Июль. 1962г. Уже неделю отлеживаем свои бока в палатках. Погода. Вдоль севера Витимского плоскогорья один за другим идут циклоны. Горы скрыты за бахромой дождя. Бамбуйка переполнилась, но продолжает подниматься. Спасаясь от воды, приходится переносить палатки все выше. Теперь уже на неудобные места на склон гольца.
Бамбуйку не узнать- из прозрачной горной речки со светлыми мелями по краям, она превратилась в гремящую седую лавину. От высокого пенистого гребня посредине реки расходятся остроконечные частые волны, захлестывающие прибрежный кустарник и густо растущие молодые лиственницы.
Я проснулся от шевеления справа и высунул голову из чехла спального мешка. Это заерзал Гена Лиманов, начальник Бамбуйской геолого-съемочной партии. Он сидел и быстро- быстро что-то писал в своей записной книжке и скрип шариковой ручки каким-то странным образом гармонировал с приодической россыпью дождевых капель и падающей с деревьев пригоршней воды.
- Хочешь, прочту? - предложил он, и, не дожидаясь ответа, продекламировал:
- Я иду сквозь таежные дебри
Не видать ничего, не видать,
Не мешают мне дикие звери,
Им меня не дано запугать...
- Ну, как, ничего написано? слушай дальше!
Но мне слушать лимановскую галиматью совсем не хотелось, и я его перебил:
- Я думал, что ты полевой дневник заполняешь, а ты, брат, поэзией занимаешься с голодухи...
- Что делать, что делать. Геолог должен терпеть. Хотя... в нескольких километрах отсюда, на притоке Бамбуйки, Голюбе, находится наш склад. Там припасы на весь сезон, да еще с лихвой!
Лиманов- особый тип русского человека, несколько видоизмененный советским социализмом. До революции он был бы подобен Ноздреву из Мертвых душ, а во времена НЭПа- Полесову из Золотого Теленка. Круглолицый, но не румяный, вопреки склонности к алкаголизму, крепко скроенный, с могучей шеей и выпуклой грудью он постоянно горел бесчисленными начинаниями, приходившими ему в голову. Идеи свои он никогда не продумывал, из-за чего нередко попадал в неприятные ситуации.
Главным его недостатком, как я уже сказал, была тяга к спиртному.
Я и Федя Балаков приехали к нему в партию оценить кое-какие историко- геологические особенности района и перспективы. В первый же день приезда на базу, Лиманов исчез...
Не сказав нам ни слова, он отправился к бригаде горнопроходчиков, которые недавно получили изрядную долю спирта для "выхлопа" ...
Увы, мы вынуждены были прождать два дня, пока Гена не вернулся на базу весь в синяках и ссадинах. Это тоже была Лимановская особенность- несмотря на могучий организм, в пьяных драках доставалось прежде всего самому Лиманову.
Жена Лиманова, Лиля, была подстать своему мужу- крепкая и пышная, она ругала и даже била своего мужа, но только за пьянку, в "амурном" смысле была в нем уверена. Он ей никогда не изменял...
- А у нас, - расстегивая спальный мешок, внезапно внедрился в разговор Федор Балаков, -муки уже нет совсем, круп на несколько раз, тушенки - несколько банок. Еще день- два мы выдержим, а дальше придется через горы топать до Витима.
Лиманов резко вывернулся из спального мешка:
- Через горы, да еще в дождь, мы не пройдем и через Витим мы не переплывем, а вот до реки Голюбе можно добраться, - заявил он уверенно. - Резиновая лодка есть. Переплывем на ту сторону. А там, и до Голюбе. Лодку с собой. На ней переплывем на ту сторону Голюбе, где склад партии. Ключи от замков у меня. Полдня делов-то, чих- пых и там! Подъе-о-м!
*
И, удивительное дело, появилось солнце! И все засияло вокруг. Даже страшный гребень на Бамбуйке стал более привлекательным, с блестками, а тайга, вся во влажной листве, вдруг покрылась перламутровыми искрами... Я не раз наблюдал подобный феномен: проявленная решительность в дурную погоду приводит к ее улучшению. Или это просто случайность?
