Мы с Сергеичем знакомы со студенческих лет. Ну, не то, чтобы мы вместе учились. Нет, вместе мы не учились, но как-то получалось каждый раз так, что он был там же, где и я. Я участвовал в научном студенческом обществе, и он там был. Я выполнял первую свою исследовательскую работу на кафедре. И он там трудился лаборантом. Я редактировал стенную газету, а он ее оформлял.
Я уехал работать в поисково- разведочную экспедицию в Восточную Сибирь и вроде бы забыл про Сергеича. Но нет, через год работы, я получил от него слезное письмо- пишет, что лаборантская работа оплачивается плохо, семью стало тяжело содержать, просит устроить его в нашей экспедиции...
Сергеич- человек тихий, обходительный, пьющий, соответственно, необязательный. Он худой, горбится, что делает его фигуру в профиль издали похожей на нахохлившегося ворона...
Скорые на нашей станции не останавливаются, поэтому он сошел с московского поезда здесь, на Приречной, где я его встретил ранним апрельским утром.
-Слушай, Абрамыч! -, сказал он мне, когда мы затиснулись в маленький "Москвич", ведомый нашим завгаром Петром Федоровичем, - это здорово, что ты меня встретил. Автобусы к вам не ходят, мой поезд проходит мимо, я бы засел в Приречной до следующего поезда, то есть до трех утра... Ну, красота у вас и дорога асфальтовая, только какая-то безлюдная...
- Так Сибирь все- таки...-
- А вот скажи, Абрамыч, как у вас с этим, - он выразительно пощелкал средним пальцем по горлу, - говорят в круглогодичных экспедициях и не просыхают...
- Думаю, если четыре раза в неделю будешь прикладываться, это будет в самый раз! -
- Ничего себе! Вы что, все спиваетесь?
- Ничего подобного! Посчитай: раз в неделю- баня, раз в неделю кто-то приезжает, уезжает, раз в неделю какой- нибудь праздник, день рождения или другое событие, ну и, наконец, в выходной день ездим отдыхать в Иркутск, кушаем в ресторане и пропускаем по 200 грамм. Вот тебе и четыре раза!
-Ужас!.. -
До базы экспедиции, расположенной в 80 километрах от Иркутска, домчались часа за полтора. Так что не было еще и девяти, когда я ввел Сергеича в деревянное здание общежития. Моя маленькая комната находилась в конце короткого коридора.
Две кровати по бокам, большое окно впереди в крупных квадратных ячейках решетчатой деревянной рамы. Сергеичу понравилось. Он бросил чемодан возле отведенной ему кровати, подошел к окну, рядом с которым на стене висела моя малокалиберная винтовка, и выглянул во двор, на котором стоял ряд еще не завершенных строительством двухквартирных деревянных коттеджей. Во всю светило апрельское солнце, растапливая остатки снега возле оставленных для красоты деревьев. А там, за трехметровым забором из вертикально стоящих свежеструганных досок, высились высоченные пышные сосны.
На общей кухне я заварил чай на прозрачной местной воде, поставил на стол вареные яйца, колбаску, вскрыл баночку лосося, добавил к столу кускового и песочного сахара в стеклянных банках, хлеба. Позавтракали вкусно, Сергеич блаженно кряхтел и отдувался. Помог вымыть посуду и положить все на место.
- Будешь, Вадим, жить здесь, пока не определишься, не получишь жилье на семью, а сейчас пойдем к начальству знакомиться, а мне- подготавливать материалы для работы на Байкале. - Я набросил куртку и вышел на деревянное крылечко подождать приятеля...
Начальник экспедиции, Виктор Николаевич, встретил нас не в добром настроении. Заполнив своим грузным телом кресло, он не удосужился даже приподняться и пожать наши руки. Тонкие губы, обрамляющие большой как у акулы рот, был сжат, а удивительно голубые огромные глаза недовольно посверкивали, испытывающе переводя взгляд от одного из нас на другого. Наконец он басовито буркнул: - Заявление?
