Мусникова Наталья Алексеевна : другие произведения.

(Не)счастье на спор

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Если твоя бабушка, заключив пари со своей лучшей подругой на всё своё имущество, активно сватает тебе внучку этой самой подруги - это ещё не повод для беспокойства. Проблемы начнутся позже, когда окажется, что девица горда и своевольна, вовсе не рвётся под венец и вообще обладает аллергией на любовную магию. А как, спрашивается, без этого её очаровывать?! Ну, бабуля, ну, удружила!
  Пролог
  Аглая Кирилловна, дама во всех отношениях достойная и приятственная, так резко поставила чашку горячего душистого чаю на блюдечко тончайшего прозрачного фарфору, что ароматный напиток даже за золочёный ободок чашечки выплеснулся. Сей манёвр, да ещё сопровождаемый гневливо поджатыми губками и ярким блеском потускневших от времени серых глаз, как нельзя красноречивее указывал на постепенно нарастающее в душе дамы раздражение. Слуги, заприметив у своей барыни признаки надвигающейся вспышки гнева, спешили покаяться в свершённых ошибках да исправить свои огрехи, а вот сердечная подруженька Аглаи Кирилловны, Ольга Леопольдовна, страшиться и отступать не собиралась. Наоборот, чаю капелюшечку малую отпила, пряничек медовенький прикусила и ласковым голоском проворковала, для особливой убедительности ещё локонами седыми, у куафёра модного уложенными, потряхивая:
  - Истинную правду тебе говорю, против чар любовных моего внука ни одна барышня не устоит, даже внученька твоя расчудесная.
  - Ха! - фыркнула Аглая Кирилловна, голову вскидывая, словно полководец знамя победное. - Да моя Китти, да будет тебе известно, таких кавалеров отваживала, каковые твоему внуку и не снились.
  - А с чего бы моему Никитушке кавалеры сниться стали? - ехидно улыбнулась Ольга Леопольдовна. - Ему мужчины без надобности, от девиц отбою нет.
  - От каких других-прочих, возможно, отбою и нет, а моя Катюшенька в его сети любовные нипочём не попадёт, - продолжала гнуть свою линию Аглая Кирилловна.
  Ольга Леопольдовна принахмурилась, ноздри носика точёного затрепетали, возмущение и негодование выдавая. В самом деле, что это подруженька разлюбезная спорить с ней удумала, магические таланты внука ненаглядного умалить возжелала?! Конечно, внучка Аглаи Кирилловны девица весьма прогрессивных взглядов, ходит везде одна, дело своё завела, о женихах и слышать ничего не желает, так ведь это лишь оттого, что молодец достойный ей ещё не встретился. Если бы эта Катерина хотя бы пять минуточек с Никитушкой пообщалась, то и без всякой магии влюбилась бы в него так, что под венец не пошла, на крыльях бы полетела, тем более что для метаморфа, к коим сия девица относится, подобное высказывание отнюдь не фигура речи.
  - Нет, не родился ещё на свет молодец, способный мою Катеринушку обольстить-приручить, - вздохнула Аглая Кирилловна не то с гордостью, не то с печалью лёгкой.
  Теперь пришёл черёд Ольге Леопольдовне чашечкой по блюдечку стучать.
  - Да что ты говоришь, ну, что ты говоришь такое?! Её Катеринушка... Ха, да внучка твоя кавалеров боится вот и бегает от них как чёрт от ладана, прости меня Господи! - женщина размашисто перекрестилась, по губам себя шлёпнула.
  Аглая Кирилловна резко вскочила, словно кресло под ней в наполненную пылающими угольями яму превратилось.
  - Катерина моя боится?! Да она просто девица независимая, не спешит себе хомут на шею в виде юнца-молодца вешать! Твой-то внучок, весь такой волшебник расчудесный, тоже не шибко-то под венец рвётся, всё выбирает-перебирает. А может, не берёт его никто, а?
  У Ольги Леопольдовны от незаслуженной обиды даже в горле что-то заклокотало, слова не враз на свободу вырвались.
  - Да ты... Да я... Да я всё своё имущество движимое и недвижимое поставить готова, что мой Никитушка твою Катерину и без всякой магии очарует, а с магией и подавно! Не устоит она супротив него как бы не кобенилась!
  - Всё имущество, говоришь? - протянула Аглая Кирилловна, хищно сверкнув глазами. - В таком случае и я всё своё движимое и недвижимое на кон ставлю, что утрёт моя Катерина твоему Никитушке нос, не одолеют её его любовные чары.
  - Пари! - пылко воскликнула Ольга Леопольдовна, резким мужским жестом выбрасывая вперёд руку.
  - Пари! - откликнулась Аглая Кирилловна, звучно хлопая своей ладонью по ладони подруги. Сверкнула в воздухе короткая жёлтая молния, пахнуло напоенным грозой воздухом, магия скрепила сказанные в горячке препирательств слова, превратив их в настоящий полноценный спор, победить в коем может только кто-то один.
  Ольга Леопольдовна чашечку на столик со стуком поставила, поклон церемонный старинный подруженьке отвесила, ладонью мало пола не коснувшись:
  - Благодарствую, хозяюшка, за угощеньице да развлеченьице, потешила-позабавила вволюшку, пора мне теперь и честь знать. Провожать не трудись, во своём-то дому я дверь и сама найду.
  Аглая Кирилловна от слов таких вскинулась вся, точно лошадь полковая, сигнал трубы боевой почуявшая, хотела ответную шпильку ядовитую вслед подруженьке разлюбезной послать, да та ждать не стала, на каблучках крутенько повернулась и ушла, ещё и дверь за собой мстительно прихлопнула.
  - Ну и иди! - припечатала хозяйка дома так сердито допивая успевший уже остыть чай, словно именно он был повинен в ссоре. - Тоже мне, цаца, внук у неё чародей великий, супротив чар его ни одна девица не устоит!
  Серые глаза дамы повлажнели от слёз, кончик носа покраснел и чуточку опустился, фарфоровая чашечка задрожала в руке, пришлось спешно на стол поставить, дабы не разбилась красота мастеров заграничных. Аглая Кирилловна хрипло со стоном выдохнула, виски пальчиками трясущимися обхватила, застонала, глаза к иконам в углу поднимая:
  - Господи, да что же я наделала-то?! Да на что же я согласилась-то?! Пресвятая Богородица, что же я внучке-то скажу?!
  Воспоминание о горячо любимой внученьке окончательно добило несчастную женщину, она всхлипнула, упала в кресло, спрятала лицо в ладонях и громко, со вкусом разрыдалась.
  Ольга Леопольдовна, хоть и вышла из дома подруженьки победительницей, таковой себя отнюдь не чувствовала. До кареты-то своей дошла королевой, а как на бархатное сиденье пала, так и разрыдалась отчаянно. И то сказать, страх-то какой, не только с подруженькой лучшей рассорилась, но ещё и внука любимого под удар подставила! А ну, как не совладает он с этой Катериной, девка-то, правду молвить, строптива до крайности, ей семья родная и та не указ! Что же тогда, из-за собственной невоздержанности да девицы строптивой на старости лет голой и босой на улицу выметаться или приживалкой у собственной подружки быть?! Женщина сладострастно всхлипнула, с какой-то гневливой мстительностью высморкалась в истерзанный кружевной платочек и прошептала, глазами от слёз мокрыми полыхая:
  - Не дождётесь, мой внук с любой бедой совладает, любую девку укротит, бабушку родную в обиду не даст!
  Глава 1
  Новые вывески таят в себе что-то невыразимо волшебное и манящее, они как портал в неведомый прекрасный мир, в который так легко было попасть в безоблачном детстве, а вот во взрослой жизни приходится искать долго и не всегда успешно. На просторной уютной улочке, которую обыватели с давних пор именовали торгово-магической, потому как открывать здесь магазейны, лавки, ателье и даже конторы могли исключительно чародеи, причём не шарлатаны какие-нибудь, а дипломированные, коим практиковать сам Совет Магов разрешил, так вот, на торгово-магической улочке открывалась новая контора. Молчаливые насупленные рабочие (маги были весьма придирчивой публикой и категорически запрещали пить, курить и сквернословить, хотя платили щедро и не скупились на всевозможные премии за скорость и качество работы) старательно пыхтя, вешали над новенькой, недавно установленной дверью большую блестящую вывеску. За их работой внимательно наблюдал высокий мужчина, чьи рыжие волосы в лучах солнца полыхали, словно языки пламени.
  - Чуть левее.
  Рабочие вздохнули, мысленно костеря идеалиста, который вот уже битый час заставлял их двигать проклятую вывеску, но спорить не стали. Знамо дело, кто решится супротив колдуна идти?! Вот так вот не сдержишься, ляпнешь чего, а потом и будешь всю оставшуюся жизнь в болоте квакать, потому как всем известно, что от чародейского проклятия спасает лишь поцелуй принцессы, а в империи принцесса хоть и имеется, даже не одна, а гулять по болотам да с лягушками целоваться вряд ли станет.
  - Теперь немного правее.
  В этот раз вздох вышел громче и выразительнее, вывеска словно бы случайно выскользнула из рук одного из мастеров, опасно повисла острым углом прямо над головой волшебника, а тот даже бровью не повёл, отошёл подальше, глазами карими сверкнул озорно и невозмутимо добавил:
  - Нет, лучше левее. И выше.
  'Да что б ты провалился, окаянный!' - в сердцах подумал один из рабочих, резко вырвал вывеску из рук товарищей, вздёрнул её вверх и влево и рыкнул:
  - Так-то ладно будет, барин?!
  Мужчина отошёл ещё на пару шагов, посмотрел на вывеску сначала правым, потом левым глазом, покружил немного вокруг, точно лиса у входа в курятник и коротко кивнул:
  - Хорошо, крепите.
  'Слава тебе, Господи', - дружно выдохнули рабочие, мысленно пообещав полученную за установку вывески плату снести в этот раз не в кабак, а в церкву, дабы господь помогал им и впредь, а пуще того, берёг от подобных придир.
  Мужчина же ещё раз посмотрел на вывеску, улыбнулся, кивнул одобрительно каким-то своим мыслям и велел притихшим в ожидании какой-нибудь каверзы рабочим:
  - Кому не хочется в лучах солнца сверкать-переливаться, в сторону отодвинулись!
  Рабочие с готовностью шарахнулись прочь, становиться земным воплощением солнца ясного не хотелось никому. Барин усмехнулся белозубо, сюртук скинул, на ручку двери повесил, рукава рубашки до локтей закатал, ладони так энергично растёр, что между пальцами даже искры лиловые проскакивать стали. Мужики на крыше переглянулись, разом, не сговариваясь, перекрестились и так же дружно полезли вниз, стараясь держаться так, чтобы в случае колдовской вспышки пострадала не голова, а иная, противоположная ей часть тела, коя, по иронии судьбы, не иначе, тоже полушариями наделена. Чародей, стоит отдать ему должное, терпеливо дождался пока рабочие спустятся вниз, после чего явно красуясь всплеснул руками, выпуская скопившуюся меж ладоней магическую энергию. Удар пришёлся аккурат в вывеску, которая, не выдержав столь фамильярного обращения, рухнула вниз, громким треском возвестив свою торжественную встречу с землёй-матушкой. Обломки злополучной вывески, сияя и переливаясь, словно невероятная радуга, градом брызнули в разные стороны, распугивая толстых ленивых голубей. Апофеозом творящегося безобразия стал звонкий девичий смех, раздавшийся за спиной сердито нахмурившегося барина. Мужчина медленно повернулся и увидел стоящую на пороге небольшого утопающего в зелени домика невысокую стройную девушку, чьи волосы в ярком солнечном свете отливали чистейшим золотом. Девушка была не просто симпатичной, а по-настоящему красивой и потому было особенно неприятно выглядеть в её глазах неудачником. Владелец злополучной вывески свёл густые соболиные брови, сверкнул карими, потемневшими от сдерживаемого раздражения глазами и процедил, старательно сдерживаясь, чтобы не перейти на откровенную грубость, недопустимую для потомственного аристократа в общении с любой, независимо от происхождения и возраста, дамой:
  - Рад, что мне удалось Вас позабавить, сударыня.
  Девушка безошибочно различила всю бушевавшую за льдом сказанных слов бурю и смеяться прекратила, напустила на себя вид кающейся невинности и пролепетала тоненьким голоском:
  - О, прошу прощения, сударь, мне следовало быть сдержанней.
  Не будь мужчина столь раздражён, он непременно сдержался бы, а то и превратил всё в шутку, но досада, которая возникла после неприятного разговора с одной весьма настырной дамой, никак не желающей понять, что встречаться со вдовой и вести её под венец вещи разные, ещё и усиленная конфузом с проклятой вывеской, сделала его менее терпимым и сдержанным, а потому он довольно грубо буркнул, окинув девушку колючим взглядом:
  - Да уж, современным девицам явно не хватает воспитания.
  Блондинка вспыхнула, выпрямилась, в серых глазах сверкнула гроза. Господин насмешливо выгнул бровь и скрестил руки на груди, готовый принять ответный удар, который неизбежно подтвердит правдивость сказанного им упрёка. Девушка, похоже, тоже поняла, что яростная защита только сделает грубияна напротив сильнее, а потому прибегла к оружию более изощрённому, пользоваться коим большинство мужчин не умело и надменно считало недостойным представителей сильного пола: утончённому коварству. Барышня глубоко вздохнула, улыбнулась кротко и сладким голоском, от которого даже у самой зубы заломило, протянула:
  - Ещё раз прошу прощения, полагаю, в пору Вашей юности девицы не могли себе позволить даже рядом с мужчиной пройти, не то, чтобы заговорить с ним.
  Нет и не может быть большего оскорбления, чем намёк, да ещё такой недвусмысленный, на старомодность, а то и просто старость, к тому же сделанный в присутствии посторонних людей. Мужики приглушённо загыкали, закхекали, довольные тем, что хоть кто-то смог срезать придирчивого до зубовного скрежета барина, а тот яростно сверкнул ставшими совсем чёрными глазами да губы сжал так, что они в белую полосу превратились. Вот ведь змея сладкоголосая, на вид ангел небесный, а приглядись получше - гарпия самая настоящая, дракон в юбке, кобра смертоносная!
  ***
  Никита. Вот не зря мудрость народная утверждает, что как первый шаг сделаешь, так вся дорога под ноги тебе и ляжет, знали предки наши, о чём говорили! Признаюсь честно, я был уверен, что смогу очаровать соседку из домика напротив, всё-таки девица она довольно привлекательная, а то, что язычок острый - так это даже хорошо, пресные наивные куколки быстро приедаются. К моей искренней досаде барышня из очаровательного, утопающего в зелени домика, восхищаться мной не спешила, да и я, как нарочно, рядом с ней вечно оказывался в нелепом положении: то в лужу упаду, то дверью сам себя по лбу стукну, то пролившееся любовное зелье украсит моё лицо и одежду яркими, ничем не выводимыми пятнами. Самым же неприятным было то, что мы с этой златовлаской оказались конкурентами, а это, согласитесь, ни дружбе, ни чему-либо иному, кроме вражды, никак не способствует! Да-да, Екатерина свет Сергеевна оказалась хозяйкой агентства по решению деликатных услуг: помогала томящимся в одиночестве обрести истинную любовь, проверяла на истинность намерений потенциального жениха или даже невесту. Те же самые услуги, плюс поиск пропавших вещей и наблюдение за неверными супружницами, предлагало и моё агентство, расположившееся точнёхонько через дорогу от заведения Екатерины Сергеевны. Сами понимаете, поскольку список услуг в моём агентстве существенно шире и многие, то же наблюдение, например, действительно относятся к разряду деликатных, да и обращаться за помощью к мужчине гораздо проще, чем к златокудрой хрупкой нимфе, в глазах которой каждый мужчина жаждет выглядеть героем, причём неизменно холостым, количество клиентов (фу, как вульгарно это звучит по отношению к девице!) у моей конкурентки после открытия моего агентства существенно снизилось. И барышня, как истинная представительница прекраснейшей половины человечества, вместо того, чтобы расширить спектр услуг, нанять опытного и представительного сотрудника или предпринять ещё что-либо по спасению своего дела предпочла обвинить меня во всех своих неудачах. Гениально, ничего не скажешь! Оправдываться перед хорошенькой девчонкой я не собирался (да и не в чем мне перед ней каяться, откровенно-то говоря), вести деловые переговоры... Нет, на приглашение Екатерины Сергеевны посетить её для решения возникших, как она элегантно выразилась, противоречий я, разумеется, ответил, только вот всерьёз обсуждать что-либо с хорошенькой барышней даже и не собирался. Сразу предложил девушке перейти под моё покровительство, дабы спасти не только откровенно захиревшее увлечение, но и собственную репутацию, отнюдь не безукоризненную, учитывая род деятельности барышни. Девица же, вместо того, чтобы принять моё предложение с распростёртыми объятиями и слезами благодарности, закипела походным самоваром и осыпала меня градом колкостей. Чародеи, способные повелевать тонкой и прихотливой сферой любви, вообще очень вспыльчивые, а я ещё и оборотень наполовину, так что терпение моё, как сестрица любит шутить, не длиннее хвоста не открывшего глазки котёнка. Веди я беседу с мужчиной, дело точно закончилось бы вызовом на дуэль, будь передо мной оборотень - я не медля ни секунды вцепился бы ему в горло, а девица... Что с ней делать прикажете? Воспитание благородное настойчиво советовало срезать излишне языкастую особу какой-нибудь колкостью, а то и вовсе снисходительно пропустить все изрекаемые ей глупости мимо ушей, ведь не просто так старинная присказка гласит, что у девиц волос долог, да ум короток. Только мне, со звериной кровью, ох, как тяжко следовать всем этим благородным советам да наставлениям, особливо ежели соперница моя тоже не намерена держаться в рамках приличий. Одним словом, рассорились мы так, что мало до физических оскорблений действием не дошло и с тех пор меж нами вражда смертельная, победить в коей может только один. Нет, пади мне Екатерина Сергеевна в ноги да взмолись слёзно о пощаде, я бы, покуражившись для виду, непременно её бы простил, так ведь эта заноза златовласая сдаваться не собирается, наоборот, держит себя победительницей!
  В день, с коего жизнь моя совершила крутой вираж, всё перевернув с ног на голову и в очередной раз размашистым крестом перечеркнув все мои планы и чаяния, ничто не предвещало беды. Утром я самым добросовестным образом, как и положено любящему и благовоспитанному сыночку, написал родителям пространное письмо, дотошно и едва ли не по минутам расписав дела повседневные как свои, так и бабушки, на дух не переносящей написание писем. Семейство моё, поскольку батюшка является чистокровным оборотнем, способным принимать диковинный для этих краёв облик тигра, проживает обособленно, вдали от шума и городской суеты. Старший братец и сестрица, унаследовавшие талант отца, также всем соблазнам жизни в городе предпочитают деревенские тишину и покой, а вот меня, среднего отпрыска, получившего в дар от матушки-природы маменькину способность к любовной магии, бабушка забрала к себе. Вымолила слёзно, сетуя на преклонные годы, слабое здоровье и убийственную тишину опустевшего после смерти супруга большого дома. Откровенно говоря, родители слёзным причитаниям Ольги Леопольдовны не больно-то поверили, звериное чутьё, коему в нашей семье доверяют безоговорочно, категорично утверждало, что старость и неизбежно сопровождающие её недуги не скоро ещё доберутся до энергичной и обаятельной дамы. Однако спорить не стали, тем более что и мне страсть как хотелось уехать в шумный и многоголосый город, отведать искусов взрослой беззаботной жизни и испробовать в деле бурлящую во мне и рвущуюся наружу магию. Маменька, сама владеющая подобным даром, стребовала с меня клятву магию свою во зло не использовать, про родных не забывать, писать регулярно, бабушку слушаться и вообще быть достойным сыном своих родителей. Не скажу, что клятву я соблюдал во всём и всегда, но пакости любовные не чинил даже своей соседке, хотя, ох, как порой подмывало влюбить её в какого-нибудь юродивого с церковной паперти!
  Завершив обстоятельное послание домой и передав письмо стоящему у порога слуге, я отправился на завтрак, во время коего терпеливо выслушал пространные хвалы бабули, щедро расточаемые дочерям, племянницам и дальним родственницам многочисленных знакомых. У Ольги Леопольдовны была заветная мечта: она страсть, как хотела увидеть меня семейным человеком, причём обрести своё супружеское счастие я должен был непременно раньше внучки закадычной бабулиной подруги. У бабушки моей с этой подругой с детства самое настоящее соревнование: кто раньше и лучше замуж выскочит, детей родит, внуков нянчить начнёт, да даже платье модное пошьёт и билеты на премьеру в театр раздобудет! При этом Ольга Леопольдовна и дня без своей подруженьки прожить не может, то сама к ней ездит, то её у себя принимает. Я, разумеется, тоже был этой невероятно интересной (со слов бабули) даме представлен, но не найдя в ней ровным счётом ничего интересного или хотя бы забавного, выбросил из головы не только её биографию, мне во всех деталях рассказанную, но даже имя с обликом. В самом деле, зачем мне, молодому, полному сил и жажды жизни мужчине интересоваться курагой, когда в одном городе со мной такие персики произрастают! После завтрака я как раз и заскочил к одной такой даме, чья красота и лёгкость нрава с лихвой компенсировали недостаточную безупречность репутации.
  После свидания настроение моё окончательно уподобилось вольной птице и взмыло вверх, став недосягаемым для ядовитых шпилек, коими тщетно пыталась достать моё самолюбие ядовитая кобра, по невесть какой насмешке судьбы спрятанная в облике прелестной златокудрой барышни. Не смогли поколебать безмятежное благодушие моего духа и нудная до зубовного скрежета возня с бумагами, неизбежное зло любого делового человека. Эх, если бы я только знал, какая в прямом смысле слова сногсшибательная новость ждёт меня дома, я бы закопался в бумажки по самую маковку и до конца месяца носа бы наружу не высунул!
  За вознёй с бумагами и беседами с посетителями, коих сегодня было немного, я и не заметил, как день незаметно минул, сменившись благогоуханным вечером, наполненным приглушёнными разговорами и смехом вышедших на променад барышень и господ, дразнящим обоняние ароматом трав и цветов и прохладным ветерком, залетающим в кабинет через распахнутое окошко. Я сладко потянулся, с удовольствием отодвинул в сторону ставшую гораздо меньше стопку бумаг, покрутил головой, разминая шею и решительно поднялся из глубокого кресла, напоминающего мне сидящего на корточках медведя. Насвистывая под нос прилипчивый мотивчик новомодной песенки, я покинул кабинет, тщательно запер его и привычно подёргал за ручку, удостоверившись, что замок защёлкнулся. У моей предосторожности были вполне обоснованные причины: некоторые мои посетители были людьми весьма влиятельными и крайне трепетно относились к сохранению собственных, пусть и не очень-то и скандальных, секретов. А желание клиента, как неустанно твердят купцы, хитро посмеиваясь в густые бороды, закон нерушимый. Я негромко хохотнул, вспомнив озорные и весьма пикантные истории, которыми щедро со мной делился знакомый молодой купчик, Андрей Ермолаевич. Хм, а не навестить ли мне его? Я задумчиво покосился на часы, затем перевёл взгляд на домик напротив. Контора моей конкурентки была закрыта, девица явно решила не обременять себя делами служебными в такой замечательный летний день. Что ж, если подумать, это для меня агентство - солидное предприятие, приносящее стабильный доход, а для Екатерины Сергеевны её заведеньице забава, не более, пусть играется, пока замуж не выскочила, хотя я даже и не знаю, каким отчаянным должно быть положение кавалера, чтобы он согласился связать свою жизнь с этой златокудрой гарпией. Хвала высшим силам, не все барышни такие, большинство из них очень даже милы и обходительны. Я вспомнил о красотке, которая сделала воистину добрым моё утро и улыбнулся, ощутив, как низ живота окатила волна блаженного жара. М-м-м, а не навестить ли мне мою голубушку? Я опять посмотрел на часы и огорчённо поджал губы. Нет, пожалуй, лучше вернуться домой, бабуля всегда страшно нервничает, если я опаздываю к ужину, а она уже не в тех летах, когда любые треволнения, какими бы сильными они ни были, не наносят ни малейшего вреда здоровью.
  Дом встретил меня каким-то смутным напряжением, притаившимся в густых кустах сирени, растущих в палисаднике, в каком-то особенно ярком, до рези в глазах блеске ажурных металлических украшений перил, окон и двери. Я остановился, не дойдя пару шагов до крыльца, и шумно втянул носом воздух. Хоть матушка-природа и не подарила мне способность к трансформации (что меня, признаться откровенно, слегка задевало), обоняние у меня всё равно было гораздо лучше, чем у обычного человека, я мог улавливать не только привычные для всех запахи, но и более тонкие ароматы тайных желаний, чужих чувств и слабых, даже толком не осознаваемых, переживаний. Я ещё раз принюхался и стремглав бросился на крыльцо: от дома бабушки ощутимо веяло тревогой, а значит, случилось что-то по-настоящему плохое. Нависшую над домом беду подтвердил и старый Иван, впервые за всё время, что я его знал, открывший мне дверь без привычной улыбки и тёплого приветствия. Ох, не заболела ли Ольга Леопольдовна, не сразил ли её какой недуг коварный?! Я отчаянно принюхался и не сдержал облегчённого вздоха: какая бы беда не стряслась с моей бабулей, её здоровье, хвала небу, было по-прежнему крепким.
  Сбросив на руки Ивану шляпу и даже не стянув с рук перчатки, я метнулся в гостиную. Ольга Леопольдовна сидела у окна в глубоком кресле, закутанная в большой поношенный платок, коий приказывала принести только в пору своих самых тяжких душевных страданий. Я метнулся к бабуле, грохнулся перед ней на колени, обхватил её прохладные сухонькие ручки, буквально утонувшие в моих широких ладонях.
  - Бабуля... что?! Заболела? Врача позвать?
  Нижняя губка Ольги Леопольдовны затряслась, по сморщенной, точно печёное яблочко, щеке заскользила слезинка. Узнаю, какая тварь посмела обидеть мою бабулю - пеплом развею! И плевать, что наделённым волшебной силой нельзя использовать магию во вред другим людям, никто и никогда не смеет обижать моих родных! Я подхватил пискнувшую от неожиданности бабушку на руки, опустился в кресло, посадив её, точно маленькую девочку к себе на колени, и зашептал, нежно вытирая щёки старушке:
  - Бабуля, ты можешь даже не говорить, просто пальчиком покажи, кто тебя обидел?
  Ольга Леопольдовна громко всхлипнула, вытащила из кармана изрядно истерзанный платок, звучно высморкалась:
  - Никитушка, сокол ты мой ясный, казни меня, дуру старую!
  Что ж, 'казни меня' - это уже неплохо, значит, причина бабушкиной скорби в ней самой, а не в смертельном недуге. Я выдохнул, в очередной раз получив подтверждение тому, что здоровье моей горячо любимой родственницы в полном порядке и улыбнулся, ласково отводя упавшую на глаза бабуле седую прядь.
  - Бабунечка моя, ну, что ты такое говоришь? Зачем мне тебя казнить?
  Ольга Леопольдовна снова всхлипнула, тоненько заскулила, а потом разразилась оглушительными рыданиями, спрятав лицо в платок.
  - Внучек мой золотенький, я же тебя нищим оставила!
  Так, как говорит мой знакомый дознаватель: вот с этого места, пожалуйста, поподробнее. Я терпеливо дождался, когда бурные рыдания сменятся негромкими, постепенно затухающими всхлипами и мягко, даже немного шутливо, спросил:
  - Что случилось, родная?
  Не сразу, попытки так с третьей, а то и четвёртой, но Ольга Леопольдовна поведала мне о своей беде-кручине, которая, как я и предполагал, оказалась не так и страшна. Моя бабуля со своей закадычной подруженькой в очередной раз поспорила, чей внук лучше, талантливее и замечательнее. Как по мне, так все эти споры яйца выеденного не стоят, поскольку у Аглаи Кирилловны даже не внук, а внучка, а сравнивать мужчину и женщину - занятие пустое и бессмысленное. Правда, в этот раз престарелые спорщицы зашли дальше обычных громогласных споров и заключили самое настоящее пари. И теперь, если я не влюблю в себя внучку Аглаи Кирилловны, то бабуля вынуждена будет отдать своей разлюбезной подруженьке всё своё движимое и недвижимое имущество, включая моё агентство, здание коего официально принадлежит моей бабушке.
  - И ведь внучка её такая упрямая, даже слышать ничего не хочет о замужестве!
  Ольга Леопольдовна опять всхлипнула, головой возмущённо тряхнула. Ну, таких 'не желающих ничего слышать о замужестве' девиц я видел предостаточно, на них не зарится никто, вот они нос и задирают, вид делают, что все из себя такие гордые и независимые. Я поцеловал бабулю в щёку, ласково, словно маленькую девочку, по голове погладил:
  - Не переживай, бабуля, не родилась на свет девица, которая могла бы передо мной устоять. Как хоть зовут эту красоту неприступную?
  Ольга Леопольдовна вздохнула умиротворённо, на бледных от времени губах заиграла лукавая горделивая улыбка, некогда сводившая с ума мужчин:
  - Екатерина Сергеевна. У неё агентство аккурат напротив твоего.
  Так я должен влюбить в себя ядовитую на язык белобрысую занозу из дома напротив?! Я воззрился на висящие в красном углу иконы, безмолвно вопрошая, за что Бог и все его ангелы карают меня столь сурово, но ответа не дождался. Вот ведь поворот, хотел девицу сию в юродивого влюбить, а теперь сам должен таким юродивым стать! Матушка-природа и все святые, помогите мне!
  Глава 2
  Пока Ольга Леопольдовна рыдала и делилась с внуком своими печалями, её подруге тоже было весьма горестно. Аглая Кирилловна снова и снова проклинала свой излишне длинный и острый язык, свою гордыню и горячий нрав, кои не смогли укротить ни годы, ни выпавшие на долю дамы испытания. Вот ведь угораздило осрамиться на старости лет, а самонадеянно привыкла считать себя дамой сдержанной да благоразумной! Аглая Кирилловна порывисто вскочила с кресла, метнулась к окну, прижалась пылающим лбом к прохладному стеклу. И ладно бы дело только её касалось, так ведь нет, внучку любимую, кровиночку ненаглядную и ту под удар подвела! А ну, как околдует этот Никитушка её, обольстит, натешится вволюшку, а потом и бросит, словно куклу сломанную, кто в этом виноват будет?! Только она, старуха глупая, распустёха негораздая и никто более! Аглая Кирилловна застонала, к дивану, в углу раскорячившемуся, бросилась, рухнула на него, лицо в подушках пряча. В дверь гостиной осторожно поскреблась и не дожидаясь ответа вошла Марфутка, верная и преданная горничная, готовая без раздумий отправиться за своей барыней хоть в самое адово пекло.
  - Может, дохтура позвать, барыня? Али водочки подать?
  Аглая Кирилловна рукой слабо махнула, служанку прогоняя, но не успела та и шагу ступить, как барыня опять ручкой повела, на этот раз останавливая и хрипло, театрально прижав ручку ко лбу, выдохнула, сопровождая свои слова душераздирающим стоном:
  - Худо мне... Коньяк неси.
  Марфутка поклонилась до земли и пёстрым вихрем за дверь вылетела, по пути едва не оттоптав лапы подвернувшему под ноги коту Ваське, коему, по совести-то говоря, надлежало не в барских покоях околачиваться, а в амбаре мышей ловить. Бутылочку коньяка, которую в доме называли обморочной флягой, поскольку прибегала к её помощи барыня исключительно в самые трагические моменты своей жизни, горничная нашла в заветном шкапчике, ключ от коего висел рядом с этим шкапчиком на гвоздике. Деловито и без лишней суеты протерев бутылку, Марфутка понесла её Аглае Кирилловне и вот тут-то горничную и застала вернувшаяся домой Екатерина Сергеевна. При виде тускло поблёскивающего боками коньяка, барышня приглушённо охнула, ладошку к груди прижала:
  - Что с бабушкой?!
  Марфутка начала было отвечать, да девушка её уже не слушала, опрометью в гостиную бросилась, на ходу шляпку и перчатки стаскивая и прямо на пол их в тревоге великой бросая. Горничная вздохнула, перекрестилась, моля небеса явить милость и пощадить барыню, а особливо её внучку, коей предстоит расхлёбывать последствия бабушкиной невоздержанной гордыни. Марфутка, как и многие другие слуги, коим посчастливилось долгое время, а то и несколько поколений прожить подле одного и того же семейства, была искренне привязана к своим господам, стремилась всячески их опекать, а потому и подсматривание с подслушиванием считала не грехом, а сбором сведений, в будущем могущих оказаться весьма полезными.
  Пока горничная без лишней суеты и спешки, как и положено достопочтенной служанке благородного семейства, несла барыне обморочную флягу, Катя ураганом ворвалась в гостиную, бросилась к съёжившейся на диване Аглае Кирилловне, обняла её, с тревогой всматриваясь в заплаканное лицо:
  - Бабушка... что?!
  Дама судорожно всхлипнула, несколько раз глубоко вздохнула, подавляя так и норовившие задушить рыдания (барыня страшно не любила публичных слёз, свято убеждённая в том, что это унижает и отталкивает) и с отчаянно бодростью приговорённого к смертной казни махнула рукой:
  - Ай, не бери в голову.
  Катя вздохнула облегчённо, понимая, что беда хоть и серьёзная (иначе бабушка хорохориться бы не стала, всё бы сразу выложила), однако же не смертельная, лоб слегка трепещущей ручкой вытерла, под бочок к бабуле подсела, в щёчку её поцеловала.
  - Бабулечка, милая, не томи, рассказывай.
  Аглая Кирилловна внучку обняла, по голове, словно девочку маленькую неразумную, погладила, взором любящим окинула:
  - Ой, да ты же даже не переоделась, давай-ка...
  - Бабуля!
  В голоске Екатерины Сергеевны отчётливо звякнул металл, серые глаза потемнели, стали жёстче, строже. Почтенная дама моментально поняла, что увильнуть от тягостного разговора не получится, а значит, придётся рассказывать всё без утайки.
  - Мала ты ещё с меня ответа требовать, - буркнула Аглая Кирилловна, теребя кружева, украшающие рукава любимого (специально для подруженьки, змеищи подколодной, надетого) платья.
  Катя кашлянула, внимательно глядя на бабушку и старательно отгоняя от себя роем комариным налетевшие всевозможные страхи.
  - Ладно. Уж коли ты такая нетерпеливая, что готова попрать все правила хорошего тона, слушай, - Аглая Кирилловна вздохнула глубоко, а потом бухнула, точно в омут с обрыва кинулась. - Я с Ольгой Леопольдовной поссорилась.
  - Опять?! - всплеснула руками Катя, готовая смеяться в голос от накатившего облегчения.
  Бабушка восторгов внучки разделять не спешила, губки обиженно поджала, головой сердито мотнула, точно слепня назойливого отгоняя, и принялась короткими, плетью хлещущими фразами рассказывать все обстоятельства произошедшей ссоры. Сначала барышня слушала с улыбкой, безмерно довольная тем, что горячо любимая бабуленька жива и здоровью её ничто не угрожает, но с каждым новым словом сияние в глазах девушки тухло, улыбка на губах вяла, стиралась, сменяясь выражением тревоги и даже лёгкой паники. Когда Аглая Кирилловна замолчала, виновато отводя взор, Катя неосознанным, с детства привычным жестом обхватила себя за щёки и выдохнула, болванчиком раскачиваясь из стороны в сторону:
  - Бабушка, родненькая, да что же ты наделала!
  ***
  Катя. Я всегда знала, что бабушка у меня, словно породистая лошадка, с норовом и причудами, благородной крови и горячему нраву свойственными. Папенька при каждом упоминании бабули неустанно повторял, что она 'с вывертами', ему и братец мой старший, во всём отцу подражающий, эхом вторил, но мы с матушкой неизменно за Аглаю Кирилловну заступались. У нас, полиморфов, всегда так: у мужчин свои интересы и взгляды на жизнь, а у женщин - свои, подчас вообще не совпадающие с мнением главы семейства. Только вот сейчас, услышав о споре, коий моя разлюбезная бабушка с подруженькой своей задушевной учудила, я, в кои-то веки раз, с мнением батюшки согласилась. Это же надо было додуматься, всё своё движимое и недвижимое имущество на кон поставить, собственным благополучием на закате дней рисковать, да и меня под удар подводить! Ну, бабулечка, ну учудила, краса моя ненаглядная, понять бы теперь, что мне со всем этим теперь делать!