Из палаток стали выползать люди, по призванию или случайно оказавшиеся в тайге. Вот Федя Балаков, опытный геолог, высоченный парень со спокойным и, казалось бы, вырубленным из камня флегматичным лицом. Здесь Виктор Бутин, в городе- совершенно невзрачный человек, техник- чертежник. Теперь я увидел его как таежника, уверенного в себе добытчика и умельца. Отросшая рыжая борода и неулыбчивое угрюмое выражение лица, даже при небольшом росте, делают его очень внушительным. Появился и круглолицый Демьян Петрович, повар одного из столичных ресторанов, попросившийся на работу в тайгу для, по его словам, очистки легких от кухонной сажи. Появился с заспанным лицом и бородатый, всегда с миной сосредоточенности, помощник Федора, Дима Ивойлов, легкий, услужливый человек...
Поход на Голюбе было решено провести в ограниченном составе: руководитель - Гена Лиманов; участники- Федя, Виктор Бутин, Дима Ивойлов и я. Назад, по расчетам Лиманова, мы должны вернуться к вечеру с провиантом. Поэтому взяли с собой по смене сухой одежды, плащи, оружие. Самым большим грузом была резиновая двухместная лодка.
Несмотря на предложенные мной, с учетом спортивной квалификации, услуги гребца, основным перевозчиком любителей острых ощущений на другую сторону Бамбуйки стал Виктор Бутин.
Сначала следовало перевезти на ту сторону груз. Это, так сказать, был испытательный полет. Бутин, оттащил на бичеве дергающуюся на волнах лодку вверх по течению метров на пятьдесят от лагеря. Я видел, как он спрыгнул в лодку и ее подхватил поток. Несколькими гребками весел Виктор направил лодку наискось на ту сторону и немного вверх по течению. Он беспрерывно работал веслами, удерживая резинку на курсе, с которого ее сбивали прихотливое течение и беспорядочные волны. Лодку стремительно несло вниз по течению, но, одновременно, она передвигалась к противоположному берегу. Вот она уже возле гребня! Взмах веслами, лодку подняло на гребень, еще взмах, и она уже за гребнем, еще и еще гребки и она приближается к другому берегу... Там Бутин прибивается к суше, вылезает на нее, вытаскивает груз и тащит пустую лодку на бечевке вверх по течению. После этого он возвращается обратно...
По очереди Бутин перевез Балакова.
Вот и моя очередь. Я сажусь на рюкзак на дне лодки, а Бутин за весла. Вот он отпускает ветку тальника, с помощью которой он удерживал лодку пока я садился. И она понеслась! В качестве легкого пассажира мне остается только наблюдать. Острые волны и бесчисленные водовороты слегка изгибают и дергают податливое резиновое туловище лодки, но Бутин начеку и быстрыми движениями весел исправляет возникающие отклонения от намеченного пути. Казалось, вот-вот и нас отнесет к ближайшему водопаду... Но мы уже достигли гребня. Лодка, слегка прогнувшись, взлетает вверх, а затем через несколько секунд падает в пенный поток позади гребня. Еще несколько гребков и лодка попадает в водоворот, который выносит ее к берегу. Я хватаюсь за корни лиственницы, свисающие с обрыва и, удерживаясь за них перехожу на каменистый берег. Я уже на месте, а ему нужно возвращаться за другими участниками похода. И опять резинка понеслась к гребню...
Виктору пришлось повторить эту рискованную операцию шесть раз. И только в последней из них ему не пришлось возвращаться обратно через бушующую Бамбуйку.
Пока позавтракали, пока собирались, пока переправлялись, пока выпускали воздух из лодки и складывали ее..., уходило драгоценное время. Вновь зашло солнце и пошел дождь. Все натянули капюшоны...
**
Идем молча за Лимановым, гуськом, соразмеряясь в скорости с замыкающим. Ноги скользят по набухшей почве, срывая травяной покров. Дождь барабанит по капюшону. Брезентовый длиннополый плащ мокрый и жесткий цепляется за ноги, чем затрудняет движение. Вышли на высокую террасу. Туман. Постоянно сверяем направление движения по компасу...
Идем уже несколько часов. Дождь усилился. Спускаемся в распадок. Похоже, это широкая пойма какого-то ручья, заросшая лиственным лесом с кривыми от переувлажнения стволами. Лес и туман- здесь темно! Дима охает и проваливается в яму, наполненную водой. Вслед за ним проваливаюсь и я. Слава богу, яма неглубокая, но она не одна! Это какие-то размытые участки леса.
