- Такие безобразники, вечно растаскивают подсыпку, воду прольют, - ласково бурчала она.
Безобразники ждали. Обычно встречал Фрэд. Единственный парень из пригретой стаи. Большой рыжий с побитыми ушами и вечно прикрытыми глазами, будто дремлет. Лишь иногда он раскрывал их во всю ширь, словно делал одолжение, тогда выгибался дугой, прижимался к руке.
Фред встречал хозяйку у двери, говорил еле слышное - мяу. Кошки, а остальные именно они - независимые создания, знали себе цену, лежали на любимых местах, лишь приподнимали голову, оборачивались.
Вся живность попала в дом уже взрослой, не в лучшем виде. Женщина не могла смотреть, на уличные страдания пушистиков, как те болеют, теряют смысл существования, трясутся холода и голода. У всех непростая судьба. И каждый попал сюда не просто.
- Ну, что, есть, будем? - ласково спрашивала она.
Садилась на стул в коридоре. Стягивала промокшие сапоги, шевелила пальцами - все ли живы, здоровы, несмотря на проникшую внутрь влагу и отечность от ходьбы.
Когда открывался холодильник, кошки мягко спрыгивали и наблюдали.
После еды жильцы разбредались. Кто лизал шерсть, выставляя лапу, кто просто бродил, выискивая поздних мух. Потом погружались в сон. Ложилась и женщина.
Котам нравилось постоянное возвращение хозяйки. Ритуал тайной двери - исчезновение и возвращение. Круговорот еды, сна и развлечений. Огромный пакет с всевозможными запахами, появляющийся вдруг в коридоре. Фред подходил и осторожно нюхал. Кошки знали, что от них ничего не денется. Что лучше брать измором у стола, а не когда хозяйка только вошла.
Летом Фред сидел на подоконнике, когда окно нараспашку. Убегать глупо, если кастрирован. Смотрел на проходящих людей, любопытных собак, зевал.
Иногда в доме случались драки. Обычно среди кошек. Фрэд не встревал, поскольку больше всех получал.
Ближе к ночи окно занимала Лизка. Смотрела на звезды, ловила вечерний ветерок и пролетающих насекомых. Ей разрешалось главное - трогать лицо хозяйки, забираться в нос, глаза, полировать лоб и щеки. От чего та смеялась и повторяла:
- Перестань..., ах, перестань...
Ничего особенного не происходило. Жизнь перекатывалась от еды к сну, чуть ожиданий и снова забвение.
Ближе к зиме женщина заболела основательно. Несколько дней с трудом передвигалась, кормила живность, сама что-то ковыряла, потом пришла огромная температура и она застыла под одеялом.
Кошки запрыгивали на постель, всматривались, трогали лапой обездвиженную возвышенность, но ничего не происходило.
Без еды жильцы нервничали и как-то Лизка произнесла длинное:
- Мяааауааауаааа...
Все, как по команде, потянулись за ней на кухню.
Фрэд прикрыл дверь, чтобы не беспокоить хозяйку.
Кошки расположились на полу, а Фрэд запрыгнул на подоконник.
- Что будем делать? - спросила Лизка.
- Жрать охота, - сказала Маруська.
- Еще бы, - поддакнул Фрэд.
- Холодильник несложно открыть, - сказала Венера.
Она была самая элегантная с примесью правильных кровей.
Фрэд беззвучно спрыгнул, открыл холодильник. Отделил сосиску от общей связки, не спеша снял полиэтилен, оставляя часть на конце, чтобы удобно держать, и запрыгнул обратно. Начал неторопливо уплетать.
- Свинья ты, - сказала Лизка. - Зачем эти дни голодали?
Фрэд молчал. Не хватало, чтобы узнали о его тайных проделках.
Кошки разобрали сосиски, и кухня наполнилась чавканьем.
- Попить бы не мешало, - сказала Лизка.
- Вода в кране, молоко в холодильнике, - сказал Фрэд.
Фрэд мягко прошелся по разделочному столу, открыл дверцу буфета, достал початую бутылку портвейна.
- Коты не пьют, - сказала Маруська.
- Дурные, да, - сказал Фрэд и наполнил рюмку.
- Вино не буду, - сказала Венера.
- Есть валерьянка, - сказал Фрэд.
Дамы разделились, кто за, кто против. Фрэд разлил валерьянку в блюдца.
- Не курил бы, - сказала Лизка, глядя как кот, пристраивает неизвестно откуда взявшийся "бычок".
- Меня вот что беспокоит, - говорила Лизка, ощущая нежное действие валерьянки. - Вдруг хозяйка умрет?
Квартиранты расслабились. За окном шумела грузовая машина, а ребятня смеялась, играя в хоккей.
- Еда в холодильнике, - сказала Маруська.
- Намного не хватит, - сказала Венера.
- Можно на улицу выходить, говорят, у подъезда крысы завелись, - сказал Фрэд.
- Ты на крысу пойдешь? - съязвила Венера.
- Один не пойду, с кем-то можно.
- С кем? - поинтересовалась Венера.
Но Фрэд уже перепрыгнул на безопасную тему:
- Можно на помойку ходить по очереди, главное, чтобы окно не захлопнулось, здесь нужен контроль, - сказал он.
