Мы вышли со своей базы на берегу Байкала десятого июня, в самый пик бурного таяния снега в горах. Мы- это геолого-поисковый отряд. Мы- это двое инженеров, двое техников, четверо рабочих, один конюх, четверо оленеводов, шесть завьючнных лошадей и два десятка загруженных оленей. Путь наш лежал на запад, вверх по течению притока озера Байкал, реки Тыи. Затем надо было двигаться вдоль ее правого притока, Гоуджекит до восточной границы отведенного нам участка- речки Малой Биры. Стоит ее перейти, и мы окажемся на своей площади работ.
Вдоль Тыи и Гоуджекита идет отличная торная тропа и я не ожидал никаких препятствий на пути. Переходить надо было только через Малую Биру возле ее впадения в Гоуджекит. Прошлой осенью я переходил через эту речку не замочив сапог. Надеялся, что и в этот раз перебрести ее не составит труда.
Погода стояла дивная, солнечная, мы вдыхали крепкий смолистый сосновый запах и аромат цветущих трав. Двигались споро, животные завьючены крепко, седла и сбруя подогнаны хорошо. На протяжении всех двадцати километров пути остановки не требовалось. Вот тропа прижалась к Гоуджекиту. Река прибыла и раскачивала залитый ею прибрежный кустарник. Она сверкала, была в пене и ревела как несущийся рядом скорый поезд.
Наконец, свернули налево к броду в поросшую осинником приустьевую пойму Малой Биры. Но что такое? Шум бегущей воды снова усилился и стал громоподобным! Через несколько десятков метров среди деревьев открылся коридор речки, и я не узнал ее! Малая Бира превратилась в пенистую, с высоким гребнем посредине, водную лавину, и была устрашающей. Кто-то из ребят поднял небольшой гранитный валун и бросил его в воду, но тот не утонул, а был подхвачен стремительным ревущим потоком и как щепка унесен в Гоуджекит...
И речи не могло идти о том, чтобы пересечь эту речку вброд. А ведь на той стороне начинается закрепленная за нами площадь! Что делать?
Подошел бригадир оленеводов, Шангин.
- Михаиль, - обратился он ко мне, - тут стоять будем неделя, пока снег в горах не растает! Так я на охота пошель?
- Подожди, Виктор, положение надо обдумать, неделя для нас- это недопустимо долго, так что, оленей пока не развьючивай.
Эвенк пожал плечами, но, ни слова не промолвив, отошел в сторону. Ситуация была неприятной. Столько усилий и затрат времени ушли на переход, и на тебе!
Как перебраться на ту сторону речки? Возможны, кажется, три варианта: Или обойти ее в истоках, или построить мост, или... или ждать, когда в горах растает снег и кончится паводок...
Я прошел метров пятьдесят вверх по течению в поисках возможного обхода, но наткнулся на совершенно непроходимый для лошадей крутой поросший мелкими лиственницами склон, со скалами и сползающими каменными глыбами. Лошади здесь не пройдут. Я вернулся обратно. Теперь оставался лишь вариант- мост. Надо было найти узкое место с высокими деревьями на берегу, чтобы перевалить их через речку.
Вместе с конюхом Жорой мы вышли на берег Малой Биры. Она гремела и ревела с такой силой, что заглушала все другие звуки. Приходилось кричать в ухо Жоре, чтобы он понял, о чем я говорю. А я приметил за узкой мелкой промоиной вполне доступный маленький каменистый островок, метра четыре в длину и метра два в ширину. На нем росла высоченная, метров пятнадцать, от земли раздвоенная, огромная осина. Она была похожа на гигантскую рогатку. Ее толщина в основании достигала метра, а после развилка каждый из двух стволов был чуть меньше полуметра в диаметре. Я показал ее Жоре.
- Эту осину, точнее оба ее ствола можно обрушить на тот берег, но вот проблема- чем настелить полотно мостового перехода?
- Главное перебросить, а за остальное, Моисеич, не беспокойся- я не один такой мост ладил, и без гвоздей. А здесь- самое место. До островка легко перейти пешими. А от островка до левого берега всего-то каких-то пять-семь метров. Я согласен, Моисеич, и лесины добрые ты определил, и место ловкое.
Интересный этот человек, Жора, он же Гоша, рыжеватый, худощавый, исполнительный и рассудительный. Лишь только месяц назад он вышел из заключения за растрату. Как донес колхозный плановик, Гоша пострадал из-за неумеренных аппетитов красивой жены. А она, как только его посадили, сбежала с инженером рыбнадзора в Иркутск. Жил он с матерью и дочкой, которую оставила ему его любвеобильная супруга. На работу по специальности в колхозе его не принимали, как пораженного в правах. Вот он и пристроился к нам на сезон. Я почувствовал в нем глубокую, спрятанную за бухгалтерской рассудительностью, порядочность и полностью ему доверял.