- Слушай, Сусанин, - обратился Бутин к Лиманову, - куда ты нас завел? Где твоя тропа?
- Да, кто ее знает! Видно, не доглядел и сошел с нее. Но, в общем, идем куда надо...
- Ладно, - это подал голос Федя, - придется держать направление по азимуту. Теперь поведу я! - твердо заявид он.
Постепенно стали забирать к юго-востоку, пересекая лес с заполненными холодной водой канавами и ямами. Теперь вышли на косогор, по которому скользя и падая, а иногда и скатываясь обратно вниз, брели, казалось, бесконечно...
Но вот склон к Голюбе. Теперь шагать стало легче - все же вниз, да и близость цели улучшила настроение. Лиманов даже запел что-то про Колыму, где ему привелось работать после окончания университета... Вот только музыкального слуха у него не было. Темнело...
Русло Голюбе шириной около 50ти метров было усеяно валунами, о которые с шумом разбивалась пенная быстрина реки. Лиманов был обескуражен. Он помнил Голюбе в межень, когда ее можно было перейти вброд. Однако Бутин вернул его к необходимости действий.
- Афанасьич, уже смеркается, давай будем готовить лодку. Поедем вдвоем, а остальные пусть чай варят да обсушиваются...
- Это понятно, но...
- Какое там, но! - возразил Виктор, - Выше по течению камни на той стороне, а ниже, напротив нас- на этой! Значит начнем сплав там, закончим здесь. Хуже будет обратная дорога, ну, да где наша не пропадала...
Мы приступили к сооружению костра. Натаскали валежника, нарубили смоляной щепки и стружки от лиственничных выворотней, заслонили плащами от дождя место будущего костра и подожгли стружку. Та быстро занялась, огонь перебросился на щепки и вот уже можно положить на них валежник... Лиманов и Бутин в это время уже тянули надутую ими лодку к свободной от камней воде.
Когда костер превозмог небесную влагу и вспыхнул, тогда мы увидели, как лодка с двумя темными фигурками отдалась на волю строптивой реки. А мы бросали и бросали в костер все что могло гореть и валялось на берегу, и он разгорался все ярче и жарче.
Мы следили и за дерзким сплавом и успокоились только тогда, когда увидели, как мужчины пристали к тому берегу и вытащили лодку. Теперь, когда костер достиг величины маленького пожара и к нему нельзя было приблизиться, мы соорудили из жердей вокруг него нечто вроде перил, на которые набросали мокрую одежду. Чтобы не замерзнуть мы принялись бегать вокруг костра, невзирая на моросящий дождь...
Уже вскипел чайник, перестала парить высохшая одежда, мы переоделись, а ребят все не было...Стало совсем темно. Только мерцала оловянным цветом поверхность Голюбе, вспарываемая темными глыбами валунов. Все вглядывались в темную громаду противоположного берега. Я увидел парней внезапно, уже на глади реки. Словно призраки они неслись по течению, усердно работая веслами, в попытке приблизиться к нашему берегу прежде, чем попадут на линию валунов. Они стремительно приближались, их надо было перехватить, и я вошел в воду, благо на мне были сапоги. Потом я крикнул Бутину, чтобы он бросил мне причальный конец от лодки.
Расстояние быстро сокращалось и когда до лодки оставалось всего несколько метров, я поймал брошенный мне конец веревки и, упершись ногами в ближайший валун, остановил бег резинки, чтобы предотвратить ее столкновение с огромным острым камнем, на который она вот-вот могла налететь. Теперь, на буксире- поводке, она послушно последовала за мной. А народ уже бежал встречать героев и помочь подтащить лодку, разгрузить и перетащить к костру привезенные припасы.
При свете костра принялись распределять продовольствие по рюкзакам, а именно: ящик сгущенки, ящик тушенки, пять килограммовых мешечков с сахаром, пять- с рисом, двадцать- с мукой, пять- с гречкой, пять- с манкой, мешечек сухих дрожжжей, пятилитровый бидончик с растительным маслом, мешечек с приправами, мешечек с солью, в целофановом пакете- спички, пять мешечков с вермишелью, два мешечка с фасолью... Кроме того ребята запаслись патронами к карабинам. Обратно нужно было тащить и лодку с веслами. Получалось около 15 килограммов на каждого... Рюкзаки с продуктами и припасами одели на спецовки, а сверху нахлобучили на них дождевики. Мужчины стали походить на горбатых гномов...
