|
|
||
Начало повести-буриме, продолжения не получившее | ||
Было уже восемнадцать-двадцать по московскому времени, и, соответственно, двадцать-двадцать по местному. За высоким - почти до самого потолка - окном вокзала было темно, лишь вдали горели синим неземным светом мощные ртутные лампы. Также было мокро, холодно и безнадежно.
Кирилл вновь перевел взгляд на расписание, слабо надеясь на то, что пока он смотрел на часы и в вокзальное окно, мир исправил свою вопиющую несправедливость. Но все было по-прежнему - расписание упорно говорило о том, что до семи-сорока завтрашнего дня поездов не предвидится. Никаких.
Против строчек с поездами, на которые Кирилл так надеялся, висели короткие бумажные полоски с надписями "отменен". Строчек было четыре. Все это вместе взятое означало, что придется провести ночь в битком набитом вокзале, потом целый день ехать в утреннем поезде, приехать домой только вечером и потерять еще один день. Хорошее завершение для командировки.
Почти примирившись с неизбежным, Кирилл поправил на плече ремешок сумки, и, раздвигая столпившихся у расписания пассажиров, видимо, еще не успевших осознать неизбежность вокзальной ночевки, начал протискиваться к выходу. Чуть дальше от расписания было свободней, люди уже не стояли, а сидели - некоторые на своих чемоданах, некоторые - просто на полу. Кое-кто уже спал.
На улице Кирилла встретил морозный ветер, заставивший почти поверить в то, что внутри кассового зала было тепло. Снег уже не шел, но, судя по всему, мог вновь хлынуть с небес белой круговертью. Заносы, подумал Кирилл. Южнее снегопады должны быть сильнее, и поэтому поезда отменены. Все логично. Остается лишь утренний поезд, потому что он отправляется от станции в десяти километрах отсюда. Но если будет хороший снегопад, то отменят и его... Об этом даже думать не хотелось.
Все был логично, все объяснимо. Но Кирилл не мог отделаться от ощущения, что и отмена поездов, и столпотворение на вокзале, и даже этот ветер, упорно забирающийся под куртку, есть проявление некоей недружелюбности или даже враждебности всего мира лично к нему, к Кириллу Петрову, молодому парню двадцати трех лет, подающему надежды инженеру. По-видимому, из-за той же враждебности загнанному в командировку на далекий и весьма секретный полигон...
Мир, видимо, всегда относился к Кириллу недоброжелательно. Сколько он себя помнил, не было в этом мире такого места, которое он бы мог счесть своим. И в детском саду, и в школе, и в институте, а теперь вот и на работе, словом, на всех тех местах, по которым его тащил неизбежный конвейер жизни, ему было предельно неуютно. Дом... да, дома было немного лучше. Но стоило только представить себе всех родственников - братьев, жену старшего, младшую сестру, непрерывных теток, кружащихся по квартире и вроде бы уходящих к себе только на ночь, крик полугодовалого племянника, телевизор, всегда включенный на полную катушку, ссоры родителей, и прочая, и прочая... - как его охватывала странная, непонятная тоска. Тоска по чему? Он не знал. И не хотел задумываться над этим, потому что это означало бы признание равенства Дома и Мира, и тогда ему однозначно негде было бы укрыться, некуда было бы вернуться из длящейся всю жизнь командировки...
Он зашел в зал ожидания, столь же плотно набитый народом. Между сидящими и лежащими людьми, их чемоданами и баулами пройти было почти невозможно. И тем более невозможно было найти здесь место, на котором можно было бы скоротать эту ночь... Семь-сорок по Москве. Это девять-сорок по местному. Пропасть времени...
Как ни странно, место для ночевки Кирилл нашел быстро. Он не стал выискивать свободную площадь на полу, справедливо рассудив, что таковой не найдется. У вокзала должны были быть укромные уголки, места, недоступные большинству пассажиров, и на такой уголок Кирилл наткнулся почти сразу. Правда, пришлось подлезть через решетку, корявая табличка на которой гласила "Опорный пункт правопорядка и милиции". Это было на втором этаже вокзала, представляющего собой нависающую над основным залом ожидания сложную систему галерей и переходов. За решеткой имел место узкий проход к двери, на которой висела дублирующая первую табличка, с одной стороны прохода стояла - о, чудо! - незанятая скамейка, с другой же стороны были невысокие перила, за которыми через провал зала ожидания и огромное окно виднелись рельсовые пути. А за скамейкой сразу же почувствовалась теплая батарея. Как мало нужно возвращающемуся из командировки инженеру, чтобы вновь возникла иллюзия благосклонности наконец-то сжалившегося над ним Мира!