  Я глубоко вдохнула, задержала дыхание, размеренно считая до десяти, а потом плавно выдохнула, очищая разум и душу. С первой попытки привычный, с детства знакомый способ успокоения не сработал, пришлось повторить его дважды, прежде чем желание рычать от гнева и крушить всё, что под руку подвернётся, сменилось привычным благоразумием. Я ещё раз глубоко вздохнула, отошла к окну, рассеянным взглядом скользя по ухоженному, благоухающему садику, разбитому прямо под окнами. Так, что мы имеем? Спор, который разрушить невозможно, потому как он скреплён магией. Проиграть в этом глупом пари я тоже не могу, не имею права так родную бабушку подвести, хоть она всю эту кашу и заварила. Значит, я должна во что бы то ни стало выиграть. Я улыбнулась, пальчиками по подоконнику побарабанила. Так, с ситуацией разобрались, теперь самое время оценить свои возможности и своего противника. Мысленно я от всего сердца возблагодарила своего отца, который, будучи военным, неустанно учил нас с братом в любой ситуации думать именно головой, а не другой частью тела, тоже имеющей полушария, но для размышлений абсолютно не пригодной. Итак, что есть у меня и какими качества обладает мой противник? На самом деле, при всей кажущейся простоте и очевидности, это очень коварные вопросы, ибо мы склонны преувеличивать собственные достоинства и принижать возможности тех, кто нам неприятен. Я снова глубоко вздохнула, подошла к столику, на котором поблёскивал хрустальными гранями графин с нежно любимым в нашем доме яблочным соком, наполнила стоящую тут же на серебряном подносе тонкую до прозрачности фарфоровую чашечку соком, сделала крошечный глоток. М-м-м, райский напиток, истинный эликсир жизни! Я опять вернулась к окну, залезла на широкий подоконник (плевать, что благовоспитанные особы так себя не ведут, мне пока не до церемоний!), сделала ещё один крошечный глоток сока, прикрыв глаза от наслаждения. Так, это всё, конечно, хорошо, но пора вернуться к делам нашим суетным. Я снова отпила немного сока, задумчиво покрутила чашку, любуясь тончайшим узором на стенках. Приворожить меня невозможно, на полиморфов любовная магия не действует, что, учитывая условия пари, не может не радовать. Правда, на стороне моего противника многолетние традиция и мнение света, юная девушка уже по факту своего пола уязвимее любого мужчины. Я раздражённо фыркнула, залпом допила сок, со стуком поставив чашку на подоконник. Дурацкие правила, кто только придумал, что женщина не может самостоятельно заниматься делами и каждый свой шаг обязано согласовывать не только с отвечающим за неё мужчиной, но и всем светом вообще?! Я тряхнула головой, в который уже раз глубоко вздохнула, но бурлящее в глубине души негодование никуда не делось, зловонные пары возмущения и детской обиды на несовершенство мира затмевали глаза, мешая здраво размышлять. Я прикрыла глаза, растворяясь в потоках солнечного света, тёплом ветерке, шепчущем что-то нежное и одновременно задорное цветам, журчащей прохладе ручейка. Моё тело постепенно изменялось, перетекало, плавно, без боли и мучений, неизменных спутников трансформации оборотней, меняя облик. Когда я открыла глаза, то увидела блестящие чешуйки кругленького пузика и короткие с перепонками между пальчиков лапки. Ух ты, наконец-то у меня получилось стать драконом! Я спрыгнула на пол и цокая когтями направилась к двери, с третьей попытки открыла её (справиться с такой тяжёлой громадиной короткими лапками было непросто) и потопала в сад. В саду я сначала вволю наплавалась в небольшом прудике, неизменные обитательницы которого, толстобокие золотые рыбки смотрели на меня со смесью недоумения и возмущения, мол, что это за пакость такая смеет баламутить чистые воды их пруда?! Тоже мне, принцессы с плавниками выискались, пруд, между прочим, не им одним принадлежит! Я от души показала рыбкам язык, что было силы хлестнула хвостом по воде. Рыбки поспешно отплыли от меня как можно дальше, сгрудились у противоположного берега прудика и возмущённо захлопали ртами, точь-в-точь почтенные матроны на светском рауте собравшиеся группой лишь затем, чтобы обсуждать и осуждать всякого, кто мимо пройдёт. Ух, сплетницы, и в воде-то от вас покоя нет!
  Я выбралась из прудика, встряхнулась, встопорщив чешую, и отправилась к источающим головокружительный аромат цветам, откуда мне пришлось драпать со всех своих коротких лап, потому как пчёлы, басовито гудящие над цветами, категорически не желали видеть никого постороннего в своих владениях. Я алкала обрести покой хотя бы под трепещущей от порывов ветерка кроной рябины, но там обосновалась весьма негостеприимная ежиная семейка, колючки которых, хоть и не очень-то и большие, оказались способны весьма чувствительно поцарапать даже чешую дракона (или это просто у меня, как у полиморфа чешуя не очень прочная?) Смирившись с тем, что маленькому дракончику в саду никто не рад, я глубоко вздохнула, выпустила облако пара, вернулась в родной и любимый облик и с ногами забралась на большие качели, повешенные в оплетённой с трёх сторон цветущем вьюном беседке. Я машинально погладила ароматный, словно из сухого пергамента, цветочек, пощекотала глянцевито блестящие листья. Итак, как любит говорить бабушка, неизменно посматривая при этом на батюшкин портрет, вернёмся к нашим баранам. Мои преимущества - это полная невосприимчивость любовной магии и способность меня облик по своему желанию на сколь угодно долгий срок. Мой противник, как его, а, Никита Михайлович, владеет любовной магией, помимо этого является оборотнем. Как такое возможно, бог весть, лично мне всегда казалось, что оборотни никакой магией, кроме целительства да ещё, может быть, поисковой и не владеют. Я сорвала травинку, задумчиво засунула её себе в рот (привычка, за кою меня непрестанно ругали сначала нянька, а потом гувернантка, громогласно заявляя, что подобная вульгарность неизбежно отвратит от меня всех женихов). Хм, а ведь это идея... Я вытащила изо рта травинку, разглядывая её так, точно на ней были начертаны если не судьбы всего мира, то моя собственная участь так точно. Общеизвестно, что девица, не знакомая с правилами хорошего тона, обречена на пожизненное одиночество, ибо ни один здравомыслящий мужчина никогда не осквернит свой род такой плебейкой. Что ж, пришла пора узнать, насколько благоразумен Никита Михайлович, хотя, что-то мне подсказывает, что одними дурными манерами мне его не отпугнуть, чай, не билет в оперу на кону. Я щёку почесала, травинку опять в рот засунула. Получится или нет - покажет время, для меня сейчас любой способ хорош, кроме совсем уж трагического, сопровождающегося непоправимыми физическими травмами меня или моего конкурента (я же не зверь какой). Я уютно устроилась на качелях, запрокинула голову, любуясь на мелькающее в просвете вьюна небо и составляя планы избавления от постылого поклонника, которому наверняка вся эта история тоже ни малейшего удовольствия не приносит. А может, мне поговорить с Никитой Михайловичем, как говорится, одна голова хорошо, а две лучше, вместе-то мы быстрее найдём способ и честь соблюсти и капиталец приобрести? Я вспомнила дерзкие, прямо-таки раздевающие карие глаза, покровительственный тон, с каким пресловутый Никита Михайлович, оказавшийся ещё и моим профессиональным конкурентом, позволил себе беседовать со мной, и стиснула кулачки так, что даже ногти в ладони впились. Нет уж, умирать буду, а к нему на поклон не пойду! Да, он силен, хитёр, владеет магией, самонадеян, но и я не сиротка беззащитная. Ещё посмотрим, кто кого!
  Глава 3
  Любой полководец, ежели кому-то в голову взбредёт солидного и чаще всего гневливого человека от дела отвлекать, подтвердит, что лучшее сражение есть то, кое мирными переговорами ещё до грома пушек разрешено было. Однако ежели пушки уже заговорили, то чаще всего побеждает не тот, кто первым в бой вступил, а тот, кто сумел дольше голову оставлять холодной, а сердце, наоборот, горячим. Екатерина Сергеевна, будучи не только дочерью, но также внучкой и даже правнучкой и праправнучкой господ военных, прекрасно была осведомлена обо всех тонкостях планирования и исполнения военных манёвров, а потому горячиться не стала, весь вечер предавалась делам, сердцу угодным и лишь утром, привольно устроившись в своём кабинете, занялась составлением детальных планов. Правда, основательно углубиться в размышления барышне не дали, дверной колокольчик тонко звякнул, извещая о появлении посетителя. Катя поспешно бумаги сгребла, машинально, по с детства выработанной привычке все записи чистой стороной перевернула, голову вскинула, улыбаясь приветливо. Веснушчатый длинноногий паренёк-посыльный в потрёпанном картузе с франтоватым красным козырьком подтянулся, став ещё выше, щербато улыбнулся и неожиданным для такого тонкого тела баском бухнул:
  - Вам пакет и букет, примите.
  'О, Никита Михайлович начал штурм крепости', - с улыбкой подумала Екатерина Сергеевна, плавно, как и подобает солидной даме, поднимаясь из кресла и подходя к посыльному.
  - И от кого же, позвольте узнать, сии дары?
  Паренёк насупился в тщетной попытке придать себе солидности, щёки раздул, став удивительно похожим на незадачливого трубача, у которого воздух не в ту сторону направился, выдохнул шумно, с порыкиванием волчонка, пытающегося казаться грозным зверем:
  - Пакет барышня передала зарёванная, заплаканная то бишь, а цветы от кого, сказывать не велено.
  - Полагаю, не от барышни заплаканной, - хмыкнула Катя и потянулась к пакету, но мальчуган решительно, точно рыцарь щит, выставил вперёд цветы:
  - Без цветов пакет отдавать не велено.
  'Да что этот Никита Михайлович себе позволяет!' - возмутилась Екатерина Сергеевна, глазами так полыхнув, что несчастный посыльный аж присел от страха.
  - Вот что, любезнейший, - звенящим от гнева голоском отчеканила барышня, - пакет ты мне честь по чести передашь, а цветы вернёшь тому, кто тебе их вручил. Да ещё скажи непременно, что, ежели даритель дерзнёт впредь утруждать меня своим вниманием, я...
  Екатерина Сергеевна судорожно хватанула ртом воздуха, раздираемая противоречивыми желаниями: пригрозить так, чтобы обнаглевший конкурент проникся и при этом остаться благовоспитанной особой, потому как парнишка непременно обо всём увиденном и услышанном всему городу раззвонит.
  - Я... гневаться буду!
  Угроза прозвучала абсолютно жалко и неубедительно, Катя даже поморщилась досадливо, зато парнишка, коий видел звериным огнём пылающие девичьи глаза, проникся достаточно, побелел аки сметана, головой мелко затряс:
  - Всё сделаю, барыня, не извольте сумлеваться. Вот-с, пакет, извольте-с.
  Екатерина Сергеевна улыбнулась церемонно, пакет взяла, из кошеля, к поясу прицепленному, пару медяков вынула и мальчугана во влажную от пота ладошку положила:
  - Вот, это тебе за труды да беспокойство.
  Посыльный при виде денег приободрился, картуз поправил, явно подсмотренным у какого-нибудь офицера жестом ладонью по козырьку мазнул, ножкой благовоспитанно шаркнул:
  - Благодарствую, барышня. Поручение Ваше исполню в лучшем виде, не извольте сумлеваться.
  - Подожди, - Катя озорно улыбнулась, озарённая внезапно пришедшей на ум шалостью, - подожди немного, я передумала.
  Мальчишка расплылся в щербатой улыбке, букет из руки в руку переложил:
  - И правильно, барышня. Смею заметить, цветы не где-нибудь, у самого господину Купцова приобретены, первый сорт!
  - Вот и отлично.
  Катя опять полезла в кошелёк, в этот раз достала уже не монетки, а шелковисто шуршащую бумажку, протянула её распахнувшему от удивления глаза посыльному:
  - Отнеси эти цветы в больницу, пусть доктор да пациенты его порадуются. И ещё: ежели тот барин, что букет прислал, ещё что мне передать велит, ты не отказывайся, подарки бери смело и неси их в больницу. А я тебя за труды да молчание вознагражу. Хорошо?
  Паренёк коротко хохотнул, рукавом нос вытер, тут же застыдившись такого мальчишеского жеста и спрятав провинившуюся руку за спину:
  - Ох, и хитра же Вы, барышня, как и проведали, что букетец непростой, а от господина, что любовной магией обладает?
  'Кто бы сомневался', - хмыкнула Екатерина Сергеевна, вручила мальчонке деньги и мягко направила его к двери:
  - Ступай, братец, меня дела ждут.
  - Всё исполню в лучшем виде, - поклонился парнишка и весенним ветерком вылетел за дверь, держа букет так, чтобы с той стороны улицы его приметить нельзя было.
  Катя, насмешливо улыбаясь и зажав пакет в руке, вернулась к креслу, присела на подлокотник, задумчиво покачивая ногой. Доставить неприятности доктору или кому бы то ни было из пациентов зачарованным на любовь букетом барышня не боялась, она прекрасно знала, что такие дары опасны лишь для того, кому предназначаются, всем же остальным они лишь настроение улучшают да здоровья добавляют. Самое то для болящих-то! Екатерина Сергеевна серебристо рассмеялась, взяла аккуратный, специально для изящной дамской ручки сделанный ножик для разрезания бумаги и проворно вскрыла пакет. Первые слова краткого послания барышня читала ещё с улыбкой на устах, мысль о совершённой проказе грела и щекотала, точно спрятанный за пазухой котёнок, но вчитываясь в вопль души, начертанный стремительной, дрожащей от волнения рукой, Кате всё менее хотелось смеяться и всё более рвать и метать, аки Зевес-громовержец. Нет, до чего же всё-таки несправедлива жизнь, как быстро минуты радости сменяются периодами тяжких вздохов и огорчений, как часто солнце счастия затмевают тучи скорби и отчаяния! Екатерина Сергеевна нахмурилась, губку гневно прикусила, послание ещё раз перечла и нахмурилась пуще прежнего, даже пальчиками марш по подлокотнику выбила и каблучком своим по ножке кресла пристукнула. И уж поверьте, было от чего барышне в раздражение впасть, ведь послание, кое она получила, было весьма похоже на ту абсурднейшую и пренеприятнейшую историю, в кою оказалась втянута сама Екатерина Сергеевна. Девица, назвавшаяся Мари, слёзно умоляла Екатерину проявить к ней милость и избавить от избранного родителями жениха, коий, как ей стало известно со слов волочащегося за её личной горничной камердинера этого самого кавалера, дабы увеличить шансы на успех, прибег к помощи господина, владеющего любовной магией.
  'Ох, уж этот господин с его любовной магией, - с досадой подумала Катерина, в очередной раз бухнув кулачком по подлокотнику кресла, - нигде-то от него, постылого, спасенья нет!'
  Барышня резко головой тряхнула, с кресла взвилась, словно под ним геенна огненная распахнула свою беспощадную пасть, к столу подскочила, спешно несколько слов на шелковисто поблёскивающей карточке начертала, окошко распахнула, свистнула мелодично. Как и любой полиморф, Екатерина Сергеевна была в самых прекрасных дружественных отношениях со всякой птицей и зверем, не исключая даже самых свирепых, а потому свист барышни не остался без ответа, на подоконник с дерева слетела быстроглазая птичка-синичка, чирикнула приветственно и замерла, приказаний дожидаясь. Катерина проворно скатала послание трубочкой, вложила в небольшой искусной резьбы футлярчик, заботливо укрепила на спинке синичке, ласково поцеловала свою помощницу в тёплый лобик:
  - Будь умничкой, отнеси это послание Мари.
  Синичка звонко чирикнула, явно красуясь перед сидящими на ветвях и ревностно наблюдающими за ней подругами, и полетела, трепеща крылышками и время от времени попискивая, дабы всякие мошки и толстые ленивые голуби путь не застили и под крыльями не мешались. Екатерина же Сергеевна, проводив взором свою посланницу, вздохнула негромко, губку задумчиво покусала и в гардеробную направилась. Кто бы там что ни утверждал, а внешний облик для барышни - во многих делах залог успеха, особливо, ежели речь идёт не только об её личном счастии, но ещё и о репутации агентства и благополучии вверившей свою судьбу этому агентству девице.
  ***
  Катя. К визиту в дом Мари я готовилась, словно генерал к предстоящему сражению, тщательно обдумывая стратегию поведения, внешний облик, а также темы для бесед с отцом девушки, её женихом и даже самим Никитой Михайловичем, если его нелёгкая занесёт в тот же самый дом. Такое, к моему искреннему прискорбию, вполне возможно, поскольку Мари утверждает, что жених её вознамерился добиться любви и покорности своей невесты посредством любовной магии, а кто у нас известный на весь город любовный маг? Правильно, тот самый, чья бабуля с моей пари на всё своё имущество заключили! Я зарычала, от всего сердца пожелав несносному конкуренту ногу подвернуть, нос расквасить, а то и вовсе дни напролёт животом маяться, да едва пожелание выпалила, тут же и устыдилась, по губам себя шлёпнула и не менее горячо, чем проклятия, зашептала пожелания здоровья и всяческого благополучия. Каким бы Никита Михайлович человеком ни был, а всё же в споре, бабушками нашими затеянном, он тоже сторона пострадавшая. Ему-то вдвойне, а то и втройне горше проигрыш будет: как мужчине, как магу и как родственнику! Я фыркнула досадливо, сообразив, что вместо подготовки к визиту в дом Мари размышлениям предаюсь совсем не о делах служебных и в шкаф, ловко встроенный в стену, едва ли не полностью вошла. Так, само собой, на званый вечер мне надлежит явиться не молоденькой девчонкой, а дамой солидной и почтенной, возраст да седина, совершенно напрасно их стыдятся, они для женщины лучшая защита от любой беды, как телесной, так и душевной. Скажем, к кому студентик подвыпивший в парке приставать начнёт: к барышне молоденькой или даме, сединами убелённой? Вот то-то и оно. И в гостях опять же даму почтенную, даже если первый раз в жизни её видят и никогда прежде даже имени не слышали, расспросами одолевать не будут, примут, точно тётку родную, напоят-накормят и развлечениями, годам подобающим, обеспечат. Да и разговор почтенной дамы с молоденькой девицей вопросов ни у кого не вызовет, наоборот, отец-вдовец (а папенька Мари именно вдовец) лишь рад будет, что нашлась особа, способная дочь его к таинству брака приготовить. Решено, предстану пред почтенным семейством в облике убелённой сединами дамы, коя свела знакомство с Мари во время ежеутренних, докторами предписанных, променадов. И Никита Михайлович, ежели он тоже в дом к Мари нагрянет (а такое вполне возможно, поскольку, согласно посланию девушки, жених уже прямым текстом заявил, что в следующий свой визит будет не один, а с другом своим, весьма в любовных делах опытным), меня в облике почтенной дамы не узнает или, по крайней мере, не сразу опознает.
  Мурлыкая под нос простенький незамысловатый мотивчик, я вытащила из шкафа строгое графитового цвету платье несколько старомодного кроя, к нему пару белоснежных митенок, ботиночки на пуговичках, тоже самую капельку вышедшие из моды, шляпку с короткой вуалеткой и жёсткий ридикюль. Эту сумочку я особенно нежно любила за не дающие сбоя чары бездонности, изящно сочетающиеся с защитой от покражи. Так, чего ещё не хватает? Я отошла на пару шагов, придирчиво изучая приготовленную одежду. Зонтик! Как же я могла о нём забыть! Ни одна уважающая себя особа нипочём не выйдет из дома, не захватив с собой зонтик, призванный не столько защищать нежную кожу от солнечного света (глупость какая, право слово), сколько подчёркивать статус дамы. И тот факт, что пригласили меня на вечер, необходимость брать с собой зонтик не отменяет, сия деталь туалета должна быть обязательно. Я опять юркнула в шкаф, покопалась среди благоухающих цветочными ароматами юбок, подвигала коробки с обувью и кружевами и вытащила-таки небольшой светло-серый зонтик, который, благодаря наложенным на него чарам, можно было использовать не только от солнца, но и дождя. Уф, теперь точно всё! Я опять отошла на пару шагов, окинула придирчивым критическим взглядом платье и все прочие детали гардероба. Может, заменить митенки на перчатки? Нет, не стоит, перчатки на пике популярности, а я стремлюсь создать облик дамы, коя больше интересуется богатым внутренним миром и минувшими днями, чем ежесекундно меняющимися порывами моды. Удовлетворённо вздохнув, я крутанулась на одной ножке, преобразившись в скромную слегка сутулую служаночку и выпорхнула из агентства, не забыв закрыть дверь до щелчка новомодного механического замка, взломать коий, если верить рекламе, не смог бы даже легендарный Принц воров. Перед официальным визитом в дом Мари я хотела собрать как можно больше сведений о ней самом, её родителях и женихе, а слуги как нельзя лучше подходили для этой задачи.
  До нужного мне дома я добралась довольно быстро и практически без приключений, если не считать обрызгавшей меня на перекрёстке кареты да подвыпившего портного, пожелавшего во что бы то ни стало осчастливить меня новым платьем. На пятна грязи на юбке я решила не обращать внимания, а добросердечного пьянчужку скалкой загнала в дом его супруга, особа внушительной комплекции и с громоподобным голосом, раскаты коего я слышала до самого поворота. Вот же угораздило щуплого и писклявого бедолагу связаться с такой гром-бабой! Интересно, их брак был результатом сговора родителей или имела место, как пишут в романах, пламенная страсть? Я хихикнула, красочно представив, как крупная, не про каждую дверь, невестушка на руках выносит из церкви пунцового от смущения жениха, вознамерилась перепрыгнуть оставшуюся после ночного дождя лужу, но оскользнулась и вся похолодела, понимая, что лечу лицом вниз в самую грязь. Ох, первое зеркало, подарившее тысячу отражений, как же это некстати-то! Я обречённо зажмурилась, глубоко вздохнула, чтобы не захлебнуться жидкой грязью и тут резкий рывок вернул мне твёрдую почву под ногами, правда, едва не оторвав руку. Да свет с ней, с рукой, самое главное - лицо не пострадало, синяки-то я никаким обликом бы скрыть не смогла, а дама с покорябанным лицом выглядит уже не достопочтенной особой, а старой сводней, которой недовольный клиент, а то и излишне прыткая девка физиономию начистили. Я облегчённо выдохнула, широко улыбнулась, распахнула глаза и... слова благодарности замёрзли у меня на языке под пристальным взором карих, очень даже хорошо знакомых мне глаз. Никита Михайлович, а Вы-то какими судьбами в этих краях?! Я судорожно сглотнула, понимая, что пауза начинает затягиваться, пролепетала, тщетно пытаясь высвободить руку из цепкого захвата:
  - Б-благодарю Вас, с-сударь.
  Мужчина головой мотнул, то ли принимая, то ли, наоборот, отвергая слова благодарности и продолжая буравить меня тяжёлым взглядом.
  - Скажи-ка, милая, мы с тобой прежде нигде не встречались?
  Что?! Да я и на Страшном суде подобное отрицать буду! Я отрицательно замотала головой, сумев выдавить из себя даже нечто вроде польщённого смешка:
  - Не-е-е, такого благостного господина я бы точно запомнила!
  Никита Михайлович как-то странно то ли фыркнул, то ли принюхался, принахмурился малость:
  - Значит, не встречались.
  Вот прицепился, словно репей к собачьему хвосту! Я с трудом подавила раздражённый вздох, скуксилась, руку, в которую Никита Михайлович клещом вцепился, на себя потянула и заканючила:
  - Ой, барин, пустите, госпожа моя узнает, что я вместо того, чтобы поручение её исполнять с Вами любезничала, гневаться будет!
  Угу, вот так меня и послушались! Интересно, этот господин хороший глуховат от рождения или ниже собственного достоинства считает к словам простых людей прислушиваться?! Ведь русским же языком ему сказано, чтобы отпустил, нет, цепляется за руку, словно утопающий за бревно, ещё и глазищами своими буравит так, что ещё немного и точно дыру просверлит!
  - Барин, пустите, Вам говорят, а то ей-же-ей кричать начну!
  Не знаю, то ли я рванулась так отчаянно, что Никита Михайлович не смог меня удержать, то ли угроза возымела своё действие, но моя многострадальная ручка наконец-то обрела желанную свободу. Уф-ф-ф, хвала небу, а я уж думала, это безобразие никогда не кончится! Вот ведь медведь, право слово, чуть руку мне не сломал! Я проворно отскочила в сторону, юбку подобрала и бросилась бежать так, словно вдогонку за мной все порождения тьмы (тьфу-тьфу-тьфу, не накаркать бы) пустились. Да уж, учитывая, как Никита Михайлович в простую и не особенно пригожую служанку вцепился, от меня в моём подлинном облике, да ещё и учитывая условия проклятого пари, он точно так просто не отвяжется. Ну, бабуля, ну, спасибо тебе, родная, удружила-потешила, век твою доброту помнить буду! Я головой возмущённо мотнула, выдохнула глубоко и, понимая, что привлекаю к себе излишнее внимание, перешла на чуть суетливый, присущий любой торопящейся с поручением горничной, шаг. К моему искреннему облегчению, меня никто не преследовал, в спину мне выкрики не неслись и пальцем на меня никто не показывал. Уф-ф-ф, хвала небесам, моя пробежка осталась незамеченной, можно выдохнуть и даже расслабиться!
  Всё тем же присущим служанкам слегка суетливым шагом я добралась до дома Мари, свернула к небольшой калитке, предназначенной как раз для слуг, да так и замерла, во все глаза глядя на крутобёдрую бабу, застрявшую в ревматически скрипящей калитке, словно медведь в очень узком лазе.
  - Чего зенки вылупила?! - рявкнула баба зычным голосом, коему не то медведь, лев и тот бы позавидовал, - Не можешь помочь, так в сторону сдвинься, чтобы я тебя как комара не придавила.
  Я проворно отскочила в сторону, баба звучно крякнула, поднатужилась и обрела-таки долгожданную свободу, правда, ценой калитки и пары штакетин забора, которые не выдержали напора могучих телес и сломались. Бабу, впрочем, причинённый разор ни капли не смутил, она принялась отряхиваться, сердитым шмелём гудя едва ли не на всю улицу:
  - Понаделали крысиных нор, для сдыхоти тонкокостной, приличным людям даже на улку не выйти. Прошка! Где ты, язва тебя забодай, шельмец, прохлаждаешься?!
  Я от могучего вопля даже присела, испуганно зажимая уши, а вот рябого долговязого парнишку, во всклокоченной шевелюре которого торчала солома, сей звуковой удар ни капли не впечатлил, видимо, сказалась сила привычки.
  - Чаво тебе? - прогнусавил парень, зевая так, что ему и диковинный зверь бегемот, на коего мы на прошлой неделе ходили дивиться, позавидовал бы.
  Баба уткнула толстые, похожие на деревья, руки в бока и бухнула, словно из пушки выпалила:
  - А сам не видишь, чаво мне?! Кофию со сливками желаю испить!
  То ли парень толком не успел проснуться (вот лентяй, день уже к вечеру клонится, а он всё спит-почивает, дел других не знает!), то ли ирония в принципе была ему недоступно, но он так и застыл, не завершив очередного зевка и вытаращив водянисто-голубые глаза:
  - Чаво?!
  Баба сердито вздохнула, глаза закатив, а затем, решив не тратить больше слов, размахнулась и закатила парнишке такую оплеуху, что он кубарем покатился мне под ноги, едва меня саму на землю не ринув. На этом воспитание молодого поколения не закончилось, тётка сгребла испуганно пискнувшего парня за шиворот и, точно проштрафившегося котёнка к луже, подтащила его к испорченному забору и ткнула лицом в пролом.
  - Ну?! Всё понятно али ишшо объяснить?!
  - Да понял я, понял, - плачущим тоненьким голоском заголосил Прошка, суча руками и ногами в тщетной попытке освободиться, - пусти уже, тётка Марфа!
  Марфа выпускать добычу не спешила, встряхнула парня, точно пыльный половичок и ласковым до приторности голосом прогудела:
  - И что же ты, понятливый мой, понял?
  - Забор сломался, починить надобно, - угрюмо буркнул Прошка.
  Тётка опять тряхнула добычу:
  - А почему он сломался?
  Парень зло сверкнул глазами, мысленно наверняка огрызнувшись, но говорить гадости вслух поостерёгся, разумно предположив, что следующая оплеуха может запросто выбить из него дух.
  - Калитка слишком узкая была.
  - Молодец, - Марфа покровительственно потрепала Прошку по голове, поставила его на землю. - Вот закончишь с забором, тогда и будешь миловаться с кралей своей.
  Тётка небрежно кивнула в мою сторону, слуга послушно перевёл взгляд на меня, оценивающе посопел и брезгливо наморщил нос:
  - Ну, ты скажешь тоже, тётка Марфа, я с такой воблой сушёной женихаться не стану, мои девки все красивые!
  Я обижаться и не собиралась, наоборот, даже порадовалась тому, что мой облик сочли столь неказистым, но в Марфе взыграла солидарность женская, она приглушённо рыкнула и отвесила Прошке ещё одну оплеуху.
  - А это-то за что?! - возопил оскорблённый до глубины души парень.
  - А неча гадости говорить! - рявкнула баба и цепко схватила меня за руку, - запомни, балбесище: каждая девка красивая, просто не каждый мужик способен её красу увидеть и понять. А ты, девонька, не слушай его, лучше пойдём, я тебя чаем с ватрушками напою.
  Слушать меня тётка Марфа не собиралась, потащила за собой в дом, словно щенка на поводке, а впрочем, я и не думала возражать, наоборот, искренне обрадовалась тому, что обрела столь выдающегося, в прямом смысле слова, покровителя в доме Мари. Когда я через час, сыто икая и булькая едва ли не самоваром выпитого чаю покинула гостеприимную Марфу (клятвенно пообещав ей непременно навестить её ещё один раз), я знала всё не только о самой Мари, её батюшке, почившей пять лет назад матушке, но даже тайном возлюбленном и женихе, коий папенька для дочери присмотрел. Кстати, сама Марфа убеждена, что барин подобрал для Мари прекрасного жениха, а то, что кавалер не очень молод и не особенно красив, так оно и к лучшему, не станет украшать чело супруги развесистыми рогами. Если рассуждать чисто практически, то Марфа, безусловно, права, но мне до дрожи отвращения не хотелось думать практически о самой нежной и непостижимой сфере на свете - любви. Можете считать меня наивной глупышкой, но я свято убеждена, что создавать семью нужно только по любви и взаимному уважению, обман и расчёт в данном вопросе не только неуместны, но даже оскорбительны. А раз так, я обязательно помогу Мари, она достойна счастья!
  ***
  Никита. Мудрецы утверждают, что лучший способ рассмешить небеса - это рассказать им о своих планах. Честно говоря, от вечернего визита в почтенное семейство избранницы обратившегося ко мне за помощью господина Иволгина я не ждал ничего неожиданного. Дело-то привычное: прийти вместе с женихом, проверить, каковы его шансы без магии и, если барышня свободна и не питает непреодолимого отвращения к жениху, с помощью необременительных заклинаний чуть подогреть в ней интерес к кавалеру, а его самого сделать более обаятельным и привлекательным. Вот, собственно, и всё, любовной присушкой и прочими, балансирующими на грани тьмы, чарами я никогда не баловался, хотя благодаря врождённому дару и мог долгое время использовать их без малейшего вреда как для себя самого, так и окружающих. Короче, дело было привычное, просьба стандартная, а потому я был свято убеждён, что вечер не принесёт мне ничего хоть сколько-нибудь интересного или запоминающегося. Ха-ха, как же я ошибался, впрочем, не будем забегать вперёд.
  Днём, как и всегда в таких случаях, я оправился к дому Марии Васильевны Жемчуговой, кою господин Иволгин возжелал видеть своей избранницей. Мне важно было присмотреться к самой барышне, её окружению, если повезёт, то и среди слуг немного потолкаться, дабы иметь представление о том, что собой представляет сия девица, есть или нет у неё амурный интерес и насколько он глубок. Вечером-то таким глубоким изысканием заняться некогда будет, там нужно будет всё внимание на магии сосредоточить, любовные чары ошибок не прощают. К нужному мне дому я отправился пешком. Да, такое поведение не пристало респектабельному господину, но, во-первых, я люблю гулять именно пешком, а во-вторых, лошади, безошибочно чувствуя во мне кровь оборотня, при виде меня начинают испуганно всхрапывать, прижимать уши, а то и на дыбы взвиваться. Согласитесь, ездить на зверюге, так и норовящей сбросить тебя на землю, а то и копытом осчастливить - удовольствие сомнительное! Так вот, прогулочным шагом я двигался в сторону семейного гнезда рода Жемчуговых, приветливо улыбаясь и раскланиваясь с многочисленными знакомыми, и был уже почти у цели, когда недалеко от меня оступилась, перепрыгивая лужу, какая-то девица, судя по одежде, простая служанка. Звериные инстинкты сработали безукоризненно: я успел подхватить девицу, избавив её от купания в довольно-таки глубокой луже, и уже собирался, благосклонно приняв слова благодарности, двинуться дальше, когда ощутил исходящий от служанки аромат, такой дразняще-знакомый, что руки сами собой тисками сжались на худенькой лапке девушки. Где же я видел эту ничем не примечательную девицу? Я напряжённо всматривался в её лицо, хмурился, пытаясь поймать рыбкой ускользающую в глубины памяти догадку. Девица утверждает, что знать меня не знает, но я отчётливо ощущаю исходящие от неё волны лжи, смущения, досады, робости и ещё чего-то, смутно похожего на интерес. Служанка явно лжёт, она узнала меня, может, увидела в гостях или даже на улице, влюбилась, а потом подглядывала тайком, прекрасно понимая, что стать моей парой у неё нет ни малейшего шанса? Так почему же она так отчаянно хочет вырваться? Алкай она моего внимания, вьюном бы ко мне льнула, а эта бьётся, точно птичка в силке. Неужели, госпожи своей боится? Я осторожно принюхался, да так и обмер, даже захват ослабил, позволив девице обрести желанную свободу: у этой служанки не было никакой госпожи, по происхождению, если верить источаемым ей запахам, она была мне ровней! Выходит, это никакая не служанка, а барышня в платье своей горничной? Теперь понятно, почему она так испугалась, история-то скандальная безмерно, добро, если девица не просватана и бегает к тому, кто и предназначен ей в женихи, а если нет? Ха, тогда её будущему супругу не позавидуешь, нет ничего хуже, чем лакомиться блюдом, которое до тебя успел изрядно подъесть кто-то другой. А интересно, невестушка моя, кою бабуля своими запальчивыми речами мне навязала, тоже к полюбовнику бегает? Я нахмурился, досадливо дёрнул плечом. Вот ведь ведьма белобрысая, даже воспоминание о ней способно настроение испортить! Нет, полюбовника у неё точно нет, кто на такую гарпию польстится? Правда, мордашка у неё вполне миловидная, да и фигуркой природа-матушка наградила, а не наказала... Тьфу, пропасть, можно подумать, мне заняться нечем, только о мегере этой думать! Я в сердцах плюнул, едва не попав на шаркающего мимо меня скособоченного мужичка, ведущего на верёвке козу, такую тощую и драную, что на неё ни один хищник не польстился бы даже в самый голодный год. Мужичок, источающий вокруг себя крепкие сивушные пары, мой плевок даже не заметил, а вот коза оскорбилась до глубины своей парнокопытной души, пронзительно заблеяла и даже пыталась боднуть меня своими кривыми рогами, острыми, словно нож в руке татя ночного. Нет, эта шкура облезлая совсем обнаглела, оборотня, пусть и только наполовину, атаковать вздумала! Я выразительно рыкнул, сверкнул глазами, предполагая, что в козе пробудится инстинкт самосохранения и она, наконец, угомонится, но почуяв во мне звериную суть несносная скотина только возлютовала пуще прежнего и усилила натиск, вознамерившись распотрошить меня при всём честном народе. Хозяин козы, до этого пребывающий в блаженном состоянии сна наяву, наконец, пробудился, потянул верёвку на себя, но изрядно засаленная и измочаленная привязь не выдержала столь фамильярного обращения и лопнула, а обретшая свободу коза ринулась на меня с видом гладиатора, получившего приказ толпы уничтожить поверженного врага. Будь я человеком, пусть даже с магическими способностями, мне бы точно было не избежать близкого знакомства с острыми рогами, но звериная суть, коей я привык гордиться, не подвела меня и в этот раз. Я успел ухватить яростно блеющую козу за рога, не без труда, но всё-таки развернул её мордой от меня, а затем отвесил зверюге хорошенького пинка, от которого она, до этого никогда не мечтавшая о полётах, вознеслась в небеса.
