Поликлиника сразу пахнет, начиная от гардеробной и регистратуры. Голоса здесь не громкие, вкрадчивые за исключением профессиональных скандалистов, которых, впрочем, не так и много и не каждый день. В основном публика смирная, со своими болячками и переживаниями. И разговоры в очереди особые, с покачиванием головы и вздохами и тереблением в руках случайных предметов, начиная от платочков и заканчивая номерками в гардероб.
Завожу новую амбулаторную карту, поскольку старая куда-то исчезла. Вот лежала, лежала и исчезла. Рудименты ручного труда. Я не в обиде, записей там было не много. Ведь поликлиника зубная, хотя и в обычной я не частый гость. Болею и лечусь исключительно сам, интуитивно. Врачи, которые для всех, на маленькой ставке перестали внушать доверие. Если бы мог сам вырвать зуб, тот, что коренной, то никогда бы сюда не пошел. Вот, честное слово. Но сколько я эту напасть не шатал, ничего не получалось. И боль, которая началась от пришедших морозов никуда не уходила, лишь слезы на глазах. Ничего не поделаешь, нужно сдаваться.
Пока записывают мои данные, сверяют паспорт, у меня передышка. Записи - это самое приятное и безобидное, что можно ожидать здесь. В руке сжимаю талончик. До моего времени еще добрых полчаса. Но я всегда прихожу заранее. А вдруг тех, кто до меня быстрее обработают, но и посидеть в очереди тоже неплохо. Проникаешь атмосферой переживаний, страданий и понимаешь, что ты не один. Сюда пять посетителей и в другой кабинет несколько. Это передышка перед боем. Из-за стеклянных дверей доносятся стоны и думаешь: "Я тоже так буду"? "Или все обойдется мужественным терпением"? В общем, готовишься психологически. А так придешь, минута в минуту, не успеешь остыть, морально подготовиться, войти в образ, а тебе уже из-за двери:
- Кто следующий, у кого на четырнадцать двадцать?
- Я.
Поднимаешься и на непослушных, то ли от мороза, то ли от неожиданности ногах скрываешься за дверью.
В этот раз все классически - очередь, ожидание, настроение. Готов.
В кабинете сразу три кресла. Вот, не люблю такой конвейер. Будто туалет без кабинок, только унитазы. Почему другие должны видеть, как я корчусь, как издаю охи и ахи, как пытаюсь схватить доктора за руку со щипцами и нервно вытягиваю ноги. Почему? Боль - это индивидуальное, сокровенная особенность, где ты, она и те, кто готов эту боль побороть. Зачем мне свидетели этой интимной процедуры? Но ничего не поделаешь. Бесплатно.
- Сюда, - говорит сбитая, невысокая женщина и я усаживаюсь в крайнее кресло.
В глаза бьет свет нависшей лампы, напротив стеной незашторенные окна, за которыми зима, кроны деревьев, припорошенных снегом, и ближайшие дома моего микрорайона - все, что я могу видеть с высоты третьего этажа местной поликлиники и пятиметрового удаления от обычной жизни. Но картина успокаивает. Женщина что-то пишет в девственной карте. Я ее помню, она прошлый раз сражалась с моими корнями. Вполне удачно. Помнит ли она меня? Но это не важно. Но, если помнит, конечно, приятно. Но не важно. Еще одна короткая передышка. Можно осмотреться.
Когда она подходит, я уже психологически созрел. Даже немного расслаблен. Карма.
- Что у вас?
Хочется пошутить, про геморрой, но понимаю, что у нее саркастических ответов в запасе гораздо больше, да и неприятных железок на столе разное множество, которыми она тоже может пошутить, поэтому раскрываю рот, тычу внутрь пальцем и пытаюсь объяснить. Но чувствую, что только мычу.
- А-э-э-у-о....
Она, к удивлению все понимает. Но говорит что-то неправильное:
- Так, группа, подойдите сюда. Здесь у человека сложные корни. Я хочу, чтобы вы попробовали.
Только сейчас замечаю, много лишних людей в белых халатах, не по числу кресел. Устрашающе молодых.
Но помнит же! Это я уже про доктора, которая про мои корни. Амбулаторная карта пустая, значит помнит. Уф. Есть надежда - спасет.
Анекдотов про практикантов несметное множество. Они удивительно смешные, когда в компании и под водку. Сейчас же проскакивает короткое: "За что"? "Почему именно сегодня"? Но настраиваю себя капитально - я мужественный, я все преодолею, я смогу.
Подходит молодая девочка, рядом с ними лысоватый старичок, видно куратор из вуза и еще двое каких-то, тоже молодых. Их облики уже плохо замечаю, поскольку очень близко повисает яркий свет и звучит безапелляционное:
- Откройте рот. Пошире.
Я погружаюсь в небытие. Но до этого успеваю спросить:
- Вы практиканты?
- Нет, мы врачи.
Врет, но мне уже все равно. Я вижу решетчатое стекло лампы, такие жесткие, глубокие надрезы на стекле, а чуть дальше за окном серую, но такую недостижимую свободу.
Лысенький руководит процессом.
- Так, укол, в десну. Хорошо.
Вот, ничего хорошего. Та, пожилая врач колола быстро, а потом прокалывала мелкими порциями все вокруг. А эта медленно вводит иглу, медленно выдавливает содержимое, будто издевается. К окончанию экзекуции начинает кружиться голова. Не от боли. Просто противно, и все. Опять смотрю на верхушки деревьев и понимаю, что еще в этой реальности. Все нормально.
