- Интересно, а где живут проститутки? Не эти, которые модели с силиконовыми буферами. С ними понятно. Хотя? Я про этих, попроще. Подешевле. Ну, не самое дно, конечно, а средний класс.
В уличном кафе немного людей. Утро. Можно говорить все, что угодно. Никто не слышит, даже когда в полный голос.
- Которые снимаются в кино, которые публичные и засветились, - продолжает долговязый в коротких джинсах и мокасинах на босую ногу, - Допустим, они живут в обычном доме, в одной из квартир. Но кто-то, же видит это кино, порнуху? Эти же соседи. Не все конечно, но все же. А?
Это "а" обращено к полному мужчине, небритому, с влажными от только что отпитого пива губами. Несмотря на небритость, он аккуратно причесан. Волосы прилипли к голове. Так получается, когда расческу смачивают водой.
- Ну, живут, и что?
Видно, что полного занимают сосем другие мысли, более приземленные и гнетущие.
- Вот подходит она к подъезду или едет в лифте с кем-то, а тот видел порнуху с ней и вдруг узнает. И в глазах его сначала удивление, потом внутренний дискомфорт - сердцебиение, пульс, опа -вспотел и желание или дрожь в коленках. И она, эта проститутка или актриса, чувствует, что ее узнали. Женщины чувствительные. А еще от нее запах, дорогой запах, неприступный. И маникюр дорогой, и колготки в сеточку.
Глаза долговязого блестят, губы кривятся в улыбке. Дым лезет в глаза.
- Ну и что? Спустились на лифте и разбежались. Она же ему не даст.
- Но ведь он ее узнал, и она поняла, что он ее узнал. Вот встретились их глаза в лифте и искра. Не влюбленности, а желания, похоти. У него. У нее другое.
- Она и тебе не даст, - настаивает собеседник.
- Да я не про это. Причем здесь я? Вот как ей быть? Будет ли она жить дальше в этом доме или придется съехать на другую квартиру?
Утренняя сигарета тяжелая, особенно после вчерашнего, но пиво уже сделало свое дело. Мягкая пелена растекается по всему телу.
- Ты про западных или про наших?
- А какое это имеет значение?
- Большое. На западе все проще. Там это принято. Там норма.
- Ну, не скажи. Там же тоже обычные люди. Женятся, создают семью, рожают детей. Что там проще?
- Ну что проще? У них это давно, они привыкли.
- Все равно интересно. Съедет она или останется. Стыдно ей или плевать?
- Останется. Ей до лампочки. Это ее работа.
- А если он разболтает другим? Соседям? И вдруг она, эта девушка снялась в порно давно и уже забыла про это. А вдруг у нее уже семья, дети?
- И что, проститутки женятся?
- Конечно.
- И ты бы женился?
- Не знаю. Вопрос конечно интересный.
Долговязый погружается в раздумья. Это его тема, она явно из тех, которые беспокоят по вечерам, когда философские приливы от безденежья и трезвые демоны приносят странные мысли.
Третий месяц они в поисках работы. В стране кризис. Та, которая есть - сплошное надувательство. Расценки низкие и работодатель так и норовит обмануть, особенно если частник. Но у частника проще, у государства стабильность, но геморрой приличный. Капают всякие упыри на душу. Каждый считает себя великим стратегом, уставшим от нотаций для дураков.
- Это все идет из России, - говорит долговязый, - Это последствия санкций. А бьет по нам. Мы же союзные?
- Нужен был им этот Крым?
- Как собаке пятая нога, - поддакивает длинный, - Думали сейчас чики-пуки и все будет, как раньше. Ан нет, не прокатило. А мы в попандосе.
Мысли грустные, слова вязнут. Язык не хочет говорить, особенно о плохом. Ощущение сухости и подташнивает. Видно от того, что без завтрака, натощак, и сигарета, и пиво.
- И еще наш подключился, про тунеядцев. Это все следствие кризиса. Начинают с обычных, шкуру драть. А кто хочет вкалывать за двести долларов. Именно вкалывать. От звонка до звонка. Предлагают заоблачные горы, а на деле все фикция и вранье. А потом мы оказываемся тунеядцами. Потому что не хотим корячиться за три копейки. А кто хочет? Дай работу и дай заработать, гарант стабильности, мать твою.
В голосе злость. Накипело.
- Так всегда, - поддакивает тощий.
- Раньше было по-другому.
- Так это раньше, вспомнил. Раньше и вода мокрее и небо голубее. Забудь, что было раньше. Это дерьмо надолго.
Пиво пьется медленно, маленькими глотками. Можно и быстро и больше, но дела. В первую очередь дела. Жить без денег грустно и долгов прилично накопилось. Скоро знакомые, да и домашние перестанут кредитовать. И так бурчат за каждую копейку. "Когда ты уже устроишься, бездельник", - заводится мать долговязого.
- У тебя тоже самое? - спрашивает он товарища.
- Все тоже. Ей тяжело тянуть квартплату и холодильник, хоть и ем немного. Счета ждет с тревогой, сколько там, в этот раз. И выпить вечером хочется. Как без этого. И компания у подъезда подкалывает постоянно - халявщик, халявщик.
Прилетела ворона. Попрыгала недалеко. Осмотрелась. Взлетела на столик. Еще раз осмотрелась и стала клевать крошки, глухо постукивая клювом о пластмассу. Черная бусина-глаз начеку.
- Вот, тварина, отчаянная, - произнес плотный, - Слышал они и на людей нападают.
- Это когда птенцы.
Ворона подобрала крошки, но на соседний столик не решилась. Улетела.
- А может по пятьдесят? - говорит долговязый, потягиваясь.
- Ты что, ошалел? И так пиво попили. Бахч стоит, нужно "Орбита" арбузного взять.
- Тогда лучше "айс".
- Да, лучше "айс", он крепче. А водку, это потом. После собеседования. У тебя чего есть из мелочи?
- Немного есть. На полпузыря.
- Ну и лады, - говорит полный, привычно выпячивая губы.
Они допивают пиво, нехотя встают. На часах без пятнадцати десять. До строительной конторы, куда они направляются, рукой подать. Вчерашнее объявление, вырванное из газеты, аккуратно сложено в заднем кармане. На всякий случай. Там адрес и перечень предлагаемых вакансий. Чтобы предъявить в случае чего. Полный покупает освежающий "айс". Выдавливает в руку долговязому таблетку.
- Две, - безапелляционно заявляет тот.
- Вот еще, интересно, - говорит высокий, - Почему мужики возбуждаются при виде голых ног, а руки их возбуждают меньше? Или, допустим, шея?
- Ноги мужиков? - морщится полный.
- Для тебя мужиков, для меня баб, - грубо парирует долговязый.
Наступает пауза. Идут тяжело. Настроение не очень. В который раз услышать: "Штат уже набран, спасибо". И подозрительные взгляды офисного менеджера, особенно, когда не он, а она и впридачу сопливая девчонка. Будто нос воротит. Будто понимает. Конечно, у них нет таких дорогих духов и волшебных аэрозолей. Они попроще.
- Знаешь почему ноги? - не унимается долговязый, - Потому что они проводник к самому сокровенному. Ну, к этому. Ты понял.