  - Ты чаво... - напустился было на меня мужичок, но тут же сменил интонации на заискивающие, правильно оценив моё состояние и звериный блеск глаз, - Вы чаво, барин, хулюганите-то? Пошто козочку-то мою, скотинку безответную, забижаете?
  Я посмотрел на козу, поднимающуюся из лужи и ошалело трясущую башкой, затем перевёл взгляд на её хозяина и недобро усмехнулся, слегка подавшись вперёд:
  - А скажи-ка мне, любезнейший, на каком основании ты свою дикую козу на благородных людей спускаешь? Или я похож на зайца, коего лихие охотнички могут безнаказанно по всему лесу девицам на забаву да себе на потеху?!
  Мужичок окончательно скис, скукожился, точно из него разом весь воздух выпустили, залепетал плаксиво, для пущей убедительности растирая сизый в синеватых прожилках нос:
  - Не поверите, барин, спасу мне нет от ентой зверюги. Верите, нет, её, проклятушшу даже волки в лесу не трогают, я её с собой на охоту беру, так она меня ещё ни разу без добычи не оставила! Ваша правда, барин, дикая коза, вся в мою тёщу покойную, тьфу-тьфу, не для явления добрым людям будь помянута! Вы уж не серчайте, барин, коза у меня дурная, сам от неё частенько получаю.
  - Как от своей тёщи покойной? - усмехнулся я, отряхиваясь от пыли.
  Мужичок меленько, по козлиному, засмеялся, закхекал:
  - Ваша правда, барин.
  Я коротко кивнул мужику, вычеркнув из памяти и его самого, и его глупую козу сразу же, как только повернулся к ним спиной и досадливо поморщившись, направился к себе. Идти в дом Жемчуговых в помятой, местами даже порванной одежде не стоило, я же не аферист какой и не бродяга, в моём деле достойный облик - едва ли не половина успеха всей операции, так-то! Ладно, вечером пораньше приду, всё и узнаю-разведаю, никуда от меня ни сама барышня, ни тайны её не денутся.
  К моей искренней досаде, вечером я тоже не смог прибыть в дом Марии Жемчуговой раньше назначенного для визита часа. На этот раз путь мне преградила не коза, а родная бабушка, кою прямо-таки распирало от желания не только узнать, как обстоят дела в столь поспешно и необдуманно заключённом ей пари, но ещё и снабдить меня бесценными сведениями о том, как лучше покорить сердце своенравной Екатерины Сергеевны. Можно подумать, у меня других дум и забот, кроме как о сердце её, нет и не предвидится! Я честно попытался объяснить бабушке, что сегодня мне глубоко безразлична как сама внучка её ставшей заклятой подруги, так и способы её обольщения, но бабушка, уж коли ей что пришло в голову, нипочём от своей идеи не откажется. Упрямая, словно скала стальная, не удивительно, что родственники предпочитают от неё наособицу держаться!
  - Бабуля, - я в который уже раз покосился на часы, физически чувствуя, как утекают сквозь пальцы бесценные минуты, - это всё, конечно, очень хорошо и полезно, но...
  - Избавь меня от этих пошлых извозчичьих фраз, - поморщилась Ольга Леопольдовна, картинно прижимая пальчики к вискам, - Никита, мой милый друг, ты же знаешь, я не переношу вульгарности.
  Я зубами скрипнул, глазами сверкнул, процедил, с трудом удерживаясь от так и рвущегося с губ совсем уж оскорбительного рычания:
  - Бабушка, сегодня я спешу...
  - Ты всегда спешишь! - тоном опытной трагической актрисы провозгласила Ольга Леопольдовна, прижимая кружевной платочек к уголку правого глаза. - У тебя никогда нет на меня времени, ты всегда занят. Конечно, я понимаю, молодой поросли нет дело до трухлявого пня, разваливающегося на щепки, юность должна наслаждаться каждой минутой бытия, в то время как старость обречена на медленное и одинокое затухание во мраке забвения.
  Всё понятно, у бабули началось элегическое настроение, во время коего она трагически вздыхает, сетует на бренность бытия, читает нудные до зубовного скрежета элегии и играет на стареньком фортепьяно заунывные мелодии, коим охотно подвывают все соседские собаки. Обычно я в такие минуту спешно посылаю одного слугу в кондитерскую на Цветочную улицу, другого - в магазин изысканных причуд госпожи Долматовой, дабы она подобрала бабуле какую-нибудь невероятно модную и изысканную вещицу, а третьего - к её разлюбезной подруженьке с нижайшей просьбой явиться немедленно и развеять грусть-печаль. Сегодня же, как на грех, самое проверенное средство - Аглая Кирилловна, для нас не доступна, а значит, мне придётся самому выводить бабулю из хандры. Светлые силы, покровители всего живого, как же это всё некстати!
  Сорок минут я пил чай с вишнёвым вареньем, ковырял вилкой изысканный воздушный бисквит, пропитанный невесомым кремом (не люблю сладкое, а вот бабуля его просто обожает) и с самым почтительным видом выслушивал наставления, до коих Ольга Леопольдовна была большая охотница. Меня особенно порадовало то, что бабуля и от других не терпела банальностей, и сама их не изрекала, её предложения были пусть порой и на грани приличий (а некоторые и вовсе откровенно скандальны), но не лишены новизны и здравого смысла. Особенно мне понравилось предложение создать такие условия, в коих Екатерина Сергеевна просто вынуждена будет искать союза со мной. Хм, определённо, хорошая идея, нужно будет подумать, как это лучше сделать. Я поцеловал бабулю в морщинистую щёку, пообещал быть паинькой и непременно вернуться домой не слишком поздно (благоразумно не уточняя, что для меня поздно - это в полдень следующего дня) и насвистывая незатейливый мотивчик покинул дом. Очень хочется верить, что в моё отсутствие дражайшая Ольга Леопольдовна не учудит ничего совсем уж непоправимого. Впрочем, учитывая, какое пари она заключила, бояться мне уже нечего, хуже точно не будет.
  К дому достопочтенного семейства Жемчуговых, дабы соблюсти приличия и подчеркнуть собственную респектабельность, мне пришлось прибыть на экипаже. Лошадки, конечно, были не в восторге, испуганно храпели, косили на меня широко распахнутыми блестящими глазами, но, хвала свету, сдерживаемые крепкой рукой возницы не пытались взвиться на дыбы или, того хуже, сорваться в безудержный галоп и разнести франтоватый экипаж и его обитателей в мелкую щепку. Даже и не сомневаюсь, когда я решительно, игнорируя ступеньки, выпрыгнул из экипажа перед домом Жемчуговых, вздох облегчения готов был сорваться не только с моих уст, но и возницы, и даже его зверюг, которые перестали нервно приседать на задние лапы и мелко подрагивать хвостами. Пф-ф-ф, тоже мне, краса и гордость конюшен, они же трусливее зайцев, те при виде меня всего лишь животики втягивают да носиками чаще дёргать начинают!
  Солидный, убелённый сединами дворецкий с поистине королевским величием проводил меня в уютный, украшенный цветами зал, в одном углу которого гордо растопырилось пианино, а в другом на стульчиках, словно дивный цветник, способный своим присутствием украсить даже самое мрачное и тёмное место, восседали юные барышни в компании дам постарше. Мужчины собрались у окна, в ожидании танцев обмениваясь остротами, угощаясь шампанским и бросая в сторону дам заинтересованные взоры. Лично мне они напоминали шмелей, с приглушённый гудением вьющихся вокруг цветов, но пока ещё не садящихся в призывно распахнутые бутоны.
  - Господин Озёров, Никита Михайлович! - громким тоном, коим только о прибытии венценосных особ извещать, провозгласил дворецкий и ударил в пол причудливым жезлом, зажатым в левой руке.
  Мда, что-то мне подсказывает, что в этом благородном семействе к переменам относятся весьма настороженно, у главы семейства, поди, основой основ 'Домострой' является, после Библии, само собой. Я вежливо улыбнулся и поклонился всем разом и никому конкретному, а ко мне уже шествовали, по другому не скажешь, двое мужчин: один уже знакомый мне господин Иволгин, на губах которого играла едва сдерживаемая улыбка ликования и пожилой грузный мужчина с ухоженной, тщательно подстриженной, бородой. Хм, признаюсь, Жемчугов Василий Онифонтович в жизни куда приятственнее, чем в газетах изображают.
  - Господин Озёров, - господин Жемчугов вежливо улыбнулся, обменялся со мной крепким рукопожатием, - искренне рад знакомству и весьма рад видеть Вас в моём доме.
  - Надеюсь, это знакомство перейдёт в крепкую дружбу, - с готовностью ввернул господин Иволгин и невольно стрельнул взглядом в сторону оживлённо щебечущих барышень.
  Да помню я, милостивый государь, чего ради сюда прибыл, не волнуйтесь, всё честь по чести исполню, коли сердечко Вашей избранницы свободно.
  - Позвольте представить Вам мою дочь, Марию Васильевну, - Василий Онифонтович повернулся к дамам, властно рукой махнул. - Мари, дочь моя, подойди к нам.
  И так-то не отличавшаяся румянцем и жизнерадостностью девица окончательно побледнела и сникла, но, тем не менее, послушно поднялась со своего места, покинув общество разом притихших подруг, и подошла к нам.
  - Вот, позвольте представить: дочь моя, Мария Васильевна Жемчугова. О достоинствах её говорить не стану, дабы не испортить похвалами чрезмерными невинную девичью душу.
  Мари послушно присела, пролепетав подобающие случаю слова приветствия. Утверждать не берусь, но что-то мне подсказывает, что батюшка дочку любимую словами ласковыми и вне приёмов не сильно балует, а впрочем, мне пока рано утруждать себя тонкостями воспитания детей, я ещё молодой, лет пять, а то и все десять спокойно погулять могу. Тут мне некстати вспомнилось дурацкое пари, в кое я оказался втянутым благодаря стараниям моей горячо любимой бабули, я помрачнел, щекой досадливо дёрнул. По закону подлости, именно в это самое время Мария Васильевна подняла на меня свои лучистые серые глаза, желая то ли спросить что-либо, то ли, руководствуясь правилами хорошего тона, предложить мне что-либо из напитков. При виде тучи, омрачившей моё чело, барышня опять побледнела, метнула взгляд затравленный сначала в сторону папеньки, а потом и жениха, видимо, пыталась угадать причину моего недовольства. Фи, не понимаю, как господина Иволгина угораздило увлечься такой мышкой серой, с её кротостью запуганной даже медовый месяц, самый сладкий и хмельной, прокиснет! То ли дело Екатерина свет Сергеевна, вот где огонь и хмель, с ней каждый день, то масленичные гуляния, то сражение, а то маскарад переменчиво-зыбкий! Эх, может, бабуленька моя не так уж и ошибалась, когда пари то глупое затевала? Конечно, жениться я не стану даже на Екатерине Сергеевне, молод я ещё, цепями брачными себя сковывать, но похороводиться с барышней пригожей да страстной точно не откажусь. Тем более, что мы, оборотни, потомством можем обзавестись только в законном браке и никак иначе, а значит, ни мне после расставания лишней обузы, ни Екатерине Сергеевне сраму и докуки не будет никакой. Кстати, а где же конкуренточка моя пылкая, что-то не видно её? Я, пользуясь возможностью, благо Василий Онифонтович принялся знакомить меня с другими гостями, внимательно осматривался, эффектную блондиночку нигде не увидел. Хм, неужели, моя конкурентка упустила возможность избавить несчастную девицу от постылого, навязанного папенькой жениха? Или Мария Васильевна не так уж сильно и противится предстоящему замужеству? Я покосился на безропотно застывшую подле жениха барышню и мысленно скривился: мраморная статуя любовные излияния и то выслушивала бы с большим интересом. И чем её, интересно, жених не устраивает, лицом вполне приятен, статью тоже не обделён, умён ровно настолько, чтобы не угнетать своим разумом окружающих, обхождение вполне приятственное. Да, на романтического героя не похож ни капли, так ведь все эти герои, шпагами бряцающие да во тьме по балконам девиц скачущие к обычной жизни-то ни капли не приспособлены! Как с ними жить, если он то красотку вызволяет, то народ на бунт поднимает, то в поход на поиски невесть чего непонятно куда отправился? Я фыркнул, недобрым словом помянув девиц, кои кроме принцев да разбойников под маской и смотреть ни на кого не хотят (ух, сколько мне таких в своём агентстве перевидать довелось, особливо после выхода какого-нибудь нового распрекрасного романа!), вздохнул облегчённо, весьма довольный тем, что церемония представления к концу подходит, да так и застыл, едва воздухом не подавившись. Передо мной стояла дама в скучном старомодно-сером платье, в какой-то абсолютно нелепой шляпке и митенках, кои из моды вышли ещё в ту пору, когда папенька мой игривым котёнком был. Одним словом, дама была абсолютно ничем не примечательна, только вот пахла она точь-в-точь как обряженная служаночкой барышня, кою я утром спас от падения в лужу. Матушка той девицы? Я осторожно принюхался и даже щёку изнутри прикусил, дабы возглас удивлённый сдержать. Дама не была родственницей, она была той самой девицей! Невероятно, как такое может быть?!
  - Госпожа Иванова, Анна Ивановна, приятельница моей дочери, - сухо бросил господин Жемчугов, окидывая даму надменным взором.
  Женщина, старательно избегающая моего пытливого взора, коротко поклонилась, наивно надеясь, что я ограничусь столь кратким знакомством. Ха, милая моя, Вы меня слишком плохо знаете и излишне хорошо обо мне думаете! Я цапнул опешившую от стремительности моих действий даму за сухонькую ручку и поднёс к губам тонкие, словно высохшие ветки, пальчики к губам. От простого прикосновения по моему телу прокатилась огненная река, кровь в жилах вскипела, низкий рык алчущего самки зверя опалил губы, а от разбушевавшейся магии даже глаза засияли и кончики пальцев заискрились.
  - Р-р-рад знакомству, Екатер-р-р-рина Сер-р-р-ргеевна, - выдохнул я, пожирая взглядом бледную, словно и снег и едва ли не до смерти перепуганную барышню, у которой от потрясения даже подменный облик размываться и исчезать начал. - Не знал, что Вы полиморф.
  - Много будете знать, не дадут состариться! - пискнула Екатерина Сергеевна, тщетно пытаясь изобразить отвагу и независимость.
  Ха-ха, милая, кого Вы обмануть пытаетесь? Я же оборотень, мне Ваш страх и смятение, приправленные недовольством и удивлением, так в нос шибают, что едва глаза не слезятся!
  Василий Онифонтович, о коем, каюсь, я даже подзабыл в связи с неожиданным открытием, кашлянул негромко, брови принахмурил, протянул с отчётливой ноткой недовольства:
  - Позвольте узнать, что здесь происходит?!
  Екатерина Сергеевна голову подняла, намереваясь ответить, но я ей даже рта раскрыть не дал, притиснул к себе так, что девица даже дышать могла с трудом, улыбнулся солнечно:
  - Встреча невероятная в Вашем доме, Василий Онифонтович, приключилась. А народная молва гласит: дом, в коем свершилось воссоединение семьи, отмечет особенной благодатью неба!
  Понятия не имею, есть такая примета или нет, я вообще далёк от предрассудков и суеверий, но господин Жемчугов заметно оттаял, ладонью бороду пригладил, в уголках губ улыбка наметилась:
  - Так Вы с госпожой Ивановой в родстве состоите?
  Екатерина Сергеевна ко мне повернулась, таким взглядом одарив, что я от всего сердца возблагодарил небеса за отсутствие у моей так называемой родственницы огненной магии. А то осталась бы от меня только кучка пепла на полу. Я барышне на ножку слегка наступил, чтобы о правилах приличия не забывала, улыбнулся сладко:
  - О, сию особу я очень хорошо знаю! Она ведь не кто-нибудь, а...
  Я умолк, на притихшую, точно мышь под веником, Екатерину Сергеевну посмотрел. Щёки барышни, до этого пунцовые от гнева, стремительно бледнели, глаза распахивались, рука взметнулась к горлу в тщетной попытке оттянуть тугой воротник. При всём при этом барышня отчаянно старалась сохранить полнейшую невозмутимость, даже улыбнуться пыталась. Вот это выдержка, такой и бравый гусар позавидовал бы! Я мягко погладил влажные от пота пальчики Екатерины Сергеевны, улыбнулся ей ободряюще и непринуждённо закончил:
  - Анна Ивановна матушка девицы, к коей я испытываю те же самые нежные и трепетные чувства, что и господин Иволгин к Вашей дочери.
  Шок! Глубочайший, в прямом смысле слова сногсшибательный шок, от которого у меня на миг даже чутье оборотня притупилось, а потом меня с головой нахлынула волна облегчения. Первый оборотень, научивший нас менять ипостаси, я и не знал, что Екатерина Сергеевна настолько эмоциональна! Уф-ф-ф, мало не захлебнулся, даже в носу засвербело. Василий же Онифонтович, коего судьба чутьём звериным не наградила, ничего предосудительного и не заметил, разулыбался только, весьма довольный тем, что под его кровом молодец, жаждущий зятем стать, тёщу свою предполагаемую встретил. Удовольствие от подобной встречи, особливо с точки зрения потенциального зятя, конечно, весьма условное, как крапивы, которая хоть радикулит и лечит, а всё же жжётся до крайности. Ай, ладно, что-то я излишне много времени стал посвящать размышлениям о тонкостях семейной жизни, интересно, с чего бы вдруг? Я коротко поклонился хозяину дома:
  - Надеюсь, Вы позволите нам с Анной Ивановной немного побеседовать наедине?
  Господин Жемчугов усмехнулся ностальгически, явно вспомнив себя в подобном положении:
  - Разумеется. Не буду Вам мешать.
  Золотой человек! Дочка у него, конечно, курочка пуганая, но сам он просто прекрасен! Ни слова лишнего, ни действия необдуманного! Не удивительно, что купцом первой гильдии стал.
  Едва мы остались наедине, Екатерина Сергеевна повернулась ко мне и прошипела:
  - Что Вы здесь делаете?!
  Ой, вот только не надо делать вид, что Вы не ожидали меня увидеть, актёрка из Вас, сударыня, весьма посредственная! Я хмыкнул выразительно, бровь дугой изогнул, глянул скептически, только барышня все мои манёвры не оценила, пуще прежнего разошлась, глазищами так засверкала, мало одежду на мне не запалила.
  - Ничего у вас здесь не выйдет и не надейтесь даже!
  Хм, мне кажется, или мне бросают вызов? Я широко улыбнулся, с новым, уже охотничьим, интересом глядя на стоящую передо мной барышню. Принятое ей обличье, конечно, мешало, не давая насладиться в полной мере девичьей красой, но если прикрыть глаза, воображение мигом рисовало ладную фигурку, пушистые локоны и блестящие глаза. Ох, хороша, бесовка, ещё и характер норовистый, ну всё, как я люблю! Я мечтательно улыбнулся, чем ещё больше (хотя куда уж, ещё-то больше?!) рассердил Екатерину Сергеевну.
  - Дайте мне пройти, - приказала барышня и даже ладошкой меня в грудь толкнула, словно я дверь заклинившая, никак не желающая отворяться.
  От такого простого и совсем не ласкового прикосновения и так-то распалённая воображением кровь в моих жилах снова вскипела, я сдавленно зарычал, по сторонам быстро огляделся, а затем сгрёб пискнувшую от неожиданности девушку в объятия и жадно припал к её губам. Губки Екатерины Сергеевны оказались нежными и сочными, от бархатистой кожи исходил одуряющий запах летних трав. Ум-м-м, лапушка моя, так и проглотил целиком! Я притиснул барышню к так удачно оказавшейся поблизости стене, намереваясь продолжить поцелуйный штурм, но звонкая пощёчина, опалившая щёку, низринула меня с небес на грешную землю, полную разочарования и боли. Я возрычал, глазами полыхнул, на барышню, посмевшую меня (МЕНЯ!), сына вольного племени оборотней ударить, воззрился, рявкнул приглушённо, дабы гостей не переполошить:
  - Ты чего творишь?!
  - Не ты а Вы, - огрызнулась Екатерина Сергеевна, тыльной стороной ладони губы утирая, точно их не целовали, а гадостью какой непотребной вымазали, - Вы зачем с поцелуями полезли?! Что Вы вообще о себе возомнили?!
  Возглас получился излишне громким, успевшие чуть подзаскучать в ожидании трапезы гости оживились, в нашу сторону будто бы случайно подтягиваться начали, даже хозяин дома, старательно делающий вид, что всё происходящее его ни капли не интересует, нет-нет, да и посматривал на нас. Я зубы стиснул, воздух порывисто втянул, досадуя, что привлёк всеобщее внимание. Нет, не поймите меня неправильно, публичность меня не капли не смущает, но не на службе же! Кстати, о делах служебных: что-то Марию свет Васильевну не видать, куда это невестушка распрекрасная девалась? Словно в ответ на незаданный вопрос что-то глухо упало, а затем раздался истеричный женский вопль:
  - Невесту убили!
  Не понял, это ещё что за фокусы?!
  Глава 4
  Чего жаждут гости, получившие приглашение на семейное торжество? Те, чья кровь в жилах ещё не подёрнулась ледком ежедневных забот и тревог, не загустела от пепла разочарования и горьких обид мечтают как следует повеселиться, потанцевать, а то и, всякое же на свете бывает, побыть наедине с объектом своего обожания, дабы подарить ему пару-тройку поцелуев и горячих клятв или же, ежели сердечко ещё томится в предчувствии любви, встретить любовь всей своей жизни, коя, подобно маяку, озарит тропу бытия и скрасит своим присутствием каждый день. Те же, кто уже подрастратил пыл юности, жаждут на званых вечерах вкусно покушать, благо на угощение гостей скупиться не принято, ибо обидное прозвище скопидома легко приобреталось, но чрезвычайно трудно забывалось (случалось даже дети, а то внуки до конца своих дней носили полученное предками пренеприятное прозвище). Помимо еды манило гостей постарше приятное, а паче того полезное выгодными знакомствами, общество, кроме того (подчас же даже в наипервейшую очередь) прельщала возможность посплетничать, то есть обменяться тонкими, наполненными изысканнейшим и смертельным для репутации ядом, замечаниями о излишне вульгарных платьях, нелепых причёсках, вышедших из моды костюмах или ещё каких-либо как зримых, так и тщательно скрываемых недостатках собравшихся на званом вечере.
  Званый вечер в доме господина Жемчугова удовлетворял даже самых привередливых гостей. Молодёжь самозабвенно кружилась в танце, хихикая и давая клятвы, кои испарялись даже прежде, чем смокал страстно шепчущий их голос, дамы постарше с удовольствием обсуждали общих знакомых, которые, само собой разумеется, могли быть куда приятнее, погоду, коей следовало бы быть теплее, Марию Васильевну, которая была слишком бледна и печальна для счастливой невесты (об этом судачили негромко, дабы, оборони господь, не обидеть хозяина дома). Не обходили вниманием любительницы посудачить и тему моды, охотно перемывая косточки Екатерине Сергеевне, точнее, её старомодно-провинциальному обличью. Не остался без внимания и Никита Михайлович, коего едва ли не по волоконцам, точно курицу для борща, разобрали. Одни дамы с пеной у рта клялись, что молодой мужчина приворожил едва ли не всех признанных красавиц Петербурга, за что и был сослан в провинцию, другие ядовито замечали, что никакой магией, окромя присущей всем оборотням звериной дерзости и нечеловеческого упорства у кавалера нет и быть не может, третьи мечтательно вздыхали, повествуя пикантные истории о томных красавицах и строгих отцах, тщетно пытавшихся сберечь своих дочерей от бездн падения. Впрочем, какой-то неясный шум, долетевший из круга молоденьких девиц, собравшихся подле Марии Васильевны, моментально оборвал все разговоры, заставив опытных сплетниц навострить ушки.
  - Чего это у них там происходит? - проскрипела княгиня Вострецова, близоруко щурясь и приподнимаясь со стула.
  - Да невеста вроде как в обморок упала, - моментально отозвалась близкая подруга княгини, известная на весь город помещица Наталья Евграфовна.
  - С чего бы вдруг? - притворно удивилась госпожа Соболевская, особенно кичащаяся своими польскими корнями и фамильными бриллиантами (по мнению остальных дам - насквозь фальшивыми, как и их хозяйка).
  - Да нет, это не обморок, - проницательно заметила княгиня Стужина, чей ледяной всепроникающий взор как нельзя лучше оправдывал фамилию. - Дамы, я, конечно, могу ошибаться, но, по-моему... по-моему...
  - Да что же, что?! - возопила княгиня Вострецова, готовая броситься к месту происшествия, начисто позабыв и про больные ноги, кои нельзя трудить и про приличия, которые совершенно точно не следует нарушать.
  - Невеста мертва, - едва ли не восторженно ахнула Наталья Евграфовна, блестя глазами и прижимая ладонь к сердцу.
  - Невесту убили! - взвизгнула госпожа Соболевская и звучный возглас почтенной дамы рёвом иерихонской трубы прокатился по всему дому.
  Музыка оборвалась на полутакте, все вокруг закричали, особенно впечатлительные особы моментально попадали в обморок на руки удачно оказавшимся поблизости кавалерам, Василий Онифонтович, бледный как снег, пытался пробиться к дочери, но сгрудившиеся подле неё гости не пускали, более того, они даже не замечали встревоженного отца.
  - А ну, успокоились все!
  Громоподобный голос, дополненный к тому же угрожающим звериным рыком, немного охладил пыл гостей, заставив их испуганно примолкнуть и шарахнуться в стороны. Господин Жемчугов, которого под руку с одной стороны держал потенциальный зять, а с другой - Никита Михайлович, смог наконец-то добраться до лежащей в беспамятстве дочери, в лице которой не было ни кровинки.
  - Машенька, - пролепетал Василий Онифонтович, бухаясь перед дочерью на колени и хватая её бледную вялую руку, - Машенька, родная моя, что с тобой?!
  Никита Михайлович едва заметно принюхался, благодаря матушку-природу за то, что она хоть и не наградила его способностью к трансформации, зато чутьё звериное оставила, и тут же озадаченно принюхался. От девицы пахло приворотным снадобьем, да что там пахло, смердело так, что мало глаза не слезились! Ну, женишок разлюбезный, вон, как приспичило жениться, мало того, что чародея, владеющего любовной магией, к невесте притащил, так ещё и приворотом её попотчевал едва ли не до смерти! Никита досадливо рыкнул, жениха, над невестой квохчущего за руку цапнул:
  - Алексей Петрович, позвольте Вас на пару слов.
  Господин Иволгин спорить не стал, покорно последовал туда, куда его тащили, так же безропотно принял воткнутую в руку рюмку коньяка, осушил её до дна и раскашлялся, беспомощно мотая головой: крепкий коньяк огнём опалил горло.
  - Что же это Вы, Алексей Петрович, творите?! - прошипел Никита, яростно сверкая глазами и сжимая кулаки, дабы так и рвущуюся наружу магию сдержать. - Почто самовольничаете, невесту всякими сомнительными приворотами опаиваете?!
  - Я?! - ахнул господин Иволгин, у коего от изумления великого глаза едва ли не с чайное блюдечко стали.
  - Ну, не я же, - фыркнул Никита Михайлович, медленно успокаиваясь.
  - Господь с Вами, - сипло выдохнул несчастный жених и размашисто перекрестился, - да я бы никогда... Да я бы ни за что... Да как же это...
  Даже без этого сбивчивого и абсолютно несуразного бормотания Никита понял, что господин Иволгин к потраве Мари никакого отношения не имеет, его горе, волнение и изумление в ответ на обвинение были истинными, чутьё оборотня иных вариантов не допускало. Но если не жених, тогда кто? Отец, коему хочется и зятя достойного, и большой любви для дочери? Никита Михайлович посмотрел на господина Жемчугова, который ловил каждое слово солидно вещающего о состоянии Мари доктора и отрицательно головой покачал. Нет, отец на такой риск нипочём не пойдёт, слишком любит свою единственную дочь, хоть и держит её в строгости. Уж не Екатерина ли Сергеевна расстаралась, потравила невесту, дабы его, Никиту Михайловича, пред женихом да отцом девицы оконфузить?! А что, эта змея голубоглазая вполне могла какую-нибудь каверзу учинить, с неё станется, девица-то наибедовейшая, вся в бабку свою, у той тоже никаких рычагов в голове, творить всё, что правая пятка надумает. Никита крякнул, в очередной раз вспомнив унизительные условия пари, ободряюще похлопал господина Иволгина по плечу, сказав, что специально его от тоски по невесте таким вот способом избавлял и направился на поиски Екатерины Сергеевны. К искреннему облегчению кавалера, барышню долго искать не пришлось, она тоже возле доктора стояла, его заключение внимательнейшим образом выслушивая, а при виде Никиты Михайловича глазами сверкнула, брови свела грозно и головой в сторону мотнула, на тет-а-тет разговор приглашая. Поскольку сия беседа входила и в планы самого Никиты, спорить он не стал, кивнул коротко и к окну, драпировкой прикрытому отошёл. Барышня тоже ждать себя не заставила, следом скользнула, убедилась, что никто не подсматривает и тут же Никите Михайловичу в лацканы сюртука вцепилась, весьма чувствительно его тряхнув и прошипев коброй разъярённой:
  - Вы что творите?!
  - Я творю?! Между прочим, это не я сейчас самым дерзновенным образом на Вашу одежду, а вместе с ней и телеса, ею прикрытые, посягаю!
  - Нужны мне Ваши телеса, - фыркнула Катя, но сюртук отпустила, на полшажочка назад отошла. - Лучше скажите: зачем Вы Мари отравили?
  От незаслуженного оскорбления у Никиты Михайловича вскипела в жилах кровь, а глаза застила багровая пелена. Сказать такое опытному магу, да ещё и наполовину оборотню! Нет, эта девка окончательно из ума выжила!
  - Да Вы рехнулись, - прошипел Никита Михайлович, из последних сил удерживаясь от резких хлёстких выражений, которые все прекрасно знали, но старательно делали вид, что никогда не слышали и уж тем более не использовали.
  Екатерину Сергеевну изрядно смутило состояние тихого озверения, отразившееся на лице кавалера, она поспешно отпустила лацканы сюртука и в сторону отшатнулась, неубедительно пытаясь скрыться за декоративной скульптурой чем-то средним между напольной вазой и подсвечником.
  - А что, разве здесь есть ещё хотя бы один чародей, владеющей любовной магией? - испуганно, но упрямо пискнула барышня, воинственно выпячивающая подрагивающий от страха подбородок.
  - Вот именно потому, что я настоящий любовный маг, я никогда и не опущусь до использования приворота, - прорычал Никита низким, гораздо страшнее любого самого оглушительного крика, голосом. - Не путайте настоящего профессионала с жалким фигляром с базарной площади, зелья которого с равным успехом можно использовать и как снотворное, и как слабительное!
  Екатерина Сергеевна растерянно заморгала. Чародеев среди полиморфов не бывает, магия на них практически не действует, а потому и отношение к ней весьма снисходительное, на уровне бытовых примет да страшных историй, коими любят пугать непослушных детишек, чтобы ночью со двора не сильно рвались.
  - Но... Но разве Вы не занимаетесь тем, что привораживаете барышню к возжелавшему её кавалеру? Ну, или кавалера к барышне?
  Никита Михайлович от подобного абсурда громко фыркнул и глаза закатил, всем своим видом демонстрируя безграничное презрение к подобной глупости.
  - К Вашему сведению, милая барышня, - ядовитым тоном, коий смело можно было продавать как смертоносное снадобье для истребления зловредных грызунов (и не менее противных соседей) процедил Никита, - занимайся я подобными фокусами, меня уже давно лишили бы всех магических сил и заперли в каком-нибудь каменном мешке.
  - Но почему?
  - Потому, что волей нашего несравненного и наимудрейшего Государя Императора смертная казнь в нашей империи запрещена, - всё тем же смертоносным тоном ответил Никита Михайлович.
  Катя подумала, что вряд ли Государь Император, доведись ему услышать, в каком тоне о нём отзываются, был бы польщён, губку растерянно прикусила, за локон себя потеребила растерянно. Интуиция кричала барышне, что ей лучше бежать от разгневанного мага во все лопатки, но девичье любопытство, кое, как известно, по стойкости только с духом отважных воинов сравниться может, не давало и шагу ступить, соблазнительно нашёптывая, что именно здесь и только сейчас можно узнать как можно больше о загадочном конкуренте, волей бабушкиного каприза ставшего её, Кати, потенциальным обожателем.
  "Полагаю, с большим удовольствием Никита Михайлович копал бы мне могилу, нежели пытался завоевать благосклонность", -хмыкнула Катя и сама удивилась тому, сколько неожиданной тоски и печали прозвучало в этом смешке.
  Помилуй бог, что это с ней, уж не любовная ли магия начала своё губительное воздействие?! Нет, нужно срочно узнать как можно больше об этом чародее, чьи глаза мерцают загадочным звериным огнём. Тьфу, да какое ей, право слово, дело до того, как мерцают его глаза?! Ещё всполохи огня в рыжих волосах осталось заметить и начать слюнявые стишки кропать на эту тему! Екатерина Сергеевна плечиками передёрнула (вопреки общепринятому мнению поэзию барышня на дух не переносила) и спросила, не скрывая любопытства:
  - Так почему Вы не используете любовных приворотов?
  - Подобная магия относится к числу запрещённых в нашей империи, - сухо ответил Никита Михайлович, даже не глядя на барышню.
  Вот змея блондинистая, делает вид, что ей не известны такие очевидные вещи, дурочку из себя строит! А может, Екатерина Сергеевна действительно глупа? Ага, в таком случае волк - травоядное и вообще домашнее животное, а коровы спят на скалах вниз головой. Не-е-ет, барышня просто поняла, что жесткоко оскорбила и сейчас, опасаясь справедливого возмездия, просто зубы заговаривает. Хитра, ох, и хитра, гадина, спасибо, бабулечка, лучше бы ты с коброй степной попыталась окрутить, чем с этой гарпией! От кобры, по крайней мере, знаешь, чего ожидать!
  - Меня не учили магии.
  Слова прозвучали так тихо, что Никита Михайлович не сразу понял их смысл, а когда осознал, от великого изумления даже воздухом поперхнулся.
  - Как это?!
  Екатерина Сергеевна пожала плечами, опять принялась губку кусать. Сообщать о том, что она полиморф не хотелось, но как говорила матушка, откровенность рождается только в ответ на откровенность. Если хочется узнать секреты чародея, владеющего любовной магией, нужно приоткрыть хотя бы малую толику своих тайн.
  - Я полиморф.
  Катя ожидала возгласа изумления, недоверчивого хмыканья, ядовитых насмешек, однако Никита Михайлович лишь кончик носа почесал да плечом дёрнул:
  - А я думал, Вы для смены облика артефакт особый носите.
  Екатерина Сергеевна вспомнила, как настойчиво Никита Михайлович допытывался у неё утром, не встречались ли они ранее, как безошибочно узнал её в толпе гостей и от озарившей догадки испуганно охнула, прижав ладошку к губам.
  - Да, я оборотень. Наполовину, - покладисто кивнул Никита, горделиво выпячивая грудь.
  ***
  Катя. Ну, бабулечка дорогая, век твою доброту помнить буду! Это же надо было так удружить: с оборотнем меня лбами столкнуть! Каюсь, грешна, стойкость, кою так усиленно прививал всем своим детищам папенька я не проявила, наоборот, вскрикнула негромко, да ещё и в сторону отпрянула, в собственном подоле (вот срамотища-то!) запутавшись. Никита Михайлович упасть мне не дал, за руку меня ухватил, на себя рванул так, что я птицей раненой на грудь ему пала и выдохнул хрипло, с заметным звериным клёкотом в груди:
  - Чего испугалась?