Кирилл растянулся на скамейке, положив сумку под голову. Потолок над ним плавным изгибом уходил в сторону, к висевшей в центре огромной люстре с десятком тускло светящихся лампочек. Мысль о том, что ему удалось лучше сотен других людей устроиться на ночь, почти примирила его с реальностью. Наверное, все они просто пугаются таблички на двери, подумал он. И не замечают, что здесь нет никого - дверь закрыта на приличных размеров висячий замок. Нет на вокзале ни милиции, ни правопорядка, и поэтому некого бояться... Некоторое время он размышлял о противопоставлении слов "милиция" и "правопорядок", которое можно было вывести из надписи на табличке, потом его мысли вновь приняли привычное направление.
Весь наш мир - это огромный вокзал, думал Кирилл, ощущая, как тепло от батареи медленно и приятно просачивается сквозь куртку. Вокзал, где вдруг отменили все поезда, и люди вынуждены пребывать в замкнутом и неудобном для существования пространстве, они мешают друг другу и стараются отобрать друг у друга получше место для ночлега... Здесь, внутри реального вокзала мне повезло, я оказался чуть сообразительнее прочих, и мне свободно, тепло, и относительно уютно. В большом мире мне так не повезет... Хотя бы потому, что тут я помню про утренний поезд, который повезет меня домой, и потому я не обращаю внимания ни на жесткость скамейки, ни на этот ужасный вокзальный запах... а что в жизни? Какой поезд я могу там ожидать? куда? Что я вообще хочу от жизни? Куда я стремлюсь? Почему я всегда с радостью соглашаюсь на командировки, зная, каково в пути? Столько вопросов, и ни одного ответа...
А может, мне просто нужно чуть больше других? Вот, подо мной целый зал людей, которым все равно, где примоститься на ночь, где застигнет их завтрашний день, где они проведут всю жизнь... Но так не бывает. Они тоже стремятся к лучшему, просто их представление о лучшем немного другое. Они, по большому счету, удовлетворены Миром. Им нравится Мир в целом, а частности они уже пытаются изменить. А если мне не нравятся самые основы нашего Мира, если я с ними никогда не примирюсь?
Нет, я просто слишком много возомнил о себе. Может быть, каждый из них ощущает это давление Мира, но то ли привык к нему, то ли терпит. Но почему терпит? Ради чего терпел бы это я? А я и не терплю, кстати. Я потому и сбегаю в командировки, что знаю - в пути легче. Когда есть конечная цель, когда веришь в то, что главное - достичь ее, хоть и понимаешь, что это абсурд...
Слегка устав от подобных размышлений, он повернулся на бок. В вокзальном окне призрачно светили ртутные лампы. Вокруг каждой из них был виден радужный ореол. Сперва Кирилл задумался, что является причиной такого ореола - морозный воздух снаружи или изморозь на стекле, потом он, уже засыпая, пытался сосчитать число цветов в том ореоле, - как вдруг огни ламп заволокло белое облако. Вот и снег пошел, равнодушно подумал Кирилл, но тут услышал гудок - и в ту же секунду вскочил на ноги.
К платформе подходил поезд. Приглушенно звякали вагоны, редко стукали колеса на стыках, скрипели тормоза. Поезд останавливался. Вагоны были явно пассажирские.
О том, что это за поезд, и почему его нет в расписании, Кирилл думал уже на бегу. Точнее сказать, попытался подумать. Некогда было этим заниматься, он даже не заметил, как вылезал из-за решетки. Скорее, скорее... Сейчас вся эта толпа кинется к кассам... если уже не берет их штурмом... вот так, как всегда, обрадовался, найдя теплое местечко, а в выигрыше будут мерзнущие в кассовом зале...
