Не люблю баню. Вообще, никакую, ни общественную, ни сауну, даже люкс не люблю. А деревенскую отдельно. И к самой деревне предрассудки. Уклад там особый, запахи, неудобства, натурализм. Как это, без горячей воды, без нормального туалета. Одни неприятности. Зубы почистить и то проблема.
На сельхозработах терплю до последнего. В тот раз аж две недели держался. Так, сполоснуть лицо, рот привести в порядок, мылом поводить по рукам. Оно скользкое в холодных пальцах и в траву норовит нырнуть, ближе к земле, а после, как наждак с вкраплениями. Но в один из выходных пригласили помыться. В этой деревне нас, студентов-третьекурсников, четверо, несколько девчонок. Остальные разбросаны по другим меридианам с параллелями. Так решили свыше. Потому шумной компании не случилось.
- А что хлопцы, может в баньку сходить? - произнес в тот день веселый простак, слегка чудаковатый.
Ему не верили, считали немного "таво". Не только местные, и мы успели оценить. Но второй, что рядом, подтвердил:
- Сегодня Колька топит, у него можно.
Звучало как-то неубедительно. Ведь, не у них, а какого-то Кольки. Но голова чесалась, даже зудела и подмышки издавали странное причмокивание. Мы пожали плечами, сходили за полотенцами и чистыми трусами.
Шли гуськом, вдоль покосившегося забора, по пыльной дороге, вел чудаковатый. Он и хозяином то не был, так сопровождающий. И никто его за язык не тянул, что вдвойне непонятно. Оголенный альтруизм за чужой счет. Странно все это. Если и пройдемся впустую, ничего страшного, решили, когда вещи собирали, все равно безделье.
Минули воображаемый центр с магазином, пропахшим дешевым хлебом, свернули на улочку. Про улочку я так. Точнее - завернули за забор и потопали по извилистой тропинке вдоль разбитого дождями песка, по которому редко проползал трактор или грузовая машина с острым запахом бензина. Рядом жерди вместо забора, за которыми высокая трава.
Дом, где предстояло очищение, не самый худший, даже ухоженный. Ровный, покрашенный, с резными ставнями. Простак перекинул руку через калитку, что-то дернул и та со скрипом отворилась. Лениво гавкнула невидимая собака.
- Колька, привел гостей! - заорал он на весь двор и потянул густые сопли.
Собака снова буркнула. Для приличия.
Удивительно, но нас здесь ждали. Кольку мы раньше не видели, может, мельком, но не так, чтобы помнить. Он вышел на крыльцо, вытирал ручником лицо - видно ел.
- Молодцы, что пришли, - голос звучал обнадеживающе. - Банька уже топится.
Только сейчас заметили жидкую струйку дыма, что идет из пристройки напротив дворового прохода. С тем и успокоились. Есть слова, которые убирают сомнения, приводят психику в норму. И сказанное в самом начале оказалась не выдумкой местного чудака, а главное, не напрасно отмерили скучное расстояние в несколько километров. Закурили разом, с удовольствием, стали вдыхать местный колорит полной грудью, это когда чувствуешь еще теплое солнце с запахом близкого леса и говорили всякую чепуху. Впрочем, расслабиться не дали. Хозяин покончил с жирным лицом и сказал:
- Проходите в баню, уже все готово.
- По-черному не мылись? - весело добавил сопровождающий, и стал подталкивать к узкому проходу, будто погонщик стада.
В предбаннике не спеша разделись. Одежду вешали аккуратно, проверяли карманы, задвигали поглубже ботинки, на всякий случай. Лампочка у потолка еле дышала, издавала гнетущий свет, словно в землянке. Запах воды, сырости, какие-то ведра, деревянный ушат. Стены черные от темноты. Но главное, потолок, он нависал так низко, что гусем подгибали шею, чтобы не цеплять гулкие балки.
И в бане картина мрачная. Узкое окно, как амбразура дзота, такой же траурный свет, словно в заброшенной часовне и копоть везде - стены, полОк, камни возле огня. Белое на черном, хоть картину пиши. Мы жались по центру помещения, рассчитанного на пару человек, не понимая, как, куда и что. Впрочем, если бы одни, можно похохмить, рассказать пару анекдотов. Провожатый вошел последним. Мы где-то в тайне надеялись. А он разлегся на полке, занял почетное место.
- Мойтесь, не стесняйтесь, - сказал добродушно.
Потом встал, подбросил дров, так что дым повалил серый волной, защемило глаза, и кто-то удушливо закашлял. Затем взял железную кружку и окатил камни водой. Те ожили сотней бездомных котят.
- Вот, холодная, - указал на кадушку. - Здесь теплая.
Отшвырнул кружку, словно та его укусила.
- Ух, ты! Горячая, зараза, - и засмеялся.
Потом двери открылись, и вошел бледный от головы до пят хозяин и еще один. В руке Коля держал жидкий березовый веник. Видно, использовал его не раз, для экономии или от лени сушил в предбаннике.
- Кто хочет? - произнес он, тряся опадающими листьями.
Мы отказались, а он начал хлестать смоченным гербарием по собственным ляжкам.
Принесенное мыло переходило из рук в руки, как драгоценность. Местный кусок давно расползся до неприличия и издавал тяжелый хозяйственный запах.
- Ах, хорошо бы, девок сюда, - сказал хозяин, и уточнил: - Лучше ваших.
- Наши не пойдут, - засомневался Вадик.
- Я бы им отдельно баньку натопил.
- Нет, лучше к нам, сюда, - заржал провожатый.
- Ольку можно было пригласить, - сказал друг хозяина.
- Что триппером болела? - сказал наш, чудаковатый.
Мы напряглись. Притихли. Стали мыться осторожно.
- От триппера она вылечилась, да и не триппер там вовсе был, - убеждал хозяин.
- Ты почем знаешь? Пробовал? - смеялся проводник.
- А кто ее не пробовал, - заметил философски хозяин.
Воды не жалели. Голый Колька бегал к бочке, что во дворе и приносил еще, ставил на огонь.
- Мойтесь, хлопцы, с удовольствием, - говорил он.
Но это самое удовольствие незаметно исчезло, впрочем, еще в самом начале. Все чуждое. Мужская тактильность, как что-то неприличное. Предметы с первобытной историей, и любое прикосновение оставляет графитный шлейф, не исчезающий даже под мочалкой. И тот триппер, о котором стало понятно, он завершал настроение. Казалось, стены пропитаны любовной инфекцией и не чернота это вовсе, а нечто иное.
Спустя час помылись. В предбаннике вытирались, открыли настежь дверь, пуская свежую волну осеннего дня. Уже на улице изучали въевшиеся следы, пытались оттирать слюной.
- Пройдет, - смеялся провожатый. - Через день смоется.
И лица были перепачканы. До смешного. Впрочем, изменения к лучшему наступили. Ощущение свободы. Мысли стали проще, легкие задышали по-новому так, что курить не охота. Но мы курили и, молча, шли обратно к себе, крутить осенний календарь непривычной жизни до отмеченной даты. По дороге завернули в магазин, обмыть чистоту и забыть. А в деревенскую баню я больше не ходок. Табу.