Звонок еле слышно тренькнул в глубине квартиры. И, как всегда, соседская собачонка, у которой слух, конечно же, более тонкий, залилась знакомым, противным тявканьем. Приглушенные шаги ног в тапочках по коридору, металлический звук открываемого замка: "Привет, заходи!" Ольга была с немного заспанным лицом, в знакомом домашнем халатике. "Леш, ты тихо, мама спит. Иди в мою комнату, я сейчас". Алексей, стараясь быть беззвучным, разулся и проскользнул в приоткрытую дверь. Ольгина комнатка была самой маленькой из трех комнат на четвертом этаже сталинского дома, где девушка жила вместе с родителями. Небольшой письменный стол у окна, рядом - тахта, напротив - полки с книгами у стенки, вот, пожалуй, и все убранство этой девичьей обители. И так как потолки в "сталинке" - неимоверной высоты, казалось, что находишься в пенале, поставленном на торец.
Алексей присел на краешек наспех застеленной покрывалом кровати и уже пожалел, что так рано пришел. "Надо было дать людям в воскресенье выспаться", - запоздало пришла в голову мысль.
Дверь приоткрылась и Ольга, посвежевшая после умывания, зашла и присела рядом на единственном стуле.
- Как папа? - спросил Алексей.
- Уже лучше, мама почти всю ночь дежурила. Врачи говорят, что давление начинает нормализовываться.
Ольгин отец - гипертоник "со стажем", два дня назад, в очередной раз, скорая увезла его в больницу с гипертоническим кризом.
- А у тебя в институте как дела?
- На следующей неделе - сессия, а сейчас вот "хвосты" подчищаю. Прорвемся... - Алексей помолчал и посмотрел на Ольгу. Края рыжеватых, коротко стриженых волос, у лица были слегка влажными и взъерошенными после умывания. Милое, почти детское личико с проступившими по весне вокруг носа веснушками казалось немного уставшим и без косметики - совсем домашним. "Да, достается ей сейчас", - подумалось.
- Ты завтракал? Давай чаю попьем. - Ольга снова проскользнула в дверь и вскоре, из рядом расположенной кухни, послышалось легкое позвякивание чашек.
Алексей, в отсутствие хозяйки, привычно занялся рассматриванием китайского пейзажа на шелке, висящем на стене - подарок Ольгиного дедушки - дипломата. Затем перешел на книги, стоящие на стеллаже - в основном учебники по разным областям медицины. Все в этой комнатке было так знакомо и близко, что он мог описать всю обстановку с закрытыми глазами.
- Леш, помоги. - Ольга, передав в руки Алексея чайник на подставке, вернулась на кухню за подносом с чашками, заварником и печеньем.
Пили чай молча, глядя в окно на дождь, снова зарядивший с утра. Хотя уже начинался июнь, лето совсем не ощущалось - весна в этом году выдалась прохладной и дождливой. Деревья, с молодой зеленью, мокли под серыми струйками дождя и сверху, с высоты четвертого этажа казались унылыми и нахохлившимися. Окно выходило во двор и шум оживленной городской улицы, проходящей перед домом, практически не был слышен в комнате. Небольшой заасфальтированный дворик киевской сталинки был зажат спереди домом, а сзади - оградой детского сада. Прямо из дворика, плавно огибая ограду, асфальтовая дорожка вела мимо корпуса больницы и, слегка спускаясь вниз, убегала в сторону женского Покровского монастыря. Окно комнаты выходило прямо на купола храма, видневшиеся в отдалении. Сам монастырь находился немного ниже, на склоне холма, теряясь среди всевозможных построек и густой зелени. Непосвященному человеку, идущему по улице и в голову не могло прийти, что всего в двух шагах от суеты и потока машин находится такой островок тишины и благости.
Дверь в комнату приоткрылась.
- Здравствуй, Алеша.
- Здравствуйте, Евгения Михайловна. Вы уж извините - наверное побеспокоил Вас.
- Ничего, ничего, Лешенька, мне уже давно надо было просыпаться.
Усталое, немного помятое лицо Ольгиной мамы скрылось за дверью. Алексей в очередной раз отметил про себя - сдала последнее время Евгения Михайловна. Ольга - младшая, любимая дочь в семье. У старшей-то, давно уже своя семья, а Ольга, вот, доучивается на врача и живет с родителями - пенсионерами.
- Тебе помочь унести все на кухню?
- Сиди, я сама.
Тем временем за окном дождь почти прекратился. Редкие тяжелые капли падали с веток деревьев на лужи во дворе. Сплошная пелена грязно-серых облаков понемногу стала напоминать лоскутное одеяло с синей подложкой, из которой иногда пробивалось солнце.
Вернулась Ольга.
- Ну что, какие планы? - Алексей вопросительно посмотрел на девушку.
- В больницу, к папе, мне к вечеру, историю болезни по своему "учебному" больному я заполнила. Если есть желание - можно немного погулять.
- Идет.
- Тогда спускайся, подожди меня внизу, я переоденусь.
Одевшись и попрощавшись с Евгенией Михайловной, Алексей вызвал лифт. Дом был старый, поэтому лифт непривычно был расположен внутри лестничного пролета, в шахте, огороженной сеткой. Спустившись на первый этаж, Алексей вышел на улицу.