Но странно - у касс никто не толпился. Народ все также плотно сидел-лежал на полу, и только у расписания несколько человек стояли и уныло смотрели на закрытые бумагой строчки.
- Вы продаете билеты? - задыхаясь от бега, почти выкрикнул кассирше Кирилл.
Та посмотрела сквозь него и голосом автоответчика сказала:
- Билеты продаются за час до отправления поезда во всех кассах вокзала...
- Так мне не на утренний! Мне сейчас!
Кассирша, наконец, увидела за окошком Кирилла.
- Сейчас? Не валяйте дурака, молодой человек! Все поезда отменены! Ближайший - в семь сорок утра!
- А этот? - спросил Кирилл, кивая в сторону перрона.
- Что - этот? - не поняла кассирша.
- Этот поезд! Который только что подошел! Мне один билет на него, мне для отчетности...
- Куда подошел? Молодой человек! Не мешайте работать!
Спокойно, сказал себе Кирилл. И произнес:
- Мне нужно уехать на поезде, который сейчас стоит на третьем пути.
- Ну и езжай, если стоит! - зло ответила кассирша и захлопнула фанерную дверцу окошка.
Ну и шут с ним, с этим билетом, думал Кирилл, спешно пробираясь к выходу. Пять рублей... напишу заявление, оплатят по минимальному тарифу... Зато не сидеть на вокзале...
Уже некогда было подниматься на переходной мост. Кирилл только пробежал к концу состава, туда, где не так высоко было перебираться через пути. Забравшись на перрон, он подбежал к последнему вагону и остановился.
Тихо и пустынно было на перроне. Не должно было так быть на вокзале, вместившем две сотни желающих уехать. Около некоторых вагонов стояли люди, явно вышедшие покурить, может быть, проводники... Но подумать над этим не было времени, поезда никогда не стояли здесь больше пяти минут, и в каждую секунду поезд мог тронуться...
Тем более, что предстояло упрашивать проводника взять. Кирилл терпеть не мог подобных переговоров. Зависимость от желания, даже каприза другого человека, была для Кирилла одним из самых ярких примеров несправедливости Мира.
- Возьмете? - спросил он у проводника последнего вагона, мысленно стиснув зубы от унизительности ситуации.
Проводник, до той поры осматривавший что-то под вагоном, выпрямился и повернулся на голос. Кирилл обратил внимание на странные нашивки у него на рукаве. Какие-то явно не железнодорожные. Впрочем, кто его знает, какая сейчас форма...
- Ты хочешь ехать? - в свою очередь, спросил проводник.
- Да, хочу! - даже слишком уверенно воскликнул Кирилл. Он еще не отошел от разговора с кассиршей, так теперь еще тут ему будут задавать дурацкие вопросы!
Проводник внезапно протянул руку и положил ее Кириллу на плечо. Это ему удалось без труда - он был выше Кирилла больше, чем на голову. Кирилл замер.
Проводник вдруг улыбнулся. Совсем неожиданно для Кирилла. Не должен был проводник так улыбаться! Странная улыбка! Человек может так улыбнуться, когда услышит хорошую весть... но никак не просьбу подвезти...
- Проходи, друг. - И проводник сделал шаг в сторону, открывая путь в вагон.
Кирилл сдернул с плеча сумку и шагнул вперед. Все. Я уже не принадлежу вокзалу. Я уже в пути. Как это здорово... Он повернулся к проводнику. Тот, продолжая улыбаться, доброжелательно кивнул Кириллу:
- Проходи. Занимай свободное место.
Внутри вагона было тепло. Приятно пахло чистотой. Мягкий ковер под ногами, занавески на окнах, двери купе отделаны под дерево. Кирилл дернул ручку одной из дверей. Слава богу, пустое. Он поставил сумку на сиденье, снял шапку и сел. Уже в пути... Как бы это не мягкий вагон... Хотя там вроде по два места. Сколько же он с меня сдерет? И ведь я не сказал ему, куда я еду... Но ветка одна, свернуть не получится...
Вагон плавно качнуло. Кирилл отодвинул занавески на окне. Синие ртутные лампы медленно сдвигались в сторону. Поезд набирал ход.
И только тут до Кирилла дошло, что за нашивки были на рукаве у проводника. Это были нашивки
;-) Конец очередной главы...
|