***
- Поели- попили, - скомандовал Лиманов, - пора на выход! И мы, гуськом, под неутомимым дождем отправились в обратный путь в темень и дождь. И еще долго, словно маяк, продолжал гореть на речном бечевнике, оставленный нами костер...
Ночь- не лучшее время для перехода. Облачное небо не позволяло ориентироваться по звездам и поэтому нет- нет приходилось сверять наш путь по компасу. Шли, разумеется, только по азимуту, то есть без всякой дороги! Двигались усталые, с натруженными от тяжелых рюкзаков плечами, невыспавшиеся, мокрые, исцарапанные невидимыми ветками. К тому же, каждый из нас то и дело проваливался в тоже невидимые водотоки, скользил и падал в грязь, проклиная в душе Лимановский чих-пых... Шаг за шагом и еще шаг. Дорога была бесконечной...
Легче стало только тогда, когда небо посветлело, а мы услышали шум Бамбуйки. Теперь мы были, почти, дома. В лагере, на той стороне реки залаяли собаки и стали вылезать из палаток заспанные товарищи.
Но еще рано было радоваться, еще надо было переплыть Бамбуйку! Чтобы не замерзнуть в мокрой одежде в ожидании преодоления реки, развели костер. Появился дымок и на той стороне...
Переход завершался. Переправа обратно, к лагерю, заняла несколько часов. Наконец, в полдень, через сутки после начала похода, опять Бутин перевез через Бамбуйку всех до последнего пассажира, самого Лиманова... Его чих-пых занял почти целые сутки.
2.Печка.
Июль, 1962. Это все дождь, который с небольшими перерывами все шел и шел, загоняя нас в сырые палатки. Мука была, пекли лепешки, но не было хлеба, а без хлеба и суп не в суп, да и мясо без хлеба как бы и не мясо. Бутин прошлой ночью добыл косулю, свежее мясо уже варилось в большом казане. Вот бы к нему хлеба!
Закрутилось, как всегда, с Лиманова. Во время завтрака он задал всем присутствующим вопрос на засыпку:
- Никто из вас не работал на Колыме?
Полное молчание с отрицательным покачиванием головы в ответ, свидетельствовали о том, что присутствующие еще не успели познакомиться с этой вотчиной Гулага и важнейшим источником дешевого золота для Советской державы.
- Значит не были там, а жаль, ибо именно по реке Колыме, как по ее правому, так и по левому бортам, вы бы через каждые пять километров нашли мои полевые печки для выпечки хлеба.
- Ну и что? - лениво отреагировал Федя.
- А то, Федор, - укоризненно заметил Лиманов, - что пора и здесь сочинить печку не хуже колымской! Он встал со спального мешка, взял прислоненную к дереву лопату, и направился к обрыву верхней террасы, на которой теснились палатки нашего лагеря.
- Вот здесь, парни, будет построена первая геологическая пекарня имени Лиманова!
И герой этого начинания, что есть силы вонзил лезвие лопаты в землю и принялся бурно, по- лимановски, вгрызаться в каменистый суглинок.
Буквально через полчаса в результате его труда была вырыта полость по форме и по объему, соответствующая примерно одному кубическому метру, открытая вверх и к обрыву. Предприятию способствовала погода- дождь прекратился и довольно свежий ветер гнал серые облака.
- Ну, что сгрудились, зеваки? - вытирая со лба пот, обратился к нам Гена, - теперь вы должны работать на меня. Мне нужны большие плоские камни, а ну, давайте! - И работа завертелась. Мы подтаскивали Лиманову огромные валуны гранитов, диоритов, сиенитов, диабазов, гнейсов, а он их разбирал. Те, что подходили ему для выполнения замысла, он укладывал по периметру создаваемого сооружения. Наиболее ровные плоские камни были им уложены туда, где, очевидно, должен будет находиться под. Другие камни были поставлены вертикально вдоль стенок. Особенно тяжело укладывалась передняя стенка и крыша. Камни падали, не хотели держаться. Лиманов нервничал.
