Аннотация: Как праздновать Рождество, если чёрный колдун забрал твою душу и превратил тебя в послушную куклу? Но чудеса случаются с теми, кто их не ждёт.
"Почему именно я? Ведь ничем не хуже остальных! И не убежишь, не скажешь никому. Остается одно - смерть'', - думал Эрвин, выгребая золу из огромного очага с решеткой из черных фигурок людей. Руки были такими же черными, а пепел с каждым вздохом забивался в нос и глаза. Когда принц пытался протереть лицо, и на его щеках оставались темные разводы - смесь слез и угля. Ему было так себя жалко - хоть кричи.
Эрвин закончил выгребать золу только к вечеру - пятнадцать ведер и ещё полведра. Он сидел на полу, скрестив ноги: настоящий угольный человечек, черный и несчастный человечек, который никогда не сможет убежать дальше каминной решётки. Казалось, зола попала в голову и осела там навсегда... иначе почему так: закрываешь глаза и видишь все чёрное, все вокруг чёрное...
Тени на стенах оживали без всякого колдовства, потому что они и так были живые - голодные твари, поедающие свет. Когда-нибудь они съедят весь свет - и примутся за людей, это точно. Но Эрвину всё равно - пусть съедят всех, если им так нравится. Но в первую очередь, конечно, колдуна.
Эрвин сидел и смотрел на тени. Голодные зверюги!
А ведь должно произойти что-то важное. Это ощущение весь чёрный день-сегодня скреблось где-то в той части души, дверь в которую Эрвин теперь старался закрывать как можно плотнее. Когда-нибудь придется и вовсе заколотить ее наглухо.
"Важное. Сегодня. Какой-то день'', - Эрвин раскачивался в такт своим мыслям.
Какой-то день. Что-то важное в той, прошлой жизни.
Ох, Господи! Ну конечно! Завтра было Рождество! То есть будет завтра, но было такое в прежней жизни.
"Милое, прекрасное Рождество! Как же я мог забыть! Господи, прости меня, идиота!'' - думал Эрвин. Дверь внутри распахнулась так, что слетела с петель. Придется делать новую. И как можно скорее, потому что...
Потому что тонкие имбирные печенья уже разложены по серебряным вазочкам, калиновые венки как всегда пышно расцвели по всему дому, за окном мороз и густая, как смородиновое повидло, темнота, а в комнате свечи чуть подрагивают от нетерпения... мама и папа загадочно переглядываются и рассказывают им с сестрой о чуде Рождества. Они оба, затаив дыхание, слушают, и кажется, сам этот воздух - со вкусом имбиря и маминых праздничных духов - волшебный. Эрвину хочется увидеть Христа: маленького, в яслях с праздничной жёлтой соломой, как на картинках в их с сестрой Библии. В церкви принц тайком заглядывает в ясли - но там нет ничего, кроме конфет. Ему хотелось бы взять Христа на руки, укрыть его от пастухов, пахнущих овечьей шерстью, от всего этого мира. Спрятать в своей комнате - а потом сказать маме и папе, они точно не были бы против.
Ощущение и предвкушение чуда - такое ясное, что кружится голова. И все хорошо. И не может быть по-другому, когда папа берет сестренку на колени, а мама гладит его по волосам...
- Вот видишь, это реально, - сказал кто-то.
Голос отозвался резкой болью, от которой Эрвин вздрогнул.
Конечно, это вернулся колдун. Прошел, бесцеремонно задев Эрвина полами своего тяжёлого чёрного плаща. В бессильной ярости принц зажмурил глаза и заткнул уши.
Но этот голос... теперь он будет слышать его всегда и везде - что бы он ни делал, куда бы ни бежал.
- Ты слышишь меня? Ты ведь слышишь меня. Принеси воды и приготовь ужин. И умойся, кстати - ты похож черт знает на кого, - спокойный, уверенный голос.
Без тени страха или сомнения. И без тени надежды для Эрвина.
"Не принесу воды! И ужин готовить не буду! И уж конечно, умываться не стану!!'' - думал принц, не открывая глаз.