Сергеич услужливо протянул подготовленный документ. Начальник расписался и, вернув лист, столь же лаконично добавил:
- В кадры и главному инженеру... На этом аудиенция была закончена. Выйдя от начальника, мы расстались. Сергеич пошел оформляться в соседние кабинеты, а я по своим делам- в камеральное помещение. Договорились встретиться в обед.
Обедать пошли по мосту на левый берег реки, в чайную. Сергеич поделился новостями. Он попал в Саянскую партию Виталия Царева, очень едкого и придирчивого логика, выпускника Московского геологоразведочного института. Не в мою партию- уже хорошо!
Поели неплохо. Особенно обильным был мясной гуляш. Собрались уже обратно, когда к нам присоединился Коля Баулин, тоже геолог Царева.
- Ты, правда к нам? - обратился он к Сергеичу. Тот вежливо ответил, что счастлив поработать в таком интересном месте как Присаянье.
- Ну, раз так, давай сходим в гости по-сибирски. Тут приехала одна учительница из Тайтурки, приглашала меня с женой. Ты, как приезжий, тоже лишним не будешь...
После работы я заглянул в большую пятиместную комнату общежития, из которой раздавались взрывы смеха. Геолог Процкий рассказывал о встрече с сектантами- иеговистами:
- Месяц назад заказал я им пять промывочных лотков. Обещали сделать. На прошлой неделе наведался в Алыгджер. Спрашиваю у самого бородатого, он у них главный- "Можно лотки получить?", а он мне в ответ- "Нет. пан Процкий, не божеское это дело- землю без страха божьего ковырять" ... Хорошо, что я им еще не заплатил за лотки...-
- Нет, ты лучше расскажи, Зиновий, -как тебя Быков наколол, когда он при твоей жене спросил: будешь ли ты опять спать у Наташки, нашей библиотекарши? Опять хохот...
Дверь в мою комнату была закрыта. Вадим еще не явился. Солнце зашло, но зажигать свет не хотелось, чтобы не спугнуть чудо зеленоватого сияния, охватившего западную часть неба. Стою возле окна, наблюдая как одно за другим вспыхивают окна...
Сергеич пришел под утро. От него пахло одеколоном и спиртным. Он был даже побрит! Встреча с учительницей всколыхнула его романтический запал и прошла успешно...
- А как же Лиза??- Спросил я его.
- Ты знаешь, сын уже вырос, а Лиза, что таить правду, много старше меня и я уже не вернусь к ней. Ты же знаешь, как я жил- тесно, бедно, зажато, беспросветно...
Конечно, я мог бы заметить ему, что Лиза приняла его к себе, когда ему было плохо и не на что было учиться. Умная женщина с зарплатой корректора привела к себе бедного студента из Мичуринска. Она была без претензий. Даже из благодарности за прошедшую с ней жизнь, не стоило бы меняться так ретиво...
Но я это только подумал, говорить было ни к чему, да и какой из меня судья? Судья был в нем самом, а он начал новую жизнь.
2.Проба оружия.
Готовились на полевые работы. Получили оружие- каждому из нас по карабину и по пять обойм патронов к нему. Сели за большой стол, чтобы разобраться с карабинами. Я посмотрел смазку ствола и принялся за затвор. Затвор работал как часы. Теперь предстояло проверить систему выброса гильзы или неиспользованного патрона из патронника. Я вложил патрон в патронник и затвором дослал его в ствол. Потом я потянул затвор на себя, чтобы патрон вылетел из патронника. Однако затвор не пошел- видно, было необходимо потянуть его резче. Надо было повторить операцию...
- Ты не разбираешься в оружии! - Сергеич бросил свой карабин, подскочил ко мне и, схватив мой карабин, побежал с ним к кадровику в оружейную комнату. По пути он дослал затвор вперед и, пробегая через прихожую, нажал на курок!
Выстрел из карабина в помещении пргремел как артиллерийский залп! Комната наполнилась дымом. Пуля вошла в перекрытие между этажами и, к счастью, застряла в нем. Сбежались испуганные соседи, а Вадим не нашел ничего лучшего, как бегом вернуться назад и сунуть оружие мне в руки...