Все! Решение принято- будем строить мост!
Как хорошо быть молодым и несведущим в строительных науках и административно- уголовных законах. Я и не подумал тогда о той ответственности, которую я брал на себя, принимая решение о строительстве моста без каких бы то ни было расчетов. Да и обстоятельства подстегивали...
Теперь Жора стал главным распорядителем. Кто-то уже снял с вьюка пилу, вынул топоры. Однако, сначала, требовалось свалить дерево в нужную сторону.
Подпилить и подрубить оба ствола правильно, сразу выше развилка, эту работу Жора взял на себя. Вместе, двуручной пилой мы косым, наклоненным к речке срезом почти на три четверти распилили сначала один из двух стволов. После этого Жора топором подрубил дерево со стороны реки ниже распила так, что подпиленная и подрубленная часть дерева удерживалась только на узком участке ненарушенной древесины...
Настал решающий момент. Гоша встал, попросил всех отойти и нажал на ствол... Этого, по сути, слабого давления оказалось достаточно, чтобы огромный ствол, ломая по пути толстые сучья, с грохотом повалился через речку на ее другую сторону и повис над бурным потоком.
После первого ствола наступила очередь второго. Он рухнул на тот берег также как первый, однако, несколько наискось, и тоже повис над рекой. Сучья и ветки, которые торчали книзу от стволов, погрузились в пенные волны и их дрожь передавалась осинам.
Следующей задачей было очистить стволы от сучьев и уложить их параллельно один к другому. Нужно было протянуть капроновый предохранительный трос над одним из стволов между берегами для того, чтобы было за что держаться при переходе с одного берега на другой, как гарантии от падения.
Доверить доставку троса на другой берег одному из рабочих я не мог- любое неосторожное движение на качающемся суковатом стволе могло привести к падению человека в ледяную бешеную воду. Вряд ли можно было в этом случае вытащить его живым. Значит, надо идти самому. Я верил в свои силы, в свою ловкость. Мне было двадцать семь, я был молод и энергичен!
Один конец капроновой веревки я привязал к стволу лиственницы, а второй- к моему ремню на поясе и тронулся в путь по поверженному дереву.
Здоровенные живые, осененные листьями ветви мешали движению и, в то же время, представляли собою единственную опору, на которую я мог положиться, пробираясь по стволу. Уже через два метра моего медленного движения я оказался над несущейся водой. Сучья, уходившие вниз, вспарывали поток и создавали впечатление того, что мы вместе со стволом стремительно несемся вверх по течению... Вниз не следовало смотреть, но и не смотреть было невозможно, чтобы наступать туда, куда следует. Качка была какой-то неравномерной. Видимо, неравномерной была мощь стремнины... Подо мной грязно- пенистая водяная грива. Она, почти, касается ствола. Ее брызги временами достигали сапог.
Два здоровенных сука тесно прилепились один к другому и торчали от ствола вертикально вверх. Как их обойти? Медленно извиваясь, протиснул между ними правую ногу и нащупал ступней свободную поверхность коры. Теперь осторожно перенес тяжесть своего тела на правую ногу и, одновременно, протиснулся между ветвями сам. Все мышцы в этом осторожном, медленном движении предельно напряглись. Я в поту, ноги дрожали. Какие-то полминуты показались вечностью... Но вот я уже обошел сучья. Впереди сравнительно чистый ствол, так как ветви в этом месте были обращены только в стороны и вниз к воде.
Но теперь и держаться не за что! Окунувшиеся в поток нижние ветви раскачивают ствол. Рассчитывать на свое чувство баланса, поэтому, не приходится. Делать нечего, сажусь на ствол как на седло и, опираясь руками, начинаю скользящими толчками передвигаться по шершавой коре на заднице, подтягивая за собой веревку, которая порядком мешает и затрудняет движение...
Но вот подо мной уже галечник левого берега. Я спрыгиваю на него и тащу к ближайшему дереву веревку, которую я туго натягиваю и обматываю вокруг него и туго натягиваю в качестве веревочного леера...
Придерживаясь за это импровизированное перило, по поваленному дереву ко мне на помощь перебираются Гоша и другие ребята.
Общими усилиями мы растаскиваем оба тяжеленных ствола так, чтобы они лежали над речкой параллельно друг другу. На правый берег, после этого, возвращаемся по моему бревну, придерживаясь за веревочное перило...
