Дочь дедушки Семы, Илана, оборотистая, жилистая, энергичная ватичка, превратившая свое врачебное ремесло в золотую жилу. Она тонко чувствует момент получения прибыли и уязвимость совестливых людей, которую использует с максимальной выгодой для себя.
Фанатическим трудом она достигла звания "мумхэ", что означает врач - специалист. Но зато теперь прием к ней (только прием!) "проти" стоит 250 шекелей. Она пользует, в основном, состоятельных людей "с положением". За свою не бесплатную помощь она получает еще, к тому же, и благодарное и полезное знакомство среди среднего класса городка Лихьет Ахшав.
Секрет ее успехов- в дозируемой ее интересом представлении пациентам ("друзьям") необходимых справок и в назначении лечения с использованием сильно действующих средств, обычно назначаемых только уже в запущенных случаях. Известно, что такая методика ведет к быстрому результату, но сокращению жизни, но кто определил оптимальный срок этой конкретной жизни? Разумеется- господь бог! Его- то Илана и оставляет ответственным за конечный результат...
Видно, что- то передалось ей от отца, ухитрявшегося быть всегда возле кормила распределения. В активную пору жизни, еще в советской России, он сосредоточился на накоплении богатства. Особенно удачной, до войны, была работа кладовщиком на винно-водочном заводе. Однако, даже в грозные годы войны он не изменял себе и ухитрился пристроиться в военторге!
Евреем он себя ощущал ровно настолько, насколько окружающие мешали или способствовали ему копить состояние... Гибель миллионов сородичей и героизм сотен тысяч из них, его не впечатляли и не печалили. Воистину- кто они для него? Им не повезло, а он тут при чем? Зато теперь он живет в своих апартаментах на выделенной ему части построенной дочкой огромной виллы в живописном районе Лихьет Ахшав.
Старику теперь за 90, дочка делает для отца что может, исключая, разве что, свое собственное совершенно ей неинтересное присутствие возле постели уже почти обездвиженного тела. Ее время- это деньги, хорошие деньги. Поэтому она нанимает метапелет, то есть сиделку. Время сиделки, если привлечь на помощь государственную службу социального обеспечения предлагается почти даром. Таким образом, проявляемая забота не выглядит уже такой обременительной. А, кроме того, сиделку, с учетом безработицы в этой сфере, можно, за счет все того же государства, заставить выполнять и другие работы по дому- гладить, убирать. Беззаконие, конечно, но кто проверит, кто заступится за иностранку?
Продление жизни своему родителю в родном доме Илана организовала как небезвыгодное предприятие. С помощью какой-то головокружительной комбинации Илане удалось протолкнуть деда, прожженного гешефтмахера в число лиц, прошедших через гитлеровские лагеря смерти. Своя пенсия плюс германское пособие и плюс бесплатные услуги Битуах Леуми, плюс стариковские, еще не переписанные на дочь, накопления в банке, явно превышают затраты на поддержание жизни старика. Опять же реноме заботливой дочери, которая не сталкивает отца в бейт-авод, тоже ценится немало в определенных израильских кругах, да и оплата пансионата для деда стоила бы втрое дороже, чем содержание его дома.
Метапелет Зина, нанятая через фирму услуг в Словакии, сама медицинская сестра, опытный, со спокойным характером и добрым сердцем человек. Увы, в нашей стране обычная картина- без знания языка, чужестранка, нееврейка становится парией. Нужда в деньгах толкает ее на самый тяжелый, унизительный, низкооплачиваемый труд. Но это еще не все. Сиделок, как правило, нанимают для стариков, не способных ухаживать за собой, а еще точнее- обреченных на медленное умирание. Это делает работу метапелет психологически особенно тягостной, а физически- почти непосильной...
Многие женщины и редкие мужчины берутся за такую работу, но выполняют ее по- всякому- кто- абы как, кто- брезгливо, кто- с вымогательской хитринкой... Зина такие способы не признает. Для нее человек, особенно больной человек, и еще, того больше, старый человек на закате жизни- это нечто трогательное, некая большая, все расширяющаяся трагедия прощания с, хотя и жалкой, но, пока, неотрывной и все более для него притягательной действительностью... Еще не наступил тот порог примирения с надвигающимся небытием, усталости от борьбы с ним, которые предшествуют кончине. И ее христианский долг - помочь ему...