Я его понял- он был очень напуган, бледен, руки его дрожали и надо было дать ему время успокоиться... Я преспокойно взял оружие в свои руки и только глупо улыбался, выслушивая негодующие выкрики возмущенных сослуживцев- ведь я-то ни в чем не был виноват!..
Однако дело приняло дурной оборот, когда я понял, что в случившемся обвиняют меня и только меня...
- Сергеич, - обратился я к Вадиму, - мне как- то не верится, что ты не понимаешь того, что происходит. Но, будучи не совсем уверенным в этом, я хочу тебе напомнить, что выстрел в прихожей был всецело делом твоих рук и ты, как человек порядочный, должен пойти к кадровику и сделать соответствующее признательное заявление. Сергеич молчал и не тронулся с места. Я не стал настаивать...
После обеда я опять подошел к нему:
- Сергеич, утром я обратился к тебе как к товарищу. Ты не внял. Теперь я обращаюсь к тебе как к гражданину- я предупреждаю тебя- если ты не пойдешь с повинной сам, мне придется это сделать самому, что думаю, будет для тебя хуже.
- Ладно, ладно, пойду, не обижайся на меня...
И Сергеич пошел к кадровику и долго с ним разговаривал...
Но карабин все же у меня отняли. Вместо него я получил револьвер "Наган" ... В недоумении я спросил Сергеича о причине перемены оружия. На это он процедил что- то туманное о необходимости правильного обращения с оружием и недоброжелательности Акимова- нашего зав. кадрами- к моей скромной персоне. Впрочем - револьвер так револьвер. Не для охоты, в конце концов, я оружие получаю, а для самообороны... Да и выговора я не получил. И за это спасибо...
Но Сергеич-то каков! Он стрельнул, а его карабин остался при нем!
3.Ну и Сергеич!
Теперь начальником стал я. Сергеича за выпивки в рабочее время, а главное- за неумение вести работы, поставили моим помощником, правда, без ущемления в зарплате. Все- таки он, а не я был не только членом партии, но и входил в состав парткома. Но я все равно выиграл- стал получать на 10 рублей больше Сергеича. Это за ответственность.
Верстали отчет о проделанных за три последних года работах. Работать приходилось в авральном порядке. Чуть не четыреста страниц текста, около сотни фотографий, большие простыни графики! Пришлось попросить всех работников в числе шести человек остаться и после работы. За это обещал ребятам удвоенный отгул. Четыреста страниц, да еще в пяти экземплярах, да столько подписей под рисунками, да столько подписей на титульном листе, да сколько сопроводительных пояснений к графике!.. Оставался еще час до обеда, но работа шла без снижения темпа.
- Абрамыч! - внезапно обратился ко мне Сергеич.
- Что, что-то не так? - спросил я его, ожидая каких- нибудь несуразностей в подрисуночных подписях, которые он корректировал.
- Да нет, все в порядке, вот только друг у меня приезжает. Уже через час, поездом, надо бы встретить. Может разрешишь? После обеда как штык буду в камералке.
- Смотри, Сергеич, не подведи, сейчас каждая минута дорога. Ты же понимаешь, - через два дня защита!
- Абрамыч, не сомневайся. Успею за пару часов повидаться...
На послеобеденное время был запланирован поход за подписями под приложениями к отчету- результатами многочисленных анализов, за которыми Сергеич должен был отправиться в лабораторный комплекс. Но возникла проблема- Сергича не было, он еще не пришел!
Не только я, психовали все, поминутно посматривая на часы. И после пяти вечера Сергеича все еще не было. Психовать, правда, тоже уже не стоило- лабораторный комплекс закончил работу...
Сергеич вернулся в камералку только к вечеру следующего дня.
Ребята встретили его недоброжелательным молчанием и было отчего- по его милости можно было лишиться вероятной премии!
- Ты чего же, обещалкин, обратился я к нему, - где-то гуляешь, а работа стоит.
- А что, - ответил он на мою критику, - я не могу встретить друга?!..
Ну, Сергеич! Каков?..
4.Ай да Сергеич!