  А мы уже перешли с благородного на, скажем так, более интимное обращение? Не рано ли? Впрочем, учитывая всю скандальность моего положения в данный конкретный момент, не удивительно, что кавалер решил, что ему позволено гораздо больше, чем я готова дать. Я попыталась отстраниться, но Никите Михайловичу и прежде были глубоко безразличны мои желания. Что ж, по крайней мере сего достославного мужа нельзя обвинить в лицемерии и желании обмануть невинную девицу. Я максимально деликатно постучала пальчиками по крепкому, словно из легендарной булатной стали отлитому плечу и сухим тоном чопорной дамы попросила:
  - Отпустите меня, сударь.
  Угу, с тем же успехом можно просить гранитный утёс сдвинуться в сторону и позволить насладиться своенравными изгибами горной дороги (кстати, лично мне кажется, что утёс уговорить проще). Никита Михайлович самым дерзким образом проигнорировал мою просьбу, продолжая пытливо всматриваться мне в лицо. Ох, бабулечка, что же ты не сказала, что внучок твоей разлюбезной подруженьки глуховат? Я откашлялась, томно улыбнулась, стараясь максимально точно скопировать соблазнительную улыбку бездоннокой красотки, чей лик украшал пачки с самыми дорогими сигарами, и когда Никита Михайлович расслабился и со снисходительной улыбкой победителя наклонился ко мне, гаркнула ему в самое ухо:
  - Отпустите меня, сударь!
  Эффект превзошёл все мои ожидания. Никита Михайлович рявкнул так, что ему и львы позавидовали бы, глазами, разом пожелтевшими, полыхнул, я аж присела от неожиданности, а гости, и так-то испуганные весьма отравлением Мари и вовсе заахали-заохали, дамы же те осенними листьями на руки кавалерам посыпались (несколько не особенно расторопных господ своих ненаглядных подхватить не успели, что добавило и суматохи, и конфуза). Я под шумок вознамерилась было от в прямом смысле слова озверевшего кавалера скрыться, да куда там, меня так за руку цапнули, что я даже услышала треск костей и мысленно с дланью несчастной попрощалась. И в самом деле, даже если Никита Михайлович мне прямо здесь и сейчас руку не оторвёт, то она от полученных травм непременно отсохнет. Ну, бабуленька дорогая, нашла, с кем меня спором своим дурацким связывать, поклон тебе земной и самая пылкая благодарность за заботу неустанную!
  - Не советую будить во мне звер-р-ря, судар-р-рыня.
  Что ж, как говорит батюшка, если при первой атаке не убили, можно продолжать наступление. Хотя мне больше хочется обсудить детали мирного соглашения, воевать с Никитой Михайловиче, в связи с недавно открывшимися обстоятельствами, мне совсем не хочется. Он меня пришибёт в пылу звериной страсти, а ему за это ничего не будет, скажут, не совладал, мол, со зверем внутренним. Я попыталась улыбнуться, но губы от страха свело так, что я ими даже пошевелить толком не могла.
  - Бояться меня тоже не стоит, - в голосе Никиты Михайловича звериный рык сменился томящим душу бархатистым мурчанием, - я не воюю с женщинами.
  Уф-ф-ф, прямо камень с души слетел. Я облегчённо прикрыла глаза, чувствуя, как предательски начинают дрожать и подгибаться колени, а этот... недооборотень продолжил с дьявольской усмешкой:
  - Если у женщин хватает благоразумия не злить меня.
  Что ж, намёк кристально чист и прозрачен, я не трогаю и меня тоже не трогают. Отлично, урок получен и усвоен, самое время завершать столь в прямом смысле слова незабываемое обучение. Я сумела-таки улыбнуться (наверняка это была не настоящая улыбка, а скорее перепуганная кривая ухмылка) и мягко подалась назад, успокаивающе бормоча:
  - Что ж, рада была познакомиться, но не смею долее Вас задерживать.
  Никита Михайлович сверкнул ослепительной улыбкой, галантно поднёс мою многострадальную ручку к губам, выдохнул, опалив жаром кожу:
  - По счастью, я никуда не тороплюсь. Если господин Иволгин не глуп, он и без меня справится.
  Что верно, то верно, в каждом третьем романе любовь начинается в процессе исцеления телесных недугов. Правда, в книгах чаще девица за кавалером ухаживает, но они на то и книги, чтобы не быть точной копией настоящей жизни. Так, стоп, это что же получается, Мари всё-таки станет супругой выбранного ей папенькой жениха?! А не сам ли господин Иволгин свою невесту отравил, дабы иметь возможность за ней ухаживать и добиться её нежных чувств?!
  - Какая Вы интересная барышня, Ваш лик переменчив, словно свод небесный. Давно ли были напуганы едва ли не до обморока, а сейчас собраны, точно полководец перед генеральным сражением.
  Эх, Никита Михайлович, право, что же Вы меня никак в покое-то не оставите? Со своими делами разобрались, так и шли бы... Да вон, хоть к господину Жемчугову, утешили бы отца семейства, а то на него без слёз и не взглянешь. Или домой бы отправились, отдохнули бы от всей этой суеты да потрясений! Так ведь нет, господин хороший упорствует, держится подле меня, словно пришитый, тоже мне, шлейф бесценный! Я глубоко вздохнула, помня, что излишняя резкость пользы делу не приносит, лишь пробуждает звериные инстинкты. Так, как же мне избавиться от навязчивого кавалера, если он ни в какую не желает оставлять меня в покое? Я задумчиво губку прикусила, искоса на Никиту Михайловича глянула. А что, если сменить гнев на милость и стать надоедливой глупышкой, я слышала, от таких кавалеры быстрее, чем дикие звери от лесного пожара, бегут? Я выдала самую сладкую из всех, на какие только была способна, улыбку, мягко, самыми кончиками пальцев, погладила заметно напрягшегося кавалера по ладони и томно проворковала:
  - Ваше внимание смущает и волнует меня.
  Ага, а ещё отвлекает и здорово мешает работать, но об этом, понятное дело, я кавалеру говорить не стала, по скольку, во-первых, это и так очевидно, а во-вторых, не очень-то похоже на комплимент. Эх, права всё-таки была моя матушка, когда говорила, что мне стоит больше внимания уделять тонкостям девичьего очарования, не пришлось бы сейчас каждый шаг старательно обдумывать! Никита Михайлович таять от моих нежных слов не стал, наоборот, подобрался весь, словно полководец, за ходом разгоревшегося сражения наблюдающий, выдохнул хрипло, пытаясь мне в глаза заглянуть:
  - Не могу не спросить: с чего бы вдруг подобные нежности?
  Вот же упрямец неописуемый, ему бы радоваться, что девица чарам его любовным поддаваться стала, так нет, держится так, точно я ему жабу в жёны напророчила! Ладно, продолжим лицедействовать, всё равно ничего умнее в голову пока не идёт. Я изобразила лёгкую задумчивость, затем плечиками беззаботно пожала, ещё и головой тряхнула:
  - Не знаю. Может, Ваше легендарное очарование тому виной?
  Никита Михайлович хмыкнул недоверчиво, руки на груди переплёл:
  - Хотите сказать, что признаёте проигрыш?
  - Хочу сказать, что Вы будете просто очаровательны, если оставите меня в покое! - прошипела я, решительно отбрасывая не принёсшее пользы притворство.
  Честно говоря, я не верила в то, что кавалер меня услышит, за всё то время, что я имела счастье с ним общаться, он проявлял прямо-таки невероятное невнимание к желаниям дамы, но то ли удача решила, наконец, повернуться ко мне лицом, то ли у Никиты Михайловича (слава богу!) обнаружились какие дела, но он вдруг коротко поклонился, опалил мою ручку очередным поцелуем и выдохнул:
  - В таком случае, стану просто очаровательным. До новой встречи, сударыня, передайте от меня нижайший поклон и пожелания скорейшего выздоровления мадемуазель Мари!
  Мда, в догадливости кавалеру не откажешь, он сразу понял, что я жажду побеседовать с Мари, причём наедине. Хорошо хоть, не стал и далее докучать мне своим обществом, ушёл всё-таки, плохо, что оставшись одна, я не сразу обрадовалась желанной свободе, на краткий миг даже опечалилась тому, что Никита Михайлович меня оставил. Ох, чародей любовный, велика сила его магии! Ну, бабуленька дорогая, век твоё пари помнить буду! Я встряхнулась, словно окаченная водой кошка и поспешила к Мари, благо папенька её не возражал против моего визита к несчастной барышне, резонно рассудив, что дружеская поддержка бывает не хуже, а порой и лучше, всевозможных медицинских ухищрений.
  Мари, погружённая в многочисленные перины, обложенная с ног до головы подушками, да ещё и закутанная в одеяло, встретила меня слабой улыбкой и даже попыталась привстать, но дородная служанка, псом цепным сидящая подле барышни, решительно пресекла подобное самоуправство. Нет, если я хочу откровенного разговора, от лишних ушей нужно срочно избавляться. Я сварливо поджала губы, огляделась по сторонам со сдержанно-недовольной гримаской:
  - А чтой-то тут даже попить ничего нет? Барышне-то, чай, после всех перенесённых потрясений взвару ягодного, а то и чаю горячего с медочком липовым испить не помешает.
  Служанка глянула на меня так, что мне на миг помстилось, будто ягодный взвар и горячий чаёк варить будут прямо сейчас, причём из меня. Мари пришла мне на выручку, слабо улыбнувшись и мечтательно прошептав:
  - Да, чаёк с медочком - это очень хорошо.
  - Попить желаете, барышня? - прикроватный цербер моментально сменился на любящую и заботливую мамушку, суетливо плеснувшую руками и подскочившую так, будто под ней ров полный пламени разверзся. - Сейчас, живой ногой всё будет исполнено!
  Служанка выскочила за дверь, а мы с Мари дружно облегчённо выдохнули.
  - Благодарю, что не оставили меня в час телесного недуга, - барышня слабо улыбнулась и опять предприняла попытку сесть.
  Я осторожно помогла Мари, заботливо обложила её подушками, дабы ослабевшее тело к земле не клонилось, после подтянула небольшое косолапое креслице и села напротив девушки, кашлянула для солидности и спросила с ноткой строгости:
  - Вспоминайте, сударыня, что во время приёма пили или ели?
  Роль дознавателя мне не больно-то нравилась, но должна же я понять, кто едва не отравил приворотом несчастную барышню! Мари удивлённо брови приподняла, по сторонам рассеянно огляделась, но подсказчика с готовыми репликами нигде не приметила.
  - Н-не знаю... Я так волновалась, мне кусок в горло не лез...
  Хм, по себе судить, конечно, не стоит, но лично я, когда волнуюсь, начинаю испытывать сильную жажду. А сунуть в руки барышне, себя не помнящей от волнения, бокал с приворотом плёвое дело, особенно в толпе гостей, которые только и делают, что пьют да сплетничают. На всякий случай, мысленно смирившись с поражением, я спросила, не рассчитывая на вразумительный ответ:
  - Мари, может быть, Вы что-нибудь пили во время приёма?
  Барышня ресничками захлопала, став в этот момент удивительно похожей на беззащитную овечку и тоненьким голосочком невнятно пробле... прошу прощения, пролепетала:
  - Я... не помню... Возможно... Да, точно, фруктовую воду!
  О, а вот это уже интересно! Я подалась вперёд, чувствуя себя хищницей, после длительной голодовки напавшей-таки на след дичи:
  - И кто же Вам её дал?
  - Папенька. Он заметил, что я сама не своя от волнения и велел выпить воды и успокоиться.
  Василий Онифонтович собственными руками отравил единственную дочь?! Поверить в это не могу! Конечно, господин Жемчугов мужчина весьма обстоятельный, союз с господином Иволгиным ему чрезвычайно выгоден, но рисковать Мари... Нет, такого просто не может быть! В конце концов, терять дочь банально не выгодно, ведь её смерть не принесёт никакой пользы, ещё и репутацию изрядно подпортит. Я почесала кончик носа, потом потеребила мочку уха, но такие проверенные способы всё разложить по полочкам или, выражаясь языком бабули, свести концы с концами, не сработали. Что ж, пожалуй, самое время признать, что мне необходимо побеседовать с хозяином дома, хоть и до мурашек пор всему телу хочется избежать сего разговора. Я ласково похлопала Мари по руке, пожелала ей скорейшего выздоровления и уже собралась покинуть комнату, когда дверь стремительно распахнулась, явив запыхавшегося и какого-то встрёпанного, словно его с собаками по лесам и полям гоняли, господина Иволгина.
  - Мари! - пылко воскликнул Алексей Петрович, но при виде меня смешался, смутился и замолчал.
  Ага, кавалер явно рассчитывал на тет-а-тет, интересно, каковы же в таком случае чаяния барышни? Я быстро оглянулась на Мари, которая отчаянно покраснела и потупилась, так резко потянув на себя одеяло, словно мечтала нырнуть под него с головой. Хм, что-то мне подсказывает, что не всё так просто и определённо в отношениях этой пары.
  - Вы что-то хотели, сударь? - ледяным тоном, коим смело можно вместо льда ледники заполнять, спросила я.
  Господин Иволгин смутился пуще прежнего, даже румянец на щеках выступил, дёрнулся к двери, затем склонился в неровном, каком-то рваном, словно у испорченной балаганной куклы, поклоне:
  - Прошу прощения, сударыня, я не ожидал Вас здесь увидеть.
  То есть, он вот так вот запросто влетел в спальню барышни, коя, как гласило послание мне, его терпеть не может и замуж за него не собирается?
  - И кого же Вы в таком случае ожидали здесь увидеть? - всё тем же замораживающим тоном продолжила я, досадуя, что не обладаю чутьём оборотня. Вот Никита Михайлович сразу бы понял, что за отношения такие интересные между этой весьма странной парой!
  Я поняла, что самовлюблённый конкурент (да ещё и жаждущий завладеть жизненно важными для меня самой сердцем и душой) просочился в мои мысли и досадливо поморщилась. Господин Иволгин, с грацией медведя топчущийся на пороге, решил, что моё недовольство обращено исключительно на его персону и испуганно попятился, невнятно лепеча:
  - Я... хотел узнать о самочувствии Марии Васильевны...
  Ага-ага будь я наивной и романтичной барышней, воспитанной исключительно на слёзогонных романах и страдальческих сонетах, непременно поверила бы и тут же предоставила бы самый подробный отчёт о здоровье госпожи Жемчуговой. Только вот наивные и доверчивые полиморфы долго не живут, а потому заботливые родители с детства прививают своим деточкам способность думать, причём именно головой (и даже своей!). Я покосилась на натянувшую едва ли не до бровей одеяло Мари (помощи от неё никакой, добро, хоть не вопит, словно труба иерихонская и в истерике не бьётся) и надменно вскинула брови:
  - А что мешало Вам узнать столь важные сведения непосредственно у доктора?
  Алексей Петрович смешался, судорожно сглотнул, по сторонам огляделся:
  - А... я его не нашёл. Слуги сказали, что он отбыл домой.
  Угу, охотно верю. Доктор бросил богатую пациентку и уехал домой, в самом деле, что в этом такого невероятного, лечитель же у нас оригинал, ничуть не дорожит ни клиентурой, ни репутацией, да что там, жизнь ему тоже не больно-то нужна! Терпеть не могу, когда меня считают пустоголовой дурочкой, годной лишь на то, чтобы украшать собой балы и спальни! И ладно бы я была в своём родном и привычном облике, так нет, у этого с-су...даря ни капли уважения к убелённой сединами даме, в облике коей я сейчас и нахожусь!
  - Вы считаете меня настолько глупой?
  Вопрос я практически прошелестела, но господин Иволгин или всё-таки смог его услышать (боже неужели, он тоже оборотень?), или по моему лицу догадался, что сейчас его будут даже не бить, нет, убивать. Причём медленно и мучительно. Алексей Петрович побледнел, затем покраснел, потом опять побледнел, покачнулся и припал спиной к двери, одну руку выставив перед собой в защитном жесте, а второй судорожно пытаясь нащупать ручку двери.
  - Я... Я не хотел... Я не думал...
  Вот то, что Вы не думали, господин хороший, я и сама догадалась, это несложно было. Я опять приподняла бровки, намереваясь сразить кавалера очередной полной холодного сарказма репликой, но тут подала голос Мари, о коей я даже, каюсь, успела немного подзабыть:
  - Екатерина Сергеевна, не надо, не сердитесь на него. Алексей Петрович действительно не хотел Вас обидеть.
  Взора, коим кавалер наградил барышню, удостаивались лишь чудотворные иконы да ещё те, с кого оные иконы были списаны. Мари, кстати, отворачиваться и губки брезгливо поджимать не стала, ответила вполне себе милой и даже ласковой улыбкой, заставившей меня в очередной раз почувствовать себя дурой. Что за игру ведут эти двое и к чему нужно было впутывать в неё не только Никиту Михайловича (его не жалко), но ещё и меня?! Я медленно сквозь крепко сжатые зубы выдохнула, кашлянула выразительно и тоном, не терпящим возражений, процедила:
  - Господин Иволгин, оставьте нас.
  Кавалер встрепенулся, явно желая возразить, а то и вообще поспорить, но я так на него глазами сверкнула, что он о глупостях разом позабыл, смешался и подобно весеннему сквознячку за дверь юркнул. Уф, всё-таки какое-никакое благоразумие у Алексея Петровича имеется, уже хорошо. Я облегчённо выдохнула, к Мари повернулась, намереваясь учинить барышне самый подробный допрос, да так и застыла услышав нежно-укоризненное:
  - Ну, зачем Вы так? Алексей Петрович очень даже милый и обходительный.
  - Если он такой милый и обходительный, что же Вы меня слёзно умоляли избавить Вас от него?
  Барышня глазками захлопала, бровки от удивления домиком сложила:
  - Когда это я Вас о подобном умоляла?
  Так, одно из двух: или с ума сошла я, или Мари. Вариант мы обе ненормальные, рассматривать не стану, поскольку он чрезвычайно оскорбителен, да и невозможен, ведь сообща только простудой захворать можно. Я вытащила из кармана предусмотрительно прихваченное письмо, развернула его и барышне в ручки сунула:
  - Прочтите.
  Мари завозилась, устраиваясь поудобнее, затем листочком зашелестела, губками зашевелила, послание читая, а после вскинула на меня бездонные очи, до краёв переполненные смесью безграничного изумления и испуга:
  - Клянусь Вам, сударыня, я никогда не осмелилась бы составить столь непочтительное по отношению к воле моего батюшки, послание! И, как я уже говорила, Алексей Петрович весьма достойный господин, его сватовство - честь для меня.
  Я хищно глаза сузила, досадуя, что не могу в самую душу барышне заглянуть:
  - Ох, хитрите Вы, барышня, лукавите. Мне доподлинно известно, что не далее, как на прошлой седмице Вы под покровом ночи к кавалеру на свидание бегали!
  Мари подскочила так, словно её раскалённым прутом со всей силы вдоль спины протянули:
  - Это ложь! Гнусная, непотребная ложь и Вам, такой почтенной даме, не пристало пересказывать подобную нелепицу и осквернять моё доброе имя! Я прошу Вас немедленно удалиться, беседа с Вами чрезвычайно утомила и огорчила меня.
  Барышня плюхнулась обратно на кровать, с головой завернулась в одеяло, а я, растерянно потоптавшись пару минут, вышла из комнаты, в коридоре едва не натолкнувшись на служанку с подносом, уставленным всем, для чаепития необходимым. Головой готова ручаться, меня самым беззастенчивым образом подслушивали, но поскольку горничная смогла вовремя отпрянуть и придать себе самый невинный и деловитый вид, придраться мне было не к чему, а без видимых причин устраивать скандал в приличном доме я не решилась. Хватит и того, что с Мари я потерпела полное фиаско, она меня теперь к себе и на пушечный выстрел не подпустит. Что ж, Никита Михайлович, стоит признать, что первый тур нашего противостояния остался за Вами. И хоть Вы мне тысячу раз повторите, что приворотами не пользуетесь, я Вам не поверю, уж слишком всё для Вас и Вашего протеже удачно складывается!
  ***
  Никита. Отец часто говорил, что нет ничего слаще, чем идти по следу добычи. Честно говоря, я никогда не мог в полной мере оценить все прелести и тонкости охотничьего азарта, особенно отвращала меня агония попавшейся в силки жертвы. То ли дело любовная магия, она никого не губит, наоборот, делает людей счастливее, а значит и добрее. Я вспомнил бледное, словно из кости дракона вырезанное лицо Мари, её безжизненную фигурку, лежащую на полу и сердито хмыкнул. Да, в руках варвара или безумца любовная магия становится смертельно опасной, впрочем, то же самое относится и ко всем другим видам чародейства. Надеюсь, госпожа Жемчугова быстро восстановится после пережитого потрясения, а незабвенная Екатерина Сергеевна, само собой, не упустит возможности настроить барышню против её жениха и тем самым окончательно пустит пеплом по ветру все мои планы. Хотя, с другой стороны, не я ли сам частенько повторял, что трудности только закаляют характер? Может, мне действительно стоит очаровать эту синеглазую ехидну, оказавшуюся к тому же ещё и полиморфом? Жениться на Екатерине Сергеевне я не стану (боже упаси меня от столь необдуманного поступка, с первого же часа после венчания всё на свете проклянёшь!), но вот сделать её своей любовницей... Хотя, нет, не стоит, с такой девицей связываться - себе дороже, так что просто добьюсь романтического интереса, выиграю это дурацкое пари и с лёгкой душой вычеркну из своей жизни и Екатерину Сергеевну, и её несравненную бабулю.
  Привычно наметив план на ближайшее время (и в очередной раз позабыв что в отношении синеглазого полиморфа все мои расчёты летят в тартарары), я немного пофланировал промеж гостей, внимательно прислушиваясь к разговорам, а более того, принюхивась к запахам, дабы уловить кислые, словно испорченное молоко дуновения зависти, прогорклую вонь мести, а то и отдающую металлом ненависть. В толпе гостей, взбудораженных происшествием, развеявшим привычную всем светским раутам скуку, пересудов, а паче того ароматов было столько, что у меня уже через двадцать минут уши опухли и обоняние отшибло. Молоденькие барышни предвкушали трагедию или, наоборот, невероятно романтическую историю, сплетничали, хихикали, само собой не обошлось и без зависти, ведь Мари в единый миг из серой мышки превратилась в главную тему разговоров. Дамы постарше охали, возмущались, негодовали, осуждали и обсуждали, а глубине души ностальгировали, трепетали и... отчаянно завидовали этим легконогим молоденьким прелестницам, у которых хватает сил и смелости на любое, даже сопряжённое с риском для жизни, безумство во имя любви. Кавалеры же восприняли произошедшее как пикантную приправу к привычным разговорам о торговле, ценах, погоде, коя никак не может окончательно определиться быть или не быть затяжным дождям и политике (последняя тема не приветствовалась дамами, а потому обсуждалась исключительно в отдельных апартаментах, носящих гордое наименование курительные комнаты). Через полчаса прогулок промеж гостей я понял, что благородные господа и дамы мне ничего более поведать при всём желании не смогут и решил обратить свой взор на тех, кто в силу положения в обществе вездесущ и при этом незаметен: на слуг.
  К моему искреннему облегчению, прислуга в доме господина Жемчугова оказалась достаточно наблюдательной, а заманчиво шуршащие красочные бумажки, которые я для таких вот случаев и носил всегда в особом кармашке сюртука, быстро избавили моих собеседниц от сомнений, колебаний и прочего жеманства, которое почему-то принято называть заботой о чести семьи.
  - У барышни нашей сердечный интерес имеется, - тоном заправской заговорщицы прошептала мне ладная деваха, у которой платье горничной на груди только что не трещало по швам, силясь сдержать природное богатство.
  Вот как? Я вопросительно приподнял брови, разом позабыв обо всём, кроме неожиданного сообщения. Девица мой интерес угадала верно, головой отчаянно закивала, вид таинственный на себя напустила, очевидно надеясь выманить у меня ещё рубль:
  - Истинную правду говорю, есть у нашей барышни воздыхатель, встречалась она с ним! Я их сама видели пять дён назад ввечеру в беседке у розария.
  А моя любовная магия утверждает, что сердце Мари свободно, зачем же она, рискуя собственной репутацией, на свидание с кавалером, да ещё и вечером, отправилась? Я коротко кивнул, побуждая служанку продолжить рассказ, но девица оказалась не так проста и сплетничать о своих господах соглашалась исключительно на выгодных для себя условиях. Что ж, как гласить народная мудрость в отношении телег (и всего прочего, к транспорту ни малейшего отношения не имеющего): "не подмажешь - не поедешь". Я вытащил ещё один рубль, зажал его между пальцами, не спеша отдавать в жадно скрючившиеся пальцы:
  - Так что ты, милая, видела?
  Горничная гулко сглотнула, не отводя взгляда от желанной бумажки.
  - Так барышню нашу. С кавалером. В беседке, от дома самой дальней и кустами скрытой. Ввечеру, уж поздно было, барин-то сам уже даже на покой удалился.
  Уточнять, что служанка сама делала в неурочный час вне дома, я не стал, в конце концов, даже если девица порушит свою честь и окажется в тягости, это будут не мои проблемы, а исключительно её самой, её семейства и её господ, коим придётся как-то срам прикрывать да позор заминать. Однако, что же это моя осведомительница замолчала, неужели думает, будто мне хватит этих скудных отрывистых фраз? Или она надеется озолотиться за мой счёт? Что ж, как любит говорить мама, на нервах можно играть и в четыре руки. Я поводил рублём из стороны в сторону, задумчиво скатал его в фунтик, снова распрямил, разгладил заботливо, чтобы ни малейшего залома не осталось.
  - Так что ты, говоришь, барышня ввечеру в беседке-то делала?
  Горничная печально вздохнула, понимая, что дармового, в прямом смысле ни за что, рубля от меня не дождётся, посопела, смиряясь с неприятный фактом и глуховатым, лишённым пыла голоском принялась за повествование.
  Историйка, откровенного говоря, оказалась туманная, с лёгким гнилостным душком какой-то подлости. Со слов горничной выходило, что с раз в две-три недели барышня в сумерках выскальзывала из дома и устремлялась в сад. Куда и зачем именно убегала госпожа, служанка не знала, заверив меня в этом с таким пылом, что все рыцари прошлого, дававшие самые невероятные обеты, разом почувствовали себя жалкими обманщиками и ушли в забвение, обливаясь слезами.
  - Вчерась только я её выс... - горничная споткнулась на чрезвычайно неудобном слове, закашлялась, гулко лупя себя кулаком в грудь, - заприметила, стало быть. В беседке она с кавалером миловалась, ага-сь.
  - Так-таки и миловалась? - я скептически приподнял бровь.
  - Ну, поцелуев и всего такого прочего, что промеж барышни с поклонником её непременно возникает, не было, но стояли они близёхонько, словно две лошадки в одной упряжи. И говорили тихосенько, кавалер барышне нашей мало не в самое ушко шептал, а она и не возражала, наоборот, внимала ему затаив дыхание.
  - И о чём же говорили?
  Горничная от досады даже побагровела, зафыркала громко, словно ёж, коего неразумный мальчишка на руки сгрести попытался:
  - Да я не слышала! Говорю же, шептались они тихо, а луна вчерась большая была, близко к ним нипочём не подобраться было!
  Оч-чень интересно. Какой же интерес, кроме амурного, заставлял несравненную Мари выбегать из дома в сумерках и шептаться с неизвестным (служанка истово клянётся, что никогда прежде его не видела) господином? И не связаны ли эти встречи с любовным приворотом, коим наша красавица отравилась? Только вот почему и зачем? Сплошные вопросы, а ответы на них сможет дать только сама госпожа Жемчугова и что-то мне подсказывает, что она вряд ли горит желанием пооткровенничать со мной. Интересно, а с Екатериной Сергеевной барышня более разговорчивая? Я принахмурился немного, мысленно прикидывая, сколько времени две миловидные девицы с сердцами, не затронутыми ещё стрелами Амура, могут секретничать друг с другом. Как показывал лично мой опыт, щебет барышень может длиться бесконечно и при этом не содержать в себе ни единой крупицы смысла. Уйти домой, отложив беседу с госпожой Жемчуговой до следующего дня? Ну уж нет, ещё не хватало, чтобы Екатерина Сергеевна единолично во всё разобралась, а потом бесконечно напоминала мне об этом! Я даже плечами передёрнул гадливо, на краткий миг, но весьма ярко, представив себе подобную картину. Слава богу, в доме не единственная горничная, пошушукаюсь со слугами ещё, авось, что-нибудь полезное и узнаю. А если нет - тогда прерву девичьи посиделки, тем более, что у меня весьма убедительное объяснение своего визита: зело сильно волнуюсь о здоровье невесты господина Иволгина. И пусть Екатерина Сергеевна сколько угодно морщит носик и отпускает в мой адрес ядовитые шпильки, я не покину дом Жемчуговых до тех пор, пока не пойму, что за безобразие нарушило тщательно спланированный мной вечер!
  Вот категорически нельзя мне планы строить, ни шиша не сбывается, уж в который раз в этом убеждаюсь! Кроме алчной, а потому особенно болтливой горничной никто из слуг ничего существенного мне сказать не смог. Кто-то и рад был бы мне помочь, но ничего существенного сказать не мог, а кто-то и вовсе заявлял, что приличным может считаться лишь тот дом, слуги в котором слепы к недостаткам хозяев и немы в присутствии посторонних. Нет, лично я целиком и полностью с этой присказкой согласен, в доме у бабули, например, слуги вообще похожи на духов бесплотных, даже я с чутьём оборотня далеко не всегда их замечаю, но сейчас мне страшно хотелось возрычать аки дикий зверь и вцепиться кому-нибудь в глотку. С трудом усмирив звериную кровь, я решительно направился в покои Марии Васильевны, намереваясь выпытать у неё правду. Правила приличия и галантное обхождение с дамой? Ой, я вас умоляю, не до глупостей мне сейчас! Тем более я прямо сказал Василию Онифонтовичу, что единственный способ узнать, кто отравил его дочь - это откровенно побеседовать с барышней. Почтенный господин Жемчугов миндальничать и кочевряжиться не стал, губами пожевал, за бороду себя потянул, а потом выдавил, что я вправе делать всё, что мне заблагорассудится, лишь бы конфуза семье не было. Его, мол, дочь девица честная, таковой и должна остаться. Ха, учитывая, что мне уже известно, невинность девицы вызывает у меня большие сомнения, делится коими с её отцом я, разумеется, не спешил.
  На пути откровенного разговора с барышней возникло ещё одно препятствие, о коем я, каюсь, мог бы и догадаться, но в связи с тем, что мои нервы последнее время слишком часто подвергались проверке на прочность, я просто не успевал всё как следует обдумывать и анализировать. Речь идёт о горничной, которая скалой несокрушимой встала передо мной, уперев в крутые бока сильные натруженные руки и прорычала, что барышня почивать изволит, а потому беспокоить её не следует. Что ж, если Мария Васильевна спит (а сон вполне себе естественная реакция на отравление любовным зельем), будить её действительно не стоит, потому как, во-первых, процесс этот весьма длительный и трудоёмкий, а во-вторых, после пробуждения толку никакого от барышни не будет, она сможет лишь глазами хлопать да зевать, рот разрывая. Что ж, если беседа с госпожой Жемчуговой откладывается, обратим внимание на её служанку. Я улыбнулся, вкладывая в эту улыбку всё обаяние и очарование, что у меня имелось и глубоким голосом, призванным пленить сердце даже самой неприступной красавицы, пророкотал:
  - Надеюсь, Вы подарите мне несколько минут Вашего бесценного внимания?
  Горничная заметно напряглась и смутилась, не привычная к тому, чтобы на неё не только обращали внимание, но ещё и говорили как со знатной дамой. Я не дал девице опомниться и слегка усилил нажим, добавив в свои слова немного любовной магии.
  - Такая прелестная девица не может быть глуха к просьбам восхищённых её очарованием.
  - Издеваетесь, - укоризненно протянула горничная, смущённо зардевшись и непроизовльно начиная прихорашиваться.
  - Я?! Издеваюсь?! Да ни за что на свете!
  А что, я даже не обманывал, у меня и в мыслях не было обидеть служанку, мне важно было, чтобы она перестала путаться у меня под ногами, и без неё желающих запихать мне палки в колёса найдутся. Горничная поверила мне, приглушённо неуверенно хохотнула, плечиками повела, бёдрами кокетливо из стороны в сторону повела:
  - И о чём же Вы желаете со мной побеседовать?
  Я окинул томным взором служанку, выдохнул нежно и трепетно, словно романтический юноша на первом свидании, ещё не верящий в то, что объект его обожания снизошла до встречи с ним:
  - О звёздах...
  Девица окончательно оттаяла, зарумянилась, захихикала, теребя передник так, что даже нитки трещать начали:
  - Да я в них не разбираюсь...
  Я подался вперёд, приобнял пискнувшую от неожиданности горничную за плечи, выдохнул страстно в самое ушко:
  - А я объясню.
  Всё, как говорил мой наставник по любовной магии, девицу можно было смело хоть вытрясать, хоть выбивать, хоть ковром под ноги стелить, она готова была сделать для меня всё, что я прикажу. Я оценивающе посмотрел на тяжело и учащённо запыхтевшую горничную. Мда, не красотка, конечно, не мечта поэта, однако всё же живая душа, любви жаждущая. Что Мария Васильевна делает, спит, кажется? Отлично, значит, время у меня есть. Я обольстительно улыбнулся, ухватил служанку за руку, потянул в тёмный уголок к призывно приоткрытой двери:
  - Идём, душа моя, я расскажу тебе о звёздах.
  Девица покорно кивнула, готовая следовать за мной хоть в саму преисподнюю. Отлично, как говорится, с меня не убудет, зато подле госпожи Жемчуговой появится верный мне душой и телом человек. Что, нельзя так с девицей поступать? А почему, собственно? Я её не обижаю, наоборот, осчастливлю безмерно, на подарочки и слова сладкие скупиться тоже не стану, а как нужда в сей горничной отпадёт, честь по чести выдам замуж, для меня сие не великая премудрость.
  Когда спустя полчаса мы с Дарьюшкой, а именно так звали верную горничную госпожи Жемчуговой, расстались, заверив друг друга в самых нежных и искренних чувствах, я знал о Марии свет Васильевне едва ли не больше, чем она сама о себе ведала. Барышня, на первый взгляд кажущаяся невинным цветочком, едва ли не несчастной жертвой папаши-тирана на самом деле оказалась той ещ шкатулкой с секретами. Во-первых, Мария Васильевна с интересом читала, причём не какие-нибудь там любовные романы или даже философские, а то и вовсе научные труды по механике или медицине, нет, барышня интересовалась исключительно магической и околомагической литературой. Согласитесь, не самое подходящее чтиво для наивной и невинной барышни, в коей чародействе не более, чем искорка малая. Во-вторых, в отношении господина Иволгина, впрочем, как и других, предлагаемых многочисленными родственниками кавалеров, позиция барышни была весьма неоднозначна. Чаще всего как бывает? Девица первое время присматривается, приглядывается, выведывает всё, что ей важно через подруженек сердечных или прислугу, а потом даёт окончательный ответ: или да, мне сей молодец по сердцу пришёлся, хочу быть с ним, или же нет, данный кавалер мне не надобен, лучше горькое девичество, каменный монастырский мешок, а то и вовсе сырой фамильный склеп. Мария же Васильевна женихов своих не приваживала, но при этом и не отталкивала, то манила сладкими взорами и речами туманными, обещающими много и при этом ничего, то слёзно молила избавить её от постылого женишка, тиранами сродственниками навязанного. Конечно, такое поведение характерно для многих бессердечных кокеток, которые в прямом смысле слова упиваются своей властью над мужскими сердцами, на Дашенька истово клялась, что госпожа Жемчугова действует не пустой забавы ради. Кавалеры-де её все как один чахнут да хиреют, а как от ворот окончательный и крутой поворот получают, так бледнеть и сохнуть перестают, хотя в прежнюю силу и стать так и не возвращаются. Чудно? Весьма, а ещё до дрожи и поднявшейся на загривке шерсти похоже на ритуал из запретной тёмной магии, которую, к искреннему сожалению всех, разум имеющих, можно использовать даже с минимальными колдовскими силами. Самым же интересным в рассказанном мне Дарьюшкой было то, что с загадочным молодцем барышня встречалась исключительно по чародейским ночам, когда магия возрастает и её даже передавать можно без всяких зубодробительных заклинаний и умопомрачительных (и часто кровавых) ритуалов. Что ж, спит Мария Васильевна или уже пробудилась, но мне определённо пора с ней побеседовать, уж больно много вопросов к этой невинной девице накопилось!
