Призвали пассажиров пристегнуться к креслам. Два с половиной часа полета уже позади, однако, внизу, за окнами ИЛ-76, было еще темно. Летели над морем- Средиземным морем!
В памяти калейдоскоп событий, которые, подобно отснятым кадрам, непроизвольно суммируются в воображаемый кинофильм...
Всего четверо суток назад тряслись они в поезде через еще осеннюю преддекабрьскую темень, отделяющую Казань от Москвы. Они, то есть, Соня, тринадцатилетний Бен, сам Саша, а также две кошки в лукошке, разместились в теплом четырехместном купе. Преданная "боксерша" Булька, вопреки неприязненности проводницы, все-таки провела ночь на коврике возле хозяйских ног.
Казанский вокзал и Москва встретил толкотней и взбитой тысячами ног слякотью на асфальтовых тротуарах. Встречал Сашин племянник Слава, и вся семья вместе с кошками и Булькой загрузились в такси. Остановились у Славы в его большой трехкомнатной квартире где-то на севере Москвы.
Из Волгограда проводить прилетел Сашин средний брат Лева. Он, как будто чувствовал, что это будет последняя встреча... А через сутки 25го ноября 1995 года в середине дня, было еще засветло, вся семья с Булькой и с провожающими Левой и старшим братом, Абрамом отправились в аэропорт... И Абрама Саша видел в последний раз...
Еще перед отъездом Саша улучил время позвонить товарищу школьных и студенческих лет Володе. Сообщил о репатриации в Израиль. Он встретил Сашины слова благожелательно, но без эмоций. У него были свои проблемы. Если бы Саша знал, что это за проблемы и что он говорит с товарищем в последний раз!..
В аэровокзале Шереметьево-1, заполненном чемоданами и мешками, между которыми бестолково сталкивались куда-то бегущие люди, обнаружилось, что документы на Бульку, оформленные в Казани "никуда не годятся". Решить этот вопрос следовало на аэровокзале Шереметьево-2. Саше и Соне пришлось оставить Бена на попечении братьев и отправиться за решением неожиданной проблемы на другую сторону летного поля.
- У вас, в Казани, совершенно безграмотные люди- они оформили бланк неправильно, - с ходу заявила полная блондинка в аэрофлотовской форме, - но попробую помочь вам. Однако придется заплатить.
С этими словами она написала записку о согласии перевозки собаки за рубеж, которую она приложила к казанскому документу. После этого она потребовала с супругов заплатить триста рублей и для официальности выдала им квитанцию о получении денег.
- Я не могу вам гарантировать, что в Израиле у вас не будет проблем с собакой. Да, кстати, вы должны также получить разрешение от санитарного контроля на Шереметьево-1-...
На Шереметьево-1 такая же полная блондинка и тоже в форме приняла от Саши такую же сумму в рублях и тоже выдала квитанцию...
Очередь уже подходила к завершению, а еще надо было заполнить декларацию... Оказывается семья не имела права везти советские деньги и надо было срочно поменять оставшиеся в карманах несколько сот рублей на доллары...
Последние, действительно последние, поцелуи... Людской поток увлекал их к регистрационному и досмотровым столам. Клетку с Булькой и чемоданы уже увезли к чреву самолета... Соня надевает Саше на мизинец (оно не лезет ему на указательный палец) золотое кольцо.
- У меня два кольца, - говорит она, - а разрешается к перевозке только одно...
Саша берет в обе руки сумки, Соня- лукошко с двумя кошками в одну руку и Бена за руку другой рукой. Вот и заветный проход: слева- магнитные ворота, справа- досмотровый стол.
- А это что у вас? - спрашивает досмотрщица, и приподнимает кисею над плетеной ивовой корзинкой.
Там, прижавшись друг к другу лежали две кошки- Кася и Василиса.
- Ладно, проходите, - усмехнулась досмотрщица, и все перешли в длинный просторный накопитель, где уселись на кресла в ожидании приглашения на посадку.
Теперь можно было перевести дух. Саша подумал, что надо вернуть Соне кольцо- но его на руке, увы, не было. Саша никогда не имел колец и потому не заметил, как оно слетело с пальца во время суеты. Он сказал Соне о потере. Она вздохнула:
- Страна тяжело расстается с нами и тянет с нас что может...
Огромный Ил-86 блестел и зыбко отражался на мокром асфальте в ярком освещении аэровокзала. Недалеко от него в ожидании посадки столпились пассажиры. Из аэровокзала выкатилась автотележка с поклажей и с клеткой Бульки. Соня метнулась к грузчикам. Автотележка остановилась. Соня и грузчики, о чем- поговорили. После переговоров они покатили к самолету, а Соня побежала обратно.
- Я их попросила не ставить клетку с Булей в багажное отделение.- сообщила запыхавшаяся Соня,- Там холодно, никого нет и она напугается. Грузчики обещали поставить клетку в пассажирском отсеке на нижнем этаже. За это запросили десять долларов. Ну, я и отдала им эти деньги...
В просторном салоне как в кинотеатре- широкие ряды кресел и проходы между ними. Было тепло, светло и уютно. Бен сел возле овального окошка. Перед каждым креслом выдвижной столик. На нем четвертушки вина, пива... Играет музыка... Соня улучила время и сбегала на нижний этаж. Вернулась быстро, радостная.