Дождь кончился и дворик сиял умытый, как после субботника. По краю асфальта стояли большие лужи, с плавающими в них смытыми дождем сухими веточками, облетевшими белыми лепестками цветов и разным древесным мусором. Кругом - на асфальте, на мокрой земле у дорожки, ползало и лежало множество полумертвых и мертвых дождевых червей, которых дождем выгнало из норок. Стояла тишина. В выходные дни детсад не работал, да и жильцы по такой сырой погоде не очень-то стремились выходить из дома, поэтому Алексей шатался по двору один, бродя между луж, старательно обходя нависшие ветки деревьев, с которых стекали увесистые капли прошедшего дождя.
Скрипнула входная дверь подъезда. Ольга в знакомых синих джинсах, кроссовках и свитерке, очень похожая на подростка со своей короткой стрижкой, сбежала по ступенькам во двор.
- Пошли.
Взявшись за руки, они обогнули ограду детского садика и направились к монастырю.
Они были знакомы уже полгода. Алексей решил подработать и устроился осенью на скорую помощь, на полставки санитара, ночь - через три. Народу на "скорой" не хватало, фельдшеров, обычно, в бригаде не было, поэтому пока врач исписывал страницы в истории болезни, приходилось колоть внутривенно, "внутрипопочно", снимать кардиограммы и т.д. Всему этому пришлось учиться на лету, "в поле", т.к. ВУЗ, в котором Алексей учился, был техническим. Работа была тяжелая, тем более что утром, после дежурства, приходилось сидеть на лекциях, отрабатывать практику и т.д. Так что частенько в аудитории ручка просто сама вываливалась из непослушных пальцев и приходилось огромным усилием воли заставлять себя писать то, что рассказывает профессор. Вот только понять потом эту писанину составляло большого труда. Каждый раз, вернувшись с дежурства и еле доползая после занятий до кровати в общежитии, Алексей про себя ругался и клялся, что все - больше никаких дежурств. Но стоило выспаться и прийти в себя, как снова тянуло на работу. И деньги в этом играли не главную роль. Нигде ранее он не чувствовал такого удовлетворения от своей работы, когда удавалось сразу и явно помочь больному, снять приступ, облегчить страдание. Втайне жалея, что в свое время не решился подать документы в медицинский, на предпоследнем курсе технического института, он продолжал подрабатывать в бригаде скорой помощи. Там то они и познакомились с Ольгой. Сначала, он даже внимания не обратил на маленькую девчушку, с короткой стрижкой рыжеватых волос, больше похожую на мальчишку - подростка, вместе с которой их несколько раз назначали в одну бригаду. Она тогда заканчивала уже четвертый курс мединститута и поэтому подрабатывала на должности фельдшера. Сейчас Алексей даже не мог вспомнить, кто же из них заговорил первый. Со "скорой", к сожалению, пришлось уйти, так как начиналась сессия, затем - каникулы и преддипломная практика, а знакомство осталось. Что это были за отношения - сложно сказать, они об этом как-то между собой не говорили. Но виделись почти каждый день, делясь всеми подробностями, проблемами и радостями своей жизни.
Солнце, с утра совсем не видное за плотными покровом, все чаще и чаще проглядывало между рваными темными облаками. Начинало парить, лужи заиграли веселыми солнечными зайчиками, глянцево-черный асфальт на дорожке начал сереть и ветви деревьев, подсыхая, расправляли ярко-зеленую, молодую листву. Спустившись по дорожке вниз по холму, пройдя сквозь открытые ворота, под аркой в монастырской стене, Ольга с Алексеем вошли во внутренний дворик монастыря.
Монастырь был старый, но не закрывался ни при Сталине, ни при Брежневе, ни, тем более сейчас - в эпоху перестройки и гласности. Насельниц жило немного, в это время окрестный народ не отличался сильной набожностью - в монастырский собор, на службу, ходили в основном местные старухи. Слева располагался бытовой корпус, откуда иногда показывались женщины в черном одеянии, или обычной, строгой одежде. Справа - собор, посреди дворика - огромная, старая акация, с деревянными лавочками под ней. В прошлый раз они гуляли тут примерно неделю назад. Тогда все дерево казалось бело-зеленым от цветущих гроздьев и выглядело очень красиво и нарядно.
Сделав еще несколько шагов по направлению к акации, они вдруг как по команде остановились и, не сговариваясь, посмотрели друг на друга. Странное, незнакомое чувство завладело обоими.
Прошедший дождь сбил увядающие цветы с дерева и мокрый асфальт под ним был устелен, как белым ковром, благоухающими лепестками. Стояла тишина, лишь выглянувшее солнце пробивалось сквозь густую крону старых деревьев да птицы устроили возню, радуясь теплу и окончанию дождя. Неизвестно откуда взявшееся состояние торжественности и значимости происходящего завладело Алексеем и Ольгой. Чуть слышно, боясь неловким движением разрушить это чудо, они одновременно, держась за руки, ступили на душистый ковер. Впечатление нереальности происходящего лишь усилилось - как будто идешь по облаку, а сверху, над головой, свод неба в виде огромной кроны старого дерева.
Всего несколько шагов, но оба знали совершенно точно - это чудо останется с ними до конца их дней. Не важно, как пройдут дороги, как сложатся их судьбы - маленький кусочек, отголосок Рая будет греть душу в самые тяжелые моменты жизни. И если станет совсем плохо - будет что вспомнить - влажный асфальт после дождя, старую акацию и две параллельные дорожки следов по белому, душистому ковру опавших лепестков.