  К моему искреннему облегчению, барышня уже не спала, лежала, со всех сторон обложенная подушками и в пуховое одеяло по самую шею закутанная, такая вся бледная и несчастная, что на краткий миг все мои измышления мне чернейшим наветом помстились. В самом деле, резвее может эта тростинка тонкокожая что худое измыслить? Да она даже на кровати сесть не может, от слабости обратно в пуховые перины валится! Может, мне с великой досады на весь женский род (а причин для этой досады мне бабуля с Екатериной свет Сергеевной превеликое множество неустанно подкидывают!) помстились дела худые? Я глубоко вздохнул и едва не поперхнулся воздухом, уловив тонкий, едва ощутимый гнилостный запашок тёмной магии, исходящей от Марии Васильевны. Нет, поспешил я на себя напраслину возвести, не так проста барышня и далеко не так безобидна, как старается казаться. Я почувствовал в крови крошечные пузырьки охотничьего азарта, потупился, скрывая блеск глаз, медленно вдохнул и выдохнул, успокаиваясь, а затем обратился к напряжённо наблюдающей за мной Марией Васильевной.
  - Прошу прощения, если я Вас обеспокоил своим визитом.
  Я специально остановился, наблюдая за реакцией барышни. Девица коротко кивнула, не сводя с меня пытливого взора и не спеша расслабляться. Впрочем, звать на помощь и требовать моего немедленного удаления из девичьей спальни Мари тоже не торопилась, а значит, ей была интересна цель моего визита. Отлично, вот на этом любопытстве, а ещё тщеславии, весьма характерном для коварных особ, жаждущих власти, я и сыграю. Я сверкнул улыбкой, коротко поклонился, вынуждая Марию Васильевну ответить не приветствие и бархатистым тоном, коим только и должны говорить посланцы любви, пророкотал:
  - Господин Иволгин, мой добрый друг, умолял меня узнать о Вашем самочувствии.
  Тонкие брови барышни взмыли вверх, в комнате впервые с момента моего появления зажурчал слегка хрипловатый девичий голосок:
  - Это весьма мило, но Алексей Петрович уже осведомлялся о моём самочувствии, причём лично.
  Мда, неудобно получилось. То ли господин Иволгин такой неброский, что служанки на него никакого внимания не обратили, то ли я такой обаятельный, что в моём обществе мысли о других мужчинах из головы бесследно выветриваются. Льщу себя надеждой, что всё-таки второе. Я одарил барышню ещё одно лучезарной улыбкой и слегка пожал плечами:
  - Стоит ли винить влюблённого в том, что ему не безразлична судьба объекта его воздыханий?
  О, как завернул, мне даже самому понравилось! Мария Васильевна каменную статую изображать перестала, зарделась смущённо, голову горделиво подняла:
  - Значит, Алексей Петрович в меня страстно влюблён?
  Ну, не то, чтобы страстно, но учитывая Ваше, сударыня, происхождение, да семьи состояние, интерес у господина Иволгина к Вашей особе весьма крепкий. Чувства - это, конечно, очень хорошо, но когда они не на одной страсти сиюминутной базируются, а могут быть подкреплены ещё и весьма приятственным приданым - это просто замечательно, как маг любви это официально утверждаю! Я кашлянул, взор томный на барышню метнул, проворковал, аки голубь по весне:
  - О чувствах страстных и прекрасных лучше всего сумеет сказать тот, чьё сердце опалено любовью, чья душа познала сладкие муки нежной страсти.
  В переводе на простой земной сия выспренняя фраза означала, что мне мало интереса толковать о высоких материях, пусть Мария Васильевна в этих диалогах лучше с самим Алексеем Петровичем упражняется. Барышня окончательно расслабилась, миловидное личико на миг приняло выражение чрезмерного самодовольства, кое, смею заметить, вообще никого не красит, да и в воздухе опять появился пренеприятный запашок тёмной магии. Ох, как интересно... спрашивать барышню о столь нелицеприятных вещах напрямую я не стал, поскольку меня в лучшем случае сочтут сумасшедшим и выставят за дверь, в худшем - испугаются и начнут мстить. Ни для кого не секрет, что больнее всего кусается именно загнанная в угол крыса.
  - Так как Ваше самочувствие, Мария Васильевна?
  Вопрос был на первый взгляд абсолютно невинный и вполне обоснованный, я же, по официальной версии, именно осведомиться о самочувствии прекрасной дамы и пришёл, но мне был важен не ответ, его было довольно легко предугадать, а реакция барышни. Если мои подозрения верны, Мария Васильевна из самодовольной крыски моментально преобразится в чахлую берёзку и умирающим голосом начнёт уверять меня в том, что ей уже гораздо лучше.
  Как я предполагал, так и вышло, причём с такой точностью, что мне рукоплескали бы самые именитые провидцы и предсказатели. Мария Васильевна резко побледнела, сникла, словно из неё воздух выпустили, откинулась на подушки, якобы случайно разметав волосы так, чтобы они как можно выгоднее обрамляли лицо и, одарив меня улыбкой первой христианки, осуждённой на смерть в пасти голодного зверя, пролепетала:
  - Передайте Алексею Петровичу, что я уже в полном порядке.
  Угу. Как любила приговаривать моя нянька, сейчас лапоточки отброшу и станет всё просто расчудесно, в раю же иначе и не бывает. Я коротко поклонился, почтительно прижав руку к груди, бросил будто бы случайно взгляд по сторонам, зацепился за брошенные на столик в углу пяльцы и восхищённо воскликнул:
  - Какой дивный узор!
  В вышивке я ровным счётом ничего не смыслю, да мне сии знания и без надобности, у меня другие, гораздо более важные и полезные интересы имеются, однако Марии Васильевне мои слова польстили безмерно. Барышня улыбнулась, приободрилась, перестав изображать умирающую на последнем издыхании и с напускной скромностью пролепетала:
  - Какая же девушка не умеет шить?
  Ну, я без труда могу перечислить не меньше дюжины девиц, которые не отличать шерстяные нитки от шёлковых, зато знают массу способов доставить мужчине массу неприятностей или же, наоборот, подлинное удовольствие. Однако же поскольку реплика барышни подразумевала иной, более лестный ответ, я продолжил разыгрывать любительский спектакль. Шагнул поближе, всмотрелся в узор и покачал головой:
  - О, не скромничайте, это не простое умение, коим владеют все благовоспитанные барышни, это талант, которым небеса наделяют далеко не каждую.
  Мария Васильевна польщено зарделась, ресницами призывно взмахнула и прощебетала, плавно поведя ручкой в сторону кресла:
  - Присаживайтесь, прошу Вас.
  Тысячу раз прав баснописец утверждавший, что лесть в сердце каждого отыщет уголок, мудрейший был человек этот Иван Андреевич! Я одарил барышню лучезарной улыбкой, отвесил низкий поклон:
  - Ваше великодушие не знает границ.
  - С таким галантным кавалером нетрудно быть великодушной, - прожурчала Мария Васильевна, протягивая мне для поцелуя руку.
  Ого, вот это прыть, ещё немного и я окажусь господину Иволгину не помощником, а соперником! Впрочем, отказываться от поцелуя я не стал, ручкой девичьей завладел, губами к тонким пальчикам прижался. На меня в очередной раз накатила волна магической вони, в этот раз такая сильная, что я с трудом подавил рвотные позывы и сдержал дрожь отвращения. Так-так-так, это что же получается, милая барышня запрещённой любовной магией балуется?! Очень похоже на то, хотя торопиться с выводами всё-таки не стоит. Я кашлянул (от запретной магии страшно першило в горле) и одарил Марию Васильевну лукавым взором:
  - Полагаю, сударыня, Ваши многочисленные таланты не ограничиваются одним рукоделием?
  Фраза прозвучала несколько двусмысленно, но именно такого эффекта я и дожидался. Ничто так не сближает девицу с кавалером, как щекотливый, на грани приличий разговор тет-а-тет. Барышня воодушевлённо хихикнула, стрельнула в меня взглядом, который даже в полнейшей темноте нельзя было назвать смущённым или испуганным:
  - Что Вы хотите этим сказать, сударь?
  Если честно, то сказать я хочу лишь то, сударыня, что великое искусство лжи и лицемерия Вами, к счастью, в полной мере ещё не изучено, но Вы делаете в его освоении весьма впечатляющие успехи. Впрочем, не мне Вам нотации читать, я сам далеко не безгрешен в данном вопросе, правда, моя ложь - это, как правило, обман невинный, беды никому не сулящий. Однако я отвлёкся на философские размышления, а барышня между тем продолжает ждать ответа, нехорошо-с! Я виновато улыбнулся, голову покаянно опустил:
  - Прошу прощения, Мария Васильевна, я задумался.
  Барышня кокетливо подняла брови, будто случайно затеребила кружева, украшающие вырез домашнего лёгкого платья:
  - И что же занимает Ваши думы?
  - Я не могу вам этого сказать...
  - Вот как? - барышня надулась, в голосе её прозвучала неприкрытая досада, первое, после испуга от моего появления, искреннее чувство.
  Что ж, госпожа Жемчугова явно не привыкла к тому, чтобы её прихотями пренебрегали, а значит, продолжим нервировать нашу прелестницу. Я напустил на себя строгий вид и менторским тоном, коий и сам терпеть не мог, провозгласил:
  - Есть вещи, в коих барышни ничего не смыслят, а значит, нет резона о подобных вещах девицам знать и спрашивать.
  Мария Васильевна от моих слов сначала побелела, потом покраснела, а затем поднялась и к небольшому столику с графином отправилась.
  - Не желаете ли освежиться? Наша повариха готовит дивную фруктовую воду.
  Я насторожился, поскольку веяло от госпожи Жемчуговой отнюдь не радушием и гостеприимством. Святые небеса, уж не отравить ли меня сия девица надумала?! Нет, убивать меня ей никакого резона нет, куда она тело-то спрячет? Комплекцией меня матушка природа не обидела, в одиночку Мария Васильевна меня даже сдвинуть не сможет, а привлекать кого-то ещё - дело слишком рискованное, это ведь не сундук в угол задвинуть. Однако барышня явно намерена меня угостить, вон, даже ответа не дождавшись, за графин схватилась. А если добавить она мне хочет не яд, тогда что? Уж не приворот ли? Ох, господин Иволгин, а не погорячились ли Вы, с подобной девицей связываясь? Мне понадобилась вся моя отвага и сила воли, чтобы не шарахнуться, когда буквально пропитанная коварством и подлостью девица протянула мне бокал. Нет, всё-таки трижды прав был отец, который с малолетства вдалбливал в головы своим детям, что нельзя ничего есть и пить в присутствии тех, кому не доверяешь. И вообще из рук незнакомых лучше ничего не принимать, целее будешь! Я белозубо улыбнулся, накрыл ручку Марии Васильевны своей ладонью. Манёвр, конечно, стар как мир, но срабатывает безукоризненно, никогда сбою не даёт, вот и теперь сработал безукоризненно. Барышня смешалась, закраснелась, лапку свою отдёрнула с такой прытью, что бокальчик (вот беда-то какая!) на пол загремел, а фруктовая вода щедрой волной аккурат на пушистый ковёр выплеснулась, я еле успел ноги убрать.
  - Какая досада, - я печально вздохнул, стараясь не морщиться и не кашлять от шибанувшей в нос вони мощного приворота.
  Ага, значит, милейшая барышня, как я и предполагал, меня своей комнатной собачонкой решила сделать! И что-то мне подсказывает, что с кавалером, к коему она ночами шастает, связывает её отнюдь не амурный интерес, зелье-то судя по запаху, мощное, такое дома на кухоньке, где вечно слуги толкутся, не сваришь. Хм, а не стал ли господин Иволгин жертвой коварной Марии Васильевны, не магией ли объясняется его интерес к ней? Только одно остаётся непонятным: зачем же госпожа Жемчугова Екатерину свет Сергеевну в свои дела впутала? Что ж, хватит ходить вокруг да около, пришла пора прямых вопросов и честных ответов. Я крепко взял огорчённую едва ли не до слёз барышню за руку, развернул к себе и промораживающим до костей тоном выдохнул:
  - Что же это Вы, Мария Васильевна, запрещённой магией балуетесь? За такое у нас в государстве по головке не погладят...
  Глаза госпожи Жемчуговой испуганно распахнулись, девица дёрнулась всем телом, стремясь вырваться, но хватка у меня была не хуже, чем у стального капкана.
  - От-тпустите меня! - пискнула девица, тщетно стараясь изобразить негодование. - Что Вы себе позволяете?! Я... я кричать буду!
  Пф-ф-ф, это самая жалкая угроза из всех, что мне когда-либо доводилось слышать. Во-первых, как показывает мой опыт, если девица угрожает криком, значит вопить точно не станет, во-вторых, есть масса способов закрыть рот, от поцелуя до кляпа, в-третьих, вопль о помощи лишь заставит напавшего действовать более решительно.
  - Кричите, Мария Васильевна, кричите громче, чтобы сюда прибежали все домочадцы. Уверен, вашему папеньке будет весьма интересно узнать, что его ненаглядная дочурочка тайком запрещённой магией балуется.
  Барышня, до этого отчаянно трепыхавшаяся, разом побелела и сникла.
  - Вы...Вы...
  - Что, я? Думаете, я, опытный любовный маг, не смогу уловить запах мощного приворота? Или позволю себя приворожить? - я слегка тряхнул девицу. - Зачем Вам это надо?
  Губы Марии Васильевны плотно сжались, превратившись с тонкую узкую полоску. У-у-у, девица-красавица решила поиграть в героиню, что ж, пришло время показать ей наглядно, почему звание героя чаще всего даётся посмертно. Я жёстко усмехнулся, цокнул языком:
  - Вы правы, мне сие ни капли не интересно, пусть мотивами Вашего преступления занимаются в полицейском управлении.
  - Нет! - взвизгнула Мария Васильевна и вцепилась в меня двумя руками. - Не надо полиции, это же срам-то какой, на весь город слава пойдёт!
  Хм, а о чём же Вы, красавица моя, раньше думали? Неужели надеялись, что никто ни о чём никогда не узнает? Типичное заблуждение преступника, чем бы оный не промышлял!
  - Если Вы расскажете всё начистоту, не пытаясь хитрить, я, так и быть, в полицию ни о чём сообщать не стану.
  Честно говоря, связываться с представителями закона мне и самому не хотелось, уж больно мешкотно с ними. Да и магов они не жалуют, особенно таких, кои могут на сознание людей влиять. Можно подумать, люди глупости совершают лишь потому, что им это кто-то посторонний внушил, даже смешно, право слово!
  - Хо-хорошо, я всё Вам расскажу, - прошелестела Мария Васильевна, без сил опускаясь прямо на влажный ковёр.
  Я деловито кивнул, барышню усадил на кресло (я же не зверь какой, ещё не хватало, чтобы девица застудилась!), сам на другое кресло опустился и замер выжидательно. Поведанная мне история оказалась и глупой, и гадкой одновременно. Госпожа Жемчугова, воспитанная исключительно на романах, романсах и прочей романтической чепухе, мечтала о большой и неземной любви. Именно так и никак иначе, обычное обожание, интерес, влечение и прочие робкие нежные чувства не рассматривались по определению. Только глобальная, всё пожирающая и всё сокрушающая на своём пути страсть. Естественно, кавалеры, коих у не самой обаятельной и далеко не самой привлекательной барышни было немного, такого огня страстей дать не могли, а посему Мария Васильевна решила разжечь огонь любви сама, благо изгнанный за воровство с родового провинциального поместья управляющий баловался всевозможными зельями и даже пытался им барышню учить. Госпожа Жемчугова перечла любимые книги и составила план действий: раздобыть приворот, а лучше несколько, устроить шумиху вокруг своей особы, сделав так, чтобы в дело оказались втянуты известные всему городу люди (в этом месте я польщено усмехнулся), опоить нескольких наиболее достойных кандидатов в женихи приворотом, чтобы разжечь в их душах огонь страстей, а затем ловко манипулировать кавалерами, воплощая в жизнь самые смелые свои мечты. То, что сии действия не только бесчестны, но ещё и противозаконны, барышне даже в голову не пришло, в романах-то ведь и не такое случалось!
  - Я же ничего дурного не хотела, - Мария Васильевна размазала слёзы по щекам, глядя на меня взором побитой собаки.
  Угу, охотно верю. Вам, сударыня, хотелось всепожирающей страсти, а то, что комплектом к ней идут искалеченные судьбы, а то и смерть, Вам даже в голову не пришло! Нет, сто тысяч раз верна народная мудрость: 'Волос долог, да ум короток'! И что мне теперь с этой недоведьмой делать? Оставлять безнаказанно подобные выходки нельзя, это просто чудо, что никто серьёзно не пострадал! Я выволок упирающуюся и скулящую побитой псиной девицу из комнаты, дотащил до её папеньки, коему и изложил сухо всю историю от начала и до конца. К чести Василия Онифонтовича, выслушал он меня спокойно и внимательно, поблагодарил за труды, заплатил щедро и даже приказал слугам запрячь карету, дабы мне дорожную пыль ногами месить не пришлось. Сам же с дочуркой своей в комнате закрылся, и чутьё звериное упорно шепчет, что не изучение романсов обсуждение туалетов новомодных Марию Васильевну ждёт. Что ж, барышня ошибку совершила, ей за неё и ответ держать, меня сия история уже не волнует, господин Жемчугов с Алексеем Петровичем сам обещал побеседовать и всё ему самым лучшим образом истолковать.
  Довольный тем, что мутная история завершилась благополучно, я вернулся домой, страстно желая лишь одного: горячей ванны да пряного вина. Увы, бабулечка моя любимая очередной фортель выкинула, с порога заявив, что на поздний (более чем поздний, смею заметить!) ужин у нас будут гости, а потому мне надлежит в кратчайшие сроки привести себя в наилучший вид. Гр-р-р, бывают моменты, когда мне кажется, что женщины созданы не на благо, а исключительно во вред роду мужскому!
  Глава 5
  Аглая Кирилловна была не из тех, кто терпеливо ждёт милостей от природы, сия особа привыкла собственноручно ковать своё счастье. Ссора с подружкой и заключённое пари, поставившее под удар не только личное благополучие, но и счастье горячо любимой внучки на миг выбило даму из привычной колеи, но исключительно на миг. Как следует порыдав и посетовав на собственный не знающий удержу язык, Аглая Кирилловна осушила слёзы и приступила к делам более серьёзным и значимым: стала думать, как помочь внученьке. Ольга Леопольдовна, к слову сказать, занималась тем же самым, а потому нет ничего удивительного, что и суток не прошло, как дамы встретились во время променада и, после обмена холодными кивками и неловкого, удручающего обеих до крайности, молчания, принялись с жаром обсуждать создавшуюся ситуацию. Извечный, но от того не потерявший актуальности вопрос: 'Кто виноват?' Аглая Кирилловна с подруженькой не сговариваясь решили пропустить, перейдя к другому, не менее вечному и животрепещущему: 'Что делать?'.
  - Катюшенька моя, узнав про пари это глупое, так расстроилась, едва не заплакала, - Аглая Кирилловна самозабвенно всхлипнула, уткнув нос в надушенный кружевной платочек. - Конечно, куда ей, голубке невинной, супротив твоего демона-искусителя выстоять!
  Ольга Леопольдовна горделиво расправила плечи и даже щёки надула, но вспомнив, что внук так ничем и не похвастался и вообще, ходил смурной да задумчивый, рукой отчаянно махнула:
  - Ой, да никакой он не демон, даже и оборотень-то всего наполовину. Маг, конечно, сильный, так ведь чёрную волшбу он против Катюши использовать не станет, а без волшебства твою строптивицу упрямую поди-ка, очаруй!
  Аглая Кирилловна, весьма польщённая словами подруги, вздохнула благостно, манжет поправила. Да, что и говорить, Катюшенька - не воск мягкий, характерец у барышни имеется и о-го-го какой, вся в бабушку, за что и любима особенно нежно. Впрочем, характер характером, а супротив природы не пойдёшь, девице на роду написано гнёздышко вить да детишек растить, вот и Катюшка, как бы ни упрямилась, а в пору войдёт и замуж пойдёт. А Никитушка, подруженьки внук, чем не кавалер? И умён, и пригож, и на ногах крепко стоит, и голову ясную высоко держит! Правда, люди сказывают, девиц у него немало, так ведь оборотни они долго истинную пару-то обретают! А что же это за истина, ежели она никогда испытание сравнением не проходила? Так, смех один, не более. Аглая Кирилловна ридикюльчик поправила, к подружке ближе подошла:
  - Лялюшка, а скажи-ка мне, Катюшенька твоему Никитушке совсем не по сердцу?
  Ольга Леопольдовна моментально насторожилась, подруженька Лялоюшкой её называла исключительно в моменты особой важности, каковых за долгие годы дружбы было не так уж и много.
  - Ну, почему же не по сердцу? Внучка твоя и лицом пригожа, и умом не обделена, рукодельничать умеет, даря опять же особый, не враз такой сыщешь. Норов, конечно, крутенек, так ведь жену не за покорность и любят, верно? Правда, мне кажется, Никитушка Катерину ещё и не узнал-то толком.
  Аглая Кирилловна от удовольствия даже ручками всплеснула да ладошками прихлопнула:
  - Так моя-то Катюшенька твоего Никитушку тоже толком не знает!
  - Вот то-то и оно, - вздохнула Ольга Леопольдовна, не понимая, чему подруженька так возрадовалась. Ситуация-то, откровенно говоря, глупее не придумаешь!
  - Мы их познакомим, - тоном опытной заговорщицы прошелестела Аглая Кирилловна, едва ли губами ушка Ольги Леопольдовны не касаясь. - Представим в наилучшем свете, они тогда всенепременно влюбятся и спор наш будет разрешён самым наилучшим образом!
  Ольга Леопольдовна принахмурилась озадаченно, а затем ладошку к губам прижала, словно торжествующую улыбку, всё лицо озарившую, сдержать пытаясь:
  - Никитушке не придётся Катю очаровывать, а ей, ежели она в него влюбится, не нужно будет ему противостоять. Что и говорить, гениальная идея, любовь-то она всё разрешит, все долги спишет!
  - Именно! - Аглая Кирилловна азартно потёрла сухонькие ладошки. - Давай сразу решим, где будем знакомство проводить да как его наилучшим образом обставить.
  Подруги на миг задохнулись от открывшихся перед ними перспектив, а затем, подхватив друг друга под руки, ринулись в небольшую уютную кофейню, дабы за чашками душистого кофея с воздушными пирожными всё самым обстоятельным образом обсудить. Беседа, прерываемая то всплесками смеха, то горячечным спором, длилась долго, на улице даже завечерело, когда безмерно довольные друг другом, самими собой и мирозданием в целом дамы покинули кофейню, стребовав с хозяина едва ли не магическую клятву завтра днём доставить две дюжины разнообразнейших пирожных в дом Аглаи Кирилловны. После долгого обсуждения было решено церемонию знакомства провести именно там, дабы барышня могла без спешки подготовиться к визиту, да и чувствовала бы себя увереннее. Мужчина-то, обе дамы были в этом свято убеждены, по самому факту принадлежности к сильному полу всегда готов к подвигам и приключениям, ему одинаково уютно и в светской гостиной, и в дремучем лесу, и даже на поле боя.
  ***
  Катя. Загадочное и чрезвычайно неприятное происшествие, разразившееся на званом вечере в доме господина Жемчугова, признаюсь, выбило меня из колеи. Всё-таки не каждый день девицу, которая слёзно молит тебя о помощи, травят приворотным зельем прямо в толпе гостей. Я глубоко вздохнула и положила на инкрустированный столик расчёску, которой вот уже добрых двадцать минут пыталась навести порядок не только на, но и в самой голове. Разглаженные до зеркального блеска волосы послушной волной струились по спине, а сумбура в голове меньше не становилось. Что ж, пришло время обдумать всё как следует и посмотреть в глаза собственным страхам, чтобы они наконец исчезли и перестали меня терзать. Я залезла на высокий подоконник, подоткнула за спину небольшую, набитую конским волосом подушечку, обвила руками колени и закрыла глаза. Мне даже не пришлось делать специальные дыхательные упражнения, причина моего душевного смятения моментально возникла перед глазами, насмешливо улыбаясь и блестя белозубой улыбкой. Маг любви, оборотень, мой противник в дурацком, затеянном нашими бабушками споре. Ну что ж, Никита Михайлович, стоит признать, что Вам удалось-таки произвести на меня впечатление. Осталось понять, что мне с этим делать и как себя вести, чтобы не остаться с разбитым сердцем на улице в компании безутешно рыдающей бабулечки. Кстати, о несравненной Аглае Кирилловне, пора бы ей с променада и вернуться, на улице-то уж темнеть начало, а бабуленька моя темноту не жалует, справедливо полагая, что ничего хорошего в ней произойти не может. Интересно, а Никита Михайлович как к мгле ночной относится? Любит, наверное, ведь оборотни - существа ночные, это все знают. Я фыркнула досадливо, головой тряхнула, с подоконника спрыгнула. Да что это со мной, право слово, веду себя не как благоразумная дама, а как романтическая дурочка, знающая жизнь исключительно из томных сонетов да рыцарских баллад! Всё, решено, довольно Никите Михайловиче моими думами владеть, без него дел и тревог предостаточно! Я решительно потянула за шнур колокольчика, вызывая служанку. Мелодичный звон разорвал гнетущую тишину комнаты, озорными волнами разлетелся по всему дому. Не прошло и десяти минут, как в дверь просунулась кудрявая голова моей личной горничной Настёны.
  - Звали, барышня? - прозвенела Настёна, даря меня широкой улыбкой.
  - Бабушка с променада вернулась?
  - А как же! - горничная скользнула в комнату, окинула меня быстрым внимательным взглядом и юркнула к шкафу. - Недавно вернулись, возбуждённые, с горящими глазами, приказали все Ваши платья перетряхнуть-пересмотреть.
  - Это зачем ещё?
  Настёна прыснула, прикрыв ладошкой рот.
  - Так мне, барышня, подобные вопросы задавать как-то не к месту, а сама барыня мне ничего объяснить не пожелала.
  Ах, вот, значит, как... Не иначе, моя горячо любимая бабулечка очередной прожект затеять изволила, мало ей предыдущего! Я медленно выдохнула, чувствуя себя огнедышащим драконом, в груди которого закипает смертоносное пламя. Ладно, Аглая Кирилловна, с горничной Вы откровенничать не пожелали, но от разговора со мной не отвертитесь!
  - Где сейчас бабушка?
  Настёна на миг вынырнула из шкафа, подумала, по мушиному потирая одну ногу о другую:
  - Должно быть, на кухне, она туда направлялась.
  Ох, точно очередной прожект, причём с кучей гостей, коих нашей поварихе надлежит удивить невероятными чудесами поварского дела! Ну, бабулечка, вот ведь душа неугомонная, из одной беды выпутаться не успели, как она уже другую затевает! Я крутенько повернулась, так что даже юбка домашнего платья вокруг ног винтов завилась и вышла из комнаты, не сдержавшись и выразительно бухнув дверью. Да, знаю, что благовоспитанные особы так себя вести не должны, но право слово, сейчас правила приличия - это последнее, что меня волнует!
  Аглаи Кирилловне в кухне не оказалось, как сообщил пойманный за край фартука поварёнок Мишка, моя несравненная бабуленька в кладовую с припасами отправилась и велела её не отвлекать. Я приуныла и решила скоротать время ожидания в библиотеке, потому как соваться в кладовую, равно как и вести там разговоры, не относящиеся к качеству рассола и крепости наливок, не посмел бы даже смертник, жаждущий мучительного конца своего бренного существования. Моя бабуленька, вообще-то очень добрая, хоть и взбалмошная дама, тряслась над своей кладовой посильнее, чем дракон над золотом и святотатец, посмевший переступить порог пахнущей пряностями и копченьями святыни, рисковал покинуть этот мир по частям. Через два часа, когда дремота уже набрасывала на меня свои сладкие тенёта, дверь в библиотеку широко распахнулась, явив мне воодушевлённую и сверх всякой меры энергичную Аглаю Кирилловну. От прежней тоски и скорби не осталось и следа, голова дамы была гордо запрокинута, глаза сияли, словно крупные южные звёзды.
  - Катенька, милая моя, - бабушка распахнула пахнущие пряностями объятия, крепко прижала меня к груди, затем отстранилась, рассматривая столь придирчиво, словно узнавать перестала. - А ну-ка, отойди к камину и повернись.
  - Зачем, бабушка?
  - Раз говорю, значит, надо, - бабушка легонько шлёпнула меня по попе, властно махнула рукой. - Не спорь, уважь бабушку.
  Я пожала плечами, но послушно отошла к камину, повернулась сначала одним боком, потом вторым, с каждой минутой всё сильнее ощущая себя выставленной на торги лошадью.
  - Бабушка, что происходит?
  Аглая Кирилловна проигнорировала мой вопрос с воистину королевским безразличием, поцеловала меня в лоб, потрепала по щёчке, назвала умничкой и приказала немедленно отправляться в постель, дабы как следует выспаться.
  - Бабушка!
  Старушка предупреждающе вскинула вверх сухонький пальчик.
  - Катя, не спорь. Ты знаешь, я этого не выношу.
  - Но должна же я знать, что происходит!
  Бабушка опять обняла меня, погладила по щеке, одарив покровительственной улыбкой взрослого, снизошедшего до беседы с неразумным ребёнком:
  - Не печалься ни о чём, я обо всём позабочусь.
  Я даже зубы до ломоты стиснула, чтобы не брякнуть в сердцах, что бабушка один раз уже позаботилась и устроила глупый спор, связавший меня с несносным оборотнем. В конце концов, Аглая Кирилловна и сама раскаивалась в своей горячности, ни к чему мне лишний раз ей боль причинять, она ведь очень чувствительная и ранимая.
  - Завтра на службу не ходи, у нас весь день расписан.
  Я едва не села от очередной свалившейся на меня в прямом смысле слова потрясающей новости. Как это, на службу не ходи? Что Аглая Кирилловна опять задумала?!
  - Бабушка...
  Увы, моя дражайшая родственница в который уже раз проигнорировала мои слова, властно вскинув ладонь и звякнув сталью в голосе:
  - Ты меня услышала, Катерина?
  Ох, если дело дошло до того, что меня Катериной стали звать, значит всё хуже некуда и спорить просто бесполезно, бабуленька нипочём не уступит. Я глубоко вздохнула, подавляя раздражение, прошептала устало:
  - Бабуль, ну, ты хоть намекни, к чему готовиться-то?
  Аглая Кирилловна внезапно улыбкой просияла, хихикнула, словно озорная девчонка, впервые с кавалером без мамок-нянек оставшаяся:
  - Завтра вечером у нас гости будут, а утром мы, как дамам и положено, за нарядом тебе поедем, с куафёром опять же договориться надо, чтобы он тебе причёску подходящую соорудил, парфюмера стоит навестить, с цветочницей договориться, чтобы дом украсила...
  Ой-ёй, судя по масштабам приготовлений в гости к нам заявится императорская чета, не меньше. А я так надеялась на тихий вечер в компании любимых книг и музыки, последнее время совсем перестала музицировать, времени катастрофически не хватает.
  - А сейчас спать, - Аглая Кирилловна звонко хлопнула в ладоши. - И да, Катюша, ты же не станешь меня огорчать и будешь умничкой?
  Бабуля скорчила просительную мордашку, прижала сухонькую ладошку к груди ещё и глазками похлопала. И пусть я точно знаю, что всё это не более, чем манипуляция, отказать горячо любимой родственнице я всё равно не могу. Совесть не позволяет. Я скользнула к бабушке, поцеловала её в лоб, потёрлась щекой о плечо, вздохнула, признавая своё окончательное поражение:
  - Конечно, бабуля, я тебя не подведу.
  - Чудно, - Аглая Кирилловна даже в ладоши хлопнула, потом поцеловала меня и размашисто перекрестила. - Ступай, душа моя, господь с тобой.
  Вопреки моим опасениям, уснула я сразу же, как голова коснулась подушки и спала крепко, никакими сомнениями и пугающими сновидениями не мучаясь. Под утро, правда, привиделось что-то невнятное, заставившее сердце совершить кульбит, а щёки запылать, но я так и не поняла, что именно это было, кошмар ли запоздалый или что-то иное, более приятственное. Ой, да стоит ли вообще обращать внимания на сны, просвещённые умы Европы вообще считают, что это ничто иное, как отголоски прошлых впечатлений и никакого смысла они не несут.
  Проснулась я бодрая и полная сил, погода за окном тоже радовала, ласковое солнышко с любопытством заглядывало в дом, манило на улицу. А может, не так и плохо, что я сегодня в агентство не пойду, в самом деле, когда я последний раз без спеши променад по магазейнам совершала, в кафе мороженым лакомилась, видами дивными любовалась? Уф, даже и не вспомнить с ходу-то!
  - Катюшенька, девочка моя, - в комнату, шурша шёлком сшитого по последней моде прогулочного платья, вошла Аглая Кирилловна, деловито кивнула, увидев меня, - ты уже проснулась? Чудно. Умывайся и спускайся завтракать, я тебя жду. Только очень тебя прошу, девочка моя, не мешкай. Дел у нас сегодня превеликое множество, ни минутки свободной нет!
  Я хотела спросить, к чьему визиту бабуля столь основательно готовится, но бабушка не дала мне даже рта раскрыть, выпорхнула из комнаты со скоростью, какой и молоденькая девчонка позавидует. Ой, что-то чем больше я над этим думаю, тем меньше мне всё происходящее нравится, чует моё сердце, с бабушкиными задумками опять мне разбираться придётся. Я губки досадливо поджала, головой покачала, но решила всё же Аглае Кирилловне не перечить, потому как, во-первых, сие занятие всё равно безрезультатное, а во-вторых, мне и самой страшно интересно, что же бабулечка любимая затеяла. Я улыбнулась, с помощью верной горничной оделась и причесалась и спустилась в столовую. Завтракали мы в молчании, бабушка сосредоточенно что-то обдумывала, время от времени громко хмыкая и бросая на меня изучающие взгляды, а я вспоминала вчерашний вечер в доме Жемчуговых. Мари меня прогнала, значит ли это, что в моих услугах она более не нуждается? Интересно, а Никита Михайлович тоже потерпел фиаско или наоборот одержал победу, подобрав ключ к девичьему сердцу. Я досадливо поджала губки, но обвинять мага любви в своих неудачах не стала. Даже если Никита Михайлович и приворожил Мари, я вчера всё равно показала себя не лучшим образом, стоит это признать. Я отодвинула чашку, промокнула губы салфеткой, вежливо улыбнулась и прощебетала тоном благовоспитанной девочки:
  - Благодарю за завтрак, бабушка, всё очень вкусно.
  - Поела уже? - Аглая Кирилловна проворно выскочила из-за стола. - Чудно! Теперь собирайся, отправимся на променад по магазинам, да не мешкай, нам ещё столько всего нужно успеть сделать до вечера! Ох, даже голова кругом!
  - И что же такого особенного будет вечером?
  Увы, вопрос повис в воздухе без ответа, бабулечка предпочла сделать вид, что не услышала его. Что ж, рано или поздно я обо всём узнаю, а пока стоит вспомнить главное правило великого детектива и не стоить догадки, не имея на руках ничего существенного.
  Наш променад больше всего походил на марш-бросок: мы стремительно перемещались из одной модной лавки в другую, пёстрые наряды, которые предлагались и после примерки решительно отвергались, уже давно превратились в размытые пятна безумного калейдоскопа, а я сама всё больше ощущала себя куклой, которую вертят во все стороны, тянут и трясут, и то одевают, то вновь раздевают по прихоти хозяйки.
  - Не то, опять не то, - ворчала бабуля, досадливо поджимая губы и тряся головой. - Да что же это такое-то, право слово, во всём городе ни одного приличного платья!
  - Если мадам желает что-то особенное...
  - Мадам желает платье! Не нелепицу или откровенную безвкусицу, а достойное платье для прекрасной молодой барышни! Наряд, способный... - бабуля на миг задохнулась, а потом рубанула рукой воздух, - да, способный любого покорить, вот!