- Грузчики не подвели. Буля сидит в клетке в тепле, обрадовалась, завизжала. Я через клетку погладила ее и бежать обратно- стюардесса крикнула, чтобы я вернулась на место!
Большой, пронзающий черное ноябрьское небо корабль с сотнями незнакомых людей разного возраста на борту... Все они сорвались с привычных насиженных мест... Что-то рвется навсегда, но мысли спасительно бегут от ноябрьской слякоти за окном, от прощальных слов и жестов родных людей и сосредоточиваются на новой обстановке корабля. К тому же и сын задает один вопрос за другим. Это, не только его первый в жизни полет, это путь в новую жизнь, свободную от национального недоброжелательства, увы, не раз испытанного им в школе, на дворе, на улице...
Спокойный, полный надежд, ночной полет заканчивается, все привязались к креслам. Мозг возвращается к действительности. Самолет идет на посадку. Под крылом огни Тель- Авива, огни суживаются, превращаясь в длинную посадочную полосу... Мягкий удар об израильскую землю. Многие пассажиры привстали и зааплодировали. Они дождались встречи с мечтой...
Никто не встретил прилетевших цветами, как говорят, встречали эмигрантов прежних времен. Не было и музыки. Пассажиры спустились по трапу из самолета и оказались в объятиях теплого недвижного воздуха субтропиков, наполненного запахами и звуками большого аэропорта. Булька и багаж остались в брюхе воздушного гиганта, а семья со своими кошками и лукошками спустились на асфальт уже земли обетованной!
Репатриантов отделили от остальных пассажиров и, миновав главный выход в город, провели через боковую дверь в большой зал, напоминающий театральное помещение, заполненное многочисленными рядами кресел.
Репатриантов, как оказалось, было не так много. По указанию ведущего, они расселись отдельными семейными группами по несколько человек на креслах передних рядов. Этот же человек собрал от каждого визовые предписания и, предупредив о необходимости терпеливого ожидания, исчез за боковой дверью.
Зал был радиофицирован и каждую семью громко вызывали по неясному для приезжих порядку... Но вот и очередь Сашиной семьи- их проводили из зала в боковую дверь, за которой оказался офис еврейского агентства. Здесь им пришлось расписаться под несколькими мелко исписанными на непонятном им иврите документами (это было первое свидетельство дискриминации приезжих), расписались в бланках на получение первых денежных сумм- около трех тысяч шекелей и, главное, получили первые израильские удостоверения личности- "теудат оле".
Саша и Соня несколько замешкались, решая вопрос куда ехать. Ни в Ашдоде, где они сначала мечтали поселиться, ни в Иерусалиме, который как-то приснился Саше, но где их никто не ждал, с ребенком на руках, в преддверии зимы ехать было неразумно. На севере Израиля жила двоюродная сестра Сони и семья решила, для начала, направиться к ним...
Потом репатриантов вывели на большую по-летнему прогретую и ярко освещенную десятками фонарей асфальтированную площадку перед аэропортом, куда свезли на тележках ручную кладь. Соня с Беном сразу узнали свою тележку, так как над ней возвышалась клетка, в которой оторопело и обреченно сидела Булька..., и они бросились к ней. О, это была сцена! Собака визжала и пыталась выбраться из клетки раньше, чем они снимут верхнюю крышку. Она бросалась на сосновые рейки, мешая своему освобождению. Но вот крышка отброшена и Булька впрыгнула в протянутые руки. На глазах Сони блестели слезы...
Репатриантам определили машину такси, которую так набили чемоданами и сумками, что сидеть пришлось под ними. Особенно большую перепалку вызвало желание Сони сохранить собачью клетку, которую шофер порывался выбросить. В конце концов он был все же вынужден уступить и привязал клетку к вещам, что были размещены на крыше такси...
Саша сидел с Булькой на коленях и смотрел на пробегающий калейдоскоп огней и отдельных освещенных зданий, придорожных пальм, а на перекрестках- людей. Чем дальше на север убегала дорога, тем менее насыщенной огнями становилась она, тем меньше машина останавливалась в пробках. Через несколько часов движения такси свернуло в горы и понеслась через ночную тьму к Мадриготу. Заметно похолодало...
Добрались почти к полуночи. Освещенные улицы города были пустынны. Остановились возле небольшого трехэтажного здания. Встреча была короткой и без эмоций. Обитателям жилья на завтра предстоял рабочий день.
Да и прибывшим следовало отдохнуть. На первую ночь их разместили в проходном салоне. Он стал первым пристанищем на Земле Обетованной. Завтра было необходимо срочно поискать жилье для себя.
Удивительно, как все необычное, при ближайшем знакомстве и свершении, становится обыденным. Уже Соня и Бен посапывали. Из других комнат доносился храп. Было холодно и репатрианты спали в одежде. Но Саша все равно никак не мог заснуть. Истекшие сутки, такие насыщенные, что казались непомерно длинными, и такие короткие для перехода из одного положения его семьи в совершенно иное. Все, что было добыто трудом и временем в прошлом пространстве, все это теряло значение в пространстве приобретенном. Предстояла борьба за свое место, предстояло примирение с потерями во имя будущего Бена. Может быть Земля, когда-то воспетая далекими предками, даст силу выстоять?..