Дело было в Восточном Саяне. Стояли на Сархое, рядом с поисковой партией Валентина Новикова. Уже отработали верховья речки и собрались перебазироваться на Урик, когда к вечеру пришел Вася, начальник Сархойского отряда, помощник Новикова.
- Не у вас ли работает Сегал? Тут ему радиограмма гуляет из Забайкальского геологического управления, просят всех тех, у кого есть рация, независимо от подчиненности. передать сообщение адресату.
- Я, Сегал, - выдавил я из себя, превозмогая охвативший меня страх, и принял сложенные вдвое два листа бумаги. На одном из них было написано: "Отрядам, работающим на территории юго- восточной части Восточного Саяна передать начальнику партии тов. Сегалу, что согласно просьбе его брата и сообщения о тяжелом состоянии отца, Забайкальское ГУ разрешает тов. Сегалу срочно выехать на базу и, затем, по месту жительства отца с предоставлением ему внеочередного двухнедельного отпуска. Приложение: копия радиограммы брата."
На втором бланке была копия телеграммы брата, извещавшего о болезни папы и ожидающем его скором трагическом исходе.
Отряд я оставил на своего помощника - Сергеича. - Сергеич, - обратился я к нему, мой отец смертельно болен и, боюсь, теперь еду с ним прощаться. Я вернусь обязательно, и мы выполним полевые работы в полном объеме. Только надо, чтобы ты не ликвидировал отряд до моего возвращения.
- Конечно, конечно, вот только проблема- у меня мать в тяжелом состоянии и если что, то и я буду вынужден вернуться на базу раньше врмени. Жду от моей матери письмо...
- Если что, оставь лошадей и экспедиционное имущество в Орлике технику Фролкину под мою ответственность.
- Ладно.
Я уехал. Добирался тяжело, на перекладных. Все помогали как могли. Валентин помог с вертолетом до местного аэродрома. Был спецрейс Ли-2 на Читу, и меня прихватили. В экспедиции не тянули с деньгами, и я вылетел в Москву в тот же день. Спасибо ребятам, я поспел к отцу еще живому, попрощаться...
На базу вернулся в начале сентября с желанием уйти в горы, забыться в них и сделать несколько важных маршрутов. Встретил меня Сергеич. Посвежевший, пополневший. Пособолезновал.
- Я на день раньше тебя вернулся из Мичуринска. Мама тяжело болела, а в Саратове я сына навестил. Он уже студент. Помог ему приодеться к новому учебному году...
Он мне все рассказывал и рассказывал о своем отпуске, а я хотел бы знать, как дела на хребте Саянском. И я перебил его:
- Еще 15-20 дней от сезона осталось. Нужно доделать начатое. О чем будем писать в отчете? Ты лошадей и снаряжение, надеюсь, не сдал и в Орлике оставил?
- Это Фролкину-то? Он, ведь еще при тебе спьяна лошадь в Оке утопил. Как я мог ему довериться?
- Но я же сказал- под мою ответственность...
- К тому же, времени у меня было мало на передачу дел Фролкину. Мне уже билет в городе купили до Куйбышева. Вот я и поторопился ликвидировать полевой отряд, сдал лошадей и уехал в Мичуринск к маме...
- Ты понимаешь, что ты наделал, ты сорвал плановую работу в поле!
- А что, - я не могу отправиться к тяжело больной маме?
- Можешь! Но надо было подождать моего возвращения.
- А если бы она без меня умерла? - я бы не смог простить такого самому себе!..-
С ним бесполезно было говорить. Его совесть была удивительно чиста! В ней напрочь отсутствовали такие простые понятия, как ответственность, долг, верность слову...
Слава богу, с его мамой было все в порядке, она прожила еще одиннадцать лет. А на Урике работать так и не удалось- сорванные маршруты были по плану последними. Ай "спасибо" Сергеичу!..
Как- то разговорился с одним веселым парнем- пожаловался на Сергеича.
- Да не трогай ты его, - посоветовал он.
- Само собой, не трогаю. Не люблю жаловаться на своих. -
- Ну и правильно! Только не трогать его нужно по другой причине- болтают, что сексот он...-