- Я считаю до пяти. А потом тебе будет плохо. Очень плохо и больно. Ты ведь умный мальчик... Один! Два, три, четыре...
Эрвин вскочил на ноги и побрел за водой - в холод ветреного зимнего вечера, к старому колодцу. Всю дорогу он видел, как колдун довольно усмехается ему вслед сквозь закрытую дверь. Поставив железное ведро на дорожку, Эрвин шагнул в сторону и зачерпнул горсть белого мягкого снега. Он сжал кулак - и снег послушно превратился в маленький твердый комок. Размахнувшись, Эрвин со всей силы кинул снежок в сторону хижины колдуна. "Бам-м!'' - снежок врезался в дверь и бодро отскочил. Эрвин подхватил ведро и побежал к колодцу.
Старый колодец стоял на холме - одинокий и присыпанный снегом. Говорили, что в этом колодце живут злые духи и любого, кто покажет свое отражение, утягивают вниз, в ледяную прозрачную глубину. Поэтому тропинку на холм - если она когда-то была - уже давно засыпало снегом. Эрвин оглянулся и посмотрел на свои следы. Жалкая цепочка в заснеженной пустоте. Небо цвета грязной извёстки, лес из низких корявых сосен, убитый морозом ручей...
Эрвин сел на снег и закрыл лицо руками. Лицо горело, а руки были ледяными - так, что даже снег казался теплым. Незаметно для себя Эрвин стал лепить снежный комок. Потом ещё один - поменьше, и совсем маленький. Порывшись в карманах, он достал два уголька и старую пуговицу. Получился такой милый снежный человечек. Эрвин аккуратно посадил снеговика рядом. Так они сидели вдвоем и смотрели, как стремительно темнеет небо...
Принц открыл тяжёлую деревянную крышку и заглянул в колодец. Он показал язык своему отражению и стал опускать ведро. Заледеневшая цепь поддавалась с трудом, и он стер в кровь руки, пока набрал воды. Прозрачная, хрустальная, она плескалась и звенела, как живая. Эрвин набрал воды в ладони и умылся - бодрящая ледяная вода быстро привела в чувство, и он поспешил обратно, с трудом волоча огромное ведро.
- Умоляю, не тряси так! - раздался тонкий капризный голос.
Эрвин оглянулся, но не увидел никого. Пожав плечами, он пошел дальше.
- Говорю же, не нужно так трясти! - прожурчало снова.
- Да кто это говорит? - вслух спросил Эрвин, останавливаясь.
- Ой, какой же ты смешной! - насмешливо прокомментировал невидимый собеседник.
- Это не совсем вежливо, прятаться от того, с кем разговариваешь, - обиделся Эрвин.
- Простите, Ваша Высочество, - пропел голосок, - я вовсе не прячусь. Стоит только не задирать так высоко нос и посмотреть вниз...
- Так это вода говорит! - принц опустился на колени и уставился на свое отражение в прозрачной колодезной воде, - а откуда ты меня знаешь?
- "Вода говорит'', - передразнил насмешливый собеседник, - и чему только вас, принцев, учат. Посмотри на меня - ну как я могу о тебе что-то не знать?
- Так ты... моё отражение? - оживился принц, - Вот это да!
- Сам ты отражение, - ворчливо зазвенел голос.
И добавил серьезно:
- Плохи твои дела, Ваше Высочество.
- А ты можешь мне помочь? - Эрвин вцепился руками в край ведра так, что чуть не расплескал воду.
Отражение качнулось пару раз и вернулось на место.
- Эй, аккуратно! - зазвучал испуганный голос. - Ничего не знаю, и знать не хочу.
- Извини, мне нужно торопиться, - опомнившись, виновато проговорил Эрвин, на ходу подхватывая ведро.
Весь путь до хижины колдуна отражение молчало. Наверное, рассердилось...
Скрипнула дверь. Она так ехидно приветствовала только Эрвина, колдун всегда заходил бесшумно.