- Ну что ты принес мне фигульку? Мне нужна крупнее.
- Этот камень только для каменки, выбрось его!
- Опять не то. Зря только силы тратишь!
Возле Лиманова росла куча отбракованных им камней, но печка все еще не была готова. Уже стали было строить крышу, но забыли, что в ней должно быть место для трубы. Пришлось разрушить. Когда ее разрушали, задели одну из боковых стенок, и она осыпалась. Трубу пришлось изобретать из старой березовой коры, ствол которой истлел и высыпался. Однако и ее было нелегко установить. Пришлось поискать камни с кривыми боками, чтобы между ними разместить трубу. И даже после этого труба была неустойчивой.
- Ничего, - успокаивал Лиманов, - труба- временное сооружение. Во время разогрева сгорит, а потом она не нужна. -
Из-за нескольких переделок, печка получилась некрасивая, она больше походила на медвежью берлогу, чем на инженерное сооружение.
Тем не менее, все собрались посмотреть на это чудо, совершенное главным инициатором всех начинаний. Виновник торжества сам был не прочь немножко насладиться вполне заслуженным триумфом. Он уже приготовился прочесть одно из бесчисленных своих стихотворений, когда из ближайшей палатки выполз Бутин. Он отсыпался после ночной охоты.
- По какому поводу базар? Столько шума! И мертвого разбудите! - Бутин был хмурый. Он вернулся только на рассвете и, разумеется, не выспался...
Лиманов принялся было объяснять преимущества своего сооружения перед другими, но Бутин не стал его слушать и подошел к Лимановскому памятнику колымским печкам.
- Эта? - как будто не веря глазам своим, спросил он у сопровождающего.
- Она, она самая, - гордо указал на свое детище Лиманов.
- Эта? Да какая она, хрен, печка! - И с этими словами Бутин изо всей силы пнул сапогом громоздкое сооружение и.... печка развалилась. В целости сохранилась лишь донная ее часть. Лиманов стоял как оплеванный и не мог вымолвить ни слова. Между тем Бутин распорядился о доставке новых, необходимых для постройки печки, камней. И вновь все завертелось. Каждый нес по камню в надежде "заработать" ломоть пшеничного хлеба. В числе прочих среди таскальщиков камней теперь был и Гена Лиманов...
А Бутин- таки добился своего. К вечеру мы имели к ужину горячий белый хлеб с хрустящей корочкой! Жаль только, что испеченные несколько булок были съедены за один присест и на утро ничего не осталось...
3.Судьба.
1964г. Для Гены Лиманова, вся натура которого звала к бурной деятельности, выпивка была, не только наркотической потребностью, но и способом вырваться из оков семейных и производственных обязанностей и условностей и почувствовать себя лидером в кругу единомышленников. Увы, круг таких "единомышленников", как правило, ограничивался бродягами разного генезиса, которых было немало на просторах страны "победившего социализма".
*
Это были те, которых, согласно официальным источникам информации, как бы не было, а в народе называли "бичами". Этим словом (от английского bench- скамейка) где-то в странах "загнивающего капитализма" называли безработных, а у нас это был весьма разношерстный народ, восставший против своего функционального закрепления в системе советских производственных отношений. Поэтому у аббревиатуры БИЧ преобладала и другая расшифровка- Бывший Интеллигентный Человек.
"Бичевать" начинали по разным причинам. Сравнительно немногие из начинающих бичей вставали на эту дорогу из принципиальных соображений. Большинство попадало в эту группу отверженных в силу неотвратимых жизненных трагедий. Знавал я среди них и инженера- кораблестроителя, который запил и ушел из дому, так как ему изменила жена; знавал и бандита, вышедшего из тюрьмы по окончании срока заключения, но от которого отвернулись родственники... Большинство бичей не имело жилья, и зимой, в лучшем случае, устраивались истопниками и спали в котельных; но подавляющая масса коротала ночи в подвалах возле труб центрального отопления.
По весне большие их группы, в ожидании устройства просиживали дни на ступенях подъездов геологических управлений. Недаром по верхнему краю одной из стенных газет, посвященных предстоящему полевом у сезону, огромными буквами было написано: "БИЧИ ПРИЛЕТЕЛИ, БИЧИ ПРИЛЕТЕЛИ, НА КРЫЛЬЯХ ВЕСНУ ПРИНЕСЛИ."
