карла, Михаэля), Карла выгнали из армии. Фрау Фогель надеялась, что теперь, когда никто не мешает, он обратит на неё внимание. Но опять просчиталась. Карл застрелился, а в его комнате Клара нашла фотографический портрет его русской с Михаэлем на руках.
  Фрау Фогель стала владелицей дома и снова вышла замуж. Муж ушёл от неё через три года, сказав, что устал соперничать с призраком Карла. Любимый сын Генрих (несколько похожий на Карла) погиб где-то под Курском. Клара так и не узнала, где именно он захоронен. Дочь Марту фрау Фогель познакомила с почтенным офицером, имевшим знакомство с самим фюрером. Женщина надеялась, что её дочь будет счастливее матери, но она опять просчиталась. Муж Марты участвовал в заговоре против фюрера, и его вместе с женой арестовали и после допросов (говорили, что использовали даже пытки) расстреляли. Фрау Фогель осталась одна.
  - Миша, пошли! - Гоша тянул своего капитана в сторону фамильного дома. - Мы просто посмотрим в глаза этой фрау и сразу уйдём, пошли!
  - Мы тебя с Василием во дворе подождём, - попытался отказаться Сергеев, но его уже в прямом смысле слова затолкали в дом.
  Услышав шум в прихожей, Клара дрожащей рукой нацепила очки, чтобы хотя бы смутно увидеть посетителей.
  - Карл? - дрожащим голосом воскликнула она, увидев высокого военного с лучистыми карими глазами. - Карл, ты вернулся... ко мне? Ты всё-таки вернулся!
  Но тут женщина поняла, что военный одет в советскую форму.
  - Значит, вы не Карл... - разочарованно прошептала Клара, опускаясь в инвалидное кресло.
  Её лицо, такое счастливое мгновение назад, снова стало замкнутым, а сияющие глаза потухли. Когда неожиданные гости ушли, фрау Фогель увидела оставленные ими на обшарпанной тумбочке деньги.
  - У Миши с Настей двое парней, - Андрей улыбнулся. - Они приехали вчера вечером. Миша рассказал, что Васенька тоже женился, а Гоша (он приедет завтра) пока холостой. Всё выбирает.
  Константин усмехнулся и перевернул ещё один лист фотоальбома. На последнем листе была только одна фотография, выполненная профессиональным фотографом. Чуть устало, с безграничной нежностью, глядела в объектив камеры Елена Андреевна. Константин нежно провёл рукой по фотографии, смахивая несуществующие пылинки.
   Мама.
  Дни, проведённые в госпитале, оказались прекрасной школой жизни для Кости. Он многое понял, а самое главное, он научился ценить любовь. Любовь своих друзей, отца и той женщины, что заменила ему мать. В день выписки, Костя решительно подошёл к Елене Андреевна и, глядя в её мудрые глаза, весь залившись неожиданной краской волнения, спросил:
  - Елена Андреевна, можно я буду звать вас МАМОЙ?
  Константин улыбнулся и закрыл альбом. До Кистенёво оставалось ехать ещё два часа.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"