- Что-то ты долго ходил, - задумчиво обронил колдун, тень которого едва показывалась из-за тени высокого кресла напротив очага. - Впрочем, покидать снежки - это хорошая идея. Я в детстве тоже любил, - теперь хозяин хижины развернулся в кресле и смотрел, усмехаясь, прямо на Эрвина.
Принц покраснел - сначала от неожиданности и безотчетного стыда, а потом от гнева. Это дверь наябедничала, не иначе. Эрвин поклялся разделаться с ней при первой возможности.
- А сейчас, будь любезен, вскипяти воду вон в том котле, - распорядился колдун.
Принц взялся за ведро, и услышал отчаянный шёпот:
- Нет, нет, только не это, не убивай меня! Я умру там, в котле! Вылей меня - сквозь пол я вернусь в землю, домой. Пожалуйста, заклинаю тебя!! Не убивай меня! Только не в котёл...
- В чем дело? - поинтересовался колдун, теряя наигранное язвительное терпение.
- Не убивай меня! Пожалуйста! Вылей меня!
Потом Эрвин так и не смог понять - что именно он хотел сделать. То ли спасти свое отражение, то ли разозлить колдуна, то ли просто расплескать вокруг себя целое ведро воды и смотреть, как она расплывается радостными тёмными пятнами по полу, по креслу и по одежде колдуна...
Колдун был комичен в мокром плаще, с мокрыми волосами и с растерянным негодованием в округленных от неожиданности глазах. Эрвин все-таки заработал свою улыбку - первую и последнюю на сегодня.
Потому что колдун мгновенно свел глаза в жёстоком прищуре, медленно стряхнул с плаща капли воды, не спеша устроился в мокром кресле и вытащил из-за пазухи небольшой предмет.
Эрвин поспешил отвернуться, чтобы не видеть всю нелепость и очевидность своего положения. Он с отвращением чувствовал, как тонкие, будто луковые корни, нити страха опутывают его: сначала сердце, потом легкие, потом похолодевшие руки и ноги...
Медленно, очень медленно иголка входила в застывший воск руки, замотанный чёрным тряпьем. Медленно протыкала тонкую кожу времени, пронзала вены и кости реальности, подбиралась к нежному сердцу жизни...
Эрвин рухнул на пол, до крови закусив губу, чтобы не закричать, изо всех сил прижимая к груди чужую руку. Рука извивалась от боли и коварно подбиралась к шее своего ненавистного хозяина, судорожно сжимаясь в смертельной хватке.
Сколько это продолжалось - Эрвин не знал. Он зажмурился и ускользнул в опасный и зыбкий, но такой уютный мир небытия...
Принц открыл глаза и увидел низкий потолок хижины. Лежал и долго-долго смотрел на маленького паука, который плёл над окном свою паутину. Вдруг паутинка вспыхнула красноватым светом. Значит, за окном был зимний рассвет - ясный и морозный.
- С возвращением, Ваше Высочество!
Принц приподнялся на локте и огляделся.
Потолок прыгнул наверх, а в лицо Эрвину ударил предательский солнечный луч. Ему показалось... чего только не бывает на Рождество!
- С возвращением в мир живых, - усмехнулся колдун, заметив смятение своего пленника.
Нет. Всё было правдой. Принц щекой прижался к холодной стене, подальше от очага, обхватил руками колени и уставился стеклянным взглядом перед собой.
Эрвин не хотел, чтобы это повторилось. Все, что угодно, только не это. И ещё он, конечно, не хотел умирать...
Поэтому не нужно злить колдуна. Нужно быть послушной куклой.
Нужно быть послушной куклой.
Нужно...
Эрвин встал на ноги, держась за стену, посмотрел в окно, улыбнулся: небо было голубое, какое бывает в начале апреля. Снег блестел сахарной глазурью, сосны загадочно поглядывали из-под снега, вчерашний снеговик одиноко сидел на пригорке. Эрвин почувствовал угрызения совести от того, что он слепил его и бросил там одного. Надо будет обязательно навестить снеговика...
Колдун накинул свой чёрный плащ и вышел, бросив через плечо:
- Чай, хлеб и сыр на столе.