Стоило на них посмотреть: прокопченых, в грязной одежде, небритых... Но вот их оформили и они моментально преобразились. Щеголяют в новой спецовке и в ботинках; на голове противокомариная шляпа с лихо отброшенной черной сеткой, отмытые, постриженные, побритые, возбужденные скорой встречей с тайгой и ожиданием ощутимых заработков. У некоторых заработки действительно достигали солидных размеров... Как могли бы они изменить свою жизнь, если бы не пропивали заработанные деньги буквально за недели!
**
Злоключения Лиманова начались с зимнего завоза, когда для обеспечения летних полевых исследований, продовольствие и снаряжение в район геологической съемки доставлялись по скованным льдом речкам автомашинами. Надо же было беде случиться- грузовик, в кабине которого сидел с открытыми картами на коленях Лиманов, угодил в ледовую проплешину, и машина провалилась под лед! Ледяная вода Бамбуйки хлынула в кабину и смыла карты из рук Лиманова! К счастью, место было мелкое и машину удалось вытащить. Но карты, секретные карты, найти так и не удалось! Само собой, после такого стресса пришлось "лечиться". На это ушла почти неделя. Поэтому сообщение о потере карт не было вовремя послано...
В то время пропажа карт каралась жестоко. Но Лиманов отделался легким испугом- его только понизили в должности до простого геолога. Тем не менее, вместе со статусом Гена потерял и в зарплате. А этого он стерпеть не мог, точнее, Лиля не позволяла. Тогда он решил направиться в круглогодичную Витимскую экспедицию, которая занималась разведкой большого рудного месторождения. Должность предложили такую же, как на геологической съемке, но плюс полевые и круглогодичные, да еще премиальные- набегала приличная сумма...
Летние нескольких месяцев Гена работал вовсю, в присущей ему манере- хотя и не очень аккуратно, но энергично. Однако, в октябре, когда расчитывали бичей, управление потрясла новость- пропал Лиманов!
Уже прошла неделя как его пытались найти в районе экспедиции. Известно было, что Лиманов не охотник и не рыбак. Но на всякий случай опросили всех, кто промышлял в районе Еравнинских озер. Потом подумали, что он смотался в город, соскучился по жене и дочке. Вот тогда-то и в городе стало известно о пропаже Лиманова. Были, были подобные случаи, когда человек уходил на работу, и на работу не приходил и домой не возвращался. Так пропал мой хороший товарищ Виктор Сергеев. Подобное могло случиться и с Лимановым. Он ведь и драку мог затеять, а местные буряты чуть что и за нож!.. Так прошла еще неделя. Делом уже занялась милиция...
***
Главный инженер Витимской экспедиции, Валентин Петров, задержался на работе для составления срочного доклада министерству геологии. В административном здании уже никого не было. Он запер наружную дверь и направился к выходу, но не как обычно, а по сокращенному пути мимо неработающей котельной. Сильные лампы на столбах ярко освещали двор и в этом свете Петров заметил человека, шмыгнувшего к двери котельной, которая вроде бы должна была быть закрытой. Петров вернулся домой и рассказал о своем наблюдении жене, которая сгоряча было бросилась к телефону, чтобы оповестить начальника экспедиции о возникшем подорении относительно того, что кто-то прятался в котельной- явно с недобрыми намерениями... Но было поздно и начальство могло понять внеурочный звонок неправильно...
Утром следующего дня была составлена целая комиссия с участием главного инженера, заведующего кадрами, местного участкового милиционера и командира народной дружины Аркадия Глечина. Подошли к двери котельной в 9 часов утра, и первое что бросилось в глаза членов комиссии- это то, что наружные замки сняты, но дверь закрыта изнутри! Начали стучать и призывать тех, кто закрылся внутри, открыть дверь добровольно. Особенно красноречив был Глечин, который взял, как говорится, быка за рога:
- Товарищи! Вы, видно, мало знакомы с уголовным кодексом, - твердым тренированным голосом заявил он. Когда-то, еще в студенческие годы, он был командиром добровольной дружины помощи милиции. - Захват государственного помещения, да еще государственного имущества в нем, - добавил Глечин, - караются исправительными работами в колонии строгого режима сроком до десяти лет! Надо это вам? -
- Нет, не надо! - раздался сиплый голос из-за двери, а затем послышался скрежет отодвигаемого засова... Дверь пошла внутрь и в комиссарские носы ударил воздушный коктейль из запахов мочи, кала, спирта, блевотины и затхлой сырости давно не проветриваемого полуподвального помещения.
