Из подвала доносилось тоненькое мяуканье. За спиной на лестнице Никита с пацанами хихикали и подбадривали ее:
- Юлька, не сцы! Ничего там страшного нет!
Юля стояла на нижней ступеньке перед распахнутой в темноту подвала дверью и никак не могла решиться. Но котенок упорно и жалобно мяукал и тоже не решался выходить на свет.
- Ребят, уйдите, он вас боится.
Но Никита уходить не собирался, и его подпевалы тоже с места не двигались.
- Юль, да ты сама трусишь, что ли? Пожалей котеночка!
Она не хотела признаваться, но и правда очень боялась. И помощи просить не хотела. У Никиты? Да ни за что!
Черт с ними.
Медленно и осторожно Юля поставила ногу на порог, за которым начиналась темнота. За спиной зашевелились пацаны, подтянулись поближе. Она слышала их дыхание.
Котенок мяукнул где-то в глубине. Юля сделала шаг.
- Мурзик, Мурзик... Сюда...
- Сама к нему иди! - потребовал кто-то из пацанов. - Тихо! - цыкнул на него Никита.
Юля сделала еще шаг, остановилась и стала вглядываться в тьму. Если не оборачиваться, глаза потихоньку привыкают, это она знала. Лестница в подвал действительно стала видна чуть яснее. Юля спустилась еще на ступеньку.
Свет снаружи загородили пацаны, теснившиеся в дверном проеме. Но сейчас она уже не просила их уйти. Их присутствие хоть немного, но смягчало страх.
Котенок мяукнул. Юля пошла вниз, нащупывая носком сандалетки ступень за ступенью. Наконец она достигла бетонного дна подвала.
И дверь наверху захлопнулась.
Ахнув, она развернулась и бросилась наверх, тут же упала, содрав коленку о грязный бетон, вскочила, добежала до двери и заколотила в нее кулаками.
- Откройте! Сволочи, откройте! Гады!
За дверью издевательски хохотали пацаны. Голос Никиты обманчиво-сочувствующе произнес:
- Бе-едненькая! Боишься, да? А ты не бойся. Говорю же - ничего страшного там нет!
- Открой! Никита, открой!
За дверью принялись шушукаться. Потом Никита деловито сказал:
- Знаешь, тут замок заклинило. Мы пойдем слесаря вызовем. А ты посиди пока, ладно? - и она услышала сдавленное хихиканье, а потом удаляющийся топот многих ног.
- Не-ет! - от ужаса, что останется совсем одна, Юля принялась умолять их, забыв о гордости:
- Не уходите, пожалуйста, не надо! Не бросайте меня! Мальчики!... - она захлебнулась слезами и опять принялась колотить в дверь. - Откройте! Кто-нибудь, откройте!
Но за дверью было тихо.
Она не хотела напоминать себе, что сейчас, в это время, если кто и войдет в подъезд ее старой пятиэтажки, так только случайно. Взрослые на работе. Дети - кто в школе, а кто гуляет с пацанами, вот как Никита. Никита, сосед по площадке, дворовый заводила и вечный ее мучитель. Гад. Сволочь.
- Сволочь!
Юля села на верхнюю ступеньку, привалившись к двери, и безнадежно разрыдалась.
Когда слезы наконец иссякли, она обнаружила, что дрожит. В подвале и правда было холодно, но дрожь, которая ее донимала, была другого рода. Ее окружала темнота. Темнота подступала со всех сторон, густая и плотная, настолько, что в ней было трудно дышать. Юля почти и не дышала.
Потом ей показалось, что она задремала на миг.
Темнота вокруг была неоднородной, в непроницаемой чернильной тьме проступали более светлые, более видимые участки. Они плыли, менялись, не фиксировались взглядом. Голова ее кружилась. Неизвестно, сколько прошло времени. Она больше не кричала. Просто сидела в темноте, сжавшись в комок, и ждала неизвестно чего, одинокая, точно заблудившийся котенок.
Котенок!
Мурзик же так и сидит в подвале!
Юля вздрогнула, чуть не вскрикнув. Он где-то там, внизу, но как его позвать? Как нарушить эту тишину? Кого она разбудит, если издаст хоть звук в этой темноте?
И все-таки... Все-таки надо позвать. Вдруг он совсем рядом, вдруг он придет к ней, и вместе они справятся со страхом, согреются. Дождутся.
Внизу, в шевелении пятен, вдруг загорелись две крохотные точки. И раздался пронзительный вопль.
- Мяяяяу!
- Мурзик! - Она сорвалась с места и бросилась вниз по лестнице. Содранную коленку прострелило болью, нога подвернулась, и Юля полетела кубарем, и, уже падая, разглядела в сереющей тьме его, пушистого, дрожащего, и рухнула на бетонный пол, вытянув руки и накрыв ладонью худенькое кошачье тельце.
Потом-то она поняла, что в подвале этом действительно не было ничего страшного - ну, почти ничего. Это было обычное помещение под домом, и темнота там действительно была неоднородной - светлые пятна лежали на полу там, куда проникали лучи из маленьких квадратных окошечек над самой землей, и совсем темно было лишь в проходах и закутках, отгороженных толстыми бетонными стенами Она обследовала его полностью, точно свою квартиру, только здесь было гораздо больше пространства, хотя и гораздо больше грязи. Грязь приносили люди и кошки, грязь задувало ветром и дождем, но ей вовсе не обязательно было пачкаться. Она играла здесь в прятки с другими детьми, которые отваживались сюда войти - только не с Никитой, он исчез из ее жизни, как отрезало. И в подвал он ни разу не спускался. Зато спускались взрослые - по разным делам. Иногда это просто были рабочие, которые возились с трубами и проводами, иногда какие-то неопрятные типы, за которыми она подсматривала с опаской, а еще она подсмотрела сколько-то такого, чего и видеть не хотела. Ей тогда пришлось прятаться, чтобы ненароком не показаться на глаза. Но все равно здесь было очень интересно, и лучшего места для игры и выдумать было нельзя.
Когда очередная компания мальчишек, пересмеиваясь и подзуживая друг друга, затопотала вниз по лестнице, она тихонько последовала за ними. Если будем играть в прятки, думала Юля, так я же здесь все знаю, а они только немного от входа зашли. В предвкушении забавы она подошла поближе... и вдруг остановилась. В окружении мальчишек, оглядываясь по сторонам, стоял Никита.
Она не выдержала и вышла из тени.
- Никита? Ты чего здесь делаешь?
Мальчишка посмотрел на нее недоуменно.
- А ты кто?
- Как кто? Юля. Ты забыл, что ли?
- Я тебя вообще не знаю. Это ты что здесь делаешь? И я не Никита, а Олег.
Странно, подумала Юля.
- А похож на Никиту так...
- Это папу моего зовут Никита. - Помолчав, он добавил: - И я на него правда похож.
Вот как, значит. Олег. Ну ладно.
- Тогда пошли играть, Олег. Не бойся, ничего здесь страшного нет!