Несколько секунд после ухода колдуна принц раздумывал, должен ли он умереть голодной смертью, гордо отказавшись от подачек своего мучителя. А потом подошел к столу, налил себе чаю (кстати, вкусного, с какими-то лесными ягодами), отрезал кусок хлеба, сыра и позавтракал.
Потом Эрвин походил по комнате, сунул нос на стол колдуна, уставленный непонятными тыквенными кувшинчиками, и даже заглянул в огромный шкаф, который неуклюже примостился у окна и всё время почему-то притягивал взгляд. Внутри было пусто. Абсолютно пусто.
Принц забрался в шкаф и с трудом закрыл за собой деревянные дверцы. В шкафу было темно и пахло какими-то пряностями. Может, имбирем. Шкаф для имбирных пряников, которые на Рождество раздают детворе.
Шкаф, в котором нет ничего, кроме темноты. В котором может быть все, что угодно. Шкаф - ловушка. А что, если это и не шкаф вовсе? Эрвин ощупал деревянные стенки и успокоился. В шкафу все казалось простым и ясным. Деревянный стенки, запах имбирных пряников и тишина.
Когда пришло время вылезать из шкафа, Эрвин почувствовал себя маленьким и беспомощным. Хорошо бы вылезти из шкафа в родительской гостиной. Вот бы папа и мама обрадовались! Но нет - шкаф, послушный реальности, вывел его точно в хижину колдуна.
Принц надел свой тёплый коричневый плащ, разноцветный шарф, связанный мамой на прошлое Рождество, и вышел проведать снеговика.
- Привет! - сказал принц и сел рядом. - Что-то ты выглядишь не очень весёлым...так нельзя. Сегодня Рождество. Все должны радоваться и есть имбирные пряники. Слышишь?
Снеговик смотрел парой угольков прямо, не мигая.
- Тебе, наверное, холодно? - принц недоверчиво посмотрел на своего молчаливого друга. - На вот, возьми. Это моя мама вязала, - Эрвин снял шарф и обмотал им снеговика, оставив только нос-пуговицу и глаза.
- Вот так-то лучше, - удовлетворенно кивнул принц, поднялся и поплёлся обратно к хижине.
Мир, который раньше казался огромным, карта которого занимала всю стену в комнате Эрвина, теперь сжался до размеров зимнего пейзажа. Хижина, колодец и несколько сосен.
География и навигация. Стихи и проза, история искусства, поэты эпохи Всеобщей Печали и художники школы Наивных Мастеров, стратегия и тактика, политика и современная экономика...
Кукла ничего не знает. И знать не хочет. Кукла глупа и пуста. Кукла - это я...
Вот настоящая цена этих знаний - булавка в голове из теплого воска.
Нет, ну нельзя быть таким глупым! Надо придумать план...
Принц сел за стол колдуна, обхватил руками голову и принялся думать. Странно, что когда хочешь специально о чём-то подумать - мысли не приходят или приходят совсем не те...
Во-первых, нужно отсюда выбираться. Нужно найти родителей, а для этого сначала найти Морт, в котором стоит королевский дворец... нет, это потом. Чтобы уйти отсюда - хотя бы куда-нибудь, нужно освободить свою душу, заточенную в кукле. Почему-то принц был уверен, что сделать другую куклу колдун не сможет. Душа все-таки не оторванная от пальто пуговица, которую можно навсегда спрятать в укромном месте. Куклу колдун всегда носит с собой. Что тут поделаешь? Остается только ждать удобного случая. Всю жизнь.
- С Рождеством!
Дверь предательски промолчала, и Эрвина передернуло от ожидаемой неприятной неожиданности. Вернулся колдун. Принц не мог ни о чем думать от противного липкого страха, который застревал где-то в горле. Колдун казался огромным опасным животным, коварно притаившимся радом со своей жертвой.
- Завтра расчистишь от снега тропинку к дому, а сегодня можешь отдыхать, - добродушно заметил колдун, снимая свой чёрный плащ, который почему-то казался Эрвину воплощением зла.