- Пожалте бритца, господа хорошие, - с пьяной ухмылкой промолвил у входа краснолицый бородатый человек, придерживающий открытую настежь дверь, и комиссия осторожно, человек за человеком, стала спускаться по ступенькам внутрь помещения.
- Ну и ну! - Петров не мог скрыть удивления. За столом- верстаком, покрытом газетами, заставленном полными и порожними бутылками водки, банками консервов, нарезанным хлебом и освещаемом несколькими свечами (котельная была обесточена), сидели, словно подражая "Тайной вечере" Рембрандта, несколько мужчин, а среди них, во главе стола- Гена Лиманов!
Аркадий бросился к нему:
- Геннадий Афанасьевич, как же это вы? - Но Лиманов, очевидно, не воспринимал действительность адекватно...
- А-а-а, Аркашка, и вы, Валентин Петрович!.. Ребята! - обратился он к собутыльникам, налейте им по штрафной!.. Но бичи, похватав свои пожитки, бросились наутек. Остался только тот, что продолжал стоять у двери... Лиманов встал и крикнул:
- Куда же вы? - и опять упал на стул и, положив руки и голову на стол, закрыл глаза и захрапел. Разговаривать с ним, что-то спрашивать- было бесполезно...
****
Как выяснилось впоследствии, Лиманов пристал к бичам нечаянно. Около недели назад с бутылкой в руке он брел после работы к своему съемному жилищу, предполагая опорожнить поллитровку в одиночестве, как вдруг попались ему навстречу двое братьев Онучиных, получивших расчет, но предполагавших остаться на базе "на выхлоп". Бутылка в руке Лиманова их заинтриговала. Очень хотелось выпить, но из-за позднего времени ларьки со спиртным были закрыты. Еще троих расчитавшихся с производством горнопроходчиков они встретили на скамеечке возле котельной. Эти трое оказались запасливыми, у них были три бутылки водки, буханка хлеба и несколько банок мясных консервов. Сели, так сказать, поужинать, но тут, как на грех пошел дождь. Проходчики жилья не имели, а Лиманов был на заметке как склонный к спиртному. Поэтому следовало соблюдать конспирацию.
Дождь, тем временем, усилился, принуждая спиртофильную компанию скорее решить вопрос с укрытием. Думали они недолго и с помощью ломика, изъятого из противопожарного комплекта, отодрали замок и проникли в котельную. И пошло- по вечерам пили, по утрам опохмелялись. За припасами ходили по утрам по очереди, кроме Лиманова, так как из-за него могли разогнать всю компанию...
Начальник экспедиции, Дмитрий Васильевич Вихрев, был умным и широким человеком, тем более, что и сам был не дурак выпить. Он был доволен уже тем, что человек нашелся, и не стал доводить дело до разбирательства общественности, что было принято в то время. Он просто, тихо и решительно предложил Лиманову самому уволиться из экспедиции, так сказать "по собственному желанию", что Геннадий Афанасьевич сделал тут же, то есть, не выходя из начальнического кабинета...
Но Лиманов бесследно после такого афронта не пропал, он прошел сквозь стыд так, как люди проходят через общественную уборную. Удержала его от окончательного падения не столько жена, Лиля, сколько собственная неуемная энергия, порождавшая в Лиманове стремление изведать новую ситуацию в своей жизни...
Я встретил его в библиотеке геологического фонда, как раз во время нового начинания.
- Теперь я осваиваю просторы малой геологии, - красочно, изложил Лиманов свою новую жизненную программу. - Теперь я инженерный геолог, мое дело геологическое обоснование строительства. Это чтобы дома не падали от землетрясений...Тоже дело интересное, и Лиля довольна- оклад плюс премиальные.
О грядущем новом запое ни один из нас не вспомнил. Да и что вспоминать о завтрашнем дне, если человек сегодня, на подъеме. А завтра, завтра, если что, можно найти еще какое- нибудь полезное занятие...