Дают передышку. Я знаю, как немеет все вокруг от анестезии, как должно - как немеет язык, деревенеет щека, но сейчас этого не происходит. Все чувствую. Все. Надавливаю языком на десну. Немного прихватило, но все остальное живое. Ну и черт с ним, думаю. Не буду же при девчонках малодушничать.
Опять перед лицом расплывающиеся фигуры. Вижу стальные щипцы, надвигающиеся с неотвратимой фатальностью. Закрываю глаза и чувствую инородную, железную хватку внутри. От первых болей проваливаюсь куда-то вниз, потом спокойнее, потом все равно, потом легче.
Зуб, сволочь, не поддается. Девчонка шатает мою голову, будто автомобильного болванчика и я представляю, что плыву на корабле, кругом море и штормит, потом кажется, что уже на танцах, светомузыка и тени, силуэты мечутся совсем рядом, в странных позах, все черные. Становится даже приятно. То ли от мыслей, то ли от безрезультативности манипуляций неуверенных рук.
В итоге она сдается. Минут через пятнадцать.
- Зинаида Павловна, - говорит девочка, вздыхая, - Посмотрите, я его уже прилично расшатала.
Ах, ты его еще только прилично расшатала?! Я-то думал, что уже все.
Встает настоящий врач. Ничего не говорит, лишь нависает над моей головой откуда-то сзади. Чувствую запах ее тела. Потом берет долото, зовет медсестру.
Ну, думаю, сейчас начнется, наконец-то. Скорее бы.
Старичок округляет глаза и чуть не залазит мне в рот блестящей лысиной.
- Смотрите, смотрите внимательно, - с каким-то восторгом произносит он.
Я чувствую глухие удары, потом женщина что - то резко подковыривает, словно достает застрявший гвоздь из доски и рот наполняется вязкой жидкостью.
- Сплюньте, - говорит она.
Я плюю. Вместе с кровью вылетает зуб и звонко ударяется о металлическое дно чашки.
Вот и все, мелькает в голове.
Но самое неприятное происходит потом. Оказывается, я забыл дома платок. Такое бывает с нами, мужчинами.
Жестами показываю, что надобно подобрать все с лица, да и честь пора знать, пытаюсь приподняться. Но врач не спешит. Протягивает мне салфетки и говорит:
- Еще не все.
Не все, так не все. Самое страшное случилось, а то, что дальше - баловство. Здесь уже изучайте, наслаждайтесь, перенимайте опыт. Учитесь.
Однако следующая фраза звучит как-то не совсем ободряюще.
- Сейчас будем зашивать, - говорит практикантка, та, что удачно расшатала зуб.
Что? Где зашивать? Во рту, что ли? проносится в голове. А она уже:
- Подберите язык, буду формировать культю.
И осторожно заводит внутрь скальпель.
Психика человека очень странная. Боязнь высоты, другие фобии. Почему -то кажется что ты можешь это сделать, что с тобой это случится, когда опасность совсем рядом, осязаемо.
Так и подталкивает внутренний черт подвигать языком, пока острый скальпель и пинцет что-то там оттягивают и удаляют. Нестерпимо хочется. А в голове уже порезанные язык, который кровоточит, как вена, который зашивают все присутствующие. Кричат, лица испуганные. Ну, в общем, трагедия.
Обошлось
- Сейчас я наложу вам швы, - говорит увлеченная практикантка.
Вот спасибо, вот хорошо. Швы во рту мне еще никто не накладывал. Повезло, однако. Что ж она там мне все расфуфырила? Это я про врача. От души, брат. От души постаралась. Но достала, помогла, убрала эпицентр боли. Потому молчу. Издержки, манипуляций. Это лучше, чем расшатывания. Переношу страдания мужественно от начала до конца.
Когда все закончено, практикантка говорит:
- Завтра приходите на перевязку, в любое время.
- Угу, - киваю головой.
А сам думаю: "Вот сейчас все брошу и буду перевязываться хоть каждый день".
Салфетки нахожу на обычном месте и, прежде чем покинуть кабинет, долго вытираю кровавую кайму вокруг рта, на ощупь. С зеркалами проблема. Никто не торопит. Настрадались тоже. Или опыт получили? Потом думаю - до дома три остановки пешком, дойду и так, не умываясь. Да и не понятно, что мыть.
Глянув на часы, осознаю, что провел здесь около часа.
За окном все тот же зимний день, только картинка стала намного теплее, как после неожиданного испытания, когда приходит облегчение. И зима кажется не такой холодной, и краски появились. Раскланявшись перед спасителями, выхожу из кабинета. Задерживаться не хочется, особенно среди застывших в коридоре тревожных лиц. Я летел, я окрылен, я птица. Во мне звучит музыка сводным симфоническим оркестром, льется песня, и дома тепло и уютно. И я это четко понимаю.
- Так долго? - удивилась пожилая женщина с платочком у щеки.
- Там практиканты, - почти весело говорю я
Сначала поднимается бабка, совсем беззвучно шаркает к лестнице. Только в конце звучит некий стон: "Ох"! Потом мужчина.
- Практиканты..., - задумчиво произнес другой, рабочего вида.
По этому сигналу поднимается еще одна женщина.
- А что у вас со ртом? - интересуется задумчивый в спецовке.
- Лечили, - говорю я и смотрю в зеркало, которое, наконец, нахожу у дверей кабинета.
- Н-да, - протягивает задумчивый и тоже встает.
Через час зуб разболелся. Я пил обезболивающее и лежал, зарывшись головой в подушку. Боль была сильная, но я знал, что это фантомы, что это конец, и она обязательно отступит.
На перевязку, на следующий день не пошел. Покрутил языком, распустил нитку и достал пальцами. Вот так бы и с зубом, подумал я, сплевывая остатки.