  Так, значит, речь идёт о чьём-то покорении, интересненько. Я выразительно изогнула бровь, а изрядно замотанная продавщица тонко улыбнулась, отбросила назад прилипшую к влажному лбу прядь волос, выдыхая с видимым облегчением:
  - В таком случае, мадам, Вам просто необходимо наведаться к госпоже Лоскутовой. Уверяю Вас, она самая настоящая волшебница!
  - С такой-то фамилией?
  Женщина развела руками, цитируя известного английского поэта:
  - Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет.
  Бабуля всегда с уважением относилась к начитанным людям и старалась прислушиваться к их мнению. Вот и сейчас губку покусала, а затем решительно тряхнула головой:
  - Ладно, давайте адрес этой Лоскутовой, съездим, посмотрим, может, что стоящее и подберём.
  Продавщица почтительно поклонилась, прижав ладонь к груди:
  - Одну минуту, мадам сейчас всё будет сделано.
  Не прошло и пары минут, как мы покинули магазин и сели в терпеливо дожидающуюся нас пролётку. Бабушка ещё раз сверилась с адресом и приказала отвезти нас на Речную улицу к седьмому дому. Хм, странно, мне доводилось по делам служебным бывать на Речной улице, но я не припомню там никакой модной лавки. Может, просто не обращала внимания? Кучер покорно кивнул, дёрнул вожжами и застоявшиеся лошади с готовностью пустились лёгким галопом. Бабушка откинулась на спинку, с лёгким вздохом прикрыв глаза. Устала моя родная и то сказать, полдня на ногах, даже я чувствую себя изрядно опустошённой, а ей-то каково?!
  - Бабуль, может, домой поедем? Ну, его, это платье, что у меня нарядов мало, что ли?
  Аглая Кирилловна встрепенулась, точно ей скорпионов за шиворот насыпали:
  - Как это, домой поедем?! И не выдумывай! Да мы из тебя такую куколку сделаем, все попадают, как тебя увидят!
  Ну, чтобы все попадали совсем не обязательно быть раскрасавицей, достаточно перед гостями полы жиром намазать или в морозный день на дорогу водицы студёной плеснуть.
  - Бабулечка, ты же устала...
  - И ничего я не устала, - взъерошилась, словно воробей в курятнике, бабушка, вот ещё, скажешь тоже! Когда это меня променад по магазейнам утомлял? Что я, по-твоему, расщеколда трухлявая, ни на что не годная что ли?
  - Скажи хоть, для кого так стараешься? Неужели, родственники-таки решили окунуться в вертеп жизни городской?
  Аглая Кирилловна раздражённо ручкой махнула:
  - Как же, дождёшься от них такой милости великой! Не-е-ет, радость моя, чтобы ты своё семейство увидала, тебе самой к ним ехать придётся, они-то в землях родовых крепко корни пустили, добро, если вовсе мхом не покрылись.
  Что верно, то верно, родители мои домоседы были прямо-таки невероятные, впрочем, для полиморфов такое весьма характерно. Я вздохнула, признавая поражение, откинулась в уголок экипажа и прикрыла глаза. Денёк выдался насыщенный весьма, каков-то ещё вечер будет?!
  Речная улица - сонная и довольно грязная, встретила нас петушиным пением и ленивым брехом собак из-за высоких заборов. Тощая вся в репьях коза, флегматично обгладывающая растопырившую ветки смородину, при виде экипажа выкатила круглые глаза и задрала хвост, усеяв дорогу горошком. Что ж, будем надеяться, что это на удачу.
  - И какие могут быть приличные магазейны в таком-то захолустье? - недовольно проворчала бабуля, сверяясь с написанным на листочке адресом.
  - Куды прикажете, барыня? - прогудел кучер Тихон, передёргивая плечами и неприязненно осматриваясь по сторонам. - Можа, к дому повернём? Местечко тут уж больно негораздое.
  - Тебя забыла спросить, - прицыкнула бабушка, - семнадцатый дом лучше ищи, нам туда.
  Тихон недовольно покачал кудлатой башкой, но спорить не стал, пощекотал лошадок кнутом. Экипаж поехал вперёд, затем повернулся, опять немного проехал и резко остановился, дёрнувшись всем телом, словно смертельно раненое животное. От падения на пол из-за сильного толчка меня спасла только молниеносная реакция, а вот бабуля, даром полиморфа не наделённая, не успела ни за что ухватиться и упала, ещё и запутавшись в неприлично задравшейся юбке.
  - Ты что творишь, мучитель рода человеческого?! - закричала бабуля, едва я помогла ей подняться и навести порядок в одежде. - Запорю! Семь шкур спущу, идолище поганое!
  - Дык дорога совсем худая, ось полетела, - прогудел Тихон, виновато разводя мощными руками.
  - Я тебя сейчас самого в полёт отправлю, нетопырь бескрылый! - никак не унималась Аглая Кирилловна. - Дорога ему худа, давно ли в деревне своей на разбитой телеге сено возил и не жаловался?! А тут на-ко, барин какой, дорога ему, вишь, камнем не выложена да мастерами не выглажена! Смотреть надо, куда правишь, тогда и дорога хороша будет!
  Кучер покорно склонил голову, беспрекословно позволяя барыне высказаться, выплеснуть накопившуюся усталость, испуг и досаду. Я тоже под горячую руку старалась не лезть, держалась хоть и близко, но всё равно в сторонке, время от времени успокаивающе поглаживая бабулю по руке.
  - Ладно, варвар, вези дальше, - сменила, наконец, гнев на милость Аглая Кирилловна. Тихон сжался, носом виновато засопел:
  - Дык это... грю же, ось полетела... Ехать нельзя...
  - Ч-ш-што?! - по-змеиному прошипела бабуля, так сверкнув глазами, что даже мне страшно стало.
  Ой-ёй, она же сейчас Тихона пеплом развеет, а потом страдать будет, себя укорами терзая! Да и кучер у нас хороший, в городе один из лучших, не заслужил он смерти лютой!
  - Бабушка, да вот же он, дом семнадцатый, рядом совсем! - я махнула рукой, от всего сердца благодаря небеса за то, что досадная поломка произошла так близко от цели нашего путешествия.
  Хм, а домик-то ничего, ладненький такой. И коляска у входа лёгкая да блестящая, явно из дорогих. Выходит, хозяйка не бедствует, раз такой выезд себе может позволить. Только что же это она его на улице держит или ехать куда собралась? Ай, как негораздо мы прибыли, все планы мастерице-чудеснице порушим! Бабушка тоже разглядела и дом, и коляску, хмыкнула неопределённо, голову высоконько задрала и павой к домику поплыла. Я Тихону улыбнулась ободряюще и хвостиком за бабулей пристроилась, дабы и глаза не мозолить, и за излишнюю нерасторопность замечание не схлопотать, бабушка-то пыл боевой ещё не до конца истратила.
  Поднявшись на высокое крыльцо, украшенное витыми блестящими на солнце перилами, бабуля окинула придирчивым взором входную дверь и недовольно поджала губы, увидев недавно вошедшее в моду новшество: дверной звонок.
  - Ишь, цаца какая, не желает, чтобы к ней входили без предупреждения, - процедила Аглая Кирилловна, укоризненно головой покачав, - чисто графиня али баронесса!
  Я попыталась защитить неизвестную мне хозяйку модной лавки:
  - Так ведь мало ли, мерки снимают или примерка...
  Бабуля фыркнула ехидно:
  - Что ты, милая, какая благородная госпожа станет обновку посреди дома примерять? Для этого и специальные примерочные должны быть. В приличных-то магазинах.
  Поскольку использовать звонок бабуля не собиралась (она вообще неохотно принимала технические новшества, сетуя, что те вносят лишь сумбур в веками установленный ритм жизни), я протянула руку и сама нажала на блестящую пуговку звонка. Задорный перезвон ещё не успел затихнуть, как дверь широко распахнулась, явив стоящего на пороге... Никиту Михайловича. Господи, а этому-то оборотню самоуверенному, что здесь потребовалось?!
  ***
  Никита. Отец любил шутить, что в разговоре с бабушкой последнее слово, вне всякого сомнения, остаётся за мужчиной, только вот слово это: "Слушаюсь". Спорить с Ольгой Леопольдовной было бесполезно, вот потому-то и в этот раз я, услышав о том, что вечером нас ждут в гости, лишь вздохнул, вопросов не задавая. В самом деле, чего ради языком молоть, придёт время и так всё узнаю. Бабушка, кстати, моей покладистости весьма обрадовалась, в лоб меня поцеловала, умничкой назвала и хорошим мальчиком, великодушно разрешив время после обеда и до гостей посвятить делам служебным. Утром-де к приёму гостей готовиться надо, негоже, мол, хороших людей кое-как встречать-привечать. Я послушно кивнул, в тайне надеясь, что успею написать господину Иволгину, а то и встретиться с ним дабы рассказать чуть подробнее о госпоже Жемчуговой. Конечно, выбалтывать чужие секреты - мерзко и недостойно, но оставить всё как есть я тоже не мог. Семья, на обмане построенная, подобна домику на гнилой основе, счастья не принесёт, да и простоит недолго.
  К моему искреннему огорчению, только я за стол письменный опустился, как ко мне вплыла Ольга Леопольдовна в платье, пошитым специально для прогулок. Благоухая духами и натягивая перчатки, бабушка провозгласила, что я обязан сопроводить её на променад, во время коего мы обязаны найти достойное платье для неё и не менее достойный костюм мне.
  - Бабуль, ты так стараешься, словно королеву в гости ждёшь, - хохотнул я, скрывая за смешком досаду.
  Ольга Леопольдовна головой тряхнула:
  - Иной гость дороже всех богатств и титулов. Никитушка, мальчик мой, умоляю, не мешкай. Дел-то у нас невпроворот, а времени в обрез.
  Бабушка крутенько повернулась и словно девчонка озорная выпорхнула из кабинета, я покосился на начатое послание, перечёл его, медленно порвал, признавая, пусть и весьма неохотно, собственное поражение в гонке со временем. Что ж, остаётся надеяться, что бабуля меня не обманет и даст мне хотя бы час, а то и два на дела служебные, я, признаться, страх как не люблю дела незавершённые!
  Последующие несколько часов у нас с Ольгой Леопольдовной царило согласие и примирение: она примеряла один наряд за другим, а я послушно соглашался с бабушкиным выбором, тем более что мою бабулю природа-матушка вкусом не обидела. Я честно старался не скучать, любуясь симпатичными продавщицами, перебрасываясь с ними шутками, а порой (о сладкий миг, способный прогнать любые тучи и невзгоды!) позволяя своим рукам будоражащую кровь вольность. Девицы, кстати, на мою смелость не оскорблялись, притворно краснели, ойкали, с готовностью подставляя грудь и попки моим жадным ладоням. Я уже начал прикидывать, как бы так незаметно оставить бабулю на полчасика, а то и больше, как Ольга Леопольдовна, словно прочитав мои мысли, решительно сдвинула шляпку на затылок и заявила, что мы едем на Речную улицу к какой-то госпоже Лоскутовой. Представляю, что у неё могут быть за наряды с такой-то фамилией!
  Речная улица, на которой мне пусть и редко, а всё же доводилось бывать по делам служебным, встретила нас привычной сонной тишиной и самым что ни на есть затрапезным сельским видом, коим так любят восторгаться чахоточные барышни и меланхоличные господа, несущие томный бред о пламени страстей и чарах смерти. Или смертной страсти, не помню толком, сии пииты мне никогда не нравились и я не утруждал себя изучением их опусов. К моему искреннему облегчению, наша модная лёгкая коляска с честью прошла суровое испытание дорогой и у нужного дома (не могу не отметить, вполне достойного) остановилась в целости и сохранности. Новомодный звонок, установленный на двери, сработал безукоризненно, мелодичным перезвоном оповестив весь дом о том, что к хозяйке пожаловали визитёры. Не успел затихнуть напев колокольчиков, как дверь распахнулась, явив нам миловидную даму, которая уже покинула пору страстных романов и головокружительного флирта, но разрушительную старость ещё не встретила.
  - Добро пожаловать, мадам, - почтительно поклонилась дама, окинула меня быстрым взором тёмных, как сама бездна, глаз и снова поклонилась. - Сударь.
  Я блеснул лучезарной улыбкой, намереваясь начать подобающий моменту приятный разговор, но бабушка не дала мне даже рта раскрыть.
  - Госпожа Лоскутова, я полагаю?
  - К Вашим услугам, мадам.
  - Отлично, - бабушка довольно хлопнула в ладоши. - Значит так: в первую очередь мне необходимо, чтобы Вы подобрали подходящий костюм вот этому молодому человеку.
  Госпожа Лоскутова подарила мне ещё один взгляд, в этот раз медленный и ощупывающий едва ли не до костей.
  - Полагаю, у меня есть кое-что подходящее.
  - Сегодня вечером у нас важное торжество, мой внук должен быть просто неотразим!
  Дама удивлённо приподняла брови:
  - Ваш внук? Вы не разыгрываете меня, мадам? Я была уверена, что это Ваш сын!
  Лесть, не такая и тонкая, правду сказать, сработала именно так, как и ожидалось: бабушка кокетливо хихикнула, поправила седые волосы, озорно стрельнула глазами:
  - Ой, вы мне льстите. Я не так молода.
  - Если мадам пожелает, я подберу ей такой наряд, что от женихов придётся отбиваться ридикюлем.
  - Ещё чего не хватало! - Ольга Леопольдовна нахмурилась, поудобнее перехватила любимый ридикюль. - Нет уж, в старухи я себя, конечно, не записываю, но все эти амурные страсти, вой под балконом и прогулки по ночной сырости мне уже не нужны. И вообще, сначала наряд для внука, а потом можно и мне что-нибудь подобрать.
  Госпожа Лоскутова отвесила ещё один короткий поклон, плавно повела рукой в сторону уютных кресел, стоящих возле небольшого чайного столика.
  - Прошу, мадам, отдохните и выпейте чего-нибудь освежающего, в скором времени Ваш внук присоединится к Вашему обществу.
  Откровенно говоря, внуку уже изрядно надоело изображать безмолвную статую, но поделать я ничего не мог. Отказываться от примерки глупо и бесполезно к тому же, оставалось лишь подчиниться профессионалу и молить небеса, чтобы дамочке не взбрело в голову изукрасить меня, словно дворцового пуделя. Ольга Леопольдовна погладила меня по щеке, попросила быть умничкой и с облегчённым вздохом расположилась в уютном кресле, с удовольствием листая модный журнал и попивая из высокого бокала ледяной лимонад.
  - Следуйте за мной, сударь, - прошелестела госпожа Лоскутова и бесшумно скользнула в неприметную дверцу, расположенную так ловко, что даже я, не самый худший среди наблюдателей, не сразу её заприметил.
  К моей превеликой радости, вкус у хозяйки модной лавки оказался весьма изысканным, а глазомер безупречным. Первый же предложенный мне костюм, графитово-серый с едва заметной серебристой вышивкой, напомнившей ледяные узоры на стёклах, сел на меня как вторая кожа. Я вышел к бабуле, та восторженно покрутила головой, пощёлкала языком, а потом попросила посмотреть что-то ещё, менее, как она выразилась, официальное. Второй костюм был небесно-голубой, на его рукавах и вороте красовалась вышивка речным жемчугом. Я присмотрелся к причудливому узору и едва не ахнул, разобрав символы оборотня и мага.
  - Что-то не так? - с улыбкой вопросила меня госпожа Лоскутова, заметив, что я замер с сюртуком в руках.
  Я повернул к ней жемчужную вышивку и коротко выдохнул:
  - Откуда Вы знаете?
  Дама беззаботно пожала плечами:
  - У каждого свой дар. Вы можете разжигать огонь страстей, я - шить платья и костюмы. Каждому своё. Померяйте, уверяю Вас, этот вариант Вам понравится больше прежнего.
  Я облачился в костюм, который обнял меня, словно любящий отец. Бабушка при виде меня всплеснула руками, уронив на пол журнал и пару минут даже ничего внятного сказать не могла, лишь ахала да едва слышно попискивала от восторга.
  - Если пожелаете, у меня есть ещё один вариант, - тоном демона искусителя прошелестела госпожа Лоскутова.
  Я погладил хранящий влагу вод жемчуг, задумчиво посмотрел на своё отражение в зеркале. Да, мне есть чем гордиться, природа-матушка своей милостью меня не обделила, грех жаловаться.
  - Хорошо, показывайте, что у Вас есть.
  Третий костюм был весь словно соткан из магических всполохов, я даже не мог сказать, какого именно он цвета. Как и в любовной магии, в этом костюме нежные краски рассвета первой, самой чистой и робкой любви сплетались с пламенем чувств, вспыхивали безумством всё покоряющей и подавляющей страсти. О, да, это именно то, что мне и нужно! Бабушка, увидев меня в обновке, на миг застыла, восторженно глазами хлопая, а затем выдохнула благоговейно:
  - О, да, это именно то, что нам и нужно.
  Так, получается, сегодня вечером мне предстоит блистать перед гостями. Интересненько получается, что же затеяла моя непоседа седовласая на этот раз?
  - Мадам желает и себе подобрать что-нибудь подходящее?
  Ольга Леопольдовна взвилась с кресла, словно под ней охотничья яма разверзлась:
  - Естественно! Что же мне, почитай, на важнейшем в жизни событии мышью серой в уголочке сидеть?! Да не бывать такому никогда!
  Важнейшее в жизни событие? Да ещё и как-то связанное со мной? У меня в душе зашевелились нехорошие подозрения, но обдумать их я не успел, по дому разлетелся серебристый перезвон, возвещающий, что некто, стоящий на крыльце, жаждет войти в это царство моды. А госпожа Лоскутова, как на грех, увела мою бабушку в примерочную, а значит, мне придётся примерить на себя роль швейцара. Что ж, дверь отворить труд небольшой, а что касается урона для чести дворянской... Переживу. К нам, наделённым магией, да ещё и с примесью звериной крови, подход совсем иной, чему я, признаюсь откровенно, весьма рад.
  Я решительно распахнул дверь, прищурился от яркого солнца, бившего прямо в глаза, привычно принюхался, да так и застыл не в силах поверить собственным органам чувств. Передо мной в полном смятении, тоже, видимо, не ожидала встречи, переминалась с ноги на ногу Екатерина свет Сергеевна, собственной полиморфной персоной! И учитывая, что сзади барышни с независимым видом стоит её бабушка, кажется, я знаю, кого именно благодарить за 'свиданьице'. Екатерина Сергеевна ожила, встряхнулась, словно кошка, водой окаченная и зашипела, стараясь и претензии высказать и бабушку излишней эпатажностью своей не оскорбить:
  - Вы?! Вы что, преследуете меня?! Что Вы здесь делаете?!
  Я и рта раскрыть не успел, как Аглая Кирилловна, коя, как и моя бабушка, категорически не приемлет вторых ролей, решительно отодвинула внучку в сторону и одарила меня столь лучезарной улыбкой, пред которой и солнце померкло.
  - Ой, Никитушка, здрав будь, сокол ясный! Слышала, в делах ты весьма успешен, Ольга Леопольдовна на тебя и не нахвалится!
  Екатерина Сергеевна досадливо поморщилась, мне славословия почтенной дамы тоже радости мало принесли, о споре проклятом напомнив.
  - А мы вот с Катюшенькой решили променад по магазейнам устроить, - продолжала соловьём разливаться Аглая Кирилловна, едва приметно подталкивая ко мне сердитым ёжиком сопящую внучку. - Сам знаешь, барышню одевать надо!
  Ну, лично я предпочитаю барышень раздевать, сей процесс куда приятнее, но говорить об этом вслух в приличном обществе, да ещё и в компании дам не принято.
  - Ты уж прости, сокол ясный, что я тебя вот так вот по-простому, но ты же мне как внук родной, - Аглая Кирилловна сложила ладошки лодочкой, к щёчке морщинистой прижала. - Почитай, с детства тебя знаю, уж давным-давно в сердечке своём в заповедном уголочке облик твой светлый храню!
  У-у-у-у, даже без чутья оборотня понятно, что ещё пара минут подобных славословий и мне начнут сватать разлюбезную внученьку в невесты. Катерина, кстати, от речей бабушки тоже не в восторге, вон, как щёчки-то полыхают, а глазки такие молнии посылают, сам Зевес-громовержец позавидовал бы! Похоже, бабушки наши нашли-таки выход, как говорится, и честь соблюсти, и капиталец приобрести. Вот ведь интриганки старые!
  - Что же это Вы на пороге-то стоите? Прошу в дом, - я нарочно повернулся так, чтобы первой к госпоже Лоскутовой могла пройти Аглая Кирилловна, а внученька её ненаглядная последней топала.
  Почтенной даме манёвр мой стратегический не понравился, однако я тоже не цветочек полевой невинный, дамы интриганка престарелая ещё какой-нибудь фортель не выкинула, я её под ручку цапнул и в дом ввёл. Правда, всё внимание на даме сосредоточив, дверь (довольно тяжёлую и с мощными пружинами, между прочим) я придерживать перестал и она, к моему вящему удовольствию, моментально захлопнулась, оставив Екатерину свет Сергеевну на улице. Ой-ой, как я неловок! И нет, мне ни капельки не стыдно, барышня на моём месте поступила бы точно так же, я в этом даже ни секундочки не сомневаюсь.
  - Прошу, присаживайтесь, - я бережно усадил Аглаю Кирилловну в уютное кресло, налил ей прохладного лимонада, протянул модный журнал. - Не угодно ли ознакомиться с модными новинками этого сезона? Смею заметить, здесь встречаются весьма интересные модели.
  Почтенная дама дробно рассмеялась, укоризненно потрясла в воздухе затянутым в кружевную перчатку сухоньким пальчиком:
  - Ох, озорник, серцеед записной! Стара я для тебя, мой мальчик, лучше обрати внимание на тех, что посвежее, в чьих жилах кровь ещё не остыла.
  И угораздило же именно в этот момент Екатерину Сергеевну в дом войти! Честное слово, она как будто нарочно под дверью подслушивала, чтобы как можно эффектнее своё появление обставить! Я, как и любой нормальный человек, слухом наделённый, обернулся на звук открывшейся двери, а Аглая Кирилловна, даже и не пытающаяся скрыть довольства, энергично закивала:
  - Да-да, именно о Катюшеньке я и говорила.
  Пф-ф-ф, да я скорее кобру в постель принесу, от той, по крайней мере, знаешь, чего ожидать и что нужно делать, чтобы избежать укуса! Я растянул губы в улыбке и самым сладким тоном, на который только был способен, проворковал:
  - Кровь в иных жилах настолько горяча, что пары её непрестанно в голову ударяют, а это, знаете ли, нервной горячкой и истерией чревато.
  Екатерина Сергеевна, чьи щёки и так пылали подобно двум факелам, раскраснелась так, что мало одежда не зашаяла и дрожащим от напряжения голосом отчеканила:
  - А у некоторых кровь в иных местах гуляет, покоя не даёт и остатков разума лишает!
  Моя улыбка стала подобна хищному оскалу:
  - Просто кто-то умеет наслаждаться жизнью во всех её проявления, а кто-то на прелести бытия лишь из окошка глядит да слюной ядовитой от зависти давится.
  Аглая Кирилловна сначала наблюдала за нашей перепалкой с материнской улыбкой, но с каждой новой полной яда фразой всё больше мрачнела и беспокоилась, под конец не выдержав и громко охнув, прижав руку к груди. К чести Екатерины Сергеевны стоит сказать, что она моментально забыла о той уничижительной (я в этом даже не сомневаюсь) фразе, коей собиралась сразить меня, бросилась к бабушке, обняла её за плечи, в глаза заглянула:
  - Бабушка... что?!
  Моё чутьё оборотня шептало, что ничего у почтенной дамы не болит, это не более чем блестяще проведённый отвлекающий манёвр, но даже я, глядя на побледневшие щёки и нервическое подёргивание рук, чутью своему не поверил. Екатерина же Сергеевна и вовсе критически мыслить не могла, чуть не плача гладила бабушку по плечу да слова ободряющие шептала.
  - Ничего, ничего, моя милая, - прошелестела Аглая Кирилловна, - всё уже прошло. Просто душно изрядно, видно, гроза будет.
  Да нет, милейшая госпожа, гроза уже миновала, внученька Ваша все обиды позабыла, в мою сторону взгляд метнула умоляющий, помоги, мол. А я тоже не зверь лютый, о чувствах родственных знаю не понаслышке, опять-таки своя такая же престарелая интриганка, сердцу бесценная имеется. Потому ничего удивительного, что я к Аглае Кирилловне склонился, пульс на её руке нащупал, в глаза заглянул, принюхался невольно, дабы и малейший намёк на недуг не пропустить. Екатерина Сергеевна не сводила с меня блестящих глаз и мне, признаюсь откровенно, сие внимание льстило безмерно. Правда, куражиться над девицей и томить её неизвестностью я не стал, улыбнулся успокаивающе:
  - Это от духоты. Здоровью Вашей бабушки ничего не угрожает.
  Екатерина Сергеевна облегчённо выдохнула, ответной улыбкой меня одарила, да такой приветливой, что я на краткий миг даже опешил, словно ослеплённый. Ух ты, а барышня-то, оказывается, может быть весьма привлекательной! Пока я глазами глупо хлопал, слова тараканами разбежавшиеся собирая, в комнату моя бабушка выплыла, свою партию начиная. Ручками всплеснула удивлённо, голубицей невинной проворковала:
  - Аглаюшка, подруженька моя разлюбезная, ты ли это?!
  Аглая Кирилловна враз о своих недугах позабыла, птицей с кресла взвилась, к бабуле моей порхнула, в объятия её заключила:
  - Олюшка, светоч жизни моей, как же я рада тебя видеть!
  У меня аж в горле запершило от притворной сладости этой якобы случайной встречи, Екатерина Сергеевна тоже покривилась, спектаклю любительскому не поверив. Бабули же наши припали друг к дружке, точно сёстры, в младенчестве разлучённые, расцеловались в обе щёки, а потом Ольга Леопольдовна прощебетала:
  - Аглаюшка, в честь нашей такой невероятной встречи, не угоститься ли нам кофием?
  Аглая Кирилловна не оплошала, головой с готовностью закивала:
  - С удовольствием! Ещё и с мороженым!
  - Чудная идея! Катенька, Никитушка, идёмте.
  Екатерина Сергеевна по сторонам оглянулась, руками точно крыльями плеснула:
  - А как же платье?
  Аглая Кирилловна внучку за талию обняла, взглядом в мою сторону хитро стрельнула:
  - Будет у тебя платье, не переживай, ягодка моя. Я тебе такой наряд подготовила, ни один кавалер, даже самый привередливый не устоит!
  Ох, что-то мне подсказывает, что нужно бежать, причём как можно дальше и как можно быстрее. Я к двери попятился, да бабусенька моя распрекрасная мой манёвр на корню пресекла, в руку мою клещом вцепилась, заохала, запричитала:
  - Никитушка, сокол мой ясный, что-то я ступила как-то негораздо, нога разболелась, помоги до коляски добраться!
  Что мне было делать? Стряхнуть бабушкину руку не позволяла совесть, хоть я и готов был собственной жизнью поклясться, что нога больная не более чем манёвр очередной. Пришлось зубы стискивать и аккуратненько вести бабушку к коляске, старясь не замечать громкого шёпота второй престарелой интриганки:
  - Смотри, Катюшенька, какой Никитушка внук почтительный! Такой в беде не бросит, от любой напасти оборонит!
  Екатерина Сергеевна молчала, только вот вряд ли от благоговения пред моими достоинствами, скорее яд саркастический усиленно сдерживала, дабы с бабушкой своей прямо в модной лавке не рассориться насмерть.
  На улице Ольге Леопольдовне моментально стало легче, в коляску она и вовсе как гимназистка юная порхнула и тут же ладошкой по сиденью второму похлопала:
  - Аглашенька, душа моя, садись, поедем кофий пить.
  Аглая Кирилловна от руки внучки отцепилась, в коляску взлетела, на сиденье привольно разместилась, глаза блаженно прикрыла. Я подался было вперёд, но бабушка меня опередила, кучера по плечу хлопнула:
  - Трогай, дорогой.
  В смысле, трогай? А мне, что, пешком почти что через весь город идти прикажете?! Я ухватил лошадь под уздцы, не давая ей и шагу ступить, глазами гневно засверкал:
  - Бабуля, а Вы никого не забыли? Меня, например?
  Обе почтенные дамы одарили меня такими сладенькими улыбочками, что даже тошнота к горлу подкатила, ручки умильненько к груди прижали, голубицами невинными заворковали:
  - А вы с Катюшенькой вместе поезжайте, что вам со старухами-то киснуть.
  У меня от возмущения даже дыхание перехватило, руки плетями упали, а Ольга Леопольдовна подлила маслица в огонь, прощебетав уже специально для внучки:
  - Катюшенька, милая, передаю Никитушку в твои заботливые ручки, довези его до дома честь по чести, уж уважь свою родную бабушку.
  Екатерина Сергеевна отчётливо заскрипела зубами, но дамы почтенные, интриганки престарелые, нас и раньше-то не больно слушали, откинулись поудобнее, в ладоши хлопнули, скомандовали звонко:
  - Поехали!
  Коляска рванула с места, щедро обдав нас брызнувшей из-под колёс пылью и мелкими камушками. Ну, бабулечка, ну, интриганка старая, я тебе этого век не забуду! Судя по долетевшему до меня сдавленному рыку, в кои-то веки раз у нас с Екатериной Сергеевной мысли если и не совпали, то были на удивление созвучны. Да, бабуси у нас те ещё манипуляторши, вечно что-нибудь эдакое придумают, а нам расхлёбывай!
  - Екатерина Сергеевна, - я повернулся к барышне, сочувственно улыбнулся, - полагаю, проклятиями и слезами дело не исправить...
  - Меньше всего Вы похожи на человека, готового зарыдать, - хмыкнула девица, но более язвить не стала, брови вопросительно изогнула. - И что же Вы предлагаете?
  - Временно подчиниться навязанным нам правилам. Пешком с этой улицы до дома идти далеко, а извозчика, сильно подозреваю, нам не найти.
  Екатерина Сергеевна блеснула хищным оскалом, словно лиса, сумевшая выманить из хлева наивного барашка:
  - Вы забываете, что у меня экипаж имеется. А значит, мне нет нужды идти пешком или искать извозчика, коего, как Вы правильно заметили, на этой улице нет и не предвидится.
  Замечание разумное, только вот слова барышни с её душевным состоянием не схожи, нет у Екатерины Сергеевны внутренней готовности бросить меня одного. Впрочем, подыграть симпатичной девице мне не сложно, пусть почувствует себя героиней, не так-то часто представительницам прекрасной половины человечества подобное амплуа выпадает. Я вздохнул глубоко, очи потупил, плечи опустил, выдохнул тоскливо, словно смертник, потерявший последнюю надежду на спасение:
  - Значит, Вы намерены уехать и оставить меня одного? Что ж, не буду более докучать Вам своим обществом, прощайте.
  И пошёл, точнее, поплёлся медленно, про себя гадая, сколько времени Екатерине Сергеевне на борьбу с собственной гордостью потребуется и как скоро она меня окликнет. Своим похоронным шагом я не успел даже до экипажа доплестись, как меня окликнули:
  - Подождите.
  Ну, вот, чего и требовалось доказать. Эх, барышня милая, не бросайтесь угрозами, если в Вашем сердце нет твёрдой решимости идти до конца и непременно воплотить их в жизнь. Я остановился, без суеты повернулся, голову слегка к плечу склонил, тоном самым благонравным, на какой только был способен, вопросил:
  - Слушаю Вас, сударыня?
  Екатерина Сергеевна плечиком повела, напомнив в этот миг лошадь норовистую, впервые в коляску запряжённую:
  - Вам нет ни малейшей необходимости возвращаться домой пешком.
  Хм, фраза весьма расплывчатая, трактовать её можно по-разному, а значит, мне сама матушка-природа велит поиграть в непонимание. Я бровки приподнял, головой медленно качнул:
  - Не понимаю Вас, Екатерина Сергеевна.
  Барышня сердито фыркнула, искренне поверив в мою недогадливость:
  - В экипаже достаточно места, мы можем вполне комфортно разместиться в нём вдвоём.
  Это предложение уже вполне конкретное, но, каюсь, я не смог отказать себе в удовольствии ещё немного поколебаться. А что, не всё нам, господам, девиц благородных обхаживать, словами благостными умасливать, как говорится, этой игрой можно и вдвоём наслаждаться! Я глаза распахнул, брови трагически изломал, руку к груди прижал, грянул патетически, словно актёр, арию Ивана Сусанина исполняющий:
  - Да разве можно незамужней девице в одном экипаже с молодым человеком, родственником ей не являющимся, по всему городу раскатывать?! Это же не прилично!
  Екатерина Сергеевна смутилась, голову опустила, даже покраснела слегка, перчатку на руке затеребила. Вот ведь заклятие исковерканное, кажется, я перестарался, игрой в праведника увлёкся. И что теперь делать? Я кашлянул смущённо, волосы на затылке взъерошил, уже без прежней патетики выдохнул, мысленно готовясь к тому, что до дома всё-таки придётся топать пешком:
  - Впрочем, поскольку Ваша бабушка весьма недвусмысленно поручила меня Вашим заботам, я полагаю, что все правила хорошего тона соблюдены. В свою очередь обещаю спутником быть примерным и постараюсь ничем, ни словом, ни делом, за всю дорогу Вас не огорчить.
  Екатерина Сергеевна хмыкнула, улыбнулась проказливо, став такой хорошенькой, что мне страшно захотелось её поцеловать:
  - Я так понимаю, пешком Вам идти не хочется?
  Я отрицательно покачал головой.
  - А в волка или какая у Вас звериная ипостась перекинуться не можете?
  Екатерина Сергеевна, сама того не ожидая, не планируя нанесла мне весьма чувствительный удар. Трансформироваться я не мог, магия любви начисто блокировала эту мою способность, хорошо хоть звериное чутьё не отняла и на том спасибо. Барышня выжидательно молчала, терпеливо дожидаясь моего ответа. Что ж, придётся раскрыть мою самую болезненную для самолюбия тайну, надеюсь, у барышни хватит благородства не растрезвонить её на всех углах и самой мне в нос сим плачевным обстоятельством без конца не тыкать.
  - Любовная магия лишила меня способности к трансформации.
  Реакция на мои слова могла быть разной. Екатерина Сергеевна могла жалостливо заахать и заохать, пуститься в длинные философские рассуждения, с притворным воодушевлением начать уверять меня, что рано или поздно я обязательно смогу перевоплотиться или даже злорадно засмеяться, а то и сказать какую-нибудь гадость. Вместо этого барышня коротко кивнула, принимая сказанное:
  - Отлично, значит, я могу быть спокойна, Вы не съедите ни меня, ни лошадей.
  - Даже обладай я способностью к трансформации, я не стал бы Вас есть.
  - Тогда мне тем более нечего бояться. Едем, чем быстрее мы вернёмся домой, тем меньше у наших бабушек будет шансов придумать нам ещё какую-нибудь ловушку.
  Хм, мне, определённо, нравится эта барышня, я даже начинаю думать, что бабушка не так уж сильно и ошиблась, решив связать меня с Екатериной Сергеевной. А что, если мне и правда перестать противиться неизбежному и победить в этом пари? Да, соперница у меня не только пригожа, но ещё и умна, с характером, к обретению пары не стремится, но тем слаще будет победа. Решено, отныне я пускаю все силы на очарование и покорение Екатерины Сергеевны! А потом... Ай, да какая разница, что потом будет, в крайнем случае, расстанемся друзьями или просто хорошими знакомыми. Окончательно убедившись в том, что пари необходимо довести до победного конца, я расслабился, протянул барышне руку, чтобы помочь ей войти в экипаж (Екатерина Сергеевна сделала вид, что предложенную ей помощь не заметила), уютно устроился на сиденье и прикрыл глаза, прикидывая, как лучше приступить к делу. На полиморфа любовная магия не действует, простыми подарками и сладкими речами барышню не пленить (цветы от меня она вообще не приняла), а значит, нужно придумать что-то другое. Хвала матушке-природе, у меня нет недостатка ни в опыте, ни в средствах достижения цели, а значит, у Екатерины Сергеевны нет ни малейшего шанса.