От воспоминаний загрустили. Никто не хотел оставаться на улице, чего, рисковать. Да и помойка не вселяла оптимизма.
- А что будет с квартирой? - сказала Маруська.
- Что?
- Кому достанется? Вдруг новые хозяева выпрут?
- Валерьянка еще есть? - спросила Венера.
Фрэд вылил остатки в блюдца, наполнил рюмку, достал новый "бычок". Никто больше не делал замечаний.
- Если не говорить, что умерла, не узнают.
- И что? - сказала Маруська. - А платить за квартиру?
- Можно продать вещи - телевизор, стиральную машину, мебель, посуду.
- Как? Кому? - сказала Венера.
- У меня знакомый бомж, он за небольшую плату поможет. Я ему нравлюсь. До сих пор знаки в окно подает.
Фрэд открывался с новой стороны - связи, практичность. В прошлой жизни он спокойно давался в руки каждому. Знал - в руках тепло и еда.
- Это, если у нее нет родственников.
Венера умела все испортить.
- Родственники, это плохо, - сказал Фрэд.
- К ней никто никогда не приезжал, - сказала Маруська, нервно царапая линолеум. - И не звонила никому, вроде.
- Надо порыться в документах, может, там что? - сказала Венера.
- А где документы?
- С фотографиями, в нижнем отделении секции, - сказала Лизка. - Я видела.
За документами отправилась Лизка, которая все знала в сопровождении Венеры.
Фрэд оторвал еще сосиску и лениво стал облизывать.
- Не очень-то напирай, - сказала Маруська.
- И ты не очень-то, - сказал Фрэд.
В голосе раздражение - накопилось за последние сутки.
- Характер прорезался? - сказала Маруська.
- Кому-то надо быть с характером, - сказал Фрэд.
- Ну, ну, посмотрим, - сказала Маруська.
Глаза Фрэд привычно закрыл, словно они встретились с солнцем.
Венера с Лизкой волокли большой альбом и пакет с бумагами. Фрэд думал о хорошем, ловя тепло "спрятанной" батареи.
- Кто будет смотреть? - спросила Венера.
- Делайте, - сказал Фрэд.
Фотографии отбрасывали в стороны, создавая непривычный беспорядок. Бумаги изучали, листок за листком. Лизка даже захватила очки хозяйки.
- Очки зачем? - сказал Фрэд.
- Мало ли что, - сказала Лизка.
- Договор на телефон, квитанции, аренда почтового ящика... - бубнила Маруська.
- Вот, дача, - сказала Венера.
- Дача? Где? - поинтересовался Фрэд. И добавил, не ожидая ответа: - Я бы уехал на природу.
- Интересно, почему ты? - сказала Маруська.
- Там прокормиться проще, - сказал Фрэд. - И я первый сказал.
- Интересно, он первый, - бубнила Лизка, не отрываясь от дел.
- Тогда мы все будем на даче, - сказала Маруська.
- Ее еще надо найти и дойти, - сказал Фрэд с чувством превосходства.
Он помнил, как вернулся к первой хозяйке. Тогда был молод, игрив и его зачем-то отвезли в деревню к чужим котам, с чужими дворами и собаками. Открылась дверь - он на траве. Машина рванула, скрывая страхи в дорожной пыли. Фрэд тогда громко чихнул и ничего не понял.
Возвращался долго, ночевал в лесу, переходил бойкие дороги.
Хозяйка удивилась и даже улыбнулась. В следующий раз, оказавшись в очередной деревне, шел более уверенно, но в первом же городском дворе запрыгнул на лавку. Там и остался.
- Мы все хотим на дачу, - сказала Лизка.
Незаметно пришло раздражение.
- А чем там питаться думаете? - голос Фрэда наполнялся иронией.
- Чем и ты.
- А чем я?
- А чем ты?
- Перестань доставать Фрэда, - сказала Венера. - Он выживал в лесу один, а ты возле дома умудрилась загибаться.
Маруська злобно смотрела. Лазить по помойным бакам не для нее. Там плохой запах и можно нарваться на чужака и все это знали. Знали ее брезгливость.
- Сука ты, - сказала она.
- Я!? За что, - Венера выгнула спину.
- Девочки, перестаньте, - сказала Лизка.
Обиды и принципы. Глаза встретились, заискрились. Завертелась куча. Шипение, клочья шерсти.
Фрэд давно не участвовал в этом. За окном зима, и большая собака не спеша нюхала деревья, скамейку - их скамейку, оставляя глубокие следы в снегу. Фред обернулся.
Порванные бумаги, блеск затухающих глаз.
Когда отдышались, Лизка сказала:
- Доставай вино.
- Смотрите, - сказал Фред. - Малыш опять под окном гадит.
Малыш - большая дворовая собака без породы и уважения к котам. Все помнили его по улице. Жильцы вскочили на подоконник, стали выгибать спины, смотреть, как Малыш закапывает сделанное. Фред спрыгнул и поплелся в комнату.
- Пойду спать, - сказал он.
- Малыш сволочь, - сказала Маруська.
- Скучно, - произнесла Лизка.
- Валерьянки больше нет, - крикнул Фрэд.
На следующее утро женщине стало легче, и она поднялась с постели.