У Зины полно работы. У деда было два инсульта С утра надо поднять деда, снять с него титулим полный перемешанного с мочой кала.
- Сема, о чем ты сейчас думаешь? - спрашивает деда Зина.
- Я думаю о том, чтобы выздороветь, - медленно, с перерывами, отвечает дед, и Зина, просовывая ему в рот ложку черной икры, говорит:
- Ты молодец, Сема. С таким настроем ты еще получишь от жизни удовольствие. Дед смотрит своими голубыми глазами на Зину и, улыбаясь еще красными губами любителя сладкого, произносит:
- Я всегда получал удовольствие от жизни. У меня всегда были деньги, а удовольствия стоят денег. Я и сейчас, - с удовлетворением произносит старик, - не бедный. Каждый месяц я даю своим внукам по тысяче шекелей. А внуков у меня пятеро...
В последнее время Зина неважно себя чувствует- боль в районе мочевого пузыря усиливается- надо бы сделать операцию еще в прошлом году, но Илана успокаивала:
- Еще рано, Зина! Тебе беспокоиться нечего, ты же работаешь у врача и амбулатория у меня в доме. Ты же понимаешь- сейчас не до этого. Авиталь проходит экзамены, собираются приехать сыновья, а дома грязно- убрала бы. Тут еще, пора бы и мне отдохнуть, к тому же, один важный тель-авивец приглашает прокатиться на его яхте в Эйлате. Мы все очень устали, а деда одного не оставишь...
- Но я уже не могу, Илана! Мне очень больно! Отправь меня в больницу! - А про себя безмолвно добавляет: "Это ведь твой, а не мой отец, Илана, и какое мне дело до тебя, до твоей потребности в удовольствиях, до проблем твоих детей, когда я так плохо себя чувствую, когда я знаю, что надо сохранить себя для моих детей".
- Ну, ладно, - соглашается Илана, раз настаиваешь, отправлю в больницу, а до больницы посиди с папой, пока найду тебе замену. Да не забудь прибрать в комнатах у сыновей. Они с подругами приезжают, девченки неряшливые. Ну наговорились, пора спать...
К вечеру следующего дня Зине стало совсем плохо, и она каталась от боли на своей постели. Деда она уже ну никак не могла поднять, и он лежал в своих экскрементах. Илана вместе со своим мужем пришли поздно- были на вечеринке. Зашли к деду пожелать ему спокойной ночи. Старик лежал почти что безмятежно и что-то бормотал про Зину. Крикнули сиделку, а она тихо стонет. Дала ей Илана болеутоляющие таблетки и попросила все-таки присмотреть за дедом, пока она подыщет замену. Зина, корчаясь от боли выполнила распоряжение.
Через час Илана крикнула.
- Зина готовься, поедем в больницу! -
Илане было досадно, что словачку приходится лечить. Надо было отправить ее домой два-три месяца назад. Как бы еще не доставила проблем- ведь не для этого ее нанимали!
- Пока ты в больнице, это день- два, я попрошу поухаживать за дедом Соню. Когда-то она ухаживала за моей мамой- да будет мама просителем за меня и за детей на том свете...
2.
Резкий звонок разбудил Соню.
- Кто это? - испуганно спросила она, не разобравшись в принадлежности резкого требовательного тона...
- Это я, Илана. Видно забыли вы меня, хотя, если вспомните, я немало вам помогала...-
Соня, конечно, тоже могла напомнить Илане о том, что за мизерную и с перебоями оплату, она, сама опытный врач, в течение шести лет, не только присматривала за старой мамой Иланы вплоть до ее кончины, но и убирала виллу, не требуя дополнительной оплаты... Но, вместо этого, она очень вежливо ответила:
- Да, конечно, я вас не узнала. Как вы, как папа, как дети?
- Папа ничего, но годы. Уже не ходит. Вот с ним и проблема. Вы помните Зину?
- Да, конечно.
- Она сейчас в больнице. Через два дня выйдет. Но с папой она сейчас работать не сможет. Поэтому прошу вас- помочь. У меня хофеш, я буду в Эйлате. И дети со мной едут. Вся надежда на Вас. Соглашайтесь!
- Даже не знаю. Я ведь работаю и это для меня нелегкий хлеб...