  Глава 6
  Лошадиные копыта звучно цокали по булыжной мостовой, экипаж на выбоинах вздрагивал всем корпусом, подпрыгивал и ревматически скрипел, сгорбившийся на козлах кучер что-то негромко бурчал себе под нос, время от времени причмокивая и понукая лошадок. Жаркое летнее солнышко ещё не добралось до зенита, но уже ощутимо припекало, беззаботные пичуги порхали в ветвях деревьев, толстые ленивые голуби сновали прямо перед лошадьми, с видом огромного одолжения взлетая из-под самых копыт. Дворовые псы, вывалив языки, валялись кверху пузом в тенёчке, время от времени лениво подбрехивая на пробегающих мимо котов или выскочившую со двора курицу. Летний день дышал тишиной, покоем и умиротворением, но совсем иное творилось в душе Екатерины Сергеевны, которая взирала на отрывающие пред нею пасторальные виды мрачно и напряжённо. Да и о каком расслаблении может идти речь, если тебя, словно выставленную в витрине куклу, беззастенчиво рассматривает развалившийся напротив оборотень! Катя плечами передёрнула, к окошку отвернулась, досадуя, что не взяла с собой книгу или, на худой конец, веер, тогда была бы хоть какая-то защита от пристального взора блестящих, всё примечающих глаз!
  - Не стоит нервничать, Екатерина Сергеевна, я не кусаюсь, - Никита Михайлович одним плавным воистину звериным движением поменял позу, чуть подался вперёд.
  - А я и не нервничаю, - буркнула Катя, невольно вжавшись в спинку сиденья и тут же отругав себя за столь явную демонстрацию собственного беспокойства.
  Никита Михайлович едва слышно хмыкнул, бровью соболиной повёл, однако же спорить не стал, улыбнулся мягко, приветливо:
  - Путь нам с Вами предстоит долгий, молчание равно неприятно и Вам, и мне, так, может, скрасим возвращение домой беседой?
  Катя с готовностью повернулась к спутнику, сверкнула глазами, как охотник, в чей капкан попалась роскошная и редкая голубая лисица.
  - Отлично, в таком случае расскажите мне о себе.
  - Прошу меня простить, сударыня, но по правилам хорошего тона...
  - Правила хорошего тона категорически запрещают незамужней девице ездить без компаньонки или служанки куда бы то ни было, тем более в компании мужчины, не являющего её родственником. Мы нарушили это правило, так почему бы не пренебречь и другими?
  Последняя фраза прозвучала весьма фривольно и даже опасно, осознав это, Катя смутилась, прижала ладошку к губам. Никита Михайлович негромко бархатисто рассмеялся:
  - А Вы, сударыня, оказывается, бунтарка. Впрочем, чего ещё ожидать от девицы, коя единолично владеет брачным агентством?
  - Моё агентство вовсе не брачное, я ставлю перед собой иные цели.
  - И какие же?
  Катя замолчала, перчатку затормошила. Интуитивно или на основе холодного расчёта Никита Михайлович затронул весьма интересную для барышни тему, однако стоит ли с ним откровенничать, вот в чём вопрос? Не получится ли так, что всё сказанное супротив неё же и обернётся? Никита угадал пробудившиеся в душе девушки сомнения, вперёд ещё чуть подался:
  - Давайте так: вопрос я Вам задаю, Вы честно отвечаете, а потом Вы спрашиваете, а я так же чистосердечно отвечаю. Более того, в знак искреннего моего к Вам расположения я готов на вопрос отвечать первым. Спрашивайте, Екатерина Сергеевна.
  Барышня губки прикусила, на кавалера своего пристально посмотрела, словно мечтала в думы его тайные проникнуть, всю душу до самого донца осветить. Никита Михайлович взгляд не прятал, усмешку коварную в углах губ не таил, смотрел прямо и открыто, как и подобает честному человеку. Катя решила пробный шар пустить, вопрос для начала простой задать.
  - Какое у Вас домашнее имя было в детстве?
  Никита брови приподнял, на барышню оценивающе глянул. Чаще всего девицы, ежели выпадает им возможность разведать что-то сокровенное, интересуются делами сердечными, особы практичные материальную выгоду оценить пытаются, Екатерина же Сергеевна спросила о детском прозвище. Зачем? Проверяет, сдержит ли он слово? Или ей действительно интересно?
  - В детстве меня называли Ветерком. А Вас?
  - Котёнок. Родители и сейчас так называют, когда я к ним приезжаю.
  - А почему Вы живёте не с ними?
  Катя головой укоризненно покачала:
  - Ай-яй-яй, Никита Михайлович, сейчас мой черёд Вам вопрос задавать.
  Никита покаянно голову склонил, ладонь к груди прижал.
  - Каюсь, грешен. Казните меня нетерпеливого.
  Барышня рассмеялась, головой тряхнула, напряжение, кое она ощущала в самом начале поездки, постепенно таяло, да и досада на очередной бабушкин финт исчезала.
  - Казнить не буду, а вот штраф наложу. Один Ваш вопрос оставлю без ответа.
  - Сурово, но справедливо. Так о чём Вы хотели меня спросить?
  Катя губу прикусила, очередной оценивающий взор спутнику подарила. Да, что и говорить, хорош и сам прекрасно об этом знает, умом не обижен (о чём, само собой, тоже ведает), обаятелен. Такой и без всякой магии голову вскружить может, а если чары в ход пустит вообще, наверное, ни одна девица не устоит. Как же всё-таки хорошо, что на полиморфов магия не действует!
  - А Вы часто приворотами пользовались?
  Никита нахмурился, щекой дёрнул. Нет, поторопился он Екатерину Сергеевну умом да проницательностью наделить, такая же кукла, как и все прочие, ни о чём, кроме любви и не мыслит.
  - Я уже говорил, сударыня, привороты - это тёмная магия, настоящим (Никита специально выделил это слово) магам им пользоваться запрещено.
  - А почему Вам неприятно об этом говорить?
  Никита Михайлович моментально преобразился, мрачная досада сменилась лукавой улыбкой.
  - А теперь Вы, Екатерина Сергеевна, наш договор нарушаете, второй вопрос подряд задаёте. И поскольку меня вполне устраивает придуманный Вами штраф, я тоже оставляю за собой право не отвечать на один Ваш вопрос. Как говорится, каков привет, таков и ответ.
  Катя вежливо улыбнулась, раздумывая над тем, почему Никита так мрачнеет при упоминании приворотов. Не похож он на чопорного педанта, свято соблюдающего все уставы и не позволяющего себе не только говорить, но даже думать на запретные темы. Что-то тут явно было не так, но вряд ли Никита Михайлович, особенно получив возможность промолчать, будет с ней откровенничать на данную тему. Значит, нужно искать другой источник информации. Интересно, а Ольга Леопольдовна всё знает о своём внуке? Или есть нечто тщательно оберегаемое даже от её любящего ока? Размышления девушки прервал негромкий вопрос Никиты.
  - О чём задумались, Екатерина Сергеевна?
  Барышня могла отшутиться, могла просто не отвечать, но подумав, решила не таиться. Вопрос-то простой, вряд ли Никита Михайлович ждёт откровенного на него ответа, вот она и понаблюдает за его реакцией на искренний, даже несколько эпатажный, ответ.
  - Думаю, почему Вы так не любите говорить про привороты. На фанатика или педанта Вы не похожи, скабрезными речами Вас не удивить, но эта тема повергает Вас едва ли не в неистовство.
  Никита тоже мог промолчать или отшутиться, мог даже солгать, тем более, что сфера магии была для Екатерины Сергеевны территорией непознанной, больше на слухах и домыслах основанной. Всё это он сделать мог и при иных обстоятельствах непременно бы так и поступил (и поступал, чего уж греха таить!), но сейчас, в полутёмном экипаже, под внимательным взглядом загадочно поблёскивающих серых глаз таиться не хотелось. Как не хотелось и примерять на себя чужую личину, пусть даже это был бы так любимый барышнями облик несчастного страдальца, непонятого и всеми гонимого.
  - Всё просто, Екатерина Сергеевна. Мне неприятна тема приворотов лишь потому, что она уже оскомину набила. Знали бы Вы, сколько раз меня просили, молили, даже требовали и приказывали приворожить кого-то! Ведь это самый простой способ добиться любви, да что там, слепого рабского обожания! Не нужно ничего делать, меняться подстраиваться, пытаться понять и принять другого человека, достаточно регулярно опаивать его колдовским снадобьем и он будет принадлежать тебе душой и телом! И те, кто жаждет такой вот 'простой' любви не понимают и не хотят понять, что ничто в этом мире, кроме родительской любви, просто так не даётся, у всего есть своя цена! И чем сильнее колдовство, тем страшнее будет его цена. Наколдованная любовь - это не чувство, это ритуал, который высасывает силы не только у жертвы, но и того, кто этот ритуал заказал и провёл. А я не готов жертвовать своими силами и душой во имя исполнения чужих, часто даже сиюминутных, капризов.
  Никита медленно выдохнул, выравнивая дыхание. Поняла ли его сидящая напротив барышня, которая за всё время его бурного монолога не произнесла ни слова? Магу любви очень хотелось верить, что его услышали и поняли, но пауза затягивалась, тишина в экипаже становилась всё мучительнее.
  - Что, тоже считаете, что я бездарно гублю свои силы никому не нужными и давным-давно устаревшими принципами?
  Катя медленно моргнула, словно пробуждаясь от зачарованного сна:
  - Нет, Вы совершенно правы. Простите меня...
  - За что?
  Барышня смутилась, опять многострадальную перчатку затеребила, плечиком неопределённо повела, прямого взгляда глаза в глаза избегая:
  - Да так, глупости разные. И вообще, Никита Михайлович, у меня есть право не отвечать на Ваш вопрос!
  Никита не выдержал, хмыкнул громко, помолчал немного, а затем протянул опешившей от неожиданности Кате крепкую загорелую ладонь:
  - В таком случае предлагаю начать наше знакомство с чистого листа. Сударыня, позвольте представиться: Озёров, Никита Михайлович.
  Катя ошеломлённо глазами хлопнула, однако быстро собралась и приняла предложенную игру, даже руку протянутую пожала слегка.
  - Добранецкая Екатерина Сергеевна, рада знакомству.
  - Взаимно, - улыбнулся Никита, весьма довольный тем, что его план по укрощению (и последующему обольщению) строптивой девицы наконец-то стал успешно воплощаться в жизнь.
  ***
  Катя. Чем дальше, тем сильнее сегодняшний день напоминал мне катание на каруселях, события сменялись с такой быстротой, что я едва успевала их замечать, не говоря уж о том, чтобы всё как следует обдумать и оценить. Не успела я привыкнуть к очередной бабушкиной причуде, как уже выяснилось, что это был никакой не каприз, а тщательно спланированная и виртуозно (глупо отрицать сей факт) исполненная операция! И вот я еду в одном экипаже с Никитой Михайловичем и мы уже даже общаемся как добрые знакомые, более того, я начинаю проникаться к нему симпатией! Поймав себя на этом чувстве, я нахмурилась, губу досадливо прикусила. Нет, господин Озёров, конечно, может быть весьма приятственным кавалером, однако верить ему, более того, симпатизировать, всё-таки не стоит. И не потому, что он не достоин добрых чувств, а исключительно из-за условий пари, будь оно неладно. Весь если Никита Михайлович выиграть, мы с бабушкой, даже если и не окажемся на улице, то в полную зависимость к господину Озёрову точно попадём. А я не для того к бабуле бежала, чтобы столь сладкую свободу потерять. Впрочем, волчицей голодной взрыкивать на Никиту Михайловича я прекратила, поскольку и он держался весьма обходительно и обаятельно, расспросами не докучал, сам на вопросы отвечал без заминки и достаточно искренно, темы для беседы предлагал занимательные. Да, что и говорить, господин Озёров, ежели возьмёт на себя такой труд, может быть весьма милым, а это в моём положении чревато весьма пагубными последствиями. Я глубоко вздохнула, за серёжку себя потеребила, дабы от грёз романтических избавиться, взгляд на дорогу бросила и едва не вскрикнула от облегчения. Экипаж плавно въезжал на подъездную дорогу к нашему с бабушкой дому, а на крыльце нас встречали сияющими улыбками обе почтенные дамы: Ольга Леопольдовна да Аглая Кирилловна. Уф, хвала всему сонму святых, приехали наконец-то! Я подалась было вперёд, но Никита Михайлович меня опередил, выскочил из экипажа, не дожидаясь, пока тот остановится, у двери словно слуга вышколенный встал, ручку крендельком изогнул, мол, прошу, барышня. Конечно, я бы могла построптивиться, от помощи демонстративно отказаться, но что бы сие изменило? Только усилило бы напор не только самого Никиты Михайловича, но и наших примирившихся после размолвки бабулечек. А я не настолько опытна в плетении интриг, чтобы всем троим противостоять. Я глубоко вздохнула, без спешки (пусть кавалер в ожидании потомится, мужчины, насколько мне известно, страх, как ждать не любят) причёску поправила, платье разгладила, дабы ни единой складочки не осталось, перчаточки подтянула, туфельками полюбовалась и лишь убедившись, что всё в порядке, медленно выплыла из кареты, самыми кончиками пальцев коснувшись протянутой господином Озеровым руки. Никита Михайлович шанса своего не упустил, ладошку мне убрать не позволил, на локоток себе водрузил, словно новобрачный счастливый к дому направился. Бабушки при виде нас заахали, залепетали что-то умилительное, за платочками кружевными, для осушения слёзок умиления, потянулись. Я же глазки потупила, как девице благовоспитанной подобает, на степенный шаг, при коем подол платья ни в коем случае шевелиться не должен, перешла. Господин Озёров, привычный к совсем иной моей поступи, от неожиданности в ногах запутался, едва на землю не грянулся. Ах, какой пассаж! Я момент упускать не стала, ручку моментально выдернула, к губам прижала, ресницами аки бабочка крыльями затрепетала. Бабушки тоже всполошились, к Никите Михайловичу подскочили, вокруг него едва ли не хоровод заводили, а пока кавалер от старушек отбивался, стараясь на совсем уж оскорбительный рык не сорваться, я домой упорхнула, к себе в комнату быстрее ветра взвилась, на кровать упала, дыхание переводя. Очевидно, бабушки наши решили в купидонов поиграть, нас с Никитой Михайловичем соединить. А самое плачевное, что я даже представления не имею, что со всем этим безобразием теперь делать, не сдаваться же! От одной мысли о том, как будет торжествовать Никита Михайлович, получивший в моём лице очередное подтверждение собственной неотразимости, я вскипела походным самоваром и даже кулачком по кровати ударила. Не бывать этому! Никогда не сдамся, хоть останься господин Озёров последним мужчиной на всё белом свете!
  Я ещё толком успокоиться не успела, как ко мне в дверь робко заглянула горничная, вздохнула тягостно, оглянулась мышью пуганой. Не иначе, бабушка Настёне приказала меня нарядить да к гостям сопроводить. А гости у нас Ольга Леопольдовна с внучком своим замечательным! Я нахмурилась, но срываться на ни в чём не повинной служанке не стала, буркнула холодно:
  - Чего тебе?
  - Барыня приказали Вас для гостей обрядить.
  Да кто бы сомневался, что именно за этим горничная и пришла! Ну, бабушка, ну, интриганка седая, я тебе это долго помнить буду, а может, до конца своих дней не забуду! Я не стерпела, глазами сверкнула, кулачки так сжала, что даже ногти в кожу впились:
  - А если я против?
  Настёна совсем помрачнела, в пояс мне по-старинному поклонилась.
  - Воля Ваша, барышня, только ежели Вы к гостям в должном виде не спуститесь, барыня меня на конюшне запорет. Так и сказала и даже Тихона кликнуть велела.
  Ну, убивать-то бабуля горничную не станет, всё-таки она у меня не зверь лютый, но пару раз кнутом огреть точно прикажет, а потом может и из дома прогнать, слуги, не способные исполнить бабушкины приказы, у нас не задерживаются. А мне Настёна нравится, девка она весёлая да смышлёная, в помощи никогда не отказывает и язык за зубами держать умеет. Я тяжело вздохнула, смиряясь с поражением, встала покорно:
  - Ладно, выполняй приказ барыни.
  Настёна восторженно руками плеснула, только что в плясовой по комнате не прошлась:
  - Я из Вас куколку сделаю!
  Куколку? Хм, а это идея... Я вихрем метнулась к столу, вытащила привезённый бабушкиной знакомой журнал парижской моды, пошуршала страницами, пальчиком в изображение ткнула:
  - Куколкой не надо, такой хочу быть.
  Горничная глаза распахнула, вздохнула судорожно, закашлялась, воздухом поперхнувшись, с трудом выдохнула, глаз от рисунка не отводя:
  - Воля Ваша, барышня.
  Что верно, то верно, воля моя. А когда бабушка станет мне выговаривать, что я себя в привидение превратила, скажу, что исполняя её наказ прихорошилась по последней парижской моде. А у них весьма популярна у девиц бледность, они даже уксус пьют, дабы желанного эффекта добиться!
  Настёна меня не подвела, корсет затянула так, что я дышать нормально не могла, платье подобрала яркое, всё в цветах, на голове что-то невероятное накрутила, тоже с цветами и перьями, а лицо раскрасила так, что все призраки, привидения и вампиры меня не задумываясь за свою приняли бы. И главное, всё по последней парижской моде, как на картинке в журнале изображено! А то, что я при виде своего отражения вздрогнула и отпрянула, очень хорошо, господин Озёров, а паче того его бабушка, такую красоту точно не сразу забудут. И сто раз подумают, а нужна ли им сия прелесть в родном дому.
  Когда я плавно, дабы ни за что не зацепиться и ничего не снести своим подолом, спустилась в гостиную, там воцарилась тишина, какая бывает только глухой ночью на кладбище. Даже муха, да этого с сердитым жужжанием бьющаяся в окно, замолчала, а нежно любимые бабушкой комнатные серебристые вьюнки, шелковистым зелёным пологом закрывающие половину окна, заметно съёжились и потемнели. Выходит, не солгал маг-цветочник, уверяющий, что вьюнки очень нежные и впечатлительные, буду знать.
  - Катенька, - ахнула бабушка, взмахнув руками, словно подбитая метким выстрелом птица. - Что это?! Это что?!!
  - Последняя парижская мода, - я кокетливо улыбнулась, осторожно покружилась, дабы гости смогли в полной мере насладиться 'красотой'.
  - Теперь я понимаю, почему говорят, что красота - страшная сила, - пробормотал Никита Михайлович негромко, но вполне отчётливо.
  Что?! Я тут, понимаете ли, старалась, прихорашивалась, красоту неземную наводила, а этот неблагодарный нос морщит и гадости говорит?! Ну, господин Озёров, Вы сами напросились на женскую истерику, бессмысленную и беспощадную! Я губу закусила, неприметно за руку себя ущипнула, чтобы глазами слезами налились (ай, больно, между прочим!) и голосом смертельно раненого оленёнка пролепетала:
  - Вам не понравилось?
  Никита Михайлович бровь насмешливо вздёрнул, на меня глазами сверкнул (вот ведь, колючка репейная, как же я забыла, что у него чутьё оборотня!), но даже рта раскрыть не успел, бабули обе, не сговариваясь, бросились на мою защиту:
  - Нравится, всё очень даже нравится, ты просто красавица! И бела, и румяна, кругом без изъяна!
  - Вы незабываемы, Екатерина Сергеевна, - промурлыкал господин Озёров таким тоном, что у меня ни на единую секунду не возникло подозрения, что это не комплимент, а тонкая издёвка.
  Что ж, метать шпильки отравленные и я умею, а потому я хлопнула ресницами, ручками всплеснула и звонко прощебетала:
  - О, по части произвести неизгладимое впечатление мне до Вас далеко. Одна только наша самая первая встреча чего стоит!
  Никита Михайлович насмешку понял, зубами досадливо скрипнул, а бабули, которые не знали всех нюансов нашего в прямом смысле слова незабываемого знакомства, ахнули дружно:
  - Катюшенька, милая, не томи!
  Ха, кто бы сомневался, что мой манёвр будет успешен, любопытство моей бабули никакого удержу не знает, да и её подруженька сердечная такая же. Я откашлялась, на господина Озёрова победно взглянула и уже собиралась красочно поведать о перипетиях с вывеской, как Никита Михайлович ухватил меня за руку, вроде бы и нежно, но и захочешь - не вырвешься, кожу поцелуем опалил и выдохнул, глядя томным взором, на который я, будь наивнее, непременно купилась бы.
  - Екатерина Сергеевна, позвольте мне рассказать о нашей встрече. Уверяю Вас, она оставила неизгладимый след в моём сердце.
  Я точно знала, что всё это не более чем игра на публику, но от нежного взора и бархатистого голоса, коим только серенады под балконами романтичных девиц петь, сердце в моей груди совершило акробатический кульбит, а грудь словно обручи незримые стянули. Ох, с огнём играю, у Никиты Михайловича опыт в соблазнении девиц обширный, ему и без всякой магии голову вскружить пара пустяков. Я попыталась встряхнуться, но этот... кавалер коварный, поднёс мою руку к губам и поцеловал. Нежную кожу опалило огнём, который моментально впитался в кровь, превратив её в ядрёную смесь лавы и патоки, а господин Озёров, прекрасно чувствуя моё состояние, ещё и добавил масла в огонь, нежно погладив мои пальчики и опять подарив меня очередным головокружительным взором. Я попыталась встряхнуться, что-нибудь сказать, желательно колкое, но из горла вырвался лишь сдавленный писк. Тьфу, веду себя как классическая дурища, а Никита Михайлович мысленно наверняка себя уже с победой поздравляет! От этой мысли мне словно кто незримый в лицо помоями плеснул, романтический флёр моментально исчез, я ручку из загребущей ладони кавалера выдернула, локончиками тряхнула, улыбнулась холодно:
  - Благодарю, Никита Михайлович, я прекрасно смогу рассказать о нашей первой встрече и сама, не хочу Вас утруждать.
  Кавалер нахмурился, явно не ожидая такой резкой отповеди, а Ольга Леопольдовна с моей бабулечкой ко мне повернулись, воззрились выжидательно, едва ли на месте не подпрыгивая, словно маленькие девочки, коим пообещали новую волшебную сказку рассказать. Я глазками в сторону заметно напрягшегося Никиты Михайловича стрельнула, откашлялась и приступила к рассказу. Сказки как сочинять так и слушать я люблю с детства, талантом перевоплощения природа-матушка меня тоже не обидела, а потому довольно простая история в моём изложении расцвела и заиграла новыми красками и гранями, о коих даже сам господин Озёров не догадывался. Бабули слушали меня, затаив дыхание и чуть приоткрыв рты, чтобы не упустить ни одного моего слова, а меня несло всё дальше и дальше на волнах вдохновения. Когда я замолчала, в гостиной повисла гулкая тишина, в которой бой часов прозвучал громче пушечной канонады, мы с бабушкой и Ольга Леопольдовна ойкнули и едва на месте не подпрыгнули, да и Никита Михайлович заметно вздрогнул.
  - Сударыня, уверен, мне не стоит поручать Вам рассказывать детям на ночь сказки.
  Вот тебе и здравствуйте! Я так старалась, ни слов, ни вдохновения не жалела, а этот... господин Озёров посмел мне такое сказать! Ольга Леопольдовна моментально взъерошилась, точно воробей под дождём, веером сердито в сторону внука махнула:
  - Это почему ещё?!
  Никита Михайлович озорно, словно проказливый мальчишка, у коего удалась очередная шалость, улыбнулся, волосы взъерошил:
  - Так ведь до утра не заснут, будут всё новых и новых историй требовать. У Вас удивительный талант рассказчицы, Екатерина Сергеевна.
  Конечно, моя бабуля в такой момент промолчать никак не могла, ввернула с нескрываемой гордостью, на подруженьку свою хитро посматривая:
  - У моей Катюшеньки талантов превеликое множество. Вы бы присмотрелись, Никита Михайлович, пока барышня свободна, а то ведь, сами знаете, такая-то красавица и умница недолго в невестах ходить станет.
  - И то правда, Никитушка, - с готовностью подхватила тему Ольга Леопольдовна, убедительно потряхивая седыми кудрями, - Катюшенька и талантливая, и умная, и красивая, настоящий кладезь достоинств, а характером чистый ангел!
  Господин Озёров на каждую новую хвалу смиренно кивал, терпеливо дожидаясь, когда фонтан славословий в мою честь иссякнет. Что-то он слишком покорный да покладистый стал, не иначе, какую-то каверзу затевает. Моё предположение оказалось верным, Никита Михайлович вздохнул тягостно, брови трагически заломил, словно герой страдательный на сцене и так же как актёр возопил горестно:
  - Ваша правда, сударыни, наделена Екатерина Сергеевна превеликим множеством талантов, куда мне, серому да убогому, до неё, звезды неугасимой, дотянуться! Лучше повесить на шею камень тяжёлый да прыгнуть в омут глубокий, дабы не терзать сердце своё страстью безнадёжной неутолимой!
  Бабушки дружно ахнули, прижав ладошки к груди, а господин Озёров повернулся крутенько и к двери метнулся. И так у него это естественно вышло, что даже я, прекрасно понимающая, что всё сказанное не более чем фарс, вскрикнула и за ним подалась. Остановить, чтобы глупостей не наделал, во дворе-то у нас, от чужих глаз сокрытых, пруд довольно глубокий выкопан, а бережок его, как на грех, камнями крупными, по последней английской моде, украшен. Только когда я кавалера за рукав ухватила и торжествующий блеск в глазах его бессовестных заприметила, поняла, что всё сие было не более, чем спектакль любительский.
  - Приятно знать, что Вам не безразлична моя судьба, - довольно пророкотал наглый недооборотень, в очередной раз цапнув меня за руку и опалив запястье поцелуем.
  Вот дура! Мне теперь проще умереть, чем доказать, что он мне безразличен! Я ручку вырвала, о юбку потёрла брезгливо, выпалила зло:
  - Пруд пожалела, Ваш труп воду бы в нём опоганил!
  Ответом на мою дерзость была лишь широкая самодовольная улыбка и негромкое бархатистое:
  - Разумеется. Именно так я и подумал.
  Сбегать что ли на кухню, попросить у поварихи нашей сковороду потяжелее? Так посудину жалко, этой-то голове дубовой ничего не будет, тут только гильотина поможет, а у нас не Париж, к сожалению. Я пыхтела сердитым ёжиком, тщетно пытаясь придумать, как мне выпутаться из ловко устроенной ловушки, бабули взирали на нас с умилением, только что слёзы счастья не вытирая, а Никита Михайлович выглядел героем, дракона единолично одолевшим. Гр-р-р, какая жалость, что я не могу в чудовище какое-нибудь перекинуться, с удовольствием откусила бы этому самонадеянному кавалеру что-нибудь не особенно ценное! Голову, например!
  ***
  Никита. Признаю, я поторопился торжествовать победу, Екатерина Сергеевна оказалась довольно крепким орешком. Каждый раз, как мне чудился скорый и безоговорочный успех, барышня выкидывала очередной фортель, который моментально отбрасывал меня к самому началу пути. Не успел я порадоваться тому, что госпожа Добранецкая позволила поехать с ней в одном экипаже, как она поставила меня в глупейшее положение перед обеими бабулями и сбежала, оставив единолично разбираться с кудахчущими от волнения почтенными дамами! Принудили Екатерину Сергеевну принарядиться и выйти к гостям, так она вырядилась редкостной жеманницей, в обществе которой через пять минут даже кактус от тоски зачахнет. Одно радует, жизнь ей моя не безразлична, услышав про утопление вперёд метнулась, желая остановить. Правда, учитывая, каким зверем хрупкая барышня сейчас на меня смотрит, я уже не очень уверен, что госпожа Добранецкая хотела меня остановить, вполне возможно, девица рванулась посмотреть, точно ли мой хладный труп будет болтаться в пруду, избавив тем самым и от постылого спора. Тьфу, какие глупости в голову лезут! Я тряхнул головой, одарил Екатерину Сергеевну самой лучезарной из всех своих улыбок:
  - Сударыня, может, нам стоит прекратить войну?
  Увы, моё обаяние осталось незамеченным, барышня брови холодно приподняла, процедила тоном, противоречащим словам:
  - А я с Вами не воюю.
  Угу, охотно верю. Если дипломаты именно таким тоном и с таким выражением лица общаются, то меня ничуть не удивляет великое множество войн, революций, смут и прочих мировых катаклизмов. Я предпринял ещё одну попытку пробить брешь в ледяных доспехах, сковывающих душу Екатерины Сергеевны и мешающих ей радоваться жизни и вниманию обаятельного молодого мужчины (это я про себя, если кто не понял).
  - В таком случае, приглашаю Вас на тур вальса.
  Я специально говорил громко, дабы бабули, усиленно делающие вид, что им нет ни малейшего дела до нашего с Екатериной Сергеевной разговора, могли меня услышать и повлиять на решение строптивой барышни? Бесчестно? Ой, я Вас умоляю, в любви и на войне все средства хороши!
  Екатерина Сергеевна нахмурилась, встрепенулась, точно птица, силящаяся вырваться из силка, и приоткрыла хорошенький ротик, намереваясь ответить (наверняка решительным отказом, судя по боевому виду), но в разговор вовремя вмешалась Аглая Кирилловна. Почтенная дама расплылась в приторной до ломоты зубовной улыбке и просюсюкала тоном, противостоять коему не решился бы даже мой отец, известный далеко за пределами клана своим вольнолюбивым несгибаемым нравом:
  - И правда, Китти, зачем такой молодой и пригожей девице в обществе двух старух киснуть?
  Ольга Леопольдовна с готовностью подхватила, для убедительности потряхивая седыми кудряшками и даже ножкой притопывая:
  - Нет для молодых большей радости, чем танцы. Это мы с Аглашенькой точно знаем, уж поразбивали сердец в пору балов, а сколько туфелек стёрли едва ли не до дыр и не сосчитать!
  Ну вот, я же говорил, что убелённые сединами интриганки будут на моей стороне! И кстати, лично мне известно и гораздо более приятственное занятие с барышней, чем танцы, но пока будем довольствоваться тем, что есть. Екатерина Сергеевна помрачнела, словно туча грозовая, но громы и молнии благоразумно придержала, даже не взглянула на меня, лишь губами едва заметно шевельнула, процедив тоном, коим только приговоры судебные и озвучивать.
  - Я потанцую с Вами.
  По требованиям хорошего тона мне следовало бы устыдиться столь ледяного согласия и под каким-либо благовидным предлогом оставить барышню одну. Но... я же говорил, что в любви и на войне все средства хороши? Так что я ловко цапнул барышню за ручку, повернул ладошку, дабы обнажилась нежнейшая кожа запястья с бешено пульсирующей синей жилкой, и припал губами к запястью. Екатерина Сергеевна чуть слышно охнула, дёрнулась, точно в неё молния попала, покраснела смущённо, разом весь воинственный пыл растеряв. Хо-хо, без лишней гордости могу сказать, что по части обольщения дам мне нет равных, любой вскружу голову, причём без всякой магии! Я самодовольно улыбнулся (а что, скажете, нет повода?), барышню, волю к сопротивлению потерявшую, за талию приобнял и в центр комнаты провёл. Словно по волшебству заиграла негромко мелодия вальса, я придвинул Екатерину Сергеевну ближе и закружил её сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее. Лёгкий ненавязчивый аромат духов, гибкий стан под моей рукой, чуть слышный шелест платья приятно волновали кровь, пробуждая отнюдь не целомудренные размышления. Клянусь небом, я даже начал задумываться о том, что прелестная госпожа Добранецкая достойна не только статуса любовницы, но даже супруги! Конечно, пока я не готов связать себя узами брака, но вот позднее, скажем, года через три-четыре...
  Небольшой, но острый каблучок вонзился мне в ногу, безжалостно ринув с небес на грешную, полную боли и огорчений земную твердь. Я охнул, дёрнулся, сбившись с шага (был бы менее проворным, наверняка запутался бы в ногах, а то и вовсе позорно загремел на пол), а Екатерина Сергеевна, впервые с начала танца соблаговолив взглянуть на меня, прощебетала тоном невинного ангела, не только не способного на коварство, но даже не ведающего о его существовании:
  - Что-то не так?
  Презрев все наставления Его Величества этикета, я зло зыркнул на барышню, но той всё было нипочём, наоборот, даже обрадовалась тому, что досадить мне сумела. Эх, поторопился я с мечтаниями о мире да телесных наслаждениях, девица мне не ложе греть, а нервы на прочность проверять готовится! От досады я зубы стиснул, воздух с чуть слышным свистом втянул, Екатерину Сергеевну пуще прежнего к себе привлёк (пусть не думает, что напугала, нипочём не уступлю и не сдамся!), на новый круг вальса вывел. Не успел и пары шагов ступить, как и в другую ногу каблучок впился, да лихо так, с вывертом, чтобы даже мысли о досадной случайности не возникло. От боли, неожиданной, а потому втройне более обидной и злой, я вскрикнул, отпрянул, а госпожа Добранецкая, змея гремучая с личиком ангела, опять ресничками затрепетала, невинность разыгрывая:
  - Никита Михайлович, да что с Вами?!
  - И правда, Никитушка, ты чего это? - не вовремя проявила наблюдательность Ольга Леопольдовна, до этого с умилением взиравшая на нас да о чём то (вряд ли для меня лично хорошем) с подруженькой своей перешёптывавшаяся.
  Я зубы стиснул (боль в оттоптанных ногах пульсировала и росла, грозя подняться выше и впиться даже в колени), улыбнулся криво:
  - Всё в порядке, дамы, устал немного, только и всего.
  Аглая Кирилловна подскочила, словно ей полный совок рдеющих углей в декольте высыпали, ручками плеснула, аки лебедь белая крыльями:
  - Так что же это мы? Ужинать же пора! Прошу, гости дорогие, уж не побрезгуйте трапезой нашей. Катюша, позаботься о Никите Михайловиче, чаю ему налей, угости, чем бог послал.
  Ох, что-то мне подсказывает, что благодаря неусыпным заботам Екатерины Сергеевны кипящий чай окажется не в чашке, а аккурат у меня в штанах, ножи, вилки и прочие колюще-режущие столовые приборы дорвутся до моей плоти, а еда будет обильно приправлена снотворным, слабительным, а то и вовсе ядом. А что, я читал, что слюна гарпий очень даже ядовита, а госпожа Добранецкая совершенно точно гарпия и плюнет мне в чашку с превеликим удовольствием. Подтверждая мои самые мрачные опасения, Екатерина Сергеевна улыбнулась сладенько, прощебетала тоном благовоспитанной девочки, никогда никаких проблем родным не доставляющей:
  - Конечно, бабушка, с превеликим удовольствием.
  Э, нет, красавица, я слишком молод, чтобы умирать, у меня на эту жизнь большие планы и Вам, прелесть моя, в них тоже есть местечко. Я, в который уже раз (сам со счёта сбился), сграбастал девицу за руку, пальчики нежно погладил, тем самым скрыв от млеющих от того, что всё идёт по плану, бабуль отчаянную попытку Екатерины Сергеевны высвободить руку и промурлыкал котом Баюном:
  - Негоже кавалеру истуканом языческим сидеть, заставляя такую трепетную и нежную красавицу вокруг него хлопотать. Мне было бы гораздо приятственнее самому о прекрасной Екатерине Сергеевне позаботиться, дабы выразить всё, что я к ней испытываю.
  Фраза была целиком и полностью из новомодного романа, а потому произвела на Аглаю Кирилловну и Ольгу Леопольдовну, страстных любительниц подобной литературы, прямо-таки неизгладимое впечатление. А вот Екатерина Сергеевна заметно напряглась, безошибочно разгадав двойной смысл напыщенно-романтичной фразы. А вот нечего было по моим ногам каблуками своими острыми гулять, была бы покорной, не сжималась бы сейчас в ожидании заслуженной кары! Я подарил барышне весьма многообещающую улыбку, от которой она испуганно встрепенулась, точно воробышек, коршуна почуявший, ладошку на локте устроил (на всякий случай придерживал, а то мало ли, вдруг Екатерина Сергеевна вырываться надумает) и честь по чести повёл даму к столу. Госпожа Добранецкая, кстати, вела себя очень даже церемонно, очи держала долу, семенила шажками крохотными да время от времени вздыхала негромко. Пожалуй, мне стоит запомнить, что лучший способ добиться послушания Екатерины Сергеевны - это как следует её напугать. Значит, стоит как можно больше выяснить о страхах барышни, а в идеале и самому стать одним из её ночных кошмаров. Правда, в таком случае мне придётся признать поражение в споре, ведь страх - чувство эгоистичное, оно не терпит никаких других душевных трепетаний, а уж тем более любви.