И не убежать, и не сделать ничего. Только глотать подачки снисходительности и зорко следить за каждым движением своего мучителя, чтобы не упустить шанса вырваться на свободу, который может так никогда и не представиться.
Краем глаза Эрвин заметил, что колдун бросил на стол газету - специальный рождественский выпуск "Королевского вестника", с традиционным обращением Королевы ко всем детям города и политическими заявлениями Короля.
Эрвин потряс головой, чтобы не думать, не думать... не получалось. Мама, потерявшая сына, произносит праздничное послание для всех детей Морта. Папа говорит о политической стабильности, думая только о пропаже своего наследника...
За окном пошел снег - густые, тяжелые хлопья. Принц смотрел, как они медленно падают в густеющих сумерках, и протирал глаза, когда слезы делали мир вокруг совсем расплывчатым и невнятным. Это было самое грустное и самое необычное Рождество в его жизни.
Прошло, наверное, не больше двух недель. Ничего не изменилось, но все стало другим. Принц привык жить и работать в хижине колдуна - теперь это не казалось таким уж невыносимым. Наоборот, прошлая жизнь становилась всё более иллюзорной, как сказочный сон.
Теперь Эрвин знал, что колдуна зовут Унгмун, что не такой уж он страшный - скорее несчастный и немного сумасшедший. Иногда они с Эрвином даже беседовали о разных вещах. Вот как сейчас, например...
- У каждого своя судьба - тут уж никуда не денешься, это как гадание - можно смешать выпавшие неудачные камешки, но вытянуть тот, который тебе нужен, можно только случайно, - Унгмун любовно поглаживал горшочки из тыквы-горлинки.
Теперь Эрвин знал, что в этих тыковках можно прятать человеческие души. Пока что все они были пусты.
- А я не верю в судьбу. Гораздо интереснее думать, что все происходит случайно, и самая большая случайность - это то, что мы вообще живем, - грустно размышлял Эрвин, помешивая бульон в котле над очагом и вспоминая снившиеся ему когда-то уроки риторики.
- Очень смешно думать, как будто человек сам что-то решает. Все, на что способно это слабое существо - нелепые попытки испортить то, что уже есть, и страх перед величием смерти, - задумчиво продолжал колдун.
Эрвин только пожал плечами. В таком смешном и маленьком игрушечном мире с куклами и детскими играми многое теряло смысл.
Зато теперь Эрвин умел готовить бульон, заваривать чай, чинить табуретки, разводить огонь, протаптывать тропинки в снегу и много других вещей, которые казались бессмысленными, но в то же время радовали своей новизной и непосредственностью.
Один раз он спас колдуна от смерти - вытащил из колодца, в которые его утянули могущественные злые духи. Эрвин пошёл за водой и увидел на дне колодца не своё отражение, с которым он привык болтать, набирая воду, а растерянного и перепуганного колдуна. Не говоря ни слова, Эрвин занялся практической стороной дела: осторожно опустил ведро, крикнул колдуну ухватиться за цепь, и стал не спеша поднимать мокрого пленника колодца, с трудом накручивая цепь на скрипящий деревянный вал. Трудно сказать, зачем он это сделал. Наверное, оставлять живого человека в холодном мокром колодце показалось ему неправильным.
А ещё один раз Эрвин попытался договориться с колдуном.
- Отпустите меня, пожалуйста. Мне нужно домой, к родителям.
- Откуда ты знаешь, что тебе нужно? Никто не может этого знать, никто... - посмеиваясь, забормотал колдун.
- Я серьёзно. Ну, хотите, я обещаю вернуться?
- Нет, даже не думай! - рассердился вдруг колдун и угрожающе зашипел: - Даже не думай - иначе я убью тебя, скрутив тонкую восковую шею - ты ведь знаешь, как это легко... - он достал пресловутую восковую игрушку.
- Ладно-ладно, просто спросил! - замахал руками Эрвин, прячась в свой любимый тёмный угол с одной из книг, которые колдун разрешил ему брать.