- Теперь, парни, - указал Жора, - берите топоры, ножи и нарубите мне двухметровых жердей из молодых листвяшек десяти сантиметров в диаметре! Только аккуратно чистите стволы от веток! - добавил он. Эти деревья густо росли тут же, на узкой терраске прямо над ручьем. За работу принялись без задержек.
Сам Гоша, оседлав сначала один ствол, а потом и другой, принялся очищать их верхние поверхности от сучьев, зачищать на них ровные горизонтальные площадки для установки подготовленных жердей.
Затем он сноровисто вырубил топориком из одной из переданных ему жердей с десяток клиньев, два из которых он тут же вбил по краям обоих стволов. От этих клиньев он начал класть жердевый настил. Чтобы круглая жердь не вращалась, он стесывал ее по краям, что позволяло плотно приложить жердь на обтесанную поверхность несущих бревен.
Для ускорения работ образовали конвейер: двое валили нужного размера лиственницы, двое чистили их от веток и передавали Гоше. Он подтесывал края жердей и укладывал их на стволы, постепенно передвигаясь по готовому настилу в сторону левого берега ...
Жердевый мост вырастал на глазах. Уже к обеду Гоша забил последние клинья в осиновые стволы так, чтобы жерди не могли сдвинуться со своих мест. Под конец он придавил их сверху по краям моста длинными продольными жердями, которые привязал к несущим бревнам ивовыми прутьями. Мост, без единого гвоздя, с крепким, по сути, бревенчатым настилом был готов!
Шангин, который в течение последнего часа молча наблюдал за строительством, взошел вместе с остальными ребятами на свежесрубленный мост, который подрагивал под влиянием оставленных нижних сучьев, вибрировавших под бешенным напором речки.
- Олени не пройдут. Это не мост, - заявил он.
- А если пройдут кони- это не убедит тебя в прочности моста? - спросил я его.
- Если кони пройдут, то и ми с оленями пойдем. - коротко ответил он и пошел к оленям. Однако через некоторое время он вернулся, чтобы понаблюдать за проходом по мосту тяжело нагруженных лошадей.
Я прошелся по мосту. Он выглядел очень основательным. Мои керзовые сапоги стучали по нему гулко. Все было плотным, ни одна жердь не вихлялась. Подошел Гоша.
- Ну, что, Моисеич, почнем?
- Давай, Гоша, ты и ребята поведете лошадей в поводу, по-одному, ты первым. Шангин с оленями двинется за вами.
- Да я уже готов. Кони стоят под вьюками. Так что? С богом?
- Давай, с богом...
И лошади, каждая из которых весила вместе с поклажей больше полтонны, пошли по одной, следуя за ребятами. Они степенно стучали по настилу, и мост, в ответ, только гудел, но не прогнулся, не развалился! Вот прошла одна, вторая... Вот они, а за ними рабочие и инженеры уже поднимаются по тропе на высокую террасу на том берегу. Только теперь торопливо забарабанили по настилу олени, которых вел Шангин и женщины оленеводы...
За ними и я, с удовлетворением, прошел по гулкому мосту над ревущим потоком и поднялся на левый берег. Здесь раскрылась широкая терраса, образующая обрывистый мыс между ревущими внизу Малой Бирой и Гоуджекитом. Спокойное ровное, чистое, выстланное светло-желтым ягелем, место с поросшими на нем редкими медовыми колоннами сосняка. Отличное место для лагеря... К тому же, здесь, недалеко от береговой бровки, на просторной, продуваемой ветром поляне, стоял старый остов эвенкийского чума.
Я подошел к Шангину.
- Пожалуй, теперь, Виктор, ты можешь отправляться на охоту! В оленях сейчас нужды нет...- Шангин издал какой-то неопределенный звук, нечто, вроде 'и-и-ти', но на мой недоуменный взгляд ничего не ответил и пошел помогать своим женщинам натягивать брезент на жерди старого остова. Солнце уже задевало за острые пики Байкальского хребта и нам всем нужно было торопиться с устройством ночлега.
Пока устроились, наступили светлые северные сумерки, когда усталые путешественники, наконец, собрались вокруг костра к позднему ужину. Шангин ушел на охоту, оленеводы в своем чуме уже спали. Спали и свернувшиеся в клубок эвенкийские собаки. Только геологи не могли пойти спать, довольные преодолением коварной речки и очарованные утихающими к ночи звуками сливающихся рек и горным пейзажем в волшебном свете взошедшей полной луны...
Судьба нашего моста была счастливой. Он простоял еще несколько лет и им пользовались и геологи, и рыбаки, и охотники, и лесники. И только в начале шестидесятых он был унесен в Гоуджекит особо большим паводком.