  - Прошу, Екатерина Сергеевна, - я со всей возможной почтительностью отодвинул для барышни стул, помог на него опуститься, не забыв мимолётно погладить нежную ручку. - Что желаете откушать?
  - Благодарю Вас, я не голодна, - прошелестела госпожа Добранецкая, не одарив меня даже мимолётным взором.
  И такой вид у барышни, точно ангел небесный, о несовершенстве мира печалящийся. Я на сей манёвр не купился, успел уже достаточно хорошо Екатерину Сергеевну узнать, а вот бабуля её совершенно точно растрогалась, платочек кружевной к глазам прижала и так оценивающе на меня зыркнула, что я себя старым гобеленом, за долги продаваемым, ощутил. Моя несравненная Ольга Леопольдовна подружку поддержала, к госпоже Добранецкой метнулась, по голове её погладила, заворковала-запричитала что-то нежное. Барышня в ответ улыбалась кротко, отвечала негромко, потом и вовсе деликатно висков коснулась, тонко намекая на боль головную. Ага, как же, головушка у неё болит, сбежать хочет, только и всего! А у меня, между прочим, планы на сию барышню обширные! И побег в эти планы совершенно точно не входит, если только Екатерина Сергеевна со мной бежать не насмелится. Наверное, я как-то излишне громок и скептически хмыкнул или ещё каким-либо образом выказал своё недоверие, потому что бабуля моя несравненная львицей голодной на меня глянула, а подруженька её разлюбезная внученьку свою по голове погладила и проворковала:
  - Катюшенька, деточка, что-то ты совсем изнемогла, ступай к себе, не то, оборони господь, совсем разболеешься! Ступай, моя драгоценная.
  - Мы с Никитушкой, пожалуй, тоже пойдём, - медовеньким голоском пропела Ольга Леопольдовна, - вам с Катюшенькой отдых требуется.
  Эй, а ужин?! Я проголодался, между прочим! Я с тоской посмотрел на вдруг ставшие такими недоступными блюда, сглотнул густо набежавшую слюну, поднялся из-за стола, как говорится, несолоно хлебавши, но не успел даже рта раскрыть, дабы поблагодарить за тёплый приём, как Аглая Кирилловна, с подруженькой перемигнувшись, вымолвила:
  - Мы с Катюшей завтра коней едем выбирать, Никитушка, не поможешь ли? Хочу внученьку лошадкой побаловать, нужно выбрать резвую, но при этом смирную, дабы из седла, не дай бог, золотце моё не выбросила.
  По моему глубокому убеждению, Екатерине Сергеевне по характеру больше всего подошёл бы осёл, такой же упрямый. Или василиск, в нём яда не меньше, чем в этом дивном белокуром создании. А вообще, нет ничего более глупого, чем тащить оборотня, пусть и лишь наполовину, к лошадям или каким-либо другим животным. Животные, в отличие от людей, обладают тонким чутьём и зоркими очами души, они безошибочно чувствуют зверя в любом обличье, какое бы тот ни принял, и начинают беситься. Получить же копытом в лоб или и вовсе попасть под копыта в мои планы совершенно точно не входит. Да и вообще, моих знаний о лошадях хватает лишь, чтобы отличить коня от осла и коровы, ну, по полу ещё могу сориентироваться, так там и знать ничего не надо, всё и так видно. И дела служебные запускать не хочется, помощником я пока так и не обзавёлся, накоплю гору писем да обращений всяческих, потом до кругов в глазах их разбирать придётся, а оно мне надо? Совершенно точно - нет.
  - Бабушка, - Екатерина Сергеевна, услышав планы на следующий день, резко раздумала умирать и глазами засверкала не хуже охотящейся волчицы, - некогда мне завтра по конюшням ездить, меня служба ждёт!
  С тем же успехом можно было толковать статуе греха чревоугодия о пользе постов. Аглая Кирилловна только плечиком повела небрежно:
  - Истинная служба женщины - замуж выйти да детишек здоровых рожать. А всё остальное - девичья блажь, не более того!
  Каюсь, грешен, не утерпел, кивнул согласно, чем весьма польстил даме седовласой и до чрезвычайности разгневал барышню златокудрую. А мне с оной персоной ссориться не с руки, её не злить, а очаровывать надо, мда-с. Впрочем, не будем огорчаться, сильные чувства, пусть даже отрицательные, гораздо лучше ледяного безразличия и каменного равнодушия, это я вам как маг любви авторитетно заявляю! Ольга Леопольдовна с подруженькой своей по русскому обычаю троекратно расцеловалась, Екатерину Сергеевну по голове погладила, наказав не болеть и быть умничкой (сильно подозреваю, это обозначает с бабушкой не спорить), меня под локоток цапнула и лебедью белой к выходу поплыла. На пороге ещё раз обернулась, горячо заверив Аглаю Кирилловну, что Никитушка завтра непременно прибудет, дабы оказать посильную помощь в выборе лошадки. Мнением самого Никитушки бабуля привычно поинтересоваться забыла, а жаль, мне было, что сказать и самой горячо любимой родственнице, и подружайке её разлюбезной тоже. Да и Екатерину Сергеевну я бы вниманием не обделил, всё бы высказал по поводу её строптивости, своеволия, уже опасно граничащего с самодурством и упрямством, кое больше животным подходит, нежели девице хрупкой да благовоспитанной! Уж не потому ли, что мне было, что дамам поведать, они мне высказаться и не дали?
  Глава 7
  Утро, вопреки неосознанным надеждам, а порой и страстным мольбам, неизменно сменяет ночную пору, полную загадочных шорохов, тайных встреч, украдкой сорванных с нежных уст поцелуев, а то и других деяний, куда более страшных и менее романтических. Солнечный свет, ликующий и безудержный, как сама жизнь, врывается в окна домов, прогоняет прячущиеся по углам отголоски смутных тревог и докучливых забот, развеивает золотистыми искрами сновидения, зажигает пламя надежд даже в самых холодных душах. Дом Озёровых, вольготно расположившийся на живописном пригорке, особую прелесть коему придавали звонкоголосый ручей, наполняющий небольшой, но весьма глубокий прудики разнообразные цветы, до коих хозяйка поместья была превеликая охотница, так вот, сей дом в утреннюю пору казался особенно восхитительным и немного даже волшебным. Ольга Леопольдовна, по давней, годами не меняющейся привычке, утром самолично распахнула окно в гостиной, велела слуге придвинуть поближе к оконцу кресло-качалку, в кое и опустилась с горячей, источающей головокружительный аромат чашечкой свежесваренного кофия. Сделав крошечный глоток, дама зажмурилась, откинулась на спинку, блаженно улыбаясь. Жизнь, определённо, удалась, а новый восхитительный день непременно ещё на шаг-другой приблизит к заветной цели. Жаль только, что вчера Никитушка с Катей больше ссорились, чем любезничали, ну да ничего, дело-то молодое, природа непременно своё возьмёт, особенно, если ей пособить чуток, да соблазны лишние с пути убрать. При мысли о соблазнах почтенная дама нахмурилась, глаза распахнула, вперёд качнулась, едва кофе не пролив. Право, как же это она могла забыть, что у Никиты полюбовница имеется?! Конечно, прямо он ни о чём таком никогда не говорил, но грош цена бабуле, коя про своего внука таких деликатных моментов не знает! Ольга Леопольдовна головой досадливо тряхнула, чашечку отставила (негоже дивный напиток разливать, да и платье утреннее жалко, совсем новое, в начале сезона пошито!), прислушалась. Дом негромко вздыхал, потрескивал, словно потягивался после долгого и сладкого сна. Горячо любимого внука слышно пока не было, но это ни о чём не говорило, оборотень, пусть даже и наполовину, способен передвигаться бесшумно, аки зверь лесной. Почтенная дама вздохнула, с искренним сожалением покидая такое уютное кресло-качалку (оно печально скрипнуло, сетуя на разлуку), лихо проглотила до последней капли кофе и направилась в комнату внука. Право слово, не слуг же посылать, чтобы убедиться, что барин ещё нежится в объятиях Морфея, а не сбежал, как мальчишка озорной, через окошко от желающей его всеми силами облагодетельствовать бабули! Ольга Леопольдовна от сих мыслей, душу огнём опаляющих, даже фыркнула разгневанно, точно кошка, которую водой грязной да холодной окатили. Под действием разыгравшейся в душе бури, дама даже по лестнице молниеносно взлетела, до нужной комнаты за пару мгновений донеслась, хотя обычно ходить предпочитала степенно, дабы и авторитет свой в глазах слуг не ронять, и колени лишний раз не трудить.
  К вящему облегчению бабушки, Никита Михайлович ещё сладко спал, сбросив одеяло до самого пояса и чем-то едва приметно улыбаясь во сне. Ольга Леопольдовна понадеялась, что снится внуку не кто-нибудь, а Катюшенька, внучка Аглаи Кирилловны. А что, барышня она пригожая, такую и в жизни, и во сне увидеть приятственно. Правда, пока у них с Никитушкой не больно-то складывается, так для того бабушки любящие и имеются, чтобы помочь сложить как надо. А для этого в первую очередь нужно узнать, какая такая зараза развратная тешит Никитушку ласками распутными да избавиться от неё. Фигурально, разумеется, пачкать свои руки кровью на старости лет почтенная дама не собиралась. Затаив дыхание и помолившись покровительнице святой, дабы не оставила в трудный час, Ольга Леопольдовна юркнула в комнату к внуку и на цыпочках, стараясь даже не дышать громок, проскользнула к столу. Где Никита держит бумаги бабушка, разумеется, знала, а потому без труда достала пухлую тетрадь, переплетенную в добротную кожу. Сию тетрадочку Никита неизменно носил с собой, записывая все мало-мальски значимые события. А адресок да имечко полюбовницы, согласитесь, информация тоже зело важная и полезная! Ольга Леопольдовна тетрадь к груди прижала, из комнаты выскользнула, дверь за собой плотно затворив и вихрем вниз спустилась. Правда, на последней ступеньке дыхание перехватило (а что Вы хотите, чай, не молоденькая уже, шестой десяточек разменяла, хотя и только подруженьке закадычной да родственникам об этом и известно!), пришлось остановиться, отдышаться, пот со лба утереть да волосы пригладить, дабы пред слугами, кои вполне могут встретиться, не пугалом огородным предстать.
  Вновь вольготно расположившись в кресле-качалке и самолично налив себе чашку горячего чаю (более одной чашечки кофия Ольга Леопольдовна себе не позволяла), барыня открыла заветную тетрадь и зашуршала страницами. Увы, план, казавшийся таким простым, а потому особенно гениальным, на деле оказался весьма непрост. А всё потому, что почерк у Никитушки оказался такой, что свинья задним копытом и то начертала бы ровнее. Ольга Леопольдовна досадливо нахмурилась, пальчиками по ручке кресла сердито побарабанила, а затем в улыбке торжествующей расплылась и из кресла проворнее молоденькой серны выскочила. Почтенная дама вспомнила о небольшой безделушке, оставленной в дар лет так ...дцать назад одним магом-артефактором, страстно мечтавшим обрести в лице и теле Ольги Леопольдовны внимательную слушательницу, беспрекословную и исполнительную служанку, грелку в постель и бездонный кошель. И если на роль грелки дама была согласна, то всё остальное ей быстро прискучило и стало раздражать. В самом деле, сколько можно, подавляя зевоту, выслушивать весь этот магический бред, в котором ровным счётом ничего не понятно, а дивные крупные бриллианты пускать не для подчёркивания красоты женской шеи, плеч, рук и ушек, а засовывать в грубую, абсолютно им не подходящую оправу и пропускать через них магические потоки?! А неусыпно следить за тем, чтобы у ненаглядного всё время были под рукой горячая вода и изысканнейший набор специй, кои опять-таки не по прямому назначению будут использованы?! Когда Ольга Леопольдовна лишилась в отношении кавалера остатков радужных иллюзий, другими словами, когда он перестал удовлетворять её даже в постели, она ловко, используя свой недюжинный талант к плетению интриг, избавилась от него, причём устроив всё таким образом, что кавалер был свято убеждён, что это именно её бросил. И в качестве извинений подарил немало милых сердцу любой женщины безделушек, среди которых большинство было, разумеется, артефактами. И вот об одном из подаренных артефактов, а именно о том, что помогал расшифровать любую запись, Ольга Леопольдовна сейчас и вспомнила, за ним в свою комнату и метнулась, прекрасно понимая, что дорога каждая секунда, ведь Никита может проснуться в любой момент. А вдруг, прямо с утра пораньше ему захочется заглянуть в свои записи? Что значит зачем? Мало ли, сон вещий записать захочет, образ привидевшийся нарисовать, планы на день записать, дабы ничего не забыть.
  - Ах ты ж, господи! - шептала Ольга Леопольдовна, лихорадочно выдёргивая многочисленные ящички стоящего в комнате бюро и прямо на пол вытряхивая их содержимое. - Да где же он?!
  Почтенная дама уже готова была впасть в самое настоящее отчаяние, когда желанный артефакт, выглядевший как заключённое в золотую оправу небольшое круглое зеркальце, наконец, нашлось. Ольга Леопольдовна зажала его во влажной от волнения ладони и припустила вниз, сопровождаемая изумлёнными взорами слуг, никогда прежде не видевших барыни в таком волнении. Привычно юркнув в норку кресла-качалки, почтенная дама выдохнула и не тратя время на приведение в порядок растрепавшихся волос и очистку от невидимых глазу соринок платья, подхватила тетрадь и навела на испещряющие её каракули зеркальце. До этого ровная и блестящая поверхность зеркала помутилась и пошла мелкой рябью, словно на хрустальной чистоты пруду вдруг поднялись волны, а из самой глубины зачарованного стекла донёсся звонкий холодный голосок:
  - Нарушение правил личного пространства. Вы пытаетесь прочитать записи, которые Вам не принадлежат. Нарушение правил личного пространства.
  - Тьфу, сам занудой был, так и артефакт таким же сделал, - проворчала Ольга Леопольдовна, испытывая страстное желание стукнуть по зеркальцу, дабы оно прекратило занудствовать и выполнило то, для чего, собственно, и предназначалось.
  - И ничего это не нарушение, тетрадь не чужого человека, а моего родного внука!
  Зеркальце немного помолчало, потом тот же холодный голосок зазвенел снова:
  - Докажите Ваше родство.
  - Это каким же образом? - даже опешила Ольга Леопольдовна, в очередной раз убедившись, что артефактор был ей отвергнут абсолютно верно, с таким занудой и педантом она уже через год счастливой семейной жизни на стену бы лезла, а ещё через пять и вовсе за гробовой бы доской укрылась. Хотя не факт, что муженёк её и на том свете не сыскал бы, помнится, он как-то хвастал, что у него некромант знакомый имеется.
  - Доказать родство можно отпечатком ауры, кровью, родовым магическим даром... - монотонным голосом, каким только отпевание проводить, дабы безутешные родственники не так сильно убивались и поскорее утешились, начало перечислять зеркало.
  - Кровью, кровью, - седовласая интриганка поспешно сорвала с груди простенькую брошь, зачарованную от болезней и нежеланных встреч, и решительно уколола себе палец. Выступила капелька крови, Ольга Леопольдовна невольно поморщилась (вид крови хоть и не страшил её до глубокого обморока, но всё же был неприятен) и решительно прижала окровавленный палец к стеклу.
  В этот раз зеркальце молчало дольше, то ли проверяя родственную связь, то ли смакуя свежую кровь (кто их этих магов знает, с них станется и плотоядный артефакт создать, причём чисто случайно!), то ли обалдев от решимости пожилой дамы.
  - Родство подтверждено, - наконец, неохотно прозвенело зеркальце, не убирая однако мелкой ряби. - Укажите, какую именно задачу я должен выполнить?
  Ольга Леопольдовна резко вздохнула, однако ругаться не стала, прекрасно понимая, что артефактор, создавший это занудство, её всё равно не услышит, а на само зеркало ворчать бесполезно. Что с него, стекляшки зачарованной, возьмёшь?!
  - Покажи мне все упоминания о девицах в этой тетради.
  - Приказ принят и понят, приступаю к его исполнению. Из поиска удалены все дамы и благородные барышни, оставлены только те, кто соответствует озвученному запросу.
  - Как это, дамы и барышни удалены?! - ахнула седовласая любительница покопаться в чужой жизни, испытывая страстное желание шарахнуть по зеркалу (а ещё лучше, по подарившему его артефактору) чем-нибудь тяжёлым. - Нет, уж, друг любезный, ты мне тут не верти, всех показывай, и баб, и девок, и дам благородных с барышнями невинными!
  Зеркало замолчала, рябь на его поверхности усилилась, теперь напоминая штормовое море.
  - Ошибка запроса. Поступила два приказа, которые противоречат друг другу.
  - Да чем они противоречат-то?!! - не сдержавшись, в полный голос закричала Ольга Леопольдовна и шлёпнула-таки по стеклу своей белой ручкой. - Ты мне тут не крути, ничего они не противоречат, а наоборот, дополняют друг друга! И вообще, это один приказ, просто вторая формулировка более конкретная, понятно?
  Из зеркальной глубины запульсировало красным, золотая оправа нагрелась и завибрировала.
  - Физическое воздействие на магический артефакт! Физическое воздействие на артефакт! Физическое воздействие на артефакт!
  - Тьфу, ябедник, - плюнула Ольга Леопольдовна и зажала зеркальце меж ладошек, тем самым отключая его.
  Пульсация, вибрация и звон мгновенно прекратились, зеркальная поверхность моментально стала гладкой и холодной.
  - Ишь, отключился-то моментально, а как дело сделать, так шиш, - проворчала разобиженная до глубины души дама, плюнула на зеркало, кряхтя, охая и ворча подхватила так и не пригодившуюся тетрадь и вернула её в комнату внука. Зеркальце же было сунуто в руки первой встречной горничной с приказом убрать эту пакость, дабы она никогда более на глаза не попадалась.
  Никита же, после того как за вернувшей дневник бабулей закрылась дверь, сладко потянулся и со счастливой улыбкой перевернулся на другой бок, похвалив себя за предусмотрительность и осторожность. Всё-таки не зря он знакомого артефактора просил зеркало перечаровать, знал, что рано или поздно бабуля непременно попытается сунуть нос в его записи. А посвящать кого бы то ни было, даже любимую бабушку, в подробности своей служебной, а уж тем более личной жизни Никита не собирался. Как говорится, меньше знают - крепче спят.
  ***
  Никита. Проснулся я под щебет птиц и деликатный, но весьма настойчивый стук в дверь. Каюсь, грешен, первым моим побуждением было закрыться подушкой и поспать ещё немного, но потом я вспомнил о коварном плане бабули отправить меня к Екатерине Сергеевне в качестве грума и сон моментально испарился, сменившись железной решимостью, во что бы то ни стало избежать козней старых интриганок. В самом деле, ещё не хватало прямо на виду у белокурой гарпии позорно вылететь из седла или получить копытом в грудь под истеричное ржание лошадей, почуявших зверя! Не-е-ет, мои дорогие и любимые, такого удовольствия я вам не доставлю, можете даже не надеяться!
  - Никита Михайлович, - в комнату заглянула рыженькая миловидная Танюшка, особенно любимая бабулей за умение готовить дивное варенье и плести изумительные по тонкости и изяществу кружева, а мной ценимая за покладистость нрава и пылкость ласк, коими она меня с готовностью одаривала.
  - Никита Михайлович, барыня спрашивает, проснулись Вы или ещё нет.
  Ага, понятно, бабуленька полна решимость воплотить в жизнь данное подруженьке обещание. Я щекой дёрнул, девушку к себе поманил, зашептал заговорщически, не забывая ласкать огрубевшую от работы по дому сильную загорелую ручку:
  - Танечка, душечка, мне помощь твоя нужна.
  - Всё, что прикажете, барин, - выдохнула горничная, подаваясь ко мне упругим бюстом, спрятанным под простым платьем горничной.
  Нет, милая, с такой помощью мне, как ни прискорбно, придётся повременить. Хотя... Как говорится, одно другому не мешает же, верно? Я расстегнул платье, проворно запустил руку в открывшийся лаз, стиснул упругую грудь. Танюшка пискнула, более по обычаю, чем на самом деле возмутившись или же смутившись моей вольностью. Да и чего ей смущаться, чай, не первый раз, да и мужчина я далеко не первый, кто плодами сего дивного сада лакомится!
  - Танечка, ладушка моя, бабуля хочет, чтобы я внучку подруги её развлекал весь день, а у меня, сама понимаешь, служба. И так вчера весь день делами не занимался, бабулины капризы беспрекословно исполнял.
  Горничная тяжело дышала, прикрыв глаза. Вот мрак беспросветный, она меня вообще слышала?! Я руку выпростал, дабы вернуть девицу с небес на землю, слегка тряхнул Татьяну, шепнул настойчиво:
  - Так ты мне поможешь?
  Горничная встряхнулась, точно собака, из воды вылезшая, платье деловито застегнула, губу задумчиво покусывая. Я молчал, выжидательно глядя на горничную и невольно сжимая кулаки, дабы бушующее в крови нетерпение унять. Ну, же, не молчи, скажи уже хоть что-нибудь!
  - Сделаю, барин, есть у меня одна задумка. Только вот, - Татьяна замолчала, передник на палец накручивая.
  Всё ясно, безвозмездная помощь бывает только в церкви. Я улыбнулся одобрительно, слегка шлёпнул горничную по упругой попке:
  - Ну, чего замолчала? Чай, не дитя малое, понимаю, что за любое добро добром платить надо. Чего ты хочешь? Говори, не бойся.
  Татьяна улыбнулась, плечиком повела, весьма довольная, что я её уловку правильно разгадал. Ха, тоже мне, тайна за семью печатями! Добро, если бы первый раз сговаривались, а то у нас едва ли не каждые две недели такие вот уговоры-договоры. Горничная на дверь оглянулась, прислушалась, на всякий случай ещё и до двери скользнула, приоткрыла её, коридор внимательно осмотрела. Хм, судя по приготовлениям, моя рыженькая лисичка рассчитывает на нечто большее, чем в постели моей погреться да со мной потешиться. Интересно, что же горничная попросит за услугу?
  - Есть у меня одна думка, барин, - прошелестела Танюшка, возвращаясь ко мне, - знаю, как Вашему горю помочь. Но уж и Вы доброты моей не забудьте, в помощи мне не откажите.
  Ну, вот, а я о чём? Ай, да девка, ай, да хват! Честное слово, не была бы обычной девкой, из деревни привезённой, непременно женился бы на ней! А что, эта чертовка и лицом пригожа, и умом востра, и не ломается как некоторые благовоспитанные барышни! Правда, муженьку Татьяниному нужно будет дом с высокими потолками делать, потому как рогам его развесистым любой лось в лесу позавидует. Однако, прошу прощения, я слегка отвлёкся. Я покровительственно улыбнулся, не отказывая себе в удовольствии медленно задирать девичий подол:
  - Да разве я тебе когда в чём отказывал? Ты только скажи, радость моя, всё сделаю в лучшем виде!
  Честно говоря, помстилось мне, что разговор сей занимательный вполне может минут пятнадцать-двадцать и подождать, однако горничная неожиданно в сторону отошла, юбку одёрнула и строго так молвила, словно гувернантка суровая:
  - Не шалите, барин, разговор у нас с Вами сурьёзный, лучше не отвлекаться.
  Ого! Вот это новости. Ладно, серьёзным я тоже могу быть, особенно с теми, кто мне помочь пообещал. Я выпрямился, волосы пригладил, кивнул коротко, мол, не молчи, рассказывай. Татьяна выдохнула, опять передник покрутила.
  - Есть у меня заклинание одно, оно зеркальную копию сделать может. Вы со спокойной душой делами займётесь, а отражение Ваши дома останется, али гостью вчерашнюю развлекать станет. Отражению-то всё равно, чем заниматься, оно ни чувств, ни желаний не имеет. Стекляшка, одно слово!
  Я губу закусил, оценивающе на горничную глядя. Не похоже, что сочиняет, да и не в её это привычке, меня обманывать. Однако я и не предполагал, что Татьянка-то у нас магией владеет, да ещё какой, иллюзорной! Такие чудеса далеко не каждому подвластны, хотя многие хотели бы ими овладеть!
  - Ну, так чего скажете-то, барин? - Татьяна с ноги на ногу переступила, на дверь покосилась. - Торопить Вас не хочу, однако же думайте скорее, а то барыня, ни Вас, ни меня не дождавшись, может и сама сюда подняться. И тогда Вас только прямо вмешательство ангелов небесных от барыниных придумок защитит.
  Ох, что-то мне подсказывает, что бабушку разлюбезную, на пути к исполнению очередной её задумки, всё воинство небесное остановить не сможет. Я головой покачал, на Татьяну пристально глядя и не спеша ни соглашаться, ни отказываться:
  - А ты хитра, матушка!
  Горничная усмехнулась, тряхнула буйной гривой, с которой никакие ленты да гребни совладать не могли, глазами полыхнула, у меня едва простынь не зашаяла:
  - А иначе нельзя, барин. Честные да благородные, хоть барышни, хоть девки простые, никому не нужны. Вон, взять хоть ту барышню, за кою Вас барыня сватает. Видала я её, лицом пригожа, капиталец имеется, манеры там всякие, а Вы от неё пуще, чем чёрт от ладана шарахаетесь.
  Упоминание о Екатерине Сергеевне ожидаемо испортило настроение, я нахмурился, глазами сверкнул, процедил холодно:
  - Что-то я не припомню, голубушка, чтобы дозволял тебе о своих делах толковать. Лучше сказывай толком: поможешь мне? И если да, то что в оплату потребуешь?
  Татьяна вмиг лихость всю сокрыла, поклоном поясным меня одарила, протянула тоном идеальной горничной, коя душой и телом господам принадлежит, по одному приказу даже умрёт, с места не сходя.
  - Не гневайтесь, барин, чай, сами знаете, дура я деревенская, голова, что колокол на сельской часовенке. Язык мелет, сам не ведая, что.
  Угу, будем считать, я купился на это показное самоуничижение. Ох, Татьяна, чисто бес в юбке, наплачется твой муж слезами кровавыми, по одной половице в собственном дому ходить будет, самые сокровенные мысли и желания, да что там, всю душу свою тебе под ноги бросит!
  - Помочь я Вам помогу, - продолжала лепетать всё тем же нежным голоском горничная, - всё исполню в наилучшем виде, не сомневайтесь даже. Только уж и Вы меня, сироту, заботой своей не оставьте, милостью своей не покиньте.
  Сироту? Это когда, интересно, у Татьяны вся родня (а их, если мне память не изменяет, человек тридцать наберётся) помереть успела? Что-то я не припомню, чтобы бабуля о море, в деревне разыгравшемся, рассказывала!
  - Не верти, говори прямо, что от меня надобно?
  Татьяна носом шмыгнула, выпалила с решимостью, словно в омут ледяной сиганула:
  - Поговорите с купцом Синяхиным, пусть он даст добро на нашу с его сыном меньшим, Петрушей, свадьбу. А то упёрся, старый чёрт, ломом не своротить.
  Хм, лично я купца Синяхина понимаю, он хочет умереть в своей постели от старости, а не потому, что сношенька любимая грибочками угостила. Да и не пара простая деревенская девка сыну купца, да ещё и первой гильдии!
  - Нет, Татьяна, младший Синяхин тебе не в пару, не будешь ты с ним счастлива.
  Честно говоря, я думал, что горничная начнёт со мной спорить, но она выдохнула жарко, вперёд подавшись и даже кулачки к груди прижимая:
  - А кто мне в пару? Кто?!
  - Давай так, - я обезоруживающе улыбнулся, - я твою истинную пару открою, а ты зеркальный обряд проведёшь. По рукам?
  - Пару откроете и поможете его окрутить.
  Ох, Татьяна, Татьяна, ничего-то ты в любви не понимаешь! Я почувствовал себя старцем, открывающим непоседливой внучке прописные истины.
  - Настоящую любовь, Танюша, окручивать не надо.
  Горничная хмыкнула недоверчиво, но спорить не стала. И правильно, терпеть не могу, как дилетанты в тонкую магию любви лезут без всякого понимания!
  - Хорошо, барин, договорились. Но учтите, обманете, я тогда всё как на духу барыне выложу!
  Я притянул пискнувшую от неожиданности Татьяну, крепко поцеловал в пухлые губы, скрепляя договор, а потом властным взмахом руки выставил за дверь. Не люблю, когда меня во время сборов отвлекают, по закону подлости, тогда непременно что-нибудь важное оставишь.
  Когда я полностью укомплектовался для побега из дома на целые сутки, я выглянул в коридор и осторожно позвал Татьяну, бдительно полирующую напольный подсвечник неподалёку. Услышав мой зов, горничная моментально бросила бесполезное (с её точки зрения) занятие и метнулась ко мне, зорко оглядываясь по сторонам, дабы никто нашего тайного заговора не заметил. Я тоже огляделся, даже прислушался и принюхался, коротко кивнув насторожившейся служанке, не робей, мол, всё чисто. Татьяна мышью порскнула в комнату, закрыла за собой дверь, ещё и прижалась к ней, чтобы уж точно никто не вторгся и переговоры наши не нарушил. Напомните, я говорил, что это не девка, а сущий бес в юбке? Интересно, почему мне на таких вот бедовых красоток так везёт, Екатерина-то Сергеевна тоже не цветик невинный полевой, интересно, что она сама измыслит, дабы покупки лошадки в моём обществе избежать? Ни за что не поверю, что госпожа Добранецкая смирится и воле бабушки своей подчинится, натура у неё не та!
  - Чего застыли, барин, - прошептала Татьяна, вырывая меня из размышлений о голубоглазой прелестнице с норовом необъезженного мустанга. - К зеркалу ступайте, обряд уж давно пора проводить, не ровен час, Ольга Леопольдовна самолично за Вами отправится.
  Что верно, то верно, на пустые размышления нет ни минутки, каждая секундочка на счету. Я решительно шагнул к большому венецианскому зеркалу в старинной бронзовой раме с огромным количеством завитушек и встал не шевелясь. Татьяна расположилась рядом со мной, держась так, чтобы её отражения в зеркале не было, скороговоркой зашептала заклинание, время от времени делая пассы то правой, то левой рукой. В успехе ритуала я не сомневался, пусть магический потенциал у горничной и был не велик, в Академию магии её не взяли, но иллюзии и отражения она создавала безукоризненные, чем и пользовалась частенько. На её саму, правда, её магия не действовала, впрочем, так у многих чародеев бывает, меня вот, например, тоже приворожить нельзя, да и околдовать против моей воли не получится (к искреннему огорчению многих девиц, кои упрямо грезят о том, как пойдут со мной под венец, а так же их мамаш, мечтающих о столь завидном женихе для своих дочурок).
  - Отразись, раздвоись, на свободе окажись, - выдохнула Татьяна, резко простирая обе руки к тоненько зазвеневшему зеркалу.
  Моё отражение заметно дрогнуло, сначала едва заметно, а потом всё увереннее зашевелилось, а потом перешагнуло раму и встало напротив меня. Я придирчиво обошёл своего зеркального двойника со всех сторон, потеребил его волосы, потянул за ухо, пожал безвольно висящую руку. А что, очень даже похож, только кожа прохладнее, да взгляд слегка отстранённый.
  - Ну, что скажете, барин? - Татьяна широко улыбалась, утирая пот со лба. - Ладно ли я сделала?
  Я ещё раз осмотрел своего двойника, принюхался. Мда, пахнет от него лимонным соком, коим зеркала для блеска протирают, но бабуля-то к нему точно принюхиваться не станет.
  - Улыбнись.
  Отражение послушно раздвинуло губы в улыбке. Эх, маловато в улыбочке жизни, но, с другой стороны, особого повода для веселья у меня и нет. Я же ещё вчера сказал, что не хочу ещё один служебный день терять.
  - А теперь пройдись.
  Движения моего зеркального двойника были плавны и бесшумны, как и полагалось. Что ж, будем надеяться, что бабуля подмену не обнаружит, в конце концов, раньше же всё получалось, значит, сейчас тоже удастся! Я коротко кивнул внимательно наблюдавшей за мной горничной:
  - Молодец, хорошо получилось.
  Татьянка азартно потёрла ладони:
  - Ну, я Вам пособила, барин, теперь Ваш черёд. Давайте, показывайте мне мою истинную любовь. Только, чур, пусть он будет и лицом пригож, и годами хорош, и умом не обделён, и с кошелём тугим. Уроды да нищеброды мне даром не нужны!
  Эх, милая, да если бы любовь выбирала, кого мы хотим, как бы легко и приятно жилось на белом свете! И никаких бы драм не было, никаких стенаний с разочарованиями, никаких безумств! Тоска смертная, одним словом, воцарилась бы. Я усмехнулся, невольно вспомнив златокудрую синеглазку, с которой и в самом покойном уголке рая скучно не будет, плечами передёрнул, досадуя на то, что слишком часто вспоминаю девицу, для коей я досадная помеха на пути личного счастия и потёр руки, призывая магию любви. Послушная моему зову, магия моментально откликнулась, заискрившись на кончиках пальцев едва заметным розоватым сиянием. Я глубоко вздохнул, плавно повёл руками, словно лебедь крыльями. Магия любви очень нежна и трепетна, любое резкое или же неосторожное движение не только разрушает её, но ещё и страшно обижает, а потому призывая любовные чары даже дышать полагается ровно и едва слышно.
  - Аморе, - выдохнул я, выпуская чары в сторону затаившей дыхание Татьяны.
  Розовый туман окутал горничную, прильнул к ней, словно пылкий любовник, а затем отстранился, принимая всё более и более чёткие очертания.
  - Это ещё кто?! - возмутилась Татьянка, капризно надувая губы.
  Я прищурился, внимательно глядя на вполне узнаваемого юношу. Хм, если мне память не изменяет, это старший сын кузнеца Прохора, парень талантливый и добросердечный, заботящийся о своих младших братишках и сестрёнках, главный помощник своего отца, при этом успевающий ещё и постигать магическую науку у соседа-артефактора. Как по мне, так отличный выбор, супруга у этого паренька всю жизнь проведёт как у ангела за пазухой.
  - Он же даже не кузнец, - фыркнула Татьяна, резкими взмахами развеивая образ суженого.
  Я честно попытался вразумить упрямую горничную.
  - Это пока Иван не кузнец, но он очень талантливый, способный и не гнушается никакого труда. И к наукам прилежен, со временем не только отца в кузне заменит, но даже артефактором сможет стать.
  - Вот когда станет, тогда и поглядим! - фыркнула Татьяна, непримиримо скрещивая руки на груди и резко отворачиваясь.
  - К тому времени он другую девицу себе найдёт, охотниц до него немало.
  Вот чего горничная терпеть не могла, так это конкуренции. Татьянка повернулась, хищно сузив глаза, протянула тоном, не предвещающим ничего хорошего:
  - Это какие ещё охотницы? Иван мой, Вы же мне его сами показали!
  Эх, милая, даже провидцы ошибаются, а маги любви и вовсе никогда банковских гарантий в своих прорицаниях не дают, потому как бесполезно сие и чревато скандалами, а то и ещё чем-нибудь похуже.
  - Охотницы, значит, - процедила Татьяна, совсем иным взором глядя на остатки розоватого тумана. - А ведь Иван парень способный, не только кузнецом, но и артефактором со временем стать сможет. Лицом опять же пригож, да и здоровьем его небеса не обидели. И добрый, к нему и детишки, и зверюги всякие так и липнут. При этом не транжира и не пьяница, но и не скопидом, который за грош удавится. А знаете, барин, я его беру!
  Я отчётливо представил себя приказчиком в мясной лавке: 'Ну, что вы, сударыня, мясо самое свежайшее, не извольте сомневаться! А грудинка нежна, точно первый поцелуй!'
  - Что ж, Татьяна, искренне рад, что сумел тебе угодить, - я даже не пытался скрыть иронию. - А сейчас позволь мне откланяться, меня ждут дела.
  Горничная низко присела, явив мне приманчивую для мужских глаз картину, и пролепетала елейным голоском:
  - Удачного дня, барин. Не тревожьтесь, барыня ни о чём не узнает.
  Я коротко кивнул и покинул дом через окно. Да, не самый достойный благовоспитанного господина способ, зато помогает избежать лишних глаз и связанных с ними ненужных вопросов.
   История завершена. Полную версию можно прочитать здесь:https://prodaman.ru/Musnikova-Natalya/books/NEschaste-na-spor
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"