Из этих странных книг, которые были написаны на неком подобии классической латыни, Эрвин узнавал всякую всячину из чёрной магии. Например, то, что у человека, кроме физического тела, есть энергетическая оболочка. Бездушная энергия жизни, стекающая после смерти в огромное энергетическое озеро, из которого черпают жизнь все новые и новые поколения. А душа состоит из двух существ: большого доброго ангела и маленького доброго ангела. Большой добрый ангел - наша духовная одежда на время путешествия по этому миру. А вот маленький добрый ангел - это и есть на самом деле мы. То есть, если посадить это нелепое, похожее на червячка существо в банку и спросить его: "Кто ты?'', - оно гордо ответит: "Я!''
Вот эту самую безделицу и отнял у принца Унгмун. Посадил в куклу и наслаждается собственным величием. Жалкий комедиант.
- Посмотри-ка сюда, тебе нравится? - кувшинчики из тыквы-горлинки были страстью колдуна.
Он каждый день вырезал новый, и никогда не повторялся. Теперь он с нежностью смотрел на свое очередное произведение, а Эрвин, как всегда, подметал тыквенные внутренности, разбросанные по всей комнате.
- Красиво, - вежливо согласился принц.
- По-моему, гораздо более достойное вместилище души, чем те уродливые тела, которыми люди почему-то так дорожат, - уверенно заявил Унгмун.
Эрвину оставалось только пожать плечами. Из ведра с водой на него обычно смотрел светловолосый взъерошенный паренёк с большими и круглыми, как у совы, глазами, нервными острыми скулами и бледными щеками. Эрвин испытывал к нему смесь жалости и отстраненного интереса. Пожалуй, этот тип был ему даже чем-то симпатичен.
Сам колдун, кстати, был похож на ангела с рождественской открытки: волнистые светлые волосы, голубые глаза и одухотворённый серьёзный взгляд. Лишними были только тонкие губы и густые низкие брови.
Как только пошел снег, Эрвин надел варежки, взял лопату и вышел из хижины. Он принялся расчищать тропинку до колодца, которую протаптывал заново каждое утро. Снег шёл с такой силой, что тропинку мгновенно заносило, и раскапывать ее было совершенно бессмысленно. Но Эрвина это не останавливало. Он не спеша выкидывал снег до тех пор, пока само белёсое небо не упало на землю, заслоняя то, чего вокруг и так никогда не было.
Дверь уже не скрипела. Они подружились после того, как Эрвин сделал ей новую деревянную ручку.
В хижине горел очаг, горели свечи, мягко оживляя самые тёмные углы. Пахло смолой и свежезаваренным чаем.
Унгмун подарил Эрвину недавно вырезанный тыквенный кувшинчик - небольшой, зеленоватый, с изящным горлышком. Принц привык пить из него чай - с привкусом дыма и зеленой травы. Колдун махнул на него рукой: делай, что хочешь!
- По-моему, - сказал Эрвин, - чай - вполне достойная замена души. Душистый, ароматный, горячий и всегда неповторимый.
Обычно принц спал на полу, уютно завернувшись в тёплый шерстяной плед с разноцветными заплатками. Однажды ночью он проснулся и понял, что нужно уходить. Он уже не хотел домой, он не хотел шагать в холодную темноту за дверью, он был почти уверен, что сумасшедший колдун свернет ему шею, как только проснётся, даже если потом и пожалеет. Но всё равно он надел свой плащ, протер глаза и вышел за порог...
Унгмун проснулся от холода. Он встал и побрел к очагу. Ну конечно - огонь погас. Осталась только жалкая горка соснового пепла. Колдун с трудом разжёг пламя, и стал разогревать закоченевшие руки с длинными узкими пальцами. Внезапно он вздрогнул и испуганно оглянулся. В углу лежал одинокий брошенный плед. Так и есть: принц сбежал. Когда-то это должно было случиться.
Колдун достал маленькую восковую фигурку и злобно посмотрел не неё. Застывший воск стал ледяным. Колдун бросил его в огонь и смотрел, как он медленно плавится, стекая неряшливыми жёлтыми каплями по сосновому полену.
Ничего не изменилось. Просто расплавился кусочек воска.