- В конце концов я могу рассчитывать на вашу благодарность! - Соня почувствовала- это уже не просьба. Это безапеляционное требование- наглое и, само собой- неделикатное.) Но нужда в деньгах принуждает согласиться, но не больше чем на неделю ведь теперь ей придется приходить к Семену и до, и после трудового дня. Но при этом она опять не может переступить через интеллигентскую советскую привычку стесняться спросить- в какую величину будет оценен ее труд ?..
Семен встретил Соню приветливо, но без особых эмоций- он верил в силу денег и понимал, что Соня пришла к нему не только из сострадания. Его голубые глаза излучали удовлетворение- он надеялся выкарабкаться...
Его тело почти совсем потеряло мышечную силу, но хорошее питание поддерживало его дряхлую массу и вес. Поднимать и перекладывать Сему было бы Соне не под силу и без помощи мужа она обходиться не могла. Так прошла целая неделя. Было неимоверно тяжело. Начала болеть травмированная спина. Необходимо было увольняться, но Илана все не приезжала...
3.
Илану ждала и Зина. Она выписалась из больницы похудевшая и пожелтевшая. Рассказала: -Хирург, который делал мне операцию говорил: "Лечение нужно было начинать раньше. Неужели твоя хозяйка врач? Врач не может быть плохим человеком." Что я могла ему сказать?..-
Наконец появилась Илана и тут же приказала Зине покинуть дом и ждать расчета в другом месте. Но теперь и Соня вынуждена была заявить, что дальше не может работать. Илана неохотно согласилась.
К вечеру Соня обнаружила у постели Семена новую сиделку- ширококостную с грубым лицом и хриплым голосом. Ее сопровождал такого же типа муж. Первым делом они обшарили холодильники не только в комнатах Семы, но и в салоне хозяев. Затем вкусно перекусили. Скромность и деликатность были явно не в характере новых работников...
Только через неделю Илана позвонила Соне и сообщила, что чек за ее услуги оставлен ей, в открытом почтовом ящике у входа на виллу. Было понятно, что Илана избегает прямого объяснения с Соней, ибо сумма расчета оказалась на четверть меньше той, какую обычно платят за такую работу... Но спорить с Иланой о справедливой оплате было, невозможно- ибо "черный" заработок всегда понимается как добровольное пожертвование хозяина и Соне были известны случаи, когда хозяева вообще отказывались от оплаты уже выполненного труда...
А вот Зине пришлось бы ночевать на улице, если бы ее не приютила прежняя хозяйка, у которой она когда-то работала. Зина была бы рада улететь домой, но у нее не было денег на самолет. Илана намеренно тянула с расчетом почти полмесяца, чтобы Зина была довольна получить, хотя бы урезанную без компенсации за выходные дни и отпуск, зарплату.
Зина, искренняя католичка, очень уверенно сказала Соне: -Я знаю, она меня обманет. Но ей несдобровать. Бог накажет Илану, бог ее накажет, помяните меня. Слава богу, что я познакомилась с вами, Соня, и с моей бывшей хозяйкой. Память о вашей стране и нашей Святой Земле, поэтому, несмотря на поведение Иланы, останется светлой...
4.
Прошел почти год. Семену так и не удалось выкарабкаться и он
в один из ранних зимних вечеров тихо скончался. Рядом с ним была только сиделка. Это была уже третья сиделка после Зины. Похороны были немноголюдными и обошлись без слез. Родственники и знакомые были очень занятыми людьми и поэтому ограничились формальностями. Шиву совмещали с выполнением текущих обязанностей. Поэтому она отрицательно не сказалась на заведенном с давних времен порядке и прошла без экономических потерь, не считая затрат на похороны и на устройство надгробия.
Был человек и нет его. Был счет на его имя в банке. Но деньгам все равно- и теперь они переведены на другой счет. И жилье Семена тоже осталось на этом свете, но теперь Илана устроила на отцовской жилплощади бильярдную...
В последние месяцы перед ухудшением здоровья, Семен, как будто спохватился, и стал регулярно посещать синагогу. Но обращение к богу свелось к какой-то бессмысленной бубниловке молитвенника, и не было продиктовано любовью, так что и в синагоге не удалось ему определить- чего же он, собственно, хочет от бога. Он привык желать только денег и удовольствия, но бог, при этом, был как бы не при чем. Сема смутно чувствовал, что о чем-то надо было все- таки попросить всевышнего, попросить слезно и горячо и умолять его простить его узкую и теперь ненужную жизненную перешедшую к дочери "специализацию". Увы, уже было поздно...