-Это ви съель олень! - заявил мне наш оленевод Шангин, когда мы

вечером следующего дня вернулись из двухдневного маршрута.

- Еще чего? - возразил я, и спросил, - что случилось пока нас не было в

лагере?

- Вчера утром я недосчиталь один олень.

- Ну и что?

- И ви ушли в лес. Вот я решиль- это ви забраль олень.

- Это чепуха- нам твой олень нужен не для еды, а для переноски тяжестей. И

я, в ответ, могу возразить, что это вы слопали оленя пока нас не было...

Уже ночью, когда я залез в спальный мешок, и прокручивал перед сном в

уме то, что произошло за день, я вспомнил и об этом злополучном олене.

Это был какой-то олень- недомерок. Он еще не вылинял и его шерсть к

осени висела на рогах грязно-серыми клочьями. Вьючок он носил

небольшой, по причине слабосильности. Вряд ли съели его оленеводы.

Шангин регулярно охотился и всегда был с добычей. Эвенки в мясе не

нуждались.

Что же произошло? Убежал? Почему? Я внимательно следил за бытом и

привычками оленеводов, ловко использующих повадки оленей для

управления своим рогатым стадом. Олени выгодные животные- они и

кормят, и одевают, и возят людей! А получают взамен только защиту от

хищников и, временами, соль. Вот и все!

Ну и олени не тянутся к людям как другие домашние животные. Поэтому,

чтобы не разбежались, эвенки отпускают их на кормежку по очереди:

привязывают самок, когда кормятся самцы- те непременно вернуться к

оленихам. Привязывают и оленят- отпущенные самки без них не убегут!..

А этот олень, видно, пошел на поиски свободной самки к диким

сородичам, которые кочуют по высокогорной тундре на пологих вершинах

прибайкальских гольцов. Но какой будет его участь? Скоро вершины гольцов

покроют снега, и олени спустятся в тайгу. А здесь их будут ждать медведи и

волки. Невеселую он выбрал себе судьбу. С этой мыслью я заснул...

С того времени прошел год и в 1958м мы снова встретились с Шангиным.

Он пришел с арендованными нами колхозными оленями, и весь сезон мы

кочевали в северной части Байкальского хребта. Только в начале августа мы

вышли к верховьям горной реки Неручанды.

Это было прекрасное время: маршруты через горы, маршруты вдоль

глубоких ущелий, расшифровка запутанной последовательности древних

пород. Нас постоянно, на каждом шагу, сопровождали встречи с живой

природой- с медведями, лосями, изюбрями, кабарожками, соболем,

змеями, белками, бурундуками; и с неживой- сочетаниями минералов,

рисунками пластов и куполами остывших магм... Хорошо быть молодым и

любопытным!..

На этот раз, с тяжелыми рюкзаками, усталые и голодные, спускались мы с

гольца. Стал накрапывать дождик. Шли гуськом, приминая траву, а за нами

стелилась узкая дорожка среди намокшей зелени.

-Смотрите, смотрите! - обратил я внимание товарищей на большие округлые

вдавления примятой травы под соснами. Гоша подошел поближе и

воскликнул:

-Это была медведица с медвежатами! Лежки еще сухие-дождик не успел

намочить. Медведи ушли минуты назад. Видно услышали нас! Хорошо, что

идем по ветру, они нас зачуяли и подались в сторону- поэтому мы и не

столкнулись. Нужно двигаться осторожнее и смотреть в оба.

К Неручанде подошли без приключений уже на закате. До лагеря

оставалось всего около сотни метров, когда Стасик сбросил с плеча винтовку

и предостерегающе махнул рукой. Мы остановились как вкопанные. Сквозь

еловый подлесок виднелось серое туловище мохнатого животного. Стасик

взвел затвор и от его звука животное резко вздрогнуло, и мы услышали

характерный звон ботала- жестяного колокольчика, который оленеводы

вешают на шею своих оленей.

Это был олень- тот самый бедолажный олень, который в прошлом году

удрал от Шангина! На нем осталась даже приметная красная повязка.

Нам не пришлось его ловить! Он сам пошел вслед за нами до самого лагеря

и, когда мы в него вступили, мы поняли причину его покорности- соль!

Оленеводы угощали своих рогатых помощников солью! И олень, брякая

боталом, тоже вступил в круг собратьев и принялся жадно лизать

насыпанные на ягель крупицы...

Значит может домашний олень прожить без человека! По крайней мере,

этот, наш, - кочевал где в одиночку, а где с диким стадом, или с отбившимися

холостяками целый год! Он сумел избежать волчьих зубов и медвежьих

объятий. В зимнее время уходил он, наверное, копытить ягель в тайгу на

правобережье Лены, а к лету убегал от гнуса на ветерок высокогорья

Байкальского хребта. Видно скучал он по своим одомашненным сородичам и

вкусу настоящей соли. Поэтому и вернулся. Его воображение не заходило

далеко и не включала перспективу несвободы в оленьей упряжи. Его,

очевидно, волновал только сам момент встречи со своими. И он состоялся...