Мама... Что я могу рассказать, как выразить то странное переплетение детских ощущений и воспоминаний, взрослого осмысления происшедших событий, после собственного, уже весьма значительного жизненного опыта. Отрывочные картинки из раннего детства перекатываются, как в калейдоскопе; звуки, фразы, чувства - страх, любопытство, теплота - иногда дополняют картину, иногда живут своей, отдельной жизнью.
Длинный общий коридор с маленькими газовыми плитками в бараке, куда поселили вас, с отцом - молодых специалистов в бесконечном ожидании хоть какого-либо жилья. Уют нашей маленькой, угловой комнатки с металлическими решетками на окнах. Небольшие полки с книгами, разборная тахта, которая жива и поныне и мое, разборное же, кресло - вот и все что у нас было. Я ждал вас с работы, глядя в окно, запертый один в комнате. Вам обоим, двадцатипятилетним физику и метеорологу, надо было работать, чтобы получить квартиру, чтобы хоть что-то принести в семью... Если мне становилось уж совсем невмоготу, то услышав мои капризы, соседи давали знать тебе на работу, бросив все ты появлялась и выпускала меня на волю. Как я любил бывать у вас на работе! Какое это было чудо отпускать на волю белый, рвущийся шар, наполненный водородом, с привязанным к веревке передатчиком. А потом следить за маленькой, яркой точкой на экране метеолокатора. А это ощущение таинственности в отцовской лаборатории - призрачные сполохи осциллограмм за пеленой канифольного дыма от горячего паяльника. Или то, как в мертвом красном свете фотолаборатории вдруг появляются на белой бумаге в кювете знакомые и незнакомые лица, пейзажи. Наши воскресные прогулки по улицам большого города, поездки на выходные загород, к бабушке, или вашим друзьям. Попытки устроить меня в детский сад, мое воспаление легких - первая в моей жизни больница, огромная палата и дикое ощущение ужаса от осознания, что остался один. Ваши ежедневные посещения и замечательные вкус больничных передачек, хотя, я уже и не помню - что же там было. Мне было хорошо с вами.
Конечно, так продолжаться долго не могло, и я был отправлен к бабушке с дедушкой. Хотя, все же, несколько раз, были безуспешные попытки забрать меня назад. А потом родился брат, продолжились бесконечные скитания по квартирам, так что все вместе мы собрались к моим двенадцати годам. Наверно поэтому мы никогда не были особенно близки.
У меня было счастливое детство. Сколько помню - меня любили и баловали все, а дед, так души не чаял. Никогда в жизни мне не приходило в голову обвинять вас, родители, в том, что я вырос не с вами. И тем более теперь, когда так много всего не дал собственным детям.
Один из самых больных моментов в жизни, когда мне, сорокалетнему мужику, мама каялась, плакала и просила прощения за те годы, прожитые раздельно.
Мама. Мама... Как же я могу обвинить тебя в чем-либо! И по мере подрастания собственных детей, понемногу заполняется та ниша в душе, которая отвечает за понимание и благодарность к родителям.
Все мы родом оттуда, из той жизни, из своих ошибок и своей молодости. А она, как известно, имеет свойство довольно быстро заканчиваться...