До войны в Киеве был индустриальный техникум. Студенты там учились простые, в основном, дети крестьян из прилегающих к Киеву районов. Миллионеров не было. Наиболее нуждающихся размещали в общежитии. Жили студенты голодно и холодно. От родителей помощи почти не получали. За несколько дней до стипендии переходили на "нулевую" диету.
Была среди студентов девушка, в самые отчаянные дни умудрявшаяся каким-то образом добывать пропитание и делиться с подругами по комнате. Когда ее выспрашивали, что да как, она отнекивалась, отмалчивалась. Но как только замечала, что "народ бедствует", пускалась в поход за провизией. А перед тем начинала искать по всему общежитию деньги. С превеликим трудом занимала три-пять рублей. Брала у соседок по комнате корзинку, одевала платок и шла на базар. Через пару часов возвращалась с корзиной, ломящейся от крестьянских деликатесов. Чего там только не было: и мед, и сало, куры, колбасы, масло, творог... В комнате затем начинался пир. Занятые деньги через день - два она всегда возвращала.
Была эта девушка тихой, неприметной, не особо привлекательной внешности, среднего росточка, щупленькая, чернявая, кареглазая. Глаза у нее были пронзительные, черные как уголья - зрачков не различишь. Училась она средне. Вот только каким-то образом умела на несколько рублей, как на целую стипендию прокормить целую комнату.
Подруги стали за ней приглядывать: любопытство распирало. Однажды, когда она в очередной раз стала собираться за покупками, решили за ней проследить.
Вышла дивчина из общежития и пошла на базар. Но не на тот, что невдалеке, а ближе к центру. Пришла, стала ходить между рядами. Подруги, прячась, наблюдали за ней. Девушка ходила по рядам, не спеша, разглядывала продукты. Иногда заговаривала с продавцами, пробовала товар на вкус и шла дальше. Наконец подошла к женщине, стоявшей чуть в стороне с добротным, толщиной в ладонь, салом с едва заметным розоватым оттенком и прожилками мяса. Заговорила с продавщицей, попробовала сало на вкус, и, очевидно, осталась довольна. Поторговалась. Продавщица немного уступила: покупательница брала сразу хороший шмат сала. Взвесила, завернула в тряпицу, подала. Покупательница, поставив корзинку наземь, порылась в ней, достала трешку, ту, что только и смогли найти сегодня в общежитии, и подала ее продавщице со словами:"У вас будет сдача с десяти рублей?" Продавщица утвердительно кивнула головой, взяла трешку и дала сдачу как с десяти рублей, затем, поблагодарив за покупку, положила ее к остальным деньгам. Студентка не спеша пошла дальше по ряду. Опешившие подруги наблюдали, что же будет дальше. Корзина таким же образом наполнялась творогом, помидорами, огурцами. Кое с кем, правда, производился полный расчет.
Вечером в комнате был пир. Никто из подруг и словом не обмолвился о том, что видели на базаре. Однако слушок о каких-то особых покупательских способностях сокурсницы пошел. За ней стали снова наблюдать. Теперь уже не слух, а молва гуляла по общежитию. Молву эту кто-то донес до БОЛЬШИХ УШЕЙ. И после очередного "выхода на базар", девушку взяли среди ночи прямо с постели. Она исчезла, как будто ее никогда и не было. Шел 37-й год.